Творец

Возлюбленный смерти

— Здравствуйте, святой отец. Мир вам и церкви вашей. Есть у вас время выслушать старого грешника? Мне бы исповедаться. Нет, в вашу исповедальную кабинку я не пойду. Во-первых, вы меня уже увидели, нет смысла прятаться за шторками. А во-вторых, разве не у вас обещается хранить всё сказанное в тайне? В вашей исповедальне подслушать разговор в тысячу раз легче, чем в таверне. Где бы нам укрыться?

Это ваша келья? Да уж, укромный уголок. Вы точно уверены, что здесь никто не услышит, что я скажу? Не считая вас, конечно. Вы мне очень нужны. Если я вам расскажу обо всех своих грехах и раскаюсь, ваш бог меня помилует, я правильно понял?

Ну, я неправильно выразился… Конечно же он не «ваш», а общий… Я всю жизнь был язычником. Мои-то боги не против того, что я сюда пришёл. Они даже не против того, что я совершил… совершал. Ну, некоторые мои дела… они у меня на родине не то чтобы приветствуются, но… Но заступничество хоть какого-то бога после смерти мне понадобится.

Я, конечно, не всегда задумывался о том, что со мной станется на том свете. Видите ли, я недавно понял, что не доживу до конца этой недели. Поэтому мне и нужен исповедник.

Нет, никто мне не угрожает! Почему вы перебиваете? Священник должен слушать молча, или я что-то путаю? Ладно. Итак, я просто знаю, что умру, и всё. Я не могу не верить этой мысли. За всю мою жизнь у меня были десятки таких озарений, и ни одно не было ошибочным. Вы не поверите, сколько раз интуиция спасала мне жизнь.

Опять вы меня перебили, святой отец! Ох, ты уж прости старика, но не могу я называть тебя отцом, да еще обращаться на «вы», когда ты мне в сыновья годишься. Кстати, в моём племени о предвидении говорили почти так же. Только масштаб брали поменьше, хе-хе. Ты сказал — от Дьявола, а они говорили, что от бесов… Да, в моей религии тоже есть бесы, неужто не знал? Раз уж речь зашла о родном племени… Думаю, нужно и об этом нужно рассказать. Буду рассказывать всё с самого начала, чтобы ничего не упустить.

Я родом с севера, земли Кагриу-Зар. На ваш язык переводится как «Скалистая страна». Ну, вы о них слышали. Только здесь мою родину называют землями Диких. Я когда узнал об этом, немного обиделся. А потом отошёл. Кто те люди по сравнению с вами, как не дикари?

Впрочем, я всегда думал, что наш клан довольно развит. В соседних племенах дела обстояли ещё хуже, сомневаюсь, чтобы кто-то у них умел читать и писать. У нас же это было привилегией знати.

Мне повезло с этим — мой отец был вождём. Когда я родился, на троне сидел его старший брат. А отец, так как занимать его место не планировал, проводил большую часть времени в странствиях. В одном из таких путешествий он и встретил мою мать. Как сказать — встретил… Купил её на рынке, как вещь. Да, всё верно. Она была рабыней. И отец привёз её домой.

Вскоре родился я, и почти сразу дядя погиб на охоте. Отец занял его место. В народе сразу пошли разговоры, что, дескать, вождь связался с чужеземкой. А шаман ещё и науськал всех, что она чёрная ведьма. Отец не придумал ничего лучше, как сослать её в пещеру, далеко в горах. Жестоко? Чёрт возьми, по нашим меркам это даже благородно! Не сделай вождь этого, мою мать отравили бы или свели в могилу любым другим способом. Ну а отец женился на дочери шамана. Жаль, меня не отправили к матери. Дом превратился в змеиное логово. Я ненавидел мачеху и её детей, да и они меня тоже. Во всём племени у меня не было близких людей, кроме отца, но и он постепенно отдалялся от меня…

Мне было шестнадцать лет, когда моя мать умерла. Каждый месяц отец отправлял к ней человека, чтобы проведать её и спросить, не нужно ли чего. Я сам часто вызывался сходить туда, и иногда мне разрешали. Обычно к матери отправляли кого-то другого, чтобы лишить меня единственной радости, наверное. И вот однажды гонец вернулся и сказал, что она мертва. На неё напал дикий зверь. Отец был вне себя от горя, винил всех вокруг и, в особенности, себя. Он приказал отнести её тело в пещеру и завалить вход булыжниками, чтобы вещи моей матери остались нетронутыми.

Мне удалось уговорить отца, чтобы он позволил мне попрощаться с ней, до того, как вход закроют. Признаюсь, я решился перебрать её вещи. Мне очень хотелось взять что-нибудь на память. Снаружи раздался крик, поторопивший меня, я схватил какую-то книжку, спрятал её под одеждой и выбрался наружу.

Знаешь, что это была за книга? Священное писание. Во всяком случае, для меня. А для всех остальных это был бы сборник старинных сказок и заклинаний. Целая книга была посвящена одному божеству. Шермет, владычица страхов, насылающая болезни и мор, ткущая смерть. Если верить одной из легенд, однажды кто-то осквернил её алтарь, и Шермет приказала выпустить кровь всем его соплеменникам, а его самого постепенно съела, отрезая то одну, то другую часть тела.

Только один народ поклоняется Шермет. Почти на другом конце света есть одно племя, живущее посреди болот. Моя мать, как я понял, принадлежала к их роду, но я никогда не узнаю, как же её занесло в наши края, где ей непосчастливилось попасть в рабство, а потом к варварам.

Как я уже говорил, в книге, кроме легенд, было много ритуалов, рецептов и заклятий. Я выбрал то, что позволило бы мне говорить с духами мёртвых. Я хотел ещё раз увидеться с матерью. То ли у меня было слишком мало опыта, то ли я допустил ошибку… Я потерял сознание, и в полусне мне привиделся силуэт Шермет, затянутый туманом. Богиня столь благосклонно отнеслась ко мне, что даже открыла мне то, чего я не знал. Например то, что это шаман призвал волка, растерзавшего мою мать, и что он ни перед чем не остановится, чтобы обеспечить своим внукам место на троне. А поскольку я официально был наследником, мне грозила смертельная опасность. Я поблагодарил Шермет за предупреждение, и она подошла ко мне, чтобы погладить меня… У неё были руки моей матери…

Я очнулся, преисполненный решимости. Через несколько минут я был уже в доме шамана, а по истечении ещё нескольких мгновений тот уже был мёртв, пронзённый собственным кинжалом. Я не остановился на этом и вернулся в дом моей семьи. Я собирался перерезать всех змей, и первым делом направился в комнату мачехи. Как оказалось, она не спала в ту ночь. Я застал её сидящей перед зеркалом и причёсывающейся. Она увидела меня в отражении и обернулась. Выражение её лица изменилось — она поняла, зачем я пришёл. Окровавленный кинжал, который я не удосужился спрятать, выдал меня. Мачеха хотела сказать что-то, но ужас сковал её. Я не смог её убить — мне пришло в голову, что её вины мало в этом деле. Может быть, её вообще насильно выдали замуж за моего отца. В любом случае, это не отменяло того, что она была редкостной змеёй, беспрестанно плетущей интриги. Я оставил ей шрам, полоснув кинжалом по лицу — чтобы запомнила меня. И хотя я объяснил ей, почему сделал это, готов поставить на что угодно, что она потом выставлялась перед остальными этакой невинной овечкой…

Она закричала, когда я ударил её, и мне пришлось срочно делать ноги. Я даже не успел навестить своих единокровных братьев, хотя не очень-то жалел об этом. Мне удалось остаться безнаказанным — я отправился в путь сразу же, и из вещей при мне были только кинжал шамана и гримуар моей матери.

Я бежал весь остаток ночи и следующий день, а потом свалился без сил. Я продолжал свой путь сюда, до самого Равнинного Королевства, да и там не остановился, пока не прошёл через полстраны.

В каждом городке, в каждой деревне, по которым я проходил, я оставлял свой след, а следами моими были умирающий скот и люди с ореолом порчи над головами. Я стал правой рукой Шермет. Она никогда не наказывала людей без причины, и я подражал ей, оттачивая своё мастерство только на тех, кто действительно заслуживал этого. Тот, кто несправедливо обходился с другими у меня на глазах, получал либо смертельное проклятье, либо мор для всех коров в его хлеву. В зависимости от силы проступка, конечно же.

Не смотри на меня так. Я приносил людям немало добра. Во время путешествия я собирал разные травки, и потом готовил снадобья, руководствуясь своей книгой. Понабравшись опыта, я даже начал экспериментировать с составлением лекарств. Многих я свёл в могилу из-за своих ошибок, но ещё больше я спас. Всё же, поскольку я не был гением в своей работе, мне нельзя было задерживаться долго на одном месте. Родственники тех, кого мне не удалось спасти, всегда настраивались враждебно против меня, хотя я делал всё, что мог.

Так я добрался до самой столицы, где и решил поселиться. К тому времени у меня уже хватало знаний, и поэтому на моих руках умирал не каждый третий, а каждый двадцатый пациент. А сколько я вылечил несмертельных болезней, того не перечесть.

Ты даже не сможешь представить, сколько грязи в этом богобоязненном городе, где церкви стоят на каждом углу. Несколько раз меня нанимали для составления ядов, которые не оставляют следов. Мне заказывали такие зелья, от которых принявший их пускает слюни от счастья, уставившись в потолок, и видит то, чего не видят другие. Нередко меня просили вылечить болезни, которые передаются развратом, причём дважды меня просили об этом важные чиновники, а один раз — монах… Да, ты не ослышался! Повнимательней приглядывай за своими братьями. Я сбежал из одного оплота лицемерия и фальши, а попал в другое.

Днём я лечил людей, а ночью вершил дела, угодные Шермет. Нет, я никого не убивал! Знаешь, я раскопал несколько могил… Вскрывал трупы… Знания о строении организма очень пригодились в моей работе. Что с того имела Шермет? Я приносил ей жертвы тем, что оставалось после опытов. Как-то раз она показала мне забаву — научила, как можно поднять мёртвого и даже заставить его говорить…

Я жутко не высыпался в то время. Становился неаккуратен, оставлял следы. Стало известно, что кто-то вскрывает могилы. Однажды, когда я возвращался домой от пациента, ко мне подошёл стражник и расспрашивал, расспрашивал… Мне удалось отвертеться, но мои слова не были полностью приняты на веру, я видел это в его глазах. Шермет открыла мне, что пока меня допрашивали, стража уже рыскала по моему дому. Если так, они нашли там немало интересного. Поэтому я сразу же отправился в порт и сел на первый попавшийся торговый корабль, отдав за право находиться на борту все деньги, что были у меня с собой.

Впрочем, деньги эти мне всё равно бы не пригодились. На нас напали пираты. Многих они убили, а оставшихся взяли в плен, и я оказался в числе этих людей.

Мне повезло, если это можно назвать везением. Пираты были родом с каких-то островов. Люди тамошних племён смуглы и черноглазы, как и моя мать, кстати. Я унаследовал от неё много черт, и пираты, приняв меня за соотечественника, обходились со мной мягче, чем с другими пленными. Они даже не стали отбирать те немногие вещи, которые у меня были.

Всё это не помешало им продать меня в рабство, как только мы высадились на берег. Так я повторил судьбу моей матери.

Какой была твоя мать, священник? Ах, сирота… Извини, что спросил. Бьюсь об заклад, она тоже откуда-то с островов, ты такой же чернявый, как и я. Ладно, колокол уже звонит. Я приду завтра.

Священники поднялись с колен после вечерней молитвы.

— Ты опечален, брат Мартин, — сказал один другому. — Что-то случилось?

— Сегодня я исповедовал одного старика, — ответил тот. — Старый язычник…

— Но раз он пришёл сюда, в обитель божию, значит, его душа ещё не потеряна?

— Хотелось бы верить, брат Иоанн. Хотелось бы верить.

— Что ж, я продолжу свой рассказ? Никто нам не помешает? Тогда слушай дальше. Нас привезли в Приграничье, небольшое царство на южном континенте. Знаменитый торговый центр. Торговля рабами там процветает.

Пленников отвели на рынок. Пират приказал нам построиться около стены, и Шермет шепнула мне на ухо, куда я должен встать. Через некоторое время пришёл хозяин арены, отсчитал себе десять будущих гладиаторов, и меня в том числе.

Так я попал на арену. Тут можно было вовсю разгуляться во имя тёмной богини. Каждый день — новая смерть для неё. Одно плохо, за несколько лет жизни в столице Равнинного Королевства я растерял форму. Шермет и тут помогла мне, даровав возможность предугадывать, как соперник собирается атаковать. Так, не пропустив ни одного удара за всю историю боёв, я приблизился к званию чемпиона.

Этот бой был самым сложным. Я бросил вызов лучшему бойцу всего Приграничья, и он был готов разорвать меня в клочья за такую дерзость. Он не знал, что за день до этого я отпрашивался у надсмотрщика прогуляться. Быть может, это последний раз, когда я побуду наедине с великолепием природы, сказал я ему. Он меня отпустил, но наедине побыть не дал — отправил кого-то присматривать за мной. Как ты догадался, я собрал в лесу нужные травы. Против того яда, который я нанёс на свой клинок, не устоял бы и дракон. Один точный удар, и мой противник дрался всё слабее и медленнее, мне оставалось только парировать. А потом эффектно я добил его. Можно было просто подождать, пока яд сделает своё дело, но хозяин арены всегда требовал, чтобы мы показывали захватывающее зрелище, а не тупо колотили друг друга.

Зрители рукоплескали. Я заметил одну девушку, прекрасную, как ночная тьма. С ней была другая, и та горячо что-то шептала моей красавице на ухо. Как я позже узнал, её звали Лилия… Так вот, Лилии, казалось, было вовсе неинтересно. Понятно было, что она не сама пришла сюда, а поддалась уговорам своей болтливой подружки.

«Миледи!» — зычно крикнул я на всю арену. — «Эту победу я посвящаю вам!» — и я преклонил перед ней колено. Все зрители стали оглядываться — к кому это обращается гладиатор? Лилия же была готова провалиться сквозь землю, а я всё стоял и смотрел на неё зачарованно.

Дни потом шли один за другим, и ничем не отличались от моей жизни до того, как я стал чемпионом… Только теперь я каждый раз видел мою Лилию среди зрителей. Я знал, она приходит на бои только ради того, чтобы взглянуть на меня, и после каждой победы смотрел на неё — не улыбнётся ли? И она улыбалась мне.

Однажды, когда я тренировался, ко мне пошёл надсмотрщик, и сказал, что меня хотят видеть. Лилия заплатила ему столь большие деньги, что мне разрешили побродить по городу, да ещё и без других сопровождающих. Впрочем, надсмотрщик заставил меня поклясться Хамирой, богиней-покровительницей Приграничья, что я не сбегу. И хотя мне ничего не стоило нарушить клятву именем той, что благоволит торгашам и ростовщикам, слово своё я сдержал.

Я и Лилия бродили по городу, в основном по рынкам. Чтобы моё присутствие рядом с ней не выглядело подозрительным, она купила огромную корзину с фруктами и заставила меня носить её на голове, чтобы все думали, будто я — её раб. Выяснилось, что она — дочка одного из самых влиятельных торговцев, который, в частности, вкладывал деньги в арену. Я спросил, не боится ли она, что надсмотрщики расскажут отцу о её приходе. Лилия рассмеялась и ответила мне, что нет лучшего замка на язык, чем золотой.

Моё прежнее очарование ею постепенно улетучивалось. В голове у моей бывшей возлюбленной было пусто. Её интересовали только побрякушки и развлечения, а я стал новой игрушкой для неё. Впрочем, она не скупилась, когда хотела порадовать меня. Когда мы возвращались, она оставляла корзину с фруктами мне. Лилия покупала их каждый раз, когда мы выходили на прогулки. Я почти ничего не ел из того, что получал от неё, а отдавал надсмотрщикам.

Прошло несколько месяцев, прежде чем она перестала появляться. А потом, когда надсмотрщик вызвал меня, передо мной предстал её отец. Я ожидал, что он прикажет бросить меня львам, но тот вёл себя вполне сдержанно. Люди Приграничья умеют улыбаться, даже когда им хочется вцепиться в твою глотку. А он был ещё и отличным торговцем, значит, из всего умел извлечь выгоду.

Что ты на меня так смотришь? Да, между мной и Лилией кое-что было. Что мы, не люди что ли? И она ждала ребёнка от меня.

Как я уже сказал, её отец пришёл за мной… Он действительно сумел провернуть всё наилучшим образом. Ему даже не пришлось покупать меня, так как он был одним из держателей арены. Просто так пришёл и сказал, что отныне я — не гладиатор. Хозяин, наверное, чуть не задохнулся от ярости, когда узнал, что чемпиона так легко увели, пока он сам был в отлучке.

Меня привели в дом торговца, хорошенько вымыли и одели в чистую дорогую одежду, которая приторно пахла духами и давила мне везде, где только можно, постригли и уложили волосы каким-то вонючим маслом. Я не сопротивлялся — не кусать же руку, благодать подающую. Хоть блага эти мне не очень-то нравились, я теперь мог считаться свободным человеком.

Торгаш несказанно обрадовался, когда узнал, что можно сэкономить на няньке для меня. Он-то думал, что я обычный неотёсанный раб, дикарь с юга, а я, как оказалось, умел читать и есть при помощи ножа и вилки. Я не сказал ему, что был неплохим лекарем и алхимиком, то есть человеком, гораздо более образованным, чем он сам, и будущий мой тесть постоянно читал мне нотации и щеголял своими знаниями. Хотя, я не буду спорить, в делах денежных он разбирался лучше, чем подгорные гномы.

После свадьбы он взялся учить меня экономике, объяснил, как вести сладкие речи. Признаюсь, от него я получил и немало знаний о географии. Это было важно для него, как торговца — знать, какие товары откуда везут, и каким иностранцам надо продавать по такой цене, а каким — по этой. Я невзначай спросил у него, знает ли он о болотном племени, что покланяется тёмной богине. Он напомнил мне, что отныне моей религией должно стать поклонение Хамире, и я думать не должен о других богах. Как я понял, он никогда не слышал о таком племени.

Я долго изучал карты, которые он мне дал. Меня интересовал только огромный архипелаг на экваторе, острова которого, если верить описанию, были сплошь покрыты джунглями и болотами. Тесть застал меня за этим занятием как-то раз, и спросил меня, не оттуда ли я родом. Он объяснил свою мысль тем, что я внешне сильно смахивал на людей, которые приезжают оттуда, хоть я и рослый, как варвар. Островитяне обычно мелковаты ростом. Я честно ответил, что прихожусь сыном вождю из Земель Диких, на что тесть рассмеялся. Моя фраза его жутко развеселила. «Моя дочь вышла замуж за знатного принца», — гоготал он. Мало того, что я и раньше раздражался его постоянными тычками, что должны были указать неотёсанному дикарю его место, но теперь он просто привёл меня в ярость. Он сам научил меня улыбаться и льстить, и я не преминул воспользоваться этим умением. Внутри у меня всё кипело, но я сумел отшутиться и увести разговор на другую тему.

Да, у этого человека была такая черта. Он любил унижать тех, кто был хуже его, по его же мнению, конечно. Помнится мне, как нищий пришёл к нам в дом и попросил милостыню. Торгаш дал ему медяк, но перед этим долго кичился своим положением и винил бедняка в такой жизни. «Но я потерял руку на арене», — возразил нищий. — «Меня выкинули, как ненужную вещь, и я не могу наняться даже на самую простую и грязную работу». «Радуйся, что хозяин арены даровал тебе свободу, неблагодарный!» — ответил тесть. Такой человек, по моим меркам, был недостоин жизни.

На следующий же день после нашего разговора я заказал одному капитану привезти мне особых трав, что можно было купить в Равнинном Королевстве у каждого второго алхимика. Дни казались мне бесконечностью, когда я ждал вестей о возвращении того корабля. Наконец мои ингредиенты прибыли, и я смог смешать зелье, то самое, что не оставляет следов.

Пара капель в кубок с вином — и торгаш очистил землю от своего присутствия. Лилия была единственной его наследницей — матери её то ли не было уже в живых, то ли её выбросили на улицу давным-давно, я так и не решился спросить. Жена моя ничуть не смыслила в делах, и мне пришлось заняться бумагами. Так я стал одним из тех, кого всегда презирал — ходячим денежным мешком. Много я таких перетравил в Королевстве, ха!

Я хотел уехать из Приграничья. Куда-нибудь далеко, где воздух не был пропитан ложью. Меня манил архипелаг Миликре, и я хотел отыскать там племя моей матери. Но я не мог бросить Лилию, которая со дня на день должна была подарить мне ребёнка. Я мечтал о сыне.

…Родилась девочка. Совсем крошечная, пухленькая, беспрестанно ревущая. Когда она переставала плакать, то улыбалась и хлопала глазами. Я умилялся ей, хотя не ощущал глубокого счастья и каких-то особых родственных чувств.

Чёртовы торговые партнёры наседали на меня и торопили принять какие-то решения. Я мало ещё разобрался в делах покойного тестя, и всё время тянул с ответом. Однажды мне пригрозили, и я решил поторопиться. Поторопился навести порчу на самых строптивых. А потом убежал куда то на берег, упал на песок и звал Шермет. Она давно не являлась мне.

Я ощущал глубокое отчаяние. Я будто пытался прожить чужую жизнь. Шермет, наконец, смилостивилась и услышала мои мольбы. Она была на удивление строга со мной, но пообещала, что моя экспедиция на архипелаг будет удачной, если я принесу ей в жертву свою дочь. Я отказался, и Шермет растворилась в ночи.

Я продал долю вкладчика в арену, взял деньги, что хранились в банке на счету нашей семьи, купил корабль и нанял команду.

Путь был ужасным. Полагаю, Шермет договорилась с Аллирайном, богом морей и дождей. Половину команды смыло за борт в первую же бурю, но я не терял надежды. Второй шторм сорвал все паруса, и не успели мы поставить запасные, как нас нагнали пираты.

Как ты можешь догадаться, я опять попал в плен.

«Шермет», — взмолился я снова, — «Прости своего блудного сына! Я сделаю всё, что ты попросишь, только вытащи меня из этой напасти».

Богиня услышала меня. Она прислала крысу, перегрызшую верёвки, которыми я был связан. Я освободил товарищей по несчастью, и мы выбрались на палубу. Захват корабля оказался гораздо более лёгким, чем я мог предположить. Уверен, что Шермет затуманила пиратам головы лёгкой дрёмой. Мы добрались до капитанской каюты, и никто даже не попытался нас остановить. Выбили дверь и убили капитана. Команда начала просыпаться, внезапно мучимая морской болезнью, и мне удалось уговорить большинство пиратов сдаться на мою милость. Несогласных мы прикончили. С каждым трупом, сброшенным в воду, я возносил хвалу Шермет. Богиня приказала мне поворотить назад, в Приграничье, где я мог выполнить своё обещание.

Вернувшись, я узнал, что Лилия умудрилась промотать почти всё состояние, нажитое её отцом. В нашем с ней владении оставался только дом, и даже прислугу ей пришлось распустить, так как платить им было нечем. Я понял, что на организацию следующей экспедиции у меня нет средств, накричал на жену и закрылся в рабочем кабинете. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел меня…

На столе лежало зеркало. Краем глаза я заметил черноту в отражении и поднёс зеркало к лицу. На меня своими чёрными глазами смотрела Шермет. «Я жду», — шепнула она мне. Я сдвинул стол в угол, чтобы оставить в середине комнаты больше пространства, начертил на полу круг и множество других знаков. Я нашёл этот знак в книге, посвящённой тёмной богине. Да, по истечении стольких лет гримуар всё ещё был со мной.

В центр круга предполагалось положить жертву, я и отправился за ней, захватив на кухне нож и свечу. Прокрался в спальню… Лилия лежала на кровати, обняв дочку. Я поставил свечу на столик, сел рядом, вглядываясь в черты маленького лица, наклонился и поцеловал малышку в носик.

Шермет спросила меня, почему я медлю. Я не отвечал ей. Богиня поняла мои колебания и послала мне видения будущего. «Смотри, какую жизнь она будет вести, если вырастет. Тебе нравится это? Нравится?» — приговаривала она злорадно. Меня затошнило от отвращения, я не мог поверить, что эта милая кроха, лежащая рядом, когда-нибудь станет такой. Но причинить зло своей дочери я тоже не мог. Шермет уговаривала меня, называла смерть моей единственной невестой, и требовала, чтобы я никого не любил, кроме смерти… Эта ночь могла стать переломным моментом в моей жизни, когда я полностью отдал бы душу моей богине. Я так и не решился на убийство.

Меня затрясло, как в лихорадке. Я поднялся с кровати и схватился за столик рукой. Подсвечник качнулся и упал, пламя побежало по ковру. Я отступал в коридор, ничего не соображая, а потом развернулся и побежал на улице. Пламя было видно даже за городом… Шермет получила свою жертву.

Ладно, смеркается уже. Завтра я продолжу свою историю, священник.

— Сегодня я исповедовал одного старика. Это… это самый великий грешник на нашей Земле!

— Но он раскаивается, брат Мартин?

— Он говорил, что заступничество божье понадобится ему на том свете. В искренности его раскаяния я не уверен, он будто бы просто боится кары на том свете, и всё.

— Ты отпустил ему грехи?

— Старик ещё не закончил. Завтра придёт снова.

— Помни, что долг твой — обратить к Свету как можно больше заблудших душ. Раз он уж пришёл сюда, ты должен попытаться его спасти.

— Не уверен, осталось ли что-то, что можно спасти. Мне хочется пойти и вызвать стражу, чтобы они забрали его в темницу.

— Господи помилуй, брат Мартин! Наша работа — даровать прощение, а не наказание! Мы должны быть милосердны и терпеливы!

— Просто ты ещё не слышал то, что он рассказал мне. Я должен поговорить об этом с настоятелем.

— Ты, конечно же, хочешь узнать, что я творил дальше. Надеюсь, тебя не раздражает, что я перегружаю свой рассказ всякими деталями? Наверное, мне просто кому-то выговориться надо.

На чём я остановился? А, вспомнил. После нечаянного поджога я отправился прямиком на корабль. На следующий день мы снялись с якоря. Как только мы вышли в открытое море, я вышел перед всеми и так и сказал: денег нет, но я не против того, чтобы их подзаработать, ограбив во-он тот купеческий корабль. Сначала меня поддержали только бывшие пираты. Остальным я наобещал золотые горы, и, наконец, вся команда согласилась со мной.

Награбленного хватило, чтобы матросы даже думать не стали о возвращении к честной жизни. Меня прозвали Везунчиком, плохо охраняемые «купцы» так и шли к нам в руки. Я знаю, это Шермет договаривалась с владыкой вод Аллирайном о моей добыче. Дожди и болезни частенько идут рука об руку, поэтому боги эти находились в хороших отношениях.

На архипелаге я всё-таки узнал, как добраться до болотного племени. Прошло немало времени, прежде чем мы смогли отыскать мою цель среди островков, похожих друг на друга как близнецы. Команда начала роптать, что мы бесцельно теряем время в водах, где даже маленькую лодку можно увидеть единожды в году, не то что большой корабль. Мне удалось успокоить их, солгав, будто мы ищем в этих краях знаменитую болотную ведьму, которая благословит нас на ещё большую удачу.

Наконец мы увидели людей на одном из берегов, они ловили рыбу гарпунами причудливой формы. Мы спугнули их своим появлением, и они сбежали, побросав рыбацкие принадлежности. Позже нам удалось найти посёлок в глубине острова — дома, стоящие на сваях, в мутной зелёной воде. Воздух там тяжёлый и душный, но меня переполняла радость, когда я смотрел на это поселение — оказавшись здесь впервые, я чувствовал себя, будто наконец вернулся домой. К моему сожалению, жители оказались чрезвычайно недоверчивыми, они настороженно изучали нас, хотя я пытался убедить их, что пришёл с миром.

Они немного расслабились, когда я упомянул Шермет и показал им свою книгу. И хотя местные не умели читать, они узнали многие знаки, которые нужно чертить для ритуалов. Их незнание алфавита немного шокировало меня. Откуда же тогда взялась книга? Я решил, что мать написала её, когда жила в Кагриу-Зар, и преисполнился гордости за неё.

Моя команда маялась от безделья, пока я проводил время с местными. Я чувствовал родственную связь с этими невысокими людьми, из глаз которых смотрела сама ночь. Я узнал от них множество интересных историй и легенд, которых не было в моей книге, а в ответ рассказал им о своей жизни. Многое им было непонятно, и мне приходилось им растолковывать самые простые вещи. Эти люди были ещё более далеки от цивилизации, чем последний варварский клан, поэтому я отказался от мысли поселиться вместе с ними.

Прошло две недели, настало время и честь знать, тем более что матросы уже чуть не померли от скуки на берегу. Можно подумать, многодневные переходы по морю интереснее. Мне приходилось держать их как можно дальше от болотных жителей, мало ли что они могли учудить, пока меня не было рядом. Слава Шермет, мой авторитет позволял сделать это, хотя я частенько заставал матросов, пристающих к местным женщинам. Я сначала просто гонял их, а потом увёл одного вглубь острова и утопил в болоте. Остальным я сказал, что духи забрали его за непочтительное отношение к священному народу. Отныне пираты вели себя более-менее прилично.

Я увёз с острова одну девушку, Тиару. Очень уж она приглянулась мне. Её родители были против, и я выкрал её.

Команда была не в восторге от того, что на борту поселилась «болотная ведьма». Интересно было бы увидеть их реакцию, узнай они, что я искушён в колдовском ремесле во много раз сильнее моей избранницы. Тиара знала лишь несколько рецептов зелий, и мало смыслила в порчах. Умение насылать проклятия постепенно исчезало из культуры её племени — кого им было проклинать, если они уже долгое время жили в изоляции? Я не стал обучать её всему тому, что знал сам, рассудив, что эти знания вполне могут обернуться против меня в будущем.

Мы продолжали пиратствовать, и я сколотил на грабежах немалое состояние. К тому времени мне надоело скитаться по морям, я решил поселиться на берегу, тем более что Тиара готовилась стать матерью.

Я решил вернуться в Равнинное Королевство, но благоразумно не стал селиться в столице. Я и Тиара остановились в Ликерии, это графство далеко на юго-западе отсюда… А, ты бывал там? Помнишь, наверное, Кленовую улицу. Там мы купили домик.

Всё шло просто отлично. Я снова занялся врачеванием, а Тиара следила за хозяйством. У неё не было неуёмного желания жить на широкую ногу, как у Лилии, и этим она мне нравилась. Она проводила дома большую часть времени, почти не общаясь с соседями. Ей, если подумать, и не о чем было с ними говорить.

Мой профессиональный уровень рос с каждым днём. Я даже начал проводить операции, и делал это лучше, чем большинство моих коллег. Полагаю, мне помогли знания о расположении органов, которые я получил, вскрывая трупы. Я не забывал проводить эксперименты, смешивая разные травы друг с другом, и следя за тем, какой эффект они производят на людей.

Через полтора года после рождения сына мне явилась Шермет. Ей было не на что жаловаться — некоторых безнадёжных пациентов я умертвлял ради неё. Я просто не мог смотреть, как эти люди мучаются от боли. Богиня поведала мне свои опасения, что от осёдлой жизни я стал неповоротлив, как крестьянин, и предложила мне совершить паломничество к могиле моей матери. Я принял эту идею с восторгом — моя мать для меня была всё равно что святая.

Я оставил Тиаре достаточно денег, наказал ей не тратить сбережения попусту и отправился в путь.

Не сказать, что я повидал в пути много интересного. Одно только удивляло меня — культ единого Бога теперь насаждался повсеместно. Что ты ворчишь? Раньше как было — у каждого народа свой бог-покровитель. Потом король Айнар начал проповедовать во всём королевстве единобожие. Раньше на этих землях поклонялись богу ветров и другим, помельче, что покровительствовали лесам, земледелию и всему такому… Их имена начали забываться в вашем народе ещё до моего рождения, а теперь их помнят, наверное, только книги. Ну и любители старинной литературы, как я.

А разговор о церковниках я завёл к тому, что некоторые вещи казались мне странными. Почему, например, люди, проповедовавшие милосердие и прочие добродетели, позволяли себе выжигать целые деревни только за то, что их жители не соглашались принять их веру?

Не надо оправдываться. Тебя там не было, и это не ты поднёс факел к куче соломы, в центре которой высился столб с привязанной женщиной… Она не могла отречься от своей богини, ибо та посылала ей видения, как Шермет мне. И я не понимал, почему эти люди заставляли её врать самой себе? Та ведьма, как они её называли, много раз убеждалась в существовании своего божества, так как ей было согласиться с тем, что нет никого, кроме Единого?

Ночью Шермет сокрыла меня мраком, сделала мою поступь беззвучной, как тень, и я прокрался в лагерь, разбитый инквизиторами. Я перерезал их всех до последнего. Шермет вдоволь напилась крови в ту ночь. Надеюсь, богине-покровительнице той ведьмы моя месть тоже пришлась по душе.

И вот я добрался до Кагриу-Зар. Скалистая страна встретила меня заморозками и мокрым снегом. Моя родная земля, которая никогда по-настоящему не была мне родной. Я побывал во многих странах за свою жизнь, но нигде я не чувствовал себя, как дома, ведь даже поселение среди болот со временем мне наскучило. Видимо, с самого рождения мне было предрешено оставаться вечным странником.

Я добрался до земель моего клана и поднялся в горы, без труда найдя место, где была похоронена моя мать. Я с благоговением прикоснулся к камням, которыми была завалена пещера. Но что-то насторожило меня. Я присмотрелся, и увидел чуть дальше дыру в скале. В горах был обвал, подумалось мне, и пещера снова обнажилась. Пролом был достаточно большим, чтобы я мог пройти, даже не нагибаясь. Какую боль я испытал, поняв, что в пещере побывали мародёры! Они вытащили из могилы всё, что можно, и сняли с останков моей матери все украшения. Я опустился на пол пещеры и закрыл лицо руками.

Просидев недвижимо несколько минут, я вдруг вскочил и крикнул, будто раненый зверь. Голос мой эхом прошёлся по сводам, и я выбрался наружу, боясь обвала. Я спросил Шермет, кто сделал это, и ответом было одно словосочетание — «твой клан». Я пытался уточнить, кто конкретно виновен в содеянном, но Шермет молчала. Мне не хотелось наказывать всех без разбору, но выбора не оставалось. Я приготовил отраву и отправился к источнику, из которого мои соплеменники обычно набирали воду. Там мне встретился мальчик, у которого я осведомился, кто сейчас сидит на троне. Тот назвал мне имя моего брата. Впрочем, я так и думал. «Знаешь, вода из растаявшего снега вкуснее и полезнее, чем вода из родника», — сказал я мальчику. Он хмыкнул и убежал, а я отравил источник. Не знаю, много ли моих соклановцев выжило…

Злой рок будто преследовал меня. Не поверишь, что я увидел, когда вернулся. Я хотел сделать Тиаре сюрприз, неслышно прокрасться в спальню и лечь рядом. А утром, проснувшись, она бы увидела меня и обрадовалась.

Итак, я тихо вошёл в спальню, и что же я увидел? Моя тихоня Тиара лежала в обнимку с каким-то мужиком. Я вышел на кухню, и проделал кое-какие манипуляции с бутылкой вина… А потом вернулся и устроил скандал. Какой чуши я только не наслушался. И что ей тяжело было одной, и что меня не было чересчур долго, и что я никогда не был нежен… «Так случилось, что он подарил мне своё сердце, а я ему своё», — сказала Тиара. Ох, как эта фраза запала мне в душу!

Я сделал вид, что успокоился и сказал, что мне срочно нужно выпить, а то произошедшее никак не уложится в моей голове. Любовник Тиары попытался пошутить, что и он не прочь принять на грудь, хотя бы за то, что внезапно вернувшийся муж не оказался ревнивым безумцем. Я захотел разнести ему голову чем-нибудь тяжёлым, но сдержался и махнул рукой, дескать, пускай Тиара живёт с тем, с кем хочет, и будет счастлива.

Я наполнил три кубка вином. Мы с этим змеёнышем выпили залпом, Тиара же немного пригубила из своего кубка. В ту же минуту любовник свалился на пол, а моя неверная жена подбежала к нему и начала причитать. Через несколько секунд и она лежала рядом. Со мной ничего не случилось — я ведь принял противоядие, перед тем, как разбудить их и устроить разборку. Я отнёс их в подвал… Они понимали всё, что происходит, моё зелье только парализовало их.

«Подарили друг другу сердца, говорите?» — сказал я им. — «А как я погляжу, они у вас как были на месте, так и остались. Непорядок».

Сначала я вскрыл грудную клетку любовнику Тиары, а потом ей самой. Как ты догадался, я поменял их сердца местами. Потом я зашил их, как смог. Вид у меня, наверное, был жуткий. Все руки в крови, безумный взгляд. Я уставился в потолок и расхохотался. Сверху на меня смотрел лик Шермет, сотканный из теней.

Я пообещал богине, что отныне моей возлюбленной будет только она, сама Смерть. Пол в подвале у нас земляной, там я и похоронил тела. Жаль, некому было показать мою ювелирную работу, хе-хе-хе.

Мой дом стал мне противен. Я в то время хотел забыть Тиару, но каждый угол мне напоминал о ней. Ещё больше мне напоминал её наш сын. Нет, я любил его… Но мне хотелось вновь пуститься в странствия, а ребёнок бы задерживал меня. Я не придумал ничего лучше, кроме как отдать его в монастырь. Да, к монахам единого Бога. Мне действительно больше ничего не приходило на ум. Я продал дом и уехал в столицу.

Там я провёл небольшое расследование — не помнит ли кто о деле многолетней давности? Как я и предполагал, мои деяния благополучно забылись. Правда только, меня пару раз «вспомнили» старые знакомцы, с которыми я занимался подпольными делами, но я дал им на лапу, чтобы забыли обо мне.

Я сумел приблизиться ко двору. Хотя я не стал личным врачом королевской семьи, но был близок к этому какое-то время. Многие придворные обращались ко мне за советом… Один раз у меня попросили яд. Видимо слухи о моей прежней жизни всё-таки сумели просочиться. Этот яд был довольно необычен, он не убивал, а сводил с ума. Если бы короля просто отравили, началось бы расследование. А получилось всё так, будто он просто сошёл с ума. Айнар к тому времени был уже стариком, поэтому никто не удивился, когда он начал терять рассудок. На трон усадили его сына, более выгодного короля для тех, кто заказал мне яд.

Я чувствовал себя в безопасности, мои покровители были воистину могущественными. Но однажды правосудие, если это так можно назвать, почти настигло меня. Каково было моё удивление, когда я однажды увидел на пороге своего единокровного брата. Тот явно разыскал меня не для того, чтобы поговорить по душам. Он обвинил меня в том, что я изуродовал его мать и перетравил почти весь клан. Я пытался отрицать свою причастность к заражению источника, но брат сказал мне, что один из детей вспомнил, как какой-то странный человек околачивался рядом с родником. Описание полностью совпадало с моим.

«Твои последние слова?» — потребовал брат, вознамерившись казнить меня на месте.

«Умри!» — выпалил я, метнув кинжал ему прямо между глаз. Брат неуклюже увернулся, и оружие отсекло ему ухо. Он взревел, прижал одну руку к ране, а другой рукой выхватил секиру и погнался за мной. Он не знал, что у меня дома было полно сюрпризов для него. Пробегая мимо полок, я схватил несколько склянок и бросил в него одну. Всё заволокло туманом, брат закашлялся и потерял меня из виду. Он вертелся, снося всё вокруг себя своим огромным топорищем, так что я не мог приблизиться к нему.

Я проклинал его всеми проклятьями, что только приходили мне в голову. Шермет подсказала мне бросить что-нибудь в книжный шкаф, я так и сделал. Брат, услышав зон разбившейся склянки, ринулся туда, ударив секирой по шкафу. Доски и книги повалились на него. Не успел он выбраться, как я уже воткнул кинжал ему в шею.

Я воспринял эту историю как знак, что мне пора опять отправляться в путь-дорогу. Я поехал в Ликерию, проведать сына. К моей печали, я нашёл лишь руины. Монастырь сгорел дотла.

Горе охватило меня. Я готов был отречься от Шермет, что пожрала пламенем и второго моего ребёнка. Но я сдержался, и решил расспросить местных жителей, не уцелел ли кто после пожара. Мне не дали определённого ответа. Если верить им, несколько монахов успели спастись, но неизвестно, где я мог бы найти их. Они разбрелись по всей стране в поисках нового пристанища.

Жуткая меланхолия охватила меня. В этом мире для меня не было дома, не могло быть и семьи. Я ушёл в леса, где прожил отшельником много лет… Но поздно… Я уже был продан тьме и обвенчан со смертью. Мне постоянно снилось, как я лишаю жизни презренных и недостойных, как я несу правосудие из тени. Любой другой счёл бы такие сновидения кошмарами, но не я. Видимо, я родился с меткой палача.

Поэтому однажды я собрал вещи и снова отправился в скитания по разным городам и странам. Шермет была довольна моим решением. Потом она снова отправила меня на север, к варварам. Я стал её миссионером.

Варвары считали меня кнар-шекк, тёмным шаманом. Долго же я мотался от одного клана к другому, пока не нашёл пристанища. Я ввязался там в борьбу за власть и усадил одного амбициозного парня на трон. Новый вождь чувствовал себя настолько обязанным мне, что даровал дом и учеников. Некоторых я из них научил варить зелья, но проклятья и путь тени никому из них освоить не удалось. Они впадали в транс, когда я проводил специальные ритуалы, но никто из них не встретился с Шермет. Видимо, только тот, в ком течёт кровь народа моей матери, способен говорить с тёмной богиней. Научив варваров всему, чему сумел, я снова отправился путешествовать, где совершил немало дел во славу Шермет… Я как раз был в столице, когда богиня пришла ко мне, поведав, что она готова забрать меня к себе, навечно…

…Вот и всё. Моя исповедь окончена.

— Тебе не нужно никакого божьего заступничества, — сказал брат Мартин.

— Верно, — ответил старик, усмехаясь.

— Я думал, в конце своей истории ты отречёшься от Шермет. Но я ошибся. Так зачем ты пришёл сюда?

Старик не успел ответить. В келью ворвалась городская стража, с отцом-настоятелем во главе.

— Это он? — спросили вошедшие у священника.

— Утром меня охватили сомнения, стоит ли выдавать тебя, — прошептал Мартин старику. — Но после того, что ты рассказал мне сегодня… О том, как убил мою мать… Как бросил меня…

— Брат Мартин! — окрикнул настоятель.

— Да, это он, — ответил священник, приходившийся сыном тому, кого отправил на верную смерть. — Грешник, убийца, еретик!

Стражники схватили старика и увели прочь.

— Я слышал, ты говорил о каких-то сомнениях, — сказал настоятель. — Ты не должен печалиться об этом. Даже нарушив тайну исповеди, ты поступил как должно, ибо это был сам Дьявол.

— Что с ним будет?

— Таких, как он, казнят без суда и следствия.

С этими словами настоятель вышел из кельи. Мартин потянулся к Библии, лежащей на столе. Его немного насторожило, что книга лежала лицевой стороной вниз, не так, как он обычно оставлял её.

Он взял книгу в руки и раскрыл её. Но то была не Библия — старик подменил её другой книгой. Одна страница на развороте была испещрена мелким, но разборчивым почерком, вторая страница изображала женщину в длинном и просторном балахоне.

— Шермет? — произнёс Мартин, удивившись. Портрет богини улыбнулся ему в ответ. Она нашла нового исполнителя своей воли.

2012