Твой звёздный час

7

— Что с тобой, Энни? Ты все дуешься? Надеюсь, не за то, что я нарушил твой флирт с Эдвардом? — холодно поинтересовался Рейт на следующий день.

Их полет как раз подходил к концу. Она потянулась за ремнем безопасности и как бы невзначай посмотрела на Рейта. Неужели он и впрямь не обратил внимания на то, что произошло прошлой ночью? Во всяком случае, сейчас его, отвлеченно поглядывавшего в иллюминатор, меньше всего занимали ее переживания и заботы.

Нынешним утром было уже почти невозможно поверить, что это был тот самый человек, который вчера вызвал у нее такое потрясение, такую бурю чувств, дал повод задуматься о ее сексуальной уязвимости. А может, она просто все придумала? Может, всему виной ее чрезмерная застенчивость и неопытность? Господи, да вчерашний эпизод на самом деле и выеденного яйца не стоит. И напрасно она пролежала полночи без сна, с отвращением думая о предстоящей наутро встрече с Рейтом, о том, что услышит от него.

То, что он не обмолвился о вчерашнем, было даже похоже на предательство. Да и держит он себя с ней в своей обычной манере — как с неразумным ребенком, а не как с женщиной.

Сердце томительно заныло и сделалось душно.

— Послушай, дорогая, — вкрадчиво обратился он к ней, когда самолет мягко коснулся посадочной полосы, — никуда не годится, если мы прибудем домой с таким видом, словно не разговариваем.

— Не волнуйся, у меня нет никаких претензий и обид, — с холодным достоинством ответила Энн. — Я просто устала, вот и все.

— От двухдневной поездки? М-да, это вызовет некоторое недоумение, — фыркнул Рей, не замечая ее скованности. — Сейчас возьмем машину, я подброшу тебя до Голд Крауна, а сам заеду в офис уладить кое-какие дела, потом — к себе на квартиру. Вы с миссис Диджен подобрали для нас подходящую комнату?

Энн отрицательно покачала головой. Она понимала, что ведет себя подобно улитке, прячущейся в свою раковину, но что поделать, если фиктивный брачный союз не вдохновляет на то, чтобы вплотную заняться практической стороной своей новой жизни?

В ночь после свадьбы она спала в комнате, которая когда-то служила ей детской. А Рейт временно расположился в одной из гостевых комнат. Но, конечно, Энн понимала, что невозможно поддерживать иллюзию подлинности их брака, если они будут продолжать спать в разных комнатах, разделенных длиннющим коридором.

— Я думаю вот что. У нас есть две спальни с общей дверью, и я буду застилать постель без помощи миссис Диджен.

— И она не догадается, что мы спим порознь! Все это прекрасно, если действительно не догадается. Но если однажды все всплывет наружу, то будь уверена, Патрик тотчас напустит на нас законников.

Девушка вздрогнула.

— У вас что, нет комнаты с двумя рядом стоящими кроватями?

— Только в мансарде, — ответила Энн. — Но будет странно, если мы станем спать там.

— Да уж, — задумчиво произнес Рей, — странного в нашей ситуации предостаточно. — Эй, выше нос, крошка! — подбадривал ее Рейт, когда они ехали домой. — Не забывай: это всего лишь на год. А там, глядишь, тебе и понравится.

— Никогда! — с жаром откликнулась Энн и тут же опять начала краснеть, с отвращением чувствуя, как одновременно с румянцем на нее накатывает уже знакомая пугающая волна физического желания.

— Не шути с этим, милая, — укоряющим тоном предупредил он. — Некоторые мужчины воспринимают такой отказ как вызов.

Энн высокомерно проигнорировала это замечание, и Рейт вновь обратил все внимание на дорогу.

Они уже подъезжали к дому, когда он спросил:

— Это не машина Патрика во дворе?

— Его, — равнодушно ответила Энн.

— Хм, интересно, что он здесь делает? Готовит нам радушную семейную встречу, как ты думаешь? Какая заботливость!

— Этот тип не бывает заботливым, — мрачным тоном заметила Энн. — Он все делает с какой-нибудь задней мыслью.

— Н-да, ну сейчас-то и разгадывать не придется, что там за задняя мысль, верно?

Энн вопросительно посмотрела на него, и он пояснил:

— Дом, моя дорогая, дом.

— Но теперь поздно подкапываться, мы уже женаты.

В самом деле, что делает здесь Пат? — беспокойно подумала она, пока Рейт помогал ей выйти из машины. Дядя ведь знает, что она его не жалует и что его присутствие нежелательно.

— Улыбайся, солнышко, — усмехнулся Рейт, открывая перед ней парадную дверь. — Осчастливь дядюшку улыбкой непомерного счастья.

Он придерживал дверь так, что ей пришлось пройти очень близко к нему, и со стороны казалось, будто его рука по-хозяйски обнимает ее плечи. Когда она, обернувшись к нему, сказала, что вовсе не расположена улыбаться, Рейт ласково глядя на нее с высоты своего роста, нежно пробормотал:

— Я тебе помогу. Если придвинешься ближе и чуть приоткроешь рот, со стороны покажется, что ты ждешь моего поцелуя.

Его поцелуя! Глаза Энн, полные оскорбленного достоинства, сверкнули. Она приготовилась к отповеди, но в холл, расстроенная и встревоженная, вбежала миссис Диджен.

— О, Энн… Простите, я хотела сказать, миссис Уолстер.

— Нет-нет, зовите меня, как и раньше, по имени, — остановила она пожилую женщину. — Вы чем-то расстроены? Что случилось?

Но прежде чем экономка ответила, Энн услышала, как кто-то спускается по ступенькам. Взглянув вверх, она увидела Патрика. На лице дяди была нарисована его обычная неискренняя улыбка.

— Ах, детка! Привет, Рей! — воскликнул он и, тут же согнав с лица улыбку, озабоченно покачал головой. — Боюсь, у меня для вас нежелательные новости. На прошлой неделе обнаружилось, что просадка грунта под нашим домом, которую мы не считали столь серьезной, оказалась гораздо опаснее. По сути, у нас не осталось другого выбора, кроме как выехать из дома, пока специалисты не предложат какое-то решение.

Пат умолк, поглядывая на молодых, и, не дождавшись ответа, затараторил вновь:

— Элиза очень не хотела переезжать сюда, не предупредив вас, но я велел ей не глупить. В конце концов, зачем еще нужны родственники, как не для того, чтобы помогать друг другу в трудную минуту? Куда нам еще деться? При том количестве работы, связанной с конфиденциальными бумагами, которую я выполняю дома, для нас совершенно немыслимо перебраться в отель. К тому же шум будет вызывать у Элизы обычную мигрень, да и мальчики скоро приедут на каникулы. Нет уж, я настоял, чтобы мы немедленно перебрались сюда.

Племянница недоуменно взглянула на дядюшку, продолжавшего нудную объяснительную речь:

— Сама Элиза еще дома — следит за упаковыванием оставшихся вещей, но скоро она прибудет. Я взял на себя смелость распорядиться, чтобы миссис Диджен подготовила для нас покои старика, хотя, разумеется, нам придется взять из мансарды пару кроватей. На них нам сейчас будет удобнее. Элиза, знаете ли, плохо спит по ночам…

Раскрыв рот и лишившись дара речи, хозяйка дома слушала этот поток слов, едва веря своим ушам.

— Конечно, я понимаю, что вы только что поженились и вам хочется уединения, но обещаю, что вы нас практически не увидите и не услышите, а Элиза сумеет быть тебе полезной. Дорогая, у нее богатый опыт ведения большого хозяйства, она умеет организовать званый обед и прочее.

Пораженная этой наглостью, Энн несколько раз порывалась что-то сказать, но только судорожно глотала воздух. Наконец она умоляюще посмотрела на Рейта. Слава богу, он был рядом. Он-то уж знает, как обращаться с Патриком, как заставить его убраться.

Но, к ее изумлению, Рейт, вместо того чтобы попросить незваного гостя вон, заговорил с ним почти дружески:

— Ты сказал, что хочешь занять комнаты деда моей жены. Насколько я понимаю, это — бывшая хозяйская половина?

— Совершенно верно, — быстро согласился Пат, изобразив на лице притворное участие. — Я конечно же, наводил справки у миссис Диджен и выяснил, что вы их не занимаете. По правде говоря, она вообще не смогла мне объяснить, где вы спите.

Глазки его бегали с Рейта на племянницу и обратно, и Энн совсем не понравилась неискренность, мелькавшая в этом хитром лисьем взгляде.

— Разумеется, ванная в хозяйских покоях оставляет желать лучшего, так что…

— Так что, боюсь, тебе придется выбрать другие комнаты, — спокойно перебил его Рейт.

Энн не верила своим ушам. Что он говорит? Почему не скажет этому нахалу, что ему вообще тут нечего делать?

Вместо этого он протянул руку и, обняв ее за плечи, привлек ближе к себе, не обращая внимания на ее скрытое сопротивление и быстрый неприветливый взгляд.

— Мы с женой только что строили планы переделки этой части дома, — продолжал Рей. — Завтра я как раз встречаюсь с архитектором. Должен честно сказать тебе, Пат, что больше всего вам подойдут верхние комнаты. Особенно, учитывая приближающиеся каникулы. И, кроме того, как ты верно заметил, нам с Энни хотелось бы пока больше бывать наедине. Мы все-таки молодожены, — и он нежно наклонился к ней. — Не правда ли, любовь моя?

Какое счастье, что ни он, ни дядька не ждали от нее ответа!

— Под верхними комнатами ты подразумеваешь спальни в мансарде? — осторожно спросил Патрик. — Те, что для слуг?

— Они самые, — простодушно подтвердил Рейт. — А теперь извини, Пат, нам еще нужно кое-что уладить. Поскольку ты здесь не в качестве гостя, не станем разводить церемонии. Да, чуть не забыл: боюсь, тебе придется обойтись без услуг миссис Диджен. Мне бы хотелось, чтобы они с женой организовали перевозку необходимых вещей из моей квартиры и их размещение на новом месте. Кстати, раз уж мы с тобой будем теперь жить под одной крышей, давай договоримся: полагаю, ты не обидишься, если я оставлю кабинет и библиотеку за собой. Мне сейчас хотелось бы больше времени проводить с супругой, значит, чаще придется работать дома. Подведем сеть, подключим компьютер. Не беспокойся насчет переделок, дорогая, — добавил Рейт, любовно улыбаясь прямо в ее возмущенное лицо.

Я сам все улажу с техниками и электриками. Миссис Диджен! Мы с Энни несколько устали, нельзя ли приготовить нам какой-нибудь легкий ланч в зимней гостиной? Не стану задерживать тебя, Патрик, у вас сейчас много забот. Да, не повезло вам с этой просадкой! — сочувственно покачал он головой.

В продолжение всей этой сцены Энн то и дело порывалась разразиться возмущенной речью, и только железная хватка пальцев Рейта, сжимавшего ей руку, удерживала ее. Когда же они оказались в маленькой, обшитой деревянными панелями зимней гостиной и дверь за ними плотно закрылась, оставив их в спасительном уединении, она отпрянула от Рейта и, не скрывая раздражения, воскликнула:

— Почему ты не велел Патрику убраться? Почему не дал ему понять, что не потерпишь его здесь? Ты же знаешь, что ему нельзя доверять ни в чем. Я не желаю видеть его здесь! И не верю, что ему больше негде жить. Он хочет совсем другого!

— Чего же он хочет? — простодушно спросил Рейт.

— Он просто хочет шпионить за нами! — яростно выпалила Энн.

— Что-то подозревает, верно? — хмурясь, вопросил Рейт.

Она потерянно смотрела в сторону. Только сейчас стал проявляться подлинный смысл присутствия в их доме коварного родственника. Сперва она решила, что тот просто собирается по злобе насолить им, пощекотать нервы. Но Рейт заставил ее взглянуть на дело другими глазами, и до нее дошло наконец, что Патрик вынашивает более зловещие планы.

По мере того как эта мысль укреплялась в ее сознании, краска отливала от щек Энн, и лицо приобретало бледный и осунувшийся вид.

— Ты хочешь сказать, он подозревает, что наш брак фиктивный? — нервно заговорила она, меряя шагами комнату. — Но это все только догадки.

Она повернулась к нему, вопрошающе заглядывая в глаза, как бы призывая с ней согласиться.

— Пока догадки, — согласно кивнул Рейт. — Но не стоит его недооценивать. Это очень опасный человек.

— Если ты всерьез так думаешь, тогда зачем было разрешать ему остаться? — взволнованно продолжала Энн. — Надо было его выгнать.

— Чтобы его подозрения только усилились? Нет, это неразумно. Я предупреждал, что подобное может произойти.

— Нет! — горячо возразила она. — Ты никогда не говорил, что дядя поселится с нами.

— Конечно, разве можно предугадать каждый его шаг. Но я говорил тебе, что мы идем на риск. Я также предупреждал, что ни в коем случае не собираюсь этим браком ставить под угрозу мою профессиональную карьеру и репутацию. Давай уясним себе, дорогая. Мы сейчас стоим не только перед опасностью потерять Голд Краун. Если Патрик решит, что можно возбудить против нас уголовное дело… — Он помолчал, качая головой. — Люди попадали в тюрьму и не за такое.

— В тюрьму?! — Ее лицо побелело. — Нет, — прошептала она. — Нет, ты просто пугаешь меня.

Кто-то постучал в дверь. Она вздрогнула, а Рейт бросил ей предостерегающий взгляд. Он открыл дверь, впуская миссис Диджен с подносом, и Энн облегченно вздохнула. Но ее охватила тревога, когда экономка, неуверенно обведя их взглядами, будто боясь обмолвиться, все же решилась заговорить.

— Мне бы не хотелось вмешиваться не в свое дело, но ведь я столько лет прослужила здесь. Еще при вашем дедушке. Тогда уже у него с мистером Патриком были неладные отношения. Поэтому… ну, словом, мистер Патрик задавал мне разные вопросы.

— Какие вопросы, миссис Диджен? — невозмутимо спросил Рейт.

Как он может быть так спокоен после всего, что только что наговорил? — непонимающе подумала Энн. Тюрьма… Не может быть. Немыслимо.

— Ну, он спрашивал, какую спальню вы с женой собираетесь занять, — отвечала экономка. — Он, мол, не хотел бы по ошибке вселиться не в те комнаты. И еще поинтересовался, почему вещи молодой хозяйки по-прежнему лежат в ее старой спальне…

Энн только рот разинула. Как смел этот нахал заходить к ней в комнату? Он бы никогда себе такого не позволил, будь жив дед. Но, будь он жив, ничего этого вообще бы не произошло. Ей бы не пришлось выходить за Рейта, врать и притворяться.

Она даже не заметила, как невольные слезы от этих мучительных мыслей навернулись на глаза.

— Я сказала, что не знаю, какую комнату вы займете. Только он все равно не унимался. Начал выспрашивать, где вы спали после свадьбы, — экономка посмотрела на обоих и покраснела.

— Очень хорошо, миссис Диджен, — поспешил успокоить ее Рейт. — Дело в том, что мы как раз собирались посоветоваться с вами насчет комнаты. Вы, конечно, понимаете, что есть места в доме, которые моей супруге пока тяжело видеть. Скажем, спальни отца и деда. Да и я уже говорил ей, что не могу спать на той кровати, что стоит в ее комнате, — мягко добавил Рейт, заставляя Энн возмущенно сверкнуть глазами.

Ничего такого они не обсуждали, и это было бы просто смешно. Миссис Диджен отлично знает, что бывшая детская комната не годится для двоих. Там стоит обычная кровать. Односпальная.

— Мы собираемся обойти весь дом и внимательно посмотреть, что можно выбрать, — не умолкал самодовольный новобрачный. — Впрочем, какое бы решение мы ни приняли, оно будет временным, так как большинство ванных комнат нуждаются в реконструкции. Сам-то я предпочел бы нынешние большие ванны в викторианском стиле… м-м, по множеству причин, — игриво произнес он, бросив на Энни лукавый взгляд, отчего и она, и экономка покраснели. — Но жена настаивает на чем-нибудь более современном. Мне лично будет трудно обходиться без мощного душа, как у меня дома.

Когда женщина ушла, Рейт предложил Энн что-нибудь съесть, но она негодующе замотала головой.

— Как ты можешь спокойно заправлять в себя бутерброды, как будто ничего не произошло? Ты прекрасно знаешь, что у нас уже решено, где спать.

— Было решено, — уточнил Рейт, отодвигая свою тарелку и вставая из-за стола. — Ситуация изменилась, поэтому, пока Патрик с семьей будут здесь, тебе придется спать в моей комнате.

— В твоей комнате? — растерялась Энн. — А где будешь спать ты?

Она уже поняла, что он задумал, и его ответный взгляд подтвердил ее опасения.

— О нет, — быстро проговорила она. — Нет-нет! Только не это! Я не стану спать с тобой в одной комнате и в одной… Нет. Это невозможно.

— У тебя есть выбор, — сурово, будто зачитывая приговор, произнес он. — Либо делить комнату и постель со мной, либо с кем-нибудь еще — тюремную камеру.

— Не может быть! — потрясенно воскликнула Энн. — Ты меня просто запугиваешь.

— Запугиваю?! Да неужели ты думаешь, я буду пускаться на такие хитрости ради того, чтобы затащить женщину в постель? Не будь такой глупенькой, милая. Не секс занимает меня сейчас, а наш подлог.

Энн нервно прикусила губу.

— Ты и в самом деле так думаешь? — борясь с волнением, спросила она. — Действительно считаешь, что Пат что-то пронюхал? — Она вздрогнула, и в глазах отразился страх. — Нас ведь не посадят, правда, Рейт? Мы ведь ничего не сделали.

— Не сделали ничего дурного? Всего лишь по обоюдному сговору лишили наследства законного наследника. Сущие пустяки. Сомневаюсь, что суд займет снисходительную позицию. — Он посмотрел на нее ледяным взглядом. — А может, ты желаешь рискнуть?

— Нет! — поспешно вскрикнула Энн. Она уже начала бояться по-настоящему.

— Мне все это нравится не больше, чем тебе, — задумчиво заговорил Рейт. — Согласившись на этот брак, я принял твои условия, и, поверь, если бы видел способ избавиться от претендента на твой дом, не подливая масла в огонь его подозрений, то сделал бы это по-другому.

Странное дело, это признание вызвало в душе Энн целую бурю неведомых ранее переживаний. Неясные эмоции зашевелились в ней, смутные, словно туман. Что это было — досада, раздражение, задетое самолюбие, боль отвержения? Да нет же, конечно, нет! В ней зарождалось какое-то новое чувство.

— Пожалуй, эта комната подойдет лучше всего. Если ты ничего не имеешь против.

Энн только молча покачала головой. Вот уже в течение часа они с Рейтом обходили дом, осматривая спальни. Когда она чуть задержалась у Рейт двух смежных комнат, о которых они говорили раньше, Рейт твердо взял ее за руку и увел прочь, бормоча:

— Скажи спасибо, что твой родственник не будет спать на одном этаже с нами, а не то, я подозреваю, он стал бы подслушивать из соседней комнаты, тщательно ловя все звуки и радуясь их отсутствию.

Он заметил, как потемнели ее глаза, и криво усмехнулся:

— Тебе мое замечание кажется оскорбительным и неприличным, а ведь это ничто по сравнению с теми непристойностями, что вытаскивают в суде.

И вот теперь они стояли в большой угловой комнате, расположенной в противоположном крыле от покоев ее родных и самой Энн.

Энн задумчиво разглядывала огромную кровать. Наверное, когда-то эта спальня с такой широкой, удобной кроватью, толстой деревянной обшивкой, сохраняющей тепло, с камином и широким, удобным креслом возле окна служила уютным покоем другой женщине, была местом, где та изведала счастье и любовь. Но Энн разглядывала все это с совсем другим чувством, до боли закусив губу и стараясь подавить мучительную тревогу.

Она боялась. Да-да с дрожью признавалась она себе в этом, едва ли не впервые в жизни боялась по-настоящему. Нет, не Рейта, пусть даже ей так не хотелось жить с ним в одной комнате и спать в одной кровати. Чего она страшилась — так это той перспективы, что он обрисовал перед нею.

— Скажи, ведь мы не попадем в тюрьму, ведь нас не могут туда посадить, а? — тихо и подавленно спрашивала она пересохшими губами.

— Что я могу сказать тебе, Энн? Ты ждешь от меня утешительной лжи? А ведь сама твердишь, что ты уже не дитя.

— А если Патрик удостоверится, что мы женаты по-настоящему, он перестанет подозревать? — упрямо твердила она.

— Конечно, тогда у него будет меньше оснований, — согласился Рейт. — Но не будем недооценивать этого плута и мошенника. Как все плуты, он прекрасно выявляет эти качества в других.

— По-моему, в этой комнате никто не спал с тех пор, как праздновали дедушкино семидесятилетие, — отрешенно, будто чужим голосом проговорила Энн, пропуская мимо ушей слова Рея и подходя к окну.

Бархат оконных портьер был старый, так же как и обивка на кресле, и покрывало на кровати, но он все еще пленял мягкостью и богатством выработки, тем духом роскоши, который не свойствен никаким современным тканям.

— Это бархат из Италии, — с достоинством произнесла наследница всего этого добра. — Бабушка купила его, когда они с дедушкой проводили там медовый месяц.

— Да, я наслышан об их путешествиях, — тихо ответил Рейт.

Что-то новое появилось в его интонации. Словно бы он сочувствовал ей, жалел.

— Энни, я понимаю, тебе нелегко все это…

Она застыла, заметив, что он отошел от кровати и хочет приблизиться к ней. Если он сейчас до нее дотронется… Холодок пробежал у нее по спине, и она быстро обернулась, разражаясь торопливой речью:

— Сюда нужно принести свежее белье и полотенца. У меня есть несколько льняных простыней подходящего размера. Они голландские, из приданого моей бабушки. Здесь ведь очень большая кровать.

— Очень, — согласился он, криво ухмыльнувшись. — Тут хватит места для нас обоих и еще для пары валиков.

— Для валиков? — Энн в недоумении посмотрела на него.

— Ну да. Ты кладешь их посередине постели, чтобы поделить пополам. Я слышал, что в свое время уважающие себя герои любовных романов не обходились без них, — сказал Рейт, расхохотавшись.

Энн в ответ слабо улыбнулась.

— Мы не смогли бы ими воспользоваться, даже если бы они у нас были, — вздохнула она. — Патрик увидит. — Голос ее внезапно надломился. — Я никогда не думала, что это будет вот так. Я всего лишь хотела спасти дом.

Рейт подошел к ней и обнял с внезапной нежностью.

— Я знаю. Ну ничего, поплачь, если хочешь. Тебе станет легче.

Ей было не до споров и протестов, вдобавок это был какой-то новый, незнакомый ей человек, ставший вдруг ближе и притягательней. И она сдалась. Так хорошо было неожиданно оказаться в чьих-то надежных объятиях, спрятаться на груди, почувствовать защиту, тепло и силу.

Только теперь она поняла, как одинока. Нет больше ни папы, ни дедушки, ни одного любящего, оберегающего ее человека, к которому можно прислониться в трудную минуту.

— Все должно было быть по-другому, вздохнула она.

— Я знаю, моя славная.

Как утешительно прозвучало это, как успокаивающе! Его голос действовал сейчас так же, как и объятия.

— Рейт, я так боюсь. Что нам делать? — прошептала она.

В ответ он только крепче прижал ее к себе. Наверно, и у него неспокойно на душе, подумала Энн. Иначе он бы так не подчеркивал опасность.

— Есть один способ навсегда избавиться от преследований Пата.

Энн встрепенулась и, оторвав голову от его плеча, заглянула ему в глаза, боясь поверить.

— Ты имеешь в виду — надо открыть всю правду? Признать, что мы пошли на обман? Нет, этого делать нельзя.

Она едва не упала, потому что Рейт вдруг резко отпустил ее, отступил на шаг и отвернулся. Когда он снова заговорил, его голос звучал уже резко, с неприятной, колючей отстраненностью.

— Конечно же, нельзя. Надо сделать так, чтобы признаваться было не в чем. Тогда все станет на свои места. Ты меня понимаешь?

Не дождавшись ответа, он холодно произнес:

— Ладно, Энни, мне пора в контору. Вернусь, как только освобожусь. К счастью, Пат будет слишком занят перевозкой своих конфиденциальных бумаг, чтобы охотиться за тобой в мое отсутствие.

Что произошло? Куда делись эта доверительность, это тепло, которые, казалось, возникли между ними всего несколько мгновений назад? Энн одиноко стояла, озадаченно ежась, как от холода. Куда все это исчезло?

Лучше бы спросить, откуда это взялось, устало подумала она, оставшись одна. И было ли что-либо вообще, или ей всего лишь почудилось? Конечно, и речи быть не могло о какой-то эмоциональной близости между ними — ничего похожего никогда не было — и все же так приятно осознавать, что своим объятием он искренне хотел согреть ее, утешить и приободрить, став ей ближе.

Рейт, который желает стать ей ближе? Вот уж полет воображения! Ясно, что он клянет день и час, когда был настолько глуп, что ввязался в эту историю.

Эх, ты-то хоть оцени наши старания, мысленно обратилась она к старому дому, нежно проводя рукой по дубовым панелям, когда выходила из комнаты.

— Приятно видеть постель, застеленную хорошим бельем, — удовлетворенно воскликнула миссис Диджен, отходя на шаг и любуясь на их с молодой хозяйкой работу. Сама деревянная кровать и вся прочая мебель в комнате, а также деревянные панели были отполированы, окна чисто вымыты, медные краны на огромной ванне и на раковине начищены до блеска. И, наконец, огромное ложе было застелено льняными простынями и одеялами и накрыто традиционным покрывалом с ручной вышивкой.

Из-за размеров кровати им пришлось застилать ее вместе, и хозяйка усмехнулась про себя на замечание миссис Диджен о том, что современная мебель сильно облегчает жизнь.

— Попробуй застели такую постель, — говорила экономка. — На ней целая семья разместится.

Семья… Облачко грусти набежало Энн на глаза. В душе нарастало тяжелое, болезненное чувство полного одиночества, ощущение, что нет никого, кто бы разделил с ней ее жизнь. Такое чувство было незнакомо ей раньше. Оно появилось вместе с тем легким холодком тревоги, которым повеяло, когда Рейт разжал свои спасительные объятия, оставляя ее наедине со всеми страхами.

Когда дед составлял свое завещание, он хотел, чтобы в нем жили его потомки, которые бы любили этот старый дом.

Ничего, твердо сказала она себе, в нем будет жить Рейт. Он станет защищать и любить его, и когда-нибудь здесь вырастут его дети.

А ее дети — нет. Они будут знать о доме только по рассказам. Горе и опустошенность охватывали ее все сильнее и тем больше угнетали, чем меньше она понимала, что же именно делало ее такой несчастной: мысль о том, что ее дети не увидят Голд Крауна или же неуверенность, что дом вообще сохранится.

Раньше ей не были свойственны собственнические чувства, отнюдь нет, особенно по отношению к дому. К дому или к Рейту?

Легкий тревожный озноб превращался в сильную дрожь. Внутри нее будто неукротимая поросль чертополоха разрасталось горькое чувство сомнения, которое она старалась заглушить смятенной, бестолковой болтовней с миссис Диджен.

Во всем виноват этот чертов дядька, мысленно твердила Энн. Это его присутствие рядом вызывает в ней тревогу и тоску. Только и всего.