Ты — мой ангел

Глава 3

Джейк некоторое время смотрел в удивительные зеленые глаза девушки.

Где он был все это время? Последние двое суток — у ее постели, в ожидании, когда она очнется… и в тревоге, что этого может вообще не произойти. Сорок восемь часов — достаточно времени, чтобы поразмыслить над собственным необъяснимым тяготением к ней. В самом деле, он ничего не знал о той, кого вызволил из беды, — ни имени, ни адреса, ни причин, по которым она оказалась в такой неподходящей компании, как мелкий наркокурьер Дэниел Эстевес. Ему даже приходило в голову, что зеленоглазая незнакомка, придя в себя, не узнает его и даже не вспомнит, как отчаянно цеплялась за его руку, словно то была последняя соломинка, что связывала ее с миром, с жизнью.

Но вот она смотрела на него, и глаза ее светились теплом, доверием и чем-то иным, но не менее приятным.

— Все это время я был здесь, в палате, — только и смог сказать Джейк.

Обычно чуждый импульсивности, он вдруг поднялся, присел на край постели и осторожно поправил золотисто-рыжий завиток на бледной щеке.

— Одно время казалось, что этот обморок никогда не кончится. Я беспокоился.

— Я больше не буду, — со слабой улыбкой произнесла девушка, и, Бог знает почему, Джейк вдруг потянулся к ней.

Она тотчас обвила его шею руками, и на некоторое время они замерли. Он ощущал огромное облегчение от того, что в этом еще недавно неподвижном теле появилась жизнь, что сердце бьется в нормальном ритме и дыхание ровное.

Энжел вообще не пыталась осмыслить то, что происходит. Ощущать себя в этих руках казалось ей совершенно естественным. Она уловила запах лосьона, которым он пользовался после бритья, и запах был именно таким, какой нужен. Его щека уже успела слегка обрасти, и ее колючее прикосновение было знакомым, на редкость приятным.

— Вот как, мы уже проснулись! — раздалось от двери. — Надо сказать доктору.

Глянув поверх широкого плеча, Энжел увидела в дверях медсестру, так и сиявшую улыбкой. Вскоре появился высокий лысеющий мужчина в очках, его добродушное лицо выразило некоторое удивление, когда он увидел Джейка сидящим на кровати в объятиях с пациенткой, однако он быстро овладел собой и к постели приблизился с профессионально-бесстрастным видом.

Джейк уложил девушку обратно на подушки подчеркнуто неспешно и отошел в сторонку, позволив доктору Стеммонзу пощупать пульс. Кивнув, тот взял девушку за подбородок и повернул ее голову так, чтобы видеть раненый висок.

— Ну, как мы себя сегодня чувствуем? — осведомился он, разглядывая опухоль.

— Намного лучше, доктор.

— Голова болит?

— Не так сильно, как раньше.

— Хм-м… — протянул доктор, осторожно прикасаясь к виску Энжел кончиками пальцев.

Девушка невольно дернулась.

— Вот что, дружище, подождите снаружи, — обратился доктор к Джейку. — Мне нужно прослушать сердечные тоны и все такое прочее.

Энжел забеспокоилась.

— Я никуда не уйду, — заверил Джейк. — Буду прямо здесь, у двери. Надеюсь, доктор Стеммонз позволит мне войти сразу, как только закончит.

— Ну разумеется, разумеется, — пробормотал тот, держа наготове стетоскоп.

Джейк улыбнулся Энжел, и та постаралась улыбнуться в ответ, но как только он скрылся за дверью, ее улыбка исчезла. Казалось, все тепло, все ощущение комфорта и безопасности покинули палату вместе с ним.

— Почему вы не позволили ему остаться?

— Как это почему? — удивился доктор. — Мне нужно вас прослушать, для этого придется обнажить вас до пояса. Не мог же он оставаться здесь все это время!

— Почему бы и нет? Разве муж не имеет права присутствовать при осмотре жены?

— Муж? — переспросил доктор и обменялся изумленным взглядом с медсестрой. — Вы имеете в виду Джейка?

— Джейка, кого же еще. Джейк… — повторила она тише, со странным чувством, что слышит это имя в первый раз. — Ведь мы с Джейком женаты, не так ли?

Между доктором и медсестрой произошел новый обмен взглядами.

— Боюсь, что нет, моя дорогая. Насколько мне известно, Джейкоб Маккендлес не женат и никогда не был. Он сказал, что впервые увидел вас два дня назад.

Энжел уставилась на доктора с таким видом, словно подозревала его во лжи.

— Это невозможно… — прошептала она.

— И тем не менее это так, — заверил доктор, с сочувствием глядя в ее растерянное лицо. — Вы хоть что-нибудь помните о той ночи, когда оказались в нашей больнице?

— Ничего, — после долгого напряженного раздумья сказала девушка. — Совсем ничего!

— Только не волнуйтесь, — поспешно предостерег доктор. — Это вполне естественно. Когда Джейк доставил вас к нам, вы были без сознания. Но вы должны помнить, что было до этого.

— Я помню грузовичок, который преследовала полиция. Там я оказалась после того… после того как долгое время лежала в ящике…

Воспоминания нахлынули на нее волной, принеся с собой чувство страха и беззащитности, тошноту и боль.

— Так… понятно, — чисто автоматически произнес доктор, не сводя с Энжел пристального взгляда. — А еще раньше?

— Раньше?

Она сдвинула брови, напрягая память, но казалось, что ее жизнь началась с момента, когда глаза открылись в пропахшую бензином кромешную тьму. Отчаяние и страх заставили сердце панически забиться, и в виске тотчас заныло сильнее.

— Нет! — воскликнула девушка, часто дыша. — Я ничего, ничего больше не помню! Только ящик, мрак и бензиновую вонь!

— Ну хорошо, а как насчет имени? Где вы живете?

Энжел снова напряглась в попытке припомнить хоть что-нибудь из своего прошлого, но тщетно.

— Ничего, ничего! — снова повторила она, сжав руки в кулаки, чтобы унять дрожь. — Доктор, что же это такое? Что со мной?

— Приходится признать, что у вас временная амнезия — следствие сильного удара в висок.

Энжел непроизвольно схватилась за опухоль и вскрикнула от боли. У доктора и медсестры вырвался дружный предостерегающий возглас.

— Пока остается только гадать, что тому причиной, но можно предположить, что это случилось задолго до того, как грузовичок застрял в канаве. Судя по тому, что вы провели некоторое время в ящике, некто или сам нанес вам этот удар, или знал, как вы его получили. Большее нам, увы, неизвестно.

— Вы говорите, это временная амнезия? — с надеждой спросила Энжел, и голос ее предательски дрогнул.

— Гарантировать не могу, но шанс есть.

— А что насчет Джейка? — Девушка судорожно сглотнула, с трудом найдя в себе силы продолжать расспросы. — Как я могу чувствовать такую… такую близость к нему, если мы никогда прежде не встречались?

— Сильный шок часто приносит с собой чувство зависимости от того, кто пришел на помощь, чувство сродни духовной близости и узнаванию, — терпеливо разъяснил доктор. — Образно выражаясь, оно служит путеводной звездой в беспросветном мраке.

— Понимаю… — тихо произнесла Энжел.

Но на самом деле ей все казалось странным, все сместилось и потеряло смысл.

— Я бы подержал вас в палате еще пару дней, для контроля и повторного обследования.

— Хорошо, — рассеянно согласилась девушка. — А можно мне повидать Джейка?

— Сначала я вас прослушаю.

Осмотр не занял много времени, и когда доктор Стеммонз нашел состояние Энжел удовлетворительным, она вздохнула с облегчением.

— А теперь ваш спаситель может войти.

Он добродушно потрепал ее по плечу и вышел, сделав медсестре знак следовать за ним. Девушка осталась одна, не в силах отвести взгляд от закрытой двери. Она не могла поверить, что глубокая, такая несомненная на первый взгляд близость, которую она ощутила при первом же взгляде на мужчину в кресле у окна, была лишь самообманом, соломинкой, за которую ее сознание ухватилось из страха перед забвением.

Стоило Джейку шагнуть в палату, как он понял, что все изменилось. На лице девушки и в ее прекрасных зеленых глазах читались растерянность и смущение. Острое чувство потери пронзило его. В этот момент он бы дорого дал, чтобы снова встретить взгляд, полный доверия и тепла. Только тут он понял, как сильно привязался к ней за прошедшие два дня, как позволил себе сжиться с ее присутствием.

Он постарался, чтобы даже тень этих чувств не отразилась на его лице.

— Доктор Стеммонз сказал, что у вас потеря памяти в результате удара в висок, — бесстрастно произнес он.

— Похоже, что так. — Энжел непроизвольно с жадностью вглядывалась в его загорелое лицо, сама не зная, чего ищет. — Я ничего не помню до той минуты, как очнулась в ящике.

— В ящике? — Вопрос прозвучал резко, густые брови сошлись на переносице. — Что значит «в ящике»?

— Прежде чем оказаться в кабине грузовичка, я довольно долгое время провела в металлическом ящике в кузове «Трансама», — объяснила Энжел.

— Прошу вас, начните с самого начала. И не упускайте ничего.

Энжел послушно пересказала все, что помнила, и это было не так уж много. Когда она дошла до обмена, совершенного во дворе неприметного домика, Джейк снова перебил ее:

— Вы хотите сказать, что видели это собственными глазами?

— Именно так. Правда, я находилась на некотором расстоянии, и к тому же было темно, но я помню, что водитель «Трансама» передал тем двоим пакет, а взамен получил конверт.

— Вот оно что, — сказал Джейк, наклоняясь ближе. — Когда вас выпустили из ящика, с вами говорили о наркотиках? Или хотя бы в вашем присутствии?

— Не припоминаю ничего такого… нет, не припоминаю.

— Жаль, — заметил Джейк разочарованно.

— А что такое?

— Грузовичок, в котором находились вы, просто отвлекал внимание. «Трансам» был задержан на канадско-американской границе, но обыск ничего не дал. Если бы обнаружились наркотики, по закону можно было бы задержать обоих водителей, и выйти они могли разве что под очень высокий залог. Без доказательств их можно обвинить разве что в превышении скорости и неподчинении приказу остановиться.

— Мне страшно жаль, Джейкоб, но я ничем не могу помочь, — вздохнула девушка.

— Продолжайте рассказ. Что случилось после обмена?

— Ничего такого, о чем вы не знаете. Мы сразу возобновили путь, проехали Рипаблик и наткнулись на вашу машину. Остальное можно выразить в нескольких словах: вы приказали мне покинуть грузовик, я так и сделала, а когда все было позади, потеряла сознание от слабости. Последние двое суток совершенно выпали из моей жизни.

— Кстати о вашей жизни, — встрепенулся Джейк. — Вы и в самом деле ничего не помните до того момента, как очнулись в ящике?

— Ничего абсолютно. — Сама того не замечая, Энжел нервно скомкала край простыни. — Ни адреса, ни имени…

— Как раз ваше имя нам известно.

— Правда?! — обрадовалась она. — Каким образом?

— Только имя, больше ничего. Вас зовут Анжелика. Разумеется, мы осмотрели вашу одежду, которая сейчас в прачечной больницы. И на брюках, и на блузке нашлись ярлычки, но не фабричные, а что-то вроде дружеской памятки: «Сшито для Анжелики Терезой Р.». И это все.

— Анжелика… — медленно повторила девушка и кивнула. — Звучит знакомо.

Она умолкла и задумалась. Казалось очень странным, что ее имя было подсказано Джейку портновским ярлычком, что он не знал его с самого начала. Она не могла избавиться от ощущения, что он всегда занимал важное место в ее жизни, что они были очень близкими людьми и, что она любила его.

— Джейкоб, — медленно начала она, не в силах противиться властной потребности знать правду, — доктор Стеммонз утверждает, что мы с вами впервые увидели друг друга два дня назад, в ночь погони. Тем не менее, я не могу избавиться от чувства, что между нами существует связь намного большая, чем между случайными знакомыми. Когда я очнулась и увидела вас в кресле у окна, я думала… нет, я просто знала, кто вы! Я была уверена, что замужем, что у постели сидит мой муж! Как это возможно? Если по какой-то причине вы хотите утаить от меня или от доктора, что знали меня прежде, прошу вас, не делайте этого! Я хочу знать все! Если правда о моем прошлом ужасна, я приму ее с достоинством, обещаю. Все, что угодно, только не забвение!

Наступила напряженная тишина. Джейк пытался собраться с мыслями. Он понятия не имел, что сказать, как объяснить то, над чем сам все это время ломал голову. Его тяготение к этой девушке было необъяснимым, с ним нелегко было смириться, а когда он все же сумел принять его как данность, оказалось, что и Анжелика чувствует то же самое! Все это было по меньшей мере странно.

— Нет, — сказал он наконец, с усилием сохраняя спокойствие, — я ничего не утаил ни от вас, ни от доктора Стеммонза. Мы в самом деле не встречали друг друга до той ночи, и я ничего не знаю о вас, Анжелика.

Надежда исчезла с лица девушки, она судорожно сглотнула и отвела взгляд, виновато улыбаясь.

— В таком случае прошу прощения за то, что все время кидалась вам на шею. Надеюсь, как джентльмен, вы сохраните это в тайне.

Некоторое время длилось молчание. Энжел перевела дыхание, расправила плечи и храбро посмотрела Джейку в лицо.

— А что водитель грузовичка? Он никак не прояснил ситуацию?

— Дэниел Эстевес? — Джейк пренебрежительно махнул рукой. — Это мелкая сошка, наркокурьер. За ним числятся десятки арестов по разным поводам. По его словам, вы голосовали на дороге, и он по доброте душевной согласился вас подбросить миль на сто. Он все время называл вас «ангелочек» — совпадение, которое показалось нам интересным.

Джейк оставил при себе слова Дэниела, что пассажирка предложила оплатить проезд натурой в ближайшем мотеле. Его двоюродный брат клятвенно подтвердил это.

— Сейчас ваши отпечатки пальцев проверяются согласно протоколу расследования. Ответ еще не получен. — Он заметил выражение беспокойства на лице девушки и поспешно продолжил: — Но ничего странного в этом нет. Порой ждать приходится неделями. Он пожал плечами и добавил снисходительно: — ФБР!

— Все это не внушает особой надежды, — со вздохом заметила Энжел.

— Я говорил с доктором о вашем случае, — сказал Джейк тоном утешения. — Согласно статистике, временная потеря памяти случается сплошь и рядом. Порой память возвращается медленно, по кусочкам, а порой сразу и целиком.

— Да, конечно, — рассеянно откликнулась девушка.

Она сознавала лишь то, что разом лишилась всего, что определяет место человека в обществе, стала безликим существом — без родственных связей, без места жительства. Это было так, словно она повисла в пустоте, где не на что опереться, или оказалась в незнакомом мире. Ощущение бесприютности еще более усилилось от мысли, что Джейк, которого она считала единственным родным, знакомым человеком, тоже был в конечном счете чужим для нее.

Энжел отвернулась и закрыла глаза, словно воздвигая стену между ним и собой.

— Спасибо, что сказали мне все это. А теперь я хочу отдохнуть.

Джейку пришлось стиснуть в руках шляпу, чтобы не потянуться к ней, как недавно. Лицо на подушке казалось измученным и почти таким же белым, как лен наволочки.

— В таком случае я ухожу.

Энжел услышала скрип стула и знала, что Джейк поднялся. Он не спешил покинуть палату и, видимо, смотрел на нее, но она не открыла глаз. Послышались негромкие шаги, дверь открылась и закрылась снова. Только тогда девушка дала волю слезам. Горячие капельки одна за другой заскользили по щекам.

Джейк повернул на автостоянку у больницы, остановил машину и заглушил мотор. Некоторое время он глядел в лобовое стекло невидящим взглядом и размышлял над тем, правильное ли принято решение. Впрочем, другого выхода все равно не было. В течение нескольких дней он вынуждал себя держаться подальше и от Энжел, и вообще от больницы, довольствуясь ежедневными звонками доктора Стеммонза. Последний разговор состоялся час назад. Его поставили в известность, что состояние пациентки позволяет ее выписать, но поскольку, кроме имени, о ней все еще ничего не известно, возникла проблема: у Энжел не было не только дома, но и денег или хотя бы смены одежды.

«Черт возьми! — сердито думал Джейк, выходя из машины и забирая оттуда большой пакет с покупками. — Не могу же я допустить, чтобы ее просто выставили на улицу! В конце концов, я ее вызволил, я привез в больницу — значит, я за нее в ответе!»

Он отмахнулся от мысли о том, что департамент социального обеспечения не позволил бы Энжел оказаться на улице. В небольшом вестибюле он миновал регистратуру, кивнув медсестре, прошел через приемный покой и из коридора направился в палату.

Когда дверь отворилась, Энжел подняла взгляд от раскрытого журнала, заранее вежливо улыбаясь. Этим утром доктор Стеммонз сказал, что ее состояние больше не представляет опасности, а потому ее выписывают, и что за ней явится кто-нибудь из департамента, чтобы помочь устроиться. Однако вместо строгой деловой женщины в палату вошел Джейк.

— Привет! — сказал он оживленно, делая вид, что не замечает ее удивления. — Как самочувствие?

С их последней встречи Энжел очень изменилась. Она уже не выглядела бледной и измученной, щеки и губы заиграли красками, а зеленые глаза сияли под густыми ресницами.

— Спасибо, хорошее, — ответила она с прохладной любезностью, глядя на пакет в его руках. — Более того, меня сегодня выписывают.

— Я слышал об этом.

Джейк поставил пакет в кресло, сверху положил шляпу, а сам остался стоять, привалившись плечом к стене.

— И куда вы отсюда пойдете? — помолчав, спросил он.

— Пока не знаю. Доктор сказал, что за мной зайдет кто-нибудь из департамента социального обеспечения. Они подыщут мне жилье и работу…

— Вам так ничего и не удалось вспомнить о себе?

— Ничего…

Глаза девушки, поразительно зеленые и искрящиеся, затуманила тревога, уголки губ опустились. Но это длилось лишь мгновение, она тотчас заставила себя улыбнуться.

— Доктор Стеммонз очень добр, но, боюсь, он хочет от меня слишком многого. Он настаивает на терпении, а терпение не относится к числу моих достоинств.

— Откуда вы знаете? — поинтересовался Джейк со смехом. — Помните из прошлого или это лишь допущение?

— Это вывод, сделанный за прошедшие несколько дней, — рассеянно ответила Энжел, не сводя с него глаз.

Она впервые видела, как он смеется, и была поражена переменой в его облике. Он с самого начала показался ей довольно привлекательным, но, смеясь, становился по-настоящему красивым. Ее завороженный взгляд озадачил Джейка, однако его мысли были слишком заняты предстоящим объяснением. Он взял с кресла пакет и поставил на кровать.

— Что это?

— Я заехал по дороге в магазин купить вам щетку для волос, а продавщица подсказала, что другие мелочи тоже не помешают.

— Боже мой! — воскликнула девушка, заглядывая в пакет. — Не знаю, как вас и благодарить!

— Не за что.

Помимо щетки там нашлась зубная паста, дезодорант, компактная пудра и немного самой необходимой косметики. Пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы исчез комок в горле. Каково бы ни было в прошлом состояние ее финансов, Энжел была уверена, что ни один подарок она не принимала с таким восторгом — просто потому, что ни один не был так кстати.

— У меня в доме, как водится, есть комната для гостей. Она свободна. Пока ФБР разбирается с вашими отпечатками пальцев, можете пожить у меня.

Сказав это, Джейк заметил, что лицо Энжел просветлело. Однако девушка сказала:

— Это великодушное предложение, но я не могу его принять. Не хочется вас стеснять.

— Как вы можете стеснить меня, если займете пустующую комнату?

— Посторонний человек в доме всегда стесняет того, кто привык к одиночеству, — резонно заметила она.

— Вы вовсе не посторонняя…

— Правда?

— Нет, конечно, ведь я вас вызволил из беды. К тому же вам все равно нужно где-то жить.

— Ах вот как… — Оживление исчезло с ее лица. — То есть вы хотите сказать, что так я буду у вас на глазах до тех пор, пока не станет точно известно, что я чиста перед законом? Вы предлагаете мне домашний арест?

— Что за ерунда! — взорвался Джейк. — Надо же такое выдумать! Впрочем, я сам виноват, не сумел все объяснить. Словом, я чувствую за вас ответственность. Я взвалил ее на себя в тот момент, когда открыл дверцу и приказал вам покинуть грузовичок. Вы останетесь на моем попечении до тех пор, пока все не будет позади.

— А что, я в опасности? — встревожилась девушка.

— Кто знает? — Джейк пожал плечами, сохраняя на лице бесстрастное выражение. — О вас ничего не известно, кроме имени и того, что вы очнулись в железном ящике.

С минуту Энжел напряженно размышляла, сдвинув брови и покусывая нижнюю губу.

— В таком случае это больше похоже не на домашний арест, а на акцию по охране свидетеля.

— Называйте как хотите, — коротко ответил Джейк.

Он не мог привести причину, по которой взял на себя ответственность за ближайшее будущее Энжел. Чем дальше, тем больше их связывало что-то необъяснимое.

Девушке тоже было нелегко разобраться в путанице чувств. Она по-прежнему ощущала близость к этому человеку, словно прожила бок о бок с ним годы.

— Что ж, я принимаю ваше предложение, — наконец сказала она.

— Вот и хорошо, — спокойно ответил Джейк, скрывая облегчение. — В таком случае одевайтесь, а я подожду за дверью.

Прежде чем отвернуться и пойти к выходу, он бросил взгляд на девушку, и щеки ее порозовели чуть сильнее. Ей пришло в голову, что жар, волной прошедший по телу, был бы естественным в том случае, если этот мужчина в прошлом был ее любовником.

Она не знала, что, выходя, Джейк думал о том, как ясно написано на ее лице сознание тех странных уз, что внезапно соединили их.

— Эта местность мне незнакома, — пробормотала Энжел.

Машина Джейка мчалась на север, и хотя за окном простиралась дикая и прекрасная местность, память ее молчала. Узкое шоссе проходило через холмистую местность, изредка мимо мелькали дома и хозяйственные постройки, пасущийся скот, небольшие табуны лошадей. Направо склоны холмов местами густо поросли сосной и лиственницей, налево простирались золотистые луга, постепенно сменяясь яркой зеленью болот и наконец — синевой какого-то большого водоема.

— Какое чудесное озеро! — вырвалось у Энжел.

— Озеро Калью, — пояснил Джейк.

Шоссе повернуло на восток, и глубокая синева озерных вод вскоре скрылась из виду за одним из холмов.

— А ваш дом? — с любопытством поинтересовалась девушка. — Он стоит на озере?

— Нет, но озеро Калью можно увидеть с веранды, — ответил Джейк, улыбаясь ее восторгу.

Теперь Энжел видела, что холмистая местность, по которой вилось шоссе, представляет собой дно большой долины. Она предположила, что Джейк живет где-то поблизости, и оказалась права: машина свернула на грунтовую дорогу, отмеченную знаком с красивой надписью «Ламберт-Крик».

Карлу Джеймисону очень не хотелось быть тем человеком, который должен сообщить Чавесу, что Анжелика Карсон-Уитни жива. Он вытер платком вспотевшие лоб и шею, собрался с духом и постучал.

— Кто там?

— Джеймисон, — громко ответил он.

— Входи.

Бесстрастный голос босса всегда нервировал Джеймисона, а на этот раз он к тому же боялся, что тот изольет на него свой гнев.

— С добрым утром, босс! — поздоровался он, приближаясь.

Чавес медленно откинулся на спинку кожаного кресла и оглядел подчиненного. Затем жестом позволил ему сесть, и Джеймисон скованно опустился на самый край стула, сжав руки коленями.

— Я вижу, ты хочешь мне что-то сказать, — поощрил его Чавес, видя, что он не решается начать. — Ведь это так, Карл?

— Так, босс, — подтвердил тот, сглатывая.

— И что же это?

— Это касается той девчонки, — начал Джеймисон, вытянул из кармана платок и снова отер лоб.

— Какой девчонки?

— Девчонки Уитни… ну, той самой, которую племянник Хулио должен был спихнуть где-нибудь подальше к северу.

— Ах этой девчонки, — протянул Чавес.

— Да, сэр, этой самой, сэр. — Джеймисон помолчал. — Она… Боюсь, возникла проблема, сэр.

— Проблема? — переспросил Чавес очень мягко, почти мурлыча.

— Она жива! — выпалил Джеймисон и отшатнулся, когда лицо босса на миг исказилось бешеной яростью.

Впрочем, оно тотчас вновь обрело обычное бесстрастие. Чавес расположился в кресле еще удобнее, скрестил ноги под столом и некоторое время молчал, вертя в руке дорогой «паркер».

— Где она сейчас? — спросил он холодно.

— В больнице одного захолустного городишки под названием Рипаблик.

— А где племянник Хулио?

— Там же, в окружной тюрьме.

Резкое движение пальцев послало из-под золотого пера фонтанчик чернил прямо на подлокотник кресла. Очень медленно и аккуратно, сохраняя полный контроль над собой, Чавес взял со стола бумажную салфетку и вытер чернильное пятно.

— Я желаю знать все подробности, — раздраженно произнес он.

— Судя по всему, она была не мертва, а только оглушена. Когда полиция арестовала Луиса и его помощника Дэниела Эстевеса за превышение скорости в границах Рипаблик, девчонка попала в руки полицейским, и ее положили в больницу. Как только Луису разрешили сделать звонок, он связался со мной. Он говорит, что у нее амнезия, что она не помнит вообще ничего, даже своего имени.

Чавес резко поднялся, заставив Джеймисона подпрыгнуть. Однако босс всего лишь приблизился к сплошному стеклу окна, что выходило на город. После недолгого молчания он взорвался, мешая английскую и испанскую ругань.

— Идиоты! — рычал он. — Кругом одни идиоты!

— Какие будут приказания, босс? — робко осведомился Джеймисон. — Может, пристукнуть ее прямо в больнице?

— Нет, болван ты эдакий! Если ее убить, это привлечет интерес, поднимется шумиха, весь район будет под колпаком, а мы не можем рисковать своими канадскими контактами! Все нужно проделать как можно тише!

— Вы как всегда прозорливы, босс. Только скажите, что вы решили, и все будет сделано в лучшем виде!

Чавес ответил не сразу, скользя взглядом по залитым солнцем крышам зданий.

— Что касается родни Хулио, пусть за них заплатят залог и доставят обоих ко мне, а девчонку пока оставьте в покое. Следите за ее родителями. Если память начнет к ней возвращаться, первым делом она свяжется с семьей. Тогда ею и займемся.

— Ясно, босс!

Джеймисон вскочил и бросился к двери, вне себя от радости, что неприятный разговор позади.

— И вот еще что, Карл!

Тот замер, держась за ручку двери и опасливо глядя через плечо.

— Пусть придет Хулио. Немедленно!

— Да, сэр, — пролепетал Джеймисон. — Сию минуту, сэр!

Он рванул дверь и боком выскочил в коридор, не отваживаясь повернуться, чтобы снова не встретить взгляд Чавеса, полный холодной ярости.

Солнце уже давно скрылось за линией гор, в долине постепенно густели сумерки. Энжел стояла, положив руки на перила веранды, что шла вдоль всего фасада одноэтажного дома Джейкоба Маккендлеса, и разглядывала окружающее. Поодаль стояло несколько хозяйственных построек: амбар, сеновал, коровник, конюшня — все крепкое, построенное на многие годы. К конюшне примыкал загон, а за ним, как раз напротив веранды, находился большой пруд, где плавали и ныряли утки. Подъездная дорога заканчивалась между домом и амбаром, возле которого стояли машина и грузовичок-пикап. Двор был обнесен оградой с воротами.

Позади скрипнула дверь, потом закрылась с негромким стуком.

— Совсем не то, чего вы ожидали, не так ли? — раздался рядом знакомый голос, нарушая вечернюю тишину.

Энжел бросила взгляд через плечо, отчего ее золотисто-рыжие волосы качнулись на спине, словно приглашая зарыться в них руками. Джейка вдруг обдало жаром. Он едва удержался, чтобы и в самом деле не погрузить руки в густую рыжую волну.

— Я не знала, чего ожидать, но то, что вижу, мне нравится. Вы всегда здесь жили?

Джейк подошел ближе и оперся плечом на столб веранды, не вынимая рук из карманов. Он заставил себя отвести от девушки взгляд.

— Нет, этот кусок земли я купил десять лет назад, тогда же и построил все это.

— Что значит построили? Своими руками? Или нанимали подрядчика?

— Я все сделал сам, — невозмутимо произнес Джейк. — Сам валил деревья, сам тесал, сам возводил постройки.

— Чтобы валить деревья, надо знать, как это делается, — заметила Энжел, окидывая взглядом его широкоплечую фигуру. — Вы что же, были лесорубом, прежде чем стать помощником шерифа?

Он посмотрел на нее и улыбнулся, блеснув в полумраке белыми зубами.

— Я сказала глупость?

— Вовсе нет. Просто я подумал, что могу добавить еще крупицу информации к тому, что уже знаю о вас.

— Какую же? — быстро спросила девушка.

— Вы горожанка. Горожанам свойственно думать, что только специалист может хорошо выполнить работу. Мы, провинциалы, все делаем своими руками.

Энжел задумалась над этим предположением и решила, что Джейк, возможно, прав. Оно еще раз обвела взглядом постройки.

— Ну хорошо, тогда скажите, откуда вы знали, как правильно срубить дерево и как выполнить плотницкую работу.

— Начнем с того, что у меня полно друзей. Мы валили лес в холмах, лошади таскали бревна вниз, потом эти бревна обтесали и оставили на два года, чтобы как следует просохли… — Он провел ладонью по гладкому столбу, на который опирался, и это был жест удовлетворения и гордости. — Ну, а плотничал мой дедушка.

— Он тоже живет здесь?

— Нет, он живет по другую сторону Рипаблик, в резервации. Он индеец.

Джейк произнес это слово ровным тоном, не отрывая взгляда от лица девушки, чтобы уловить возможное отчуждение.

— Индеец, в самом деле? Чистокровный? Теперь я знаю, откуда у вас эти скулы!

— А что не так с моими скулами?

Неожиданная враждебность в его тоне смутила Энжел.

— Не так? Почему не так? У вас такие угловатые, такие потрясающие скулы, это скажет любой художник! Я бы с удовольствием сделала набросок с вашего прекрасного лица…

Она вдруг умолкла, поражаясь собственным словам.

— С прекрасного лица? — повторил Джейк с усмешкой, стараясь скрыть удовольствие. — К мужчине этот эпитет не слишком подходит.

Энжел смотрела на него широко раскрытыми глазами, как человек, потрясенный до глубины души.

— Что случилось? — спросил он, приближаясь.

— Живопись… — тихо сказала она. — Мне кажется, я умею рисовать…

— Рисовать? В смысле, по-настоящему? Пейзажи, портреты?

— Именно так!

Ее пальцы взлетели к его лицу, легли на скулы, потом скользнули на виски, проследили линию носа с горбинкой и изгиб губ. Отдавшись изучению контуров его лица, девушка не обратила внимания на то, что Джейк затаил дыхание, боясь ее спугнуть.

— Да, я умею рисовать! — повторила девушка скорее для себя, чем для него, и в ее зеленых глазах снова вспыхнула надежда.

— Идемте! — вдруг воскликнул Джейк, схватил ее за руку и потянул в дом.

— Куда? — удивилась Энжел, ускоряя шаг, чтобы поспеть за ним.

Не отвечая, он привел ее в жилую комнату, прошел к письменному столу, открыл один ящик, потом другой, чего-то ища, и повернулся к девушке с карандашом в одной руке и блокнотом в другой.

Сунув их ей в руки, он отвел ее к креслу, слегка толкнул, заставив сесть, и приказал:

— Ну а теперь рисуйте!

Несколько мгновений Энжел смотрела на него в недоумении, прижимая к груди карандаш и блокнот.

— «Рисуйте»! А если я не умею? Если выдаю желаемое за действительное?

— Тогда мы оба будем это знать. Если не попробуете, так и будете терзаться сомнениями.

Энжел понимала, что Джейк прав.

— Что рисовать? — спросила она, волнуясь.

— Ну хотя бы меня, — предложил Джейк и подмигнул. — Мои потрясающие скулы.

— Ладно, — решительно произнесла девушка. — Сядьте и не шевелитесь.

Он опустился в кресло и замер в неподвижности. Энжел открыла блокнот, вытерла повлажневшие ладони о брюки и нацелилась кончиком карандаша на бумагу. Первые штрихи вышли неуверенными, дрожащими, но вскоре дело пошло. Поглощенная работой, девушка не замечала, что ее рука так и летает над блокнотом. Брови ее были сосредоточенно сдвинуты, а взгляд летал взад-вперед между лицом Джейка и листком, где рождался портрет. Не нужно было заглядывать ей через плечо, чтобы убедиться, что результат есть и что он неплох. Ее движения были наметанными, привычными.

Наконец Энжел откинулась в кресле, не отводя взгляда от готового наброска.

— Ну так что? — нетерпеливо осведомился Джейк. — Умеете вы рисовать или нет?

Не говоря ни слова, она протянула ему блокнот. Джейк, в свою очередь, долго не мог оторвать глаз от рисунка. Наконец он поднял взгляд на девушку.

— О да! — заключил он с глубокой убежденностью. — Вы умеете набросать портрет.

При этом он подумал: какая недооценка! Энжел была настоящим художником. На листке блокнота было то самое лицо, которое он каждый день видел в зеркале, бреясь по утрам. При поразительном сходстве с оригиналом это явно было творение мастера, способного передать также и свое отношение к человеку, свое видение его характера, и оно было, без сомнения, довольно лестным.

— Вот мы уже кое-что и знаем о вас. Вы горожанка и художница.

— Потрясающе! — с горькой иронией воскликнула девушка, и ее радостное оживление угасло. — В Америке тысячи городов, и в каждом из них сотни художников.

Он подавил желание привлечь ее к себе и ободряюще обнять.

— Это так, но существуют еще отпечатки пальцев и фотографии, что весьма облегчает поиски. Не тревожьтесь, мы обязательно выясним, кто вы и откуда.

— Ну, раз вы так утверждаете…

— Да, утверждаю, — подтвердил он, украдкой разглядывая лицо Энжел.

Пока она рисовала, на щеках ее пылал румянец лихорадочного волнения, теперь же он померк, оставив лицо болезненно-бледным, с темными кругами вокруг глаз.

— Вам нужно выспаться, — сказал Джейк, беря ее за руку и заставляя подняться. — Предоставьте мне беспокоиться о будущем.

Энжел кивнула, слабо улыбнувшись. Со стороны ее покровителя было очень любезно взять на себя хлопоты по устройству ее судьбы. Она безропотно приняла в качестве ночной сорочки длинную белую майку, заглянула в ванную, что находилась напротив ее спальни, и наконец забралась в постель. От усталости сон сморил ее мгновенно.

Иное дело Джейк. Он проверил лошадей в загоне, прикрыл ворота и примерно час после этого мерил шагами веранду, отчаянно сожалея о том, что бросил курить. Его сильное и здоровое тело желало не отдыха, а близости, и в конце концов пришлось принять ледяной душ, чтобы остудить желание. Но когда Джейк улегся, устав от борьбы с самим собой, он не мог думать ни о чем, кроме того, что Энжел совсем рядом, и лишь тонкая перегородка отделяет их друг от друга.

Ему стоило большого труда забыться сном.