Ты моя, Пушинка! (СИ)

Глава 21

И я, блин, присмотрелась, но… машина Астахова стояла далеко, а из-за слепящего солнца нереально было понять, сидит там кто-то или нет.

— Понимаешь, я хотел бы извиниться перед тобой. Это было ее условие перед нашим примирением.

Уж не знаю, фантазия моя разыгралась в тот момент, или помутнение рассудка, но четко увидела в машине на пассажирском месте кого-то. И даже показалось, что мне машут рукой. Настя простила Астахова? Ну, в целом, это их отношения и их жизнь, не мне в нее лезть.

— Ладно, но садиться в машину я не буду. Пусть Настя откроет окно, и ты извинишься. Перед ней и предо мной. А после разойдемся каждый своей дорогой.

— Как скажешь.

Я шла медленно, все присматривалась, но разглядеть сумела только уже перед машиной. В ней никого!

— Максим, ты м-м-м…

К лицу прижали тряпку, пропитанную чем-то ужасающе вонючим. Настолько, что тошнота поднялась к горлу, и мир резко закружился перед глазами.

Очнулась уже связанной на заднем сидении авто. Не знаю как, возможно, выброс адреналина, но я умудрилась достать телефон и позвонить по первому номеру в набранных — сестре. Страх и непонимание заполонили мысли, я что-то пролепетала ей, явно не то, что нужно было в подобной ситуации.

Максим увидел и на ходу вырвал у меня телефон, а затем выбросил в окно на проезжую часть.

— Неужели ты всерьез поверила, что я мог снова сойтись с инфантильной дурой? Да раскрой ты глаза — я же тебя люблю, Уля. Готов на все, даже похитить от придурка Чернышова. Он тебя не достоин. Ни тогда, ни сейчас.

Я промолчала. Пока Максим вез меня куда-то, не проронила ни слова. Молилась про себя, чтобы Карина все поняла и пошла к Дане за помощью.

Связанной я мало что могла сделать, поэтому, когда Астахов вытащил меня из машины, ощутила себя как та героиня из Кавказкой пленницы. Могла брыкаться да и только.

Холодный ветер неизбежно проник под тонкий свитер и все тело пронизало миллионами мурашек. Видимо, когда Астахов связывал меня, снял курточку. Я дрожала и от холода, и от неизвестности, а Максим все бубнил о своей светлой и чистой любви, от которой уже порядком тошнило.

Мы вошли в дом, но теплее не стало. Он промерз, и в нем, по ощущениям, было еще хуже, чем на улице. И когда Максим уложил меня на ледяной матрас, содрогнулась всем телом.

— Полежи тут немножко и подумай.

— Здесь холодно! — заныла, на что он хмыкнул:

— Зато протрезвеешь быстро от чар Чернышова. Видишь этот дом, — он обвел рукой по спальне без ремонта, с голыми стенами, но с окнами и решетками на них, — несколько лет назад я купил его в надежде, что однажды смогу привести тебя сюда. Не волнуйся, милая, я скоро вернусь, и тогда на нашем пути уже никто не станет.

Максим стал уходить, но я решила высказаться:

— А кто достоин меня? Ты? — Он не обернулся, но напрягся. — Парень, который шесть лет назад даже палец об палец не ударил, чтобы предотвратить катастрофу. Ты молча наблюдал, как Дан использовал меня и ничего не делал! Так чем ты лучше Даниила?!

— Хотя бы тем, что я отомстил ему за тебя.

Ничего больше не говоря, вышел из комнаты и, судя по щелчку, запер дверь.

Выныривая из воспоминаний, я кое-как приподнялась и снова села. Мне это удалось не с первой пытки и, показалось, что истратила последние силы. Сколько времени прошло?..

Холодно… настолько, что все тело одеревенело. Даже губы и те еле шевелились, пока ранее я звала на помощь. Были ли еще дома вокруг? Ничего не успела разглядеть, пока придурок Астахов тащил меня внутрь.

Шум мотора за окном всколыхнул меня, но надежда, что приехал не Максим, разрушилась спустя пять минут. И как только он вошел ко мне, паника острой иглой вонзилась прямо в поясницу.

Да он же точно больной на всю голову! Ну как так? У него что, мозги резко закоротили из-за китайских проводов?

— А ее… зачем?! — губы плохо двигались, как и тяжело соображал мозг.

Максим грубо бросил Настю на край рядом со мной. Но поскольку девушка была без сознания, то ее тело невольно скатилось с матраса и безвольно упало на пол. Астахову было плевать, он хмыкнул и махнул рукой. Мне же поднес плед и заботливо обмотал им. Серьезно?!

Не шевелилась и даже не дышала, ведь боялась его до ужаса. Та дьявольская ухмылка, что застыла на лице Астахова, казалась совершенно не здоровой. И не понятно, какой шаг он предпримет следующим. Как из милого мужчины он вдруг стал монстром?

— Это еще не все, — заявил он и спешно ушел.

— Настя-я-я-я… — проревела я, но никак не могла совладать с затекшим телом.

Даже плед не спас от промерзания, казалось, это уже бессмысленно. Моя кровь — сплошной лед. Медленно и методично я подлезла к Насте, но неожиданно мужчина занес в комнату и мою сестру. Это стало последней каплей:

— АСТАХОВ!! — завопила на все горло и ощутила, как горячие слезы покатились по щекам. Они буквально жгли кожу, но я нашла в себе силы: — Моя сестра тебе что сделала? Отпусти их!

— Они сами виноваты, — выплюнул небрежно и так же, как мешок с картошкой, бросил Карину рядом с Настей. Не на матрас — сразу на пол. Больной ублюдок!

— Не нужно было совать носы туда, куда не следует. Не волнуйся, дорогая, с твоей сестрой ничего не случится. А вот с этой… — кивок на Настю, — не могу гарантировать. Достала меня!

Я плакала и отрицательно качала головой, потому что не могла поверить в происходящее. Точно ли это не сон?

Звонок телефона Астахова подсказал мне — что все реально. Говнюк вышел и снова закрыл дверь на замок, а я сразу соскользнула с матраса и сдернула с себя плед. Частично он упал на Настю, а частично на Карину.

Спустя долгое время девчонки, наконец, стали потихоньку стонать и приходить в сознание.

— Моя голова… — ворчала Карина, Настя же просто клацала челюстью из-за холода.

— Девочки, — я всхлипнула и тогда они обе «очнулись».

Уставились сначала друг на друга, а затем сфокусировали на мне мутные взгляды.

— Мы спалились, — болезненно изрекла Карина, на что Настя ответила:

— Зато мы вместе. — И рассмеялась сквозь слезы. — Боже, Дан и папочка Максима же в порошок сотрут за такое. А я еще не поверила, когда ты заявила, что Астахов похитил Улю. Не хотела тебе помогать… Но все же хорошо, что вспомнила про этот дом. Не зря ведь Максим отмалчивался о нем предо мной.

— Тоже мне, нашла, кого защищать, — фыркнула сестра.

— Но, я же думала… — мне пришлось остановить их нарастающую перепалку:

— Вам не кажется, что сейчас не время выяснять отношения? Если мы не выберемся отсюда, то ночью неизбежно замерзнем.

Я понятия не имела, как выйти из дома. Помню железную дверь, которая вряд ли откроется изнутри. На окне этой комнаты решетка и, скорее всего, на остальных тоже. Иначе Максим бы не оставил нас так. Но все же, надежда оставалась.

Мы помогли друг другу развязать веревки и на этом наш побег временно закончился. Дверь добротная, ее так просто не выбыть. А через узкую решетку на окне смогла бы пролезть разве что дюймовочка. Да и этаж второй…

— И телефон забрал, скотина! — Ругалась сестра. — Ничего, я успела отправить «sos» c адресом. Псина, может, и тупенький, но рано или поздно догадается. Надеюсь…

Я уже ни во что не верила. Время текло медленно и постепенно начинало клонить в губительный сон.

Карина сначала прошлась комнатой, заглянула везде, куда могла и отыскала перьевую ручку. Сунула ее, зачем-то, себе в карман.

После стала шустро тереть себя ладонями, чтобы согреться и оставаться в сознании. Прыгала на месте, а я уже ничего не хотела. Ну, не было сил. Да и Настя заметно приуныла. Опустила голову мне на плечо, и уже ни о каком тепле от наших тел и речи не шло. Мы обе как ледышки.

Я практически задремала, но вдруг поняла, что Карина резко перестала прыгать. Еле разлепила глаза, но увидела, как сестра встала за дверью и приложила палец к губам. Кто-то приехал… Хоть бы не Астахов!

Увы… дверь открылась и в комнату ворвался тошнотворный запах резкого парфюма. Максим…

— Ну что, любимая, ты уже пришла в себя? Осознала, что Чернышов тебе не пара?

Я даже рта не успела раскрыть…

— Гори ты в аду, больной ублюдок!

Карина, судя по всему, целилась острием пера от ручки в шею Максима, но промахнулась и ударила его в плечо. Из-за заторможенности и скованности мышц, я не смогла отреагировать молниеносно, чтобы помочь ей. Пока боролась с полуобморочным состоянием, Астахов озверел окончательно:

— Мелкая дрянь!

В следующий же момент та самая ручка оказалась вонзенной в бедро Карины и она завыла от боли так надрывно, что у меня едва сердце не остановилось из-за страха. Я не поднялась на ноги — но поползла прямиком к стонущей сестре.

Резкий выброс адреналина в кровь придал сил, я в мгновение ока оказалась с сестрой и, увидев хлещущую кровь из бедра, впала в еще большую панику.

— Ты же задел ей артерию, — простонала, не оборачиваясь к Астахову.

Но на мне ни пояса — ничего, чем бы можно было перетянуть рану. С силой схватилась обеими руками и сжала так отчаянно сильно, что потемнело перед глазами. Не видела и не слышала больше ничего. Только собственные всхлипы и жалобное скуление сестры.

Кто-то потянул меня, но я вцепилась в Карину мертвой хваткой, потому что от этого зависела ее жизнь!

— Дан! — заорали у меня над ухом и я оживилась.

Не голос Астахова, поэтому обернулась, но слезы затуманили взор. Ничего не видела перед собой…

— Кто? — только и смогла выпалить перед тем, как меня окутало теплотой со всех сторон.

Ладони сами разжались, и я отпустила сестру. Потянулась за спасительным ароматом и теплом, что наполнял каждую клеточку. Оживлял ее и насыщал ценным кислородом. Но даже на грани обморока я все еще помнила о сестре:

— Карина…

— Т-ш-ш, Рус ее отвезет в травму.

Больше мне ничего не нужно было — тело расслабилось, как и помутилось сознание…

Словно сквозь вату в ушах слышала практически одно и то же: «Девочка моя, люблю тебя, не отпущу. Моя Пушинка… Прости меня… Сейчас будет тепло…»

Тепло… тепло и хорошо было уже, но язык будто онемел, я не в состоянии была ничего сказать. Как и раскрыть глаза, чтобы увидеть, что происходит. Нас спасли? Хорошо бы, если так.

Новое пробуждение было не таким мутным и болезненным, как предыдущее. Но появились другие, совсем неприятные признаки: ломота в теле и дикая головная боль. Кажется, я заболела.

Зашлась резким кашлем и рядом сразу очутился любимый. Ведь его запах окутал меня в спасительный кокон. Дан обнял так крепко, что, клянусь, услышала стон ребер.

— Ты очнулась, наконец-то!

— Наконец-то? — тяжело прохрипела из-за боли в горле.

Чувство, будто его наждачкой потерли, пока я спала.

— Почти сутки спала. У тебя поднялась температура до сорока. Гребанная ангина!

— Оуф… — так вот, почему ломит все тело.

Я уже и забыла, когда в последний раз болела… Ведь восполнила дефициты и подняла иммунитет. Но видимо, стресс и холод больно ударили по организму, да и не удивительно.

— Погоди, а Карина? Что с ней? — я вцепилась в руку Дани, а он кивнул с улыбкой:

— Все в порядке. Воюет с Русом. Ты разве не слышишь?

— А?

Уставилась на него, как на дурачка. У нее кровь фонтаном хлыстала из бедра, какая война? Ей же…

Мысли оборвал грозный вскрик снизу, и я напряглась. Не нужно было прислушиваться, сестра орала так, будто стояла прямо за дверью:

— Если ты еще хоть раз попытаешься в меня запихнуть эту дрянь, то я заставлю тебя самого ее сожр…

Все умолкло как-то слишком резко, и тишина показалась зловещей. Я с непониманием посмотрела на Даню, а он выдал с ухмылкой:

— Видимо, Рус нашел, как запихнуть ей в рот лекарство.

Что-то дьявольское загорелось в его зрачке и мне это совсем не понравилось. Ну а последующий звук резкой пощечины все расставил по местам. Как и возмущение сестры:

— Я даже не знаю, что противнее: лекарство или твой поцелуй.

— А почему Карина здесь? — уточнила, хотя догадывалась.

— Потому что она не хотела оставлять тебя одну.

— Так понимаю, почему в нашем доме Руслан, спрашивать бесполезно?

Дан пожал плечами:

— Я же не мог присматривать и за ней, и за тобой одновременно. Мне нужна была помощь.

— А Настя? — черт, я уже и была про его сестру…

— Родители забрали ее к себе, так что там есть, кому о ней заботиться.

И как бы ни было больно, но пришлось уточнить еще кое-что:

— Что с Астаховым?

Дан поджал губы так, что они аж побелели. Было понятно, что любимый злится, но все же он выплюнул с отвращением в голосе:

— Передали его полиции, а дальше разберется наш адвокат. Похищение — это не шутка. Тем более, он ранил Карину. Штрафом точно не отделается.

Меня все же кое-что смущало. То самое громкое заявление Максима: «Я отомстил за тебя».

Но озвучивать свое предположение, не подкрепленное фактами — глупо. Имела ли его месть что-то общее с аварией Дани на той самой выигранной машине? Это же так символично!

— Пушинка… — Дан присел на кровать и тяжело вздохнул. — Нам надо кое-что выяснить.

— Ты меня пугаешь, — Даниил казался мертвецки бледным.

Я запрещала себе делать заранее хоть какие-то выводы, но мысли сами лезли в голову. Снова спор? Мы расстаемся? А ведь я знала, что долго отношения не продляться. Прежде, чем я еще сильнее стала загоняться, Дан трагично заговорил:

— Я все знаю.

— Хм… — не то, что я ожидала услышать.

— Что пять лет назад ты собиралась… ну… это… — у него не хватило духу договорить.

Понятно, Карина постаралась! А у меня не было желания мусолить ту тему. Она — мой личный позор.

— Тьфу ты, я уж было подумала… — сорвалась на смешок, но Даня не разделил моего веселья:

— Что подумала? Что снова поспорил на тебя? Что использую ради чего-то? Ты поэтому позвонила сестре, а не мне в первую очередь? Все еще не доверяешь?

Вздохнула, но не стала врать:

— Я, действительно, сомневалась в наших отношениях. Но, позвонила я Карине только потому, что мы созванивались ранее. У меня не было возможности на маневры, тыкнула в первый номер, куда дотянулась. Не нужно принимать на свой счет.

Слишком долгая фраза для больного горла… поэтому стала давиться приступом кашля, а Даня заботливо подал мне стакан теплой воды.

— В общем, я понимаю, что виноват, но сколько бы я ни думал об этом, не смогу благородно тебя отпустить. Пушинка, ты — моя, запомни эти слова. Вызубри на память и выжги у себя на душе, — бросил невзначай, с дерзкой улыбкой на губах.

Но глаза все еще оставались тоскливыми, а в глубине плескался страх. Страх потерять меня. Потянулась пальчиками к его щетинистой щеке и приласкала кожу. Улыбнулась упрямцу, тогда он снова продолжил:

— Не знаю, как вымолить прощение и простишь ли ты меня. Но все же буду стараться доказать свою искренность и преданность тебе. И если тебе станет от этого легче, можешь хоть каждый день меня пристегивать голым где угодно, я и слова не скажу.