Ты - моя вселенная (СИ)

Глава 20

Вечер тридцать первого выдается суматошным. Приходит Даша Смирнова, и мы вместе собираемся в клуб. Накручиваем друг другу волосы, наносим убийственный макияж, распиваем на двоих бутылку шампанского, которую одногруппница прихватила с собой из дома. И всё это под аккомпанемент бесконечного смеха и русской попсы. Дарья — высокая, полноватая шатенка. Но лишний вес её совсем не портит, даже идет ей, придает особый шарм. Благодаря её бесконечным шуткам поднимается настроение, и грустные мысли оставляют меня. Сегодня оттянусь по полной, заполню разъедающую пустоту танцами и смехом.

К восьми вечера мы уже готовы. Перед выходом звоню Виктору Александровичу, поздравляю с наступающим. Он встречает Новый год у своей младшей сестры в Саратове. Про Стаса ничего не говорит, а я не собираюсь спрашивать. Лучшая подруга уехала со своими родителями в Германию на две недели. Я осталась одна, хоть Волков старший звал с собой.

В клуб мы приходим ровно к девяти. «Черная орхидея» встречает дикими танцами, ужасно громкой музыкой, прошибающей насквозь, и пьяными телами, непопадающими в ритм.

Поднимаемся на второй этаж к арендованной комнате, которую староста успела забронировать в последний момент за кругленькую сумму. В помещении около двадцати человек. Среди них не только мои одногруппники, но и их друзья.

Нас с Дашей встречают радостными возгласами и стаканами с непонятным содержимым. На столе в основном алкоголь и немного закусок. Сюда явно пришли не для того, чтобы вкусно покушать.

Через какое-то время и изрядно выпитое количество легких коктейлей организм просится по естественной нужде. Даша уходит с ребятами на танцпол, я же иду на поиски дамской комнаты.

Сделав свои дела, выхожу из кабинки туалета и вглядываюсь в огромное, на половину стены, зеркало у раковин. В глазах озорной блеск, щеки покраснели, макияж немного расплылся.

В таком виде выхожу в коридор и сталкиваюсь с человеком, которого никогда не хотела бы видеть в своей жизни. Неприятное удивление сковывает нас обеих.

— Софья, и ты здесь, — называет очевидные факты Свиридова, расплываясь в мерзкой искусственной улыбке. Даже не старается скрыть свою неприязнь.

В ответ прожигаю Катю ненавистным взглядом. Вот ведь судьба-злодейка, вечно мне подлянки устраивает. Не имею никакого желания встречать Новый год с ней в одном помещении и потом целых триста шестьдесят пять дней лицезреть эту особу, если верить народным приметам.

— Ты здесь откуда? Не старовата для подобных мест? — не могу сдержаться и не задеть эту суку, которая смотрит на меня как на ничтожество.

— Меня Стасик пригласил, его клиент владеет этим клубом, — а она не дура, знает, как бить по уязвленным местам.

— Рада за тебя, я пойду, — нет никакого желания вести светские беседы с любовницей Стасика. Фу! Никогда не нравилась эта уменьшительно-ласкательная форма его имени.

Но уйти мне не дают. Катя больно хватает за предплечье, впиваясь в мою нежную плоть своими длинными когтями, и тянет на себя. Со всей силы смахиваю её руку и отталкиваю подальше, на что она приходит в бешенство. Начинает учащенно дышать.

— Слушай сюда мелкая эгоистичная дрянь, оставь моего мужчину в покое! — за секунду девушка снимает фальшивую маску дружелюбия и превращается в яростную фурию, защищающую свою территорию.

— Он никогда не был и не будет твоим. Сегодня ты, завтра другая. А я подожду, — отвечаю спокойным тоном, игнорируя оскорбления в свой адрес. Меня трудно задеть, практически невозможно. Только Волкову это удается. Рядом с ним всё не так.

— Не в этот раз, милочка. У нас серьезные отношения, — лучше бы она молчала, потому что действие алкоголя на мою нервную систему заканчивается.

Стараюсь сохранить самообладание и не опуститься до её уровня. Бабушка воспитывала во мне чувство собственного достоинства и королевского хладнокровия. Не могу её подвести.

— Предупреждаю в последний раз, еще раз увижу тебя рядом с ним — убью, — пустая угроза на меня никак не действует, если таким образом она думает от меня избавиться.

— Разве мама тебя не учила, что вешаться на чужих женихов, тем более лезть к ним целоваться — нехорошо? — зря Катя это сказала.

Упоминание о маме отключает все мои тормоза. Да еще и Стаса своим женихом называет. Плохо помню, чему учила меня мама, но жизнь научила давать сдачи.

Со всей злости хватаю и тяну эту дрянь за волосы. Она не остается в долгу, царапает мне левую щеку, что злит меня ещё больше. Начинается потасовка. Перестаю соображать, на автомате бью, как показывал Стас. Эта курица визжит и бьет в ответ. Ничего не чувствую, кроме сильной ненависти и ревности, застилающей глаза.

На шум из ближайшей кабинки выбегают люди, пытаются нас разнять. В пылу сражения прилетает и им. Не перестаю драться, пока за спиной не чувствую до боли родной цитрусовый запах.

Стас обхватывает меня руками за талию и утаскивает в чьей-то мрачный строгий кабинет. Голоса внешнего мира затихают, как только закрывается дверь.

Волков усаживает не сопротивляющееся тело на мягкий кожаный диван у стены, а сам садиться на колени передо мной. Прихожу в себя довольно быстро. Не рассчитывала встретиться с ним при таких обстоятельствах.

— Привет, — единственное, что могу сказать в данный момент.

— Привет, хулиганка, — расстроенно вздыхает, — я тебя учил драться не для того, чтобы ты избивала людей.

— Она заслужила, — не собираюсь оправдываться и ябедничать.

— Понятно, — закрывает глаза и тяжело вздыхает. Что ему понятно? Встречается с мегерой, вот что понятно.

И только сейчас замечаю на щеке мужчины рядом со шрамом ссадину, приобретающую фиолетовый оттенок. Думаю, я тоже не лучше выгляжу. Ловит мой изучающий взгляд и поднимает бровь в немом вопросе?

— Я тебя ударила, — показываю указательным пальцем на ссадину.

— Ты на свое лицо сначала посмотри, — встает и подводит меня к круглому зеркалу, висящему на противоположной стороне рядом с рабочим столом, и становится рядом.

Картина просто потрясающая. Платье местами порвано, кровоточащие царапины по всему лицу, разбита верхняя губа, синяк на скуле. Размазанная помада и потекшая тушь довершают образ. Словно войну прошла. Даже на школьный Хэллоуин такого грима не наносила. Во всем этом безобразии прекрасен лишь кулон, подаренный Стасом.

Тупая боль только сейчас дает о себе знать. Катя постаралась на славу. Радует одно — она сейчас выглядит не лучше.

— Почему не идешь к ней? — задаю закономерный вопрос, смотря в отражение его глаз.

— О Кате есть кому позаботиться, — произносит слова, которые напоминают, что у меня нет никого роднее этого мужчины, который выбрал сейчас быть со мной.

Разворачиваюсь к нему и крепко обхватываю за талию. Прижимаюсь лицом к широкой груди и наслаждаюсь отведенным мне временем. Не хочу сдерживать эмоции, рвущиеся наружу. Три месяца я не давала им выхода, обманывала сама себя, считая, что у меня всё отлично, что могу прожить и без него. Катя стала последней каплей, прорвавшей плотину.

— Я так …скучала.

— Я тоже, маленькая, — Волков также продолжает обнимать меня и нежно целует в лоб.

— Стас, давай больше не будем расставаться. Обещаю, что больше не буду лезть в твою личную жизнь. Давай как раньше, — я готова ждать столько, сколько понадобиться, пока он не полюбит меня.

— Как раньше, — повторяет за мной, — как раньше уже не будет, Соня.

После этой реплики отрываю голову от теплой груди и вопросительно смотрю на него. Он лишь качает головой, давая понять, что это точно конец.

Отпускает меня и подходит к шкафчику, где лежит аптечка. Достает какую-то мазь. Ведет себя так, будто это его кабинет. И не удивительно, раз знаком с самим хозяином.

Подходит ко мне и начинает сосредоточенно обрабатывать каждый синяк и ссадину. Мазь приятно холодит кожу, успокаивая расцарапанные места.

Осторожно касается раны на губе, боясь причинить боль неосторожным движением. Зачарованно наблюдаю за ним.

Его забота причиняет еще большую боль, чем безразличие. Мы в ответе за тех, кого приручили, разве не так говорил Лис Маленькому Принцу.

На протяжении шести лет Стас пускал корни в моем сердце, создавая прекрасные воспоминания, даря заботу и дружескую любовь. Но прекрасная роза любви в итоге превратилась в ядовитый плющ, медленно отравляющий весь организм.

— Забери. Мазать нужно два раза в день, — заканчивает свои манипуляции и дает в руки лекарство.

— А как же ты? — о своей ссадине Стас явно не беспокоится.

Открываю тюбик и выдавливаю немного прозрачной густой массы на палец и аккуратно размазываю по опухшей коже. Стас все равно вздрагивает, но не издает ни звука. В этом весь он. Никогда не скажет, что его беспокоит. Он же сильный и самостоятельный. Ниже его достоинства плакаться о своих чувствах.

Задерживаю взгляд на его лице. Медленно веду пальцами по неровной поверхности шрама, обвожу острые скулы. Впитываю в себя, как в первый раз, знакомые черты, боясь что-то забыть, хотя это невозможно. Его образ будет преследовать меня до последнего вздоха.

Стас перехватывает мою блуждающую руку и сжимает, не причиняя боль.

Так и стоим, разглядывая друг друга в мертвой тишине. Молчание иногда бывает громче всяких слов. Говорю, что люблю, что он — мой воздух, вся моя жизнь. Начало и конец. Но он глух и не слышит. А может, делает вид, что не слышит. Он в смятении.

— Иди к своим друзьям. С Катей сам разберусь, — прогонять меня входит у него в привычку.

— Иди к черту, Станислав Волков! — вместе с ругательством срываю кулон и кидаю в него. Ухожу, громко хлопнув дверью. Хорошо, раз он так хочет.

Спустя пару секунд слышу звон разбивающегося стекла, который отдается эхом в моем сердце. Стас разбил не только стекло, но и последнюю надежду.

Бой курантов возвещает о том, что вот-вот наступит Новый год. И какие ещё повороты судьбы меня ждут, знает только Бог.