Тысяча орков

1 СОЮЗНИКИ

Словно продолжение кожи, носил он созданные искусными мастерами доспехи. Каждая выпуклая пластина черного металла была украшена цветочным орнаментом и набегающими друг на друга рисунками рельефной гравировки. Каждую поручь украшали огромные витые шипы, и в каждом сочленении торчало по краям, трезубье игл. Даже доспехи сошли бы за оружие, хотя король Обальд Многострельный предпочитал двуручный меч, что всегда носил за спиною, ибо по его повелению волшебное оружие порождало вспышки пламени.

Да, огонь нравился могучему и хитрому орку, нравилось, как пламя неминуемо пожирает все, что только окажется на пути. Он носил черную железную корону о четырех зубцах с заколдованными рубинами, каждый из которых мог порождать шар мощного огня.

Он сам был ходячим оружием, надежным и сильным, его не посмели бы тронуть — ведь это принесло бы больше вреда нападавшему, чем орку. Немало соперников истребил Обальд, пока они стояли перед ним вот так, колеблясь и раздумывая, как же им напасть на короля

Однако сильнейшим изо всех видов оружия Обальда был разум. Обальд знал, как воспользоваться чужой слабостью. Знал, как нужно расположить войска на поле битвы, и, что самое главное, он знал, как вдохновить тех, кто ему служит.

И потому Обальд, в отличие от большинства сородичей, вошел в Сияющую Белизну, пещеру из камня и льда, где пребывала могучая снежная великанша, Герти Орельсдоттр, глядя перед собой прямо, с гордо поднятой головой. Он пришел как будущий союзник, а не как вассал.

Вслед за королем двинулась свита, в которой был и его самый многообещающий отпрыск, Ульгрен Троекулачный (получивший свое прозвище из-за острого головного убора, что позволял ему орудовать в бою головой так, как если бы он обладал третьим кулаком). Гордой и уверенной поступью вышагивали придворные и принц, хотя потолки в Сияющей Белизне были слишком неудобными, чересчур высокими, а многие из синекожих стражников, мимо которых проходили орки, превосходили их по росту более, чем в два раза, а по весу — и того больше.

Однако даже надменный Обальд почувствовал себя несколько неуютно, когда стража из снежных великанов провела его вместе с группой орков чередою гигантских, обитых железом дверей в промороженные палаты, содержащие льда больше, чем камня. Напротив стены, справа от дверей, возле трона, отделанного черным камнем и украшенного синей обивкой, стояла увенчанная короной из синего льда великанша, законная наследница Ярла, вождя племен снежных великанов Хребта Мира.

Герти могла считаться красавицей по меркам почти любой расы. Стоя, она возвышалась более чем на дюжину футов, виднелись изгибы мышц на подтянутом теле. Взгляд темно-голубых глаз великанши был достаточно острым, чтобы резать лед, длинные пальцы казались одновременно хрупкими, чувственными, и сильными настолько, что смогли бы раздробить камень. Золотистые волосы были распущены и длиной равнялись росту Обальда. Плащ, подбитый мехом серебристого волка, держался на застежке в виде золотого кольца с драгоценным камнем (кольцо было настолько большим, что взрослый эльф смог бы надеть его себе на талию), а шею Герти украшало ожерелье из громадных, острых зубов. Она была одета в платье, что скрывало широкую грудь, платье из выделанной в старинном стиле бурой кожи, косой кожаный лоскут едва прикрывал мускулистый живот, а боковой разрез давал свободу красивым ногам. Голенища высоких сапог были также обшиты серебристым мехом, сапоги имели волшебные свойства (или так говорили). Рассказывали, что чудесная обувь позволяла великанше ускорять и без того широкий шаг и преодолевать по гористой местности расстояния, что способны покрыть лишь летучие создания.

— Добрая встреча, Герти, — почти безупречно сказал Обальд на языке снежных великанов.

Орк склонился в низком поклоне, заскрипели доспехи.

— Обращайся ко мне «Дама Орельсдоттр», — коротко бросила великанша, и сильный голос эхом отскочил от камня и льда.

— Дама Орельсдоттр, — исправил орк оплошность в очередном поклоне. — Вы слышали об успехе нашего похода, да?

— Вы убили нескольких дворфов, — с насмешливым фырканьем ответила великанша, и ей вторили стражники, собравшиеся в палатах.

— В память о великой победе я принес вам подарок.

— Великой? — переспросила великанша. Ее слова источали сарказм.

— Великой не числом сраженных врагов, но первым успехом объединенных народов, — быстро пояснил Обальд.

Герти нахмурилась, давая понять, что называть их народы «объединенными» по меньшей несколько преждевременно, однако Обальд не смутился.

— Тактика оправдала себя, — продолжал Обальд, нимало не сконфузившись — он развернулся и подал Ульгрену знак. Орк, что превосходил родителя ростом, но не столь плотный в теле, шагнул вперед и снял со спины большой мешок, развернул поклажу и высыпал на пол жуткое содержимое.

По полу покатились головы пятерых дворфов, и среди них были головы братьев Стоккума и Боккума, а также Дуггана Мак-Клака.

Герти поморщилась и отвела взгляд.

— Не сказала бы, что это — подарки, — произнесла она.

— Знаки победы, — поправился Обальд, впервые за всю аудиенцию утратив присутствие духа.

— Я мало заинтересована в том, чтобы размещать на стенах головы низших рас, — заметила Герти. — Предпочитаю красивые предметы, вряд ли такими можно считать дворфов.

Обальд мгновение смотрел на нее тяжелым взглядом, прекрасно осознавая, что последнее высказывание великанши, открытое и недвусмысленное, могло относиться также и на счет орков. Однако венценосный орк догадался подать сыну знак чтобы тот собрал и унес головы.

— Принеси мне голову Эмеруса Фелбаррского, голову Боевого Венца, — сказала Герти. — Вот достойная добыча!

Обальд прищурился, однако проглотил ответ вместе с обидой. Насмешка Герти была жестокой. Король Обальд Многострельный издавна правил бывшей Твердыней Фелбарр, пока не вернулся Эмерус Боевой Венец и не изгнал Обальда и весь его клан. Надолго запомнилась Обальду горькая утрата, ибо своею величайшею ошибкою он полагал то, что сражаясь тогда всем кланом против другого племени орков, позволил Боевому Венцу и дворфам отвоевать Фелбарр.

Всем сердцем желал Обальд вернуть Фелбарр, но силы цитадели значительно возросли за последние годы, войско увеличилось почти до семи тысяч дворфов и их союзников.

Невероятным усилием воли король орков сдержал гнев, не желая, чтобы Герти заметила, как уязвили его резкие слова.

— Или принеси мне голову короля из Мифрил Халла, — продолжала Герти. — Будь то Гандалуг Боевой Молот или, как ныне говорят, прежний правитель, ничтожный Бренор. Или подари голову маркграфа Мирабарского — его жирная голова с кучерявой рыжей бородою будет отменной добычей! Да доставь мне хранительницу мирабарского скипетра! Разве она не прелестна?

Великанша остановилась ненадолго и смерила взглядом потрясенных воинов, по прекрасному лицу расплылась злорадная усмешка

— Ты желаешь обрести добычу, достойную Дамы Орельсдоттр? — лукаво спросила она. — Так доставь мне очаровательную голову леди Аластриель из Серебристой Луны. Так-то, Обальд…

— Король Обальд, — поправил великаншу гордый орк, чем вызвал рассерженное перешептывание воинов из армии снежных великанов и заставил затаить дыхание свою доведенную до кипения свиту.

Герти смерила его ледяным взглядом и одобрительно кивнула.

На том и закончился обмен уколами, ибо оба понимали, как нелепо доходить до перепалки. Леди Аластриель из Серебристой Луны — мишень, что не по зубам обоим. Впрочем, ни орк, ни Герти не желали исключать леди Аластриель и ее заколдованный город из списка неприятелей. Серебристая Луна была жемчужиной окрестных земель

И Герти Орельсдоттр, и Обальд Многострельный обожали драгоценности — в том числе жемчуг.

— Я замыслил очередной набег, — выдержав паузу, вновь произнес Обальд, медленно выговаривая слова чужого языка, заставляя себя произносить звуки с идеальной четкостью.

— Какова его цель?

Обальд пожал плечами и мотнул головой:

— Весьма скромная. — караван или поселение. Цель будет зависеть от разрушителей, которые смогут нас сопровождать, — с хитрой ухмылкой договорил он.

— Несколько великанов стоят тысячи орков, — ответила Герти, продолжая язвить намного дольше, чем хотелось бы Обальду.

Тем не менее коварный орк оставил ее хвастливые слова без ответа, прекрасно зная о высокомерии Герти и не придавая ему большого значения. Снежные великаны в тылу армии были нужны ему скорее по дипломатическим соображениям, чем в силу подлинной необходимости.

— Моим воинам действительно пришлось по нраву давить валунами дворфов, — произнесла Герти, и великан, стоящий в стороне у подножия трона, кивнул, улыбаясь в знак согласия. — Так и быть, король Обальд, я дам тебе четырех великанов для следующей битвы. Отправь за ними гонца, когда будешь готов.

Обальд поклонился и опустил голову пониже, не желая, чтобы Герти увидела, как по его лицу расплывается широкая улыбка, которая подсказала бы великанше, как много для орка и его статуса значило пополнение из огромных бойцов.

Венценосный орк выпрямился и несколько раз притопнул правой ногой, подавая прочим, из свиты знак, чтобы те выстроились за ним, затем развернулся и вышел.

— Они — твои пешки, — обратилась Донния Сольду к Герти, едва их покинули Обальд со своей свитой.

С головы до пят одетая в темно-серый и черный цвета, дочь народа темных эльфов с легкостью порхала среди снежных великанов, не обращая ни малейшего внимания на то, что многие исполины при ее приближении позволяли себе недовольно хмуриться. Донния расхаживала с присущей дроу уверенностью, основанной на том, что скрытая угроза привести армию, которая смела бы все живое с Хребта Мира, не пропущена Герти мимо ушей. Такова зачастую была истинная тактика темных эльфов, что доставляло им немалое удовольствие.

Конечно же, Донния ничем не смогла бы подкрепить угрозу. Она была плутовкой из шайки, что включала лишь четырех членов. И потому когда Донния сняла гребень и позволила длинным, густым белым волосам распуститься, рассыпаться по бокам так, что пряди наполовину прикрыли лицо, то проделала это с абсолютно уверенным видом.

Герти вовсе не обязательно знать, что она мошенничает.

— Орки, — с явным презрением ответила Герти Орельсдоттр. — Пешки для всякого, кто только пожелает ими воспользоваться. Непросто противиться искушению раздавить Обальда о скалу, за то лишь, что он столь безобразен, сколь глуп.. хотя это было бы весьма приятно!

— Уродство Обальда оттеняет твою красоту, — заметила Донния. — У него — изрядное количество приспешников. Их достаточно много, чтобы разорять окрестные поселения людей и дворфов, но они не настолько сильны, чтобы превзойти легионы более великих городов — таких, как Серебристая Луна.

— Он жаждет заполучить Фелбарр и переименовать его в Многострельную Твердыню. Ты полагаешь, он способен захватить столь неприступную крепость и не навлечь на себя гнев леди Аластриель?

— Но разве вмешалась Серебристая Луна, когда сородичи Обальда осадили Фелбарр в прошлый раз? — сухо рассмеялась Донния. — У леди и ее советников достаточно забот и на собственных границах. В конце концов, Фелбарр окажется отрезанным от остальных земель. Возможно, Мифрил Халл или даже Твердыня Адбар решат выслать подкрепление, но оно окажется недостаточным, если мы решим создать хаос в соседних горах и у Троллевых Пустошей.

— Мне совсем не хочется сражаться с дворфами в их крошечных туннелях, — заметила снежная великанша.

— Для того-то у тебя и есть Обальд и его многотысячное войско.

— Всех их перебьют дворфы.

Донния улыбнулась и пожала плечами, точно это ее вовсе не беспокоило.

Герти хотела было ответить, но лишь кивнула в знак согласия.

Донния удерживала на лице улыбку, думая о том, что пока все идет превосходно. Снежные великаны подвернулись Доннии и ее шайке как нельзя кстати. По всем подсчетам, кончина старика Седорукого, ярла Ореля, правителя снежных великанов, не за горами, и дочери не терпелось принять бремя власти после кончины отца. Чересчур гордилась высокомерная Герти — и собою, и своим народом. Она считала, что снежные великаны — величайший из народов Фаэруна, которому самой судьбой предначертано повелевать другими. Гордость Герти и презрение к инородцам превосходила даже то, что наблюдала Донния у Матерей Домов в своем родном городе, Чед Насаде

Поистине, это делало Герти легкой добычей.

— Как здоровье Седорукого? — спросила Донния, желая разжечь жажду власти у Герти.

— Он не в состоянии говорить, а мог бы — бормотал бы полнейший вздор. Конец его царствования — лишь пустая формальность.

— Но вы наготове, — добавила Донния уверенности и без того самоуверенной великанше. — Вы, Дама Герти Орельсдоттр, возведете подвластные вам племена к вершинам славы, и горе тем, кто встанет на вашем пути.

В конце концов Герти уселась на резном троне, расслабленно откинулась назад, задрав выпяченный подбородок в позе, что выдавала чрезмерную гордыню.

Донния спрятала улыбку.

— Ненавижу проклятых великанов не меньше, чем проклятых дворфов! — заявил Ульгрен, как только покинул пещеры Герти вместе с прочими орками. — Дотянулся бы — плюнул бы Герти прямо в рожу!

— Заткни свою пасть, — бранил его Обальд. — Сам сказал — от великанов много пользы в походе — небось понравилось, как они метали валуны? Неужто ты думаешь, что без глыб, которые упадут на башни дворфов, штурм будет легче?

— Так что же мы сражаемся с проклятыми дворфами? — посмел спросить еще один орк из свиты.

Обальд развернулся и ткнул его кулаком в лицо, так, что тот рухнул на землю, положив спору конец.

— Ну посмотрим, как эти великаны нам помогут, — стоял на своем Ульгрен. — Возьмем их с собой в поход и сровняем с землей все, что только построено в Мирабаре!

Услышав эти слова, оживленно кивнули двое других орков.

— Следует ли мне напомнить вам о том пути, что мы избрали? — донесся со стороны чей-то голос, не похожий на горловое грымканье орков, голос более мелодичный и музыкальный — хотя и не менее твердый. Вся свита повернулась, все увидели, как из тени вышел Ад'нон Кариз, и орки удивленно заморгали, не в силах понять, как же дроу удавалось полностью скрываться в темноте.

— Добрая встреча, Змей, — произнес Обальд. Ад'нон согнулся в поклоне, принимая приветствие.

— Мы видели большую ведьму, — начал пересказывать встречу Обальд.

— Я слышал об этом, — сказал темный эльф и, прежде чем Обальд смог продолжить рассказ, добавил: — Я слышал обо всем.

Король орков радостно хохотнул:

— Конечно ты слышал, Змей. Ты же можешь оказаться везде, где пожелаешь — разве нет?

— В любое время и в любом месте, — с непоколебимой уверенностью подтвердил дроу.

Когда-то он входил в число лучших лазутчиков Чед Насада, был вором и наемным убийцей, чья слава росла день ото дня. Разумеется, в конце концов его наняли для злополучного покушения на весьма могущественную жрицу, Ад'нона постигла неудача и пришлось покинуть город и Подземье.

За последние двадцать лет Ад'нон и его помощники из Чед Насада — такая же наемница Донния Сольду, жрица Каэр'лик Суун Уэтт и новичок, сметливый малый по имени Тос'ун Армго, посланный на верную смерть во время бесславного похода Мензоберранзана на Мифрил Халл, снискали на поверхности больше развлечений, забав и больше свободы, чем в родных городах.

И в Чед Насаде, и в Мензоберранзане каждый из четверки был наемником, пешкой в игре более могущественных сил. Исключение составляла лишь Каэр'лик: она пользовалась немалым почетом среди жриц Паучьей Королевы, пока не навлекла на себя беду. Без малейшего стеснения четверка орудовала среди всевозможных низших рас, выдавая себя за передовой отряд могущественных армий темных эльфов, готовых смять и уничтожить любого неприятеля. Даже гордый Обальд и высокомерная Герти Орельсдоттр неуверенно ерзали на тронах при малейшем намеке на возможность подобной напасти.

— Ну, тогда мы немного поторопимся, — возразил темному эльфу Ульгрен. — Но решать не тебе, Змей. Это Обальд решает.

— И Герти тоже, — вставил дроу.

— Ба, да мы без труда обдурим эту ведьму! — заявил Ульгрен, прочие же согласно закивали и захрюкали.

— Обдурите так, что она до основания разрушит собственные замыслы… и замыслы твоего отца, — спокойно ответил темный эльф, и радостные выкрики орков оборвались. Ад'нон же продолжал, глядя Обальду в глаза: — Вылазка там, вылазка здесь — и как можно дольше. Вы спрашивали о моем мнении, и я без малейших колебаний отвечаю вам: вылазка за вылазкой, при том, что необходимо держаться определенных границ. Мы постепенно выдавим их отсюда, шаг за шагом.

— Но на это уйдут годы! — протестующе воскликнул Ульгрен.

Ад'нон кивнул, признавая правоту собеседника:

— Все население данных территорий склонно ожидать и даже допускать наличие небольших стычек как неизбежное следствие внешнего окружения, — попытался он пояснить свою мысль. — Здесь перехватили караван, там осадили поселок, и ни у кого это не вызовет чрезмерного беспокойства, ибо никто не в силах осмыслить подлинной цели подобных действий. Можно уворовывать у дворфов мешки с золотом, но стоит ткнуть их копьем посильней, вывести их из себя — и племена объединятся. — Ад'нон уставился на Обальда пристальным, немигающим взглядом и продолжил: -

Вы разбудите зверя. Только представьте себе: три крепости дворфов заключат союз, станут поставлять друг другу через объединенные туннели товары, оружие и даже бойцов. Представьте, какую битву вам придется вести, чтобы отвоевать Многострельную Твердыню, если Адбар поставит вашим врагам несколько тысяч щитоносцев, а Мифрил Халл предложит лучшие металлы. Конечно же, Мифрил Халл — самая маленькая крепость, но там были разбиты войска Мензоберранзана!

Несколько орков заметно вздрогнули оттого, как Ад'нон выделил последнее слов — название города, что вселяло ужас в сердца любого чужака (и в сердца многих горожан).

— И в силу этих обстоятельств, о мудрый Обальд, нам следует опасаться навлечь на себя гнев Серебристой Луны, владычица которой в дружественных отношениях с Мифрил Халлом, — продолжал советник-дроу. — К тому же мы не должны допустить союза между Мифрил Халлом и Мирабаром.

— Хм, да в Мирабаре ненавидят этих кочевников!

— Разумеется, однако же переселенцев там опасаются исключительно из-за боязни потерять прибыль, — пояснил Ад'нон. — Вашего союза с Герти они испугаются до смерти, а подобный страх способен породить неожиданные союзы.

— Наподобие того, что между мной и Герти?

— Нет, ведь вы и Герти понимаете, что заключив союз, способны приблизиться к намеченным целям. Разумеется, вы не напуганы.

— Да ни в жизнь!

— Это очевидно. Ведите игру так, как мы планировали с вами, мой друг Обальд. — Темный эльф приблизился к орку и прошептал так тихо, что лишь король расслышал его слова: — Покажите, почему вы превосходите прочих из своего народа, почему лишь вы оказались способны создать союз, достаточно сильный для того, чтобы отвоевать крепость, принадлежащую вам по праву.

Обальд выпрямился и кивнул, затем повернулся к своим сородичам и как молитву повторил слово, которому Ад'нон обучал его немало месяцев:

— Терпение…

— Даже не стану спрашивать, насколько возросли твои ставки в игре с Обальдом, — заметила Каэр'лик Суун Уэтт, едва Ад'нон прибыл в удобные, богато украшенные покои в сокровенной глубине туннеля под самым южным выступом Хребта Мира, вблизи от пещер Сияющей Белизны — но намного глубже.

Во всей группе Каэр'лик была наиболее выдающейся личностью. Плотно сложенная (что было довольно необычно для темных эльфов), широкоплечая Каэр'лик потеряла в битве правый глаз, еще когда была молодой жрицей, чуть ли не столетие тому назад. Вместо того, чтобы восстановить потерянный глаз волшебством, Каэр'лик вживила на его место черное глазное яблоко, целую гроздь глазок, добытых из жесткого панциря паука-великана. Она утверждала, что глаз позволял ей видеть вещи, недоступные взору прочих, но трое приятелей знали истинную цену ее словам. Не раз Ад'нон и Донния подкрадывались справа к Каэр'лик, оставаясь при этом совершенно незамеченными, и действовали так из одного лишь желания подразнить жрицу.

Но все же за время знакомства двое друзей притерпелись к хитрости Каэр'лик, которой та воспользовалась против нового приятеля. В конце концов, темные эльфы Мензоберранзана оказывали паукам изрядное почтение, и Тос'ун Армго долго пребывал под впечатлением от хитрости жрицы, пока наконец Ад'нон не раскрыл ему тайну, и лишь после этого трое издавна сдружившихся эльфов поняли, что можно доверять Тос'уну.

Ад'нон пожал плечами в ответ на замечание Каэр'лик, давая троице приятелей понять, что все происходило именно так, как и следовало ожидать, коль скоро имеешь дело с орком. Разумеется, хитростью Обальд превосходил большинство соплеменников, но и эта хитрость по меркам дроу была невелика.

— Дама Герти тоже движется в намеченном направлении, — добавила Донния. — Уверена, что ей самою судьбой предначертано править Хребтом Мира, и будет придерживаться любого курса, который приведет ее к намеченной цели.

— Она наверняка преуспеет, — заметил Тос'ун. — Герти Орельсдоттр умна, орды Обальда и тролли, что кочуют из пустошей, создадут немалые беспорядки, которых только и ждет Герти, чтобы проявить себя.

— И мы будем наготове, чтобы извлечь пользу из любого поворота событий — будь то выгода или развлечение, — сказала Донния, скривив лицо в усмешке, что повторили трое друзей.

— Подумать только, а ведь когда-то я думал, не вернуться ли в Мензоберранзан, — заметил Тос'ун Армго, и все рассмеялись.

Пока звучал смех, Донния и Ад'нон не отрываясь смотрели друг на друга. Влюбленные провели в разлуке несколько дней, и каждый из них находил разговоры о завоеваниях, хаосе и выгоде довольно возбуждающими.

Оба покинули общие покои, едва ли не бегом направившись к себе, в уединенную комнату.

Лишь только они покинули комнату, Каэр'лик вновь разразилась очередным раскатом смеха, встряхнув головой. К потребностям такого рода она всегда относилась с большим здравомыслием, чем пара наемных убийц, и не позволяла желаниям разгораться до всепоглощающей страсти.

— Они умрут в объятиях друг друга, — обратилась она к Тос'уну, — совокупляясь и забыв об опасности.

— Полагаю, есть гораздо менее приятные способы отойти в мир иной, — ответил сын Дел'Армго из Дома Баррисон, и Каэр'лик вновь рассмеялась.

Эти двое тоже время от времени делили друг с другом ложе, но только время от времени — и не долго. Каэр'лик не слишком интересовалась возлюбленным; по правде, ей больше пришелся бы по вкусу раб, чтобы использовать его как живую игрушку.

— Следует совершить поход и в земли Лунного Леса, — похотливо произнесла жрица. — Возможно, удастся убедить Обальда доставить нам пару пленных лунных эльфов.

— Пару? — насмешливо произнес Тос'ун. — Чем больше — тем веселей!

Вновь рассмеялась Каэр'лик.

Тос'ун откинулся назад, устраиваясь поудобней на обитой мехом кушетке, в который раз недоумевая, как он вообще мог всерьез задуматься о возможном возвращении ко всем опасным неудобствам и унижениям, которым он, как мужчина из народа темных эльфов, неминуемо подвергся бы на темных улицах Мензоберранзана.

2 НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

В верховьях северных гор, что, точно башни, возвышались над Хребтом Мира, выл на путников ветер. Если двинуться на север по дорогам, что ведут из Лускана, то можно застать цветущую весну, наступление лета, но здесь, на столь большой высоте, редко бывал теплым ветер, и редко бывали легкими странствия.

Однако именно этим путем, двигаясь на восток, под покровом горных теней, решил возвращаться в Мифрил Халл Бренор Боевой Топор. Они благополучно покинули Долину Ледяного Ветра, ибо никто из горцев или чудищ, что часто бродили по предательским тропам, не посмел бы напасть на армию в почти пять сотен дворфов. На перевале их застала буря, однако Бренор со своими стойкими спутниками продолжал брести вперед, поворачивая на восток, хотя Дзирт и его ничего не подозревающие товарищи уже рассчитывали увидеть башни теплого Лускана.

Дзирт спросил у Бренора, в чем причина столь неожиданной смены курса, ибо подобный путь, хоть и был гораздо прямее, не мог предложить» путникам ни большей скорости, ни безопасности.

В ответ на столь разумный вопрос Бренор лишь презрительно фыркнул:

— Ты скоро сам все поймешь, эльф!

Дни складывались в недели, и позади шумного отряда осталось более ста пятидесяти с трудом пройденных миль. Дни скрашивали походные песни дворфов, а ночи — застольные.

К удивлению Дзирта, Кэтти-бри и Вульфгара, вскоре после того, как Бренор свернул на восток, бок о бок с ним зашагал и Реджис. Дворф непрестанно нагибался и обращался к хафлингу с речами, а Реджис кивал в ответ.

— Что такого знает коротышка, чего не знали бы мы? — спросила Кэтти-бри у дроу, когда они, двигаясь по бокам каравана на север, оглянулись и увидели третий фургон, фургон Бренора, в котором ехали дворф и Реджис, поглощенные очередной беседой.

Дзирт лишь покачал головой — теперь и он не знал, как истолковывать поведение Реджиса.

— Ну что ж, думаю, нам следует об этом разузнать, — продолжила Кэтти-бри, так и не дождавшись ответа.

— Когда Бренор сочтет нужным посвятить нас во все детали, он сам все расскажет, — заверил ее Дзирт, но кривая усмешка Кэтти-бри явно свидетельствовала, что женщина не намерена верить подобным допущениям.

— Мы часто отговаривали их обоих от выполнения безумных планов, — напомнила она темному эльфу. — Неужели ты надеешься, что на сей раз они найдут верный путь, и не окажется слишком поздно?

Объяснение было толковым и доходчивым. Посмотрев на дворфа и хафлинга и приняв во внимание тот факт, что советником Бренора был еще и шумный тугодум Тибблдорф Пуэнт, темный эльф мог лишь сухо рассмеяться.

— И что же нам делать?

— Ну, Бренора даже при помощи раскаленной кочерги не разговоришь, — рассуждала Кэтти-бри. — Но думается, что Реджису трудней переносить…

— Боль? — недоуменно перебил Дзирт.

— Или обман, или выпивку — что бы мы ни применили, — пояснила женщина свою мысль. — Пожалуй, попрошу Вульфгара, чтобы добыл нам крысеныша, пока Бренор будет занят вечером другими делами.

Дзирт неуверенно рассмеялся при одной лишь мысли об опасностях, что грозили бедняге Реджису, и обрадовавшись тому, что Бренор решил посвятить в свои планы хафлинга, а не его.

Как обычно, стоя на страже ночью, Кэтти-бри и дроу развели костер в стороне от сборища дворфов, а для большей предосторожности они еще отделались от Тибблдорфа Пуэнта и его чудаков — «веселых мясников» и их тренировок. Но Пуэнт все равно пришел, шагнув прямо в круг света от костра и плюхнулся на камень, что возвышался у кострища.

Он посмотрел на Кэтти-бри — и даже потянулся, чтобы потрогать ее длинные волосы цвета темной меди.

— О, девочка, и ты хорошо выглядишь, — сказал дворф и бросил к ее ногам мешочек с какой-то слизистой дрянью. — Смазывай этим себе перед сном лицо.

Кэтти-бри взглянула себе под ноги, на мешочек с его желеобразным содержимым, затем — на Дзирта, который сидел на длинном бревне, уперевшись в камень спиной, подложив руки за голову и ероша копну густых белых волос так, что пряди скрыли черное лицо с лиловыми глазами. Берсерк явно удивил эльфа.

— Мое лицо? — переспросила Кэтти-бри, и Пуэнт оживленно закивал. — Дай-ка угадаю. От этого у меня вырастет борода.

— Да, хорошая и густая, — заверил Пуэнт. — Рыжая, под цвет волос. Я надеюсь. Да, ты будешь просто огнем гореть!

Кэтти-бри прищурилась, еще раз посмотрела на Дзирта и заметила, как тот запрокинул голову, трясясь от беззвучного смеха.

— Да не наноси мазь слишком высоко! — продолжал берсерк, и Дзирт, не в силах сдерживаться, расхохотался во все горло. — А не то будешь выглядеть, как клятый гарпелльский оборотень!

Договорив, Пуэнт вздохнул и печально закатил глаза. Все знали, что берсерк просил оборотня, Бидворферду Гарпелла, укусить его, чтобы обрести эти страшные свойства. Гарпелл предусмотрительно отказался.

Не успел неистовый дворф продолжить свои речи, как все трое услышали вдалеке шаги. Показался огромный силуэт. То был варвар Вульфгар, ростом почти семь футов, с широкой мускулистой грудью. В дополнение к светлым волосам он отрастил бороду — но бороду как следует постриженную, и новые признаки чистоплотности внушали друзьям надежду, что Вульфгар наконец-то одолел собственных внутренних демонов. Варвар нес на плече большой мешок, внутри которого что-то верещало.

— Эй, что это у тебя, друг? — воскликнул Пуэнт, подскочил и с любопытством наклонился над мешком.

— Ужин, — ответил Вульфгар.

Существо в мешке заверещало и завопило еще пронзительней.

Пуэнт оживленно потер руки и облизнулся.

— Хватит только нам, — сказал Вульфгар. — Извини.

— Ба, ты же можешь оставить мне ногу!

— Едва хватает друзьям и мне, чтобы принести жене и детям немного объедков, — повторил свою мысль Вульфгар, уперся ладонью дворфу в лоб и оттолкнул его на расстояние вытянутой руки. — Боюсь, придется тебе уйти и отужинать со своими сородичами.

— Ба! — глухо фыркнул берсерк. — Ты даже не освежевал это как следует!

С этими словами он стиснул руку в кулак и размахнулся для оглушительного удара.

— Нет! — в один голос закричали Дзирт, Вульфгар и Кэтти-бри.

Женщина и дроу вскочили со своих мест и кинулись вперед, чтобы помешать берсерку. Вульфгар повернулся боком и встал между Пуэнтом и мешком. Изнутри донесся очередной стон — раскачиваясь изо всех сил, мешок налетел на камень.

— Нам нужно свежее мясо, — пояснила Кэтти-бри озадаченному берсерку.

— Свежее? Да он еще лягается!

Кэтти-бри с аппетитом потерла руки и облизнула губы, повторяя первоначальную реакцию Пуэнта.

— Действительно, лягается! — радостно воскликнула она.

Пуэнт отступил на шаг назад, упер руки в бока, исподлобья уставился на женщину, а затем разразился хохотом:

— Девочка, из тебя выйдет хороший дворф! — простонал он сквозь смех.

Он хлопнул руками по ляжкам и отправился восвояси, спускаясь по склону горы туда, где был разбит основной лагерь.

Едва он ушел, как Вульфгар перекинул мешок на плечо и осторожно вытряхнул содержимое: рассерженного, немного располневшего хафлинга, облаченного в превосходный костюм для путешествий: красную рубаху, коричневый жилет и штаны.

Реджис прокатился по земле, вскочил на ноги и стал лихорадочно причесываться.

— Прости, — как можно вежливее извинился Вульфгар, не в силах сдержать смеха.

Реджис посмотрел на него, бросив неистовый взгляд наверх, затем подпрыгнул и со всей силы пнул Вульфгара в голень — что, конечно же, причинило гораздо больше боли босым пальцам Реджиса, чем могучему варвару.

— Спокойнее, друг мой, — призвал его Дзирт, шагнув вперед и положив руку на плечо хафлингу. — Нам нужно лишь поговорить с тобою, вот и все.

— А просто спросить не догадались? — незамедлительно ответил Реджис.

Дзирт пожал плечами:

— Нужно было оставить это в тайне, — пояснил он. После слов дроу Реджис начал пятиться, явно догадываясь, в чем дело.

— В последнее время ты часто говорил с Бренором, — вмешалась в разговор Кэтти-бри, и хафлинг попятился еще дальше. — Мы подумали, что некоторыми мыслями тебе следует поделиться с нами.

— Нет-нет, — ответил Реджис, размахивая перед собой руками и отгоняя похитителей прочь. — У Бренора — свои планы, он сам все расскажет, когда захочет.

— Так значит, за этим что-то кроется? — сделал вывод Дзирт.

— Он возвращается в Мифрил Халл, чтобы стать королем, — ответил хафлинг. — Вот и все, что за этим кроется!

— Есть что-то еще, — сказал Дзирт. — Я чувствую это по его взгляду, по походке.

Реджис пожал плечами:

— Он рад, что направляется домой.

— А, так мы туда идем? — удивилась Кэтти-бри.

— Вы. Я пойду дальше, — ответил хафлинг. — К Заставе Глашатая, — пояснил он, имея в виду прославленную башню-библиотеку, что располагалась к востоку от Мифрил Халла и к западу от Серебристой Луны — место, где друзья побывали несколько лет тому назад, в поисках Мифрил Халла, прежде чем город отвоевал Бренор. — Бренор просил меня раздобыть некоторые сведения.

— Сведения о чем? — спросил дроу.

— В основном — о Гандалуге и об эпохе его правления, — ответил Реджис, но хотя троице друзей казалось, что отвечал он искренне, чувствовалось, что хафлинг многое не договаривал.

— А для чего могут потребоваться Бренору подобные сведения? — спросила Кэтти-бри.

— Полагаю, что об этом вам следует спросить самого Бренора, — услышали друзья знакомый низкий голос. Все четверо обернулись, увидев, как в очерченный пламенем круг вступает Бренор. — Вы тут на Пузана наседаете, а всего-то и нужно было сделать, что у меня спросить.

— И ты бы нам ответил? — полюбопытствовала Кэтти-бри.

— Нет, — ответил дворф, и три пары глаз тотчас же сердито прищурились.

— Ба! — незамедлительно воскликнул Бренор. — И думать нечего, чтобы вас удивить!

— Чем удивить? — недоумевал Вульфгар.

— Приключением, друг! — жизнерадостно отозвался дворф. — Величайшим приключением, какое только когда-либо было у вас!

— У меня уже было несколько приключений, — напомнил Дзирт, и Бренор расхохотался.

— Присаживайтесь, — предложил он друзьям, приближаясь к пламени, и все пятеро уселись вокруг огня.

Бренор снял со спины туго набитую котомку. Бросив ее на землю, он развязал тесемки и достал свертки с провизией и бутыли с элем и вином.

— Хоть вы и предпочитаете свежатину, — сказал он, подмигнув Кэтти-бри. — Я полагаю, это вас также устроит.

Они принялись разбирать снедь, и Бренор, не дожидаясь, пока друзья примутся за еду, пустился рассказывать, что он только рад, что они ускорили ход событий: он так долго ждал, когда представится случай поделиться с ними планом, что сулил приключения.

— Завтра мы доберемся до спуска в Хедрунскую долину, — пояснил дворф. — Затем, в долине, мы повернем на юг, к реке Мирабар, а потом и к самому Мирабару.

— К Мирабару? — в унисон откликнулись Кэтти-бри и Дзирт, и в голосе каждого в равной степени звучало недоверие.

Не было секретом, что город горняков Мирабар отнюдь не считался союзником Мифрил Халла, перебивавшего торговлю.

— Вы знакомы с Дагнаббитом? — спросил Бренор, и друзья дружно кивнули. — Ну так вот, у него есть друзья, которые предоставят нам важные и нужные сведения.

Дворф прервался и вскочил, вглядываясь в темноту вокруг, точно высматривая лазутчиков.

— Твоя кошка при тебе, эльф? — спросил рыжебородый дворф.

Дзирт покачал головой.

— Ну так вызови ее, если можешь, — настойчиво произнес Бренор. — Отправь бродить по окрестностям и пусть кидается на всякого, кто станет подслушивать.

Дзирт посмотрел на Кэтти-бри и Вульфгара, затем опустил руку в поясную сумку и достал ониксовую статуэтку пантеры.

— Приди ко мне, Гвенвивар, — мягким голосом призвал он зверя. — Приди, милый друг.

Серая дымка окутала статуэтку, разрастаясь и становясь все плотнее и плотнее, постепенно повторяя форму фигурки. Вскоре дымка обрела подлинную плотность, и пред ними предстала огромная черная пантера Гвенвивар, спокойно и терпеливо ожидая указаний Дзирта.

Дроу наклонился и принялся нашептывать что-то пантере, и Гвенвиар умчалась прочь, растворяясь во тьме.

Бренор кивнул:

— Парни из Мирабара раздосадованы из-за Мифрил Халла, — сообщил он о том, о чем и так было известно. — Думают, как превзойти их в торговле тем, что добывают в шахтах.

Дворф вновь огляделся, затем пригнулся, наклонясь к собравшимся у костра:

— Им нужен Гоунтлгрюм.

— Что? — спросил Вульфгар.

Кэтти-бри выглядела не менее удивленной, но Дзирт лишь кивнул, точно все было самим собой разумеющимся.

— Древний оплот дворфов, — пояснил Бренор, — намного древней Мифрил Халла, Твердыни Фелбарра и Твердыни Адбара. Еще с тех времен, когда был единый большой клан, когда мы назывались «делзун».

— Гоунтлгрюм утрачен столетия тому назад, — вставил слово Дзирт. — Много столетий тому назад. Ни один из ныне живущих дворфов не помнит об этом.

— Верно, — ответил Бренор и подмигнул. — Ни один не помнит после того, как Гандалуг сошел в Чертоги Морадина.

Дзирт от удивления широко открыл глаза — как и Вульфгар, и Кэтти-бри.

— Так Гандалуг знал о Гоунтлгрюме? — спросил дроу.

— Он никогда не видел его, ибо Гоунтлгрюм пал задолго до его рождения, — пояснил Бренор. — Тем не менее, — быстро вставил он, — когда Гандалуг был юношей, рассказы о Гоунтлгрюме не успели стереться из памяти дворфов. — Король по очереди оглядел каждого из друзей, глубокомысленно качая головой. — И поэтому парни из Мирабара пытаются отыскать его под скалами, что на юге. Не там они ищут.

— А что было известно Гандалугу? — спросила Кэтти-бри.

— Не более, чем мне было известно о Мифрил Халле, когда мы впервые отправились на поиски, — с усмешкой промолвил Бренор. — Даже меньше. Но если мы найдем затерянный город, то это будет стоящее приключение. Или сокровища… и слушайте же! Металл ничуть не хуже всего, что вы пережили!

Он говорил и говорил, описывая баснословное мастерство гоунтлгрюмских дворфов, мощное оружие, доспехи, что могли отразить любой клинок, и щиты, которые не брало и драконово пламя.

Дзирт не особенно вслушивался в подробности, хотя он ни на миг не отводил взгляда от разглагольствовавшего дворфа. По мнению темного эльфа, приключение уже само по себе было достойным вознаграждением за все тяготы и опасности пути, независимо от того, отыщут они Гоунтлгрюм или нет. Немало лет прошло с тех пор, как он в последний раз видел Бренора столь же воодушевленным — с этим и сравниться не могла радость дворфа от первого похода в Мифрил Халл.

Разглядывая прочих, дроу различил радостный блеск во взгляде Кэтти-бри и сияние в ледяных, синих глазах

Вульфгара, что лишний раз свидетельствовало: исцеляется друг от душевных ран, что получил за шесть лет, проведенных в когтистых лапах демона Эррту. Больше всего в пользу перемен свидетельствовало то обстоятельство, что Вульфгар принял на себя обязанности мужа и отца, никогда не расставаясь с Делли и ребенком — даже сейчас, в походном лагере. Реджис, который, вне всяких сомнений, неоднократно слышал схожую повесть, наклонился всем корпусом вперед, с интересом внимая рассказу дворфа о глубоких подземельях и заколдованных сокровищах.

Дзирту подумалось, что Бренора следует спросить: для чего идти в Мирабар, где их вряд ли встретят с распростертыми объятиями? Разве Дагнаббит не мог отправиться в путь в одиночку или с меньшим, не столь привлекающим к себе внимание отрядом? Но тут же дроу осознал причину подобных поступков. Его, Дзирта, не было в Долине Ледяного Ветра с Бренором, когда король Гандалуг отправил тому первые известия о противостоянии с Мирабаром. Тогда дроу вместе с Кэтти-бри плыл к Побережью Мечей. Повстречавшись с ними в Долине Ледяного Ветра Бренор не раз, сердито пыхтя, припоминал им это.

Прилюдно Совет Сверкающих Камней — правящий совет Мирабара, в который входили дворфы и люди, отзывался о Мифрил Халле тепло, приветствуя возвращение собратьев из Клана Боевого Топора. Однако надежные источники уже много лет передавали Бренору нелицеприятные высказывания за глаза — высказывания лиц, близких к Совету Сверкающих Камней и Эластулу, маркграфу Мирабарскому. Нити некоторых заговоров, что причиняли Гандалугу головную боль, вели в Мирабар.

Бренор собирался побывать в городе лишь по одной причине: чтобы посмотреть в глаза кое-кому из мирабарских жителей, и возвестить, что восьмой король Мифрил Халла вернулся десятым королем, и что отныне он станет гораздо проницательней в отношении заговорщицкой политики Дикого Севера.

Дзирт сидел и наблюдал за своими друзьями. Похоже, приключение началось, и дроу был уверен, что на этот раз он получит от него истинное удовольствие.

Но так ли это?

Ибо Дзирта тотчас же посетило новое, довольно неожиданное воспоминание. Он вспомнил первый выход на поверхность, когда он предвкушал приключение вместе со своими собратьями-дроу. Перед мысленным взором проносились образы истребленных эльфов с поверхности, вспомнилась девочка-эльф, которую он сам испачкал в материнской крови, чтобы та казалась мертвой. Дзирт спас ее в тот ужасный день, и в сущности резня оказалась первым шагом к тому, чтобы дроу отдалился от соплеменников.

Много лет спустя он все же убил того эльфийского ребенка. Он вздрогнул, вновь видя смертельно раненную Эллифейн в пиратской пещере, удовлетворенную мыслью, что погибая, она заберет с собой и Дзирта. Умом темный эльф осознавал, что он не виновен в событиях того ужасного дня, что он не мог предвидеть мучений, которые многие десятилетия испытывал спасенный ребенок.

Но судьбоносный поединок с Эллифейн затронул в глубине души Дзирт До'Урдена некую струну. Он покидал Долину Ледяного Ветра в предвкушении дальней дороги, и открыто радовался странствиям по диким местам, полным опасностей и приключений, вместе со своими друзьями.

Однако скрытый мотив, что таился за получением вещественной выгоды, за поисками древних королевств и старинных сокровищ, был неясен. Дзирт никогда не считал себя преобразователем окружающего мира. Он довольствовался осознанием того, что делом помогал друзьям и близким. С самых первых своих дней в Мензоберранзане он обладал внутренним даром отличать добро от зла, и верил, что выступает на стороне добра и справедливости.

Но как же Эллифейн?

Он продолжал слушать возбужденные разговоры тех, кто окружал его, и тотчас же изобразил довольную улыбку, убеждая себя: приключение действительно придется ему по вкусу.

Оставалось лишь поверить в это самому…

Мирабар оказался невзрачным городом под открытым небом. Прямоугольные каменные строения и несколько башен, возведенных за периметром каменной стены. Все указывало на рачительность и разумный подход, не допускающий при выполнении работ излишеств.

Дворф наподобие Бренора пришел бы в восхищение от всего Мирабара целиком, до последнего городского камня, но Дзирту и Кэтти-бри, едва они приблизились к северным воротам города, Мирабар показался серым пятном, неинтересным и непримечательным.

— Где ты, Серебристая Луна? — бросил дроу подруге, пока они шли слева от каравана дворфов.

— Даже Мензоберранзан — и то краше, — откликнулась Кэтти-бри, и Дзирту оставалось лишь согласиться.

Казалось, стража с северной стороны выражала сам мрачный дух Мирабара. У каждой половины прочных металлических ворот стояло по паре людей-стражников, алебарды они держали прямо, серебряные доспехи сверкали в лучах восходящего солнца. Бренор рассмотрел кресты, нанесенные на каждый щит, — геральдические знаки Мирабара: темно-красные обоюдоострые секиры с ровным, прямым древком на черном поле. Безусловно, стражников потрясло приближение огромного каравана дворфов, настоящей армии, но следовало отдать им должное — стояли они непоколебимо, глядели прямо, лица оставались бесстрастны,

Бренор подогнал свой фургон к голове каравана, «веселые мясники» Пуэнта сопровождали его с обеих сторон почетным караулом.

— Останови прямо перед воротами, — наставлял Бренор возничего, Дагнабитта.

Юный дворф с льняной бородой улыбнулся щербатой улыбкой и заставил подчиненных ехать быстрее, но стражники Мирабара даже не моргнули.

Фургон пошел юзом и быстро остановился прямо перед закрытыми створками, Бренор встал во весь свой немалый для дворфа рост и подбоченился.

— Назовите дело, по которому вы прибыли, и ваше имя, — коротко приказал стражник справа, ближе всех к воротам.

— Дело у меня к вашему Совету Сверкающих Камней, — ответил Бренор. — И о моем деле я поговорю только с Советом.

— Отвечайте уполномоченному стражнику ворот Мирабара, гость, — потребовал стражник, что стоял слева у ворот.

— Ты так думаешь? — поинтересовался Бренор. — И тебе нужно знать мое имя? Бренор Боевой Топор — вот мое имя, ты, проклятый глупец. Король Бренор Боевой Топор. А теперь иди и скажи мое имя своему Совету, и посмотрим тогда, будут они со мной разговаривать или нет.

Стражники пытались сохранять невозмутимость и бравый вид, но все-таки озадаченно переглянулись.

— Вы слышали обо мне? Вы слышали о Мифрил Халле? — спросил Бренор.

Тотчас же один из стражников повернулся к другому, что стоял у него за спиной, кивнул, и тот вытащил из-за пояса небольшой рожок и извлек из него несколько отрывистых, высоких гудков. Через несколько мгновений в больших крепостных воротах с тяжелым ударом открылась створка потайного лаза, и из него, хромая, наружу выбрался суровый, покрытый шрамами дворф в кольчужных доспехах. Поскольку щита при нем не было, эмблема города была нанесена на нагрудный панцирь.

— Ну вот, наконец-то мы перешли к делу, — произнес Бренор. — И я от всего сердца рад, что у вас в начальниках дворф. Возможно, вы не такие болваны, какими кажетесь.

— Добрая встреча, король Бренор, — произнес дворф. — Торгар Делзун Молотобоец, к вашим услугам. — он низко поклонился, черная борода обмахнула землю.

— Добрая встреча, Торгар, — ответил Бренор, благодарно кланяясь в ответ, чего он, властитель соседнего королевства, конечно же, был не обязан делать. — Твоя стража здесь служит тебе верно и защищает проход надежней, чем завалы из пней.

— Сам их обучал, — ответил Торгар. Бренор вновь поклонился:

— Мы уставшие и грязные, хотя это и невелика неприятность, и желаем переночевать. Не откроете ли вы для нас ворота?

Торгар огляделся, в сомнении качая головой. Его глаза широко раскрылись от удивления, и он еще сильней затряс головой, когда взглянул вправо, на женщину из народа людей — позади, немного в стороне от темного эльфа.

— Этому в городе — не бывать! — крикнул дворф, указывая толстым пальцем на Дзирта.

— Ба, ты же слышал о нем и знаешь, что среди нас есть и такой, — упрекнул его Бренор. — Разве имя Дзирт не помогает тебе расчистить завалы памяти в твой толстом черепе?

— Такой или не такой — все равно, не важно, — спорил с Бренором Торгар, — ни один из проклятых темных эльфов и шагу не сделает в моем городе. Не сделает, пока я — Верховный Носитель Алебарды Мирабара!

Бренор бросил через плечо короткий взгляд на Дзирта, который лишь улыбнулся и многозначительно поклонился.

— Несправедливо, но достаточно красиво, так что он будет ночевать снаружи, — согласился Бренор. — Но как же я и мои сородичи?

— А где мы разместим ваши пять сотен? — искренне недоумевал Торгар, верно оценив силу войска. Дворф беспомощно развел руками. — Если бы мы пускали чужаков в шахты, то отправили бы туда изрядное количество. Но не пускаем же!

— Разумно, — ответил Бренор. — Так сколько вы можете впустить?

— Двадцать, включая тебя самого, — ответил Торгар

— Так тому и быть, пусть пойдет двадцать. — Бренор взглянул на Тибблдорфа Пуэнта и кивнул. — Трое ваших, — отдавал он распоряжения, — я и Дагнаббит, это будет пять, добавим Пузана… — Он прервался и обратился к Торгару: — У тебя нет никаких возражений против того, чтобы со мной был хафлинг?

Торгар пожал плечами и покачал головой.

— Значит, вместе с Пузаном будет шесть, — обратился Бренор к Дагнаббиту и Пуэнту. — Скажи, пусть пригласят четырнадцать торговцев, которым не терпится продать товар.

— Лучше пригласить целый отряд из моих бойцов, — возразил Пуэнт, но Бренор не обратил на его слова ни малейшего внимания.

В обстоятельствах и без того напряженных, Бренор менее всего желал позволить нескольким «веселым мясникам» свободно расхаживать по Мирабару. В этом случае война между Мифрил Халлом и Мирабаром началась бы еще до заката.

— Если ты хочешь войти, то выбирай двоих, кто войдет с тобой, да побыстрей.

Чуть позже через укрепленные ворота Мирабара Торгар Делзун Молотобоец провел группу из двух десятков дворфов. Во главе колонны, вровень с Торгаром, шел Бренор, и выглядел он так, как и подобает умудренному странствиями королю Мифрил Халла, любителю приключений. За плечами он нес пристегнутый, иззубренный меч, закрепленный поверх щита так, чтобы все видели оружие. Точно знак храбрости, носил Бренор шлем, украшенный отрубленным рогом. Он был королем — но королем дворфов, рассудительным, деловым, а не надушенным, изысканно одетым правителем, как те, кто повелевал эльфами и людьми.

— Так кто у вас теперь маркграф? — спросил он Торгара на входе в город.

Торгар расширил от удивления глаза:

— Эластул Роурюм, — ответил он. — Хотя тебе не следует даже думать об этом имени.

— Скажи ему, что я хочу с ним переговорить, — пояснил Бренор, и Торгар еще сильнее выпучил глаза.

— Его встречи распределены с весны до осени, с лета до зимы, — пояснил Торгар. — Тебе нельзя просто так зайти и получить аудиенцию…

Бренор пронзил дворфа сильным, немигающим взглядом:

— Я не получаю аудиенции, а дарую их, — поправил он. — А теперь иди и передай маркграфу, что я приехал сюда и готов выслушать — конечно, если ему есть что сказать.

Внезапная перемена в манерах Бренора, что произошла, едва он миновал ворота, явно вывела Торгара из равновесия. Его удивление и смятение чувств незамедлительно сменились враждебной позой, глаза сузились и он вперил в соплеменника-дворфа тяжелый взгляд.

Бренор выдержал этот немигающий взгляд — и выдержал достойно.

— Иди и скажи ему, — спокойно приказал он. — И передай своему Совету и этой остолопке, хранительнице мирабарского скипетра, что я велел тебе передать.

— Но протокол…

— Создан для людей, эльфов и гномов, — решительно перебил Бренор — Я — не человек, я — точно не эльф, да и не какой-то бородатый гном. Говорю с тобой, как дворф с дворфом. Если бы ты сам пришел ко мне в Мифрил Халл и сказал, что тебе нужно со мной поговорить, уж ты бы поговорил, даже не сомневайся.

Завершив речь, Бренор кивнул и с силой опустил руку на плечо Торгара. Жест успокоил воина-силача сильнее, чем что бы то ни было еще. Он кивнул, сохраняя мрачное выражение лица, точно только что вспомнил о чем-то очень важном.

— Я передам ему, — согласился он, — или, по меньшей мере, передам его «молотам», чтобы те передали ему.

Торгар медленно удалился, шаркая ногами. Бренор презрительно ухмыльнулся: недоступность маркграфа Мирабарского для наиболее преданного из его дворфов-охранников казалась королю дворов воистину чрезмерной.

— Я передам ему, — вновь повторил Торгар, на сей раз с большей долей уверенности.

Затем он отвел двадцать гостей туда, где им предстояло переночевать — в большой, простой каменный дом с несколькими скудно обставленными комнатами.

— Вы можете оставить ваши фургоны и товары снаружи, — посоветовал Торгар. — Немало народу придет посмотреть на вас, я в этом не сомневаюсь… особенно посмотреть на ваши маленькие белые побрякушки. — Он указал на один из фургонов, что попал в крепость вместе с гостями. Фургон катился по каменистой почве, с бортов его свешивались длинные нити дешевых украшений.

— Резьба по кости рогатой форели, — пояснил Бренор. — У моего приятеля неплохо получается. — Он указал на Реджиса, хафлинг смущенно покраснел и кивнул.

— Ты делал что-нибудь из того, что есть в этом фургоне? — с неподдельным интересом спросил дворф у хафлинга.

— Кое-что.

— Покажи мне утром, что ты вырезал, — попросил Торгар. — Возможно, я куплю несколько штук.

С этими словами он коротко поклонился и оставил их, чтобы передать маркграфу приглашение на переговоры от Бренора.

— Тебе удалось с ним совладать, — заметил Реджис. Бренор внимательно посмотрел на него.

— Когда мы прибыли, он жаждал битвы, — пояснил хафлинг. — Но я думаю, что теперь он собирается уехать вместе с нами.

Разумеется, он преувеличивал — но не слишком.

Бренор улыбнулся. Ему доводилось слышать от Дагнаббита о всех проклятиях, что насылали в Мирабаре на Мифрил Халл, но самое странное, что большая часть проклятий исходила не от людей, но от дворфов. И потому Бренор настаивал на посещении этого города, где обитало множество его соплеменников и где условия и климат пришлись бы по нраву скорее человеку, чем дворфу. Пусть увидят подлинного короля дворфов, увидят, как возрождаются предания собственного народа. Пусть узнают речи и мысли Мифрил Халла. Быть может, тогда дворфы Мирабара перестанут нашептывать проклятия, обращенные против его крепости. Быть может, тогда дворфы Мирабара вспомнят о своем наследии.

— Ты расстроен из-за того, что тебя не впустили в город, — некоторое время спустя обратилась Кэтти-бри к Дзирту. Они осматривали Мирабар с высокого обрыва, к востоку от повозок каравана и дворфов, что остались снаружи.

Дзирт с любопытством обернулся и заметил, как на лице подруги проступает выражение участия. Он понял: Кэтти-бри не могла остаться равнодушной к его переживаниям.

— Вовсе нет, — заверил он женщину. — Я знаю, что мне остается лишь смириться с тем, что я не в силах изменить.

— Твое лицо говорит о другом. Дзирт через силу улыбнулся:

— Все обстоит иначе, — Темный эльф надеялся, что говорил убедительно.

Но ответный взгляд Кэтти-бри дал понять: она гораздо проницательней. Девушка отступила на шаг и понимающе кивнула.

— Ты думаешь о той женщине из народа эльфов, — догадалась она.

Дзирт отвел взгляд, рассматривая Мирабар, и сказал:

— Я желал бы, чтобы мы ее спасли.

— Нам всем хотелось бы того же.

— Я желал бы, чтобы ты дала выпить противоядие не мне, а ей.

— Да, и тогда Бренор убил бы меня, — заметила Кэтти-бри. Она заключила дроу в объятия и заставила его вновь посмотреть на себя, и улыбка расцвела на ее миловидном лице. — Ты об этом жалеешь?

Дзирт не мог устоять ни перед обаянием, ни перед лаской и теплом, в которых так нуждался.

— Вовсе нет, — пояснил он. — Порой мне так хочется, чтобы все обстояло иначе, чтобы каждый рассказ завершался во всех отношениях счастливым концом.

— Так значит, тебе следует попытаться сделать концы счастливыми, — заметила она. — Это все, что в твоих силах.

«Вполне разумно», — заметил Дзирт. Он глубоко вздохнул, оглянулся на Мирабар и вновь подумал об Эллифейн.

В тот же день, ближе к вечеру, Дагнаббит вышел на прогулку. В небе висело солнце, по улицам города несся и налетал резкими порывами холодный ветер. Дворф не возвращался до самого заката. Весь день провел он с Бренором, и пока торговцы и Реджис возились возле оставленных снаружи фургонов, эти двое обсуждали политическую обстановку в городе и то, какие последствия она может возыметь для Мифрил Халла.

К фургонам подходили немногие — горстка дворфов и еще меньше людей, а большинство покупателей торговались столь ожесточенно, что в конце концов дворфы из клана Боевого Топора отказались продавать товар. Единственным исключением стал случай, что произошел вскоре после Часа Высокого Солнца.

— Ну, хафлинг, показывай мне свою работу, — потребовал Торгар у Реджиса.

Из-за спины Торгара наперебой выглядывала дюжина его друзей.

— Реджис, — представился хафлинг, протягивая руку, которую Торгар сжал в крепком дружеском рукопожатии.

— Покажи, Реджис, — попросил дворф. — Меня и моих друзей еще нужно убедить потратить золото на что-то помимо выпивки!

Это рассмешило всех дворфов — и из клана Боевого Топора, и из Мирабара. Засмеялся и Реджис. Хафлинг раздумывал, не воспользоваться ли для «убеждения» дворфов в прибыльности покупки заколдованным рубином, дарующим волшебную силу внушения. Впрочем, он почти незамедлительно отказался от этой мысли, напомнив себе, сколь упорно некоторые дворфы способны сопротивляться любому проявлению колдовства. К тому же Реджис представил себе, какие последствия подобное внушение может оказать на отношения между Мифрил Халлом и Мирабаром, если его поймают с поличным.

Но Реджис вскоре понял, что ему не потребуется помощь волшебного украшения. Немало денег принесли дворфы, и привели немало друзей. Изделия Реджиса и прочие товары, что хранились в фургонах, стали охотно раскупаться.

Бренор и Дагнаббит с удовольствием смотрели на торговлю: вслед за Торгаром приходило все больше и больше покупателей, почти все — дворфы. Но со смешанным чувством надежды и понимания дворфы заметили, как мрачны лица других, стоящих поблизости — главным образом людей, что наблюдали за оживленной торговлей с явным неудовольствием.

— Думаю, что придя сюда, ты вбил клин в самую середину Мирабара, — заметил Дагнаббит. — Возможно, что когда мы будем уезжать, дворфы станут нас проклинать меньше.

— А люди станут проклинать нас еще больше, — договорил Бренор, и такая перспектива, похоже, пришлась ему по душе.

Весьма по душе.

Вскоре в дверь постучался Торгар, в руке у него была сумка, полная покупок.

— Ты пришел, чтобы сказать мне, как сильно занят маркграф, — предположил Бренор, открывая дверь нараспашку.

— Похоже, он всерьез занят своими делами, — подтвердил Торгар.

— Но он не ответил на твою просьбу, — заметил Дагнаббит, выглядывая из-за спины Бренора.

Торгар растерянно пожал плечами.

— А как насчет тебя? — поинтересовался Бренор. — И твоих парней? У вас тоже есть свои дела, или найдется время зайти к нам и малость выпить вместе с нами?

— Ни монеты не осталось.

— И не нужно.

Торгар задумчиво покусал губы:

— Я не стану выдавать секреты Мирабара, — пояснил он.

— А разве от тебя этого кто-то требует? — незамедлительно откликнулся Бренор. — Порядочный дворф заливает в рот больше, чем проливает. Наверняка у тебя найдется несколько историй, которых я не слышал. Этого с лихвой хватит, чтобы оплатить выпивку.

Так, с согласия Торгара, они той ночью устроили празднество на продуваемых ветром улицах Мирабара. Пришло более ста мирабарских дворфов, большинство задержалось погостить, и многие заснули на полу.

Когда настал рассвет, Бренор нимало не удивился, увидев, что дом окружен вооруженными солдатами — людьми, а не дворфами.

Для Бренора и его друзей настало время уходить.

Бесспорно, это изрядно расстроит Торгара и его приятелей, но когда Бренор обеспокоено оглянулся на него, закаленный в боях ветеран подмигнул и усмехнулся.

— Найди дорогу в Мифрил Халл, Торгар Делзун Молотобоец! — кричал ему, обернувшись назад, Бренор, пока фургон выезжал по улицам из города. — Захвати с собой всех друзей, которые у тебя есть, и все истории, которые ты можешь рассказать! У нас найдется еды и выпивки достаточно, чтобы у тебя появилась отрыжка, и найдется теплая постель, чтобы ты нежил в ней зад столько, сколько пожелаешь!

В караване из Долины Ледяного Ветра все заметили хмурые взгляды, которыми люди-стражники встретили опасные слова.

— Тебе действительно нравится создавать неприятности?

— Керельменаф был слишком занят, разве нет? — с усмешкой ответил Бренор. — Он еще не раз пожалеет, что не встретился со мной, даже не сомневайся.

Когда за городскими воротами фургон Бренора отделился от общего каравана, к нему присоединились Дзирт, Кэтти-бри и Вульфгар.

— Что было в городе? — спросил темный эльф.

— Небольшой заговор, немножко веселья, — ответил Бренор. — И небольшая подготовка на случай, если Мирабар когда-нибудь решится выступить против Мифрил Халла открыто. Они тогда не досчитаются несколько сотен воинов — из тех, что пониже ростом.

3 ПОБЕДОНОСНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

— Тебе нужно бежать, не отставай, — бранил Треда Никвиллих.

Раненый дворф прислонился к валуну, пот ручьями струился по его лбу и щекам, а когда он прикоснулся к покалеченной ноге, лицо исказила гримаса боли.

— Попали в колено, — пояснил Тред, на каждом слоге хватая воздух широко открытым ртом. — Нога меня больше не держит. Ты беги, а я заставлю этих недокормленных собак задержаться!

Никвиллих кивнул — соглашаясь не с предложением как таковым, но с тем эпитетом, которым дворф наградил орков.

— Мы не можем бежать, но мы способны остановиться и сражаться, — заметил он.

— Ба! — хрипло вскрикнул Тред. — Это же стая воргов!

— Значит, будет стая дохлых воргов, — произнес Никвиллих с таким пылом и рвением, каких Тред никогда ранее в нем не замечал.

Никвиллих был торговцем в большей степени, чем воином, но сейчас он «показал себя настоящим дворфом», как говаривали в старину. Тред не мог сдержать улыбки при виде такого преображения, несмотря на всю отчаянность положения. Разумеется, если бы дело обернулось наоборот и ногу повредил Никвиллих, Тред ни за что не покинул бы его.

— Тогда нам нужен план, — сказал Тред. Никвиллих согласился:

— Один возьмется за огонь, — и как только он договорил, неподалеку послышался вой, раздалось несколько восклицаний. Однако, заслышав завывания, оба дворфа испытали прилив мужества.

— Они не пойдут на нас всем скопом, — рассудил Тред.

— Врассыпную, — согласился Никвиллих.

Спустя час, когда завывания стали раздаваться гораздо ближе, Тред сидел возле гудящего костра, скрестив могучие руки, прижав к себе секиру об одном лезвии с острием на верхушке. Его ноги с благодарностью приняли передышку, и лишь постукивание стопы выдавало нетерпение, с которым дворф дожидался первого ворга.

В стороне, в тени, из-за груды валунов, раздался неожиданный хруст. Тред сморщился, прикусил верхнюю губу, надеясь, что веревка выдержит вес сухой, но еще не повалившейся сосны.

Когда вблизи показалась первая пара алых глаз, Тред свистнул. Он двинулся в сторону и набрал полную пригоршню воды, полив себя ею.

— Ну что, щенки, нравится сырое мясо? — обратился он к воргам.

Дождавшись появления огромных, похожих на волков животных, он пнул край костра, поднимая искры, и воргам пришлось мгновенно остановиться. Но тут Тред вскрикнул от боли. Дворф не смог устоять на поврежденной ноге, пока пинал пламя здоровой, и повалился на бок.

Подрубленное сухое дерево тоже, упало, повалившись так, как рассчитывали хитрые дворфы. Рухнула в пышущий жаром костер иссушенная временем старая сосна, метнулись в сторону подхваченные ветром искры и сухие иглы. Немало искр ужалило беднягу Треда, и даже борода оказалась слегка подпаленной. Дворф стряхнул искры, упрямо ворча, не желая уступать боли, и заставил себя занять оборону.

Языки пламени отпугивали воргов, что собрались кругом, огонь кусал, подпаливал мех животных, которые с тявканьем, спотыкаясь, отскакивали в стороны. Подбегали новые, и некоторых кусали собственные сородичи.

Фейерверком вспыхнула сухая сосна между Тредом и воргами, но еще раньше к дворфу успело прокрасться, обойдя пламя, несколько темных теней.

Обхватив рукоять, Тред раскрутил вокруг себя секиру, отшвырнул первого прыгнувшего зверя, и тот полетел на землю кувырком. Дворф быстро развернулся, рука скользнула выше по рукояти, теперь лишь секира защищала подбрюшье Треда. К дворфу подбирался еще один ворг, но напоролся телом на острие поверх рукояти секиры. Тред даже не пытался выгадать подходящий момент — лишь поднимал острие одновременно с прыжком зверя. Дворф вновь размахнулся секирой и неистово рубанул книзу, размозжив нападающему воргу затылок, раздробив на куски череп так, что зверь рухнул мордой на камни, растопырив все четыре лапы.

За Тредом стоял Никвиллих с мечом в руке. Когда приблизились еще два ворга, по одному с каждой стороны, дворфы встали спиной к спине и отразили нападение.

Раздосадованные ворги кружили вокруг. Никвиллих вытащил из-за пояса кинжал и метнул его в бок одного из них. Тварь тявкнула и бегом скрылась среди теней.

За ним последовало и второе животное.

— Первый тур за нами, — сказал Тред, отшатнувшись от пылающей с еще большим жаром сосны.

— Эта стая больше не желает драться, — рассудил Никвиллих, — но они еще нападут на нас, даже не сомневайся!

Они тронулись в путь, и Никвиллих поддерживал Треда. Однако едва они покинули поляну, как Тред встал в полный рост и придержал спутника.

— Если только мы не нападем на них первыми, — пояснил Тред в ответ на озадаченное выражение на лице Никвиллиха. — Орки командуют воргами. Не будет орков — не будет воргов.

Несколько мгновений Никвиллих рассматривал друга, разглядывая главным образом поврежденную ногу приятеля — явно и недвусмысленно намекая на то, что от погони не уйти. Похоже, у них оставалось только две возможности.

— Давай искать орков, — предложил Никвиллих. Его улыбка выражала неподдельную радость.

И улыбка Треда — тоже.

Они двинулись в путь — так быстро, как только могли, запутывая следы, петляя между темных деревьев и каменных гряд, ползая по неровной почве, если не могли найти следов. Довольно часто Никвиллих чуть ли не нес Треда на себе, но ни один из дворфов не жаловался. Эхом отдавался вокруг вой воргов, но хитроумный план дворфов удался: они сбили погоню со следа, многие ворги побоятся их преследовать.

Чуть позже дворфы разглядели вдалеке несколько небольших костров. То была не одна большая стоянка, а несколько малых.

— Они допустили ошибку, — заметил Тред, и Никвиллих полностью согласился с ним.

Дворфы пошли еще быстрее, увидев перед собой новую цель. Тред поджал ногу и просто подпрыгивал, а если спотыкался о камень (как частенько случалось), то выносливый дворф лишь плевал себе на руки, чтобы очистить новую царапину, и продолжал путь. На одном из открытых пространств им повстречался еще один ворг, но хотя тот и скалил зубы и угрожающе выгибал спину, Тред сразил его боковым взмахом секиры. Тотчас же подоспел Никвиллих, прикончив зверя, пока завывания не разбудили орков из лагеря неподалеку.

Вскоре, когда небо на востоке окрасили первые лучи зари, двое дворфов забрались на небольшой завал, всматриваясь в просвет между валуном и стволом дерева. Вдалеке горел небольшой костер, вокруг разместилось трое орков, еще несколько спало неподалеку. Позади троицы сидел единственный раненый ворг, он скулил, оскалив зубы, и зализывал раны, с ненавистью поглядывая на того орка, что клял ворга и его сородичей за неспособность поймать удравших дворфов

Никвиллих приложил палец к поджатым губам и знаками приказал Треду держаться подальше. Дворф отправился в сторону, пользуясь тем, что самоуверенные орки не подозревали о прибытии нежданных гостей.

Тред кивнул и с улыбкой смотрел, как ползет на животе к самому краю стоянки Никвиллих, стремительно расправившись ножом сначала с одним, затем — со вторым спящим орком. Однако наблюдательный дворф заметил, как показалась голова ворга, и понял, что пришло время для схватки. Со всей силою, на какую только был способен, Тред протиснулся между деревом и валуном.

— Ну что ж, вы меня искали — вы меня нашли! — пробасил он.

С криком вскочили трое орков и ворг. Еще один орк начал просыпаться, но Никвиллих уже оказался позади него и уложил прежде, чем тот смог защититься.

Орк, что был ближе всех, ринулся на Треда, размахивая огромным топором, искусные движения указывали на то, что ему не впервой пользоваться оружием Но орк явно не отличался особой сообразительностью, ибо когда Тред поднял руку с зажатым в ней камнем и метнул его, то застал противника врасплох — камень ударил того в лицо. Оглушенный орк сделал, спотыкаясь, несколько шагов вперед, но тотчас упал на бок от взмаха секиры Треда.

Пара уцелевших орков переглянулась, только теперь осознавая гибельные результаты вылазки Никвиллиха и то, что поблизости находится второй дворф.

— Двое на двое, — обратился к оркам Никвиллих на хрюкающем наречии своих врагов.

— С нами ворг! — Но лишь один из орков произнес это, как избитый ворг, явно не согласный с таким заявлением, стрелой метнулся прочь со стоянки и с лаем скрылся под покровом темноты.

Один из орков попытался скрыться. Не раздумывая ни мгновения, Тред метнул секиру в убегающую тварь. Острие попало в цель, но неглубоко, не причиняя особой боли, древко секиры путалось у орка под ногам, и тот споткнулся.

Второй орк, видя явно безоружного, раненого дворфа, заверещал, занес иззубренный, точно пила, меч и ринулся в атаку.

Никвиллих знал, что ему не успеть прийти на помощь к Треду вовремя, а потому занялся упавшим орком. Прыжком добравшись до твари, что пыталась приподняться, он ударом тяжелого сапога прижал орка к земле. Никвиллих колол врага мечом, но пропустил жалящий удар копья, Размахнувшись, орк оставил незащищенной грудь. Удар был весьма болезненным, но, преодолев боль, Никвиллих разрубил орка от груди до брюха.

Тут он услышал, как Тред поминает своего брата, и что хрюканье орка перемежает каждый вскрик. Никвиллих обернулся, думая, что его друг попал в беду.

Но оружие дворфа опустилось, ибо он увидел, что Тред справится с опасностью и самим орком. Тред держал орка за запястья, разведя лапы твари в стороны, и всякий раз, упоминая брата, он ударял орка головой.

Первые несколько ударов прозвучали громко и твердо, кость о кость, но все сильнее и сильнее слышался хруст, точно Тред бился лбом о груду хвороста.

— Думаю, что теперь это можно отпустить, — сухо заметил Никвиллих после того, как послышалось несколько вязких ударов о голову обеспамятовавшего орка.

Одной рукой Тред схватил ослабевшую, умирающую тварь за шкирку, другой же вцепился орку в пах. Могучий дворф крутил и вращал орка высоко над головой. Вновь помянув погибшего брата, Тред швырнул орка далеко, на завал, что позади, и орк разбился о скалу.

— Немало припасов, — заметил Никвиллих, спрыгнув вниз, на место стоянки.

— Проклятые орки меня задели, — откликнулся Тред.

Лишь тогда заметил его спутник новую рану на могучем теле дворфа, и яркий ручеек крови, что стекал сбоку по груди Треда. Никвиллих попробовал было заняться раной спутника, но Тред остановил его:

— Забирай провизию, и мы пойдем, — предложил он, — я свою рану сам перевяжу.

Так он и сделал, и вскоре двое дворфов пустились в путь. С каждым шагом Тред отрывисто вскрикивал от боли, но ни сетований, ни жалоб от него не было слышно.

Он потерял ведро крови или более того, и всякий раз, когда наступал на шаткий камень, вновь открывалась недавняя рана в боку, откуда сочилась кровь. Но Тред не жаловался и не отставал от быстро идущего Никвиллиха. Казалось, что отраженная атака устрашила преследователей, ибо ночной ветер доносил лишь отзвуки далеких завываний.

Когда же Тред и Никвиллих взошли на вершину высокой горной гряды и всмотрелись в даль, где таилась деревня, что казалась всего лишь россыпью построек, то озабоченно переглянулись.

— Если мы туда пойдем, то можем натравить на них орду орков и воргов. — рассудил Тред.

— А не пойдем — сами задержимся, и на немалый срок, — ответил Никвиллих. — Мы не скоро доберемся до Мифрил Халла, если только вообще найдем дорогу.

— Ты думаешь, крестьяне умеют сражаться? — спросил Тред, вновь посмотрев на деревню.

— Разве они живут не в диких горах?

Простые и разумные слова — а потому Тред лишь пожал плечами и вслед за Никвиллихом спустился по тропе.

Разбросанные там и сям дома окружала стена высотой в рост взрослого мужчины, сложенная из камней, но часовых дворфы заметили, лишь когда подошли вплотную. Двое людей, мужчина и женщина, выглянули из-за каменной кладки и обратились к дворфам, но люди не были похожи на часовых. Казалось, они всего-навсего проходили мимо и заметили приближение дворфов случайно.

— Чего вам двоим надо? — донесся вопрос женщины.

— Думаю, что нам двоим надо где-нибудь упасть, — отозвался Никвиллих. Он немного приподнял Треда, чтобы лучше донести до собеседника свою мысль. — У вас не найдется теплой постели и горячей похлебки для моего раненого собрата?

Тред обмяк, потерял сознание и рухнул на землю, точно все его силы были израсходованы в пути, и точно его упрямая голова наконец-то позволила телу отдохнуть. Никвиллих изо всех сил старался поддерживать его.

С этой стороны деревни ворот не было, но мужчина и женщина перелезли через стену и подбежали к дворфам. Они осмотрели раненого (чем занималась главным образом женщина), но не забывали поглядывать и на второго пришельца, точно ожидали появления армии врагов, гнавшихся за двумя избитыми дворфами.

— Вы из Мифрил Халла? — спросил мужчина.

— Из Фелбарра, — ответил Никвиллих. — Мы направлялись к Низинам, когда на нас напали.

— К Низинам? — эхом отозвалась женщина. — Долгий путь.

— Долгая погоня.

— Кто на вас напал? Орки? — спросил мужчина.

— Орки и великаны.

— Великаны? Давненько тут не видели великанов с холмов.

— Не с холмов. Синекожие собаки. Выглядят прекрасно, кидаются безобразно. Снежные великаны.

И мужчина, и женщина озабоченно посмотрели на Никвиллиха, расширив от удивления глаза. Жители этого края знали о бедах, что могут принести снежные великаны, не понаслышке. Прежде старик Седорукий, ярл Орель, не держал десятилетиями свой народ в горах, хотя, к счастью, походы снежных великанов были редкостью. Но в этих краях любая битва с участием снежных великанов (пожалуй, самых ужасных противников, если не считать время от времени попадавшихся драконов), становились новостями — ужасными новостями, о которых потом долго говорили у костров, и которые потом видели в кошмарах.

— Отнесем его за стену, — предложила женщина. — Ему нужна кровать и горячая пища. Поверить не могу, что он жив!

— Ба, да Тред для смерти слишком страхолюдный, — отпустил Никвиллих шуточку.

Тред приоткрыл один глаз и медленно протянул руку к приятелю, точно собираясь благодарно потрепать того по лицу.

Но едва он приблизил ладонь, как щелкнул Никвиллиха по носу. Никвиллих отшатнулся, обхватив нос обеими руками, а Тред вновь опустился на землю, закрыв глаза, и легкая улыбка расплылась по его бледному, покрытому запекшейся кровью лицу.

Жители небольшой горной деревни под названием Трещащие Холмы многократно усилили дозоры. Третья часть от сотни здоровых мужчин несла обязанности часовых и разведчиков по восемь часов. После выздоровления, которое заняло два дня, к ним присоединился и Никвиллих, укрепляя стены и даже помогая руководить возведением некоторых дополнительных сооружений.

Все это проходило без участия Треда. Дворф спал дни и ночи напролет. Даже спустя пару дней он просыпался лишь затем, чтобы пожирать то неимоверное количество пищи, которую ему поставляли великодушные жители Трещащих Холмов. В поселении имелся чародей, но он не владел искусством волшебных заклинаний в достаточной степени, и магия меньше всего повлияла на выздоровление Треда.

На пятый день раненый почти исцелился и его вид и речи вновь напоминали о старом, добром, сварливом Треде. К концу недели дворфа одолел зуд странствий, хотя поблизости не было видно ни малейшего повода к тому, чтобы отправиться в дорогу — ни великанов, ни орков, ни воргов.

Однажды утром Никвиллих объявил:

— Мы отправляемся в Мифрил Халл. — Все обитатели Трещащих Холмов выглядели неподдельно расстроенными отправлением дворфов, однако Никвиллих продолжил: — Мы добьемся, чтобы король Гандалуг выслал вам в помощь воинов.

— Ты хочешь сказать, «король Бренор», — поправил его один из поселенцев. — Если только он вернется к своему народу из Долины Ледяного Ветра.

— Действительно?

— Так нам говорили.

Никвиллих кивнул, вздохнул при воспоминании об усопшем Гандалуге, и его лицо приняло привычное, решительное выражение.

— Ну, значит, король Бренор — дворф не хуже, чем те, кто правил до него.

— Не уверен, что он пойдет навстречу и вышлет войско, и сомневаюсь, что он нуждается в бойцах.

— Ну что же, тогда мы расскажем ему, что здесь происходит, и пусть он сам принимает решение, — перебил Тред, — В конце концов, на то он и король.

Тем же утром Тред и Никвиллих покинули Трещащие Холмы Их поступь окрепла, а дорожные сумки были полны припасов — хорошей, вкусной еды и напитков, а не слизи и помоев, которые они добыли у орков. Селяне в подробностях описали путь к Мифрил Халлу, а потому дворфы надеялись, что вскорости удастся добраться до цели путешествия. Они намеревались достичь Мифрил Халла и предупредить короля Бренора, или того, кто исподтишка правил их бородатым королем, а затем в сопровождении воинов вернуться по туннелям верхнего Подземья в Твердыню Фелбарр.

Но даже на этом странствия Треда не закончились бы, ибо непреклонный дворф намеревался вернуться обратно с войском и отомстить за гибель брата и друзей.

Однако первым принято делать первое дело, а потому сначала следовало найти дорогу к Мифрил Халлу. Несмотря на полученные разъяснения, дворфам было нелегко отыскать в лабиринте продуваемых ветром горных перевалов верный путь. Неправильный поворот в узких ходах, пронизывающих камень, зачастую мог обернуться долгим, трудным возвращением.

В то утро оба дворфа целеустремленно направлялись на юго-восток, хотя Мифрил Халл находился на юго-западе.

— Это — неправильная река, — проворчал Тред.

— Течение повернет обратно, — заверил его Никвиллих.

— Ба! — глухо выкрикнул Тред, погрозив своему спутнику кулаком.

Они заблудились, и Тред знал об этом. Знал об этом и Никвиллих, хотя и не хотел подавать вида. Но они не повернули назад. Дорога, что шла вдоль берега реки, привела их к двойному, тяжелому спуску, предвещавшему еще более трудный подъем. Повернуть назад, пройдя такое расстояние, казалось глупостью.

Они шли вперед, и когда поток снова неожиданно оборвался водопадом, Тред хмыкнул, крякнул и забрался на скалу поодаль.

— Наверное, пора задуматься, не поискать ли нам другую дорогу, — намекнул Никвиллих.

— Ба! — только и ответил упрямый Тред, и восклицание прозвучало особенно громко, ибо размахивая перед Никвиллихом рукой, чтобы тот ушел, Тред ударился об острый камень.

И лишь тогда дворф поторопился вниз.

После спутники молча вышли к месту, где разбили лагерь и взобрались на груду валунов, чтобы оглядеть земли под ними — обширную равнину, что простиралась внизу с запада на восток.

— Немало пройдено, — заметил Никвиллих.

— Здесь появится какой-нибудь караван к Мифрил Халлу, — рассуждал Тред. — Это же запад!

Обрадованный Никвиллих, стоящий рядом с приятелем, кивнул, надеясь, что назавтра их путь окажется намного легче.

Конечно, ни один и не подозревал, что стояли они у северного края Пути Падения, близ поля великой битвы древности, полного множества грозных призраков павших.

4 СЛУЖИТЬ ДВУМ ГОСПОДАМ

Аграфан Тяжелый Молот, советник-дворф, беспокойно ерзал на месте: толпа возбужденных людей вокруг него все прибывала.

— Возможно, вам следовало предоставить ему аудиенцию, — сказала Шаудра Звездноясная, хранительница мирабарского скипетра.

Когда говорила Шаудра, ее глаза блестели; женщина привычно встряхнула головой, заструились длинные темные волосы. Немало горожанок судачило о волосах Шаудры, ибо хоть она и прожила более тридцати лет в суровом, ветреном климате Мирабара, волосы ее сохраняли блеск, точно у юной девушки. Хранительница скипетра была очень привлекательна — высокая, грациозная, с обманчиво нежными чертами лица. Обманчивыми, ибо, несмотря на исключительную женственность, Шаудра Звездноясная обладала стойкостью и непреклонностью, превосходящими мужчин Мирабара.

В ответ на эти слова маркграф Мирабарский — толстяк, что сидел на заваленном подушками троне, сморщился и с негодованием замахал руками.

— У меня были и будут более неотложные занятия, чем рассматривать просьбы незваных гостей, — заявил маркграф, не сводя с Аргафана взгляда. — Даже если гость — сам король Мифрил Халла. К тому же разве только мне одному, а не тебе вменено в обязанность вести торговые переговоры?

— У нас нет сведений о том, что король Бренор прибыл сюда с подобными намерениями, — возразила Шаудра, отчего вновь всплеснул пухлыми руками маркграф Эластул. Затем он покачал головой и оглядел своих «молотов», ближайших приближенных — все как один изборожденные шрамами воины.

— Возможно, с Бренором следовало встретиться ей, — заметил Джафар, старший воин, и притронулся к плечу маркграфа. — У Шаудры есть в запасе пара приемов, что заставят смягчиться даже дворфа!

В ответ на слова Джафара трое остальных воинов-советников и маркграф усмехнулись. Шаудра Звездноясная прищурила голубые глаза и приняла негодующую позу, скрестив руки на груди.

Сидящий в стороне Аграфан вновь заерзал. Он знал, что Шаудра умела владеть собой и что она, как все обитатели Мирабара, допущенные к Эластулу, привыкла к вольностям в отношении протокола, что зачастую допускали грубияны — «молоты», да и сам маркграф. Титул достался ему по наследству… в отличие от выборных титулов членов Совета и хранительницы скипетра.

— Он просил о встрече с вами, маркграф, а не со мной и не с Советом, — коротко напомнила Шудра, тем самым прекратив ухмылки мужчин.

— И как мне прикажете поступать с подобными Бренору Боевому Топору? — поинтересовался Эластул. — Отужинать вместе? Удовлетворить его просьбу и сообщить, что вскоре его величие и слава рухнут?

Шаудра расстроено оглянулась на Аграфана, и дворф прочистил горло, чтобы привлечь к себе внимание:

— Вам не следует недооценивать Бренора, — заметил Аграфан. — Его парням удается неплохо справляться со своими делами.

— Рухнут, — повторил Эластул, поудобней откидываясь назад. — Гандалуг, эта белая ворона, мертв, да перемолотят камни кости его, а Бренор вступает во владение королевством в период упадка.

Шаудра вновь оглянулась на Аграфана, на сей раз недоверчиво улыбаясь: оба знали, что последует за словами правителя.

— Свыше двух дюжин алхимиков и мастеров металла! — похвалился Эластул. — Я плачу им неплохо, и вскоре они покажут, на что способны!

Аграфан потупил взгляд, чтобы Эластул не заметил недоверчивого выражения на его лице, пересказывая последние обещания тех, кого правитель нанял в надежде улучшить качество металла, что добывался в мирабарских шахтах. Еще несколько лет тому назад, с первого же дня своего прибытия, мастера металла пообещали прочность и гибкость, превосходящую все, произведенное кем-либо ранее. Напыщенные и, как думалось Аграфану, пустые обещания.

Вот уже более столетия Аграфан не работал в шахтах — с тех пор, как стал проповедовать учение Думатойна, но будучи жрецом бога дворфов, именуемого так же Хранителем Подгорных Тайн, Аграфан ни на йоту не сомневался, что обещания нанятых мастеров металла и алхимиков в число подобных тайн не входили. Аграфан полагал, что если способ улучшить свойства металла не был одним из секретов Думатойна, то этого способа попросту не существовало.

Нанятые мастера неплохо справлялись со своей работой. А работа их, по разумению Аграфана, заключалась в том, чтобы поддерживать любопытство и заинтересованность маркграфа, чтобы золото лилось рекой. Впрочем, лишь золото и лилось. Мирабар мог похвастаться количеством дворфов, вполовину меньшим, чем то, что имелось у Мифрил Халла, не более двух тысяч, из которых несколько сотен сражалось под стягами Алебарды, очищая шахты от чудищ. Тысяча же, что трудилась в забоях, едва успевала ежегодно добывать то количество, что позволяли Совет Сверкающих Камней и наличие рудных жил. На полной опасностей глубине велась некоторая разведка. Но кроме опасностей, на глубине имелись и богатые залежи.

Мирабар просто не мог пойти на то, чтобы из-за поиска лучших жил уменьшить добычу ныне доступной руды, а потому маркграф попал под влияние самозваных умельцев (среди которых не было ни единого дворфа), которые похвалялись превосходным знанием металлов. К тому же, думал Аграфан, коль скоро подобные способы улучшить металл действительно существовали, то отчего их не применяли в прежних столетиях? Почему все эти мастера металла и алхимики не затмили дворфов Мифрил Халла, дворфов всего мира, и не стали поставлять гораздо лучший металл? Они сулили оружие, доспехи и прочие металлические вещи, способные превзойти любое изделие народа Бренора, но если для них открыты подобные тайны, если подобные тайны действительно существуют, то почему до сих пор так и не создано волшебного оружия?

— Даже если вашим мастерам удастся выполнить обещанное, нам по-прежнему будет далеко до того, чтобы рухнуло царство короля Бренора, — ответила Шаудра Звездноясная, и Аграфан порадовался, что та осмелилась заговорить первой. — Они производят товара больше, чем мы, — и разница превосходит соотношение трех к двум.

Маркграф замахал на нее руками:

— Все равно, мне нечего было сказать королю Бренору. Зачем он пришел сюда? Кто его приглашал? Его не звали… — Маркграф прервал речь долгим, презрительным фырканьем.

— Возможно, нам не следовало впускать его в город, — заметила Шаудра.

Аграфан поднял взгляд на Эластула, верно истолковав зловещий блеск в глазах маркграфа, что предназначался Шаудре. Когда пришло известие о том, что у ворот Мирабара стоит король Бренор, то именно Эластул позволил впустить Бренора и его спутников в город. Ни один из членов совета, и даже хранительница скипетра не знали о гостях, пока дворфы из клана Боевого Топора не выкатили свои повозки на улицы Мирабара.

— Да, возможно, моей верой в преданность подданных злоупотребили, — вслух размышлял маркграф, и Аграфан знал, что резкие слова предназначены прежде всего ему, а не Шаудре. — Я полагал, что король Бренор столкнется с затруднениями большими, чем пренебрежение со стороны городского правителя. Я полагал, что жители Мирабара окажутся достаточно рассудительными, чтобы не утруждать себя общением с нашими гостями.

Аграфан огляделся, дабы удостовериться: говоря подобное, маркграф смотрел именно на него. В конце концов, ни один из людей не снизошел до торговли с Кланом Боевого Топора — лишь дворфы, Аграфан же был наиболее уважаемым дворфом города, всеми почитаемым старейшиной и выразителем интересов тех двух тысяч, что населяли Мирабар.

— Говорил ли ты с Верховным Молотобойцем?

— И что, вы полагаете, мне следовало ему сказать? — спросил Аграфан.

Хотя советник считался среди правивших людей всеми уважаемым старейшиной, сами мирабарские дворфы далеко не всегда считали его таковым.

— Хочу, чтобы ты напомнил Верховному Молотобойцу, в чем состоит его долг, — ответил маркграф. — Или в чем он должен заключаться.

Усилием воли Аграфан заставил себя сохранять внешнее спокойствие, чтобы скрыть внезапную бурю, разразившуюся в душе. Преданность Торгара Делзума Молотобойца была неоспорима. Закаленный в боях ветеран служил маркграфу, и тому маркграфу, что правил до нынешнего маркграфа, и маркграфу, что правил до маркграфа, что правил до нынешнего маркграфа — служил в течение всей истории города гораздо дольше, чем хватило бы памяти у любого человека, и намного дольше, чем могли бы помнить покойные родители покойных родителей любого из населявших город людей. Торгар в первых рядах выходил на бой против чудовищ, гораздо более страшных, чем смог бы себе вообразить любой из «молотов» маркграфа, этих отборных советчиков, получивших свой пост якобы за достойное боевое прошлое. Когда сто семнадцать лет назад Мирабар осадили полчища орков, Торгар отстоял восточную стену с горсткой других дворфов, пока толпа воинов Мирабара отражала неприятельский обманный маневр на западной стене. Покрытый шрамами от ран, увенчанный лаврами побед, Торгар Делзум Молотобоец заслужил положение начальника алебардщиков.

Но даже Аграфану казалось, что речи маркграфа содержат некую долю истины. Аграфан полагал, что дело не в преданности, а скорее, в благоразумии. Торгар со своими парнями недооценил те последствия, которые могла повлечь за собой торговля с соперничающим Мифрил Халлом, или общение с собратьями, что последовало за торговлей.

С тем Аграфан и Шаудра и оставили рассерженного правителя, бок о бок пройдя по галереям дворца и выйдя на бледный свет позднего дня. Дул холодный ветер, напоминая им, что в Мирабаре не за горами наступление зимы.

— Станешь ли ты говорить с Торгаром с большей обходительностью, нежели маркграф Эластул? — спросила Шаудра у дворфа, не скрывая озадаченной улыбки.

Поскольку Шаудра была хранительницей скипетра, в ее обязанности входило и подписание торговых соглашений. Взлет Мифрил Халла ударил и по ней — или, по крайней мере, по ее работе. Однако Шаудра Звездноясная отнеслась к переменам спокойнее, чем большинство обитателей города — включая многих дворфов. Она полагала, что лишь увеличив производство и найдя лучшую руду для изготовления лучшей продукции, можно одолеть Мифрил Халл. Она считала, что возвышение города, соперничающего в торговле, заставит Мирабар стать сильнее.

— Я передам Торгару и его парням, что смогу, но ты его знаешь, и тебе известно, что немногим хватит духу его поучать.

— Он предан Мирабару, — заявила Шаудра, но хотя Аграфан и кивнул, на лице его проступило сомнение.

Шаудра Звездноясная заметила взгляд Аграфана, остановилась и положила руку на плечо дворфу, чтобы и тот остановился.

— Предан ли он городу… или же своему народу? — спросила она. — Считает ли он своим истинным правителем маркграфа или же короля Бренора из Мифрил Халла?

— Деточка, Торгар достойно сражался за каждого маркграфа с тех пор, когда твои родители еще даже не родились, — напомнил Аграфан.

Шаудра кивнула, однако вряд ли ее переубедили эти слова — как и Аграфана.

— Не следовало торговать и пить с чужими дворфами, — заметила Шаудра, резко запахнула плащ и пошла вперед.

— Искушение велико. Удачная торговля, хорошая выпивка, интересные истории. Ты действительно думаешь, что моему народу не хотелось бы услышать повесть о битве в Долине Хранителя? Ты думаешь, что твоему собственному миру пошло бы на пользу, если бы Мифрил Халл завоевали проклятые дроу?

— Ну, быть может, если бы темные эльфы успели перед отступлением изрядно навредить… — ответила Шаудра.

Аграфан бросил на нее хмурый взгляд, но тотчас же успокоился, ибо Шаудра озорно заулыбалась, едва договорив.

— Ба! — фыркнул Аграфан.

— Значит, ты полагаешь, Мирабар в долгу перед Мифрил Халлом за то, что темных эльфов разбили под его стенами? — спросила Шаудра.

Аграфан приостановился, задумавшись. После лишь пожал плечами, не желая вдаваться в дальнейшие пояснения.

Шаудра вновь усмехнулась и покачала головой: вероятно, сердцем дворф готов дать один ответ, но рассудок, преданность маркграфу Эластулу и Мирабару, подсказывают иное. Тут уж не до смеха. Немалую тревогу внушило хранительнице скипетра то, что Аграфан, один из самых влиятельных членов Совета Сверкающих Камней, недвусмысленно проявлял смешанные чувства по отношению к Мифрил Халлу. Аграфан был одним из самых влиятельных противников Мифрил Халла, и речи его нередко выражали мнение буйных недоброжелателей Клана Боевого Топора. Некогда Аграфан составил план, по которому следовало пробраться в соседнее королевство да подбросить на склады Мифрил Халла уголь, горящий при более низкой температуре, чтобы ухудшить у соседей качество плавки и литья.

Аграфан Тяжелый Молот неоднократно разражался во время заседаний Совета яростными речами в адрес дворфов из Клана Боевого Топора, но переговорив с советником с глазу на глаз Шаудра уяснила, какой разлад царил у дворфа и у его соплеменников в душе.

— Скажи мне, Аграфан, кто был тот прославленный темный эльф, что сопровождал караван Бренора?

— Дзирт До'Урден? О да, он пришел вместе с остальными, но его не впустили в город.

Шаудра с любопытством посмотрела на дворфа. Дзирт добился немалой известности на Севере, даже прежде, чем обратил оружие против своих соплеменников, что атаковали Мифрил Халл. По всем меркам можно было считать его героем.

— «Алебарда» ни за что не позволит топтать наши улицы проклятому темному эльфу, какое бы имя он ни носил, — непреклонно заявил Аграфан. — Однако же тот пришел. Торгар и прочие видели его, видели вместе с той человеческой девчонкой, да вместе с тем человеческим парнем, которых Бренор называет своими детьми, — они стояли в стороне и видели, как все происходило.

— Был ли он красив столь же, как в рассказах? — полюбопытствовала Шаудра.

Еще более хмурый взгляд бросил на нее Аграфан, и тяжесть взора сменилась недоумением.

— Он же дроу, ты, глупая!

Шаудра Звездноясная лишь засмеялась, и Аграфан покачал косматой головой.

И здесь они завершили свой путь, ибо достигли Нижнеградской площади меж трех зданий, в одном из которых, большом, разделенном на множество комнат, и жила Шаудра. В центре треугольного по форме участка открывался лестничный спуск, и вел он к комнате, что охранялась в Мирабаре надежней всего, к главному переходу в Нижнеград — настоящий, по мнению Аграфана и его соплеменников, город, где велась настоящая работа.

Распрощавшись с дворфом, Шаудра зашла в дом. Долго, долго стоял Аграфан у самого спуска, чувствуя сильнейшее волнение, прежде чем спустился туда, где обитало более двух тысяч мирабарских дворфов. Его почетный долг состоял в том, чтобы спуститься и донести до остальных послание маркграфа, но Аграфан знал своих сородичей достаточно хорошо и понимал: речи его породят среди дворфов кипучее негодование и разлад. Самые противоречивые чувства испытывали дворфы к Мифрил Халлу. Немало мирабарских дворфов даже призывали к тому, чтобы задерживать имущество любого каравана, что движется от владений Клана Боевого Топора на запад, в полной мере осознавая при этом, что подобные действия неизбежно породят войну между двумя городами. Иные вполголоса говорили о том, что предки их во времена предшественников короля Бренора обитали в Мифрил Халле, и что жилось им неплохо — не хуже, чем может мечтаться любому дворфу.

Аграфан хмыкнул себе под нос (он называл это «дворфский вздох») и спустился вниз, глухо ступая по лестнице, пробираясь к подъемнику через толпу людей-стражников. Он отослал служителя прочь взмахом руки и ухватился за прочные канаты, опустившись на сотни футов вниз в столь же усиленно охраняемую комнату, выходы из которой закрывали обитые железом двери и кованые навесные решетки. Вся охрана в этой комнате состояла из дворфов, некоторые из которых были храбрейшими бойцами во всей Алебарде.

— Идите, и донесите мои речи до всех наших сородичей во всех шахтах, — приказал Аграфан. — И до тех, кто работает выше, на стенах. Встретимся после заката во Всеогненной Палате, и пусть там будет каждый из моих парней Каждый!

Стражники открыли выход перед Аграфаном, и он вышел, опустив голову и бормоча себе под нос, гадая, как выйти из наисложнейшего положения наилучшим способом.

Ибо хотя воспитанностью он и превосходил прочих (об этом свидетельствовало и то высокое положение, что занимал он в Совете, где преобладали люди), но оставался дворфом и учтивость всегда давалась ему нелегко.

Никогда Всеогненная Палата, где собиралось множество дворфов, не знала порядка и тишины, но в ту ночь, когда пришли почти что все две тысячи дворфов, населявшие город, да к тому же пришли для обсуждения столь противоречивого вопроса, в чертогах воцарился полнейший беспорядок

— Так значит, теперь ты станешь меня учить, чьи рассказы я вправе слушать, а чьи — нет? — рассерженно громыхал Торгар Молотобоец, обращаясь к Аграфану. — Всего-то немного хорошего эля и немного рассказов, которые еще лучше!

Немало дворфов, что вместе с Торгаром вели торговлю с пришельцами из Долины Ледяного Ветра, а позднее посетили празднество, устроенное Кланом Боевого Топора, выразили одобрение громкими криками. Несколько дворфов потрясали в воздухе прекрасными образчиками резьбы по кости, которые они приобрели у торговцев — изумительными по красоте и недорогими изделиями.

— Я перепродам это в Несме по цене в десять раз дороже, чем заплатил! — горячился какой-то рыжий бородач Дворф запрыгнул на темную ограду, выставляя на всеобщее обозрение зажатую в руке костяную статуэтку, что изображала прекрасно сложенную варварскую женщину. — Так ты, значит, говоришь, жрец, что мне нельзя торговать с выгодой?

Ничуть не удивленный выпадом Аграфан медленно отстранился назад:

— Я пришел сюда с тем, чтобы донести до вас речи маркграфа Эластула. Он напоминает — и притом непреклонно — всем: дворфы из Клана Боевого Топора — не друзья Мирабару! Они перебивают нашу торговлю…

— Разве здесь найдется хоть один, кто скажет: мы зажили лучше с тех пор, как был отвоеван Мифрил Халл? — перебил жреца еще один дворф. — Вот даже ты, толстяк Бычий Хлыст, — ведь даже у тебя кошелек в этом году не полнится, разве нет?

Страстную речь заглушили одобрительные выкрики многих дворфов.

— Мы жили лучше, а монет у нас было побольше, пока не вернулся проклятый Клан Боевого Топора! Да кто их звал!..

— Ба! Ты говоришь как глупец, — резанул правду-матку Торгар.

— Сказал дворф, который заглядывает к другим советникам, чтобы одолжить монет! Тебе сейчас ссудить денег, Торгар? Тебя накормят рассказы короля Бренора?

Торгар вскарабкался на возвышение в северной части палат и встал рядом с Аграфаном Он выдержал долгую паузу, переводя взгляд из стороны в сторону, призывая ко всеобщему вниманию:

— Я слышу здесь простые и понятные речи завистников, — очень спокойно произнес он. — Вы говорите о. Клане Боевого Топора так, будто они объявили нам войну, хотя они всего лишь открыли шахты, что всегда находились там, у них во владении, еще когда Мирабара и в помине не было. У них есть право на отчизну и на то, чтобы там работать. Сейчас мы сидим здесь и строим им козни, а мне кажется, что нам следует строить планы своей победы!

— Они у нас торговлю уводят! — прокричал кто-то в толпе. — Об этом ты не забыл?

— Они нас превосходят, — точно и быстро поправил крикуна Торгар. — У них лучше шахты, лучше металлы, и они делают себе лучшее имя, дохлый орк, дергар, и вонючий темный эльф вас побери! Несправедливо бранить короля Бренора и его парней за то, что они работают старательно, а сражаются еще лучше!

Немало одобрительных и осуждающих выкриков послышалось в каждом углу совещательных палат. И тут и там вспыхнуло несколько кулачных боев.

Стоя на возвышении, Торгар и Аграфан мерили друг друга тяжелыми взглядами, и хотя лишь несколько дней тому назад ни один из них не мог в полной мере постичь мыслей другого, ныне их взаимопонимание крепло, точно зарождающийся кристалл.

И тогда донесся крик из толпы:

— Эй, ты, святоша, так значит, ты заодно с людьми, а не со своими братьями-дворфами?

Торгар и Аграфан тотчас же обернулись, и немало дворфов последовало их примеру. Стихла большая совещательная палата, прекратили потасовку дворфы, и многие так и не успели завершить начатого удара, ибо самая суть выражалась в сказанных словах, простых и недвусмысленных.

Для Торгара настал миг смятения чувств и самоуглубленного изучения. Неужели и впрямь настал час выбора между королем дворфов из Мифрил Халла и разнородным мирабарским поселением?

Для Аграфана, влиятельного члена Совета Сверкающих Камней, выбор был ясен, ибо если иные из его сородичей склонны видеть вещи в подобном свете — что ж, так тому и быть. Лишь Мирабару хранил верность Аграфан, никакому иному городу больше, но взглянув на стоящего напротив дворфа, советник понял, что высказывания маркграфа о Торгаре Делзуне Молотобойце, которые Аграфан поначалу полагал оскорбительными, были не лишены оснований.

Впрочем, мгновение спустя вера Аграфана в город отчасти пошатнулась, ибо распахнулись широкие двери Всеогненной Палаты, и внутрь ворвались бойцы Алебарды, клином разрезая толпу дворфов и занимая углы, так что вскоре вся треугольная площадка оказалась оцеплена. И вошел маркграф, при нем было несколько наиболее непреклонных советников и хранительница скипетра.

— Не такого поведения люди Мирабара ожидают от своих соотечествеников-дворфов, — осуждающе заметил Эластул.

Тихим и спокойным напоминанием о том, что у города достаточно врагов и без подобных междоусобиц ему и следовало ограничиться.

— Предположим, что Торгар Молотобоец и те, кто вместе с ним приблизились к повозкам Клана Боевого Топора, повредились рассудком, и притом — серьезно. Берегитесь, господин Молотобоец, как бы вам не утратить влияния внутри Алебарды, — грубо угрожал Эластул. — Что же до прочих, опоенных элем и обманутых этим типом, этой самозваной легендой, Бренором Боевым Топором, то вам не следует забывать, в чем состоит ваш долг, а также о той угрозе, которую для нашего города представляет Клан Боевого Топора.

Медленно, точно на шарнирах, повернул Эластул голову, осматривая собравшихся и пытаясь подчинить их непреклонным взором. Но то были дворфы, и немногие смирились, а из тех, кто подчинился маркграфу, еще меньше закивало.

Многие из недовольных выпрямились и приосанились, и смотря с возвышения на Торгара, Аграфан гадал: уж не собирается ли тот прямо здесь и сейчас сорвать регалии военачальника Алебарды да швырнуть их прямо к стопам Эластула?

— Повелеваю вам разойтись! — проревел маркграф Эластул. — Займитесь работой, займитесь своей жизнью!

И тогда дворфы разошлись, и маркграф удалился со свитой и с солдатами-людьми, осталась лишь Шаудра Звездноясная, чтобы перемолвиться с Аграфаном несколькими словами.

— Ну разве то были не речи истинного правителя? — проворчал Торгар, проходя мимо Аграфана, и сплюнул жрецу под ноги.

— То злопыхатели убедили маркграфа войти сюда подобным образом, — предположил Аграфан, лишь только они с Шаудрой остались вдвоем.

— На это его сподвигло большинство членов Совета, подобных тебе, — пояснила Шаудра. — Они испугались, что приезд короля Бренора окажет на наших горожан неподобающее воздействие.

— Его приезд уже оказал подобное воздействие, — мрачно молвил Аграфан. — И последствия вовсе не исчерпаны. Теперь дурное влияние даже усилилось.

В каждое свое слово Аграфан вкладывал искренность. Он видел, как покидали палаты последние дворфы, или же возвращались подбросить угля в печи, что горели у стен. Он видел их лица — тщательно скрываемое недовольство либо злобные взгляды. Неосмотрительность Торгара внесла раскол, вбила клин в единое доселе поселение.

Аграфан никак не мог отделаться от мысли, что маркграф только что со всей силы ударил по этому клину молотом.

5 ТАМ, ГДЕ СКИТАЮТСЯ ТЕНИ

Путники миновали мост, что на юге от Мирабара, а затем, через неделю легкого пути, вышли на востоке от города к реке Мирар. К югу от них виднелись высокие деревья Тайного Леса, известного как пристанище орочьих племен и прочих враждебно настроенных тварей. На севере, точно башни, возвышались горы Хребта Мира, вершины которых сохраняли белизну, несмотря на приближение лета.

Вокруг росла высокая трава, и покатые холмы Хедрунской долины усеяли цветы львиного зева, но неустанную бдительность дворфов не усыпили ни затишье, ни мирный пейзаж. Северные земли, столь удаленные от городов, следовало считать дикими, а потому стражу удваивали еженощно, и по-прежнему Дзирт, Кэтти-бри и Вульфгар охраняли отряд с обеих сторон. К троице присоединялась и Гвенвивар — всякий раз, когда Дзирт вызывал ее.

На востоке долины, там, где почти сотня миль отделяла путников от Мирабара, река Мирар поворачивала на север, стекая с подножия Хребта Мира. Да и Тайный Лес разрастался к северу вдоль по южной излучине на несколько миль, будто затеняя воду..

В ту ночь, как ставили лагерь, Бренор всех предупредил:

— Земля станет жестче. К завтрашнему полудню мы вернемся к подножию холмов и будем двигаться под покровом лесных теней.

Он оглядел свой клан, и все, соглашаясь, уверенно закивали.

— Завтра будет тяжелей, — сказал Бренор, но никто и бровью не повел.

Собрание завершилось, и каждый занял свой пост.

— Мне кажется, что дорога совсем не так уж и плоха, — сказала Делли Керти Вульфгару, когда он вошел к ней и к их маленькой дочке Кэлси в небольшой шалаш, что поставила Делли близ фургона. — Не хуже, чем лусканские улицы.

— Пока нам везло, — отозвался Вульфгар, принимая на руки Кэлси, которую с радостью вручила ему жена,

Вульфгар оглядел крошечную девочку, дочь Меральды Ферингал, леди из Аукни — городка, что пристроился на Хребте Мира, к западу близ перевала, которым варвар вышел вместе со спутниками из Долины Ледяного Ветра. Вульфгар спас ребенка от неминуемой смерти, которой хотели предать малышку лорд Ферингал и его деспотичная сестра, ибо Кэлси не была родной дочерью Ферингала. Лорд из Аукни считал отцом Вульфгара, ибо Меральда солгала, чтобы спасти честь мужа, уверяя, что ее обесчестили в пути.

Но Вульфгар не был отцом девочки, и ничего подобного он с Меральдой не совершал. Однако, глядя на Кэлси, крохотное создание, ставшее для него настолько дорогим, варвар жалел, что не был ей родным отцом.

Отведя взор от Кэлси, Вульфгар встретил любящий взгляд Делли, и понял, что он — воистину счастливый человек.

— Ты встанешь этой ночью в дозор вместе с Дзиртом и Кэтти-бри? — спросила Делли.

Вульфгар покачал головой:

— Мы слишком близко от Тайного Леса. Дзирт и Кэтти-бри смогут нести дозор и без меня.

— Ты остаешься, потому что боишься за Кэлси и меня, — рассудила Делли, и Вульфгар не стал с ней спорить.

Женщина протянула руки, чтобы забрать младенца, но Вульфгар подставил ей свое плечо, закрывая ребенка и усмехаясь.

— Ты не должен отступать от долга ради меня, — сказала Делли, но Вульфгар рассмеялся.

— Вот мой наипервейший и наиважнейший долг, — промолвил он, протягивая младенца и вновь прижимая его к себе, лишь только протянулись руки Делли. — Об этом знает Дзирт, знает и Кэтти-бри. Мы приблизились к Тайному Лесу, а это значит, что и орки стали ближе. Ты считаешь, что улицы Лускана хуже диких мест лишь потому, что тебе незнакомы по-настоящему дикие места. Нападут на нас многочисленные орки — прольется кровь, в основном — орочья, но она смешается с кровью дворфов. Любовь моя, ты никогда не видела битвы, и я надеюсь, что подобное зрелище останется для тебя неведомым и впредь, однако в здешних местах…

Варвар недоговорил, покачав головой.

— Но если на нас нападут орки, то ты станешь защищать меня и Кэлси в дозоре, — размышляла Делли.

Исполненный решимости Вульфгар посмотрел на женщину, затем взглянул на Кэлси, ангельским сном спавшую на руках у приемного отца. Его улыбка стала еще шире.

— Ни орки, ни великаны, ни драконы не потревожат твой сон, — пообещал он младенцу и поднял взгляд, давая тем самым понять, что обещание относилось и к Делли.

Женщина приготовилась было ответить (Вульфгар не сомневался: у нее припасено наготове очередное язвительное замечание), но промолчала. Стоя замерла она, не отводя от мужа взгляда, и даже слегка кивнула в знак того, что видела: муж не испытывает ни малейших сомнений.

На следующий день, как и предупреждал Бренор, путь стал гораздо трудней, травяные луга сменили усеянные острыми каменными обломками перевалы, что вели вверх на склоны. К югу земля была ровнее, однако резкая смена курса завела бы дворфов в густой подлесок под опасную сень Тайного Леса, где себя привольно чувствовали опасные чудища. Имея при себе столь многочисленную свиту из могучих дворфов, Бренор решил вести их по открытой земле, дабы враги оценили могущество войска.

Дворфы не жаловались, а когда они выходили к оврагу или к особенно глубокой расщелине, через которую не мог переехать фургон, то группа дворфов вставала позади каждой повозки, поднимала фургон на крепких руках и переносила через препятствие. Таков был их метод, исполненный расчетливости и презрения к невзгодам, что позволял дюйм за дюймом прокладывать туннели в крепких скалах.

Наблюдая за переходом дворфов, Дзирт сполна оценил ту решимость и дальновидность, благодаря которым создавались дивные поселения, подобные Мифрил Халлу. Подобное терпение позволило Бренору и его сородичам создать Клык Защитника, упорно гравируя на боевой части топора — там, где одно неверное движение резца смогло бы разрушить всю работу — изображение триады богов дворфов.

На второй день, вскоре после того, как они покинули Хедрунский перевал, когда деревья Тайного Леса приблизились настолько, что путники слышали птичье пение на ветвях деревьев, во главе каравана раздался крик, подтвердивший опасения Бренора:

— За деревьями — орки!

— Встать боевым строем! — призвал подданных Бренор.

— Первая левая фаланга, встать клином! — прокричал Дагнаббит. — Первая правая фаланга — в каре!

Слева, вдалеке от древесной чащи, Дзирт и Кэтти-бри наблюдали, с какой точностью выполняют команды закаленные в боях воины-дворфы, и увидели, как из леса выбежала небольшая шайка орков и направилась к передним фургонам.

Видимо, орки не смогли разведать о составе каравана, ибо, едва миновав заросли и увидев выстроившихся перед ними в ряды воинов, они начали останавливаться, замедляя ход и спотыкаясь друг о друга, попадали, а после и вовсе кинулись бежать.

Сколь непохожи были их действия на спокойное поведение в бою закаленных войной дворфов! Впрочем, среди дворфов имелись и исключения. По-особому выстроились Тибблдорф Пуэнт и его «веселые мясники», следуя собственной тактике, оставляя без внимания призывы Бренора и Дагнаббита.

Тибблдорф и его бойцы называли это атакой, но Дзирту и Кэтти-бри зрелище больше напоминало лавину. Загикали, заулюлюкали Пуэнт и его головорезы, и сломя голову ринулись следом за орками в темную сень леса, пересекая первые ряды вражеской обороны с полнейшим безразличием к собственной судьбе.

— Возможно, орки расставили западню, — предостерегла Кэтти-бри. — Быть может, они показали нам лишь малую часть своего войска, чтобы заманить в свои сети.

И тотчас же к югу от каравана, близ основной массы путников, раздались крики, и оттуда, куда пошли «веселые мясники», полетели мелкая живность и растительность, полетели вперемежку с кусками орочьих тел.

— Значит, то были глупые орки, — заметил Дзирт. Ведя следом за собой Кэтти-бри, точно взятую на

буксир каравеллу, темный эльф начал спускаться вниз, чтобы присоединиться в битве к королю Бренору. Дроу и женщина приблизились к королю: подбоченившись, он стоял на козлах фургона, и его вплотную окружали умело выстроившиеся дворфы. Защитное каре разомкнулось, выпустило выстроившихся клином воинов, и еще два отряда были готовы к атаке.

— Разве ты не желаешь повеселиться? — спросил Бренор.

Дзирт оглянулся, окинул взором лес, начинавшуюся стычку и боевые приготовления, подобные пробуждению вулкана, и покачал головой.

— Слишком опасно, — пояснил дроу.

— Проклятый Пуэнт не способен уяснить, что такое дисциплина, — проворчал Бренор друзьям.

Но вздрогнул Бренор, и вздрогнули Дзирт с Кэтти-бри, и вздрогнул Реджис, что стоял близ Бренора, когда из подлеска вылетел кувырком и пронесся в воздухе орк, приземлившись ничком перед дворфами. Не успели воины Бренора что-либо предпринять, как из переплетения вековых ветвей донесся до самых небес рев, и потрясенные дворфы заметили, что в древесной кроне подбежал к краю ветви и метнулся вниз Тибблдорф Пуэнт.

Не успел орк привстать, как Пуэнт обрушился ему на спину, и прижал врага к земле. Орку посчастливилось, ибо тот был уже мертв, однако неистовый берсерк забился в конвульсиях, превращая орка в кровавое месиво своей кольчугой.

Пуэнт подпрыгнул и пустился скакать в разные стороны.

— О, мой король, ты можешь приказывать двигаться дальше! — прокричал он Бренору. — Мы здесь скоро управимся!

— И никогда уж больше не бывать Тайному Лесу таким же, как прежде, — пробормотал Дзирт себе под нос.

— Будь я белкой, поразмыслила бы, как обзавестись домом в другом месте, — вставила Кэтти-бри.

— Я бы на месте белки нанял большую птицу, чтобы унесла меня отсюда, — добавил Реджис.

— Следует ли нам держать оборону? — обратился к Бренору Дагнаббит.

— Нет, пусть фургоны двигаются, — ответил король дворфов, сопровождая свои слова взмахом руки. — Если мы останемся здесь, то нас всех забрызгают кровью.

Чуть позже к соплеменникам под звуки боевых и победоносных песен присоединился и Пуэнт со своими бойцами (некоторые были ранены, но не обращали на это никакого внимания). Песни были легки, и напоминали веселые присловья играющих детей.

Чуть позже Дзирт признался подруге, когда дроу и Кэтти-бри вместе с Гвенвивар совершали повторный обход северного склона:

— Когда я смотрю на Пуэнта, то задумываюсь, уж не понапрасну ли я потратил всю юность на учебу?

— Да, а мог бы развлекаться, часами стуча головой о каменную стену, как Пуэнт и его ребята.

— Без шлема?

— Да, — подтвердила женщина, и даже тени улыбки не мелькнуло на ее лице. — Впрочем, я полагаю, что ради безопасности королевства Бренор предоставил ему довольно непрочную стенку.

— А-а-а, — протянул Дзирт, кивая, и тут же беспомощно покачал головой.

Впредь караван не сталкивался ни с одной из орочьих шаек. Медленно и с трудом продвигались путники, но никто из дворфов не жаловался — даже когда пришлось провести немало времени под дождем, разбирая на пути остатки старого каменного завала.

Дни шли за днями, и все громче раздавался ропот в веренице фургонов, ибо мало-помалу становилось ясно: нескоро Бренор намеревался свернуть к югу.

— Орки, — произнесла Кэтти-бри, изучив смазанный след, оставленный в грязи перевала. Женщина подняла голову и осмотрелась, точно пробуя на вкус воздух и ветер. — Быть может, несколько дней пути…

— Наконец-то осталось несколько дней, — откликнулся Дзирт. Он находился неподалеку, прислонившись к валуну и скрестив на груди руки, изучая деятельность подруги с таким видом, точно ему было известно нечто, недоступное ее пониманию.

— В чем дело? — откликнулась Кэтти-бри на красноречивое молчание темного эльфа.

— Полагаю, мне доступна более широкая перспектива, — ответил Дзирт.

Кэтти-бри прищурилась, пронзила дроу тяжелым взглядом, поджала губы и усмехнулась, точно в зеркале отражая лукавую ухмылку дроу. Женщина намеревалась произнести нечто, далекое от похвалы, но внезапно поняла, что возможно, темный эльф изъяснялся буквально. Воительница выпрямилась и отступила на шаг, разглядывая след издалека. И лишь тогда она заметила, что след орка оставлен внутри отпечатка второй, гораздо более крупной ступни.

Гораздо более крупной…

— Орк прошел первым, — без тени сомнения заявила она.

— Откуда ты знаешь? — Дзирт отнюдь не изображал наставника — он испытывал неподдельный интерес: из чего вывела подобное суждение женщина?

— Вероятно, великан гнался за орком — вряд ли орк стал бы гнаться за великаном.

— Откуда ты знаешь, что они не шли вместе? Кэтти-бри вновь взглянула на следы:

— Это не великан с холмов, — пояснила она, ибо великаны с холмов зачастую заключали с орками союзы. — Чересчур большой.

— Возможно, горный великан, — заметил Дзирт. — Такой же, как с холмов, только крупнее.

Кэтти-бри с сомнением покачала головой. Мало кто из горных великанов носил обувь — в лучшем случае они обертывали ноги шкурами, и то изредка. Четкий отпечаток великанского каблука навел воительницу на мысль о том, что сапог сработан превосходно. Более того, ступня была довольно узкой для великана, в то время как горные великаны были известны тем, что имели огромные, широкие ступни.

— Башмаки могли обуть каменные великаны, да и снежные постоянно ходят обутыми, — рассудила женщина.

— Так ты полагаешь, что великан гнался за орком? Кэтти-бри вновь смерила Дзирта взглядом и пожала

плечами. Недвусмысленные намеки (а Дзирт явно не задавал бесхитростных вопросов) навели воительницу на мысль о том, сколь, в сущности, малоправдоподобны были ее построения.

— Возможно, гнался, — произнесла она. — Или, быть может, они проходили здесь просто так, каждый сам по себе. А может, они заняты общим делом.

— Снежный великан — и орк? — прозвучал полный сомнения вопрос.

— Человеческая женщина — и дроу? — раздался язвительный ответ, вызвав смех Дзирта.

И они пошли дальше, не утруждая себя излишними заботами. Следы были старыми, и пусть даже здесь прошел один орк или несколько, пусть даже проходил великан, а то и двое — они еще призадумаются, прежде чем атаковать армию в пять сотен дворфов.

Медленно, упорно прокладывали мучимые жаждой дворфы путь по жаре, на запад, и ни одна тварь не показалась перед войском. Путники одолели пыльный перевал, солнце светило им в спины, но лишь они встали на горной гряде и оглянулись, лишь посмотрели вниз — и точно переродился весь мир.

Внизу перед ними виднелась широкая, каменистая долина, на которой, точно башни, и на юге, и на севере возвышались горы. Тени покрывали долину, и даже там, где, казалось, не было ничего, что смогло бы задержать солнечный свет, земля казалась мертвенной, мрачной и до некоторой степени таинственной. Над долиной реяли обрывки тумана, хотя нигде не было видно ни водяного источника, ни зарослей травы, где скапливалась бы роса.

Первыми с перевала спустились вниз Бренор, Реджис, Дагнаббит и Вульфгар с семьей, застав Дзирта и Кэтти-бри в ожидании фургона.

— Тебе не по нраву вид? — обратился Бренор с вопросом к Дзирту, заметив смятение на обычно спокойном лице темного эльфа.

Дзирт покачал головою, точно не в силах подобрать слов.

— Странное чувство, — пояснил он.

Эльф оглянулся на мрачную долину, и вновь покачал головой.

— Мне тоже кажется, будто за нами наблюдают, — подтвердила Кэтти-бри.

— Возможно, на вас действительно смотрят, — сказал Бренор.

Дворф щелкнул кнутом, отправив вниз по перевалу лошадей, которые, казалось, тоже испытывали немалое волнение. Бренор рассмеялся, но те, кто окружал его, отнюдь не были веселы, и прежде всего — Вульфгар: то и дело он оглядывался на Делли и Кэлси.

— Не следует вести свой фургон во главе каравана, — напомнил Бренору Дзирт.

— А я ему уже говорил, — подтвердил Дагнаббит. Бренор лишь презрительно фыркнул и погнал

упряжку вперед, выкрикивая приказания возницам на фургонах, что ехали позади, и воинам, что шли по сторонам.

— Ба, да все оробели, — сетовал Бренор.

— А разве ты не чувствуешь? — спросил Дагнаббит.

— Чувствую? Да я прямо плаваю в этом с головой, ты, короткобородый! Мы остановимся на привал прямо здесь, — договорил он, указывая на участок ровной, голой земли прямо внизу перед ними, на расстоянии около одной трети пути вниз по склону гряды. — А потом ты соберешь всех вместе, и тогда я поведаю повесть…

— Повесть? — озвучила Кэтти-бри вопрос, который всем не терпелось задать.

— Повесть о Пути, — пояснил Бренор. — Пути Падения.

Эти слова мало что говорили тем недворфам, что сопровождали Бренора из Долины Ледяного Ветра, но Дагнаббит побледнел, едва заслышав старинное название — если только дворфы способны бледнеть. Однако с присущей ему точностью юный дворф выполнил указания, выстроил фургоны цепью, что начиналась у верхушки горной гряды и заканчивалась на равнине — там, куда указал Бренор. Когда дворфы перестали сновать, шуметь и гомонить, разместив отряды и заняв подобающие места, откуда могли видеть и слышать короля, Бренор взобрался на фургон и обратился к ним с такими словами:

— Вы чувствуете призраков, и от этого у вас мурашки бегут по шкуре, — разъяснял он. — Вы и должны чувствовать призраков, ведь долина ими так и кишит. Призраки делзумских дворфов, что давно мертвы, убиты в битве орками. — Тут Бренор простер руку на восток, к широкому пути, что открывался перед ними. — И что это была за битва! В ней погибли сотни ваших предков, дети мои, и тысячи тысяч их врагов. Возрадуйтесь же, ибо мы выиграли битву при Пути Падения, так что если по дороге вперед вы увидите, как здесь шляется кто-то из призраков, то обзывайте его последними словами, если это орк, и поклонитесь ему до земли, если это — дворф!

С нескрываемым восхищением смотрели на Бренора его друзья из Долины Ледяного Ветра, замечая, как он придавал своему голосу нужный тон и выделял главные слова, стремясь удержать внимание клана. Венценосный дворф знал, что в Долине полно призраков, но если Бренор Боевой Топор и боялся хотя бы на унцию, то не выказывал собственного страха.

— Теперь мы можем продвигаться дальше, на юг, — продолжал он. — Мы сможем пройти северной кромкой Троллевых Пустошей до Несме!

Король прервался и тряхнул головой, после же издал громкое «Ба!»

Дзирт и его товарищи, наблюдавшие за слушателями, заметили, как согласно закивали в ответ многие бородачи, услышав о презрении к предстоящим трудностям.

— И я уверен, мои ребята достойно пройдут среди мертвых героев древности, — завершил свою речь Бренор, — Клан Боевого Топора не запугаешь. Подгоняйте упряжки. Мы выставим фургоны в двойной ряд вдоль всего пути, и ведите себя хорошо, если встретите дворфа из былых времен!

Дружина ринулась выполнять сказанное королем, расставляя фургоны и двигая их вдоль по перевалу, по широкому переходу. Следуя указаниям Бренора, дворфы сплотили ряды, и фургоны двигались попарно. Едва тронулась в путь последняя повозка, как какой-то дворф затянул походную песню, героическое повествование о былой битве, не уступавшей той, что разразилась на Пути Падения. Тотчас же подхватил песню весь строй, сильно и спокойно звучали голоса, преодолевая дух гиблого места, от которого стыла в жилах кровь.

— Даже если где-то поблизости и есть призраки, — прошептал Кэтти-бри Дзирт, — они перепугаются и не станут беспокоить дружину.

Делли шла в стороне, и ей было спокойно возле Вульфгара.

— А ты меня еще стращал тяжелой дорогой, — отчитывала она мужа. — Ну вот я и испугалась.

Вульфгар обеспокоено посмотрел на нее.

— Никогда еще я не была в месте лучшем, чем здесь, — сообщила ему Делли. — Как же ты смог отказаться от такой жизни и переселиться в город, в толк не возьму!

— И мы тоже, — согласилась Кэтти-бри, перехватив удивленный взгляд варвара, в ответ на который воительница в упор посмотрела на Вульфгара с обезоруживающей улыбкой: — И мы тоже.

Раздавались стоны — то ли ветра, то ли чего-то иного, но казалось, что звуки вторят в лад непрерывной песне. Здесь лежало немало белых камней — вернее, дворфы думали, что перед ними камни, пока один из них не присмотрелся и не распознал разбросанные кости орков и дворфов, черепа и берцовые кости, едва прикрытые землей. Поверх костей были раскиданы куски проржавевшего металла, поломанные мечи и сгнившее обмундирование. Прежние владельцы доспехов и костей точно находились поблизости — по крайней мере, лохмотья тумана временами принимали четкие очертания — то ли дворфов, то ли орков.

Каждого дворфа из Клана Боевого Топора будто окутала мантия песни, что раздавалась все громче и громче. Дворфы шли за несгибаемым предводителем, и лишь отдавали салют да громче запевали, едва завидев дворфов, шли, и извергали громогласные проклятия, лишь завидев орков.

Той ночью фургоны поставили кругом, встревоженных лошадей загнали в середку, а по краям тесного пятачка, где разбили лагерь, выставили кольцом факелы. Но и тогда дворфы не прекратили пения, чтобы изгнать призраков, которые могли таиться неподалеку.

— Вы здесь ночью не разгуливайте, — отдавал Бренор распоряжения Дзирту и Кэтти-бри — А ты, эльф, не вздумай науськивать свою дурацкую кошку.

Ответом королю была пара озадаченных взглядов.

— Никто не будет менять мои планы, — пояснил Бренор. — Но твоя кошка именно так и делает.

— Уж не опасаешься ли ты, что Гвенвивар откроет ход, которым могут воспользоваться и незваные гости?

— Я посоветовался с моими жрецами, и мы решили, что лучше не искушать судьбу.

Дзирт кивнул и вновь устроился поудобней.

— И, тем не менее, есть причина, по которой мне и Дзирту стоит покинуть лагерь и обследовать окрестности, — вслух рассудила Кэтти-бри.

— Не советовал бы.

— Отчего?

— Что тебе известно, Бренор? — тотчас вмешался в разговор Дзирт.

Темный эльф придвинулся ближе, и его примеру последовали Кэтти-бри с Реджисом, который подслушивал неподалеку.

— Уверен, здесь водятся призраки, — доверительно сообщил Бренор, оглядевшись вокруг.

— Да, твои предки здесь так и ходят, — сказала Кэтти-бри.

— Здесь так и ходят гораздо менее доброжелательные создания, — ответил Бренор, — Все обойдется — нас слишком много даже для призраков, не посмеют шутки шутить… надеюсь.

— Надеешься? — с опаской повторил Реджис.

Бренор лишь пожал плечами и вновь повернулся к Дзирту:

— Нет надобности разведывать все окрестности целиком, — пояснил дворф.

— Ты полагаешь, что Гоунтлгрюм неподалеку? Ответом было лишь новое пожатие плеч:

— Не уверен — скорее, Гоунтлгрюм поближе к Мирабару, но, вероятно, здесь мы разыщем какие-нибудь подсказки. Ту битву несколько столетий тому назад выиграли орки, тяжелые времена настали для моих предков, но затем они победили врагов — нелегко далась им победа! Повсюду под Путем Падения есть туннели и глубокие ходы — некоторые созданы природой, иные — руками делзун. Мои предки свели ходы воедино, через ходы поставляли продовольствие, здесь залечивали раны, чинили оружие и готовили сюрприз врагам, ибо дворфы обхитрили глупых орков, и лишь уродливые твари пошли в наступление, лишь высунули из уродливых пастей языки, как из засады вышли Делзун в полном строю да обрушили со всей силы удар на вражеские головы.

Битва была нелегка. Многим известно, сколь тяжело наступление орков, и здесь нашло свою могилу немало славных предков, но мой народ победил. Многих орков убили, а уцелевших прогнали назад в пещеры. Возможно, что пещеры моих предков по-прежнему скрывают тайны, которые я намерен узнать.

— А еще пещеры скрывают немало отвратительных созданий всевозможных форм и размеров, — вставила Кэтти-бри.

— Кому-то придется освободить здешние земли от отвратительных созданий, — признался Бренор. — Быть может, то буду я.

— Ты хотел сказать «мы», — уточнил Реджис. Бренор лукаво улыбнулся в ответ.

— Ты намерен найти подземный ход и повести туда войско? — спросил Дзирт.

— Нет. Я намерен перейти этим путем, так я сказал. Мы вернемся в Мифрил Халл и уладим ненужные формальности, а затем решим, сколько воинов вернется сюда, когда отгремят бури следующей зимы. Вот тогда-то мы и посмотрим, что здесь найдется.

— Тогда для чего переходить этим путем сейчас, не останавливаясь?

— А ты подумай, эльф. — ответил Бренор и обвел взором окрестности походной стоянки, где все казалось спокойным и безопасным, несмотря на зловещие земли, где они встали на привал. — Если смотришь опасности прямо в лицо, самой страшной опасности, что пугает тебя сильнее всего, и ничего не происходит, то после ты не испытываешь страха.

И, оглядев окрестности походной стоянки, Дзирт понял, что имел в виду Бренор.

Но ночь выдалась не вполне спокойной, и не раз кричали часовые «Призрак!», и среди спутников Бренора начинался беспокойный переполох.

Крики доносились из темноты, где мерещилось нечто неопределенное. Никому, несмотря на усталость после долгого пути, не спалось, однако же дворфы вновь пустились в путь поутру, распевая песни столь бесстрашно, как способны одни лишь дворфы.

На другой день Бренор пояснил друзьям, указывая на две горы, одна из которых располагалась на юге, а вторая — на севере:

— Ужасная гора и гора Огненное Небо. Путевые вехи. Запомни здесь, эльф, каждый кустик, каждый холмик. Если мы найдем место, куда будет не жаль вернуться, то мне понадобится твой нюх.

День прошел без приключений, и после очередного вполне терпимого ночлега отряд засветло двинулся в путь.

Уж давно наступило утро, дворфы шли скорым шагом, и от головы до хвоста колонны проносилась песня, берсерки, как и прочие солдаты, шагали налегке.

Но внезапно осела повозка, что ехала за Бренором, отвалилось правое заднее колесо, и ушло в землю переднее левое. Лошади встали на дыбы и заржали, и немалых усилий стоило несчастным возницам удержать коней на месте. Дворфы метнулись вперед, пытаясь удержать груз, который угрожающе сползал к заднему краю повозки, а в земле, точно жадный рот, уже раскрылась зияющая яма.

Дзирт пробежал наперерез повозке Бренора и отскочил от испуганных, вставших на дыбы лошадей, которых тащила за собой повозка, что оседала в землю. Вихрем мелькали ятаганы, обрубая упряжь и спасая коней.

Вслед за темным эльфом подбежала и Кэтти-бри, направляясь к возницам, выскочил ей на помощь Вульфгар из фургона Бренора.

Фургон падал на задний борт, унося с собой во тьму двоих отчаянно сопротивляющихся дворфов и женщину, что бросилась им на выручку.

Не колеблясь ни мгновения, Вульфгар упал грудью на землю перед открывшимся проемом и вытянулся, ухватив обрубки лошадиной упряжи могучими руками. Фургон не падал — будь это падение, повозка захватила бы с собой и Вульфгара. Скорее, фургон соскальзывал по каменистой насыпи, что-то задерживало его снизу, так что Вульфгару каким-то чудом удалось остановить скольжение.

Рычащий от натуги варвар едва не онемел, когда из-за его спины выбежала миниатюрная фигурка и сломя голову кинулась в провал и когда позади раздался голос Дзирта, который звал Реджиса обратно. Тогда варвар и дроу заметили, что талию хафлинга обхватывала длинная перевязь, второй конец которой держал Бренор, что стоял в безопасности на крыше фургона.

— Я нашел их! — донесся крик из-под земли.

К Бренору присоединился Дагнаббит с еще несколькими дворфами, они ухватились за перевязь, не позволяя ей выскользнуть.

Первой по спасительной веревке выбралась Кэтти-бри, вскоре за ней вылезли и двое перепуганных, покрытых синяками, но уцелевших дворфов.

— Пузан, где ты? — позвал Бренор, когда вылезли еще трое дворфов, а хафлинг так и не показался.

— Здесь так много туннелей! — донесся снизу голос Реджиса… и тут же оборвался пронзительным вскриком.

Этого оказалось достаточно, чтобы артель дворфов принялась шустро перебирать могучими руками, вытаскивая из дыры изрядно потрепанного Реджиса. У Вульфгара больше не хватало сил удерживать повозку. Фургон с грохотом скрылся из виду под землей, медленно стихло громыхание падающих обломков.

— Что ты видел? — наперебой выпытывал Бренор со своими людьми у Реджиса, побелевшего, точно осеннее облачко

Реджис тряс головой, не мигая выпученными глазами.

— Я думал, это ты, — сказал он одному из дворфов. — Я… Я п-подошел протянуть тебе веревку… и он-н-на… п-прошла насквозь… то есть я д-даже не прикоснулся… то есть я…

— Спокойней, Пузан, — успокаивал Реджиса Бренор, похлопывая хафлинга по плечу — Здесь и сейчас тебе не о чем беспокоиться.

Реджис кивнул, однако было не заметно, чтобы сказанные слова его убедили.

В стороне Делли стиснула Вульфгара в объятиях и расцеловала.

— Молодец, — шептала она. — Если бы ты не перехватил фургон, то все трое разбились бы насмерть.

Вульфгар взглянул на Кэтти-бри, которая стояла позади Делли, укрывшись в объятиях Дзирта. Она посмотрела на Вульфгара и коротко, благодарно поклонилась.

Наблюдая за происходящим, Бренор понял, что немало участников недавних событий основательно перепугалось, а потому дворф подошел к краю провала, приставил ладони рупором ко рту и прокричал:

— Эй вы, проклятые призраки! Вы всего-навсего клочья тумана!

В ответ из провала донесся хор стонущих голосов, и дворфы бросились врассыпную. Но не таков был Бренор.

— О, да вы меня прямо до смерти напугали! — подначивал он. — Ну так вот: если вам есть что сказать, то выходите и скажите это прямо здесь и сейчас! А нет — так заткните глотки!

Стоны оборвались, и долгое время стояли обеспокоенные дворфы, не решаясь издать ни малейшего звука, и каждый опасался, уж не выскочит ли из провала рать воинственных призраков в ответ на вызов, брошенный Бренором.

Но шло время, а из провала так и не появилось ничего ужасного, и потому путники вновь заняли свои места в караване.

— Свяжи Пуэнта с его ребятами в одну связку и поставь перед фургонами, пусть щупают землю по дороге, — отдавал Бренор распоряжения Дагнаббиту. — Я не намерен больше терять груз.

Вновь все принялись за свои дела, и Дзирт подошел к другу-дворфу.

— Ты бросаешь вызов мертвым? — спросил он.

— Ба, они же просто так гукают и порхают. Наверное, и сами не понимают, что мертвы.

— Правильно.

— Запомни как следует это место, эльф, — приказал Бренор дроу, — По-моему, оно вполне подходит для начала поисков Гоунтлгрюма.

И с этими словами непреклонный Бренор направился к своей повозке, вновь потрепал Реджиса по плечу и повел свой клан дальше, как если бы ничего не случилось.

— Продолжай следовать своим путем, Бренор Боевой Топор, — прошептал Дзирт.

— А разве он обычно действует иначе? — удивилась Кэтти-бри, устраиваясь рядом с темным эльфом и обнимая его за талию.

Три дня ушло на то, чтобы пересечь иссохшие земли Пути Падения. Каждый шаг их сопровождали виднеющиеся призраки, и продолжал свою скорбную песню ветер. Некоторые места были свободны от останков давно прошедшей битвы, но другие оказывались просто завалены напоминаниями о былом. Не всегда следы прошлого были материальны — подчас то было просто чувство боли и утрат — густой, явно ощутимый покров, что окутывал землю, где скиталось множество потерянных душ.

К концу третьего дня, взойдя на высокую горную гряду, Кэтти-бри разглядела вдали долгожданную картину — серебристую реку, что подобно змее-великану бежала по равнине на восток.

— Сарбрин, — с улыбкой ответил Бренор на переданное ему женщиной известие, и всякий, кто был поблизости, закивал, радостно узнавая знакомые окрестности, ибо всего лишь в нескольких милях от Мифрил Халла протекала великая река Сарбрин: дворфы только что открыли путь с востока к родным берегам.

— Еще пара дней — и мы дома, — пояснил король и издал громкий клич, радуясь, что Путь Падения позади.

— И все-таки я не понимаю, отчего ты повел нас этой дорогой, если все равно собирался вернуться домой, — обратилась Кэтти-бри к дворфу среди всеобщего веселья.

— Потому что я буду возвращаться этим же путем, и так же поступят эльф, Пузан, и Вульфгар, если только пожелает. И Дагнаббит, и лучшие из моих дворфов-щитоносцев. Теперь мы знаем эти земли, мы вместе с войском изучили их. Теперь можно и осмотреться.

— Ты думаешь, что вожди Мифрил Халла позволят тебе свободно странствовать? — с невинным видом спросила Кэтти-бри. — Ты для них — король, не забывай.

— Позволят ли они мне? Я — их король, не забывай, — эхом отбил подначку Бренор. — Не уверен, дочка, что мне придется просить у кого-нибудь разрешения, да и с чего ты решила, что я стану спрашивать?

Кэтти-бри не нашлась, что возразить.

— Разве ты не должна была отправиться с Дзиртом на охоту? — спросил Бренор.

— Сегодня он взял с собой Реджиса, — ответила Кэтти-бри и посмотрела на север, словно надеялась разглядеть, как вдалеке, на фоне горной гряды, бегут охотники.

— А хафлинг не стал ныть?

— Нет, он сам просился.

— Все равно никак в толк не возьму, что с Пузаном стряслось, — вслух размышлял Бренор, мотнув косматой головой.

Воистину, Реджис, прежний любитель неги, сильно изменился. Без единой жалобы, порою даже подбадривая спутников, он продвигался суровой холодной зимой вперед по Хребту Мира. Хафлинг стремился поучаствовать во всяком деле, помочь друзьям, в то время как прежний Реджис проявлял изумительную изобретательность по части того, как остаться незамеченным, отлынивая от дел.

Эта перемена отчасти беспокоила Бренора и его спутников, и казалось, что привычный им мир перевернулся… хотя перевернулся на лучшую сторону.

Вульфгар приблизился к Делли: та следила за разговором Кэтти-бри и Бренора. Варвар заметил, что жена обращает внимание только на Кэтти-бри, точно оценивая женщину. Вульфгар подошел сзади и обвил громадными руками талию Делли.

— Она — прекрасный спутник, — заметил варвар.

— Понимаю, отчего ты в нее влюблен. Вульфгар нежно развернул Делли лицом к себе:

— Я не…

— Еще как! Не надо щадить моих чувств! Вульфгар запинался, но так и не решился ничего ответить.

— Она — просто друг, спутник, соратник в битве…

— И в жизни, — договорила за мужа Делли.

— Нет, — стоял на своем Вульфгар. — Когда-то мне хотелось связать с ней жизнь, но теперь я смотрю на мир по-иному. Теперь я вижу тебя, вижу Кэлси и знаю, что все у меня замечательно.

— А кто сказал, что тебе чего-то не хватало?

— Но ты же только что…

— Я сказала, что Кэтти-бри была твоей подругой на протяжении всей твоей жизни, и она по-прежнему твой друг, даже не спорь понапрасну, — уточнила Делли. — И ты не возвращаешься к ней только потому, что у тебя есть я!

— Я не хочу тебя обижать. Оглянулась Делли на Кэтти-бри.

— И она тебя тоже не хочет обижать. Она — твоя подруга, и меня это устраивает, — Делли отошла от Вульфгара, обернулась, и ее милое лицо осветила искренняя улыбка: — Откровенно говоря, какая-то часть меня опасается того, что ты хочешь от нее большего, чем дружба. С этим я ничего поделать не могу, но и поддаваться своим чувствам не собираюсь. Я верю тебе, и верю в искреннее начало наших отношений, но не отталкивай от себя Кэтти-бри только чтобы защитить меня, потому что она не несет угрозы. Многие были бы рады обзавестись подобной подругой.

— И я тоже был бы рад, — признался Вульфгар. — Почему ты об этом говоришь?

Делли не смогла сдержать улыбку, Выдавая свои чувства:

— Бренор говорит, что обратно пойдет этим же путем. Он надеется, что ты отправишься с ним.

— Мое место — рядом с тобой и Кэлси.

Не успел он завершить вполне предсказуемый ответ, как Делли покачала головой:

— Твое место — рядом со мной и нашей дочкой, но лишь до тех пор, пока позволяют обстоятельства. Твое место — в пути, вместе с Бренором, Кэтти-бри и Реджисом. От того, что я знаю об этом, я люблю тебя еще сильнее!

— Они идут опасным путем, — заметил Вульфгар.

— Тем больше у тебя поводов помочь.

— Это дворфы! — вскричал Никвиллих, и голос его дрожал от радости и облегчения.

Треду не хватило сил на то, чтобы вскарабкаться вверх на край каменистого обрыва. Он не увидел огромный караван, что, змеясь, перемещался к югу по равнине. Тогда бедолага прислонился спиной к скале и обхватил голову руками. Нога распухла и не сгибалась. Во время отдыха в деревушке он не заметил, как сильно пострадала нога, и теперь Тред знал: без надлежащего лечения, а возможно, и без божественного вмешательства по милости жреца ему больше не придется ходить.

Конечно же, Тред вовсе не жаловался и каждую унцию сил расходовал на то, чтобы не отставать от Никвиллиха, когда они оба понеслись стрелой. То был изнурительный, неистовый бег, но дворфы понимали, что близился конец рискованного путешествия. Им нужно передохнуть, и быть может, сейчас как раз представился подходящий случай.

— Мы сможем их догнать, если повернем дальше на юг, — заметил Никвиллих. — Ты сможешь пробежаться еще немного?

— Нам нужно пробежаться, нужно, — ответил Тред. — Мы же прибежали сюда не за тем, чтобы сдохнуть.

Никвиллих кивнул и развернулся, с воодушевлением приступая к опасному спуску. Но неожиданно он застыл на месте, не сводя глаз с той точки, куда был направлен его взор. Это заметил и Тред, посмотрев в ту же сторону, увидел огромную пантеру, черную, точно ночное небо, что присела и приготовилась к прыжку на утесе поблизости — присела слишком близко!

— Не шевелись, — прошептал Никвиллих.

Тред не стал утруждать себя ответом: он был того же мнения, хотя и отдавал себе отчет в том, что большой кошке известно их местонахождение. Он размышлял о том, что станет делать, если кошка бросится на него. Как ему справиться с грудой мышц и когтей?

«Ну что ж, — решил дворф, — если она прыгнет сюда, то умоется кровью».

Прошло несколько мгновений, но ни кошка, ни дворфы не шелохнулись.

Издав стон, что более напоминал боевой клич, Тред оттолкнулся от скалы, встал в полный рост и замахнулся тяжелой секирой, готовый нанести удар.

Большая пантера посмотрела на него, но во взгляде зверя не было угрозы. В сущности, кошка казалась почти утомленной.

— Прошу тебя: не метай секиру, — раздался внизу, в стороне, чей-то голос, и дворфы, посмотрев вниз, увидели, как на плоском камне суетится хафлинг с каштановыми волосами. — Когда Гвенвивар приглашают поиграть, то ее непросто остановить.

— Это твоя кошка? — спросил Тред.

— Нет, не моя, — ответил хафлинг. — Она — друг, и ее хозяин — тоже друг, если вы понимаете, что я имею в виду.

Тред кивнул:

— А ты сам кто будешь?

— Я мог задать вам тот же вопрос, — ответил хафлинг. — Собственно, я его задам.

— Но ответ ты получишь, только когда мы получим наш.

Хафлинг согнулся в низком поклоне.

— Реджис из Мифрил Халла, — представился он. — Друг короля Бренора Боевого Топора и разведчик каравана, что ваш друг видит внизу перед собой. Возвращаюсь из Долины Ледяного Ветра.

Тред заметно успокоился, да и Никвиллих тоже.

— Странные спутники у короля Мифрил Халла, — заметил Тред.

— Настолько странные, что вы едва способны вообразить, — дерзнул съязвить Реджис.

Он отвел взгляд в сторону, его примеру последовали и оба дворфа, которые разглядели еще один темный силуэт. На сей раз он принадлежал не хищнику, но темному эльфу.

Тред едва не упал в обморок. Никвиллих, что стоял выше на скале, немного потерял равновесие и едва не свалился о скалы.

— Вы так и не назвали ваших имен, — напомнил Реджис. — И коль скоро вы не слышали о Дзирте До'Урдене и его темной пантере Гвенвивар, то вы не из наших мест.

— Постой-ка, я слышал о нем! — оживился Никвиллих, который стоял на скале над Тредом, и тот посмотрел вверх на своего спутника. — Друг Бренора, темный эльф. Да, мы слышали про него!

— И не соблаговолите ли вы сказать, где вы слышали? — тотчас же вмешался в разговор Дзирт.

Никвиллих кубарем слетел вниз и шлепнулся возле Треда, оба дворфа приняли более подобающую позу, Никвиллих принялся стряхивать с выцветшего одеяния дорожную пыль.

— Меня зовут Тред МакКлак, — сказал дворф. — А это — мой друг Никвиллих, мы из крепости Фелбарр, что в королевстве Эмеруса Боевого Венца.

— Долго же вы странствовали, — заметил Дзирт.

— Намного дольше, чем вы можете вообразить, — откликнулся Тред. — Мы встречались с великанами и орками, то и дело сбивались с пути.

— Уверен, что повесть о ваших странствиях достойна того, чтобы ее выслушали, — промолвил Дзирт, — но не здесь и не сейчас. Позвольте мне проводить вас к Бренору и его спутникам.

— Разве Бренор в этом караване? — удивился Никвиллих.

— Король возвращается из Долины Ледяного Ветра, чтобы взойти на престол Мифрил Халла, ибо до его величества дошли вести о кончине Гандалуга Боевого Топора.

— Да поставит его Морадин за наковальню свою, — изрек Тред принятое у дворфов благословение умерших.

Дзирт кивнул:

— И да направит Бренора верной дорогой Морадин.

— И да направит Морадин или еще какой благосклонный бог, что слушает эти речи, нас обратно к каравану, — вмешался Реджис.

Посмотрев на хафлинга, Дзирт и его новые знакомые заметили, как тот беспокойно озирается вокруг, точно опасаясь, что Тред и Никвиллих привели за собой полчища великанов, которые вот-вот примутся швырять камни во всех пятерых.

— Продолжай охранять караван, Гвенвивар, — приказал Дзирт и направился к дворфам.

Оба бородача непроизвольно напряглись, и чуткий дроу остановился.

— Реджис, проводи их к Бренору, — решил он. — А я вместе с Гвенвивар буду охранять подступы. — Темный эльф отсалютовал дворфам и скрылся из виду, отчего и Тред, и Никвиллих заметно успокоились.

— Пока Дзирт и Гвенвивар держатся поблизости, мы в безопасности, — уверял дворфов подошедший Реджис. — Настолько в безопасности, что вы даже и представить себе не можете.

Тред и Никвиллих переглянулись, затем вновь взглянули на хафлинга, и кивнули, хотя ни один из них хафлингу так до конца и не поверил.

— Не беспокойтесь, — заверил их Реджис, понимающе подмигнув. — Вы еще успеете к нему привыкнуть.

6 СЛИШКОМ УМНЫЙ ОРК

Прибытие двух дворфов принесло немалое оживление в деревню Трещащие Холмы, но здесь, в глуши, на самой середине Хребта Мира, оживление любили не всегда. После того, как оба дворфа отправились восвояси, крестьяне оправились от первоначального страха перед нападением, и принялись смаковать подробности происшествия. Оживлению, окутанному плотным коконом безопасности, здесь всегда были только рады.

Однако обитателям Трещащих Холмов хватило благоразумия не закутываться в сей кокон с головой. В течение следующих дней вылазки за деревенскую ограду были ограничены, дневная стража — удвоена; а ночная — утроена.

От одного дозора до другого через равные промежутки времени раздавались выкрики часовых: «Все спокойно!». Каждый всматривался в равнину, что окружала деревенскую ограду, с той особенной зоркостью, которую можно приобрести лишь ценой горького опыта.

Даже через неделю после того, как ушли дворфы, дозорные сохраняли бдительность и дисциплину, и никто из часовых на стене не позволял себе не то что расслабиться или поспать, но даже вздремнуть.

Керельмен Два Гроша, один из часовых, вышедших в ту ночь на деревенские стены спустя семь дней после того, как ушли Тред и Никвиллих, устал, а потому даже не мог позволить себе прислониться к ограде, чтобы тотчас же не погрузиться в сон. Каждый раз, когда крестьянин слышал, как вдоль стены, слева направо, проносятся крики «Все спокойно!», он часто тряс головой и начинал всматриваться в темноту рядом со своим отрезком стены, готовясь, когда настанет очередь кричать.

Вот и теперь, вскоре после того, как наступила полночь и началась перекличка, Керельмен вглядывался в темноту под собой, искренне веря, что ему предстоит выкрикнуть то же самое. Когда настал его черед, он приготовился выкрикнуть: «Все спокойно!»

Но лишь только он начал фразу, как над его головой что-то пронеслось: на свою беду, Керельмен оказался на пути у брошенного великаном валуна, так что крик часового прозвучал как «Все спок… ой!».

Он почувствовал вспышку, а в следующий миг уже лежал мертвым под грудой деревянной ограды и тяжелого камня.

Керельмен Два Гроша не слышал, как раздаются вокруг крики, как с грохотом сокрушают стену и здания тяжелые камни, пробивая бреши в обороне поседения. Не слышал он и тревожных криков, что раздались после того, как орда орков, многие из которых ехали верхом на бешеных воргах, ворвалась в поселение, попавшее под камнепад валунов.

Он не слышал, как убивали его друзей и семью, и как уничтожали его дом.

Маркграф Эластул провел рукой по рыжим бакенбардам — так дворфы щеголяли своими бородами. Конечно же, на Торгара бакенбарды маркграфа-человека не произвели сильного впечатления, ибо никто из людей не смог бы отрастить бороду, что сравнялась бы с бородой дворфа.

— Что же мне с тобой делать, Торгар Молотобоец? — размышлял Эластул.

За спиной у маркграфа приосанились и принялись перешептываться друг с другом четверо «молотов» — охранников маркграфа.

— Я и не думал, что вам придется со мной что-нибудь делать, ваше сиятельство, — ответил дворф. — Я занимался моим делом в Мирабаре еще даже когда вы не родились, и когда еще ваш папа не родился. Мне не нужно, чтобы вы что-то делали.

Едкий взгляд маркграфа показал, что того не особенно впечатлило лишенное чрезмерной утонченности напоминание о том, что Торгар служил Мирабару весьма и весьма давно.

— Именно столь долгий послужной список и заставляет меня действовать с опаской, — заявил Эластул.

— Задействовать запаску? — переспросил Торгар и потрепал бороду. — Но ведь запаска — это такой запасной горняцкий инструмент для работы в шахтах?

Маркграф был сбит с толку, его лицо подернулось морщинами.

— Дилемма, — пояснил он.

— Что это? — удивился дворф.

Торгару стоило больших трудов сдержать усмешку. Уж он-то знал наверняка, что люди уверены в собственном превосходстве, а потому изображая дурака, дворф мог отвратить гнев правителя.

— Как это — что что? — вопросом на вопрос ответил маркграф.

— Ну, это — это что?

— Довольно! — крикнул маркграф. Он просто трясся, но в ответ Торгар лишь пожал плечами, словно не понял ничего. — Из-за твоих действий передо мной возникла дилемма.

— Это как?

— Народ Мирабара берет с тебя пример. Ты — один из наиболее преданных военачальников Алебарды, дворф с отменной репутацией, дворф непревзойденной чести.

— Ба, маркграф Эластул, так вы же мою бородатую рожу, и мой лысый зад просто в краску вгоняете, — с этими словами Торгар изогнулся, оглядываясь себе за плечо. — Хотя я думаю, что с возрастом он тоже обрастет.

Вид у Эластула был такой, точно он собирается в отчаянии хлопнуть себя по лбу, чему Торгар несказанно обрадовался.

Маркграф тяжело вздохнул и собрался было ответить, как вдруг хлопнула дверь, и в приемные покои вошла хранительница скипетра, Шаудра Звездноясная.

— Маркграф, — приветствовала она правителя поклоном.

— Мы как раз говорили о том, стоит ли мне отпаять с доспехов Торгара знак Алебарды, — пояснил маркграф, оставляя незамеченными хитрые речи Торгара.

— Разве мы говорили об этом? — с невинным видом удивился дворф.

— Довольно! — вновь разозлился Эластул. — Ты прекрасно знаешь, что именно об этом мы и говорили, и тебе доподлинно известно, для чего я тебя вызвал. Только подумать — вы, дворфы, все до единого, вдруг вздумали якшаться с нашими врагами!

Торгар поднял руки с короткими, толстыми пальцами, и неожиданно его лицо посуровело:

— Вам следует быть осмотрительней, называя кого-либо нашими врагами, — предостерег он Эластула.

— Следует ли мне напомнить о тех богатствах, которых мы из-за них лишились?

— Ба, да ничего мы не лишились! Что до меня, то сам я провернул несколько удачных сделок.

— Я говорю не о караване! О шахтах на востоке. Следует ли мне напомнить о тех убытках, которые мы понесли, едва кузницы Мифрил Халла заработали вновь? С нами Шаудра, спроси у нее. Кому, как не ей, знать, с каким трудом мы возобновляем контракты и привлекаем новых покупателей.

— Как и все, кто занимается нашим промыслом, — согласился Торгар. — И на мой взгляд, это заставит нас улучшить работу.

— Дворфы из Клана Боевого Топора — не друзья Мирабару! — заявил Эластул.

— Но и не враги, — возразил Торгар. — И вам следует точнее подбирать слова, раз вы их так называете.

Маркграф, сидя в своем кресле, ринулся вперед столь резко, что Торгар, не раздумывая, потянулся к себе за правое плечо, к рукояти огромного топора, который всегда носил за спиной, и это движение, в свою очередь, заставило маркграфа и четверку «молотов» вздрогнуть и широко открыть глаза.

— Король Бренор пришел к нам как друг, — заметил Торгар, как только все немного успокоились. — Он пришел отдохнуть в пути, как друг, и мы впустили его, как друга.

— Или как шпиона, желающего разузнать, как обстоят дела у конкурентов. — вставила Шаудра. но Торгар лишь презрительно передернул плечами.

— И раз в городе оказалась живая легенда дворфов, то как дворфам города можно запретить прийти к нему в гости?

— Многие дворфы моего города громче всех призывают к тому, чтобы отправить лазутчика в Мифрил Халл, — напомнил Эластул. — Ты и сам слышал их призывы отправить в Мифрил Халл шпионов и выяснить, как погасить кузницы, или затопить самые главные туннели, или добавить к доспехам и оружию, которыми торгует Клан Боевого Топора, товары похуже.

Торгар не мог поспорить ни с маркграфом, ни с тем, что прежде он, дворф, и сам выкрикивал подобные проклятия в адрес Мифрил Халла, но для него это были лишь ругательства в адрес далекого соперника, а не предложение отправить кого-то в Мифрил Халл. Возможно, Торгар и не желал Клану Боевого Топора успеха в торговле, но если бы на Бренора и его дворфов напал неприятель, Торгар с радостью помог бы отбить атаку.

— А вы никогда не задумывались, что мы, быть может, несправедливы к Клану Боевого Топора? — спросил дворф. Маркграф и Шаудра с удивлением переглянулись. — Никогда не задумывались, что мы смогли бы воспользоваться их силой и нашей силой для того, чтобы добиться общей пользы?

— О чем ты? — спросил Эластул.

— У них есть руда — намного лучше той, что имеется у нас, пусть мы даже прокопаем шахты в сотню миль глубиной, И у них есть превосходные мастера, даже не сомневайтесь, но мастера есть и у нас. Их лучшие мастера и наши лучшие мастера могли бы работать вместе, чтобы создавать превосходные вещи, а наши подмастерья и их подмастерья, или те немногие, у кого зрение ослабело от старости или кто не в силах удержать молот, могли бы работать с рудой, что похуже, и делать не такие превосходные вещи, — решетки или колеса для тележек, а не мечи и кольчуги, если вы понимаете, о чем я.

Точно в подтверждение этих слов, маркграф и впрямь выпучил глаза — но вовсе не потому, что его заинтересовало предложение о сотрудничестве. Это тотчас же заметил Торгар, и дворф понял, что зашел слишком далеко.

Дрожа так сильно, что, казалось, он вот-вот свалится с престола, Эластул с превеликим усилием заставил себя усесться вновь. Он потряс головой, ибо явно был слишком рассержен — даже для того, чтобы выразить отказ.

— Мне просто подумалось, — заметил Торгар.

— Подумалось? А мне вот что подумалось: почему бы Шаудре не выжечь прочь алебарду с твоего нагрудного панциря? Почему бы не подвергнуть тебя позорному шествию и публичной порке, а еще, пожалуй, не подвергнуть пытке за измену Мирабару? Как ты посмел отвести стольких дворфов в сети, что расставил король Бренор Боевой Топор?! Как ты посмел приютить нашего главного соперника — дворфа, который правит кланом, что принес нам убытков на целую гору золотых слитков?!! Как ты посмел предлагать сотрудничество между Мифрил Халлом и Мирабаром и как ты посмел говорить об этом в моем присутствии?!!

Шаудра Звездноясная подошла к трону, на котором восседал маркграф. Она положила свою руку на руку Эластула, явно желая успокоить правителя. При этом она посмотрела на Торгара и кивком указала на выход из комнаты, предлагая дворфу поскорее уйти.

Но Торгар не собирался уходить вот так, запросто — прежде он скажет свое последнее слово.

— Возможно, вы ненавидите Бренора и его парней, и возможно, у вас есть на то причина, — заметил он. — Но я считаю, что винить нам следует не Бренора и его ребят, а собственную слабость.

Маркграф Эластул начал было свой ответ с очередного «как ты посмел», но Торгара было не остановить:

— Вот как все обстоит, на мой взгляд, — бесстрастно произнес дворф. — Если вы собираетесь лишить меня знака Алебарды, то милости прошу, но если вы намерены меня еще и выпороть, то советую не спускать глаз с моих сородичей.

Оставив эту угрозу висеть в воздухе, Торгар Делзун Молотобоец бурей пронесся к выходу из приемных покоев.

— Я прикажу насадить его голову на пику!

— И тогда в Мирабаре начнутся волнения среди двух тысяч дворфов-щитоносцев, — добавила Шаудра. Она по-прежнему держала правителя за руку, вцепившись в него мертвой хваткой. — Я могу согласиться с большинством ваших высказываний о Мифрил Халле, о достопочтенный Эластул, но, принимая во внимание то мнение, которое высказал Торгар и прочие дворфы, я сомневаюсь, имеет ли смысл и впредь следовать курсу неприкрытой враждебности.

Эластул пронзил хранительницу скипетра грозным, яростным взором, и один этот взгляд напомнил женщине, сколь невелико оказалось бы число ее сторонников среди членов Совета Сверкающих Камней.

А потому Шаудра не стала переубеждать маркграфа и лишь почтительно поклонилась, поражаясь в глубине души, сколь сильна оказалась смута, которую посеял в Мирабаре визит короля Бренора. Если маркграф и впредь станет придерживаться столь жесткого курса, то его последствия для города, где издревле добывалась руда, окажутся губительными.

К тому же Шаудра в глубине души восхищалась изощренной тактикой короля Бренора, осмелившегося посетить город, где, как он знал, ему не будут рады, но и не выкажут явного негостеприимства. Да, то был коварный ход, и хранительнице мирабарского скипетра казалось, что сам правитель Мирабара подыгрывал Бренору, танцуя под его дудку.

— Ну, что там пленники? — спросил у своего сына Обальд, пока оба орка созерцали простершиеся перед ними развалины Трещащих Холмов.

— Осталось немного, — ответил Ульгрен, зловеще ухмыляясь.

— Ты допросил их?

Ульгрен напрягся, видно было, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову.

Обальд застонал и отвесил Ульгрену подзатыльник.

— Что нам надо узнать? — спросил сбитый с толку Ульгрен.

— Все, что они скажут и что нам пригодится, — медленно пояснил Обальд, тщательно выговаривая каждый звук, точно обращаясь к неразумному дитяте.

Ульгрен осклабился, но не стал явно выражать недовольства. В конце концов, выволочка была вполне заслуженной.

— Ты умеешь допрашивать? — спросил Обальд, и сын посмотрел на родителя так, словно ему был задан совершенно бессмысленный вопрос.

— Это совсем как пытка, — на всякий случай пояснил Обальд. — Только ты не просто развлекаешься, а еще и задаешь вопросы.

Рот Ульгрена растянулся в невыразимо зловещей улыбке, и кивнув, отпрыск отправился в деревню, где многие из его воинов уже приступили к забаве с теми из несчастных поселенцев, которые пережили нападение.

Час спустя Ульгрен вернулся и застал отца за игрой в кости с одним из великанов, помогавших в набеге — при этом орк дипломатично играл в поддавки.

— Эти дворфы… когда мы напали, они не все сдохли, — сообщил Ульгрен, и в голосе его возбуждение от предстоящей погони смешивалось с разочарованием.

— Дворфы? В этой деревушке были дворфы?

Ульгрен выглядел растерянным:

— Дворфов нет, — объяснил он. — Этих дворфов и не было.

Теперь растерянными выглядели Обальд и великаны.

— В деревне нет дворфов, — честно заявил Ульгрен, чтобы прервать замкнутый круг непонимания. — Когда мы напали на дворфов, две недели тому назад, то двоим удалось удрать.

Сообщение не оказалось совершенной неожиданностью для Обальда, ибо он знал, что в этих местах скрывалось по меньшей мере несколько дворфов. Недалеко от деревни вырезали целый орочий отряд, при этом использовалась дворфская тактика засады.

— Они приходили сюда, раненые, — пояснил Ульгрен.

— И они умерли здесь же?

— Не-а, они пошли дальше, искать Мифрил Халл, и скрылись прежде, чем мы напали.

— Давно?

— Недавно.

Лицо Обальда приняло возбужденное выражение.

— Развлечемся охотой? — спросил он великанов, и один из синекожих исполинов кивнул.

Но едва Обальд вспомнил предостережения Ад'нона Кариза, как тотчас же выражение его лица переменилось.

«Небольшие вылазки, чередующиеся с отступлениями. Мы выдавим их отсюда, капля за каплей» — так говорил темный эльф. Если гнать дворфов дальше на юг, то, возможно, это приведет войско чересчур близко к Мифрил Халлу, и тогда разгорится битва гораздо более яростная, чем та, к которой готовился Обальд.

— Не, пусть уходят, — решил король орков, но хотя великаны и отнеслись к этому решению с достаточным спокойствием, Ульгрен так сильно вытаращил от удивления глаза, что казалось, они лопнут прямо в глазницах.

— Не, ты ж не хошь… — начал возражать более молодой и более нетерпеливый орк.

— Хочу, — оборвал его Обальд. — Пусть пойдет слух о смертях и разрушениях, тогда дворфы пошлют на разведку отряд. Это будет битва побольше, да и получше.

Рот Ульгрена вновь расплылся в улыбке, и Обальд, из чистой предосторожности, изложил ему остальные мысли. В конце концов, одно лишь упоминание Мифрил Халла могло заставить молодых воинов отправиться в поход на юг:

— Если мы подойдем слишком близко и начнем битву, то кто-нибудь из этих дворфов улизнет и поганый Мифрил Халл отправит на нас все свое войско, а нам не надо такой битвы!

И хотя все, включая расстроенного Ульгрена, согласно закивали, Обальд счел необходимым добавить:

— Рано еще.

7 БРЕМЯ КОРОЛЕЙ

Заранее узнав от Реджиса, в чем состояла суть повести о странствиях двух дворфов из Твердыни Фелбарр, Бренор намеренно не стал приглашать Тибблдорфа Пуэнта на встречу с ними, ибо предвидел, что берсерк, вероятнее всего, тотчас же кинется в горы, чтобы отомстить за гибель павших сородичей из Фелбарра. А потому Никвиллих и Тред пересказывали свое путешествие в основном слушателям, которые не были дворфами: Дзирту, Кэтти-бри, Вульфгару и Реджису.

— Замечательный исход, — поздравил обоих дворфов Бренор, едва закончился рассказ. — Эмерус Боевой Венец может вами гордиться.

Услышав похвалу из уст самого короля дворфов, и Тред, и Никвиллих слегка надулись от важности.

— А ты что думаешь? — обратился Бренор к Дагнаббиту.

Молодой дворф долго обдумывал вопрос короля и ответил так:

— Я соберу отряд воинов вместе с «веселыми мясниками» и вернусь на север, к реке Сарбрин. Если мы найдем тех орков, что отправились в набег, то разобьем их и вернемся обратно. Если нет, то возьмем курс на юг, вдоль по течению реки, и встретимся с вами в Мифрил Халле.

Бренор одобрительно кивал, пока Дагнаббит излагал свои мысли — услышанное, вплоть до последнего слова, соответствовало ожиданиям короля. Дагнаббит был хорошим дворфом, а потому его слова и поступки были вполне ожидаемы.

— Мне бы хотелось вновь повстречать проклятых убийц, — вставил слово Тред.

Его слова заставили Никвиллиха забеспокоиться: он явно испытывал иные чувства.

— Забыл, что у тебя поранена нога? — напомнил он,

— Ба, да жрецы Бренора исцелили меня своими теплыми руками, — стоял на своем Тред, и для того, чтобы подтвердить свои слова, дворф встал и принялся прыгать и скакать. Действительно, если не считать нескольких гримас боли, он выглядел вполне готовым к тому, чтобы отправиться в путь.

Некоторое время Бренор внимательно рассматривал обоих дворфов.

— Ну что ж, мы не можем позволить, чтобы убили вас обоих, иначе ваш рассказ никогда не достигает ушей Эмеруса Боевого Венца. А значит, быть по сему: ты, Тред, отправишься выслеживать орков, а ты, Никвиллих, вместе с остальными вернешься в Мифрил Халл.

— Ваши речи, о король Бренор, звучат так, точно вы лично отправляетесь выслеживать орков, — заметил Дагнаббит, чем вызвал сердитый взгляд Бренора.

Бренору были известны чаяния тех, кто его окружал — прежде всего, чаяния Дагнаббита, поклявшегося, что лично будет обеспечивать безопасность короля. Он знал, что для него, короля Мифрил Халла, наиболее подобающим было бы направиться прямо на юг, и вместе с собственной армией вернуться туда, где он сможет громить шайки бесчинствующих орков и великанов. Таковы были ожидания свиты, однако при одной лишь мысли о возвращении в Мифрил Халл все переворачивалось внутри у Бренора.

С мольбою посмотрел он на Дзирта, и темный эльф ответил ему легким, понимающим кивком.

— А ты, эльф, как думаешь? — спросил Бренор.

— Мне выследить орков было бы гораздо легче, чем Пуэнту с его дикими головорезами, — ответил Дзирт. — И гораздо легче, чем присутствующему среди нас достопочтенному Дагнаббиту, хотя я отнюдь не намерен подвергать сомнению его мастерство в выслеживании орков.

— Тогда пойдем вместе, — предложил Дагнаббит.

Его голос слегка дрогнул, что доказывало: дворф осознавал возможные последствия, и они его отнюдь не радовали.

— Я пойду, — согласился Дзирт, — но только вместе с друзьями. С теми, кому я привык доверять более всего. С теми, кому лучше всего известно, как следует отвечать на каждое мое движение.

По очереди, кивками он указал на Кэтти-бри, Вульфгара и Реджиса, после чего на мгновение замер, повернулся лицом к Бренору… и кивнул. Улыбка украсила лицо короля дворфов.

— Нет-нет-нет, — тотчас же откликнулся Дагнаббит, — ты не посмеешь завести моего короля в эти дикие места.

— Полагаю, мой друг, что решение остается за Бренором — а не за вами и не за мной, — ответил Дзирт. Он благодарно улыбнулся Бренору в ответ и обратился к королю с вопросом:

— Последняя погоня?

— Кто сказал, что она будет последней? — проворчал Бренор.

Друзья рассмеялись, сначала тихо, а потом в голос, когда Дагнаббит топнул тяжелым башмаком и воскликнул:

— Это говорю я, Дагнаббит!

— Ба, ты же и сам можешь отправиться в путь вместе с нами, глупый ты дворф! И ты тоже, — добавил король, взглянув на мрачно кивавшего Треда.

— Вам нужно взять с собой бойцов! — стоял на своем Дагнаббит.

— Пуэнта и его ребят, — сказал Бренор.

— Нет! — горячо воскликнул Дагнаббит.

— Но ты же только что сказал…

— …прежде чем понял, что вы тоже отправитесь в путь.

Бренор успокаивающе всплеснул руками.

— Хорошо, тогда это будет не Пуэнт, — сказал он, поняв причину беспокойства юного главнокомандующего. В Мифрил Халле поговаривали, что Пуэнт способен подраться даже со скалой, и прежде чем выиграть бой, поранится сам и поранит остальных. — Собирай войско. Возьми двадцать лучших, выбор за тобой.

— Двадцать пять, — встрял Дагнаббит.

— Хорошо, только пусть собираются побыстрее, — обратился Бренор к Дагнаббиту и прочим. — Я намерен сегодня же отправиться в путь. Раздавим орков и великанов!

Дворф оглядел друзей и заметил, что Вульфгар улыбался не столь широко, как Дзирт, Кэтти-бри, и даже не столь широко, как Реджис. Бренор кивнул, чтобы выразить свое понимание приемному сыну, а ныне — отцу и мужу и позволить ему самому решать, отправляться в путь или же остаться.

Вульфгар выставил подбородок, кивнул и зашагал прочь.

— Не может быть, чтобы я додумался до того, что ты задумал! — сказал Язвий Мак-Сом.

То был самый крепкий на вид обитатель Мирабара, низкорослый и мощный дворф, склочный нрав и нелегкая судьба которого всегда явственно читались на его красной, обветренной физиономии. Будучи одноглазым, он так и не удосужился вставить себе новое глазное яблоко, попросту прикрыв глазницу повязкой. Половина черной бороды у него была вырвана, а правая половина лица представляла собою сплошной шрам.

— Ну, я-то задумал то, что задумал, — ответил ему Торгар Молотобоец. — И никак не могу додуматься, чего ты выдумал о том, что задумал я!

— Ну, я-то додумался до того, что ты задумал уходить! — напрямик заявил Язвий, и к его словам тотчас же прислушались остальные дворфы в подземной таверне, на самом глубоком из подземных ярусов города. — Не знаю, что тебе сказал маркграф, приятель, но я уверен, что совсем не такие слова сказал бы тебе твой дедушка, если бы сейчас мог что-нибудь тебе сказать!

Торгар вскинул руки, точно отмахиваясь от чужих слов и взглядов.

Вернее, попытался отмахнуться, ибо к нему приблизилось несколько других дворфов, окружая кольцом, и многие из них задавали один и тот же вопрос:

— Уж не собираешься ли ты покинуть Мирабар, Торгар?

Торгар запустил руку в шевелюру.

— Да нет же, дурни вы проклятые! — ответил он, впрочем, довольно неубедительно. — Отец отца отца отца моего отца провел здесь целую жизнь!

Несмотря на столь страстный ответ, даже сам Торгар уловил в собственных словах некоторую неуверенность, что навело его на мысль: уж и вправду, не задумал ли он покинуть Мирабар? Не иначе, он попросту сдурел, точь-в-точь как тот демон, что вселился в Эластула… но не было ли у него скрытой мысли, скрытого чувства, что настало время положить конец существованию династии Молотобойцев в Мирабаре?

Вновь и вновь дергал он себя за густую прядь, пока не выкрикнул «Ба!» прямо в лица тех, кто окружил его.

Торгар встал с такой яростью, что у него за спиной со стуком упало кресло, и потопал прочь, схватив со стойки бутыль с элем, не забыв на ходу швырнуть монету потрясенному хозяину таверны.

В темной пещере, где ютились постройки Первого Спуска — самого верхнего яруса подземного города Мирабара — Торгар огляделся, заметив линии отслоений и отметки, нанесенные рабочими на камни, с которыми он сроднился настолько, что считал их частью самого себя и собственного наследия.

— Глупец Эластул, — бормотал он вполголоса под нос. — Вы все глупцы, не видите, что король Бренор и его ребята могут стать друзьями.

И он удалился, не зная, что последние слова подслушали другие дворфы, среди которых был и Язвий, что столпились гурьбой у раскрытого окошка таверны.

— Он это всерьез, — заметил один из дворфов.

— А я думаю, что он собрался уходить, — сказал другой.

— Ба, да что вы знаете, кроме того, что вы пьете! — прикрикнул на них Язвий. — Конечно, если вы только знаете, что пьете.

— Уж я-то знаю! — прокричал какой-то дворф напротив. — А потому мне ясно стало: того, что пью, налили мало!

Эти слова вызвали взрыв смеха и радостные крики по углам таверны.

Но Язвий Мак-Сом лишь усмехнулся в ответ на хохот, продолжая смотреть в окно, хотя давно скрылся из виду его старинный приятель и товарищ по оружию Торгар.

Хоть Язвий и оправдывал Торгара, старый дворф не мог не согласиться со всеобщим мнением: Торгар всерьез задумал покинуть Мирабар. Прибытие короля Бренора и ребят из Мифрил Халла наделило доселе безликого врага лицом, которое Торгару и многим другим дворфам пришлось по душе. Возможно, то было лицо соперника — но отнюдь не врага. То, как Эластул и другие правители, большинство из которых были людьми, отнеслись к Бренору и тем из мирабарских дворфов, кто пришел послушать рассказы короля или купить товары из Долины Ледяного Ветра, не пришлось по нраву ни Торгару, ни многим другим дворфам.

Впервые с тех пор, как произошло недоразумение, Язвий Мак-Сом всерьез задумался о недавних событиях и о том, каковы окажутся их последствия.

И ему отнюдь не нравились неожиданные умозаключения, к которым он пришел.

— Разве не странно чувствовать вину? — игриво спросила Делли Керти, когда Вульфгар вернулся в походный фургон, к жене и дочери Кэлси.

— Вину? — недоверчиво спросил варвар. — Или ответственность?

— Вину, — ответила Делли, не колеблясь ни на миг.

— Обзаводясь семьей, я принял на себя ответственность эту семью защищать.

— Неужели ты думаешь, что что-либо случится с Кэлси и со мной, когда нас охраняют две сотни дружелюбно настроенных дворфов? Не одних и не в глуши ты нас оставляешь, Вульфгар. Мы будем под защитой. Это ты отправляешься навстречу опасности!

— Пусть так, но все равно я нарушаю свой долг…

— О, только не начинай снова! — перебила его Делли, и так громко, что несколько дворфов поблизости прислушались к спору. — Поступай так, как должно. Ты живешь так, как следует…

— Вы прошли вместе со мной долгий путь…

— И я жила той жизнью, какую выбрала сама. Я тебя отпускать ни на миг не хочу, но знаю, что если ты не прислушаешься к голосу сердца и будешь проводить со мной и Кэлси целые дни, то я неминуемо потеряю тебя. Возвращайся в Мифрил Халл, любимый, если так подсказывает тебе твое сердце, но если нет — то отправляйся в путь вместе с Бренором и остальными.

— А что если я погибну в пути, вдали от вас?

Не из страха был задан этот вопрос, ибо Вульфгар не боялся погибнуть в пути. Он был странником, воином, и, покуда верил в то, что следует истинной, предопределенной судьбою дорогой, был готов встретиться со всем, что бы ни уготовила жизнь.

Разумеется, он не погибнет в пути без боя!

— Я постоянно думаю об этом, — призналась Делли, — ибо чувствую: тебе следует отправляться в путь. А если в дороге ты погибнешь, то знаю: Кэлси будет гордиться отцом. Я едва не пустилась на маленькие хитрости, чтобы удержать тебя, но подобные уловки не для тебя. Я способна понять это по чертам твоего лица: ты еще шире улыбаешься под ударами неистового ветра. К чему бы ни вела тебя судьба, и я, и Кэлси способны примириться с этим, покуда ты, Вульфгар, сын Бренора, следуешь путем своего сердца.

Сказав это, она опустилась на колени перед сидящим Вульфгаром, положив руки ему на плечи:

— Прошу тебя, когда встретишь орков — нанеси каждому из них достойный удар. За меня..

Вульфгар улыбнулся, взглянув в глаза жены, что светились от радости, и была та радость гораздо сильней, чем веселье молодости, переполнявшее взор Делли в те дни, когда она прислуживала в таверне Арумна, в Лускане. Странствия, свежий воздух, дух приключений, общий ребенок неким образом повлияли на жену, и день ото дня Делли хорошела и становилась все более и более целостной, здоровой натурой.

Вульфгар прижал ее к себе и обнял. Мысли его вернулись в те далекие дни, когда Робийярд оставил его посреди Лускана, предоставив выбирать из двух возможностей: отправиться на юг, в безопасность, к Делли. и Кэлси, или же на север, чтобы помочь друзьям в их опасном предприятии. Услышав речи Делли и ту искренность, что переполняла ее, ту любовь и восхищение, которыми дышали ее слова, Вульфгар как никогда обрадовался выбору пути на север и как никогда он был уверен в себе.

Он испытывал огромную любовь к женщине, с которой связал себя узами супружества.

— Я нанесу за тебя два достойных удара каждому орку, — ответил Вульфгар и наклонился, чтобы поцеловать жену.

— Не-а, — возразила Делли, игриво отпрянув от мужа. — И от первого удара орк полетит вверх тормашками.

Более она не шевелилась, и губы Вульфгара слились с ее губами в долгом поцелуе, за которым последуют более страстные ласки, поцелуе, поначалу нежном, но затем становящемся все более и более страстным. Варвар встал в полный рост и с легкостью поднял грациозную Делли, собираясь увести жену за собой в уединенный уголок их крытого фургона.

И тогда проснулась и заплакала Кэлси.

Вульфгару и Делли оставалось лишь рассмеяться.

Тибблдорф Пуэнт скакал кругами, бормоча себе под нос, недвусмысленно выражая обиду и разочарование, и пиная каждый камень, который только попадался ему на пути — даже те, которые были слишком велики для пинка. Но выносливый дворф не показывал боли, даже если чувствовал ее, лишь внезапный злобный вскрик, что прерывал проклятия, льющиеся непрестанным потоком, да чересчур высокие прыжки то там, то здесь — вот и все, что случалось после исключительно сильных пинков об особенно стойкие камни.

Наконец, описав, исторгая проклятия, несколько кругов вокруг короля Бренора, Пуэнт подпрыгнул и остановился, подбоченившись:

— Ты отправляешься на бой, вот там-то — настоящее место для меня и моих ребят!

— Мы всего лишь собираемся вернуть долг малой шайке орков да паре великанов, — уточнил Бренор. — Невеликое сражение, а станет и того меньше, если поблизости окажутся Пуэнт и его ребята.

— Но ведь это — наше дело.

— И делаете вы его чересчур хорошо! — вскрикнул Бренор.

Глаза Пуэнта расширились от удивления:

— А?

— Проклятый глупец! — отчитывал Бренор подданного. — Разве ты не понимаешь, что для меня это — последний раз! Как только мы вернемся в Мифрил Халл, я вновь стану королем, а эти обязанности — такая скучища!

— О чем ты? Ты же лучший король…

Но Бренор перебил Пуэнта взмахом руки, скорчив гримасу отвращения:

— Вести переговоры с послами-обманщиками, чинно держаться с приятными и глупыми лордами да еще более приятными и глупыми леди… Неужели ты думаешь, что мне в ближайшем столетии удастся как следует поразмяться моим боевым топором? Не раньше, чем к нам в двери постучится еще одна армия из проклятых дроу! Так что сейчас у меня осталась одна только, последняя возможность, а ты собираешься вместе со своей бандой головорезов лишить меня последней радости! А я-то думал, что ты мне — друг…

Эти слова заставили Пуэнта взглянуть на положение в том свете, который ранее он и вообразить себе не мог.

— Я тебе друг, о король Бренор, — сурово ответил Пуэнт со столь мрачным видом, какого никогда прежде ни Бренор, ни кто-либо еще из дворфов давно у него не замечали. — Я вернусь в Мифрил Халл вместе со своими ребятами и подготовлю место к твоему возвращению.

Пуэнт прервался и заговорщицки подмигнул Бренору — вернее, дворф рассчитывал, что у него получится заговорщицкое подмигивание, однако же вышло очень похоже на судорожный спазм.

— И я надеюсь, что вы вернетесь нескоро, — продолжал Пуэнт, проявив тем самым большее понимание, чем рассчитывал Бренор. — Возможно, на фелбаррских парней напала небольшая шайка, но может статься, что вам попадется несколько шаек, пока вы будете выслеживать ту самую, и еще больше попадется, когда вы повернете обратно. Доброй битвы тебе, о король Бренор. И да появятся на твоей секире не одна тысяча зарубок прежде, чем ты вновь увидишь свои сияющие чертоги!

Под радостные выкрики и барабанную дробь, под клятвенные обещания смерти оркам и вечной дружбы Мифрил Халлу и Твердыне Фелбарр, Бренор отправился в северные горы вместе со своими друзьями, вместе с Дагнаббитом, Тредом и двадцатью пятью крепкими воинами. Дворфы не были кровожадной расой, но они умели сполна воспользоваться любой возможностью воевать против гоблинообразных и великорослых созданий, своих наиболее ненавистных врагов.

Что же до друзей, то все они (и даже Реджис!), как один, чувствовали прилив сил и воодушевление перед предстоящим странствием, так что в то замечательное утро, когда отряд отправился в путь, расстроились лишь те, кого не взяли с собой.

Для темного эльфа то было и возвращение к прежним дням, и путешествие навстречу будущему, возрождение былого братства, благодаря которому так обогатилась в последнее время его жизнь. Он вновь шагал по холмистой земле, и товарищи его знали и друг друга, и то место, которое отпущено каждому в этом мире. Воистину, то был многообещающий день!

И не предвидел Дзирт До'Урден того, что он отправился навстречу наичернейшему дню в своей жизни.