Тысяча осколков тебя

Глава 20

Дверь кухни распахивается, и мы с Тео видим Джози, одетую в футболку Колорадо Айланд и с её плеч, свисает рюкзак.

Она озорно улыбается.

— Я чему-нибудь помешала?

У нас была серьезная беседа об убийстве в другом измерении, вот и всё, но это неудачное объяснение для моей старшей сестры. Кроме того, прямо сейчас, я просто слишком рада видеть её.

— Привет, — я подхожу к Джози и обнимаю её настолько крепко, насколько позволяет рюкзак. — Добро пожаловать домой.

— Спасибо, — Джози треплет мои волосы, зная, что я это ненавижу. Обычно после этого я бурчу на неё, но сейчас мне даже нравится, что она так себя ведёт.

В последний раз, когда я видела Джози, она истерически рыдала в маминых объятиях. Сейчас она в своём обычном амплуа пляжной девочки, дополненным шлепками и обгоревшим на солнце носом. Изучая её лицо, я заново узнаю её черты, так похожие на отцовские: голубые глаза, квадратная челюсть, каштановый цвет волос. Я больше похожа на маму, как и Владимир и Пётр…

Это заставляет меня задуматься. Только теперь я вспоминаю, что я в мире, где моих братьев и сестры никогда не было.

— У тебя всё хорошо? — Джози странно на меня смотрит. Я слышу, как сзади нас Тео ставит лазанью в духовку.

— Ага. Всё хорошо. Просто я… — Я помахала пальцами, и это должно было означать, что я немного не в себе.

Но выражение лица Джози становится жестче, и я понимаю, что она думает, будто я говорю о Поле и шраме от его предательства, оставшемся в семье. Поэтому она на Новый Год приехала домой, вместо того, чтобы праздновать с друзьями. Она пытается помочь родителям перенести это.

— Мама и папа в большой комнате? -

спрашивает Джози, бросает рюкзак около двери, как она делала это с четвертого класса. Она уходит, чтобы повидать родителей, а я прислоняюсь к холодильнику в бессилии.

Когда Тео вопросительно смотрит на меня, я делаю движение в сторону большой комнаты.

— Иди, поболтай с ними. Мне нужна минутка.

Он не выглядит на сто процентов удовлетворённым ответом, но кивает, давая мне пространство.

После ухода Тео я стою и смотрю в окно кухни. Дома у нас за окном висит ловец солнца, маленькая оранжево-желтая бабочка. Здесь ловец в форме сине-голубой птицы. Моё сердце начинает ныть и на этот раз для него нет лекарства.

Я вижу иронию. Во время этого путешествия я страстно желала снова быть с моей семьей. Сейчас я более или менее с ними, но у меня есть другая семья, по которой я скучаю.

Катя и маленький Пётр — я больше не видела их после царского поезда. Пётр, должно быть, в совершенном ужасе. Его будут мучить кошмары по ночам, я бы поставила в своей комнате кушетку для него, чтобы он был поблизости, и я могла бы разбудить его. А Катя? Вероятно, она уже спорит с Царём, чтобы он разрешил женщинам вступать в армию. И Владимир будет торопить Царя обдумать конституционные реформы, чтобы никакой другой претендент на трон не смог поднять восстание…

«Я должна быть там», — думаю я, прежде, чем вспоминаю, что, конечно я там и есть. Маргарет из того измерения вернулась к своей жизни. Мы достаточно похожи, чтобы понимать, что она заботится о Петре, что присоединится к Владимиру, чтобы убедить своевольного Царя Александра.

А ещё она оплакивает потерю Пола Маркова, её Пола, умершего и ушедшего навеки.

«Помнит ли она свои последние недели с ним? Знает ли она, что провела ночь с Полом, ночь, когда рухнули все запреты? Если нет, тогда… Я украла это у неё. Нечто священное, что должно было стать её собственностью, стало навеки моим…»

Я уже сказала Тео, что не считала Пола злодеем.

Теперь я понимаю, что злодеем могу быть я.

— Итак, я думала об этике путешествий между измерениями, — говорю я за ужином.

Мама и папа переглядываются, а Тео смотрит на меня взглядом, говорящим: «Ты сошла с ума?» и я притворяюсь, что не вижу его.

— Мы много раз говорили об этом, — отвечает мама, накладывая себе лазанью. — Прости, дорогая, но я не думала, что тебе интересно.

Должна признать, что это скорее правда. Если бы я всё время обращала внимание на их разговоры о высшей физике, я бы сошла с ума. Кроме того, когда вся эта теория пригодилась бы в моей настоящей жизни?

Теперь, конечно же, я знала ответ на этот вопрос.

— Когда вы говорили об этом раньше, ну знаете, это было «а что, если». Абстрактно, не конкретно, — надеюсь, я говорю непринужденно, просто достаточно заинтересованно, чтобы поддержать беседу. — Сейчас всё изменилось.

— Да, действительно, — тяжело говорит папа, и я понимаю, что он думает о Поле.

Мы собрались вокруг радужного стола, временно освобожденного от бумаг, чтобы поместилась лазанья, салат, чесночный хлеб, вино и керамический кувшин, наполненный водой со льдом. (Нобелевская награда лежит на полу рядом со стопками книг, всеми забытая). Вся сцена такая, как должна быть, уютная и немного растрепанная и точно наша. Мамины волосы заколоты в небрежный пучок двумя карандашами. На папе, очки в квадратной черепаховой оправе. Джози пахнет кокосовым маслом. Тео поставил локти на стол. Я пинаю ножку стола, привычка, от которой родители отчаялись избавить меня ещё в средней школе. Джози даже принесла упаковку блестящих колпаков, как она это делает каждый год, хотя мы не надеваем их почти до полуночи.

И всё же, за столом стоит пустой стул, где должен быть Пол, и его нет. Самое мощное присутствие в комнате — это его отсутствие.

— Мы думали, что это будет возможность увидеть несколько маленьких слоев Мультивселенной другими глазами… и потом мы вернемся домой, чтобы поделиться знаниями, — его взгляд темнеет. — Но очевидно, для некоторых людей одного знания недостаточно.

— Ну, София, — Тео одаривает её своей самой очаровательной улыбкой, которая довольно чертовски обворожительна. — Только не говори, что ты тоже становишься параноиком.

Мама качает головой, один кудрявый локон выскакивает на свободу и прыгает вокруг её лица.

— Я не отрицаю того, что сделал Пол. Он сломал вену в нас всех. Но это не значит, что он ошибся в Триаде.

— Погодите, Триада все равно давит на вас? — сказала Джози с полным ртом салата. — Я думала, что вы сказали им засунуть это…

Папа вздыхает.

— Мы пытались. Оказывается, достаточно трудно сказать международной корпорации засунуть что-либо куда-либо. В частности, особенно когда они перестали финансировать твои исследования.

— Что именно Триада должна засунуть?

Тео поднимает руку в жесте «я об этом позабочусь»:

— В некоторых исследованиях Триада пыталась расширить границы того, что мы можем сделать. Теоретически это на пользу! Не то, чтобы мы хотели, чтобы они узнали больше о возможностях путешествий между измерениями. Но Конли хочет не только передавать энергию между измерениями. Он хочет передавать материю.

Я качаю головой, отрицая. Это я могу понять.

— Сознание — это энергия, которая может путешествовать легче. Но материя — это очень сложно, так? Это и так чудо, что с помощью Жар-птицы можно путешествовать.

— Это верно, — говорит мама, переключаясь в режим профессора. — Однако, Жар-птица доказывает, что передача материи между измерениями возможна.

— И само по себе это неплохо, -

вмешивается Тео. — Я имею в виду, как прекрасно было бы, если бы мы смогли принести какую-нибудь удивительную технологию из измерения, немного более продвинутого чем наше? Привезти, проанализировать, придумать как повторить?

Я вспоминаю Лондон, голографические экраны, кольца-смартфоны и всё остальное.

— Пока речь идет только об этом, у меня нет возражений, — папа выглядит обеспокоенным. Я решаю налить ему еще немного вина, в обычной ситуации он никогда бы не выпил больше бокала в Новогодний вечер, но сегодня он, возможно в этом нуждается. — Но Конли продвигает более агрессивный план. Это меньше похоже на то, что он хочет изучать другие измерения, больше похоже на то, что он хочет шпионить за ними.

— Ты можешь себе это представить? — говорит Мама. — Он хочет найти способы позволить путешественникам полностью управлять телами других своих воплощений. На длительные периоды времени, постоянно. Это не то, чего мы хотели. Мы никогда не хотели никому навредить, и то, о чём говорит Конли, выходит далеко за эти границы. Жар-птица должна будет использоваться, для того, чтобы… Красть людей у самих себя.

Папа качает головой, как будто он внезапно замёрз.

— Ты можешь разговаривать со своим лучшим другом, и не иметь представления, что его заменил шпион из другого измерения. Это ужасает.

Мы с Тео переглядываемся и сидим очень, очень тихо.

Мама делает глубокий вдох.

— В любом случае, Пол зашёл слишком далеко. Слишком поздно пытаться остановить Триаду и развитие технологии. Слишком поздно, — говорит она с очередным сожалением. — Их отбросили назад всего на несколько месяцев. У него бы гораздо лучше получилось, если бы он поговорил с нами, мы бы смогли убедить Конли, что риски превосходят преимущества.

— Именно, — говорит Тео. — Изменения исходят изнутри, так?

— Поэтому мы позволили тебе принять предложение Триады о практике, но мы не должны были этого делать, — говорит папа. — Они

перегрузили тебя в последние несколько месяцев, мы даже не были уверены сможешь ли ты прийти к нам сегодня. Ты ведь знаешь, что ты опасно задержался с диссертацией, правда?

Тео стонет:

— Пожалуйста, можем мы не упоминать диссертацию в праздники? Это как будто ты говоришь: «Чёрт побери» три раза перед зеркалом в полночь.

Папа поднимает Руки вверх, как бы говоря, я сдаюсь. Я помню, как он делал тот же самый жест, когда я спорила о том, что должна рисовать в своей комнате, потому что все пятна будут только моей проблемой. От этого воспоминания я улыбаюсь и хочу заплакать одновременно.

— В любом случае, я не возражаю быть в Триаде, — продолжает Тео. — Это дало мне возможность защищать вашу работу. И, вы знаете, я понимаю, что он не хочет возвращения своих инвестиций. Мы просто должны заставить его понять пределы, этические и технические. Потому что, серьёзно, наши возможности в плане путешествий между измерениями не безграничны.

— Будем надеяться. Можем мы теперь поговорить о чём-нибудь другом? Я признаюсь, что пока не могу думать о Поле без… — Папин голос обрывается, и я знаю, что он хочет сказать что-нибудь вроде без злобы, но это не так. Он зол, он разочарован.

Мама тихо говорит:

— Я испекла ему пирог на день Рождения.

— Не надо так себя мучить, — Тео берёт мамину руку и крепко пожимает, жест такой же любящий, как и мои жесты к ней. — Хорошо, София?

Она грустно кивает.

Потом папа выпрямляется на стуле.

— Маргарет, мы отвлеклись, но не настолько.

«О чём он говорит?» Потом я понимаю, что после того, как я налила вина всем за столом, я налила себе. Мы пили вино в Зимнем Дворце, и я честно забыла, что здесь в моём возрасте это не позволялось.

— Извините, — бормочу я.

— Пей, — говорит мама. — Сегодня Новогодняя ночь. — Она поднимает бровь. — Только не делай из этого привычку.

— Это всё из-за меня, я уверен. — ухмыляется Тео. — Все знают, что я плохо влияю на людей.

Джози бросает ему выразительный взгляд.

— Лучше тебе не слишком плохо на неё влиять, — она говорит о том, что, по её мнению, она видела в кухне, что снова приводит к вопросу о том, что я чувствую или не чувствую к Тео, помимо всего остального произошедшего.

Я делаю глоток вина. Это не помогает.

После ужина папа моет посуду. Когда он начинает напевать «In My Life», поначалу, это самая прекрасная песня, которую я слышала. Потом я вспоминаю, что это последний раз, когда я слышу, как он напевает своих любимых Beatles, и мне приходится прикусить губу, чтобы сдержать слёзы.

Или я могу остаться здесь, в этом измерении. Навсегда.

Это соблазнительно. Папа жив. Наша семья вместе. Что бы ни случилось с Полом, мы сможем найти причину этого, всё исправить.

Но дома мама оплакивает папу, волнуется за Пола, и до смерти испугана за меня и Тео. Я должна вернуться к ней. Это измерение может и выглядит как дом, но это не дом и никогда им не будет.

Я остаюсь за дверью кухни, слушая, до тех пор, пока папа не заканчивает. Потом я выскальзываю на террасу, чтобы несколько минут побыть одной, чтобы успокоиться, прежде, чем мы будем смотреть празднования на Таймс Сквер по телевизору.

Эта та же самая терраса, тот же самый странный двор, которого недостаточно даже для того, чтобы поставить раскладной стул. Даже электрические гирлянды те же самые, пластиковые рыбки Джози светятся на перилах. Высокие деревья, обрамляющие двор, скрывают от нас соседние дома, даже несмотря на то, что мы в самом центре Беркли Хиллз, можно представить, что мы одни. Когда я была маленькой, то воображала, что деревья — это каменные стены вокруг нашего замка. Хотела бы я, чтобы это было правдой.

Раздвижная дверь позади меня открывается. Я не поворачиваю головы и так же сижу на ступеньках.

Тео оборачивает мамин яблочно-зелёный кардиган вокруг моих плеч, потом садится рядом со мной.

— Итак, мы снова здесь.

Я смеюсь вопреки своей воле.

— Здесь началось это сумасшедшее путешествие.

— Ты, наверное, хотела бы, чтобы я никогда не рассказывал тебе о Жар-птице.

— Нет, я рада, что ты рассказал, — я думаю о том, что видела, о всех качествах, которые я открыла в людях, которых люблю. Особенно в Поле — всегда, всегда Пол.

Где он сейчас? Если бы он был здесь, может быть, я бы поняла, люблю ли я его так же, живут ли мои чувства. Всё, что я знаю — это то, что хочу, чтобы он был здесь, со мной, так сильно, что мне почти больно.

— У тебя опять это отстраненное выражение лица, — Тео ставит локти себе на колени, наклоняясь, чтобы изучить моё лицо. — Как ты справляешься?

— Я буду думать об этом весь следующий год и все равно, не узнаю.

— Тебе тяжело быть рядом с отцом? Я постоянно хочу его обнять. По меньшей мере, ты можешь это сделать и Генри не подумает, что ты под кайфом.

Услышать такое от Тео, не шутка.

Но Тео держит себя в руках, по меньшей мере, насколько я вижу. Вероятно, я не должна спрашивать, что с ним случилось в Париже. Держу пари, это включало в себя абсент.

— Слушай, — говорит он. — Очевидно, что ты хочешь переложить вину с Пола на Триаду, так?

— Даже ты признал, что Триада зашла слишком далеко, — говорю я. — Кто знает, что они ещё собираются сделать?

— Ватт Конли, вот кто знает, — Тео проводит рукой по волосам. — Почему бы не спросить его?

Я пялюсь на него.

— Просто войти в один из самых известных техногигантов в мире, во всех мирах, и спросить его, что он делает?

— Это слишком буквально. В этом измерении мы работали с Триадой гораздо плотнее. Помни, я стажировался у них несколько месяцев. Это значит, что у меня есть доступ в их штаб-квартире, мега-крутой и современной, поэтому мы сначала осмотрим её, зайдя прямо через парадную дверь.

Из кармана своей рубашки он вытаскивает ламинированный пропуск, на котором изображён треугольный логотип Триады.

— Мы сможем зайти в здание, — шепчу я, начиная улыбаться. — У тебя есть доступ к компьютерам.

Тео поднимает руку в предупреждении.

— Мой уровень доступа не позволяет всё знать и всё видеть. Но он позволяет больше, чем они хотели бы. Кроме того, в Новый Год здание будет пустовать. У нас будет возможность засунуть нос туда, куда не надо.

Теперь мне уже очень интересно узнать, что за человеком может быть Ватт Конли. Потому что я начинаю думать, что он играет большую роль в моей жизни и в смерти моего отца, чем кто-либо подозревал.

Тео добавляет:

— Пока мы здесь, мы возможно сумеем выследить Пола из этого измерения. Сейчас он в бегах, и мы никогда не сможем найти его сами. Но Триада? Эти парни разработали программное обеспечение, которое использует служба безопасности, а от него не так просто укрыться.

Я запустила руки в волосы и сжала из в кулаки.

— Почему ты так уверен, что это он убил папу?

— А почему ты так внезапно уверилась, что он не убивал? И не говори мне, что он выглядел невинно. Это не доказательство.

— Эти путешествия, и другие измерения, которые мы видели, разве они ничему тебя не научили? Нет, я не хочу его защищать. Я особенно не хочу грубить Тео после того, что он сделал ради меня и папы. Поэтому я поворачиваюсь к нему и пытаюсь найти правильные слова. Каждая Маргарет, которой я была, была особенной, со своими слабостями и сильными качествами. Но они все были мной, Тео. Я не уверена, что в тех Маргаритах есть что-нибудь, чего нет во мне. Я просто не узнала этого о самой себе. Я больше узнала о Поле, — если я снова подумаю о Поле в России, то не смогу этого вынести. Поэтому я заставляю себя сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. — Все эти версии Пола и есть Пол. Я знаю его лучше, чем раньше. Он не убийца. Я бы поставила на это свою жизнь.

— Ты и так ставишь на это жизнь. Разве ты не понимаешь? — стонет Тео, ковыряя своим теннисным ботинком по террасе. — Мне не стоило разрешать тебе идти со мной.

— Если кто-то и должен отомстить за отца, то это я. Ты это знаешь.

— Ты думаешь, что я провёл хоть одну секунду в этом путешествии, не терзая себя за то, что подвергаю тебя опасности? Что я не ненавидел себя, за то, что подверг тебя, провел тебя через это? — его глаза ищут мои. — Теперь я слышу, что ты сомневаешься, что ты перестаешь защищаться, и всё, о чем я могу думать, это о том, что Маргарет будет больно. Если ты будешь страдать, это будет по моей вине. И я никогда, никогда не смогу себе этого простить.

Я мотаю головой, отрицая это, но не могу ему ответить. Сырая эмоция, которую я услышала в его голосе, украла мой собственный голос.

Он ещё ближе передвигается ко мне, и наши лица почти соприкасаются.

— Ты говоришь, что видела разные версии Пола. Ты узнала, кто он на самом деле. Ну, а что ты узнала обо мне, Маргарет?

— Тео…

Его рука обхватывает меня за шею, его прикосновение жесткое и властное, и потом он меня целует.

Я пытаюсь вскрикнуть, и язык Тео скользит мне в рот. Моя кожа вспыхивает, а руки и ноги слабнут. Моё тело знает, что это, даже если не знает разум. Тео обхватывает меня руками и на секунду всё, чего я хочу, это поцеловать его в ответ.

Потом я вспоминаю Пола, и дачу в снегу, и то, как занималась с ним любовью при свете огня. Я помню, что любила Пола больше, чем свою жизнь.

Отвернувшись, я говорю:

— Тео, пожалуйста, не надо.

На секунду он остается неподвижным, потом отпускает меня. Какое-то время мы сидим рядом друг с другом, тяжело дыша, лишенные возможности говорить.

Наконец, Тео говорит:

— Он добрался до тебя.

Я хочу поспорить с ним, но от этого будет только хуже.

Со вздохом, Тео встаёт. Глядя на него снизу вверх, я удивлена, тем, что он пытается улыбаться.

— Давай просто… завтра начнём всё заново. Ладно?

— Ладно. Завтра.

Когда мы проберемся в штаб-квартиру корпорации Триада бок-о-бок. Даже сейчас, и всегда, Тео мой союзник. Вытаскивая ключи из кармана, я говорю:

— Ты даже не останешься до полуночи?

— И на традиционный поцелуй? — Тео выгибает бровь. Он пытается превратить всё в шутку, но это не очень работает. — Сомневаюсь, что мне повезёт больше.

Он заслуживает лучшего. Но «заслуживает» не имеет отношения к любви.

Перевод выполнен для сайта https://vk-booksource.net