Тысяча первый попаданец

Глава тринадцатая. Жених

Следующая неделя у Городецкого тоже была насыщенной - как всегда в эту осень. Впрочем, вечера его изменились: вместо бесед и читок с матерью и сестрой он проводил их все, без исключения в губернаторском доме.

Поначалу он пытался протестовать.

- Дорогие Надя и Танечка, я не хочу Вас компрометировать, не может здоровенный парень просто так торчать в вашей гостиной каждый вечер.

- Ну, так посватайся к Наде, - усмешливо предложила Таня. - Жениху это будет можно...

- Какой из меня для нее жених: почти ровесник и в жизни еще не определился, денег на создание семьи нет...

- Тогда посватайся ко мне: я почти старая дева, мне можно выходить замуж хоть за кого - старого или малого и совсем безденежного, папа нас деньгами обеспечит.

- Я тебе все глаза выцарапаю и космы повыдергаю! - тотчас вспылила Наденька. - Это будет мой жених!

- Ему тебе женихом быть нельзя, ты ревностью его замучаешь. Я же приласкаю и даже с тобой позволю временами разговаривать...

- Приласкать и я могу, хоть сейчас! Сережа, ты не хочешь пойти со мной в зимний сад, наедине побыть?

- Мама мне строго приказала не оставлять вас наедине... Хотите целоваться - целуйтесь при мне, а наедине - ни-ни!

- Какая Вы, Татьяна Михайловна, зануда!

- Да, я такая, Надежда Михайловна!

- Боже мой, в чьи лапы я попал?!

- Ты попал в райские кущи, где тебя готовы ласкать гурии... Неужели ты этого еще не понял?

- Но так я рискую получить косоглазие и раздвоение личности...

- Раздвоение твоей личности - это было бы неплохо, - томно потянулась Татьяна. - Нашу с Надеждой проблему могло бы решить.

-И не мечтай! Он мой и только мой! Так ведь, Сереженька?

- Рад бы это сказать, Наденька...

- Что значит "рад бы"? Просто скажи и все!

- Мои глаза, руки и сердце тянутся к тебе, говоря "да!", но разум твердит: она не для тебя!

- Вы несносны, Городецкий! Мне что, отдаться Вам вон на том кресле, чтобы Вы поверили, наконец, моим чувствам?

- Надин! Ты в своем уме? - всерьез встревожилась Татьяна. - Мы же флиртуем, только и всего!

- Ты - может быть, а я нет! Он мне необходим как воздух! После него все мужчины кажутся мне пресноводными рыбами: окунями, карасями, плотвой...

- Сергей Андреевич, - раздался вдруг голос Михаила Александровича, появившегося в дверях кабинета, - женское общество, конечно, необходимо мужчине каждый день, чтобы поддерживать на должном уровне свое "эго", но потехе час, а делам время. Пора заняться ими, Вам не кажется?

Городецкий поднялся с кресла, молчаливой гримасой извинился перед девушками и прошел в кабинет.

- Я вижу, Надин не на шутку Вами увлеклась, - сказал Плец. - Надеюсь, Вы не злоупотребите ее чувствами? Надо сказать, она вообще в этом смысле натура увлекающаяся. Этот Борис позволил себе с ней некоторые вольности, за что я его и невзлюбил...

- Не злоупотреблю. Я понимаю, что для нее не партия. Сейчас не принято выходить замуж за ровесников.

- Принято, не принято... Жизненные правила все время меняются, вместе с жизнью. А она последнее время развивается стремительно. Все время появляется что-то новое: электричество, автомобили, дредноуты, дирижабли, новые виды оружия, телефон, радиотелеграф, кинематограф, граммофон, наконец... А что еще будет впереди?

- Главное, что впереди война с Японией, - тихо подсказал Сергей.

- Да, она все неотвратимее. Но некоторые весьма влиятельные люди в окружении Императора не хотят в это верить. "Японцы не решатся, у нас самая мощная армия в мире...", - повторил он чьи-то слова. Хотя про скорую войну ясно даже неискушенным в политике людям, даже студентам недоучившимся - вроде тебя... Впрочем, ты-то человек совершенно неординарный, это мне понятно. Вот что: официально предлагаю тебе поступить на службу в канцелярию Енисейского генерал-губернаторства. Служить будешь в моем секретариате и выполнять непосредственно мои поручения.

- Михаил Александрович! - начал с заминкой Городецкий. - Я очень хочу помочь Вам в деле отражения японской агрессии. Но мое официальное зачисление в штат будет, мне кажется, препятствовать нашему сотрудничеству. Для обычных, повседневных поручений у Вас, я думаю, людей хватает. Я же тяготею к абстрактным или, если позволите так сказать, стратегическим рассуждениям и обобщениям - а их мы с Вами прекрасно можем обсуждать здесь, в тиши Вашего кабинета. И кривотолков никаких в канцелярии не возникнет по поводу зачисления в штат вчерашнего гимназиста...

- Ну ты нахал, как любят говорить про тебя мои дочери. Сразу готов обсуждать стратегические проблемы... В роли тайного советника...Вот нахал! Впрочем, здесь, действительно, лучше. Кривотолков же в моей канцелярии полным-полно. Так и быть, уговорил. Тогда давай рассмотрим предстоящий театр военных действий, может ты со свежей головой, правда, что дельное подскажешь...

Другим вечером Татьяна играла на пианино (преимущественно, арии из опер и оперетт), а Надя и Сергей пели под ее аккомпанемент, обняв друг друга за талии. Как им было трепетно, в том числе и для разнежившегося Карцева!

- Устала! - вдруг объявила Татьяна и бросила руки на колени. - А ты, Сережа, случаем не играешь?

- У вас есть гитара? - спохватился Сергей (торкнутый Карцевым).

- Есть! - воскликнула Надя. - Мне же на именины подарили, только я ее и не брала в руки ни разу... Сейчас принесу!

Городецкий-Карцев сел с семиструнной гитарой поудобнее на диван, быстро ее настроил под свой баритон и задумался: что же спеть? Сестры его не торопили, оценив беглый перебор и замерев в предвкушении романсов. Наконец он провел большим пальцем по струнам, прикрыл глаза и запел проникновенным, глубоким голосом: - Москва златоглавая, звон колоколов...

Все время, пока он пел, в гостиной не было слышно других звуков, хотя обитатели дома постепенно сходились в нее.

-...гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно сбивают рыхлый снег с каблучка...- закончил тихо Сергей.

- Я не могу терпеть, простите меня! - воскликнула Наденька и, бросившись к нему, впилась в губы страстным поцелуем.

- Надя! - всплеснула руками бывшая здесь же Мария Ивановна.

- Мама! Я хочу выйти за Сергея Городецкого замуж! Надеюсь, он не откажется от меня... Никто другой мне не нужен!

- Но так не делают, это моветон. У Сергея Андреевича могут быть другие планы...

- Если Вы, Михаил Александрович и Вы, Мария Ивановна сочтете это возможным, я готов предложить Надежде Михайловне свою руку и сердце!

- Я против скоропалительных решений в таком вопросе, - твердо сказал Плец. - В Англии от времени знакомства до свадьбы должно пройти не менее трех лет.

- Три года! - ужаснулась Надин. - Да я состарюсь за это время! И все глаза выплакаю, если вы не позволите нам быть вместе...

- Ты и в самом деле, милый друг, хватил. Мы ведь в России живем, а здесь свои традиции. Но год, в крайнем случае, полгода - подходящий испытательный срок для проверки чувств.

- А целоваться нам будет можно? - с робостью спросила Наденька.

- Да тебе запрещай, не запрещай, ты ведь все равно по-своему поступишь, - в сердцах сказала мать. - Но под венец только через полгода!

В следующий приход в дом губернатора Сергей почти сразу был утащен Надин в зимний сад. Пытавшуюся следовать за ними Татьяну она пресекла злым шипением и даже оскалом.

Впрочем, оставшись наедине с женихом, Наденька вдруг присмирела, но руки его не отпустила. Они сели на укромную скамью в обрамлении каких-то растений, похожих на фикусы, и замерли.

"Сережа, положись на меня, - маякнул Карцев. - Я начну и сделаю все как надо. А дальше и ты освоишься"

Он повернул голову к Наденьке, взял тихонько правой рукой ее обнаженный локоть, приподнял и, склонившись над ним, стал проникновенно целовать ложбинку на сочленении плеча и предплечья. Вдоволь ее понежив, потянулся ко второму локтю, подтянул его и проделал ту же процедуру. Надя ему совершенно не препятствовала и, закрыв глаза, тихо млела под ласками.

Осмелев, он отвел с ближайшего ушка локон и проник губами за мочку, придерживая рукой ее затылок. Трепет ее усилился, но своей инициативы она по-прежнему не проявляла. Сергей же ощутил мощное давление в своих брюках. Тем не менее, он продолжил в том же духе и стал целовать трепетное местечко за вторым ушком. Руки Наденьки непроизвольно обняли Сергея за талию...

А он уже спустился губами на шею и покрывал ее быстрыми мелкими поцелуями, опоясывая всю, всю, всю... Девушку охватила мелкая дрожь, ее немалая грудь судорожно вжалась в мужскую грудину...

Сергей вдруг сменил позицию и оказался у Наденьки почти за спиной. Обе его ладони скользнули под ее локтями и сжали нежные полные груди, не стесненные в этот раз корсетом, а губы его соединились, наконец, с ее губами в сильном, страстном поцелуе. Он все длился, длился и способствовал такому усилению взаимного трепета, такому втискиванию друг в друга, что, казалось, большего соединения тел и представить было трудно. Вталкивать языки в рот им в голову не приходило, да это было и не нужно - так пылали их взаимно втиснутые губы...

Но вот он оторвался от них и стал расстегивать пуговки на ее лифе.

- Не надо, - шепнула Наденька.

- Надо, милая, вот увидишь...

Расстегнув достаточно, он скользнул рукой меж грудей и извлек одну на божий свет. На молочной белизны груди алел напряженный сосок в широкой кайме розового цвета. Сергей склонился к груди, вобрал половину ее в рот и стал вглатывать сосок небом.

- О-ох! - застонала Наденька. - Как хорошо! Ты мой ребеночек, соси, соси, милый!

Тут Сергей предпринял заключительный шаг в сторону допустимо возможного овладевания своей невестой: потянулся левой рукой к полу (не отпуская груди), завернул подол платья и после непростых манипуляций проник все-таки в девичьи панталоны. Тотчас он просунул кисть меж нежных ножек, беззастенчиво сжал кудрявый лобок и враз попал пальцами во влажную пещерку.

- О-о-ох! - откликнулась Наденька. - Что ты со мной делаешь, милый! О-ох! О-ох! О-ох! Ах, Сережа-а!

И выгнулась дугой в пароксизме страсти.

На выходе из сада их поджидала все та же Татьяна.

- Ой, - прыснула она от смеха. - Ваши губы стали как пельмени! Вот дорвались до бесплатного...

- А у тебя, Сережа, - шепнула она, улучив момент, - брюки что-то в одном интересном месте топырятся...

- Это я на Вас некстати посмотрел, - шепнул нарочно Городецкий-Карцев.

По дороге домой Городецкий посетовал: "После страстей этих африканских у меня жутко болят яйца".

"Что тебе сказать? Это ведь на данный момент и мои яйца тоже. Как они болят, я чувствую. Так всегда бывает у мужчины, если он не получил удовлетворения от секса. Теперь, даже если помастурбировать, боль пройдет часа через два".

"Что еще за "помастурбировать?"

"Ну, онанировать. Понятнее?"

"Нет"

"Господи, подрочишь свой хрен"

"Зачем?"

"Вот же тундра! Когда мужчина совершает в женщине фрикции, из его хрена выбрасывается сперма, молофья по-вашему. Но того же результата можно добиться путем дрочки хрена рукой..."

"Но зачем?!"

"Ы-ы-ы... У тебя в руках сегодня Надин билась? Это она не просто так, а испытывала оргазм, судорожное удовольствие. При этом у них происходит выброс какой-то жидкости, немного. Ну а ты испытаешь оргазм от выброса семени из своего хрена: лучше, конечно, во влагалище, но можно и в кулаке"

"Господи, господи, господи! Как мне хорошо, покойно еще недавно жилось. И я не знал этого мерзкого натурализма!"

"Ну, будет. Твои страдания неизбежны при переходе от юношества к мужеству. Все мы через них прошли. Зато теперь ты любим и очень страстно. Цени. У многих за всю жизнь такого не бывает..."