Тысяча первый попаданец

Глава семнадцатая. Рождественские сюрпризы

В канун рождества семья Городецких въехала в четырехкомнатную квартиру на третьем этаже второго дома Гадалова, расположенного на Воскресенской улице напротив его основного, "электрического" дома. Впрочем, электрическое освещение было уже устроено и здесь, а также все, что обещал Сергей матери: паровое отопление, канализация и водопровод. К основным комнатам примыкали большая кухня, комната для прислуги, прихожая, туалет, ванная и кладовая - есть, где разгуляться! Арендная плата была весьма высокой, но Карцеву это было по барабану: еще наживем! Доход его был стабилен и складывался, помимо шальных акций, из реализации роман-газеты, ежемесячных выплат в товариществе "Драга" и начавших поступать плат за патент на застежку-молнию (он был оформлен в равных 33% долях на Прошина, Баева и Городецкого), не считая такой мелочи как официальная зарплата в архиве (поднятая все-таки до 30 рублей). Впечатлял и доход матери (около 400 рублей в месяц), на имя которой также были оформлены патенты: на бюстгальтер и трусы женские и мужские (но они пока дохода не приносили). Дом на Малокачинской они продали, хоть и выручили за него немного.

Рождество всей семьей отметили в доме генерал-губернатора, который устроил большой прием для именитых людей города. Карцев решил воспользоваться этим случаем и уговорил Елену Михайловну устроить показ моделей новых платьев и зимних пальто, а также сапожек из ателье Прошина (самого его, конечно, среди гостей не было). Модели демонстрировали под музыку Надин, Татьяна, Катенька и сама Елена Михайловна, которая произвела фурор своей аристократичностью, элегантностью и красотой. Когда, в конце концов, перешли к танцам, у нее не было отбоя от самых респектабельных кавалеров, первым из которых оказался генерал-губернатор. Апогеем стало два предложения руки и сердца от вдовцов: золотопромышленника и врача. Первый ни Городецкому, ни Карцеву не понравился ("старообрядческого" вида, фу!), но врач всем был хорош: высок, интеллигентен, но крепок, мало говорит, но собеседника внимательно слушает. Именно поэтому он показался обоим Сергеям опасной кандидатурой, способной умыкнуть у них мать и женский идеал. Елена Михайловна не сказала обоим претендентам ни "да, ни "нет", но Карцев заметил, что исподтишка на врача она пару раз взглянула.

- Что ты все мать высматриваешь? - подошла к нему с упреком невеста.- Почти со мной не танцевал...

- Три раза вальс и одно танго - это не в счет?

- А ты заметил, как на нас во время танго смотрели?

- Да уж. У некоторых мужчин пенсне, монокли и вставные челюсти попадали, а дамы на лорнетках фокусы посместили...

- У кого ты видел вставные челюсти?

- Это я образно выразился, преувеличил...

- А давай еще раз танго станцуем?

- Ты же поняла, что отец и мать и первого-то раза не одобрили?

- А их сейчас здесь нет: отец, видимо, в курительной комнате, а мама в столовой...

- Сережа, - вдруг подошла к ним Татьяна, - наши подружки еще раз хотят на танго посмотреть. Давай им покажем? Ты ведь мне обещал...

- Когда это он тебе танго обещал? - взъярилась Надин.

- Давно, еще в театре, когда его испанцы показывали. А мужчина должен держать свое слово...

- Да ты и танцевать-то его еще не умеешь...

- Я памятливая и переимчивая. К тому же меня Сергей поведет...

- Танцуйте что хотите, - резко бросила Надя и стремительно вышла из зала.

Сергей двинулся было за ней, но был остановлен твердой рукой: - Слово!

Тут Татьяна сделала знак музыкантам и те заиграли только что разученное танго. Присутствующие девушки подобрались поближе к кругу, на который урожденная старшая Плец вытащила Городецкого. Тот встал в позицию, держась от пылкой девушки подальше и начал выписывать ногами и телом прихотливые фигуры. Татьяна тотчас сократила дистанцию и при каждом повороте стала вжиматься в его напружиненный торс и ноги. Член наплевал на персоналии и окреп. Татьяна это тут же почувствовала и стала прижиматься именно к нему.

- Что ты делаешь? - с внезапной хрипотцой шепнул Сергей. - Я сейчас брошу танец и уйду.

- Пожалуйста! - еле слышным голосом попросила девушка - Я слежу за входом и, если Надин войдет, буду вести себя пристойно. А сейчас позволь мне почувствовать себя желанной...

- Добром наши фокусы не кончатся...

- Пусть. Я всю вину возьму на себя. Я умею уговаривать сестру, поверь.

- Но есть же еще зрительницы...

- Они меня меньше всего волнуют. Я сейчас хочу волноваться, да что там - трепетать в твоих объятьях... Я столько раз мечтала оказаться на той скамейке в зимнем саду с тобой, вместо Надин!

- Ты не могла подглядеть, чем мы занимаемся...

- Не могла, но чего только не представляла!

- Ты мне его сейчас раздавишь...

- Ничего с ним не случится... Но мимо меня ты теперь спокойно не пройдешь...

- Ну все, все, давай заканчивать этот танец!

Сергей резко повернулся к зрительницам и, держа перед собой Татьяну (для маскировки кой-чего, конечно), сказал:

- Ну как, поняли основные фигуры танго? А теперь разбирайтесь по парам, можно и девушка с девушкой, и танцуйте с самого начала - а я за вами послежу и буду поправлять.

Когда неистовая Надин не выдержала и вернулась в танцзал, она застала почти идиллическую картину: несколько пар, преимущественно девичьих (и среди них Татьяна с Катенькой), прилежно крутили попами, а ее жених ходил меж ними и давал благожелательные советы...

После рождественских праздников неугомонный Карцев придумал новое развлечение для новоявленных родственников: домашний театр! А поставить решил собственную инсценировку знаменитой книги Джона Фаулза "Любовница французского лейтенанта", которую накропал десять лет назад, будучи под сильным впечатлением от книги. Фаулз хоть и написал роман в 60-х годах 20 века, однако временем действия сделал викторианскую Англию - то, что надо! Главного героя, Чарльза Смитсона, Карцев решил играть сам, а роль Сары Вудраф поручить Татьяне. Наде как нельзя лучше подходила роль Эрнестины Фримен, а ее матери - роль тети, миссис Тэнтер. Сыграть крупного бизнесмена, мистера Фримена, Карцев надеялся уговорить Михаила Александровича, а на прочие, второстепенные роли пригласить некоторых прежних друзей и подруг Наденьки.

Однако жизнь неожиданно внесла коррективы в его расклады. Когда он поддался порыву Сергея и устроил первую читку только что записанной по памяти пьесы в семейном кругу Городецких, Елена Михайловна необыкновенно растрогалась и тотчас захотела принять участие в спектакле. Сергей, краснея и извиняясь, стал объяснять, что все основные роли им распределены по членам семьи Плец (в доме которых предполагался спектакль), но мать взяла из его рук пьесу и быстро нашла нераспределенные персонажи: миссис Поултни, хозяйку гостиницы, посыльных, горничных, а также Роберта Смитсона, баронета.

- Возрастные женские роли я могу взять на себя - ведь все они появляются у тебя в одной сцене и не подряд, так что я успею переодеться и загримироваться. А на роль дяди Чарльза хочу порекомендовать одного моего знакомого, большого выдумщика и человека явно артистичного...

- О ком речь, мама? - с подозрением (унынием) спросил Городецкий-Карцев.

- Это Владимир Николаевич Ровнин, врач 1 городской больницы. Он на короткой ноге с Михаилом Александровичем...

- Тот самый, что уже просил твоей руки?

- Да, тот самый несчастный...

- Точно несчастный?

- Так он обычно себя называет при встречах со мной...

- Где же вы видитесь?

- Он взял моду провожать меня с работы...

- О, о, о! Симптомчики...

- Сергей! Что за слова стали у тебя в речи появляться?

- Прости мама, я стихаю. И если ты настаиваешь, то попробую Владимира Николаевича в роли престарелого влюбленного баронета.

- А Катеньку тоже загримируем и сделаем посыльным мальчиком...

- Всенепременно! В домашнем театре все возможно...

- Сережа, я хочу еще сказать, что очень тобой горжусь! Отыскать нетривиальный роман, перевести и сделать прекрасную его инсценировку - надо быть по-настоящему талантливым!

- Хорошо бы еще эту инсценировку суметь сыграть...

- Мы все будем стараться. Правда, Катенька?

В семействе Плец читка тоже имела успех, а Татьяна просто расцвела, когда Городецкий пояснил, что писал пьесу, уже видя ее в главной роли. Наденька моментально надула губы, но и мать и отец дружно поддержали его выбор.

- Этот персонаж тебе, дорогая, совершенно не подходит, - сказала Мария Ивановна, - зато Эрнестина - вылитая ты! А Фримена, кроме тебя, Миша, и играть-то некому...

- Значит, беремся? - засверкал глазами Городецкий. - Только учтите: без выученного назубок текста к репетициям допускать не буду! Если мы хотим поразить просвещенных людей Красноярска, то придется репетировать не один раз. Хорошо, что декораций особых эта пьеса не потребует. Разве что занавес какой повесить...

Впрочем, общих репетиций почти не было: Карцев сообразил, что большинство сцен в пьесе имеет характер диалогов и потому эффективнее и менее хлопотно "проходить" их с актерами тет-а тет. Против ожидания все "актеры" работали на совесть и с удовольствием, так что накладок почти не было. Татьяна же была просто блистательна, мастерство ее росло от сцены к сцене, и на последние ее "прогоны" дружно собирались все прочие актеры. Что касается Надин, то она никогда не оставляла Сергея и Татьяну наедине. Сама она тоже старалась, причем часто конфликтовала с самозванным режиссером, отстаивая свою трактовку образа Эрнестины. Очень поразила Елена Михайловна, сумевшая колоритно сыграть роль ханжи Поултни, а затем радушную хозяйку гостиницы.

Однако первая общая репетиция оказалась провальной, поскольку "режиссер" был занят в большинстве сцен и руководить ходом пьесы практически не смог. Неожиданную помощь в этом ему оказал Ровнин, задействованный всего в двух сценах и потому пребывавший преимущественно в роли зрителя. Он стал подсказывать актерам, кому когда выходить, и к концу репетиции пьеса выровнялась. На репетиции генеральной Владимир Николаевич был уже полновластным режиссером.

После нее Михаил Александрович подозвал к себе Городецкого и Ровнина и сказал:

- А спектакль-то у нас сложился! Так не поставить ли его на сцене городского драмтеатра? Сил и нервов мы затратили много и все для 30-50 зрителей? Мелковато...

- А профессиональные актеры и прочие служители театра не заартачатся? - спросил Сергей.

- А я их уговорю! - твердо пообещал генерал-губернатор. - Может они после нашего спектакля эту пьесу в свой репертуар включат? Да на гастроли еще с ней съездят по российским городам и весям...

- Тогда будет нужна еще одна репетиция, уже на сцене театра, - сказал Ровнин. - Задействуем осветителей, шумовую группу, да и декорации кой-какие нам бы не помешали...

- Наверное, можно и это организовать, только быстро, в течение одной-двух недель, - согласился Плец. - А то большую часть труппы вот-вот вызовут в Питер и накроется наш спектакль медным тазом...