10. S’mores – Запеченый зефир, сверху и снизу покрытый шоколадом и зажатый между двумя хрустящими печеньками. Традиционный американский десерт, который, как правило, готовят и едят у костра.
11. «Матильда» - произведение валлийского писателя, Роальда Даля (англ. Roald Dahl, 13 сентября 1916 — 23 ноября 1990) , автора романов, сказок и новелл, мастера парадоксального рассказа. Одна из его известных книг «Чарли и шоколадная фабрика» послужила сценарием для фильма «Вилли Вонка и шоколадная фабрика» 1971 года и одноимённого фильма 2005 года.
12. Нэнси Дрю — девушка-детектив, известная во многих странах. Хотя ей всего 18 лет, она раскрыла больше дел, чем Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро и мисс Марпл вместе взятые. Самым известным автором серии стала Милдред Уирт Бенсон. Книги стали выпускаться в США В 1930-х годах и с тех пор вышло более 350 книг о её приключениях. Серия "Нэнси Дрю" началась в 1930 году с истории "Тайна старых часов", и завершилась в 2003, связана с серией "Братья Харди", которую написали те же авторы, но под другим псевдонимом Франклин У.Диксон
13. «Маленькие мужчины» (1871 г.) – произведение Луи́зы Мэй О́лкотт (англ. Louisa May A lcott; 29 ноября 1832 — 6 марта 1888), американской писательницы, прославившейся изданным в 1868 году частично автобиографичным романом «Маленькие женщины», повествующим о взрослении четырёх дочерей семьи Марч: Мэг, Джо, Бет и Эми. Она была создана по просьбе бостонского издателя Томаса Найлса, который попросил Олкотт написать «книгу для девочек». Прообразом Мэг послужила её старшая сестра Анна, саму себя она выразила в образе Джо, а образы Бет и Эми были основаны на её младших сёстрах Элизабет и Мэй соответственно. Успех книги побудил писательницу сочинить несколько связанных с этим произведением романов.
14. Soft rock (англ. мягкий рок), также называемый к light rock (легкий/светлый рок англ.) или easy rock (легкий/простой рок англ.), это музыкальный стиль, который использует технику рок-н-ролла.
Софт-рок стремится достичь более мягкого, более приятного для слуха звука, чтобы такую музыку было приятно слушать, например, на работе или за рулем. Soft rock всегда поётся с высокими голосами, если певец мужчина, то он будет петь фальцетом, слова soft rock’а всегда сфокусированы на приятные темы, такие, как любовь, ежедневная жизнь и дружба. Чтобы достичь максимального эффекта, soft rock группы иногда используют фортепиано и саксофоны. Исполнители этого жанра: Elton John, Billy Joel, Air Supply, Joseph Arthur
15. Барбара Буш - Супруга 41-го президента США, Джорджа Буша, которую американцы называли не "Первой леди", а "Первой бабушкой Америки". В этом прозвище не было ничего обидного, так как, имея 10 внуков, она действительно была настоящей бабушкой. Кроме этого, она выглядела классической бабушкой - седой и полной достоинства, и вела себя как бабушка, излучая тепло и заботу. Она не выставляла напоказ модную одежду, довольно скромно подкрашивалась.
16. Винсент Леонард Прайс (англ. Vincent Price; 27 мая 1911—25 октября 1993) известный американский актёр, признанный «король фильмов ужасов». Самое большое впечатление на него производили ранние «ужастики», среди которых его самым любимым был «Доктор Джекилл и мистер Хайд», что и повлияло на дальнейшую фильмографию актера. Карьера Прайса в фильмах ужасов началась с роли обезображенного профессора Джаррода в картине «Музей восковых фигур». Он часто озвучивал картины этого жанра, голос Прайса звучит в знаменитом клипе Майкла Джексона «Триллер» (1983).
У актера есть две звезды на Аллее славы: за вклад в развитие кино и телевиденья.
17.«Бен и Джерри» – популярная американская компания-производитель мороженного.
18. Вечные муки (англ. eternal punishment) - нескончаемые мучения, ожидающие после Страшного суда дьявола, демонов и людей, не покаявшихся пред Богом и не исправивших жизнь по Его заповедям.
19. Баньши - фольклорный персонаж: привидение-плакальщица, чьи завывания под окнами дома предвещают обитателю этого дома смерть.
20. Лимерик - шуточное стихотворение из пяти строк, где две первые рифмуются с последней; по названию города Лимерик в Ирландии; название стихотворения восходит к обычаю придумывать и петь на вечеринках шуточные песенки, припевом которых была фраза "Will you come up to Limerick?" - " Вы приедете в Лимерик?")
Глава 4
Близкие люди могут быть расстроены вашим необъяснимым трехдневным исчезновением. Если вам неловко рассказывать о своем недавнем восстании, попробуйте такие вероятные объяснения, как: острый приступ желудочного гриппа, чрезвычайная стоматологическая операция или временная амнезия.
Выдержка из «Руководства для только что восставших из мертвых».
Когда в районе семи часов утра раздалась телефонная трель, я осознала все преимущества сна в звуконепроницаемом гробу.
- Это - зависть, моя милая, самая настоящая зависть, - сказала мама, когда я подняла трубку. Несколько лет назад она стала обходиться без телефонных приветствий, когда у меня вошло в привычку на ее «Привет» приводить кучу доводов, по которым я в тот момент не могу продолжать телефонный разговор. - Мэйвис Стабблфилд точила на меня зуб с тех пор, как я победила ее на конкурсе красоты «Мисс Хаф Мун Холлоу 67». Она много лет выжидала, чтобы отомстить мне, и вот теперь взяла и уволила тебя. Завистница.
- Да, мам, я просто уверена, что все случилось именно из-за этого, - поддакнула я, напрягая зрение, чтобы взглянуть на часы.
Погодите-ка, почему мама не кричала на меня по поводу моего исчезновения? Почему не упомянула о пережитых двадцати шести часах тяжких страданий, которые она вынесла, чтобы подарить жизнь ребенку, не желающему утруждать себя ежедневными звонками ей? Почему не напомнила мне, что сейчас семь утра, а я все еще не замужем? Мой разум выдал на-гора единственное объяснение, которое, с учетом двух ужасно коротких часов сна, показалось наиболее вероятным.
- Мама, тебе никто не звонил этим утром? – спросила я, глубже зарываясь в одеяла. – Я имею ввиду по-настоящему ранний телефонный звонок?
- О, да, дорогая, твой Габриель, - прощебетала мама так, словно они с самым сексуальным и не-совсем-живым парнем обменивались рецептами на рассвете. И когда это он стал "моим" Габриелем?
- Он объяснил … ну, точно не помню, что именно он сказал, но я так поняла, что тебе нужно было какое-то время побыть одной после такого несправедливого увольнения. Я просто рада, что ты нашла кого-то столь очаровательного, с кем можешь проводить свое свободное время.
- Ммм-ладно, - пробормотала я, глубоко сожалея, что в свое время ставила под сомнение этичность стирания памяти. Я была обязана Габриелю корзину фруктов и членство в клубе «Лучшей Крови Месяца».
- Поскольку ты сегодня свободна, то почему бы тебе не сходить на обед со мной и Дженни? – спросила она.
- Не думаю, что захочу сегодня выйти из дома, мама.
Мама издала удушливый звук:
- Что такое, милая, ты заболела? Ранена? Где болит?
- Мама! – выкрикнула я, перекрывая шум неотвратимой атаки материнской любви. - Просто приезжай, после ужина, и мы все обсудим.
Мамин материнский инстинкт был непоколебим:
- Хочешь, я что-нибудь принесу? Могу сделать пирог в горшочке.
- Никакой еды. После ужина. И захвати с собой папу. - Я повесила трубку прежде, чем она успела ответить.
Как я смогу все объяснить своим родителям? Предвидя кучу упреков и причитаний в своем ближайшем будущем, я прижала подушку к лицу в неуклюжей попытке удушиться. И тут же вспомнила, что мне не обязательно дышать. Черт возьми.
- Не беспокойся, тыковка, я заперла двери. Никто, а точнее твоя мать, не сможет войти, - сказал Джетти, материализуясь в изножье моей кровати. Я резко вскрикнула и бросила подушку сквозь нее.
- Ты не могла бы стучаться, привязать колокольчик на шею или еще что-нибудь? – рыкнула я. – Может стоило хотя бы цепями погреметь прежде, чем входить в комнату?
- Приятно видеть, что ты - все еще жаворонок, - поддразнила Джетти, бросая подушку обратно в меня. - Не волнуйся, милая, если придет твоя мать, я просто исполню свою обычную программу. Холодные мурашки, гусиная кожа, смутное чувство тревоги, словно оставила утюг включенным. Никто долго не выдерживает всю эту фигню.
- Спасибо, тетя Джетти, - поблагодарила я, провалившись в сон прежде, чем меня укрыли одеялами.
С последним лучом солнца я резко открыла глаза. И чувствовала себя великолепно. Полной энергии и свежих сил. То есть всем тем, чем этим шикарным матрацам и положено вас наполнять. Выпрыгнув из кровати, я отдернула шторы, чтобы впустить лунный свет и задалась вопросом, где можно достать те потрясные светонепроницаемые портьеры, которые используют в гостиницах. Сделала мысленную пометку обратиться к вампиру, занимающемуся обновлением Веб-сайтов.
Раздался стук в парадную дверь, и хорошее настроение мигом растаяло. Мама явилась рано. Понимая, что на переодевание времени нет, я рванула вниз по лестнице и приготовилась к родительской критике мой пижамы.
- Ау-у?
Я встала как вкопанная. Мама никогда не говорила «Ау-у».
Открыв входную дверь, я узрела на пороге пару красивых ног, выглядывающих из-под нелепо-гигантской, обернутой розовым, подарочной корзины. Окружающий мир продолжал становиться все более и более странным.
- Здравствуйте.
- Привет! – сказали ноги. - Я - Мисси Хьюстон из «Приветственного Комитета для только что восставших из мертвых», отделение штата Кентукки.
Нежелание впускать в дом незнакомую вампиршу боролось во мне с манерами, которые мама успела вдолбить в подкорку моего мозга. Манеры, подкорка и мама победили.
- Может быть хотите поставить это где-нибудь?
- Спасибо. Сверхъестественная суперсила или нет, но эта штука жутко тяжелая, - раздраженно вздохнула гостья, опустив гигантскую корзину на стол в моем холле. На Мисси был веселенький, цвета лепестков роз, костюм – подделка под Шанель, гармонирующая с ним фальшивая сумочка от Coach[1] и шпильки в тон. Даже лента в ее потрясающе блестящих волосах цвета шампанского была розовой. Стало настоящим облегчением узнать, что в своей загробной жизни мне не придется отречься от одежды пастельных тонов. В черном я выгляжу изможденной.
- Так приятно встретить новенькую, - произнесла Мисси, растягивая букву «р» в приторно-сладкой манере, такое произношение свойственное скорее Техасцу, чем жителю Кентукки. (Мы привыкли при произношении злоупотреблять растягиванием буквы «я», но не… всеми остальными буквами.) Мисси пожала мою руку так, что хрустнули пальцы. Будучи неуверенной, являлось ли это своего рода тестом, я сделала усилие над собой, чтобы не вздрогнуть и ответила на рукопожатие.
- Джейн Джеймсон, - представилась я, удерживая слабую, приклеенную к лицу улыбку. - Как вы узнали, что я …
- Обращена? Инициирована? Примкнула к легиону бездушных кровососов? – При виде озадаченного выражения моего лица она произнесла, снова растягивая «р», - О, дорогуша, вам следует сохранять чувство юмора в связи со своим новоприобретенным немертвым образом жизни. Иначе, вам просто прямая дорога в пропасть безумия.
Еще один меткий слоган, заслуживающий быть вышитым на подушке.
- Я могу ощущать местоположение других вампиров, их энергию, - принялась объяснять Мисси. - Новички, как правило, испускают мегаволны, когда восстают. Вот почему я отвечаю за приветственный фургон с подарками.
- В этом есть смысл, - кивнула я. – Я прежде не могла вас где-то встречать?
- На рекламных щитах, скорее всего. Почти два года назад, я была одним из лучших агентов по работе с недвижимостью в радиусе нескольких штатов. Потом отправилась на конференцию в Бока-Ратон[2], перебрала «Маргариты» [3], познакомилась в баре с высоким, бледным, и привлекательным парнем, а очнулась уже вампиром.
- Меня перепутали с оленем и застрелили, - поделилась я.
- О. - Наконец-то, Мисси лишилась дара речи. Но не надолго. - Мне всегда нравился этот дом. Он в великолепном состоянии, учитывая возраст. Таких уже больше не делают. Высокие потолки. Огромная кухня. Замечательные окна. Отличное естественное освещение, даже если теперь у вас уже нет возможности оценить этот факт по достоинству. «Родные» деревянные полы?
Я кивнула, наблюдая как тетя Джетти материализовалась на своем письменном столе. Я обернулась в сторону Мисси, которая все еще приценивалась к моим полам, стуча тонюсенькими шпильками по отполированному дереву. Она не замечала ныне покойного горячего фаната «Уайлдкэтс», хмурящегося в углу.
- Так вот, это – просто скромные приветственные презенты от местного отделения Совета, - пояснила Мисси. – Своего рода вспомогательные наставления из недр корзины. Солнцезащитный крем SPF 500, пищевые добавки с содержанием железа, зубная нить, шесть упаковок искусственно синтезированной крови первой группы, бутылочка протеина плазмы, и номера телефонов всех близлежащих дружественных вампирам банков крови и плазмы в радиусе трех штатов. А также экземпляр «Руководства для только что восставших…».
- Есть руководство? – спросила я, выхватывая книгу из обернутого в розовый рога изобилия. - Слава Богу.
Тетя Джетти откашлялась и повела глазами в сторону Мисси.
- Ладно, это все очень мило, - заторопилась я. - Правда ценю. Уверена, еще свидимся на какой-нибудь местной вечеринке или еще где.
Мисси рассмеялась, покачивая на руке крошечную розовую сумочку.
- Ты станешь настоящей «бомбой» на сходках, это точно.
Сходки? Я же просто пошутила.
Еще несколько минут вежливой болтовни, и Мисси была прочно устроена на сидении своего черного Кадиллака. Проследив в окно, как скрылись задние фары ее машины, я обернулась к тете Джетти.
- Что это были за лицевые шарады?
- Я просто не выношу эту Мелкую Перекупщицу, – скривилась Джетти, пока я тащила корзину в ярко-желтую кухню с пестрыми синими занавесками и ставила ее на облицованной белым кафелем столешнице рядом с банкой печенья в форме нахального енота. Джетти взгромоздилась рядом с раковиной. – В прошлом, пока была жива, она пыталась уломать меня на продажу этого места. Говорила, что возможно мне было бы лучше переехать в один из тех чудесных домов престарелых. Маленькая соплячка.
- Почему она тебя не заметила? Я думала, что способность видеть призраков - одна из привилегий немертвых.
- Я не хотела, чтобы она меня видела, - сказала Джетти.
- Ну, она принесла угощения, так что мне сложно считать ее воплощением зла, - заметила я, снимая огромный розовый бант. В животе заурчало, пока я вчитывалась в этикетку бутылки с искусственной кровью первой группы. Из того, что я слышала, она была своего рода «Роллинг Роком»[4] на рынке синтетической крови. Легкая и приятная, с нежным привкусом и ста двадцатью процентами рекомендованной суточной нормы гемоглобина.
- Незнакомка оставляет искусственную кровь на пороге твоего дома, и ты собираешься ее выпить? – спросила Джетти. - Я думала, что у нас был долгий и обстоятельный разговор об угрозах со стороны незнакомцев, когда тебе было семь.
- Пломба не сорвана. - Я подняла бутылку, чтобы продемонстрировать. - Или это, или мне придется охотиться на путешествующих автостопом, чтобы утолить голод.
Джетти прижала ладонь к глазам, хотя она все еще могла видеть происходящее сквозь собственные руки. Меня определенно не прельщала перспектива подкрепиться кровью, эквивалентной «Чизу-Уизу»[5], но к ней нужно было привыкать. Никоим образом я не собиралась переходить на регулярное питание от живых существ. При жизни я и мысли-то не могла вынести об охоте. Очевидно, это было, своего рода, жестоким смутным сверхъестественным предзнаменованием.
Какого черта. Если на вкус окажется стремной, у меня всегда есть печенье с начинкой и сливочной помадкой, которым можно посыпать сырой гамбургер из холодильника.
Искусственная кровь первой группы разливалась в небольшие пластмассовые емкости, напоминающие мне бутылки из-под молока. Я открутила крышку и принюхалась. Неплохо, слегка пенистая и солоноватая. Джетти придвинулась, чтобы рассмотреть получше.
- Есть возражения? – спросила я, когда она подняла карандаш и ткнула им в мой правый верхний клык. Поднеся бутылку к губам, я зажала нос и сделала глоток. Кровь потекла по моим губам, густая и равномерная. Меня не вырвало, что показалось хорошим знаком.
- Ну как? - спросила Джетти.
- Неплохо, - ответила я, чувствуя, как по языку стекают остатки. – Обладает, как будто остаточным привкусом диетической колы, искусственным и крепким.
- Из твоих уст это звучит почти как деликатес, - фыркнула Джетти, пока я продолжала опустошать бутылку. Вытерев рот, я бросила бутылку в мусорное ведро.
- Итак, ты мертва, - констатировала я. – Вчера вечером я была слегка не в себе и не спросила, чем конкретно ты занимаешься целыми днями? Кроме того, что прячешь мои ключи.
- Я прослушиваю твои телефонные звонки. Заставляю тебя чувствовать себя так, словно за тобой наблюдают. Перемещаю вещи. Воздействую на холодовые точки[6]. – При этих словах я впивалась в нее взглядом. Оставаясь неподвижной, она подняла мое блюдо с «Поцелучиками»[7] лишь для того, чтобы продемонстрировать свои способности. - Иногда я вижусь с другими призраками в городе. Ты ни за что не поверишь, насколько привлекателен для них Холлоу.
- О, думаю, мой разум готов для новых открытий, - сухо сказала я. - Приведешь пример?
- Хорошо, поле для гольфа. Если бы люди знали, сколько мертвецов в уродливых штанах там ошивается, то даже близко бы туда не подошли, - ответила она, ухмыляясь как кошка из пословицы про канарейку и/или сливки. - Включая твоего дедушку Фреда.
- Ах, я любила дедушку Фреда, - вздохнула я, надув губы, что было довольно сложно сделать при наличии клыков. - Очень не хочется думать, что он обречен вечность блуждать по земле одетым в шотландку из полиэстра.
- О, он в порядке, милая, – махнула рукой Джетти. - Счастлив как ребенок. И еще счастливее теперь, когда мы встречаемся.
- Ты имеешь в виду, «встречаетесь» в смысле свиданий? Если честно, то не знаю, что на это ответить, - покачала я головой.
- Я ничего не могу поделать, если твоя бабушка повыскакивала замуж за всех красавчиков в городе. Наши пути просто обязаны были когда-нибудь пересечься, - сказала Джетти, пожимая плечами.
В ее словах был резон. Чтобы в памяти всплыли детские воспоминания о моей бабушке, мне не нужен запах овсяного печенья или мыла «Айвори», достаточно аромата липовых «Шанель №5» и произнесенной вслух фразы: «Дорогая, я встретила самого замечательного мужчину на свете». Бабушка Рути была замужем четырежды, достаточно много, чтобы я начала называть дедушкой каждого встреченного в продуктовом магазине старика. Мама положила этому конец после Фреда - дедушки номер четыре. Он был хорошим человеком. Тем досаднее вспоминать о том ударе молнии.
Все мужья бабушки Рути умерли при невероятных стечениях обстоятельств. Грузовик с молоком сбил Джона, моего настоящего дедушку, в те далекие дни, когда этот продукт еще доставлялся прямо к дверям. У дедушки Тома обнаружилась прежде не наблюдаемая у него аллергия на ревень и случилась анафилактическая реакция на бабушкин знаменитый землянично-ревеневый пирог. Дедушка Джимми скончался от яда коричневого паука-отшельника[8], укусившего внутреннюю стенку его горла. Статья его доктора по поводу маловероятности такого укуса была опубликована в нескольких медицинских журналах. И бедный Фред, поджаренный разрядом молнии у двенадцатой лунки Хаф-Мун Холлоуского общественного поля для гольфа. Удивительно, почему бабушка не попала под подозрение полиции или, хотя бы, почему не получила крутое прозвище типа «Черной Вдовы».
Хотя, конечно, такое прозвище, вероятно, было бы дурного толка, учитывая то, что случилось с дедушкой Джимми.
Вот почему мне разрешили пойти в аквапарк «Улетные Горки» с Рей Саммеролл в день похорон Джимми. Очевидно, мама, наконец, поняла, что не нормально для маленькой девочки иметь специальное платье для похорон. После Фреда она заявила бабушке, что пришло время притормозить ее подзатянувшийся свадебный марш смерти. Бабушка встречается с очень хорошим человеком по имени Боб на протяжении вот уже пяти лет. Четыре с половиной из которых они помолвлены.
Боб стал доказательством того, что медицинская наука может удержать на этом свете практически любого. Его желчный пузырь, одно легкое, часть поджелудочной железы, и простата были удалены. Он провел больше времени в больнице, чем вне ее. Так почему же этот милый человек обручился с моей бабушкой? Могу только предположить, что он на самом деле хотел умереть, и брак с ней казался ему единственным выходом.
- Пока Рути продолжает убивать мужей, мне гарантирована социально-активная загробная жизнь, – заявила Джетти, прихорашиваясь.
- Звучит довольно вульгарно, - поежилась я. – Хотя, может быть, твой неблаговидный посмертный адюльтер отвлечет маму и папу от моего новоиспеченного экстравагантного ночного образа жизни.
Джетти побледнела.
- Твои родители приедут сюда? Сейчас? О, милая, это добром не кончится.
- Спасибо за поддержку, - сказала я ей, выбрасывая розовый бант и целлофан в мусорку. – Ставлю десять баксов, что мама принесет пирог в горшочке.
Мамин практически-самодельный куриный пирог в горшочке при жизни был моей любимой едой. Весь покрытый корочкой снаружи и с сочным куриным великолепием внутри. Я уже по нему скучала, несмотря на то, что в моей морозилке их уже штук семь хранилось. Мама вела себя так, словно мне было восемь, и я не в состоянии позаботиться о своем пропитании. Для нее физически невозможно переступить порог моего дома, не принеся с собой еды. Как-то раз она пыталась всучить мне сырные крекеры из своей сумочки, пока мы стояли посреди моей кухни.
Как и бабушка Рути, мама приписывала посмертную волю Джетти в отношении меня и Речных Дубов старческому маразму. Очевидно, было бы намного лучше, оставь она семейную резиденцию моей сестре, Дженни, которая смогла бы должным образом позаботиться о доме. Будучи хитроумной, прижимистой, и гордой владелицей профессионального пистолета для клея, Дженни заставила бы Марту Стюарт[9] на своем фоне казаться бездомной нищенкой. И она оправдала каждую надежду, возложенную моей матерью на своих дочерей, тем, что (a) была избрана капитаном группы поддержки в старших классах, (b) вышла замуж за хиропрактика[10] сразу после окончания юридической школы, (c) стала матерью двух мальчиков, Эндрю и Брэдли. Их едва ли можно было назвать детьми; нет, правда, они больше похожи на неугомонных барсуков в футболках «Аберкромби энд Фитч» [11].
Тем не менее, Дженни была твердо убеждена, что плоды, понесенные ее чреслами, дают ей право на автоматическое наследование всего семейного имущества. После того, как я переехала в Речные Дубы, мне стали попадаться множество крошечных «Дженни» меток на огромном количестве тех старинных вещей, которые она «забила». В ожидании дня, когда тетя Джетти упадет замертво, Дженни тайком помечала мебель, статуэтки, и семейные портреты небольшими синими точками, чтобы заявить свои права на то, что считала своей долей наследства. К счастью, довольно твердое и весьма однозначное изъявление последней воли тети Джетти предотвратило то, что, как я уверена, стало бы посмертным грабежом. Но я по-прежнему находила эти метки в самых непостижимых местах. Понятия не имею, как ей удалось поставить их незаметно от меня.
Просто жадный ниндзя какой-то.
Через входную дверь я услышала, как мама делится рассуждениями с моим отцом об этом старом месте и о том, что одинокая девушка, вроде меня, не способна справиться со стрижкой лужайки или прочисткой водостоков. Вообще-то у этого дома не было водосточной системы, но указать на это означало бы дать им намек на мой суперслух.
- Дженни могла бы превратить это место в настоящую «конфетку», - причитала мама, пока они поднимались на крыльцо. - А Джейн, ну, в общем, у нее никогда не было чувства прекрасного. И я очень переживаю, что она живет здесь совершенно одна.
- Она может позаботиться о себе, Шерри, - возразил папа усталым голосом. Вероятно, в течение всех этих дней ему было гораздо труднее иметь дело с мамой.
Мой отец. Что можно сказать о человеке, который читал мне каждый вечер со дня моего появления на свет? И я говорю не о «Спокойной ночи, луна»[12] или «Погладь зайку»[13]. Держу пари, что я - единственный человек на земле, прослушавший две биографии Линкольна до наступления своего первого дня рождения. Папа был главой исторического факультета в местном "общинном" колледже[14]. Это отразилось на его методах воспитания.
Отец был тем, кто убедил маму не принуждать меня к участию в конкурсе «Юная Мисс Хаф Мун Холлоу». Это он заявил, что неправильно сажать меня за стол с другой семьей на свадьбе собственной сестры. Если бы не дурной вкус в выборе вторых имен, папа стал бы Отцом Века.
- Привет, детка, - сказал он, когда я открыла дверь. Папа чмокнул меня в щеку, от него пахло старыми книгами и «Аква Велва»[15]. Прежде, чем я успела ответить, мама сунула мне в руки горячий, обернутый фольгой, сверток и отправилась проверять мою мебель на наличие пыли.
- Не нужно волноваться, милая, все будет хорошо, - сказала она, вихрем проносясь через кухню, чтобы проинспектировать ее на наличие грязной посуды.
Отложив в сторону пирог в горшочке, я выпроводила маму в гостиную прежде, чем она успела начать раскладывать мои специи в алфавитном порядке. И затем мы преступили к нашим обычным пассивно-агрессивным словесным баталиям.
- Не беспокойся, что тебе не удастся найти другую работу, - сказала мама, проводя пальцами по моей каминной полке.
Ответ моего внутреннего голоса: Такое мне в голову не приходило, но спасибо тебе, мама.
- Никто, из тех, с кем я разговаривала, не думает, что увольнение произошло по твоей вине.
Со сколькими именно людьми ты говорила?
- Я уже обсудила с Диди возможность твоей работы в магазине стеганых одеял вместе со мной.
Всемилостивый и всеблагой Святой Иуда[16], отведи беду.
После того, как Дженни и я выпорхнули из родительского гнезда, мама устроилась на неполный рабочий день в «Своевременный Стежок»[17], магазин, специализирующийся на продаже тканей и стеганых изделий. За те пять лет, что она там работает, я получала стеганые жилеты на каждый свой день рождения и Рождество.
Надеюсь, это дает вам некоторое представление о том, с чем мне приходится иметь дело.
Навещая свою мать, я не могла заскочить в этот магазин дольше, чем на несколько минут за раз. У меня обнаружилась аллергическая реакция на сортировку тканей и старушенций, донимающих вопросами, когда же я, наконец, устрою свою жизнь. Работа в этом месте стала бы моим проклятием на вечные муки преисподней, каким бы кругом ада ни заправляли художники по тканям и не в меру любопытные люди.
- О, мам, я не думаю, что это возможно. Когда-либо.
Справа от меня появилась тетя Джетти, всем своим призрачным телом сотрясавшаяся от смеха. Я издала рык на децибел ниже человеческого слуха.
- Давай помогу, - шепнула Джетти. Я незаметно покачала головой. Она закатила глаза и исчезла из поля зрения.
- Мама, я думаю, что вам с папой стоит присесть…
Мама издала вздох.
- Джейн, я не хочу, чтобы ты оставалась в этом большом старом доме и продолжала хандрить. Думаю, что сейчас тебе стоит вернуться обратно к нам с отцом.
Вот теперь Святому Иуде предстоит нехилая работенка. У меня вырвалось что-то среднее между визгом и хрипом. Видя мое бедственное положение, папа сказал:
- О, Шерри, оставь девочку в покое. Ты разве не видишь, что она хочет нам что-то сказать?
- О, гм, спасибо, папа, - выдавила я, жестом приглашая их сесть на кушетку. Мама взбила подушки и, стряхнув с них невидимые пылинки, устроилась поудобнее.
Внезапно прямо за кушеткой возникла Джетти. Было так странно, что мои родители понятия не имели о ее присутствии менее, чем в футе(30,48 см - прим. пер.) от них.
- Скажи им, что беременна от женатого священника, а потом «Шучу, я – всего лишь вампир», - предложила она.
- Это не поможет, - шепнула я.
- В чем дело, детка? – спросила мама, стирая следы от пальцев с моего журнального столика.
- Ну, у меня есть кое-какие интересные, захватывающие новости, - сказал я, оттягивая момент.
- Это о том парне, Габриеле, не так ли? – взвизгнула мама. – Ты обручена?
- Мама, я всего три дня как с ним знакома! – воскликнула я.
Мама поцокала языком так, как это умеют только матери.
- Хорошо, но ты, по крайней мере, видишься с ним? Пыталась одеться чуть более женственно? Предпринимаешь какие-то шаги? Ты же знаешь, что не становишься моложе.
Я фыркнула. Раз уж на то пошло, то и старше мне уже не стать.
- Мама, я не думаю, что тебе…
- Ты никогда не выйдешь замуж, если чуть-чуть не снизишь планку.
- Мама…
- Разве ты не хочешь устроить свою жизнь? Выйти замуж? Завести семь…
- Мама! – перебила я. - Я не обручена. Ни с кем не встречаюсь. Я… Я…
Время замедлилось. Я могла разглядеть каждый мускул, каждую пору на лицах моих родителей. Прищурив глаза, отец внимательно изучал меня. Тревожные морщинки залегли в уголках его глаз. Мамин рот приоткрылся, очевидно, в ожидании дурных вестей из разряда «Увольнение вашей дочери сопровождалось поистине безобразной сценой, о которой будут судачить еще многие месяцы». Эмоции едкими волнами исходили от них. Замешательство, разочарование, недовольство, уныние, нетерпимость смешались в кислотное облако, заставившее мою голову раскалываться на части. И все это только от мамы. Глаза защипало от непролитых слез. Как можно сообщить кому-то, что его ребенок умер? Как можно объяснить подобное, если этот самый ребенок сидит перед ними, судя по всему, живой? Как сказать своим родителя, что вы выпали из их эволюционной шкалы? И теперь вашей матери придется ставить на стол бутылочку крови рядом с ее соусом на День Благодарения?
Ладно, я не смогла. Потому что оказалась огромной трусихой.
- Мам, прямо сейчас я не готова бегать на свидания с кем бы то ни было, - сказал я, с силой прижимая пальцы к глазам. - И я не собираюсь переезжать обратно домой. Мне просто нужно какое-то время, чтобы сосредоточиться на поисках новой работы и решить, что делать дальше. Со мной все будет в порядке.
- Я же уже сказала, что ты будешь работать в магазине стеганых одеял вместе со мной, - продолжала настаивать она.
- Нет. Нет, и все тут.
Мамина нижняя губа задрожала, она вздохнула и уставилась в потолок. Ох, дерьмо. Она сделала то же самое, когда я объявила им, что собираюсь учиться в колледже за триста миль от дома и наконец-то перерезала эту удушающую «пуповину». В то Рождество я получила свой первый стеганый жилет. Остается лишь восхититься женщиной, умеющей мстить через изделия кустарного производства.
- А что не так с работой в магазине стеганых одеял?
- Ничего! – повысила я голос.
- У тебя есть планы получше? – требовательно спросила она.
- Нет, - пришлось сознаться. - Но я планирую не работать в магазине стеганых одеял.
В поисках поддержки я перевела взгляд на папу, но он с озадаченным выражением лица смотрел в окно.
- Тогда что это за важные новости? – наседала мама. - Ты сказала, что у тебя были важные новости.
Я лихорадочно искала путь к отступлению. К счастью, именно в тот момент папа заметил отсутствие Большой Берты.
- Джейни, а где твоя машина?
- О, она сломалась пару ночей назад, - ответила я чуть поспешно. – Сейчас она в мастерской «У Мерфи». В каком-то смысле, я именно поэтому и была так занята последние несколько дней.
Папа тщательно изучал мое лицо. Я внимательнейшим образом разглядывала лепнину на потолочных карнизах. Я никогда не умела лгать своему отцу. И сдавала саму себя прежде, чем кто-нибудь успел бы меня уличить. Однажды в колледже я покурила травку, а на следующее утро позвонила папе, чтобы сознаться, потому что мне было тошно от одной только мысли, что он мог узнать об этом как-то иначе. Выразив крайнее разочарование и заставив меня ощутить себя двух футов ростом, он обещал не рассказывать маме, потому что в ту же минуту она заставила бы меня бросить колледж, чтобы лечь на реабилитацию. Конечно, это не совсем здоровая динамика, но что имеем, то имеем.
Мне удалось утихомирить их обоих достаточно надолго, чтобы описать пост-Шенаниганскую поломку Большой Берты. Мама продолжила чихвостить отца из-за нерегулярного техобслуживания «этой старой груды металлолома». Перекрывая шум, я выдала сильно отредактированную версию той долгой ночной прогулки домой. Я решила опустить ту часть, где была застрелена и опознала пьяного охотника. Бад Макилрой не вызывал у меня симпатии. Но, в то же время, я не хотела, чтобы мои кузены, Дуайт и Оскар, до смерти избили его носком, полным батареек[18]. Это можно считать прощением?
Я старательно вырезала фрагмент «была превращена в вампира» из своего повествования. И снова отпраздновала труса. Сказала им, что мне нужно было зализать раны, нанесенные моей гордости, и просто не хотелось никого видеть. Что «залегла на дно» в одном тихом месте, чтобы прийти в себя. Технически, это не было ложью. За уши притянуто к правде, но все еще не ложь.
- Но ведь мы - твоя семья, - обиделась мама, так растягивая слово «семьяяяя», что у меня заныли клыки. Семееейные узы, в мамином понимании, оправдывали множество вещей, включая регистрацию меня на сайте знакомств без моего ведома и попытки проэпилировать мои брови воском, пока я сплю. - К кому же еще ты можешь обратиться, если не к собственной семье? Именно поэтому тебе нужно переехать к нам, Джейни. Кому-то следует позаботиться о тебе.
- Мне двадцать семь! – закричала я. - Я могу о себе позаботиться! Мне не нужно, чтобы ты складывала мое белье после стирки, а по утрам заливала мне хлопья молоком.
Джетти появилась слева от меня и прошептала:
- Я могу стянуть ключи от их машины, тыковка, только скажи.
- Ты думаешь, я хочу помешать им уехать? – шепнул я в ответ.
- С кем ты говоришь? – требовательно спросила мама, поворачиваясь к отцу. - Джон, она разговаривает сама с собой.
- Я не.. – начала было я, но тут же пересмотрела разумность нового знакомства родителей и моей дорогой, почившей тети Джетти, которая, в общем-то, никогда не питала особой любви к моей матери. - Да. Да, я разговариваю сама с собой.
- Ты не хочешь даже задуматься о возвращении домой? – спросила мама.
- Мама, ты же помнишь, на что это было похоже, когда я жила дома. Думаю, что один из нас сошел бы с ума, - сказал я. - И сомневаюсь, что это будешь ты.
- Ну, знаешь, если ты собираешься продолжать в том же духе, то я не намерена стоять здесь и выслушивать оскорбления. - Мама выдала свой коронный «Тебя не волнует, как сильно я за тебя переживаю» вздох мученика, чопорным жестом зажала сумочку подмышкой и направилась к двери. - Джон?
Папа метнул в меня изумленный взгляд и поднялся.
- До скорого, солнышко.
- Пока, пап. - Я поцеловал его в щеку. - Люблю тебя.
Отец сжал мою руку и подмигнул.
- Я тоже тебя люблю, тыковка.
- Джон! – крикнула мама, стоя на крыльце. Как только папа вышел, она просунула голову в дверной проем. – Поставь пирог в духовку разогреваться при трехстах пятидесяти градусах минут на тридцать. – После чего исчезла, оставив нас с Джетти изумленно таращиться ей вслед.
Я плюхнулась на кушетку.
- Меня удочерили, ведь правда? Или, может быть, у папы был какой-нибудь жаркий роман с блистательным, но здравомыслящим профессором гуманитарных наук. Я стала результатом их страсти, и отец вынудил маму воспитать его побочного ребенка как ее собственного?
- Нет, - возразила Джетти, качая прозрачной головой. - Она - твоя мать. Я спрашивала. Плюс, ты действительно на нее немного похожа. Когда сердитесь, у вас обеих закладываются эти напряженные линии вокруг рта… Вот, вот как сейчас.
- Тебе повезло, что ты уже мертва, - проворчала я, запустив подушкой, которая пролетела прямо сквозь нее и отскочила от телевизора.
- Итак, ты им не сказала, - подытожила Джетти, когда я направилась в кухню, отчетливо шлепая босыми ногами по кафелю.
- Ничего-то мимо тебя не проходит, – буркнула я, снимая алюминиевую фольгу с маминого пирога. – Я просто не смогла. Ты видел выражение их лиц? Они уже переживают из-за «безработной незамужней дочери, живущей в одиночестве». Не думаю, что хочу добавить «мертвой», и «пьющей кровь» к этому перечню прямо сейчас.
- Ты должна сказать им, Джейни, - произнесла Джетти более строгим тоном, чем тот, которым говорила со мной обычно. – «Вы в курсе, что Джейн - вампир?» - не то, что твоим родителям хотелось бы услышать сидя в «Кофетерии».
- Я скажу им, как только найду подходящий момент. Мне просто нужно научиться контролировать свои способности, составить план на будущее …
- Трусиха, - пробормотала Джетти.
- Полтергейст, - парировала я. Пирог был все еще теплым, чудесная золотистая корочка смялась под моими пальцами, когда я зачерпнула пирог рукой. Но вонял он так, словно куриная начинка протухла. А запах лука был настолько силен, что на глазах выступили слезы.
- Солнышко, ты же не хочешь этого делать, - увещевала Джетти. - Ведь, есть же определенный столовый этикет для этого пирога.
- Я не ела твердой пищи уже три дня, - возразила я ей.
- Не знаю, смогу ли смотреть на это, - сказал Джетти, бледнея. - Пирог в горшочке – это не то, что едят руками.
- Спокойно. - Я сунула пригоршню ароматного, теплого пирога в рот, предвкушая чудесный вкус, связанный в воспоминаниях моего детства с домашней едой. Пирог в горшочке был одним из немногих блюд, по поводу которого мы с Дженни могли прийти к согласию, так что мама часто его готовила. Семейные обеды, как правило, проходили без напряжения, потому что с набитым ртом я не могла затеять спор с кем бы то ни было.
Вместо такого домашнего и приятного вкуса детства я ощутила на языке нечто невообразимое. Пепел. Грязь. Пот. Я выронила горшочек, выкрикнув что-то вроде: “Фу! Фу! Бее!", - и ломанулась к мусорной корзине. Расставшись со скудным содержимым своего желудка, я вытерла язык синим клетчатым полотенцем.
- Это словно … Фу, на вкус это как обманутые ожидания и жареная подошва. Такое ощущение, что это ты готовила, – содрогнулась я.
Джетти нахмурилась.
- Не понимаю, почему последний комментарий был так уж необходим.
- Правда может причинять боль.
- Так значит никакой твердой пищи? – просияв, спросила она. - Полагаю, что теперь можно выбросить ту коробку с кексами «Хостесс»[19]. В конце концов, ты же не сможешь их съесть.
- А вот это был удар ниже пояса.
Сноски:
1. Coach — самый популярный аксессуарный бренд в США. В России марка пока не сравнялась по популярности с Chanel и Dior, но все шансы для этого у Coach есть.
2. Бока-Ратон (англ. Boca Raton) — небольшой город на восточном побережье южной Флориды расположенный между городами Форт Лодердейл (англ. Ft. Lauderdale) и Западный Палм-Бич (англ. West Рalm Beach). В переводе с испанского означает «крысиная пасть». Бока-Ратон является одним из самых богатых городов на территории Соединенных штатов Америки. Там проходят различные культурные мероприятия, одним из таковых является ежегодный Festival of arts-Boca Raton.
3. «Маргарита» - коктейль из текилы с лимонным или лаймовым соком и апельсиновым ликёром, подается в охлажденном стакане с ободком, слегка окунутым в соль.
4. Rolling Rock – известный брэнд пива, а так же марка. Впервые был представлен в 1939 году, Inbev приобрел права на эту марку в 1987 году.
5. «Чиз-Уиз» (англ. Cheez Whiz) – продукт, символизирующий эру синтетической и генно-модифицированной пищи, принято считать, что в нем нет вообще ничего натурального. Предыстория:«Еще несколько десятилетий назад все было гораздо проще и безопаснее, в том числе и пища. Люди употребляли картофель, мясо, ели овощи, пили чистую воду и молоко. Но в 50-60-е годы американцы сильно изменили своим пищевым привычкам и стали вводить в ежедневный рацион другие продукты. Нерафинированная, натуральная пища стала уступать место иной - более простой, более экономичной. И началось все с сырной пасты Cheez Whiz, которая тогда обосновалась в каждом американском холодильнике.
В 1953 году американцы перестали делать тосты с сыром, предпочтя им практичное изобретение компании Kraft - сырную пасту, которая по вкусу практически не отличалась от традиционного сыра, но содержала большое количество консервантов, эмульгаторов, ароматизаторов. Такие продукты очень быстро нашли своего покупателя. Производитель, изготавливая подобные продукты, тратит денег гораздо меньше, чем этого стоит натуральная пища, а так как это дешевле, покупатель не заставляет себя ждать - он платит меньше за практически тот же самый вкус. Тем более что значительное количество консервантов увеличивает срок годности продукта, что очень удобно. Сегодня по этой же причине продовольственный рынок полнится именно такими продуктами.»
6. Холодовая точка - мельчайший участок кожи, при раздражении которого возникает особенно четкое ощущение холода; предполагается, что на каждом квадратном сантиметре кожи имеется 12-15 холодовых точек.
7. «Поцелучики» (англ. Hershey Kisses ) - Товарный знак шоколадных конфеток в форме капельки, в обертке из фольги с бумажным "хвостиком", на котором написано "Kisses" (запатентован в 1924); выпускаются фирмой "Херши" [Hershey Co.] с 1907 г.
8. Коричневый паук-отшельник (лат. Loxosceles reclusa) — вид аранеоморфных пауков из семейства Sicariidae. Распространён на востоке США. Яд опасен для здоровья человека. В отличие от большинства пауков, имеющих восемь глаз, данный вид характеризуется наличием шести глаз, организованных в три пары: одну медиальную и две боковых. От других пауков с шестью глазами (семейство Scytodidae) отличает отсутствие цветных узоров на брюшке и конечностях.
9. Марта Стюарт - обожаемая американцами «богиня стиля» и гуру домашнего дизайна.
10. Хиропрактика (греч. cheir - рука + praxis - действие) - концепция в лечении путем вправления подвывиха позвонков ручным способом, примерно соответствует нашему понятию «мануальная терапия».
11. «Аберкромби энд Фитч» - Популярная американская марка одежды. История этого брэнда началась в 1892 году. У истоков компании стояли маленькая фабрика и небольшой магазинчик в Нью-Йорке. Основатель бренда по профессии был рыболовом. Кроме этого, - заядлым путешественником. Именно активный образ жизни подтолкнул будущего мэтра к открытию магазина, где бы продавались только самые качественные товары для экстремального отдыха. В те далекие годы многие спортсмены и путешественники стремились купить оборудование и снаряжение только в магазине компании David Т. Abercrombie Co. Кстати, по прошествии стольких лет, мало что изменилось. Сегодня купить Abercrombie and Fitch - очень престижно, не смотря на то, что эту компанию не раз обвиняли и до сих пор обвиняют в дискриминации толстяков (из-за отсутствия больших размеров одежды в ассортименте) и в расизме (из-за нежелания компании нанимать на хорошие должности «цветных» людей). Символ компании – изображение лося.
12. «Спокойной ночи, луна» (англ. «Good Night, Moon») - короткая «колыбельная» поэма Маргарет Уайз Браун для детей дошкольного возраста, впервые издана еще в 1991 году, но до сих пор пользуется в Америке огромной популярностью.
13. «Погладь зайку» (англ. «Pat the Bunny») - произведение Дороти Кунхардт, для детей от года до двух лет.
14. Местный, "общинный" колледж - двухгодичный колледж, готовящий специалистов средней квалификации для работы на территории местного сообщества.
15. «Аква Велва» ( англ. Aqua Velva) – линия средств для мужчин по уходу за собой. Интересный факт: в основу средства для полоскания рта из этой линии, представленного в 1929 г. «ДжейБи Уилльямс Компани», входил алкоголь, причем в таких количествах, что во время Второй Мировой Войны американские моряки использовали его как алкогольный напиток.
16. Святой Иуда (Иуда Фаддей, Иуда Иаковлев или Леввей) — согласно Библии — один из 12 апостолов, брат Иакова Алфеева, сын Алфея или Клеопы. При этом он назван «Иуда, не Искариот», чтобы отличить его от Иуды — предателя. Считается покровителем в безнадежных делах. Согласно преданию, апостол Иуда проповедовал в Палестине, в Аравии, Сирии и Месопотамии, и умер мученической смертью в Армении во второй половине I века н. э. Предполагаемая могила расположена на территории армянского монастыря святого Фаддея на северо-западе Ирана.
Память апостола Иуды Католическая церковь отмечает 28 октября, Православная церковь (по юлианскому календарю) — 19 июня и 30 июня (Собор двенадцати апостолов).
17. «Своевременный Стежок» (англ. «A Stitch in Time») - часть пословицы «a stitch in time saves nine» - "один стежок, сделанный вовремя, стоит девяти", то, что делается вовремя, экономит много труда впоследствии.
18. Носки, набитые монетами или(как в данном случае) батарейками не слишком рспространенное, но довольно-таки известное подручное оружие, способное нанести ощутимый физический вред.
19. "Хостесс" (Hostess) - широко известный в Америке, довольно популярный и великовозрастный брэнд различных сладостей. Наибольшей любовью у американцев пользуются кексики.
Глава 5
Насколько бы заманчивой ни казалась перспектива возобновить привычное общение со все-еще-живыми друзьями, следует понимать, что у некоторых людей могут возникнуть трудности с принятием вашего нового образа жизни. Предупредительными сигналами о том, что близкие люди, вероятно, планируют воткнуть в вас кол, могут послужить внезапный интерес к плотницким работам и пристальные взгляды, направленные на вашу грудь, чтобы определить местоположение сердца.
Выдержка из «Руководства для только что восставших из мертвых»
Мой визит к Зебу начался немногим лучше, чем эпизод с пирогом в горшочке.
Будучи не в состоянии определить местонахождение своей машины, я пешком отправилась к кирпичному фермерскому домику времен 70-ых на улице Джефферсона, который арендовал Зеб. Он съехал от своих родителей, как только достиг соответствующего легального возраста. Пару месяцев даже обитал на кушетке у Джетти, пока не накопил достаточно денег, чтобы позволить себе этот маленький, заросший кустарником, кусочек рая. А что же до семьи Зеба? Ладно, скажем так, на их фоне Озборны выглядели бы горсткой трезвых как стеклышко Нобелевских лауреатов.
Стоит ли удивляться, что единолично-собственная ванная комната стала заветной мечтой Зеба? Сам же дом был далек от того, чтобы его можно было назвать уютным. Зеб обитал в нем уже пять лет и все еще использовал оранжевые пластмассовые ящики из-под молочных бутылок в качестве журнального столика. Единственным признаком того, что в доме вообще хоть кто-то жил, был ухмыляющийся гном на лужайке рядом с разросшейся хостой[1]. Мы сперли гнома у моей соседки, миссис Тернбоу, за год до окончания школы и нарекли его Губертом МакУиндершинсом. Тут не обошлось без щедрых винных возлияний. Мама узнала о нашем поступке и заставила вернуть Губерта обратно. Спустя неделю после того, как Зеб переехал на улицу Джефферсона, мы снова украли этого гнома, оставив двадцать пять долларов в почтовом ящике его бывшей владелицы.
Я постучала в дверь. Никто не ответил. Обогнув угол дома, я открыла калитку. Смутное очертание собаки бросилось ко мне и остановилось прямо напротив. Мой вызывающий жалость безобразный пес, Фитц, заскулил, немного покружился и сел, уставившись на меня. Низкое рычание зародилось у него в горле, и мое сердце оборвалось. Собственная собака не признавала меня. Я еще могла бы пережить безработицу, новую строгую диету и мамины вспышки раздражения. Но это толкнуло меня на грань немертвого нервного срыва.
-Фитц, это - я, - позвала я, протягивая руку, чтобы он уловил запах. Пес не сводил с меня глаз. Эта собака беснуется и бежит к двери всякий раз, когда по телеку идет «Домино»[2], так что его умственные процессы не слишком быстры. Я уже отчаялась, когда до него, наконец, дошло, и он рванул ко мне, чтобы лизнуть в лицо. Я взвизгнула от радости и позволила ему опрокинуть меня на землю.
- Ээй, как дела у моего мальчика? Как поживает мой Фитц? Ты скучал по мне? - Воркуя как идиотка, я перекатил его на спину и почесала живот.
Судя по всему, Фитц стал результатом случайной связи между Датский догом и люфой[3]. Его шкура была цветом той самой плесени, что любит расти у вас душе. Он был настолько огромным, что стоя на задних лапах, передними упирался мне в плечи. Свободные складки кожи свисали на глаза, так что большую часть окружающего мира он мог увидеть лишь откинув голову назад. Единственное, в чем Фитцу повезло – это то, что я назвала его в честь мистера Фитцуильяма Дарси[4] из «Гордости и Предубеждения».
У меня проблемы в отношении Джейн Остин.
- Мне так жаль, что я пропала, не предупредив тебя, но обещаю все исправить, - заверила я, потрепав его за ушами. На глаза Фитца упали «шоры», когда он наклонил голову для ласки, и это означало, что я прощена.
И именно тогда Зеб, мой лучший друг, с которым мы были как гоп и стоп[5], как Шегги и Вилма[6], завозился с той стороны противомоскитной двери, шатаясь под весом груды распятий.
- Прочь! – выкрикнул он. - Прочь!
Мы с Фитцем разом подняли головы, и я поразилась несметному количеству цепей вокруг тощей шеи Зеба. Золотых, серебряных, усеянных фальшивыми бриллиантами и даже из светящейся оранжевой пластмассы. Зеб шагнул ко мне, выставив перед собой старое распятие из розового дерева, которое обычно висело приколоченным на стене в доме его бабушки МакБрайд.
- Убирайся, демон! Сгинь!
- О, ради всего святого, - закатила я глаза.
Оторопев, Зеб встряхнул крест, как забарахливший фонарик, и снова махнул им в мою сторону.
- Властью Господа нашего, Иисуса Христа, заклинаю тебя!
- Интересная тактика для парня, пятнадцать лет не переступавшего порог церк-аайй!
Я ощутила настоящий конфуз, пропустив удар ножом, особенно, если вспомнить о моих новых кошачьих рефлексах. Могу только сказать, что я этого не ожидала. В средних классах Зеб грохнулся в обморок, когда мы препарировали лягушек. В школе он победил всего в одной драке, и то лишь потому, что Стив МакГи споткнулся и упал на его кулак. Но, тем не менее, вот она я, поддразниваю Зеба за переизбыток аксессуаров в одну минуту, а в следующую - оранжевая пластмассовая рукоятка разделочного ножа торчит из моего живота.
- Ой! Это должно быть дерево, ты, бестолочь. И надо прямо в сердце! - завопила я.
Мой опыт с колотыми ранами был весьма ограничен, но ощущения определенно совсем не те, что от огнестрельной. Холодное, тонкое лезвие, вошло в мою плоть как по маслу. Рассеченные ткани начали чесаться, стоило пошевелить его туда-сюда, зуд раздражал гораздо сильнее, чем боль.
Я зашипела, вытащив нож, и впилась взглядом в ошеломленного Зеба. Рана начала заживать прямо на глазах, фрагменты мускулов и кожного покрова стягивались, чтобы срастись. Я стукнула Зеба по плечу.
- Придурок! – выкрикнула я, отбросив нож.
- Я … я сожалею, - пробормотал он. Шок от содеянного, очевидно, охладил его резвый порыв совершить суровый суд Линча[7]. - Я просто запаниковал.
Фитц бросился за ножом, чтобы принести обратно. Мы с умилением наблюдали за тем, как моя чокнутая собака притащила нож, держа его за пластиковую ручку, и бросила у наших ног. Зеб схватил его и снова вонзил мне в бедро.
- Ой! – взвизгнула я, толкнув его достаточно сильно, чтобы он шмякнулся на спину под весом распятий. - Если ты еще раз меня пырнешь, я тебя убью. Не «хи-хи ха-ха, в шутку убью», а буквально высосу жизнь до капли. И сомневаюсь, что казнь на электрическом стуле станет для меня эффективным наказанием.
Я вытащила нож, снова. Зеб присел так, чтобы поближе разглядеть мою рану, снова. У меня отвисла челюсть.
- Зеб Лавелл, ты что, колешь меня ножом просто, чтобы посмотреть как быстро заживают раны?
- Нет! – защищаясь, воскликнул он.
- Вот сейчас как укушу тебя. - Я забросила нож на крышу его дома и перевела взгляд на изобилие распятий. – Может, снимешь эти идиотские штуки?
- Так ты боишься крестов? – спросил он, защитным жестом удерживая неоновое оранжевое уродство из пластмассы.
- Нет, я боюсь людей, похожих на мистера Ти[8], - покачала я головой. – Городской автомат с жевательной резинкой-то хоть на месте[9]?
- Ну, я помню достаточно из прошлой ночи, чтобы знать, что мне может потребоваться некоторая страховка, - сказал он, снимая ожерелья, но оставив на коленях крест из розового дерева.
Я шлепнулась рядом с ним, размышляя о том, что же сказать дальше. Интересно, «Холмарк»[10] изготавливает «Извини, что пыталась выпить твою кровь и трогала неподобающим образом» открытки? Я решила остановиться на:
- Что конкретно ты помнишь?
- Все довольно смутно. Я помню тебя с большими передними зубами и недюжинной силой; себя, предлагающего купить тебе пиццу, и затем, по каким-то причинам, снова себя, забивающего победный тачдаун во время незапланированной игры в футбол с приятелями, с последующей пивной попойкой у Эдди Мака. А я никогда не был у Эдди Мака.
- И у тебя нет приятелей, - напомнила я, радуясь, что Габриелю удалось стереть наименее приятные моменты того вечера.
- Итак, ты - вампир, - подытожил Зеб, всегда стремящийся заполнить неловкую паузу.
Я пожала плечами.
- Да. Это может стать для тебя проблемой?
- Пока не знаю. Я не имею представления, на что ты способна и это пугает. Вся эта фигня с питьем крови - за гранью моего понимания, - сказал он, с искренним выражением лица. Я ненавидела это выражение. Обычно оно означало, что сейчас я услышу или дурные вести или горькую правду. Иногда эти явления совпадали, что уже вообще ни в какие ворота.
- Я никогда не причинила бы тебе вреда, Зеб. Я просто шутила о том, чтобы высосать твою жизнь, честно, - заверила я, не делая попыток дотронуться до него. Было невыносимо думать, что он мог отстраниться. Вместо этого я прибегла к ядовитому сарказму. – И, между прочим, мое питание кровью, даже вполовину не настолько странное, как то, что однажды я поймала тебя бреющим ноги.
- Мне было любопытно! – воскликнул он. Я рассмеялась. Верный себе, Зеб изобразил «я не отвечаю за сохранность нашей дружбы» лицо, которое нравилось мне гораздо больше - И, кроме того, я сделал это лишь однажды. А ты собираешься пить кровь следующую тысячу или около того лет. Никогда не умрешь, не будешь есть, не состаришься, не заведешь детей.
- Спасибо, я как-то не задумывалась об этом, - пробормотала я. Наряду со множеством других нюансов моей новой природы, мысль о невозможности заиметь детей еще не приходила мне в голову. Я всегда относила это к разряду тех вещей, которые случатся со мной «когда-нибудь в будущем», после того, как выйду замуж и научусь пользоваться медленноваркой[11]. Теперь, завести детей было уже невозможно, и это станет еще одним поводом для причитаний моей матери.
- Я так беспокоился за тебя, Джейни, - признался Зеб. - Ты просто исчезла. Я думал, что ты попала в аварию, убита, или, хуже того, наконец-то, согласилась на предложение Нормана Хьюза и тайно сбежала с ним. То есть или умерла … или замужем за парнем без потовых желез. И когда я узнал, что ты была и в тоже время не была мертва, ну, в общем, я не знал, что и думать. Конечно, это вроде как круто, что у меня есть друг с суперспособностями. Но я чувствую себя оставленным на обочине и, ну, в общем, испуганным.
- Это - все еще я, просто слегка изменилась, - неубедительно возразила я.
- Как это случалось? – спросил Зеб. - Большинство людей, о превращении которых я читал, встретили вампиров в клубах или по Интернету … Фу, ты тоже …?
- Да, я познакомилась с вампиром по Интернету, отправилась в его зловещее логово любви и позволила обратить себя, потому что я – беспросветная идиотка, - рассердилась я, хлопнув его по плечу. - Слушай, я не хочу пересказывать всю эту длинную пренеприятную историю, ладно? Когда-нибудь, когда сильно напьюсь, я расскажу тебе. Суть дела такова, что у меня не было абсолютно никакого выбора. Или вампиризм или валяться мертвой в канаве. Хотя за прошедший день, я стала задаваться вопросом, не стоило ли выбрать вариант номер два.
- О, не говори так, - возмутился Зеб, несмело приобнимая меня. - Я рад, что ты жива. Правда. Я люблю тебя, Джейн. Иначе, продал бы эту безобразную дворнягу на ярмарке еще несколько дней назад.
Фитц зарычал.
- Он глупый, но не глухой, - напомнила я Зебу, почесывающему Фитца в знак примирения.
- Должны же быть и светлые стороны, - продолжил он. - Из того, что я помню сквозь пиво и туман в голове, ты сильна. И раны твои заживают довольно быстро. А для того, кого только что уволили, это открывает кучу новых вариантов работы. Борец с преступностью. Испытатель бронежилетов. Личный помощник Наоми Кэмпбелл.
- Обхохочешься, - скривилась я. Зеб огляделся по сторонам, что-то высматривая на крыльце. - Ты снова хочешь меня заколоть, не так ли?
Он даже не потрудился изобразить раскаяние.
- Думай об этом как о проверке пределов твоих новых способностей.
- Я создала монстра, – простонала я.
- Я сомневаюсь, что кто-то, недавно выползший из могилы, может разбрасываться такими ярлыками, как «монстр», - сказал он, пальцами изобразив в воздухе саркастические кавычки.
- Это была не могила, – фыркнула я. – А роскошная кровать с балдахином.
Когда мы были детьми, мама часто спрашивала: «А если бы Зеб решил сигануть с крыши, ты бы тоже прыгнула?» Как оказалось, ответом было - «да».
Прежде, чем вы начнете осуждать меня, хочу заметить, что на то имелись свои причины, включающие желание доставить радость единственному живому человеку, знающему о моем новом после-смертном образе жизни. Да и самой мне хотелось увидеть, на что я способна. Несмотря на широко бытующее мнение, что все высокие люди отлично играют в баскетбол, волейбол, и другие, связанные с сетью, спортивные состязания, я никогда не отличалась особой ловкостью. (См. предыдущий эпизод, где я свалилась лицом в канаву). Так что, исследование моей новоприобретенной способности одним махом перепрыгивать через ограды коровьих пастбищ выглядело довольно заманчивым. Но я продолжала изображать нежелание вплоть до того момента, как сиганула со второго этажа своего дома. Ничего не произошло. Ну, хорошо, я заработала зверскую головную боль. Но и только.
Предыдущие поколения, которым принадлежали «Речные Дубы», отказывались продавать ныне неиспользуемые земельные угодья, раскинувшиеся вокруг дома; таким образом, мой ближайший сосед находился примерно в пяти милях дальше по дороге и вряд ли услышал бы какие-то подозрительные шумы. Это оказалось очень кстати, потому что Зеб заблажил как девица, когда я пропахала лужайку головой.
Насколько бы претенциозным ни казалось жить в доме, имеющим имя собственное, «Речные Дубы» - просто старинное семейное гнездо. В два этажа высотой, построенное в полуколониальном стиле из серого плитняка[12]. Он скорее похож на английский загородный домик, чем на «Тару»[13], хотя традиционная для Юга круговая терраса была пристроена в начале 19-го века. В доме есть библиотека, обеденный зал для торжественных приемов, кабинет для деловых встреч, гостиная комната, кладовая, достаточно большая, чтобы хранить зимние запасы для семьи из десяти человек, и солярий, как теперь модно называть застекленную террасу. Мы, южане, просто обожаем свои террасы.
Джетти унаследовала дом где-то в конце 1960-ых от своего отца, Гарольда Ирли, о котором заботилась в старости. Это оказалось очень некстати для бабушки Рути, которая уже заколотила свой дом после пышных дедушкиных похорон в ожидании грядущего переезда.
Помимо генеральной уборки с целью избавления от запаха затхлости, Джетти провела массовые электрификационные и сантехнические усовершенствования дома. В то время как Гарольд предпочитал мягкий свет керосиновой лампы, тетя Джетти была сторонницей автоматической посудомоечной машины и долгих посиделок в горячей ванне. Кроме того, она перекрасила и вновь отполировала почти каждую поверхность в доме, так что теперь он стал похожим на жилой. Но настоящее наследие располагалось у нее в саду. Джетти усеивала клумбы, словно бы случайными брызгами анютиных глазок, запашистых роз, сочных и дерзких подсолнухов, в зависимости от того, чему удалось поразить ее воображение. Если достаточно долго всматриваться во все это разноцветье, то можно было бы почти уловить в нем какой-то смысл. Но как только до вас начнет доходить общая картинка, она тут же перестает укладываться в голове. А поскольку многие из растений были весьма неприхотливы в уходе, то даже мои выдающиеся способности в загубливании растительности не прикончили их. Пока что.
В то время как Хаф-Мун Холлоуское Историческое Общество вознамерилось простить тетю Джетти за новый водопровод и свежую краску, она шокировала большую его часть, вычеркнув «Речные Дубы» из весенней городской экскурсии по домам времен Гражданской войны. Традиционная экскурсия ежегодно проводилась по пяти известным истинно-довоенным домам Холлоу маленькими пожилыми леди, разряженными в кринолиновые платья, для скучающих учеников средней школы и слишком увлеченных Гражданской войной фанатиков.
Историческое общество - не столько клуб, сколько переходящая по наследству социальная мафия. В этом обществе лишь пятьдесят активных мест, передающихся от матерей к дочерям среди старейших семей Хаф-Мун Холлоу. Когда в 1965 году умерла моя прабабушка, Лили Перл, семейную нишу Ирли предстояло занять либо Джетти, либо моей бабушке. Есть какие-нибудь догадки, кто заглотил приманку? Бабушка Рути стояла первой в очереди на раздачу кринолиновых юбок, но не имела никаких реальных прав на дом. Как только «Речные Дубы» были оформлены на имя Джетти, она велела этим «затянутым в корсет идиоткам» катиться со своей экскурсией ко всем чертям.
Если судить по реакции общественности, то можно было подумать, что Джетти объявила кошек новым мясным деликатесом. Ее ржавый сельский почтовый ящик утопал в гневных письмах. Передовые статьи в «Хаф-Мун Геральд» призывали Джетти пересмотреть решение. Ее купоны отказались принимать в «Пигли-Вигли»[14]. И это стало последним гвоздем в крышку гроба их отношений с бабушкой Рути и главной причиной того, почему Джетти оставила землю, дом, и все его содержимое мне, когда умерла.
Как бы ни были расстроены некоторые члены моей семьи, но владение «Речными Дубами» позволило мне переехать из «Квартиры С Панорамой На Сад», где не было ни сада, ни панорамы. Зато и то и другое имелось в «Речных Дубах». Вообще-то, именно розарий Джетти смягчил мое падение со второго этажа, случившееся в ходе наших «Что Может Убить Джейн?» экспериментов. С высоты приобретенного опыта, хочу заметить, что прыжок с крыши следует планировать более тщательно. Вид моей головы, свернутой под углом 157-и градусов, судя по всему, сильно огорчил Зеба.
- Аааххх, прекрати эти истошные вопли, - простонала я, когда Зеб кинулся ко мне. Я осторожно села, ожидая пока исчезнут глубокие раны и ушибы на лбу. Повернула свою шею обратно и вправила на место позвоночник. Пока что это был самый немногословный эксперимент. Мы уже бросали включенный тостер в ванну со мной. Было щекотно. Зеб сбивал меня машиной. Я оставила двухфутовую вмятину на его радиаторной решетке. Зеб хотел, чтобы я съела «Поп Рокс»[15] и запила их кока-колой. Но, учитывая эпизод с пирогом в горшочке, я предпочла отказаться, и он предложил прыжок с крыши.
Фитц решил, что валяющаяся на траве и стонущая хозяйка - часть забавной игры и подскочил, чтобы облизать мое быстро заживающее лицо. Зеб оттолкнул слюнявую собачью морду и потряс меня.
- Ты в порядке? Сколько пальцев?
- Слишком много, – скосила я глаза.
- Какой сегодня день?
- Не имею представления, - ответила я. – Что нахожу и грустным и освобождающим одновременно.
- Как называется точка над «и»?
- Диакритический знак[16], - сказала я.
- Офигеть, откуда ты знаешь?
Я потрясла своей не по назначению используемой черепушкой.
- Читаю книги, по крайней мере, некоторые из них. Итак, подведем итог: мой прыжок с крыши – не самая блестящая твоя идея.
- Да, – на лице Зеба появилось неопределенное выражение. - Но ты выжила, и это выглядело по-настоящему круто… Эй, давай попробуем бензопилу.
- Дети, это уже внушает тревогу, - сказала Джетти, материализуясь на крыльце.
- Все в порядке, - заверила я. - Мы просто испытываем мои новые способности.
- Да, я в курсе. Ты уверена, что с тобой все в порядке? – спросил Зеб.
- Гм, да, я говорила с … - я сделала неопределенный жест рукой в сторону крыльца. Потом вздохнула, протерев ладонями свой только что заживший лоб. - Зеб, я просто разговаривала со своей тетей Джетти.
- Ну да, конечно, - усмехнулся Зеб, очевидно, решивший, что через рану на голове вывалилось что-то важное. - Это так естественно. Безусловно, ты абсолютно чокнутая, но это тоже совершенно естественно.
- То есть я - чокнутая, потому что разговариваю с призраками?
- Нет, потому что я знаком с твоей матерью, - усмехнулся он.
- Я говорю серьезно, Зеб, моя тетя Джетти стоит прямо тут, на крыльце. Она одета в свою любимую британскую футболку и закатывает глаза при каждой нашей глупой попытке меня убить. Тетя Джетти, ты можешь сдвинуть кресло–качалку, вызвать у Зеба мурашки или еще что-нибудь в этом роде?
- Он не способен увидеть или услышать меня, - возразила Джетти.
- Прояви изобретательность.
Взгляд Зеба бегал по сторонам так, словно я сказала ему, что у него паук в волосах.
- Джейн, это уже слегка жутковато.
- О, да ладно, с мыслью о вампирах ты свыкся, но престарелые фантомы – это уже слишком? – глумилась я. – Без обид, тетя Джетти.
- Ничего страшного, - сказала она, направляясь к машине Зеба и дав мне знак, подвести его поближе.
На слое дорожной пыли, покрывающей побитый красный кузов машины, кончиком пальца она написала «Привет, Зеб». Зеб поперхнулся.
- Что за … - Он следил за тем, как появилось «ПОМОЙ МЕНЯ» прямо под приветствием.
- О, очень смешно! - проворчал Зеб.
Джетти прыснула со смеху.
- Она смеется над тобой, - сообщила я другу. – Но, по крайней мере, ты ее не слышишь.
Сноски:
1. Хоста - декоративное корневищное растение, которое быстро разрастается в обширные плантации. Крупные листья хосты – ее главное украшение – различаются по форме, размеру и окрасу в зависимости от вида и сорта растения. Садоводы любят ее за неприхотливость и универсальность: хоста красива, холодостойка, охотно мирится как с тенью, так и с ярким солнцем и отлично сочетается с другими растениями.
2. «Домино» – телевизионное шоу.
3. Люфа — растение семейства тыквенных, которое еще носит название "бешеный огурец", применяются для изготовления банной продукции. Мочалка из люфы гипоаллергенна и обладает пилинговым эффектом.
+= Фитц ()
4. Фитцуильям Дарси – имя главного героя произведения Джейн Остин «Гордость и предубеждение»
5. «Гоп-стоп» («Fric-frac») – фильм Мориса Леманна. Описание: Помощник ювелира, Марсель, встречается и немедленно влюбляется в красавицу Лулу, несмотря на то, что он помолвлен с Рене, дочерью его хозяина. На самом деле Лулу и ее друг, Джо - мелкие воришки. Они играют на легковерии Марселя, делая его невольным сообщником в краже драгоценных камней.
6. Шегги и Вилма – герои фильма и мультсериала «Скуби-Ду».
7. Суд Линча - Под судом Линча или линчеванием (англ. lynching, the Lynch law), в честь нескольких американских исторических лиц по фамилии Линч (один, Чарльз, судья, практиковал линчевание во время Войны за независимость; другой, Уильям, капитан, ввёл в Пенсильвании «закон Линча» о бессудных телесных наказаниях — но не смертной казни — в 1780 году), подразумевается убийство человека, подозреваемого в преступлении или нарушении общественных обычаев, без суда и без следствия, обычно уличной толпой.
8. Мистер Ти (англ. Mr. T) — один из самых узнаваемых чернокожих американских актёров (ирокез на голове и большое количество золотых цепей на теле). Сыграл в десятках кинофильмов, телесериалов и документальных лент, где снялся в том числе и в роли самого себя.
9. Точно не скажу, но, по-моему, тут главная героиня намекает, что, при огромном желании и с определенной долей воображения, этот венец инженерной мысли можно принять за крест.
10. «Холмарк» - Товарный знак приветственных и поздравительных открыток "на все случаи жизни": дни рождения, свадьбы, годовщины, окончание школы и университета, с выражением соболезнования, пожеланием выздоровления и т.д.
11. Медленноварка - чудо техники, разработанное для приготовления блюд при помощи тушения и томления (большие куски мяса, дичь, варенье, тушеная капуста и т.п). Расчитана для медленного приготовления любых блюд. Ибо известно, что чем медленнее готовятся некоторые продукты, тем они вкуснее, наваристее.
Основное преимущество медленноварки - не надо следить за приготовлением пищи.
Медленноварку заполняют, програмируют, и она сама готовит - днем или ночью.
12. Плитняк - пластины природного натурального камня.
13. «Тара» - название родового поместья Скарлетт О’Хара, героини романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».
14. «Пигли-Вигли» - сеть супермаркетов, основанная в 1916 г. американским предпринимателем Кларенсом Сандерсом. Эти супермаркеты широко распространены в среднезападных и южных штатах США.
15. «Поп Рокс» - конфеты фирмы «Лайф сериэл», насыщенные углекислотой. Широко распространенный миф, что если съесть много конфет «Поп рокс» и выпить «Кока-Колы», то в желудке произойдёт взрыв, опровергнут участниками программы «Разрушители Мифов»: углекислого газа, выделяющегося при такой реакции недостаточно, чтобы взорвать желудок. Однако, это наверняка причинит боль человеку, проделавшему такое. В России тоже ходит слух о человеке, который умер, смешав «Кока-Колу» с конфетами, но поскольку «Поп Рокс» у нас никто не знает, молва заменила их на «Ментос», который тоже обладает «взрывными» свойствами при смешивании с колой.
16. Диакритические знаки — различные надстрочные, подстрочные, реже внутристрочные знаки, применяющиеся в буквенных типах письма для изменения или уточнения значения отдельных знаков. В кириллических письменностях не используется, за исключением русской письменности со знаком Ё. По положению относительно основного знака различают надстрочную (над буквой), подстрочную (под буквой) и внутристрочную (сбоку или внутри буквы) точки.
Глава 6
Новообращенным вампирам не рекомендуется предпринимать попытки вернуться к их обычным повседневным делам. Особенно, если эти дела включают в себя принятие солнечных ванн или работу в качестве пожарного. Ваш день ничем хорошим не кончится.
Выдержка из «Руководства для только что восставших из мертвых»
Если только я не была поглощена чтением хорошей книги, то обычно ложилась в постель уже в десять тридцать. Знаю, временами даже мне трудно отличить свою жизнь от жизни Пэрис Хилтон.
Так что представьте себе мой шок, когда после такого суматошного вампирского дня, в два часа ночи меня все еще тянуло «на подвиги», и я ломала голову, чем же еще себя любимую занять. Я не оставалась без работы с тех пор, как в шестнадцать лет устроилась в «Дэйри-Фриз»[1].
Моя неделя всегда представлялась мне этаким длинным коридором, открывающим двери в каждый новый день. Двери, ведущие к работе, приемам у врача, домашним делам и различным поручениям. Теперь этот коридор казался пустым и темным. И поскольку я, скорее всего, никогда не умру, он растянется навечно.
В одержимом стремлении доказать, что способна занять себя на весь остаток вечности, я провела первую ночь сортируя свою коллекцию книг, трижды побив Зеба в «Скраббл»[2], надраивая каждую поверхность в доме и переставляя мебель. (Намного легче передвинуть кушетку, когда вы можете поднять ее одной рукой).
Почти час ушел на тщательную покраску ногтей на ногах красным лаком оттенка «Карамельное яблоко». На руках я предпочитала оставлять ногти короткими и без лака, чтобы было удобнее печатать и расставлять книги, но на ногах – раскрашивала всеми цветами радуги. Женщина надевает новое платье, подводит глаза и красит губы, чтобы нравиться другим. Но ногти на пальцах ног она красит, чтобы доставить удовольствие себе. И если я в чем-то и знала толк, так это в том, как доставить удоволь … нет ни единого способа закончить это предложение без того, чтобы я не ощутила неловкость.
Зеб ушел домой примерно в час ночи, после того, как начал клевать носом, и я пригрозила накрасить ногти на ногах еще и ему. Он ненавидел, когда я это делала. Зеб напомнил, что утром ему все-таки идти на работу, но тут же осознал, насколько бестактно прозвучали его слова. Он был воспитателем в детском саду, причем хорошим. Я всегда относила этот на тот счет, что эмоционально он был того же возраста, как и его воспитанники. К тому же, Зебу всегда нравилось работать с картоном и клеем для бумаг.
- Джейни, ты должна найти работу, - сказал он мне, потоптавшись у двери. Думаю, Зеб боялся оставить меня предоставленной самой себе. - Иначе один из нас спятит. И, скорее всего, это будешь не ты.
- Знаю, - простонала я. - Нужно будет что-то найти до того, как закончатся мои сбережения и отсрочка по кредитке. Но у всего этого есть небольшие финансовые преимущества. Мне больше не придется платить за страховку здоровья или жизни. Мои счета из продуктовых магазинов и медицинские расходы сошли на нет, хотя ежемесячный бюджет на солнцезащитный крем вырос просто астрономически. - Зеб не выглядел убежденным. - Я пытаюсь, Зеб, правда. Я просмотрела объявления для соискателей, полазила по интернету, и не нашла ничего подходящего. Во всем, на что я могу сгодиться в ночные часы работы, фигурирует или бумажный головной убор или декоративные накладки на соски[3].
- И, технически, ты не годишься и для работы с накладками, - обронил Зеб, увернувшись, когда я попыталась его стукнуть.
После ухода Зеба, рассудительный библиотекарь во мне посоветовал надеть какую-нибудь пижаму, забраться под одеяло и почитать «Руководство для только что восставших из мертвых». Но такая перспектива выглядела жутко непривлекательно. Уж конечно моя ночная жизнь не должна была стать еще более скучной после обращения. Я знала, что буду просто сидеть и дергаться, не в состоянии сосредоточится на книге. Не хотела оставаться дома, но не знала куда пойти. Было бы неловко отправиться в любой из известных мне вампирских клубов или баров нашего штата. В любом случае, я не успела бы вернуться домой до восхода солнца. А помимо Габриеля и Мисси, других вампиров я не знала. С моей-то удачей, я наверняка оскорбила бы кого-нибудь нарушением одного из архаичных правил этикета немертвых и закончила бы обугленной головешкой.
Так что я сделала то, что сделал бы любой рациональный человек в два часа ночи. Отправилась в «Уол-март». Если уж ничего другого не остается, то я не прочь исследовать содержимое отдела «особых диетических пристрастий», что в переводе означает - товары для вампиров.
Есть три вещи, которые вампирам следует знать о продуктовых магазинах, когда они делают покупки сразу же после своего обращения. Во-первых, запах свежего рубленого мяса кажется гораздо более привлекательным. А во-вторых, в отделе мороженого уже совсем не так прикольно. И мерзкий свет флуоресцентных ламп еще более невыносим при наличии обостренных чувств восприятия.
Даже в столь поздний час, я жутко нервничала, выйдя в люди впервые в качестве вампира. Несмотря на то, что прожила здесь большую часть своей жизни, я никогда не чувствовала себя частью Холлоу. Меня в нем принимали, но я ему не принадлежала. Я любила местных жителей, но знала, что не похожа на них. Еще со старших классов я понимала, что никогда не буду счастлива, пойдя по стопам своей матери и выйдя замуж за какого-нибудь хорошего парня, которого бы она для меня выбрала, таская наших детей на тренировки по баскетболу после школы и в церковь по воскресеньям, готовя овощную запеканку с сыром для барбекю в складчину с его приятелями по рыбалке. Я была другой. Не лучше, а просто другой. Я читала книги, с задней обложки которых не улыбалось разукрашенное лицо Даниеллы Стил. Не считала «Панду Экспресс»[4] экзотической кухней. И, положа руку на сердце, мне было абсолютно плевать, попадут ли «Хаф-Мун Холлоуские Ревуны» на региональный чемпионат.
Одно время я тешила себя мыслями о переезде по окончании колледжа, но почему-то это казалось неправильным. Каждый раз, просматривая вакансии в других штатах, у меня появлялось это странное сосущее чувство под ложечкой, словно планета сошла со своей оси. Так что я решила остаться, ибо мое место в этом мире было здесь.
Друзья, знакомые и родственники великодушно спускали мне мои заморочки, потому что считали - за исключением тети Джетти - что в конечном итоге «я из них вырасту». А когда этого не случилось, они превратили волнение обо мне в свое хобби. Когда же я уже встречу хорошего парня и остепенюсь? Когда перестану пахать как лошадь? Почему кажусь настолько незаинтересованной теми вещами, которые так много значат для них? Мое имя прочно обосновалось в молитвенном списке Баптистской Хаф-Мун Холлоуской церкви, в котором мама просто взяла и вписала «Джейн Джеймсон – Требуется Наставление». Каждый раз, когда представительница прихода маминой церкви видела меня в библиотеке, она стискивала мне щеки и говорила, что помолится обо мне.
Это слегка досаждало, точнее, бесило, но я знала, что они делали это из лучших побуждений. Эти люди видели, как я играла овцу в Рождественском театрализованном представлении пять лет подряд. Передавали «гуманитарные» посылки, когда я сдавала экзамены в колледже. Поддержали и помогли пройти через похороны тети Джетти. И вот теперь, впервые в жизни, я боялась встречи со своими соседями, со своей семьей. Это лишь вопрос времени, когда они узнают всю правду обо мне. Я не в состоянии выжить лишь за счет солнцезащитного крема и собственной изворотливости, в отличие от них.
В Хаф-Мун Холлоу вампиры все еще иногда погибали от «случайного» возгорания или падения на так кстати подвернувшиеся деревянные предметы. Именно поэтому очень немногие из местных вампиров покидали свой гроб ради выхода в свет, так сказать. Люди прекращали все разговоры, когда родители новообращенного вампира входили в комнату. Их семьи были выжиты из церквей и клубов. Друзья переставали звонить. И, в конечном итоге, вампир или уезжал из города или погибал от ран, полученных в результате трагического «инцидента с падением оконных драпировок». Но я не собиралась покидать Холлоу. Меня совершенно не калышило, вышибут ли бабушку Рути из ее клуба по бриджу. Не волновало, встречу ли насмешливые взгляды в продуктовом магазине. Я не уеду из своего дома, единственного близкого мне места. Можно было лишь надеяться, что друзья и соседи были людьми достаточно рациональными, чтобы не ступить на тропу вил-и-факелов. Но даже если и нет, то я была чертовски уверена, что им меня не догнать.
Я по привычке плутала среди рядов продуктового отдела, ощущая легкое уныние при виде всех тех продуктов, которые больше не могу съесть. Магазин был в полном моем распоряжении, если не считать полусонных работников, пополняющих запасы на полках. Они не желали идти на зрительный контакт, но, думаю, что причиной тому было скорее «меня тошнит от этого мира, потому что приходится раскладывать по полкам подгузники для взрослых в два часа ночи», чем что-то личное по отношению ко мне.
Я заставила себя покинуть продуктовый отдел, как только осознала, что срываю упаковку с «Лунных Пирожков»[5]. Зацикливание на выпечке местного производства, которую больше не в силах переварить, не приносит пользы психическому здоровью.
Отдел «Особых диетических пристрастий» притаился в задней части магазина, между отделом медикаментов и косметики и секцией садоводства. Я повернула за угол отдела женских принадлежностей, благодаря Бога, что мне больше никогда не придется иметь с ними дело, и наткнулась на гудящий от активности вампирский улей.
- Так вот куда подевались все клиенты, - пробормотала я, наблюдая за тем, как леди- вамп сравнивает этикетки ополаскивателя с фтором «Блестящий клык» и укрепителя эмали «Мертвая хватка». Дальше по проходу, вампирская парочка спорила, не слишком ли часто у них была синтезированная плазма «Багровый источник» на обед за последние несколько месяцев. Пожилой вампир джентльменской наружности решал, не прикупить ли ему какую-то увлажняющую мазь, о которой мне не хотелось бы даже думать до тех пор, пока не стану несколькими столетиями старше.
В прошлом я так ни разу и не рискнула заглянуть в этот отдел, потому что, честно говоря, такое мне даже в голову не приходило. Пока была человеком, мои походы по магазинам обычно сосредотачивались на том, чтобы попасть в магазин и вернуться из него как можно быстрее, прежде, чем Фитц разнесет весь дом в поисках молочной косточки. Да еще плюс «клеймо», пристающее к тем, кто был замечен отоваривающимся в вампирском отделе, делало его исследование настолько же заманчивым, как ничем не прикрытое разглядывание лекарств от геморроя в субботний «час пик». Но никто здесь не обращал на меня внимания. Прямо как люди, покупатели-вампиры, казалось, были «вне зоны доступа», сфокусировавшись исключительно на своих потребностях, чтобы поскорее выйти отсюда и вернуться в свои логова.
Разнообразие ассортимента просто потрясало. Искусственная кровь, белковые добавки, витаминные комплексы, пищевые добавки с содержанием железа. Казалось, компании никак не могли определиться с тем, какая же упаковка способна привлечь внимание немертвых. Тощие, в викторианском стиле стеклянные бутылки с филигранными этикетками. Округлые, наподобие японских, кувшины пестрых расцветок в стиле поп-арт. Гробы из непрозрачной пластмассы с изображением лица Бела Лугоши[6] на передней крышке. Такая разношерстность товаров ошеломляла и вгоняла в ступор.
Женщина-вампир, обращенная на исходе своего третьего десятка, прошла слева от меня. Она двигалась будто в замедленной съемке, длинные иссиня-черные волосы, развивались у нее за спиной сверкающей массой. Одетые на ней капри и кроксы[7] - сочетание, которое, по моему мнению, следовало бы объявить вне закона в штате Кентукки - смотрелись неплохо. Эта женщина выглядела такой … собранной. Казалось, она чувствовала себя вполне комфортно в качестве вампира. Была совершенно беззаботной, словно модель из безобидной рекламы шампуня.
Я осознала, что следую за ней, бросая себе в тележку по одной штуке всего, что выбирала она. Ополаскиватель с фтором «Блестящий клык», витаминный комплекс «Неистощимое здоровье», «Багровый источник», «Нить для чистки зубов крепче стали». Я плелась вслед за ней по проходу, пока она не притормозила у мега-флаконов с солнцезащитным кремом SPF 500. Томилась в мучительном ожидании, пока эта женщина выбирала между «Маской для Лица» и «Барьером от солнца» («Проверено на астронавтах, испытано в чрезвычайных ситуациях дневного света» против «Гарантированной защиты при умеренном пребывании на солнце в течение тридцати минут») и, наконец, поняла, что веду себя довольно жутко.
Я двинулась в обратном направлении, едва сумев обогнуть парня с мазью. Но все же прихватила часть того солнцезащитного крема, потому что мало ли.
По дороге к кассе меня сковало грызущее беспокойство. Кассир увидит мои покупки и поймет, что я - вампир. Я чувствовала себя точно так же, как в тот первый (и последний) раз, когда покупала презервативы в аптеке рядом с моим общежитием. Неважно, сколько других случайных предметов я бросала в тележку, чтобы отвлечь ее, та кассирша точно знала, чем я (при участии покупаемой мной красочной коллекцией латекса) буду заниматься чуть позже. Что, если кассирша «Уол-март» знакома с моей мамой или видела меня в библиотеке? Любая анонимность, которая у меня сейчас есть, будет разрушена, как только кассир выйдет из своего послеполуночного ступора и начнет обзванивать участников «сарафанного радио», обменивающихся сплетнями за чашкой чая и в салонах красоты.
Ай, какого черта. Когда-нибудь мне придется это сделать. Кроме того, без запаса синтезированной крови дома мне предстояло сильно проголодаться, а это может толкнуть меня в зону «серой» морали по отношению к своей собственной «никаких насильственных кормлений» установке.
К счастью, я недооценила апатию служащих, вынужденных работать в ночную смену. Продавщица не потрудилась даже взглянуть на меня, и еще меньше внимания обращала на то, что без особого энтузиазма пропускала через сканер. Ближайшая к коммуникации вещь, которой я удостоилась, случилась тогда, когда она что-то проворчала и ткнула пальцем в сторону итоговой суммы на экране кассового аппарата.
Затариваться продуктами в два тридцать утра – самое то.
Я дотащила свою единственную сумку с покупками до крыльца, только чтобы обнаружить стройную рыжеволосую девушку в черном сарафане, сидящей на моих ступеньках. Остановившись как вкопанная, я уставилась на нее. Она – на меня. Я попыталась мобилизовать свое суперчутье, чтобы уловить любые исходящие от нее враждебные волны.
Ничего.
Девушка поднялась на свои, длиною в милю, ноги и произнесла голосом, совершенно лишенным акцента.
- Привет, я - Андрэа.
Она пахла как человек, то есть нормально. Хотя, на самом-то деле, пахло от нее потрясающе. Запах был таким земным и чистым, как от свежей выпечки. Эта девушка обладала типом лица, больше подходящим для другого столетия, для платьев на шнуровке с высокой талией и причесок из локонов. И все же она была здесь, стояла на крыльце моего дома, словно ночной консультант «Мэри Кей»[8].
Кажется, сейчас наступила моя очередь говорить.
- Чем могу служить?
- Меня прислал Габриель.
- Для …? - Если Габриель прислал кого-то дать мне уроки посмертного макияжа в лучших традициях Готов, то я на полном серьезе приготовилась «выпасть в осадок». Андрэа встала и развязала шелковый шарф на шее. Даже в темноте я смогла разглядеть фиолетовые кровоподтеки - заживающие следы от укуса.
- Погодите, вы что - питомец?
И, что еще важнее, была ли она питомцем Габриеля?
Девушка негромко рассмеялась мягким, шелковистым голосом, от которого я ощутила себя растерянной и неуклюжей.
- Я - независимый поставщик крови. У меня есть друзья среди вампиров. Друзья, которые наслаждаются моей компанией и широтой взглядов.
Я хранила молчание. А в чем, собственно разница-то?
- У меня четвертая отрицательная, так что я – довольно популярный выбор, - добавила
девушка.
- Это очень редкая группа крови. Она есть лишь у одного процента людей, - вырвалось у меня. – Держу пари, вы пользуетесь спросом в Красном Кресте.
- Да, я своего рода - деликатес, - улыбаясь, подтвердила она. – Откуда вы знаете?
- Мой мозг, может быть, и умер, но навязчивая тяга к бесполезной информации жива и невредима, - сказал я, игнорируя хмурый взгляд, изломивший изящные брови девушки.
Очевидно, Андрэа не привыкла к тому, что вампир не пытается присосаться к ее снежно-белой лебединой шее, едва та попадалась ему на глаза.
- Габриель сказал, что вас смущает кормление от человека. Так что он прислал меня, чтобы помочь вам пройти через это. Если честно, мне показалось, что он волнуется о вас. Это так мило.
Я, не слишком тонко намекая, побряцала ключами и направилась к входной двери.
- Уж лучше бы не волновался.
Еще меньше Андрэа привыкла к тому, чтобы ее оставляли за порогом. Внезапно испытав неловкость, она неуверенно шагнула ко мне.
- Все в порядке, я хочу, чтобы вы это сделали. Мне это нравится.
Я водрузила покупки на стол в гостиной и закрыла дверь. Несмотря на отсутствие моей околачивающейся неподалеку призрачной тети, у меня не было никакого желания вести эту беседу хоть в какой-то близости от своего дома. Это просто неприлично. Если бы я могла найти вежливый способ выставить эту женщину за дверь, то обязательно бы им воспользовалась. Черт побери маму и ее переданную по наследству преданность традициям гостеприимства.
- Послушайте, Андрэа, я еще не решила, как именно отношусь к проблеме питания от людей. Каков вампирский эквивалент строгому вегетарианцу?
- Его не существует, - убежденно заявила она. - Что мне сделать, чтобы вам стало удобнее?
- Добыть медицинский жгут, стакан и исключить свою шею из общего уравнения?
Андрэа рассмеялась и подвела меня к крылечным качелям, на которые я и присела, когда она слегка откинула голову назад. Я открыла рот, обнажая клыки, и склонилась к ней. Увидела, как бьется пульс под кожей, под ее такой живой, человеческой кожей. Каждое из нервных окончаний девушки было моей возможностью причинить ей боль. Почувствовав, как мой нос неловко задел ее ухо, Андрэа спокойно вздохнула. Это напомнило мне о том, насколько прерывисто дышала я сама, когда участвовала в ежегодно проводимой в библиотеке акции по сдаче крови.
- Не могу, - сказала я, бросив на нее беспомощный, извиняющийся взгляд. - Сожалею, но я просто боюсь причинить вам боль.
- Не стоит беспокоиться о том, что испытываете волнение. У многих вампиров время от времени возникают такие трудности. Это случается со всеми.
- Если бы я была сорокалетним мужчиной, страдающим от половой дисфункции, мне стало бы намного легче, спасибо, - сказала я, ощутив, как заурчало в животе от голода.
- Думайте обо мне как о животном на пастбище, - предложила она.
- Это - … блестящая идея, - начала было я, но тут же представила, как ее ведут на скотобойню вампиры, одетые в черные ковбойские шляпы и накидки в стиле Дракулы. – Но она не поможет.
Нащупав слабое место в моем возражении, Андрэа улыбнулась и откинула голову назад, предлагая мне свое изящное, испещренное прожилками горло.
- Не думайте обо мне как о мужчине или женщине. Или даже как о человеке. Считайте ходячим чизбургером. Кажется, это помогает новичкам с пацифистскими наклонностями.
Я ждала, когда в голове возникнут малоприятные видения с участием немертвого Рональда МакДональда[9], но ни одно из них так и не появилось.
- Довольно странно, но думаю, что это может сработать.
Я склонилась к Андрэа, которая с радостью заняла свое «положение для кормления» - голова откинута назад, руки расслаблены. Она застонала, едва мои губы коснулись ее горла.
- Гм, если мы собираемся продолжать, то вам лучше так не делать, - сказал я ей. - Вампиры не становятся вдруг сексуально неоднозначными в момент своего обращения …, если, только вы не Анжелина Джоли, тогда еще можно было бы о чем-то говорить.
Андрэа молча отклонилась назад и подставила яремную вену. Я нашла участок на ее коже, не отмеченный вампиром, и вонзила зубы. Ее кровь - такая теплая, живая, и бодрящая - свободно потекла по моему горлу, насыщая чувства. В подтверждение своих слов, Андрэа оказалась очень вкусной, с тонким ароматом цветов и гемоглобина. Я рассеянно задалась вопросом, не похожи ли группы крови на вина. Может быть, вкус первой отрицательной был насыщен нотками дуба. Или, если хотите попробовать что-то легкое с нотками тропических фруктов, сделайте свой выбор в пользу третьей положительной.
Андрэа издала довольный зевок и дружелюбно приобняла меня за талию, пока я увлеченно глотала ее кровь. Удивительно, как быстро моя жажда была утолена. С другой стороны, не было совершенно никакого желания затягивать процедуру. Столь же задушевную и прозаичную, как снятие наличных через банкомат.
Отстранившись, я взглядом проследила за алой каплей, сбегающей вниз от двух крошечных ранок, оставленных мною на ее шее. Андрэа всхлипнула и откинулась на спинку качелей, беспокойно вертясь, словно щенок в высокой траве.
Я отодвинулась назад, чувствуя себя слишком неустойчивой, чтобы подняться на ноги. Комфортная эмоциональная дистанция, которой я так наслаждалась, испарилась, как только Андрэа начала корчиться и извиваться. Очевидно, она наслаждалась пережитым опытом намного больше меня. Я же почувствовала себя грязной, как какой-нибудь женатый отец пяти ребятишек, возвращающийся с любовного рандеву в мотеле «Счастливый Клевер». Но, по крайней мере, я знала, что не причинила ей боли. И горячо надеялась, что только что не превратилась в новый объект гомосексуальных преследований.
Раны Андрэа начали затягиваться, но полностью не зажили. Сразу же после «Великого Выхода», я читала что-то такое о белках в слюне вампира, ускоряющих процесс заживления ран людей. Казалось только справедливым, что мы помогали им исцеляться после того, как питались от них.
Дыхание Андрэа вернулось к норме. Она села, выпрямившись в длинную, худую струнку. Вынула из сумочки спиртовую салфетку и приложила к отметине, всерьез претендующей на звание «всем засосам - засос». Потом изящным узлом завязала шарф на горле и улыбнулась. Она была похожа на женщину, которая только что провела весь день у массажиста или скорее на массажисте.
- Почему вы это делаете? - спросила я, вытирая рот.
- Приятно быть нужной. - Она поднялась, слегка пошатываясь. - И если бы вы понимали, что испытывает тот, кто в процессе питания находится по другую сторону, то не спрашивали бы.
Андрэа выудила карточку из недр сумки.
- Я оставлю свой номер, - предложила она, улыбаясь. - Если снова захотите меня увидеть, просто позвоните.
- Я так не думаю, - ляпнула я. – То есть, вы кажетесь довольно милой, но я сомневаюсь, что вы…
- Тот человек, с кем бы вам действительно хотелось провести время?
Это ж надо было так лопухнуться.
- Нет, я не имела в виду … Просто это все слишком странно. Я сожалею.
Андрэа натянуто улыбнулась.
- Все это будет казаться несколько странным еще какое-то время. Я оставлю свой номер здесь.
Она положила визитку на перила крыльца и ушла, ни разу не оглянувшись. Сгорая от стыда, я теребила карточку Андрэа в руках. Она казалась такой милой. А я задела ее самолюбие. Заставила чувствовать себя дешевкой. Это воспоминание станет одним из тех, которые в течение многих дней могут вызывать у меня желание съежиться, а потом еще год - нет-нет, да и всплывать в памяти.
Да, вот такой я социальный невротик.
Если бы только Габриель оставил меня в покое, вместо того, чтобы обращаться со мной, как с каким-нибудь немертвым дитем неразумным, я смогла бы найти свою точку опоры. Прекратила бы совершать эти дурацкие социально-вампирские промахи. Кто его просил посылать мне ходячую закуску на вынос? Почему он оказался не в состоянии позволить мне позаботиться о себе самой? Гиперучастливый, удушающее заботливый, абсолютно неспособный к соблюдению личных границ. Он похож на мою маму, только с клыками.
Пожалуйста, Господи, пусть это будет единственный раз, когда я сравниваю Габриеля со своей матерью.
Я рванула с места прежде, чем мысль разобраться с Габриелем даже успела полностью сформироваться в моей в голове. Все еще наслаждаясь недавно обнаруженным в себе супербегуном, я неслась к Сильвер Ридж-Роуд на полном ходу. Делать это в ботинках было гораздо удобней. Я обогнала несколько машин, но если водители и заметили женщину, мчащуюся сквозь тьму со скоростью шестьдесят пять миль в час, то не стали поднимать шум.
Достигнув подъездной дорожки Габриеля, я сбросила скорость. Даже в моем скверном настроении, я не могла не оценить внешний вид его дома. Он был почти столь же величественен, как и те здания, с которых ведет свою историю Холлоу. Безукоризненно белый фасад, огромное полукруглое крыльцо в комплекте с коринфскими колоннами и передней дверью, занимающей больше квадратных футов[10], чем вся моя первая квартира. Я все еще не переставала удивляться, как это Габриелю удалось отвлечь внимание общественности от этого места. Моя мать и ее подружки из исторического общества, вероятно, отдали бы своих первенцев лишь за возможность сунуть свой нос хотя бы в погреб.
И да, я прекрасно понимаю, что сия участь была бы уготована мне. (В конце концов, Дженни произвела для нее внуков).
Я хлопнула ладонью по капоту моего старенького автомобиля-универсала в своего рода приветствии, мимоходом задаваясь вопросом, хорошо ли вела себя Большая Берта с Габриелем. Хотя совесть-то меня в любом случае мучить не станет.
Стоило поднять медный дверной молоток, как меня поразила ужасная мысль. Что, если Габриеля не было дома? Или, хуже того, что, если он был дома, но не один? С какой-нибудь поклонницей/закуской или другим вампиром? Что, если питался прямо сейчас? Фу. Или занимался каким-нибудь причудливым вампирским сексом? «Фу» в квадрате.
Я развернулась на пятках и припустила было в сторону своего дома, когда услышала голос Габриеля:
- Куда это ты собралась?
Ссылки:
1. «Дэйри-Фриз» - довольно распространенная в Америке сеть кафе.
2. «Скраббл» - фирменное название настольной игры в слова, суть которой заключается в составлении слов из кубиков на доске в клетку по правилам кроссворда (русский аналог - игра "Эрудит"), буквально переводится как «каракули».
3. Декоративные накладки на соски (англ. Pasties) – используются стриптизершами при исполнении служебных обязанностей.
4. «Панда Экспресс» - сеть ресторанов китайской кухни, доставляют еду на дом.
5. «Лунные Пирожки» (англ. Moon Pies) - лакомство, пирожные из пастилы с фруктовым наполнителем, покрытые шоколадом. Особенно популярны на Юге.
6. Бела Ференц Дежё Блашко (венг. Béla Ferenc Dezső Blaskó), более известный как Бела Лугоши (англ. Bela Lugosi; 20 октября 1882 — 16 августа 1956) — американский актёр венгерского происхождения, классический исполнитель роли Дракулы.
7. Кроксы (англ. Crocs) - резиновые тапочки определенного фасона, популярные в Европе.
8. «Мэри Кей» - американская косметическая компания, член Ассоциации Прямых Продаж.
9. Рональд Макдональд (англ. Ronald McDonald) — клоун, являющийся талисманом компании McDonald’s. Согласно данным книги «Fast Food Nation» 2001 года, 96 % американских школьников узнают Рональда Макдональда, что делает его самым узнаваемым символом продукта питания; по узнаваемости среди вымышленных персонажей он уступает только Санта-Клаусу.
10. Фут - (англ. foot — ступня) — единица измерения расстояния ≈ 30.48 см.
Глава 7
Узы, связующие Сиров и молодых вампиров, которых они обратили, являются священным и должны почитаться.
Выдержка из «Руководства для только что восставших из мертвых».
- Черт! Как ты это делаешь? – взвизгнула я, и, обернувшись, обнаружила Габриеля во всем его мрачном великолепии прямо за своей спиной. - Почему я не почувствовала тебя, не учуяла или еще что-нибудь в этом роде?
- Я двигаюсь быстрее, чем твои неоперившиеся чувства способны засечь, - ответил он, открывая дверь и жестом приглашая войти. – Со временем ты станешь более восприимчивой ко мне.
Я предпочла не отвечать на это заявление и, расправив плечи, шагнула в холл, оформленный в серо-синей гамме. Габриель шел следом, почти касаясь меня. Его пальцы замерли всего в каких-то миллиметрах от моих рук, направляя меня в сторону комнаты.
- Я починил твою машину, - обронил он, бросив мне ключи, которые до этого выловил из нефритовой чаши, стоявшей на небольшом столике из клена.
Я поймала их и с любопытством уставилась на него.
- Ты починил мою машину?
- Я больше века топчу эту землю. Походу, мне удалось обзавестись кое-какими навыками, - заявил он, прежде чем неохотно добавить, - и один из них - это умение найти хорошего механика.
Ухмыляясь, я прислонилась к стене.
- А я-то уже было купилась.
- Я следил за ходом работ, - гнул свое Габриель. Он был просто восхитителен, когда вот так дулся и возмущался. – Эта машина была настоящей смертельной ловушкой…
- Эта машина - классика.
- Классика со сдохшими тормозами, изъеденным грызунами бензопроводом, и карбюратором, залатанным клейкой лентой, - сказал он. – Понятия не имею, что означает хоть что-то из вышеперечисленного, но мой механик признался, что не смог определить причину поломки твоей машины, потому что было бы намного легче выяснить, из-за чего она поломаться не могла.
- Ладно, признаю, что была слегка безалаберна по части автомобильного ремонта, - защищаясь, сказала я. - И не стоило позволять ученику средней школы ремонтировать мой карбюратор. Но это еще не значит, что ты должен был делать для меня что-то подобное. Я чувствую себя обязанной.
- Это не входило в мои намерения. Мне нравится думать, что я сделал что-то хорошее для тебя, Джейн. Я уже довольно давно не испытывал побуждения сделать что-то подобное для женщины. И подумал, что ты скорее уж оценишь возвращение своей транспортной независимости, чем букеты и поэзию.
Я улыбнулась, и ободренный Габриель шагнул ко мне.
- Спасибо. То есть, это, конечно, не сонет, но действительно… погоди. Нет, - сказала я, удерживая его на расстоянии. - Я все еще сердита на тебя. И довольно сильно. Насчет той девушки в моем доме, Андрэа. Ты не имел никого права это делать. Тебе хотя бы в голову приходило, что ты не имел никакого права это делать?
Совершенно невпечатленный вспышкой моего гнева, он ответил:
- Тебе был нужен кто-то опытный, чтобы помочь пройти через первое кормление от живого существа.
Я ткнула Габриеля пальцем в грудь, заставляя его попятиться в гостиную.
- Так почему ты просто не подослал ко мне проститутку? Черт побери, что же не заснял все происходящее на пленку? Мог бы толкнуть ее в шоу «Безбашенные вампирши»[1].
Он улыбнулся своей «ты забавляешь меня, жалкое создание» улыбкой.
- Джейн, твоя невинность – это одна из тех многих вещей, которые делают тебя настолько интересной. И меня ранит тот факт, что ты могла даже подумать обо мне нечто подобное.
- Прежде всего, я не настолько уж и невинна. Когда мне было восемь, я украла в супермаркете «Вулворс»[2] блеск для губ от «Бонни Белл». Вот так-то. И, во-вторых, почему тебя так интересует, кого и что я ем? – наседала я, снова ткнув его пальцем. - И если опять заведешь эту «Я – твой сир» волынку, то придется тебе призвать свою вампирскую суперсилу, чтобы вытащить ботинок сорокового размера из собственной задницы.
- И хотя это довольно занимательный мысленный образ, но прозвучал он уж очень вульгарно, - заметил Габриель. – А теперь, пожалуйста, сядь.
Я шлепнулась на удобную, обитую тисненой кожей, кушетку цвета старого вина. Несмотря на по-настоящему летнюю жару, в камине танцевали языки пламени, создавая ощущение уюта. Даже в состоянии праведного негодования, я наслаждалась ощущением теплого света на лице. У меня не было возможности оценить превосходство гостиной Габриеля в прошлый раз, когда ломилась к свободе. Комната была столь же уютной и прекрасно обставленной, как и спальня. Натертые, медового цвета деревянные полы, толстый сине-бордовый ковер, глубокие, но легкие диваны и стулья. Эта комната, определенно, была из разряда сырно-винных[3].
Видя, что мое настроение смягчилось до состояния чуть слабее глубокого расстройства, Габриель улыбнулся, блеснув клыками в свете каминного пламени. Он уселся рядом, но не слишком близко, давая мне ровно столько свободного пространства, чтобы я чувствовала себя удобно, но при этом отчетливо сознавала, что он может дотронуться для меня в любой момент.
- Ну, так как прошел твой день?
- Довольно суматошно, - призналась я. - Выпила немного искусственной крови на завтрак; поговорила со своей мертвой тетей; попыталась - и не смогла – открыться родителям; обнаружила в себе удручающее отвращение к твердой пище; получила несколько ножевых ранений от лучшего друга; проверила кучу способов, которыми не могу умереть; сходила в продуктовый магазин; присосалась к шее живого человека – при том, что зарекалась никогда этого не делать. Ну, ты знаешь, обычные, повседневные дела, - засмеялась я слишком уж пронзительно. Как будто снова была «под мухой». Ну зашибись.
- Не беспокойся о своих родителях, - утешил он. - Они показались мне очень приятными людьми, когда мы разговаривали по телефону. В конце концов, ты найдешь способ рассказать им. Я мог бы сделать это вместо тебя, если хочешь.
- Спасибо, но не думаю, что это поможет, - возразила я. - Кажется, они не помнят, о чем вы разговаривали. Но есть крошечная проблема с моей мамой, одержимой желанием увидеть тебя гостем на нашем воскресном обеде.
- Она меня запомнила? - Серые глаза Габриеля расширились.
- Ты недооцениваешь остроту ума матери, имеющей незамужнюю дочь, - кивнула я с мудрым видом. – У нее сохранилось смутное ощущение «бесхозного» мужчины.
- Невероятно, - заметил он.
- Это - биологический императив[4], – усмехнулась я. – Стирание памяти по телефону, очень впечатляет, между прочим.
- Делаю, что могу. Я никогда прежде не пробовал этого на матерях. В следующий раз надо будет лучше сконцентрироваться.
- А вообще-то, как часто ты планируешь стирать память моей матери?
- Полагаю, это зависит от тебя, – негромко рассмеялся он, и, потянувшись, обернул локон моих волос вокруг пальца. - Я рад, что ты пришла. Надеялся увидеть тебя сегодня вечером, но понимал, что тебе, вероятно, потребуется немного личного пространства. Хотел позвонить, но чувствую себя … неуклюжим, когда дело касается тебя.
- «Неуклюжий» - очень точное слово, - согласилась я. - Так я заставляю тебя нервничать?
- Не то, чтобы нервничать, - возразил Габриель. – Просто сбиваешь с толку.
Я выгнула брови и медленно придвинулась к нему чуть поближе.
- Сбивать с толку - это даже лучше.
Взяв его руку, я сжала ее в своей.
- Послушай, та жизнь, которую я вела до встречи с тобой, была не так чтобы очень, но я могла примириться с ней. Я могла бы прожить так целую вечность. А сейчас оказывается, что я и буду жить целую вечность, вот только это жизнь, к которой я совершенно не готова. Я никогда не оставалась без плана, понимаешь? Никогда прежде не была без цели, поставленной задачи или просто причины встать утром с кровати. А теперь, я даже утром не встаю. Не стану лгать, я просто в ужасе.
Габриель уставился на меня с пристальностью, лишающей присутствия духа и, ну, в общем, гипнотизирующей. Чувствуя навязчивую потребность заполнить наметившийся пробел в разговоре, я вывалила на него весь ворох тех вопросов, которые мне до смерти хотелось задать. Полагаю, что после всей этой «ты послал случайную незнакомку в мой дом» фигни, мне задолжали кое-какие ответы.
- Чем ты занимаешься целыми днями, в смысле ночами? У тебя есть работа? Как так получилось, что я прожила в Холлоу всю свою жизнь, и даже не слышала о тебе? Ты питаешься от живых… мы называем их «жертвами»? Питаешься от Андрэа? Или пьешь искусственную кровь? И еще, где можно достать те светонепроницаемые шторы?
Какое-то время он обдумывал мою пламенную речь, после чего неторопливо произнес:
- Я знаю, у тебя есть вопросы.
Я улыбнулась, наслаждаясь таким непривычным для себя чувством самодовольства.
- Да, именно поэтому я их только что и задала.
Он издал звук, который я могла бы описать лишь, как сделанный при помощи носа намек не задаваться.
- Ну что ж, ладно, у меня нет работы. Я живу за счет прибыли от различных инвестиций, сделанных за все эти годы. Сам решаю, чем занять свое время и приложил массу усилий, чтобы не «светиться» перед людьми. Я провел ряд эффективных мер в отношении местных представителей власти для пущей уверенности, что ни транспорт, ни общественный интерес и близко не подберуться к моим владениям. Но теперь, когда люди приспосабливаются к нашему соседству, кажется разумным для вампиров восстановить былые связи. И еще есть некоторые вещи в человеческом обществе, по которым я скучаю.
- Апплитини[5]?
Габриель нахмурился, впрочем, не выглядя сердитым.
- Ну, ты же был в «Шенаниганс», - пожала плечами я.
Он хохотнул.
- А ты совсем не так проста.
- Спасибо.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги