У каждого своя дорога

Глава 20

Грубер чисто автоматически подбирал разбросанные по полу вещи, и кидал их на кровать. Мысли метались в голове, и ни одна не давала ответа на вопрос: что делать? Более того, ни одна не давала ответа на вопрос: мы что, должны вот так все это оставить? Просто утереться и пойти дальше? Вся сущность Грубера восстала против последнего. Он покосился на Снегиря и по его красному лицу и сжатым кулакам определил, что друг уже готов совершить откровенные глупости, вот только глупости совершать в чужом стабе категорически не рекомендовалось. По отдельным намекам знахаря, да по слухам, которые принес Махно, становилось ясно — что бы здесь не происходило, это поддерживается местными шишками. Пусть даже не в открытую поддерживается, но чужакам здесь никто помогать не будет, это точно.

Необходимо было, прежде всего, выяснить, где Радистка и для каких целей ее умыкнули. Если для того, чтобы получить у внешников чудо-плащики, то... Им оставалось только отомстить. Если же симпатичной новенькой девочке приготовили другую участь, то, возможно, есть шанс найти ее живой и относительно невредимой.

— Мы в некотором роде за нее в ответе, — Грубер бросил топор на кровать и повернулся к Махно. — Странно, правда? Мы могли попробовать спасти кучу народа, но даже пальцем не пошевелили, чтобы это сделать. И, если говорить только обо мне, то кошмары меня по ночам не мучат. Всех спасти невозможно, и я это прекрасно осознаю. Здесь самим бы выжить. А вот эта девчонка, которую совершенно случайно вытащили... Я ведь за нее и обрезание кому-нибудь могу сделать, вот этим топориком. Неровно получится, так ведь я и не Склифосовский. Почему так произошло, а, Махно?

— Потому что ты человек, и приятель твой, который прямо сейчас готов кому-нибудь кишки выпустить, тоже не тварь. Ты лучше ответь, почему мы все время от времени крестников вытаскиваем? Да вот все потому же самому. И эта одна жизнь, которую мы спасаем — она перевешивает все те, которые не смогли, не сумели, не захотели, просто мимо прошли... Это многое значит, Грубер, и Стикс это ценит. Мне иногда кажется, что Улей на самом деле живой: что он думает, наблюдает за всеми нами. Если мы только все время за себя будем радеть, то чем мы от зомбаков будем отличаться? Только тем, что друг друга не жрем? Ну так это вопрос привычки. Так что давайте вашу крестницу найдем и свалим уже отсюда. Гнилое это место, совсем гнилое.

— Я так понимаю, к властям обращаться бессмысленно? — Снегирь немного успокоился и теперь сидел на кровати, сложив руки на груди и так стиснув зубы, что желваки играли.

— Это точно, — Махно задумался. — Не могли ее далеко утащить. Здесь всего две дороги: одна в поселок ведет, вторая тоже в поселок, но мимо кабака. Кто-то точно заметил бы, если бы что-то такое откровенное происходило. А так, все на уровне слухов.

— Мы бы точно что-то заметили, — Грубер задумался. — Мы по обеим дорогам проходили, но ничего подозрительного не видели. Да мы и не подозрительного ничего не видели, всего один пацан на улице встретился. Думаю, нам надо мужика на ресепшене расспросить поподробнее, — глаза Грубера очень нехорошо сузились.

— Только вот делать это надо не на его рабочем месте, — Снегирь вскочил с кровати. — Слишком много внимания можно привлечь, а вот крики из одного из номеров, вообще похоже никого не напрягают. Кто пойдет и вежливо пригласит его пройти в наш номер?

— Я пойду, — Махно сделал шаг к двери. — Вас он знает, и ждет сейчас, что жильцы обнаружат, что их так нагло обнесли, и прибегут права качать. Скорее всего у него все для этого случая приготовлено. А меня он знать не знает, можно сказку ему наплести, что как-то с парнями знакомыми связался, теперь ищу большой номер на шестерых, только убедиться надо, что все тип-топ. Этот... нехороший человек даже понять не сможет, почему его внутрь ограбленной комнаты, из которой еще и девицу умыкнули, запихали.

Грубер кивнул и сел на кровать, как недавно сидел Снегирь со скрещенными на груди руками. Проследив за Махно, который уже выходил из комнаты, он закрыл глаза и попытался сосредоточиться.

— Зина, как самочувствие моего потенциала? — на этот раз он решил поговорить с ней мысленно, не привлекая внимания Снегиря.

— Плохо, а почему ты спрашиваешь?

— Я хочу знать, какой вообще разряд я могу воспроизводить?

— В данный момент никакой, — буркнула Зина.

— А если подумать? — Грубер нахмурился, но его невидимая подружка не могла этого увидеть.

— Максимум, на что ты сейчас способен — это разряд электрошокера класса джи, — неохотно ответила Зина.

— Пойдет. — Грубер понятия не имел, что такое электрошокер класса джи, но решил согласиться на этот вариант. — Я сам пока ничего настраивать не умею, поэтому надежда только на тебя. Как только этот урод зайдет, давай его шандарахнем. Обещаю, будет весело.

— Да ты понимаешь, о чем меня просишь?! — децибелы в голове заметно повысились. Грубер поморщился, но больше ничем не выдал своего дискомфорта. — Да тебя это веселье вырубит вместе с тем уродом! И ни о каком разряде, даже самом минимальном не придется даже мечтать дней десять! Ладно бы у тебя сахарок остался, но ведь нет, ты и его умудрился проср...

— Не забывайся!

— Извини, — децибелы снизились, но никакого раскаянья в голосе Зины Грубер не услышал. — Эта девица не стоит всех этих жертв. Даже та выдра, что пыталась отыметь твой мозг была круче.

— Не стоит, — согласился Грубер. — Но если я ничего не предприму, если даже не попытаюсь, то сам себя уважать перестану. Махно прав, в жизни каждого иммунного наступает такой период, когда подобный подопечный необходим как воздух, чтобы не оскотиниться окончательно.

— А тебе не кажется, что он у тебя рановато наступил, как и у этого капитана-благородство?

— У меня вообще все рано здесь наступает. Что касается Снегиря... Он не за тем под трибунал попал, чтобы в итоге стать тем, из-за кого его едва не расстреляли, ведь тогда получится, что все это было зря. Снегирь сильный, но такое его вполне сможет сломать. А я не хочу, чтобы он ломался, тогда все мои напряги пойдут прахом.

— Ну и что? — в голосе прозвучало недоумение. Грубер прекрасно осознавал, что Зина не живая, что она создана хитроумными учеными, но они так великолепно поработали на имитации человеческих эмоций, что Грубер мог только восхищаться их гением.

— Давай я не буду отвечать, ладно? Ты все равно не поймешь, да что там, я сам не всегда понимаю, но разводить здесь философию не время и не место. Я просто хочу найти Радистку и хочу, чтобы она была при этом еще жива. Такого ответа достаточно?

— Пока да, — буркнула Зина, и Грубер почувствовал, как кольнуло где-то в области правого виска, а волосы на затылке встали дыбом. Приоткрыв один глаз, он поднес руку к глазам. Скорее всего, ему это показалось, но между пальцами промелькнула небольшая электрическая дуга.

В коридоре раздались шаги, отчетливо слышимые из-за неплотно закрытой двери, а потом раздались голоса, в одном из которых Грубер узнал голос Махно, а во втором недовольный голос портье или как назывался этот дятел, который сдавал им комнату.

— А я говорю, что в комнате огромная змея! Прямо на моей койке развалилась, а если судить по объему брюха, то она кого-то заглотила и теперь с комфортом переваривает. И вообще, ты слышал, может, и змеи зараженными становятся?

— Никогда не слышал подобной ереси, — мрачно хмыкнул портье. — И вообще, ты кто такой, я что-то не припомню твоей хари среди постояльцев.

— Знаешь, чувак, что такое «поздно спохватился»? — раздался радостный голос Махно.

Грубер понял, что нужно действовать сейчас и вскочил с кровати.

— Что ты такое... — портье не успел сформулировать фразу, как его телом открыли дверь. Нелепо взмахнув руками, он попытался сохранить равновесие и не свалиться на пол, но при этом, ни о чем другом помыслить не мог. Этой секундной дезориентации хватило Груберу, чтобы оказаться рядом с ним.

— Сюрприз! — гаркнул он, широко улыбаясь, и приложил пальцы к шее заваливающегося прямо на него человека.

Тряхнуло знатно. Портье, не пискнув, рухнул на пол, а вслед за ним последовал Грубер, успев отметить, что к нему кинулся Снегирь, а Махно в это время тщательно запирал дверь.

Грубер пришел в себя быстро, но заметил, что его все-таки перетащили на кровать.

— Заботливые какие, — пробурчал он и поднялся, обводя комнату немного мутным взглядом.

Посреди комнаты стояло офисное кресло, к которому был тщательно прикручен портье. Тщательно были прикручены не только руки, но и ноги. Голова свесилась на грудь, видимо, он все еще находился без сознания. На немой вопрос Грубера Махно, стоящий возле двери, точнее подпирающий ее собой пожал плечами и ответил:

— В соседней комнате одолжил. Сказал, что у нас небольшая вечеринка, а посадочных мест не хватает. Меня даже больше ни о чем не спросили, а просто всучили этот стул и захлопнули перед носом дверь, у них там походу оргия. Также выяснилось этим опытным путем, что когда дверь плотно закрыта, из-за нее не слышно ни звука.

— Оргия? А там точно не...

— Не девок несколько, и когда против воли верещат не так, — Махно перевел взгляд на пленника и Грубер последовал его примеру.

Снегирь тем временем придвинул к креслу, на котором сидел портье, небольшой столик и раскатал на нем скатку с инструментами Грубера. Видя это, Грубер недовольно хмыкнул, но протестовать более настойчиво не стал. К инструментам Снегирь присоединил связку тонких вязальных спиц. Грубер удивленно посмотрел на Махно и тот, вздохнув, снова ответил.

— В магазинчике внизу купил. Сказал, что люблю на досуге чепчики вязать.

Его прервал звук резкой звонкой пощечины. Портье негромко застонал и поднял голову.

— Очухался? Тогда приступим, — Снегирь подвинул стул поближе к креслу и сел на него. Грубер, подумав секунду, встал рядом.

— Что вам от меня нужно? — глухо спросил портье, стараясь не коситься на столик, на котором были разложены явно пыточные инструменты.

— Поговорить. Мы так мило прошлись по вашего задрипаному поселку, а когда пришли обратно, увидели, что нас не просто обнесли, это еще как-то можно было проглотить, мы увидели, что исчезла наша спутница. Не хочешь нам рассказать, куда?

Портье, видимо, решил поиграть в героя, потому что мужественно проигнорировал вопрос. Отвечать грубо, зубоскалить, и как-то провоцировать мужчин, которые оказались далеко не пацифистами, почему-то не сильно хотелось.

— Что с девочкой планировали сделать? — задал другой вопрос уже Грубер. Пленник продолжал хранить молчание. — Пустить на органы или...

— Или, — выплюнул портье и ухмыльнулся. В этот момент ему показалось, что все те вещи, которые были разложены на столике, всего лишь добавляли процессу допроса антураж. Что ни у одного из этих молодых рейдеров не хватит духу ими воспользоваться. Что у них кишка тонка.

Снегирь улыбнулся. От его улыбки не по себе стало не только портье, но и Груберу и продолжающему подпирать дверь Махно, который тоже думал, что парни всего лишь хотели попугать этого мудака, и что максимум, чем тот мог отделаться — это парой затрещиной и пулей в лоб.

— Знаешь, милый, — промурлыкал Снегирь, — а ведь я всегда был против физических пыток, как показала многочисленная практика, они не слишком эффективны. Это пошло, это грубо, и к тому же к боли постепенно привыкаешь. А когда привыкаешь, то вполне способен терпеть. Пытки оправдывают себя только в одном случае, когда тебе очень сильно не хватает времени и ты готов на все, чтобы выбить информацию. Посмотри вот сюда, видишь все эти инструменты? А теперь представь себе, что подобными штучками работали не только хирурги и анатомы, но еще и инквизиторы Святой инквизиции. О, эти ребята знали, как можно разговорить колдунов. -Снегирь протянул руку и взял ту самую связку спиц, которую заботливо положил туда совсем недавно.

— Зачем ты все это рассказываешь? — в голосе портье промелькнуло беспокойство.

— Правда, зачем я это тебе рассказываю? — Снегирь не торопясь выбрал одну из спиц, которая выглядела тоньше всех — практически длинная игла, и отделил ее от остальных. — По-моему, всегда полезно расширить свои горизонты вполне конкретной информацией, не находишь? В Святой Инквизиции инквизиторы, хотя, скорее, палачи, проповедовали пытки непрекращающейся боли. Они воздействовали на такие точки человеческого организма, что боль была воистину адской. И она продолжалась, и продолжалась, и продолжалась — столько, сколько было необходимо инквизитору, и к ней невозможно было привыкнуть. Кстати, ломали кости и как-то портили портрет ведьмам самые неумехи, буквально позорище своего Ордена. Ведьму же еще сжигать надо было, ее нельзя было предоставлять народу изуродованную пытками, потому что люди должны были видеть — да, точно ведьма! Поэтому, у истинных мастеров своего дела ведьмы практически не имели внешних повреждений. Ты настроен говорить, или будем проверять постулаты инквизиторов?

— Иди на хрен, козел, — говоря это, портье, однако не выглядел слишком уверенным.

— Знаешь, я бы сходил, — Снегирь схватил его привязанную руку и буквально пригвоздил к подлокотнику, заставив распрямить пальцы. — Не туда, куда ты меня только что так нелюбезно послал, а, например, в приличный бордель. Девочки могут быть такими затейницами, м-м-м... Увы, приходится тебе лекцию про пытки читать. Может, мне в какой-нибудь палаческий колледж профессором податься? Интересно, в Стикском Институте есть подобный факультет? — Снегирь принял задумчивый вид и тут же продолжил: — Одно из самых чувствительных мест человеческого организма — это... это не то, о чем ты подумал, — Снегирь хмыкнул. — Одним из самых чувствительных мест в человеческом организме являются пальцы. Даже не сами пальцы, а ногтевое ложе. И самое противное знаешь, в чем? Там столько нервных окончаний, что эту боль нельзя полностью заблокировать, даже самому тренированному терпеть боль человеку, но, я же тебе уже рассказывал про профессионалов-инквизиторов.

Снегирь сжал указательный палец портье и начал медленно загонять под ноготь выбранную спицу. Сначала портье молчал, сжимая зубы. На лбу появилась испарина. Но спица медленно двигалась внутрь, и терпеть боль было уже невозможно. Снегирь все это время не отводил взгляда от лица пленника. Портье глухо застонал.

— Молодец, немногие так могут, — высказал Снегирь свое восхищение, когда спица достигла края ногтевого ложа. — Но ты только представь, у тебя двадцать пальцев, а в спицах у меня недостатка нет. И это только начало, — он слегка шевельнул спицу. Грубер отвернулся, а портье, не выдержав, заорал. — Но, как я говорил, у нас очень мало времени. Поэтому мы будем проверять заветы отцов-инквизиторов в ускоренном режиме. Ну что, будем говорить?

— Пошел на хрен, козел!

— Я не козел,я Снегирь, ты опять все перепутал, — Снегирь с невозмутимым видом выдернул из связки спицу потолще, силой разжал пальцы, пытающегося сжать ладонь другой руки в кулак, портье. На этот раз он вогнал спицу под ноготь сразу и несколько раз качнул ее из стороны в стороны. Портье взвыл. — Где девушка?

— В подвале!

— Отлично, в каком подвале? — Снегирь схватил за кончики вогнанных под ногти спиц и сильно пошевелил.

— В магазинчике, за полкой с обувью вход в подвал, — захлебываясь слезами и соплями, промычал портье. — Мы не трогаем команды, только одиночек, но ваша девка Толстому понравилась.

— Женщины ему достаются? — Снегирь хмурился, а Грубер, поборов отвращение, повернулся и теперь со смесью брезгливости и ненависти рассматривал этого, то ли портье, то ли хозяина постоялого двора.

— Да! Он любит пошалить. Правда, от его шалостей игрушки быстро ломаются. Но органы мы успеваем забрать. Мужики сразу к внешникам отправляются по кускам.

— Кто вас прикрывает? — в голосе Снегиря уже звучала откровенная злость.

— Секретарь главного, — завывая, проревел портье. — Мы бартер с внешников берем, а потом реализуем через магазин Толстого. Говорим, что рейдеры приносят.

— И что, никто ничего не заподозрил?

— Главному похеру, а секретарь все разговоры быстро пресекает.

— Ладно, мы узнали все, что хотели, — Снегирь резким движением вырвал спицы, и, тщательно вытерев их об одежду портье, положил в скрутку. Затем он встал и взял в руки топор. — Пошли, пока Толстый не закрыл лавку и не пошел играть со своей новой игрушкой.

— Погоди, не дело так все это оставлять, — хмурый Махно шагнул к стулу с пленником и, схватив его за волосы, запрокинул голову. Грубер даже не заметил его движения, только отстранился, чтобы на него не попала кровь. Останавливать Махно они не собирались. Махно так же как совсем недавно Снегирь вытер окровавленный нож об одежду уже трупа, голова которого с перерезанным горлом упала на грудь, и спрятал его обратно в ножны. — Быстро собирай тут все, и за нами. Все одно у тебя пера нормального нет, а стрелять здесь... Даже в новом кластере лучше.

Грубер кивнул, схватил рюкзаки и не глядя начал распихивать в них чудом не унесенные вещи, которых оказалось на удивление немного. Перед тем как выйти, он быстро обыскал труп и забрал связку ключей, которые лежали у него в кармане брюк.

Все сборы заняли у него пару минут, после чего он выскочил из номера и захлопнул за собой дверь. Но когда он бегом спустился вниз, то увидел, что ни Махно, ни Снегиря в холле уже не было. Воровато оглянувшись по сторонам, Грубер отпер дверь, ведущую в конторку. Там он быстро подобрал ключи от небольшого встроенного в стойку сейфа и выгреб все имеющиеся там спораны. Два вполне увесистых мешочка. Там же в сейфе обнаружился мешочек с горохом. Больше ничего интересного в конторке не было, и Грубер быстро вышел из нее, тщательно запирая. После этого он зашвырнул связку в окошечко конторки и уже направился в сторону магазинчика, как раздавшийся с той стороны приглушенный крик, заставил его пошевелиться. Крик повторился, и ему вторила приглушенная ругань Снегиря. Грубер бросился бежать: что-то явно в спасении Радистки пошло не так.