У них отняли детство

Новелла тринадцатая ОНИ — ПОБЕДЯТ!

Не раз я задумывалась, почему так печальны глаза палестинцев, и детей, и взрослых? В выражении их глаз можно было уловить множество оттенков: грусть, скорбь, вековая мудрость, многотерпение и беззащитность. И мне становилось страшно — так не должен смотреть на мир человек.

Позже, после разговора с Иссой Минзарином, молодым школьным учителем, я многое поняла.

Мы приехали на экскурсию в одну из сельских школ. Это была самая обыкновенная школа, каких в нашей стране — тысячи. А он ходил и не переставал удивляться. В библиотеке вдруг спросил: «И ваши дети читают все эти книги?» Ему показали густо исписанные формуляры. Мальчишек, гонявших мяч по огромному спортзалу, он ни о чем не расспрашивал. Просто не отрываясь смотрел и смотрел на них. А вокруг кипели страсти: дети шумели, азартно подбадривали друг друга и громко смеялись.

Когда все пошли дальше, он подошел ко мне:

— Я видел много стран, — сказал он, — встречал много детей. Богатых и бедных. Тех, кто не видел ни одной игрушки, и тех, кто не знал им цены. Но вот смеха, такого счастливого, зажигательного, беспечного, не слышал нигде и никогда. Мы тоже смеемся. Но наш смех не похож на ваш. В нем нет беззаботности…

Как пристально вглядывался он в глаза первоклашек, которые занимались в классе продленного дня. Вот тогда-то и произошел наш с ним откровенный разговор.

— Детство — фундамент, основа будущего человека, будущей жизни. В детстве все уже посеяно в душе человека. Потом оно только растет и расцветает. Может ли быть посев печальней нашего?.. Да, мы не можем подарить детям вашей беззаботности. Мы, учителя, стараемся дать им все, что в наших силах: рассказываем об огромном вкладе арабов во всемирную историю и культурную сокровищницу человечества. Рассказываем о наших ученых, философах, зодчих. Еще в эпоху Возрождения Европа получила от арабов большое культурное наследие: мы внесли свой вклад в алгебру, тригонометрию, астрономию, медицину. Задолго до европейцев мы открыли у себя первые высшие школы. Создали обсерватории, библиотеки, больницы. Обо всем этот должны знать наши дети.

Исса был хорошим учителем. Он многое знал, чувствовал, понимал. Как прекрасно он говорил:

— По пути в Вифлеем зеленели когда-то сады, буйные, плодоносные, на ветвях деревьев пели птицы. Иерусалим! Некогда блиставший золотом и мрамором, окруженный садами… А Тир? Сказочный город солнца и моря. Чистые воды Иордана… Что сталось с великой рекой? От нее остался лишь узкий и мутный поток. А храмы? Им не было равных по красоте и величию. Их создал великий народ. И этот народ сионистские лидеры Израиля хотят втиснуть в резервации, какие колонизаторы устроили для индейцев? Спросите наших детей, что они выберут: жизнь на коленях или смерть?

Исса вслух задал этот вопрос. И все, кто был в этом мчавшемся среди гор автобусе, ответили:

— Смерть!

И тогда Исса добавил:

— Вот видите. Они готовы погибнуть ради своей отчизны. Но ведь умрут не все. Те, кто останется, — победят.

И он заговорил снова, вдохновенно, уверенно и спокойно. В этом спокойствии сквозила глубокая убежденность:

— Вез земли нет народа и государства. Но мы отвоюем свою землю, восстановим все, и тогда у нас будут такие же, как и у вас, школы, бассейны, спортзалы, дворцы для детей. В них вырастут образованные, здоровые, умные дети, и тогда они научатся смеяться так же легко и беззаботно, как ваши.