У синего Черного моря

Я кашу сварить смог бы наверняка:

Открыть холодильник, достать молока

И, манку ссыпая в него понемножку,

Стоять у плиты и помешивать ложкой.

Но мама смеется: «Еще не пора

Тебе, мой дружочек, идти в повара!»

А тут вдруг заплакала в спальне сестричка,

Такая у них, у младенцев, привычка,

И каши-то толком сварить не дают,

Чуть мамы на кухню — мгновенно ревут.

Один я остался смотреть на кастрюлю.

Нельзя отойти — молоко караулю.

Едва только фартук успел повязать,

И вот уже надо крупу засыпать.

Добавил щепотку поваренной соли.

Ох, вкусная каша! Попробовать, что ли?

Наверно, снимать уже кашу пора…

Тут входит на кухню вторая сестра.

Ей ложку вручил, чтоб она не ревела, —

Ведь кашу варить немудреное дело.

Пускай привыкает, не так уж мала…

А сам занялся сервировкой стола.

Все делаю быстро, без всякой заминки,

И скатерть постлал без единой морщинки,

И горкой тарелки сложив на поднос,

До самой столовой их важно донес.

Потом из серванта,

С той полки, что снизу,

Я чайные чашки достал из сервиза.

Масленка, солонка — чего только нет!

Не завтрак, а прямо парадный обед!

И мама не может на нас надивиться.

И каша уже по тарелкам дымится.

Я первым отведать ее не спешу,

Понравится ль наша еда малышу?

Но та оттопырила нижнюю губку,

И шмякнулась каша на мамину юбку.

Попробовал я… До чего ж солона,

Как будто из соли варилась она.

А мама сказала: «Секрет вам открою:

Выходит, что кашу солили все трое.

И вы посолили, и я постаралась.

Пожалуй, и соли у нас не осталось».