К северу от Санта-Фе вы встретите места с чудными названиями: Тисуке или Пожоке, например, а повернув на северо-запад по Таос-роуд, – Абикью. Дорога приведет к Чаме и Брамосу. Дикая, изрезанная каньонами, гористая местность. К западу лежит резервация апачи и джикарилья, раньше здесь белому человеку делать было нечего, как и в большинстве индейских резерваций. Но это до того, как нашли уран и нефть. Впрочем, джикарилья, в отличие от чероки и навахо, все еще не разбогатели от щедрот дикой природы на выделенном им добреньким правительством куске земли. К востоку видна плотная гряда гор, перерезаемая к северу и югу многочисленными реками, включая Рио-Гранде, но практически недоступная в восточном и западном направлениях. К северу среди других достопримечательностей природы ущелье Камбрес протяженностью десять тысяч футов, ведущее к Колорадо.
Это великая страна, но она пугала меня до чертиков. Ведь я в конце концов был домоседом, лишь время от времени становился путешественником и первооткрывателем. К северу от Абикью нас застал дождь, он еще больше ослабил мой дух. Плохая погода всегда сопутствует мне западнее Миссисипи, особенно в период между ноябрем и маем и на высоте более шести тысяч футов. Сейчас только конец марта, и тяжелые темные тучи нависли над гористым ландшафтом. Насколько можно охватить взглядом, вершины тонули в плотных облаках.
Дорога впереди была мокрой и черной. Снег лежал большими мазками на холмах. За десять миль мы встретили единственный грузовичок-пикап, нагруженный дровами. “Дворники” поскрипывали по стеклу, шумел обогреватель, свистели шины, и за окном пролетали мили. Нина Расмуссен сидела рядом со мной в излюбленной женской позе – аккуратно скрестив ноги и сложив руки на коленях. Она была в джинсах и черно-красной непромокаемой куртке, в красной вязаной шапочке и таких же перчатках, которые девушка сняла, когда в машине стало тепло. Я тоже переоделся в отеле, куда мы заехали за моими вещами, в охотничий костюм, поверх плотного шерстяного белья. Шерсть немного “кусалась”, что надо было перетерпеть, – ведь такое белье могло спасти вам в горах жизнь. Зимой я лучше отправлюсь охотиться без ружья, чем без шерстяных кальсон.
Вскоре нам встретилась еще одна машина, ехавшая с севера, на крыше и на переднем стекле лежал снег.
– Сколько еще ехать? – спросил я; Голос мой показался слишком громким после такого продолжительного молчания.
– Еще довольно далеко.
– У Тони на колесах есть цепи? Он не мог бы уехать так далеко без них.
– У него есть цепи. Надеюсь, у вас они есть тоже.
– Об этом не беспокойтесь. Я – очень предусмотрительный. Как только я переехал жить в этот край, немедленно стал приобретать все необходимое для чрезвычайных ситуаций. У меня есть цепи на покрышки, есть буксирный трос, запасы воды и горючего, веревка, топор, лопата, пила, а также пара колодок под колеса. С одной не получится выбраться, если завязнешь всерьез. Я как-то попробовал, когда охотился на уток на реке, пару сезонов назад, и после этого сразу приобрел вторую. У нас может не хватить мозгов, Испанка, но уж инструмента и приспособлений достаточно.
Мы следовали вдоль постепенно суживающейся долины Чама-Ривер, хотя без карты я не мог гарантировать идентичность географического объекта. Вот дорога отодвинулась от реки и пошла сначала по склону большого холма, затем круто вверх вдоль извилистого каньона. Набирая высоту, мы увидели первые снежинки. Они таяли на лобовом стекле, их становилось все больше. Я увеличил мощность обогревателя и включил фары, чтобы нас замечали встречные машины. Видимость стала почти нулевой, стемнело, хотя был еще только полдень. Наверху каньона мы снова поехали по ровной дороге, но уже на тысячу футов выше. Теперь и земля, и шоссе были белыми от снега. Я съехал на обочину и остановился.
– Сколько еще осталось? – спросил я в ответ на ее вопросительный взгляд.
– Кажется, миль двадцать – тридцать по этой дороге.
– Побольше уверенности не помешало бы. Испанка. Что за место, куда мы направляемся, можно узнать?
– Мы несколько раз разбивали там лагерь прошлым летом. Я узнаю поворот, когда мы подъедем.
– Сколько еще потом останется такого веселья?
– Еще примерно двадцать – двадцать пять миль.
– Дорога плохая?
– В это время года, скорее всего, неважная.
Я поморщился:
– Значит, могут понадобиться цепи. Лучше надеть их сейчас, пока снег не доходит до колен. Выходим.
Снаружи после уютного теплого салона автомобиля нас встретил другой мир, холодный и суровый, с серого неба большими хлопьями безостановочно валил снег. Я открыл багажник и посмотрел на девушку. Она натягивала красную шапочку на уши.
– Интересно, о чем думают эти умники в Детройте, когда продают вам две сотни лошадиных сил, с кондиционером, за три тысячи баксов. Стекла опускаются и поднимаются нажатием кнопки. Прикосновением пальца можно поднять наружную антенну и подвинуть сиденье назад или вперед, не прикладывая усилий. Все задумано правильно – сделать для меня жизнь красивой, но... до тех пор, пока я еду по ровному и сухому шоссе. Но если вдруг дорога станет немного грязной или пойдет слабый снег, я должен, согнувшись в три погибели, подлезать под проклятый автомобиль, как это делали наши отцы. И это прогресс?
Она рассмеялась, взяла цепи, отобрала одну и обернула переднее колесо, пока я работал с задними. Через пятнадцать минут мы были снова в пути. С визжащими по снегу цепями проделали первые две мили, потом снег забил все отверстия, и визг прекратился. Теперь мы ехали, придавленные вибрирующей тишиной. На дороге виднелись следы колес, что радовало – мы не одни в этом мире. Изредка навстречу попадался грузовик или легковая машина, здесь можно было не бояться пробок. Все ехали в основном по центру, по наезженной колее, и, только чтобы разминуться, подавали в сторону.
– Теперь потише, – сказала Нина, – кажется, мы подъезжаем. Да... Поверните налево на развилке.
Я остановился на перекрестке, вышел и осмотрелся. Узкая дорога вела на запад. Похоже, под снегом было все-таки гравийное покрытие, на что я особенно не рассчитывал – все равно это счастье продлится недолго. Такие дороги обычно имеют обыкновение резко ухудшаться, удаляясь от главного шоссе. За последние час или пару часов по ней явно проезжали – снег еще не успел запорошить следы от колес.
– О чем вы думаете? – спросила Нина, останавливаясь рядом.
– Кто-то тут проехал, в том же направлении или обратном. Я – не очень хороший следопыт. Две-три машины по крайней мере. Одна из них – джип. На чем уехал Тони?
– Кажется, сначала его машина называлась “форд”, но, думаю родной завод не узнал бы ее сейчас. Недавно он поменял пару колес, но я не разбираюсь в отпечатках шин.
Я посмотрел на небо, потом оглянулся вокруг – белесая пелена перемежалась с черными полосами голого камня, без малейших красок и без переходного серого цвета. Никакого знака о разрешении проезда.
– Мы можем поехать вверх к Чаме или вернуться в Санта-Фе. В это время суток по такой дороге ехать опасно.
– Ведь это вы настаивали, говоря, что он в опасности, доктор Грегори, – напомнила она.
– Верно. Но это вы, кажется, собираетесь провести ночь со мной, если это сверкающее чудо техники застрянет здесь.
– По-моему, вы немного старомодны и даже смешны. Я рискну, если вы рискнете.
– Для меня нет риска, Испанка. Я – не девственник. При этих словах она издала приглушенное восклицание, а я оглядел ее в упор оценивающим суровым взглядом, чтобы подкрепить последнее признание. Нина была без шапки, и снег падал и оседал на волосах. Тяжелая одежда придавала ей вид медвежонка, она выглядела очень мило, практично и надежно.
Я всегда могу многое сказать о девушке, глядя на ее джинсы и манеру их носить. Во-первых, впечатление от размера и состояния. Если они велики, хрустят новизной, она неженка. Если мягкие, линялые и обтягивают как перчатка, она или соблазнительница, или сопливая девчушка, которая старается изо всех сил выглядеть таковой. Во-вторых, надо смотреть, какой длины джинсы и подворачивает ли она их. Подворачивает до икр или еще выше – лучше оставить ее дома и не брать в поход. Она будет просто угрозой для всех в лагере. Если длина доходит до лодыжек, но все равно джинсы подвернуты, можете рискнуть и проявить милосердие. По крайней мере, она знает, что штаны должны защищать голени от колючек кактусов и кустов. Но если джинсы сидят ловко, не в обтяжку и не как трико для танцев, если они просто доходят до лодыжек без всяких подворотов – вот тогда все в порядке. Она – явно не новичок в лесу и усвоила, что подвернутые брюки собирают мусор и всякую дрянь, могут за что-то зацепиться в трудном месте в трудный час, что чревато переломом ноги. Нина Расмуссен носила джинсы удобные, без всяких подворотов и вызывающего кокетства.
– Вы не должны так говорить, – спокойно отреагировала она.
– Нет, должен. Или что-то в этом роде, но убедительно грубое. Иначе вы можете подумать, что я представляю собой тип преданного супруга, разыскивающего свою жену, как Галахад Святой Грааль. Итак, мы едем искать вашего брата или возвращаемся в Санта-Фе?
Она засмеялась:
– Мы едем дальше, доктор Грегори. И я попытаюсь не переходить границ, чтобы не будить в вас зверя. Если нам придется переночевать вместе.
Я ухмыльнулся, и мы вернулись в машину. Проехав примерно еще час, сократили расстояние на десять миль. Мне еще никогда не приходилось так туго за рулем. Рана на спине делала мою задачу очень болезненной. Снег валил не переставая, и дорога становилась хуже и хуже, теперь все вокруг было ровного белого цвета. Снег припорошил все ямы, и длинное приземистое туловище “понтиака” то и дело стучало задом по колдобинам. Не знаю, что за идиот сконструировал заднюю часть, выпирающую на шесть футов от колес. Во второй час пути мы проехали еще семь миль. По дороге увидели лесопилку, но вокруг не было ни души, на некотором расстоянии виднелся дом-ранчо. Теперь дорога не имела ограждения, исчезли столбы телефонной связи и электропередачи. Вокруг простиралось ровное белое пространство, на котором выступали плоские горы, виднелись тут и там пятна вечнозеленой растительности и валуны, на которых снег не удерживался.
– Вы узнаете место в этом хаосе, когда мы до него доберемся?
– Надеюсь, что узнаю.
– Есть там хоть какое-то укрытие?
Она кивнула:
– Есть старая хижина. Теперь поезжайте помедленнее, кажется, сейчас надо свернуть. Сколько миль по спидометру мы уже проехали?
– Осталось примерно шесть миль, исходя из ваших подсчетов. – Я по своей привычке заметил показания прибора, когда мы съехали с главной дороги.
– Мы должны свернуть где-то здесь. Поезжайте направо к тому каньону.
– Сначала давайте выйдем, надо осмотреться. Я остановил машину посреди дороги, таким образом было больше уверенности, что я смогу тронуться с места. Боковая дорога шла через пересохший водоем. Мы подошли по снегу к кульверту, водопропускной трубе.
– Какая-то машина проехала туда с цепями на колесах и все еще не выехала. А может быть, находилась там и уехала, когда пошел снег. Джип с цепями тоже проехал туда, но выехал обратно. Мы с ним чуть-чуть разминулись – следы совсем свежие.
Мы обменялись взглядами и быстро пошли обратно к машине. Я проехал через кульверт, при этом так сильно ударившись о него задом автомобиля, что встревожился и решил при следующей остановке осмотреть выхлопную трубу. Теперь дорога резко пошла вверх, автомат переключил скорости, и вскоре стены каньона нависли над нами. Мы прогремели колесами через бревенчатый мостик над широким ручьем, вода внизу была прозрачно-коричневой, струясь между камней, покрытых снегом и льдом. На той стороне виднелась лесная дорога.
– Это старая просека, а в ручье водится много форели.
– Я когда-то рыбачил, в детстве. Потом на охоту и рыбалку не стало хватать времени, и я выбрал охоту. Пришлось забросить удочки.
– Сколько еще нам осталось?
– Четыре с половиной по вашим расчетам.
– Если джип оттуда выехал, почему мы его не встретили на дороге?
– Он уехал на запад.
– Но если ехать в западном направлении, до главной дороги пятьдесят миль.
– На джипе это вполне под силу. На джипе можно все. За исключением разве занятий любовью. А может быть, и это возможно. Наверняка кто-то пробовал.
Она улыбнулась:
– Что-то у вас сегодня на уме один секс, доктор Грегори.
– А что плохого в сексе? Уж лучше думать о нем, чем о том, о чем думаете вы.
Она промолчала. Я не вписался слегка в крутой поворот, съехал с проложенной кем-то колеи и очутился передними колесами в глубоком снегу, при этом задние бесполезно прокручивались. После нескольких попыток мне удалось выбраться на колею. Мы проехали снова через мост, потом еще один и еще. В душе я радовался, что мы не первые сегодня едем по этим бревенчатым сооружениям, хотя моя машина, вероятно, была самой тяжелой.
Теперь начался сильный ветер. В каньоне это не страшно, но на открытом пространстве будет гораздо хуже, ведь предстоит провести здесь ночь. Время перевалило только за три часа, но уже начинало смеркаться. Нина молчала, хотя мы должны были уже приехать на место. Выехав из-за поворота, неожиданно для себя сразу увидели побитую старую машину, оставленную среди деревьев. Я нашел место, где можно развернуть “понтиак”, чтобы его нос смотрел вниз с горы. Вокруг не видно было ни души. Мы вышли из машины.
– Где хижина? – спросил я. Она показала наверх:
– Там, надо пройти через ольховник. Он, наверно... Нина вдруг нахмурилась и остановилась. Я одновременно с ней уловил звук работавшего двигателя. Увязая в снегу, мы побежали к чужой машине.
– Смотрите! – крикнула Нина.
Резиновый шланг от одной из сдвоенных выхлопных труб тянулся к заднему стеклу, приоткрытому ровно настолько, чтобы шланг пропустить внутрь. Все другие окна были закрыты. Я подбежал и рванул дверцу с правой стороны, волна удушливого газа ударила мне в лицо. В машине никого не оказалось. Левая дверца была не захлопнута, как будто кто-то вышел и оставил ее нараспашку, после чего она прикрылась под собственной тяжестью. На снегу виднелась широкая полоса, она вела в рощу. Там мы и нашли его лежащим под деревом.