У Волги и на Кубани

Глава первая Готовимся к форсированию

Высшее командование оценивает ход военных событий и их развитие намного дальше, вперед, нежели, допустим, командир дивизии или даже командующий армией.

Поэтому, когда войска Северо-Кавказского фронта еще только начинали бои за освобождение Таманского полуострова, а наш северный сосед — 4-й Украинский фронт начал наступление в направлении Мелитополя, в Генеральном штабе уже готовились планы действий по освобождению Крыма от немецко-фашистских захватчиков.

Смысл их был таков: на Крым надо навалиться одновременно силами двух фронтов — 4-го Украинского с севера и Северо-Кавказского с востока.

Но Северо-Кавказскому фронту раньше надо было еще форсировать пролив и захватить плацдарм на Керченском полуострове. А это представлялось самостоятельной и далеко не простой операцией.

Собственно, командующий и штаб Северо-Кавказского фронта тоже не могли не размышлять над проблемой форсирования Керченского пролива и захвата плацдарма на востоке Крыма. Поэтому еще в ходе боев в центре Таманского полуострова мы начали проводить усиленную авиационную, морскую и агентурную разведку с целью выявления сил противника на Керченском полуострове, особенно на восточном его побережье, а также наличия морских сил в портах Керчь, Камыш-Бурун, Феодосия. И уже к 27 сентября, то есть за двенадцать дней до освобождения Таманского полуострова, в штабе фронта оказалось достаточно данных, из которых был сделан следующий вывод: противник эвакуировал с Тамани в Крым семь дивизий, из них четыре немецкие и три румынские. На Таманском полуострове продолжают оставаться девять. Поскольку они были серьезно ослаблены, мы считали возможным в короткие сроки смять их, развить стремительное наступление и форсировать Керченский пролив с ходу, то есть ворваться на восточное побережье Крыма вслед за отходящими частями противника, не дав ему возможности ввести в действие всю систему обороны на противоположном берегу. И И. Е. Петров дал указания командующим Черноморским флотом и Азовской флотилией готовить максимальное количество переправочных средств для проведения форсирования пролива.

В штаб фронта тогда поступили данные, из которых было видно, что на аэродромы Крыма уже несколько дней почти непрерывно прибывают новые крупные силы бомбардировщиков, перебрасывающие сухопутные подразделения, что на восточном побережье Керченского полуострова усиленно ведутся работы по созданию дотов и дзотов, устанавливаются проволочные и минные заграждения, а некоторые участки обороны уже заняты боевыми частями. В штабе фронта сочли, что гитлеровское командование, сосредоточивая в Крыму новые крупные силы авиации и войск, решило удерживать его и готовит сильную противодесантную оборону. Следовательно, расчет на форсирование Керченского пролива с ходу должен быть исключен. Для захвата укрепленного побережья на востоке Крыма нужна серьезная и длительная подготовка.

Как только командующий прибыл на свой командный пункт, он сразу же вызвал меня и начальника оперативного отдела П. М. Котова-Легонькова. Я высказал свое мнение, что, учитывая изменившуюся обстановку, направление целой армии по морю под Ялту, Алушту нецелесообразно, поскольку это откроет противнику глаза на наш замысел, приведет к сильному разбросу сил фронта, осложнит управление ими и позволит гитлеровцам, имеющим сильную авиацию, последовательно бить наши войска по частям. Все это затруднит выполнение задачи по форсированию Керченского пролива, захвату плацдарма на востоке Крыма и срыву высадки десантов на южный его берег.

Командующий снова долго думал, лицо его стало озабоченным и даже немного помрачневшим. Потом он сказал:

— Вот что значит война! Буквально за день так резко могла измениться обстановка в Крыму. Выходит, Гитлер решил оборонять Крым во что бы то ни стало. И немецкие войска готовятся к этому серьезно. Вижу, что с ходу пролив не форсировать и укрепленное восточное побережье не захватить. Для этого действительно потребуется длительная подготовка, большие силы и огневые средства. Следовательно, о направлении армии для высадки десантов в районах Ялты и Алушты не может быть и речи.

На основании указаний И. Е. Петрова штаб фронта вечером 30 сентября докладывал в Генеральный штаб:

Итак, противник готовит сильную противодесантную оборону на всем восточном побережье Керченского полуострова. Учитывая переправочные возможности флота и флотилии, в штабе считали целесообразным одновременно высадить на берег Крыма мощный первый эшелон в составе трех стрелковых корпусов, способный прорвать прибрежные оборонительные рубежи, обойти керченскую группировку с обоих флангов, разгромить ее и захватить плацдарм, на котором могли бы быть сосредоточены основные силы фронта для последующего наступления на запад. Иван Ефимович тут же уточнил на карте три района высадки и назвал три стрелковых корпуса, которые должны идти первым эшелоном.

56-я армия должна высадить десант в составе 11-го гвардейского и 16-го стрелковых корпусов и захватить два плацдарма — в районе мыса Тархан, что на северо-восточном побережье Керченского полуострова, и на участке Маяк, Еникале, северо-восточнее Керчи. 18-я армия десантирует 20-й стрелковый корпус, который захватывает плацдарм на участке Камыш-Бурун, Эльтиген, юго-западнее Керчи.

Но позже выяснилось, что, несмотря на мобилизацию рыболовецких мотоботов и баркасов во всех прибрежных поселках, ни Черноморский флот, ни Азовская флотилия не смогут выделить переправочных средств в нужном количестве. Объяснение простое: очень многие суда ремонтировались, часть судов еще продолжала сидеть на мелях Азовского моря, а многие гражданские мелкие суда и суденышки гитлеровцы при своем бегстве с Тамани угнали к берегу Крыма. Так что войска еще не подошли близко к Керченскому проливу, а он уже показал свою значимость и влияние на принятие важных оперативных решений. Да, с морем не до шуток.

Естественно, командующий фронтом вынужден был с учетом реального наличия переправочных средств на флоте и флотилии внести коррективы в свое первоначальное решение и высадить десанты только на двух плацдармах. Соответственно уменьшались и силы десантов: от 56-й армии должен первым эшелоном высадиться один стрелковый корпус в районе северо-восточнее Керчи, а 18-я армия выделяет одну дивизию для десантирования южнее города. Зная, что от частей, идущих в первом эшелоне десанта, зависит судьба всей операции, что решение такой ответственной задачи могут выполнить самые крепкие, неоднократно проверенные в жестоких боях дивизии и что командовать ими должны люди с твердым духом, умелые организаторы боя, И. Е. Петров назвал три таких соединения: в 56-й армии — 2-ю и 55-ю гвардейские и 32-ю стрелковые дивизии, которыми командовали соответственно генерал-майоры Адам Петрович Турчинский, Борис Никитович Аршинцев и полковник Яков Романович Столяров, а в 18-й армии — 318-ю стрелковую дивизию полковника Василия Федоровича Гладкова и батальон морской пехоты.

О своем замысле командующий фронтом доложил маршалу С. К. Тимошенко. Семен Константинович был согласен с ним. Затем были ориентированы командующие армиями, флотом, флотилией.

А когда передовые части вышли к проливу, то на западную кромку Таманского полуострова тут же потянулись командиры полков, дивизий, инженеры, артиллеристы. Все хотели увидеть бушующий пролив и Крым.

С утра 10 октября на берег для рекогносцировки вышли командующий 56-й армией А. А. Гречко, командарм-18 К. Н. Леселидзе, а также командующие Черноморским флотом Л. А. Владимирский и Азовской флотилией С. Г. Горшков.

Приехал туда и командующий фронтом И. Е. Петров, всегда стремившийся побольше увидеть собственными главами. А тут такие важные объекты — пролив, Крым. Вместе с ним были я, начальник разведки Н. М. Трусов, командующий артиллерией А. К. Сивков, начальник инженерной службы Н. М. Пилипец и небольшая группа офицеров штаба. Таманская земля после частых осенних дождей раскисла, и ноги увязали в грязи. Крым в эти октябрьские дни был скрыт легкой осенней дымкой, и мрачноватый крутой берег его выглядел миражом. Мы вглядывались в него через окуляры сильных биноклей. А непосредственно перед нами пролив, огромная ширина, бурлящие волны, бескрайние серые просторы. Самое узкое место между косой Чушка и противоположным берегом — почти 5 километров, а на других участках ширина пролива составляет 10–15 километров. Ничем не обнадеживал нас и восточный берег Крыма: горист, с крутыми, обрывистыми берегами, по которым проходит рубеж противодесантной обороны, занимаемый противником. А в портах Керчь и Камыш-Бурун находились вражеские корабли и суда.

Не утешала нас и западная прибрежная полоса Таманского полуострова. Она была ниже Крымского побережья и представляла собой совершенно открытую местность. Не было видно на ней ни одного деревца. Лишь кое-где на поле виднелись изломанные стебли кукурузы и подсолнечника. И противник, даже не применяя авиационной разведки, мог с Крымского берега видеть все, что происходит не только на побережье Таманского полуострова, но и в его глубине. Но зато приятно было видеть на всем побережье брошенные немцами пушки, груды снарядов, множество сожженных или просто брошенных автомашин и другой военной техники. А у самого берега валялись многие сотни трупов гитлеровских солдат и офицеров.

Итак, пролив, отделяющий Крым от Кавказа, сделался как бы широкой нейтральной полосой, линией фронта.

В ходе двухдневной рекогносцировки Иван Ефимович встречался с командующими армиями А. А. Гречко, К. Н. Леселидзе, а также с командующими Черноморским флотом Л. А. Владимирским и Азовской флотилией С. Г. Горшковым. Эти морские начальники и до этого хорошо знали более подходящие места высадки десантов, места посадки войск, места сосредоточения кораблей и судов для погрузки на них техники. А поскольку флот и флотилия выделяют все переправочные средства, а сами командующие будут ответственными лицами за высадку десантов, то Петров с особым пристрастием прислушивался к их мнению. Не раз Иван Ефимович беседовал с Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко, который и самостоятельно и вместе с командармами тоже проводил рекогносцировку.

На рекогносцировке подтвердились наши наметки, что для 56-й армии наиболее подходящим местом высадки десанта для захвата оперативного плацдарма в Крыму является северо-восточный выступ Керченского полуострова с последующим захватом города и порта Керчь. А наиболее естественными местами, откуда десант мог бы сделать непосредственный бросок туда, были порты Пересыпь, Темрюк, Кучугуры и коса Чушка.

Для высадки десанта 18-й армии удобным местом был участок Камыш-Бурун, Эльтиген, что в 25 километрах южнее Керчи. Здесь ширина пролива достигала 15 километров.

Наиболее подходящими местами для посадки и погрузки десантников считались порт Тамань и пристани Соленое озеро и Кротково.

Когда завершилась наша операция на Таманском полуострове, войска соседнего 4-го Украинского фронта, наступая на юге Украины, выходили к Перекопу, Геническу, к низовью Днепра.

В этих условиях Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение нанести по крымской группировке удары с севера и востока войсками 4-го Украинского и Северо-Кавказского фронтов и 12 октября издала директиву, в которой говорилось:

Командующий и мы в штабе внимательно и не раз прочитали эту короткую, но ясную директиву. Петров сказал:

— Ставка тоже определила, что фронт должен высаживать крупный десант на восточное побережье Керченского полуострова в двух районах — северо-восточнее и южнее Керчи. Значит, мы думали неплохо. Нам надо крепко взаимодействовать с войсками Толбухина.

…Шел третий год войны. И каждому из нас, находившемуся непрерывно на фронте, пришлось решать многие задачи и многое увидеть. Но форсировать широкий и буйный пролив никому из нас еще не приходилось. Командующий и руководство штаба фронта снова погрузились в глубокое размышление над выработкой решения.

К этому времени штаб фронта уже располагал довольно полными данными, из которых было видно, что восточное побережье Керченского полуострова обороняет группа в составе 5-го армейского корпуса (98, 50, 19, 73-й пехотные дивизии), 6-й горнострелковой и 3-й кавалерийской дивизий (румын), двух-трех отдельных полков и 60–80 танков. Всего здесь насчитывалось до 85 тысяч гитлеровцев, 175 орудий полевой и береговой артиллерии, до 50 минометных батарей. Эти силы могли быть поддержаны авиацией в количестве до 450 самолетов. Противником уже организована довольно прочная противодесантная оборона. Все побережье насыщено множеством дзотов, дотов и опоясано минными и проволочными заграждениями, а в самом проливе устанавливаются надводные и подводные противокорабельные мины. В качестве серьезного усиления противодесантной обороны в прибрежной зоне Черного моря могут действовать довольно крупные морские силы — торпедные и сторожевые катера, а также быстроходные десантные баржи, вооруженные артиллерией калибра 85 мм. А разведка доносила, что в Крым по воздуху и морем продолжают прибывать новые сухопутные войска и крупные силы авиации. Войска перебрасываются из Франции и Голландии, и в глубине Керченского полуострова подготавливаются три оборонительных рубежа. Становилось еще более ясным, что гитлеровское командование удержанию Крыма придает особое значение, оценивая не без оснований его как важный военно-политический и стратегический район, как ключ к Черному морю, у берегов которого находятся главные военно-морские базы флота, а на крымской земле — базы военно-воздушных сил. Удержанием Крыма оно рассчитывает сковать действия Черноморского флота, угрожать с воздуха нефтепромыслам Северного Кавказа. Прочно удерживать Крымский полуостров заставляли врага и другие соображения: владея им, Гитлер мог оказывать давление на политику Румынии, Болгарии и Турции, а утрата Крыма позволяла бы нашей авиации воздействовать на румынские нефтяные промыслы, питавшие фашистскую Германию.

Да, собственно, Гитлер хотел непременно удерживать Крым и потому, что считал его уже навсегда присоединенным к Германии. Еще 16 июля 1941 года он провел совещание с Герингом, Кейтелем, Розенбергом и Борманом, на котором было решено, что Крым, Прибалтика, Приволжские районы и Баку должны войти в состав фашистской империи.

В приказе, подписанном Гитлером 4 сентября 1943 года, говорилось, что оборона Крыма должна быть организована непременно так, чтобы ни в коем случае не допустить подхода русских кораблей через Керченский пролив в Азовское море. Для этого было приказано произвести необходимое блокирование и минирование этого пролива, а также поставить достаточное количество артиллерии для стрельбы по кораблям. Все полевые оборонительные сооружения предлагалось в кратчайший срок заменить долговременными, то есть возвести в Крыму мощные укрепления. Особо предписывал фюрер командующему войсками в Крыму следующее: немецко-румынские войска должны удержаться в Крыму и образовать клин в тылу Красной Армии для возобновления германского наступления на Украине. Видимо, предполагалось наносить отсюда удары по флангу и тылу советских войск, вышедших к Днепру.

Таким образом, крупные немецкие сухопутные силы, занявшие оборону на укрепленном рубеже и выгодных высотах по восточному побережью полуострова, имея перед собой широкий пролив, взаимодействующие с морскими силами и поддерживаемые сильной авиацией, могли оказывать нашим войскам самое упорное сопротивление как при высадке десантов и завоевании плацдарма, так и в глубине полуострова, поскольку там они тоже готовят три оборонительных рубежа.

Но у 17-й немецкой армии была и существенная слабость: с выходом войск 4-го Украинского фронта к Перекопу и к устью Днепра она оказалась бы блокированной, отрезанной от основных сухопутных сил и от глубокого тыла.

О наших силах. После взятия Ставкой из состава фронта 9-й армии у нас теперь оставались только 18-я и 56-я армии, в которых, считая и резервы, было свыше 130 тысяч воинов, до 2 тысяч орудий и минометов, 125 танков, а в 4-й воздушной армии 686 самолетов. В оперативном подчинении фронта по-прежнему находились Черноморский флот и Азовская военная флотилия. Соотношение сторон по наземным и воздушным силам складывалось в нашу пользу, правда, не в той пропорции, какую нужно бы иметь при форсировании такого широкого пролива. Несколько хуже соотношение сил было на море. Торпедных катеров, базирующихся в портах Керчь, Камыш-Бурун и Феодосия, у противника было больше, чем у Черноморского флота и Азовской флотилии, вместе взятых.

Утром 12 октября я и Н. М. Трусов докладывали командующему фронтом нашу оценку сил и средств противника на Керченском полуострове. Иван Ефимович долго всматривался в карту, потом сказал:

— Итак, против нас сильный противник и широкий бурлящий пролив. Значит, форсировать его и завоевывать плацдарм придется в сложной обстановке. А поскольку действовать будем в позднюю осеннюю пору, то столкнемся еще с множеством трудностей. Задача и решение нелегкие, Но будем решать так, чтобы побить врага и выполнить поставленную Ставкой задачу.

Сразу же после этого я и Н. М. Трусов были вызваны к маршалу С. К. Тимошенко. Он внимательно заслушал Николая Михайловича о противнике. Мне пришлось только кое-что добавить. Докладом Семен Константинович был доволен. Мы доложили об этом Петрову, и он тут же изложил свое решение.

Вот его главная суть: войска фронта форсируют Керченский пролив одновременно на двух направлениях — севернее и южнее Керчи с задачей захватить крупный оперативный плацдарм в Крыму и, переправив на него главные силы фронта, развивать наступление на запад с целью очищения от немцев Керченского полуострова.

Главный удар планировалось нанести силами 56-й армии на направлении Кордон Ильича, севернее Керчи, Багерово и далее вдоль железной дороги на Владиславовку. Второй удар должна была осуществить 18-я армия на направлении Тамань, Эльтиген, Ленинское. 56-я армия на кораблях Азовской флотилии форсирует пролив и высаживает первый эшелон десанта в составе 11-го гвардейского стрелкового корпуса (2-я, 55-я гвардейские и 32-я дивизии) на участке Маяк, Еникале (северо-восточнее Керчи) с задачей овладеть северо-восточной частью Керченского полуострова, городом и портом Керчь. Затем переправляются на плацдарм главные силы армии.

18-я армия на кораблях Черноморского флота высаживает первый эшелон десанта в составе 318-й стрелковой дивизии с частями усиления в районе поселка Эльтиген, которая захватывает плацдарм на участке порт Камыш-Бурун, мыс Такыл, после чего на него переправляются главные силы армии.

Планировалось, что высаженные на двух участках войска ударами по сходящимся направлениям окружают и уничтожают керченскую группировку противника и захватывают оперативный плацдарм на всей восточной части Керченского полуострова; в дальнейшем 56-я армия развивает наступление в направлении на Владиславовку, а 18-я армия — на Ленинское с целью освобождения Керченского полуострова.

Черноморский флот и Азовская флотилия должны огнем корабельной и береговой артиллерии, а также силами авиации содействовать высадке морских десантов на своих направлениях и обеспечить бесперебойную доставку всех видов снабжения на завоеванные 56-й и 18-й армиями плацдармы вплоть до установления регулярных перевозок через пролив.

Задачи ВВС — надежно прикрыть наземные войска и плавсредства в районах их сосредоточения, на переходе морем и в местах высадки, штурмовыми и бомбардировочными ударами подавить артиллерийско-минометные батареи, прожектора врага в районах высадки, не допустить подхода его резервов и обеспечить наступление армий, осуществляя одновременно удары по аэродромам противника, чтобы добиться резкого ослабления воздействия его бомбардировочной авиации[73].

Начальнику ПВО фронта было приказано для прикрытия от ударов с воздуха десантируемых войск при форсировании пролива и завоевании плацдарма все зенитно-артиллерийские части выдвинуть на рубежи западного побережья Тамани.

Поскольку фронт высаживал на побережье Крыма два довольно крупных десанта, под Керчью и у Эльтигена, то и десантная операция была названа Керченско-Эльтигенской.

Набросанный на карту и на бумагу замысел-решение вечером же 12 октября командующий фронтом доложил представителю Ставки Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко. Поскольку Семен Константинович сам участвовал в рекогносцировке, не раз встречался с командующими армиями и флотом, раньше обсуждал все вопросы с И. Е. Петровым, то решение он одобрил сразу. Поздним вечером оно было представлено в Генштаб, и 13 октября Ставка утвердила его[74].

И в штабе фронта началось планирование десантной операции. Эта работа во многом отличается от подготовки операции, проводимой на сухопутном театре. Тут многие действия войск связаны с морем, с переправочными средствами. Это вызвало у нас какую-то новую деловую озабоченность и побудило в еще более тесном контакте работать с морскими начальниками и штабами. Во-первых, нас очень беспокоил вопрос внезапности нанесения нашего удара. Поскольку враг мог просматривать с высот крымской земли всю западную часть Таманского полуострова, он мог не только догадываться о том, что мы намереваемся провести десантную операцию, но и наблюдать ее подготовку. А нам важно было хотя бы не дать противнику возможности разгадать направление главного удара и начало операции. Поэтому командующий принял решение одновременно с высадкой десантов в основных районах произвести высадку еще двух, демонстративных, десантов — на мыс Тархан (севернее Керчи) и в районе гора Опук, пристань Дуранде (юго-западнее поселка Эльтиген). Этим мы, безусловно, рассредоточивали внимание врага.

Исходные пункты посадок десантов и погрузки вооружения и техники на суда и корабли надо было определить на таком удалении, чтобы враг ничего не обнаружил. Поэтому для главных сил 2-й гвардейской стрелковой дивизии местом посадки и погрузки на корабли и суда был назначен район Темрюка, что более чем в 50 километрах от Крыма, остальные ее части грузились в районе Пересыпь, Кучугуры. Для 55-й гвардейской дивизии назначались районы Кордон Ильича и коса Чушка, а для частей 318-й стрелковой дивизии — пристани Соленое озеро, Кротково и порт Тамань.

Тревожили нас также минные и боносетевые заграждения в проливе и в прибрежных водах Черного и Азовского морей. Их надо было своевременно вскрыть и подорвать. Кроме того, если в ходе Новороссийско-Таманской операции не было опасности ударов противника по нашим флангам, то теперь, когда он превосходит нас в количестве мелких кораблей, такая угроза становится реальностью. Надо ее не допустить.

Особое место в планировании занимали вопросы подготовки причалов и других мест для посадки на суда десантников, вооружения, боеприпасов. Эта задача была возложена на инженерные части фронта и группу морских офицеров. Им ставилась задача подготовить крупные плоты, на которых можно было бы переправлять тяжелую артиллерию и танки.

Острой была проблема огневого обеспечения при десантировании войск и завоевании плацдармов. Ширина пролива не давала нам возможности применять минометы и даже некоторую часть артиллерии. А на южном направлении Тамань — Эльтиген до противника не доставал даже огонь полевой артиллерии, поэтому ее позиции были определены на косе Тузла, а для артиллерии 56-й армии — самый западный берег Тамани и коса Чушка. Это совершенно открытые для врага места, но зато наиболее близкие к его берегу.

Для огневой поддержки десанта 56-й армии на керченское направление, как главное, выделялось 420 орудий полевой и тяжелой артиллерии. Десант 18-й армии на вспомогательном эльтигенском направлении поддерживали 243 орудия, в том числе 55 дальнобойных орудий береговой обороны флота. Десант поддерживало свыше тысячи самолетов ВВС Черноморского флота и 4-й воздушной армии.

Меня особо тревожил вопрос обеспечения надежной связи с войсками. Дело в том, что провода через пролив проложить очень сложно. Поэтому основным видом связи могло быть радио и частично самолеты связи, посыльные суда, а для оповещения и ракеты. И начальник связи фронта сделал многое, чтобы обеспечить войска надежными радиостанциями и подготовить радистов к работе в любых условиях боя. Штаб фронта требовал, чтобы в каждом штабе дивизии было не менее двух, а в каждой десантируемой части не менее трех радиостанций, и направления с передовыми десантными отрядами офицеров связи авиация с радиостанциями наведения.

Одновременно указывалось, что управление всеми общими и специальными силами в операции осуществляется командующими армиями, командирами высадки и представителями ВВС с одного командного пункта — командарма[75].

Хотя в дивизиях, в полках еще никто не знал своей конкретной задачи, но все понимали, что предстоит штурм Крыма. И к нему готовились все — армейцы, моряки, командиры, штабы.

Обучение проводилось в условиях, близких к тем, с которыми войска могли встретиться в бою. Корабли и мотоботы с воинами на борту удалялись на некоторое расстояние от берега, там десантники бросались в воду, плыли обратно, а выйдя на берег, штурмовали его, уничтожали огневые точки, преодолевали минные и проволочные заграждения. Тренировались днем и ночью.

Активно проводилась в эти дни в частях и подразделениях партийно-политическая работа. На партийных и комсомольских собраниях, политинформациях и беседах особо подчеркивалась роль сержантов, младших офицеров, коммунистов и комсомольцев в бою при захвате берега, при действиях на плацдарме.

Командующий фронтом И. Е. Петров, одетый в рыженькую кожаную куртку, в полевой фуражке, в разношенных хромовых сапогах, носился на своем «виллисе» вдоль фронта, чтобы побывать среди солдат и моряков, повстречаться с командирами дивизий, полков, батальонов. Он постоянно находил для каждого простое и душевное слово, ненавязчивый, но дельный совет, касающийся предстоящих боевых действий. Однажды в беседе с командирами и политработниками 55-й гвардейской дивизии генерала Б. Н. Аршинцева он сказал:

— Знайте, что все плацдармы, города и крепости всегда брались смелыми и дерзкими бойцами. Вас и ваших солдат мы такими и считаем. Но нужно и умение. Все должны знать: спрыгнул с катера — не мешкай, сразу же продвигайся вперед, выходи из пристрелянной зоны, помни, что за тобой высаживаются другие. С десантом на малых судах и мотоботах не могут быть переправлены тяжелая артиллерия и танки. Поэтому вы должны тянуть за собой все легкие пушки, а артиллерийским наблюдателям дальнобойных батарей сразу же ставить огневые задачи…

Часто Иван Ефимович бывал и у моряков флота и флотилии. Они в эти дни заново строили взорванные противником пристани и причалы, приспосабливали их для целей предстоящей операции, собирали, ремонтировали и подготавливали целые армады катеров, мотоботов и шлюпок.

15 октября командующий фронтом и маршал С. К. Тимошенко вместе с командующими 56-й армией, 4-й воздушной армией и Азовской флотилией еще раз провели рекогносцировку, уже окончательную, на главном, керченском направлении. От фронтового управления там были кроме меня мой заместитель по морской части контр-адмирал П. А. Трайнин, командующий артиллерией фронта генерал А. К. Сивков, начальник разведки генерал Н. М. Трусов, начальник инженерных войск полковник Н. М. Пилипец и заместитель начальника оперативного отдела полковник С. С. Покровский. Были уточнены места высадки десантов, определены продолжительность артиллерийской подготовки (30 минут), порядок десантирования, вопросы взаимодействия при действиях на побережье полуострова.

На следующий день И. Е. Петров и С. К. Тимошенко провели с командующими 18-й армией К. Н. Леселидзе, Черноморского флота Л. А. Владимирским и ВВС флота В. В. Ермаченковым рекогносцировку на эльтигенском направлении. От управления фронта на рекогносцировке были те же лица.

В этот день погода была хорошая, ярко светило солнце. Крымский берег был хорошо виден. Рассмотреть построение обороны за 15 километров было невозможно. Но, по данным морской и авиационной разведки, было известно, что противодесантная оборона на этом участке слабее, чем под Керчью. Здесь главное то, что пролив напичкан множеством мин. Небезопасны и морские силы врага. Поэтому маршал С. К. Тимошенко сам поставил перед командующим флотом Л. А. Владимирским три задачи: организовать и проводить разведки и траление минных заграждений, надежно прикрыть десант от возможных ударов противника с моря и передвинуть основную огневую силу, способную поддерживать десант на крымской земле, — дальнобойную береговую артиллерию, то есть все ее батареи передвинуть на новые огневые позиции ближе к проливу.

Были рассмотрены и вопросы взаимодействия десанта с артиллерийским огнем и ударами авиации при высадке его на берег и завоевании плацдарма. Вслед за этим командующие 18-й и 56-й армиями проводили свои рекогносцировки с командирами корпусов и дивизий.

После этого окончательно уточнялись планы армий, а 20 октября они были утверждены командующим фронтом и представителем Ставки маршалом С. К. Тимошенко.

Вскоре на Черноморский флот снова прибыл народный комиссар ВМФ адмирал Николай Герасимович Кузнецов. Приехал он и к нам на командный пункт фронта, в Варениковскую. Иван Ефимович Петров в присутствии командующего Черноморским флотом Л. А. Владимирского ознакомил наркома со своим решением на проведение десантной операции. Кузнецов сказал, что по этому вопросу шел разговор в главном морском штабе и с Владимирским и что лучшего варианта решения он не находит. Потом Петров высказал претензии к Черноморскому флоту: тот не может добиться господства над флотом противника в Керченском проливе и у крымских берегов, а также сожаление о том, что плавсредств недостаточно, а то, что есть, рассчитано только на хорошую погоду и не может брать ни танки, ни тяжелые орудия.

— У нас, к сожалению, нет больших и быстроходных барж, как у немцев, имеющих мелкую осадку и сильное артиллерийское вооружение. Гитлер такие предназначал для броска в Англию. В этом мы серьезно уступаем врагу.

Но тем не менее для десантной операции флот и флотилия выделят все, что имеют и что могут.

Из разговора с Николаем Герасимовичем стало ясно, что Сталин поручил лично ему контролировать подготовку кораблей и частей к высадке десанта.

Итак, на главном, керченском направлении по указанию командующего фронтом и решению командарма-56 К. С. Мельника (он с 20 октября стал командовать армией вместо убывшего А. А. Гречко) для захвата оперативного плацдарма в Крыму высаживались части 11-го гвардейского стрелкового корпуса генерала В. Ф. Сергацкова. На участке Маяк, Жуковка — 2-я гвардейская стрелковая дивизия генерала А. П. Турчинского, с которой шел и 369-й отдельный батальон морской пехоты, а южнее, на участке Опасный, Еникале, — 55-я Иркутская гвардейская дивизия генерала Б. Н. Аршинцева. Для погрузки тяжелого вооружения и посадки на корабли частей дивизии Турчинского намечались порты Темрюк, Пересыпь, Кучугуры, а Иркутской гвардейской — Кордон Ильича и коса Чушка.

С подходом кораблей к берегу по сигналу командиров отрядов орудия должны нанести мощный удар по врагу в районах высадки десантов, а затем осуществлять поддержку их в ходе наступления на берегу. С рассветом боевые действия десантников на побережье будет поддерживать 4-я воздушная армия.

Через сутки планировалась высадка 32-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Г. Т. Василенко.

Для обеспечения операции Азовская флотилия выделяла свыше 150 боевых и вспомогательных судов. На эльтигенском направлении для десантирования 318-й стрелковой дивизии, 386-го отдельного батальона морской пехоты и одного батальона 255-й бригады морской пехоты, а также 117-й гвардейской стрелковой дивизии вторым эшелоном Черноморский флот обеспечивал 135 единиц плавсредств.

Для прикрытия десантных отрядов на переходе морем и во время высадки их на берег от вражеских ударов с моря высылался отряд торпедных катеров под командованием капитана 1 ранга А. М. Филиппова.

Срок готовности к операции был определен на утро 27 октября.

Штаб фронта отдал боевое распоряжение, в котором указывалось, что последовательное сосредоточение войск в район погрузки требуется закончить за три часа до начала посадки. Артиллерия и боезапас грузятся сутками раньше в ночное время.

Когда до начала форсирования оставались считанные дни, началась проверка окончательной готовности войск, судов. В дивизии, в полки, в отдельные батальоны моряков были направлены офицеры штабов, политработники. Проверкой занимались сами командующие фронтом и армиями, члены военных советов.

26 октября член Военного совета фронта В. А. Баюков и начальник политуправления генерал С. С. Емельянов выехали в 56-ю армию, чтобы вместе с членом Военного совета армии полковником Е. Е. Мальцевым удостовериться, насколько воины хорошо понимают важность предстоящих боевых действий, в какой мере готовы к ним. Одновременно шла проверка готовности войск, судов и вооружения в 18-й армии, на Черноморском флоте и Азовской флотилии. Еще задолго до вечера старшие групп штаба фронта подполковники П. Ф. Новиков, А. Т. Иванов, Т. Е. Калядин, П. Ф. Дакс, В. А. Лебедев доложили мне, что проведенная ими вместе с офицерами армии проверка показала, что все полки 2-й, 55-й гвардейских и 318-й стрелковых дивизий, идущих в первом эшелоне десанта, готовы к выполнению боевых задач. А вскоре о готовности к операции доложили начальники штабов 56-й, 18-й армий, 4-й воздушной армии и Азовской флотилии, а за Черноморский флот — контр-адмирал Т. А. Трайнин. И штаб фронта по указанию командующего направил армиям, флоту и флотилии боевые распоряжения: высадка назначена в ночь на 28 октября.

Специальным приказом командующего фронтом командирам кораблей категорически запрещалось высаживать войска до подхода к берегу, чтобы обеспечить выгрузку тяжелого оружия, боеприпасов. Высадка в воду допускалась только для штурмовых отрядов при глубине не более трех четвертей метра. Каждый из нас, руководящих работников, хорошо знал, как предстоит действовать командирам, солдатам и морякам тех частей, которые идут первыми, на какое трудное дело они посланы, какие подвиги им надо будет совершить. Поэтому очень важно было побеседовать с людьми по душам, посмотреть на их экипировку, воодушевить их. Днем 27 октября были проведены совещания с офицерами — армейцами и моряками. На совещание с командным составом 318-й стрелковой дивизии и батальонов морской пехоты (386-го отдельного и от 255-й бригады), идущими в десант на Эльтиген, прибыли Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, командующий фронтом И. Е. Петров, командование 18-й армии и Черноморского флота.

А несколькими часами раньше, еще утром, такое же совещание проводилось в дивизиях, форсирующих пролив на главном, керченском направлении. Там в 55-й Иркутской и 2-й гвардейских стрелковых дивизиях побывали И. Е. Петров, член Военного совета фронта В. А. Баюков, а также командарм-56 К. С. Мельник и Е. Е. Мальцев.

Военный совет фронта разослал в войска обращение, в котором говорилось:

Во всех десантируемых войсках состоялись партийные и комсомольские собрания. Начальник политуправления фронта генерал С. С. Емельянов и его заместитель полковник М. М. Гук, побывавшие на этих собраниях, говорили, что после ознакомления с обращением Военного совета офицеры и рядовые выступали с горячими патриотическими речами, коммунисты и комсомольцы клялись, что пойдут впереди и вместе со своими товарищами во что бы то ни стало выполнят поставленную задачу.

Глава вторая Бросок через пролив

День 27 октября, накануне высадки десанта, выдался тихий, пролив успокоился, над его водами парили чайки. Но, к сожалению, обнадеживающая погода стояла лишь до полудня. А потом неожиданно налетел свирепый норд-ост, небосклон все плотнее стал затягиваться грозовыми тучами. Под ветром в 5–6 баллов гнулись бурьяны, кукурузные и подсолнуховые стебли. Пролив стал вздуваться, по нему покатилась волна-белогорбец. Через час-другой, раскачиваясь, загудели Азовское и Черное моря, а пролив стал швырять на берег крутые волны.

Надвигался шторм. Выпущенные в море для проверки хода несколько тральщиков и мотобот заливало волнами. Шторм мог разбросать по проливу корабли и суда, и операция оказалась бы сорванной. Командующий фронтом посоветовался с вице-адмиралом Л. А. Владимирским и контрадмиралом С. Г. Горшковым. Они предложили отложить высадку дня на три. Раньше шторм не утихнет. Иван Ефимович согласился и доложил об этом представителю Ставки С. К. Тимошенко. Маршал тоже не возражал.

Только к концу дня 30 октября ветер стал утихать, немного слабее стало волнение пролива. Синоптики-моряки предсказывали улучшение погоды. Поскольку к этому времени на обоих направлениях войска и плавсредства находились в полной готовности, командующий фронтом решил начать десантирование в ночь на 1 ноября. А чтобы закончить высадку десанта до рассвета, начало ее было назначено на 3 часа. Нам стало известно, что в эту же ночь переходят в наступление и войска 4-го Украинского фронта. Следовательно, достигалось стратегическое взаимодействие между фронтами.

Наступило 31 октября. Сильный ветер еще трепал низкие тучи и гнал по проливу высокие пенистые валы. И все же шторм стал заметно утихать.

Погода благоприятствовала проведению форсирования пролива. В 18 часов во всех пунктах должна начаться погрузка тяжелого вооружения и боеприпасов на катера, самоходные баржи, мотоботы, а затем и посадка войск. А перед этим в частях состоялись митинги.

Часов около 15 командующий фронтом и я прибыли в район Темрюка, где была главная база Азовской военной флотилии, а теперь развернут ее командный пункт. В порту должны раньше всех начать посадку на суда основные силы 2-й гвардейской дивизии, поэтому сюда прибыл и командарм 56-й генерал-лейтенант К. С. Мельник. Кондрат Семенович до 20 октября командовал 58-й армией и прошел с ней боевой путь от Кавказских гор до Азовского моря. Он обладал хорошим оперативным мышлением, умел принимать смелые решения, разумно используя различные силы в операции и в бою. В нем как-то особо сочетались исключительное хладнокровие, скромность, добродушие и простота с высокой культурой, требовательностью, личным мужеством, решительностью и настойчивостью в достижении поставленной цели.

К. С. Мельник и командующий флотилией С. Г. Горшков доложили Военному совету фронта о полной готовности войск и переправочных средств к десантной операции и о порядке выдвижения первого эшелона десанта к Крыму. Всего шло семь боевых отрядов.

Мне предстояла встреча с офицерами 2-й гвардейской стрелковой дивизии. Вместе с командиром этого соединения генералом А. П. Турчинским мы направились на совещание. Я кратко изложил план десантной операции, указал, что 2-я гвардейская стрелковая дивизия идет в Крым первой, высаживается северо-восточнее Керчи на участке Маяк, Жуковка и захватывает там плацдарм. Левее, на участке Опасный, Епикале, десантируется и завоевывает плацдарм 55-я Иркутская гвардейская стрелковая дивизия. А южнее Керчи, в районе Камыш-Бурун, такую же задачу выполняют части 18-й армии. Первейшая задача десантов: смело ворваться на берег, захватить высоты, закрепиться и обеспечить условия для высадки главных сил армии.

Действия на берегу будет поддерживать мощный огонь 420 артиллерийских орудий, а с воздуха — крупные силы авиации. Выступившие офицеры доложили, что личный состав полков понимает всю важность возложенной на них боевой задачи и готов выполнить ее. Генерал А. П. Турчинский заверил, что дивизия справится с задачей.

Затем мы направились к причалам у Темрюка. Сюда подтягивались легкие пушки, минометы, пулеметы и подносились ящики с боеприпасами. А отдельные группы солдат в ожидании своих судов тихо переговаривались, покуривали. Мы подходили то к одной, то к другой группе, спрашивали воинов, как они понимают задачу, готовы ли к форсированию, достаточно ли имеют боеприпасов. Лица у всех были суровые, серьезные, сосредоточенные. Но когда в одной из групп мы рассказывали об огневой мощи, которая будет поддерживать десантников на берегу, то все заметно оживились.

Но вот командующий флотилией С. Г. Горшков отдал приказ на погрузку. Солдаты метнулись по своим местам. Ловко, быстро и сноровисто гвардейцы 1-го стрелкового полка полковника П. Г. Поветкина тянули по деревянному трапу на палубу суденышка легкие орудия, несли ящики с боеприпасами.

А вскоре началась посадка на самоходные баржи, баркасы и мотоботы воинов этого полка и 369-го стрелкового батальона морской пехоты. А у других причалов занимали места на плавсредствах бойцы 6-го гвардейского стрелкового полка полковника В. С. Александровского.

Когда я похвально отозвался о действиях солдат, генерал А. П. Турчинский сказал:

— Они ведь во время подготовки не раз побывали в море, многократно погружали на суда оружие, знают, как его надо крепить, как самим выбираться из воды на берег и как тянуть за собой оружие. Заметили ли вы, товарищ генерал, что к каждому пулемету, миномету и орудию для этого привязаны крепкие веревки? Все надежно.

Работали все действительно очень сосредоточенно, даже не было слышно ни смеха, ни шуток, да и переговаривались воины вполголоса. И сам командир генерал Турчинский, человек живой, храбрый, веселый, сейчас, будто опасаясь, что противник услышит его за несколько десятков километров, тихо проговорил:

— Главное — незамеченными добраться до берега, а на тверди ребята воевать умеют… А сейчас не до шуток.

Да, ведь полки уходят в море, в темноту, через все еще бушующий пролив и бросятся на занятый врагом берег. А потом — пояс проволочных и минных заграждений на берегу и под водой у берега, другие препятствия и неожиданности, И каждый воин сейчас внутренне готовил себя к страшному бою.

К наступлению темноты погрузка и посадка были закончены. В 21.00 десантники на 60 плавединицах должны выйти в Азовское море, пройти по нему около 30 километров, где к ним присоединятся отряды, производившие посадку в портах Кучугуры, Пересыпь, чтобы к 24 часам всем быть на линии старта Кордон Ильича — коса Чушка, а затем устремиться через пролив к крымской земле.

В эти же часы точно такая же работа проходила в портах южного, эльтигенского направления.

Неожиданно снова подул сильный и холодный ветер — норд-ост. За какие-то минуты небо заволокло тучами. Заморосил дождь. По Ахтанизовскому лиману и низовью Кубани забегали белые гребешки. Мотоботы закачались на волнах.

Петрову позвонил командарм-18 К. Н. Леселидзе и доложил, что море зашумело сильнее, что моряки запаздывают с подачей плавсредств и график посадки нарушается.

— Нажмите, Константин Николаевич, добивайтесь, чтобы десантные отряды вышли на старт к 24 часам, — требовал командующий.

А моряки докладывали, что ветер погнал азовскую воду в пролив и бушует волна.

Командующий артиллерией фронта генерал-лейтенант А. К. Сивков сообщил по телефону, что на косе Чушка к артиллерийским огневым позициям подступает вода.

— Можно ли вести огонь? — спросил И. Е. Петров.

— Пока да, — ответил генерал.

Иван Ефимович заслушал доклад командующего Азовской флотилией контр-адмирала С. Г. Горшкова. Сергей Георгиевич сообщил, что Азовское море и пролив уже взбушевались, а ветер продолжает усиливаться. Погода имеет тенденцию к ухудшению, и если, мол, так будет продолжаться дальше, то целесообразно еще раз перенести срок высадки.

— А если еще с неделю будет такая погода? — сказал Петров. — На войне без риска не обойтись. Ведь уже четвертые сутки готовности срывает нам операцию штормовая погода.

Командующий Черноморским флотом Л. А. Владимирский, которому позвонил Иван Ефимович, с предложением Горшкова не согласился, считая, что шторма все же не будет, а если пролив будет неспокойным, то это только усыпит бдительность противника.

Командующего флотом поддержал К. Н. Леселидзе, который считал, что, хотя график посадки поломался, форсирование пролива откладывать не следует.

— Владимирский и Леселидзе непосредственно руководят делом. Им виднее. Будем высаживать десанты! — сказал решительно Петров. — Больше откладывать нельзя.

В 21 час на причалах у Темрюка прозвучала команда: «Полный вперед!» И первые суда пошли в темноту, в Азовское море.

Когда штурмовые отряды десанта вышли в открытое море, суда сразу почувствовали на себе сильные удары волн. Штормовой норд-ост пронизывал море. Водяные валы швыряли мотоботы во все стороны, угрожая каждую секунду перевернуть их. Соленые брызги плескались на солдат. Для мелких судов, на которых сидели десантники, такая волна могла быть губительной. Выдвижение десанта на исходный рубеж уже задерживалось более чем на час. Шторм, кроме того, мог разбросать десант. Я видел, как волновался Иван Ефимович, видел, как он мучительно ищет ответ на вопрос: что же делать дальше? Ведь речь-то теперь шла не о том, чтобы отсрочить операцию, как уже было дважды, а о том, чтобы остановить уже начавшуюся. А при такой погоде и вперед идти опасно, и возвращать суда не так просто.

Командующий Азовской флотилией контр-адмирал С. Г. Горшков также тяжело переживал за ход операции. Вместе с ним мы заслушали доклад моряков-специалистов о состоянии Азовского моря.

— Шторм уже достигает шести баллов. Это почти на два балла выше, чем на Черном море, — информировали они.

— Уже! — воскликнул Горшков. — Значит, может быть еще сильнее?

— Не исключено и даже вполне вероятно, — ответили синоптики.

Вот об этом-то я и сказал Ивану Ефимовичу. Он подозвал к себе С. Г. Горшкова и спросил, как тот оценивает обстановку сейчас.

Ответ адмирала был краток, но тверд:

— На Азовском море шторм превысил шесть баллов. При таких условиях начинать выходить в море, идти через пролив крупным десантом на наших мелких судах считаю невозможным. Десант будет разбросан, может не высадиться, неизбежны большие потери.

— Стало быть, оптимистические прогнозы товарищей были ошибочными?

— Несомненно, — подтвердил Горшков.

— Да, решение мы приняли торопливое. Норд-ост. С ним не поспоришь. Десант надо высадить на берег, а не на морское дно… Что ж, Сергей Георгиевич, возвращайте десант в исходное положение, — распорядился Иван Ефимович. — Ошибку надо исправлять. Если мы сохраним людей и плавсредства, то задача будет выполнена, хотя и не в эту ночь…

К утру катера и суда возвратились в район Темрюка и расположились в порядке, обеспечивающем им быстрый выход в море. Но, погрузившись думами и чувствами в решение задачи на главном направлении, мы на какое-то время ослабили внимание к эльтигенекому направлению. Знали, что из-за нарушения графика погрузки и посадки войск на суда выход десанта в море задержался, но пока решали, что и как сделать с десантом на главном направлении, командарм 18-й выполнял приказ командующего фронтом. Теперь Петров позвонил Леселидзе.

Константин Николаевич доложил, что десант вышел в море с опозданием на 2 часа и что, по расчетам, передовые отряды через час должны быть на исходном рубеже.

Петров сказал командарму, что погода на Азовском море резко ухудшается, и приказал вышедший на Эльтиген десант немедленно возвратить в исходное положение.

Однако через полчаса Леселидзе позвонил и сказал, что Гладков приказ на возвращение получил, но десантные отряды уже успели войти в пролив. И снова загвоздка. Приказ, значит, оказался запоздалым.

И снова командующий фронтом и все мы в тревожном волнении. Но в эти минуты, примерно в 4.30, послышался очень далекий и глухой гул артиллерийской канонады. Это начала бить по врагу наша артиллерия на крымском берегу у Эльтигена. А минут через 8–10 примерно из того же района докатились серии бомбовых взрывов. Это наша авиация наносила удары по районам западнее Эльтигена, где отмечалось наибольшее сосредоточение артиллерии и живой силы противника. Надо было нанести им потери и прижать к земле в наиболее ответственный период штурма.

— Значит, наши дошли до берега, — сказал Петров и тут же на газике помчался к Тамани. Около шести часов на берегу пролива у Тамани он встретился с командиром 318-й стрелковой дивизии полковником В. Ф. Гладковым.

— Что с десантом? — спросил он его.

— Приказ вернуть корабли получил тогда, когда два полка уже были в море, — доложил Гладков. — Поэтому выполнить его полностью уже было нельзя. Возвратились только командование дивизии и отдельные суда с бойцами. О положении десанта в целом сказать ничего не могу.

Командующий и комдив вместе пошли к маршалу С. К. Тимошенко, который всю ночь провел в районе Тамани. У него был и командарм 18-й К. Н. Леселидзе. И. Е. Петров доложил Семену Константиновичу о принятом решении и о том, что часть десанта вернуть не удалось.

Маршал вслушивался в усилившуюся артиллерийскую канонаду. К этому времени летчицы легких ночных бомбардировщиков полка Бершанской сообщили, что десант высадился на Эльтигене и ведет бой. А майор Д. С. Ковешников, начальник штаба 1339-го стрелкового полка, по радио оттуда передавал: десант отбивает атаки.

— Давайте побольше огня! — просил он.

Иван Ефимович спросил Гладкова об этом офицере.

— Это тот начальник штаба полка, — сказал Василий Федорович, — который в Новороссийске оказался на плацдарме на сутки раньше своего командира. Если он и здесь, зацепился за берег, то сделает все, чтобы никакая сила не сбросила десант в море.

Оценив создавшуюся обстановку, маршал С. К. Тимошенко заметил:

— Передовые отряды, таким образом, зацепились за плацдарм и уже несколько часов ведут бой. При поддержке артиллерии и авиации они смогут продержаться до темноты. В такую погоду на море днем суда с десантом не пройдут — их побьют артиллерия и авиация. Но высадившийся десант оказался без руководства. Значит, перебрасывать войска будем ночью, а командование дивизии и полков надо отправить в Эльтиген немедленно…

И. Е. Петров тут же отдал соответствующий приказ руководителю высадки контр-адмиралу Г. Н. Холостякову.

Что же стало с теми, кто не получил приказа на возвращение в исходное положение и ушел на Крым?

По свидетельствам майора Д. С. Ковешникова, других командиров и некоторых рядовых десантников, картина вырисовывалась такая. Как только суда вошли в пролив, все почувствовали особо резкий, пронизывающе-холодный норд-ост. Огромные волны, ударяя в правые борта мотоботов, сбивали их с курса и швыряли из стороны в сторону. Суденышки взлетали на пенистые гребни волн. Люди сразу же были окачены водой с головы до ног. Скорость движения судов оказалась различной, строй нарушился, управление затруднилось. И все же катера и суда, разбросанные штормом, наперекор стихии, упорно продвигались вперед.

Воины в полузатопленных катерах и мотоботах с огромным напряжением боролись со стихией, чтобы во что бы то ни стало дойти до берега, занятого врагом. Вот с вырвавшихся вперед катеров по приказу командира бригады капитана 2 ранга В. Т. Проценко взлетели красные ракеты — требование дать огонь. Это было в 4 часа 25 минут. И тут же ударили около 200 орудий. Над головами десантников с визгом полетели сотни снарядов. Это с берега Тамани открыли огонь тяжелые батареи береговой артиллерии и 62-й дальнобойной пушечной артиллерийской бригады полковника Ефимова, а с косы Тузла — батареи полевой артиллерии. И на крымском берегу засверкали разрывы снарядов, заметались языки огня. Снаряды плотно ложились по переднему краю и на набольшую глубину вражеской обороны. К мощным звукам артиллерии добавился рокот самолетов, волнами шедших над головами наших десантников. Это через пролив к Крыму устремились ночные бомбардировщики полка Бершанской. Они обрушили свой смертоносный груз на артиллерийские позиции, на командные пункты и резервы врага.

На фронте до 8–10 километров бушевало пламя. Теперь сбившиеся с курса или далеко отставшие суда и мотоботы шли прямо туда, где полыхал огонь, где начинался жаркий бой.

И как же все ждали берега! На суше солдат может незаметно переползти, перебежать, найти местечко, где можно укрыться от пулеметно-автоматного огня, а если попалась хорошая траншейка, то есть надежда не попасть под снаряд или бомбу. Более того, имея крепкую точку опоры, можешь сам бить врага и увязывать свои действия с соседом. А на воде ни от какого огня не укрыться. Тут и услышанная команда «Воздух», поданная по привычке, бесполезна. Нырять ведь не станешь.

Наконец несколько катеров подошли к самому берегу. Другие сбавляли ход метрах в 50–60 от него, и с них прямо в пену прибоя прыгали воины, стаскивали пулеметы, минометы и, помогая друг другу, стремились зацепиться за сухой берег. В этот момент (около 5 часов) артогонь был перенесен от уреза воды дальше, на небольшую глубину обороны врага, и началась высадка штурмовых отрядов. Вступать на сушу первыми и труднее и легче. Труднее потому, что все же берег заминирован, система огня противника позволяет держать под прицелом каждый метр прибрежной полосы и водную поверхность, труднее потому, что они прокладывают путь для всего десанта, а значит, выйдя на берег, не могут мешкать и мгновения. Только вперед, в атаку, пренебрегая минными полями и проволочными заграждениями.

А легче первым потому, что на их стороне внезапность, враг еще не в состоянии открыть сильный и организованный огонь, а наша артиллерия поддерживает десантников во всю мощь, загоняя фашистов в убежища.

Первыми высадились на крымскую землю десантники 386-го отдельного батальона морской пехоты капитана Н. А. Белякова. Ведя на ходу огонь из автоматов, они погнали гитлеровцев от уреза воды и через несколько минут достигли первых траншей, где огнем в упор, прикладами, а то и в рукопашных схватках уничтожали врага.

Моряки хорошо помнили приказ своего комбата: до рассвета обязательно разбить немцев на берегу, захватить лежащие впереди высоты, закрепиться на них, чтобы встретить там как надо контратакующего противника.

А левее к берегу вышел батальон 1339-го стрелкового полка капитана Петра Жукова, с которым шел майор Д. С. Ковешников.

Появление на берегу и удар воинов этих батальонов для врага были неожиданными. Роты Мирошника и Тулинова из батальона Жукова сразу же начали штурмовать поселок Эльтиген. Многие немцы не успели одеться и выскакивали из домов в одном нижнем белье. А когда поселок был занят, послышался голос командира батальона Жукова: «Вперед, на высоты!» И десантники продолжали продвигаться. Вскоре они захватили прибрежные высоты с брошенными пушками, штабелями снарядов, оборудованными НП.

Итак, наши зацепились за берег Керченского полуострова на маленьком кусочке земли у Эльтигена. Это стало началом форсирования пролива за завоевание оперативного плацдарма. Каждый десантник понимал, что отвоеванная ленточка земли — успех слишком непрочный. Враг может сбросить их в море при первой же контратаке. То и дело слышались команды: «Гранатами — огонь!» Это значит, враг был всего в 20–30 метрах. Десантники и гитлеровцы сошлись лицом к лицу.

Уже целый час била наша артиллерия, и более получаса прошло с момента высадки штурмовых отрядов, а организованного артиллерийского отпора со стороны противника все еще не было. Гитлеровцы пока огрызались только автоматным, пулеметным огнем, отдельными пушками и минометными батареями первой линии. Значит, форсирование наших войск через пролив для противника оказалось полной неожиданностью. Наш расчет на внезапность оправдался. Немецкое командование, конечно, знало, что мы так или иначе будем форсировать пролив, но, как видим, не рассчитало, что это произойдет в такую погоду.

Но вот фашисты стали пускать в небо осветительные ракеты и один за другим начали включать прожектора. Как только их острые лучи нервно заметались по берегу, осветили места высадки, корабли и пролив, тут же послышалась дробь пулеметных очередей. Огненные струи трассирующих пуль секли насыпи, вспарывали волны. А вскоре ударили отдельные орудия и минометные батареи. Пушки били по десанту прямой наводкой. Пламя подбитых и подорвавшихся на минах катеров и судов озаряло море, и это давало противнику возможность вести по ним и идущим рядом с ними прицельный огонь. Командиры судов действовали по-разному: одни, чтобы увести судно из-под прицела, меняли курс движения, другие уклоняться не могли — кругом мины, — значит, на полном ходу к берегу.

Вот что рассказывал потом младший сержант Василий Толстов из 1339-го стрелкового полка:

— Немцы осветили десант, чтобы лучше видеть нас с берега. Но ракеты кое в чем и мне помогли: я увидел огневую точку, выстрелил из ПТР по ней, и пулемет умолк. На берегу проволочное заграждение. Наверняка и мины. Отбежал метров на 15 назад, бросил на проволоку две противотанковые гранаты. Взрыв улегся, и мы со вторым номером, Фуниковым, кинулись вперед, к Эльтигену. За нами и рядом бежали другие солдаты.

Впереди бежал командир роты капитан Мирошник. Прижимаясь к стене дома, он приблизился к амбразуре и метнул в нее гранату. Точка захлебнулась. Но из другого дота бил пулемет. Я изготовился и выстрелил по нему. Попал удачно. Быстро подхватив ружье, мы бросились по улице дальше. Фуников очередями из автомата бил по окнам. Опять рядом я увидел капитана. «Видишь ту высоту? — указал командир роты на сопку за поселком. — Валяй быстрее туда, там будем держаться…»

…В ходе этих первых боев на берег не удалось высадиться ни одному командиру полка. Не высадилось и командование дивизии. Необходимо было объединить все силы на берегу под единым руководством. Эту роль взял на себя начальник штаба 1339-го стрелкового полка майор Д. С. Ковешников. Все в полку были наслышаны, как Ковешников храбро воевал, поэтому, когда узнали, что он на крымском берегу, оживились. И тут же услышали его голос:

— Захватив высотки, сразу закапывайтесь! Быть готовыми к отражению атак! Окопаться и ни шагу назад! Ни шагу!..

Я хорошо знал Дмитрия Степановича. Он всегда был на самых трудных и опасных участках, видел бой, умел повелевать и повиноваться, чтобы победить. И не удивительно, что майор немедленно взял командование десантом в свои руки.

Ночью сразу разобраться во всем и оценить ход дела трудно. Но уже то, что десантники на берегу врага и бьют его, обнадеживало командира. Противник, получивший неожиданный удар, пока еще не знал о силе десанта. А наши группы, атакуя врага смело и дерзко, в первых же атаках не только сумели выбить противника из поселка, но и, преодолев минные и проволочные заграждения, захватили отдельные высотки западнее его. А взвод лейтенанта Анатолия Кокорина из роты Мирошника к рассвету оседлал важную высотку севернее Эльтигена. Отсюда открывалось как на ладони почти все поле боя. Лейтенант понял, что враг будет стремиться отбить эту высотку. И тогда трудно придется всему десанту. Тут надо выстоять до последнего.

И действительно, с раннего утра начались вражеские атаки.

— Без моей команды не стрелять! — приказал Кокорин. — Подпустим их поближе. Приготовить противотанковые гранаты! Если артиллеристы не успеют накрыть их огнем, сами справимся. Главное — спокойствие и выдержка.

И начался жаркий бой. Враг наседал упорно и зло. Но тем яростнее дрались десантники. Взвод Кокорина высотку удержал.

А тем временем высадка все еще продолжалась. К берегу на широком фронте подходили другие суда. И здесь были свои трудности. Бушевал сильный прибой. Огромные волны, ударяясь о скалы, тут же откатывались назад и тянули вместе с собою обратно в море людей и мелкие суда.

Гитлеровцы усилили артиллерийско-минометный огонь. Около катеров и судов вздымались фонтаны воды. С подбитых судов и с тех, что сели на мель, бойцы бросались за борт в бурлящие волны и двигались вперед по горло в воде. Но если автоматчики могли налегке довольно быстро двигаться к берегу, то пулеметчикам и минометчикам приходилось на веревках тянуть оружие и нести на спинах ящики с боеприпасами. Несмотря на исключительную трудность и опасность, люди добирались до суши и без задержки устремлялись вперед, вливались в передовую линию или вели жаркий бой на новом участке.

Отдельные суда все еще продолжали пробиваться к берегу. Несколько мотоботов оказалось в беде: подорвались на минах и затонули. На одном из них находились командир 1331-го стрелкового полка полковник А. Д. Ширяев и офицеры его штаба, на другом — командир отряда кораблей капитан 3 ранга Н. И. Сипягин. Все, кроме Сипягина, погибли в море. Сипягин был смертельно ранен и умер на суше.

В этом броске через пролив ушли на дно морское 12 полковых орудий и много ящиков с боеприпасами. Таким образом, высадившиеся батальоны остались без артиллерии. Вот в такой трудной и сложной ситуации им надо было решать наступательные задачи.

Десанту нужна была всемерная помощь. И Иван Ефимович отдал приказ генералу Ермаченкову всеми силами ВВС Черноморского флота поддерживать боевые действия у Эльтигена. Такая же задача была поставлена полкам штурмовиков 4-й воздушной армии, а ее истребители были брошены для борьбы с авиацией врага в небе над Эльтигеном.

Настало утро. Вскоре в небе появились одиночные вражеские разведчики. Значит, жди бомбардировщиков. И они появились. Но еще на подлете к Эльтигену их перехватили наши «яки», завязали с «юнкерсами» бой. За ними на низких высотах волнами пролетали «илы» и с бреющего полета вели штурмовку гитлеровских позиций. Десантников охватил восторг. Они сразу ощутили поддержку. А кроме того, поняли, что за их боевыми делами следит высшее командование. А как это важно для людей, отделенных от остальных сил проливом.

Вскоре к месту высадки десанта на машинах стали подходить вражеские резервы. Командующий фронтом отдал приказ генералу Вершинину активнее их бомбить. И все же в начале десятого после артиллерийской подготовки гитлеровцы, поддержанные ударами авиации, уже перешли в атаку. Острие удара направлялось в стык батальонов моряков Белякова и армейцев Жукова. Впереди шли 12 танков и 7 «фердинандов». За ними в полный рост двигались автоматчики. Танкам, самоходным пушкам, огню тяжелой артиллерии и шестиствольных минометов десантники могли противопоставить лишь пулеметы, автоматы, легкие пушки, противотанковые ружья и ручные гранаты.

Все мы хорошо видели огненный берег Крыма и слышали отголоски жаркого боя, но все же об истинном положении дел там не знали. Лишь с прибытием на плацдарм командования 318-й дивизии с десантом была установлена устойчивая радиосвязь. Хорошо работала радиосвязь с кораблями на море и с авиацией.

И теперь на командный пункт армии к К. Н. Леселидзе и на КП фронта по разным каналам — от моряков, летчиков, артиллеристов и самого В. Ф. Гладкова — стали поступать первые короткие донесения о кровавых схватках и подвигах солдат.

А вот и первый доклад руководителя высадки десанта контр-адмирала Г. Н. Холостякова командующему фронтом И. Е. Петрову. В нем говорилось, что в течение ночи высажено на берег около 3 тысяч человек, 18 артиллерийских орудий, много ящиков с боеприпасами. Высадив людей, суда, взяв первых раненых, с рассветом возвратились в исходные районы — в таманские базы. Но из похода не вернулось немало плавсредств — мотоботов и баркасов. Одни погибли от артиллерийского огня, другие подорвались на минах, третьих штормовая волна выбросила на берег и разбила о камни.

Такие крупные потери в плавсредствах озадачили нас и заставили вносить существенную поправку в план подвоза войск и материальных средств на плацдарм. Командующий фронтом приказал командарму-18 К. Н. Леселидзе и командиру высадки Г. Н. Холостякову наращивание сил на плацдарме производить круглые сутки, днем и ночью.

Поскольку на Азовском море шторм был сильнее, чем на Черном, и оборона врага на керченском направлении крепче, чем у Эльтигена, то если бы суда были выпущены, то и они, и люди были бы поставлены под серьезную угрозу. Это был бы полный провал десантной операции, полная потеря судов Азовской флотилии. И если на первых порах кто-то еще сомневался в правильности решения командующего фронтом — задержать форсирование войск на главном направлении (на Керченский полуостров), — то теперь всякие сомнения рассеялись.

Немецкое командование, ожидавшее высадку десанта отовсюду, теперь увидело и место высадки, и его силы, поэтому направляло к Эльтигену резервы — пехоту, танки, артиллерию, а также авиацию, чтобы любой ценой и в кратчайший срок разгромить десант и сбросить его в море. Завязались кровопролитные бои.

Не раз танкам врага с десантами на броне удавалось прорываться почти к самому берегу, но вражеские автоматчики либо еще на танках, либо уже на земле тут же уничтожались.

Одной группе танков, поддерживаемой огнем самоходных орудий, удалось продвинуться довольно глубоко. Она оказалась совсем рядом с НП майора Ковешникова. Танки подходили все ближе и ближе, уже в упор стреляли по окопам, в которых находились майор и маленькая группа его боевых товарищей. Следом за танками бежали автоматчики. Еще минута — и гитлеровцы сбросят наших в море. Секунды на размышления, и Ковешников вызывает огонь на себя. Когда грохот взрывов закончился и бой как бы стих, наши воины насчитали более сотни убитых гитлеровцев.

В течение всего дня Тамань оказывала десанту самую серьезную помощь артиллерийским огнем и авиацией: отражались и срывались атаки, подавлялись артиллерийские и минометные батареи. А истребители не подпускали бомбардировщиков к полю боя.

Вечером 1 ноября полковник В. Ф. Гладков доносил: «На плацдарме за день отбито девятнадцать атак пехоты и танков. Особо сильный нажим проводился по центру плацдарма — на Эльтиген… Кое-где противнику удалось выйти почти к самому берегу. Весь плацдарм простреливается пулеметным, минометным и артиллерийским огнем. Десант захватил плацдарм площадью три километра по фронту, полтора в глубину, поселок Эльтиген — в центре». Было и такое донесение: «Противник сильно укрепил побережье, имеются долговременные огневые точки. Земля утыкана минами. Идем вперед, несем потери».

А в более поздние вечерние часы этого же дня маршал С. К. Тимошенко, командующий фронтом И. Е. Петров, а также штаб фронта глубоко и всесторонне оценивали складывающуюся обстановку. Все ясно понимали критическое положение высаженного десанта. Удержать, отстоять плацдарм в условиях, когда там было так мало сил, мало артиллерии, не было танков, совсем не просто. Не состоявшаяся в эту ночь высадка десанта у Керчи резко осложнила всю общую оперативную обстановку. Срывался наш план одновременного наступления войск в двух направлениях, чтобы разгромить наиболее сильную керченскую группировку противника. В этих условиях лучшей поддержкой десанту явилась бы скорейшая высадка крупного десанта на главном направлении — под Керчью. И все ждали хотя бы небольшого улучшения погоды. Но со стихией не поспоришь и ее не исправишь. Азовское море и Керченский пролив продолжали бушевать. Шторм доходил до восьми баллов. Командующий 56-й армией К. С. Мельник, командующий Азовской флотилией С. Г. Горшков, сам И. Е. Петров и ближайшие его помощники воочию видели эту взбунтовавшуюся стихию.

Все наше внимание приковал Эльтиген.

Подходила темнота. Противник в течение всего дня предпринимал отчаянные усилия, чтобы уничтожить десант. А нам надо было сделать все, чтобы расширить плацдарм. Поэтому вопрос наращивания сил на плацдарме приобретал особую значимость. По первоначальному плану в ночь на 2 ноября у Эльтигена должна была высадиться еще одна дивизия 18-й армии — 117-я стрелковая, которой командовал полковник Л. В. Косоногов, герой Малой земли. Вместе с 318-й они представляли бы сильный ударный кулак, который способен был бы полностью разгромить противника на побережье и рвануться на запад. Но большая потеря плавсредств не позволяла сделать это. Контр-адмирал Г. Н. Холостяков смог отправить на плацдарм только один стрелковый полк полковника П. И. Нестерова, часть артиллерийского полка и отдельные специальные подразделения, всего в количестве 3300 человек, боеприпасы и продовольствие. Как только подкрепление было высажено на плацдарм, Гладков тут же часть его сил ввел в бой на левом фланге. К утру 2 ноября на правом фланге держался 386-й отдельный батальон морской пехоты Н. А. Белякова, левее его — 1339-й стрелковый полк, в командование которым вступил майор Д. С. Ковешников, затем 1337-й стрелковый полк подполковника Г. Д. Бульбулява, левее его действовал 1331-й стрелковый полк, которым вместо погибшего полковника А. Д. Ширяева командовал заместитель командира дивизии полковник В. Н. Ивакин, а на самом левом фланге находился батальон высадившегося стрелкового полка 117-й дивизии. Главные силы этого полка В. Ф. Гладков оставил в своем резерве.

С утра мы ожидали новых сильных ударов врага по плацдарму и поэтому держали наготове все силы авиации. И они начались. В восемь часов враг открыл сильный артиллерийско-минометный огонь. А вскоре показалось до тридцати бомбардировщиков. Но тут же над плацдармом появились наши истребители. — «яки». Они вступили в борьбу с бомбардировщиками и прикрывающими их «мессерами». В небе завертелась карусель и начались воздушные бои. И все же часть «юнкерсов» смогла прорваться к плацдарму. Вслед за первой группой прошла вторая. Теперь весь небольшой плацдарм был в огне. Наиболее сильный удар приходился по центру. Было ясно, что противник решил рассечь и уничтожить десант. Вскоре началась атака танков и пехоты. Превосходя наших в силах, враг имел еще и то преимущество, что его флангам никто не угрожал. Поэтому он смело мог маневрировать частями и создавать довольно сильный ударный и огневой кулак. А близость расположения аэродромов в Крыму позволяла ему по нескольку раз в день поднимать самолеты.

После тяжелых боев танки и пехота противника смогли на отдельных участках потеснить наши подразделения. Гладков докладывал: «Весь плацдарм в огне. Бомбардировщики нанесли сильный повторный удар. У Клинковского в 1339-м полку в первых траншеях идет рукопашный бой. Героически сражается батальон моряков Белякова. Танки приблизились на 300 метров от моего КП, а пушки, прикрывавшие КП, выведены из строя. Давайте огонь, авиацию».

Командующий фронтом снова требовал от командарма К. Н. Леселидзе всей мощи артогня, а от командарма 4-й воздушной К. А. Вершинина, командующего ВВС флота В. В. Ермаченкова всеми силами авиации продолжать наносить удары по наступающим частям противника, чтобы сорвать его замысел. Собственно, все эти начальники и сами видели ситуацию на плацдарме и делали все, чтобы облегчить участь десантников.

Понеся большие потери, гитлеровцы залегли. Наступление их было остановлено. Гладков решил нанести концентрированный удар с двух сторон по вклинившемуся на плацдарм противнику.

В атаку, поддержанную мощным артиллерийским огнем и авиацией, пошли батальоны 1339-го стрелкового полка, который возглавил майор Ковешников, 1337-го стрелкового полка, ведомый заместителем командира полка по политчасти майором Афанасьевым. Их поддержали соседи. Но противник сам перешел в атаку, к тому же с танками. И снова началась кровавая схватка.

В этот день контр-адмирал Г. Н. Холостяков несколько раз докладывал командующему фронтом о множестве героических дел, свершенных бойцами 386-го отдельного батальона морской пехоты Белякова и матросами на кораблях.

Иван Ефимович Петров сказал:

— Я знаю о героизме моряков и их великолепных качествах: порыве, смелости в атаке, находчивости, товарищеской выручке.

2 ноября враг на плацдарме предпринял около двадцати атак пехоты и танков.

На командный пункт фронта продолжало поступать много различных докладов и донесений. В них кратко говорилось о силах противника, о характере боев, о потерях и отмечалось, что все раненые, в том числе и серьезно, ограничивались перевязками и продолжали сражаться. Да, роты таяли, но сражались.

Утром 2 ноября штаб фронта получил разведданные от нашей агентуры о том, что накануне в Багерово (15 километров западнее Керчи) приезжал командующий 17-й немецкой армией генерал-полковник Енеке и провел совещание с руководящим составом 5-го армейского корпуса. Он указывал, что ожидается высадка нашего второго десанта, в районе севернее Керчи, и поэтому, мол, в данное время следует сосредоточить все силы для удара по Эльтигену, чтобы не позднее 3 ноября уничтожить десант, а затем перебросить силы в район Керчи. И на этот счет последовали его указания и приказы.

Начальник разведки фронта генерал Н. М. Трусов незамедлительно доложил об этом мне. Оценив данные, мы пришли к мнению, что немецкое командование полностью понимает неизбежность высадки нашего десанта именно под Керчью. Но поскольку оно еще продолжает сосредоточивать свои усилия на Эльтигене, значит, не ожидает удара под Керчью в ближайшие пару дней. Поэтому нам надо непременно высадить десант на этом направлении в эту же ночь. Это будет лучшей поддержкой десанту на Эльтигене. Одновременно надо поддержать десант всей мощью огня 18-й армии и ударами авиации Черноморского флота. Когда я и генерал Трусов доложили командующему фронтом об этих агентурных данных, он сказал:

— Если так думает Енеке, то наш удар застанет его врасплох. Нам надо сделать все, чтобы высадить десант под Керчью именно в эту же ночь. Полного спада шторма ждать не будем.

В этот же день нам стало известно, что войска соседнего 4-го Украинского фронта форсировали Сиваш, захватили плацдарм на южном его побережье, на Перекопе, вышли к Армянску, но дальше продвинуться не смогли. Следовательно, и оперативно-стратегическая обстановка требовала перехода наших войск в наступление теперь же. А шторм все еще бушевал. Но во второй половине дня 2 ноября были замечены некоторые признаки его спада, причем давался благоприятный прогноз.

Командующий фронтом, переговорив с С. Г. Горшковым и убедившись, что погода улучшается, решил в эту же ночь форсировать пролив первым эшелоном 56-й армии на главном направлении и доложил об этом представителю Ставки С. К. Тимошенко. Маршал одобрил решение. Согласно ранее разработанному плану, в первом эшелоне одновременно должны идти две дивизии — 2-я и 55-я гвардейские — со средствами усиления. Но при первой попытке форсировать пролив в ночь на 1 ноября часть плавсредств вышла из строя. И теперь во флотилии серьезно недоставало их для одновременной высадки десанта такого состава. А нам надо было непременно десантировать хотя бы две дивизии в первую же ночь. Командующий фронтом выехал в Темрюк на КП Азовской флотилии и приказал мне и командующему 56-й армией К. С. Мельнику прибыть туда же. Анализируя в комплексе складывающуюся ситуацию, мы пришли к решению главного оперативного вопроса — необходимости одновременной высадки на берег не менее двух стрелковых дивизий, которые могли бы захватить и удержать плацдарм до следующей ночи, когда на него переправится еще одна дивизия. Но как это сделать, если для этого недостает переправочных средств?

— Что бы вы, Сергей Георгиевич, предложили для решения этой задачи? — спросил И. Е. Петров командующего Азовской флотилией.

— Высадить две дивизии за одну ночь можно при условии, если сделаем судами два рейса.

Петров ухватился за эту идею. Но пока без расчетов никто еще не мог сказать, как это получится. И тогда Иван Ефимович поручил мне вместе с начальниками штабов 56-й армии генералом А. А. Харитоновым и Азовской флотилии капитаном 1 ранга А. В. Свердловым проанализировать этот вопрос и доложить соображения.

Мы пришли к выводу, что произвести высадку десанта и составе двух дивизий двумя рейсами возможно при условии, чтобы первый рейс был запущен на 4 часа раньше планируемого. Тут главную скрипку играл Свердлов. Он рассуждал так:

— Азовское море, пролив и причалы на таманском берегу морским офицерам хорошо известны, поэтому с маршрутов они не собьются. Первым рейсом переправим 2-ю дивизию без одного полка из района Темрюка. Вторым рейсом на освободившихся судах переправим 15-й стрелковый полк этой же дивизии и 55-ю дивизию от косы Чушка. Поскольку расстояние от Крыма до Чушки составляет всего 5 километров, то освободившиеся суда к ней могут быть поданы быстро. Важно, чтобы армейцы не мешкали с погрузкой вооружения, боеприпасов и с посадкой на посудины.

Размышляя далее над вопросом, что можно еще сделать, чтобы ускорить погрузку, разгрузку и движение судов, мы посчитали целесообразным сократить количество боевых отрядов — вместо семи создать только пять. Это и было предложено командующему фронтом. После короткого совещания командующих комфронта с учетом предложения начальников штабов дал указание осуществить высадку на берег 2-й и 55-й гвардейских дивизий в одну ночь двумя рейсами.

Прямо скажем, решение очень смелое и рискованное, а исполнение его исключительно сложное. Во-первых, высадка десанта первого рейса разбудит врага, значит, в проливе, как и на берегу, будет жарко; во-вторых, никто из нас не мог знать, сколько судов останется после первого рейса и какие именно; в-третьих, ни на море, ни в проливе нет никаких ориентиров, тут сбиться с невидимых маршрутов, столкнуться судам, не найти назначенного места, где должна проводиться вторичная посадка на суда, — пара пустяков; в-четвертых, сама посадка войск и погрузка вооружения на суда ночью в какой-то час-полтора — дело нелегкое.

В полуденный час командующий 56-й армией К. С. Мельник и командующий флотилией С. Г. Горшков докладывали, что войска, катера и суда, идущие в десант, находятся в исходном положении и готовы к выходу в море.

То обстоятельство, что противник стянул к эльтигенскому плацдарму до двух дивизий и танки, облегчало высадку десанта и выполнение задачи под Керчью. Наступление же здесь войск 56-й армии в свою очередь должно сразу отозваться и на положении дел под Эльтигеном, поскольку враг вынужден будет не только прекратить усиливать там свою группировку, но и снимать часть сил оттуда под Керчь. Все это обещало нам успех, хотя мы и сознавали трудность десантирования, поскольку нами теперь утрачен важный фактор — внезапность.

Еще задолго до вечерних сумерек в районе Темрюка, где шла посадка на суда полков 2-й гвардейской стрелковой дивизии А. П. Турчинского, снова собрались Иван Ефимович Петров, командарм К. С. Мельник и командующий флотилией С. Г. Горшков. Приехал туда и я. Шла оценка обстановки на море, в проливе, действий войск на крымском берегу.

Вскоре генерал Турчинский доложил командующему фронтом о полной готовности дивизии к выходу. Контр-адмирал Горшков отдал нужные распоряжения, и раздалась команда морского офицера: «Убрать трапы!» В 18 часов 2 ноября суда первого отряда начали отчаливать от берега. «В добрый путь! Победы вам!» — слышались голоса остававшихся на берегу. Катера и суда взяли курс к Крыму. За первым отрядом в Азовское море уходили второй и третий.

Командующий фронтом выехал на свой передовой НП, расположенный на прибрежной кромке западной части Таманского полуострова. Там находилась группа офицеров штаба фронта, возглавляемая полковником С. С. Черпаченко, а неподалеку был НП артиллеристов, на котором находился командующий артиллерией фронта генерал-лейтенант Аркадий Кузьмич Сивков. Он отсюда руководил огнем всей артиллерии, обеспечивающей форсирование войск на главном, керченском направлении. Днем велась обычная методическая артиллерийская стрельба. А перед наступлением сумерек все притихло. Сивков вышел из блиндажа. Ничто не предвещало беды. И вдруг разрыв единственного шального снаряда у НП артиллеристов. Крупный осколок впился в грудь генерала. Смерть наступила мгновенно. Прибежавший врач уже ничего не мог сделать…

Аркадия Кузьмича на должности командующего артиллерией фронта сменил генерал-лейтенант артиллерии М. П. Дмитриев.

…После выхода судов в море центр управления по руководству десантной операцией из Темрюка переместился в район Кордона Ильича — небольшого населенного пункта, расположенного на берегу пролива, у основания косы Чушка. Днем отсюда просматривались вся северная часть пролива, Азовское море и северо-восточная часть Крыма, где высаживался десант. Здесь-то и были расположены передовые НП командующих 56-й армией и Азовской флотилией. В 22.00 сюда прибыли И. Е. Петров, К. А. Вершинин и я. Была кромешная темнота. Не было видно ни одного ориентира в степи, ни одного корабля в море и проливе. Мы только знали, что неподалеку от нас пять боевых отрядов выходят на линию старта — Кордон Ильича, коса Чушка, — откуда должны повернуть немного южнее.

Впереди пролив и неизвестность, о которой думает и не может не думать не только любой десантник, моряк, но и командующие, все мы. Отсюда, с линии старта, командир батальона 1-го гвардейского стрелкового полка майор А. Т. Слободчиков повел десантные штурмовые группы к Крыму. С ним на катере находился начальник политотдела 2-й стрелковой дивизии подполковник А. М. Пилипенко. Справа и слева от них на головных катерах шли командиры 1-го и 6-го гвардейских стрелковых полков полковники П. Г. Поветкин и В. С. Александровский. А на флагманском катере начальника высадки капитана 3 ранга П. И. Державина шел командир дивизии генерал А. П. Турчинский.

В 22.30 к берегу Крыма устремились суда с главными силами дивизии. Теперь все мы нетерпеливо посматривали на светящиеся циферблаты часов и определяли, подойдет ля десант к берегу, как было рассчитано, ждали светового сигнала от передовых десантов, чтобы начать удары артиллерией и авиацией. Все напряженно всматривались в темный берег Крыма.

Вдруг послышался сильный взрыв. Как потом выяснилось, это подорвался на мине катер, на котором находились майор Слободчиков и подполковник Пилипенко. Кораблик резко накренился, в воду полетели ящики с патронами, связки гранат. Но Слободчиков и Пилипенко не растерялись. Услышав их уверенные и твердые голоса, бойцы тоже не поддались панике. Комбат выпустил ракету, по этому условному сигналу к попавшему в беду катеру подошли следовавшие за ним два других. Они взяли на борт весь личный состав.

А через какие-то минуты в черное небо взвились красные ракеты — требование артогня. И с косы Чушка, из района Кордон Ильича тут же ударили орудия береговой и полевой артиллерии, взламывая противодесантную оборону врага. Крымский берег осветился. Тысячи ярких вспышек слились в сплошное зарево. В нескольких местах вспыхнули пожары, четко обозначив берег, который за несколько минут до этого выглядел сплошной черной полосой. Тут же ночные бомбардировщики, ведомые героическими девчатами полка Е. Д. Бершанской, начали наносить бомбовые удары по артиллерийским огневым позициям врага, расположенным на некоторой глубине, по прожекторным установкам. Так продолжалось 30 минут. А не доходя примерно полкилометра до берега, с бронекатеров 1-й бригады флотилии, которой командовал капитан 3 ранга П. И. Державин, по прибрежной полосе обороны фашистов дали залп «катюши».

Примерно в 22.20 к берегу Крыма у Маяка, Глейки и Жуковки подошли первые катера и дали сигнал о переносе артиллерийского огня. Батарейцы тут же перебросили огневой вал метров на 200 вперед от уреза воды, а непосредственно по берегу открыли огонь пулеметы с подходивших к берегу катеров. Но в эти минуты и по десантникам ударили артиллерия и пулеметы противника. Командир 1-го полка полковник П. Г. Поветкин, когда его катер коснулся берега, крикнул «Гвардейцы, вперед!» и первым бросился за борт в пену прибоя. Тут же с другого катера бросился в воду майор А. Т. Слободчиков. За ним прыгали в воду воины штурмовой группы.

Выскочившие на берег воины тут же устремлялись вперед и в стороны, откуда стреляли гитлеровцы, чтобы уничтожить их огневые точки и захватить плацдарм для высадки основных сил десанта. Штурмовикам назад хода не было ни на шаг: позади море и смерть. Впереди хоть и опасность, но там и победа. Подход катеров первого эшелона дивизии еще продолжался, а штурмовые отряды уже вступили в жаркие схватки. И всюду были подвиги. Штурмовая группа 369-го батальона морской пехоты лейтенанта Н. С. Айдарова за короткое время уничтожила до 150 фашистов, зенитную батарею и захватила два орудия, которые тут же были повернуты против врага. Другая группа, которую вел младший лейтенант А. В. Михайлов, продвигаясь вперед, сразила около 50 фашистов, взяла одно орудие и вскоре вышла к Жуковке.

А рядом слева шли в атаку гвардейцы 6-го стрелкового полка полковника В. С. Александровского. Десантники потом рассказывали, что под обрывом у берега, конечно, можно было и передохнуть и защититься от огня, но ни у кого и на мгновение не появилось такой мысли. Все стремились вперед.

Гитлеровцы, уцелевшие в прибрежных окопах и траншеях, после ошеломляющего натиска наших десантников стали приходить в себя, и сопротивление их возросло. Вспыхнули вражеские прожекторы. Их лучи метались по водной поверхности и берегу, показывая цели для артиллеристов, которые прицельно вели шквальный огонь по десантникам.

Суда, несмотря на огонь врага, шли вперед, и высадка на берег продолжалась. К 1.30 3 ноября на крымской земле уже были два полка 2-й гвардейской дивизии и 369-й отдельный батальон морской пехоты.

Суда двух правофланговых отрядов тут же взяли обратный курс в район Пересыпи, где приняли на себя второй эшелон 2-й гвардейской стрелковой дивизии — 15-й стрелковый полк — и к утру перебросили его на плацдарм.

А суда других трех отрядов возвратились в район Кордона Ильича и к пристаням косы Чушка и взяли там два полка 55-й гвардейской стрелковой дивизии.

В 3 часа 30 минут началась вторая артиллерийско-авиационная подготовка, чтобы сокрушить врага, его укрепления и расчистить путь десантникам в районах высадки 55-й дивизии на участке Жуковка, Еникале. Потом по сигналу огневой вал был переброшен на некоторую глубину от уреза воды, и началась высадка десантников.

К 5.00 полк 55-й дивизии полковника Смирнова полностью был на берегу и тут же пошел в решительную атаку. Рядом с ним высаживался и начинал активные действия другой полк этой же дивизии.

Теперь за захват плацдарма под Керчью боролись две наши дивизии.

Отчаянные попытки фашистов контратаками сбросить десантников в море успеха не имели. Бой разгорелся. К 15 часам полки 2-й и 55-й гвардейских стрелковых дивизий, 369-й и 143-й отдельные батальоны морской пехоты Азовской флотилии дрались на фронте до 12 километров и на глубине 2–3 километров от берега. Но далее продвинуться они не смогли. Итак, фронт борьбы десантов 56-й армии под Керчью и 18-й под Эльтигеном растянулся на 16 километров, а между ними был разрыв до 20 километров.

Теперь посмотрим, что же в эти часы происходило у Эльтигена. В эту же позднюю ночь полковник В. Ф. Гладков радостно объявил по телефону подчиненным командирам: «Наши начали высадку под Керчью!» И буквально через минуты эта добрая весть дошла до каждого десантника. Радость и надежда охватила людей. Они как бы обрели новые силы и с большей уверенностью готовились к боям.

Немецкое командование, отбиваясь от нашего десанта под Керчью, решило скорее покончить с эльтигенским плацдармом, чтобы затем все силы сосредоточить против десанта севернее. И с утра 3 ноября гитлеровцы с двух направлений атаковали плацдарм. Главный удар наносился на южном участке против уже ослабленного 1331-го стрелкового полка полковника Ивахина. Здесь наступало два вражеских полка и 15 танков. Второй удар приходился по центру. Взятые в этом бою пленные 98-й пехотной дивизии говорили, что, мол, десант очень ослаблен, подкреплений не получает и поэтому одним ударом будет уничтожен или сброшен в море. Однако в центре гитлеровцы были остановлены. А на южном участке танки и пехота вклинились в боевые порядки полка. Но командарм К. Н. Леселидзе сразу же направил сюда огонь тяжелой артиллерии с Тамани и нацелил наши «илы». Летчики и артиллеристы вынудили фашистов наступление приостановить.

Командир десантных сил полковник В. Ф. Гладков посчитал, что наступил выгодный момент для контратаки, и ввел в бой только что высаженный на берег полк Нестерова. Гитлеровцам была навязана рукопашная схватка. Многие из них были уничтожены, другие начали отходить. Но вскоре подошли новые резервы немцев, и начались новые атаки. Теперь самый тяжелый удар пришелся по батальону майора Клинковского из 1339-го стрелкового полка. Это была пятая по счету атака за день. Для захвата важной высотки враг бросил вместе с пехотой танки. Они раздавили несколько наших ПТР. Людей в батальоне оставалось мало. Сдержать врага было нечем. Тогда Клинковокий, находясь на этой высоте, вызвал огонь на себя. Бой был страшный и жестокий. В самые напряженные минуты боя над полем появилась вторая группа наших штурмовиков и начала крушить гитлеровцев.

В этот день десант отбил девятнадцать атак противника и восстановил положение. Противнику был нанесен большой урон. Но и наши части понесли значительные потери. Только раненых насчитывалось свыше тысячи, но воины держались исключительно стойко и мужественно.

…А на командном пункте фронта бурлит своя особая жизнь. Со всех боевых участков — с плацдармов, с пролива, с морей, с неба, из штабов армий, флота и флотилии — сюда почти непрерывно поступают все новые сведения и самые различные данные о ходе боев, о силах и действиях врага, о состоянии и подвигах наших частей.

Еще до наступления вечера 3 ноября я и начальники оперативного и разведывательного отделов, оценив обстановку в полосе фронта и на морях, выработали окончательные наметки по использованию сил фронта на следующий день. Потом явились на доклад к командующему. Вот его суть. На главном, керченском направлении в ходе тяжелых боев, продолжавшихся в течение всего дня, противник разгромлен на передовых позициях обороны, взято свыше двухсот пленных, до 30 орудий, десятки пулеметов, освобождены населенные пункты Маяк, Глейка, Жуковка, Опасный, Енжкале, захвачен плацдарм на фронте до 12 и в глубину до 3 километров. Враг силами до двух пехотных дивизий, используя выгодную местность и оборонительные сооружения, проявляет большое упорство в удержании позиций. Многие его огневые средства, в том числе артиллерийские и минометные батареи, еще не подавлены. Артиллерия и авиация противника бьют не только по наступающим войскам, но и по кораблям у берегов и в проливе. Особенно активно действует бомбардировочная авиация. «Юнкерсы», прикрываемые «мессерами», часто бомбят корабли. Наши истребители не раз врывались в строй немецких бомбардировщиков, но срывать все их удары не удавалось.

На плацдарме Эльтигена 318-я дивизия Гладкова и полк 117-й дивизии полковника Нестерова снова целый день продолжали вести тяжелые бои. За день отбито более десяти атак противника — пехоты, поддержанной артиллерией, танками и авиацией. Десант понес большие потери. И под Керчью, и у Эльтигена все высоты с дотами и дзотами в прибрежной полосе продолжают оставаться в руках врага.

И все же наши войска закрепились на крымском берегу, обеспечив тем самым условия для дальнейшей переправы сил и успешного развития наступления.

Штаб считал необходимым в течение ночи переправить на плацдарм под Керчью 32-ю стрелковую дивизию и батальон танков, а к Эльтигену — стрелковый и артиллерийский полки 117-й дивизии и с утра 4 сентября при поддержке авиации и флота продолжать наступление с целью расширения плацдармов и переправы на них основных сил армий.

— Значит, войска должны выполнять ранее поставленные задачи, — заключил Иван Ефимович. — Думаю, это правильно, и именно в таком духе я дал указания командармам Мельнику и Леселидзе.

При дальнейшей оценке обстановки на эльтигенском плацдарме возник вопрос: стоит ли ослабленному десанту ставить активную наступательную задачу, не лучше ли ему занять жесткую оборону?

— Хотя нашим на укрепленные возвышенности наступать тяжело, — сказал Петров, — они на виду у противника, постоянно под его огнем, но нам так или иначе надо расширять оба плацдарма, чтобы переправить на них армии целиком и организовать большое наступление. Надо только всеми силами помочь Гладкову, иначе вся 18-я армия не двинется вперед.

Тут же были определены задачи армиям, флоту, флотилии, авиации, артиллерии.

56-й армии в течение ночи предстояло переправить на плацдарм 32-ю дивизию, всю корпусную артиллерию, не менее батальона танков, с утра 4 сентября всеми силами корпуса продолжать наступление в направлении Багерово, обходя Керчь с северо-востока, разгромить противостоящего противника, овладеть грядой укрепленных высот и городом Керчь. В последующем, после переправки через пролив 16-го стрелкового корпуса, армия должна была завоевать оперативный плацдарм и содействовать наступлению десанта 18-й армии.

18-я армия должна была за ночь переправить на плацдарм не менее усиленного стрелкового полка 117-й дивизии и при первых же благоприятных условиях перейти с плацдарма в наступление с задачей разгромить противника под Эльтигеном, захватить высоты северо-восточнее этого пункта.

Черноморскому флоту предписывалось с учетом решения командарма-18 за ночь переправить на плацдарм не менее усиленного стрелкового полка с артиллерией.

Азовская флотилия получила задачу по согласованию с командармом-56 за ночь переправить на плацдарм 32-ю дивизию и обеспечить подвоз боеприпасов и продовольствия.

4-й воздушной армии было приказано продолжать поддерживать наступление десантных сил на плацдарме у Керчи, уничтожая и подавляя артиллерийские и минометные батареи, не допускать подхода вражеских резервов из глубины и срывать их контратаки, продолжать нанесение бомбардировочных ударов по аэродромам противника, истребительной авиации не допускать к полю боя бомбардировщики врага, прикрыть от ударов с воздуха высадившиеся на Керченском полуострове части.

Однако Черноморский флот снова понес потери в плавсредствах и смог переправить на плацдарм у Эльтигена только отдельные специальные подразделения, а также командование и штаб 117-й стрелковой дивизии во главе с командиром полковником Л. В. Косоноговым.

А азовцы за ночь десантировали на берег Крыма 32-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника Г. Т. Василенко, которая тут же была введена в бой на правом фланге корпуса.

На керченском направлении в течение 4–5 ноября 11-й гвардейский стрелковый корпус генерала В. Ф. Сергацкова при поддержке мощного огня тяжелой артиллерии, штурмовой и бомбардировочной авиации проводил наступление. В ходе напряженных боев соединение овладело горой Хроневая и населенными пунктами Оссовины, Баксы, Джанкой, но дальше продвинуться не смогло. Все командные высоты продолжали оставаться в руках врага.

Фашисты проявляли исключительное упорство в удержании позиций, а после подхода из тыла резервов начали проводить при поддержке артиллерии и авиации сильные контратаки.

Все эти дни небосклон был плотно затянут грозовыми тучами. Над проливом нависали и ползли низкие облака и проносились шквальные ветры. Мы как-то забыли, что небо бывает голубое, а море синим. Четверо суток пролив стонал и кипел. А после 5 ноября над Таманью и Крымом установилась золотая осенняя пора: мы увидели и голубое небо, и синее море, и вдалеке от берега голубоватые горы. Такая погода — раздолье для авиации. И она на полную силу работала с обеих сторон. Даже издали было видно, как наши истребители атаковывали, поджигали вражеские «юнкерсы» и рассыпали их строй. Не раз приходилось видеть, как бомбардировщики неслись к земле или в Азовское море, оставляя за собой густую полосу черного дыма.

Каждый командир сознавал, что ленточка отвоеванной прибрежной земли — успех слишком непрочный, что враг может сбросить наши части в пролив или уничтожить, поэтому стремился при любом удавшемся случае атаковать врага днем и ночью. А командование фронта предпринимало все меры, чтобы нарастить силы на плацдарме. И с вечера 6 ноября с причалов на косе Чушка и у поселка Кордон Ильича начал погрузку на суда 16-й стрелковый корпус генерала К. И. Провалова. В штабе фронта считали целесообразным этот корпус ввести в бой на правом фланге 11-го гвардейского корпуса В. Ф. Сергацкова и развить наступление севернее Керчи на Багерово. А Ивану Ефимовичу очень хотелось не оставлять у себя на фланге довольно сильную группировку противника в районе Керчи, и корпус Провалова был нацелен на решение этой задачи. Уже 8 ноября две его дивизии — 339-я полковника Т. С. Кулакова и 383-я генерал-майора В. Я. Горбачева — были на плацдарме и заняли фронт под Керчью левее 55-й гвардейской дивизии. Вслед за ними начала переправляться 317-я стрелковая дивизия полковника И. Ф. Ромащенко. Днем и ночью суда Азовской флотилии смело пробивались к берегам Крыма, переправляя людей, пушки, боеприпасы, продовольствие. Особую находчивость при маневрировании между взрывами бомб и снарядов проявляли командиры отрядов 1-й бригады катеров капитан-лейтенант К. И. Бутвин, старший лейтенант В. И. Жаворонков и сам командир бригады капитан 3 ранга П. И. Державин.

Вечером 7 ноября штаб докладывал командующему фронтом: авиаразведка установила выдвижение группы торпедных катеров и быстроходных десантных барж (БДБ) со стороны Феодосии к Керченскому проливу. Значит, немцы намереваются проводить самые активные действия на суше и на море. А поскольку морские силы Черноморского флота серьезно ослаблены, то блокада плацдарма с моря может стать реальностью. Считалось необходимым для ударов по ним использовать бомбардировочную и штурмовую авиацию, а также часть торпедных катеров Черноморского флота. Ясно виделось и другое: подвоз подкреплений и всего необходимого для боя становится все более затруднительным. И снова возник вопрос: стоит ли ослабленному десанту на плацдарме Эльтигена ставить активную наступательную задачу? Иван Ефимович сказал:

— Хотя плацдарм для того и существует, чтобы с него наступать, но, ввиду особо сложных и тяжелых условий перевозок, боевой задачей всех десантников 18-й армии на ближайшие 4–5 суток должно стать прочное удержание позиций.

С 9 ноября на 60-тонных паромах началась последовательная переправа машин 63-й танковой бригады, тяжелой артиллерии — 62-й пушечной артиллерийской бригады полковника Ефимова, 1195-го гаубичного артиллерийского полка РГК полковника Чубанова и 125-й отдельной гаубичной бригады большой мощности РГК генерал-майора артиллерии Порешина.

Было ясно, что для прорыва хорошо организованной обороны на выгодном укрепленном рубеже необходима более тщательная подготовка. И командующий фронтом приказал командарму 56-й К. С. Мельнику к 11 ноября подготовить решительное наступление. В указаниях подчеркивалась крайняя необходимость расширения плацдарма, так как малая его площадь приводит к скученности войск, сковывает их маневр и дает противнику возможность вести прицельный артиллерийский огонь вплоть до Керченского пролива.

По решению генерала К. С. Мельника усилия 11-го гвардейского стрелкового корпуса нацеливались в направлении Булганака, а 16-го стрелкового корпуса — на обход Керчи с северо-востока и овладение городом.

На нашем фронте теперь работал вновь назначенный член Военного совета фронта Суньян Кагирович Маллаев (без воинского звания) из Крымского обкома партии. Он не проявлял активного участия при рассмотрении оперативных вопросов, больше вслушивался в то, что говорили другие. Но он хорошо знал Крым, людей и сумел организовать довольно крепкую связь с руководством партизанского движения на полуострове: его руководителем Мокроусовым и начальником штаба партизанского движения Булатовым, о которых говорил очень тепло. Супьян Кагирович информировал нас о силах партизан, составляющих несколько бригад, и о их боевых делах. Через него командование фронта ставило перед руководством партизанского движения разведывательные задачи и получало от них немало важных данных; в частности о местонахождении подготавливаемых противником оборонительных рубежей на Керченском полуострове и его силах, располагающихся в районах Керчи, Багерова и других местах.

А Военный совет фронта, делая ставку на еще более широкое развертывание партизанской борьбы в тылу врага, требовал от них решительных действий. В своей директиве от 10 ноября он предлагал, в частности, проводить налеты на гитлеровцев на участках дорог Карасубазар (Белогорск) — Феодосия, Бахчисарай — Севастополь. А на наиболее важные объекты — населенные пункты, аэродромы, склады, опорные пункты — предлагалось производить внезапные налеты крупными силами. Важными задачами партизан являлись срыв подхода резервов к плацдармам и нарушение связи между штабами.

Глава третья Есть оперативный плацдарм!

Начавшееся 11 ноября наступление наших войск под Керчью шло тяжело. Объясняется это тем, что с высот противнику нетрудно было обнаружить выдвижение наших войск и районы их сосредоточения, поэтому он своевременно мог серьезно усиливать свою группировку. Здесь действовало уже семь дивизий: 73, 130, 11, 98-я и учебная немецкие и две дивизии румын — 3-я и 6-я. Враг располагал сильной артиллерией и авиацией. Занимая господствующие высоты, в частности гору Митридат, он поливал с них наши части огнем всех видов. А наши батарейцы, не видя расположения на высотах вражеских огневых точек, не могли успешно отвечать. Наступающим войскам главную огневую помощь оказывала авиация.

Бои шли ежедневно до 16 ноября, но крупного успеха достигнуто не было. Части 11-го гвардейского стрелкового корпуса генерала В. Ф. Сергацкова, вместе с которыми действовала 63-я танковая бригада, смогли овладеть только рядом высот. Дивизии 16-го стрелкового корпуса на подступах к Керчи разбили крупную группировку противника. На поле боя осталось свыше 1500 трупов гитлеровских солдат, 26 орудий, 14 минометов и 70 пулеметов. Корпус вышел к северо-восточной окраине Керчи, но городом овладеть не смог. В боях 16 ноября погиб командир 339-й стрелковой дивизии полковник Теодор Сергеевич Кулаков. На следующий день после его гибели поступил приказ о присвоении ему воинского звания генерал-майора, а вскоре ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Десант под Керчью хотя и вынудил противника часть своих сил из-под Эльтигена перебросить сюда, однако не намного облегчил положение десантников Гладкова. Противник, продолжая сохранять превосходство над ними в наземных войсках и в морских силах (катерах и крупных боевых судах), решил теперь не допускать подвоза подкреплений на плацдарм, взять десантников измором и добить огневыми ударами. Из Феодосии к юго-восточному берегу Крыма, в пролив и непосредственно к Эльтигену продолжали подходить новые эскадры быстроходных десантных барж. Штурмовая и бомбардировочная авиация Черноморского флота била по ним. Вступали в дерзкую, смелую и отчаянную борьбу с вражескими морскими силами и небольшие группы наших катеров. Враг нес потери, но полностью воспрепятствовать подходу гитлеровцев к берегу мы не могли. Десант уже на восьмой день операции оказался полностью блокирован с моря. Борьба в проливе и на плацдарме у Эльтигена еще более обострилась.

С целью прорыва морской блокады врага авиация Черноморского флота усилила удары по вражеским катерам и боевым десантным судам. Не раз обрушивала огонь и наша дальнобойная артиллерия по порту Камыш-Бурун, где частично базировались немецкие быстроходные баржи и катера, в результате чего более 20 десантных барж и катеров и более 30 других вражеских плавсредств было уничтожено, а две баржи сели на мель у Тузлы. Но окончательно снять вражескую блокаду все же не удалось. Перевозки войск на эльтигенский плацдарм стали невозможными. Лишь небольшие группы судов, а чаще в одиночку, с огромным трудом пробивались к нему, чтобы доставить боеприпасы, продовольствие и вывезти раненых. Командарм Леселидзе много раз переносил массированный артиллерийский огонь с одного участка на другой и удачно направлял полки штурмовиков и бомбардировщиков для удара по группировкам врага, чтобы поддержать десант. Артиллерия и авиация с Тамани делали все, чтобы помочь десантникам на плацдарме, и не раз выручали их в критические минуты. А они сражались мужественно и стойко, несмотря на невероятные трудности, которые испытывали.

Уместно здесь сказать и о самом командире 318-й стрелковой дивизии — командующем десантом на эльтигенском плацдарме полковнике Василии Федоровиче Гладкове. Это был человек кремнисто-твердый, храбрый, по-солдатски прямолинейный, искренний, внутренне очень собранный. Он обладал железной волей и не боялся идти на риск, на смелые и дерзкие решения, принимая на себя всю ответственность за их последствия. А огромный боевой опыт выработал в нем самообладание, отвагу, решительность, развил умение разгадывать замыслы противника.

Василий Федорович обладал и еще одним драгоценным качеством — исключительным спокойствием даже в самых критических ситуациях боя, что благотворно сказывалось на всех его подчиненных, командирах и рядовых.

Командование фронта и 18-й армии регулярно получало от Гладкова краткие, но точные и совершенно ясные доклады и донесения о положении дел на плацдарме, об оценке сил врага и его намерении, о трудностях борьбы. Но в них всегда виделся боевой дух воинов, их стремление к победе над врагом и уверенность в ней.

Военный совет фронта очень высоко оценил боевые дела десантников-эльтигенцев и представил Верховному Главнокомандованию список воинов с описанием их конкретных героических подвигов для награждения. И в ночь на 18 ноября нами был по радио заслушан Указ Президиума Верховного Совета СССР. Тридцати четырем солдатам и офицерам из эльтигенского десанта было присвоено звание Героя Советского Союза. Многие были награждены орденом Ленина. Одновременно несколько сот воинов наградил орденами и медалями своим приказом командующий фронтом.

Не могу назвать всех бойцов и командиров, получивших звание Героя Советского Союза, но о некоторых скажу. Один из них — командир роты 1339-го стрелкового полка капитан Андрей Степанович Мирошник. Это его подразделение вместе с моряками 386-го отдельного батальона морской пехоты первым высадилось на берег Крыма, захватило Эльтиген, а на другой день окружило и разгромило вражеских артиллеристов и захватило штаб гитлеровской артиллерийской части. В последующих боях воины роты Мирошника отразили множество сильных контратак противника, вышли на высоты и удержали их. Весь личный состав был награжден, а 10 человек удостоились звания Героя Советского Союза, в том числе кроме командира младший лейтенант Анатолий Кокорин, лейтенант Николай Тополников, младший сержант Василий Толстов.

А рота, которой командовал старший лейтенант Дмитрий Васильевич Туликов, захватила высоты севернее Эльтигена, отразила много десятков сильных вражеских контратак, уничтожила многие сотни гитлеровцев и удержала захваченные высоты. За боевые дела под Новороссийском Тулинов был награжден орденом Красного Знамени, а теперь стал Героем Советского Союза.

В 1339-м стрелковом полку, которым командовал Д. С. Ковешников, выросло 22 Героя Советского Союза. Вместе с ними Героями стали и некоторые десантники-моряки 386-го отдельного батальона морской пехоты, в частности его командир Н. А. Беляков и санинструктор Галина Петрова, первой бросившаяся в атаку через минное поле и проволочное заграждение.

Вскоре за беспримерное мужество в боях при форсировании Керченского пролива и действиях на плацдарме были награждены и воины 2-й и 55-й гвардейских стрелковых дивизий, первыми высадившиеся на берег крымской земли под Керчью. Только во 2-й дивизии 23 гвардейца получили звание Героя Советского Союза, в том числе командир соединения генерал-майор А. П. Турчинский, командиры стрелковых полков полковники П. Г. Поветкин и В. С. Александровский, командир батальона майор А. Т. Слободчиков. А 23 воина этой дивизии были награждены орденом Ленина. 1430 гвардейцев получили другие награды. Примерно столько же бойцов и командиров было удостоено высших наград и в 55-й гвардейской стрелковой дивизии.

И. Е. Петров, поздравляя в штабе фронта группу Героев Советского Союза, говорил, что впереди еще большая война и тысячи новых героев встанут в один ряд с теми, чьи подвиги сейчас так высоко оценила Родина.

На обоих плацдармах шли напряженные бои. В штабе фронта нам порой казалось, что мы допустили оперативную ошибку. Но потом мы снова и снова вникали в суть принятого решения и приходили к выводу, что другого, лучшего варианта быть не могло. Помехой всему был непредвиденно большой силы шторм на морях и в проливе. Это он выводил из строя суда, поломал наш план одновременной высадки десантов и создал огромные трудности нашим переправочным средствам в подаче подкреплений на плацдармы. А противник имел широкую возможность подтягивать резервы, маневрировать войсками и сосредоточивать усилия для нанесения сильных ударов.

Стремление соединить силы двух плацдармов в один не покидало нас. Но гитлеровцы упорно дрались за каждую позицию. А с начала второй половины ноября вражеское командование стало вводить свежие резервы и осуществлять сильные контрудары. Не только расширить плацдарм, но и просто удержать его в таких условиях было крайне трудно. Приходилось и атаковать, и обороняться, но в любом случае держаться. Бои были напряженные и кровопролитные.

Поскольку 18-я армия из-за существенной нехватки у Черноморского флота переправочных средств не могла быть переправлена на плацдарм под Эльтиген, она становилась бездействующей. И 16 ноября решением Ставки Верховного Главнокомандования 18-я была выведена из состава Северо-Кавказского фронта и направлена на другое стратегическое направление, в состав 4-го Украинского фронта.

Разъяснений на этот счет Генштаб не давал. Но понять замысел Ставки было нетрудно. Ведь к этому времени не получила развития и планируемая операция войск 4-го Украинского фронта на севере Крыма. Значит, удары советских войск на полуостров с севера и востока будут нанесены несколько позже, когда крымская группировка врага после успешного наступления других фронтов окажется в невыгодных условиях.

Поскольку с армией К. Н. Леселидзе уходила и вся ее артиллерия, являвшаяся основной огневой силой, поддерживающей десантников у Эльтигена, то теперь главной огневой опорой десанта должны были стать дальнобойная береговая артиллерия и авиация флота. Штаб фронта тут же направил распоряжение на этот счет командующему Черноморским флотом. В этот же день К. Н. Леселидзе доложил командующему фронтом, что при возвращении с плацдарма управления 117-й стрелковой дивизии катер, на котором оно шло, подорвался на мине. В числе погибших оказался и командир дивизии полковник Л. В. Косоногов.

Поскольку наши суда могли пробиваться к Эльтигену с огромным трудом и в одиночку, только чтобы доставить боеприпасы, продовольствие и вывезти раненых, снять с крымской земли десант В. Ф. Гладкова и переправить его на Таманский полуостров было невозможно. Поэтому командующий фронтом приказал для доставки всего необходимого на плацдарм привлечь авиацию из состава 4-й воздушной армия. Эту задачу он возложил на 899-й и 46-й ночные легкобомбардировочные авиаполки майора К. А. Бочарова и майора Е. Д. Бершанской.

Самолеты У-2 этих полков — маленькие по размеру, имевшие небольшую скорость, — летали на небольшой высоте, но это и позволяло сбрасывать с них грузы с большой точностью. Личный состав полка Бершанской состоял из девушек-летчиц. Множество раз они подвергали бомбовым ударам гитлеровцев, позиции вражеских артиллеристов и прожекторов, совершая по нескольку рейсов за ночь под огнем врага. Гитлеровцы называли их ночными ведьмами, а наши солдаты — золотыми девчатами, нашими Марусями, крылатыми мадоннами. Это удивительно, но ни один самолет из женского полка не был подбит. Теперь бомбардировщикам Бочарова и Бершанской и выделенному, кроме того, полку штурмовиков надо было летать без бомб. Вместо них подвешивали контейнеры с боеприпасами, продовольствием, медикаментами. Трудно было ночью учесть силу и направление ветра, чтобы по-снайперски точно сбросить груз на небольшой пятачок плацдарма. И все же летчицы справлялись с этим делом хорошо. Воины нашего фронта очень гордились крылатыми героинями, доставлявшими врагу немало бед.

Конечно, по воздуху мы не могли в достатке обеспечить боеприпасами десант в несколько тысяч человек, а тем более артиллеристов. Но помощь летчиков и кораблей, пробившихся в одиночку к Эльтигену, была весьма заметной.

Вслед за выводом из состава фронта 18-й армии была получена директива Ставки ВГК о преобразовании с 20 ноября Северо-Кавказского фронта в Отдельную Приморскую армию. Полевое управление ее создавалось на базе управления фронта. В состав ее входили 11-й гвардейский, 16-й, 20-й стрелковые и 3-й горнострелковый корпуса, вся фронтовая артиллерия, полки гвардейских минометов. Военному совету Приморской армии продолжали подчиняться 4-я воздушная армия, Черноморский флот и Азовская флотилия. Командующим армией был назначен генерал армии И. Е. Петров, членом Военного совета — генерал-лейтенант В. А, Баюков, заместителем командующего армией — генерал-лейтенант К. С. Мельник. Что касается меня, то И. Е. Петрову позвонил начальник Генерального штаба Александр Михайлович Василевский и передал, что моя кандидатура намечается на пост начальника штаба 4-го Украинского фронта.

И вот мой последний доклад Ивану Ефимовичу об обстановке, сложившейся на плацдармах. Встал вопрос: куда направить наши усилия на керченском плацдарме и какую задачу определить десанту у Эльтигена?

— Немцы с керченских высот могут нанести контрудар по флангу всей нашей ударной группировки, — заметил Петров. — А поскольку на плацдарме мы все еще не имеем превосходства в силах над противником, то удар его может оказаться опасным. Нельзя оставлять на фланге сильную и опасную группировку врага, когда нет готовых резервов для срыва этого удара.

И он свой план — одним корпусом наступать на запад, а 16-м на Керчь — оставил в силе.

С утра 20 ноября войска фронта должны были переходить в наступление. И. Е. Петров был заметно обеспокоен ненадежностью управления войсками на плацдармах.

— Войска ведут тяжелые бои, — говорил он, — а мы, командование, отделены от них широким проливом. Главный бой идет под Керчью, и мы должны быть на том берегу. И нам управлять легче, так как будем непосредственно видеть поле боя, а значит, и более конкретно и своевременно влиять на ход сражения всей огневой мощью артиллерии и авиации. Да и люди, узнав об этом, будут драться увереннее.

Командующий приказал организовать и оборудовать на плацдарме передовой пункт управления. Поручив К. С. Мельнику осуществлять руководство переправкой войск, техники и материальных средств через пролив, он 18 ноября, прихватив с собой заместителя командующего 4-й воздушной армией генерала Слюсарева, на катере перешел пролив и появился на плацдарме. Туда же приказал прибыть и мне. Я перелетел через пролив на самолете У-2, который произвел посадку у самой кромки берега в районе поселка Опасный. Вместе с нами на НП была группа офицеров штаба — заместитель начальника разведотдела подполковник Н. М. Купенко, подполковники П. И. Новиков, Л. Т. Иванов, Т. Е. Калядин, майор И. Г. Гуринов от оперативного отдела и два-три офицера связи. Иван Ефимович вопреки советам разместился в отдельно стоявшем домике у поселка Маяк, под огнем полевой артиллерии врага. Саперы быстро усилили стены домика камнем, а рядом отрыли щели полного профиля для укрытия при воздушных налетах и массированных ударах артиллерии и построили бомбоубежище. Офицеры штаба фронта расположились в отбитом у немцев блиндаже, а я, подполковники Н. М. Купенко и Т. Е. Калядин — в доте, метрах в 40–50 от домика Петрова. В домик и дот потянулись все нити связи.

Как только мы оказались на плацдарме, сразу почувствовали и увидели бой. Он был в самом разгаре. По всей линии фронта слышались пулеметные трели, уханье минометов, грохот орудий. И тут же, почти рядом с нами, взрывались снаряды: ведь по удаленности от линии фронта мы оказались на положении командира дивизии.

Ввиду сильного артиллерийского обстрела командующий в дивизии выходить воздерживался и к себе никого с фронта не вызывал. Предупредил и меня — беречь офицеров штаба. Иван Ефимович вступил в переговоры по телефона с командирами корпусов В. Ф. Сергацковым и К. И. Проваловым, с командирами 2-й и 55-й гвардейских дивизий, требуя доложить обстановку.

Генералы В. Ф. Сергацков, А. П. Турчииский и Б. Н. Аршинцев сообщали, что противник, занимая очень выгодные и сильно укрепленные позиции, душит наших людей огнем. Докладывали они и о множестве героических подвигов солдат и командиров. Однако все затруднялись изложить свою оценку в отношении сил противника.

А поздним вечером 19 ноября по вызову в домик Петрова явились командир 11-го гвардейского корпуса В. Ф. Сергацков и начальник артиллерии 56-й армии генерал А. К. Сокольский. Однако и из их личных докладов мы не получили ясного представления о силах врага. Сергацков опять пытался говорить более всего о подвигах наших воинов, а Иван Ефимович на это восклицал:

— Люди у нас героические, каждый дерется за десятерых, я это знаю! Но управляем ими мы плохо. Слабо вы знаете противника.

…К вечеру 19 ноября была закончена проверка готовности войск к решительному наступлению с утра следующего дня. Но нас не покидала забота о делах десанта на эльтигенском плацдарме. Командующий продолжал оставаться на плацдарме под Керчью, а мне велел отбыть на основной командный пункт, чтобы принять ряд мер по оказанию помощи десантникам В. Ф. Гладкова.

Весь день 20 ноября наши войска под Керчью наступали, но смогли углубиться в оборону врага только на 2–3 километра. Теперь глубина плацдарма достигала 10 километров. Но прорвать оборону на всю глубину не удалось. Противник подтянул части 50-й и 425-й пехотных дивизий, танки, артиллерию и при поддержке авиации задержал продвижение наших войск…

В тот же день распоряжением начальника Генерального штаба я был вызван в Москву.

Распрощавшись с командующим И. Е. Петровым, членами Военного совета В. А. Баюковым и П. И. Селезневым, с генералами и офицерами управления фронта, я 21 ноября отправился в путь.

Однако работать мне начальником штаба 4-го Украинского фронта не довелось. Генерал С. С. Бирюзов, намечавшийся на командную должность, остался на прежней должности.

А что же было после моего отъезда на плацдармах? Об этом я узнал несколько позже.

Военные люди знают, что перед форсированием водной преграды передовыми частями обычно сразу же строятся мосты, по которым пропускаются артиллерия, танки, активизируется переброска резервов, боеприпасов, оружия, материально-технических средств. А через такой широкий пролив, как Керченский, моста не построишь, и для стотысячной армии все необходимое на подручных средствах переправить сложно. Тут переправочные средства — крупные суда, баржи, мотоботы — нужны как воздух. А их становилось все меньше. И положение наших войск на отвоеванных плацдармах, отделенных от баз снабжения, несколько осложнилось, а десанта у Эльтигена стало крайне тяжелым. Иван Ефимович дал указания о подготовке и строительстве канатной переправы через пролив с косы Чушка — Маяк.

Противник, занимая господствующие высоты и укрепленные рубежи, продолжал упорно сопротивляться. Наши войска прекратили наступательные действия и закрепились на достигнутых рубежах. Фронт стабилизировался. На этом, собственно, и закончилась Керченско-Эльтигенская десантная операция.

Да, наши войска не смогли на этот раз поднять красный флаг над Керчью и освободить Керченский полуостров. Но главное в десантной операции — завоевание оперативного плацдарма — было выполнено. К концу ноября на нем было сосредоточено 100 тысяч солдат и офицеров, более тысячи орудий и минометов и 128 танков. Завоеванный плацдарм являлся хорошим трамплином для последующего развития наступления в глубь Крыма.

Ввиду невозможности эвакуировать десантников из-под Эльтигена на Таманский полуостров приказом командующего Отдельной Приморской армией от 3 декабря им ставилась задача внезапным ударом прорвать линию блокады, пройти по тылам врага и, продвигаясь в направлении Керчи, соединиться с частями армии. Командир десанта полковник В. Ф. Гладков по ходу складывающейся обстановки решил начать прорыв в ночь на 7 декабря. И в 22 часа люди бросились в темноту на врага. Попадавшиеся на пути гитлеровцы уничтожались бесшумно кинжалами, штыками, прикладами. Прорыв удался. Пройдя и пробежав по тылам врага свыше 20 километров, десантники вышли в район Керчи, нанесли удар с тыла по обороняющимся фашистским частям и после двухдневных боев прорвались к своим. Полковник Василий Федорович Гладков и его боевые соратники совершили поистине легендарный подвиг.

Сильная немецко-фашистская группировка в Крыму, изолированная и запертая на полуострове, еще продолжала яростно сопротивляться. Но судьба ее была уже предрешена. Из крымского мешка группировке уже никогда не было суждено вырваться. Ей обязательно придет конец. Только час этот наступит несколько позже.