У всех на виду

Кролик

Я не стал бы писать этот рассказ, если бы имел одну только цель — обрисовать невежливость отдельного человека. Это, как мне кажется, прямая задача сатиры. Вывести на всеобщее обозрение и заклеймить. Но я этого не умею, потому что я не сатирик.

Бывают такие активные люди — агитаторы, горланы, главари, но я не из их числа.

Дело в том, что по складу своей души я лирик. Не располагаю ни громким голосом, ни гневными интонациями. В моем арсенале всего и есть, что тихая речь, сдобренная улыбкой. Вот моё единственное и отнюдь не грозное оружие.

Каждое утро ровно в восемь пятнадцать я сажусь в троллейбус, связывающий наш микрорайон с центром города, и еду на работу в свой научно-исследовательский институт.

Почти всегда вместе со мной в троллейбус входит хмурого вида молодой человек в кроличьей шапке и пальто из синтетики.

На прошлой неделе этот Кролик (так я буду его называть), разворачиваясь в тесном проходе, грубо наступил мне на ногу. Я посмотрел на него в надежде, что он извинится, но ничего подобного не произошло. Кролик спокойно стоял, поглаживая свои роскошные бакенбарды, и что-то беззвучно насвистывал.

— Гражданин,— тихо сказал я,— вы наступили мне на ногу.

— Возможная вещь,— ответил Кролик.

— И у вас не возникло желания извиниться?

— Пока что не возникло.

— Очень жаль,— сказал я.— Ничто так дёшево не стоит и ничто так дорого не ценится, как вежливость. Если бы вы попросили извинения, вы бы тем самым возвысились в моих глазах и предстали передо мной как учтивый молодой человек…

Кролик иронически взглянул на меня.

— Долго думаешь тарахтеть на эту тему?

— Хочу обратить ваше внимание,— сказал я,— что глагол «тарахтеть» не является синонимом глагола «говорить». Точнее, он смыкается с глаголом «шуметь». Между тем я вовсе не шумел. Напротив, я достаточно деликатно сказал вам, что вы наступили мне на ногу…

Кролик поморщился.

— Ла‑ла‑ла… Гляжу, язык-то у тебя без костей.

— Да. Я в этом смысле не являюсь исключением. Язык, как вы знаете, мышечный орган, способствующий пережёвыванию и глотанию пищи, но это ещё не всё…

— Ах, ещё не все?.. Ну, давай, давай!..

— У человека в отличие от животных язык участвует в создании речи…

— До чего же ты мне надоел! — строго сказал Кролик.

— Прошу прощения, но вы не дали мне закончить мысль.

— Что ты от меня хочешь? — нервно спросил Кролик.

— Ваше лицо выражает страдание,— сказал я.— Это даёт мне повод думать, что вы испытываете чувство раскаяния, но по совершенно непонятной причине не желаете в этом признаться.

Кролик вытер лицо шапкой и покинул троллейбус, но не как обычно, у моста, а на две остановки раньше.

На следующее утро я заметил, что при моем появлении в троллейбусе Кролик быстро отвернулся.

Поравнявшись с ним, я сказал:

— Доброе утро! Какой нынче дивный выпал снег. Мы вчера с вами не договорили. Есть в душе у человека такие таинственные струны…

Кролик всплеснул руками.

— Можешь ты рот закрыть?

— Разумеется. Закрытый рот — это его, так сказать, естественное состояние…

Кролик потыкал себя в лоб пальцем.

— Сходи-ка ты, друг, в поликлинику.

— Меня трогает ваша забота,— сказал я,— но в этом нет нужды. Нога меня больше не беспокоит.

— А голова?—спросил Кролик, и лицо его вновь обрело страдальческое выражение.

— Не тревожьтесь, голова у меня болит крайне редко. Давайте вернёмся к тому, о чём мы говорили…

— Ну, что ты ко мне прилип? — плачущим голосом пропел Кролик.— Долго ты меня будешь мучить?..

Я пожал плечами.

— Если я вас правильно понял, сознание своей неправоты причиняет вам мучения. В какой-то мере это меня радует. Через страдания — к постижению истины. Всё закономерно, не правда ли?..

Кролик не ответил. Он молча закрыл лицо руками.

На другое утро, такое же чистое и снежное, войдя в троллейбус, я поискал глазами Кролика и вскоре его обнаружил. Он сидел с поднятым воротником и в шапке, надвинутой на глаза. Мальчишка — его сосед — уступил мне место.

— Спасибо,— сказал я и уселся рядом с Кроликом. Некоторое время мы ехали молча.

— Я не сразу узнал вас,— сказал я.— Доброе утро!..

— Привет! — ответил Кролик и, сдвинув брови домиком, сказал: — Извините, что так получилось… Извините…

— Что вы имеете в виду?

— Я вам случайно на ногу наступил, но я не хотел. Утро, сами знаете, толкотня, другой раз даже не видишь, куда ногу ставишь. Так что прошу меня, конечно, извинить. Даю слово — это больше не повторится. Слово даю. И всё. И конец!..

Кролик встал.

— Вам ещё рано,— сказал я.

— Я по другой причине встал,—пояснил Кролик,— видите, женщина? Она стоит, а я сижу, значит, я должен уступить ей место. Гражданка! Прошу вас, садитесь, пожалуйста. Будьте как дома! Спасибо за внимание!..

Он приподнял свою мохнатую шапку и решительно двинулся к выходу.

Я заметил, что он опять не доехал до места, а вышел на остановку раньше.