Убежище

Глава двадцать четвертая

Апрель перешел в май, и мир расцвел маками. Они развевались оранжевым и огненно-красным на теплом ветру, покрывая холмы, окутывая поля цветом. Взошли васильки, добавляя ландшафту дерзкого очарования, а сирень наполнила воздух сладостью.

Утро приносило туман, скользящий, дымящийся, иногда такой густой, что нависал над миром словно завеса, пока сквозь него не пробивалось солнце, выжигая его и возвращая миру сияние.

Кейт распахнула все окна, уставила подоконники горшками с зеленью, которую посадила под присмотром Джулии, и поставила во внутреннем дворике стол, чтобы проводить на солнце обеденные перерывы.

Она наблюдала, как расцветают и наливаются жизнью сады, как растет урожай на ранчо. Лес, по которому она когда-то бежала к свету, стал пышным и зеленым.

Конечно, приехали туристы, и движение на шоссе № 1 остановилось, как засорившаяся труба. Но у красоты была своя цена.

Мирной, цветущей весной она начала сомневаться в теории Микаэлы. Случаются и совпадения, и в любом случае связь была слабой и давней. Второй мужчина в угнанной машине оказался двоюродным братом первого. И ни один из них не был связан с жертвами.

У нее был дом. У нее была работа. У нее был мужчина, который делал ее счастливой. Зачем искать тени, когда она могла стоять на свету?

С очередной аудиокнигой на планшете она провела утро в кабинке, прервавшись только в полдень.

Время прогуляться, прочистить голову, дать горлу отдохнуть. Кейт решила пройтись до главного дома, посидеть в тишине окруженного стеной сада с вьющимися розами и невероятно голубыми клематисами, со всеми его красивыми цветами и скамейками.

Она насладится превосходным лимонадом Консуэлы.

Перерыв на час, решила она, выходя из дома. Потом еще два часа в кабинке. Три, если почувствует, что у нее есть силы. У нее было достаточно времени, чтобы немного привести себя в порядок, прежде чем она поедет на ранчо.

Ужин с Диллоном, его дамами и Рэдом стал для нее еженедельным ритуалом и настоящей радостью. И она останется у Диллона на ночь. Если ей удастся прийти туда немного пораньше, она застанет его за работой с лошадьми.

Боже, как же ей нравилось наблюдать за ним и лошадьми.

Она преодолела подъем, встала как вкопанная и уставилась на Консуэлу, которая выбежала из дома к женщине, стоявшей рядом с внедорожником «Лексус» с ребенком на руках.

– Дарли!

Она бросилась к подруге и, в последний момент успев опередить Консуэлу, обняла подругу и ее маленького сына.

– Какой сюрприз! Лучший сюрприз на свете. Дай мне на него посмотреть. О, привет, красавчик!

Он склонил голову на плечо матери и улыбнулся ей.

– Собака, – сказал он, сжимая плюшевую собачку. – Моя!

– И такая же красивая, как ты. Он стал таким большим.

– Он уже ходит. Б-б-бегает.

Кейт услышала дрожь в голосе Дарли, повернулась и увидела слезы, навернувшиеся на ее глаза.

– Я не знала, куда еще поехать.

Она не задавала вопросов, не сейчас.

– Вы приехали в нужное место.

– Иди ко мне, малыш, иди к Консуэле. Можно ему пе-чень-е?

– Конечно. Он заслужил.

– Не хочешь печенья, милый? Пойдем с Консуэлой.

– Нье! – Люк протянул к ней ручки.

– Ему, наверное, нужно сменить подгузник. Позвольте мне…

– Нет, нет, мама, отдай мне сумку и ребенка. Консуэла обо всем позаботится. Верно. Давай сменим тебе подгузник и поедим печенье. Все будет хорошо, вот увидишь. Теперь все будет хорошо.

– Он такой дружелюбный, – сказала Дарли, когда мальчик, радостно болтая ножками, позволил Консуэле отнести его в дом. – Он никогда еще не встречал незнакомого человека. О, Кейт, все ужасно.

Наворачивающиеся слезы пролились; Кейт снова обняла Дарли.

– Мы все исправим. Мы все исправим. Вы приехали из Лос-Анджелеса?

Дарли кивнула, вытирая слезы, выкатывающиеся из-под темных очков.

– Я выехала вчера вечером. Люк проспал большую часть дороги. Я просто…

– Пойдем посидим, выпьем лимонада. И ты мне все расскажешь.

– Мы можем остаться на несколько дней? Я должна была сначала позвонить, – продолжила она, когда Кейт повела ее в кухонный дворик. – Я так хотела оказаться здесь, просто оказаться здесь.

– Ты можешь остаться столько, сколько захочешь, столько, сколько тебе нужно.

– Здесь очень красиво. Я знаю, ты мне говорила, но дом больше, чем я себе представляла. И тут так тихо и уединенно. Мне очень нужно было уехать и уединиться. О, это же мост.

Кейт подняла взгляд.

– Это умный дизайн, все уровни связаны. Что-то вроде деревни в стенах дома. Сядь, подыши. Я сейчас вернусь.

Оставив Дарли за одним из столиков под беседкой из буйно разросшейся глицинии, она поспешила на кухню.

Подумала: «Отлично», когда нашла кувшин с лимонадом. Она услышала, как Консуэла рассмешила ребенка. Да, Консуэла о нем позаботится.

И она тоже.

Она схватила поднос, кувшин, стаканы, подумала о салфетках. Взяла все.

– Держу пари, ты еще не ела.

– Я сейчас не могу есть, но спасибо.

– Мы купим что-нибудь позже. Тебе не нужно беспокоиться о ребенке. Он с Консуэлой.

Она налила лимонад, села.

– Рассказывай.

– У Доусона роман с няней – ну вот что за клише? – Быстрыми рывками она вытащила салфетку. – Но у него не просто роман с ней; она беременна, и он утверждает, что любит ее.

– Сукин сын, – сказала Кейт по-русски, потому что звучание этого слова лучше всего подходило Доусону. – Нужно было принести бутылку вина.

Засмеявшись сквозь слезы, Дарли вытащила еще салфеток.

– Отличная идея, но чуть попозже. Я узнала вчера. Он признался во всем, потому что слухов становится все больше и скоро все выйдет наружу. Он надеялся, что я все пойму. Так жаль, но сердце хочет того, чего оно хочет.

Еще салфетки, вырванные, смятые, скомканные.

– Сукин сын.

– Мне так жаль, Дарли.

– Он спал с ней в нашем доме, Кейт, пока наш сын сопел в колыбельке. Пока я была на съемочной площадке. Тайком сбежал с ней в ее выходной. Люку едва исполнился год, и от него забеременела другая женщина. Он хочет жениться на ней.

– Тебе станет легче, если я скажу, что они друг друга стоят?

– Поможет, потому что я думаю то же самое. Как я могла ни о чем не догадываться, Кейт? Как я могла не замечать, что происходит прямо у меня под носом? Как я позволила своей жизни превратиться в дурацкий фильм на всю жизнь?

– Не вини себя, не вздумай. Ты доверяла ему, им обоим, и с чего бы тебе не доверять? А они этим нагло воспользовались. Дарли, любовь… Меня не волнует, что они Тристан и Изольда, – и я не против того, чтобы их постигла та же участь, они лжецы и мошенники. Им нет оправдания.

– Неудивительно, что я пришла к тебе. – Вытирая лицо одной рукой, другой она схватила Кейт. – Из всех мест, куда я могла пойти, из всех людей, к которым я могла обратиться, ты была первой и единственной в списке тех, кого я хотела увидеть.

– Я с тобой до конца. Вы здесь в безопасности, ты и Люк. Никто даже не узнает, что ты здесь, пока ты сама этого не захочешь.

– Кейт. – Голос Дарли задрожал. – Он сказал, что предоставит мне полную опеку над Люком.

Снова покатились слезы. Она схватила еще салфеток.

– Сказал, что считает это справедливым, как будто наш ребенок – разменная монета. Если я дам ему быстрый развод без каких-либо проблем и не разнесу его в прессе, он даст мне полную опеку. У него ведь все равно будет еще один ребенок.

Она знала, что значит быть ненужной родителю, и чувствовала, как ее сердце разрывается, а кровь закипает.

– Послушай меня. Любой, кто может такое сказать, не заслуживает ни одной пролитой слезы.

– Тогда почему ты тоже плачешь?

– Они злые люди. Выше нос, Дарли. Черт возьми, грудь вперед и соглашайся. Соглашайся прямо сейчас и переверни эту страницу. Потому что он не заслуживает тебя и он уж точно не заслуживает этого прекрасного карапуза.

– Я думала, он меня любит, – пробормотала она. – Может, так оно и было в какой-то момент. Я думала, что нашла того, с кем можно разделить жизнь и построить общее будущее. А теперь это просто еще одна скверная голливудская история.

– Ты ее переживешь. А как иначе? Ты уже звонила адвокату?

– По дороге сюда. – Выдохнув, Дарли вытерла лицо. – Потому что ты права насчет того, чтобы принять его предложение и жить дальше. Я хочу, чтобы это было написано его кровью, тогда он сможет получить все, что, черт возьми, захочет. Самое главное – это Люк.

– Это верно. Мы сейчас приготовим вам с Люком что-нибудь поесть, а потом устроим вас у меня. И не сомневайся, мы с Консуэлой еще переругаемся из-за ребенка. И не забывай про моего дедушку. Он сейчас в Нью-Йорке, но вернется через несколько дней.

– Я останусь тебе должна до конца жизни.

– Друзья ничего не должны друзьям. Вот подожди, я еще свожу вас на ранчо.

– И суперсексуальный владелец ранчо. О, Кейт, мы будем тебе мешать.

– Нет, вовсе нет. Тебе понравятся и он, и его семья. И Люк сойдет с ума, когда увидит животных. Я знаю, что он любит собак, – ты говорила, что его первым словом было «собака». У Диллона есть два милейших пса.

– Мы… Я собиралась подарить ему щенка. Я начала присматриваться к щенкам.

– Ну, он может поучаствовать в пробном забеге со Старком и Наташей Диллона. Но прямо сейчас мы поедим. И выпьем немного вина.

– О черт, я не взяла с собой ни стульчик для кормления, ни кроватку.

– Поверь, они у нас есть. Как и остальное, что может тебе понадобиться. Потому что у Салливанов постоянно рождаются дети.

К середине дня она устроила Дарли с ребенком в спальне, выходящей окнами на склон холма и примыкающей к смежной ванной комнате.

На кухне у нее стоял стульчик для кормления, в гостиной – сумка с игрушками, а наверху мать и ребенок вздремнули, что было им просто необходимо.

Она позвонила Диллону.

– Привет, красотка.

– У кого-то хорошее настроение.

– День и правда выдался чудесный.

– А у меня – напряженный. Моя подруга… Самая близкая подруга приехала.

– Правда? Это Дарли Мэддиган, верно?

– Да. А ты внимательный. Ей нужен был друг. Ее брак только что приказал долго жить, поэтому она приехала ко мне с ребенком. Я расскажу тебе поподробнее, если она разрешит.

– Понял.

– В общем, я не смогу сегодня прийти.

– Не беспокойся об этом. Я могу чем-то помочь?

– Думаю, да. Когда она почувствует себя увереннее, я бы хотела привезти их к вам. Малышу чуть больше года, и он любит животных.

– У нас их много.

– Сейчас собаки – большая любовь. И я думаю, твои дамы придумают что-нибудь для Дарли. Ох уж эти женщины.

– Ты же знаешь, что можешь привезти своих гостей в любое время.

– Он энергичный, – предупредила Кейт.

– Держу пари, мы сможем его измотать. Я буду скучать по тебе сегодня вечером.

– И я буду скучать по тебе.

Она поняла, что так оно и будет. Она привыкла видеть его почти каждый день, спать рядом почти каждую ночь.

Повернувшись к стеклянной стене, Кейт взглянула на океан. Сегодня и, может, даже завтра она еще не будет готова взглянуть на другую часть своей жизни. Но осознала, что та часть ее жизни может просто раствориться, как море. Раствориться в бесконечности.

Спаркс продумал время и выбрал вечер кино. Ну, вечер, в который по общему телевизору показывали кино. В голосовании победил «Большой побег». Опять.

Ему пофиг.

Его заботило то, что большинство заключенных и охранников соберутся в одном месте.

Нелегко будет сделать то, что он собирался сделать.

Полицейские подкинули ему мысль, и чем больше он думал о ней, тем больше она ему нравилась.

Он уже пожаловался Джессике на жестокое обращение со стороны полицейских, завербовал ее – как же просто выдвинуть обвинение и приложить его к прошению на условно-досрочное. Может, его даже рассмотрят пораньше.

Ее клиенту может угрожать опасность. Полиция рассматривала такую возможность. В тюрьме небезопасно, и бла-бла-бла.

Сегодняшняя ночь должна была стать доказательством.

Он решил подождать, когда закончится фильм и все разойдутся, но понял, что может струсить.

Сейчас или никогда, решил он.

Он знал, куда целиться (личный тренер как-никак) и вонзил нож по самую рукоятку в бок, ближе к спине и чуть повыше талии.

Спотыкаясь, он прошел несколько шагов (болит же, сука), ударился локтем и почувствовал толчок. Ему удалось удержать руку на ноже, как будто он пытался его вытащить. Опуститься на колени.

Кровь, подумал он. Много крови. Его кровь.

Увидев это, заключенные попятились назад; охранники протискивались вперед.

И так закончился вечер кино.

Ребенок все изменил. Много всего, поняла Кейт. Он изменил ее подругу. Она сама была свидетелем того, как Дарли полностью сосредоточилась на потребностях Люка, его желаниях, его счастье.

Объятия, игры, кормления.

– Ты хорошая мама, Дарли.

– Я хочу быть хорошей мамой. Я стараюсь.

– Ты хорошая мама. У тебя счастливый, здоровый и обаятельный малыш. И ему легко с людьми, потому что ты не прячешь его.

Держа руку Люка в своей, Дарли подражала ковыляющей походке Люка, а потом побежала вместе с ним, когда они двигались к машине Кейт.

Он был одет в темно-синюю шляпу с широкими полями от солнца, красные кроссовки Nike, темно-синие шорты и футболку, на которой было написано «дикий парень».

– Первые пару месяцев я оставалась с ним дома, даже с няней. Потом я взяла их обоих на некоторое время на съемочную площадку, чтобы можно было ухаживать за ним, видеть его. Тогда у Доусона случился перерыв между проектами, и я сглупила. Решив, что у Люка должен быть шанс побыть с отцом в мое отсутствие. Вышло так себе.

– Не вини себя.

– Не буду.

Она покачала головой, и ее длинный светлый хвост заметался из стороны в сторону.

– Ни капельки. Я отняла его от груди всего пару месяцев назад, потому что чувствовала, что он готов. Он без ума от бутылочки и уже ходит. Ты уверена, что хочешь отвезти нас туда? Мы можем остаться здесь.

– Мы не поедем, если ты не готова.

– Дело не в этом.

Когда они добрались до машины, Кейт помогла с ребенком, сумкой для подгузников, автокреслом.

– Я знаю, что мы потратим впустую время, которое ты могла бы провести с Диллоном. Я не хочу вам мешать.

– Тебе нужно пристегнуть его ремнями к автомобильному сиденью. Я не уверена, что сделаю все правильно. Он владелец ранчо, Дарли. И пока я не увидела все своими глазами, я и понятия не имела, сколько там нужно работать. Каждый день. Сегодня он немного передохнет, но ты и сама увидишь, какой у него загруз. А его мама, бабушка? Эти женщины неутомимы. Я не знаю, как они все успевают. Мы везем им подарок. Этот ребенок – просто чудо.

– Это правда.

Она усадила его в автокресло вместе с его любимой собакой.

– Честно говоря, я думаю, что прямо сейчас он спасает мой рассудок, если не жизнь.

Она скользнула на пассажирское сиденье и подождала, пока Кейт сядет за руль.

– Я разговаривала с адвокатом как раз перед выездом.

– И?

– Доусон подписал документы об опеке. Вот так просто, Кейт. Как будто это ничего не значит для него. Мой адвокат сказал, что его адвокат был недоволен, но Доусону все равно. Я указываю стандартные непримиримые разногласия, и на этом все заканчивается. За исключением бури в средствах массовой информации.

– Они не могут беспокоить тебя, они же не знают, где ты находишься.

Она подъехала к первым воротам, остановилась, затем проехала, когда они открылись.

– И знаешь что? Чем чаще ты будешь поступать с достоинством, тем жестче они будут относиться к нему и этой няне-шлюхе.

Дарли улыбнулась и взглянула на нее глазами, которые больше не были покрасневшими и заплаканными.

– Я думала об этом.

– Конечно, думала. А как иначе, мы же друзья. Пробки будут ужасными, но ехать недалеко.

– Кейт, эти последние пару дней ты тоже спасла мой рассудок.

– Ты тоже спасала мой, и не один раз.

– Я почти ничего о ней не говорила. О Шарлотте Дюпон. Потому что я не была уверена, что ты хочешь это услышать или что ты не расстроишься. Но с тех пор, как приехала, я иначе смотрю на всю историю с ней.

– Иначе?

– Мы с тобой поддерживали связь. Удавалось даже пару раз лично встретиться, но в основном – сообщения, электронные письма, видеозвонки. Провести вместе пару дней? Ты держишь спину прямо, подруга. Тебе комфортнее наедине с самой собой. И я хочу сказать, что в Нью-Йорке, всякий раз, когда мы встречались, ты выглядела замечательно. И я немного забеспокоилась, когда ты вернулась сюда. Но зря. Здесь ты выглядишь даже лучше. У тебя потрясающий дом, студия и секс с владельцем ранчо. С чего бы тебе не выглядеть лучше?

– Мне здесь нравится.

– Это заметно. Итак… Ты хочешь послушать про Шарлотту Дюпон?

– Я почти уверена, что родные цензурируют все, что слышат и узнают. Так что да, я бы хотела услышать версию без цензуры.

– Хорошо, потому что именно эту версию я и буду рассказывать. В индустрии она уже стала посмешищем. Она получает работу, потому что ее дряхлый, до глупости богатый муж покупает ей роли. Ходят слухи, и я им охотно верю, что он иногда платит за отзывы, в которых ее не разносят в пух и прах. А если он не платит, то от нее мокрого места не оставляют. И она перенесла столько пластических операций, что я уже не уверена, сколько в ней пластика.

Не в силах сдержаться, Кейт разразилась громким смехом.

– Да ладно?!

– Кто-то, хотелось бы, чтобы это была я, сказал, что она похожа на бывшую Барби. Жестоко, но точно. Я пару раз видела ее лично. На красной ковровой дорожке или в ресторане. И могу точно сказать, что она не умеет останавливаться, будь то нож пластического хирурга, или инъекции, или что она там делает.

– Может быть, в конце концов мы получаем лица, которых заслуживаем.

– Ну тогда вау. Она получила именно то, что заслужила.

Обернувшись, она корчила Люку рожицы, чтобы он рассмеялся.

– Однажды она пыталась поговорить со мной на одном мероприятии. Подошла с этим своим лицом, бриллианты на силиконовых сиськах, она пыталась убедить меня поговорить с тобой от ее имени. Прибеднялась.

– Мне жаль.

– Забудь об этом. Я сказала ей отвалить. Просто сказала: «Отвали» – и ушла. Чувствовала себя прекрасно.

– Я люблю тебя, Дарли.

– И я тебя люблю. Может быть, мне стоит купить здесь домик. Убежище.

– У тебя уже есть здесь дом.

Дарли сжала руку Кейт.

– И это правда.

Кейт свернула с шоссе на дорогу, ведущую к ранчо. И начались ухабы.

– Вот это дорога!

– Это ранчо.

– Семейное ранчо. Готова поспорить, там очень здорово. С нетерпением жду, когда Люк увидит животных. И как ты будешь помогать делать сыр и масло. Ты помогала делать сыр и масло. Ну и дела! Я бы с удовольствием… Это не здорово, – выдавила Дарли, когда перед ними раскинулись пастбища, дом, амбары и холмы, усеянные овцами и козами, – это просто загляденье!

– Согласна.

– Я думала, что семейные ранчо маленькие и миленькие. А это – ты только посмотри на коров, вон там. Коровы! Люк, посмотри на коровок!

Но у него в тот момент шел важный разговор с Собакой.

– Ого. – Дарли схватила Кейт за руку. – А это владелец ранчо? Скажи мне, что это тот самый владелец ранчо. На лошади, в шляпе и с такой фигурой. Очень хорошей фигурой.

– Это Диллон. Вероятно, он проверял заборы.

– С ним собаки. Собаки, Люк!

Услышав волшебное слово, мальчик поднял глаза и заерзал на месте. Он издал пронзительный визг и начал подпрыгивать в кресле.

– Там, там, там!

– Кому ты это рассказываешь.

Дарли выскочила, чтобы высвободить его, как только Кейт припарковалась.

– Коровки, милый, а еще лошадки и овечки.

– Собака!

Он попытался выскользнуть из материнских рук, когда подбежали собаки.

– Они его не тронут! – крикнул Диллон. – Они любят детей.

Дарли, будучи осторожной, присела на корточки, не выпуская Люка из рук, и почувствовала, как ребенок обрадовался, когда собаки обнюхали его и лизнули. Он оттолкнулся, плюхнулся прямо на газон и заливисто засмеялся, когда они завиляли хвостами.

– Собака!

Он сделал все возможное, чтобы прижать их к себе.

– Ну, они чувствуют себя на седьмом небе от счастья.

Диллон спешился, намотал поводья на столб забора. Он подошел прямо к Кейт, приподнял ее на дюйм над землей и быстро поцеловал.

– Соскучился по тебе. Извини, – сказал он Дарли.

– Не извиняйся. Можешь сделать это еще раз.

– С удовольствием.

Он вновь поцеловал и поставил Кейт на ноги.

– Мне уже нравится твоя подруга. Диллон Купер. – Сняв рабочую перчатку, он протянул руку.

– Дарли и Люк. «Собака» была его первым словом.

– Хорошее слово.

Почувствовав себя непринужденно, Диллон присел на корточки.

– Как дела, здоровяк?

– Собака, – ответил Люк с чистой любовью в голосе.

И тут он заметил лошадь Диллона. Глаза расширились.

– Собака!

И попытался встать на ноги.

– Давай-ка попробуем.

Диллон подхватил мальчика на руки и поднес его к лошади.

– Погладь вот так.

Он направил руку Люка к шее лошади и погладил ее.

Дарли посмотрела на Кейт. Приложила руку к сердцу. И закатила глаза.

Глава двадцать пятая

Дарли никак не могла привыкнуть к стеклянной стене коттеджа Кейт. Люку она нравилась, о чем свидетельствовали маленькие размазанные отпечатки пальцев и рта, которые он регулярно оставлял.

Она ценила то чудо, которое стекло дарило дому, но оно же заставляло ее чувствовать себя незащищенной, одностороннее оно или нет. Она знала, что с ним Кейт чувствовала свободу.

Точно так же, как дарили свободу и морской бриз, и распахнутые окна. В Лос-Анджелесе, даже за стенами и воротами, Дарли никогда бы не оставила на ночь открытые окна или незапертые двери.

Увидев жизнь Кейт здесь, проведя с ней несколько дней, она поняла, что Кейт сделала правильный выбор, когда пошла другим путем. И теперь, подумала Дарли, ей тоже предстоит выбрать направление. Какой путь она предпочтет сейчас? Учитывая, что ей нужно думать о Люке в первую и в последнюю очередь?

Всю свою жизнь она занималась актерством и знала все трудности и опасные повороты. Сможет ли, да и должна ли она справляться с ними теперь, став матерью-одиночкой?

Итак, пока ее сын снова и снова молотил по сторонам музыкального кубика, а Кейт запиралась в студии, Дарли разговаривала со своим агентом.

И адвокатом.

И бизнес-менеджером.

В перерывах между разговорами она отвлекала Люка другими игрушками, сажала его на стульчик для кормления, чтобы он немного перекусил. Убирала гору крошек и удивлялась, как женщинам вообще удается иметь больше одного ребенка.

Радуясь тому, что ноги немного отдохнут, она растянулась на полу, чтобы поиграть с Люком в кубики и обдумать все варианты. Она наблюдала за сыном.

Он уже умел говорить «папа» и «мама», «привет», «пока», «мое», «нет», «иди», «ручки», «Кейт» и, конечно же, «собака». После посещения ранчо к этому списку добавились еще «корова» и «лошадь». Все это проскальзывало среди бесконечного потока лепета, который она научилась разбирать.

Он умел говорить слово «папа», но не произнес его ни разу с тех пор, как они приехали в Биг-Сур.

Неужели дети так быстро забывают – или он так и не успел привязаться к отцу? Как мог Доусон не чувствовать того, что чувствовала она, этой всепоглощающей любви к чуду, которое они создали вместе?

– Он не чувствует, и все тут.

– Мама! – Вернув ее внимание, Люк опрокинул невысокую башню из кубиков и безудержно расхохотался.

– Да, детка. Разрушим и построим заново. Мы просто построим его заново. Даже лучше.

Она достала телефон, повторно набрала номер своего агента.

– Заключай сделку.

Полная решимости и немного напуганная, она вернулась к строительству башен, пока стук в дверь не заставил ее вздрогнуть.

Прежде чем она успела подняться на ноги, дверь открылась. Ее сердце подпрыгнуло, а затем снова успокоилось, когда она увидела Диллона с рыночной сумкой.

Старк и Наташа вбежали внутрь и направились прямиком к визжащему, смеющемуся Люку.

– Прости. Доставка.

– Входи. Ты только что устроил моему сыну праздник, – добавила она, улыбаясь, глядя на счастливый катающийся по полу шарик из малыша и шерсти.

– Ну, они решили, что пришло время для очередного визита.

– Рада видеть всех троих. Кейт записывается.

– Как обычно в это время, поэтому, если она в студии, я просто оставляю ее заказ.

– Давай я возьму. Что у нас тут?

– В основном молочные продукты. Мои дамы прислали немного печенья для твоего малыша. Они сражены наповал.

Люк заковылял к Диллону с поднятыми руками.

– Ручки!

– Хочешь на ручки?

Диллон передал сумку Дарли, поднял Люка и подбросил его пару раз, чтобы рассмешить.

Видя, как мужчина так легко, так естественно играет с ее мальчиком, Дарли почувствовала, что ее сердце немного сжалось.

– Ты хорошо ладишь с детьми.

– Это несложно.

– Не для всех.

И поскольку это причиняло ей боль, она стала повторять про себя старую мантру.

Грудь вперед.

– Это несложно, – повторил он, снова подбросив Люка, и Дарли пошла разбирать сумку.

– Несложно, если любишь.

Люк захотел спуститься на землю, и Диллон опустил его обратно к собакам, а затем проворно обошел разбросанные по полу игрушки.

– Самая легкая вещь, которую я когда-либо делал. Не уверен, что ты скажешь мне, насколько она разделяет мои чувства.

– Я скажу, как ее подруга, что ты соответствуешь множеству важных параметров. Ты должен прийти сегодня на ужин.

– Должен?

– Должен. Она придумает, что приготовить. Что касается меня, то я хорошо мешаю и смешиваю. Режу и шинкую я посредственно, но вот мешаю превосходно.

Ломая голову над тем, куда положить яйца, сыры, сливки, масло, молоко, она оглянулась на него.

– Я стала актрисой, когда мне было столько же, сколько сейчас Люку. В этом я разбираюсь.

– У тебя хорошо получается. Но ты не только в этом разбираешься. Ты знаешь, как быть мамой. Как быть другом. Я очень ценю такие знания.

Неудивительно, что он ослепил Кейт.

– Приходи на ужин, – повторила она.

– Ты ешь мясо?

– Я этим известна.

– Во дворе есть гриль. Я могу принести стейки.

– Стейк, – повторила это слово с тоской Дарли. – Не помню, когда в последний раз ела настоящий стейк.

– Перерыв. – Кейт распахнула дверь своей студии. – Где ребенок? Мне нужно его подержать. О, Диллон.

– Он принес молочные продукты, – сказала Дарли.

– Мило. И очень вовремя. Как насчет прогулки по пляжу?

– У меня всего пара минут. Держи ребенка!

Схватив Люка, он сделал вид, что собирается его бросить, чуть не вызвав инфаркт у Кейт и вызвав смех у Люка.

– Шучу.

– Он придет на ужин и принесет стейки. Мы будем праздновать. Я только что сказала своему агенту заключить сделку на сериал «Нетфликс». Крупный проект, главная роль.

– Дарли! Открывай шампанское!

– Все будет. Вечером. Представьте себе «Игру престолов» и женскую версию Гарри Поттера. Предложение поступило еще несколько недель назад, но я отказалась, потому что съемки будут проходить в Северной Ирландии, в течение шести месяцев. Если сериал выстрелит, то я буду сниматься по полгода еще три сезона. Но теперь…

Она забрала Люка у Диллона.

– Я думаю, что это пойдет нам на пользу. А пока мне нужно многое уладить и еще больше распланировать.

– Семейная база в Майо закрыта. Я приеду вас навещу.

– Я на это рассчитываю. – Дарли сжала руку Кейт. – Я правда на это рассчитываю.

– Когда ты уезжаешь?

– Послезавтра я вернусь в Лос-Анджелес, кое-что улажу. Я еще поплачусь тебе по этому поводу, но прямо сейчас собираюсь забрать этого парня наверх, намазать его солнцезащитным кремом – как хорошая, но слегка параноидальная мамаша – и прогуляться по твоему пляжу.

Она повернулась к Диллону.

– Средней прожарки.

– Понял.

– Увидимся позже. Скажи: «Пока-пока».

Люк попрощался, помахал через плечо Дарли, когда она несла его наверх.

– Ты будешь скучать по ней. И ребенку.

– Безумно. Хотя для нее это правильный шаг. Умно, с какой стороны ни взгляни.

Она подошла к нему и обняла.

– Как жаль, что ты не можешь с нами прогуляться.

– Мне тоже.

Он потер ее руки, так, как делал это только в особых случаях, и она отстранилась.

– Есть что-то еще.

– Я думаю, что вечером мы будем праздновать, поэтому скажу тебе сейчас, и покончим с этим. Пару дней назад на Спаркса было совершено покушение в тюрьме.

Она ничего не чувствовала, совсем ничего.

– Он мертв?

– Нет, лезвие не задело жизненно важные органы. Ему больно, судя по тому, что сказал Рэд, но он справится.

Когда разрешила себе что-то почувствовать, появились только тревога и недоумение.

– Теперь уже четверо, – пробормотала она. – Я не знаю, что и думать, Диллон. Кто мог это сделать? Если это моя мать, то она не просто эгоистичный, жадный и конченый человек. Она сумасшедшая.

– У меня есть кое-какие мысли по этому поводу. Как и у Рэда. Мы поговорим об этом. Тебе следует насладиться последними деньками с подругой. – Он притянул ее к себе. – Я вернусь вечером.

Он поцеловал ее, приподнял на цыпочки и поцеловал с языком.

– Завтрашний вечер я подарю тебе для проводов.

Откинул ее голову чуть назад, изменил угол и снова поцеловал с языком.

– И потом тебе придется привыкать к моему обществу.

– Прошло больше недели, но я так и не привыкла к тому, что тебя нет рядом.

– Хорошо.

Он направился к двери, обходя игрушки.

– Дарли положила печенье, которое передали мои дамы, в холодильник вместе с маслом.

Рассмеявшись, Кейт пошла их спасать.

Прежде чем положить их в банку с крышкой, она взяла себе одно.

Не мать, снова подумала она. И не потому, что она думала, будто Шарлотта не способна нанести серьезный вред. Просто чтобы приложить силы, у нее должен быть повод в виде личной выгоды. Сейчас же она ничего не выигрывает, и если бы всю историю предали огласке, то Шарлотте это бы не польстило. Скорее всего, она стала бы подозреваемой, что выставило бы ее прошлое в невыгодном свете.

А она не из тех, кто жаждет яркого света.

С другой стороны, возможно, она не думала об этом.

– И я сейчас тоже не должна об этом думать, – сказала себе Кейт.

Потому что не бывает столько совпадений. Последнее нападение окончательно убедило ее в этом.

Она услышала, как Дарли спускается, и отбросила эти мысли. Она не стала бы омрачать последние два дня с подругой тревогами и сомнениями.

Два дня спустя она стояла рядом с Хью и смотрела, как Дарли уезжает.

Хью обнял Кейт одной рукой.

– С ней все будет в порядке. Не просто в порядке – все будет отлично.

– Я знаю. Она уже наняла кого-то подыскивать дома в Ирландии. Она собирается поехать туда на месяц раньше, чтобы привыкнуть к климату и нанять няню. Сказала, что хочет клонировать Джулию. Кого-нибудь доброго и любящего, у кого уже есть опыт воспитания ребенка. Они с менеджером по связям с общественностью уже проработали заявление о разводе.

– И уехать. – Хью кивнул. – Очень умно.

– Меня не покидает мысль, что этот ублюдок слишком легко отделался, но Дарли с Люком так будет лучше. В любом случае я рада, что провела это время с ней. И что ты их застал.

– Этот ребенок – просто ракета. Мне будет не хватать его энергии. Нам нужно будет устроить семейную вечеринку, когда Лили вернется домой.

– Хорошо.

– А пока проведем время вместе. Только мы с тобой. Ты сейчас можешь посидеть у бассейна со своим стариком?

– Я не вижу поблизости ни одного старика, но у меня есть время посидеть у бассейна с моим лихим дедушкой. А завтра? – Она ткнула пальцем ему в живот. – Мы оба вернемся в спортзал.

– Погонщица рабов.

И они зашагали по лужайке, а потом по каменной дорожке. Она села в солнечных бликах от голубой воды бассейна, вытянув ноги. Не успела даже рта открыть – как тут же появилась Консуэла с лимонадом.

– Что? Ты экстрасенс?

С загадочной улыбкой Консуэла поставила поднос на стол.

– Свежие ягоды – полезно. Никаких телефонов, – строго сказала она и оставила их вдвоем.

Он поправил шляпу.

– Я мог невзначай упомянуть, что надеялся посидеть здесь с тобой, и лимонад был бы очень кстати.

– Успокоил, а то Консуэла-экстрасенс пугает. В обеденный перерыв приду поплавать. – Она указала на него, прежде чем взять свой стакан: – И тебе бы такой перерыв тоже не помешал.

– Пусть пройдет еще месяц. Для меня еще слишком холодно. Что ж, – он взял стакан, – как дела с Диллоном?

– Узнаю вечером, когда он приедет на ужин.

Телефон прозвенел – пришло сообщение, и она вздрогнула.

– Давай, – кивнул ей Хью.

– Я просто хочу посмотреть… О, это от Диллона. Хейли рожает. Он едет в больницу. Хейли и Диллон – друзья.

– Да, я встречался с ней, а еще с Лео и Дэйвом. Мать Консуэлы и бабушка с дедушкой Лео родом из одной области Гватемалы.

– Я этого не знала.

– Мир тесен. Что ж, выпьем за новую семью.

Он дотронулся бокалом до бокала Кейт.

– Sláinte![3]

– Sláinte! Их жизни никогда не будут прежними. В хорошем смысле, – быстро добавила она, когда он удивленно моргнул. – Я сама увидела, как появление Люка изменило Дарли. В прежние времена она бы насадила Доусона на вертел, поджарила, разрубила на кусочки и скормила волкам. Но теперь сын для нее важнее, чем гордость и пощечина Доусону.

– Если любовь не сильнее гордости, то это не любовь.

– Это… это чистая правда. И я всю жизнь наблюдаю эту истину. Как и папа, Дарли теперь иначе подходит к выбору проектов. Сначала она сказала «нет» этому сериалу, потому что не оставила бы сына на несколько месяцев и не хотела разлучать его с отцом. Теперь она мать-одиночка, отцу на ребенка плевать, так что она согласилась. И отчасти это избавит Люка от потока информации из СМИ, сплетен и домыслов. Я восхищаюсь этим.

– Я тоже.

– Папа сделал для меня то же самое – подарил мне Ирландию. А после вы с бабушкой Лили помогали ему со мной. Кто-то из вас всегда был там.

– А теперь ты здесь ради меня.

– Мне казалось, что мы здесь поддерживаем друг друга.

Отвернувшись от моря, Кейт осмотрела виноградник, взбираясь взглядом по его многоярусным террасам, и прелестный маленький фруктовый сад, где уже распустились апрельские цветы и начали завязываться плоды.

Весна за летом, подумала она. Год за годом.

– Знаешь, я никогда по ней не скучала. Вокруг меня было столько чудесных женщин, которые заменяли мне мать. Надеюсь, Дарли встретит хороших людей, которые сделают для Люка то же самое. У нее нет такой семьи, как у нас.

– А у кого она есть?

Она улыбнулась и снова произнесла тост. Но, увидев направлявшегося к ним Рэда, поставила стакан.

– Здравствуйте! Садитесь. Я сбегаю за стаканом.

– Это было бы кстати.

Консуэла встретила ее на мосту со стаканом в руках.

Обернувшись, она увидела двух мужчин, у которых шел тяжелый разговор.

Он не просто в гости пришел, подумала Кейт, но не удивилась.

Она натянула небрежную улыбку и вернулась к ним, чтобы налить Рэду лимонад.

– Хорошо, теперь расскажи все с начала. Что ты чувствуешь, думаешь, подозреваешь по поводу Спаркса и всей этой истории?

Поиграв с солнцезащитными очками, Рэд надул щеки.

– Мне снова приходится втягивать тебя в эту историю, Кейт.

– А я и не выбиралась из нее. – Она погладила Хью по руке. – Перестань меня оберегать.

– Я все понимаю, но в таких ситуациях это первая реакция.

– Давайте взглянем на это иначе. Предупрежден – значит вооружен.

– Хотел бы я знать больше фактов, – сказал ей Рэд. – Знать больше наверняка. Начнем с некоторых пунктов. Спарка пырнули ножом в общем помещении, как раз перед началом запланированного просмотра фильма – собирается толпа заключенных, и все толпятся, пытаясь найти себе место. Лезвие не задело жизненно важные органы.

На этих словах Рэд похлопал себя по пояснице.

– Еще несколько сантиметров, и заточка угодила бы в почку, тогда у Спаркса было бы больше проблем. Это была заточенная зубная щетка. Он говорит, что почувствовал острую боль, ухватился за торчащий конец, попытался вытащить орудие, но упал.

– Звучит болезненно, если не смертельно.

– О, ему было больно. Но, совершая такой удар, злоумышленник хочет повредить что-то важное, и, как правило, одним ударом дело не ограничивается. Если кто-то пытался его убить, то делал это неряшливо, даже не постарался.

– Вы думаете, это было предупреждение? Или вообще что-то не связанное с остальными убийствами? Очередная тюремная разборка?

Рэд неторопливо отпил лимонад.

– Есть такая версия.

Уловив его тон, Кейт наклонила голову:

– Но это не ваша версия.

– Он просидел там почти двадцать лет, и ни одного инцидента. Несколько недель назад мы с Мик приехали побеседовать с ним, дали понять, что пристально следим. И вот его пырнули заточкой. Да еще так неаккуратно, будто и не пытались завершить начатое.

Денби зарезали, множественные раны в области живота, сердца – они знали, что делали. На Скарпетти напали и держали его под водой, пока он не захлебнулся. Чисто, быстро, результативно. Те двое, которые пытались убить меня? Им не повезло, что я знаю дорогу лучше, чем они, не повезло, что не смогли справиться с машиной. Но им удалось угробить мой пикап, и они точно все распланировали.

Она развела руками.

– И теперь это небрежное недопокушение. Резко отличается от всего остального.

– Возможно, тот, кто стоит за всем этим, неудачно выбрал время.

Разумно, подумала Кейт, кивая.

– Но вы ведь не разделяете и эту теорию.

– Я размышляю над ней, обсудил с Диллоном после того, как на следующее утро после происшествия мне о нем сообщили. Мы перегоняли скот с пастбища на пастбище. Я говорю, что-то не складывается, я чую – что-то не так. А он и говорит мне то, о чем я думаю.

Рэд наклонился вперед.

– А что, если этот сукин сын сам себя пырнул?

– Ударил себя заточкой? – От одной этой мысли у нее перехватило дыхание. – Но это безумие, не так ли? Вы сказали, что он едва не задел почку.

– Но он ведь ее не задел. Этот человек знает, как устроено тело. Большую часть своей жизни он только над ним и работал.

– Небрежность – это одно. А вот протыкать себя заточкой – совсем другое. Он ведь мог ошибиться и затронуть органы.

– Но этого не произошло. Да и не должно было.

– Все равно это огромный риск, – вмешался Хью. – Зачем ему это?

– Как я понимаю, он думает, что так мы вычеркнем его из списка подозреваемых. «Взгляните на меня, на меня тоже напали». Этот человек – лжец, он построил жизнь вокруг лжи и обмана.

С каменным лицом Рэд стукнул кулаком по столу.

– Я говорю вам, и готов подписаться под каждым сказанным словом, что он сидел там и лгал нам с Мик. Все эти разговоры о том, что он просто хочет отсидеть срок, который заслужил, – просто чушь собачья. Он все равно потрудился переложить часть вины на Денби и Дюпон, но утверждал, что все позади.

Рэд сделал еще один глоток.

– Дерьмо собачье.

– Ты действительно в это веришь? Диллон в это верит?

Рэд кивнул.

– У меня вырисовывается такая картина. По-моему, она убедительна. Мик, ну, она тоже скоро придет к этому. Остальные считают, что у него духу не хватило бы навредить себе.

– Он все еще в тюрьме, – отметила Кейт. – Как он мог организовать все оттуда?

– Начнем с Денби. Этот ублюдок никому не нравился. Ему регулярно устраивали взбучку, он сидел в одиночной камере. Я уверен, что его могли убить за пару сигарет. Спустя почти двадцать лет можно с уверенностью сказать, что такой человек, как Спаркс, установил нужные связи, завел друзей и знает, кто на что способен и что попросит взамен. Мошенники, они и в тюрьме мошенники.

Хью посмотрел поверх бассейна на глубокие и быстрые воды Тихого океана.

– С остальными было бы сложнее.

– Связи. Бывший заключенный, который выполняет работу, быстро поднимается по карьерной лестнице. Есть способы заработать деньги в тюрьме, пронести их внутрь, передать на волю. Спаркс нашел бы способ. Те двое, что пытались убить меня, тоже сидели. Не в Сан-Квентине, но стоит только кому-нибудь пустить слух, что он хочет заказать убийство…

Постукивая кулаком, Рэд хмуро взглянул на море.

– Мы бы их разговорили, если бы они остались в живых. Спарксу повезло.

– Для вас это не просто версия, – вдруг осознала Кейт.

– Пока я не могу ничего доказать – это версия. – Рэд взял несколько ягод. – Его адвокат? Он нанял ее больше года назад. Она еще и писательница, у нее фетиш на плохих парней.

– Я не уверена, что хочу точно знать, что это значит.

Рэд одарил Кейт полуулыбкой.

– Многие женщины западают на заключенных. Пишут им письма, навещают, даже выходят за них замуж. Она пишет о заключенных. У нее за плечами уже несколько книг о преступлениях. Я прочитал одну из них, и если хотите знать мое мнение, хотя, возможно, во мне просто говорит полицейский… она склоняется на сторону преступника. Ей дали разрешение на интервью о Денби и Спарксе для книги, над которой она уже работает.

– Как ее зовут?

– Джессика Роу, – ответил он Хью.

– Что-то знакомое. Погодите минутку.

Он встал, достал свой телефон и зашагал к другому концу бассейна.

– Я не играю в адвоката дьявола, но мне кажется логичным, что преступнику нужен адвокат, который сочувствует преступникам.

– Ей сорок шесть, она не замужем. И никогда не была. И уж прости меня за эти слова, но она довольно упитанная и красотой не блещет.

– А какое это имеет отношение к делу?

– Что для меня важно, так это то, что с тех пор, как она представляет интересы Спаркса, с тех пор, как она навещает его по крайней мере раз в неделю, она изменилась. Чуть похудела, стала лучше одеваться, закрасила седину и все в таком роде.

– Думаете, она делает это ради него? Что она влюбилась в него, как и моя мать?

– Это многое бы объяснило.

Он оглянулся на Хью, который возвращался к ним.

– Мне нужно было проверить. Джессика Роу связывалась с моим пресс-агентом в прошлом году и потом еще раз, полгода назад, пыталась договориться об интервью. Она трижды подавала заявку на интервью с тобой, милая.

– Я никогда о ней не слышала.

– А что ты попросила отвечать нашего общего пресс-агента на все запросы об интервью касательно похищения?

– Ответ всегда отрицательный.

– И она всякий раз говорила «нет». Я могу предположить, что она пыталась связаться с Эйданом, Лили и другими членами семьи.

– Моей матерью.

– В этом можно не сомневаться. Шарлотта не стала бы отказываться, если бы увидела выгоду для себя.

– И это вновь связало бы ее со Спарксом, – пробормотала Кейт. – Но я все еще не понимаю, какую роль в этом всем играет эта писательница или юристка.

– А на что ты готова ради любви? – спросил Рэд.

«Что бы я сделала?» – спросила себя Кейт, вернувшись домой.

Не стала бы убивать или участвовать в убийстве. Не стала бы похищать ребенка.

Но какие границы она может перейти?

Она не знала. Ей не представился шанс испытать себя.

Может быть, потому, что она рано научилась заботиться о тех, кого любила.

Ее семья всегда окружала ее заботой. Дарли была ей как сестра. И Люк, кто бы не полюбил такого милого, счастливого мальчика?

Ной. О, она любила Ноя так открыто, так свободно, так полно, как только умела. И если в конце концов он разочаровал ее, она не винила его. Или почти не винила.

Она подошла к стеклянной стене, посмотрела на небо и море – такие синие, такие красивые, и заглянула в свое сердце.

Нет, все же глубоко в душе она затаила на него обиду. И может, даже все еще любила. И справедливо это или нет, но попытка удержать это чувство заставляла ее остерегаться такой любви.

Она отдала свое тело и сердце двум другим мужчинам, которые этого не заслуживали. Кто бы не насторожился?

В конце концов, когда Салливаны любили, по-настоящему любили, это было навсегда.

С этими мыслями она поднялась наверх в спальню, открыла то, что считала своей шкатулкой памяти. Афиши спектаклей, включая ту, которую подписали актеры и команда «Мэйм», корешки билетов, которые она собирала с детства, рецепт содового хлеба, который она запомнила давным-давно, записанный аккуратным почерком мисс Лари.

И маленькое золотое сердечко, которое Ной подарил ей на восемнадцатилетие.

Она не надевала его с того дня, как он ушел из ее жизни, но хранила все эти годы.

Решив проверить себя, она надела кулон, изучила свое отражение в зеркале, обводя пальцем сердечко, как делала это уже много раз.

Легкий укол боли – да, но никакой тоски, что еще важнее, никакого сожаления. В конце концов, это всего лишь воспоминание, символ хорошего времени. «Я любила его, – подумала Кейт, снимая кулон и убирая его обратно в шкатулку. – Любила так, как можно любить в восемнадцать».

– Но это не вечная любовь.

На что она готова пойти ради любви? Может быть, пришло время это выяснить.

Глава двадцать шестая

Работа всегда помогала. Кейт закрылась в студии, сосредоточилась, вжилась в образ. Но она знала, что, пока будет идти запись, ее мозг все равно будет размышлять над проблемой, обеими проблемами.

Что-то извне хотело напугать ее, и она не могла этого допустить. Но мысль о том, что кто-то – Спаркс, если догадка Рэда верна, – организовал убийства, в центре которых было ее похищение, вызывала ужас.

Месть? Она казалась таким бесполезным мотивом. Спаркс не повернет время вспять и рискует провести за решеткой остаток дней.

Неужели оно того стоит?

Кейт заставила себя просидеть в кабинке три часа, а затем при редактировании удалила последние двадцать минут.

Не лучшая работа, а клиент всегда заслуживает лучшего.

К тому времени, как она закончила и отправила файл продюсеру, ей нужен был отдых. Долгий душ сделал свое дело, тем более что она старалась освободить голову от всего лишнего. А прогулка по фруктовому саду, усыпанному опавшими цветами, навела там порядок.

На кухне она приготовила маринад с сахаром по рецепту Консуэлы, залила им куриную грудку и отставила на время. Затем приготовила тортильи, как это делала Консуэла. Получилось не так красиво, но она надеялась, что будет вкусно.

Она ни разу не спрашивала у Диллона, любит ли он мексиканскую кухню, поняла Кейт, когда резала помидоры для сальсы. Но надеялась, что она ему нравится, потому что выбора у него нет.

Куриный фахитас, фриколес, рис, сальса и чипсы, а на десерт – флан.

Погода стояла идеальная, поэтому Кейт накрыла небольшой стол на улице и зажгла свечи. Почему бы и нет?

Она оставила дверцу открытой для проветривания, пока нарезала лук и перец; вынула курицу и нарезала на ломтики. Консуэла дала очень подробные инструкции и, слава богу, была так добра, что согласилась приготовить гуакамоле. Кейт не была уверена, что он ей под силу.

К тому времени, как Диллон вошел, она уже приготовила все, что нужно, и сложила в чугунную сковороду (позаимствованную у Консуэлы).

И когда он вошел с охапкой полевых цветов, Кейт поняла, что все мысли ее устремлены только к одному.

Он подошел прямо к ней, обнял и поцеловал как мужчина, который настроен серьезно.

– Ты великолепно пахнешь.

– Я или сальса?

Он наклонился, чтобы понюхать ее шею.

– По-моему, ты. Словно только что вернулась с поля.

Диллон отдал ей цветы, и у нее внутри все потеплело.

– Ты сам нарвал букет?

– У меня не было времени ничего купить. Одна из коров породы ангус решила, что сегодня подходящий день отелиться. Ей понадобилась небольшая помощь.

– Во-первых, полевые цветы – лучшие из лучших.

– Я это запомню.

– Во-вторых, ты помогал корове родить теленка?

– Да. Обычно они прекрасно справляются сами, но время от времени им нужна небольшая помощь. Симпатичный бычок. Мы можем оставить его таким.

Она искала вазу.

– В смысле?

– Оставить быком.

– А как может быть иначе… Ой. – Ее искренне передернуло. – И вы это делаете?

– Поверь мне, в стаде не может быть много быков.

– Держу пари, что маленькие телята доверяют вам, пока вы не… – Она изобразила щелканье ножниц.

– Если бы это были коровы, мне бы не пришлось… – передразнил он в ответ. – Можно попробовать сальсу?

– Да. Надеюсь, тебе нравится мексиканская кухня.

Кусочком тортильи он зачерпнул сальсу.

– Что тут может не нравиться? – сказал он, попробовав. – Еще мне нравится «Пау».

– Тогда тебе повезло. Мне по-прежнему не нравится пиво, поэтому я пью «Маргариту», но… – Она достала из холодильника «Негра Модело», налила его в пилснер, добавила дольку лайма.

Диллон внимательно посмотрел сначала на бокал, а потом на нее.

– Ты идеальная женщина.

– За это ты получишь столько фахитос, сколько сможешь съесть.

– А я могу слопать много фахитос.

– Прежде чем я начну готовить, давай посидим снаружи с пивом, «Маргаритой» и сальсой.

– Звучит неплохо. Дарли и малыш уехали без проблем?

– Ранним солнечным утром. Она написала, что остановилась у подруги своей мамы. Они останутся там до утра и не поедут прямиком в Лос-Анджелес.

– Это хорошо. Для ребенка это слишком долгая поездка.

– И кстати о детях. Ровно три пятьсот?

Улыбнувшись, он взял стакан с пивом.

– Грамм в грамм. Хейли пришлось полегче, чем моей ангус. Четыре часа, и на свет появилась удивительная Грейс. Малышка просто красавица, Хейли была похожа на Деву Марию, клянусь. Лео был похож на развалину. Очень счастливую развалину. Они уже дома.

– Больница, акушерка, легкие роды.

Теперь Кейт подняла бокал с «Маргаритой».

– Выпьем за все это.

– Трудно поверить, что даже когда все проходит так гладко, тебе не разрешают остаться там подольше. Мои дамы собираются завтра их навестить, и с ними уже две новоиспеченные бабушки, готовые во всем помочь.

– Выпьем за детей, всех без исключения.

Она чокнулась с ним бокалами.

– Я бы с удовольствием навестила их, может быть, через пару дней, когда они немного освоятся.

– Ты можешь пойти со мной.

– Дай знать когда, дядя Дил.

Он снова улыбнулся; она откинулась на спинку стула.

– Мне нравится представлять, что однажды мы сможем вот так сидеть здесь или где угодно, если уж на то пошло, наслаждаясь напитком для взрослых и отличной сальсой, и говорить только о приятных вещах.

– Но не сегодня. Спаркс.

– Да, Спаркс. Рэд сказал нам с дедушкой, что вы думаете обо всем этом.

– Парня пырнули заточкой в тюрьме – и он отделался несколькими швами? У меня это в голове не укладывается. Мне кажется, что если кто-то хочет кого-то зарезать, то этот кто-то прикладывает больше усилий.

– Не думала об этом с такой точки зрения, но если этот кто-то нервничал или очень спешил…

Пока бабочки порхали у него за спиной, Диллон постучал пальцем по столу.

– Во-первых, ты тратишь время на изготовление заточки – и если тебя поймают, то отправят в одиночную камеру. Во-вторых, ты так нервничаешь и торопишься, что совершенно случайно втыкаешь заточку в самую безопасную точку? Удар в которую не причинит серьезного вреда? Крови много, но не более того.

– Чушь какая-то.

Чушь, ерунда. В любом случае Кейт видела, что и Диллон, и Рэд уверены в том, что говорят.

– Разве они не сняли отпечатки пальцев?

– А как ты думаешь, почему он сказал, что схватил заточку? Измазал кровью и руку, и орудие преступления? Он не глуп, Кейт. Не гений, но и не тупой. Он расчетлив. Я много думал о нем на протяжении этих лет.

– Правда?

Он встретился с ней взглядом.

– Та ночь стала для меня поворотной, Кейтлин. Наверное, уместно будет сказать «судьбоносный момент». До тех пор… я знал, что мир не состоит из одних только радуг, особенно после того, что случилось с моим отцом. Но я никогда не был близок к насилию или страху. Я смотрел на тебя, смотрел, как мама с бабушкой делали то, что делали, смотрел на твоего папу, на Хью. Все это произвело на меня довольно сильное впечатление, так что да, я думал о Спарксе на протяжении многих лет. И о Денби, и о твоей матери. Мне кажется, что я на каком-то уровне их знаю.

– Может быть, ты и прав, вы с Рэдом правы. Может быть, он каким-то образом и по какой-то причине стоит за всем этим. Но если это так, разве главная мишень не моя мать?

– Учитывая, что у нее около миллиарда охранников, до нее не так-то просто добраться. – Он пожал плечами и сделал глоток. – Но да.

– Я ничего к ней не чувствую. У меня уже давно не получается злиться на нее. Но я не желаю ей смерти.

– Я гораздо больше беспокоюсь о тебе.

– Утром я оставила дедушку с Рэдом обсуждать усиление мер безопасности. Но я вижу, что у тебя иное мнение на этот счет, поведай его, пока мы не начали ужинать. Тогда мы сможем какое-то время не думать об этом.

– Ты могла бы приехать и остаться на ранчо.

– Я не могу оставить дедушку, это первое. А еще у меня есть работа.

– Я так и понял. Поэтому ночую у тебя. Каждое утро мне нужно быть на ранчо, но там сейчас живет Рэд. Он выходит вместо меня в первой половине дня.

Кейт поерзала, скрестила ноги, затем отхлебнула «Маргариту».

– Как ты думаешь, твоим дамам нужен мужчина, который бы присматривал за ними? А мне нужен кто-то, кто бы присмотрел за мной?

Человек может пройти хоть по минному полю, если знает, куда можно наступать, а куда наступать не следует.

– Я полагаю, что мои дамы могут справиться практически со всем. Как и ты. И да, всем нужен кто-то, кто будет о них заботиться.

– Это чертовски хороший ответ на каверзный вопрос. Не буду лгать, я, наверное, буду крепче спать по ночам, если ты будешь рядом. Не только ради меня, но и ради дедушки, Консуэлы.

– Тогда договорились. У меня есть еще одна мысль, прежде чем мы закончим с этой темой.

– Валяй.

– Это не касается ни Хью, ни Лили, ни твоего папы. Они были настроены заплатить выкуп. Ни одно их действие не повлияло на результат. Но если мы ошибаемся и за всем этим стоит Дюпон, то картина меняется. Она бы первым делом атаковала твоих родных. И твою няню.

У нее екнуло сердце.

– О боже. Нина. Я и не подумала о ней.

– Рэд подумал. С ней все в порядке. Вы с няней навели подозрение на твою мать. Она бы предприняла шаги, если бы хотела.

– А ты и правда ее знаешь.

– Настолько хорошо, насколько я могу. Спарксу гораздо труднее добраться до кого-то в Ирландии, хотя бы просто найти ее. И для чего? Она до такой степени заботилась о тебе, до такой степени боялась твоей матери, что никому не рассказала об их романе. Они выставили ее дурочкой, но ты их переиграла, а потом Дюпон сама во всем призналась.

– Мне станет спокойнее, если я сама с ней поговорю. Позвоню ей завтра. Но ты ничего не сказал о себе и своей семье.

– Не думаю, что к нам кто-нибудь явится, но именно поэтому я и хочу, чтобы Рэд был там, и именно поэтому мы наняли в качестве сезонных рабочих двух отставных полицейских.

– Ты прикрываешь базу, Диллон.

– Я забочусь о том, что принадлежит мне.

Он посмотрел ей в глаза, и ее сердце забилось быстрее. Прямо в глаза. Прямо ей в душу.

– Ты должна знать, что ты тоже принадлежишь мне.

Внезапно она почувствовала, как внутри сжимается комок нервов, и подскочила на ноги.

– Мне нужно готовить.

Она поспешила внутрь, добавила масла в сковороду. Собирая ингредиенты, бормотала проклятия в свой адрес по-итальянски.

И почувствовала, как благодаря движению и концентрации на процессе напряжение немного рассеялось.

– И ты дашь мне выйти сухим из воды?

Диллон налил ей еще «Маргариту» из кувшина, который стоял на кухонном острове.

– Я знаю, как и куда нужно надавить, когда что-то или кто-то упрямится. Ты не упрямишься, так что я могу подождать.

– Я пытаюсь понять, что я сделала в этой жизни, чтобы заслужить тебя.

– Не надо, это глупо. Я возьму еще пива.

– Совсем не глупо.

Потирая гематитовый браслет, она повернулась к нему, пока масло нагревалось.

– Совсем не глупо. И я не упрямлюсь. Мне нужно, чтобы ты… – Она подняла руку с раскрытой ладонью. – Держись на расстоянии, пока я не закончу следующий этап.

Зачарованный, он наблюдал за ней, а затем налил пива.

– Серьезно?

– Да. Боже, сколько разговоров. – Она поправила волосы, жалея, что не убрала их от лица. – Я думала, мы покончим со всеми делами, поедим, а потом займемся сексом.

Он сделал глоток пива.

– Как я и говорил – идеальная женщина.

– Это не так. Я еще со многим в себе не разобралась и, вероятно, никогда не разберусь. Раньше я страдала от панических атак и ночных кошмаров. Сейчас уже реже, но я помню, на что это похоже, и только что я была близка к приступу паники.

– Потому что я сказал, что люблю тебя? Если ты не догадывалась, нам нужно вернуться к теме глупости.

– Это не глупо, – пробормотала она и добавила в горячее масло курицу. – Я не хотела, чтобы это произошло.

– Чтобы я влюбился в тебя или сказал об этом?

– Прямо сейчас – и то и другое. Foutre. Merde.

– Теперь по-французски, верно? Кажется, я все понял.

Она втянула воздух носом, медленно выдохнула через рот.

– Я не на тебя ругаюсь. Я волновалась, что если однажды это случится, то я все испорчу, или ты испортишь, или мы вместе. Боже, я не хочу все испортить. Я просто не могу все испортить. Ты нужен мне, Диллон.

Разве этого, только этого не было достаточно? Этой потребности в ком-то другом.

– Не вижу, чтобы ты что-то портила.

«Это пока», – подумала она и осторожно перевернула курицу.

– Возможно, обращение к «что, если» обречено на провал, но для меня… Мне нужны ты и твоя семья. С тех пор как я была еще ребенком, с той ночи. Переписка с Джулией помогла мне пережить трудные годы, простой контакт, постоянный, заботливый. Для меня это… важно.

– Мы уже дали обещание, что не будем мешать семейным связям.

– Я знаю. Я знаю, мы постараемся сдержать обещание. Я… Мой отец заботился о том, что принадлежало ему, Диллон, и этим чем-то была я. Он стольким пожертвовал, чтобы позаботиться обо мне, дать мне то, в чем я нуждалась. Я знала, что мы оба совершили поворот, когда он почувствовал, что снова может уехать по работе. Я знала, что он перестал каждую минуту беспокоиться и что со мной снова все будет в порядке. И даже несмотря на все это у меня была Джулия. Если бы я могла выбрать себе мать, то это была бы Джулия.

Он положил руку ей на плечо.

– Ты никогда не потеряешь ни ее, ни кого-либо из нас.

– Правда?

Она резко обернулась.

– А что, если я скажу, что не люблю тебя? Если я не могу? Если не хочу?

– Тогда ты разобьешь мне сердце. И его осколки все равно продолжат любить тебя.

Она прижала пальцы к глазам, которые наполнились слезами.

– Не делай так и не жди, что я буду держаться на расстоянии.

Она убрала одну руку и трижды решительно погрозила пальцем в воздухе, чтобы убедить его не приближаться.

– Мне нужно готовить, – снова сказала она.

Перемешивая, чтобы успокоиться, она переложила курицу на тарелку и накрыла ее. Добавила еще масла в сковороду, обжарила предварительно нарезанные перец и лук.

Она сосредоточилась на приготовлении блюда и, немного успокоившись, заговорила вновь:

– Я рассказала тебе о трех мужчинах, с которыми встречалась.

– Да.

– С Ноем я сначала слегка паниковала, но потом поняла, что это нормальное волнение, которое испытывает девушка с очень небольшим опытом, когда парень, которого она уже заметила, замечает ее и приглашает на первое настоящее свидание. С остальными я ничего подобного не чувствовала. Просто влечение, интерес. Нормальный, я бы сказала, хотя и несколько ограниченный. Я правда надеялась, что с тобой все будет именно так, – но прибавь сюда крепкую привязанность и дружбу.

– Так не пойдет.

Не глядя на него, она собрала с курицы поджаренные кусочки и накрыла ими перец с луком.

Она немного припустила их, а сама стала нарезать курицу.

– Я на такое не согласен. И я не понимаю, зачем тебе это нужно.

– Потому что это просто. Делать все на своих условиях, в рамках своих собственных ограничений, это же легко. Но ты прав, у нас ничего не получается, когда ты смотришь на меня и говоришь, что я твоя. Когда ты так говоришь, я нажимаю на тревожную кнопку.

Время для еще одного прерывистого вздоха.

– Я не думала, что так будет, и я уже размышляла о тебе и обо всем этом. Но я действительно запаниковала, и не потому, что я упрямая или глупая, а потому, что, хотя часть меня и хочет, чтобы все было легко, другая часть меня хочет быть твоей. Хочет, чтобы ты был моим.

Он ничего не сказал, пока она занималась весьма причудливой сервировкой.

Когда он все-таки заговорил, его голос звучал спокойно и непринужденно.

– Возможно, это было в ту ночь, когда я захотел куриную ножку, оглянулся и увидел тебя. Но мне кажется, что все началось в тот день, когда ты вышла из машины с охапкой красных лилий. Твои глаза словно васильки, ты была весной в разгар зимы, и улыбка, которая пронзила меня насквозь. И твои ботинки.

Он сделал паузу, отхлебнул пива.

– Очень высокие черные ботинки. Я надеюсь, что они еще у тебя, потому что мне нравится представлять, как ты носишь их и на тебе больше ничего нет. Ну да ладно.

Он снова сделал глоток, пока она открывала контейнеры с тертым чеддером и сметаной.

– Я почти уверен, что это случилось тогда, когда часть тебя добилась своего. А я так и не смог забыть.

– Ты ведь даже не знал меня.

– О, ради всего святого.

Теперь она моргнула, глядя на него. В его голосе так редко звучало раздражение.

– Ты же не видел меня много лет.

– Я много чего о тебе знал. Спасибо электронным письмам мамы, а еще Хью, Лили, Эйдану и Консуэле. Я знал, когда ты влюбилась в танцора, как ты училась в Нью-Йоркском университете и потом пошла учить языки. Ты была частью моей жизни с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, так что смирись с этим.

Теперь она осторожно вытащила тортильи из разогревающейся духовки.

– Кажется, это первый раз, когда я по-настоящему тебя разозлила.

– Не первый и не последний. Но это ничего не меняет.

– Что, если бы я не вернулась?

– Ты постоянно собиралась вернуться, и ожидание уже начинало немного утомлять.

Еще один вдох, и паника исчезла.

– Я всегда собиралась вернуться, – согласилась она. – Даже когда не признавалась себе в этом. – Она положила руку ему на щеку. – У меня тоже есть твои образы, Диллон. И я пытаюсь навести в них порядок.

– Я говорил тебе, что однажды был близок к такому с одной женщиной, которая была для меня очень важна. Но я не смог перешагнуть черту. Я не смог из-за тебя, Кейт. Это всегда была ты.

Он поставил пиво.

– И я устал держать дистанцию. Эта еда еще не скоро остынет.

Она улыбнулась, ожидая, что он схватит ее и поцелует, несмотря на расстроенный вид. Вместо этого он подхватил ее на руки, как в их первую ночь вместе.

– Еще очень не скоро.

– Верно.

– Боже, я скучала по этому.

Она впилась зубами ему в шею.

– Я не уверена, что у меня еще остались те ботинки. Столько лет прошло.

– Как обидно, – сказал он, неся ее наверх.

– Но я сертифицированный эксперт по покупке ботинок.

– Черные, выше колена.

Он опустил ее на кровать, посмотрел на нее сверху вниз – свет заходящего солнца покрыл ее золотом.

Она погрозила ему пальцем, когда он стащил ботинки. Когда он лег на нее, заставив затрепетать от первого поцелуя, она обвила его руками.

– Я люблю тебя, Кейтлин.

Ее захватили чувства.

– Дай мне время, чтобы сказать то же в ответ. Это может показаться безумием, или суеверием, или и тем и другим сразу, но я действительно верю, что когда произнесу эти слова, то это будет уже навсегда.

– Поскольку я хочу вечности, а она у меня будет, не торопись.

– Такая уверенность может раздражать.

– Оставь это на потом.

Он снова поцеловал ее, но уже нежно. Очень нежно. Кейт знала, что он предлагает ей любовь, и как она могла сопротивляться?

Она открылась этому простому и ошеломляющему дару. И, открывшись, приняла его и почувствовала, как он разглаживает старые шрамы, развеивает старые сомнения.

Прими этот дар, подумала она, прими его и верни обратно. Пусть она еще не могла произнести эти слова, но она могла отдать ему то, что билось в ее сердце. Сообщить все на языке прикосновений и вкуса, языке, который не нуждался в голосе. Рассказать, расстегивая на нем рубашку, чтобы провести пальцами по груди и по твердым мышцам спины, стягивая с него эту рубашку.

Кейт потянулась к Диллону, когда он отвел ее руку в сторону, и покрыла поцелуями его тело.

Пока они раздевали друг друга, золотой свет солнца окрасился рубиновой краской, а синева моря, которое то приливало, то отстранялось от пляжа, становилась все глубже.

Диллон почувствовал все, что она хочет сказать, передать, отдать ему.

Ей так много нужно было отдать. Больше, чем ей казалось. Он сразу разглядел это в ней и с тех пор только убеждался в этом. Когда она доверилась себе, доверилась им, она находила нужные слова.

Сейчас он просто любил ее и знал, что сердце, бьющееся под его губами, притягивает его.

Когда Кейт склонилась над ним, откинув назад волосы в последних пульсирующих лучах солнца, он понял, что будет любить ее каждую минуту каждого дня до конца своей жизни.

Она поднесла его руки к своим губам, задержала их там, пока он медленно, медленно, медленно проникал в нее. И когда ее голова откинулась назад в порыве удовольствия, когда у нее из груди вырвался вздох, она провела его руками вниз к своей груди.

Легкое движение, снова медленное, долгое и глубокое. Волна за волной, еще больше удовольствия, с подъемом, падением, падением и подъемом.

Свет смягчился, как жемчужный туман, который держался в воздухе, пока Кейт удерживала Диллона в миге от блаженства. И когда ночь подкралась ближе, когда первые звезды ждали пробуждения, он поднялся к ней и обнял, чтобы они стали единым целым.

Кейт уронила голову ему на плечо и позволила своему телу раствориться и слиться с телом возлюбленного.

– Я никогда ни к кому не испытывал того, что я чувствую к тебе.

Он погладил ее рукой по спине.

– Я знаю.

Таяла она или нет, но рассмеялась.

– Опять уверенность. Беру курс на раздражение.

– Я знаю, потому что чувствую то же самое. Это просто факт, что я – тот, кто тебе нужен. Я могу подождать, пока ты не придешь к этому. В любом случае ждать осталось недолго.

– Ты открылся мне с новой стороны.

Она отстранилась, пытаясь разглядеть выражение его лица в наступающей темноте.

– И это сильно смахивает на высокомерие.

– Знать то, что знаешь, – это не высокомерие. Никто и никогда не полюбит тебя так, как я, Кейт. Тебе будет трудно противостоять этому. – Он быстро поцеловал ее. – Я умираю с голоду. И ты, наверное, тоже.

– Я бы что-нибудь перекусила.

– Вот видишь.

Пока Кейт ела фахитос с Диллоном при свете свечей и звезд, Шарлотта металась по своей спальне. Она только-только отделала ее золотом, золотом и еще раз золотом с изумрудными и сапфировыми вставками.

Она требовала роскоши, и декоратор привез километры ткани, акры сверкающих кристаллов и семиярусную испанскую люстру.

В ее свете Шарлотта лежала в кровати, задрапированной золотым шелком, и любовалась потолочной фреской. Шарлотты в образе Евы, Джульетты, леди Годивы, королев и богинь смотрели вниз, желая ей приятных снов.

Теперь, когда Конрад спит в отдельной спальне, эта комната перешла в ее полное распоряжение. Бедняга страдал от апноэ, и на ночь ему приходилось надевать жуткую маску. Несчастное ископаемое, поправила она.

Апноэ по ночам, два сердечных приступа, пневмония зимой, проблемы с простатой, рак кожи, который потребовал операции и реконструкции левого уха.

И он все еще живет.

Когда он уже наконец умрет и даст ей свободу, чтобы она могла найти себе достойного любовника? Согласно нерушимому брачному контракту, в случае небольшого, крошечного романа ей бы не досталось ничего.

Что не представляло проблемы, по крайней мере серьезной проблемы, до недавнего времени. Нет, у дряхлого Конрада уже ничего не встанет и уж точно не будет стоять.

Она никогда не думала, что он проживет так долго. Конечно, он только недавно начал ходить по дому с тростью, совсем недавно его крепкое тело начало стремительно дряхлеть, а ей пришлось притворяться, будто ей есть дело до того, какие лекарства ему жизненно необходимы. Но, по крайней мере, ей больше не нужно притворяться, что она хочет с ним секса. И он был трогательно благодарен, что она «поняла», что он больше не способен – и осталась его любящей, преданной женой.

У нее есть все деньги мира, а она не может позволить себе приличного секса.

Но это было еще не самое страшное, о нет.

Визит полицейских перекрыл все. Разумеется, она с ними не разговаривала, да и не стала бы. Адвокаты состряпали заявление от ее имени и разобрались с идиотской полицией.

Уму непостижимо, они хотели допросить ее об убийствах и нападениях, которые не имели к ней никакого отношения. О людях, на которых ей было наплевать.

Скатертью дорога этому засранцу Денби. А Скарпетти, у которого не хватило ума уберечь ее от тюрьмы? Она сожалела только об этом ублюдке, провинциальном копе. Он не бросился навстречу смерти. Она надеялась, что тот, кто заказал покушение, попробует еще и на этот раз лучше подготовится.

А Грант? Она хотела, чтобы он умер, захлебнувшись собственной кровью!

Она сделала паузу, чтобы провести пальцем по золотистым шелковым портьерам, которые ее горничная уже задернула на ночь.

Нет, это неправда. Не совсем. У нее все еще была маленькая, крошечная слабость к Гранту Спарксу.

Она задавалась вопросом, сохранил ли он в тюрьме свое тело, внешность.

Через пару лет он выйдет, и, если Конрад наконец умрет, она может просто привести его к себе. Она даже заплатила бы ему, чтобы он вышиб ей мозги.

От одной мысли о сексе, который был у нее с ним, ей становилось жарко.

Она бы попросила горничную вернуться, приготовить ей ванну, много масел.

Шарлотта остановилась, чтобы рассмотреть себя в одном из зеркал гардеробной. Благодаря наращенным прядям ее волосы оставались пышными. Регулярные подтяжки разгладили кожу на лице.

Любуясь собой, она разделась и покрутилась перед зеркалом. Груди полные и высокие, упругая попа. Имплантаты и подтяжки творят чудеса. Она провела рукой по животу – плоскому, спасибо последней подтяжке. Гладкие бедра, никакой обвисшей кожи на руках. Чудеса современной медицины – и денег, на которые можно позволить себе все это, подумала она и улыбнулась.

Ей не пришлось бы платить Гранту Спарксу или кому-либо еще, чтобы он лег к ней в постель. Она едва дала бы себе больше тридцати пяти – у нее было идеальное тело. Никто, глядя на нее, не поверил бы, что у нее есть дочь… сколько же лет этой сучке? Кто бы мог вспомнить? Но никто бы не поверил, что у нее есть взрослая дочь.

Возможно, пришло время напомнить им, подумала она, потянувшись за белым атласным халатом. Выжать еще немного сока из этого лимона. Утром она расскажет обо всем своему пиарщику, но сейчас ей хотелось принять ванну, расслабиться.

Потом она приняла таблетку и легла спать пораньше. На следующий день у нее фотосессия, и она должна выглядеть как можно лучше. Затем званый ужин, где она могла пожаловаться на то, что изнуряет себя актерским искусством.

И правда отличный день, подумала она, вызвав горничную.

Единственное, что могло бы улучшить ситуацию, – если бы бедняга Конрад умер во сне.

Глава двадцать седьмая

Отношения, как выяснила Кейт, могут предложить устойчивый, приносящий удовлетворение режим. Поскольку она почти не просыпалась, когда Диллон уходил по утрам, то вставала она в одиночестве, прочищая голову кофе и прекрасным видом из окна.

В зависимости от количества работы она могла провести часок в студии, а потом отправиться в главный дом, чтобы уговорить дедушку спуститься в спортивный зал.

А когда июнь намекнул на то, что наступило лето, ей удалось затащить его в бассейн.

Она изучала водную аэробику.

– Плавание должно расслаблять.

– Так и будет, когда ты закончишь приседать и качать бицепс.

Стоя на мелководье, она проделывала все это вместе с ним.

– Тот, кто изобрел гири для бассейна, заслуживает того, чтобы его застрелили.

Солнечный свет отражался от его солнцезащитных очков, когда он поднимал в воде ярко-синие гири.

– Потом переехали поездом. А потом еще раз застрелили.

– Консуэла готовит на завтрак фриттату.

Кейт присела на корточки, свернулась калачиком, призналась себе в тайном желании получить ту пулю и оказаться под тем поездом.

– Но ты должен ее заслужить. Fagfaimid! Еще два, Салливан!

– А теперь она еще и бросается в меня ирландскими словами. Я люблю внучку, но мой личный тренер – заноза в заднице.

– Еще один, и… закончили.

Она рассмеялась, когда он погрузился под воду прямо в очках и шляпе.

– Давай-ка потянемся, – предложила Кейт, когда он вынырнул. – А то мышцы будут болеть, красавчик Хью.

Он схватился за бок, потянул икры, сухожилия под коленями, квадрицепс.

– Мужчине в моем возрасте нужно позволить скрипеть и дряхлеть.

– Только если он не мой дедушка.

– И ты собираешься вовлечь Лили, когда она вернется на следующей неделе?

– Таков план.

Хью снял шляпу, отжал ее и водрузил обратно.

– Что ж, тогда, быть может, игра стоит свеч.

Улыбаясь, Кейт оттолкнулась от борта, чтобы в качестве награды медленно проплыть кружок и погреться.

– Поскольку папа скоро должен вернуться из Лондона, я и его приобщу к занятиям. Можем разработать синхронизированный распорядок дня. Потом поедем на гастроли.

– Плавающие Салливаны.

Снова рассмеявшись, она нырнула, скользнула по дну и добралась до лестницы. Вытащив себя из воды, она вытерлась полотенцем, наблюдая, как лодки бороздят море.

– Смотри, – показала она. – Это синий кит. Первый в этом сезоне.

Он шагнул к ней как раз вовремя – увидел, как хвост взметнулся вверх и исчез.

– Я помню, как слушал отсюда китов, когда был еще моложе тебя. И все же мне никогда не надоест. Когда моя мать решила переехать в Ирландию, она спросила, чего я хочу, этот дом или особняк в Беверли-Хиллз. Но для меня дом всегда был здесь. Здесь. Даже когда я не наведывался сюда месяцы и годы, прежде чем снова оказывался здесь с надеждой услышать китов. Дом здесь.

– Нам повезло, дедушка, иметь таких предков.

– Это так.

Она набросила полотенце и рукой откинула волосы назад.

– Единственное неудобство жизни здесь? Стилисты. Когда Лили вернется, мы объединим усилия и пригласим Джино. Ради Лили он приедет в Биг-Сур.

– У тебя красивые волосы.

Она выжала из них воду.

– Им чего-то не хватает. Нужен хороший профессиональный уход. Есть только два человека, которым я доверяю. Джино и женщина, которую я нашла в Нью-Йорке после многих печальных и неудачных попыток.

Она повернулась, взмахнув ресницами.

– В конце концов, у меня ведь теперь есть парень.

– Ты выбрала лучшего кандидата.

Хью надел белый махровый халат.

– Иногда я думаю, что его выбрала судьба, но как бы там ни было.

Кейт направилась к Хью, обернув вокруг талии цветочное парео.

– Приходи сегодня на ужин.

– Я не вмешиваюсь в ваше совместное времяпрепровождение.

– Это не имеет значения, если я тебя приглашаю.

Консуэла, как обычно, уже накрыла стол к завтраку. Графин с соком уютно расположился в ведерке со льдом, а в отдалении стоял кофейник, готовый к подаче горячего бодрящего напитка. Кейт налила по две порции того и другого.

– Я попрошу Диллона принести стейки и твой любимый картофель фри, если он у них есть. Я могла бы снова приготовить суфле.

Со счастливым вздохом Хью сел.

– Я согласился еще на стейке.

– Хорошо. Он может привести собак, и мы устроим вечеринку.

– А что ты делаешь сегодня, кроме того, что готовишь мне ужин?

– По большей части – пою. Ты же появился в качестве приглашенной звезды в сериале «Каприз» пару сезонов назад, так?

– Да. Отставной вор вернулся в строй, чтобы помочь другу. Это солидное ансамблевое шоу, умело сделанное.

– И они сейчас снимают что-то вроде музыкального эпизода, но оказывается, что ведущая актриса не может воспроизвести мелодию. Серьезно, не может. Они планировали выстроить вокруг этого шутку, но получается не смешно. Так что я дублирую ее песни. Два соло, дуэт и ансамбль.

– Ты получишь удовольствие.

– Уже. А вот и завтрак.

Улыбка Кейт померкла, когда она увидела сжатые губы Консуэлы и суровое выражение ее глаз.

– Все в порядке?

– Я не хочу тебе рассказывать.

Резкими движениями Консуэла поставила поднос. Сжав губы, она поставила на стол две миски с фруктами и йогуртом, затем фриттату.

– Но я должна тебе сказать.

Хью встал, выдвинул стул.

– Садись, Консуэла.

– Я не могу сидеть. Я слишком зла, чтобы сидеть.

На стремительном потоке испанского она всплеснула руками, прошествовала прочь и снова вернулась.

– Для меня это было слишком быстро, – признался Хью, – если не считать ругательств. Не уверен, что когда-либо слышал, чтобы Консуэла употребляла эти слова.

– Это насчет Шарлотты. Сегодня утром по телевизору. Все в порядке. Не что-то важное.

Поднялась новая волна яростного испанского. Но на этот раз Консуэла скрестила руки на груди, закрыла глаза, сделала несколько вдохов.

– Мне жаль. Я успокоюсь. Эта женщина, она… в утреннем шоу. Ложь, грустные взгляды. Она притворялась хорошим человеком. Она говорит… объявляет, – поправила Консуэла, – что она… учредила большой фонд, много денег. Деньги ее мужа, потому что она…

Она остановилась и покачала головой.

– Я не буду повторять ее слово. Она готовит их для… Ах, я слишком расстроена для английского.

– Она основала благотворительный фонд. – Кейт перевела для Хью то, что по-испански извергла Консуэла. – Чтобы помочь женщинам, матерям, которые находятся в тюрьме или вышли на свободу. Чтобы помочь им установить или возобновить связь со своим ребенком или детьми. Образовательные программы, консультирование, реабилитация от наркотиков и алкоголизма, помощь с жильем, профессиональная подготовка и трудоустройство. Она назвала его «Сердце матери».

– Да, Консуэла, я понимаю.

– Но, niña mío, она говорит, что ее сердце разбито, потому что ее дочь так ее и не простила. Что это разбивает сердца всех матерей. И она надеется помочь исцелить сердца матерей, которые совершали такие же ошибки, как она. Ее слезы. – Консуэла постучала пальцем себе по щеке. – Лживые слезы, которые сожгли бы ее сердце, если бы оно у нее было. У нее нет сердца, которое можно сжечь, нет сердца, которое можно разбить.

– Нет, у нее его нет. – Встав, Кейт обняла разгневанную экономку. – Но ты же знаешь. Ты всегда была для меня матерью. Ты – мать в моем сердце, – пробормотала она, целуя Консуэлу в щеку. – Она для нас никто.

– Te amo.

– Te amo, – эхом отозвалась Кейт и поцеловала ее в другую щеку.

– Твой завтрак остынет. Ешь. Оба ешьте. Меня ждет работа.

– Она сейчас что-нибудь вычистит до блеска, – улыбнулась Кейт, когда Консуэла ушла. – Так всегда, когда Консуэла злится или расстроена.

Когда она села и начала накладывать порцию фриттаты на тарелку Хью, он накрыл ее руку своей.

– А ты?

– Я? Я собираюсь насладиться этим превосходным завтраком. Черт с ней, дедушка. Просто черт с ней. И кто знает? Если она действительно доведет это до конца, она может непреднамеренно помочь женщинам, которым это действительно необходимо.

– Она еще не раз заявится с этим на телешоу, подоит прессу как следует.

– Уверена, что так оно и будет. В этом-то все и дело. – Она пожала плечами, раскладывая по тарелкам фриттату. – Я могла бы сделать то же самое. Но не буду, – добавила она, поймав взгляд Хью. – Потому что я больше думаю о себе и своей семье, чем о дешевой рекламе. Но за эти годы я пару раз задумывалась об этом.

– Если ты хотела сделать заявление…

– Не хочу, – перебила она. – Я приняла это решение давным-давно, и мое мнение осталось прежним. И я обдумывала это, взвешивала все плюсы и минусы. Обратная сторона, на мой взгляд, еще тяжелее. Мне нравится та жизнь, которую я построила, дедушка, та, которую строю сейчас. Я счастлива. И у меня еще есть силы, чтобы получить глубокое удовлетворение от того факта, что она несчастна, несчастна в той жизни, которую она сама выбрала.

– Нет мести слаще, чем счастливая жизнь.

– Бьюсь об заклад, она сейчас не сидит у бассейна, этим великолепным утром, перед ней не простирается бескрайнее море, а над ней – небо, она не вдыхает аромат цветов и океанский бриз. И она не ест лучшую фриттату в Калифорнии с любимым человеком.

Кейт отправилась работать, с треском провалила первый дубль, и ей пришлось выйти из кабинки, чтобы дать сознанию проясниться.

Плохо, подумала она, что моменты, где нужно вступать, и движения губ актрисы создавали проблемы, хоть и блокировали мысли о Шарлотте.

Она посмотрела в зеркало и представила себя в роли персонажа, спела песню.

Затем попробовала записать еще раз.

Лучше, но ненамного.

Пять дублей спустя она почувствовала, что наконец-то попадает в ритм, и сделала еще два запасных дубля. Она изучила все три записи, отслеживая ошибки на мониторе, и решила, что первый запасной дубль – это то, что нужно.

Раз она ухватила ритм, то решила поработать над вторым сольным номером – своего рода гимном; много движения, серьезная драма.

Оказалось непросто.

И фокус, напомнила себе Кейт, в том, чтобы вжиться в роль так же, как в песню.

К тому времени, когда она сделала обеденный перерыв, у нее было по три дубля каждой песни, и все они были отредактированы и отфильтрованы. Она отправила продюсерам файлы. Нет смысла двигаться вперед, пока режиссер и актриса не одобрят эти песни.

Кроме того, ей нужно было забрать заказ, который она сделала у Джулии утром. И провести часок на ранчо не помешает.

Кейт присоединилась к толпе туристов – и напомнила себе, что хочет кабриолет.

«Да, – подумала она, подъезжая к ранчо, – здорово будет провести здесь часок». Как бы сильно она ни любила «Покой Салливана», ранчо всегда поднимало ей настроение.

Сено, овес, кукуруза тянулись с полей к небу золотыми и зелеными коврами, развевающимися на ветру. Крупный рогатый скот и лошади паслись на других полях, будто сошедших с полотен художника, на фоне хребта Санта-Лючия. Подходя к семейному дому, Кейт услышала отдаленный рокот трактора или другой машины.

Мэгги в ярко-оранжевой шляпе с широкими полями, закрывающей лицо, мешковатом комбинезоне и крепких сандалиях занималась помидорами.

В ульях на дальней стороне сада жужжали пчелы. Хотя Кейт любила мед и восхищалась трудоспособностью пчел, она совсем не хотела бы оказаться с ними рядом.

– Прекрасный день для работы в саду! – крикнула Кейт.

Мэгги выпрямилась и потянулась.

– Да, ничего.

– Все так выросло. Я была здесь всего неделю назад, и уже такие перемены.

– Для сада нет ничего лучше куриного помета.

– И это видно.

– Джулия передала мне твой заказ. Я могу вынести его тебе прямо сейчас, если ты торопишься.

– Нет, не спешите. У меня есть немного времени. Могу я вам как-то помочь?

– Ты знаешь, как подвязывать помидоры?

– Нет.

– Тогда иди сюда и учись.

Кейт осторожно зашагала между грядками навстречу новым знаниям.

– Джулия где-то в поле, но она должна вот-вот вернуться. Рэд взял выходной, чтобы заняться серфингом, и я думаю, он это заслужил. Правильно, девочка, осторожно. Ты же не хочешь сломать стебли. Если ты ищешь Диллона, то он ушел стричь овец.

– Стричь овец?

– У нас есть человек, который поможет ему, который хорошо в этом разбирается. Но в таком деле четыре руки лучше, чем две.

– А что вы делаете с шерстью?

– Раньше мы все продавали, но из этой партии четверть я оставлю себе.

– Для чего?

– Хорошая работа, – заключила Мэгги, критически изучив попытку Кейт. – А это вот так. Пойдем, я тебе покажу.

Они прошли через прихожую, там Мэгги сняла садовые туфли и нырнула в основную кухню. Знаком Мэгги показала Кейт следовать за ней в гостиную.

И там она застыла.

– Это… – Кейт сразу вспомнилась «Спящая красавица», – прялка?

– Ну, не ракета на Луну. – С нескрываемой нежностью Мэгги погладила ручку. – Купила ее на «Ибэй» за очень хорошую цену.

– Она – она очаровательна. Что вы собираетесь с ней делать?

– Использовать ее по назначению. Прясть.

– Они бреют… стригут, – поправилась она, – овец, а вы берете шерсть…

– Промывают ее, оставляя тонкий слой ланолина. И сушат под солнцем на моей старой сушилке для белья.

– Промыть, высушить, а потом принести сюда и сделать…

– Пряжу. Шерстяную пряжу для рукоделия. Шерсть с ранчо «Горизонт», – добавила Мэгги с нескрываемой гордостью. – Чистая. Возможно, я поэкспериментирую с натуральными красителями интереса ради.

Как и «Спящая красавица», прялка показалась Кейт чем-то сказочным.

– А откуда вам известно, как это делается?

– «Ютуб». – Мэгги достала моток из корзины. – Пару дней назад это было на овце.

Кейт взяла моток в руки, пощупала и восхитилась.

– Когда на нас нападут инопланетяне, я хочу быть с вами.

Заливисто рассмеявшись, Мэгги направилась обратно на кухню.

– Мы будем пить солнечный малиновый чай.

– Звучит потрясающе.

Она услышала, как открылась входная дверь.

– Мама?

– Я здесь.

– Нужно позвонить кузнецу. Аладдин сбросил подкову, и раз уж мы заговорили об этом… О, привет, Кейт. Прости, я думала, что вернусь чуть раньше и подготовлю твой заказ.

– Спешить некуда.

– Я поставила его в холодильник для заказов.

Мэгги протянула дочери стакан чая со льдом.

– Спасибо.

Джулия заплела волосы в косу. На ней были джинсы и клетчатая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Ее кожа, влажная от жары, излучала сияние лета.

– Изматывающая тренировка. И я готова посидеть на чем-нибудь, что не движется.

Она опустилась на пол и вытянула ноги.

Подав Кейт бокал, Мэгги провела рукой по волосам Джулии – жест настолько небрежный и нежный, что у Кейт защипало в глазах.

– Как насчет чеддера и долек яблока?

Улыбаясь, Джулия уткнулась головой в руку матери.

– Я бы не отказалась. В детстве это был мой любимый перекус после школы, – начала Джулия, но запнулась, увидев, как у Кейт по щеке скатилась слеза.

– О, милая.

Она хотела встать, но Кейт жестом показала, что в этом нет необходимости.

– Простите. Слезы нахлынули из ниоткуда.

– Нет, не правда.

Мэгги взяла яблоко и почистила его над раковиной.

– У нас здесь тоже есть телевизор, как и у всех. Я не поднимала эту тему. Подумала, если ты захочешь, сама заговоришь об этом.

– Дело не в этом. Или, может, это затронуло что-то, что, как мне казалось, уже в прошлом. Просто… я вижу вас вместе, и все так… так и должно быть. Вы любите друг друга и проявляете любовь самыми простыми способами. У меня так было с бабушкой, с Консуэлой, с тетями, так что я знаю, что это такое.

– А твоя мать продолжает находить способы причинить тебе боль.

– Мне уже не больно, не так, как раньше.

– Продолжает тыкать тебя в это носом.

Мэгги начала нарезать яблоко, словно надеялась увидеть, как из сердцевины потечет кровь.

– Да.

Какое облегчение, когда тебя быстро понимают.

– Именно так. Всех нас, не только меня. Мне, вероятно, снова придется поменять номер телефона, потому что кому-нибудь всегда удается его раскопать, и начинаются звонки. Потом будут появляться истории, и я знаю, что в конце концов они иссякнут, но на какое-то время я снова окажусь в центре внимания.

Она сделала вдох-выдох.

– Я знаю, как мне повезло, потому что человек, тогда еще мальчик, который умел петь и танцевать, сел на лодку в Кове и отправился покорять Голливуд. Он встретил женщину – девушку, которая во всех отношениях была ему ровней. Вместе они положили начало династии. Дело не только в славе и богатстве.

– В семье, этике и хорошей работе, хороших работах, – сказала Джулия. – Мы знаем многих членов твоей семьи.

– Вы приглашали их на барбекю. Мне жаль, что я это пропустила.

– Как-нибудь еще соберемся. Ты молодая, красивая, белая, богатая и талантливая, так что да, тебе повезло. Привилегированное положение не уберегает от травмы. Твоя мать не видит ничего, кроме славы и богатства. Даже притом что у нее есть собственный…

– Печально известная – это не то же самое, что знаменитая, – заметила Мэгги, нарезая чеддер кубиками.

– Это верно. Она все еще хочет кусочек славы у тебя, твоего отца, твоей семьи. Она все еще жаждет того, что есть у тебя, того, кем ты стала. Я бы хотела устроить ей хорошенькую взбучку.

– Как мило с вашей стороны, – сказала Кейт, когда Мэгги засмеялась.

– Ничего хорошего в этом нет. Это было моим главным желанием с тех пор, как мы узнали, что она участвовала в похищении.

Зачарованная, Кейт изучала лицо, которое она так хорошо знала.

– Вы всегда кажетесь такой спокойной, такой уравновешенной.

На этих словах Мэгги запрокинула голову и заулюлюкала, а потом поставила на стол тарелку с яблоками и кубиками сыра.

– Только попробуй положить глаз на ее цыплят, она даст дюжину пинков под зад и даже не потрудится запомнить имена.

– Имена значения не имеют. Она не собирается останавливаться, Кейт. Я уверена, что она не способна на искренние эмоции – только на жадность и зависть. Ты должна с этим смириться. Но главное, что у нее никогда этого не будет. Ей не удастся заполучить ничего ни от тебя, ни от твоей семьи.

– Короче говоря, забей на нее, – пожала плечами Мэгги.

Джулия перевела взгляд на мать:

– Сократила до пары слов?

– А что тут размусоливать?

И сердце у Кейт сжалось, когда Мэгги провела рукой ей по волосам так же, как и Джулии.

– А теперь положи чеддер на яблоко и съешь что-нибудь.

Кейт послушалась.

Предприимчивым репортерам потребовалось совсем немного времени, чтобы раздобыть ее номер и адрес электронной почты. Она отправляла их в черный список и не брала трубку.

Но звонок, которого она боялась больше всего, раздался.

Голоса, наложенные друг на друга: голос Кейт, поющий счастливую песню из кинодебюта, голос ее матери, смех из фильма ужасов, шепот. Она знала, что они оцифрованы, отрывисты. Наложенные неумело, но послание было четким.

«Ты не сделала того, что тебе сказали. Теперь они мертвы».

«Их кровь на твоих руках. Будут еще смерти. И это твоя вина. Во всем виновата ты».

Кейт сделала для себя копию, прежде чем передала телефон Микаэле. Снова покупать себе новый телефон. И менять номер.

Она знала, что скажет полиция: фрагменты интервью объединены в одну запись и отправлены с предоплаченного мобильного.

– И это все, на что они способны? – спросил Диллон.

Кейт наклонилась, чтобы погладить собак, у которых в коттедже теперь были лежанки и игрушки.

– Такова реальность. Это плохая работа со звуком. Запиши на диктофон уже записанную аудиодорожку, вырежи определенные фразы, наложи их, сведи вместе и отправь. Я бы с закрытыми глазами сделала это лучше, это дело рук любителя. В записях такого рода всегда куча помех: статические шумы, вибрации, эхо, – объяснила она.

– Мне наплевать на качество.

– Наверное, только так мать и может не попасться на крючок. Она могла бы заплатить за качество получше. А что касается Спаркса, где бы в тюрьме он раздобыл такое оборудование?

– Эти звонки – угрозы, Кейт. Отнесись к ним серьезно.

– Это тактика запугивания, Диллон, и я на нее больше не поведусь. Я последую совету, который твоя бабушка дала мне в отношении матери.

– Какому именно?

– Забить на нее.

Было чертовски приятно искренне произносить это вслух.

– У меня есть большой, сильный владелец ранчо и пара свирепых сторожевых собак, которые за мной присмотрят. Завтра возвращается Лили. И я не позволю испортить праздник.

– Ты не рассказала Хью о последнем звонке.

– Я расскажу, но не прямо сейчас.

Кейт принесла Диллону пива, а себе налила бокал вина.

– Давай перед ужином выведем свирепых сторожевых псов на прогулку по пляжу.

– Надвигается дождь.

Поджав губы, она посмотрела на красивое летнее небо.

– Я не вижу туч.

– Через пару часов увидишь.

Диллон не настаивал – какой в этом был смысл? Но на следующее утро он загнал Рэда в угол.

Они стояли на мягкой от дождя земле, на свежем, как весенняя маргаритка, воздухе и высыпали корм, перемешанный с сырым молоком, в кормушки для свиней.

– Я никогда не думал, что буду получать удовольствие от кормления свиней, и вот я здесь. Откормленные молоком поросята. – Рэд почесал за ухом. – Отличный коктейль мы выпили вчера за ужином.

– Нам это было необходимо. Что ты знаешь о звонках и посланиях, которые получает Кейт?

Рэд взглянул туда, где один из сезонных рабочих кормил цыплят. Поскольку был день выпечки, женщины дежурили на кухне.

Он проверил список работ на день, поэтому знал, что Джулия поручила работникам убирать стойла, но лошадей нужно накормить, напоить и натереть средством от насекомых перед выходом на пастбище.

– Давай поговорим об этом в моем кабинете. Как она? – спросил он по дороге.

– Делает вид, будто это не имеет особого значения, а это, черт возьми, совсем не так.

– Ты знаешь, что эти звонки продолжаются уже много лет, поэтому она не так остро на них реагирует.

– Это не значит, что они безобидны.

Когда Диллон открыл двери конюшни, воздух наполнился запахами лошадей, зерна, кожи, навоза. Все это объединилось в аромат, который ему так нравился.

Зная заведенный порядок, Рэд направился в первый загон слева, а Диллон пошел направо.

– Мик сделает все, что в ее силах, к тому же она связалась с этим полицейским из Нью-Йорка. И еще этим занимается ФБР. Есть агент, который разбирает каждый новый звонок.

– Почему они не могут их отследить?

– По многим причинам. – Они зачерпнули зерна. – Звонок недостаточно длинный, сделан с одноразового мобильного. Звонящий сразу же уничтожает телефон и аккумулятор, по крайней мере, так считают в полиции. Всегда только отрывки из интервью или фильмов. Они даже смогли идентифицировать некоторые из них. Сообщения не всегда повторяются.

– Они угрожают ей, пугают ее.

– Да, цель неизменна. Одна из версий заключалась в том, что какой-то псих, одержимый Кейт, хотел привлечь к себе внимание. Но сейчас это кажется уже маловероятным, учитывая, что звонки продолжаются уже много лет.

– За этим может стоять ее мать. Кейт так не думает, потому что у записей ужасное качество, а у этой женщины полно денег. Но это может быть прикрытием, чтобы казалось, что это просто какой-то псих.

Рэд перешел к следующему загону. Все лошади высунули головы и наблюдали за ними, как будто говоря: «Поторопись, человек, я здесь умираю с голоду».

Это всегда забавляло Рэда.

– Я сначала тоже так думал, – сказал он Диллону. – Кейт обычно получает звонок примерно в то же время, когда всплывает какая-нибудь история или Дюпон дает очередное сенсационное интервью. Возможно, она так делает контрольный выстрел в Кейт.

Диллон вернулся, чтобы взять предродовые анализы у беременной кобылы в соседнем стойле. Взяв кровь, он сделал пометку в планшетке у загона.

– Если это правда, – сказал он, – то это не угроза. Просто мелочность и подлость.

– Шарлотта Дюпон очень мелочная и подлая, поэтому ее нельзя сбрасывать со счетов. Я не решусь утверждать, что она не стала бы нанимать кого-то, кто может причинить Кейт вред, но без нее она потеряет легкий доступ к добыче.

Рэд нахмурился, глядя на планшет, затем повернулся. Диллон уже положил таблетку для лошади в надрезанную четвертинку яблока.

– Иначе он не станет принимать лекарства.

– Я помню.

– Не сомневайся, он это выплюнет. Он хитрый. А что ты имел в виду под добычей?

– Когда Шарлотта Дюпон хочет привлечь внимание общественности, она разыгрывает печальную, раскаивающуюся мать неумолимой дочери. Некоторые люди покупаются на это.

– Потому что некоторые люди – идиоты.

Рэд и лошадь, жующая яблоко-пилюлю, уставились друг на друга.

– В этом старом мире полно идиотов. И еще кое-что. Я думаю, ей доставляет удовольствие думать, что она мучает Кейт и остальных. И я не думаю, что она откажется от этого.

Диллон обдумывал слова Рэда, пока они кормили, поили, давали лошадям лекарство.

– А что, если это не она? Спаркс мог бы такое провернуть?

– Я бы не стал недооценивать Спаркса, – кивнул Рэд, подумав, что шрам у него на плече – лишнее тому доказательство. – Я не понимаю, что это ему дает, но, если бы он увидел для себя выгоду, нашел бы способ.

Они принялись натирать лошадей, и воздух заполнился ароматом средств от насекомых.

– У него есть повод, чтобы заставить ее страдать, как и сообщалось в звонке. Она не сделала того, что ей было велено, и его поймали.

– Тогда, я думаю, мы продолжим присматривать за ней.

Рэд оглянулся и увидел, как Диллон протирает переднюю ногу мерина.

– А ты, я бы сказал, в некоторых вопросах старомоднее, чем мы с твоей бабушкой.

Это заявление вызвало усмешку у Диллона, когда он работал.

– Почти все мои знакомые старомоднее вас с бабушкой.

– Вот почему я без ума от нее уже двадцать пять лет. Ты знаешь, что она заставляет меня наматывать пряжу, которую делает? Вчера я смотрел игру и одновременно наматывал пряжу, как какая-то девочка с косичками и в переднике.

– Ну, я бы на это посмотрел, – пробормотал Диллон.

– Послушай, Дил, я не твой отец и не твой дедушка, но…

Повернув голову, Диллон встретился со взглядом Рэда.

– Ты был и остаешься для меня одним из самых важных в жизни людей.

– Ну, тогда я спрошу у тебя прямо. Ты собираешься предложить Кейтлин выйти за тебя замуж?

Диллон нанес мазь на заднюю ногу лошади, обошел ее и встал у другого бока – Рэд так не умел, он опасался обходить лошадей сзади.

– В свое время.

– Ты уже давно влюблен в нее.

– Почти уверен, что с тех пор, как мне исполнилось двенадцать.

Рэд обошел лошадь спереди.

– Думаю, что здесь ты прав. А есть причина, по которой ты ждешь?

– Сейчас она ответит «нет». И ей будет неловко. Я не вижу причин, по которым я не могу подождать, пока она скажет «да».

– И ты поймешь, когда это произойдет.

– Почти уверен, что да. У нее есть характерные привычки.

– Я никогда не мог обыграть тебя в покер, даже когда ты был ребенком. Что за привычки?

Диллон перешел к следующей лошади.

– Например, она теребит браслет, когда волнуется. Потирает его, когда нервничает.

– Я видел.

– Когда она думает, что будет беспокоиться или нервничать, она обязательно его надевает. Она вполголоса ругается на иностранных языках, когда расстроена. И даже не зная языка, я узнаю, что это именно ругательство. Если она решится на большой шаг, то обязательно наденет браслет. Она будет бормотать себе под нос что-то нечленораздельное, но не ругательства. Я бы сказал, это нечто вроде мантры.

Диллон тщательно и не торопясь протирал лошадь.

– Так что, когда настанет время, я пойму.

– Я бы с тобой поспорил.

Глава двадцать восьмая

Как и во время отъезда Лили, Кейт и Хью вместе стояли на улице, ожидая ее возвращения.

– С минуты на минуту.

Кейт посмотрела на часы и подсчитала, сколько времени прошло с тех пор, как Лили отправила сообщение после посадки.

– Даже с учетом пробок.

– Она привезла с собой идеальную погоду. Воздух совершенно чист. Она захочет прогуляться по саду после целого дня в пути.

– На моей памяти сад еще никогда не выглядел так красиво. А потом она захочет выпить мартини на террасе у моря или на мосту.

– Совершенно точно. – Хью обнял Кейт за талию. – Мы хорошо знаем нашу девчонку.

– Так и есть. О, ворота. Я слышала, как открылись ворота. Жаль, что мы не наняли духовой оркестр!

– Жаль, что я не подумал об этом. Ей бы понравилось. А вот и она.

Они смотрели, как черный и гладкий лимузин завернул за поворот.

– Теперь обе мои девочки будут дома.

Лимузин поднялся по холму и плавно заскользил по подъездной дорожке. Кейт бросилась вперед, чтобы самой открыть пассажирскую дверь, из которой вышел ее отец.

– Папа!

Обезумев от радости, она подбежала к нему и прыгнула в его объятия. Засмеялась, когда он стал кружить ее, совсем как когда она была ребенком.

– О, какой сюрприз! Какой удивительный сюрприз! Я думала, ты все еще в Лондоне!

– Я вернулся пару дней назад. Потом мы с Лили сговорились. – Эйдан снова закружил ее. – Я так скучал по тебе, Кейти.

– Лучший сюрприз на свете.

– А я что, рубленая печень?

Кейт посмотрела туда, где стояла Лили, держась за руки с Хью.

– Лучший паштет с трюфелями.

Она оказалась в объятиях Лили, вдохнула ее аромат.

– Цитируя другого Салливана, я так скучала по тебе.

– Взаимно. Боже, как хорошо быть дома! О, посмотри на свои волосы! Такие пышные и красивые. Ты чувствуешь запах Калифорнии, чувствуешь этот воздух? Я люблю Нью-Йорк, но утром, когда мы вылетали, было уже двадцать семь градусов и такая влажность, что хоть одежду выжимай. Консуэла!

Она развернулась и заключила экономку в восторженные объятия.

– Добро пожаловать домой, мисс Лили. Добро пожаловать домой, мистер Эйдан.

– Так хорошо снова быть дома. Увидеть вас всех.

– Я прослежу, чтобы все сумки занесли в дом. Мистер Эйдан, ваша комната готова.

– Ты знала? – спросила Кейт.

Консуэла поднесла пальцы к губам, изобразив, будто поворачивает ключ в замке.

– Ты настоящее сокровище, Консуэла, – сказала ей Лили и оставила ее наблюдать за разгрузкой багажа.

– А ты? – спросила Кейт у дедушки.

– Ни намека. Я женился на подлой женщине, – ответил он и обнял сына. – Останься ненадолго, хорошо?

– Я так и планирую. Ты выглядишь очень подтянутым. Кейт хорошо позаботилась о тебе.

– Каждое утро она тащит меня либо в спортзал, либо в бассейн. Аквааэробика, кто бы мог подумать.

– Я хочу это увидеть, – передернула плечами Лили. – Но прямо сейчас мне нужно походить после уймы часов в самолете.

– Мы все успеем, – сказала Кейт.

Хью поднес руку Лили к губам, и они вместе удалились.

– Дай им немного времени, – прошептала Кейт отцу. – Приятно видеть, что после пары десятков лет совместной жизни люди все еще влюблены друг в друга.

– А я смогу провести время с тобой. – Эйдан взял ее за руку. – Как поживает моя девочка?

– Счастлива. А теперь еще счастливее.

– Аквааэробика?

– Это сложнее, чем кажется, но ты завтра сам узнаешь, когда в восемь утра окажешься в бассейне. Все в бассейн.

– Хм.

– Я делаю вам с Лили небольшой подарок – ваши биологические часы еще не привыкли к смене часовых поясов. Дедушка – ранняя пташка. Обычно мы начинаем в семь тридцать. Я девушка работающая, знаешь ли.

Они обогнули палисадник с изогнутым японским кленом, розами, наполняющими воздух ароматом, необычайно синими гортензиями и сиренью, которая никогда не сдавалась.

– Я слушал одну из твоих аудиокниг, пока летел из Лондона в Нью-Йорк.

– Это не моя книга, у нее есть автор.

Как и Хью с Лили, Эйдан поцеловал ей руку.

– Не для меня. Ты заслужила за нее приз «Ауди». У тебя замечательное чувство характера, ты умеешь выстраивать повествование. Нужны хорошие навыки, чтобы воплотить не одного персонажа, а всех сразу.

– Я люблю свою работу. А моя студия? Это отличное место для работы. Мне нравится коттедж и возможность подняться в главный дом, чтобы посидеть с дедушкой, затащить его в спортзал или бассейн. И то и другое ему нравится гораздо больше, чем может показаться.

– Я не слукавил, когда сказал, что он выглядит подтянутым. Он хорошо выглядел, когда я уезжал в Лондон, но не настолько. Клянусь, он сбросил годы. Ты его здорово подбодрила, Кэти.

– Мы оба друг друга приободрили. Ты действительно останешься?

– Я готов сделать перерыв. Возможно, мне придется несколько раз слетать в Лос-Анджелес, но я планирую остаться здесь на лето.

– Лето? Правда? – Обрадовавшись, она прислонилась к нему, и так они прошли мимо небольшой насыпи, заросшей пурпурной бегонией и диким тимьяном. – Мой уровень счастья только что поднялся.

– Мне хочется провести время с тобой, с папой, с Лили.

Он повернулся и снова посмотрел на море.

– Провести время здесь.

– Здесь я чувствую себя цельной. Ирландия подарила мне покой и чувство безопасности. Нью-Йорк зарядил меня, когда я в этом нуждалась. Помог мне почувствовать себя способной, помог мне вырасти. А это? Море, небо, холмы, тишина? Это заставляет меня чувствовать себя цельной.

– И ты чувствуешь себя в безопасности?

– Да, а еще заряженной и спокойной – все вместе.

Зная отца, зная, как он беспокоится, Кейт погладила его по руке.

– Давай покончим с этим, потому что ничто не сможет испортить мне день твоего возвращения домой. Я расстроилась из-за ее последней выходки, но не запаниковала. Ты уже знаешь, что мне пришлось сменить номер телефона и адрес электронной почты, потому что я разослала вам новые. Это бесит, но не больше, чем порез от бумаги.

– Порез от бумаги очень раздражает, если кто-то льет на него лимонный сок. А она в этом мастер.

– Я не стану говорить, будто мне не понадобилось несколько дней, чтобы унять боль. Но она наделала столько шума своим фондом, и да, я знаю, что через несколько недель у нее еще запланирован гала-концерт, чтобы добавить шумихи, но она заставила себя сделать хоть что-то хорошее. Вот тебе и лимонад.

– Я удивляюсь, как она вообще смогла родить на свет кого-то вроде тебя.

– Гены Салливанов сильнее, чем гены Дюпон.

– Макинтош.

– Что, прости?

– В восемнадцать лет она официально сменила имя на Шарлотту Дюпон, но до этого она была Барбарой Макинтош.

– Макинтош, как яблоко? – Она рассмеялась. – Почему я никогда об этом не знала?

– Это казалось неуместным.

– Ну, Барб давным-давно стала досадной помехой на моем жизненном пути. А что до остального, то я действительно чувствую себя здесь в безопасности. Полиция ведет расследование, у них есть несколько версий, которые мы сможем обсудить позднее. Но я чувствую себя в безопасности, я счастлива, а еще ко мне на лето приехал папа. Готова поспорить, что Лили с дедушкой добрались до мостика и теперь сидят и наслаждаются прекрасным видом и мартини. Нам стоит к ним присоединиться.

– Я бы не отказался от пива.

Она снова взяла его за руку:

– Пойдем возьмем тебе пива.

После напитков и легкого ланча Кейт пошла прогуляться с Лили, чтобы дать отцу и сыну побыть вдвоем.

– Ты можешь составить мне компанию, пока я распаковываю вещи. Я тосковала по твоему обществу больше, чем по изумрудной серьге, которую потеряла в прошлом месяце.

Когда они вошли в главную спальню, Лили направилась прямиком в гардеробную. Остановилась, покачала головой. Следов чемоданов заметно не было, а ее косметичка вместе с фирменными духами уже стояла на туалетном столике.

– Я должна был догадаться. Я сказала Консуэле, чтобы она не беспокоилась об этом.

– Беспокойство – это ее религия.

– Ну, я не жалуюсь.

Она переместилась в гостиную, заняла один угол дивана и пригласила Кейт присоединиться. Затем указала на лес лилий, расставленных по всей комнате.

– Твоих рук дело?

Кейт послала ей лукавый взгляд.

– Твоего возлюбленного.

Взгляд Лили смягчился.

– Разрази меня гром, если я когда-нибудь просто задумаюсь о том, чтобы снова взяться за работу, из-за которой мне придется уехать на четыре месяца.

– Мы отлично провели время, и здорово было побыть с ним наедине какое-то время. Но ты оставила после себя дыру, бабушка Лили. Огромную дыру.

– Я эгоистична, и мне нравится слышать такое. Но сейчас, когда мы, девочки, остались вдвоем, – она наклонилась вперед, – расскажи мне все.

– С чего мне начать?

– Девочки. – Лили указала на себя, затем на Кейт. – Со своего возлюбленного, конечно. Он придет на ужин в честь нашего возвращения домой, который, как я знаю, Консуэла планирует устроить сегодня вечером?

– Мы насладимся твоей любимой запеченной в меду ветчиной, глазированной коричневым сахаром, но не выдавай меня.

Лили скопировала Консуэлин жест с сомкнутыми губами и ключом.

– А Диллон?

– Я не смогла уговорить его приехать – думает, что мы с дедушкой должны побыть с тобой. И у него есть уважительное оправдание: он должен поужинать со своими дамами и Рэдом. Но он приедет около девяти. Диллон не хочет, чтобы я оставалась в коттедже одна, пока… ну, пока.

– Я знаю, что буду чувствовать себя спокойнее, когда он приедет. Это просто дополнительная, но приятная мера предосторожности. – С искренним вздохом Лили сбросила туфли. – Я знаю, что он делает тебя счастливой, потому что я это вижу. И поскольку он остается с тобой на ночь, тебя ждет приятный тестовый заезд.

– Бабушка Лили. – Кейт опустила взгляд в пол и покачала головой. – Неудивительно, что я скучала по тебе.

– А как поживают остальные на ранчо? Мне нужно съездить туда, посплетничать с Мэгги. Нет ничего лучше, чем сидеть за столом на ферме, пить домашнее вино и перебирать грязное белье.

– У них все замечательно. По уши в делах. Они нанимают людей, берут студентов – я думаю, вы это знаете. Тем не менее работы у них очень много. Это настоящая полноценная жизнь, и кто-нибудь из них всегда придумывает способ дополнить ее. Бабушка прядет шерсть. Пряжа. Пряжа из шерсти. На настоящей прялке.

– Я раньше знала, как это делается, но уже все забыла. Попрошу ее показать мне. И Рэд полностью оправился?

– Снова ловит волны, чинит двигатели, готовит масло, сыр и все, что попросит бабушка.

– И никакой ясности в том, кто, что, почему и как?

– Насколько я знаю, нет, и думаю, они бы мне сказали. Диллон наполовину, да что там – почти полностью убедил меня в том, что Спаркс сам ударил себя заточкой, чтобы дать своему адвокату повод ускорить процедуру условно-досрочного освобождения. Если на секунду забыть про это и принять во внимание, что Рэд был полицейским и кто-то мог затаить на него обиду, и то же можно сказать про того адвоката, что у Денби в тюрьме были враги, то связь рассыпается.

Лили потерла ногу Кейт своей ступней.

– Кого ты пытаешься убедить, милая? Меня или себя?

– Возможно, нас обеих, – призналась Кейт. – Я знаю, что должна жить своей жизнью, быть Кейт. Это урок, который мне пришлось усваивать несколько раз, но усвоила я его твердо.

– Это хороший урок, но я рада, что Диллон ночует у тебя.

– И я тоже. Ты устала. Тебе нужно отдохнуть, вздремнуть.

– Не помешало бы. Короткий сон прямо здесь, на диване.

– Тогда увидимся за ужином. – Она встала, взяла легкое покрывало, чтобы накрыть Лили, поцеловала ее в щеку. – Я так рада, что ты дома.

– О, Кейти, я тоже.

Кейт вышла и вернулась на мостик. Она видела, как дедушка показывал ее отцу свой маленький виноградник.

Оставив их наедине с виноградником, она направилась обратно к коттеджу. «Жить своей жизнью и немного поработать перед тем, как переодеться к обеду», – решила Кейт.

Джессика Роу всегда придерживалась среднего и заурядного образа жизни. Единственный ребенок в семье, она выросла в пригороде Сиэтла, где жили представители среднего класса. Она довольно хорошо училась в школе, но только благодаря тому, что изо всех сил старалась дотянуться до среднего уровня.

Она так и не нашла там себе места.

Компании популярных ребят не замечали пухленькую девочку с заурядной внешностью, унылым стилем, неуклюжую в общении. Для ботаника ей не хватало занудства, а для гиков – эксцентричности. Не имея ни малейшей склонности к спорту, она не интересовала ни спортсменов, ни тренеров.

Никто не дразнил ее, потому что никто ее не замечал.

Она была человеческим эквивалентом серого цвета.

Джессика любила писать и все обилие свободного времени посвящала созданию фантастических приключений на страницах своего дневника, и никому его не показывала.

Она окончила школу девственницей, без смекалки, нахальства или сочувствия, которые могли бы повысить ее рейтинг. Колледж не распахнул перед ней новые двери и не изменил ее статус, поскольку она просто растворилась в толпе. Джессика тянулась к юриспруденции только по одной причине – ее интересовали преступления. Она часто выдумывала истории, в которых ей отводилась роль храброй героини, которая вставляет палки в колеса главному злодею. Или же роль преступницы, которая из раза в раз обводила власти вокруг пальца.

Самой себе она признавалась в том, что ей больше по душе последнее. В конце концов, она жила в тени, как самые лучшие преступники. Разница, по ее мнению, заключалась только в мужестве, которого ей не хватало, чтобы взять то, что она хочет.

Она окончила юридический факультет с очень средними баллами и сдала экзамены лишь с четвертой попытки. Примерно тогда же у нее завязались короткие отношения с другим студентом юридического факультета, она с благодарностью потеряла девственность, но он бросил ее по СМС, когда нашел кого-то поинтереснее.

Она написала жуткий рассказ о мести женщины неверному любовнику и отпраздновала в одиночестве, когда журнал детективов опубликовал его под псевдонимом Дж. А. Блэкстоун.

Работая в очень заурядной юридической конторе за очень среднюю зарплату без всякой надежды на повышение, она написала еще два рассказа.

С самого рождения Джессика Роу жила по правилам, которые мечтала нарушить. Она приходила на работу рано, а уходила поздно. Жила она скромно, пила умеренно, а одевалась просто.

Но кое-что изменилось, когда умер ее дедушка и оставил ей, своей единственной внучке, четверть миллиона долларов.

Ее родители посоветовали ей инвестировать эти деньги и ожидали от нее именно этого. Именно этого. Потом она продала свою первую книгу. Не художественную, этот жанр был для нее чем-то вроде спасательного люка, а полноценную работу в жанре «настоящее преступление», о деле, которое она изучала целых два года в свободное от работы время.

Она получила довольно скудный аванс, прихватила наследство, уволилась и переехала в Сан-Франциско. Никогда прежде она не совершала ничего столь смелого. В возрасте сорока лет она сняла скромную квартиру и, поскольку никогда не принимала гостей, оборудовала себе рабочее место в гостиной.

И там, взволнованная своей уединенной жизнью, приступила к работе над следующей книгой. Она нашла в себе смелость настаивать на допросах – жертв, заключенных, свидетелей, следователей.

По часу ежедневно, в качестве награды, она работала над художественным произведением, где она была женщиной-убийцей, которая забирает жизни и заводит любовников как ей заблагорассудится.

Скромные продажи первой книги ободрили ее. К тому времени, как она закончила вторую, она чувствовала себя более чем готовой взяться за следующую.

Вдохновением она была обязана Шарлотте Дюпон.

Слушая ее интервью за обычным ужином из креветок в кисло-сладком соусе, она начала делать заметки. Ее изначальная задумка поставить в центр повествования голливудскую актрису, мать, изменилась, когда Джессика поближе познакомилась с делом о похищении.

У нее на пути возник Грант Спаркс. Такой красивый, такой притягательный.

На что он пошел ради любви! Какую цену заплатил!

Копаясь в материалах дела, она узнала, что многие считали Дюпон дурочкой, но она придерживалась другого мнения. Богатые, знаменитые, красивые женщины использовали Спаркса. Пытались извлечь выгоду из неудачного похищения, пока он оставался в тюрьме.

К тому времени, когда она попросила об интервью со Спарксом, она уже была готова к его плавным манипуляциям.

К третьему визиту она согласилась стать его официальным адвокатом. К четвертому она уже была окончательно и бесповоротно в него влюблена.

Он открыл перед ней двери, показал ей силу и прелесть нарушения правил. Она тайком вносила и выносила для него вещи, без колебаний передавала сообщения в тюрьму и из тюрьмы.

Джессика верила ему – настолько, насколько он посвящал ее в свои планы. Не она ли всегда верила в то, что порой преступление оправданно, а наказание настигает совсем не тех людей?

Она поможет ему это исправить.

Когда заурядная Джессика Роу ждала его теплым летним днем через полтора года после их первой встречи, точка невозврата уже давно осталась позади.

Он упомянул, что его любимый цвет – синий. На ней было синее платье. Он был личным тренером и даже сейчас щедро и самоотверженно предлагал свои навыки и советы другим заключенным.

Она не могла заставить себя пойти в спортзал, но купила DVD-диски с упражнениями и усердно тренировалась дома. Она подстриглась, покрасила и уложила волосы, изучила «Ютуб», чтобы научиться наносить макияж.

Он преобразил ее. Хотя она знала, что никогда не сможет соперничать с кем-то вроде Шарлотты Дюпон, она обрела новую уверенность в своей внешности, почувствовала, что не опозорит его, когда они будут строить совместную жизнь.

Ее сердце бешено заколотилось, когда она услышала, как щелкнули замки и открылась дверь. Она едва могла дышать, когда он вошел в комнату, в тот момент, когда их глаза встретились и она увидела в его взгляде любовь и одобрение.

Но она быстро кивнула охраннику, сложив руки на папке, которую открыла. И подождала, пока они не остались одни.

– Я живу ради этого, – сказал он ей. – Только ради мгновения, когда увижу тебя снова.

Ее и без того колотящееся сердце забилось сильнее.

– Я бы приходила каждый день, если бы могла. Я знаю, ты был прав, когда сказал, что нам нужно придерживаться одного раза в неделю. Может быть, иногда – двух раз. Но я так сильно скучаю по тебе, Грант. Сначала скажи мне, были ли у тебя какие-нибудь проблемы или что-то в этом роде.

– Нет.

Он отвел от нее взгляд, как будто пытался взять себя в руки.

– Я осторожен. Здесь нужно быть настолько осторожным, насколько это вообще возможно. Но я боюсь, что она попытается снова. Она подождет, когда я немного расслаблюсь, когда все уляжется, а потом заплатит еще кому-нибудь, чтобы он убил меня. И ему, возможно, повезет больше.

– Не говори так, Грант. Не надо. – Глаза Джессики наполнились слезами страха, она потянулась и схватила его за руки. – Я все еще борюсь за твое освобождение. Я не остановлюсь. Я знаю, что раньше ты говорил «нет», но я могла бы нанять более опытного адвоката по уголовным делам. Я могла бы…

– Я не доверяю никому, кроме тебя. – Он проникновенно посмотрел ей в глаза. – Ты единственный человек в мире, которому я доверяю. Она может связаться с кем угодно, дорогая. Она может. Я знаю, что до условно-досрочного освобождения осталось всего несколько месяцев. Теперь, когда у меня есть ты, я могу провести это время без сожаления и беспокойства. Зная, что ты будешь ждать меня, когда я выйду… Если я выйду. Если я выйду отсюда живым.

– Позволь мне поговорить с ней. Я и так намеревалась сделать это для книги, но…

– А ты подумала, как я буду жить дальше, если она причинит тебе боль?

Он отпустил ее руки, закрыл лицо и опустил руки на стол.

– Ты не должен обо мне беспокоиться, Грант. Я знаю, что не очень хорошо справилась с этим лживым шерифом-заговорщиком, но…

– Это была не твоя вина, – быстро сказал он. – Это я назвал тебе имена людей, которых нужно нанять. Ты заступилась за меня, Джесси, когда никто этого не сделал. Но этот случай заставил меня задуматься…

Когда он замолчал, она наклонилась ближе.

– Говори.

– Это безумная идея. Слишком рискованная. Для тебя.

– Я сделаю все что угодно. Ты это знаешь. Говори.

Волнение в голосе, нетерпеливое выражение лица подсказали ему, что у него все в порядке.

– У меня было много времени подумать после того, как на меня напали. О том, что сказали полицейские, которые приходили ко мне.

– Обвинили тебя во всем. – В ней разожглось убийственное пламя. – Всегда ты.

– Но у них были некоторые сомнения. Я это видел. Особенно у девушки. Я думаю, женщины более проницательны. Если бы был способ бросить больше подозрений на Шарлотту, они могли бы остановить ее, прежде чем она… прежде чем ей снова представится шанс напасть на меня. Тогда я смогу прожить следующие восемь месяцев, зная, что выйду и попаду в твои объятия. Я мог бы сделать что угодно, зная это.

– Но если я попытаюсь нанять кого-то, чтобы убить ее…

– Нет, дорогая, не ее. И никого не нанимай. Но… нет. – Он покачал головой и снова отвел взгляд. – Я не могу просить тебя о таком. Просто буду оглядываться, пока не выйду отсюда.

– Я не позволю тебе так жить. И я не собираюсь жить в ожидании звонка из тюрьмы с сообщением о том, что на тебя напали. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала.

– Как я жил все эти годы без тебя? – Эмоции – он всегда умел вызвать их по желанию – дрожали в его голосе. – Ты мой ангел-хранитель. Я проведу остаток своей жизни, пытаясь стать достойным тебя.

Он снова взял ее за руки. Смотрел на нее так, как будто она была его единственным спасением.

Она бы сделала для него все что угодно.

– В следующем месяце Шарлотта устраивает гала-концерт в Беверли-Хиллз.

Это приводило в восторг. Для женщины, которая испытывала мало волнений, даже сам акт надевания парика – пепельной блондинки с прямыми волосами – был самым волнительным моментом жизни. Еще она надела специальную накладку на тело, которая прибавляла ей несколько килограммов, которые она так старательно сбрасывала.

Сдержанное (скучное) черное платье хорошо сидело поверх набивки. Несколько поддельных драгоценностей – но ничего привлекательного. Она не должна никому запомниться. Она тщательно нанесла макияж, следуя инструкциям Спаркса. Надела очки в черной оправе, затем приспособление для рта, которое заметно меняло ей прикус.

Она выглядела как почтенная дама, что расстроило бы ее, если бы не острые ощущения. Ее имя соответствовало образу: Миллисент Роузбери. Она заплатила за поддельное удостоверение личности, кредитную карту, которую использовала для покупки билета на гала-концерт.

В ее черной вечерней сумочке было несколько предметов: губная помада, салфетка, небольшая сумма наличных, пачка сигарет, уже вскрытая, серебряная зажигалка и нечто, напоминающее маленькую скляночку с духами.

Джессика оставила свою машину, как было указано, в общественном гараже в нескольких кварталах от места. Сделав то, за чем пришла, она должна была вернуться в гостиничный номер, переодеться, уложить Миллисент в единственную имеющуюся у нее сумку, посмотреть телевизор, дойти до своей машины и отправиться в Сан-Франциско.

Все было так просто. У Гранта такой блестящий ум.

Втайне она работала над его историей – их историей. Когда все будет закончено, он прочтет ее, но только тогда, когда окажется на свободе. Когда-нибудь они будут жить вместе.

Она пошла пешком в отель «Беверли-Хиллз». Грант сказал идти пешком.

Джессика изо всех сил старалась не выглядеть испуганной – самим отелем, гламурными людьми. Пройдя регистрацию, она вошла в бальный зал. Пришлось приглушить громкий вздох.

Цветы! На каждом столе из золотых ваз торчали белые, сплошь белые каллы, розы и гортензии. Сверкающие люстры, проливающие искрящиеся потоки света. Шампанское пенится в хрустальных бокалах. Женщины в потрясающих платьях сидят или ходят по залу.

Грант сказал ей не приходить слишком рано, но и не опаздывать.

Она знала, ее главный навык – быть невидимой.

Приняв бокал шампанского с тем, что она считала царственным кивком, она побрела дальше. Она не собиралась сидеть за отведенным ей столом, а если и пришлось бы, то недолго.

Потребовалось всего мгновение, чтобы заметить Шарлотту Дюпон, – она порхала, перемещалась и приковывала к себе внимание. На ней было изящное золотое платье, в цвет ваз. Она сверкала бриллиантами, как и люстры.

Внутри у Джессики поднялась волна ярости. Посмотри на лживую, лживую сучку, подумала она. Она думает, что она королева, думает, что она неприкосновенная. Она думает, что это ее вечер.

Ну, в некотором смысле так оно и было.

Ее муж, старый и немощный, сидел за столом перед сценой. Он посылал своей жене обожающие взгляды, болтал с людьми, которые останавливались у столика, с соседями по столу – без сомнения, такими же неприлично богатыми, как и он.

Джессика выжидала своего часа, выжидала момента, когда сможет подойти поближе.

Должна была прозвучать речь Шарлотты – несомненно, она снова затянет свою волынку и обязательно пустит слезу. Затем ужин, аукцион, чтобы собрать побольше денег, развлечения и, наконец, танцы.

Две женщины за столом встали и ушли. Дамская комната, предположила Джессика, и медленно двинулась вперед.

Хотя Джессика могла подождать, она чувствовала, что чем раньше, тем лучше.

Раньше наступило, когда к столу подошла официантка. Она поставила перед Конрадом высокий прозрачный бокал с долькой лайма на кромке.

Сунув руку в сумочку, Джессика сняла крышку с маленького распылителя, осторожно взяла его в руку и шагнула вперед.

– Я прошу у вас прощения. – Она говорила надменным тоном, который сочла подходящим в такой обстановке. – Не подскажете, где столик номер сорок три?

– Конечно, мэм. Всего одну минуту.

Когда официант обогнул стол, чтобы подать остальные напитки, Джессика наклонилась к Конраду.

– Я хотела бы воспользоваться этой возможностью, чтобы поблагодарить вас за отличную работу, которую делаете вы и ваша прекрасная жена.

– Это все Шарлотта.

Он просиял гордой улыбкой, подняв взгляд, когда Джессика указала наверх пустой рукой. Дезориентация, как называл это Грант.

– Прекрасная обстановка для прекрасного дела, – сказала она, выливая содержимое пульверизатора ему в напиток.

– Спасибо вам за поддержку.

– Я горжусь тем, что внесла скромный вклад в сегодняшний вечер.

Она отступила назад, когда к ней подошел официант.

– Сюда, мэм.

– Большое вам спасибо.

С этим царственным кивком она последовала за официантом.

– О, теперь я вижу. Вот и мой столик. Спасибо.

– Не за что, мэм.

Джессика направилась к столику номер сорок три и прошла мимо него.

Пить, думала она, пить, пить, пить.

Она вышла из бального зала, сунула пустой распылитель обратно в сумочку и достала пачку сигарет. Она направилась прямиком к дверям, пытаясь справиться с зажигалкой – совсем как женщина, которой нужно закурить.

Кто-то похлопал Джессику по плечу, заставив ее дернуться, как будто от удара молнии.

– О, мне так жаль! – Женщина в ярком красном платье рассмеялась. – Я надеялась, что смогу прикурить.

– Конечно.

Джессика заставила себя улыбнуться, и они вышли, как две подруги. Боясь, что ее рука задрожит, она протянула зажигалку женщине.

– Спасибо.

– Не за что. Прошу меня простить. Кажется, я вижу знакомого.

Она отошла, не торопясь, пока не увидела женщину, болтающую с другим курильщиком, и продолжала идти. Продолжала идти.

И поняла, что ее рука не дрожит. Она не просто чувствовала себя уверенно, а торжествовала.

Она стала тем, о ком можно писать.

Глава двадцать девятая

Не желая загружать себе лето, Кейт ограничила рабочую нагрузку тремя часами по утрам. Так у нее освобождалось время, которое она проводила с отцом и Лили на ранчо. Просто время.

Ей нравилось наблюдать за тем, как отец общается с Джулией, бабушкой, Рэдом и, конечно же, Диллоном. Она знала наперед, что некоторые из ее любимых воспоминаний будут неразрывно связаны с этим летом. Наблюдала вместе с ордой Салливанов, Диллоном и его семьей, как в ночном небе взрываются фейерверки, перегоняла скот с поля на поле вместе с отцом и Диллоном.

Она и не думала, что сегодня ее ожидает что-то еще.

Прогулки по пляжу, танцы в придорожном кафе, визит Джино – спасибо Лили, – который добавил дерзости ее прядям. Кейт воображала, что сегодняшний день оставит еще больше воспоминаний, и все из-за барбекю у Куперов. У нее было новое платье, которое она купила, когда они с Лили ходили по магазинам. Белый цвет на барбекю мог обернуться ошибкой, но платье выглядело таким свежим и летним, с развевающейся юбкой и лямками на спине…

Она надеялась, что ее вклад в виде пудинга с хлебом и маслом будет воспринят всеми как удивительная и сытная еда. Стоило поставить его в духовку, как она заметила через стеклянную стену отца, который направлялся к ней.

Открыв дверь, она крикнула:

– Как раз вовремя! Я ставлю в духовку пудинг с хлебом и маслом, и ты можешь отвлечь меня от беспокойства. Я откопала рецепт миссис Лири, но в последний раз я готовила пудинг, когда была подростком. И зачем только я выбрала блюдо, которое не делала уже десять лет?

Затем она увидела его лицо, и восторг предвкушения праздника испарился.

– Что? Что случилось?

– Ты не смотрела новости?

– Нет.

Ее пульс участился. Кто-то еще? Кто? Боже, она ведь только убедила себя, что все закончилось.

Стоя в дверном проеме, Эйдан взял ее за руки.

– Твою мать доставили на допрос в связи со смертью ее мужа.

– Но… Они же сказали, что это был сердечный приступ. Я знаю, Рэд снова стал ее подозревать, но старику было сколько, девяносто? И у него были проблемы со здоровьем.

– Похоже, ему немного помогли с сердечным приступом. У него в коктейле обнаружили дигиталис, смертельную дозу.

– Боже.

– Вот. – Он обнял ее за талию. – Давай присядем здесь. На воздухе.

– Кто-то убил его. Отравил его. Они думают, что она, но его смерть не связана с другими убийствами и нападениями. Это был его напиток? Не ее?

– Его, да. Очевидно, джин с тоником. Она пила шампанское.

– Но тогда… Это никак не связано. Она даже была не рядом, когда все случилось.

– Да. Хочешь немного воды?

– Нет, нет, папа, я в порядке. Это ужасно. Человек мертв, человек был убит, но я рада, что это не связано со мной. Кроме того, я думаю, что так все и было, – пробормотала Кейт. – Ее правда подозревают?

– В отчете говорится, что его смерть была признана убийством и что ее допрашивали. Больше я ничего не знаю.

– Папа. – Она сжала его руки. – Я понимаю, что никто из нас больше не может сказать, что знает ее, если вообще знал когда-либо. Но ты правда думаешь, что она на такое способна?

– Да.

«Без колебаний», – подумала она и закрыла глаза.

– Я тоже так думаю. Столько денег, а она, вероятно, не ожидала, что он проживет так долго. Просто слегка подтолкни его – разве ты не слышишь, как она об этом думает, – чем не выход? Или мы так думаем из-за того, что она сделала с нами?

– Я не знаю, детка, это выяснит полиция. Я не хотел, чтобы эта новость застигла тебя врасплох.

Она потянулась за браслетом, который не надела, поэтому просто сомкнула руку на запястье.

– Они уже вернулись к теме похищения, не так ли?

– Да, и в этом будет гораздо больше игры.

– Мне уже все равно. Боже, нет, мне не все равно. Из-за того, как это влияет на тебя, на дедушку, бабушку Лили. Как это расстроит Диллона и его семью. Скажи мне правду, папа. Я должна сделать заявление?

– Давай посмотрим, к чему все это приведет. Ее ведь могут оправдать, и довольно скоро.

– Ее могут оправдать, – согласилась Кейт. – Он никогда не забудется. Теперь она узнает, каково это, – тихо добавила Кейт. – Если она невиновна, она узнает, каково это, когда тебя преследует нечто, что ты не можешь контролировать.

Шарлотте хотелось разозлиться, прийти в ярость, но ярость не могла пробиться сквозь ледяной покров страха.

Они допрашивали ее. Правда, на этот раз у нее была целая армия адвокатов, лучших, которых можно было купить за деньги, но они вернули ее в тот ужасный день, когда Кейтлин ныла не переставая, в комнату для допросов, в полицию, и обвинили ее в ужасных деяниях.

По большей части говорили ее адвокаты, они попросили о перерыве, когда она разрыдалась. По-настоящему. Не от горя, а от страха.

Желание, чтобы Конрад просто умер, еще не делало ее убийцей. Она отдала ему лучшие годы своей жизни. Она была верной и послушной женой – на кону стояли миллиарды.

Да ведь ее даже не было за столом, когда он упал в обморок, она стояла на сцене, купаясь в лучах света, произнося самоотверженную речь.

Разве она не бросилась к нему – после краткого колебания? Раздраженная, и это вполне оправдано тем, что он выбрал именно этот момент, чтобы привлечь к себе внимание. Но она бросилась к нему.

Она не ожидала, что он умрет у нее на руках.

Но, боже, что за момент, думала она, лежа в постели и прикладывая прохладную повязку к ноющим глазам.

Слава богу, кое-кто из прессы запечатлел этот момент. Она могла бы отыгрывать это годами.

Но сначала она должна была пережить этот кошмар. Снова пресса, толпящаяся вокруг, забрасывающая ее вопросами, снимает, как адвокаты и телохранители окружили ее и проталкиваются сквозь журналистов, чтобы усадить ее в лимузин.

То, как люди смотрели на нее, то, как репортажи добавляли этот ужасный оттенок домыслов и подозрений. Им все равно, как она страдала.

Ей нужно будет заказать несколько новых черных костюмов и шляпку с вуалью. Вуаль просто необходима для образа скорбящей вдовы.

Она будет горевать – она им еще покажет! Как только этот ужас пройдет, она устроит поминки, достойные королевской семьи, – и станет королевой.

Никакого автозагара, никакого бронзатора по крайней мере в течение двух месяцев, чтобы придать себе бледный и сраженный горем вид. Она проведет некоторое время в уединении, возможно, поездит по их (ее) владениям, разбросанным по всему миру.

Вспоминая счастливые времена с единственным мужчиной, которого она когда-либо любила. Да, она сможет это продать.

Но сначала ей нужно будет пройти через этот ужас. Затем потребовать, чтобы полиция извинилась за то, что причинила ей такую травму, пока она была в шоке и горевала.

Она заставит их заплатить. И наедине она подняла бы бокал за того, кто, черт возьми, решил, что Конрад уже пожил свое.

Одетая в свое новое белое платье, Кейт отнесла запеканку на кухню Куперов.

Снаружи наготове стояли разожженные грили, десятки столов для пикника выстроились в ряд. Внутри, как она и ожидала, дамы Диллона приготовили банкет из гарниров.

– Я знала, что вам это не понадобится, но я хотела что-то принести.

Она отыскала место на стойке для своей тарелки.

– И прийти пораньше, ну, чтобы как-то помочь.

– Захвати фартук, – посоветовала Мэгги, – а то это белое платье будет выглядеть как тряпка после покраски потолка.

Джулия подошла к ней, пока Кейт завязывала лямки, обхватила ладонями ее лицо.

– Как у тебя дела?

– Я не знаю, что и думать о ней, обо всем этом. Поэтому я решила ничего не думать.

– Хороший план. Сегодня прекрасный день, и у нас достаточно еды, чтобы накормить пару армий. Может быть, ты могла бы закончить готовить этот таз сальсы. Я слышала, у тебя есть сноровка.

– С удовольствием. Диллон? Рэд?

– Наверное, охлаждают пиво, вино и безалкогольные напитки, – сказала ей Мэгги. – Они должны установить подковообразную яму, и мы обычно устраиваем игру в бочче, катаем детей на пони. Еще мы будем танцевать. Придет много музыкантов. Лили и Хью будут петь, как обычно.

– Мне нравится их слушать.

– Тебе тоже придется присоединиться.

– О, я не умею петь. – Кейт подняла взгляд от готовки сальсы. – Только если это нужно для озвучки.

– А в чем разница? В любом случае это обалденная вечеринка, с хорошей едой, хорошими людьми, музыкой.

После часа на кухне Кейт смирилась с реальностью. Она навсегда останется поваром по случаю. Она наблюдала, как Джулия заправляет большую миску печеной фасоли, в то время как Мэгги проверяет еще несколько позиций на двух страницах в блокноте.

– Вы знаете, поставщики провизии и организаторы вечеринок хорошо зарабатывают на жизнь, делая то, что вы двое делаете забавы ради.

Джулия поставила фасоль в духовку.

– Если бы мне пришлось зарабатывать этим на жизнь, я бы сбежала на Фиджи и жила на пляже. Но раз в год? Это весело. Как у нас дела, мам?

– Отлично сказано. Время наряжаться.

– Я пойду посмотрю, могу ли я чем-нибудь помочь на улице.

Когда она вышла, то почувствовала запах травы, лошадей и морского бриза. Собаки бросились к ней, оторвавшись от своих дел.

Бутылки торчали из огромных оцинкованных ванн со льдом. Очевидно, где-то стояла тачка для хранения бутылок вина и еще одна для безалкогольных напитков. Кто-то был занят тем, что развешивал праздничные гирлянды. Вдалеке послышался ритмичный звук удара металла о металл, и кто-то запел – слегка фальшиво – песню Тома Петти «Я не отступлю».

Кейт позволила собакам загнать себя в ближайшее стойло, где Диллон терпеливо расчесывал гриву одного из двух пятнистых пони, жующих сено.

На нем были джинсы с отмычкой для копыт в заднем кармане, рубашка шамбре, закатанная до локтя, серая шляпа с загнутыми полями и поношенные ботинки.

«Аппетитно», – подумала Кейт.

Диллон остановился, почесывая пони между ушами, наблюдая за ее приближением.

– Вот это картина.

Она покружилась.

– Подойдет для летнего барбекю на ранчо?

– Подойдет для любого времени и любого места. – Он показал ей руки. – Я навожу лоск на эту парочку, так что не могу к тебе прикоснуться.

– Все в порядке. Я сама к тебе прикоснусь.

Она перегнулась через забор, схватила его за рубашку, притянула к себе и поцеловала.

– Не знала, что у вас есть пони.

– На самом деле – нет. Мы привозим их по случаю. И катаем детей.

– У них милые глаза.

Кейт погладила пони по щеке.

– К концу дня им будет до одурения скучно, но они знают свою работу.

Он похлопал пони по боку, прежде чем перемахнуть через забор.

– У тебя все хорошо?

– Я только что провела час на кухне с двумя женщинами, которые камня на камне не оставили от моих кулинарных и организаторских способностей, но в остальном да.

Диллон прижался лбом к ее лбу жестом, который показался ей таким же милым, как и глаза пони.

– Мне нужно помыть руки, потому что я должен обнять тебя.

Они вместе пошли к колонке, и тут из-за дальнего угла сарая вышел Рэд.

– У нас есть подковы, у нас есть бочче и несколько стульев, если кто-нибудь захочет отдохнуть, наблюдая за игрой.

– Спасибо, Рэд.

– Женщина в белом, – обратился бывший шериф к Кейт. – Ты будто сошла с картины.

– Ого.

– Итак, ты хочешь узнать все или отложим этот разговор?

– Я хочу узнать все, а потом отложим этот разговор.

– Ты разумная девушка, Кейт. И всегда была такой. Ладно, тогда я буду краток. Дюпон на сцене, в бальном зале отеля «Беверли-Хиллз», на этом высококлассном шоу, посвященном открытию ее фонда. Она общалась с людьми, как и многие, потом немного посидела с Бастером за их столиком, прежде чем подняться и произнести речь. Прошло чуть больше пяти минут, когда, по словам свидетелей, Бастер стал хватать ртом воздух. Затем он свалился прямо со стула на пол.

Люди переполошились, как и следовало ожидать. Дюпон тоже всполошилась, но минутой позже остальных.

– Там должны были быть врачи, – задумалась Кейт.

– Да, были. Некоторые из них быстро добрались до него и заставили толпу расступиться. Попробовали сделать ему искусственное дыхание, позвонили девять-один-один. Он ушел быстро, они ничего не могли поделать. Дюпон вопит, тащит его за собой. Множество фотографий, на которых она держит его на коленях. Появилась полиция. Это было похоже на сердечный приступ, и это был бы не первый его приступ.

Рэд переступил с ноги на ногу и поиграл с солнцезащитными очками.

– Но пришли полицейские и судмедэксперты. Они все осмотрели. Дигиталис, смертельная доза, в его джине с тоником. Официантов допросили, как и бармена, который смешал коктейль. Как я уже сказал, вокруг толпится много людей, и они потом будут давать интервью. Но факт в том, что один человек больше всех выиграл от его смерти, один человек сидел рядом с ним за столом, имел к нему доступ, и этот же человек уже привлек внимание властей, мелькая в деле о двух убийствах и покушениях. И теперь к ней стоит присмотреться повнимательнее.

– Думаете, это сделала она?

– Я не могу сказать тебе «да» или «нет», но если бы ты спросила меня, думаю ли я, что она способна на такое… Да, думаю.

– Я тоже, – сказала Кейт и выдохнула. – Мне жаль, что этот человек умер, и я сожалею о том, как он умер. Я не жалею, что она снова оказалась на раскаленной сковородке. Если она виновна, я надеюсь, что на этот раз они посадят ее навсегда. Если она невиновна, что ж, она скоро узнает, каково это – не сделать ничего плохого и все равно платить высокую цену.

– Как я уже сказал, ты разумная девушка. Ты должна знать, что они присматриваются и к Спарксу.

– По этому делу? Но…

– Кейтлин, полицейские – подозрительные ребята, – сказал он с гордостью. – И если ты работаешь в полиции, то у тебя должно закрасться сомнение, что все это дело – одна большая подстава. Что делает Спаркс? Какова его натура? Он ставит метки. У него достаточно мотивов желать, чтобы Шарлотта Дюпон угодила на эту сковородку.

– Если он мог организовать все это из тюрьмы, если он мог убить двух человек, почему бы просто не убить ее?

– Если ты кого-то убьешь, дело сделано. А если забросить их в сковородку, то они будут долго поджариваться. Поверь мне, если отбросить дорогущих адвокатов, то она уже дымится.

– Эй! – крикнула Мэгги с болтающейся травянисто-зеленого цвета косой из окна своей спальни. – Разве вам троим не нужно поработать? Вы хотите, чтобы люди ели с сервированных столов руками? Расставьте тарелки и разложите столовые приборы. И салфетки не забудьте.

– Она просто погонщица рабов, – прокомментировал Рэд, когда Мэгги закрыла окно. – Но я не могу бросить ее.

Он снова повернулся к Кейт.

– Отвлекись от этой истории.

– Будет сделано.

Как и было предсказано, прекрасная еда, хорошие люди, приятная музыка. Кейт с легкостью растворилась в веселье. Она сидела с Лео и Хейли, обнимала удивительную Грейс, смотрела, как дети с широко раскрытыми глазами кружат по загону на терпеливых пони. Она пожалела, что рядом не было Дарли и Люка, и представила их дома в Антриме со щенком по кличке Собака.

Наблюдая, как ее бабушка с дедушкой поют дуэтом, она склонила голову на плечо отца.

– Они по-прежнему на высоте.

– И они знают, как этим пользоваться. Они никогда не уйдут на пенсию. Никогда.

Как только он это сказал, подошел Хью и взял Кейт за руку.

– Помнишь ту танцевальную связку из сцены в пабе «Мечты Донована»?

– Возможно. Конечно. Сейчас?

Скорее от удивления, а не из нежелания, она уперлась, когда он потянул ее за руку.

– Здесь? Дедушка, мне тогда едва исполнилось шесть.

– Мышечная память. Ну же, здесь есть скрипач, который утверждает, что знает мелодию. Ты же не хочешь подводить своего старика, верно?

– Ну, это уже нечестно. Мне было шесть, – повторила она, когда Эйдан помог ей встать со стула. – О боже, после такого мне придется переехать на Фиджи с Джулией.

Это была быстрая, яркая мелодия, и скрипач сыграл ее довольно хорошо и с большим энтузиазмом. Кейт попыталась вернуться в прошлое, вспомнить шаги, переходы, слова.

Сначала стойка, они с Хью держатся за руки. Потом – пятитактный рифовый отрезок. Дедушка подмигнул ей точно так же, как в фильме. И она все вспомнила.

Вокруг них люди отстукивали ритм, свистели и даже подпевали. А Эйдан смотрел на Диллона. Конечно, он знал, видел, слышал и чувствовал это каждый раз, когда видел их вдвоем. Он знал, что мальчик проводит ночи в постели его дочери, и, как отец взрослой дочери, смирился с этим.

Но здесь и сейчас, под ярким летним небом, вспоминая время, когда его дочка была совсем маленькой, шестилетней, он испытал одновременно радость и горечь.

Кейт и Хью закончили, так же держась за руки и улыбаясь друг другу.

– То был один из самых счастливых периодов в моей жизни, – пробормотала она, обнимая Хью.

– И мой тоже. Я уже не так молод.

– Я тоже! – Смеясь, она повела его обратно к столу. – Отдохни, Салливан.

– Я бы лучше выпил пива. Это пикник.

Получив одобрительный кивок от Лили, Кейт поцеловала его в щеку.

– Я принесу тебе бутылку.

– Молодец, папа. Я вернусь через минуту. – Эйдан направился прямо к Диллону, который все еще не сводил глаз с Кейт и, очевидно, пытался выбраться из толпы людей, чтобы добраться до нее.

– Простите.

Само очарование, Эйдан улыбнулся и похлопал пару человек по спине.

– Мне нужно украсть Диллона на минутку.

– Спасибо, – начал Диллон, когда они отошли. – Я хотел…

– Я знаю, чего ты хотел. Сначала нам нужно поговорить.

Он направился к передней части дома – там было поменьше народу. Тем не менее некоторые стояли на крыльце, поэтому он предложил пройтись по направлению к полю, где пасся скот. А за ним простирался лес.

Лес, в который убежала его потерянная и напуганная малышка.

– Она мой единственный ребенок, – начал Эйдан. – Мне приходилось бороться с инстинктом держать ее укутанной, следить за ее безопасностью, держать рядом каждую секунду. Когда мы были в Ирландии, моя бабушка заставила меня дать ей свободу. Она была права, моя бабушка. Но я знал, что, когда меня не было рядом, Кейт была с бабушкой.

– Я никогда не встречался с Розмари, – осторожно сказал Диллон, – но мне кажется, что я знаю ее по тому, как Кейт говорит о ней.

– Она всегда была рядом. Когда мы вернулись в Калифорнию, я знал, что рядом с Кейт будут отец и Лили. Даже когда Кейт потребовала – и, господи, неужели она действительно поехала в Нью-Йорк! – я знал, что там с ней будет Лили. После этого Кейт не оставила мне особого выбора. Она жила своей жизнью, и я был рад этому. Любить – значит отпускать и держать одновременно.

– Я люблю ее. Люблю уже давно, поэтому уверен в этом.

Эйдан отвернулся от леса, посмотрел в глаза человеку, который, как он знал, уже владел сердцем его дочери.

– Вы оба совершеннолетние, но я собираюсь спросить, что вы намерены делать дальше.

– Я собираюсь заботиться о ней, даже когда она не особенно этого хочет. Она намного крепче, чем кажется, но ей все равно нужен кто-то, кто бы заботился о ней. Всем нам нужен такой человек. Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы сделать ее счастливой, и строить с ней такую жизнь, которой мы оба сможем гордиться. Когда она смирится с этим, я собираюсь жениться на ней. Мы оба совершеннолетние, но я надеюсь, что вы дадите свое благословение.

Засунув руки в карманы, Эйдан повернулся, чтобы посмотреть на океан, чтобы собраться с мыслями.

– Я был благодарен тебе почти двадцать лет.

– Дело не в…

Эйдан поднял руку, чтобы прервать Диллона.

– Я провел здесь не так много времени, как мой отец, как Лили, как Кейти, но достаточно, чтобы понять, что я был бы горд породниться с твоей семьей. Этим летом я присматривался к тебе.

– Да. – Диллон немного сдвинул шляпу назад. – Я это почувствовал.

Довольный, Эйдан сделал шаг назад.

– Что ж, если тебе нужно мое благословение, то оно у тебя есть. И если ты все испортишь, если причинишь боль моей малышке, я тебя из-под земли достану. Если сам не смогу, заплачу тому, кто сможет.

Диллон взглянул на руку, протянутую Эйданом, и пожал ее.

– Справедливо.

Рассмеявшись, Эйдан хлопнул его по спине.

– Пойдем выпьем пива.

Несколько часов спустя, счастливо измученная, Кейт шла с Диллоном к его дому.

– Я не знаю, как кто-либо из вас может вставать утром до рассвета после такого дня, как этот.

– Выносливость владельцев ранчо. Давай минутку посидим. Ночь так прекрасна.

Они почти все убрали и унесли, но несколько стульев остались стоять, поэтому она взяла один и вздохнула, глядя на море, звезды и упитанный лунный шар.

– Лучший момент дня, – бросила она ему вызов. – Выбери один. Не думай.

– Есть парочка, но, пожалуй, остановлюсь на том, когда ты танцевала с Хью.

– Один из моих любимых.

С холмов, отдаваясь эхом, донесся крик койота.

– Ты действительно не хочешь этого?

– Не хочешь чего?

– Выступать. На сцене или на экране.

– Нет, правда не хочу.

Она подняла лицо к небу, осознав, что как никогда счастлива. И причина тому предельно ясна.

– Это было весело, но я не хочу превращать это в профессию. Отец сегодня сказал, что бабушка с дедушкой никогда не выйдут на пенсию, и он прав. Мы, Салливаны, склонны выплескивать все это наружу – как и другая семья, которую я знаю. Я не хочу вкладывать все в актерство, и не из-за детской травмы. Просто я нашла другие вещи, через которые могу себя выразить.

Откинув волосы назад, она повернула к нему лицо.

– Хочешь узнать, какой у меня любимый момент дня?

– Конечно.

– Я несла из дома очередную порцию булочек. И увидела тебя с папой и дедушкой, вы стояли у гриля. Поднимается дым, в одной руке у тебя «лопатка», в другой – пиво. Руки дедушки двигаются так, как обычно, когда он рассказывает историю, а ты переворачиваешь бургеры и улыбаешься ему, в то время как папа качает головой. Мне не нужно его слышать, чтобы понять, что он говорит тебе перестать поощрять его.

Она взяла его руку и прижала к своей щеке.

– И, стоя там с подносом булочек для гамбургеров, я подумала: ну разве это не замечательно? Разве это не самое лучшее, что может быть? Смотреть на вас троих сквозь дым и музыку, толпа людей вокруг, дети катаются на пони, Лео танцует с Хейли, а Триша держит ребенка. И трое мужчин, которых я люблю. Вот они.

Его рука повернулась, чтобы крепко сжать ее руку. Его глаза не отрывались от ее лица.

– Если ты скажешь «как брата», я упаду замертво, прямо здесь и сейчас.

– Даже отдаленно не как брата.

Она обхватила его шею рукой, прижалась губами к его губам.

– Теперь все кончено, Диллон. Выключатель щелкнул, и больше его не выключить. Я люблю тебя. Это навсегда.

Диллон встал, сорвал ее со стула и поднял над землей. Снова завладел ее губами, когда она обвила руками его шею.

– Вот это официально лучший момент.

– И мой тоже.

Затем он подхватил ее на руки, чтобы отнести в дом.

– Слишком рано вынесли вердикт, – засмеялась она. – Возможно, лучший момент еще впереди.

– Думаю, у нас впереди много побед. Таких, как свадьба, например.

– Свадьба? Что-то ты быстро. Прямо ба-бах!

– Навсегда – значит навсегда.

– Но… брак… это…

Она почувствовала, как ее накрывает приступ тревоги, и потянулась за браслетом, которого не было.

– Это не ба-бах. Продыши тревогу, – как всегда спокойно сказал он. – Мы семейные люди, Кейт.

В этом он был прав, она не могла поспорить. И все же.

– Бабушка и Рэд, они любят друг друга, но не женаты.

Он приподнял ее чуть выше, чтобы открыть дверь.

– Рэд – это член семьи. И бабушка вырастила свою задолго до того, как они сошлись. А нам еще только предстоит создать свою.

– О боже, боже. Я же не хозяйка ранчо, Диллон. Ты же не думаешь…

Он поставил ее на ноги так резко, что у нее перехватило дыхание.

– Ты думаешь, это то, чего я хочу? Чего я жду? Что ты выйдешь за меня замуж и начнешь доить коров, убирать в стойлах? Для умной женщины ты, конечно, иногда говоришь глупости. У тебя есть работа, у меня есть работа. Какого черта я должен хотеть, чтобы ты бросила свою работу, то, что делает тебя счастливой, то, в чем ты так чертовски хороша?

– Ладно, но…

– К черту «но».

Он бросил шляпу на диван и провел пальцами по волосам.

– У тебя есть шикарная студия, и тебе захочется ею пользоваться, бывать в гостях у бабушки с дедушкой. Думаю, тебе стоит привезти сюда какие-нибудь вещи, чтобы можно было не мотаться туда-сюда по пустякам. Мы обоснуемся здесь. У нас есть дом. Ты знаешь, что тебе здесь понадобится. Черт, я могу переехать в коттедж, если это проблема. Какое это имеет значение? Я хочу тебя, и будь я проклят, если ты собираешься сказать мне, что любишь меня и это навсегда, а потом придумывать дурацкие оправдания насчет женитьбы и совместной жизни.

Когда ее глаза наполнились слезами, он запустил в волосы обе руки.

– Не делай так. Я не могу бороться со слезами.

– Я не пытаюсь бороться. Я не хочу борьбы. Ты построишь мне здесь студию?

– Мы, Кейт. Мы построим студию. Разве ты не понимаешь, что означает слово «мы»?

– У меня был небольшой опыт по части «мы», так что не дави на меня. Кроме того, – она ткнула его пальцем в грудь, – ты все продумал заранее.

– У меня на это были годы.

– А у меня – около минуты.

В ее словах был смысл, этого он не отрицал.

– Ладно. Все в порядке. Я могу подождать.

– Dannazione! – Она всплеснула руками.

За этим итальянским проклятием последовало еще несколько.

– К черту все. Мне нужно задать тебе один вопрос. Что ты видишь? – Она постучала ладонями по груди. – Что ты видишь, когда смотришь на меня?

– Я вижу очень много всего, но пока не могу это высказать. Я вижу женщину, которую люблю. Я вижу тебя, черт возьми. Я вижу Кейт.

Она шагнула к нему, прижалась лицом к его плечу.

– У меня было около минуты. И я ждала тебя всю жизнь.

– Все это время я был здесь.

– Я не могла прийти раньше. Я не могла, пока не поняла: то, что прежде причиняло мне боль, перестало меня мучить, потому что так я встретила тебя.

– Это «да» или мы еще потанцуем вокруг?

Она отстранилась, подставив ему лицо.

– Что, если я скажу, что превращу эту вторую спальню в милую, симпатичную комнату для гостей?

– Я бы сказал, что это даже не обсуждается.

Она улыбнулась.

– Хорошо. Потому что я бы не хотела выходить замуж за слабака.

– Подожди.

Она смотрела ему вслед, когда он вышел из комнаты. И покачала головой, когда он вернулся.

– Думала, это был самый лучший момент.

– А вот еще один.

Он раскрыл ладонь, показал ей кольцо. Маленький бриллиант был вставлен в простую оправу из белого золота.

– Это кольцо моей матери, то самое, с которым отец сделал ей предложение. Она дала его мне, когда поняла, что я уверен в своих чувствах. Сказала, что все в порядке, она не обидится, если ты захочешь что-то другое, но это нужно передать по наследству.

Сначала она прижала руку к сердцу, а затем протянула ее.

– Как я могу захотеть чего-то другого?

Глава тридцатая

Утром Кейт нашла Джулию в курятнике – она собирала яйца.

– Ты рано встала. А вот я немного припозднилась. – Джулия положила еще одно яйцо к себе в ведерко. – Не успела застать, когда Диллон ушел в поля.

– Я должна возвращаться, но хотела…

Она протянула руку с маленьким мерцающим бриллиантом.

Глаза Джулии наполнились слезами, но лицо просияло. Она поставила ведро, выдавила «О-о!» и притянула Кейт к себе.

– То, что вы решили передать мне свое кольцо, хотели, чтобы я его носила, очень много для меня значит.

Джулия отстранила Кейт, а затем снова притянула к себе.

– Мне нужна еще минута. Он так сильно тебя любит. Я так счастлива за него, за тебя, за всех нас.

Снова отстранившись, Джулия взяла Кейт за руку с кольцом.

– Я надеялась, что он сделает тебе предложение и подарит то кольцо, которое мне подарил его отец. Теперь, если ты хочешь чего-то другого, чего-то нового…

Кейт быстро переплела свои пальцы с пальцами Джулии.

– Моя семья ценит наследие и бережет его. Вот что это значит для меня. Происходит так много всего ужасного, и я не знаю, прекратится ли это когда-нибудь. Но пока у меня есть мое наследие, я могу понять, что действительно важно. Я приношу с собой беды, и именно поэтому я пыталась сказать «нет» – или, по крайней мере, немного притормозить. Следующие шаги пугают. Но я люблю его, и если бы я не сделала этот шаг вместе с ним, то все еще была бы заперта в той комнате совсем одна.

– Жизнь приносит сложности, и, как я вижу, вы с Диллоном совершаете следующий шаг вместе? Отличный способ показать всем этим ужасам средний палец.

Рассмеявшись, Кейт посмотрела на их соединенные руки.

– Не думала об этом с такой точки зрения, но да, вы правы.

Она вернулась в «Покой Салливана», улыбаясь своим мыслям. К черту все это, к черту всю эту жадную, алчную, сенсационную чушь. Она сделает следующий шаг, и еще шаг после этого, будет жить своей жизнью, строить жизнь с Диллоном.

Они построят свою жизнь вместе, у них будет дом, а рядом будут их семьи, которые так много для них значат. У нее будет работа, которая ей нравится и которая не дает ей заскучать.

И если она время от времени захочет подоить корову или сделать сыр, с этим проблем не возникнет.

Выше только звезды, подумала Кейт. И звезды там, где мы их сами рассыпали.

Она припарковалась, направилась к главному дому, затем заметила своего отца, бабушку и дедушку за столиком у бассейна. И направилась к ним.

Ее отец поднял руку в знак приветствия и крикнул:

– Мы не были уверены, когда ты вернешься, но у нас тут есть дополнительная чашка на всякий случай.

– Превосходно. – Кейт обошла бассейн, села за стол. – Я готова выпить кофе, но я не вижу купальных костюмов.

Хью опустил солнцезащитные очки и посмотрел поверх них на внучку.

– Мы решили, что сегодня выходной.

– Вчера был выходной. – Она добавила сливок в кофе, который налил ей отец. – Но вот что я тебе скажу, мы изменим расписание, займемся аквааэробикой вечером. Скажем, в половине пятого. А потом – время беллини. Сегодня будет день в стиле беллини.

– Трудно отказаться от беллини, – начала Лили, а затем, как и надеялась Кейт, заметила кольцо. – О! – Ее рука метнулась к сердцу. – Малышка моя!

И она встала, плача и смеясь, чтобы обнять Кейт.

– Какая восторженная реакция на беллини, – прокомментировал Хью. – Что я получу, если добавлю к этому икру? – Он взглянул на Эйдана. – Она любит эту гадость, одному богу известно почему.

– Мужчины. – Выпрямившись, Лили вытерла мокрые щеки. – Они не замечают ничего, что не выскакивает и не танцует голышом.

Она схватила Кейт за руку и показала им кольцо.

– Наша девочка помолвлена!

Эйдан уставился на нее.

– А он не медлит, – пробормотал он. – Я только вчера дал ему свое благословение.

– Благословение?

Он посмотрел на свою девочку, свое сокровище, настоящую любовь всей его жизни.

– Он вроде как сам напросился.

– Проявляет уважение.

Хью вытер слезы, затем накрыл ладонью руку сына.

– Он хороший человек, и он правильный человек. В противном случае я бы гнал его битой. Подойди сюда и поцелуй своего дедушку.

Кейт добавила к этому крепкое объятие.

– Я бы не сказала «да», если бы он не был хорошим человеком. Ему нужно было заработать высокие оценки, потому что меня воспитывали хорошие люди.

Она повернулась к Эйдану.

– Папа?

– Часть меня хотела бы, чтобы я не знал, что он хороший и правильный человек, тогда я мог бы одолжить у твоего дедушки биту. – Он поднялся. – Но как бы то ни было… – Он взял руки своей дочери, поцеловал их. – Он любит тебя, и любовь – это как раз то, чего я тебе желаю.

– К черту кофе, – сказала Лили, пока Эйдан обнимал Кейт, покачиваясь вместе с ней. – Выпьем «Мимозу». Я сейчас напишу Консуэле. О, мы с Мэгги и Джулией отлично проведем время, планируя свадьбу!

Так оно и случилось. В течение следующих нескольких дней они проводили встречи, переписывались, отправляли электронные письма – отправляли Кейт тексты и электронные письма со ссылками на свадебные платья, цветы, визуал.

Она решила посвятить себя этому и не обращать внимания на жуткие вещи, которые продолжали твориться, – отдаться вихрю.

Когда она гуляла с Диллоном по маленькому пляжу, наблюдая, как собаки гоняются за прибоем, лают на чаек, она все ему рассказала.

– Теперь у меня есть большая белая папка. – Она развела руками, чтобы продемонстрировать ее размер. – Любезно предоставленная Лили, разделенная на категории, поскольку я твердо настояла на том, чтобы не привлекать организаторов со стороны. Возможно, это было ошибкой.

– Я знаю, что побег не обсуждается, но…

– Я не стану разбивать им сердце. И я вроде как начинаю во все это вникать. Мне и правда хотелось бы пожениться здесь, в «Покое Салливана», в саду.

– Идет.

– Хорошо. Даже очень хорошо, потому что для меня это важно. Получается, первый вопрос мы решили. Теперь второй вопрос: время года. Как ты относишься к тому, чтобы сыграть свадьбу в мае? Я знаю, что на ранчо наступает горячая пора.

– На ранчо всегда много работы. Я могу подождать до мая. Это даст нам время построить тебе студию на ранчо.

Он подобрал мяч и подбросил его, чтобы собаки могли носиться за ним и бороться.

– Друзья и семья? Если брать только Салливанов, это уже целая орда. Значит, будут только близкие родственники и друзья?

– Я только за. Я готов был пережить постановку голливудского масштаба, учитывая главный приз, но это предложение нравится мне куда больше.

– Вероятно – скорее всего, – поправилась она, – пресса будет на этом настаивать.

– Мне все равно. – Он снова кинул мяч. – А тебе?

– Теперь да. Итак, здесь, в мае, друзья и семья. Я передам это нашим дамам. Мне правда хочется надеть сказочное, великолепное и только свое белое свадебное платье.

– Я с нетерпением жду, когда увижу тебя в нем. – Он взял ее за руку, взмахнул ею. Остановился. – Погоди. Значит ли это, что я должен надеть смокинг?

– Да. В смокинге ты будешь неотразим.

– Я не надевал смокинг с выпускного.

– Ты же говорил, что вы с Дэйвом были шаферами на свадьбе у Лео.

– В костюмах, а не в смокингах.

– Смирись с этим. Я передам тебя в надежные руки. Тебя, Лео и Дэйва, потому что они будут твоими свидетелями. У меня будет только Дарли. Если я добавлю еще и кузин, то девушки у алтаря будут выстраиваться в ряды. Тебя волнуют вопросы флористики или цветовой гаммы?

– Я потеряю баллы, если скажу «нет»?

– Как раз наоборот. Приняты важные решения, которые понравятся нашим дамам. Теперь что ты скажешь на мое предложение отвести собак домой, посидеть перед домом с бутылочкой вина, а потом проверить, чем закончится моя попытка сделать тесто для пиццы и соус?

– А у тебя есть замороженная пицца на случай, если эта не получится?

– Всегда нужно иметь запасной вариант.

Когда они отправились в путь, собаки с лаем помчались вперед.

– Кажется, у тебя гости, – сказал Диллон.

Когда они поднялись на вершину холма, она увидела Микаэлу: все еще в форме, она сидела на корточках и гладила собак.

Радость от свадебных разговоров улетучилась.

– Они мокрые! – крикнул Диллон, ободряюще сжимая руку Кейт.

– Это нас не беспокоит, не так ли?

Погладив их еще несколько секунд, Микаэла выпрямилась.

– Извините, что прерываю ваш вечер.

– Не стоит. – Кейт выпрямила спину, чтобы поверить в то, что сказала. – Как раз собирались посидеть и выпить вина. Не хотите к нам присоединиться?

– Посидеть – да, а от вина откажусь.

– Я принесу вино. Кокаин? – спросил Диллон у Микаэлы.

– Было бы здорово, спасибо. – Она села. – Не хочешь показать кольцо?

Повинуясь, Кейт протянула руку.

– Это было обручальное кольцо матери Диллона.

– Я знаю – ходят слухи. Получается красивый круг. Кольцо, и ты, и Диллон. Это хороший конец.

– А это конец?

Вздохнув, Микаэла откинулась на спинку стула.

– Хотела бы я сказать, что да, и мне жаль сообщать тебе такое. Но я чувствую, что должна держать тебя в курсе.

– Я тоже этого хочу. Я ценю это.

Диллон принес напитки, затем вытащил из кармана пару собачьих галет и раздал их псам.

– Это займет их на какое-то время.

– Во-первых, поздравления, наилучшие пожелания и все такое. Говорю это искренне. – Микаэла быстро произнесла тост, затем поставила бокал. – До сих пор расследование не выявило веских улик против Шарлотты Дюпон. Они все еще ищут, но факт в том, что мотив сомнительный. Она ждала так долго, а мужчине было девяносто, и его здоровье ухудшалось. Нет никаких доказательств – вообще, – что у нее были романы, проблемы с деньгами, никаких доказательств того, что они ругались. Зачем убивать его – и подвергать себя такому общественному риску, – когда она может просто продолжать ехать на поезде и ждать, когда он выйдет на станции?

– Но кто-то это сделал, – отметил Диллон.

– Да, кто-то это сделал. На данный момент они не смогли связать другие убийства или нападения с этим, как и Дюпон ни с одним из них. Они ищут, поверь мне. Полиция Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, наш отдел, который занимается всем этим.

Микаэла колебалась.

– Я хочу сказать, что не думаю, будто она очень умная. Осторожная, да, но умная?

– Вы не думаете, что она могла провернуть все это?

Микаэла покачала головой, глядя на Кейт.

– Чем больше я смотрю, тем меньше вижу, как все эти нити заканчиваются на ней. Потому что я действительно верю, что все эти происшествия связаны между собой. Есть и другие точки зрения. Они допросили этого парня, который облажался на гала-концерте. У него есть послужной список – мошенничество, инвестиционные аферы, – но ничего насильственного. Вы знаете кого-нибудь по имени Уильям Брокер?

– Нет.

– Пока что ничего не сходится. Вторая подозреваемая – Миллисент Роузбери. Билет был куплен на это имя по кредитной карте, которая оказалась поддельной. Адрес не совпадает. То же самое и с водительскими правами. Они попробовали систему распознавания лиц, но безрезультатно. Официантка смутно помнит женщину возле столика, которая спрашивала дорогу – то ли к другому столику, то ли в туалет.

Они были заняты, – добавила Микаэла. – Официант не смог описать ее подробно, только «белая блондинка средних лет, в очках». Камеры наблюдения засняли женщину, попадающую под такое описание, она выходила с другой женщиной. В руке у нее были сигареты и зажигалка. Но они ничего не знают о том, когда она вернулась в зал.

Микаэла снова вздохнула.

– На этом все. Ты должна знать, что Дюпон поднимает много шума, нанимая частных детективов. Жаль, но у меня нет для тебя ничего конкретного.

– Во-первых, я думаю, что вы правы. Она недостаточно умна. И более того, это не то внимание, к которому она стремится. У нее был важный вечер – зачем его портить? Сейчас она разыгрывает трагедию, но она бы подождала, пока важный вечер не подойдет к концу. Скажите честно. Вы думаете, что это Спаркс?

– Я абсолютно в этом уверена. На сто процентов. Но одно дело думать, а другое – доказать. Но я хочу сказать, и надеюсь, это поможет, что все смерти и нападения связаны с Дюпон. Если мы посмотрим на схему, то придем к такому выводу. Главная цель не ты, а Дюпон. Даже звонки, которые ты получаешь уже много лет. В каждом из них хотя бы раз звучит голос твоей матери. Речь идет о расплате, это словно софит, который указывает на нее.

– Теперь мне правда лучше.

– Если я узнаю больше, услышу больше, я дам тебе знать. А пока – не буду вам мешать. – Она встала. – Я правда очень рада за вас обоих.

Когда собаки провожали ее обратно к машине, Кейт взяла Диллона за руку.

– Она будет в списке близких друзей.

– Определенно.

На еженедельной встрече со Спарксом Джессика разбиралась с чувствами, бушевавшими у нее в груди. Как всегда, она испытывала трепет, видя его, слыша его голос, прикасаясь к его руке. Но исчезли волнение и предвкушение от планов сделать что-то жизненно важное, чтобы помочь ему.

Их место заняли ярость и разочарование.

– Прошло больше трех недель. – Ее рука сжалась в кулак, разжалась, снова сжалась. – Она водит полицию за нос, Грант. Она дает интервью, планирует большие, тщательно продуманные поминки, поднимает шум, нанимая частных детективов.

– Пускай. – Спаркс пожал плечами.

– Ей это сойдет с рук! Они не могут сложить два и два и арестовать ее. Ради бога, кто еще мог желать его смерти? Они должны арестовать ее.

Он удержался, чтобы не напомнить ей, что это он хотел смерти старика и что Джессика его убила. Он знал, что лучшие аферы удаются тогда, когда сам в них веришь.

– Это все из-за денег, Джесс. Славы. Ты сделала все, что могла, чтобы заставить ее заплатить. И она заплатила. Немного.

– Недостаточно, Грант. Недостаточно после того, что она сделала с тобой. Я знаю, что была близка к тому, чтобы добиться твоего досрочного освобождения. Я знаю это. И теперь они допрашивают тебя. Я знаю, что именно поэтому ты не выйдешь со мной отсюда сегодня. Это неправильно.

– Это ненадолго.

Если он сможет и дальше ее терпеть.

– Лучшее, что мы можем сейчас сделать, – это просто переждать. Ты сделала все, что могла. Теперь мы переждем это.

– Ты, должно быть, так разочарован во мне.

– О, нет, дорогая.

Спаркса от нее и правда тошнило, но он взял ее за руки.

– То, что ты для меня сделала… я навеки у тебя в долгу.

Его вера в нее, его неизменная любовь к ней – все это почти уничтожило ее. И превратило ее в одержимую. Она должна была дать ему больше. Должна была показать ему, что нет ничего, что она для него не сделает.

Ничего, что она не сделает для того, чтобы Шарлотта Дюпон заплатила.

Джессика думала о том, чтобы убить эту суку. Мечтала об этом. Она могла бы устроиться горничной, получить доступ. Или выдать себя за репортера. Должен быть способ подобраться близко. Нож в сердце, пуля в мозг. Но нет, как бы ни волновала ее эта идея, разве полиция не продолжит копать под Гранта?

Ей нужно было найти способ направить идиотскую полицию прямо на Дюпон. И так, чтобы Грант вообще не попал под подозрение.

Как это сделать? Вернись к началу. Вернись к Кейтлин Салливан.

Ей потребовались недели, чтобы продумать всю логистику, и только большая любовь удержала ее от того, чтобы рассказать все Гранту. Она удивит его.

Он будет гордиться ею!

Она попробовала сказать ему, просто выдвинув идею отправить Кейт еще одну запись. Но он был решительно против этого.

– Подожди, – повторил он и выглядел при этом таким усталым и печальным.

Как только она сделает то, что нужно сделать, как только они запрут Дюпон в камере, где ей самое место, она все ему расскажет.

И удвоит усилия для его досрочного освобождения. Потребует.

Она достаточно хорошо знала поместье Салливанов. Как глупо со стороны богатых и знаменитых пускать к себе домой фотографов и разрешать писать о них в журналах! И она могла сколько душе угодно изучать фотографии с воздуха, которые были доступны в интернете.

Она знала достаточно, чтобы понять систему безопасности – ворота, камеры, – расположение гостевого коттеджа и его знаменитую стеклянную стену с видом на море.

Несмотря на камеры, она подумывала о том, чтобы взять лодку и попытаться добраться до полуострова под покровом ночи.

Но она не знает, как обращаться с лодкой, и наверняка спровоцирует включение сигнализации.

Времени, чтобы научиться обходить сигнализацию, как показывают в фильмах, у нее не было.

Она подумывала о том, чтобы убить одну из сотрудниц и занять ее место. Но камеры засекли бы ее, а у нее не было кода от ворот.

Она могла бы заставить кого-нибудь из персонала провести ее внутрь. Но камеры засняли бы двоих. Если только она не спрячется на заднем сиденье, прижав пистолет к спинке сиденья.

Но тогда что она будет делать с водителем? Не могла же она убить его или выпустить прямо в поместье.

Затем, прочитав статью в еженедельнике округа Монтерей, посвященную сотрудникам выдающихся жителей Биг-Сура, она нашла выход. Некую Линн Арлоу – горничную, работающую неполный рабочий день в «Покое Салливана», – несколько раз процитировали в воздушном, беззубом выпуске новостей. Зарывшись в архив, Джессика нашла несколько ключевых фрагментов информации.

Чтобы помочь себе поступить в колледж (онлайн-курсы), Арлоу работала в поместье три с половиной дня в неделю. В статье услужливо добавлялось, что Арлоу арендовала дом еще с тремя женщинами в Монтерее.

Еще немного поисков, и у Джессики был адрес Арлоу. Рискованно, конечно, это было бы рискованно, но Грант стоил любого риска.

Она практиковала, исследовала, училась, рассчитывала время, путешествовала для наблюдения на месте. Она пробежалась по каждому аспекту, о котором могла подумать, затем пробежалась по ним снова. Когда первые признаки осени освежили воздух, она поехала из Сан-Франциско в Монтерей, рассчитав время своего прибытия на раннее утро.

Она припарковалась на общественной стоянке и в темноте прошла пешком семь кварталов до маленького домика, который Линн Арлоу делила со своей сестрой, двоюродным братом и другом.

Вскрытие замка багажника старого «Вольво» не представляло особой проблемы, поскольку она добросовестно практиковалась. Вооружившись фонариком и пистолетом «Смит и Вессон» 32-го калибра, она забралась в багажник.

Чтобы сдержать быстро нахлынувшую панику, она сосредоточилась на сиянии внутреннего отсека багажника. До того как она начала искать информацию, она и не знала, что существует рычаг безопасности – стандартный, ему уже почти двадцать лет. Для успокоения она положила на него руку, но подавила желание дернуть. Она не могла задохнуться, напомнила она себе. Побольше воздуха. У нее было это сияние и фонарик-ручка. Ей и правда не нравилось в тесных темных пространствах, но она могла их вынести. Она выдержит это, думая обо всех годах, которые Грант прожил в тюрьме из-за Шарлотты Дюпон.

Закрыв глаза, она сосредоточилась на том, чтобы замедлить свое учащенное дыхание. Она представила, как прогуливается с Грантом по пляжу на Гавайях, представила, как он заключает ее в объятия под лунным светом и покачивающимися пальмами. Представила, как они, наконец, впервые занимаются любовью.

С улыбкой на лице Джессика задремала.

Она проснулась от толчка, когда машина наскочила на выбоину. Запаниковав в темноте, она забыла, где находится, что собиралась делать, и на один ужасный момент подумала, что оказалась в ловушке в каком-то движущемся гробу. Когда она все вспомнила, ее дрожащая рука потянулась за фонариком. В этом маленьком луче она хватала ртом воздух и успокаивалась. Внезапно на нее обрушилось безумие того, что она собиралась сделать. Обычная, заурядная последовательница правил, которую она воспитала внутри, хотела кричать. Она должна была выбраться, выбраться и убежать, вернуться к своей тихой, уединенной жизни.

Мысль о том, чтобы снова остаться одной, снова стать никем, снова никого не иметь, остановила ее, когда она уже хотела дернуть за рычаг.

Она уже не сможет вернуться, никогда не вернется к тишине и одиночеству. Она уже убивала и знает, как захватывающе отнимать жизнь. Ради любви и ради справедливости. Несмотря на все усилия, Шарлотта Дюпон, настоящая злодейка, не поплатилась. Нужно довести это до конца. Неважно, насколько пугающим все кажется сейчас, она доведет дело до конца. Закрыв глаза, она подумала о Гранте.

Образ любви, гордости, благодарности, который она увидит на его лице, когда расскажет ему, успокоил и укрепил ее. Теперь о ней можно писать книги, напомнила она себе. И пришло время для следующей главы.

Глава тридцать первая

Внутри багажника Джессика выключила свет, почувствовав, как машина повернула, остановилась у первых ворот, а затем начала подниматься. Она осторожно вдохнула, когда автомобиль снова замедлился, и мысленно представила себе вторые ворота.

Девять часов. Она целенаправленно выбрала сокращенную смену Линн Арлоу. У нее было четыре часа, чтобы добраться до коттеджа, убить Кейтлин Салливан, подготовить сцену. Потом вернуться к машине и проскользнуть в багажник.

К тому времени, когда кто-нибудь найдет тело, она будет в Монтерее. Может быть, уже на обратном пути в Сан-Франциско. На обратном пути к Гранту.

Уйма времени. Более чем достаточно.

Когда она наконец почувствовала, что машина остановилась, когда она услышала, как заглох двигатель, хлопнула водительская дверь, она осталась ждать.

Одна минута, потом еще одна.

Сейчас, сказала она себе. Сделай это сейчас.

Она взялась за внутренний фиксатор, потянула. Пот облегчения залил ее лицо, когда она услышала мягкий хлопок багажника. Медленно, осторожно она приподняла крышку багажника на дюйм. Услышала звуки – газонокосилка? Уничтожитель сорняков? Садовники.

Ей просто нужно избегать их.

Она приподняла крышку багажника еще на несколько сантиметров и увидела заднюю часть здания. Гараж, решила она после нескольких потных минут. Она напрягла слух в поисках звуков голосов или шагов, но не услышала ничего, кроме отдаленного звука газонокосилки.

Затаив дыхание, она выбралась из багажника, осторожно опустила крышку, прежде чем присесть рядом с машиной.

Между машинами Арлоу и соседней. Парковка для персонала, поняла она. И там стоял грузовик садовников. Гараж, большое дерево.

Конечно, конечно, персонал припарковался за гаражом.

Пригнувшись, она пересекла участок еще не подстриженной лужайки. У себя в квартире она тренировалась передвигаться быстро и пригнувшись, но в доме так много окон, так много стекла.

Ее сердце бешено колотилось, когда она бросилась к дереву, зеленому и покрытому летней листвой, к буйно цветущим кустам. Она изучила все фотографии дома, которые нашла в интернете. «Покой Салливана» называли архитектурным подвигом. Разноуровневый сад с его знаменитым мостиком и великолепными видами в реальной жизни выглядел намного больше, раскинувшись во все стороны. Огромный дом смотрел на Джессику своими стеклянными глазами-окнами, и она не осмеливалась пересечь ни один из внутренних двориков или террас.

Ей пришло в голову, что нужно было одеться как персонал, а не как взломщик – во все черное. Рабочие брюки, футболка, кепка, чтобы она выглядела как один из садовников, если кто-нибудь выглянет на улицу.

Заметив рабочего на газонокосилке и еще одного с обрезным ножом, Джессика упала с колотящимся сердцем на выложенную кирпичом дорожку за кустами лилий. Она услышала, как у нее над головой открылась дверь. Кто-то вышел, напевая. Линн Арлоу. Если она посмотрит вниз, увидит Джессику. Но она не смотрела вниз, только поливала горшки с цветами и зеленью на террасе, все время напевая. А потом вернулась в дом.

Джессика восприняла это как знак и побежала.

Она видела мост, но на нем никого не было. Двигатель газонокосилки стал просто эхом, когда она со всех ног бросилась под прикрытие сада.

Апельсины, лимоны и лаймы, яркие цвета, сильные ароматы. Среди них она опустилась на колени, чтобы отдышаться, и посмотрела на часы. Ей потребовалось двадцать минут, чтобы зайти так далеко.

Она должна была быть быстрее; она должна была быть храбрее.

Двигаясь между деревьями, она сориентировалась. Слева от нее возвышались холмы, справа раскинулось море. Коттедж располагался справа, чуть ниже. Но перед коттеджем есть еще бассейн и большое открытое пространство.

Она снова услышала голоса, ей пришлось замедлиться, двигаться осторожно.

Сквозь деревья она увидела бассейн, солнечные блики мерцали на поверхности воды. И люди, сидящие за столиком под ярко-красным зонтиком.

Салливаны. Старик, отец, бабушка. И Кейт. Все они, в своих пушистых белых халатах, завтракали, улыбались, смеялись, пока ее Грант страдал в тюрьме.

Может быть, им всем следует умереть, подумала она. Может быть, все они так же виновны, как и Шарлотта Дюпон. Она не могла пройти мимо них. Нет, один из них наверняка увидел бы ее, если бы она вышла из-за деревьев и направилась к коттеджу.

Почему они должны сидеть там, наслаждаясь утром со своим кофе, омлетом и свежими фруктами, когда Гранту приходится терпеть помои, замаскированные под завтрак, в Сан-Квентине?

Она представила, как расстреливает их всех на месте, и обнаружила, что ее желудок от этого не выворачивает. Нисколько. На самом деле эта идея даже показалась ей привлекательной.

Но это не помогло бы Гранту.

Она села под лимонами, апельсинами и лаймами и стала ждать.

– Два часа. – Лили погрозила вилкой Кейт. – У тебя будет достаточно времени, чтобы поработать, прежде чем потакать мне.

– Кто кому потакает? – возразила Кейт. – Ты заказала дизайн свадебных платьев?

– И не могу дождаться, чтобы посмотреть на них вместе с тобой. Ты отлично описала мне, чего хочешь, по крайней мере эскизы дадут тебе представление о том, чего тебе нужно.

Лили взглянула на мужчин.

– Вы двое свободны.

– Хорошо. – Хью поднял кофейник и, заметив предостерегающий взгляд Лили, ограничился половиной чашки. – У меня есть сценарий, который я хочу показать тебе, Эйдан.

Кейт приложила руку к уху.

– Неужели это звук разбивающейся вдребезги пенсии?

– Может быть. Не аквааэробикой единой жив человек. И слава богу.

Он хотел предложить Кейт еще кофе, но она покачала головой:

– Я больше не буду. Утром мне нужно озвучить пару рекламных роликов и изучить персонажа компьютерной игры, прежде чем займусь дизайном свадебных платьев.

– Что ты скажешь насчет ужина на террасе вечером?

Она встала и улыбнулась Хью.

– Я в деле, и я дам Диллону знать. – Обойдя вокруг, она обняла Эйдана со спины. – В конце концов, у меня есть всего пара дней, прежде чем мой отец снова пустится в бега.

– Недалеко. И ненадолго.

– Два часа, – напомнила ей Лили.

Подняв два пальца вверх, Кейт направилась к своему коттеджу.

– Приятно видеть нашу девочку счастливой, – откинувшись на спинку, сказал Хью. – Абсолютно счастливой.

– Так и есть. – Эйдан посмотрел ей вслед. – Я буду счастливее, когда это расследование закончится. Я отодвинул все, чтобы остаться еще немного. Я могу отодвинуть это снова.

– В одну минуту я убеждаю себя, что смерть Конрада Бастера не имеет никакого отношения к Кейт, к нам. – Хью отодвинул кофе в сторонку. – А потом – напротив, что она имеет к нам непосредственное отношение.

– Она умная, рассудительная женщина. – Лили положила руку на руку Хью. – Мы умные, здравомыслящие люди. Мы будем делать то, что делали всегда, и заботиться друг о друге.

– Порчу настроение. – Эйдан пододвинул кофе обратно к отцу. – Мы сейчас должны говорить о свадьбе и сценариях. Так о чем этот фильм?

С готовностью Хью снова принялся за свой кофе.

– Хорошо, я тебе скажу.

Они задержались еще на полчаса, прежде чем направились обратно к дому.

Теперь никто и ничто не стояло между Джессикой и коттеджем. Волнение нарастало по мере того, как она приближалась, но она неумолимо приближалась. Ей пришлось избегать стороны, обращенной к морю, и впечатляющей стеклянной стены. И вот она уже у парадной двери. Если только кто-нибудь не выглянет из верхнего этажа главного дома и не посмотрит в нужном направлении, у нее все получится.

Оглянувшись, она направилась к входной двери. Достала пистолет, повернула ручку.

Хорошо, что она оставила ее незапертой, подумала Джессика. Но почему бы и нет? Охраняемая территория, камеры слежения, повсюду персонал. Она сделала глубокий вдох и прыгнула внутрь.

Несмотря на то что она об этом знала, вид на Тихий океан, накатывающийся волнами через стену, ошеломил ее. Приказав своему пульсу замедлиться и будучи никем не замеченной, она прошла пустую гостиную, открытую кухню, пытаясь двигаться с пистолетом так, как это делают в фильмах.

Грамотно и осторожно поводя им из стороны в сторону.

Она взглянула на лестницу, но ничего не услышала. Абсолютно ничего, кроме шума моря.

Тут Джессика увидела закрытую дверь с табличкой, которая гласила:

Она направилась к ней, но на всякий случай не спускала глаз с лестницы. В отличие от входной двери, эта была заперта. Расстроенная, Джессика отступила назад, подумывая о том, чтобы снять замок, – в кино тоже так делали.

Но она не была уверена, что это сработает, а если нет, то у Кейт появится время позвать на помощь.

Слегка дрожа, она проверила часы. Прошло больше часа, возможно, ей понадобится столько же времени, чтобы вернуться к машине. Это означало, что у нее еще есть время, чтобы сделать то, за чем она пришла.

Она снова ждала и, пока ждала, осматривала коттедж, чтобы решить, как именно обставить финальную сцену Кейтлин Салливан.

Кейт записала два тридцатисекундных отрывка и отредактировала их.

Продуктивный час, подумала она, отправляя файлы. Она намеревалась повеселиться и поработать над видеоигрой, ей казалось, что она нашла голос персонажа. Но она хотела прочитать еще раз, еще раз отрепетировать. Она решила, что полбанки кока-колы немного взбодрят ее перед чтением.

И отперла дверь студии.

Она не видела ни женщину, ни пистолет, пока не сделала два шага вперед.

– Стой, где стоишь!

Инстинкт заставил Кейт всплеснуть руками.

– Я хочу, чтобы ты прошла прямо в центр комнаты. Медленно.

Два шага назад, подумала она. Успеет ли она это сделать? Что тогда? У нее в студии не было телефона. В окно? Может быть, может быть.

– Я могу пристрелить тебя на месте. Я бы предпочла этого не делать.

Голос дрожал, но Кейт пока не понимала, от нервов или от волнения.

– Кто вы?

– Я невеста Гранта Спаркса, и я здесь, чтобы отплатить женщине, которая разрушила его жизнь.

Нервы, решила Кейт. И немного гордости.

– Это не я, мне было десять, когда они похитили меня.

– Не ты. Ты просто окажешься полезна, как и в тот раз. Я собираюсь убить тебя, и вина ляжет на Шарлотту Дюпон. Она наконец-то заплатит. А теперь иди сюда.

– Ты хочешь, чтобы Шарлотта заплатила за то, что сделала? – Кейт улыбнулась. Салливан знала, как вести диалог. – Я тоже. Эта сука похитила меня, свою собственную дочь! Она всю жизнь меня использовала. Как, черт возьми, убив меня, ты заставишь ее заплатить? Ей наплевать на меня, и так было всегда.

– Они подумают, что это сделала она.

– Правда? – Кейт вызывающе закатила глаза. – Они подумают, что Шарлотта Дюпон выяснила, как миновать охрану, вошла сюда и застрелила меня? С чего бы им так думать? Если ты это сделаешь, то полиция снова обратит внимание на Спаркса.

– Нет, не обратит.

– Еще как обратит. У нее лучшие адвокаты, каких только можно купить за деньги. Она провела годы, плача о том, как она хочет снова стать мне мамой. И ты хочешь дать ей повод оплакивать свою мертвую дочь? Вина снова ляжет на Спаркса.

– Нет!

Но на этот раз Кейт услышала в ее голосе сомнение.

Возьми ложку, подумала она, и выдерни гвозди из оконных замков. Сделай это.

– Когда ты умрешь, я напишу ее имя на полу твоей кровью.

– Да ладно, это просто жалко, это никого не убедит. А знаешь, что могло бы их убедить? Живой свидетель. – Она покрутила пальцем у себя над головой. – Я расскажу полиции, что сюда ворвался какой-то мужчина, пытался меня убить и сказал, что его наняла Шарлотта. Я бедная, невинная дочь сучки-манипулятора. Боже, почему я никогда не думала об этом раньше? Мы можем погубить ее. Наконец-то.

– Ты должна подойти сюда!

– Ты должна выслушать меня.

Рискованно, да, рискованно вкладывать столько гнева и авторитета в свои интонации, но, чтобы выжить, ей нужно было перехватить инициативу.

Свяжи веревку из простыней.

– Я нужна тебе живой, если хочешь, чтобы план сработал. Опусти пистолет. Профессионал не выстрелил бы в меня. – Кейт махнула рукой на пистолет. – Кто-нибудь может услышать. Мне нужно, чтобы ты ударила меня, оставила несколько синяков. Или… Как мы могли бы обставить все так, будто это несчастный случай? Я хочу сказать, что наемный убийца попытался бы все так обставить. Именно этого она бы и хотела. Мне удается спастись, ему – убежать, и он говорит мне, что его наняла Шарлотта.

– Зачем тебе это?

– Зачем?

На лице Кейт вспыхнула ярость.

Спускайся, спускайся. Прочь из этой запертой комнаты.

– Мне было десять. И что она сделала, когда вышла на свободу, проведя в тюрьме меньше лет, чем было мне, когда она накачала меня наркотиками и заперла в комнате? Она использовала меня снова, и снова, и снова. Она терроризировала меня, так что мне пришлось отказаться от своей карьеры. Она за это платит? Нет. Вместо этого она выходит замуж за одного из самых богатых людей…

Нелегко было изобразить восхищение на лице, когда сердце бешено колотилось.

– Так это была ты? Боже, так это ты отравила ее кормильца, чтобы повесить все на нее?

– Это должно было сработать!

– О да, но она, как всегда, ускользнула. Чертова змея. Для этого нужно мужество. Ты, должно быть, действительно любишь его.

– Я сделаю для Гранта все. Он единственный, кто любил меня. Единственный, кто заметил меня.

– Я знаю, каково это. Она использовала его точно так же, как использовала меня. Он, должно быть, разочарован тем, что убийство Бастера не потопило ее.

– Так и есть, но он очень храбрый.

– Это он сказал тебе прийти сюда и застрелить меня?

– Я делаю это ради него. Он не знает. Мне невыносимо видеть его таким уставшим и измученным. Мы были уверены, что она заплатит. Но все пошло наперекосяк.

Время бежать в лес.

– Потому что в живых не осталось никого, кто мог бы указать на Шарлотту. Они мне поверят. Почему бы и нет? Они мне поверят, и она наконец получит по заслугам. А теперь перестань тыкать в меня пистолетом, чтобы мы могли все хорошенько обдумать. Я хочу выпить. Хочешь чего-нибудь?

Джессика опустила пистолет.

– Я могу просто ранить тебя.

– Я приму удар, но мне бы не хотелось, чтобы в меня стреляли.

Продолжай бежать, продолжай бежать, пока не увидишь свет.

– Позволь мне просто…

Сквозь стекло она увидела собак и Диллона с рыночной сумкой. Ее бешено колотящееся сердце просто остановилось.

– Погоди! Я поняла.

Она намеренно быстро двинулась вправо, чтобы Джессика повернулась спиной к стеклянной стене.

– Так будет лучше всего. Просто, прямолинейно. Мне не обязательно знать, как он вошел или вышел. Я в истерике. Скажем, он пытался столкнуть меня с лестницы, чтобы все выглядело так, будто я упала. Он в маске, так что я не вижу его лица.

Теперь она не сможет убежать, потому что свет сам приближается к ней. Придется сесть за руль и сделать поворот.

– О, маска клоуна, как у того ублюдка Денби. Знаешь, я думаю, что он был в сговоре с моей матерью, чтобы подставить Спаркса.

– Так и было! – На глазах у Джессики появились слезы благодарности. – Грант все мне рассказал. Он совершил ужасную ошибку, но…

– Да, это правда, – сказала Кейт, когда открылась дверь.

Она бросилась вперед, когда собаки забежали в дом, когда Джессика повернулась на шум, на движение.

Обезумев, она схватила руку Джессики, в которой та держала пистолет, и дернула ее вверх. Пистолет выстрелил в потолок, когда Джессика ударила Кейт.

В конце концов ей пришлось принять удар, но она продолжила сжимать запястье Джессики обеими руками.

Ее руки, запястье – такие скользкие. Она подумала о падении, падении, падении и вцепилась крепче.

Она крикнула, то был леденящий кровь крик.

Затем чья-то рука, твердая, сильная, накрыла ее руку и вырвала пистолет.

Она упала, Джессика навалилась на нее сверху, выла, размахивала руками, а затем закричала, потому что собаки зарычали и оскалились. Зарычав вместе с ними, Кейт попробовала ударить Джессику и почувствовала, как костяшки ее пальцев задрожали от напряжения.

Она втянула воздух и на выдохе вывалила поток ругательств на всех известных ей языках. Отступила, чтобы ударить снова, но промазала, потому что Диллон поставил Джессику на ноги.

Он толкнул ее на стул.

– Сядь, куда я тебя посадил. Охранять, – приказал он собакам, которые сидели и рычали, пока Джессика плакала.

– Ты ранена, Кейт?

– Нет. Нет.

– Тебе нужно позвонить Микаэле прямо сейчас, – сказал он ей, не отрывая взгляда от Джессики. – Ты можешь это сделать?

– Да.

– Это нечестно. – Джессика рыдала, закрыв лицо руками. – Она должна заплатить!

– Она не имеет в виду меня, – сказала Кейт, схватив со стойки телефон. – Она говорит о моей матери.

– Мне все равно, кого она имеет в виду. Леди, ты оставила след на лице моей невесты, и я разбил около дюжины яиц, уронив этот пакет. Я никогда в жизни не бил женщину, но, если ты не заткнешься, будешь первой.

Игнорируя его, она набросилась на Кейт.

– Я должна была пристрелить тебя! Мне не следовало тебя слушать! Ты лгунья.

– Нет, – со свирепой улыбкой ответила Кейт. – Я актриса.

Вместо того чтобы рассматривать эскизы свадебных платьев, Кейт в тот день сидела, держа Диллона за руку, в общей комнате дома, который построили ее прабабушка и прадедушка.

Отец мерил шагами комнату. Она не была уверена, что смогла бы устоять на месте, если бы Диллон не держал ее за руку. Словно якорь, который удерживает ее на земле.

Джулия и Мэгги сидели вместе на одном из маленьких диванчиков, Хью устроился в любимом кресле Розмари, а Лили – в кресле рядом с ним.

Консуэла, с красными от слез глазами, вошла со свежим пакетом льда.

– Теперь приложи это к лицу.

Кейт послушалась. Просто синяк, подумала она. И не очень большой. Но в ушах все еще эхом отдавался тот единственный выстрел. Она все еще представляла, как все могло обернуться.

Ей словно пришла в голову та же мысль, которую озвучила Лили.

– Мне все равно, который час, я выпью мартини. Кто-нибудь еще будет?

Мэгги подняла руку.

– Я смешаю. – Хью встал и направился к бару в дальнем конце комнаты. – Ты думаешь, что создал безопасное пространство, – тихо сказал он. – Ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы создать безопасное пространство.

Поднявшись, Кейт подошла к нему.

– Она, должно быть, сумасшедшая, дедушка. И ей повезло, что она зашла так далеко, как сегодня. Но я в порядке. Диллон в порядке. И Микаэла держит ее под стражей. Микаэла и Рэд.

– Ты умная и храбрая. И всегда была такой.

Кейт посмотрела на Джулию.

– Я так испугалась. Она испугалась и оказалась глупой. Это помогло.

Джулия покачала головой.

– Умный и храбрый. И ты, и Диллон. И тогда, и сейчас.

– Это правда, но Кейт права насчет глупости, – прошипела Мэгги сквозь зубы. – Я не могу поверить, что эта женщина – настоящий адвокат и при этом глупа как пробка. Как ты и предсказывал, Диллон, начала заговаривать зубы еще до того, как Микаэла надела на нее наручники.

– Она плакала из-за того, как Кейт обманула ее.

– Я тебя умоляю. – Пытаясь заставить его или кого-нибудь еще улыбнуться, Кейт напустила на себя надменный вид. – Актерство – это высшая форма лжи.

– У тебя всегда чертовски хорошо получалось.

Услышав напряжение в голосе отца, Кейт подошла к нему и обняла.

– У меня это получается естественно.

Когда она слегка вздрогнула от стука во входную дверь, Эйдан крепче обнял ее.

Они оба расслабились, когда вошли Рэд и Микаэла.

– Ты разливаешь напитки, Хью? Я консультант и офицер в отставке, так что мне можно выпить. Я очень сильно хочу выпить. Мик будет кофе.

Он остановился рядом с Кейт, положил ей руки на плечи и поцеловал в ушибленную щеку.

– Это очень плохо, потому что она заслужила выпивку. Она почти все распутала. Я всегда знал, что у Мик большой потенциал.

– Я принесу свежий кофе. Моя малышка хочет кока-колы?

Кейт снова села рядом с Диллоном.

– Было бы здорово.

– Налей Консуэле бокал красного, Хью.

– Мисс Лили. Я работаю.

– Ты можешь принести еще кофе и кока-колу для Кейт, а потом ты отдохнешь здесь со всей семьей.

Микаэла села.

– Я должен сказать, что мы отпустили ваших садовников, и мой помощник отвезет Линн Арлоу домой. Мы должны изъять ее машину в качестве улики. Роу вскрыла замок на багажнике, спряталась там, чтобы проскользнуть мимо охраны. Нет никаких доказательств того, что мисс Арлоу была соучастницей.

– Она спряталась в багажнике машины?

Микаэла кивнула Мэгги.

– Так и было, она провела в нем добрую часть ночи. Планировала выбраться тем же путем. Она подтвердила то, что ты мне рассказала, Кейт. Она застрелила бы тебя, а потом написала имя твоей матери на полу, полагая, что мы сразу схватим Дюпон и бросим ее в тюрьму.

– Сумасшедшая дура, – заключила Мэгги.

– У нее почти получилось.

Джулия сцепила вместе руки.

– Я так не думаю. Она собиралась это сделать, – добавила Кейт, – но голос у нее дрожал. Ее рука тоже не была твердой. И она… доверчива.

– Смертоносна – отравила старика в бальном зале, полном людей. – Рэд взял виски, которое дал ему Хью. – Но как бы дерзко это ни выглядело, это совсем не то же самое, что нажать на курок, глядя кому-то в глаза.

– И все для того, чтобы подставить мою мать.

Микаэла подождала, пока Консуэла принесет свежий кофе, колу для Кейт и Диллона.

– Спаркс убедил ее, что за всем этим стояла Дюпон, а он был попросту обманут. Он убедил ее, что влюблен, что Дюпон – враг. Она помогла ему организовать убийство Денби и сама заплатила гонорар исполнителю. То же самое и с убийством Скарпетти. Она считает, что это сведение счетов, и не верит, что Спаркс сам ударил себя заточкой, поэтому я не думаю, что он ей об этом рассказал. Она убеждена, что это Шарлотта пыталась его убить.

– Как сказала Мик, она помогла с Денби и Скарпетти, – вставил Рэд. – Помогла устранить их и навела убийц на меня. Последние несколько звонков с аудиозаписями сделала она.

– Ради того, что она считала любовью, – пробормотала Кейт. – Она не так уж сильно отличается от моей матери.

– Она проведет за решеткой гораздо больше времени, чем Дюпон. – Рэд глотнул виски. – Заговор с целью убийства – два пункта обвинения, убийство первой степени – один пункт обвинения, покушение на убийство – один пункт обвинения. Взлом с использованием летального оружия. Она уже подписала себе приговор. Еще одна жертва Спаркса.

– Он и сам пробудет в тюрьме гораздо дольше, чем планировал, – добавила Микаэла. – Всю оставшуюся жизнь. Мой… консультант и я с радостью его навестим.

– Именно так.

– Мы снова у тебя в долгу.

Рэд ткнул пальцем в сторону Хью.

– Ни черта вы мне не должны. Дети сами почти во всем разобрались. Меня не покидает чувство, что Спаркс будет взбешен выходкой своего адвоката. – Он допил остатки виски. – Ты готова пойти и выяснить?

– Более чем.

– Если вы вернетесь к половине восьмого, приходите на ужин. И твои родные, Микаэла. – Лили подошла к ней и взяла ее за руки. – Все вы, поужинайте сегодня вечером в «Покое Салливана». Семейный ужин. Благослови тебя господь, Консуэла, я собираюсь помочь тебе готовить.

– О нет, мисс Лили. Por favor.

– Тогда нам лучше отправиться в путь. Кто за рулем, Мик?

– Я шериф.

Кейт поднялась.

– Мне бы не помешал свежий воздух, прогулка. Чуть позже я помогу Лили помогать тебе, Консуэла.

– Muy bien.

– Мы пройдемся. – Диллон встал. – Я скоро вернусь домой, чтобы закончить дела.

– Нет. Ты останешься. – Джулия подошла к нему и обняла. – Мы с бабушкой так решили. Ты остаешься. Мы вернемся к ужину.

– Спасибо.

Щелчком пальцев Мэгги дала сигнал собакам, которые тут же подскочили на ноги.

– Пойдемте домой. Будете пасти скот.

– Идите гуляйте, – сказал Эйдан, посмотрев на Диллона. – Ты в надежных руках.

И Диллон повел Кейт на пляж, потому что знал, что ей этого хотелось.

– Есть один образ, который я буду вспоминать, чтобы почувствовать себя в безопасности, – сказала она.

– Что это?

– Ты с пистолетом этой женщины в одной руке, оттаскиваешь ее от меня другой рукой. Ты просто поднял ее одной рукой, усадил на стул и велел собакам охранять. До этого момента все мои действия подпитывались адреналином. Сердце колотилось, пот стекал по спине. А потом ты сделал это, и все успокоилось.

– У тебя – может быть. – Он повернул голову, поцеловал ее в висок. – Напугала меня до чертиков.

– Я знаю. Я это слышала. Ты боялся за меня, но не позволил ей этого понять. Я рада, что ты этого избежал. И я избежала. Я хочу, чтобы они оба сидели в тюрьме, зная, что мы их не боимся.

Она поднесла его руку к своей щеке, прижалась губами к его ладони.

– Эта часть закончена. Но ты должен знать, что моя мать будет выкладываться по полной. Спаркс и Роу преподнесли ей подарок. Огласка будет сумасшедшая.

– Меня это не волнует. – Диллон остановился на ступеньках пляжа и развернул ее к себе. – А тебя?

Кейт рассматривала его лицо, позволяя его голосу звучать у нее голове.

– Тебя это и правда не волнует?

– Я забочусь о тебе, нашей семье, собаках, ранчо. Я беспокоюсь о многом, но это даже не в конце списка.

– Тогда мне тоже все равно. Мне действительно все равно. Как насчет того, чтобы ты женился на мне?

– Как насчет того, что я соглашусь?

Она снова взяла его за руку, и они вместе спустились по ступенькам к морю.