Убежище в горах

Глава 22

Аспен

Прошло три недели с тех пор, как мы гуляли по тропинкам парка Лионель. Мы с Хаксли осторожно двигались вперёд, встречаясь пару раз в неделю, когда наши графики не сталкивались. Ему было тяжело на работе. Когда он рассказал часть своих проблем и что происходит, я сразу увидел настойчивую паранойю, которая окружала его, и был благодарен, что его начальник вроде как понимает причуды Хаксли. Любой другой мог бы его уволить.

Казалось, Хаксли совсем не считал себя параноиком. Прямо как объясняла его мать. Вместо этого он считал, что находится на шаг впереди и замечает вещи, которые не видит большинство людей. Что было в каком-то смысле точно, только правда в том, что вещей, которые он видел, не существовало.

Когда мы были вместе, по большей части нас было всего двое. Мы либо уезжали из города, чтобы побыть в уединении природы, либо прятались у меня дома, где разговаривали допоздна, а затем он трахал меня так, что я не мог ходить. В каких-то смыслах мы были очень похожи. Мы питали антипатию к толпам и городской жизни и оба были ненасытны в спальне.

В этот вечер я предложил пойти на настоящее свидание и попросил Хаксли пойти со мной на ужин в ресторан в центре. Хоть место располагалось в самом сердце Крикстоуна, оно не было модным, вместо этого было пропитано деревенской непринуждённой атмосферой. Декор был тёплым и приветливым, с природными деревянными акцентами, тусклым освещением и без агрессивной музыки.

Он неохотно согласился. От меня не скрылось напряжение, вызванное моим предложением, и я списал это на его продолжающееся привыкание к обществу.

В шесть тридцать я остановился на подъездной дорожке у дома его матери и оставил джип заведённым, чтобы сходить и сказать Хаксли, что я приехал. Аннетт открыла дверь с широкой улыбкой.

— Приятно тебя видеть, Аспен.

— Взаимно, миссис Демпси. Как вы?

— У меня всё хорошо, — она кивнула, подчёркивая смысл своих слов. — Хаксли уже идёт.

— Спасибо.

Когда я собирался развернуться, она поймала меня за руку. Оглянувшись, я остановился. Она нахмурилась.

— У него сегодня был сложный день. Он на грани, просто чтобы ты знал.

Я почувствовал это, когда мы недавно говорили по телефону. С Хаксли у меня часто складывалось ощущение, что я имею дело с тикающей бомбой. В одну минуту с ним могло быть всё хорошо, а в следующую он мог взорваться. Я испытал это на себе.

Я кивнул миссис Демпси и вернулся ждать к джипу, подбадривая сам себя. Общение с Хаксли требовало совершенно другого подхода. Мне это не давалось естественно, и я всё ещё учился, как отвечать, когда он срывается из-за того, что больше ни для кого не имеет смысла. В моих ушах постоянно звенели слова Криса о психическом здоровье: «если бы люди тратили больше времени на то, чтобы попробовать это понять, а не сторонились страдающих, тогда, может быть, люди вроде моего брата не чувствовали бы себя такими загнанными и одинокими в этом мире».

Через несколько минут Хаксли вышел в тёмных джинсах, обтягивающей чёрной футболке и поношенной кожаной куртке. Его волосы были собраны в пучок на затылке, и борода была подстрижена; он выглядел намного менее диким, чем в день нашей первой встречи. От него по-прежнему исходила аура грубости, но он определённо хорошо приоделся.

Он поймал мой взгляд, пока садился рядом со мной, и его задумчивость была очевидной. Я не хотел усугублять его тревогу, так что вёл себя непринуждённо, надеясь вытащить его оттуда, куда его унесли мысли.

— Ты хорошо выглядишь. Должен признать, если ты когда-нибудь побреешься или обрежешь волосы, я могу мысленно немного поплакать.

Я ухватил его за подбородок и увидел, как уголок его губ слегка приподнялся, прежде чем я поцеловал его. Его улыбки и смех было тяжело заработать, но за последние несколько недель мне всё чаще удавалось их вытаскивать.

— Моя мама ненавидит и то, и другое.

Я хохотнул и ещё раз поцеловал его, после чего сел обратно и завёл джип.

— Думаю, дети рождаются с желанием найти способ разозлить родителей. Я знаю, что с детства, если мама говорила мне: «Аспен, не лазь по этим деревьям», мне только это и хотелось делать.

Хаксли почесал свою подстриженную бороду и кивнул.

— Да, и скоро зима. Это спасает от холода.

Я вёл машину по городу к «Гарден Солитьюд», ресторану, который по моим надеждам не должен был быть слишком шумным и заполненным в среду вечером.

Я припарковался в квартале от ресторана и отстегнул ремень безопасности, в то время как Хаксли сузил глаза, глядя в окно и не двигаясь.

— Идём, у них приличное меню. Думаю, тебе понравится.

Он неохотно вышел из джипа следом за мной и сунул руки в карманы, глядя вдаль, в сторону конца Хенли-авеню. Пока он был заперт где-то внутри своей головы, мне потребовалось подойти и коснуться его руки, чтобы его освободить.

— Ты в порядке?

Он шумно сглотнул, по его кадыку было видно напряжение и сложность этого действия.

— Да. Идём.

Только когда я повёл его через дорогу, взяв под локоть, он смог оторвать взгляд от того, что видел в своих мыслях.

Когда мы оказались в ресторане, я был рад, что там оказалось не людно. Молодой мужчина в тёмных брюках, белой рубашке и красном фартуке на талии поприветствовал нас с сияющей улыбкой.

— Добро пожаловать в «Гарден Солитьюд». Вам столик на двоих?

— Да, спасибо.

Он развернулся и минуту подскакивал на носках, оглядывая свободные столики. Взяв два меню со стойки у двери, он сказал через плечо:

— Пройдёмте.

Он привёл нас к двухместному столику у окна. Когда он положил меню на места, я сел на один из стульев. Официант начал рассказывать о специальных предложениях вечера, и пока он говорил, я поймал взглядом Хаксли, который хмурился на окно и не собирался садиться.

Внутри него что-то бурлило, и прежде чем я успел разобраться, в чём дело, он развернулся к молодому, ничего не подозревающему человеку рядом с собой и схватил его за плечо, разворачивая, чтобы они оказались лицом к лицу.

Официант опешил, и я едва ли мог его винить, Хаксли умел выглядеть чертовски пугающе, особенно с ядом, который прокрался в выражение его лица.

— Почему вы сажаете нас здесь?

— Я, эмм… — взгляд парня метнулся ко мне, умоляя о спасении.

Я мгновенно соскочил с места и оттянул Хаксли от бедного парня.

— Что ты делаешь?

— Из всех пустых столиков, он сажает нас здесь? На открытой местности у окна?

Я не понимал. Тревожность Хаксли резко возросла, и он мрачно смотрел за моё плечо, оглядывая обстановку. Он снова открыл рот, и я вмешался, пока он не успел сорваться и разлететься на части, которые я не смогу собрать.

— Послушай, он ничего под этим не подразумевал. Расслабься, — я развернулся к молодому человеку, удерживая Хаксли позади себя, и сочувственно улыбнулся. — Простите, может, мы могли бы сесть где-то в другом месте?

Паренёк кивнул и подхватил меню, не отрывая взгляда расширенных глаз от Хаксли. Он сорвался в другую сторону и нерешительно указал на столик в конце ресторана, в углу. Умоляющие глаза ждали от меня одобрения, и когда я кивнул, он положил меню и ушёл.

Я развернулся к Хаксли и посмотрел на него мрачным взглядом, прежде чем он успел сесть.

— Что это было?

Он наклонил голову на бок и посмотрел на меня с неверием, будто я каким-то образом должен был найти ответ сам. Когда я приподнял брови, ожидая от него слов, он будто разозлился или почувствовал раздражение.

Хаксли махнул рукой в сторону места у окна и наклонился ближе, шипя мне в лицо:

— Он сажает нас там, надеясь, что кто-нибудь нас заметит и разберётся с проблемой. Ты не понимаешь?

— Прости, Хаксли, с какой проблемой? Тебе нужно говорить очень конкретно, потому что я запутался.

Он посмотрел через плечо и оглядел ресторан, после чего усадил меня на стул напротив себя. Усевшись сам, он прильнул ближе и понизил голос.

— Ну, у меня нет проблем с ориентацией, я открыт с тех пор, как закончилась старшая школа. Не пойми меня неправильно, я не буду махать флагами на параде гордости, но я не прячусь. Когда люди вроде него, — он кивнул подбородком на официанта, — сажают нас в таком открытом месте, они делают заявление. Любой сумасшедший псих, который идёт по улице, может увидеть нас и разобраться с проблемой. Он надеется на это. Мы просто сидим там и ждём, пока у кого-то закипит ненависть. Знаешь, что будет потом?

От моего лица отхлынула кровь, когда все кусочки пазла собрались вместе.

«Затем злой, гомофобный придурок нападает на тебя на улице и убивает твоего мужа, чтобы сделать заявление».

Я не мог найти голос на эти едкие слова. Судя по выражению лица Хаксли, он чётко и ясно услышал мои мысли, кивая и оглядывая ресторан.

Я не мог решить, полностью ли он выжил из ума или был так травмировать тем, что с ним произошло, что создавал сценарии, отражающие нападение на них с Натаниэлем.

Не было никаких доказательств, что нападение Дерика Россена было умышленным. Он ни в чём не признался. Хотя казалось очевидным, что это было сделано в качестве заявления против геев, даже в суде это не сыграло значения. Это были просто домыслы. Активное воображение Хаксли за него решило, как всё было. Хаксли был склонен к паранойе, и я ясно как днём видел, как его расстройство, в паре с ужасным нападением на них с Натаниэлем, в его голове превратилось в крайне реальный вывод.

Как я должен был с этим справиться, чёрт возьми?

Никогда не спорить с заблуждениями.

Никогда не поддерживать заблуждения.

НЕ ПРИНИМАТЬ заблуждения.

Мой разум опустел. Я знал всё, что нельзя было делать, но понятия не имел, что было можно. У меня оставалось только напоминание Аннетт о том, что я должен понимать, какие у него возникают чувства.

— Эмм… Иногда быть геем страшно. Никогда не знаешь, что может произойти.

Я прикусил язык. Было ли это поддержкой его мыслей?

Он кивнул и будто бы немного расслабился.

— Мы должны быть внимательны. Мир, в котором мы живём, больше не безопасен.

Не уверенный, как ответить, и нацеленный не говорить ничего неправильного, я открыл своё меню, надеясь сменить тему и вернуть Хаксли в то состояние, в котором я понимал его лучше.

Новый разговор помог. Настрой Хаксли изменился, когда я заговорил о проектах, над которыми работал за все годы в Канаде и Соединённых штатах. Он задавал много вопросов, сравнивая то, что мог, со своим опытом на севере.

Каким-то образом мы дошли до темы рыбалки.

— Я не уверен, что смогу снова взять спиннинг и вспомнить, что делал. Знаешь, как долго нужно учиться пользоваться только леской и крючком, без роскоши в виде приманок?

Я хохотнул, отодвигая свою пустую тарелку.

— Я завидую твоим навыкам. Пока ты был там, у тебя развились все эти навыки по выживанию в природе, которые многие люди забывают использовать.

— Выбора не было. Возвращаться назад в развитии было тяжело. Удивительно, сколько всего мы принимаем как должное.

Взрослая женщина, которая стала нашей официанткой после того, как молодой парень отказался нас обслуживать, подошла и забрала наши тарелки. Мы отказались от десерта и оплатили счёт, после чего надели куртки и пошли обратно на вечернюю улицу.

Как только мы вышли из ресторана, Хаксли снова застыл, и его взгляд устремился в конец дороги. До меня дошло. Угол Хенли-авеню и бульвара Проктер, где был убит Натаниэль. В двух кварталах от того места, где мы стояли. Как я мог быть таким глупым?

Если свидание в городе для Хаксли было стрессом, мой выбор места определённо этому не помог. Не уверенный, в какой он нуждается поддержке, я замедлил наши шаги к джипу и развернул его лицом к себе.

— Тебе нужно прогуляться?

Может быть, ему нужно было сходить туда. Или, возможно, это была слишком пугающая перспектива. И снова, у меня не было ответов.

Он, не двигаясь, смотрел вдаль, и не в первый раз я задумался, восстановился ли он после трагедии должным образом.

— Если нужно, мы можем туда сходить.

Он отрицательно покачал головой, но, тем не менее, ноги повели его в ту сторону. Я пошёл следом. Его взгляд метался повсюду недоверчиво, но в глазах всё же горела решительность.

На углу был театр, и я вспомнил из слушания, что Натаниэль и Хаксли шли с позднего спектакля, когда всё произошло. В среду вечером на улицах было тихо. Мимо нас изредка проезжали машины, но по тротуару никто не шёл. Прохлада конца октября мало кого привлекала.

Я позволил Хаксли идти впереди, держась сзади и наблюдая, давая ему необходимое уединение. Каждая проезжающая мимо машина получала мрачный взгляд от моего обеспокоенного парня, и каждый тёмный угол был осмотрен. В конце концов, Хаксли остановился, его внимание привлёк тротуар под ногами.

На его лице играло много эмоций, и мне пришлось заставить себя не вторгаться в его личный момент. Наблюдая, я думал, что он видел. Переживал ли он те последние моменты? Придумывал ли больше мотивов, которых никогда не было у убийцы Натаниэля? Изобретал ли больше иллюзий, которые заставят его снова скрываться? То, что он пережил, было ужасно.

Не беря во внимание его диагноз, помимо терапии мужчина нуждался в консультации в связи с потерей близкого человека. С того вечера, когда всё произошло, Хаксли не переставал бежать. Только через пять лет для него всё начало замедляться. Реальность — или версия реальности — выходила на поверхность внутри Хаксли. С которой он не сталкивался до того вечера. В то мгновение я задумался, бывал ли он на могиле Натаниэля с тех пор, как вернулся домой. Наблюдая, как тяжёлые эмоции напрягают его лицо, я чувствовал сердцем, что этому мужчине отчаянно нужно попрощаться, но он не знал как.

Резко вырвавшись из того воспоминания о прошлом, которое взяло его в заложники, Хаксли поднял голову и снова осмотрел улицы. Черты его лица стали твёрже, и он пошёл обратно ко мне, стоящему в дюжине шагов, опирающемуся на витрину закрытого магазина. Не обращая на меня внимания, он поспешно прошёл мимо и помчался в сторону джипа.

Следуя за ним по пятам, я нажал кнопку разблокировки на брелке, как раз когда он потянулся к ручке, открыл дверь с пассажирской стороны и сел в салон. Я сел рядом с ним, но не собирался уезжать. Наше свидание прошло не по плану. Хоть были приятные моменты, возникло напряжение.

— Я очень сожалею о том, что произошло с Натаниэлем. Мне не пришло в голову, насколько близко этот ресторан к… — я кивнул в конец улицы, где был театр.

— Это в прошлом.

— Разве? Если это не так, всё нормально.

Это не было нормально. Я знал, что не было. И не должно было быть. На его лице ясно была видна боль, когда стоял на тротуаре и смотрел на последнее место, где видел живого Натаниэля. Хаксли было больно.

— Иногда я думаю, что если бы я был осторожнее, этого никогда бы не произошло. Как я это упустил?

«Потому что ты не такой проницательный, каким себя считаешь. Никто таким быть не может. Ты не можешь предсказать будущее, каким бы способным себя ни считал».

Я знал, что не могу сказать ничего из этого, так что потянулся и вместо этого взял его за руку, привлекая внимание.

— Всё это было не по твоей вине.

Его челюсть сжалась.

— Натаниэль знал, что у меня чутьё на неприятности. У меня такое ощущение, будто я его подвёл.

«Натаниэль умел маневрировать среди твоих мыслей. Это не одно и то же». И снова, я придержал язык. Казалось, его мёртвый муж обладал навыком, которого не было у меня, и я мне трудно было общаться с Хаксли, когда он был в таком расположении духа.

— Ты его не подвёл.

Хаксли вытянул руку из моей хватки и подвинулся вперёд, глядя в окно. Я понял намёк на то, что разговор закончен, и завёл джип. Из-за тяжёлой атмосферы, я не был уверен, хорошая ли идея приглашать Хаксли к себе домой, так что поехал к его дому.

На подъездной дорожке я поймал его за руку, прежде чем он успел выйти. Когда он развернулся, выражение его лица было настороженным, так что я подошёл к вопросу осторожно.

— Хаксли, ты прошёл через очень травмирующее событие. Ты потерял кого-то очень близкого, самым ужасным способом, и я не думаю, что ты должным образом с этим справился. Ты думал поговорить с кем-нибудь?

Его взгляд помрачнел.

— Я не чёртов псих. Со мной всё в порядке. Не будь таким, как они.

— Кто они?

— Эти люди, которые считают меня параноиком и говорят, что я всё выдумываю.

— Я… Я так не считаю, — всё уже шло не очень хорошо. — Я имел в виду консультации в связи с утратой. Ты испытываешь много боли из-за смерти Натаниэля, и может быть, разговоры об этом помогли бы. Может быть, ты узнал бы, как попрощаться.

Он невесело рассмеялся и отстранился, когда я потянулся к его руке.

— Я знаю, что ты делаешь. Я не тупой. Ты думаешь, я не понимаю?

Мне пришлось собрать все силы, чтобы не закатить глаза.

— Что понимаешь, Хаксли? — нотки раздражения в моём голосе избежать не удалось.

— Это твой хитрый способ упечь меня куда-нибудь. Убедить меня встретиться с консультантом, а затем, пока я там, они могут исследовать мою голову и снова накачать меня этими проклятыми лекарствами. Перемешать мои мысли, чтобы я не мог нормально думать. Что ж, к чёрту всё это. Я говорил тебе, что мне не нужна помощь. Если ты думаешь, что можешь мной манипулировать, ты ошибаешься.

Он вылетел из машины, не оглядываясь и оставляя меня ошеломлённым, сбитым с толку и с отвисшей челюстью.