Глава 10 НОКТЮРН

Томми Джонс и его сын подошли к входу вслед за Маркинсом и стояли, моргая от света лампы. Томми хмуро взирал на Аллейна.

— В чем дело? — спросил он.

— Смотрите.

Он двинулся вперед. Клифф громко произнес:

— Это Фабиан.

— Да, — откликнулся Аллейн.

— Что с ним? — он повернулся к Маркинсу. — Почему вы сразу не сказали, что это Фабиан?

— Приказ, — коротко ответил Маркинс, и Томми Джонс быстро взглянул на Аллейна.

— Чей приказ? — требовательно спросил Клифф. — У него что, опять приступ? — Голос его звучал пронзительно. — Он мертв?

— Нет, — сказал Аллейн.

Клифф шагнул вперед и опустился на колени возле Фабиана.

— Отойди, — сказал отец.

— Я хочу знать, что произошло. Я хочу знать, не обидели ли его.

— Его ударили по голове, — проговорил Аллейн, — железным клеймом.

Клифф закричал, и отец положил руку ему на плечо.

— Только не говорите ему об этом, когда он придет в себя, — продолжал Аллейн. — Запомните, это важно. У него был сильный шок, и пусть он сам объясняет, что произошло. Никому не говорите.

— Железным клеймом, — повторил Томми Джонс, — неужели?

Он бросил взгляд в угол, где обычно хранилось клеймо. Клифф быстро сказал:

— Оно было не там. Его оставляли над прессом.

— Где же оно сейчас?

— Надежно спрятано, — промолвил Аллейн.

— Кто это сделал?

В ответ на это Аллейн лишь покачал головой.

— Я проверял людей, сэр, — сказал Маркинс. — Все на местах. Бен Вилсон сказал, что за последний час никто не уходил и не приходил. Элби пьян мертвецки. В стельку.

— Ладно. Есть носилки?

— Да, сэр. Это те, которые миссис Рубрик использовала для оказания первой помощи.

— Вы ходили в дом? — резко спросил Аллейн.

— Нет, они были припрятаны наверху. Беритесь, Томми.

Они выгрузили груду серых одеял. Трое мужчин развернули носилки, положили на них Фабиана и укрыли одеялами. Клифф, сцепив ладони, смотрел на всех с несчастным видом.

— Проклятая дорога обледенела… — пробормотал Аллейн. — У вас гвозди в ботинках, Джонс. И у мальчика. А у нас с Маркинсом подошвы гладкие.

— Тропа не такая уж скользкая, сэр, — ответил Маркинс.

— Вы шли по кухонной тропинке? — осведомился Томми Джонс.

— Готово? — спросил Аллейн, прежде чем Маркинс успел ответить. Они взялись за концы носилок. Фабиан открыл глаза и посмотрел на Клиффа.

— Привет, — явственно произнес он. — Явление младенцев.

— Это я, — неуверенно произнес Клифф, — вы поправитесь, мистер Лосс.

— О, Господи, — прошептал Фабиан, — неужели снова?

— Через минуту вы будете в постели, — сказал Аллейн.

— Голова…

— Я знаю. У вас трещина. Готовы?

— Я могу идти сам, — запротестовал Фабиан. — Ерунда! Я всегда раньше сам шел.

— А на этот раз поедете, черт побери, — бодро откликнулся Аллейн. — Пошли, ребята. Держитесь, где трава.

— Но по дороге легче, — возразил Томми Джонс.

— А мы все-таки попробуем по траве. Налево. Забирайте влево.

По пути он подумал с сожалением: «Если бы я был уверен в его безопасности! При таком морозе должны были остаться следы…»

На кромке было не так скользко, как на склоне, а когда дошли до главной дороги, идти стало легче. Двери на веранду не были заперты, и они внесли туда Фабиана, который лежал так спокойно, что Аллейн взглянул на него с тревогой, опасаясь, что тот потерял сознание. Но, когда зажгли лампы, стало видно, что глаза его открыты, а брови нахмурены.

— Все в порядке? — мягко спросил Аллейн. Фабиан повернул голову и пробормотал: «О да, да».

— Я пойду наверх и скажу Грейсу. Маркинс, можно поставить чайник. Остальные подождите, пожалуйста.

Взбегая наверх, он столкнулся с Урсулой, которая в ночной рубашке держала свечу над головой и вглядывалась в темноту.

— Что произошло? — спросила она.

— Небольшой несчастный случай. У вашего молодого человека трещина в черепе, но теперь все в порядке.

— У Фабиана? — глаза ее расширились. — Где он?

— Только не надо метаться. Вот умница. Он в гостиной, и мы укладываем его в постель. Положите к нему в кровать пару грелок и повторите несколько строк из учебника скорой помощи. Я думаю, он поправится.

Они стояли рядом с дверью Теренции Линн, и теперь она открылась. Теренция тоже вышла со свечой, очень хрупкая и бледная в рубиновом шелковом халате.

— Фабиану плохо, — сказала Урсула и бросилась в свою комнату.

Мисс Линн оставила дверь открытой. Аллейн увидел при свете свечи, горевшей на ее ночном столике, открытую книгу или, скорее, блокнот, толстый, исписанный мелким почерком. Она проследила за его взглядом и быстро закрыла дверь. Урсула вернулась с грелкой и поспешила в комнату Фабиана. Мисс Линн при свете свечи рассматривала Аллейна.

— Вы подрались, — сказала она.

Он дотронулся до челюсти.

— Я налетел на что-то в овчарне.

— Идет кровь.

— Да, вы правы. Не могли бы вы дать мне кусочек ваты?

Она колебалась.

— Подождите здесь, — произнесла она и скользнула в дверь, прикрыв ее за собой.

Аллейн постучал и вошел. Она стояла возле ночного столика, но молниеносно переместилась к кровати и закрыла книгу.

— Я просила вас подождать, — промолвила она.

— Прошу прощения, вы не могли бы одолжить свою грелку? Отнесите ее к нему в комнату, пожалуйста. О, вот и вата. Большое спасибо.

Он взял вату и повернулся к зеркалу. Поднося вату на челюсть, он видел ее отражение. Она стояла к нему спиной, склонившись над кроватью. Когда она обернулась, покрывало было аккуратно натянуто, а книга со стола исчезла.

— Вот грелка, — сказала она, протягивая ее.

— Будьте ангелом, отнесите ее сами. Я пытаюсь справиться с этим проклятым порезом.

— Мистер Аллейн, — произнесла она громко, так, что он повернулся к ней, — я бы предпочла, чтобы вы залечивали свои раны в вашей собственной комнате.

— Извините, пожалуйста. Я пытался спасти воротник. Разумеется.

Он направился к двери.

— Терри! — тихо позвала Урсула в коридоре.

— Я ухожу, — сказал Аллейн. Он перешел через площадку к своей комнате.

— Терри! — снова позвала Урсула.

— Да, иду, — отозвалась мисс Линн и, неся свечу и грелку, она поспешила по коридору. Аллейн слышал ее шаги сквозь щелканье собственной двери.

«Все в этой чертовой игре идет не так, как надо», — подумал он и бросился в ее комнату.

Книга, квадратная, в толстом переплете, была засунута между простынями. Она раскрылась у него в руках, и он прочел единственное длинное предложение: «Первое февраля, 1942. Поскольку я теперь уверен в ее чувствах ко мне, я должен признаться, что постоянное беспокойство в этом доме (если уж быть до конца честным, создаваемое самой Флоренс), которое я покорно терпел долгое время, стало сейчас совершенно невыносимо».

Аллейн с минуту поколебался. Выскользнула карточка, зажатая между страницами. Он взял ее и увидел фотографию мужчины с полузакрытыми глазами, страдальчески сжатым ртом и глубокими впадинами от ноздрей к уголкам губ. Инициалы «А.Р.» были начертаны на оборотной стороне тем же самым мелким, четким почерком, который был характерен для записей в блокноте.

«Итак, это Артур Рубрик», — подумал Аллейн и положил книгу вместе с фотоснимком обратно.


Перед тем, как покинуть комнату мисс Линн, Аллейн бросил беглый взгляд на ее туфли. Все, кроме одной пары, были очень опрятными и чистыми. Ее садовые башмаки, отмытые, но не начищенные, были сухими. Он закрыл за собой дверь, когда голоса двух девушек послышались в коридоре. Он встретил их на верхней ступеньке в сопровождении миссис Эйсуорси, ее ужасная фигура была облачена в крапчатое фланелевое белье, которое она с несчастным видом запахнула на себе при виде Аллейна. Он не без труда убедил ее вернуться в свою комнату.

— Я пойду к Фабиану, — сказала Урсула. — Как мы будем поднимать его наверх?

— Я думаю, он сможет встать, — промолвил Аллейн. — Потихоньку проводите его. Я попрошу Грейса помочь уложить его в постель. Он не проснулся, вы не знаете?

— Дуглас — нет, — сказала Теренция Линн. — Спит, как бревно.

Урсула спросила:

— У Фабиана снова приступ, мистер Аллейн?

— Думаю, что да. Подождите, я вам помогу.

— Черт побери! — произнесла Урсула. — Теперь он решит, что не имеет права жениться на мне. Пошли, Терри.

Теренция пошла, по всей видимости, неохотно. Аллейн постучал в дверь Дугласа Грейса и, не получив ответа, вошел и осветил фонарем растрепанную голову.

— Грейс!

— Что? — отбросив рывком одеяло, Дуглас уставился на него. — Какого черта вы меня разбудили? — сердито спросил он, заморгал и добавил: — Извините, сэр. Мне снилось, что я на далекой заставе. Что стряслось?

— У Лосса опять приступ.

Дуглас воззрился на него со своим обычным выражением оскорбленной недоверчивости. «Сейчас он начнет, — свирепо подумал Аллейн, — повторять каждое сказанное мною слово, как только я остановлюсь, чтобы перевести дыхание».

— Приступ, — действительно произнес Дуглас Грейс. — О, черт! Как? Где? Когда?

— Возле проходной комнаты. Полчаса назад. Он пошел за моим портсигаром.

— Это я помню, — торжественно изрек Дуглас. — Он все еще там? Бедняга Фабиан.

— Он уже в сознании, но у него трещина в черепе. Помогите мне отвести его наверх, хорошо?

— Отвести наверх? — повторил Дуглас с испуганным видом. Он отыскал сорочку. — Какая неприятность, подумайте! Я имею в виду общие планы его и Урси.

— Да.

— Полчаса назад, — произнес Дуглас, засовывая ноги в шлепанцы. — Значит, это случилось сразу после того, как мы вышли. Я пошел прогуляться на боковую лужайку. Он как раз, наверное, был там. О, Господи!

— Вы что-нибудь слышали?

Дуглас смотрел на него, открыв рот.

— Я слышал реку, — сказал он.

— Что-нибудь еще? Голоса или шаги?

— Голоса? Он что, разговаривал? Шаги?

— Проехали, — сказал Аллейн. — Идемте. Они спустились в гостиную.

Фабиан лежал на диване, Урсула сидела на низком табурете возле него. Томми Джонс и Клифф неловко стояли у стеклянной двери, изучая собственные ботинки. Маркинс, с точно дозированной почтительностью и участием, расставлял напитки на подносе. Теренция Линн сдержанно стояла перед камином, и пламя ярко отсвечивало в складках ее пурпурного одеяния.

— Как тебе не повезло, Фэб! — сказал Дуглас.

— Ужасно, — пробормотал Фабиан, глядя на Урсулу. Он все еще был укрыт серыми одеялами, и Урсула просунула руку под них. — Дуглас, налей выпить тем, кто нес носилки.

— Тебе нельзя, — сказала Урсула. — Смотри раздел четыре: алкоголь после повреждений головы. Полное воздержание.

Маркинс отошел согласно этикету.

— Вы должны выпить, Маркинс, — слабо сказал Фабиан. У Дугласа был возмущенный вид.

— Большое спасибо, сэр, — скромно ответил Маркинс.

— Выпейте виски, Томми. Клифф?

— Я не возражаю, — сказал Томми Джонс. — Мальчик не будет, спасибо.

— Судя по его виду, ему не помешало бы, — заметил Фабиан. Клифф действительно был очень бледен.

— Он не пьет виски, благодарю вас, — неловко отказался отец.

— По-моему, тебе нужно лечь в постель, Фэб, — засуетился Дуглас.

— Мы выпьем за ваше выздоровление, когда закончим работу, — добавил Аллейн.

— Не надо меня нести наверх. Даже не думайте об этом.

— Хорошо, вы пойдете сами, а Грейс и я присмотрим за вами.

— Одного достаточно, — капризно сказал Фабиан. — Я же сказал, со мной все в порядке. Дай людям выпить, Дуглас. Мистер Аллейн организовал спасательную операцию, он и завершит ее.

Фабиан сел и скорчил гримасу. Он был очень бледен, и руки у него дрожали.

— Пожалуйста, осторожно, Фэб, — попросила Урсула. — Я позабочусь о тебе.

— Спасибо, дорогая, буду рад тебя видеть, но попозже. Пошли! — сказал Фабиан Аллейну.

Аллейн уложил его в постель. Фабиан был очень послушен. Вспомнив рассказ Маркинса об аптечке в ванной, Аллейн совершил туда рейд и нашел бинты. Он выстриг темные волосы. Рана, припухшая по краям и ссадина наверху, обозначились четко. Он обработал ее и готовился наложить бинты, когда Фабиан, лежавший лицом вниз, спросил:

— Это не от падения, правда? Какой-то фокусник ударил меня?

— Почему вы так думаете? — спросил Аллейн, останавливаясь.

— Я припоминаю, в некотором роде. Я был на ногах, когда меня ударили. Там еще идет развилка к овчарне. Это было почти как при Дюнкерке, но, слава Богу, не в то же самое место. Кажется, я закричал. Бесполезно отрицать. Кто-то ударил меня.

— Может, еще что-нибудь вспомните?

— Я возвращался из проходной комнаты, стараясь держаться поближе к берегу. Тот, кто это сделал, лежал в кустах, поджидая. Но почему? Почему меня?

Аллейн обработал рану и наложил повязку.

— На вас было мое пальто, — напомнил он.

— Вот это да! В самом деле.

Аллейн убрал комнату, и, когда он повернулся к постели, Фабиан уже дремал. Он тихо выскользнул.

Перед тем, как спуститься вниз, он заглянул в спальни остальных. Ни в одной из них не было сырой обуви. Рабочие башмаки Дугласа и Фабиана, по всей видимости, держали внизу.

— Но на нем было что-то более бесшумное, — пробормотал Аллейн и вернулся в гостиную.

Он застал Джонсов в момент ухода и Маркинса, убирающего поднос. Дуглас расположился в кресле с ногами на каминной решетке. Теренция Линн развернула свое неизменное вязанье и целеустремленно заработала спицами. Урсула быстро подошла к Аллейну.

— С ним все в порядке? Можно мне подняться?

— Он спит. Я думаю, лучше не тревожить его.

— Мы пойдем, — сказал Томми Джонс. — Спокойной ночи всем.

— Минуточку! — сказал Аллейн. Дуглас быстро поднял глаза.

— Простите! Что происходит? — и, прежде чем Аллейн успел ответить, он резко спросил: — С ним все в порядке? Я имею в виду, не съездить ли за доктором? Я вернусь раньше чем через четыре часа, если отправлюсь тотчас. С повреждениями головы шутки плохи.

— Да, — согласился Аллейн, — безусловно. Я не стану вас отговаривать, но мне кажется, что он поправится. Я уверен, что череп не поврежден. Кажется, это был скользящий удар.

— Удар? — голос Теренции Линн прозвучал хрипло. Рот приоткрылся, верхняя губа сжалась, пародируя улыбку.

— Но разве он не ударился головой при падении? — воскликнул Дуглас.

— Он упал лицом вниз после удара по затылку.

— Вы хотите сказать, что кто-то напал на него?

— Именно это я и хочу сказать.

— Боже мой, — прошептал Дуглас.

— Значит ли это, что кто-то хотел убить Фабиана? — голос Урсулы дрожал, но она подняла подбородок и посмотрела прямо в глаза Аллейну.

— Это было опасное нападение, — промолвил Аллейн.

— Я пойду к нему. Его нельзя оставлять одного. — Она быстро двинулась к двери.

— Пожалуйста, останьтесь, мисс Харм. Дом заперт и ключ у меня в кармане. Поскольку мы все здесь, он в полной безопасности.

В этот момент Теренция Линн, погрузив руки в свое кроваво-красное вязанье, начала истерически визжать.

Нельзя сказать, что истерики полностью отсутствуют в полицейской практике. Аллейн довольно умело обошелся с мисс Линн. Томми Джонс и Дуглас повернулись к ней спиной, Клиффу стало не по себе, Маркинс выразил живейший интерес, а Урсула, с немалой долей апломба, предложила принести кувшин холодной воды и вылить его на Теренцию. Эта мера в сочетании с другими, менее крутыми приемами из арсенала Аллейна возымела свое действие. Мисс Линн затихла, встала, отошла в дальний конец комнаты, пытаясь побороть себя.

— В самом деле, Терри, — сказала Урсула, — почему именно ты?

— Замолчи, Урси! — произнес Дуглас.

— В конце концов, дорогой Дуглас, это мой молодой человек!

Дуглас после минутного колебания подошел к Теренции Линн и тихо заговорил с ней. Аллейну были слышны ее реплики: «Нет! Оставь меня в покое. Со мной все в порядке. Пожалуйста, уходи». Дуглас вернулся расстроенный и раздраженный.

— Я думаю, Теренцию надо отпустить, — сказал он Аллейну.

— Очень сожалею, но это невозможно, — был ответ. Аллейн перешел к камину и повернулся спиной к нему, стараясь призвать всех сосредоточиться. Подобные моменты были ему знакомы, и он подивился сходству друг с другом всех испуганных людей. Их лица словно пустели и слепли. Они наблюдали за ним, но стоило взглянуть на них прямо, отводили глаза. Стараясь держаться вместе, они создавали подобие маленькой толпы, обрекая его на одиночество.

— Я боюсь, — произнес он, — что не могу отпустить никого. В настоящий момент трудно поверить в то, что нападение произведено кем-то со стороны. Поэтому приходится порекомендовать каждому из вас дать подробный отчет о ваших передвижениях с того момента, как я вышел из дому, чтобы отправиться в проходную комнату за своим портсигаром.

— Вы заговорили как сыщик, — промолвила Урсула, — вот неожиданность.

— Боюсь, что мне придется вести себя именно так. Сядьте все, пожалуйста. Предположим, начнем с вас, капитан Грейс.

— С меня? Послушайте, сэр…

— Что вы делали, когда я вышел из комнаты?

— Да, что я делал? Я сидел здесь и читал газету, когда вы вошли, не так ли? Итак, вы вышли, и я сказал:

«Может быть, мне стоило пойти с ним», — имея в виду вас, — «и помочь ему отыскать этот проклятый портсигар?» Никто не ответил, и я предложил: «Может, пора вздремнуть?» Я завел часы, и все разошлись. Я вышел на боковую лужайку взглянуть на небо. Я всегда так делаю перед сном. Это освежает. Я, кажется, слышал, как за вами закрылась задняя дверь. — Дуглас остановился, словно чем-то сбитый с толку: — Или это был Фабиан, потому что вы говорите, что пошел он. То есть, я хочу сказать, что он должен был выйти, раз вы нашли его там. Кто-то шел по дороге вдоль бокового забора. Я сказал: «Добрый вечер!», но никто не отозвался. Тогда я пошел в дом. Все уже разошлись, поэтому я взял свечу и пошел наверх. Я постучал и пожелал спокойной ночи Терри. Затем я принял ванну и пошел к себе, потом услышал ваши шаги в коридоре и забеспокоился, потому что я несколько тревожусь, когда в коридоре… с тех самых пор, как… — тут он бросил взгляд на Маркинса. — Тем не менее, я окликнул: «Это ты, Фабиан?» Вы мне ответили, и я пошел спать.

— Есть свидетели? — спросил Аллейн.

— Теренция. Я ведь сказал, что постучал в ее дверь.

— Слышали ли вы? — спросил Аллейн Урсулу.

— Да.

— Вы пошли наверх вместе? Вы, мисс Линн и миссис Эйсуорси?

— Нет, Эйсуорси пошла первая, и я знаю, что она принимала ванну. Она была в ванной, когда я хотела почистить зубы. Зазвонил телефон, и я хотела подойти, но услышала голос Фабиана. По крайней мере, я так подумала. Понимаете, я, кажется, увидела, что вы высовываетесь из двери.

— Вы увидели, как мое пальто высовывается.

— Ну, в коридоре было темно. — Урсула напряженно посмотрела на Аллейна. — Вы клянетесь, что с ним все в порядке?

— Он крепко спал, когда я уходил, и находится в полной безопасности. Утром вы сможете позвонить доктору. Я и сам хотел бы услышать мнение медика. Или какой-нибудь врач живет поблизости?

— В четырех милях, — вставил Дуглас.

— Если вы тревожитесь, можно отправить людей за врачом. Правда, я не считаю, что в этом есть необходимость.

— Если бы я могла его видеть! — произнесла Урсула.

— Очень хорошо. Когда я закончу, вы можете войти со мной, разбудить его и справиться о самочувствии.

— Небольшое свинство весьма уместно, не так ли? — отозвалась Урсула.

— Это серьезное дело, — возразил Аллейн голосом, лишенным эмоций.

Она слабо вспыхнула, словно была озадачена тем, что он не поддержал шутливый тон.

— Я знаю, — сказала она.

— Итак, что вы сделали потом?

— Я пожелала Терри спокойной ночи, зажгла свечу и пошла наверх. Когда Эйсуорси вышла из ванной, я умылась, почистила зубы и пошла спать.

— Вы никого не видели?

— Только Эйсуорси.

— А вы, мисс Линн?

Она прошла вперед и встала позади Урсулы. Дуглас был рядом с ней, но она не замечала его. Когда он попытался взять ее под руку, она высвободилась легким движением. Она ответила быстро, глядя прямо перед собой:

— Было холодно. Дуглас оставил открытой дверь на веранду. Он был на лужайке. Я пожелала ему спокойной ночи, вернулась в холл и зажгла свечу. Я слышала голос в кабинете, но не поняла, принадлежит ли он вам или Фабиану. Я пошла в свою комнату. Дуглас постучал в мою дверь и пожелал мне спокойной ночи. Я услышала, что кто-то вышел из ванной, судя по шагам, Эйсуорси. Урсула что-то сказала ей. Я — я почитала несколько минут, затем пошла в ванную, вернулась и легла в постель.

— Вы уснули?

— Не сразу.

— Возможно, вы читали?

— Да. Несколько минут я читала.

— Какую книгу вы читали?

— Какая разница? — раздраженно вмешалась Урсула.

— Не помню заглавия, — ответила Теренция, — кажется, о шпионах.

— Вы все еще не спали, когда я поднялся наверх и заговорил с мисс Харм?

— Я еще не спала.

— У вас горели свечи. Вы все еще читали?

— Да, — помедлив, ответила Теренция.

— Должно быть, роман о шпионах очень увлекателен, — с улыбкой заметил Аллейн. Теренция быстро облизнула губы.

— Слышали ли вы, как кто-то поднимался?

— Да. И, кажется, не один. Мне казалось, что вы разговариваете с Фабианом или Дугласом. Или, возможно, Фабиан говорил с Дугласом. Ваши голоса похожи.

— А по задней лестнице?

— Не слышала.

— Вы пользовались задней лестницей, Маркинс?

— Нет, сэр, — ответил Маркинс деревянным голосом.

— Хотелось бы услышать, что делал Маркинс, — внезапно заявил Дуглас.

— Он уже дал мне отчет о своих передвижениях, — ответил Аллейн. — Вместе с ним мы обшарили дорогу и нашли Лосса в бессознательном состоянии на развилке.

— Так что, — отметил Дуглас, вскинув брови, — Маркинс оказался рядом с местом происшествия в критический момент.

Аллейн услышал прозрачный вздох Маркинса. Томми Джонс выпалил:

— Он был у нас, капитан. Ничего тут нет смешного.

— Предположим, вы будете следующим, мистер Джонс, — промолвил Аллейн. — Вы были дома весь вечер?

— Я спускался к овечьим загонам после чая, а потом заглянул к слугам по пути обратно. Этот их отличный повар задал жару, капитан. Их с Элбертом пришлось связать. Пели гимны и ловили чертей.

— А потом? — спросил Аллейн.

— Я пошел домой. Как раз началась программа «После семи». Я больше не выходил.

— А когда пришел Маркинс?

— Около четверти восьмого. Когда он уходил, шла восьмичасовая программа.

— По радио сказали четверть восьмого, сэр, — сказал Маркинс, — и пять минут девятого, когда я вернулся и завел кухонные часы.

— Вы, кажется, очень интересовались временем, — произнес Дуглас, глядя на него в упор.

— Я всегда интересуюсь, сэр. Да.

— Мистер Джонс, — спросил Аллейн, — есть ли свидетели, что вы оставались дома с половины восьмого?

Томми Джонс низко опустил брови и выпятил вперед нижнюю губу.

«Действительно, похож на обезьяну», — подумал Аллейн.

— Жена была рядом, — сказал Джонс. — Она и миссис Дак. Миссис Дак зашла, когда освободилась.

«Ну да, — подумал Аллейн, — жена!» Вслух он сказал:

— Они были в комнате с вами?

— Они были в проходной комнате. Какое-то время. Я был в кухне.

— С Клиффом?

— Правильно, — быстро ответил Томми Джонс.

— За вычетом того времени, когда вы посылали Клиффа с газетой?

— Ах да! — сказал Томми извиняющимся тоном. — Правильно, он забегал сюда. Но он отсутствовал всего пару минут. Я позабыл.

— Вы пришли сюда, — обратился Аллейн к Клиффу, — когда я был в комнате. Вы ушли, когда я говорил, что оставил свой портсигар в проходной комнате и надо его найти.

— Я этого вообще не слышал, — сказал Клифф. Он откашлялся и добавил поспешно и как бы нехотя: — Я сразу пошел назад. Вышел через кухонную дверь. Мистер Маркинс видел меня. Я был дома, когда он зашел через несколько минут. Я не слышал, чтобы кто-то выходил отсюда.

— Вы видели или слышали мистера Лосса или кого-то еще на обратном пути?

— Как я мог? Он вышел после меня. Я хочу сказать, — Клифф заметно побледнел, — он должен был выйти после меня, потому что он был здесь, когда я выходил.

— Он был наверху.

— Я это и имел в виду. Он поднимался, когда я уходил.

— Понятно. По какой дороге вы шли домой?

— По кухонной тропинке. Потом по холму и через забор. Так сразу оказываешься на главной дороге пониже развилки.

— Вы ничего не слышали?

— Я слышал, как хлопнула дверь внизу. Это выходил Маркинс. Он заглянул к нам через несколько минут. Он шел за мной.

— Это вам капитан Грейс крикнул с лужайки: «Добрый вечер!»?

Клифф взглянул на Дугласа и отвел взгляд.

— Я подумал, что не мне.

— Но вы услышали его?

— Да, я слышал.

— А почему не ответили?

— Я считал, что он зовет не меня. Я уже сворачивал с кухонной тропинки.

— Слышали вы кого-нибудь на дороге?

— Никого.

— Кто-то был там, — сказал Дуглас, утвердительно взглянув на Маркинса.

— Но я не слышал, — упорствовал Клифф.

Его отец насупился.

— Вы хотите увериться в этом, — сказал он. — Скажи, ты мог бы поклясться, что никого не слышал на дороге? Мог бы ты поклясться?

— Из вас получился бы неплохой адвокат, мистер Джонс, — с улыбкой произнес Аллейн.

— Насчет этого не знаю, — ответил Джонс сердито, — но думаю, что Клиффу нужна помощь юриста, чтобы не наговорить лишнего. Не отвечай, сынок.

— Я же ничего не сделал, папа.

— Неважно. Они втянут тебя в дурацкую историю.

— В любом случае у меня всего один вопрос, Клифф, — заметил Аллейн. — Придя домой, вы больше не выходили?

— Нет. Я сидел на кухне с папой и мистером Маркинсом. Я все еще был там, когда мистер Маркинс вернулся и сказал, что произошел несчастный случай.

— Хорошо.

Аллейн отошел от камина и уселся на подлокотник дивана. Остальные тоже чуть подвинулись, словно овцы, подумал Аллейн.

— Ну, — произнес он, — коллективные вопросы исчерпаны. Я хотел бы поговорить с некоторыми из вас лично. Мне кажется, Грейс, что нам с вами надо проконсультироваться.

— Несомненно, — сказал Дуглас, словно ему предложили возглавить придворный суд. — Я вполне согласен, сэр.

— Возможно, нам лучше перейти в кабинет. Я бы просил, чтобы все остались здесь, если не возражаете. Мы ненадолго.

В кабинете стоял пронизывающий холод. Дуглас зажег лампу и камин, и они уселись рядом на каминную решетку. Над ними смотрел в никуда портрет Флоренс Рубрик.

— Я думаю, Лосса пока не стоит беспокоить планом действий, — произнес Аллейн. — А вы?

— О нет. Господи, нет, конечно.

— Я хотел проконсультироваться с вами в отношении следующего шага. Мне, знаете ли, придется передать дело в полицию.

— О, Боже!

— Да, придется.

— Там такая безнадежная публика, сэр. И опять начнется вся эта возня с допросами! Но я вполне понимаю вас. Ведь дело касается не вас лично, правда?

— Только в том смысле, что я был намеченной жертвой, — сухо сказал Аллейн.

— Вы знаете, — пробормотал Дуглас с каким-то совиным выражением лица, — я сам пришел к такому же выводу. Это позор.

Аллейн пропустил мимо ушей эту странную реплику по поводу этики намечавшегося убийства.

— Возможно, — сказал он, — что они передоверят дело мне еще на какое-то время или немедленно явятся сюда сами. Но решение будет целиком зависеть от них.

— Естественно. Я очень надеюсь, что они предоставят вести дело вам. Я думаю, мы все этого хотим.

— Включая убийцу, вы полагаете?

Дуглас потянул себя за ус.

— Вряд ли, — промолвил он. — Этот шутник был бы гораздо счастливее без вас, я думаю. — Он от души рассмеялся.

— Очевидно. Но он может предпринять новую попытку.

— Не волнуйтесь, сэр, — добродушно откликнулся Дуглас. — Мы позаботимся об этом.

Его спокойствие раздражало Аллейна.

— Кто это «мы»? — поинтересовался он.

— Я возьму это под свою личную ответственность.

— Вы, — тепло произнес Аллейн. — Мой дорогой, вы-то и есть подозреваемый. Откуда мне знать, что вы не последуете за мной с дубинкой?

Дуглас побагровел.

— Я не знаю, всерьез ли вы… — начал он, но Аллейн перебил его:

— Разумеется, всерьез.

— В таком случае, — величественно произнес Дуглас, — нам больше не о чем говорить.

— Пока еще есть о чем. Если вы докажете мне, что вы не могли пересечь эту проклятую дорогу и напасть на бедного Лосса, я буду вам весьма признателен. Здесь слишком много подозреваемых.

— Я же сказал вам, — ответил Дуглас сердито и взволнованно, — что я делал. Я вышел на лужайку, потом поднялся и постучал к Терри. Я пожелал ей спокойной ночи.

— Что было излишне. Вы уже желали друг другу спокойной, ночи. Возможно, вы просто хотели обеспечить себе алиби.

— О, Боже, да вы сами меня видели, когда поднялись!

— На добрых десять минут позже.

— Да я был в пижаме!

— Ваша пижама ничего не доказывает. Меня совершенно не трогает ваша пижама.

— Послушайте, это слишком. С какой стати мне нападать на Фабиана? Я люблю его. Мы вместе работаем. Черт возьми, — разъярился Дуглас, — вы не можете думать так всерьез! Разве не я призывал его к осторожности? С какой стати я буду преследовать старину Фабиана?

— Не его. Меня.

— Черт побери! Ну, вас тогда, раз вы специалист по этому делу, — сказал Дуглас, в упор глядя на него, и добавил сердито: — Что у вас с лицом?

— Кто-то ударил меня. Оно опухло и, вероятно, покраснело.

Дуглас открыл рот.

— Ударил вас? — повторил он.

— Да, но это меня уже не беспокоит с тех пор, как вы назначили себя моим опекуном.

— Кто ударил вас?

— В настоящий момент это тайна.

— Так! — громко сказал Дуглас. — Вы смеетесь надо мной? — Он с беспокойством взглянул на Аллейна. — Странная манера поведения! Ну ладно. Простите, если я не совсем корректен.

— Ничего, — любезно ответил Аллейн. — Довольно неприятно находиться под подозрением.

— Я бы не хотел, чтобы вы продолжали в этом духе, — раздраженно сказал Дуглас. — Это чертовски неприятно. Я надеялся, что смогу помочь. Я хотел бы быть полезным.

— Итак, вернемся к началу. Сколотите мне убедительное алиби — со свидетелями в связи с убийством вашей тети и нападением на Лосса — и я с восторгом прижму вас к своей детективной груди.

— Ей-Богу, — сказал Дуглас почти искренне, — если б смог!

— А тем временем, без предубеждения, не окажете и вы мне три услуги?

— Конечно! — жестко сказал Дуглас. — Все что угодно, разумеется.

— Первая: мне нужна полная свобода действий в овчарне завтра с рассвета и до того момента, когда я сообщу, что все готово.

— Хорошо, сэр.

— Вторая: сообщите всем, что я намерен провести ночь в овчарне. Это предотвратит дальнейшие покушения и даст мне возможность немного поспать. В действительности я не смогу начать работу до рассвета, но они не должны знать и об этом. На рассвете мы не пустим никого в овчарню, на дорогу и на прилегающую территорию, но они не должны об этом знать. Пусть думают, что я отправляюсь туда сейчас и хотел бы скрыть это от них. Как будто я хотел бы внушить им, что нахожусь в своей комнате.

— Может, это прозвучит не слишком убедительно, — важно сказал Дуглас. — Видите ли, я не болтлив.

— Придется вам полицедействовать. Внушите им, что сообщаете это им втайне от меня. Это главное.

— Ладно, а третья услуга?

— Пожалуйста, — устало произнес Аллейн, — одолжите мне будильник или постучите в мою дверь до того, как дом проснется. Как жаль, что вы не провели электричество в овчарню! Там есть очень веское доказательство, но мне нужен свет. Надеюсь, вы поняли меня? На самом деле я иду в свою комнату, они же должны считать, что я в овчарне, но хочу, чтобы думали, будто я сплю.

— Да, — сказал Дуглас, — я понял. Очень тонкая игра.

— Вы дадите мне будильник или разбудите меня?

— Я разбужу вас, — сказал Дуглас, снова обретя важный и относительно счастливый вид.

— Хорошо. А теперь пригласите сюда мисс Линн, пожалуйста.

— Терри? Не могли бы вы… У нее сегодня был сильный срыв. Не могли бы вы?..

— Нет, — произнес Аллейн очень твердо. — Речь идет об убийстве, к сожалению, не могу. Будьте умницей, отправьте ее ко мне и распространяйте «нелегальную» информацию. Не забудьте Маркинса.

Дуглас с несчастным видом направился к дверям. Вдруг лицо его просветлело.

— Я не задаю вопросов, — сказал он, — но держу пари, что это Маркинс.


Теренция немного задержалась. Аллейн подбросил дров в огонь и задумался. Его охватила волна ностальгии: по Трой, его жене, по Лондону, по инспектору Фоксу, с которым он привык работать, по своей стране и своему народу. Если бы это был обычный случай из практики Ярда, он и Фокс обсуждали бы его, задумчиво попыхивая трубками. Он живо представил себе старого Фокса: его большое малоподвижное лицо, его сосредоточенную серьезность, его огромные кулаки, в бездействии лежащие на коленях. А потом, рядом была бы Трой, сидящая на коврике у камина, и над ними витал бы дух спокойствия и безмятежности. «Она славная, — подумал Аллейн, — я люблю свою жену», и он почувствовал тревогу оттого, что находится так далеко от нее. Со вздохом он отогнал посетившие его воспоминания.

Дверь хлопнула, и кто-то прошел через холл. Это была Теренция Линн.

Она вошла, держась очень прямо и глядя перед собой. Он заметил, что она напудрила лицо и подкрасила губы. Очевидно, она побывала в своей комнате. Интересно, была ли книга все так же заткнута между простынями?

— Теперь все в порядке? — спросил он и придвинул кресло к огню.

— Да, благодарю вас.

— Присядьте, пожалуйста. Это ненадолго.

Она села, словно повинуясь приказу.

— Мисс Линн, — сказал Аллейн, — боюсь, что мне придется попросить вас дать мне почитать этот дневник.

Ее взгляд обдал его ненавистью.

— Значит, я не ошиблась, — произнесла она. — Я так и думала, что вы вернетесь в мою комнату. Значит, вот что вы из себя представляете, и вот как вы себя ведете.

— Да, я веду себя именно так. Я мог бы взять его с собой, знаете ли.

— Удивительно, почему вы этого не сделали.

— Минуточку, я сейчас за ним схожу.

— Я отказываюсь показать его вам.

— В таком случае я вынужден буду опечатать вашу комнату и утром заявить в полицию. Они явятся с ордером на обыск и все сделают сами.

Руки ее дрожали. Она с отвращением взглянула на них и сложила их в складках платья.

— Мне надо кое-что сказать вам, — заявила она.

— Конечно, — откликнулся он и отвернулся. Примерно минуту она собиралась с мыслями.

— То, что я скажу вам, истинная правда. Час назад я опасалась показывать вам его. Там есть нечто, что можно истолковать неправильно. Но теперь эта опасность миновала. Там нет ничего, что может быть вам полезным. Сама мысль, что вы будете читать его, неприятна мне, и поэтому я не хочу давать вам его. Клянусь, что это все. Торжественно клянусь.

— Вам должно быть известно, — произнес Аллейн, — что я не могу руководствоваться заявлениями такого рода. — Она наклонилась вперед и отбросила прядь волос со лба. — Если все обстоит так, как вы говорите, — продолжал Аллейн, — то представьте себе, что я абсолютно безличен. Через мои руки прошло много десятков документов, абсолютно интимного свойства. Я отложил их в сторону и забыл о них. Но я должен видеть дневник, или его прочтет полиция. Что вы предпочтете?

— Какая разница? — спросила она резко. — Читайте вы. Вы знаете, где он лежит. Идите и возьмите, но так, чтобы я не видела его у вас в руках.

— Но есть еще один вопрос. Почему, когда мы беседовали о поисках броши, вы сказали, что не встретили Артура Рубрика за теннисной площадкой?

— Я и сейчас готова это повторить.

— Нет, нет. Вы — умная женщина. Вы слышали, что говорили о розысках Лосс и Грейс. Совершенно очевидно, что вы должны были встретить его. И встретили, не так ли? И вас видели.

— Кто вам сказал? Дуглас? Урсула?

— Я жду ответа.

— Если вам это известно, — произнесла она, — и вы не ловите меня, то он — он обнял меня и поцеловал. Теперь нечего скрывать. Все, кажется, примитивно и просто.

— Напрасно вы это так воспринимаете. Я знаю, что этот эпизод слишком резок и болезнен для вас. Но пройдет время, и ваши воспоминания останутся с вами, — он помолчал мгновение, — что бы ни случилось.

Она сказала нетерпеливо:

— В течение последнего часа все изменилось. Я же сказала вам. Вы не понимаете.

— Я понял ваш намек, — сказал он. — В течение последнего часа произошла попытка второго убийства. Вы полагаете, что ход моих мыслей таков: «Эта попытка напоминает по характеру нападение на миссис Рубрик. Поэтому она предпринята убийцей миссис Рубрик».

Теренция посмотрела на него внимательно и словно бы издалека. Казалось, она встревожилась и быстро встала и подошла к нему:

— Вы хотите сказать…

— Вы считаете, — подхватил Аллейн, — что, поскольку Артур Рубрик умер, я не могу подозревать его в убийстве жены.

Загрузка...