Убийственный кайф

Глава 2

Я мирно брел по тихому тенистому лесу, когда с внезапностью звуковой волны, ударившей по моим ушам, неподвижный воздух рассек воинственный индейский клич. Инстинктивно нырнув за ближайшее дерево, я, словно ополоумевший от страха медведь, обеими руками вцепился в шершавую красную кору.

Между сосен, прямо на меня, размахивая ржавым томагавком, несся босой парень с развевающимися черными волосами, схваченными индейской повязкой и выглядевшими так, будто их регулярно мазали куриным жиром. Одет он был в грязные потрепанные штаны и не менее грязную замшевую рубаху.

Испустив вопль, я присел и приготовился к схватке. Конечно, я не стал бы причислять себя к знатокам индейских единоборств, однако рассудил, что вполне смогу справиться с этим бледнолицым краснокожим. Во-первых, он был дюймов на восемь ниже меня и на сотню фунтов легче, а во-вторых, явно страдал от прогрессирующего недоедания.

Вдруг парень резко остановился и опустил руку с томагавком. На его лице появилась несколько настороженная, но приветливая улыбка.

— Эй, приятель, в чем дело? Не усек, что это приветствие краснокожего?

— Вообще-то я всегда считал, что индейское приветствие обычно состоит из дружественного “хау” и предложения выкурить трубку мира. При чем здесь топор? — Слегка успокоившись, я выпрямился.

Парень улыбнулся до ушей.

— Я собирал дрова. Понимаешь, приятель, у нас сегодня рагу из кролика.

— Похоже, оно тебе не помешает, — хмыкнул я. — Как часто ты ешь? Раз в неделю?

Отряхивая бахрому от налипшей грязи, он пожал плечами.

— У краснокожего нелегкая жизнь. Постоянно. Приходится отвыкать от всех этих изнеживающих привычек — детских бутылочек и мягких сисек с молоком, которыми повязало нас общество. Но тогда не остается ничего, кроме того, что всегда было у индейца.

— Рагу из кролика?

Словно одобряя мою понятливость, парень кивнул.

— Если удастся его поймать.

— А почему бы не попросить настоящих индейцев научить вас, как жить на подножном корму? Так, по крайней мере, не будет грозить вымереть с голоду.

— Нет-нет, приятель, — быстро возразил он. — Все не так уж и плохо. Мы питаемся вполне нормально; да и “травки” для кроликов всем хватает. Хуг! — От этой шутки его глаза оживились; он ждал моей реакции на ее двусмысленность.

— Я адвокат, — сообщил я, — а не коп. — Темнить совершенно бесполезно. До сих пор мне не приходилось бывать в коммунах хиппи, однако я кое-что понимал в них и знал: пока эти ребята не убедятся, что ты прибыл вовсе не для того, чтобы арестовать их, ничего не добьешься.

Парень подозрительно посмотрел на меня.

— Тогда чего тебе здесь надо?

— Я ищу одного человека. Девушку по имени Сандра Стилвелл.

Продолжая пристально рассматривать меня, он покачал головой.

— Не знаю такой. Поищи ниже по реке. Милях в десяти отсюда обитает еще одно племя. Может, там ее, знают.

— Она рыжеволосая и очень хорошенькая. Немного выше тебя — примерно пяти футов шести дюймов. Темно-зеленые глаза, светлая кожа. Она из Гари, штат Индиана.

Парень снова покачал головой.

— Нет, не знаю.

— У меня есть ее фотография.

Он бездумно ковырял томагавком кору дерева, будто вовсе не обратил внимания на мои слова. Его глаза то и дело перебегали с деревьев на небо и снова на землю, словно опасаясь, что если не держать все это в поле зрения, то они могут исчезнуть. Помолчав еще с минуту, он спросил:

— А зачем она тебе?

Конечно, не его это дело, но я все же решил, что если расскажу ему правду, то это, может быть, избавит меня от бесполезной траты времени. Меня не очень-то прельщала перспектива торчать целый день в лесу, разглагольствуя с чокнутым бледнолицым индейцем.

— Она получила наследство. И я должен сообщить ей об этом.

Губы парня расплылись в широкой улыбке, обнажив неровные верхние зубы. Двух передних не хватало.

— Эй! Вот это здорово! И большое?

— Она сама тебе скажет, если захочет.

— Конечно, приятель, конечно. Ты прав. Ты говоришь ей, она кому-то еще и — гопля! Не успеешь и глазом моргнуть, как уже все племя будет знать об этом. Такова наша мгновенная сверхзвуковая связь. А все потому, что мы используем космические волны, а они дадут сто очков вперед старой системе Белла. Понятно?

— Если бы я это понял, то был бы таким же полоумным, как и ты! — ответил я, а про себя подумал: “И зачем это Теренс Моллингворт надумал помирать, оставив мне паршивую работенку по розыску своих многочисленных потомков? Почему не завещал все свои денежки любимому пуделю?"

— Хорошо сказано, парень. А ты не промах. Пошли со мной.

Неторопливой трусцой он припустил вниз по склону между сосен и мамонтовых деревьев, которые, по мере приближения ко дну лощины, росли все гуще. Я последовал за ним скорым шагом, стараясь не отставать. На самом деле это оказалось не так уж и сложно — парень был не из выносливых и после первой же сотни ярдов заметно сбавил темп, что являлось наглядным доказательством того, насколько нелегким может оказаться путь возвращения в лоно матери-природы.

В одном я, по крайней мере, был совершенно уверен — в мои планы не входило возвращаться назад к природе. Последние две мили проселочной дороги от шоссе, где я оставил свою машину, еще раз убедили меня в этом. Довольно скоро мои икры заныли и я почувствовал, что вспотел, хотя мы и спускались в тени деревьев. Если честно, то в колледже вся моя физическая подготовка сводилась лишь к лазанию на второй этаж женского общежития, и с тех самых пор меня никогда не посещало желание заняться спортом ради спорта.

Ближе к небольшой речушке раскинулась поляна, а на самой опушке леса примостились две палатки, зеленая и коричневая, обе перепачканные дурацким камуфляжем из белых и черных пятен птичьего помета. Чуть поодаль от них, ближе к центру поляны, располагался навес, слепленный из бревен, кусков коры, пропитанной смолой бумаги и стенок от ящиков из-под апельсинов. Все это напоминало лагерь беженцев, лишившихся родного крова и вынужденных ютиться черт знает в каких условиях. В стенах палаток виднелись дыры с палец величиной, а навес защищал от осадков не лучше дырявого ведра, но он явно служил кухней, а что страшного случится с кроличьим рагу, если в него попадет немного дождевой воды?

Худосочный индейский воин подвел меня ко входу в зеленую палатку, просунул внутрь голову и зашептал:

— Эй вы! Тоже мне, нашли время. Я хочу вас кое с кем познакомить.

В ответ послышалось невнятное бормотание, как будто говорили с набитым ртом.

— Черт бы вас побрал, ведь уже полдень. Кто-то обещал форель. И что там с кроличьим рагу? — возмутился отважный воин.

Опять бормотание.

— Да нет у меня этих чертовых дров! Зато у меня есть чертов адвокат. И если вы немедленно не вылезете сюда, он призовет ваши чертовы задницы к судебной ответственности! — По мере раздражения индеец говорил все громче; он еще не кричал, но уже и не шептал.

И это называется сверхзвуковой моментальной связью, подумал я. Ну и новшество.

Через несколько минут из-под полога выглянули две головы. Каждая была по-своему красива, но та, что оказалась с бородкой, поразила меня не до такой степени, как вторая. У ее обладательницы были короткие черные волосы и потрясающе чистые глаза с изумрудно-зелеными искорками. Прекрасные глаза, влажные и мечтательные. Вздернутый пуговкой носик придавал личику девушки и ее безмятежной мягкой улыбке игривое выражение.

Бородатый парень выскользнул из палатки и медленно обошел вокруг, разглядывая меня бледно-голубыми глазами. Он сделал пять или шесть кругов, будто и в самом деле не видел меня, но точно знал, что в этом месте находится какой-то предмет, который он намеревался найти.

— Не обращай внимания на Джей Си, — сказал индеец, снисходительно улыбаясь парню, с серьезным видом кружившему около меня. — Он всего лишь впитывает вибрации, чтобы выяснить, подходишь ли ты здешней карме. Сечешь?

Я заглянул в эти поразительно голубые глаза на красивом, идеально гладком лице Джей Си, обрамленном аккуратной рыжевато-каштановой бородкой и развевающимися до плеч светло-русыми волосами, и.., ничего в них не увидел. Должно быть, разум этого парня находился в каком-то ином месте. В совершенно ином мире... Господи, помилуй нас грешных!

Отведя глаза от него, я снова взглянул на девушку. Она уже выбралась из палатки.., и я чуть не рехнулся. Потертые джинсы плотно обтягивали лишь нижнюю часть бедер, а застегнутая только до половины “молния” оставляла открытым курчавый черный треугольник внизу плоского упругого живота с маленьким пупком. Крепкие, изящно очерченные груди с бледными сосками торчали немного вверх. Она была босой — никто из этого племени не носил обуви, — а тело ее покрывал ровный, темный загар. Девушка приветливо улыбалась мне своим милым ротиком, напоминавшим сердечко.

— Я ищу Сандру Стилвелл, — произнес я. — Но пока подойдешь и ты. — Я улыбнулся, стараясь изобразить на своем лице порочную — как мне хотелось надеяться — улыбку.

Продолжая улыбаться, девушка окинула меня с ног до головы критическим взглядом.

— Вообще-то ты ничего, но у тебя слишком короткие волосы. — И она снова изучающе посмотрела на меня, потом добавила:

— Это во-первых.

— А есть что-то еще, что тебя не устраивает? — удивленно спросил я. Девушка кивнула.

— Ты слишком хорошо одет — чересчур аккуратно. Могу поспорить, свои наглаженные синие брюки ты забрал из химчистки только вчера.

— Позавчера, — как бы защищаясь, возразил я.

— А сегодня утром ты сначала побрился, почистил зубы, принял душ и съел подобающий мужчине завтрак.

— Ну, съел, — почувствовав неожиданное воодушевление, подтвердил я. — А тебя, видно, в детстве поколачивал какой-нибудь соседский Джек, и с тех пор ты избегаешь нормальных американских парней.

— Могу поспорить, что на завтрак ты ел хлопья из пророщенной пшеницы, — с триумфом прохрипела девица.

Да, она меня раскусила, но я не собирался в этом признаваться.

— По крайней мере, я-то точно завтракал, — сказал я.

— А я что — похожа на недокормыша? — изогнув дугой бровь, спросила девица.

Тут мне волей-неволей пришлось уступить.

— Ну ладно, — вздохнул я. — Значит, я не твой тип. Мне самому всегда больше нравились рыженькие. Да, кстати, где Сандра?

— Я не сказала, что ты не в моем вкусе, — хрипловато промурлыкала она. — Просто ты все делаешь, как тупоголовый чистюля.

— Важна не обертка, а то, какой подарок в нее завернут. — Скромно улыбнувшись, я повернулся к индейцу. — Где Сандра? — в который раз повторил я свой вопрос.

Тот пожал плечами.

— Где-то поблизости. А это — Заднее Сиденье. Я хотел вас познакомить. Всем интересно познакомиться с тобой, мистер Адвокат.

— Меня зовут Рэндол Роберте, и я до глубины души тронут вашим желанием познакомиться со мной. Конечно, мне и самому этого очень хочется. Только в данный момент мне необходимо встретиться с... — Я запнулся и переспросил:

— Как ты сказал — Заднее Сиденье?

— Совершенно верно, это я. — Рот сердечком изогнулся в улыбке.

— Понимаешь, мистер Адвокат, мы распростились с обществом тупоголовых и с дурацкими именами, под которыми нас там знали, — объяснил индеец. — Теперь мы больше не Том, Джо или Гарриет, а члены племени под названием — “Мы”.

— А как вы называете Сандру Стилвелл?

— Кальвин.

— Кальвин?

— Ну да.

— Какой Кальвин?

— Просто Кальвин.

Бред да и только! Вся их компашка чокнутая. И я — тоже, потому что не удосужился написать письмо мисс Сандре Стилвелл и вручить его заботам службы доставки в Форествилле, штат Калифорния. Будет очень жаль, если она не отыщется. “Роберте, Роберте и Гримстед” сделали бы все возможное для розыска пропавшей наследницы, а я бы избежал эмоций, связанных с обнаружением трупа наркомана, не говоря уже о самой фантастической оргии, которую... Ну да ладно. Неужели и правда так трудно разобраться с несколькими шизанутыми ребятишками? Я вздохнул. Может, это просто усталость? Или все же справлюсь? Может, пятое измерение существует на самом деле и я как раз на него наткнулся? И может, меня снова несет прямиком на очередную оргию?

— Кто видел Кальвин? — завопил во всю глотку индеец.

— Кальвин! Кальви-н-н! — заголосили они на пару с Задним Сиденьем.

Джей Си по-прежнему не проронил ни слова. Он уставился в небо, словно ожидал, что Кальвин материализуется прямо оттуда. А может, просто думал о чем-то другом.

— Наверное, пошла ловить рыбу. Мы ведь живем на подножном корму, так что все здесь ищут что-нибудь съестное, — дружелюбно сообщила Заднее Сиденье. — Лучше объясни, зачем адвокату мог понадобиться кто-то из нас? Ведь ты не водишься с копами?

Я покачал головой.

— Мне нужно кое-что передать Санд... Кальвин, вот и все.

— Кальвин унаследовала от своего родственничка какие-то бабки, — возбужденно сообщил индеец. — Как тебе это нравится?!

— Мне не нравятся твои вибрации, приятель. И мы не хотим, чтобы ты оставался здесь, — прозвучал новый голос, и я обернулся, чтобы посмотреть на еще одного полоумного, по ходу действия вступившего в представление.

Он был высок — шести футов — и худ. Они все здесь были худыми. Черные, откинутые назад, но не длинные волосы, узкое лицо, острый подбородок с небольшой бородкой, резко очерченный нос и впалые щеки. ,На нем был длинный черный балахон с рукавами “летучая мышь”, отчего выглядел он довольно странно, напоминая черного колдуна из детской пьесы. Однако, взглянув ему в глаза, вы получали совсем иное впечатление. Да, эти глаза были более чем примечательными. У Заднего Сиденья глаза были страстными, у Джей Си — отсутствующими, а у индейца — сверхзвуковыми. Но эти черные жесткие глаза прожигали насквозь; они буквально врезались в ваш мозг и ни на секунду не отклонялись в сторону. Это были необыкновенно властные глаза.

Выдержав взгляд и осмотрев новоприбывшего с головы до ног, я спросил:

— Что за треп насчет вибрации? Вы что, ансамбль арфистов, который, побрякивая струнами, странствует по свету?

Его глаза вспыхнули, а тем временем на заднем плане стали появляться все новые и новые участники этого не совсем обычного шоу. Они внимательно прислушивались к происходящему.

— Ты считаешь нас шайкой эксцентричных недоумков, хиппи или отбившихся от рук сосунков, не так ли? Ты просто не понимаешь — точнее, не чувствуешь нас. А раз ты не с нами — то против нас. Согласен?

— Я считаю вас довольно странной компанией, — согласился я. — Но я, как не с вами, так и не против вас. Просто я ищу одного человека.

— У тебя нет ничего, что ты мог бы предложить кому-либо из нас, — равнодушно сказал он. Его глубокий голос звучал спокойно и уверенно.

— Он разыскивает Кальвин, — немного нервозно, как мне показалось, пискнула Заднее Сиденье.

— Зачем? — Глаза парня все еще впивались в меня.

— Чтобы передать ей кое-какие деньги. И довольно большие, — небрежно отозвался я. — Обещаю не осквернять духовную чистоту вашего места. Только сначала хочу удостовериться, не войдет ли в диссонанс со здешней кармой свалившееся на голову богатство. Сечешь, о чем я?

Парень не отвел глаз, но мне показалось, что в его взгляде промелькнула легкая усмешка — настолько легкая, что для того, чтобы уловить ее, потребовался бы особый детектор.

— Кстати, а как тебя здесь называют? — спросил я.

— Сорон, — быстро ответил парень будничным голосом, словно уже позабыл о моих вредных вибрациях. — Давай, я познакомлю тебя с остальными.

Ближе всех к нему оказалась девушка по имени Бац-Бац, настоящий экземпляр стопроцентной американки, мисс Средний Запад — кристально чистая, непорочная протестантская дева. У нее были золотистые волосы цвета спелой кукурузы, опаленной жарким солнцем Запада, и по-детски невинные голубые глаза — столь невинные, что вам сразу же хотелось предложить ей руку и сердце, чтобы защитить ото всех, за исключением самого себя. Представив ее, Сорон добавил:

— Если ты, адвокат не придержишь свои половые инстинкты — а заодно и сами гениталии, — то эта юная леди вытянет из тебя все соки. У нее не было зрелого, трепещущего от желания добропорядочного парня с тех самых пор, как мы последний раз были в городе. Так что я тебя предупредил, потом пеняй на себя, если придется уползать отсюда на карачках.

Все громко рассмеялись — за исключением Джей Си, который, по обыкновению, пялился в небо, а Бац-Бац сказала:

— Это тебе не гребаная брехня, адвокат. — При этом в глубине ее голубых глаз сверкнул порочный огонек. Вот вам и Бац-Бац — стопроцентная американская нимфоманка! Бац-Бац с округлым детским личиком, нежными губками и полными грудками. Бац-Бац!

Индейца соплеменники звали Бегущим Оленем. Кроме него, здесь была еще женщина с огромными, как у самой матери-земли, грудями по прозвищу Белая Скво, которая выглядела намного плотнее и тяжелее всех остальных. Только эти двое старались подражать краснокожим. Похоже, каждый здесь варился в собственном соку, не обращая внимания на остальных — кроме Сорона. Все они заглядывали ему в рот; нетрудно было заметить, что он пользовался среди них большим влиянием.

Широкоплечего парня с длинными спутанными волосами и мохнатой грудью звали Крот. Он не носил очков, а не мешало бы — даже на расстоянии было заметно, что ему давно пора помыться: может, он так и не заметил, что здесь по соседству протекает река?

Я выразил удовольствие нашим знакомством, но заметил, что когда обитатели племени отвечали: “Приятно познакомиться” и тому подобное, в их глазах мелькала издевка, они как бы говорили: “К нам прибыл важный тип с большими деньгами, так почему бы не доставить ему удовольствие и не послушать, что он имеет сказать”. Все, кроме Бац-Бац. Судя по ее глазам, она думала совсем о другом.

— Найдите Кальвин, — небрежно, словно это и не было приказанием, велел Сорон.

На поиски тут же отправился Крот, но не прошло и двух минут, как Белая Скво грубо обронила:

— Вот она, явилась, возлюбленная Господня.

Сорон ожег Скво взглядом, и та поспешила отвести глаза.

Через поляну к нам приближалась девушка в прозрачном платье, разрисованном какими-то мистическими узорами, коричневыми и зелеными. Просвечивающаяся на солнце ткань не скрывала совершенную форму ее стройных ног, ритмичное покачивание подвижных, округлых бедер, плавно переходящих в такую тонкую талию, что дух захватывало. Я так погрузился в созерцание грациозного движения ее тела и почти не колыхавшихся при ходьбе маленьких грудей с темными сосками, натянувшими тонкую ткань, что даже не обратил внимания на то, что под платьем больше ничего не было надето.

Это была Сандра Стилвелл по прозвищу Кальвин, которая оказалась еще красивей, чем на фотографии. Густые золотисто-рыжие волосы девушки ниспадали до пояса, развеваясь при каждом движении, а необычайно белая кожа была покрыта россыпью мелких веснушек.

— Кальвин, этот человек утверждает, что должен передать тебе какие-то деньги, — нараспев произнес Сорон.

Кальвин ничего не ответила, продолжая приближаться. Только теперь я обратил внимание на тощего прыщавого юношу с жидкой бородкой, тащившегося позади нее; он выглядел смущенным и явно обескураженным.

Сорон насмешливо посмотрел на него.

— А это Окифиноки. Скорее гость, чем член племени, но, возможно, он останется с нами. Мы еще окончательно не решили, поскольку иногда он совсем не вписывается в общую картину. Как, например, теперь, когда пытается добиться благосклонности Кальвин, хотя ему хорошо известно, что ее не интересуют любовные утехи.

— Знаешь, а ты прав насчет дурных вибраций, — сказал я. — Я их тоже почувствовал — они исходят от одного неприятного типа, который постоянно тычет людям в больные места. Прямо как те фараоны, которые ловят кайф, допрашивая умников, разряженных вроде тебя.

Сорон перевел на меня свой властный взгляд, и я почувствовал, как все вокруг словно затрепетало. В воздухе повисло напряжение, и я забеспокоился, не вздумает ли Сорон — а значит, и все остальные — наброситься на меня.

— Итак, адвокат, ты считаешь, что мы всего лишь играем в какую-то игру? — спросил он уверенным, сдержанным тоном.

— Тот, кто устанавливает правила, может называть это как ему заблагорассудится.

— Ты сам точно такой же игрок. — Ткнув пальцем в мою сторону, Сорон обвел глазами собравшихся. Многие одобрительно закивали. — Вот ты явился сюда — сильный, умный, уверенный в себе. Но все, что тебе известно на самом деле, — так это правила твоей собственной — и весьма ограниченной — игры.

— Ну, это уже казуистика, — холодно возразил я. — Ты актер, но мне доводилось и раньше видеть похожие представления. К тому же меня всегда утомляли любительские спектакли.

— Каждая твоя сентенция — не более чем игра слов, призванная доказать, что я не знаю того, что знаешь ты. Но тебе доступен лишь твой ограниченный мирок, приятель. И он очень узок. К тому же у тебя нет монополии на знания.

— Монополия — это самая грандиозная игра, изобретенная системой тупоголовых, — хихикнул Крот.

— Точно! — тут же поддакнули остальные. Сорон едва заметно улыбнулся и неожиданно перевел глаза на Кальвин, которая начала говорить.

— Я не знаю, откуда у тебя взялись деньги для меня, — произнесла она высокомерно. — Но тебе лучше поскорее убраться отсюда. Они мне не нужны.

Глаза Сорона стали жесткими, но улыбка по-прежнему не сходила с лица — и это сбивало с толку. Однако за этими глазами я почувствовал холодную расчетливость.

— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, — как можно терпеливее произнес я. — Я все тебе объясню. И если у тебя возникнут сомнения насчет того, что делать с деньгами, я могу помочь.

— Ты можешь объяснить мне все прямо здесь, мистер Адвокат, — холодно ответила девушка. — Мы все — одно целое, одно племя, один разум. Поэтому все, что ты собирался сказать мне, должны услышать и они.

Я посмотрел на Сорона. Он больше не улыбался и пристально смотрел на Кальвин. Я подумал — быть может, он пытался внушить ей какую-то мысль и, кажется, не очень-то обрадовался ее ответу.

Но Кальвин, видимо, не замечала его взгляда. Она смотрела на меня надменно и презрительно, как могут смотреть только девятнадцатилетние бунтари.

Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться поговорить с ней наедине попозже. А сейчас я мог сообщить лишь общее положение дел, а также выяснить, что она намерена делать.

— Деньги завещал тебе брат твоего деда. Ты никогда не встречалась с ним, да и ему было знакомо лишь твое имя. И тем не менее он распорядился поделить свое состояние между самыми молодыми из его дальних родственников. Как он выразился, чтобы “обеспечить им счастливое будущее”. Твоя часть — это где-то около двадцати тысяч долларов — будет находиться под опекой два года, пока тебе не исполнится двадцать один, однако оговорено, что ты можешь ежемесячно получать проценты в виде некоторой суммы денег. Что ты на это скажешь?

— Я уже сказала. — Она посмотрела на меня без малейшей заинтересованности. — Мне не нужны деньги. Я больше не нуждаюсь в обществе, в котором все основано" на деньгах. Я живу здесь совершенно другим, более возвышенным, и порвала все связи с коррумпированной системой, лишенной каких-либо духовных ценностей. Деньги только испортят то, чего я достигла.

Глаза Кальвин были холодными и отрешенными, но я чувствовал, что смог бы заставить ее передумать — только бы мне удалось вырвать ее из компании шизанутых дружков. Меня больше всего беспокоил Сорон, который, руководствуясь собственными соображениями, мог повлиять на решение Кальвин. А этот парень отлично осознавал, как недешево стоит прокормить душу. Итак, первое, что мне предстояло сделать, — это переубедить ее насчет Сорона.

Пока я стоял, раздумывая, как тяжело заставить человека изменить свое мнение и, черт меня подери, браться за труд профессионального переоценщика ценностей, как внезапно все остальные повернулись и уставились на окружающий лес. Именно оттуда выскочил совершенно ополоумевший бородатый хиппи с длинными патлами и вытаращенными глазами, похожий одновременно на снежного дикаря и тронувшегося умом индусского гуру, который истошно орал:

— Копы! Копы! Копы!..