Убийственный маскарад

1

Рыжие орангутанги на небольшой, причудливо украшенной какими-то псевдотропическими растениями эстраде, самозабвенно выводили знойную, томительную мелодию. Натаниэль Розовски не сразу узнал в их замысловатой импровизации «Караван» гениального Дюка Эллингтона. Неожиданные, бьющие по нервам гитарные рифы, басовые пассажи, вдруг врезавшиеся в паузы, делали хрестоматийную пьесу почти неузнаваемой. «На то они и орангутанги, чтобы корежить нашу человеческую музыку», – философски подумал Натаниэль.

Впрочем, уверенности в том, что на эстраде находились именно орангутанги, у него не было. Рыжая шерсть и отсутствие хвостов отнюдь не являлись стопроцентным доказательством. Тем более, что красные задницы, насколько он помнил школьный курс зоологии и последующие экскурсии с сыном в рамат-ганский зоопарк «Сафари», не являлись атрибутом упомянутых выше человекообразных обитателей Юго-Восточной Азии.

– Вам нравится?

Розовски обернулся на этот голос с мягкими словно кошачьи лапки интонациями. К нему подходила невероятно яркая восточная красавица – то ли Клеопатра, то ли Семирамида. Бесчисленные золотые (или золоченые) кольца-серьги-бусы тихонько позванивали при каждом шаге. Чуть приподнятые к вискам уголки миндалевидных глаз, подведенные синей краской. И волосы, завитые в сотню мелких косичек и обсыпанные золотистой пудрой, колыхались черной волной. Словом, оживший барельеф – из Вавилона или Мемфиса.

Клеопатра-Семирамида остановилась совсем близко. Аромат экзотических духов вызвал у Натаниэля легкое головокружение.

– Я привык к классической аранжировке, – ответил он, вновь поворачиваясь к музыкантам. – Кстати, как называются эти животные? Орангутанги?

– Понятия не имею, – Клеопатра рассмеялась. – Думаю, фантазии у них хватило ненамного. Правда? Музыканты в обезьяньих шкурах – это уже штамп.

– Действительно, – сказал Розовски. Про себя подумал: «И восточная косметика а-ля Нефертити – тоже.» Вслух вежливо заметил: – На таком приеме, как ваш, куда экзотичнее выглядели бы черные смокинги и белые рубашки со стоячими воротничками.

– Как у вас, господин Розовски? – спросила Клеопатра-Семирамида.

Розовски оглядел себя и рассмеялся.

– В самую точку. Я, признаться, забыл, что тоже вырядился как… как… – он не нашел подходящее сравнение, махнул рукой и снова засмеялся. – Наверное, я старомоден. Мне сказали: праздничный вечер. У меня представление о вечерних туалетах осталось на уровне конца прошлого века.

– Ну, вы совсем не такой старый, – заметила Клеопатра.

– Такой, такой, – убежденно сказал Розовски. – Именно такой. Может быть, еще старше. Временами я ловлю себя на том, что помню появление первого автомобиля. Думаю, именно с этим связана моя нелюбовь к этому изобретению.

Она рассматривала его в упор, и Натаниэль занервничал. Уже в который раз за сегодняшний вечер он почувствовал себя не в своей тарелке. И оттого немного разозлился.

– Госпожа Смирнова, – он обвел зал внимательным взглядом, – что-то я не вижу хозяина…

Виктория Смирнова (таково было настоящее имя Семирамиды-Клеопатры) какое-то время продолжала на него смотреть, словно собираясь сказать что-то важное, потом вдруг выражение ее лица изменилось.

– Правда, куда Арик запропастился? – в грудном голосе не слышно было беспокойства, те же кошачьи интонации. – Думаю, беседует с кем-нибудь из гостей.

– В таком случае, прошу прощения, – Натаниэль изобразил озабоченность. – Я пройдусь к входу. Все-таки, работа есть работа.

Смирнова кивнула и отошла к группе гостей, отличавшихся наиболее вычурными нарядами.

Натаниэль облегченно вздохнул – он чувствовал себя скованным в обществе зеленоглазой красавицы – и вышел на крыльцо. Собственно говоря, ему совсем не хотелось принимать этот заказ – детективное агентство не служба охраны, – но в конце концов согласился. Пришли очередные счета, его секретарша Офра сообщила официальным тоном, что общая сумма долга намного превышает все то, чем располагает агентство, – и тут появился на пороге его офиса странный тип, которого, как выяснилось, звали Аркадий Смирнов. Смирнов, что называется, с порога предложил двенадцать тысяч за восемь часов работы охранником на его вилле.

Натаниэль подумал, что ослышался.

– Устраиваю праздничный вечер для друзей, – пояснил Смирнов, довольно бесцеремонно усаживаясь в кресло для посетителей. – Карнавал, если хотите. Маскарад. Знаете, музыка, шум, гости. Гостей будет очень много, – он заложил ногу за ногу, так что открытая сандалия оказалась почти на уровне глаз хозяина кабинета. – Так как насчет обеспечения безопасности?

Натаниэль некоторое время задумчиво созерцал пальцы ноги потенциального клиента. Пальцы заканчивались не очень чистыми ногтями.

Проследив за его взглядом, Смирнов безмятежно улыбнулся, даже не подумав чуть опустить ногу.

– Жарко, – сообщил он. – Терпеть не могу закрытые туфли… Так как же насчет моего заказа? Беретесь или нет?

Теперь Розовски окинул откровенно недоверчивым взглядом всего посетителя и пришел к выводу, что Аркадий Смирнов не похож на человека, способного вот так, запросто, выложить двенадцать тысяч шекелей – три тысячи долларов – только для того, чтобы произвести впечатление на окружающих. И не потому, что выглядел он чересчур прижимистым – вовсе нет. Просто никто никогда бы не поверил, что сидевший в продавленном кожаном кресле человек хоть раз в жизни держал в руках сумму, превышающую месячное пособие по безработице. Небритые чуть одутловатые щеки, небрежно зачесанные набок редкие светло-русые волосы, припухшие веки мало соответствовали представлению о достатке. Комплект дополняла линялая футболка навыпуск, коротковатые неопределенного цвета джинсы и надетые на босу ногу старые облезшие сандалии.

«Вот так выглядят нынешние миллионеры, – с философской грустью подумал Розовски. – Как, все-таки, измельчал народ за последние полвека…» Почему именно за полвека – он и сам не знал.

Единственное, что могло заставить Натаниэля воспринять прозвучавшее предложение с крохотной долей серьезности – неожиданно умный и проницательный взгляд светло-серых глаз. Но поскольку этот взгляд надежно маскировался выпуклыми стеклами очков, детектив обратил на него внимание, уже открыв рот для отказа. Теперь же, вместо этого, он коротко кашлянул и украдкой посмотрел на своего помощника Алекса Маркина. Маркин сидел в углу кабинета и притворялся погруженным в чтение толстого журнала с потрепанной обложкой и выпадавшими страницами. Отрешенно-сосредоточенное выражение лица свидетельствовало, что Маркин весь обращен в слух. Почувствовав на себе взгляд шефа, он тотчас оторвался от чтения и энергично замотал головой: дескать, ни в коем случае!

Розовски кивнул и вновь обратился к посетителю. Смирнов полулежал в кресле и с интересом озирал кабинет частного детектива.

– У вас много работы? – спросил он.

– Очень много, – ответил Розовски. – Весь штат в разгоне, все мои пинкертоны в поте лица добывают важную информацию, спасают похищенных, возвращают легкомысленных жен любящим супругам, и так далее… – он с виноватым видом развел руками и кивнул в сторону помощника. – Вот, один Саша остался, поскольку его главным оружием является необыкновенно светлая голова. Можно сказать, прозрачная голова. Он у нас мозговой центр. Сейчас, например, анализирует совершенно секретные сведения относительно судьбы знаменитой Янтарной комнаты. У него есть веские подозрения, что комнату распилили и продают в виде сувенирных бус на Стамбульском базаре… – лицо Натаниэля осветилось любезной улыбкой. – Бросьте притворяться, господин Смирнов. По телефону вы сообщили, что направил вас к нам некий господин Баренбойм. А господин Баренбойм, прежде чем отправить кого-нибудь в мое агентство, считает своим долгом сообщить, во-первых, – Натаниэль загнул один палец, – что частный детектив Натаниэль Розовски является лучшим детективом Израиля, а может быть, и всего мира. И во-вторых, – он загнул второй палец, – что указанный Розовски сидит без дела, поскольку специализируется исключительно на делах русской общины, а уровень преступности в русской общине стремится к нулю. Соответственно, и доходы вышеупомянутого замечательного детектива, увы, стремятся к той же одиозной цифре.

Аркадий Смирнов засмеялся и снял очки.

– Верно, верно, – он сел нормально и чуть наклонился вперед. – Именно так он и сказал. Что вы классный специалист и что сидите без работы и без денег. Так как насчет моего предложения?

Натаниэль с трудом подавил вздох. Ни одно рекламное агентство не могло сравниться с его бывшим соседом Владимиром Баренбоймом в скорости распространения сведений о ком бы то ни было. Что самое интересное: все или почти все дела, которыми Розовски занимался с подачи неугомонного соседа, выходили сыщику боком. И тем не менее, он каждый раз брался. Рекомендация Баренбойма означала дело с хорошей головной болью, но, увы, именно Баренбойм был тем самым человеком, встреча с которым и побудила Натаниэля Розовски, тогда еще офицера полиции, открыть частное сыскное агентство для работы на «русской улице». Володя, без году неделя в стране, соблазнился возможностью легкого заработка. И оказался жертвой афериста соотечественника. Причем, афера была видна невооруженным глазом любому. Но глаза Баренбойма в ту пору оказались, похоже, обращенными к радужным картинам безмятежного будущего. Если бы не Натаниэль, бывший в то время, как уже было сказано, соседом наивного репатрианта и полицейским, несостоявшегося миллионера обобрали бы на полную катушку.

С тех пор прошло несколько лет. Самое интересное, что Баренбойм, в конце концов, действительно стал если и не миллионером, то достаточно зажиточным человеком – правда, Натаниэль до сих пор не знал, каким именно бизнесом занимается этот человек. А Розовски после случая с соседом задумался вдруг о том, что возраставшая с каждым днем община выходцев из бывшего СССР представляет собою нетронутую ниву для частного детектива, знающего русский язык и худо-бедно понимающий психологию бывших граждан социалистической супердержавы. В результате появилось на шумной тель-авивской улице Алленби детективное агентство с русской вывеской.

Розовски вздохнул. Воспоминания о первых днях и первых делах, о надеждах и планах вызвали в нем короткий приступ ностальгии.

– Знаете, – сказал он, с неохотой возвращаясь из дня вчерашнего в день сегодняшний, – вы ведь не объяснили мне, что именно я должен охранять и чью безопасность обеспечивать. Я так понимаю, у вас что – есть основания чего-то опасаться. Или кого-то. Нельзя ли чуть подробнее? Возможны нежелательные визитеры, попытки сорвать торжество? Кстати говоря – что за торжество, если не секрет? День рождения, свадьба? И где все это будет происходить?

Аркадий Смирнов пожал плечами.

– Честно говоря, я не думаю, что мне следует чего-то или кого-то опасаться, – ответил он. Похоже, его почему-то забавляла мысль о необходимости охраны. – Но… – он вдруг рассмеялся. – Знаете, у вас в Израиле так любят кормить публику баснями о русской мафии, что я решил чуть-чуть подразнить гусей. Мои знакомые обеспечат утечку информации для газетчиков – дескать, на вилле в Кфар-Шауль собирается гулять русская мафия.

В небольшом городке, вернее – пригороде Тель-Авива Кфар-Шауль – в последние годы выросли целые кварталы роскошных вилл самой замысловатой архитектуры. Натаниэль пару раз бывал там. Еще одно подтверждение старой истины насчет обманчивой внешности – самая плохонькая вилла в Кфар-Шауль стоила целое состояние. Впрочем, плохоньких вилл здесь не бывало.

Розовски задумался. Ничего особо остроумного в затее собеседника не было. Но, по крайней мере, ему не собираются навязать необходимость обслуживания бандитской сходки – такие, с позволения сказать, празднества под жарким средиземноморским солнцем проводились довольно часто. Правда, крутые ребята из Москвы и прочих российских градов и весей предпочитали фешенебельные отели Эйлата на Красном море.

Все-таки он не очень понимал – для чего платить такие деньги за мистификацию? Нанял бы пару-тройку студентов, они бы и за десятую часть с удовольствием сыграли роли суровых сторожей.

Впрочем, у богатых свои причуды.

Словно угадав его мысли, Аркадий Смирнов сказал:

– Я бы мог, конечно, позвать каких-нибудь молодых ребят. Но если уж устраивать спектакль, так чтоб без сучка, без задоринки. Вас хорошо знают как серьезного человека и хорошего профессионала. Ваше присутствие на вечеринке придаст дополнительную убедительность моей затее, – он улыбнулся. Улыбка была хорошая, искренняя. Так улыбаются люди, не держащие никаких фиг в карманах и камней за пазухой. Последний раз так улыбался Натаниэлю его бывший стажер Габи, ныне отбывавший срок за соучастие в предумышленном убийстве. Ох-хо-хо, подумал Натаниэль, вот примешь такое предложение, и потом долго придется отмываться от обвинений в связях с русскими мафиози…

И черт с ним, все равно обвиняют. Обидно, что обвиняют бывшие сослуживцы-полицейские.

– Вы не израильтянин? – спросил он.

– Почему? – Смирнов удивленно поднял редкие выгоревшие брови.

– Вы только что сказали: «У вас в Израиле», – пояснил Розовски. – А у вас – это где?

– А-а, – Аркадий усмехнулся. – Нет, это я так… Еще не привык думать об Израиле как о своей стране. Вообще-то мы с женой репатриировались четыре года назад. Она так и живет здесь. А я все больше в разъездах. В основном, конечно в России. Извините, не представился толком, – он извлек из заднего кармана бумажник. Бумажник был стерт до белизны. Смирнов порылся в отделениях, вытащил визитную карточку, бросил ее через стол Натаниэлю. На карточке значилось: «Аркадий Смирнов. Торговый дом „Лига“. Оптовые поставки продуктов питания в страны СНГ и Балтии. Представитель в Израиле».

– Понятно. Значит, поставки продуктов. И как идут дела?

– Нормально идут, – ответил Смирнов. – Пока не жалуемся. Люди хотят есть при любой власти и при любом режиме. Хоть при коммунистах, хоть при демократах. Вы давно не были в Москве?

– Вообще не был, – ответил Натаниэль. – Мы репатриировались из Минска. Можете мне не верить, но за двадцать лет жизни в Союзе я ни разу не имел возможности съездить в Москву. А потом все никак не получалось. В Ленинграде пару раз бывал. В Крыму бывал, летом. Даже в Сибири – студенческие стройотряды. Помните такую штуку?

– Помню, – израильский представитель торгового дома «Лига» улыбнулся. – Сам ездил несколько сезонов. Говорите, в Сибири? Где именно?

– Тында, – ответил Натаниэль, – поселок Тында. Знаете?

– Знаю, конечно. А сколько лет вы уже в Израиле?

– Почти двадцать пять.

– Ого! – Смирнов даже не пытался скрыть удивления. – Ни за что бы не сказал, вы говорите по-русски без акцента.

– Практика большая, – пояснил Натаниэль скромно. – Вам же Баренбойм объяснил: мы работаем исключительно по делам русской общины.

– Да-да, я помню, – Смирнов кивнул. – Короче, в московских магазинах сейчас можно купить все то же самое, что и в израильских. Плюс лекарства. Например, лечебную косметику из грязей Мертвого моря.

– Понятно. И это все поставляет ваша «Лига»?

– Ну что вы, конечно нет. Наша доля – десятые доли процента. Но и этого достаточно.

– Все-таки: что за торжество вы собираетесь отмечать? – спросил Розовски.

– Семейное торжество, – ответил Аркадий. – Скажем так: недавно мне удалось заключить интересную сделку. И решил это отметить. Знаете, последние четыре года я даже выходных толком не имел. Дела, дела… – он развел руками. – Вот и решил: черт с ними, с делами! Море, солнце… Почему бы не устроить праздник для души?

– Действительно, – повторил Натаниэль задумчиво. – Почему бы не устроить? Ладно, – он чувствовал, что совершает очередную большую ошибку (или глупость – что то же). – Пишите точный адрес и время.

Для личного спокойствия, после ухода гостя Натаниэль позвонил Баренбойму. Владимир (он же – Зеев, старая, сугубо израильская традиция смены имени после репатриации) ответил так, как и следовало ожидать: «Аркадий Смирнов? Мировой мужик, другому бы я и не рекомендовал. А что? Есть какие-то сомнения?»

«Как тебе сказать… Он не очень похож на бизнесмена, – честно признался Розовски. – Скорее на какого-нибудь художника. Не очень удачливого». – «Должен тебе заметить, – язвительно сообщил Баренбойм, – что ты был похож на частного детектива ровно две недели с начала работы. Когда у тебя из-под левой руки торчал „кольт“, а на носу сидели черные очки».

Натаниэль рассмеялся. Действительно, он первое время пытался выглядеть так, как выглядели герои американских боевиков. Даже приобрел совершенно ненужный кольт – вместо своего старого надежного «Йерихо». На русских клиентов это не производило ровным счетом никакого впечатления. И Розовски махнул рукой на рецепты Голливуда.

«Так что? – снова спросил Баренбойм. – Есть у тебя сомнения или нет? Если есть – скажи, обсудим».

Сомнений у Натаниэля не было. За исключением чисто интуитивных, а значит – несерьезных.

И вот теперь, обряженный в черный смокинг, частный детектив Розовски расхаживал с дурацким видом по внутреннему двору, превращенному в танцевальный зал, угрюмо разглядывал экзотические маскарадные наряды полусотни гостей и рассеянно слушая разноязыкую речь – в основном русскую с вкраплением иврита и английского. Левый карман заметно топорщился, и танцующие уважительно косились на оттягивавшую лацкан рифленую рукоятку «кольта». Знали бы они, что озабоченно хмурившийся детектив в последний раз стрелял из своего револьвера пятнадцать лет назад. В полицейском тире.

Ожил крохотный наушник, прикрепленный за ухом. Голос Маркина, точно так же изнывавшего от скуки у наружной двери виллы, сообщил:

– Натан, к вам двигаются очередные гости. Ребята превзошли сами себя. Умрешь со смеху.

– Хорошо, если со смеху, – буркнул в микрофон Розовски. Через несколько мгновений во дворе действительно появилась весьма экзотическая процессия. Она сразу привлекла внимание всех, кто уже находился внутри. Даже обезьяний джаз на мгновение смолк, а потом спонтанно заиграл нечто торжественное – чуть ли не «Интернационал».

Картина была впечатляющей. Под громкую музыку во двор медленно вошли четверо высоких мужчин в масках и нарядах, долженствующих, как решил Натаниэль, изображать одеяния китайских мандаринов. На плечах они несли носилки с балдахином. Под балдахином на расшитых золотом подушках неподвижно сидел некто в золоченом халате, расшитом драконами. Его лицо, так же, как и лица носильщиков прикрывала маска. Желтая, с узкими прорезями глаз и высокомерно изогнутыми тонкими губами. Рука в желтой перчатке небрежно держала раскрытый веер. С трех сторон его прикрывали небесно-голубого цвета шторки. Передняя шторка была отдернута.

Танцы прекратились, оркестр затих. Послышались восхищенные возгласы, аплодисменты. Аркадий Смирнов, откуда-то вынырнувший в центр двора и обряженный в маскарадный костюм какого-то фантастического императора, поспешил к вошедшим, отвесил шутливый поклон и пригласил чувствовать себя, как дома. После этого носильщики прошли в центр большого зала, молча поставили носилки с «богдыханом» и так же молча удалились. Аркадий махнул рукой музыкантам, те вновь перешли на танцевальную музыку, и вокруг странной фигуры, восседавшей под балдахином, закружились танцующие.

Розовски вздохнул, покачал головой. «Клоуны…» Все это казалось ему по меньшей мере безвкусным. Но, в конце концов, не его это дело. Он приглашен для того, чтобы ходить с озабоченной физиономией и время от времени что-то невразумительно бормотать в микрофон.

Орангутанги закончили терзать свои электронные погремушки и вдруг так пронзительно выдали импровизацию на тему гершвиновской Summertime, что Натаниэль немедленно забыл обо всем, включая паланкин, драконов и «императора». Стоял и слушал, раскрыв рот, фантастические гитарные пассажи, шедшие в совершенно неожиданном дуэте с саксофоном.

Кто-то тронул его за локоть. Это вновь была хозяйка виллы.

– Вам не скучно? – спросила она. – Хотите выпить?

– Я ведь на службе, – напомнил Натаниэль, несколько раздосадованный тем, что ему не дали дослушать любимую мелодию.

– Бросьте, это же фикция. Кого охранять? От кого? – Виктория пренебрежительно взмахнула рукой, в которой держала бокал с шампанским. «Да она здорово опьянела», – с непонятным смущением подумал Розовски.

– Все это полная ерунда, – сказала вдруг госпожа Смирнова, приходя в мрачное настроение. – Бал, маскарад, гости. На кой черт все это было нужно Аркашке? Спятил совсем… Я спрашиваю: что еще за праздник? Смеется. Я, говорит, такое провернул. Завтра скажу – обалдеешь… – она вздохнула. – Ладно, не хотите пить – не пейте. Пойду я.

Натаниэль еще пару раз обошел зал, стараясь не столкнуться ни с кем из веселящихся гостей. Вышел на крыльцо-веранду, где в полном одиночестве маялся Маркин. Сюда почти не доносились ни звуки музыки, ни непрестанный говор многих голосов, от которого у Натаниэля уже начинала кружиться голова. На крыльце у него тоже закружилась голова – но уже от сильного аромата цветущего дерева с огненно-красными кистями вместо листьев. Во внутреннем дворе, превращенном на сегодняшнюю ночь волею хозяев в бальный зал, цветочный аромат почти не чувствовался. Непонятно почему.

Натаниэль скучающе посмотрел в темное небо с яркими огоньками звезд. Механически отметил перевернутую дубльвэ Кассиопеи, ковш Большой Медведицы над горизонтом. И конечно, любимое свое созвездие – Орион. Почему любимое, он не знал. Проверив таким образом память на школьный курс астрономии, Натаниэль отвел взгляд от далеких звезд.

– Ну что? – спросил он Маркина. – Как тут дела? Никто не покушался на честь и достоинство нашего нанимателя? Дай-ка сигарету.

– Опять? – спросил Маркин.

– Что – опять? Ах да, – вспомнил Розовски, – ты же у нас куришь трубку. Ну, извини. У шефа память дырявая. Бывает.

– Если бы только память, – проворчал Маркин.

– А что еще?

– По-моему, и карман у тебя тоже дырявый.

– Потому мы с тобой и торчим здесь, – напомнил Натаниэль. – Чтобы залатать этот карман… – он посмотрел на часы. – Ч-черт, еще три часа тут болтаться. Может, сходишь туда? Пугнешь гостей. Посмотришь на них суровым взглядом. Постоишь под пальмой. Там красивые пальмы растут у эстрады. Две штуки. И лианы с китайскими фонариками. А? А начальник подышит свежим воздухом. Между прочим, по двору гуляет парочка совершенно натуральных депутатов. Они, по-моему, от русского размаха немножко обалдели.

– Что за депутаты? – поинтересовался Маркин.

– Я видел Яакова Арци и Шмуэля Гордона. А вот журналистов, на которых наш друг рассчитывал, по-моему, нет. Хотя черт их разберет, в масках-то… Ладно, – он вздохнул. – Похоже, у тебя не появилось желание туда идти. Придется мне.

Носилки с балдахином все еще стояли посередине овального двора, и «китайский богдыхан» с веером в руке сидел на подушках в прежней позе. «Крепкий мужичок, – одобрительно подумал Натаниэль. – Даже не шелохнется.» Он остановился напротив паланкина и вежливо поинтересовался:

– Не надоело? Может, выйдем покурим? Опрокинем по рюмочке.

«Китаец» не ответил.

– Как угодно, – Розовски махнул рукой и двинулся дальше.

Время никак не желало сокращаться. Застыло, хоть тресни. Только далеко за полночь музыканты начали делать все большие перерывы между танцами, а число гостей постепенно сократилось. Ближе к трем часам во дворе осталось не более десятка, – плюс официант и бармен.

А в самом центре так и стояли носилки с невозмутимым «китайцем».

«Похоже, беднягу забыли», – подумал Розовски. Он собрался подойти ближе и предложить вызвать такси, раз уж носильщики благополучно разъехались.

Его опередила хозяйка.

– Прикажете подавать карету, сударь? – шутливо спросила Виктория. Гость не ответил.

Его неподвижность вдруг показалась Натаниэлю странной и даже пугающей. Он быстро отстранил Смирнову и осторожно взял «богдыхана» за плечо. От его движения «китаец» завалился назад, голова упала набок.

Розовски сорвал желтую маску и отступил на шаг. Какая-то женщина (Натаниэль почему-то был уверен, что не хозяйка) истерически закричала.

Из-под маски глазам немногих, еще не успевших покинуть роскошную виллу Аркадия Смирнова, предстало искаженное судорожной гримасой лицо самого хозяина.