Белая деревянная мебель и стены, отделанные деревянными панелями, — все выглядело заброшенным и безжизненным. Не было рыжеволосой секретарши за столом, и кабинет Марко, куда я прошел через внутреннюю дверь, тоже оказался пуст.
— Может, я смогу помочь? — раздался вдруг за моей спиной неприятный голос.
Я повернулся и увидел худого парня с недовольным лицом. Ему было, похоже, около тридцати, но выглядел он старше из-за преждевременной лысины. Холодные серые глаза сверкали из-под век по обе стороны огромного крючковатого носа и были совершенно лишены выражения.
— Я искал мистера Марко, — сказал я.
— Он не вернется сегодня.
— Секретарши не было, поэтому я прошел сразу сюда.
— Она больна.
— Я лейтенант Уилер из полиции.
— Марко говорил мне о вас.
Он коротко кивнул.
— Я — Кендрик.
— Вы его компаньон?
— Нет еще! — Его тонкие губы резко искривились, и я догадался, что он пытается изобразить улыбку. — Я работаю на него всего пять лет, а Марко никогда не торопится приближать к себе людей.
— Как вы думаете, зачем кому-то понадобилось убить Голди Бейкер?
Он покачал головой:
— Не знаю. Голди была девушкой симпатичной и умной. Хорошо справлялась с работой. Я думаю, это как-то связано с ее личной жизнью.
— А вы участвовали в ее личной жизни, мистер Кендрик?
— Вы шутите, лейтенант? — Его ответ прозвучал довольно резко. — Я не считаю возможным смешивать личные дела со служебными. Это непрофессионально!
— Наверное, вы правы, — добродушно согласился я. — Где я могу найти мистера Марко?
— Его нет в городе и не будет до завтрашнего дня. Попросить его позвонить вам?
— Нет, не стоит, — сказал я. — Во всяком случае, дело не столь срочное.
— Может, я могу помочь?
— Только если вы выполняли задание по Брюсу Вильямсу вместе с Голди Бейкер, — беспечно заявил я.
— Задание по Брюсу Вильямсу? — Он даже глазом не моргнул. — Никогда не слышал о таком.
— Тогда я поговорю завтра с мистером Марко, — сказал я.
— Это как-то связано с убийством Голди? — Хрипловатый голос звучал с неподдельным интересом.
— Кто знает. — Я пожал плечами. — Вы избираете путь и следуете ему и иногда добиваетесь успеха, но в большинстве случаев все кончается тупиком.
Он кивнул:
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Большинство исследований приходят именно к этому.
— Когда увидите Марко, скажите, что я зайду завтра, — предупредил я.
— Конечно, лейтенант. Сожалею, что не смог вам ничем помочь.
— Это не ваша вина, мистер Кендрик. — Я улыбнулся ему. — И если это вас как-то утешит, только невиновные виноваты лишь в том, что ничем не могут помочь полиции.
— Правда? — Он опять скривил губы. — Ну, впрочем, я думаю, у вас нет недостатка в новостях.
— И в разочарованиях тоже: вот сегодня я зашел сюда и не увидел этой рыженькой красотки за столом. Она хороша!
— Но как секретарь не слишком умелая: работает у нас всего несколько недель.
— Она серьезно больна?
— Кто знает. — Кендрик быстро пожал плечами. — Кажется, сильная мигрень. Но может, она развлекается со своим дружком или просто отдыхает. Ничего нельзя точно сказать о женщинах!
Мы обменялись парой обычных фраз, после чего я вышел из офиса, провожаемый пристальным взглядом. Было уже за полдень, поэтому я потерял немного времени, чтобы съесть сандвич. Может, у Хелен Уолш мигрень; может, она все еще занимается своим срочным делом, которое так неожиданно увело ее из моей квартиры прошлой ночью. Марко просто обезьяна, сказала она, но Кендрика она ужасно боится. Я подумал, что испугался бы и сам, если бы встретил его в темной аллее однажды ночью.
Было четыре часа, когда я вошел в небольшую приемную фотостудии и позвонил в изящный маленький колокольчик. Селестина Джексон появилась только через пару минут, снимая на ходу резиновые перчатки.
— Привет, лейтенант! — Она широко улыбнулась мне. — Простите, что заставила вас ждать, я проявляла негативы.
— Звучит как психоаналитический термин.
— Может быть, вы правы. Иначе зачем мне все время запирать саму себя в темной комнате.
— Вы боитесь света, — с сомнением сказал я. — Вы могли бы назвать симптом своим именем — селестинофобия — и стали бы знамениты!
— Боже упаси. — Она замахала руками в притворном ужасе. — А вам что нужно?
— Вы очень заняты сейчас?
Она помотала головой:
— Какое-то время — нет, пока пленки подсохнут.
— Мне нужна ваша профессиональная консультация, — сказал я ей. — Может быть, сходим куда-нибудь выпить?
— Это лучшее предложение за всю неделю. — Ее глубокие голубые глаза ярко заблестели. — Только подождите минутку, я переоденусь.
— Хоть две, — сказал я. — Я в человеколюбивом настроении.
Ей понадобилось пять минут, и она вышла в сине-белой полосатой футболке и узких белых джинсах, которые обтягивали ее круглые бедра, словно вторая кожа, только яснее выделяя детали. Льняные волосы свободно падали на плечи, и вся она выглядела сущим воплощением женственности.
— Пойдемте, — сказала она.
— А куда? — спросил я.
— Почему бы не ко мне? — просто спросила она.
— Почему бы? — эхом отозвался я.
Она жила в маленьком, но элегантном домике в Вэлли-Хейтс. Ее гостиную украшал камин, и, пока она суетилась у бара, я изучал огромную фотографию обнаженной женщины, снятой со спины, висевшую в раме над камином.
— Вам нравится? — спросила она.
Я повернулся к ней и взял стакан из ее руки.
— Спасибо. Конечно, мне нравится. Эта девушка, кто бы она ни была, определенно женственна. — Я глубоко вздохнул. — Глядя на нее, я просто слышу, как она говорит со мной!
Селестина медленно прикрыла глаза.
— Что же она говорит?
— Это наш с ней секрет, — ответил я. — Это ведь ты делала снимок, да?
Она кивнула.
Я изо всех сил старался, чтобы это звучало просто как светская болтовня.
— А ты, случайно, не помнишь, как ее звали?
— А то! — Ее большой рот растянулся в ликующей улыбке. — Это автопортрет.
— Вот как, — прошептал я.
— Надеюсь, лейтенант, это не создает для вас проблем? — участливо осведомилась она. — Я имею в виду, что я говорю с вами и одновременно поворачиваюсь к вам спиной?
Я подумал, что сейчас самое время сделать большой глоток, и осуществил это, пока она рассматривала мое лицо с явным изумлением.
— Не смущайтесь, лейтенант, — промурлыкала она глубоким контральто. — Я принимаю ваши слова как комплимент.
— Так и есть, — заверил я, — зови меня Элом.
Она кивнула:
— Отлично, я буду называть тебя Эл.
Я посмотрел, как она идет к дивану, и попытался быстро сравнить живую натуру с фотографией на стене, но джинсы, хотя и обтягивали зад, сильно мешали. Она села на диван, удобно скрестив ноги и сжав стакан обеими руками, прежде чем выжидательно посмотреть на меня. Я сделал еще один торопливый глоток, приготовившись солгать и прилагая все усилия, чтобы мои слова звучали похоже на правду.
— Знаешь, о художниках говорят, что у каждого из них свой почерк, по которому специалист безошибочно определит автора. Интересно, можно ли это сказать и о фотографах?
Несколько секунд Селестина в задумчивости покусывала губы.
— Думаю, да, — заключила она. — Во всяком случае о хороших.
— Ты — хороший фотограф, Селестина.
Мягкий смех забулькал у нее в гортани.
— По-моему, ты не совсем объективен.
— Те фотографии, что я нашел в квартире Голди Бейкер, — сказал я. — Они были хороши, я имею в виду технику.
— Спасибо, добрый господин! — Она склонила голову в легком поклоне.
— У тебя свой, индивидуальный почерк, — продолжал я. — Ты делаешь что-то свое, особенное, с ракурсами и пропорциями.
— Я польщена и удивлена, Эл. — Она вдруг стала серьезной. — Ты прав, я особенно не забочусь об освещении, а предпочитаю найти правильный ракурс, что автоматически дает нужное сочетание света и тени.
— Это как отпечаток пальца, — восторженно сказал я. — И я сразу узнал твой стиль, когда увидел серию снимков этой пары — Брюса Вильямса и Голди Бейкер!
— Кто это? — Она осторожно поднесла стакан к губам и отхлебнула немного ликера.
— Парень, который застрелился после того, как совет директоров и его жена получили пакеты с фотографиями.
— Я никогда не слышала о нем, — равнодушно бросила она.
— Ты работаешь в студии, расположенной среди трущоб, — раздраженно сказал я, — в доме, который должны были снести двадцать лет назад. Я был пару раз в этом клозете, который ты используешь под приемную, но не видел там никого похожего на клиента!
Я медленно обвел взглядом комнату.
— У тебя славный дом, Селестина. Хорошая обстановка, да и Вэлли-Хейтс неплохой район. Это обошлось недешево.
— Болтай что хочешь, Эл, — сказала она с мягкой укоризной в голосе. — Но это не имеет никакого смысла.
— Можно обставить все и иначе, — согласился я. — Например, проверить твой банковский счет. Но не лучше ли тебе просто признать, что ты работала на Марко?
— Хорошо. — Она подвинулась к краю дивана, все еще крепко держа стакан обеими руками и опустив плечи. — Признаю.
— Тебя в этом деле привлекли технические детали? — холодно спросил я. — Или тебе доставляло удовольствие подсматривать эротические сцены, зная, что Вильямс, во всяком случае, не в курсе, что за их безумными играми подсматривает кто-то третий?
— Ты мягко стелешь, Эл Уилер! — Ее губы медленно расползлись в улыбке, а в глубине голубых глаз сверкнула дьявольская злоба. — Ответ простой. Да! Я получала удовольствие от эротических сцен, технические проблемы легко решались, квартира Голди была оборудована для этого… Ей нравилось, когда за ней наблюдали, поскольку она была мастером своего дела.
— Вы обе работали на грязных мелких шантажистов, — сказал я, — а пока работа оплачивалась, вас, конечно, не волновало, что происходит потом с несчастными, попавшими в ваши сети, такими, как Вильямс!
— Да, у нас был клиент, который хотел доказать фирме «Элайд консептс», что их многообещающий вицепрезидент не так хорош, как кажется, и нанял для этого нас. Мы все сделали, и он нам заплатил, когда работа была выполнена. Мы никого не шантажировали и — более того! — не шантажировали Брюса Вильямса.
Я подумал; что она с точки зрения закона права, и окружной прокурор принял бы этот аргумент, дойди дело до суда.
— Ты убила Голди Бейкер? — резко спросил я.
— Ты с ума сошел! Голди была моей близкой подругой.
— А Марко? А Кендрик? Как по-твоему, кто-то из них или они оба могли убить ее?
— Это все равно что отрезать себе правую руку, — с презрением бросила она. — Ну где они найдут другую Голди?
— Сколько поручений, подобных поручению, связанному с Вильямсом, вы вместе выполнили? — задумчиво проговорил я. — Вам не приходило в голову, что рано или поздно кто-то попытается рассчитаться?
— Что ты там бормочешь?
— Я думаю, так и случилось, — подытожил я, — а начав с Голди Бейкер, они вряд ли этим ограничатся.
— Ты бредишь!
— Ты живешь здесь совсем одна, Селестина? — нежно спросил я. — Ты знаешь телефоны соседей? И не забываешь закрыть дверь на цепочку, когда идешь спать?
— Голди была шлюхой по призванию, — сказала она. — Она думала как шлюха. Она была ненасытна. Оргии, групповой секс — чего только она ни вытворяла, когда была на взводе. Ни один любовник не оставался с ней долго. Она просто ничего не могла с собой поделать. Я говорила ей, что опасно так играть чужими чувствами, но она не слушала. И продолжала жить в свое удовольствие. Поэтому все, что я могу посоветовать, — это найти того, с кем она встречалась, когда ее убили, и он-то и будет убийцей.
— Я не хочу быть грубым, Селестина, — произнес я задушевным голосом, — но это звучит так, словно говорит твоя задница!
Ее лицо помрачнело.
— Почему, черт возьми, ты не уберешься отсюда, вшивый сыщик!
— Отлично. — Я кивнул. — Только не забудь запереть за мной дверь. Я не хотел бы увидеть тебя, как Голди, с пулей в левой груди.
Зазвенел дверной звонок. Селестина вздрогнула, потом закусила нижнюю губу в бессильной ярости.
— Ни о чем не беспокойся, дорогая, — уверенно сказал я. — Я арестую его за второе убийство после того, как он расправится с тобой.
— У тебя странное чувство юмора!
Она поднялась, поставила стакан на маленький столик рядом с диваном и не спеша направилась к двери в переднюю. Я допил свою порцию и поставил свой стакан рядом с ее, после чего снова посмотрел на фотоснимок над камином. Он вызывал почему-то ощущение стыда, который Селестина Джексон не смогла побороть никакими техническими ухищрениями. Я обернулся, заслышав приближающиеся шаги, увидел отблеск света на лысине того, кто следовал за девушкой с льняными волосами. Они прошли так до середины комнаты, прежде чем он выступил из-за ее спины, а я заметил пистолет в его руке.
— Если пистолет у меня, — рубанул он, — я им пользуюсь.
Я посмотрел в блеклые, глубоко сидящие серые глаза и кивнул:
— Я верю.
— Это обычное дело всегда требует времени, — сказал он. — Сначала расстегни пиджак, потом вытащи дуло пистолета двумя пальцами — большим и указательным. Делай это постепенно, дюйм за дюймом, а когда пистолет полностью покажется из кобуры, брось его на пол.
Самое время было вспомнить Билла Тайлера. Мы начинали вместе, и уже тогда он ничего не боялся. Он делал вид, что действует заодно с Кендриком, но в последний момент повел свою игру, рискуя головой. Он был полицейским и думал, что гангстер, который заставит его отдать пистолет, еще не родился. Примерно при таких же обстоятельствах Билл лишился своего оружия и погиб, не дожив двух дней до двадцатичетырехлетия. Капитан из отдела убийств тогда поручил мне сообщить несчастной матери о его смерти.
— Я сказал — медленно, но я хочу видеть какое-то движение! — нетерпеливо прорычал Кендрик.
Я расстегнул свой пиджак, дюйм за дюймом вытащил пистолет из кобуры, зажав его аккуратно между большим и указательным пальцами, и позволил ему упасть на пол.
— Назад! — рявкнул он.
Я отошел шагов на шесть и ждал, надеясь, что полная растерянность, которую я испытывал, никак не отражается на моем лице.
— Что, прикусил язык? — презрительно усмехнулась Селестина; ее глаза горели торжеством.
— У тебя здесь есть какое-нибудь оборудование? — спросил ее Кендрик.
— Ты имеешь в виду, для съемки?
— Конечно, не сиськи под твоей кофточкой!
Она вспыхнула.
— Кое-что. Зачем?
— Его достаточно, чтобы сделать фотографии здесь?
— Да, а зачем?
Его тонкие губы сжались.
— Ты уверена, глупая сука?!
— Уверена, — выдохнула она задыхаясь. — Что ты задумал, Рэй?
Кендрик бросил на нее взгляд, и ее лицо вспыхнуло, будто он неожиданно сорвал с нее всю одежду.
— Значит, можно будет работать. Камера в порядке? Я смогу ею снимать, если ты установишь ее для меня?
— Почему нет? — Она дико посмотрела на него. — Какого дьявола ты затеваешь, Рэй?
— Я скажу тебе, когда отведу его в спальню, — ответил он.
— Рэй! — Ее контральто стало выше от волнения. — Ему все известно о Голди и Брюсе Вильямсе и…
— Я знаю, — отмахнулся он. — Он говорил об этом со мной пару часов назад. — Холодные серые глаза смотрели на меня так, будто я был кучей хлама, загромождавшей гостиную. — В спальню, болван! — Он махнул пистолетом в сторону двери в дальнем конце комнаты. — Иди давай!
Я пошел и, зная, что он идет сзади, пытался заставить свою шею не дергаться. Дверь была наполовину открыта, поэтому я легко толкнул ее и вошел в комнату. В следующую секунду дуло пистолета с грубой точностью ударило меня по основанию шеи, и мир вокруг вдруг замер, потому что я выпал из него.