Убийство Короля Нага

В ЦЕЛЯХ ОЗНАКОМЛЕНИЯ! При распространении файла или же выставления фрагментов указывать меня.

Авторы: Джессика М. Батлер

Книга: Убийство Короля Нага

Серия: от Смертельных Врагов до Возлюбленных Монстра (книга 4)

Перевод: ПЕРЕВОД lenam.books (https://t.me/translationlenambooks)

Редакция: lamslate (https://t.me/lamslate)

Любви всей моей жизни, которая, услышав, о чем я собираюсь написать, сказала «Змеи… почему это должны быть именно змеи?».

Я, конечно же, ответила: «Я знаю».

А когда он спросил меня, почему не что-то более реалистичное, я сказала самым грубым и серьезным голосом, на который была способна: «Я писатель романтического фэнтези, Джим, а не реалист».

И если вы поняли эти отсылки к фильмам, то вы — мой тип людей, и поэтому эта книга также посвящена вам.

P.S. Вариации этой цитаты — буквально единственный раз, когда я называю своего мужа Джимом. Он полностью Джеймс.

1. Отчаянные Времена

Сможете ли вы обогнать кошмар?

Или унести любимого человека с его пути?

Скорее всего, нет. Но вы всегда можете побежать ему навстречу. Или постараться подготовиться к его приходу. Особенно если он приходит каждую ночь, чтобы мучить тех, кого ты любил.

Рея заметила длинную косую дорожку оранжевого света, пробивавшуюся сквозь ветви дуба над окнами их крошечного дома на дереве.

До следующего нападения оставалось меньше шести часов.

Если только время не изменится.

Пожалуйста, взмолилась она, пусть время не изменится. Ни продлить, ни добавить. Если что, оно может просто исчезнуть.

Она поправила грубый лист бумаги на низком столике и продолжила делать наброски. Усталость жгла ей глаза. Чего бы она только не отдала за ночь и день покоя. Этот бешеный темп только усиливался. Это не могло продолжаться вечно.

Но никто — ни они, ни старейшины, ни Пары, ни все лидеры миров вместе взятые — не приближался к разгадке.

Она потерла лоб и уставилась на темные линии на странице. Они слегка колебались, некоторые из них были менее четкими, чем другие.

Обычно рисование успокаивало ее. Но сейчас она чувствовала лишь желание закончить иллюстрации, чтобы сдать их заказчикам и получить деньги. Она покачала головой. Жалкие покупки. Несомненно. Но на жалость можно было купить еду, как и на любые другие деньги.

Это казалось такой мелочью. Как будто она просто отводила им место, чтобы выжить. Чтобы пройти через это. Чтобы дать Тиеро и Саланке, ее духовной семье, время отдохнуть и, надеюсь, побороть эту психическую чуму или проклятие.

Карандаш скользнул между пальцами.

Справиться… как долго?

До конца месяца?

До конца года?

До конца их жизни?

Она сжала челюсти, крепче вцепившись в бледное дерево. Грифель неровно скользил по странице, когда она заставляла себя рисовать быстрее. Не было способа узнать наверняка. А ей нужно было что-то сделать, найти какой-то способ надеяться. Она должна была что-то сделать, иначе сама сойдет с ума. И тогда какой от нее будет толк?

Большая твердая рука схватила ее за плечо.

— Ты должна сейчас отдыхать, — сказал Тиеро, его голос был хриплее обычного.

Она не отрывала взгляда от страницы, хотя знала, что увидит, если поднимет глаза: прямые фиолетово-черные волосы спутались и растрепались на его опиленных рогах, аметистовые глаза налились кровью и стали водянистыми, а черные орлиные крылья плотно прилегали к спине и еще хранили следы линьки. Она подавила в себе гнев по поводу сложившейся ситуации. Это не принесет ничего хорошего.

— Мне кажется, ты спал недостаточно долго.

— Забавная штука — сон. Когда хочешь, он никогда не приходит. — Он снова подтолкнул ее, затем отступил назад. — Ты должна хотя бы ненадолго закрыть глаза.

— Если я сейчас отдохну, то не успею все сделать. Если я не закончу их, то не смогу передать их клиентам. Если я не доставлю их своим клиентам, мы не получим денег. Если нам не платят, мы не можем позволить себе еду. Если мы не можем позволить себе еду, нам приходится охотиться или заниматься собирательством. В этом случае никто из нас тоже не будет спать. А поскольку рисование значительно безопаснее охоты, я думаю, это лучший выбор.

Он пошатнулся и зацепился за грубую стену.

Ее внимание переключилось на него.

— Становится хуже?

Он прикрыл глаза рукой. Его рот дергался.

— Просто неуклюж.

Она стиснула зубы. Ему приходилось бороться не только с кошмарами, но и с мигренозными аурами¹ и двоением в глазах. Все стало настолько плохо, что с прошлой недели он не мог летать.

Отложив карандаш и бумагу, она встала.

— Если ты не будешь осторожен, то упадешь с этого дерева. И где ты тогда окажешься?

— Скорее всего, на земле, — сухо ответил он. — Падение с такой высоты никого не убьет. Разве что на нож. Или на бесреда. Ты же не хранишь этот маленький клинок в своей рубашке? Может, стоит достать его на случай падения?

Конечно, хранит. Она всегда хранила это маленькое лезвие для заточки карандашей. Оно было обмотано резиной и висело у нее между грудей, но никогда не рисковало уколоть ее. А если бы и укололо, то не причинило бы особого вреда.

— По крайней мере, мы живем не на Экекоме, где даже камни хотят тебя съесть. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка дрогнула. — Думаю, нам нужно поговорить о переезде, Тиеро.

Они потратили все свои сбережения, чтобы переехать в эту маленькую хижину, расположенную среди деревьев в часе ходьбы от Дохахти и любого другого места с людьми и торговлей. И все это в отчаянной надежде, что удаленность от других пси-рас защитит их. Но этого не произошло.

И если Тиеро и Саланка пойдут по пути многих других представителей своих рас до них, наступит момент, когда они не смогут проснуться от кошмаров. Они просто окажутся в ловушке. Насколько ей было известно, никто еще не очнулся от этой комы. Возможно, они никогда и не проснутся. Если падет один, она, возможно, сумеет сохранить ему жизнь. Но если падут оба?

Он не поднимал на нее глаз.

Она заставила свой голос стать тверже.

— Я думаю, нам нужно вернуться туда, где есть люди, которые могут нам помочь. В одиночку мы не справимся.

Тиеро напрягся. Он расправил плечи и улыбнулся ей самой непринужденной улыбкой, на которую только был способен.

— Все будет хорошо, Банни². Мы найдем способ. Я не собираюсь падать в ближайшее время. Этот дом для тебя. Чтобы убедиться, что ты не останешься ни с чем.

Под ее ногами заскрипели половицы. Все для нее. Часть ее ненавидела этот маленький домик, хотя и знала, что они хотели его получить из лучших побуждений.

— Я знаю, что ты беспокоишься о…

Он насмехался.

— Нет. Дело не в этом. — Его глаза метнулись к ней, выражение лица стало слегка виноватым, словно он пытался выдумать плохую полуправду. — Я не войду в это место, пока у меня не останется выбора. Я не приближусь к нему, пока не останется выбора. Я даже предпочту умереть. Если я упаду здесь, я упаду. Ты мне ничего не должна. Я не жду, что ты потащишь мою коматозную шелуху к их двери. — Когда его слова стали резче, он поморщился. — Прости, — сказал он, на этот раз мягче. — Просто паранойя.

Потирая затылок, она старалась казаться такой же спокойной и уверенной, как прежде. Он никогда не был параноиком или подозрительным, но, несмотря на это, она не могла винить его за страх перед Дохахти. В карантинной каюте для экстрасенсов было неприятно находиться любому. Ее собственный пульс учащался от страха при мысли о том, что ей придется спускаться так далеко под землю вместе со столькими людьми. Но она была уверена, что его реакция объясняется тем, что он не хотел, чтобы у нее отняли этот дом. Переезд в Дохахти и оплата жилья, скорее всего, потребовали бы потери этого дома, каким бы маленьким он ни был. И тогда она останется без крова и перспектив, как только Тиеро и Саланка отправятся в свои важные путешествия. Оба отправятся к великим целям и планам, а она останется слоняться без дела.

— Если ты хочешь остаться в Дохахти, это неплохая идея, — продолжил он. Тиеро перешел к потрескавшемуся тазу в дальнем конце комнаты. Небольшое место для приготовления пищи было достаточно маленьким, и если бы он расправил крылья, то легко бы его заполнил. — Я могу позаботиться об этом доме. Ты могла бы подумать о том, чтобы взять кредит на мое имя. Если они дадут его.

— Я не оставлю ни одного из вас, если только не сделаю что-нибудь полезное. Но у них там есть лекарства и врачи, которые могли бы облегчить твое состояние.

— Облегчение не стоит риска, — сказал он. — Запомни мои слова. Мы войдем туда. Выйдут только некоторые из нас. Остальные, скорее всего, будут разорваны на куски.

— Они бы так не поступили…

— Никто из нас не знает, что бы они сделали. Есть истории. Некоторые из них правдивы. И для этого достаточно одного или двух. — Он провел рукой по лицу, затем медленно моргнул. С содроганием вздохнув, он поднял приземистый каменный чайник и проверил воду в нем. — Мы не узнаем, пока не станет слишком поздно. Мы просто… мы должны найти другое решение. И мы его найдем, Банни. Но это не будет связано с продажей этого дома. Этот дом принадлежит нам — тебе.

Если она не волновалась раньше, то теперь будет волноваться. Он использовал их детские прозвища только тогда, когда был глубоко озабочен.

Она обхватила себя руками, пальцы загибались на ее коралловой тунике.

— Есть ли что-нибудь, что мы могли бы сделать, чтобы в Дохахти все было хорошо и этот дом сохранился?

Он горько усмехнулся.

— Если бы все было так просто.

Слабая улыбка его губы. Она даже близко не коснулась его глаз.

— Все будет хорошо. Я обещаю. Мы найдем решение. Пары, совет и все остальные что-нибудь придумают. Все равно прошло уже несколько недель. Возможно, они уже близки к разгадке. — Он провел большим и указательным пальцами на расстоянии друг от друга. — Просто подожди и увидишь, Банни. Все хорошо.

Ее сердце оборвалось.

— Хорошо, Чикади³.

Его улыбка стала чуть шире, когда он ставил чайник на плиту.

Слезы навернулись на глаза, и она медленно вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Наверное, они не будут называть тебя так, когда ты присоединишься к своему новому содива. Эта содива была особенно элитной и занималась повышением мастерства всех своих членов.

— Если…

— Нет никаких «если». — Фыркнув, она провела рукой по глазам, а затем подошла к шкафу. На глубоких полках стояло множество глиняных горшков, корзин и тонких банок. — Нам обоим не помешает чай. И Саланке тоже, когда она вернется.

Он выглянул за меховые занавески, которые были задернуты на оконной раме, чтобы впустить воздух.

— Ее слишком долго нет. Должна была вернуться больше часа назад.

— Она сказала, что вернется не раньше. Возможно, она просто идет по следу.

Покачав головой, он крепко сжал ручку чайника.

— И все же… если она не вернется в течение часа, мы должны пойти и найти ее.

— Перестань волноваться. — Саланка протиснулась в дверь, ее походка была неровной на протяжении двух шагов, а обручальное ожерелье Нейеба перекосилось. Она бросила на него почти игривый взгляд, хотя ее лицо было бледным и покрытым бисером пота. Ее длинная коричнево — черная коса была влажной, а на щеках проступили сильные красные полосы. — Если бы я собиралась умереть, то сделала бы это с большим достоинством и меньшим драматизмом.

— Или и то, и другое. — Рея поспешила к ней.

Эти двое, с трудом держащиеся на ногах и борющиеся с приступами головокружения, вызывали у нее еще меньше желания оставаться в доме на высоте тридцати футов над землей.

Отпихнув Рею, Саланка покачала головой, и ее тяжелый серый плащ покачнулся от движения и заиграл узорами с вышивкой и бисером.

— Сегодня не нужно умирать, мои любимые. У меня есть все, что нам нужно. Теперь все будет хорошо.

Рея поджала губы, не будучи уверенной, что верит в это. Саланка постоянно придумывала безумные планы и странные затеи того или иного рода.

— Как? — потребовал Тиеро, все еще держа руку на чайнике.

Саланка схватила Рею за плечо, ее глаза налились кровью и казались почти полностью красными.

— Пары, совет, старейшины — никто из них не делает ничего путного. Это лишь вопрос времени, когда болезнь заберет всех, включая их самих. Они эвакуируют города уже сейчас, и всех перевертышей попросили отправиться на поиски павших и доставить их в лечебные учреждения.

— Я не спрашивал, почему мы должны что-то делать, — проворчал Тиеро.

Рея попыталась оттащить ее к шкурам для сна на противоположной стороне маленького домика. Тонкие лоскутные занавески, обеспечивавшие небольшое уединение, были почти полностью отодвинуты.

— Давай немного отдохнем перед ночью, хорошо?

Саланка крепче вцепилась ногами в деревянный пол.

Тиеро подошел и поднял ее, обхватив за талию.

— Ты ничего не исправишь, если будешь болеть еще сильнее.

— Не поднимай меня, ты, большая ворона. — Она шлепнула его по руке. — Ты что, не понимаешь? На самом деле у меня есть решение. Нам нужно помечтать и поразмышлять. Но для этого понадобятся все трое. Вы оба должны мне помочь.

Нахмурившись, он усадил ее в центре комнаты на край тканого красного ковра.

— Что? Куда именно ты отправилась?

— Ах, ах. У меня есть свои секреты, и не просто так. — Саланка погрозила ему пальцем, но все же улыбнулась. Потянувшись к плащу, она достала из глубокого кармана справа два предмета. Приземистый флакон с темно-фиолетовой жидкостью и чаша из черного стекла с рядом странных знаков, выгравированных на ней. — Я нашла заклинание, которое можно применить в сочетании с хождением по снам и проецированием мыслей. Мы попросим показать нам либо источник, либо решение проблемы.

— И то, и другое? Почему не одно? — спросил Тиеро, нахмурившись еще сильнее. — Разве это не приведет нас в замешательство?

— Потому что мы не знаем, что связано или не связано с другим человеком. Должен быть кто-то, к кому мы обратимся за помощью. К тому же, как трудно будет разобраться, кто из них кто? Так безопаснее. Поверьте мне. Я все продумала. Вы просто должны делать то, что я говорю.

Рея обняла себя за плечи, чувствуя неловкость. Саланке никогда не требовалась помощь в чтении мыслей. Ее способности к хождению по снам и плетению снов были настолько глубоки еще в детстве, что старейшина Нейеба с любовью называл ее Тапиром, когда привел в дом. За последние месяцы Саланка улучшила эти навыки, перейдя к более арканным занятиям.

По позвоночнику Реи пробежала волна беспокойства.

— Что именно мы будем делать?

— Отличный вопрос. — Саланка отодвинула стол в конец комнаты и откинула ковер в сторону. — Все очень просто. Мы подготовимся и выпьем специальную сыворотку, которая усилит наши способности. Я установлю связь и направлю нас к источнику или решению проблемы. Тиеро усилит его, заземлит и спроецирует в сознание Реи, а Рея вступит в контакт с тем, кто это, и вернет отчет.

— Саланка, мы понятия не имеем, где находится этот человек и существует ли он вообще, — ответил Тиеро. — И если это так просто, то почему это не сделали Пары или даже Совет Старейшин?

— Потому что у них не было этого. — Она постучала пальцами по чаше из черного стекла. — Доверьтесь мне. Хорошо? Кроме того, потребуется время, чтобы доставить его им, а потом, ты знаешь, сколько времени уйдет на то, чтобы они определили, что и как можно сделать и будет ли это разумно. Не знаю, как ты, Тиеро, а я не хочу возвращаться в те сны.

— Я тоже не хочу, — жестко сказал он, — но я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал. Это подвергает Рею огромному риску. Она — единственная, чей разум будет связан с этим человеком.

— Если возникнут проблемы, она сможет прервать связь, и мы вернем ее обратно. Мы вернем ее обратно, несмотря на то, что это займет слишком много времени. — Она положила ладонь на его руку, ее пальцы обвились вокруг его темно-зеленого рукава. — Единственная причина, по которой это не опасно, — сочетание наших особых способностей. Благодаря тебе у нас гораздо больше силы и сосредоточенности. Именно этого хочет от тебя твоя новая содива, верно? Благодаря мне эта сила и сосредоточенность могут быть направлены в нужное место. А благодаря Реи мы сможем видеть за завесой и понимать, что происходит, не ослабляя ни одного из наших фокусов. Это так прекрасно. Как будто мы были предназначены для этого.

Рея крепко сжала руки на груди.

— Это ведь не часть Запретных Искусств?

— Хождение по снам и проецирование мыслей лежат в основе многих традиций Нейеба и Тиабло, — ответила Саланка. — Без них мы лишились бы большинства наших способностей. Нет ничего запретного в их использовании.

— Но что будет, если Рея раскроет себя и будет связана с какиим-то злодеем? — огрызнулся Тиеро. — Мы с тобой будем в безопасности. Только ее увидят. Мы слишком многого не знаем. Мои силы и сосредоточенность ослабевают.

— Это лучше, чем ничего, — ответила Саланка.

— Это может повредить или убить вас! Любого из вас. А что, если ответ нам не по силам? Что, если мы выйдем за пределы моей способности заземляться, а твоей — направлять? Я скорее умру, чем увижу, что кто-то из вас пострадал.

— Тиеро… — начала Саланка, сжимая переносицу, словно не зная, с чего начать.

Если это не остановить, однажды ее семья рухнет и больше никогда не проснется.

Рея крепче обняла себя за плечи.

— Я сделаю это.

— Вот видишь! — Саланка жестом указала на нее, лицо ее просветлело, хотя выражение лица казалось довольно безумным из-за налитых кровью глаз. Она отодвинула низкий столик и взялась за подушки сиденья. — Теперь ты должен помочь, Тиеро. Будет гораздо опаснее, если мы останемся вдвоем с Реей.

У него подскочил мускул на челюсти, когда он посмотрел между ними, сложив руки на груди.

— Хорошо. Но без лишнего риска.

Саланка насмешливо хмыкнула, как будто такое было немыслимо. Затем она велела им помочь ей передвинуть мебель, чтобы в центре комнаты осталось достаточно места. После этого они разложили на полу подушки для сидения треугольником, и каждый сел.

Она откупорила пузырек с фиолетовой жидкостью и протянула его Рее.

— Каждый из нас должен выпить это. Оно усиливает наши способности.

Стеклянный флакончик тяжело лег в руку Реи. Она перевернула ее, наблюдая за тем, как темная жидкость плещется внутри. Она пахла терпкой малиной.

— Ты помнишь, как разорвать связь между сном и мыслепроекцией, да? — Тихо спросил Тиеро, не сводя с нее взгляда. — Всегда ищи стены.

Она кивнула. Одно из преимуществ того, что у нее есть сестра-дух Нейеба и брат-дух Тиабло.

— Я помню.

Вдохнув полной грудью, она сделала глоток. Сначала вкус был похож на малину. Потом он стал мутным. Потом снова малина, а в конце — что-то более кислое, похожее на горькое красное вино.

Она скривилась. Во рту уже нестерпимо пересохло.

— Полагаю, больше мы ничего не можем выпить? — Вытерев рот, она передала его Тиеро.

— Боюсь, что нет. — Саланка протянула руку, когда Тиеро сделал глоток и изобразил на лице возмущенное выражение. — Не будь таким ребенком.

— Это отвратительно. — Но он все равно протянул ей бутылку.

Саланка подняла емкость, словно поднимая тост, и опрокинула полный стакан в рот. Покачав головой, она вылила остатки в чашу из черного стекла. Яркий сладкий аромат наполнил воздух.

— На самом деле это не так, если учесть, для чего это требуется.

Осторожно поставив чашу между ними, она вынула кинжал из ножен на поясе.

Рея открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова остались у нее на языке. Делала ли она то, что думала?

Саланка провела линию по ладони, затем капнула темной кровью в чашу. Отложив нож, она достала из кармана темно-синей юбки небольшой мешочек. Их содержимое она тоже высыпала в чашу. Травы. Волосы. Измельченная кора.

— Что ты делаешь? — Глаза Тиеро расширились. Он поднял руку. — Ты сказала, что это не из Запретного Искусства.

— Не все. — Саланка прикусила нижнюю губу, выливая кровь в чашу. — Большая часть вообще не принадлежит. Так что даже не беспокойся об этом. Единственная причина, по которой эта крошечная часть запрещена, — боль и вред для меня, но я более чем готова заплатить за это. Все не так плохо, как ты думаешь.

Рея открыла рот, чтобы заговорить, и волосы на ее затылке зашевелились. Запретные Искусства были запрещены из-за их опасности и потому, что они основывались на боли и страданиях других людей.

— На чьих страданиях все происходит? — спросила она, с трудом подбирая слова.

— Только мои. Я знаю, что делаю. Но не тратьте мое время на лишние вопросы. Это наша единственная возможность. Я заплачу за это любую цену. Давайте хотя бы попытаемся решить эту проблему, хорошо? Если ты не будешь делать то, что тебе говорят, ты сделаешь это опасным для всех нас.

В глазах Тиеро вспыхнули растерянность, гнев и страх. Потянувшись, он взял Рею за руку и крепко сжал ее.

Край ее зрения уже начал расплываться, а в ушах стоял сильный гул, такой сильный, что казалось, будто он хочет втянуть ее в пол и спустить под землю.

Смутно она услышала, как он что-то сказал. Слова плясали в ее сознании. Сухость во рту и ощущение ваты в ушах настолько поглотили ее внимание, что она едва почувствовала, как Саланка взяла ее за руку. Внутри нее поднялась смутная паника. Цвета вокруг нее усилились, перетекая в черноту, поглотившую все ее зрение.

Струны заплясали перед ее лицом, то натягиваясь, то ослабевая. Ветер зашелестел, а затем загудел вокруг нее. Он трепал ее волосы, едва не вырывая их из застежек.

Она плыла во тьме, но струны пощипывали. Они пели, издавая негромкие крики и приглушенный шепот. Где-то вдалеке шумела вода, струилась и плескалась — одновременно громко, как будто она стояла на пути океанского прилива, и в то же время тихо, как будто за лесом и на холме журчал маленький ручеек.

Теперь ничто не держало ее за руки. Она свободно парила в воздухе, моргая и пытаясь сосредоточиться. Хотя она не могла видеть, но знала, что движется. Каким-то образом. Куда-то.

Справа от нее разбилось стекло. Камни трещали и ломались. Она повернулась, волосы хлестнули ее по лицу. Сверкнула энергия, прогремел гром. Что-то похожее на молнию пронзило воздух, осветив огромную пещеру.

Воздух изменился, на мгновение став холодным.

Вокруг нее замерцал фиолетовый свет, яркий и волнистый. Более насыщенный оттенок, чем те клубы тумана, которые появлялись над Тиеро и Саланкой, когда кошмары затягивали их в ловушку.

Что-то потянуло ее прочь, с открытого воздуха на черный камень. По стенам и потолку расходились прожилки того же фиолетового света, переливающиеся и пульсирующие неровной энергией.

Неужели это и было причиной нападений? Чума? Проклятие?

По мере того как она удалялась от него, он выглядел как настоящий разрыв в воздухе. Фиолетовый свет, переливающийся голубыми и серебряными прожилками, вытягивался с интервалами, словно биение умирающего сердца и бушующая гроза одновременно. Под ним бурлила и клокотала масса фиолетового света с аметистовыми и серебряными прожилками.

Где это вообще находится? Какие черты этой пещеры она могла вспомнить?

Она вытянула руку и открыла рот, чтобы позвать Тиеро и Саланку, но голос застрял в горле. Они были близко, но она каким-то образом переместилась за их пределы. Завеса, о которой они говорили — что бы это ни было, — была плотной. Воздух тоже стал плотнее, все звуки и энергия гудели в ушах, словно тысячи пчел сгрудились вокруг ее головы.

Но она была не одна. Воздух сжимался вокруг нее, потрескивая от энергии и напряжения.

Это должен быть источник. Но есть ли и решение?

Преступник, — она отступила назад.

Подождите. Нет.

Он стоял… ну, не совсем. Он был наполовину змеей. Правда, больше чем наполовину, судя по длине этих витков. От пояса он выглядел как человек. В руках у него было какое-то длиннорукое оружие, и он раскачивался взад-вперед, а черты его лица расплывались в массе индиго, бирюзы, зелени и лазури. Нага?

Он с рычанием бросился на что-то в тени.

Все вокруг потемнело.

2. В Его Сознании

Рея медленно огляделась вокруг, когда темнота отступила, и моргнула, чтобы увлажнить пересохшие глаза. Даже сейчас они немного горели. Где бы она ни находилась, она прибыла к источнику или к тому, кто мог помочь его устранить.

Мутная тяжесть все еще заполняла ее уши, не такая интенсивная, как раньше, но все же более убедительная. Чем больше она прислушивалась к нему, тем сильнее он гудел, убаюкивая ее, умиротворяя, заставляя забыться и просто существовать в этом месте.

Где бы оно ни находилось.

Она на мгновение зажмурила глаза. Нет. Никакого убаюкивания. Пора разобраться, что происходит. Она могла это сделать.

Она была здесь, чтобы найти источник или решение. Саланка установила связь. Тиеро укреплял ее. Ей оставалось только понаблюдать и вернуться.

Она приоткрыла веки и попыталась воспринять все происходящее.

Хм… Не совсем то, что она ожидала.

Она больше не парила в пещере. Нет, теперь она находилась в сравнительно небольшой, но роскошной комнате. На полосатых коврах лежали толстые атласные подушки бирюзового цвета. Небольшие скульптуры стояли на полках, врезанных прямо в стену. Каждый раз, когда она пыталась сосредоточиться на маленьких резных фигурках, они словно растворялись или перемещались. Темный камень стен казался то фиолетовым, то темно-серым, то угольным. Иногда индиго, если она совсем не сосредотачивалась на них.

Шкаф со змеями, драконами и другими существами, вырезанными на его раме в мельчайших деталях, занимал еще одну нишу, вырезанную прямо в стене. Пол был из гладкого темного камня.

Повернувшись, она увидела прижатую к стене большую кровать с яркими шелковыми простынями, мягкими одеялами и толстыми подушками.

Хорошо. Значит, это была спальня. Что дальше? Она прищурилась. Здесь вообще кто-нибудь есть?

Одеяла на кровати зашевелились. Затем мужчина сел и, нахмурившись, посмотрел на нее.

— Привет?

О.

Действительно, привет. У нее пересохло во рту, пока она пыталась подобрать слова. Не то чтобы она никогда не видела мужчин без рубашки или полуобнаженных красавцев, но от одного его вида у нее перехватило дыхание. Его мощные плечи и рельефный живот не оставляли сомнений в его силе. Однако его лицо превосходило их по выразительности, а смелые черты еще больше подчеркивались извилистыми линиями на лбу и щеках, а также на бицепсах и плечах, словно черные тигриные полосы. Его волосы были насыщенного синего цвета, где-то между кобальтом, индиго и черным. Большая часть волос была собрана в косу, в которую были вплетены серебряные бусины и крупные синие и бирюзовые перья.

А вот его глаза. Они полностью поглотили ее — глубокие нефритово-зеленые, с золотистым оттенком вокруг зрачков, испещренные крапинками индиго и пятнами светлого перидота. Сложная смесь настороженности, грусти, печали и одиночества, омраченная тяжелыми бровями. За годы работы она набросала, написала и нарисовала множество портретов и часто приходила в восторг от изображения глаз, запечатлевая личность и характер в одном неподвижном образе. Его взгляд бросил бы вызов мастеру-художнику.

Мужчина достал из-под подушки охотничий нож, откинул толстые блестящие одеяла и, нахмурившись, поднялся с кровати. Его длинные бирюзовые брюки задрались на правой ноге, обнажив дополнительные полосы вдоль лодыжки и икры.

— Кто ты?

— Ты меня видишь? — Она сложила руки на груди, внезапно почувствовав себя неловко. Она не задумывалась о том, видит ли ее кто-нибудь. — Ты меня слышишь? Я здесь, чтобы помочь, а не навредить.

— Да, — медленно произнес он. Он опустил нож, и выражение его лица стало менее враждебным. — В какой-то степени. Ты как бриллиант света. Кто ты?

Саланка говорила, что будет очевидно, кто является источником или решением проблемы. Что же она упустила? Возможно ли, что он был чем-то другим?

Она прижала руки к сердцу, и мысль, не успев оформиться, слетела с ее губ.

— Думаю, у тебя большие проблемы.

Он насмешливо хмыкнул, но на его полных губах появилась слабая улыбка.

— Ты думаешь?

— Ну, многие так думают. Это какая-то чума, проклятие или нападение, которое постоянно происходит. Она разливается по мирам. И что-то положило этому начало. Мы с семьей использовали… нечто, чтобы найти источник или решение этой проблемы, и прежде чем оно привело меня сюда, оно показало мне нага.

Страшного нага. Она читала о них в сказках. Ее пробрала дрожь.

— А потом оно привело меня сюда. Значит, вы как-то связаны. И моя интуиция подсказывает мне, что у тебя тоже проблемы.

— Твоя интуиция. — Он медленно моргнул, затем сел на изножье кровати. Его черная рама упиралась почти в пол, достаточно низко, чтобы она не смогла просунуть под нее ботинок. — Это… довольно запутанно. Я с трудом справляюсь. Я ненавижу нагов. И змей. Давай вернемся к предыдущему вопросу. — Он сжал руки в кулаки и жестом указал на нее. — Кто ты?

Она придвинулась к нему ближе, ее пульс участился.

— Просто Авдаум. Художник. Художник из племени Авдаумов.

Его улыбка вернулась, на этот раз более широкая. О. Сердце у нее заколотилось, а когда она дошла до его глаз, они засияли насыщенными зелеными глубинами, в которых она могла бы заблудиться, если бы не обратила на них внимания. Слава Элонумато, он не мог видеть ее выражение лица.

— Авдаумы не могут такое сделать, — сказал он, его тон стал гораздо более дружелюбным. — Только если что-то изменилось.

— Обычно нет. Но в моей семье есть одаренные Нейеб и Тиабло.

Один из них получил доступ к чему-то арканному, что, вероятно, относилось к Запретным Искусствам и, вероятно, собиралось доставить всем им немало проблем.

— Так что это немного меняет дело, — сказала она.

— И ты пришла сюда…

— Чтобы получить ответы.

Он провел тыльной стороной костяшки пальца по щеке.

— У меня их нет. Я так же запутался, как и ты.

— Начнем с того, как тебя зовут и где ты живешь? Название твоего мира? Где мы находимся?

Он снова нахмурился, потом покачал головой.

— Нет. Даже если это всего лишь сон, некоторые вещи слишком опасны. В именах заключена сила, и я не могу гарантировать, что нас не подслушают.

Она села на другой конец кровати.

— Хорошо. Но нам все равно нужно будет как-то называть друг друга. Как мне тебя звать?

Он снова насмешливо хмыкнул, в его голосе появились чуть более веселые нотки.

— Даже не знаю. Горечь. Или, может быть, Кислый.

— А как насчет Цикори⁴?

Он рассмеялся.

— Почему?

Потому что его глаза были цвета нефритового цикория.

Она пожала плечами, потом поняла, что он, возможно, не видит движения.

— Потому что цикорий может быть горьким, но он все равно важен.

Левая сторона его рта подрагивала.

— Что ж, полагаю, это не так уж плохо. Кроме твоего имени, которое ты не должна говорить мне в таком месте, как это, как мне вас называть? Может быть, Сладкая⁵?

Она сморщила нос.

— Нет. На самом деле я не такая уж Сладкая. И не Сахарная. Или Медовая.

Единственная причина, по которой она терпела Банни от своей семьи, заключалась в том, что они называли ее так, когда были детьми. Или же они были Киллотами, которым просто удавалось сделать так, чтобы это казалось очаровательным, а не оскорбительным.

— Ничего страшного. Я все равно предпочитаю соленое сладкому. Или солоновато-сладкий.

— Тогда Соленая подойдет. — Это действительно не подходило, но тот факт, что ему это нравилось, вдруг сделал это более приемлемым. — Или Солт-Свит⁶.

Ее щеки запылали. Они флиртовали? Ей действительно не следовало флиртовать.

Нет. Подождите.

Это был не флирт. Она добывала информацию. Да. Так оно и было. Она расправила плечи.

— Что ж, Солено-Сладкий. Я должен предупредить тебя, что не знаю, как долго я буду здесь. Я не знаю, насколько безопасно здесь для тебя. Я даже не знаю, буду ли я помнить этот разговор, когда проснусь.

— Ты сейчас спишь? — Это действительно было похоже на сон.

— На самом деле я не знаю. Может быть? Во всяком случае, большая часть меня. — Он провел тыльной стороной костяшки пальца по щеке и посмотрел на дверь. — Часть меня там… сражается.

— Сражается с чем? — Ее горло сжалось, а пальцы сжались в кулаки. — Это наги?

— Все, — вздохнул он. Его веки сомкнулись. Он провел ладонью по глазу. — Все сразу. Здесь все плохо. И с каждым днем становится все хуже. Бои не прекращаются. В конце концов, мы проиграем. Если не найдем ответы. — Его взгляд стал отрешенным, словно ему было трудно говорить. — Я не думаю… я не думаю, что у нас остались настоящие ответы.

Она придвинулась ближе.

— Где это «здесь»? Ты можешь хотя бы сказать мне это?

— Под… — Он провел рукой по бровям и наклонил голову. — Подожди. Ты сказала, что твои друзья — они не здесь, со мной. С моим народом. Они в других мирах? Она добралась и до других миров? Эта проклятая чума?

— Да. И в конце концов они оказываются в коме. Впав в кому, они уже не просыпаются. Некоторые из них умирают. Ты можешь нам помочь?

— Я не знал. Это… это не было… — Он уставился в стену. — Ты должна быть осторожна, Солт-Свит. Это не… я даже не понимаю всего, что здесь происходит. Мне очень жаль, что это вылилось в другие миры. Мой народ — мы сделали все возможное, чтобы предотвратить это, но ситуация выходит из-под контроля. Я должен защитить их. Если для этого мне придется пожертвовать собой, то…

— Пожертвовать собой? — Она придвинулась к нему. — Цикори, скажи мне, как тебе помочь. Я могу передать любое твое послание всем, кто захочет слушать. Если хочешь, я найду способ поговорить с Парами.

— Пары? — Он моргнул и нахмурил брови, избегая смотреть прямо на нее.

— Ты не знаешь, кто они такие? Это правители, которые контролируют все использование Туэ-Ра и миров, но не правители отдельных наций. Они пытаются найти решение этой проблемы с помощью мировых и национальных правителей. Если ты можешь дать мне что-то, что я могу им сказать, я немедленно передам им сообщение…

Он скорчил гримасу, подавшись вперед.

— Тебе нужно идти. Пожалуйста. Уходи. Я не хочу, чтобы ты это видела, Солт-Свит. Никто… никто не должен этого видеть.

Снаружи раздались сильные удары. Словно огромная сила с силой ударяла в дверь.

— Подожди. Что увидеть? — Она подошла ближе. Энергия мерцала вокруг него, затуманивая ее зрение. — Цикори, что случилось? Пожалуйста. Скажи мне! Я пойду за помощью, но ты должен сказать мне, что здесь происходит.

Что-то треснуло. Последовала серия громких хлопков, как будто взорвалось стекло. Что-то мокрое попало ей на лицо.

Она отпрянула назад, прикрывая лицо руками.

Мир кувыркался, вращался и горел. Она ударилась обо что-то плоское и твердое, и ветер вырвался из ее легких.

— Рея? — Голос Тиеро звучал далеко и приглушенно, но он становился все ближе и ближе. Сильные руки схватили ее за плечи. — Рея, следуй за моим голосом.

Для этого не требовалось даже сознательного размышления. Словно кто-то подхватил ее и потащил за собой. Воздух стал холодным и разреженным, в ноздри ударил резкий запах крови, ягод и дыма. Задыхаясь, она попятилась, впиваясь пальцами в деревянный пол.

Тиеро и Саланка нависли над ней, глядя на нее с озабоченностью на лицах. Плечи Тиеро опустились от облегчения. Он закрыл лицо, испустив неровный вздох.

Лицо Саланки просветлело.

— Ты вернулась. Я знала, что ты вернешься! — воскликнула она, заключая его в объятия. — Тиеро, приготовь чай. Рея, дыши глубже. Соберитесь с мыслями. Потом расскажите мне все. Только не пытайтесь пока говорить. Возможно, вы не сможете еще некоторое время. Это просто побочный эффект. Скоро пройдет.

Рея медленно моргнула, ее разум все еще вращался. Она вернулась. Каким-то образом.

Ее руки тяжело повисли на боках, движения были неуклюжими.

Тиеро переложил ее на одну из подушек и дал выпить воды. Грудь болела, как в пустоте. В голове всплыло лицо Цикори. Бедный Цикори. Милый Цикори. Запертый в пещере и сражающийся с нагами. Мысли метались и путались в голове, но одно оставалось ясным: как сильно она ему нужна и как сильно она должна вернуться к нему.

3. Разбитые Части

Мысли Реи путались и метались в беспорядочной массе. Она не могла перестать думать о Цикори. Цикори против нагов и в ловушке в пещере со странными фиолетовыми огнями. Как долго она была с Цикори?

Кто-то откинул шторы из шкур и зажег одну из маленьких масляных ламп на стене. Солнечный свет не проникал в помещение.

Тиеро накинул ей на плечи одеяло, еще раз предупредил, чтобы она не шевелилась, а затем приготовил чай, пока Саланка суетилась вокруг нее, выполняя различные поручения. Она радостно рассказывала о том, как все хорошо прошло, и старалась не наступать на Рею, с восторгом жестикулируя руками в перерывах между наведением порядка. Она подмела битое черное стекло и выбросила его в мусорное ведро.

— Хорошо, что это сработало, — сказала она. — Потому что без чаши мы больше не сможем это сделать.

— Почему ты так уверена что это сработало? — Тиеро налил горячую воду в кружки. — Она пока ничего не может сказать, и если не будет ничего проверенного, мы не сможем узнать правду. Я не мог заземлиться даже слегка. Все, что у меня было, ушло на то, чтобы направить энергию в нужное русло.

— Это сработало. Поверь мне. — Саланка рассмеялась. Она постучала совочком по краю черного ведра. — Побочные эффекты пройдут не сразу.

— Ты тоже не знаешь этого наверняка, — мрачно сказал Тиеро.

Рея опустила взгляд в пол. Челюсти болели так сильно, что она едва могла ими пошевелить, разве что сделать более глубокий вдох. Какой бы ни была цена, она была согласна с Саланкой. Это стоило того, чтобы спасти и защитить ее семью и всех остальных людей.

Ее пронзила дрожь.

Но не только это.

По плечам, по шее и щекам разлился жар.

Дело не в том, что ей было наплевать на свою семью или на всех остальных страдающих людей. Просто в Цикори было что-то такое, что опьяняло ее мысли даже во время этого короткого контакта.

Она приостановилась, осознав, что сказала Саланка.

— Не могу. Сделать. Это. Снова? — Она с трудом выговаривала каждое слово, ее губы пересохли и были болезненно сжаты.

Полф, ее челюсть все еще болела. Она даже не представляла, сколько мышц нужно для этого и как много движений во рту, чтобы произнести хотя бы одно слово. К счастью, боль быстро стихала.

Саланка кивнула, убирая метлу в маленький занавешенный уголок.

— Боюсь, что нет. — Она окинула ее взглядом, нахмурив брови. — Ты ведь узнала все, что нам было нужно, верно?

Рея пожала плечами, ее грудь сжалась еще сильнее.

— Ты чему-нибудь научилась? — Саланка надавила, ее голос стал более осторожным.

Она кивнула.

— Хорошо! Тогда мы сможем это использовать. Потому что я знаю, что мы попали в нужное место.

Рея надеялась на это, но не была уверена.

Тиеро зажег еще две свечи и поставил их на полки. Янтарное пламя заплясало, создавая тени, которые кружились по стенам. Обычно это было по-домашнему уютное зрелище, но сейчас оно напомнило ей о странном фиолетовом свете, который дрожал и пульсировал в камнях, словно инфекция в пещере.

Достаточно ли она узнала?

Она не могла вспомнить ни одного названия этого места. Никаких подробностей, которые помогли бы им добраться до нужного места.

Она поработала ртом, стремясь вернуть ему подвижность. Пройдет немного времени, и она понадобится Тиеро и Саланке, чтобы обеспечить их безопасность.

Тиеро протянул ей большую коричневую кружку с нарисованными на ней розами. Пар с грушевым ароматом ласкал ее лицо и своим теплом расслаблял напряженные мышцы. Он протянул Саланке кружку с нарисованными на боку лютиками, а ту, что с лавандовыми шпилями, оставил себе.

— Тебе лучше, Рея? — мягко спросил он.

В такие моменты он казался себе прежним. В его глазах не было и следа паранойи. Только легкое беспокойство, которое он всегда проявлял, когда они с Саланкой затевали что-то, что он считал рискованным.

Она натянуто улыбнулась, но это было не так заметно, а затем подняла кружку и сделала глоток. Горячие фруктовые и цветочные нотки ударили по ее языку и распространились по всему телу, как успокаивающая песня.

Саланка вздохнула, а затем долго вдыхала пар.

— Тиеро, никто не делает это лучше, чем ты.

Он слабо улыбнулся в ответ, потирая большим пальцем бок глиняной кружки.

— По крайней мере, я хоть в чем-то остаюсь искусным.

— Немного преуменьшаю. — Саланка снова перевела взгляд на Рею. На ее лице светилось волнение. — Если ты в состоянии, расскажи нам, что произошло? Что ты видела?

Рея сделала глубокий вдох, затем еще один глоток чая. Она пыталась успокоиться, но внутри у нее все дрожало и путалось. — Вы могли что-нибудь видеть? Кто-нибудь из вас? — спросила она, медленно подбирая слова. Теперь ее челюсть не казалась такой узкой. Улучшение налицо.

— Ничего, кроме темноты, — ответила Саланка.

— Со мной было то же самое, — сказал Тиеро. — Все было так, как я и боялся. И отчасти именно это делало его таким опасным. Я не могу достаточно обоснованно рассказать вам об этом месте или истолковать что-либо, кроме того, что если оно существует, то находится далеко отсюда. Вы уверены, что с вами все в порядке? С вами обеими?

— Я в порядке настолько, насколько это возможно, учитывая то, что произошло, — ответила Саланка.

Рея кивнула, потирая руки. Лицо Цикори оставалось в ее сознании ярким, словно он сидел напротив нее.

Она потерла челюсть, а затем осторожно начала говорить.

— Я действительно нашла там кого-то. И мне кажется, я увидела проблему. Или, по крайней мере, то, что ее вызывает.

Саланка наклонилась вперед и взяла свою кружку обеими руками.

— Расскажи нам все. Ни одна деталь не может быть недостаточно важной.

Щеки Реи потеплели, в ней нарастало волнение, пока она рассказывала о случившемся: сначала о пещере и свете, потом о Цикори.

Оба слушали молча. Когда она дошла до фразы о пульсирующем свете, Тиеро поднялся и зашагал в конец комнаты, его шаги были бесшумны на деревянном полу, если не считать скрипа половицы, которая всегда жаловалась.

Саланка осталась сидеть на подушке, обхватив руками кружку с чаем, и пар обволакивал ее. Она была погружена в раздумья, особенно когда упомянула про нага.

— Наг… нагов не существует.

— Там точно был один, и Цикори точно сказал, что они сражались. А еще он сказал, что ненавидит нагов.

Рея вздрогнула. Перед ее мысленным взором возник размытый образ нага с оружием, стоящего перед фиолетовым светом, и по позвоночнику снова пробежала испуганная дрожь. Даже не видя его лица, она могла представить, какие ужасы он будет творить с несчастными людьми.

Тиеро остановился, заложив руки за спину. Он пробормотал слово, затем наклонил голову. Его лоб нахмурился так сильно, что брови, казалось, слились воедино.

— Есть истории, мифы о нагах. — Саланка постучала пальцами по кружке. — Но их нет ни в одном из обитаемых миров. Они не относятся к Восьми Расам. Если наги ответственны за это, то это значит… — Она моргнула. — Это значит…

— Если это правда, то это значит, что слухи о существовании других рас за пределами Восьмерки — правда. Что существуют обитаемые миры за пределами тех, к которым мы имеем доступ, — сказал Тиеро. — Если это правда.

— И что они недружелюбны, — добавила Рея. На лице Цикори отразились горе и ужас. То, как он исказился, прежде чем отослать ее. — Он был так напуган.

В горле Тиеро заклокотало.

— В мифах говорится, что наги владеют магией определенного типа. Но психические атаки? Через миры? Расширяющиеся и растущие со временем? Ни в одном из известных мне преданий нет ничего, что говорило бы об этом.

— Может быть, они создали то, что вызвало этот фиолетовый свет. Это выглядело как рана в воздухе и самом камне, — предположила Рея. — Как будто под ним было море.

Саланка встала. Она обняла себя за плечи.

— Видишь, мы были правы, когда сделали то, что сделали, — сказала она, устремив на Тиеро свирепый взгляд. — Но нам нужно больше.

— Может быть, мы сможем починить чашу, — предложила Рея. — Теперь, когда Цикори знает меня, он сможет лучше сосредоточиться на снах. Может быть, он сможет рассказать мне что-то еще.

Сердце ее заколотилось от надежды, что она сможет снова увидеть его. Ее челюсть все еще болела от магии, а тело не ощущало естественной легкости, как обычно. Но все это того стоило.

— Это уже безнадежно, но если ты хочешь попробовать, то всегда пожалуйста. Мне придется найти еще сыворотку, а ее так же трудно достать. — Саланка приложила указательный палец к губам и зашагала дальше. Ее шаги шептались по дереву, длинная темная юбка шуршала. — Кроме того, нам нужны доказательства. Доказательства местонахождения. Доказательство личности. Доказательства существования нагов.

— Совет Старейшин поднимет нас на смех или потребует отдать нас, если мы придем к ним и скажем, что эти психические атаки — результат действий нагов, — сказал Тиеро. — Особенно после того, что было сделано.

— Ну, особенно учитывая… — Саланка пожала плечами, а затем жестом указала на Рею из ведра.

Рея расправила плечи, ее нервы напряглись.

— То, что я Авдаум, не означает, что Совет не будет меня слушать.

— Нет, — мягко сказал Тиеро, пристально глядя на Саланку. — Но будут вопросы о том, как мы получили информацию. Особенно если контакт был установлен с человеком в одном из Отделенных Миров. Запретные Искусства запрещены по многим причинам, так же как и разделенные миры разделены по многим причинам.

— Это не отменяет того факта, что это сработало. Если они даже не думают о том, что ответ на эту чуму лежит…

— Мы не знаем, что это не так, Саланка, — ответил Тиеро. — Если это правда, они уже могут предпринимать шаги, располагая более полной информацией и более точными данными.

— Несмотря ни на что, мы сделали то, что должны были сделать. И мы найдем ответ.

Рея опустила взгляд на кружку. Светло-янтарная жидкость обычно приносила ей успокоение. Это был их любимый чай, всех троих, и он столько раз приносил им радость. Теперь же он был слабым и безвкусным, неспособным смыть пепельную едкую желчь.

— У них тоже проблемы, — сказала она.

— Мне кажется, что никто из вас ничего не слышит, — сказал Тиеро, на этот раз громче. Он провел рукой по волосам, остановившись на своих стриженых рогах. — Рея, я знаю, что все было по-настоящему. То, что использовала Саланка, не только запрещено, но и ненадежно и может быть опасно. Особенно когда мы не смогли полностью выполнить свою часть работы. Все химикаты и компоненты в стороне, но не было способа заземлить тебя. Не было способа убедиться, где ты находишься. Если ты была в сознании этого Цикори, то невозможно определить, в какой части. Кто такой этот Цикори? Ты могла оказаться во сне, который не имеет никакого отношения к тому, кто он такой. Ты могла быть во лжи. Ты могла оказаться в месте, которое отражало то, что вы хотели увидеть. Я не могу утверждать, была ли ты там на самом деле, как и Саланка. Весь практический смысл в том, чтобы найти место и проверить, было ли там то, что вы нашли. Но если две наши улики — это фиолетовый свет, который вырывается наружу, и наги, создающие проблемы? Кто нас послушает? Зачем им слушать нас?

На Рею навалилась тяжесть.

— Он казался настоящим.

Тиеро нахмурил брови, но выражение его лица смягчилось.

— Я уверен, что так оно и было.

— Я не могла его представить. Никого подобного. Он был слишком реален.

Он бросил острый взгляд на Саланку, которая вздрогнула. Затем он вернул свое внимание к Рее и присел рядом с ней.

— Банни, ты временно не могла двигать челюстью. Тебя схватило. Ты была без сознания несколько часов. Почти все это время ты была неподвижна. Ты неправильно дышала. Вещи… вещи случаются. Такой ум, как у вас, исключительно творческий. Кто-то вроде вас мог создать кого-то, кто кажется настолько реальным.

О. Вот почему он был так зол. Ему казалось нереальным, что она подвергалась такой опасности. Она потерла челюсть. Она болела. Все тело болело и ощущалось как-то странно. Но сейчас пустота внутри нее болела сильнее этих ощущений.

Цикори был настоящим. Ведь так? Он должен был быть.

Если бы он не был настоящим, как могла бы мысль о его несуществовании причинять такую боль?

— Прости, — продолжил Тиеро, уже более мягко. — Я вижу, что он уже что-то значит для тебя. И если есть способ доказать его существование, я помогу. Я даю слово. Но… — Он запнулся, и по его лицу пробежал спазм боли. Его руки поднеслись к вискам, а крылья плотно прижались к спине.

Вся боль и печаль ушли на задний план, когда Рея встала. Независимо от правды о Цикори или нагах, психические атаки возвращались.

— Уже почти время, не так ли? — спросила она.

Черты лица Саланки тоже напряглись. Она отставила кружку и подошла к шкафу.

— Я потеряла счет времени. Нам нужно спешить.

Рука Реи слегка дрожала, когда она ставила свою кружку. Найдены ответы или нет, им все равно нужно было пережить следующее нападение. После этого можно будет разобраться, что реально, а что нет, и что нужно предпринять в ответ.

4. Ночные Страхи и Поздние Посетители

Обычно на подготовку к психическим атакам уходил почти час. За последние недели они создали систему, ряд приемов и шагов, призванных ограничить страдания и ужас, которые приносили ночные атаки.

Но попытка найти источник и длительность восстановления Реи все это прервали. Она слегка пошатывалась, заправляя выстиранные простыни в шкуры. Хлопок было гораздо легче чистить, чем мех. Тиеро сразу же отправился на кухню и принялся отмерять сушеные травы и кору, а Саланка принесла еще воды из крытого колодца у подножия дерева. Она снова наполнила котелок, а также фляги и чайник. Никто не хотел далеко идти сразу после сна. И действительно, в большинстве ночей они просто падали от усталости после нескольких задыхающихся мгновений бодрствования, едва успев выпить чай, который приготовила Рея.

Застелив кровати, Рея проверила веревки, закрепленные в стенах. Затем она еще раз подмела пол, проверяя, нет ли там чего-нибудь острого, обо что они могли бы порезаться.

Время теперь текло слишком быстро. Воздух приобрел резкий привкус. Так много нужно сделать.

Тиеро взял горсть сушеных трав и коры, высушил, а затем промыл водой. Саланка взяла свой заварник. Пока она пила, ему пришлось лечь. Он метался по шкуре, его длинные ноги били по занавеске, когда он поднимался, и озирался по сторонам, словно что-то услышал. Его глаза стали белесыми, а дыхание — неглубоким и учащенным.

Рея присела рядом с ним, между его кроватью и кроватью Саланки.

— Там ничего нет, — сказала она самым успокаивающим тоном, на какой только была способна.

Он каждый раз кивал, а потом падал обратно. На его горле пульсировала жилка.

— Вам следует связать меня сейчас, — сказал он в третий раз. — Возможно, мне понадобится больше времени.

Эта часть никогда не становилась легче. Мягкие веревки были предназначены для того, чтобы они не причинили себе вреда. Тиеро попросил об этом после того, как случайно ударил Рею, подбив ей глаз и порезав щеку одним из своих отросших когтей. Будь его воля, они были бы связаны так туго, что он потерял бы кровообращение. Она поправила их и попыталась успокоить его, но ужас ожидания уже грыз его разум.

Саланка ненавидела, когда ее связывали. Она утверждала, что от этого кошмары становятся еще хуже. До сих пор в этом не было необходимости. Рея молилась, чтобы этого не случилось.

Подняв подбородок, Саланка села на кровать. Колени она прижала к груди, юбка была плотно подоткнута.

— Все будет хорошо, Тиеро, — твердо сказала она. — Мы оба сильны, а Рея права. Мы выживем. Мы сильные.

Рея протянула руку к округлому плечу Саланки.

— Ты тоже.

Саланка сжала губы так сильно, что их почти не было видно.

В комнате появился пурпурный туман. Ничто из того, что они когда-либо делали и куда бы ни отправлялись, не могло помешать этим лиловым облакам искать их.

Саланка сжала челюсти, сжала руки в кулаки и ударила ими по поддону. Затем она вытянулась.

Фиолетовый туман закружился по комнате, сворачиваясь и расширяясь, словно что-то заставляло его расти. Что-то, чего они так и не смогли разгадать, хотя перепробовали все, что только можно было придумать.

Рея затаила дыхание, положив руки на плечи каждого из них. Это было не то же самое, что жить в кошмарах, но в ближайшие час или три, или сколько бы ни длились эти мучения, она должна была следить за тем, чтобы ни Тиеро, ни Саланка не причинили себе вреда.

Туман поднимался все выше и выше, а затем расступался, его цвет был обманчиво красив. В течение двух ударов сердца он висел в воздухе, словно крылья. Затем он сорвался вниз и хлынул в дыхательные пути Тиеро и Саланки.

Оба застыли на месте, их глаза на мгновение широко раскрылись, а затем они обмякли.

Что последовало за этим в их сознании, она не знала. Ни один из них не рассказывал о своих снах в подробностях. Только то, что они были ужасными.

Где-то вдалеке воздух пронзил крик.

В обычной ситуации это бы встревожило Рею. Теперь же это было просто частью ночи.

Тиеро вздрогнул. Его пальцы плотно сжались в ладони, а тело напряглось.

Саланка дернулась, и из ее уст вырвался резкий стон, иногда сопровождаемый вздохом.

Рея по-прежнему стояла на коленях между ними, положив руку на грудь или на руки обоих. По мере того, как проходила ночь, интенсивность то нарастала, то спадала. Она молилась о том, чтобы эта ночь была такой, когда кошмары были быстрыми и легкими.

Но теперь у нее появилось больше вопросов. Глубокие вопросы.

Была ли это магия нага, которая мучила ее семью?

Цикори — если он был настоящим — сказал, что борется. У него тоже начались спазмы. То, как напряглись мышцы в его горле, напомнило ей состояние Тиеро. Не только боль, но и страх.

Слезы навернулись на глаза и покатились по щекам.

Чаще всего по ночам она успокаивала себя тем, что пела маленькие песенки, которые они слышали и напевали в детстве. Но сегодня она боролась. Ни одна ночь не была легкой. Но эта была почти невыносимой.

Она раскачивалась взад-вперед, пытаясь прошептать слова утешения и скоротать время, одновременно оберегая их от причинения вреда друг другу или самим себе. Колыбельная, которую она выдавила из себя больше часа назад, была так недостаточна.

Что, если от этого нет лекарства? Что, если эта чума просто забрала всех, кто обладает способностью видеть за пределами физического мира или связываться с ним? Всех Нейебов с их чтением мыслей, всех Тиабло с их иллюзиями, всех Махат с их видениями будущего, всех Беалорнов с их звериным языком.

Она даже не могла представить себе мир, где есть только люди, оборотни, целители, отравители и элементали.

И кто сказал, что это прекратится?

Сколько еще времени пройдет, прежде чем все они тоже сойдут с ума?

Особенно если ей удастся создать кого-то вроде Цикори, используя только свои мысли.

Неужели измученный мужчина с потрясающими зелеными глазами — лучшая надежда, которую мог придумать ее разум?

Но разве она могла представить себе нага? Не то чтобы наги были важной частью ее детства. Она слышала несколько историй. Особенно о Разделенных мирах. О тех, что недоступны Туэ-Ра. О тех, где могут существовать люди, существа и сущности, которые еще не готовы к взаимодействию с ними.

Но она никогда не боялась их до глубины души. Не больше, чем любого другого монстра.

Единственное, чего она действительно боялась, — это остаться одной, и то потому, что это было гораздо более вероятно.

Саланка тихонько вскрикнула. Ее лицо исказилось, руки взлетели вверх, чтобы закрыть рот. Ногти начали впиваться в кожу. На лбу выступили бисеринки пота.

Осторожно Рея отдернула руки.

— Это пройдет, Саланка. Это пройдет.

Ее сестра была умна и напугана. Они все были напуганы. Они должны были найти решение этой проблемы. Несмотря на то, что челюсть болела, а тело сковывало, она не могла заставить себя даже немного рассердиться на Саланку. А стоило бы. Особенно учитывая риск.

На самом деле она чувствовала лишь грусть… Грусть и тоску.

Она подняла глаза к зашторенным окнам и свече на полке. Она догорела до третьей черной метки. Время ползло.

А кошмары продолжали сниться, все сильнее терзая ее бедную семью. Она пела, напевала, молилась и качалась, не прекращая бдения, пока ночь ползла вперед.

Эти периоды дрожи и плача были лучше, чем кома. Это было всегда. За это можно было быть благодарным.

В коме не было ничего, кроме пробуждения и попыток накормить и позаботиться о физических потребностях не реагирующего пациента. Жертвы не могли даже вздрогнуть или закричать. Они просто лежали, словно мертвые. Что бы там ни было, это, по крайней мере, подтверждало, что они живы.

Тиеро закричал, борясь с путами. Из его рта вылетали искаженные имена и слова, которые она не могла разобрать.

Она склонилась над ним.

— Все в порядке, — успокаивала она. — Ты не один. Помни, что ты не один. Тебя любят, и ты в безопасности.

— Всегда, — задыхался он. — Всегда. — Его тело обмякло, затем дернулось.

Ночь продолжалась.

Через два с половиной часа и Тиеро, и Саланка затихли. Затем, после нескольких мучительных мгновений, когда она наблюдала и ждала, опасаясь самого худшего, они проснулись.

Рея вздохнула с облегчением, хотя ни один из них не хотел говорить. Они выпили чай, который она им дала, а затем воду. К счастью, они съели немного орехового хлеба с вырезанными в губчатом веществе смайликами, после чего рухнули обратно на поддоны. Она едва успела снять с них простыни и постелить свежие, как они уже были готовы снова заснуть.

В начале всего этого они сидели все вместе, она и Саланка шепотом обсуждали происходящее, а Тиеро обычно молчал. Иногда никто из них не спал. Но сейчас усталость была слишком велика. Какими бы плохими ни были сны, Саланка и Тиеро должны были отдохнуть.

Вся энергия, потраченная на поиски источника и решения проблемы, улетучилась в прохладную ночь, и, когда они улеглись, Рея перебралась на подушки и села с остывающей кружкой, ее мысли разбежались. Свечи и факелы горели, но их пламя казалось приглушенным, а свет — более тусклым и густым.

Затем воздух пронзил низкий свист. Что-то среднее между трелью ночного жаворонка и плачем серокрылого пуату, за которым последовал стук в ее голове. Как будто можно было сомневаться, кто это. Слабая улыбка потянулась к ее губам, когда тяжесть отступила.

Встав, она подняла небольшую стопку заказанных эскизов. Потребовалось шесть шагов, чтобы дойти до двери и выйти на крыльцо. Ночной воздух был прохладнее, чем обычно для весны, но, по крайней мере, дыхание не замерзало.

Крыльцо открылось, и на него можно было подняться по прочной лестнице. По бокам не было перил. Внизу стоял Киллот, стройный мужчина из Нейеб, который за последние несколько месяцев стал ее другом: формально он приходил сюда, чтобы купить эскизы различных предметов, а на самом деле — чтобы узнать о Саланке, своей суженой. Они были нулаамедами друг с другом, их брак был заключен при рождении. Теперь, когда приближалась дата свадьбы, Киллот старался узнать как можно больше, хотя они с Саланкой не должны были встречаться до самого дня свадьбы. Он с гордостью носил свое обручальное ожерелье Нейеба.

В последнее время он всегда приходил после нападений. Не потому, что терпел их. Просто он был одним из немногих Нейебов, кто, казалось, был неуязвим. А может, и единственным. Он также был одним из немногих Нейебов, способных совершать убийства. Может быть, это было связано с ним? Как бы то ни было, раз в неделю он приходил под каким-то предлогом, но всегда для того, чтобы убедиться, что с Саланкой все в порядке и ничего не нужно.

— Ты выбрал удачное время, — сказала она, заставив себя подбодрить. — Нападение прошло, и теперь все отдыхают как можно спокойнее.

Теплая улыбка расплылась по его загорелому лицу. Он с грациозной легкостью поднялся по лестнице, его длинные черные волосы были откинуты назад и покачивались при движении.

— Приятно слышать.

Она присела на край крыльца с эскизами в руках. Протянув руку, она уперлась в одну из веток. Клочья грубой коричневой коры соскоблились, прилипли к ее коралловой тунике, но тут же соскользнули с коричневых брюк.

— Да. Примерно так хорошо, как и следовало ожидать.

Если бы сегодня все прошло как обычно, когда Киллот приходил, они бы провели пару часов, болтая о жизни в целом, пока он бы жеманно искал ответы на вопросы, касающиеся Саланки: что ей нравится, что нет, что заставляет ее улыбаться.

Но когда Киллот вскочил рядом с ней, он приостановился. Его ониксово-карие глаза расширились.

— Что это, Банни?

— Что? — Она нахмурилась. Он был единственным человеком, кроме Саланки и Тиеро, которому она позволяла так себя называть. В отличие от них, он использовал это слово только как ласкательное.

Он поднял палец, слегка прищурившись, изучая ее.

— Произошло нечто важное. Ты… стала ярче.

Она чуть не рассмеялась.

— Ярче?

Он кивнул.

— Ты кого-то встретила? — Он нахмурил свои прямые черные брови. — В кого ты влюбилась, Банни? Тебе нужно, чтобы я про него поискал? Я могу выведать все его секреты и оценить его так, как ты захочешь.

На этот раз она рассмеялась. И это было приятно. Затем она покачала головой и перекинула ноги через край крыльца.

— Нет. Я не думаю, что это что-то.

— Но что-то произошло. — Он понюхал воздух. — Пахнет ягодами колберн.

Неужели это то, что было в пузырьке? Она слегка нахмурилась, обдумывая, что еще сказать.

— Ты много знаешь о Запретных Искусствах?

— Они запрещены. Поэтому я никогда их не практиковал, но кое-что о них знаю. Убийцам полезно знать о таких вещах. Почему?

— Как ты относишься к людям, которые их практикуют?

— Это зависит от того, что именно они делают. Иногда боль и страдания, которые они требуют, достаются только заклинателю. В других случаях они гораздо шире. Но их собирают и убирают, потому что риск слишком велик. — В его голосе прозвучало беспокойство. — Ты пробовала, Рея?

Она пожевала губу.

— Скажем так, сегодня мы с друзьями решили попытаться найти источник или решение проблемы, которая вызвала эту чуму. — Затем она вкратце рассказала о случившемся, не упоминая ни Саланку, ни Тиеро, хотя знала, что он наверняка уже догадался об этом.

Выражение лица Киллота стало более похожим на мягкое веселье, когда она заключила.

— А. Я понимаю. Все не так плохо, как я мог опасаться. Жаль, что я не знал, что вы трое собираетесь это сделать. Я мог бы найти еще одного Нейеба, который помог бы мне, и тогда бы все получилось. Тот, кто придумал этот план, на самом деле был весьма умен, хотя в нем и есть определенный риск. Ты уверена, что ничего не можете проверить?

— Ничего, что я могу проверить. — Она продолжала беспокоиться о своей нижней губе.

— Тебе действительно нравится этот Цикори.

Жар поднялся по позвоночнику и прилил к щекам.

— Это неважно. Он кажется милым. И расстроенным. А никто не заслуживает того, чтобы его уничтожали наги.

— Хм… — Он перевел взгляд на горизонт, проглядывающий сквозь ветви. Серебристая полулуна все еще была высоко в небе, ночь еще не закончилась. — Понятно. Как ни странно, я рад, что ты нашла кого-то, Рея. Я бы хотел, чтобы ты была счастлива. Счастливее меня, если это возможно.

— Возможно, он даже не настоящий. Давай не будем забегать вперед.

— Тем не менее, он сделал тебя счастливой на какое-то время. Похоже, это хорошее начало. Если ты узнаешь больше и тебе понадобится моя помощь, скажи мне. Ты и так сделал для нас с Саланкой более чем достаточно. Может быть, я смогу найти для вас информацию о нагах. Возможно, это даст какие-то подсказки, которые приведут нас к месту, где мы сможем проверить ситуацию настолько, чтобы двигаться дальше.

Она вцепилась пальцами в ладони, напряжение в ней нарастало.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

— О чем хочешь.

— Ты можешь заглянуть в мои мысли и проверить, реален ли он?

Киллот заколебался, потом слегка улыбнулся.

— Я могу попробовать. — Он протянул руки и поднял их к ее лицу, обратив ладони к ней. В основании его ладоней и запястий выделялись элмисы — темные чувствительные пятна, похожие на густые веснушки, позволявшие ему читать мысли и ощущать их. — Подумай об этом Цикори.

Это не потребовало от него никакого внимания. Перед глазами снова возникло лицо Цикори, яркое и живое. Эти великолепные выразительные темно-зеленые глаза. Его добрый голос. То, как он изучал ее. На ее губах заиграла улыбка. О, если бы он мог быть настоящим, — она прикусила язык.

Киллот отступил назад. Его брови остались изборожденными, а глаза стали немного печальнее.

— Я не могу сказать, Рея, — тихо произнес он. — Прости. Это не моя компетенция. Он определенно… яркий. Твое восприятие его ясно.

— Это что-то значит, не так ли? — Надежда и страх зашевелились в ее нутре.

— Если он действительно находится в другом мире, отделенном от нашего, а не в одном из миров, куда мы должны попасть, то найти его будет непросто. Сложно найти даже его нить. Но если он — твое творение, то и он будет похож на него, потому что у тебя такое ясное воображение. Я никогда не знал никого, кто мог бы делать наброски и рисовать с таким реализмом, используя только внутренние ориентиры. Твоя память на образы и способность видеть закономерности просто поразительны.

Она покачала головой, на глаза навернулись слезы.

— Это все ерунда. Закономерности — это просто. Все — простые формы, если разобраться. А ты так четко представляешь мне эти образы, что, конечно же…

— Это дар, Банни. Хотя ты, возможно, не видишь в нем особой ценности, это дар. И твой разум богат возможностями.

— Как мне узнать, настоящий он или нет?

— Не знаю. Если ты скажешь мне, что использовалось в этом заклинании, я смогу найти нужные компоненты. Есть много тех, кто обязан мне или хотел бы, чтобы я был у них в долгу. Возможно, мы могли бы воссоздать его хотя бы с одним, а может, и с двумя другими участниками, чтобы убедиться, что все прошло без тех же проблем.

— Это была чаша из темного стекла. На ней были метки.

Он еще раз жестом указал на нее.

— Ты позволишь мне посмотреть?

Она с готовностью кивнула. Он мог получить доступ к любым ее воспоминаниям, мыслям или ментальным связям, если это означало, что есть шанс узнать правду о Цикори.

Он повторил те же движения, затем попросил ее подумать о предметах. На этот раз она почувствовала давление его разума на свой. Легкое поглаживание и надавливание, которое то становилось немного неприятным, то проходило.

Его пальцы коснулись ее щеки. Он откинулся назад.

— Ну, это немного сложнее.

Она открыла глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Саланка не говорила, как и где она нашла эти предметы? — Киллот провел пальцами по ладоням, затем хрустнул костяшками. Его ониксовые глаза сверкнули любопытством.

— Нет. И она не очень любит, когда на нее давят, рассказывая, где она находит подобные предметы.

— Очаровательно.

— Она также сказала, что это единственный экземпляр.

— Ну, в этом она не права. Возможно, я действительно знаю, куда идти.

— Сколько мне будет стоить нанять тебя?

Он усмехнулся, бросив на нее косой взгляд.

— Ты даже не надеялась позволить себе меня, Банни. Но, к счастью для тебя, ты мне нравишься, и я у тебя в большом долгу. Считай это услугой между друзьями.

Она опустила взгляд на свои руки. Хотя за последние недели она, конечно, помогла ему немало, это было далеко не равноценно. Если бы ей не нужно было знать, существует ли Цикори и так ли ему нужна помощь, она бы отказалась от этого предложения. Но пока она была готова подыграть этой маленькой лжи.

— Мне понадобится время, чтобы достать их. Может, несколько недель. Трудно сказать. И я бы не советовал тебе снова отправляться в это путешествие, пока не пройдет хотя бы один цикл полной луны. Пейте много воды. Но это не поможет вам определить, реален он или нет, пока он не даст вам что-то, что вы сможете проверить. Например, место, где вы можете его найти. Но сон это или нет, если ты сосредоточишься на нем во время медитации, между вами может возникнуть достаточно сильная связь и достаточно остатков, чтобы ты смог его найти.

— Саланка сказала, что мы можем сделать это только с чашей и флаконом.

Он пожал плечами.

— Ну, ее цель была в том, чтобы посадить Тиеро на мель и расположить к себе, а затем обеспечить тебе возможность наблюдать. То, как она с этим справилась, теоретически позволило бы вам примерно определить, где находится этот источник или раствор. То, что я собираюсь сделать, не приведет вас к этому. Все, что я сделаю, — это сыграю на той связи, которая установилась между вами двумя. Если таковая существует. Слабость в том, что если это ваше воображение создало этого Цикори, то вы все равно можете его найти.

— Все, что мне нужно сделать, — это думать о нем?

— Думай о нем. Используй имя, о котором вы с ним договорились. Поговорите с ним мысленно. На самом деле ты не телепат, но твои мысли все равно имеют вес. Я могу что-то почувствовать.

— Но не настолько, чтобы понять, настоящий ли он. — Она обняла себя за плечи. — Я так разрываюсь между тем, чтобы поверить в его реальность. Если он настоящий, то ему грозит страшная опасность. А если нет…

Киллот слегка улыбнулся.

— Любовь — сложная штука, Банни.

Ее щеки запылали.

— Я не люблю его. Я даже не знаю его. Возможно, он даже не… — Она закрыла глаза. О, Полф. Перед ее мысленным взором возникло лицо Цикори. Ее сердце заколотилось от волнения.

— Ты, Авдаумы. — Он хихикнул. — Да, ты можешь полюбить его. Любовь не требует времени. Ты просто не знаешь, безопасно ли любить его. Это та часть, которая действительно требует времени. И у меня нет для вас ответов на этот вопрос. Реален он или нет, безопасен или нет, то, что ты чувствуешь, — это то, что ты чувствуешь. И это будет меняться. Если вам повезет, эта любовь расцветет и превратится в нечто более богатое, глубокое, покрытое шрамами и прекрасное.

— Обязательно ли она должна быть со шрамами?

— Всякая любовь рано или поздно заканчивается.

Забавно, как просто он это сказал. Как будто это было самой естественной вещью в мире, а не как будто она была каким-то непутевым ребенком, грезящим нелепыми капризами.

— Спасибо. — Она заправила волосы за ухо. — Ты не знаешь, есть ли какой-нибудь вред от того, что мы это сделаем?

— Само заклинание вызывает стресс для ума и тела всех участников, но не смертельный, — ответил он. — Если за пузырек и чашу не придется платить дополнительную цену, то главным для того, кто это делает, будет усиление кошмаров и ужаса. Но не исключено, что тот, кто решил инициировать это, полагал, что он уже достиг худшего из того, что может быть, что тоже возможно. В общем, отнюдь не худший вариант.

— Так почему же это запрещено?

— Иногда подобные заклинания запрещены из-за кумулятивного вреда, который они наносят, если используются в быстрой последовательности. Что примечательно, так это то, что если это было на самом деле, значит, ты добилась успеха с первой попытки.

— Это необычно?

Он кивнул.

— Если речь идет о связи с Отделенным Миром, то да. Исключительно. То, что твои друзья не смогли заземлиться или собрать больше информации, неудивительно. В первый раз такое случается гораздо чаще. И с каждым разом, когда используется это специфическое заклинание, цена возрастает. Поэтому, когда мы будем делать это снова, кто-то другой должен стать инициатором и понести расходы. Если выяснится, что это реальность, то следующий вопрос — почему вам удалось так быстро и четко связаться с этим человеком. Ведь это тоже не происходит без причины. Если только ты не обманываешь меня и не являешься втайне могущественной колдуньей.

Смех был не таким сильным, но столь же желанным. Она покачала головой.

— Мне все это кажется непонятным. Судя по тому, что ты говоришь, скорее всего, это нечто, созданное мной.

— На твоем месте, Банни, я бы не позволил этому помешать мне питать мечту. Она дает тебе надежду. Возможно, что-то, к чему можно стремиться. Бывают и более странные вещи, чем это. Давай пока не будем сбрасывать Цикори со счетов. — Он пожал плечами. — И если окажется, что наги вторглись в один из миров и посылают психические атаки, это то, с чем нужно разобраться как можно скорее.

— Мне будет нелегко забыть его, несмотря ни на что. — Она вздохнула, затем передала ему приобретенные эскизы. — Я подготовлю следующую партию на следующей неделе.

— Отлично. — Затем он положил на крыльцо небольшой мешочек. Скорее всего, в нем было не менее семи серебряных монет. Возможно, и больше.

Она подняла его и поднесла к лицу.

— И, Киллот, я знаю, что ты пришел сюда, потому что хочешь узнать больше о Саланке и позаботиться о том, чтобы у нее были хорошие дни. Но ты не обязан покупать у меня иллюстрации.

Он насмешливо хмыкнул, спрятал рисунки под мышку, а затем перепрыгнул на лестницу.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, Авдаум. Ты такая недоверчивая. — Он прочистил горло. — Конечно, если ты случайно узнаешь о чем-то, что может понадобиться любому Нейебу поблизости, чтобы сделать его день лучше…

— Ты имеешь в виду Саланку.

— Возможно. Но мне было бы полезно узнать, какой чай предпочитаете?

— Розы магнолии, лаванда и груша с белым чаем — вот ее любимые сорта.

— Ах! — Он ударил себя по лбу. — Ты понимаешь, как это идеально? У меня и так слишком много груши с белым чаем. — Он открыл пакет, лежащий у него на боку, достал небольшой сверток и положил его.

— Знаешь, в конце концов, Саланка начнет подозревать, что банка с чаем у нее никогда не заканчивается.

— Сомневаюсь. Ты хороший друг. Ты ведь занимаешься закупками, не так ли?

— Да.

— Ну так продолжай класть туда. Ей не обязательно знать, что это я. Лучше пусть не знает, правда. Просто посмотри, есть ли способы скрасить ее день.

Она откинулась назад, опираясь локтем на дощатое крыльцо.

— Знаешь, для убийцы ты необычайно заботлив.

— Ты не знаешь многих убийц, Банни. Уверяю тебя, большинство из нас такие. В следующий раз я принесу еще немного сушеных тыквенных ломтиков. — Он начал спускаться, потом остановился, выражение его лица стало мрачным. — И, пожалуйста… — Он положил руку на ее руку. — Если что-то пойдет не так — если Саланку заберут — сразу же позови меня. — Он сунул ей в карман несколько духовных камней. — Все, что тебе нужно сделать, — это взять их в руки и крепко подумать о моем имени. Они призовут меня.

Она положила руку в карман. Эти камни были ценными и имели множество применений. Его щедрость успокаивала ее дух.

— Мы больше не будем двигаться, пока все не вылечится. Не думаю, что у кого-то из нас остались силы. Но если Тиеро или Саланка впадут в кому… — Она тяжело сглотнула, не желая даже представлять себе это. Было достаточно тяжело смотреть, как они мучаются в кошмарах. — Если они впадут, мы отправимся в Дохахти.

— Там хорошие люди, — признал Киллот, — но все же пришли за мной. Я смогу как-то помочь. Я уверен в этом. Даже если это будет крылатый. Я помогу тебе и с ним. Чикафул? Ты так его называла.

Тиеро был бы очень раздосадован, если бы Киллот когда-нибудь назвал его Чикафул. — Ты имеешь в виду Чикади. Наверное, лучше называть его настоящим именем — Тиеро.

Он щелкнул пальцами.

— Да. Если Чикади падет, тогда вызывай меня. Я буду здесь в течение дня.

Внизу послышались шаги. Глубокий, но грубоватый мужской голос позвал.

— Ты закончил со своим важным побочным заданием, которое займет не более пяти минут?

Киллот насмешливо хмыкнул, опираясь локтем на перекладины лестницы.

— Вавтрианы такие нетерпеливые. Должно быть, это от умения менять форму. Они забывают, как работает время.

— Киллот.

Рея слегка улыбнулась. Она не знала, кто такой Вавтриан, и видела его всего пару раз. Все, что она знала, — это то, что Киллоту нравилось мучить его. Она наполовину ожидала, что он будет спускаться с мучительно медленной скоростью.

— Увидимся позже, Киллот. — Она наклонилась вперед, мельком взглянув на черные сапоги перевертыша. — Прости за задержку, Вавтриан.

— Мне не нужны извинения, — ответил он. — Я хочу уйти.

Киллот соскользнул с лестницы. Приземлившись, он повернулся лицом к своему другу.

— Хочешь обняться?

— Нет. — Он начал уходить.

— Что ты знаешь о нагах? — Киллот последовал за ним.

— Наги? Зачем тебе знать о нагах?

— Знаешь, если они попросят тебя стать арбитром⁷, ты не сможешь так угрюмо отвечать на обычные вопросы.

Рея вернулась в относительный покой в домике на дереве. Здесь все еще воняло потом и адреналином, но запах ослабел. Утро принесет новые возможности. Может быть, даже ответы.

5. Наброски и Библиотеки

Обычно Рея ложилась спать, как только Тиеро и Саланка укладывались и она заканчивала свои дела с Киллотом, если он заходил в гости. Но сегодня ее мысли никак не хотели успокаиваться. Она снова подметала пол, работала над медицинскими диаграммами и размышляла над словами Киллота. В голове мелькали воспоминания о Цикори — его лицо, глаза, голос. Что лучше — верить в то, что он настоящий и попал в беду, или выдуманный и прекрасный.

Она совсем не спала, и попытки медитировать приводили лишь к темноте. Никакого отклика. Ни голоса. Никакого влечения. Ничего, кроме круговорота собственных мыслей.

Никакого Цикори.

Ничего, кроме воспоминаний о нем.

Наступила середина утра, когда Тиеро и Саланка зашевелились. Тиеро двигался скованно, опираясь на правую сторону. Он принял чай, пробормотав слова благодарности, и вышел пить его на крыльцо, повернувшись лицом к востоку, несмотря на то что сквозь густую зеленую листву и постоянно колышущиеся ветви высоченных дубов и внушительных изб почти ничего не было видно на восходе.

Саланка просто держала чай и сидела, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к груди, молча глядя в кружку. Время от времени она издавала вздрагивающий вздох. Ее хватка на кружке оставалась судорожно сжатой больше часа.

Что снилось им в таком состоянии? Были ли сны Саланки хуже, чем обычно, из-за заклинания или это просто неумолимость этих атак?

Рея закончила работу над одним из последних эскизов, и скрежет карандаша по бумаге иногда становился очень громким. Ни Саланка, ни Тиеро не обращали на это внимания, но она все равно старалась смягчать штрихи. Даже птичьи песни за окном были приглушенными, словно воробьи, крапивники и малиновки понимали, что сегодня усталый день.

Усталый, но насыщенный день. Ей нужно было доставить эскизы Хотаха, а это означало, что придется идти пешком в Дохахти. По крайней мере, день был хороший, ясный для путешествия. Заодно она купит кое-какие припасы.

Тиеро вошел с крыльца, его большие орлиные крылья были сложены на спине. Он не спеша расчесал волосы и уложил их так, чтобы не было видно спиленных рогов и чтобы он не был похож на «предвестника судьбы», как он любил выражаться.

— Головная боль прошла сегодня утром? — спросила она, оторвавшись от своих набросков.

Он поднял плечо, взял квадратный синий чайник и наполнил его водой из кувшина.

— Достаточно. Ночные кошмары не помогают.

На мгновение ему показалось, что перед его лицом возникла вспышка фиолетового света.

Он покачал головой, затем ущипнул себя за переносицу. — Пока кошмары не кончатся, это довольно спорно.

— Если хочешь, я могу выжать еще немного сока из ягод сульны?

— Нет. Я в порядке.

— Он лжет. — Саланка встала. — Становится хуже. Не только для него. Для всех.

Он поставил чайник на маленькую плиту.

— Сал…

— Зачем врать об этом? Через месяц мы, скорее всего, будем парализованными. На самом деле, скорее всего, мертвы. Парализация наступит раньше.

— Это ужасный взгляд на все происходящее. — Тиеро продолжал потирать лоб, пальцами обводя края своих спиленных рогов. — Но мне жаль, что ты тоже страдаешь.

— И больше ничего нельзя сделать? — спросила Рея.

— Нет, пока мы не найдем ответ в источнике. Я думала об этом. — Саланка прикрыла глаза. — Того, что мы нашли, даже близко не достаточно, и нет никаких шансов сделать это лучше. — Она потерла лицо, с особой силой сосредоточившись на глазах. — Кошмары становятся все хуже. На этот раз я застряла во тьме. Это продолжалось до самого конца сна.

— Наверное, лучше не говорить о них. Не то чтобы нам не приходилось проводить с ними достаточно времени, — сказал Тиеро.

— Говори о них. Не говори о них. Это не значит, что они не вернутся и не будут преследовать нас.

— Тебе обязательно кричать? — спросил он.

— Я не кричу. — Саланка закрыла лицо обеими руками и поморщилась. — Просто… я ничего не могу сделать. Я не могу поверить, что все это заклинание было таким неудачным.

— Я сегодня же отправлюсь в Дохахти. — Рея заточила карандаш. Мелкие завитки дерева и грифеля падали на маленький поднос, когда она проводила лезвием по дереву. Затем она завернула лезвие и спрятала его в нагрудный ремень. — Хотаху нужны эти рисунки. Он немного занят, чтобы приехать за ними, но это значит, что я могу посетить библиотеку. Посмотрим, что я смогу узнать о нагах и их способностях. Если среди них окажется что-то подобное, что ж, думаю, будем разбираться дальше.

— Я пойду с тобой в Дохахти сегодня, — сказал он.

Она чуть не выронила карандаш.

— Что?

— После вчерашнего вечера не было бы неразумно, но лучше было бы разумно всем нам потребовать осмотра, и лучше, чтобы ты не ходила одна. Пока нам не придется идти… пока нам не придется идти под землю, я смогу это вынести. Если только ты не хочешь идти одна.

— Нет. Я буду рада компании. — Рея посмотрела на Саланку. — Ты хочешь пойти?

Саланка кивнула.

— Это будет лучше, чем оставаться здесь весь день. У меня все равно есть дела в Дохахти.

Прошло совсем немного времени, и все трое были готовы идти в Дохахти. Они шли в легком темпе. Настроение Саланки улучшилось в первые же несколько минут, словно насыщенный золотистый солнечный свет развеял тяжесть и страхи. Тиеро оставался таким же уравновешенным, хотя сегодня он шел с большей силой, чем раньше. Казалось, в его походке появилась какая-то цель.

Они уже почти достигли края леса, когда он повернулся и посмотрел на нее.

— Тебе не кажется, что мы покидаем тебя, Рея?

Это было неожиданно. И уж точно не то, чего она ожидала.

Саланка нахмурила брови.

— С чего бы ей так думать? Ты же не чувствуешь, что мы тебя бросаем, правда, Банни? — Она шагнула к ней, ее темные медово-карие глаза смотрели на нее.

Рея подняла обе руки, ее полосатая сумка покачивалась на плече.

— Не читай мои мысли.

Это было одно из самых первых и важных правил. К счастью, Саланка обычно следовала ему.

— Я бы не стала. — Ее бровь слегка дрогнула. — Я выхожу замуж и начинаю следующий уровень обучения, а Тиеро, когда все закончится, присоединится к могущественной содиве. Это хорошие события. Ты знаешь…

— Знаю. И я рада за вас обоих. Я не знаю, что буду делать с собой, но сейчас мне это и не нужно знать. — Она передернула плечами и ускорила шаг. По лугам впереди идти будет легче.

— Даже если так, — сказал Тиеро, подстраиваясь под ее шаг. — Я подумал, что, возможно, Цикори появился потому, что ты одинока. Даже если ты рада за нас, и я верю в это, но все же нелегко. Мы оставляем тебя позади, как бы мы ни пытались сформулировать это по-другому. Это не простой переход.

Нет. Это не так.

Она не хотела смотреть ни на одного из них, поэтому улыбнулась.

— Жизнь полна приключений и перемен.

Но когда то, что вызвало эти психические атаки, закончится, ее маленькая семья наконец-то будет рассеяна. К добру. А это означало, что она останется одна.

В животе заклокотало, и она тяжело вздохнула. Еще одна веская причина, по которой она могла создать Цикори. Ведь Авдаумы никогда не создавали воображаемых друзей, чтобы успокоить себя, хотя большинство прекращали это занятие после детства.

— Не могу поверить, что ты так говоришь, — ответила Саланка, бросив на него взгляд. — Рея — самый лучший и искренний человек, которого я когда-либо знала. Она не стала бы желать нам зла только потому, что мы уезжаем в другое место.

— Я и не говорил, что она пожелает. Но мы уезжаем. Мне было бы больно, если бы я остался.

Она смахнула набежавшие на глаза слезы.

— Я не думаю, что нам стоит продолжать говорить об этом. Я в порядке. Все в порядке. Все будет хорошо.

Саланка сжала ее руку.

— Что бы ни случилось, наша дружба не изменится. Ты всегда будешь моей сестрой, а он всегда будет нашим братом. Ты ведь знаешь это, правда?

— Конечно, знаю. Мы найдем место, чтобы встретиться и рассказать обо всех наших приключениях.

— Да. — Выражение лица Саланки стало ярче. Она обхватила Рею за плечи и прижалась к ней. — Маленький магазинчик, кондитерская или чайная, если мы особенно прихотливы. Кто знает? Может, тебе стоит поработать в одном из них. Им бы точно пригодился кто-то вроде тебя, чтобы снизить расходы на грушевый чай и все остальное.

Рея слегка улыбнулась. Если что и доказывало, что Саланка уважает их границы, так это то, что она даже не догадывалась о маленьких подарках Киллота, которые он приносил просто для того, чтобы сделать ее жизнь немного лучше. Она не была уверена, что сможет устоять перед искушением прочитать чьи-то мысли, особенно если ей что-то интересно. Но в этом и многих других отношениях Саланка была настоящим другом.

— Нам стоит встретиться там, где будет какой-нибудь фестиваль, — задумчиво произнес Тиеро. — Много возможностей. Многое можно исследовать. Много еды и питья.

— Возможно, твоя содива устроит такой праздник, — предположила Саланка.

— Моя содива занята другими делами, — ответил он.

Для него было большой честью, что они пригласили его присоединиться. Рея все еще не могла понять, что именно они собой представляют. Что-то вроде клана или отряда оборотней, но с особой концентрацией на определенных навыках и целеустремленностью. Как бы то ни было, ему предстояло уйти, научиться и овладеть своими навыками гораздо лучше, чем он мог бы сделать это, находясь с ними двумя. Его методы самообучения были достаточно впечатляющими, чтобы привлечь внимание начальства Тиабло, а ему еще предстояло пройти столь долгий путь. Саланка тоже собирался совершить великие и могущественные дела. Все старейшины и члены совета Нейеба, которые сталкивались с ней, обычно отмечали, насколько она сильна. От нее практически исходила сила, ее аура танцевала от потенциала.

А что касается самой Реи?

Она едва не рассмеялась. У нее было достаточно сильное воображение, чтобы поверить в то, что самый замечательный человек на свете заперт в другом мире и подвергается нападению нагов.

Если отбросить все чувства, то это было, пожалуй, самым веским доказательством того, что Цикори не может быть настоящим.

Он был слишком хорош, чтобы быть правдой, а ее чувства слишком сильны, чтобы быть реальными или обоснованными.

А что касается даров, то ее воображение не отличалось особыми способностями. Просто оно было достаточно сильным, чтобы обмануть ее, а все знали, как легко обмануть желающих.

Они продолжали идти в глубь травы. Сиреневые и розовые травинки еще не достигли своего полного роста, но уже были выше бедер Реи. По мере того как весна переходила в лето, они будут расти и дальше, пока не достигнут ее талии.

Кролики бегали вокруг и ныряли в норы, спрятанные в небольших курганах земли. Несколько сухопутных белок с черными хвостами издавали предупреждающие крики. То ли они, то ли крылатые змеи цвета драгоценных камней, то ли десятидюймовые серо-коричневые птерозавры — кто бы мог сказать?

Это был хороший день для прогулок. Особенно если они не продолжали говорить о Цикории, чуме и прочем.

К счастью, вопрос о том, где встретиться после того, как все разойдутся, привлек внимание Саланки, и даже Тиеро выглядел более веселым и готовым поддержать эту тему.

— Это должно быть место, где мы сможем разговаривать до поздней ночи, как сейчас — или как раньше. — Саланка нахмурилась, отщипывая кусочек травы. — Значит, и сиденья должны быть удобными.

— Да. Потому что мы пробудем там долго, — добавил Тиеро.

Да. Так и будет. Вероятно, большую часть времени она проведет, слушая. Скорее всего, годы пройдут для нее незаметно. И это не было ужасно. Бывали судьбы и похуже, чем бездумное проматывание дней без цели и смысла.

Сердце снова защемило.

Она будет очень скучать по ним, когда их не станет. Но теперь в этом будет и облегчение, потому что это будет означать, что чума закончилась.

Они добрались до Дохахти ближе к полудню.

Люди суетились, занимаясь своими обычными делами, но на выметенных улицах царила пустота, словно большинство жителей уехали, хотя люди здесь были. Особенно странно было видеть Беалорнов такими тихими. Дети сидели под деревьями или отдыхали на корнях, их лица были изможденными и казались намного старше своих лет. Даже животные, с которыми они связались, молчали. Бедные звери, скорее всего, гораздо меньше понимали, что происходит; вероятно, их приходилось сдерживать, чтобы они не причинили вреда, когда их хозяева погружались в глубокие неослабевающие кошмары.

С мохнатых деревьев болдана, покрытых красной корой, свисали ленты; на ветвях все еще висело несколько стеклянных фонариков с бусинами. Семейные знамена и шарфы болтались под разными углами, некоторые были более оборванными, чем обычно. Вероятно, они остались после последней попытки устроить вечеринку или пир. Торговцы не зазывали со своих тележек и прилавков. Даже те, у кого из зеленых или желтых коробок поднимался ароматный пар.

Одна пожилая женщина с серебристыми волосами и в тяжелой тканой шали сидела на табурете, поджаривая полоски теста. Две ее ужасные птицы — одна темно-синяя, другая серебристо-черная — стояли позади нее. Синяя птица прижалась к ней и издала низкий каркающий звук. Она почесала ее под горлом, а другую потрепала по голове.

Унатов было достаточно легко заметить, даже если не знать их характерных татуировок и стиля одежды. Они ходили быстро и сосредоточенно, глядя прямо перед собой. Сегодня ни на ком из них не было и следа одеколона или духов. Они были целителями и мастерами яда, и эта чума испытала их способности на прочность.

Никто из детей Унато не играл на улице. Вероятно, они помогали. Большинство Авдаумов тоже. В том, что именно расы, наиболее пострадавшие от чумы, больше всего занимались обычными делами, была определенная ирония. Те, кто не занимал руководящих постов, трудились, как могли, зарабатывали на хлеб, вызывали видения или ткали ковры. Все старались изо всех сил создать видимость нормальной жизни и поддерживать дом и город.

Это должно быть ужасно — оказаться в целом городе, где такое творится. В маленьком городке было совсем плохо. Слышать вопли и визг. Звон бьющейся посуды. Мольбы скорбящих родственников и друзей, когда кто-то впадал в кому и замирал.

Нет. Какими бы шатающимися и изможденными ни были эти люди, это был лучший выбор. В первые дни они могли помогать собирать травы, тереть кору и готовить еду. В малом они находили смысл.

Но усталость наваливалась с каждой ночью, не давая покоя. И они становились все более похожими на нежить даже в мире бодрствования. Они коротали время от одного кошмара до другого и молились, чтобы не оказаться следующими.

Здесь все уменьшались. Они потеряли цвет лица, силу и бодрость. Некогда яркие глаза стали тусклыми, шаги — тяжелыми. Отсутствие смеха и игр придавало всему этому мрачный вид.

Грифон пронесся вниз, неся в когтях распростертую фигуру. Его серо-коричневые крылья взметнулись, когда он замедлился, а затем положил неподвижное тело на землю. Сделав еще один поворот, грифон отлетел назад и снова превратился в женщину.

— Быстрее! — крикнула она, держа руки у рта. — Мы нашли караван. Больше половины пало ночью. Мой отряд доставляет остальных, но этого человека укусил скальный гремучник.

К ним подбежали два Унато, оба в вышитых темно-синих халатах, с туго стянутыми на голове волосами. На затылках и скулах у них красовались одинаковые татуировки в виде листьев плюща и костей.

Тиеро замедлил шаг, его дыхание участилось.

— Как они находят место для всех них? — прошептал он.

Ни у кого из них не было ответа на этот вопрос.

Прибыл один из руководителей отделения и заговорил с Вавтрианкой, прибывшей в виде грифона. Она говорила быстро, но тихо, и ее голос прерывался паническим волчьим воем вдалеке.

Саланка бросила взгляд через плечо и вздрогнула.

— Его волки боятся за него. Возможно, они не смогут их контролировать. — Она вздернула бровь. — Похоже, это красные волки. Не меньше пяти. Они не должны выходить на улицу при свете дня.

— Тогда пойдемте в библиотеку, — сказала Рея.

Тиеро слегка положил руку на плечи каждого из них, чтобы убедиться, что они не упадут и не исчезнут. Его широкая ладонь была липкой.

Веревочные и деревянные лестницы вели на разные уровни древесного города. Каждый из центральных Балданов или секвой возвышался над ними. Здесь город поднимался как минимум на десять уровней. В некоторых других частях он достигал четырнадцати.

Библиотека находилась недалеко от центра города и так называемого Сердца — священной центральной части, отведенной для торжеств, встреч, фестивалей и праздников. Она была лишена украшений до тех пор, пока чума не была излечена. В этот момент в честь нее устраивался новый праздник и пир.

Всякий раз, приходя сюда, она встречалась с Хотой в одном из внешних кабинетов — простых комнат с деревянным столом, деревянными стульями и деревянными стенами. Внутри не было даже лампы.

Хотах прибыл всего через несколько секунд после них.

Рея подняла руку в знак приветствия.

Массивный Унато выглядел достаточно внушительно, чтобы быть воином, и его предпочтение боксу для снятия нервного напряжения было очевидным. Его массивные плечи почти заполняли любой дверной проем, в который он входил, и ему часто приходилось наклоняться, чтобы не поцарапать голову. Обычно половина его головы была выбрита, но сегодня он удалил все волосы, кроме густых бровей. Мало того, поверх черных одежд он носил тяжелый пояс надзирателя.

— Тебя повысили? — спросила она, подавшись вперед и взяв его за предплечье в знак приветствия. Его рука была такой толстой, что она едва смогла обхватить ее пальцами.

Он ответил ей тем же, кончики его пальцев впились в нежную кожу ее руки.

— Всем в моей когорте теперь назначены свои подопечные. Мы больше не можем быть молодыми. Но даже так… — Его горло перехватило. — Наш кумар послал призыв о помощи, но мы стремительно приближаемся к тому моменту, когда их не останется. Кумар Талута из Чепи предложил начать строительство более быстрой дорожной системы вместе с теми, кто готов помочь. Беалорны Нидави собирают и обучают птиц-террористов и других быстрых существ, чтобы те помогали перевозить грузы.

Она была уверена, что список можно продолжать до бесконечности. Каждый делал все возможное, чтобы остановить эту силу. И все же в черных глазах Хотаха не было надежды. Несмотря на то что его лидер и другие пытались сделать все возможное, этого было недостаточно. Это знали все. И все же Хотах был здесь, покупал медицинские иллюстрации и схемы растений, как и несколько месяцев назад.

— У тебя хороший кумар. Он кажется добрым.

— Более добрый, чем многие. И мы будем рады, если ты присоединишься к нам со своими друзьями в Дохахти. — Он кивнул в сторону Саланки и Тиеро. — Гостевые дома уже подготовлены, и они находятся над землей, так что там должно быть безопасно. Настолько, насколько это вообще возможно. — Он достал небольшой мешочек с монетами и протянул ей.

Он всегда платил двойную цену за медицинские рисунки, биологические иллюстрации и стилизованные портреты. Он настаивал на том, что дополнительное серебро гарантирует высокое качество, но было известно, что он заключал такие же сделки со многими художниками, возможно, из-за того, что случилось с одним молодым художником много лет назад. У каждого была своя версия случившегося, а также свои догадки о том, почему молодого врача-стажера, а ныне смотрителя палаты, это так волнует.

— Спасибо. Но я должна вернуть тебе кое-что из этого. Нам необходимо пройти осмотр.

Хотах посмотрел между ними.

— Все не в порядке? — Его квадратная бровь озабоченно изогнулась.

— Мы выпили немного ягодного сока колберн и еще кое-что, чего мы точно не знаем, — вмешалась Саланка, выходя вперед. Она держала руки сложенными на груди.

— Зачем вы это сделали? — Он нахмурился.

— Чтобы узнать, поможет ли это усилить наши способности и побороть кошмары.

Рея молчала. Надеялась, что этого было достаточно. Признание того, что они участвовали в чем-то, связанном с Запретными Искусствами, могло привести к гораздо более строгому наказанию.

Хотах насмешливо хмыкнул, но осмотрел каждого из них по очереди, включая Тиеро, хотя Тиабло напрягся, как только Хотах приблизил к нему руки.

— Я не вижу ничего, кроме истощения и обычных для этого времени недомоганий, но вам не следует повторять это снова. Нет ничего, что указывало бы на то, что сок ягод колберн поможет в борьбе с этим, — сказал Хотах, отступая назад. Одну руку он положил в глубокий карман под поясом, а другой сделал жест. — Однако вам следует знать, что тем, кто впал в кому, сейчас все труднее дышать. Боюсь, что со временем кошмарные приступы дойдут до того, что бодрствующих будут хватать даже при свете дня. Мы освободим для вас место, а счет оплатим позже.

— Как вы можете позаботиться обо всех нуждающихся? — спросил Тиеро. — Как это вообще возможно? Сейчас их тысячи. Каждый день их становится все больше и больше.

Хотах покачал головой.

— Каждый помогает, как может. То, что мы можем предложить, не самое лучшее, но мы не единственные, кто это предлагает. Кумар Сучеии попросил прислать дополнительных гео Шивеннанов, чтобы они построили больше проходов внизу.

— Проходы, которые не могут быть обеспечены. — Тиеро поднял подбородок, его голос был напряженным. — Все больше умирает, не так ли?

Горе омрачило глаза Хотаха.

— Да. Мы не можем остановить это. Ничто не помогает разбудить спящих, если они не спят. Служители Нейеба, прежде чем рухнуть, говорили, что сон — это мучение. Им трудно пробиться к спящим, поговорить с ними и дать хоть какую-то надежду. И многие не могут долго находиться в таком состоянии. Мы согреваем их. Даем им еду и воду. Мы делаем все, что в наших силах. И все равно… они погибают.

Тиеро закрыл глаза. Даже Саланка побледнела.

Рея тяжело сглотнула.

— И ничего нельзя сделать? До сих пор? Нет даже возможности остановить это?

Хотах достал из плаща большой промасленный кожаный мешочек с травами, пахнущими затхлостью.

— Некоторые считают, что это поможет справиться с комой. Обостряет чувства. Помогает легче переносить ужас на теле. — Он протянул ей эти таблетки, а его взгляд скользил между ними тремя. — Мне жаль, что я не могу сделать больше.

— Ты сделала более чем достаточно, — мягко сказала Саланка. — Спасибо. От нашего имени и от имени всех тех, кому ты помог.

— Да, — пробормотал Тиеро. — Полагаю, ты не можешь сказать, сколько времени у нас осталось до… — Он прочистил горло. — До паралича и комы?

— Невозможно сказать. Это может быть несколько дней. Может быть, несколько недель. А может, и никогда. Возможно, мы даже найдем способ победить все это. — Он перевел взгляд на Рею. — У меня есть еще зарисовки, которые мне нужны. — Он протянул ей список с пометками, а также кость, обернутую прозрачным материалом и разрезанную на части. — Если ты согласна.

— Конечно. — Рея приняла их и аккуратно положила в свою большую сумку для рисунков.

— Предложение остается в силе. Я лично позабочусь о том, чтобы вам троим было где остановиться, если вы передумаете, — сказал он. Затем он склонил голову и зашагал прочь, его шаги были тяжелыми, но быстрыми.

Саланка поправила завязки на плаще.

— У меня есть свои дела, — сказала она. — Встретимся в доме.

Тиеро схватил ее за запястье.

— Ты пойдешь одна? Ты не слышала, что сказал лекарь о том, когда кома может настигнуть жертву? Она может напасть на тебя, пока тебя не будет.

— Я в порядке, Чикади, — сказала она, и улыбка на ее лице вновь обрела былую силу. — Я вернусь в дом задолго до следующего нападения, а он сказал, что оно может произойти. Не то чтобы оно уже произошло. Ясно?

Она вырвалась и бросилась прочь, прежде чем кто-то из них успел ответить, ее шаги были быстрыми и легкими.

Рея прикусила губу. Она надеялась, что сестра была права.

Они с Тиеро прошли в приемную библиотеки. Ученый Унато, заведовавший справочным столом, смотрел на них с серьезным любопытством. Как и у многих Унато, у нее был целый рукав татуировок на мускулистых руках, на ключицах и горле. На них были изображены книги, письменные принадлежности и птицы, в том числе многочисленные совы.

Пока они разговаривали, библиотекарь наклонил голову, но потом кивнул. Пожалуй, это была даже не самая странная просьба, которую она получила. Она помогла им собрать несколько пыльных книг по краеведению и несколько тонких, с почти прозрачными страницами.

— Это поможет тебе начать. В последнее время наги не вызывают особого интереса и исследований.

— Хорошо, — сказала она. — Спасибо.

Они с Тиеро отнесли книги на один из столов в укромном уголке. На деревянных стержнях между полками сидели совы, укрытые тканью и деревом. Скорее всего, это были стражи, охраняющие книги ночью, но и успокаивающие днем.

Тиеро поднял первую книгу.

— У меня голова идет кругом от этого. В один момент я могу поверить в это, а в другой — нет. Но если существует раса нагов, мы должны предположить, что они такие же люди, как и все остальные. Это означает, что среди них есть хорошие и плохие. И помните, что мифы часто создаются на основе наиболее памятных событий, которые, скорее всего, будут иметь большую интенсивность в ту или иную сторону. — Его глаза остекленели. Он снова наклонил голову вперед и схватился за виски.

— Да, и я не утверждаю, что все наги злые. — Рея опустила первую из книг. Из нее поднялось небольшое облачко пыли, пахнущее скорее старым деревом, чем старым пергаментом. — Но Цикори боится этого нага. Он сказал, что мы должны быть осторожны. Что наши слова могут быть использованы против нас.

— Это просто хороший совет, когда имеешь дело с чужим разумом. — Он поморщился, затем откинулся в кресле. — Просто ты понимаешь, что если нага реальны, то это многое меняет.

— Да, это значит, что Восемь Рас не одиноки. Но многие люди задавались этим вопросом на протяжении многих лет.

— Это может означать, что это акт войны; эти нападения могут быть оружием, — пробормотал он. — Только поэтому я молюсь, чтобы это было не по-настоящему.

Ее кровь застыла, и она замедлила чтение.

— Да. И если они планируют сражаться с нами именно так, то у нас будут проблемы. Именно поэтому я должна подготовиться к худшему из них. — Она положила палец на указатель и начала сканировать разделы, которые могли бы помочь. — Однако тебе не нужно быть здесь. Иди отдыхай. Я справлюсь.

— Нет. — Он достал толстую книгу в синем переплете с тремя сигилами, выгравированными вдоль корешка. — По крайней мере, я могу помочь тебе собрать информацию. — Открыв книгу, он прикрыл один глаз пальцами и прищурился, вглядываясь в слова, нос его был в дюйме от пожелтевшей страницы.

Она дала ему один из своих этюдников и карандаши для записей, а сама принялась за свои.

Тиеро развернул одну из книг, чтобы показать ей рисунок.

— Как он выглядел?

— Большой. Зеленый и синий. — Она коснулась одной из акварельных и чернильных картинок. На ней был изображен большой мускулистый человек-змея. — Но я не помню, был ли у него плащ…

Зловещий блеск глаз, длинные изогнутые клыки и зазубренные чешуйки на плечах, конечно, выглядели достаточно чудовищно. Но она их не помнила.

— Были ли у нага какие-нибудь отличительные черты? Какое-нибудь оружие?

Она покачала головой, потом нахмурилась. Все было настолько размыто, что она едва ли могла вспомнить что-то большее, чем общее восприятие.

— Какое-то оружие, например копье или трезубец. Просто запиши все, что покажется тебе подходящим.

Но даже произнося это, она понимала, что просит слишком многого. Чем это может помочь?

По правде говоря, она не знала. Но и не знала, что еще можно сделать.

И чем больше она читала, тем больше надеялась, что нагов не существует, хотя всем сердцем желала, чтобы Цикори была настоящим.

6. В Поисках Знаний

Тиеро и Рея пролистали все доступные им книги и делали пометки, пока не прозвучал гонг в середине дня. Через несколько часов наступит время вечерней трапезы, но им нужно было идти.

Они купили фасолевый суп, хлеб для жарки, терпкий соус палджа и миндальные сладкие шарики. Хватит и на них, и на Саланку, когда она вернется, и также на припасы. Тиеро выглядел более спокойным, чем накануне, и заметил, что, возможно, даже сможет снова охотиться. Рея укорила его. Они могут обойтись и рыбой, попавшей в ловушку. Гораздо важнее было пережить эту чуму.

После этого они заговорили о том, что им удалось узнать. Оба их набора записей были аккуратно засунуты в ее потрепанную сумку, рядом с требованиями к новым иллюстрациям Хотаха и костью. Теперь, когда они шли по травянистому полю в ярком оранжевом свете солнца, все это не казалось таким страшным. Олени бежали вдалеке, то ныряя, то выныривая из травы, их белоснежные хвосты покачивались, как флажки.

Большинство из того, что они обнаружили, было схожим.

Наги действительно владели магией. Мощная магия, которая, как говорили, преодолевает любые границы и знания. Некоторые из них даже имели отличительные знаки и черты, которые в этих книгах рассказывали об их роде и культуре.

Они обладали исключительными способностями, в чем-то схожими с Тиабло и Вавтрианами. Они могли изменять свои черты, подражая другим. Они могли изменять свои голоса. В некоторых случаях красть их, а также лица жертв. А если вы смотрели им в глаза, они могли загипнотизировать вас.

Но в книгах ничего не говорилось о психических атаках или огромных проекциях, способных распространяться на множество миров и укладывать на дно целые расы. Это обнадеживало Тиеро.

— Значит, будет какой-то другой ответ, — сказал он, когда они добрались до своего домика среди деревьев. — Если только это не что-то из Запретных Искусств, к чему они прикоснулись, или что-то, о чем мы еще не слышали.

Правда заключалась в том, что они могли просто гоняться за пустяками. Но фасолевый суп был хорош. А благодаря щедрой оплате Киллота и Хоты и их собственным магазинам они могли продержаться несколько недель. Им необычайно повезло. Она молилась, чтобы так было и впредь. Чтобы они как-нибудь выкарабкались и эти нападения закончились.

Саланка вошла в дом незадолго до захода солнца. Она не стала говорить, чем занималась, но выглядела более воодушевленной, чем раньше.

Они потратили больше времени на подготовку к ночному нападению, готовя странное снадобье, которое дал им Хотах.

И вот настало время.

Сидя в тусклом свете и охраняя своих друзей, Рея боролась с усталостью и растерянностью. Желание и страх боролись в ней, а усталость стягивала веки.

К счастью, ночь прошла спокойнее, чем обычно. Кошмары тоже длились не так долго. Когда они прошли, и она убедилась, что у Тиеро и Саланки есть все необходимое, она улеглась на свои шкуры.

Она закрыла глаза, чтобы помедитировать. Тьма поглотила ее.

Цикори.

Может быть, лучше просто остановиться. Больше не искать его.

Но… был ли он там?

Нейеб говорил о нитях и связях. Саланка говорила, что у каждого есть своя нить. Все были связаны между собой. Просто Нейеб умел видеть и трогать эти нити, чтобы установить связь.

Не было ничего, кроме темноты и слабого жжения, когда ее глаза радовались комфортному отдыху.

Ничего, кроме темноты.

Никаких эмоций. Ни зова, ни крика. Ничего.

Вздохнув, она покачала головой. Зачем она тратила время? Цикори был плодом ее воображения, порожденным мощной комбинацией перебродивших фруктов, дурных трав и слишком активной фантазией. Неважно, что он был ей нужен.

Она сменила положение, чтобы лечь, и натянула одеяло на плечи. Грубый материал заскрипел под ее пальцами. Ее голова вжалась в тонкую подушку. Иногда она могла управлять своими снами. Это была еще одна художественная способность, которую она ценила. Если бы она попыталась, то смогла бы создать сон с ним. Но этот факт — то, что это может быть все, что у нее есть, — больно ранил.

Она поморщилась, не понимая, почему это так больно. Нет, она будет мечтать, а не гулять у реки и искать глину, из которой некоторые художники пишут картины.

Она зашевелилась, внезапно почувствовав прохладную легкую ткань на своей руке.

Это было неправильно.

Простыни и одеяло были довольно толстыми.

Она открыла глаза и замерла.

Кровать была не ее. Гладкие простыни были бирюзового цвета и почти как шелк. Она никогда в жизни не пробовала шелк. Последний раз она видела шелковые простыни, когда у нее брали интервью, чтобы она могла сделать наброски скульптур богатого Унато.

Что-то зашевелилось рядом с ней.

Задыхаясь, она отпрянула. Цикори?

На другой стороне кровати лежал мужчина, положив голову на бок. Ярко-бирюзовое перо торчало под неудобным углом из массы его волос. Он моргнул, изучая ее.

— Ты… ты была здесь раньше? — Он откинул голову на подушку. На его лице отразилось замешательство, но он не выглядел встревоженным.

— Да. Ты меня помнишь? — Она приподнялась, пораженная тем, как много для нее значит то, что он помнит.