Убийство Короля Нага

— Да… — медленно произнес он. — Да… я помню тебя. — Его лицо просветлело, как будто к нему пришло воспоминание. — Солт-Свит?

Сердце ее подпрыгнуло. Это было так же прекрасно, как если бы он произнес ее настоящее имя. Лучше было только то, как он улыбнулся.

— Ты — сон? — Она прикрыла рот рукой, ее голос дрожал. Это должен быть сон. Это не могло быть ничем другим.

Но почему-то эти простыни казались реальными. В воздухе пахло жасмином, зеленым чаем, мускусом, камнем и потом. В доме пахло совсем не так.

— Я думаю, это ты — сон, — ответил он. Медленная улыбка расплылась по его лицу, когда он уставился на нее с кровати. — Ты не могла… это не могло быть ничем другим, не так ли? Разве так плохо, если это сон?

— Я бы предпочла, чтобы это была реальность, — прошептала она. — Реальность, если бы это означало, что ты где-то здесь. Не то чтобы ты был в опасности.

Он покачал головой. Протянув руку, он почти коснулся ее щеки, но остановился.

— Я бы тоже хотел, чтобы ты была настоящей. Твой визит был единственным хорошим событием, случившимся со мной за… не знаю, сколько времени. Время здесь такое странное.

— Кажется, тебя не беспокоит, что я вернулась.

— А должно? — Он наморщил лоб, приподнимаясь, и его сильные плечи покатились. Он снова спал без рубашки. Он слегка рассмеялся. — Может, и стоит. Это мои сны и мои мысли. Но… — Он закрыл глаза. — Приятно слышать дружеский голос. И ты назвала меня Цикори. Давно уже никто не называл меня именем, которое придумал для забавы и ласки.

Он звучал так одиноко. Это пронзило ее насквозь.

— Может быть, я смогу помочь, — прошептала она.

— Не думаю, что кто-то сможет. Ты должна быть осторожна, даже разговаривая со мной. Сон это или нет.

— Ты в ловушке, Цикори? Ты в беде?

Мог ли сон думать, что он сон, и не быть им?

— В ловушке? — Он снова рассмеялся, звук был по-прежнему теплым, но теперь более грустным. — Наверное, так можно сказать. — Он прищурился, словно пытаясь разглядеть ее. — Боюсь, далеко не лучшим образом. Все это далеко не самое лучшее. Все эти змеи.

— Наги?

Он огляделся по сторонам, словно отвлекаясь.

— Кто еще может причинить тебе вред? Может быть, к тебе придут другие? Такие, как я?

— Нет. Таких, как ты, нет. По правде говоря, я удивляюсь, как ты меня нашла. — Густая масса волос, бус и перьев сползла ему на плечо, словно это был единый кусок, а не десятки отдельно взятых частей. — Расскажи мне, как ты оказалась здесь. На этот раз я постараюсь запомнить.

— Сначала скажи мне, в каком мире ты находишься? Пожалуйста. Я думаю, нам безопасно разговаривать.

— Мы зовем ее Серрот. Наверное, это не имеет значения. Хотя я все еще не уверен.

— Что с тобой там происходит?

— Монстры, — тихо сказал он. Он провел рукой по подушке. — Разбирают нас на части. Больше половины исчезло. Даже поесть спокойно не можем. Все гораздо хуже, чем в сказках. Я не могу защитить свой народ от этого. Я не могу защитить их ни от чего.

— Твой народ? Ты вождь?

Он криво усмехнулся, перевернувшись на спину. Его великолепные темно-зеленые глаза устремились на грубый куполообразный потолок над головой.

— Король. Да здравствую я. Как вверху, так и внизу, вечно здесь, среди сияния. — Он изобразил жест, как будто представлял кого-то при королевском дворе. — Я не могу никого здесь спасти. Даже себя. А они хотят крови. Так много крови.

— Почему? — прошептала она.

Он постучал тыльной стороной костяшки пальца по щеке.

— Они думают, что это решит проблему. Им нужны только виновные. Но мы все виновны. Мы даже не должны были быть здесь, хотя именно любовь привела нас сюда. — Он моргнул, его глаза заблестели от эмоций. — Любовь и добрые намерения могут породить такой ужас.

Она повторила название Серрота. Это она должна была запомнить.

— А наги? — спросила она.

Он вздрогнул.

— Чудовища. Я боялся их с детства. Кровожадные и дикие. В их сознании существует только ярость. По крайней мере, в том, что я видел. — Его веки сомкнулись. — Я пытался вырезать сердце змеи. Оно кровоточит и кричит. Но это не приносит ничего, кроме ярости и мести. — Его рука сжала сердце, словно сочувствуя боли. — И я не знаю, чего он хочет. Оно должно чего-то хотеть.

— Наг?

— В нем есть что-то, что кажется разумным. Хитрость. Как еще он мог так хорошо узнать, чего мы боимся, и понять, как сделать это реальностью? Все. Он знает нас всех. Под нашей кожей и в наших умах. — Он повернулся к ней лицом. — Ты — единственный мир в этом кошмаре.

Ее сердце забилось быстрее.

— Цикори…

Вся комната содрогнулась. Он побледнел, цвет покинул его, словно он внезапно превратился в один из ее карандашных набросков. Его тело напряглось, и он снова прижался головой к подушке.

Она зажмурилась и закрыла веки, почувствовав толчки энергии. Когда она открыла их, ее уже не было в маленькой, но роскошной спальне. Она лежала на шкурах, лоскутная занавеска колыхалась у ее лица, и от нее пахло адреналином, фасолевым супом, старым хлебом для жарки, грушевым чаем и восковыми свечами.

В отличие от прошлого раза, у нее не болела челюсть и сердце не колотилось из-за чего-то большего, чем чувства к нему. К тому, кто, возможно, даже не существует.

О, Полф.

Она прикрыла глаза локтем. Сны. Вот что это было. Возможно. Он снился ей, потому что она хотела его увидеть. Внутри нее поднялся неровный всхлип. Как она могла уже скучать по нему? Особенно когда его не существовало.

Но на этот раз у нее было название. Серрот. Если он существует, она узнает правду и найдет способ добраться до него. Кровожадные наги или нет.

7. Без Выбора

Никто никогда не слышал о мире под названием Серрот. Саланка еще раз напомнила Рее, что если это один из Отделенных Миров или тот, который был отрезан, то они могут и не знать о нем, а не то что его вообще не существует. Тиеро согласился, но осторожность на его лице подсказала ей, что, скорее всего, она видит сон и ей одиноко.

Все это может быть правдой.

Все это может быть правдой, и Цикори может существовать.

Она просто… просто не знала. И это само по себе было мучением.

Одна мука из многих.

Дни тянулись. Отсутствие ответов было таким же постоянным, как и ночные нападения. Киллот продолжал приходить по крайней мере раз в неделю с новостями о мирах и информацией о нагах, которую он находил. Вести, которые он приносил из других стран и миров, были далеко не радостными. Хотя ходили слухи о нагах и других, еще более необычных существах, ни в одном из них не было ничего, хотя бы отдаленно связанного с этими психическими атаками. Единственная ужасающая история, которая ходила в народе, гласила, что один из Пары тоже впал в кому. Все больше и больше лидеров психических рас также впадали в бесконечный сон.

Хота давал ей дополнительные чаи и травы, чтобы попытаться поддержать свою маленькую семью, но кошмарный сон изматывал их всех. В пурпурно-черных волосах Тиеро появились серебристые полоски. Киллот приносил все, что мог, но помогал мало.

Единственной радостью для нее была встреча с Цикори. Она находила его не каждый раз, когда спала, но чаще всего он был рядом. Даже если она не могла дотянуться до него во сне. Даже если она ничего не могла доказать. Даже если со временем она все больше и больше убеждалась, что он — не более чем порождение ее разума.

Сон это или нет, но он утешал ее, и ее присутствие приносило ему радость, которая на какое-то время делала счастливой и ее. Она лежала рядом с ним на кровати, и оба они шептались, не говоря ни о чем конкретном. Он все еще не называл своего настоящего имени и часто затуманивался, когда она требовала от него подробностей, словно он либо не мог их вспомнить, либо не хотел о них говорить. Он с трудом вспоминал многое из того, что она говорила. Но некоторые детали он запомнил. Например, то, что она вырезала маленькие счастливые рожицы на утренних тостах брата и сестры или делала улыбки из фруктов после тяжелых ночей, чтобы напомнить им, что все будет хорошо, как в детстве.

Не раз ей приходилось объяснять, как получилось, что она вообще с ним разговаривает и как она его нашла. Иногда он моргал, исчезал на некоторое время, а потом появлялся вновь через несколько секунд, задыхаясь и глядя в потолок. В такие моменты он всегда был более туманен в своей памяти.

— Расскажи мне еще раз, — сказал он, когда она снова нашла его в постели. — Я знаю, что ты уже говорила мне. Просто слова не находятся.

Она улыбнулась, хотя обычно ей не нравилось повторяться. Сейчас было середина лета. Она уже столько раз говорила ему, почему и как. Лишнее подтверждение тому, что он всего лишь порождение ее собственного разума и нуждается в поддержке. Но если это было необходимо для продолжения связи, значит, это действительно лучше, чем ничего.

Она опустилась на подушку рядом с ним, так близко, как только могла.

— Мы с семьей пытаемся понять источник этой болезни, распространяющейся по мирам. Саланка приказала доставить меня к источнику.

— К источнику чего?

— Проблемы, я полагаю. Или решения. В любом случае, оно привело меня сюда. К тебе.

Всегда к нему.

— Хм… — Он наморщил лоб. — Я — источник. Или решение. — На мгновение его лицо наполнилось печалью. — Значит, это правда. Или, может быть, так и будет, если я не сделаю этого, но этого не может быть. Это так варварски. — Он покачал головой. Его волосы зашуршали, сползая с плеч. Иногда в его волосы вплеталось больше бусин, чем обычно. Сегодня их было более трех десятков. — Они не хотели причинить вреда. Но если Разлом требует крови, что еще можно сделать? Конечно, что-то. Что-то должно быть. — Его веки сомкнулись, и он прижал руку к лицу. — Должно быть что-то еще. И ты уже говорил это раньше. Я уверен, что говорила. Моя память так исказилась. Так трудно вспомнить. — Он схватился за голову.

Она села и потянулась к нему. Как всегда, ее рука прошла сквозь него. Она могла лежать в кровати и нежиться под одеялом, положив голову на подушку, но ее разум никогда не мог смириться с тем, что она действительно прикасается к нему.

— Все в порядке.

Он покачал головой.

Внутри нее внезапно вспыхнул страх. Иногда, когда он говорил, искренность и нежность были слишком велики, чтобы их игнорировать. Они уже не раз разговаривали на эту тему, но она должна была снова нажать на кнопку. Даже если это положит конец сну.

— Пожалуйста, — прошептала она, сжимая пальцами шелковые простыни. — Если ты реален, пожалуйста, дай мне знак. Что-то, с чем я смогу работать. Что-то, что я смогу использовать.

Он наклонил голову.

— Что-то, что ты можешь использовать? Что ты можешь использовать?

— Чтобы помочь тебе. Чтобы связаться с тобой. Если ты настоящий.

Его взгляд стал печальным.

— Что? — Его плечи опустились. — Ты тоже сомневаешься во мне, Солт-Свит?

— Цикори. — Она посмотрела ему в глаза. Эти прекрасные проникновенные глаза. — Я не задаю тебе вопросов. Я просто… если я могу помочь. Я хочу.

Он снова провел рукой по волосам.

— Прости меня. — Он закрыл глаза. — Ты — мое спасение. Мое спокойствие. Я не должен срываться на тебе. Иногда… иногда реальность вторгается даже сюда, в это священное место.

— Не за что прощать, Цикори. Это все… Прости за то, как это тяжело. Как тяжело все.

Она посмотрела на свои руки. Даже во сне на тыльной стороне ладоней можно четко увидеть мелкие порезы и царапины, которые она получила за день. Если не считать того, что она не могла прикоснуться к нему, это место казалось реальным. И эта реальность успокаивала ее.

— Ты… — Она прикусила губу, закрыв глаза. — Я бы хотела знать, как сделать это лучше, но я продолжаю тащить сюда свои собственные проблемы. Я не знаю, как сделать это место счастливым для нас.

— Нежная Солт-Свит, — мягко сказал он. Цикори откинулся на спинку кровати, изучая ее лицо. Он поднял скрюченный палец, чтобы дотронуться до нее, но затем отступил, прикоснувшись костяшкой пальца к щеке. — Это не твоя ноша. Ты уже сделала более чем достаточно.

Тяжесть навалилась на нее, гул снова заполнил уши.

— Цикори…

Он задыхался, подавшись вперед. Из него вытекли все краски, а затем он расплылся, исчезнув в дыму.

Она закрыла лицо. Скоро она тоже проснется.

При всех ее прежних способностях контролировать свои сны, эти никогда по-настоящему не подчинялись. Но, по крайней мере, она знала сигналы. Как бы они ей ни были неприятны.

Сон отступил. По мере того как сознание возвращалось в ее тело, она с ненавистью думала о том, сколько еще предстоит сделать за этот день и как сильно будет ощущение, что они не продвигаются вперед, а лишь едва удерживаются от краха.

Сквозь задернутые шторы пробивался дневной свет. Легкий ветерок, наполненный запахами созревающей травы, влажной земли и мокрых листьев, взъерошил мех на шкурках.

Она осталась лежать под одеялом, уставившись на истертый деревянный пол. Ее сердце болело как никогда. Ее пальцы сжались на грубых простынях, а на глаза навернулись слезы.

Если Цикори не существовал, то почему ее разум создал его таким, что он разбил ей сердце?

Может быть, это просто отражение беспомощности, которую она ощущала? Конечно, представить это было несложно. Беспомощный ужас в его глазах отражал то, что она чувствовала по ночам. То, что она видела на лицах членов своей семьи, когда они боролись с изнурительной чередой кошмаров и усталости. Как и для всех них, ответов не было — только мучительная боль, которая опустошала ее.

Как бы она себя ни чувствовала, пора было вставать. То, что она не чувствовала себя в силах идти дальше, еще не означало, что она не сможет.

Она нахмурилась, осознав, что солнечный свет гораздо насыщеннее и темнее, а воздух тяжелее и теплее, чем она ожидала. Подождите. О нет.

Саланка что-то готовила. Большой омлет из утиных яиц, грибов тул, весеннего лука и розового шнитт-лука.

— Я проспала! — начала Рея. — Я не…

Саланка покачала головой, выражение ее лица было созерцательным.

— Решила дать тебе выспаться. Все равно мало что можно сделать.

— Сейчас поздний вечер. — Она медленно встала, ее тело было жестче, чем обычно. Как она проспала так долго? Даже если бы ее не разбудили, она должна была проснуться сама.

Ох. У нее болела спина. Она спала неправильно.

— Тиеро нашел яйца, когда пытался охотиться. Принес половину. Подумал, что это будет здорово. — Саланка взяла две тарелки, ее рука дернулась.

Рея бросилась за третьей.

— Ну, это очень мило. Я потом все уберу.

Саланка слабо улыбнулась. Прошедшие годы сильно состарили ее, наложив годы на лицо и плечи.

— Всегда готова помочь всем.

Вошел Тиеро. Он тоже выглядел намного старше, его взгляд стал более впалым, а в длинных фиолетово-черных волосах появились густые серебристые полосы. Тем не менее он улыбнулся, и улыбка лишь слегка дрогнула в конце.

— Добрый день.

— Добрый ли? По-прежнему нет ответа на вопросы, — хмуро ответила Саланка. Она резко поставила тарелки на пол. Они зазвенели по столешнице. — Они отказались от нас.

— Что-то мешает им. — Тиеро сел за стол. Опираясь локтем на столешницу и положив подбородок на ладонь, он коснулся коленями ее нижней стороны. — Они бы не сдались. Это более половины населения миров и более половины руководства. Говорят, это начинает влиять и на Вавтрианов и Шивеннаны. К тому времени, когда все закончится, возможно, останутся только Унаты и Авдаумы, да еще те немногие, у кого обнаружится иммунитет.

— Они найдут лекарство, — как можно тверже сказала Рея.

Киллоту казалось, что он близок к тому, чтобы найти компоненты, которые позволят им заземлиться и найти источник или решение. Но какая-то ее часть отчаялась, что это ничего не даст.

— Что это вообще делает с Вавтрианами и Шивеннанами? — спросила Саланка, нахмурившись. Она ткнула деревянной вилкой в омлет. — Думаю, это просто слухи. Ничего из того, что я слышала, не имеет смысла.

Тиеро дернул плечом.

— А в наши дни? Похоже, это происходит только при длительном воздействии тумана.

Разговор затих. Наступила томительная неловкая тишина. Что еще можно было сказать? Это было невозможно.

— Может быть, нам всем стоит прогуляться к реке и попытаться насладиться тишиной в этот день? — предложила она.

Саланка оставалась мрачной, ее взгляд был прикован к омлету. Она не съела и трети.

— Если мы будем наслаждаться этим, то до следующего мучения пройдет еще меньше времени. Я уже даже не знаю, куда смотреть. Я не знаю… не знаю, что делать.

— Мы молимся. Мы надеемся. Мы терпим, пока уже не сможем, — ответил Тиеро.

Если бы только ей было что предложить своей семье. Она нахмурилась.

— Саланка, твоя рука. Ты в порядке? Она дрожит.

Саланка нахмурилась. Когда она подняла руку, дрожь усилилась. Она открыла рот, чтобы заговорить, но потом попятилась в сторону. Дрожь пробрала ее руку, глаза закатились, и она смогла произнести лишь придушенное бульканье.

Тиеро поднялся.

— Саланка! — Рея встала и потянулась к ней.

Тело Саланки извивалось и вырывалось из ее рук. Ее нога зацепилась за стол, и он затрясся, когда она рухнула на стул. Тарелки соскользнули, одна разбилась вдребезги. Чай пролился на подушки.

Тиеро, пошатываясь, обошел стол, а затем подхватил ее, когда Рея попыталась не дать ей удариться головой об пол.

— Саланка! — закричала Рея.

Тело Саланки дергалось и искажалось, словно ее поразила какая-то огромная энергия. Но когда ее оттащили подальше от всего, что могло причинить ей вред, она затихла.

Неподвижно и без сознания.

Тиеро провел рукой по ее горлу, а Рея проверила запястье.

— Она дышит, но пульс слабый, — сказала она, глядя на него. — Почему она не просыпается?

Тиеро встал. Он провел рукой по волосам и направился к шкафу. Порывшись, он нашел банку с имбирным и мятным чаем. Принеся банку, он поставил ее прямо перед ее носом.

Саланка вздохнула, но не пошевелилась. Ее ноздри даже не свернулись и не раздулись, как если бы она узнала запах. Неужели ее пульс ослаб? Как она могла так быстро ослабеть?

Рея выровняла голос. Ужас сковал ее.

— Мы должны доставить ее к Хотаху. Он знает, что делать, или, по крайней мере, сможет помочь ей, пока кто-нибудь не сделает это.

Тиеро покачал головой, его челюсть сжалась.

— Они упрячут ее под землю. Они унесут ее в темноту…

— Тиеро. — Она смотрела ему прямо в глаза, не отрываясь. Не было времени на паранойю любого рода. — Я никогда не видела таких приступов, и ты тоже. Мы не знаем, что делаем. Если у нее будет еще один или если она упадет и ударится головой, что тогда? Я знаю, что вы боитесь, но это ее лучшая надежда. Это может быть что-то совсем другое, а она слабее, чем нам хотелось бы.

Хотя она и не говорила этого, но это был единственный шанс, если Тиеро тоже упадет. Она не могла сдвинуть их обоих в одиночку. Она даже не могла сдвинуть Тиеро в одиночку. С помощью Саланки она могла бы это сделать.

В его глазах разгорался конфликт, а челюсть подрагивала.

— Это разумно, Тиеро. Ты знаешь это. Ты знаешь, что Хотах только и делал, что помогал нам. Это из-за кошмаров, которые наводят ужас. Но они не убьют ее. Мы можем случайно. Особенно если… особенно если сегодня ночью наступит туман. Никто никогда не говорил о подобных припадках. Если случится что-то еще, мы не сможем отправиться в путь ночью. Мы не можем рисковать и ждать до утра, как мы планировали.

Сжав челюсти, он склонил голову.

— Я соберу кое-какие вещи, — хрипло сказал он. — Мы пробудем там какое-то время.

Возможно, так и есть. Но лучше так, чем навсегда.

Она откинула волосы с лица Саланки, оглядывая крошечный домик. О, пожалуйста, Элонумато, пусть все они смогут покинуть Дохахти. Даже если они не вернутся сюда. Даже если все они разойдутся, а она вернется одна, только со своими мечтами и рисунками.

Сбор вещей, необходимых для путешествия в Дохахти, не занял много времени. В случае, если кто-то из них не очнется от кошмаров, планировалось дождаться утра, а потом один из них — вероятно, Рея — побежит в Дохахти и возьмет тележку или что-то еще, чтобы помочь им перевезти спящего в безопасное место. Больше рисковать было нельзя. Особенно учитывая, насколько слабым выглядел сейчас Тиеро. Если он тоже упадет в обморок, ей придется оставить их обоих и рисковать тем, что случится еще хуже.

Рея схватила один из медиумических камней, которые одолжил ей Киллот, и послала через него одно испуганное пульсирующее слово: Саланка. Он поймет.

Отвернувшись, она сунула остальные камни в карман, и в груди у нее защемило.

Саланка не шелохнулась. Даже когда на ее щеку приземлилась серебристая муха. Ее кожа еще больше побледнела. Не просто как будто кровь уходила, а как будто вся жизнь. Руки уже были холодными, пальцы сжались в ладони. Они поместили ее тело в систему шкивов и опустили на землю. Затем Рея понесла сумки, а Тиеро — Саланку.

Они пробирались через лес к травянистой равнине, и шаги их были медленнее и тяжелее, чем обычно.

Рея несколько раз останавливалась, чтобы дать Тиеро возможность догнать ее.

— Тебе помочь нести ее?

— Нет. Просто голова немного кружится. — Тиеро говорил отрывисто. На его шее и плечах блестели капельки пота, а мышцы напряглись под темно-синей туникой с вышитыми серебром голубями и воронами.

После третьего раза она замедлила шаг и пошла рядом с ним. Иногда она протягивала руку, чтобы поддержать его. Это заняло не просто вдвое больше времени. Это заняло в три, а может, и четыре раза. По траве тянулись длинные тени, и приветливые деревья Дохахти казались далекими, как только темнота опустилась на восточное небо.

Волчий вой на севере возвестил о наступлении ночи. С ней эти нежные луга и тихие леса стали гораздо опаснее. Особенно если учесть, что один человек был без сознания, а другой вскоре должен был потерять сознание от нападения. Она не могла защищать их на лугах.

Она повернулась лицом к Тиеро.

— Вот. Давай я понесу ее ноги. А ты неси ее за руки. Мы сможем идти быстрее. — Это позволило бы ей поддержать его.

На этот раз он только кивнул. Его мышцы слегка подергивались, шаг был неровным. Но когда она взяла Саланку за лодыжки и начала рысить назад, ему стало немного легче.

Солнце продолжало садиться, и в сумерках зазвенели жаворонки. Их трели и вечерняя песня охладили Рею. Она ускорила шаг, перебирая в уме все возможные причины, по которым Саланка могла уйти. Да еще в такое странное время. Никто так не хватался. Правильно ли они ее несли? Что, если они делают только хуже?

Позади них кто-то вскрикнул.

Тиеро поднял голову, словно узнавая кого-то.

— Нам нужна помощь! — крикнул он, его хриплый голос напрягся.

Рея оглянулась через плечо. Из древесного города выбежали две фигуры, одна вела за собой серую ламу. Она едва не вздохнула от облегчения. Спасибо Элонумато.

К ним подбежали две женщины, одна Авдаум, другая Унато. Унато поспешила к Саланке и стала осматривать ее, пока Тиеро и Рея держали ее.

— Она просто схватилась и потеряла сознание, — объяснила Рея. — Мы не можем ее разбудить. Вы видели что-нибудь подобное?

Двое новичков обменялись взглядами, затем Унато покачала головой.

Авдаум погладила ламу по носу.

— Мы доставим ее в город.

— Сажайте ее на ламу. Мы отвезем ее обратно так быстро, как только сможем. Сможете ли вы оба пройти остаток пути пешком или нам нужно послать за вами кого-нибудь? — спросила женщина из Унато.

— Мы можем идти, — ответил Тиеро.

— Да, только доставьте ее к кому-нибудь, кто сможет помочь, пожалуйста, — сказала Рея. Она крепко обняла себя, ее мышцы напряглись. Ее руки тряслись, а слезы заливали глаза, когда Саланку уносили.

Тиеро обнял ее за плечи.

— Все хорошо, Банни. Все наладится.

Может быть. Но она как-то не верила в это.

8. Заточенная

Когда Тиеро и Рея добрались до Дохахти, к ним подошел Авдаум в цветастом полосатом халате с хлопковыми штанами.

— Ваша подруга — Нейеб — спустилась вниз.

— Вы знаете, с каким врачом она находится? — спросила Рея, все еще крепко обхватывая себя руками.

— Хотах попросил передать ее под его опеку. Он сказал, чтобы я передал вам, что он будет за ней присматривать. Вы оба намерены остаться? — Его взгляд задержался на Тиеро, словно догадываясь, что у них не будет выбора, поскольку он — Тиабло.

Она кивнула, заметив, как напрягся Тиеро рядом с ней.

— Если будет место. У меня есть немного денег.

— С этим можно будет разобраться позже. Пойдемте. Позвольте мне показать вам, где вы остановитесь. — Он тепло улыбнулся и жестом пригласил их следовать за собой.

Если раньше Дохахти казался тихим, то теперь он стал еще тише. Факелы вдоль главной дороги защищали от темноты, но те немногие люди, что были на улице, держались ближе к деревьям или пешеходным дорожкам, спеша по своим делам. Воздух стал каким-то удивительно холодным, несмотря на обычную летнюю жару. Она дрожала не только от прохлады.

Авдаум повел их сначала по каменной дорожке, ведущей в восточную часть города, а затем по крутой деревянной лестнице на третий уровень. Вокруг шел тихий разговор, обрывки фраз и намеки на эмоции доносились легким ветерком. Тиеро смотрел прямо перед собой, его шаг был ровным, а руки сжаты в кулаки. Пот все еще блестел на его шее и лице.

Возможно ли, что припадок и падение Саланки были связаны с заклинанием, которое они пытались применить? Это казалось довольно далеким, но иногда побочные эффекты могли проявиться позже. Означало ли это, что в следующий раз под угрозой окажется Тиеро? Может, это ускорило психические атаки?

Она молилась, чтобы Тиеро не упал следующим. Чтобы он никогда не упал. И чтобы Саланка поскорее очнулась. И все остальные.

Авдаум сошел с веревочного моста на деревянную платформу. Рея почти не заметила, как прошла по нему. Она была поглощена своими мыслями. Неужели это оно? В дерево, поддерживающее платформу, была вделана ярко-желтая дверь с деревянной ручкой.

Он взмахнул рукой и повернул деревянную ручку.

— Вы можете оставаться здесь столько, сколько вам будет нужно.

Тиеро пробормотал слова благодарности, проходя, пригнув голову, чтобы не удариться ею о раму.

Рея тоже поблагодарила Авдаума.

— Когда мы закончим, можем ли мы… можем ли мы… — От волнения у нее заклокотало в горле.

— Да. Лечебные палаты находятся на севере. Невозможно промахнуться. Они врезаны прямо в гору с несколькими точками доступа. Но палата Хотаха находится на северном склоне. На ней будут три бирюзовых листа в крапинку. Любой может показать вам дорогу, если вы не сможете ее найти.

— Спасибо. — Она вошла внутрь, и у нее все внутри перевернулось.

Маленький домик для гостей был простым, но уютным, с кроватями, встроенными в стену. Здесь могли спать четверо под красно-желтыми одеялами в черную, коричневую и белую полоску. Подушки были толстыми и мягкими, в них легко было утонуть. Слуга предложил Тиеро отдохнуть на одной из нижних коек. Деревянные рамы кроватей были обтянуты тканью в разноцветные полосы, напоминающие осенний закат.

Стены украшали черно-белые песочные картины и плетения, изображающие различные целительные символы Унато и следы яда. Два глубоких шкафа, а также два встроенных в стену шкафа позволяли хранить вещи, хотя вещи Тиеро и Реи умещались в половине одного из них.

Прямоугольный кленовый стол в центре комнаты вмещал шестерых. Он был весь в пятнах и отметинах, а также в нескольких местах прожжен. Скорее всего, он был старше, чем все они вместе взятые. Стулья с изогнутыми спинками, вероятно, были еще старше: один, похоже, из ореха, другой, возможно, из сосны, а два — из дуба с брызгами краски и искривлениями на спинках.

На окне стоял желтый цветочный кактус, источавший резкий, но чистый аромат, похожий на пузырящееся мыло, которым Унато мыл полы. Он маскировал все запахи пота и тела, и это было неплохо. Хотя сегодня, возможно, его придется испытать. И в последующие ночи.

Она положила сумки на стол.

— Пойду проведаю Саланку. Я знаю, как ты относишься к…

— Я тоже собираюсь навестить ее. — Тиеро тяжело опустился на один из стульев. — Это не имеет значения. Ужас, страх. Неважно. Если есть шанс, что она нас услышит, значит, она должна нас услышать. — Он положил лицо на ладони, а затем испустил долгий медленный вздох. — Все будет хорошо.

Она опустила взгляд на деревянный пол, ярко-синие доски которого были очень веселыми. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Тиеро оказался прав.

— Наверное, нам лучше уйти как можно раньше, чем позже, Чикади, — тихо сказала она. — Особенно если…

Она жестом указала на окно, не желая говорить, что Тиеро нужно вернуть до нападения. Она могла только представить, как страшно, если бы это произошло под землей, где находятся десятки, а может, и сотни других экстрасенсов, и все они реагируют в ужасе, даже если не могут пошевелиться. Они должны были воздействовать друг на друга. Даже если все молчали.

Она никогда не сомневалась в храбрости Тиеро, но его готовность спуститься под землю еще больше укрепила ее в этом.

Они покинули маленькое местечко, которое должно было стать их убежищем, и двинулись по ночному городу, погруженному в темноту. Однажды она уже останавливалась здесь на ночь, и ей было трудно уснуть, когда столько всего происходило даже посреди ночи. Беалорны, привязанные к ночным существам, обычно вели ночной образ жизни, а еще они были яркой и часто хаотичной компанией.

Но сегодня ничего подобного не было. Ни песен, ни рассказов, ни подвигов. Даже таскать или убирать было почти нечем. И Дохахти не спал. Он словно ждал, наблюдая и трепеща. Как будто что-то еще должно было произойти, и все знали, что это произойдет.

Как сказал Авдаум, найти дорогу было легко. Небольшая гора выступала из леса, и деревья взбирались на ее гладкую вершину. Но жители Дохахти прорубили в ее боках проходы, чтобы построить огромную подземную больницу.

Когда они приблизились, за стеной пещеры раздался голос.

— Это опасно, — сказал один из них. — Эти кошмары стали другими. Они создают силу, собственную жизнь. Даже если больные разделены, при соединении они становятся сильнее. Их ауры усиливаются. Их поля становятся сильнее. В конце концов мы не сможем их подавить. Вскоре даже те, кто не обладает такими способностями, могут оказаться в ловушке. И кто знает, во что это может превратиться.

— Как бы то ни было, времени у нас в обрез. Кто-то должен найти ответ, — отозвался другой.

— И быстро… — Говорящий прервался, а затем выглянул наружу.

Рея притворилась, что не слушала. Если бы она могла догадаться, лицо Тиеро оставалось безучастным. Она подняла руку в знак приветствия. Оба мужчины выпрямились, один нахмурился, а другой покраснел.

— Не могли бы вы сказать, где найти Хотаха и нашу подругу, Нейеба, которую только что привезли?

Говорящий, которого они только что слышали, мужчина с тремя кольцами в бровях, продолжал хмуриться, но указал на большой коридор, простиравшийся за их пределами.

— Она на седьмом уровне.

Протянув руку назад, он нажал на кнопку. Тускло звякнула пара колокольчиков, что-то треснуло и покатилось, словно сухой орех, спускающийся по глиняной шахте.

Теперь, прислушавшись, она уловила и другие слабые, но похожие звуки, разносящиеся по стенам. Она шагнула под навес.

Хотах уже шел по коридору, вытирая руки о белое полотенце. Выражение его лица было в основном торжественным, хотя ему и удалось улыбнуться.

— Вашу подругу спустили вниз, и мы сделали все, что могли. Судороги — мы еще не видели ничего похожего на последствия, но у нее снова начались судороги. Мы пытаемся выяснить, что к этому привело. Но она отдыхает и находится в безопасности. Вы хотите ее увидеть?

— Пожалуйста. Да. — Она пошла вперед, потом оглянулась.

Тиеро оставался бледным, дыхание его было тяжелым. Ужас от того, что он попал в это место, даже если оно предназначалось для исцеления, сковал его, как саван.

Когда она потянулась к его руке, он крепко обнял ее. Она обняла его в ответ. Его сердце билось о ее ухо.

— Тебе не нужно туда идти, — прошептала она. — Я пойду и удостоверюсь, что она…

— Нет. Ради любого из вас я сделаю это. Я не могу… я не брошу ее. Мне просто… мне нужно дышать… — Он сделал еще один дрожащий вдох. Его глаза оставались белыми, но он кивнул. — Пойдем.

Хотах некоторое время изучал его, прежде чем шагнуть вперед, легким жестом давая понять, что они должны следовать за ним. Идя рядом с Тиеро и взяв его руку в свою, Рея сделала то, что ей было велено.

Лазареты были вырублены в земле и камне, но большие угольные саше с благовониями и другими приятно пахнущими растениями, такими как лемонграсс и можжевельник, не давали запаха угнетения или сырости. Это было почти приятно. Особенно в теплом свете факелов, пляшущем на стенах.

Их яркость угасала по мере того, как они спускались все дальше и дальше под землю. Хотах замедлил шаг, когда они миновали некоторые коридоры, окидывая их настороженным взглядом, словно желая убедиться, что все в порядке.

Рея подстраивалась под его темп. Что его насторожило? Болезнь не заставляет людей вести себя подобным образом. Были ли другие признаки или предупреждения о том, с чем это связано?

— Что-то не так? — спросил Тиеро с осторожностью в голосе.

— Кроме очевидного? — Хотах ответил с попыткой грубоватого юмора. Он пригнул голову. Его кожа побледнела под сложными и изящными узорами, нарисованными от горла до висков. В свете факелов он не выглядел ни здоровее, ни сильнее. — Мы почти пришли. Держитесь ближе.

Лестницы здесь не было, но путь шел под уклон, ведя на отдельные уровни. Они шли вниз, вниз, вниз. Казалось, они могли бы идти вечно. Это место было огромным. Все больше и больше Унатов и Авдаумов спешили сюда, одни несли корзины, другие толкали тележки. У каждого было свое место, и они двигались туда почти в полной тишине.

На седьмом уровне Хотах свел их с тропы и повел по широкому коридору, освещенному множеством факелов, закрепленных железом. Он провел их через четвертую дверь справа.

Рея остановилась, с потрясенным ужасом глядя на ряды и ряды кроватей. Их были сотни. Может быть, тысячи.

У нее свело живот. Она слышала о цифрах. Догадывалась, что все гораздо хуже, чем говорили. Но видеть всех этих людей, лежащих здесь, в этой изрезанной пещере с тусклыми кругами бледного света, сдерживающими тьму, — это больше походило на пещеру смерти, чем на место исцеления.

Где вообще была Саланка? Кровати были выстроены в ряд, на каждой лежали белые простыни. Пациенты лежали под этими простынями, словно тела, ожидающие бальзамирования. Еще более жутким было то, что они располагались по секциям. В одной секции все лежали на спине. В другой — все лежали на правом боку. В другой — все лежали на левом. Скорее всего, чтобы предотвратить образование язв и обеспечить необходимое вращение. Но, тем не менее, это ее нервировало.

Тиеро тоже уставился на нее расширенными глазами.

Хотах замедлил шаг.

— Ваша подруга здесь… — Он указал жестом на секцию кроватей справа.

Как Хотах мог уследить за всем этим? Как мог любой из них? Здесь было так много уровней. Столько комнат. Каждая из них, вероятно, была такой же большой, как эта.

Она шла все медленнее, ошеломленная.

Среди кроватей двигались различные служители. В основном Унато и несколько Авдаумов. Неудивительно, что на улицах почти не было Унато. Скорее всего, все они были здесь, работали. В этом месте они носили бирюзовые халаты, в отличие от других лечебниц, которые Рея посещала в других городах. Возможно, чтобы выделяться в тусклом свете. Может быть, для того, чтобы поднять настроение? И все же ей показалось, что они больше похожи на синих духов, парящих над теми, кто близок к смерти. Они работали парами, ухаживая за каждым пациентом и обеспечивая его бульоном, водой и всем остальным, что было необходимо для комфорта и здоровья. По крайней мере, столько, сколько можно было дать за несколько минут.

И все же Хотах двинулся вперед. Тиеро подтолкнул ее, чтобы она не отставала.

Хотах пересек еще одну линию и жестом указал на одно тело.

Она прикрыла рот. Унаты делали все, что могли. Они делали это, чтобы помочь тем, кто страдал. Но все равно было так тревожно видеть свою подругу, неподвижную и бледную на фоне простыней. На ней больше не было платья насыщенного аметистового цвета и нежного цвета экрю, украшенного бисером. Ее сменили на хлопковый халат с короткими рукавами, который был на несколько тонов темнее простыни.

Она выглядела мертвой. Словно все, чего она сейчас ждала, — это возведения каменного погребального костра и плачущих цветов.

— Она нас слышит? — прошептала Рея, ее голос застыл в горле. — Хоть немного?

— На данном этапе — нет. — Хотах подошел к краю кровати. Выражение его лица оставалось нейтральным. — Мы еще мало что можем сделать для каждого из них, кроме как кормить их, содержать в чистоте и поддерживать нужную температуру, пока мы ищем лекарство. В какой-то момент нам показалось, что они нас слышат. Некоторые Нейеб, которые не поддались, даже смогли сплести лучшие сны для больных. Но в последнее время ситуация ухудшилась.

Тиеро огляделся по сторонам.

— Говорят, что психическим расам опасно находиться слишком близко друг к другу. Наверху те двое говорили об этом. Как это…

Взгляд Хотаха на мгновение опустился. В его темных глазах мелькнула печаль. Но когда он заговорил, его голос был спокойным и профессиональным.

— Хотя есть опасения, что их состояние может ухудшиться из-за соседства, было бы гораздо хуже, если бы они голодали или умерли от воздействия стихий. А у нас нет ресурсов, чтобы ухаживать за всеми в разных местах. Не в таких масштабах… — Он указал на дверь. — С учетом сказанного, Тиабло, я бы рекомендовал тебе покинуть пещеру. Когда ты вернешься на поверхность, то будешь достаточно далеко. Камни помогают блокировать психические поля. Ты храбрый, но то, что ты здесь чувствуешь, — касается не только тебя самого.

Рея по-прежнему держала Тиеро за руку. Если ситуация не изменится, скоро и он окажется здесь. Его ладонь потела на ее ладони, хватка была уже не такой крепкой, как на поверхности.

Подняв взгляд, она замерла.

Нет.

Ее сердце забилось быстрее. Во рту пересохло.

Этого… этого не должно было быть здесь.

Тиеро напрягся, его пальцы впились в ее руку и одеяло Саланки.

Ки Вало Накар.

Луноглазая сущность кружила над кроватью спящего мужчины. Она двигалась так, словно было частью тени, решительная и хитрая, но бесшумная, и его легко было не заметить, пока не поймаешь взгляд. Ее хозяином был молодой человек из Нейеба, и она уменьшила свою форму, чтобы вместить его. Иногда под тяжелым плащом проступали отблески более длинного, похожего на сороконожку тела, а лицо временами казалось более скелетным. Длинные когти на руках и огромные рога отбрасывали столь выразительные тени даже в полумраке, что она не могла отвести взгляд. Затем он наклонил голову, и огромные лунные глаза уставились на тело, немигающие и непоколебимые. В груди мужчины зародился свет. Когти подергивались.

Рея прикрыла рот рукой. Неужели она извлекала души спящих? Здесь, перед ними?

Хотах даже не посмотрел в его сторону. Не смотрел в его сторону и никто из других служителей.

Она тяжело сглотнула.

— Ты видишь это? — Она посмотрела на Тиеро.

Тиеро кивнул.

— Неужели так плохо, что Ки Вало Накар беспрепятственно разгуливает по этому месту?

Хотах кивнул, повязывая полоску голубого шелка вокруг запястья Саланки.

— Говорят, он забирает только тех, кто хочет уйти. И судя по тому немногому, что нам удалось узнать, боль и горе тех, кто заперт в этой коме, — это ужас, который нужно видеть. Ки Вало Накар приносит облегчение.

— Убивая их, — сказал Тиеро.

— Ты знаешь это наверняка, Хотах?

Она никогда не любила таких существ, как Ки Вало Накар, несмотря на то, что все они служили жизненно важным целям в сообществах и мирах. А сейчас она наблюдала, как он извлекает сияющую сферу души из груди этого бедняги — откуда кому-то знать? Ходили истории о том, как он и ему подобные порой выбирали свой собственный путь. Они шли против того, для чего были созданы, и выбирали свои собственные опасные и разрушительные пути.

— Элонумато знает, — Хотах закончил закреплять шелк на запястье Саланки. — И ничего нельзя сделать, чтобы остановить его, если только носитель не бросит ему вызов.

— Или у кого-то есть подходящее оружие, чтобы убить носителя, — пробормотал Тиеро.

— Мало кто достаточно силен или быстр, — сказала Хота.

— Поэтому ты просто доверяешь, — сказала она. Это был не вопрос. Это был ответ. Конечно, они доверяли. Ки Вало Накар был из Нейеба, и он свободно ходил среди всех рас. Ее желудок скрутило.

— Я не рекомендую тебе смотреть, — мягко сказал Хотах. — Это, мягко говоря, нервирует. Мы можем делать только то, что в наших силах. И ни ты, ни кто-либо другой ничего не может с этим поделать. Если оно решит забрать душу, мало кто сможет заставить его повернуть голову. Это просто еще одна форма смерти. А смерть здесь очень активна. В некоторых случаях это скорее милосердие, чем жестокость.

Возможно. Тем не менее по ее коже пробежали мурашки.

Она отступила назад, затем присела рядом с ухом Саланки.

— Пожалуйста, — прошептала она, приглаживая волосы сестры. — Пожалуйста, не покидай нас. Мы вытащим тебя. Я обещаю. Мы найдем способ.

То, что Саланка их не слышала, тяготило ее, но она повторила бы эти слова, если бы смогла их вымолвить. Теперь они душили ее.

Саланка не шевелилась. Ее лицо стало еще бледнее, а маленькая веснушка в левом углу рта казалась еще темнее и ярче на фоне кожи.

Отстраниться было трудно. Хотах положил руку ей на плечо и повел обратно, напоминая, как важно, чтобы они не проводили под землей слишком много времени. Она не отрывала взгляда от каменного пола. Они должны были найти решение здесь.

Когда они выбрались на поверхность, до них донесся шум. Служители спорили с кем-то, говоря ему, что он не может войти, что это небезопасно.

— Пожалуйста, отойдите от этого места. Вам здесь нечего делать.

— Я должен увидеть ее! Вы не можете разлучить меня с ней.

Рея навострила уши. Киллот?

9. Враждующий Жених

Хотах ускорил шаг и двинулся впереди них, когда они вышли из зала.

— Этот Нейеб настаивает на встрече с посетителями, — сказал ворчливый служитель с кольцами в бровях. С помощью посоха он загородил собой стройную фигуру в коричневой коже. — Он отказывается рисковать, и ему нечего делать внизу.

— Киллот! — воскликнула Рея.

Киллот повернулся так быстро, что его черные волосы рассыпались по плечам. Его худое лицо сразу просветлело, а затем исказилось.

— Рея, скажи им. Я должен увидеть ее!

— Ты знаешь его? — спросил Хотах, наморщив лоб.

— Саланка — его суженая. Они нулаамеды, — сказала Рея.

В то же время Киллот сказал:

— Саланка — моя жена.

Она пригнула голову, и в ней вспыхнул стыд. Ей следовало подумать об этом.

— Прости меня, — пробормотала она.

Тиеро положил руку ей на плечо, словно желая утешить.

Хотах нахмурился.

— Твои глаза не вспыхнули красным.

Киллот оставался напряженным, его взгляд был сосредоточен на Хотахе.

— Это не имеет значения. Она моя жена душой и духом. Что еще важнее, у меня иммунитет. Я имею полное право видеть ее, и для меня нет никакого риска. Прошу вас. Единственный кошмар, в котором я нахожусь, — это тот, в котором я не могу ей помочь.

— Церемония между тобой и твоей суженной еще не состоялась? — спросил Хотах, положив одну руку на голову. Его плечи оставались напряженными.

— Нет. — У Киллота свело челюсти. — Но я готов отдать за нее жизнь…

— Это не имеет значения. Она еще не твоя жена. Существуют законы, и я обязан их соблюдать. Ты не можешь просто прийти сюда и рассчитывать, что для тебя сделают исключение.

— Позвольте мне увидеть ее.

Хотах покачал головой.

— Ты можешь обратиться к нашему вождю, кумару, если пожелаешь, но мы чтим законы Нейеба. Эта женщина — твоя суженая. Ты — нулаамед. Ты не можешь предложить ничего, что могло бы разрушить узы традиции.

— Я один из сильнейших чтецов мыслей на свете, — прорычал он. — У меня есть способности, которые позволят мне связаться с ней, даже если она будет одна.

— Способности?

У Киллота сжались челюсти.

Неужели он собирался признать это? В разговоре с ней он лишь неохотно признал, что является одним из немногих убийц Нейеба, которые когда-либо жили. К тому же делиться этим было неразумно.

Этот особый набор умений позволял с легкостью преодолевать большинство ментальных барьеров, а также создавать исключительно мощные границы, барьеры и щиты. Возможно, именно благодаря этому он и получил иммунитет.

Широкие брови Хотаха еще больше нахмурились. Затем он медленно кивнул, словно Киллот что-то сказал.

Киллот поднял руки, жестом указывая на проход.

— Если ты не позволишь мне спуститься к ней, то пусть хотя бы придут мои друзья и заберут ее к себе домой. Они из отряда кричащих химер. У вас здесь так много забот. Для них не составит труда отвести ее в дом отряда. Пожалуйста.

Хотах положил руки на пояс, затем покачал головой.

— Нейеб, ты должен помнить, что на карту поставлено гораздо больше, чем твоя возлюбленная. Я понимаю, что это может быть действительно тяжело, но это не меняет истины дела. И я знаю об этом отряде. Я знаю, какую работу они выполняют и что им поручено. Вы должны гордиться ими.

— Они мои друзья. Практически семья. Я исключительно горжусь ими и готов доверить им ту, которую люблю больше всех на свете.

— Но им не нужно бремя, связанное с заботой о коматозном медиуме, — ответил Хотах. Его голос приобрел более суровые нотки. — Ты не хуже меня знаешь, насколько это опасно для твоего народа. И что же такое просят сделать Вавтрианы по всему миру — во всех мирах?

Киллот сжал губы в плотную линию.

Взгляд Хотаха сузился.

— Ответь на вопрос.

На его губах появилось рычание.

— Они ищут тех, кто пал, и возвращают их в безопасное место.

— Не всем повезло, как твоей суженой, иметь таких друзей или родственников, как эти двое. — Хотах указал на Тиеро и Рею. — Уже сейчас десятки и сотни людей умирают от облучения, голода и жажды. Неужели вы действительно верите, что этим Вавтрианам нужна исключительная задача — заботиться о вашей возлюбленной в дополнение к спасению всех остальных?

Киллот стиснул зубы еще сильнее, его взгляд теперь был прикован к стене, а не к лекарю.

— Я понимаю.

— Хорошо.

Рея подошла ближе, ее щеки все еще пылали от смущения.

— Простите меня, — прошептала она. — Я не думала…

Он покачал головой.

— Это не твоя вина. Я мог бы сказать тебе то, что собирался, но не сказал.

— Я останусь с ней столько, сколько смогу, — прошептала она. — Как только Тиеро вернется и будет в безопасности. Но они говорят, что больше ничего нельзя сделать. Они даже не слышат нас, когда мы говорим. Но, может быть, она проснется…

— Никто еще не проснулся, — резко сказал Киллот. Его лицо оставалось нарисованным. — Мы не знаем, что они могут слышать или чувствовать в данный момент, а что нет.

Правда. Она опустила голову, отстраняясь. Не стоит пытаться лгать Нейебу, чтобы успокоить его. Ей следовало бы знать лучше. Можно ли еще найти способ усложнить этот день?

Она тяжело вздохнула и вернулась к Тиеро:

— С тобой все в порядке?

— Мне не нравится оставлять ее там, — прошептал он. — Только не тогда, когда приближается Ки Вало Накар.

— Нет. Но нам нужно отвести тебя в безопасное место, потому что нападения будут повторяться.

Хотах начал записывать на блокноте. Два других сопровождающих вернулись к своим делам.

Киллот снова подошел к нему.

— Я прошу прощения за свою недальновидность, — сказал он, заговорив более четко. — Сейчас странные времена.

— Действительно, — Хотах милостиво кивнул в ответ, его тон стал более мягким. — И мы все понимаем, как вам всем тяжело. Надеюсь, вы понимаете, что мы должны соблюдать законы Нейеба. Даже несмотря на то, что это должно быть трудно, особенно в вашей ситуации.

— Я уверен, что все мы понимаем, насколько это непросто. Вы и ваши люди так много времени уделяете заботе об остальных. Это необыкновенно.

— Мы — одни из мастеров исцеления. Это наш долг, данный Элонумато… — Он бросил на Киллота почти жалостливый взгляд. — Иди и отдохни, Нейеб. Если хочешь, можешь остаться со своими друзьями. Будем надеяться, что твоя возлюбленная скоро проснется и ваши узы станут всем тем, на что ты надеешься, и даже больше.

— Я полагаю, что за время вашего пребывания здесь вам пришлось внести множество изменений и поправок, — продолжал Киллот, и его легкий кивок был единственным свидетельством того, что он услышал его слова. — Компромиссы и тому подобное.

Рея подняла бровь. Ей не очень нравилось, когда его голос был направлен на нее. А вот наблюдать за его действиями против кого-то другого было очень интересно.

Хотах поднял голову, продолжая делать пометки, но тростниковое перо царапало по бумаге, оставляя за собой след темно-красных чернил.

— Разумеется.

— Тогда вы поймете, что в данном случае это приемлемый компромисс, если я буду находиться у постели моей возлюбленной. Традиция или нет.

Хотах вздохнул. Он наморщил лоб, прекратив писать.

— Мы договорились соблюдать…

— Да. Но в данном случае это может стать разницей между ее жизнью и смертью. Неужели традиции важнее этого? Я один из самых могущественных представителей своего рода. Я умею преодолевать барьеры. Я могу связаться с ней и узнать, что происходит в ее сознании. Дать ей надежду. Напомнить ей, что она не забыта. И это может оказаться бесценным. Вы сказали, что не знаете, что именно чувствуют сейчас эти люди. Вы не знаете, что они испытывают во тьме своего разума, помимо каких-то смутных предположений, сделанных несколько дней или даже недель назад. Разве не было бы полезно, если бы у вас была информация?

Хотах сузил глаза. Ловушка была уже расставлена. Даже если Киллот еще не закончил свое выступление.

— Есть и другие Нейебы…

— Нет таких, как я, как нет таких, как Саланка. И я не думаю, что у вас в отряде или команде остался хоть один такой. У вас заканчиваются люди, способные позаботиться об этих жертвах. Позвольте мне помочь ей, и я помогу вам со всеми вашими пациентами. Я поделюсь с вами всеми знаниями, которые найду, и это, в свою очередь, может помочь вам хотя бы обеспечить их реальные потребности, а не оставлять вас в догадках. Самое главное, что законы, запрещающие взаимодействие пары нулаамедов, запрещают контакт «кожа к коже», а также другие особые требования, которые я могу поклясться, что не нарушу.

Хотах закрыл глаза, словно обдумывая сказанное, затем вздохнул.

— Ты можешь поклясться, что не будешь к ней прикасаться?

— Мне не нужно к ней прикасаться. Все, что мне нужно, — это быть достаточно близко, чтобы почувствовать присутствие нападения на нее. Пожалуйста. Я не умоляю. Но я умоляю вас, благородный лекарь. Позвольте мне быть в ее присутствии и помогите ей найти дорогу к нам.

— Будет лучше, если этот человек не задержится здесь дольше, чем нужно, — сказала одна из лекарей, ее голос был спокойным и ясным, когда она подошла к Рее и Тиеро. — Он выглядит не очень хорошо.

Нет. У Тиеро немного позеленели глаза, а бледность усилилась.

— Как будто теперь это имеет какое-то значение… — Он попытался улыбнуться.

Рея обернулась к Киллоту, ее рука все еще сжимала рукав Тиеро.

— Ты…

Киллот отмахнулся от нее.

— Ты сделала все, что могла… — Его лицо напряглось, когда он встретился взглядом со слугами. — Прошу. Покажите мне Саланку. Я клянусь, что после этого останусь здесь столько, сколько потребуется, чтобы помочь каждому пациенту в этом месте.

— Очень хорошо. Но ты ответишь за любой вред, причиненный ей, и если твои люди будут возражать против этого…

Киллот покачал головой.

— Сомневаюсь, что многие из них в состоянии сделать что-либо подобное, — пробормотал он.

Рея подняла руку, чтобы помахать ему, а затем вновь обратила внимание на Тиеро:

— Готов?

Он указал на Киллота, который уже начал спускаться по коридору.

— Настолько, насколько это вообще возможно в этом месте.

10. Опасное Предложение

Они вовремя вернулись в гостевой дом, но Тиеро как никогда мучился от кошмаров. Рея доводила себя до слез, просто слушая его. Вместе с этим усиливалось чувство безнадежности и беспомощности.

Когда он проснулся, она вытерла глаза и заплакала от облегчения. Затем она дала ему черный чай с медом и корицей. По крайней мере, он собирался еще какое-то время оставаться в сознании. По крайней мере, она не собиралась терять всю свою семью разом. Хотя сейчас ей казалось, что это неизбежно.

Он пересел с кровати на небольшой диванчик в восточном углу комнаты. На деревянный пол легло еще несколько темных перьев. Вдоль крыльев на нескольких участках образовались лысые пятна. Он больше не ходил так легко и уверенно. Его левая нога тоже подкашивалась.

Она провела рукой по его руке.

— Чикади…

Он натянуто улыбнулся в ответ.

— Просто чувствую тяжесть нападения. Все в порядке. Это пройдет. Всегда проходит.

Пока в какой-то момент не пройдет.

В горле у него клокотало, словно он тоже думал о Саланке.

Она положила руку ему на плечо.

— Она выкарабкается. Ты же знаешь. И Киллот поможет ей. Если кто-то и сможет найти выход, то, я уверена, это он.

Он слабо кивнул и сделал глоток чая.

— Конечно. — Он потрепал ее по подбородку, и его улыбка дрогнула. — Ты знаешь, смогу ли я присоединиться к своей содиве или со мной случится что-то еще, я не собираюсь забывать тебя. Неважно, как долго или мало. Ты всегда будешь моей сестрой.

Нет, они не собирались говорить о смерти. Это было то, к чему все шло.

Она заставила себя улыбнуться и постаралась, чтобы ее голос звучал легко.

— Да. А ты всегда будешь моим братом. — Она откинула прядь его волос и заправила ее за ухо. — И ты отправишься в свою содиву. Ты научишься быть одним из лучших иллюзионистов, которые ходили или плавали в любом из миров.

Он попытался улыбнуться.

— Странно, что это мое умение, и все же… во сне оно бесполезно. А ведь обычно это не так.

Он никогда не рассказывал о кошмарах подробно. А она лишь однажды попыталась спросить.

Откуда-то вернулась смелость спросить. Она прикусила нижнюю губу.

— Когда ты погружаешься в сон во время приступов… что происходит?

Он заколебался, затем растянулся на черном диване, погрузившись в тяжелые подушки.

— Сначала было много всего. Почти слишком много. А сейчас? Это тьма. Самая страшная тьма. Тьма настолько густая, что ты слышишь собственное сердце и чувствуешь собственную кровь. И ты знаешь, что твое время на исходе. Нет связи. Нет пути. Просто… другие кошмары легче, чем этот. Потому что тогда хотя бы есть что-то. Есть, чего бояться. Когда наступает темнота, ты не знаешь, сидишь ты или стоишь, падаешь или… что угодно. Ты даже не можешь сформировать образы, формы или очертания более чем на несколько секунд. И твой собственный голос… твой собственный голос — не твой. Я знаю, что это всего лишь несколько минут, но они тянутся так, словно это вечность.

Она задрожала. Страх был ужасен. Но небытие — это было не менее ужасно. Возможно, даже хуже.

Подняв одеяло, она обернула его вокруг плеч и прислушалась. Тишина становилась все тяжелее.

Его взгляд упал на стену. Мышцы на его челюсти напряглись.

— В конце концов, это не столько страх смерти. Смерть может принести облегчение. И это не просто тьма. Это тьма с пониманием. Пониманием того, что я в ловушке. В ловушке тьмы. И кричу. Иногда нет ничего, кроме темноты. Иногда я словно осознаю, что надо мной светит солнце, обжигая мою плоть. Затем я осознаю его отсутствие. Иногда меня жалят. Но я никогда… никогда не вижу. И не слышу. Мои уши заложены. Это постоянный тупой рев с давлением, которое не ослабевает, и от этого ощущение, что кто-то постоянно находится рядом.

— Кто-нибудь всегда рядом? — прошептала она.

Он покачал головой, затем сделал паузу. Его веки сомкнулись.

— Иногда раздается голос. Он говорит, что здесь мой конец и что все меня забыли. Что все мы всегда умираем в одиночестве, и в конце концов почти все оказываются забыты по эту сторону реальности.

Она нахмурилась, встревоженная холодными словами и болью в его голосе.

— Там… там темно.

Какая проницательная мысль. А она даже не знала, что предложить.

Она сглотнула, надеясь, что следующие слова будут более утешительными.

— Но это не совсем так. Иногда люди умирают в кругу семьи и друзей.

— В конце концов, мы остаемся одни, но, что еще важнее, когда этот голос говорит, я не сомневаюсь, что он говорит правду. Что именно здесь я окажусь. Потому что когда он говорит, он как будто говорит почти полную правду.

— Почти?

— Настолько, что я должен отнестись к этому серьезно, — ответил он. — Я даже не знаю, как можно защитить себя от подобной участи. Возможно, это произойдет в ближайшем будущем. Возможно, позже. Но… я не могу придумать более сильных мучений, чем это. И как бы я ни старался, я не могу найти способ нарушить монотонность и муки этой тьмы. Кажется, что прошла целая вечность. Если оставить там надолго, это разрушит рассудок любого человека.

— Думаешь, это то, что сейчас испытывает Саланка? Это больше похоже на ночные кошмары и плохие вещи.

— Не знаю. Надеюсь, что нет. Когда ты бежишь, спасая свою жизнь, по крайней мере, есть шанс куда-то сбежать или найти облегчение. Есть чем заняться. Во тьме — в этой тьме — нет ничего, кроме печали и скорби. Даже молитва кажется бесполезной, потому что само время там ничего не значит.

— Я не знаю, чем помочь, — прошептала она.

Он рассмеялся, его гравийный голос стал еще ниже, когда он снова прикрыл глаза рукой.

— О, Банни, ты ничего не можешь с этим поделать. Не думаю, что кто-то может с этим что-то поделать, кроме, может быть, Элонумато. Даже Пары.

— Я бы не стал заходить так далеко. — Темная голова высунулась в окно. Киллот поднялся на ноги.

— Ты не стучишь? — спросил Тиеро, приподняв бровь.

— На традиционных путях слишком много беспокойных людей. — Киллот сел на подоконник. Он тоже заметно побледнел, контраст между волосами и обычно загорелой кожей стал разительным.

— Саланка… — Рея пыталась подобрать слова.

Киллот покачал головой.

— Еще чаю? — Он оттолкнулся от подоконника и легко приземлился. Его сапоги издавали лишь слабый стук при приземлении.

— Киллот? — Ее голос дрожал.

Он подхватил чайник и налил себе маленькую черную кружку, не добавляя ни меда, ни специй.

— Она… она не отвечает. Я не смог до нее докричаться. Совсем.

— Ты чувствовал то, что чувствовала она…? — Тиеро откинулся на спинку дивана, тело его напряглось, словно он уже приготовился к правде.

— Она боится. — Киллот молчал еще несколько вдохов, тяжесть в его словах усиливалась с каждой секундой. — В ужасе. Что бы это ни было, она в ловушке. Я не могу пробиться сквозь эту стену. Я даже не могу напомнить ей, кто она и кто ее народ.

— Она даже не чувствует связи со своим народом? — Рея в шоке уставилась на него.

Это было еще хуже, чем то, чего она боялась. Еще хуже, чем мысль о том, что коматозные медиумы своим присутствием передают остальным свои кошмары, потому что тогда это означало, что хорошие связи не могут присутствовать даже на заднем плане. Как такое возможно? Разве это не мучение само по себе? Она часто завидовала той связи, которая была у Нейеба с их народом. Тому, как они могли утешаться, зная, что есть и другие, такие же, как они, — несколько ласковых или сострадательных слов всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Иметь это и потерять? Может быть, это было хуже, чем вообще не иметь.

— Но их так много. Они совсем не чувствуют друг друга? Ни капельки?

Киллот покачал головой.

Тиеро поклялся, но это больше походило на слабый крик. Он крепко сжал руки на груди, и его темные крылья тоже опустились. Одно перо упало на свободу.

— Это ужасная и проклятая болезнь. Что бы ни вызвало ее, это должно быть зло.

— И никто из них — совсем никто? Хотах сказал…

— С Саланкой случилось что-то, что еще больше изолировало ее. Возможно… возможно, какие-то другие ее занятия.

— Запретные Искусства? — предположил Тиеро. — То, что мы сделали…

Киллот взмахнул рукой, словно отгоняя слова.

— Возможно. Но не обязательно. Кто знает? Не в этом дело! — Его дыхание участилось. Он снял с плеча сумку и положил ее на стол. — Что сделано, то сделано. Это может быть что-то другое, я в этом уверен. И сейчас это не имеет значения. Просто… — Он провел руками по волосам и встал. — Я должен быть невосприимчив к этому по какой-то причине… — Он ударил руками по столешнице. — Невосприимчив и неспособен. Так что вам придется поверить мне, когда я скажу, что это необходимо.

— Ты хочешь что-то сделать с Запретными искусствами, — догадался Тиеро.

Киллот достал простую бронзовую чашу и два пузырька с жидкостью — один темно-фиолетовый, другой черный. — Нет. Но это основа того, что было сделано раньше.

— В чем же тогда риск? Почему ты так взволнован? — потребовал Тиеро.

— Это не запрещено, но не лишено риска. И, Рея… Рея, мне очень жаль. Я не знаю другого способа сделать это.

— Тогда нет, — огрызнулся Тиеро. — Одна сестра уже в ловушке и близка к смерти. Почему…

— Это решение Реи, и речь идет не только о Саланке, — ответил Киллот, его голос тоже стал резче. — Связь, которую создала Саланка, — если она настоящая, то это ее укрепит. Это даст Рее ясность и поможет ей понять, как связаться с этим человеком. Возможно, даже ответит на вопрос, как вообще возникла такая сильная связь. Если же она ненастоящая, то ты окажешься в ловушке. Ты окажешься в такой же ловушке, как и они. Но я смогу тебя вытащить. Клянусь, что смогу, Рея. Тебе может показаться, что ты находишься там очень долго. Это может показаться таким же реальным, как сейчас. Но ты не останешься в стороне.

— Все не так просто… — Тиеро встал. — Если этот Цикори — иллюзия, то она может оказаться в ловушке с ним на целую жизнь. Ее мысли могут разрушаться. Мир может рухнуть. Он может расколоть ее сознание! Она может оказаться в ловушке и думать, что это реальность, пока это не уничтожит ее. Это не игра. Это не сон. Мы разваливаемся на части, а ты посылаешь ее туда…

— У меня больше ничего нет! — Киллот ударил рукой по столу.

Тиеро уставился на него.

— Это не оправдание. Ты понимаешь, о чем просишь? Ты подвергаешь ее риску. Я практически потерял одну сестру и сам близок к инвалидности. Но но ты просишь взять ту, что осталась, и пожертвовать ее разумом?

Киллот уперся локтями в колени.

— Если с этой чумой не разобраться, она заберет и тебя, и Саланку, и тысячи, миллионы других. И, честно говоря, меньше чем через три дня вы, вероятно, окажетесь в ловушке в том же самом месте, если только вам очень, очень повезет. Так что да. Я прошу твою вторую сестру пожертвовать собой, чтобы этого не случилось. Я бы и сам это сделал, но не могу. Я даже не понимаю всей природы связи между ней и этим Цикори. И мы не можем попробовать что-то новое.

— Кроме того, — мягко сказала Рея. — Это мой выбор. И я его приму. Все в порядке, Тиеро.

— Мы не знаем, кто этот мужчина, с которым ты говоришь. Даже с какой частью его разума ты разговариваешь. Он вполне может быть чудовищем или лжецом. Или и то, и другое. — Тиеро махнул рукой в сторону окна, а затем в сторону Киллота. — За все дни, что я изучаю иллюзии, плетение снов, хождение мыслей и все остальное, я ни разу не слышал, чтобы что-то подобное прошло так гладко и просто. Саланка хотела использовать то, что относится к категории Запретных Искусств. Теперь вы хотите сделать то же самое.

— На самом деле это не запрещено. Просто предостерегают от использования без крайней осторожности и крайней необходимости, и мы выполнили это требование, — холодно ответил Киллот.

— Нет, но это означает, что есть риск. Насколько нам известно, то, что сделала Саланка, — причина, по которой вы не можете связаться с ней сейчас, но можете связаться с другими Нейеб, — резко ответил он. — Я люблю ее. Очень сильно. Но она поступила по-своему.

— Теперь наша единственная надежда — покончить с этим. Или найти путь, чтобы положить этому конец. У нас нет других вариантов.

— Я согласна… — Рея потянулась к Тиеро и взяла его за руку. — Пожалуйста… — Она чуть было не использовала его детское прозвище, но остановилась. — Тиеро, пожалуйста. Ради нее, тебя и даже меня. Я могу это сделать. Я сделаю это… — Ее пальцы впились в его рукав. — Ты не оставишь Сал. И я не могу… не могу остаться в стороне и потерять вас обоих. Тем более когда от меня требуется так мало. Кроме того, я могу раз и навсегда выяснить, существует ли Цикори. И если да…

Тиеро сжал ее лицо ладонями.

— Если да, и он может сделать тебя счастливой, я благословлю его, но только если это не ранит тебя. Мысль о том, что ты застряла в собственном разуме, мне невыносима… — Ужас застилал его глаза белой пеленой, но он прижал ее к себе, а потом отступил. — Но это твой выбор. В конце концов, что бы я ни думал, это твой выбор. Все, что я могу сделать, чтобы помочь тебе, я сделаю.

— Тогда пойми, что я должна это сделать… — Она взяла пузырек и уставилась на темную жидкость. Ей нужно было спасти их всех, и если это поможет… — Что от меня требуется?

Тиеро отошел подальше, скрестив руки на груди, но других возражений не высказал.

Киллот кивнул в ее сторону, а затем жестом указал на кружку, стоящую на столе.

— Выпей. А потом уснешь. Это произойдет довольно быстро. Ты будешь чувствовать себя не очень хорошо. Твои чувства будут гораздо острее. Если он реален и если он проснется, то на короткое время ты даже сможешь увидеть его глаза. Но ты получишь ответы. Хотя, возможно, ему будет трудно их дать. Если все это реально, то это будет тяжелым испытанием и для его разума.

— А как это — попасть в ловушку или… — Она обняла себя за плечи. — Как я могу с этим справиться?

— Если это ложь, то ты рухнешь в созданную тобой реальность, — сказал Киллот. — Это будет своего рода конец. Вывод, если хотите. Иногда неприятно. Но я доберусь до тебя. И если это реальность, ты узнаешь. Тебе нужно будет записать все возможные детали. Если ты сможешь определить местоположение, мы сможем попросить Туэ-Ра отвести нас туда. Даже если оно не очень точно говорит, ты можешь показать ему образ.

— Мне это не нравится, — ответил Тиеро. — Рея…

— Я знаю. Но для меня это тоже важно. Мне нужно знать, существует ли Цикори. И если я могу чем-то помочь тебе, Саланке и всем остальным, то да, я сделаю это.

Киллот уже начал готовить смесь. Он двигался быстро, его руки слегка дрожали, когда он наливал две склянки в кружку. Затем он высыпал туда что-то похожее на корицу, но пахнущее скорее мятой, и размешал.

— Тебе, вероятно, следует выбрать место, где ты хочешь отдохнуть. Оно быстро нападает.

Она сняла туфли и села, вытянув ноги перед собой, на мягкий матрас. Здесь все еще приятно пахло, и кровать, по крайней мере, была удобной.

Взяв кружку, она взглянула на Тиеро:

— Со мной все будет в порядке. Как и с тобой.

— Именно этого я и боюсь, — пробормотал он.

— Что бы ни случилось, с ней можно связаться, — вмешался Киллот. Он присел рядом с ней. — Я никогда не встречал Авдаума, в чьем разуме я не мог бы ориентироваться. Я разрешаю тебе оставаться здесь не более тридцати минут. Потом я приду за тобой. Договорились?

— Хорошо.

Она выпила темную смесь. На вкус она тоже напоминала малину, но неприятного послевкусия не было. Только что-то больше похожее на бузину и сливу. Даже намека на мяту не было.

Она моргнула.

Мир начал кружиться. Она едва успела передать кружку Тиеро, как рухнула в мягкую постель.

11. Истина или Заблуждение

Рея медленно моргнула, пытаясь сориентироваться. Воздух вокруг нее дышал и жил, цвета были куда более насыщенными, чем хотел воспринять ее разум.

Спальня вернулась, но ее запах стал гораздо более пьянящим и сильным. Как и прежде, здесь были жасмин, зеленый чай, мускус, камень и пот, а также тонкие нотки землистого бахура и нежной амбры. Даже стены стали более интересными, каждая крупинка и прожилка была причудливо прорисована. Если она задерживала на них внимание, то хотела прикоснуться к ним.

Но здесь был только один мужчина, которого она хотела видеть.

Она снова повернулась к кровати. Крупная фигура Цикори под простынями была почти невидима на мягкой постели. Он сел, как будто она позвала его по имени.

— Солт-Свит.

В горле у нее застрял комок эмоций. Его имя так и вертелось у нее во рту. Вот он. Вот он!

Он смотрел на нее в благоговейном ужасе.

— Солт-Свит, что случилось? Ты… ты изменилась. Что случилось?

Что-то изменилось. Как будто их связь стала намного сильнее. Как будто она действительно сидела здесь, рядом с ним.

— Я действительно вижу тебя. Ты здесь. — Все ее тело задрожало.

Все ее органы чувств ожили, вбирая в себя каждую крупицу информации. Это было реально. Это должно было быть реальностью. Она провела кончиками пальцев по шелковому покрывалу. Оно было мягче и глаже, чем все, что она когда-либо здесь делала. Тепло охватило ее.

Снаружи раздались тяжелые удары, возвещавшие о том, что что-то близко. Чешуя почти сонно шевелилась на ткани, хотя она не видела ничего, что могло бы издать такой звук. Сколько же у них времени?

Он встал с кровати и подошел к ней.

— Посмотри на себя, — вздохнул он. — Просто посмотри на себя. Но ты все еще сон.

— Цикори, это реальность. Ты реален. Я реальна!

Она прикусила губу, а потом рванулась вперед и схватила его за запястья. У нее вырвался восторженный и испуганный вздох. Да! Да, каким-то образом это сработало! Он имел вес, форму и тепло. Это была правда. Все! Все хорошее и все плохое.

Он моргнул, его рот раскрылся. Затем он вырвался и крепко сжал ее руки.

— Я не… — Он покачнулся на ногах. — Тогда ты в опасности, Солт-Свит. Ты должна уйти. Это место — оно такое плохое. И с каждым днем становится все хуже. Я не могу его исправить. Но ты можешь сбежать.

— Нет. Ты скажешь мне, где ты. Никто не слышал о твоем мире. Скажи мне, как его найти. Он связан с Туэ-Ра?

— Они пытались заблокировать его. Это небезопасно. — Он поднял ее на руки, сжал рукой ее затылок и заглянул ей в глаза. — Это не так… Солт-Свит, я могу навсегда застрять здесь с тобой.

Она задохнулась, пораженная его силой и реальностью его тела, прижатого к ее. Его пальцы легонько впились в ее голову, вызывая дрожь удовольствия. Он ощущался даже лучше, чем она ожидала.

— У нас мало времени. Мы должны сосредоточиться. Цикори, твой мир — один из Отделенных Миров или он вообще связан с Туэ-Ра?

— Мне нужно вспомнить тебя, — хрипло сказал он, и его взгляд искал ее лицо. — Если ты настоящая — если все это реально, — то ты — Солт-Свит… — Его лицо исказилось, а бровь глубоко прогнулась. — Ты в опасности. Ты будешь… ты… — Он моргнул, с трудом подбирая слова, и наклонил голову вперед. Его макушка прижалась к ее щеке.

— Цикори, со мной все в порядке, но со многими другими людьми — нет. Ты находишься у источника или у решения проблемы. В любом случае, мы должны добраться туда. Кто-то должен заставить это прекратить. Сейчас тысячи людей умирают.

— Я найду способ все исправить, — резко ответил он. — Я еще не нашел ответа, но я найду. Я клянусь тебе, что найду.

— Тебе нужна помощь. Я приведу своих друзей. Мы расскажем Паре. Мы можем послать армию…

— Нет! — Он отпустил ее, и на его лице отразился ужас. — Ты не можешь этого сделать. — Он прижал руки к вискам, запустив пальцы в темно-русые волосы. Бусины звенели друг о друга. — Ты не понимаешь. Что они сделают…

— Они не…

— Ты не понимаешь, — повторил он, на этот раз более жестко.

— Тогда помоги мне понять. Мне осталось недолго. Скажи мне, что здесь происходит, потому что люди умирают. Моя сестра заперта в психической коме, как и тысячи других. Мы уже говорили об этом. Ты помнишь что-нибудь из этого?

— Да. Немного. — Он провел языком по губам, глядя на потрескавшийся потолок. — Я знаю, знаю, что это вышло из-под контроля. Они не хотели этого. Ты должна это понять. И смерть — это слишком.

— Для кого? — Она обхватила ладонями его лицо и вернула его взгляд к своему. — Сосредоточься. Пожалуйста.

Его веки тяжело опустились на глаза.

— Это произошло так быстро. Как приливная волна. Некоторые попали в его тиски. Я не мог им помочь. Оно накрыло нас всех. Но… это только начало. — Он споткнулся на словах, вынуждая их произнести.

— Пришли наги? Я видела нага перед большим фиолетовым разломом.

— Разлом был тем местом, откуда он пришел. — Его веки сомкнулись, и он крепче прижал ее к себе. — Он пожирает, но не заполняется. Не могу закрыть его. Мы продолжаем вливать в него энергию. Но они говорят, что кровь — это то, что ему нужно.

— Чья кровь? И кто такие «они»? Наги?

— Наги. Наги, и костоправы, и минотавры, и огненные кости, и кислотные укусы, и другие. — Он вздрогнул, затем напрягся и снова схватил ее за руку. Его глаза потемнели, когда он прижал ее к себе так крепко, что стало больно. — Ты должна уйти. Ты не можешь вернуться в это место. Даже если ты не настоящая. Даже если ты сон, я не хочу, чтобы ты страдала. Голод никогда не кончится. Безумие. Слезы. Разрыв. Агония. Я сдерживал их так долго. Они не… они не зашли слишком далеко. Но у нас почти ничего не осталось. Ничего стоящего.

Дверь со скрипом открылась. Не рядом с ней. Она была по ту сторону его мира бодрствования. Его протяжный скрипучий голос пронзил ее сознание.

Ее охватил ужас. Воздух вокруг нее завибрировал. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Цикори, — сказала она так строго, как только могла, даже не задаваясь вопросом, откуда она это знает. — Ты должен проснуться. Кто-то пришел, чтобы убить тебя.

Он моргнул, его дыхание стало более неровным.

— Солт-Свит…

Он начал исчезать, его тело стало угасать.

Слова Киллота прозвучали в ее голове. Она протянула руку и схватила его за запястье. Его лицо исказилось, но она держалась.

Ее разум взорвался. Жгучая боль пронзила руку, пронзила шею, пронзила глаза, обдав жаром. И вдруг она, моргая, уставилась в потолок. Потолок, очень похожий на тот, что был во сне. Только трещина была гораздо больше, и от нее расходилось множество трещин. Воздух был резким и горьким на вкус, от него исходил неприятный мускусный запах, напоминающий тиловый ладан и янтарную смолу.

Затем над ней нависло зеленое рептилоидное лицо. Блестящие янтарно-зеленые глаза светились, ромбовидные зрачки были полны намерения.

Голос Цикори гремел вокруг нее, отдаваясь эхом в ушах и пульсируя в крови.

— Стелтро…

Нага зарычал, обнажив длинные изогнутые клыки, и его зеленый плащ вспыхнул.

— Если единственная возможность для них умереть — это твоя смерть, то так тому и быть, король! Я буду править вместо тебя. Я могу сделать то, что должно быть сделано. — Клинок сверкнул.

Глубокая жгучая боль ударила ее в плечо и часть груди, словно копье пронзило ее. Она вскрикнула и, пытаясь удержаться, попятилась.

Цикори!

Он был мертв?

Смертельно ранен?

Ее зрение затуманилось. Она пыталась запомнить все возможные детали, но, кроме зеленовато-голубого цвета нага в тусклом свете, ничего не было понятно.

Темнота поглотила ее, а сознание улетучилось. Вместе с ним исчезала и боль.

Что-то коснулось ее лица. Голос тихо позвал ее. Она потянулась к Цикори, но голос стал настойчивее и потянул ее назад.

— Рея.

Она вздрогнула от резкого света факела, когда ее веки открылись.

Киллот склонился над ней и провел рукой по лицу.

— Рея, ты вернулась. — Он вздохнул с облегчением.

Негромкий вздох с другой стороны комнаты и шмяканье подушек подтвердили, что Тиеро тоже почувствовал облегчение.

Энергия бурлила в ней, хотя тошнота подкатывала к животу.

— Я должна идти! — крикнула она. Она поднялась так быстро, что ее голова ударилась о дно верхней койки. В голове все сложилось. Она точно знала, что ей нужно делать. — Я видела его. Он настоящий! Все это реально. — Она перекинула ноги через край кровати и встала. — Все до мельчайших подробностей.

— Да? — Лицо Киллота засветилось. Он сжал ее руку в своей и рассмеялся. — Ты видела? Это было на самом деле. Это место действительно существует? И ты его видела?

Она пошатнулась и ухватилась за раму кровати. Все вокруг по-прежнему казалось ярким и живым, воздух пульсировал возможностью. Ответ действительно существовал с самого начала.

Именно поэтому заклинание сначала показало ей нага.

Это должен был быть король нагов.

— Да! Цикори и наги. Я должна идти. Я убью короля нагов! Так мы покончим с этим проклятием!

12. Планы Убийства

Рея вцепилась в волосы, ее сердце бешено колотилось. Она наклонила голову вперед.

Цикори был ранен в плечо. Воспоминания пульсировали в ее душе, острые и сильные, как будто ее тоже ранили.

— Надо спешить. Он ранен! Может быть, он отбился от него. Надо идти!

Все стало таким ясным. Цикори и его судьба — он не мог быть мертв. Клинок пронзил только плечо. Она схватилась за плечо, сжимая мягкую ткань своей бледно-желтой туники.

Каким-то образом он должен был сбежать. Возможно, попал в плен.

Внутри нее зашевелился ноющий страх, что, возможно, это лишь то, во что ей хотелось верить. Как мог Цикори отбиться от столь могущественного рептилоидного воина? Особенно если его поймали во время отдыха? Был ли это тот самый нага, которого она видела в первый раз? Это был король нагов? Или он стал королем теперь, когда…

Нет. Цикори не умер. Ее тело напряглось при одной мысли о том, что он может быть мертв.

Каким-то образом он должен был выжить. И она доберется до него. Она собиралась спасти его и свою семью. Даже если для этого придется убить свирепого монстра. Особенно если это повредит Цикори. Но да, да! Этот король наг, или вторженец⁸, или кем бы он ни был, должен умереть. Это был ответ на все вопросы! Это казалось таким ясным.

Она начала расхаживать по комнате, пока Киллот не бросился к ней и не схватил ее за руки.

— Что дальше? Что ты только что сказала, Банни?

— Отпусти, — сказала она, высвобождаясь. — Я убью короля нагов. И всех остальных, кто встанет у меня на пути.

— Подожди. Ты видела часть этого места? Ты можешь на этом сосредоточиться. Это хорошо. Это сработает. — Киллот поднял руки, но больше не прикасался к ней. — Ты можешь показать его Туэ-Ра, и он приведет нас туда.

— Я могу. Я помню его! — Она провела рукой по волосам, вдыхая очередной чистый воздух. В голове все еще гудело.

— Вернись, — сказал Тиеро, вставая. Он скрестил руки на широкой груди и наклонил голову. — Ты только что сказала убить короля нагов?

— Да. — Пошатываясь, она ухватилась за стол. Очень просто. Просто и понятно.

— Ты? — Тиеро уставился на нее с отвисшей челюстью. — Ты не можешь убить даже оленя. Ты не умеешь обращаться с оружием, достаточно большим, чтобы убить нага.

— Если понадобится, то смогу.

Тиеро потер лоб, затем беспомощно пожал плечами.

— Если они такие же, как в мифах, то у тебя нет времени на колебания. Но, Банни, действительно подумай об этом. Пожалуйста. Смерти будут преследовать тебя. Убить человека нелегко. Даже если ты считаешь его злым.

— Конечно, легко, — сухо ответил Киллот, в его голосе и глазах больше не было юмора. — Ты вонзаешь острый конец ножа или копья в сердце или лицо. В любом случае делай это быстро, и тогда тебе не придется беспокоиться об этом. А если ты обнаружишь, что тебя преследуют кошмары, я сразу же помогу тебе с ними разобраться.

Рот Тиеро сжался в плотную линию.

— Рея — художник. Она создает.

— Да. — Она крепко обняла себя за плечи. Энергия, бурлившая в ней, заставляла ее чувствовать, что она может вылезти из собственной кожи. Сейчас она могла бы побороться со слоном и, возможно, выиграть. — Но это не значит, что я не буду бороться за тех, кого люблю. В том числе за тебя и Саланку. А почему бы и нет? Ты бы сделал это ради меня.

— Есть ли… — начал Тиеро.

Киллот оборвал его взмахом руки.

— Обращение к кому-либо, обладающему властью, требует больше времени. Мы должны действовать быстро. Если оружие достаточно острое или яд достаточно токсичен, даже художник может стать убийцей. А ты, Банни, не сможешь сделать это в одиночку. К счастью, тебе это и не нужно.

— Да, хорошо. Хорошо. Просто это нужно сделать.

Трудно было стоять на месте. Она не могла поспорить с тем, что, когда дело доходило до опыта убийства людей, у нее было меньше, чем у кого-либо в этой комнате. Она даже не рисовала жестоких набросков или памятных битв.

Киллот посмотрел в окно, словно отмечая время.

— Времени достаточно, если мы уедем сразу. Я отправлюсь с тобой в Туэ-Ра, и вместе мы отправимся в эти земли, куда вторглись наги. Не помешал бы чтец мыслей.

— Я тоже пойду, — сказал Тиеро.

Хотя Киллот бросил на него изумленный взгляд, Рея ничуть не удивилась.

Тиеро пожал плечами, как будто это было очевидно.

— Что я могу сделать в этом месте, кроме как ждать, пока меня заберут? Я не могу добраться до Саланки. Я не могу никому помочь. Но, может быть… может быть, я смогу сразиться с нагами. А как же ты, Нейеб? Ты поклялся помочь этим людям.

— Клялся и буду помогать, но у меня есть свободное время. Я должен отдыхать. — Киллот в ответ пожал плечами, словно это было нелепо, что он должен спать. — Как я уже сказал, мы должны отправиться немедленно. Но…

— Как, по-твоему, мы сможем это сделать? Слишком опасно путешествовать ночью в одиночку. Особенно если с нами не будет твоих друзей-перевертышей, которые помогут защитить нас. — Она все равно подняла свою сумку. Она даже не распаковала ее, но перекинула ремень через руку на плечо. — Красные волки стали гораздо агрессивнее.

— Я знаю Беретия.

— Беретия? — одновременно повторили Рея и Тиеро.

Киллот жестом приказал им следовать за ним.

— Нам нужно быть быстрыми. Это не займет у нас много времени. И, возможно, мы успеем вернуться до того, как я буду говорить с другими запертыми разумами. В таком случае наше отсутствие не вызовет беспокойства… — Он уже направился к двери.

Они последовали за ним. Он даже не оглянулся, ведя их к западной части города, недалеко от того места, где они обычно входили в город. Когда они достигли возвышающегося над городом дерева с красной корой, на северной стороне которого в виде переплетающихся цепочек были нарисованы изящные сигилы, Киллот бросился к светло-бирюзовой двери. Он быстро постучал в нее костяшками пальцев.

Внутри послышались мягкие шаги. Дверь бесшумно открылась, и на пороге появилась пожилая женщина из Беалорна, закутанная в тяжелую полосатую шаль.

— Малыш Киллот, — морщины на ее лице стали еще глубже, когда она обняла его. — Что привело тебя ко мне? Моя внучка замужем, но я уверена, что она все равно выйдет за тебя замуж, если ты очень попросишь. Хотя я не думаю, что вы здесь из-за этого.

— Ты хорошо меня знаешь, — Киллот поцеловал ее в щеку. — Возможно, в это трудно поверить. Но мы собираемся сразиться с нагами и должны добраться до храма Тиаха сегодня вечером. Мы можем одолжить…

— Наги? — Она погладила тонкие белые волоски на подбородке, приподняв тонкую бровь. — Они нашли нагов в одном из Отделенных Миров? С ними нужно быть осторожными. Они крадут лица людей и плюются ядом.

— Да, Бабушка Беретия, но мы все равно должны с ними бороться. Это очень важно.

— Говорят, если намазать лицо маслом грецкого ореха, то наги не смогут тебя увидеть. А может, это лимоны. Минутку.

— Нет, Бабушка Беретия, все в порядке! — Киллот просунул голову в дверной проем, когда женщина исчезла из виду. — Нам не нужно…

— Это не займет и секунды. Нельзя сражаться с нагами без надлежащих запасов.

— Бабушка Беретия… — он повернулся, потом покачал головой. — Вы двое ждите здесь. Я вернусь.

Рея старалась не шевелиться. Ее мышцы оставались напряженными и в то же время дрожали.

— Ты в порядке? — прошептал Тиеро, глядя на нее с явным беспокойством.

Она кивнула.

— Просто сосредоточилась. Нам нужно идти.

— Я волнуюсь за тебя.

— Потому что я не обязательно останусь в домике на дереве после того, как вы с Саланкой пойдете своей дорогой, как вы оба планировали… — Она закрыла рот рукой. Откуда это вообще взялось? — Прости.

Он нахмурился, но покачал головой.

— Нет. Нет, Рея, мне очень жаль. Конечно, ты не должна там оставаться. Это должно быть похоже на то, что мы тебя бросаем.

Она плотно сжала губы.

— Нам не нужно сейчас об этом говорить. Это не так уж и важно. Главное, чтобы ты, Саланка и все остальные были здоровы. То, что будет потом, не будет иметь значения, если мы этого не добьемся… — Она энергично потерла руку. Нервы затрещали еще сильнее.

— Ты не должна оставаться там, где мы можем тебя легко найти. Ты должна идти туда, куда хочешь, и добиваться своей мечты. Ты заслуживаешь счастья не меньше, чем Саланка или я.

— Это было так грубо. Прости меня.

Не то чтобы она никогда не злилась. Просто до этого она не была такой сильной. Обида и ощущение, что ее бросили, оставили… Это было неправильно, но это было в ней.

Она снова покачала головой и прижала ладонь к виску.

— Я очень рада, что ты научишься быть мастером иллюзий. А Киллот — это замечательно. Они с Саланкой будут счастливы вместе.

— Все это может быть правдой, а ты по-прежнему чувствуешь себя брошенной и потерявшей семью, — мягко сказал он. — Мы поговорим об этом позже, я уверен, но знай, что я хочу, чтобы ты была счастлива. Позаботься о себе и найди способ быть счастливой, и ты будешь делать то же самое для меня. Хорошо? Даже не беспокойся о доме на деревьях или заботе о чем-либо.

— Давай сначала уладим этот маленький вопрос с лекарством… — Она прикусила губу, нервы усилились. Это действительно просто вырвалось из нее. Внутри нее вспыхнул стыд, заглушаемый лишь необходимостью найти ответы на все остальные вопросы.

Киллот отступил от дома, когда Бабушка Беретия оттолкнула его. В руках у него было два пузырька с жидкостью, в одном, предположительно, масло грецкого ореха, а в другом — лимонный сок.

— Помните, если вы ударите их в сердце, они должны ослабеть, — сказала она. — Если это их не убьет, бейте снова и снова. Не смотрите им в глаза. Ты должен быть осторожен. Ты милый мальчик.

— Да, Бабушка. — Киллот передал Рее две склянки. — Мы будем осторожны.

Она жестом велела им следовать за ней, а сама двинулась к другой двери. За этой темной дверью находилось стойло для птиц-страшилок. Они тут же проснулись, тряся головами и разевая массивные крючковатые клювы. Одна из них издала низкий хрюкающий щебет. Их ярко-медные глаза, усыпанные черными перьями, практически светились в темноте.

— Аххх, мои малыши. Милые детки. Идите ко мне… — Затем она произнесла серию вокализаций, похожих на вопли птиц-страшилок, но меньших по размеру.

Рея шла следом, внимательно наблюдая за происходящим. Скорее всего, эта женщина тоже страдала от кошмаров. Однако она разговаривала с птицами ужаса так, словно они были ее детьми, и не выказывала ни малейшего нетерпения или недовольства тем, что Киллот явился посреди ночи и просит об одолжении, чтобы сразиться с мифическими чудовищами. Она даже не знала, что сказать. Благодарность показалась ей недостаточной.

— Не ведите моих детей через Туэ-Ра, — продолжала бабушка Беретия. — Доберитесь до храма. Скажите им «делорм, возвращайтесь» или «делорм, возвращайтесь на рассвете», если не знаете, доставит ли вас Туэ-Ра туда, куда нужно. Таким образом, вы сможете вернуть их обратно, если понадобится, но они не пойдут сражаться с нагами. Они добрые милые малыши. Они не любят змей.

Один из них, с особенно яркой серебристой полосой вдоль головы, издал низкий квакающий клич, словно соглашаясь. Он трепетал своими маленькими крылышками, чтобы подчеркнуть это.

— Мы обещаем, что не пропустим их, — сказал Киллот. — Они действительно хорошие малыши.

Она улыбнулась, ее темные глаза засияли.

— Вы все умеете ездить верхом?

Когда они кивнули в знак согласия, она принялась накидывать на них разноцветные полосатые одеяла и маленькие седла. Это не заняло много времени.

— Это Ча, — сказала она, указывая на седло с яркой серебряной полосой. — Это Дах Дей, — она указала жестом на одного из них с ярко-синими перьями вокруг глаз. — А это Мочи, — она похлопала по спине почти полностью угольную птицу-страшилку.

Он пригнул голову, чтобы поклевать ее плечо, и его большой острый клюв безвредно зацепился за край ее шали.

Затем она обняла каждого из них и погладила по голове.

— Вы сражаетесь с нагами, милые дети… — Затем она поцеловала каждого между глаз и отступила назад. — Когда вернетесь, навестите Бабушку Беретию. Расскажите мне, как вы победили нагов.

Рея успела поблагодарить ее, но напомнила себе, что должна сделать еще больше, когда они вернутся. Киллот обнял ее в ответ и пообещал, что обязательно навестит ее и вскоре сможет познакомить со своей настоящей женой.

Забравшись на спину Даха Дэя, Рея посмотрела на Киллота. Может, им стоило попробовать обратиться к тем, у кого есть власть?

Киллот ухмыльнулся и отбросил мысль в ее сторону.

— Нет, Бабушка Беретия просто добрая такая. Придется тебе как-нибудь вернуться и поговорить с ней. Надо было раньше подумать и познакомить ее с тобой.

Они сделали еще одну остановку, чтобы собрать оружие. Киллот дал ей короткий меч и пояс, а Тиеро выбрал два кинжала и серию дротиков с ядовитыми наконечниками. Затем они сели на спины серебристых, черных и синих птиц-страшилок. Их огромные когти с тяжелым стуком вгрызались в почву, когда они мчались по залитым луной лугам к главной дороге, которая приведет их в Туэ-Ра. В ночи раздался вой красных волков, который стал призрачным фоном их бега к храму.

Она крепко держалась за птицу, обхватив ее колени. Ее длинная мускулистая шея напоминала змеиную. Как у нага. Она вздрогнула, но кровь ее разгорелась. В первый раз заклинание сработало. Нага, которого она впервые увидела, должен был быть тем, кого нужно убить. И она была почти уверена, что тот самый наг, который напал на Цикори. Все сходилось.

О, Цикори. Ее сердце сжалось.

Если бы он был мертв, она убила бы их всех до единого. Никогда в жизни она не думала о том, чтобы убить хотя бы одного человека. А теперь она фантазировала о целой группе?

Что именно она задумала? Фигура нага перед разломом не выходила у нее из головы. Она действительно подсказала ей ответ. Просто она не могла его понять. И даже сейчас она не была уверена, как все сложится. Может быть, его кровь закрыла разлом? А может, он создал заклинание. Как бы то ни было, она видела это место достаточно хорошо, чтобы показать его Туэ-Ра и попросить отвести ее туда. Это должно было что-то значить.

Конечно, сначала им предстояло пройти через Храм Тиаха. Это будет непросто. Стражи и служители Туэ-Ра ревностно охраняли его.

По крайней мере, обычно.

Но с таинственной болезнью, охватившей все миры, охраняющих Нейеб стало особенно мало, а заменяющие их — менее опытны.

В темноте вырисовывались очертания леса вокруг Кучани и храма Тиаха. В отличие от городов Унато и Беалорна, город Нейеба Кучани был построен вокруг леса, а укротители деревьев привлекались для того, чтобы направлять и перемещать деревья в разные стороны. Всегда казалось, что город возник в лесу за одну ночь, а не стал результатом многовекового выращивания и тщательного планирования.

Дубовый и кленовый лес спиралью огибал ряд холмов. Храм был встроен в самый большой холм, подпертый башнями и стенами, чтобы обеспечить более надежную защиту. По мере того как они входили в лес, становилось все труднее видеть, пока они не вышли на огромную поляну. Деревья, которые начали расти в этом месте, были удалены, и трава поднималась только до колен.

Здесь, как обычно, царил ровный гул жизни, независимо от времени. Нейебы, жившие здесь, как правило, были дружелюбны и открыты, часто мимоходом заговаривали с путниками всех мастей, но это было больше похоже на город-призрак, чем на центральный город. В широких окнах горели лишь немногие факелы. Никто не отдыхал в садах или на плоских крышах глиняных и каменных домов. Вообще никого не было. Не было даже тех, кто обрезал деревья или чистил лампы. Только служители у открытых ворот храма, и те не стали их останавливать.

В самом деле, пока они не доберутся до главного зала Туэ-Ра, это не станет проблемой.

Они спешились с птиц-страшилок. Киллот отдал им приказ отправиться в путь на рассвете, который наступит менее чем через час. Затем он накормил каждую из них чем-то красным и влажным, пахнущим кровью.

Рея скривилась, отвернула лицо и вместе с Тиеро поспешила вниз по каменной тропе. Он всегда утверждал, что если вести себя так, будто тебе нужно куда-то идти, то большинство людей тебя не остановит. Эти стражники не были похожи на Нейеба. Они были слишком высокими, широкоплечими и неуверенными в своих взглядах. Вероятно, Авдаумы или Шивеннаны, которые не знали, как правильно вести себя в подобной ситуации.

Нерешительность пошла ей на пользу.

Они поспешили в храм и пошли по коридорам, пока не добрались до Зала Творения, который вел в Палату Туэ-Ра. Хотя Туэ-Ра мог получить доступ к любому месту в мирах, у него было несколько точек погружения, где он был достаточно силен и ясен, чтобы им могли управлять разумные. Это место здесь, в храме, было самым сильным и ясным во всем мире.

Огромные рифленые колонны, высеченные из полированного красно-коричневого камня, стояли в шахматном порядке по всему залу. Под плетеными тростниковыми картинами и рельефной резьбой, изображавшей различные моменты истории мира, через определенные промежутки стояли молотковые мангалы с ароматными углями. В дневное время солнечный свет проникал через широкие и высокие окна и делал краски еще более яркими. Здесь же, при свете факелов и углей, драгоценные тона красок были более глубокими и знойными, а тростник, на котором они были написаны, блестел.

Более мрачные и тревожные картины, такие как «Приход полной смерти», «Предательство Те» и другие, приобретали в тусклом оранжевом свете гораздо более зловещий оттенок. Особенно одно, изображавшее Ки Вало Накара, стоящего на другом берегу болота в черном лесу под луной в окружении трупов. На этом изображении невозможно было понять, что перед ним вообще носитель Нейеба. В центре внимания было скелетное лицо. Оно выглядело просто как огромное чудовище, намеревающееся вырезать души. Его огромные светящиеся лунные глаза, казалось, следили за ней, пока она пробиралась мимо статуй и различных произведений искусства. Даже Тиеро оглянулся на нее через плечо.

Когда они приблизились к огромным белым дверям Туэ-Ра, Тиеро поднял руку. Его пальцы слегка дрожали.

Перед дверями Туэ-Ра стояли всего два стражника, идеально выровненные по центральной линии массивной звезды. На этот раз точно двое авдаумов. Оружия у них было больше, чем обычно. Но когда иллюзия Тиеро поразила их, они распахнули двери в камеру и поспешили внутрь.

Что он им показал? С тех пор как Тиеро начал подавать надежды, он даже не пытался наложить иллюзию на нее или Саланку. Но теперь она понимала, почему содива хотела заполучить его. Он делал это так легко и непринужденно, не причиняя никакого вреда, несмотря на свою усталость.

Потом эти двое стражников отошли в сторону, словно их позвали, откликнувшись на призыв, как на реальность.

Рея вместе с Киллотом и Тиеро поспешила за огромные двери в зал из полированного белого камня. Мрамор блестел, отражая свет низких факелов, расставленных по стенам через равные промежутки в количестве трех штук. По стенам и полу тянулся замысловатый рисунок из фигур и символов. Ни одно окно не нарушало этого рисунка. Ей нравилось изучать эти узоры и представлять себе свет, проникающий сквозь эти формы и рисунки.

Их шаги тихонько шаркали. Даже на бегу было бы трудно быстро пересечь эту комнату. Их дыхание отдавалось в воздухе тяжелее, чем следовало бы. Благовония и ароматические угли скрывали большинство запахов путешественников, но не пустой холод, столь неестественный для этого места.

В самом центре огромного зала возвышалась массивная квадратная платформа, на которую вели четыре лестницы с широкими ступенями, по одной с каждой стороны. Сама платформа была высечена из цельного куска опалового мрамора. В каждом углу платформы находился большой круг, который лежал вровень с полом. Внутри каждого круга был вырезан свой геометрический узор. В центре платформы возвышался богато украшенный пьедестал.

Огромные жемчужные колонны, возвышавшиеся над ними на трех руках каждая, практически светились, несмотря на слабое освещение, а их мистическая резьба сулила знания, далеко выходящие за рамки ее понимания.

Достигнув лестницы, они ускорили шаг. Каждая ступенька была шириной более двух футов. Холод пробирался сквозь подошвы ее тапочек. Почему на лестнице было намного холоднее, чем на остальном этаже?

Они поднялись на самый верх. Здесь вообще никого не было. Или, может быть, Тиеро прогнал их всех?

На самом постаменте в опаловом обрамлении были вырезаны похожие символы. Из верхней части пьедестала, отдельно от большой кристаллической структуры, висевшей в воздухе над ним, исходил туманный свет. Она светилась, как нечто среднее между жеодом⁹ и пламенем. Столько раз она пыталась нарисовать его или подражать увиденным узорам, но понимала, что не может в полной мере воплотить задуманное. Даже когда она почти идеально повторяла его дизайн, ей все равно казалось, что чего-то не хватает.

— Тебе придется показать ему, куда нас отвести, — сказал Киллот, отходя от нее.

— Это была его спальня. Надеюсь, там никого нет, — сказала Рея. Уж точно не труп. Она поправила сумку на плече и положила руку на рукоять своего короткого меча.

— Если кто-то есть, наш безрогий друг наложит иллюзию, чтобы мы могли сбежать, а я займусь своими особыми навыками, — ответил Киллот.

Как ни жаждала она крови, она больше не была такой сильной. Ее охватило облегчение при мысли, что, возможно, Киллот справится со всем этим. Оставалось только доставить их туда.

— Помни, если замерзнешь, просто разозлись, — сказал Тиеро, сжав ее плечо, в его глазах светилось беспокойство. — Гнев вытолкнет вас наружу. Он доберется до вашей первобытной стороны. А если тебе нужно стать первобытным, чтобы выжить, оно того стоит.

— Конечно, хотя гнев может сделать тебя глупым, а глупость может привести к смерти, как и страх, — сухо заметил Киллот. — Кроме того, мы будем там вместе с ней. Она же не собирается идти на это одна.

Нет. Она вовсе не была одинока.

Она склонила голову и положила руку на постамент. Ее пальцы сильно прижались к холодному камню.

— Прошу вас. Что бы ни было сделано, им нужна помощь. Пожалуйста. Пожалуйста, позвольте нам пройти.

Закрыв глаза, она вызвала в памяти образ комнаты. Для Цикори было бы странно — возможно, даже опасно, — если бы она появилась именно здесь, но это был единственный образ, который она могла дать Туэ-Ра, и в точности которого она была уверена.

Поэтому она сосредоточилась на нем со всей силой.

Пожалуйста.

Некоторые говорили, что Туэ-Ра разумны. Не так, как люди. Но по-своему. С собственными рассуждениями. Возможно, даже с чувством юмора.

Сейчас она просто молилась, чтобы он понял, что она ему показывает, и не отказался.

Но, скорее всего, откажется. А если откажется, то им придется идти и пытаться объяснить властям, почему они должны разговаривать с Парами. Еще труднее будет убедить Пар и множество людей между ними. Почему они должны слушать?

У нее не было ни одной веской причины, почему Туэ-Ра должны пропустить ее, кроме желания помочь и того факта, что это невозможно доказать. А то, что ей нравился Цикори? Разве Туэ-Ра будет волновать подобное?

Вспыхнул золотой свет. Рука Тиеро крепче сжалась на ее плече, когда Киллот подошел ближе.

Они уходят!

Она стиснула веки, когда пьедестал исчез из-под ее рук. Свет был теплым, успокаивающим, умиротворяющим. Но потом она поняла, что чувствует только свет.

Она попыталась открыть глаза, моргая от яркого света. Но он просто исчезал. Под ее ногами образовалось что-то твердое. Воздух стал прохладным, острым, пахнущим грибами и камнем.

Она стояла в зале с разрозненными линиями светящегося фиолетового света. Киллота и Тиеро нигде не было видно. Она медленно повернулась.

В обе стороны тянулся темный каменный проход с пропитанными маслом факелами, и ни одного из них не было видно. О, Полф. Где же они?

Ее позвоночник затрещал от осознания.

Кто-то приближался.

Она нырнула за выступ в скальной стене и, потянувшись за мечом, присела так, что ее не было видно. Рот ее раскрылся. Его не было! Меча не было. Это… это действительно было плохо.

13. В Чертогах Короля Нага

Рея вжалась еще глубже, прижавшись к каменной стене. По коридору шли два воина, каждый из которых нес большой окровавленный ящик. Нет. Не два воина. Два чудовища-воина.

Она прижалась к стене еще плотнее, во рту пересохло, а сердце забилось быстрее. Минотавр с металлическими наплечниками и удивительно сложным поясом на коричневых брюках и бледно-желтый наг с длинным шрамом от уголка левого глаза до самых плеч под темно-синей тканью жилета.

— Не могу поверить, что мы снова встретились сегодня, — прорычал минотавр.

— Это не имеет значения, — ответил бледно-желтая наг. — На прошлой неделе. Сегодня. Следующая неделя. Это ничего не исправит.

— Все знают, что нам нужно делать. Но никто не хочет этого делать.

Она плотнее прижалась к стене, затаив дыхание, словно это могло помочь ей стать невидимой. Они продолжали идти по проходу, ворча обо всем происходящем и отсутствии эффективности.

Она выглянула вслед за ними, и сердце ее заколотилось. Почему Туэ-Ра так поступил с ней? Отсутствие брата и друга еще больше усугубляло ситуацию. И Цикори нигде не было видно. Кроме всего прочего, он забрал ее меч.

Подожди.

Она прижала руку к груди и внутренне выругалась.

Он забрал даже ее маленькое лезвие для заточки карандашей. Что это было, Туэ-Ра?

Земля содрогнулась. Ил и мусор посыпались вниз, стены заскрипели и застонали. Она прижалась к стене, зажмурив глаза. Оу.

Едва она успела осознать происходящее, как землетрясение закончилось. Пурпурные вены на стенах вспыхивали то ярче, то глубже, пульсируя, словно при дыхании. По всему коридору с треском распахнулись двери. Одна открылась в помещение, похожее на учебные комнаты в Дохахти, — простое и предназначенное для сосредоточения. Две, похоже, хранили случайные товары в деревянных ящиках.

Подожди.

Что это было в том, что в конце? В нем блестел какой-то металл.

Она зашагала вперед, держась ближе к стене и чутко прислушиваясь к любым признакам нападения или появления новых людей. Почти в самом конце коридора, перед его разветвлением, за одной из распахнувшихся дверей оказался небольшой оружейный склад с большими деревянными стеллажами и полками в шахматном порядке. Только оружие ближнего боя. Большинство из них было убрано, оставив после себя зияющие пустоты в помещении, где не было ни мусора, ни паутины, кроме как в углах.

Вероятно, люди, жившие здесь, очистили ее, когда сражались с нагами.

В ее груди завязался узел эмоций.

В воздухе не чувствовалось запаха крови или желчи. Если бой и был, то не здесь. Или они потерпели такое поражение, что их всех схватили. Может быть, чтобы принести в жертву? Цикори что-то говорил о том, что им нужна кровь. Пленники, наверное, хорошие жертвы.

Однако ей понадобится оружие, а то, что было здесь, конечно, лучше, чем ничего.

Но что выбрать? Кинжал или нож казался очевидным, и на простых темно-красных полках их было четыре, все в ножнах. Если дело дойдет до этого, она будет полагаться в основном на слова Киллота о том, что острый конец нужно всаживать в другого человека, но если для этого потребуются навыки, она окажется в затруднительном положении. Но ведь у нее должны быть такие навыки, верно?

Киллот и Тиеро всегда носили с собой ножи. Большинство людей тоже. Она всегда держала при себе маленькое лезвие на случай, если понадобится заточить карандаши или разрезать тростник, но это был не тот нож, который она хотела бы использовать в драке. Да и выбора не было — Туэ-Ра был достаточно глуп, чтобы отнять его у нее.

Она подняла кинжал в ножнах, лезвие которого было длиной с ее руку. Ножны были достаточно тонкими и легко крепились к поясу. Это казалось лучшим выбором. Почему-то он оказался гораздо тяжелее, чем выглядел.

Но для реального боя у нее не было большого опыта.

Она медленно повернулась, окинув взглядом булаву, которая явно была слишком тяжелой, и молот, который с одинаковой вероятностью мог ранить как ее, так и противника. Она остановилась у стеллажа, в котором оставалось одно копье.

Копья давали дистанцию. К тому же у этого копья было хорошее острое лезвие. А разве Тиеро не говорил, что им можно пронзать сердца?

Она осторожно взяла его в руки, стараясь не задеть спицы. Меньше всего ей хотелось издать какой-нибудь звук, из-за которого ее поймают.

Хм…

Она проверила его тяжесть и нахмурилась. Копье было не очень приятно держать в руках. Оно имело солидный вес, больший, чем она ожидала. Вместо того чтобы чувствовать себя сильной, оно заставляло ее чувствовать себя неуклюжей, но, по крайней мере, оно было достаточно длинным, чтобы она не могла легко пораниться.

Она сместила вес и снова проверила его. Да. Гораздо лучше, чем ничего. И все же она осмотрела полки, чтобы найти что-нибудь получше. Шипастая дубина, затем такая же крючковатая, а также еще один молот. Нет. Не лучший выбор.

Подойдет вот это.

Неприятное чувство охватило ее, сжимаясь в болезненную спираль в животе. Мысль об убийстве этого короля нагов с каждой секундой становилась все менее приятной.

Впрочем, неважно, что она чувствовала.

Это нужно было сделать. И быстро.

Она еще раз выглянула за дверь, покрепче сжала копье и выскользнула наружу.

Чутье подсказывало ей, что нужно идти по этим фиолетовым венам. Всего лишь интуиция, но она имела смысл. Кроме того, это давало ей возможность проследить путь назад.

Камень был почти красивым. Чем дальше, тем более тонким становился камень, но по мере того, как она следовала за ним, линии становились все толще и сильнее, словно и впрямь были указателями пути. Некоторые из них соединялись в светящуюся фиолетовую линию, которая была толще двух ее пальцев вместе взятых.

Сырость в пещере усиливалась по мере того, как она шла по этому пути. Боковые проходы обрывались в разных местах, с неровными и кривыми крышами.

В одном из них впереди послышались шаги. Она опустилась за колонну, сжимая в кулаке копье.

Человек с нижней частью тела паука шел неровным шагом. Пошатываясь, он прошел несколько шагов, уперся когтистой рукой в стену, затем ущипнул себя за переносицу. Покачав головой, он продолжил движение вперед.

Выпрямившись, она почувствовала облегчение. Может, она и неуклюжа, но, по крайней мере, ей противостояли люди, не обладающие наблюдательностью. Это должно было что-то значить. Она присела возле бочки с буквально торчащим копьем, а тот ее не заметил.

Но так ли это?

Это было как-то неправильно.

Что-то было не так. Привкус в воздухе. Во рту оставался неприятный привкус.

Нервы затрепетали, когда она завернула за угол. Еще голоса. Много голосов. Протестующие, гудящие, говорящие о чем-то, чего она не могла разобрать. Нервы все еще гудели, мышцы дрожали.

Она кралась вперед, держась как можно ближе к стене. По обе стороны коридора больше не было дверей. Да и сам проход был гораздо более грубым, словно вырубленным кирками, а не высеченным гео Шивеннаны или образованным из естественной полости в земле. Даже если бы ее ноги и издавали звуки на неровной поверхности, их заглушил бы нарастающий гул голосов.

Она ползла по камням, уходящим вверх. Чем выше она поднималась, тем коварнее становилась тропинка, но все же она упиралась в стену пещеры и изгибалась.

Внизу собралось большое собрание. По меньшей мере несколько сотен человек. Монстры. Почти одни монстры. Чудовища всех форм и размеров. Минотавры, пирующие кровь, люди из огня, големы, наги, люди-пауки и существа, названия которых она даже не знала. Все они стояли на плоском камне, полукругом вокруг колонки.

Один из больших каменных столбов загораживал его от взгляда. Справа от него что-то скрывало большое пятно смолы. Это было похоже на что-то с белым кругом по краям. Даже под смолистой темнотой он слабо светился, мерцал, словно пытаясь дышать, и переходил от золотистого к белому.

Она пробралась дальше по уступу, так как оно продолжало давить наружу.

Этот голос… он был похож на голос Цикори. Вот только нет. Она моргнула. Нет. Не похож. Это просто обман зрения, потому что она скучала по нему. Он был больше, глубже и тяжелее. И злее.

Отрегулировав хватку, она уверенно двинулась вперед. Огромный сине-зеленый наг был одет в жилет цвета индиго, открытый спереди и свободно облегающий его талию, подпоясанную фиолетовым ремнем. К поясу был приторочен кинжал в ножнах. Но не то чтобы он был ему нужен. Тигровые полосы на его плечах и руках говорили о большой силе, а голый живот был рельефным и твердым.

Протянув руку, он повернул лицо в ее сторону.

— Неужели нет другого выхода? — прорычал он.

О! Оу, клянусь всем святым, на нем было лицо Цикори!

Ее внутренности скрутило. Она прикрыла рот рукой, на глаза навернулись слезы.

Нет.

Что может быть сильнее оскорбления? Он говорил голосом, похожим на голос Цикори, и на нем было его лицо, искаженное, хотя и увеличенное в размерах, с тиловой кожей и полосками индиго.