Убийство Морозного Короля

Любопытство взяло верх над Морозко, и он встал с кресла и пересек комнату.

— Что в них?

Дворецкий переместил свой вес, и на его лице появилось беспокойное выражение. Как будто он не хотел говорить. Почему, Морозко не знал.

— Ее инструменты, Ваше Величество. — Ксезу скривился, когда Морозко скривил губы в усмешке. — Для изготовления игрушек.

Глаза Морозко сузились в замешательстве.

— Игрушки? — Он никогда не задумывался о том, какую роль она играла в деревне до того, как он выбрал ее. Но мысль о том, что она занимается изготовлением игрушек, удивила его. Такая ядовитая женщина, как она, должна быть деревенской короной. Тем не менее он присел и открыл одну из сумок, обнаружив деревянный брусок, имевший признаки формы. Что это будет? Куклой? Игрушечным солдатиком? Морозко переложил еще несколько вещей, обратив внимание на все острые инструменты. Одним можно было выколоть глаз, другим — проткнуть сердце, а третьим — отрезать палец. Если Эйра захочет снова покуситься на его жизнь, ей придется пройти через его охрану и магию. Морозко изучил четыре бархатных мешочка. — Я принесу их ей.

Глаза Ксезу расширились.

— Конечно, нет, Ваше Величество… Вам нужно сосредоточиться на своих видениях.

Возможно, это и так, но пока он сидел в кресле, к нему ничего не приходило. Он мог бы быть полезен или, по крайней мере, досаждать Эйре своим присутствием.

— Я решу, что мне больше необходимо в данный момент, и скажу, что отнесу мешки Эйре. — На этот раз спорить не пришлось. Он подхватил мешки и, ворча от их тяжести, вышел за дверь, направляясь по коридору к комнате Эйры.

Морозко бросил взгляд на Кусава, стоявшего у входа в комнату. Охранник склонил голову, но промолчал.

Он не стал стучать. Во-первых, его гости обычно лежали в его постели, а во-вторых, это был его дом. Эйра была не первой и не последней женщиной, которую он видел обнаженной. Она не обладала ни одним из тех органов, которые он не видел раньше и по которым не проводил пальцами. Хотя с Эйрой он еще не проделывал подобных вещей, он не был неумелым любовником. И все же жаль, что она отказала ему. Он не понаслышке знал, что если к кому-то испытываешь столь сильные чувства, будь то ненависть или что-то еще, то это только усиливает переживания.

Удивительно, но Эйра не бросилась на него через всю комнату и не зарычала. Хотя, судя по раннему часу, она вполне могла спать. Однако она сидела на краю кровати, вцепившись пальцами в простыни. Из всех видов поведения, которые он видел до сих пор, это было на нее не похоже.

С полувздохом он бросил мешки на пол, указывая на них.

— Как я и обещал, твои вещи здесь. Пусть говорят, что я любезный хозяин. Ведь ты сыта и у тебя есть инструменты, — сказал он в знак приветствия. — Можешь попробовать напасть на Кусава, но, боюсь, далеко не уйдешь. Он обмотает магию вокруг твоего горла прежде, чем ты сможешь пронзить его плоть.

Когда она ничего не сказала, он опустил взгляд на мешки. Морозко ухмыльнулся, притопнув сапогом по переполненным мешкам.

— Я всегда могу их сжечь, если ты будешь недовольна.

— Хватит, — заявила она, наконец обратив на него свой взгляд. Под ее глазами залегли темные круги. Выглядела она не лучшим образом. — Ты что, не стучишь?

— Не в моем доме. Гости у меня для удовольствия, а если они враги, что ж, им не положено входить и играть. — Он наклонил голову, проведя пальцем по нижней губе. — Тебе интересно, куда ты упадешь, маленькая птичка?

— Нет, — проворчала она и встала, медленно пересекая комнату.

Был ли он бессердечен или нет, но не мог не заметить, что она выглядит так, словно вот-вот упадет на пол. Морозко подошел ближе, внимательно изучая ее внешний вид. На ее лбу выступили капельки пота, губы потеряли цвет, а загорелая кожа стала такой же бледной, как у него.

— Эйра, ты в порядке?

— Ты лгал мне, — зашипела она, прижимая руку к животу. — Ты отравил меня.

— Нет! — прошипел Морозко. Он устал от ее наглости. Винил ли он ее за то, что она ему не поверила? Нет, но, мельком взглянув на все, что он сделал за эти годы, можно было понять, когда он говорит правду. — Я не должен был приносить тебе эти бесполезные вещи.

— Они не бесполезны. Они мои, и это часть нашей сделки. — Она шагнула вперед, покачиваясь, но все еще держа подбородок высоко, словно была ему под стать.

Действительно, птичка.

Что творилось у нее в голове? О чем она думала, когда подходила к нему и разговаривала с ним в такой манере?

— Да, наверное, ты права. И я бы не хотел отказываться от нашей сделки, учитывая, в каком затруднительном положении мы оказались.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала Эйра.

— Я же не могу забрать у тебя свою кровь, как только ты ее выпьешь. — Тело Эйры в данный момент было занято борьбой с его кровью, и если в нем была скрытая магия или какие-то другие способности, то кровь должна была их проявить. Он надеялся, что благодаря этой связи его зрение прояснится.

Глаза Эйры заблестели, и она схватилась за живот, словно желая выплеснуть его содержимое на сапоги. Возможно, он заслужил это.

— Ты что?

— По крайней мере, это был не яд. — Он усмехнулся, проведя кончиком языка по острому клыку. Она не умерла бы от его крови и просто излишне драматизировала ситуацию. Его это забавляло, но Эйра была на грани обморока или извержения, и он не знал, что его больше беспокоит.

10. ЭЙРА

— Зачем тебе давать мне пить свою кровь? — спросила Эйра, раздувая ноздри. Тошнота, подкатывающая к горлу, ослабевала, и, кажется, ей стало немного лучше, хотя сон был не из приятных. Возможно, обманчивая кровь Морозко закончила свой путь через нее. — А еще лучше, почему ты не сказал мне, что это такое, прежде чем я его выпила?

Когда она пила красное вино, она не призналась бы в этом вслух, не перед ним, но она почти стонала от того, как хорошо оно было на вкус. Теперь ей пришла в голову мысль, что это его кровь была такой сладкой, такой сочной на вкус. И она пришла в ужас от этой мысли.

— Ты бы все равно выпила ее, птичка? Зная, что помещаешь в себя частичку меня, — промурлыкал Морозко, подойдя ближе и глядя на нее из-под густых ресниц.

Она ненавидела, когда все, что слетало с его языка, казалось, было направлено на то, чтобы соблазнить ее. Как будто он хотел доставить ей удовольствие, чтобы потом поиздеваться над ней.

— За инструменты? Да, — ответила она, не отрываясь от его пристального взгляда из-под капюшона. — Если ты пообещаешь в следующий раз целую гору инструментов, я, возможно, снова приму твою кровь.

— Они так важны для тебя? — спросил он, изогнув бровь.

— Они — моя жизнь. — Эйра обошла его и опустилась на колени перед четырьмя бархатными мешочками, которые он принес. Она высыпала их на пол и разложила предметы так, чтобы все было хорошо видно. Улыбка расплылась по ее лицу, когда она рассматривала чудесные подарки. Когда Ульва пришла за списком, Эйра не думала, что ей принесут все, что в нем указано, хотя женщина обещала передать Ксезу, чтобы он проследил за тем, чтобы все было на месте. И все было.

Разные ткани, разные породы дерева, краски, шестеренки, гвозди, струны, ножницы, стамески, выколотки и другие инструменты.

И нож для резьбы.

Сердце заколотилось от волнения, и она подняла нож. Лезвие должно было чисто резать, быстро и эффективно работая над ее поделкой. Но это было не единственное, для чего он ей пригодится, — момент, которого она так ждала, настал. Не раздумывая, она крутанулась на месте и бросилась на короля. Она метнула клинок вперед, но он оказался проворнее, чем ожидалось, схватил ее за руку и развернул так, что она оказалась прижатой спиной к его груди.

— Тебе следовало бы поблагодарить меня за инструменты, а не пытаться убить, — проворковал он возле ее уха, словно заинтригованный ее действиями. — Ты уже второй раз пытаешься применить ко мне клинок. Оба раза я был любезен. Обеспечивал тебя ужином. Предоставлял тебе инструменты. И как ты со мной обращаешься? Будь ты кем-то другим, то была бы мертва.

Эйра насмешливо хмыкнула, не в силах поверить в дерзость этого высокомерного мужчины.

— Тогда либо отпусти меня, либо принеси в жертву сейчас же, — прорычала она, пытаясь вырваться из его рук.

— В свое время, птичка. — Он вздохнул, крепче прижимая ее к себе. — Похоже, я все еще не могу тебе доверять, но я дам тебе еще один шанс. — Теплое дыхание Морозко щекотало ей горло, когда он говорил с ней. — А теперь брось нож. — Его голос был мягким, как шелк, словно он пытался успокоить дикое животное.

Но Эйра не бросила — она лишь крепче сжала лезвие.

— Пойдем. Давай я расскажу тебе, почему ты не хочешь покончить с моей жизнью. — Пальцы Морозко прошлись по ее руке, и под закипающим в ней гневом поднялось другое чувство, согревающее ее, когда его рука сомкнулась вокруг ее. Она не хотела выпускать оружие, но сейчас у нее не было ни единого шанса победить его.

Морозко осторожно забрал у нее нож, и она медленно повернулась, сжимая кулаки. Эйра сузила глаза, когда он усмехнулся.

— Ты заботишься о Фростерии так же, как и я, — начал Морозко. — И хотя тебе было бы все равно, если бы я перестал дышать прямо сейчас, если я умру, то и Фростерия тоже. Моя жизнь связана с землей, как и жизнь моей матери. Когда ее жизнь оборвалась, связь с этим миром перешла ко мне, но у меня нет наследника, и если я умру, то умрут и те, о ком ты больше всего заботишься. — Он сделал паузу, его полные губы скривились в разочаровании, прежде чем продолжить: — Я говорю тебе это, потому что не считаю тебя человеком, который увезет меня в какую-нибудь скрытую тюрьму и будет держать меня в заложниках, чтобы я остался жив. — Морозко наклонил голову, его проницательные голубые глаза прищурились, когда он посмотрел на нее. — Если не веришь мне, спроси любого во дворце. Спроси их, что будет, если я умру. — Он протянул ей нож.

Руки Эйры задрожали, а глаза расширились от ужаса. Если бы она покончила с его жизнью… Это уничтожило бы не только ее отца и Сарен, но и все королевство. План получить инструмент для его убийства оказался напрасным. Должен был быть другой способ…

— Я больше не буду пытаться ударить тебя ножом, — проговорила она сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо. Я рад, что мы с тобой на одной волне. Но, возможно, ты попытаешься взять мою кровь по другой причине… — Морозко поднес лезвие к кончику указательного пальца и пронзила его плоть. Глубокий багровый цвет проступил на поверхности кожи, затем он протянул палец к ней. — Хочешь попробовать мою магию без вина?

— Ты настоящий мудак. — Однако она не могла отрицать, что запах его крови манит, и ей хотелось провести языком по рубиновой жемчужине. — И отвратительный.

— О, ты еще не видела меня в худшем виде. — Он усмехнулся, скривив губы и окинув ее взглядом. — Твои колебания по поводу последнего говорят о многом. Так что, когда ты будешь готова узнать, насколько я отвратителен, я буду готов. — Он бросил нож рядом с ее вещами на пол, а затем указал на них. — А теперь играй со своими безделушками. У меня есть важные дела.

Эйра проклинала его, когда он закрывал дверь. Но по какой-то причине он не всадил кинжал в ее собственное сердце за предательство. Размышляя об этом и не понимая, почему он затягивает ее смерть, она села на пол и разложила в аккуратные кучки все, что ей дали. Если она не сможет заманить короля в ловушку, например в ледяную глыбу, то, возможно, единственное, что она сможет сделать ради безопасности Сарен и отца, — это позволить ему принести ее в жертву. Нет. Она не могла пока сдаться.

Отложив последнюю кисточку, Эйра взяла деревянный брусок и прислонила его к плинтусу кровати, когда в дверь постучали, прежде чем она открылась. Вошла Ульва, неся стакан воды и корзину с фруктами и булочками, ее волосы были заплетены в низкий пучок.

— Король сказал, что тебе может понадобиться вода.

Теперь он даст ей что-нибудь попить… Она не задумывалась, почему накануне он принес ей только булочки, и только после того, как она выпила его вина.

— Спасибо за это и за принадлежности, — сказала Эйра, взяв бокал. Она сделала несколько глотков и поставила его рядом с собой. — Вчера вечером он подмешал мне в вино кровь. Ты знала об этом?

Ульва смотрела на свои руки, не встречаясь с Эйрой взглядом.

— Его Величество склонен так поступать в поисках ответов, но тебе это не навредит.

Эйра нахмурилась.

— Я всего лишь мастер по изготовлению игрушек из Винти. Какие ответы он может найти у меня?

Ульва покачала головой.

— Я не уверена.

— Король сказал мне, что он привязан к земле. Это правда? — Эйра провела ножом по деревянному бруску, отрезая тонкие щепки.

— Это так, но я не буду говорить об этом больше.

— А как насчет жертвоприношений? Почему король решил заставлять Винти совершать их каждый год, когда мы и так испытываем трудности с животными?

— У него есть веская причина, которая выгодна всем, и это все, что я скажу. — Ульва вздохнула, затем сменила тему. — Что ты делаешь?

Если причина столь веская, то почему никто не говорит о том, почему это нужно сделать?

— Куклу, — наконец ответила Эйра.

— Ты должна будешь показать мне, когда закончишь. — Ульва встала, ее колени подкосились. — Если тебе что-нибудь понадобится, Кусав отведет тебя куда нужно.

Эйра кивнула. Она не хотела никуда идти в замке, а просто остаться в этой комнате, наедине со своими инструментами — инструментами, которые она не сможет использовать против короля, а только для изготовления вещей. Если она не могла увидеться с отцом или Сарен, то это был следующий лучший вариант.

В течение нескольких часов Эйра резала по дереву, вырезая куски, формируя голову и шар. Пока она работала над другими частями тела, в животе снова заурчало, и она выпила еще несколько глотков воды, надеясь, что тошнота снова исчезнет.

За стеклянной дверью послышался звон, и Эйра вскинула голову, в груди зашевелилось волнение. Выйдя на улицу, она увидела Адаира, который сидел на перилах балкона и держал в клюве веточку с ягодами.

— Еще один подарок? — Она усмехнулась и взяла у него веточку. — Ты слишком добр.

Он наклонил голову, изучая ее своими оранжевыми глазами. Странное чувство пульсировало в ней, не сердце и не кровь, а что-то другое, что-то скрытое, когда она смотрела на него в ответ. Прежде чем она успела понять, что происходит, он взмыл в воздух, хлопая снежно-белыми крыльями по голубому небу.

— Странно, — прошептала она и пожала плечами.

Эйра вернулась в комнату и села на пол, продолжая работать над куклой и пытаясь придумать, как заманить Короля Мороза в ловушку. В данный момент она была слишком слаба, чтобы одолеть его, и даже если бы ей удалось повалить его на спину, Кусав все еще находился за дверью.

Пока она занималась куклой, она съела одно из яблок и выпила еще немного воды. Затем она стала резать, вырезать и скоблить, пока маленькая фигурка не была готова к покраске.

Взяв длинную кисть с тонким кончиком, она обмакнула ее в синюю краску, когда дверь открылась. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы понять, что это король неторопливо входит в ее комнату.

— Да, Ваше Величество? — Эйра нарисовала голубой глаз на лице куклы.

— Я принес тебе мирное подношение, — проворчал он. — Похоже, ты не хочешь спускаться вниз, чтобы поесть.

— Еще крови? — спросила она, подняв голову и заметив в одной руке бокал, а в другой — дымящуюся миску с супом. Морозко был одет в простую белую тунику в сочетании с узкими черными брюками, которые слишком хорошо подчеркивали его худобу и мускулистость.

— Мы закончили с этим, птичка. — Он хихикнул, опускаясь на колени рядом с ней. — С чем ты возишься?

Эйра взглянула на него краем глаза, не понимая, почему он сидит рядом с ней и наблюдает за ее действиями.

— Я делаю еще одну куклу Морозко. — Ее губы наклонились вверх, когда она обмакнула кисть в черную краску.

— Еще одну? — проворчал он. — Ну, я полагаю, что я прекрасный экземпляр. Покажи мне другую.

Ее взгляд встретился с его ярко-голубыми глазами, и она проигнорировала тот факт, что они были самыми красивыми, потусторонними из всех, что она когда-либо видела. Как и все остальные его черты.

— Я сделала ее еще в деревне, а потом сожгла, когда только прибыла сюда, так как не смогла сделать это у костра. — Она усмехнулась, обнажив все зубы.

Он моргнул, долго изучая ее, потом усмехнулся и придвинулся к ней ближе, его пряный аромат коснулся ее носа. Прекрасный и пьянящий. Но теплый запах и скульптурное лицо не могли скрыть темное и жестокое сердце.

Морозко взял куклу из ее рук, его пальцы намеренно коснулись ее, и она сузила глаза.

— Ты не можешь просто так отбирать у меня вещи, — проворчала она. — Разве ты не сделал этого достаточно?

Не обращая на нее внимания, он хмыкнул, переворачивая ее.

— Она совсем не похожа на меня.

— Я еще не закончила. — Эйра вырвала у него из рук кисть и взяла другую, чтобы покрасить волосы куклы в белый цвет. Но ее рука замерла, когда она почувствовала, что он снова наблюдает за ней. — Да? — сказала она, не глядя на него.

— Зачем ты делаешь эти… игрушки?

Эйра остановила свои движения и повернулась к нему лицом, когда он расслабленно опустился на кровать, положив руку на колено, а другую ногу выпрямив.

— Почему мы что-то делаем? — начала она. — Мой отец — мастер по изготовлению игрушек, и с тех пор, как я была маленькой, я помогала ему делать вещи не только для нашей деревни, но и для деревень морозных демонов. Я специализируюсь на музыкальных шкатулках, но мне нравится создавать темных кукол для себя, когда я не выполняю задания для клиентов.

Морозко наклонил голову, похоже, что-то обдумывая.

— Ты тот самый мастер, о котором говорят? Тот, кто делает музыкальные шкатулки?

— Ты слышал о них?

— Одна дева, которую я взял к себе в постель, принесла такую в подарок. Она играла прекраснейшую мелодию, пока мы наслаждались друг другом всю ночь. — Его хищный взгляд не отрывался от нее, даже когда на губах заиграла медленная, злая улыбка.

— Тьфу! — Она помахала рукой в воздухе. — Я не хочу слышать о твоих похождениях.

— Завидуешь? — ворковал он.

— Я лучше поцелую овечку. — Она тоже предпочла бы сохранить девственность до самой смерти, но ему не нужно было знать, что она никогда не брала любовника, иначе она никогда бы не услышала от него ни слова.

— А сейчас? — Морозко придвинулся ближе, и она устояла на ногах, не отступая. — У тебя красивая шея, — прошептал он ей на ухо.

Она закатила глаза.

— Так вот как ты затаскиваешь девиц в постель? Рассказывая им, как выглядит их шея?

— Значит, ты ищешь поэзию. — Он провел кончиком теплого пальца по изгибу ее шеи. По ее позвоночнику пробежала восхитительная дрожь, и, осмелюсь сказать, ей это понравилось. — Гладкая и шелковистая на ощупь. Я мог бы провести по ней языком и узнать, какова ты на вкус.

Ее глаза затрепетали, и она встала, скрестив руки на груди, когда он захихикал. Смеялся над игрой, в которую, как он знал, играл. Ублюдок.

— Просто оставь меня в покое, пока не решишь, что мое пребывание здесь закончено. Меня уже тошнит от этих игр. Они не забавны. Они жестоки. — Ее снова охватило тошнотворное чувство, словно кровь, как и раньше, нагрелась в жилах. Комната начала кружиться, и ей захотелось на свежий воздух, подальше от него.

Выражение его лица оставалось нейтральным, и он ничего не сказал, когда она отвернулась от него, чтобы выйти на улицу.

Ветерок обдувал ее кожу, когда она крепче ухватилась за перила. Несмотря на то что она находилась на холоде, ее кожа горела. Чем дольше она стояла, тем больше слабела и нуждалась в том, чтобы прилечь. Она отступила от перил, чтобы войти внутрь, и ее тело покачнулось. Белый мир помутнел, колени подкосились, и она рухнула на пол.

Дверь распахнулась, и Морозко поднял ее на руки. У нее не было сил освободиться от него.

— Что ты делаешь? — прошипел он. — Пытаешься убить себя?

— Я упала. Я подумала, что это прекрасный день, чтобы упасть на землю, ты согласен? — прохрипела она.

— Тебе нехорошо, не так ли?

Он был дураком? Конечно, ей было нехорошо.

— Это из-за твоей крови.

Он нахмурился.

— У тебя не должно быть симптомов.

— Я полагаю, они приходят и уходят, — сказала она, извиваясь в его объятиях. — Опусти меня. Я могу стоять.

Морозко поставил ее на ноги, и как только кончики его пальцев покинули ее талию, она столкнулась с его грудью. В одно мгновение она снова оторвалась от пола, прижавшись к нему всем телом.

— Опусти меня! — прошипела она, когда ее охватило изнеможение.

— Значит, ты можешь снова упасть? — Он недоверчиво поджал губы.

Эйра не могла расслышать, на что еще он жаловался, потому что ее глаза закрылись, и все стихло.

Прошло девять дней с тех пор, как Эйра то приходила в сознание, то снова теряла его. Ульва приходила и мыла ее, как могла, а король часто был у ее постели, задумчиво наблюдая за ней, как будто она была головоломкой, которую нужно было разгадать. Ульва недавно ушла, отказавшись пока позволять ей мыться.

Эйре было уже все равно, больна она или нет. Она принимала ванну сама в течение многих лет — она не была новорожденным младенцем. Оттолкнувшись от кровати, она споткнулась, когда шла в ванную, но не рухнула на пол. Это был прогресс.

Она включила воду, позволяя ванне наполниться, одновременно снимая с себя пропитанную потом ночную рубашку. Ульва помогала ей переодеваться каждую ночь, так что, к счастью, она уже несколько дней не носила одну и ту же одежду.

Но от ее тела пахло конюшней.

Эйра покачнулась, когда вошла в теплую воду, погружаясь в ее глубины. Схватив кусок мыла, она провела им по своему телу и волосам.

— Оно вкусное, Эйра. Как раз то, что тебе было нужно, — прошептала она, откидываясь на спинку ванны, чтобы расслабиться, прежде чем попытаться дойти до кровати.

И так же быстро, как молния ударила в землю, болезнь снова охватила ее. Ее грудь вздымалась, а дыхание стало прерывистым. Во всем был виноват Морозко. Он сделал это с ней, и она не знала, почему его кровь все еще оставалась в ней после всего этого времени. Это было похоже на надоедливое насекомое, которое не желало исчезать. Что, если оно никогда не исчезало?

Внутри нее возникло новое ощущение, сначала покалывающее, прежде чем острая боль распространилась вверх по рукам и вниз по ногам. Глаза Эйры закатились к затылку, ее тело поплыло вниз, скользя под водой, пока она полностью не скрылась. Она попыталась приподняться, но не смогла, так же как не смогла дышать.

Ее сердце бешено колотилось в груди, ударяясь о грудную клетку. Ей нужен был воздух, и она ничего не могла сделать, хотя и приказывала себе биться, кричать.

А потом она остановилась, зная, что это должно было стать ее жертвой.

11. МОРОЗКО

Девять дней — слишком большой срок для этого. Действие крови Морозко должно было ослабнуть уже на второй день, а то и в тот же день. Реакция тела Эйры была сильной, он не видел ничего подобного. Это должно было лишь вывести на поверхность то, что таилось в глубинах ее существа. Магия, которую он видел в своих видениях… Но что было не так со смертной? Морозко нахмурился, ущипнув себя за переносицу, когда стоял в коридоре перед своими покоями. Ксезу пришел доложить об интересном месте — части леса у подножия горы, — которое, по мнению Морозко, и было тем местом из его видений. Какое отношение это место имело к общей картине вещей, он не имел ни малейшего представления, но эта мысль постоянно мелькала в его голове.

— Я не понимаю, почему она больна, — пробурчал Морозко. Он уже давал кровь нескольким людям, но не настолько, чтобы предсказать, что произойдет. Это была игра в угадайку, и он полагался на то, что видел во вспышках.

— Она человек, Ваше Величество. Мы… не похожи на демонов и не восстанавливаемся так быстро, — ответил Ксезу, бросив взгляд в сторону коридора. — Что касается ее самочувствия, попробуйте отнестись к ее беде с пониманием, Ваше Величество. Это очень тяжело.

— Я рассказал ей, как я привязан к земле. — Морозко опустил взгляд на свою руку, ковыряя под ногтем большого пальца.

Ксезу не заикался, но несколько раз начинал говорить, но останавливался, а затем предлагал:

— Могу я узнать, почему?

Он размял пальцы и мрачно усмехнулся.

— Она пыталась заколоть меня.

— Опять, Ваше Величество? — Ксезу устало вздохнул.

Морозко нахмурил брови и пожал плечами.

— Похоже, я на нее так влияю.

Король оттолкнулся от стены. Иногда он почти забывал, что его дворецкий — человек. Они не были близки, как родственники, но он доверял ему. Но другой цвет лица и более низкий рост всегда напоминали Морозко о том, кем он был. И все же он ценил, когда Ксезу напоминал ему о слабостях смертного.

Морозко зашипел.

— Это не меняет причины, по которой она здесь. — Кроме того, ее эмоциональное потрясение не входило в его обязанности. Не в его обязанности входило следить за тем, чтобы она чувствовала себя комфортно вне тех роскошных условий, которые он ей предоставлял. Мышцы его челюсти напряглись, и он стиснул зубы. Недавнее видение посеяло в нем устойчивое беспокойство.

Он закрыл глаза, позволяя образу снова пронестись в его сознании.

Губы Эйры сжались в тонкую линию, и она стояла перед ним, ее темные волосы были испачканы грязью. Из уголка ее рта текла кровь, а на ресницах блестели слезы. Морозко стоял на коленях на земле, держась за пульсирующий бок. Жидкость просачивалась сквозь его пальцы, теплая и липкая.

— Морозко. Пожалуйста, — прохрипела она.

В этот момент стало ясно, что ее печаль и ужас направлены на него. Но какое ей дело до того, что он скончался от ран, что весь легион подменышей набросился на него, забирая под себя?

— Морозко!

— Я должен просто убить ее и покончить с этим. Эти размышления только оттягивают неизбежное. Либо Эйра, либо Фростерия. Один свет не важнее королевства.

Однако его видения никогда не лгали. Они несли правду, и хотя будущее менялось в зависимости от принятых решений, результат никогда не отклонялся от того, что он видел. Так почему же птичка плакала о нем и произнесла его имя так, что расколола лед на его окровавленном сердце? Та самая смертная, которая, как он клялся, могла дышать огнем, если ей того хотелось. Он видел в ней хоть капельку нежности, когда она раскрашивала своих кукол и рассказывала, зачем это делает, но по отношению к нему? Он ведь этого не заслуживал.

Глаза Морозко распахнулись, когда прозвучало его имя. Оно прозвучало эхом и словно нож вонзилось в его череп. Морозко. Морозко. Морозко. Не говоря ни слова, он зашагал прочь от Ксезу. Резкое стаккато его ботинок по полу отскакивало от стен и больше походило на бег, чем на ходьбу. Он стиснул зубы, борясь с грызущим его именем, которое вертелось в голове, но оно тянуло его к комнате Эйры. Он подошел к двери Эйры и распахнул ее, проскочив внутрь, но ее не было ни в кровати, ни на балконе. Его мышцы напряглись, а сердце заколотилось.

В воздухе витал запах можжевелового мыла, и его глаза расширились. Он бросился в купальню и устремился к ванне, в глубине которой бурлила вода. Его конечности зашевелились прежде, чем он успел осознать, что она не дергается. Морозко подхватил Эйру на руки, держа ее, как ребенка.

Ее голова прислонилась к его бицепсу под неестественным углом, а все тело, безжизненное и вялое, быстро остывало.

Не так, Эйра. Не так!

— Ты не умрешь так, Эйра из Винти — Его голос приобрел пронзительные нотки, когда он вынес ее из купальни на кровать. Он положил ее на кровать и быстро осмотрел. Ее грудь не вздымалась, а кожа была серой и холодной на ощупь. Как давно она была в таком состоянии? Вода в ванне была еще теплой.

— Черт, — прошептал он. — Давай, Эйра. — Он обхватил ее щеки, нахмурив брови. Морозко предпочел бы видеть на ее лице хмурый взгляд, а не выражение смерти, которое она носила в данный момент. Но таков уж он был. Приносящий смерть.

Он зашипел, разрываясь между тем, что он должен сделать, и тем, что следует сделать. Не раздумывая, он приник губами к губам Эйры. Ее рот был безвольно раскрыт, но дело было не в поцелуе и не в том, чтобы ощутить нотку корицы на ее губах. Речь шла о том, чтобы не дать ей умереть. На его условиях. Ее смерть должна была произойти на его условиях.

С одним выдохом холодное дыхание перешло от него к ней. Он притянул ее к себе и прошептал на ухо заклинание, приказывая смерти прекратить свою хватку и заставить его кровь работать вместе с ее кровью. А не против нее.

Он отстранился от Эйры, чтобы взять полотенце и вытереть ее, а затем откинул одеяла и уложил ее под них. Когда она оказалась под пушистыми одеялами, ее спина выгнулась дугой. Ее глаза, обычно темные и светящиеся, распахнулись, открыв ледяную синеву, не уступающую его глазам. Она жадно вдохнула, и он сделал то же самое.

Морозко убрал с ее лица темные пряди волос.

— Не забывай, что ты боец, Эйра. Так что борись, чтобы вернуться, — прошептал он.

Рука Эйры метнулась вверх, словно потянулась за чем-то. Морозко провел ладонью по ее предплечью, и его встретил электрический импульс. Он вздрогнул от чужеродного ощущения, натолкнувшегося на его собственную силу. Оно было одновременно и пьянящим, и тревожным.

— Эйра, очнись! — крикнул он, и когда она открыла глаза, их обычный глубокий карий цвет на мгновение задержался на нем. Она поперхнулась раз, два, и он помог ей перевернуться на бок, где она выплеснула полный рот воды.

Морозко колотил ее по спине, пока судороги не прекратились. Он нахмурился и отступил назад, снова оценивая ее. Щеки ее раскраснелись от рвоты, а брови были сведены, когда она смотрела на него, явно ошеломленная.

— Почему ты выглядишь таким взъерошенным? — пробормотала она, гримасничая.

А он выглядел взъерошенным? Зеркала, в которое он мог бы взглянуть, чтобы подтвердить или опровергнуть ее обвинение, не было, но, судя по тому, с каким испытанием они оба столкнулись, он не удивился бы, если бы это оказалось правдой.

Он усмехнулся, еще раз окинув ее взглядом, и повернулся к двери. Прошло совсем немного времени с тех пор, как он вошел в комнату и поднял шум, но Ксезу и Кусав уставились на него — на них.

— Ксезу, пусть Ульва приготовит для Эйры свежий чай и, возможно, бульон, — распорядился Морозко.

— Конечно, Ваше Величество. — Ксезу, широко раскрыв глаза, поклонился и бодро покинул комнату.

— Что касается тебя, Кусав, возвращайся на свой пост и закрой дверь. Это не публичный демонстрация, я правильно понял? — Морозко бросил на охранника пристальный взгляд.

Кусав стукнул кулаком по груди.

— Да, Ваше Величество. — Он щелкнул каблуками и вернулся на свое место за пределами комнаты, но не раньше, чем закрыл за собой дверь.

Когда остальные мужчины ушли, Морозко переключил свое внимание на Эйру, которая сидела в кресле. Одеяло каскадом струилось по ее коже, собираясь на талии. Не отрывая глаз от одеяла, он проследил за его движением и, подняв взгляд вверх, задержался на покатом склоне ее грудей — соски затвердели от прикосновения к ним прохладного воздуха.

Чувства Эйры словно обрушились на нее, потому что она резко подняла одеяла и нахмурилась.

— Что ты наделал?

Морозко фыркнул и убрал волосы с лица.

— Я? — Морозко встал и пересек комнату, чтобы взять ее халат. Повернувшись на каблуках, он вперил в нее тяжелый взгляд. — Я спас тебе жизнь, вот что я сделал.

— Что? — Ее губы искривились, а на лице появилось выражение растерянности.

Он прошел вперед и положил ее халат на кровать.

— Позволь мне освежить твою память. Ванна и неспособность набрать воду в легкие… — Морозко смотрел, как ее осеняет, и не мог понять, что ее больше ужасает — мысль о том, что она чуть не утонула, или то, как он обращался с ней, пока она была голой.

— Я избавлю тебя от лекции о том, почему тебе не следовало принимать ванну без помощи слуги, потому что, думаю, ты понимаешь, насколько это было глупо. — Он приподнял бровь, ожидая признаков того, что она это поняла. Ее щеки окрасились румянцем, возможно, от разочарования или смущения. В любом случае было приятно видеть, как в ее лице снова расцветает жизнь.

Он скрестил руки и повернулся, ожидая, пока она наденет халат. Зашуршала ткань, и, когда она затихла, Морозко встретился взглядом с Эйрой, но тут раздался стук в дверь.

— Войдите, — приказал Морозко.

Дверь открылась, и появилась Ульва с подносом. На нем стояла миска с дымящимся бульоном и хрустальный кофейник. В нос Морозко сразу же ударил солоноватый аромат бульона, сопровождаемый мятным ароматом зимнего ягодного чая. Ульва суетливо подошла к кровати и поставила поднос, затем налила чашку Эйре. Женщина на мгновение замолчала, как будто собиралась что-то сказать, но Морозко бросил на нее острый взгляд, заставивший ее отступить к порогу.

— Спасибо, Ульва, — поспешно произнесла Эйра, прежде чем женщина вышла из комнаты и закрыла дверь.

Как только они снова остались одни, Морозко изучил Эйру. Напряжение пульсировало в ее вновь настороженном теле, и он знал, что если он достаточно ее разозлит, то она легко устанет. Но он был здесь не для того, чтобы насмехаться или дразнить. Он был здесь, потому что… почему?

Видение. Звук его имени, грозящий расколоть его череп?

— Почему ты так смотришь на меня? — пробормотала Эйра, потянувшись к подносу, но ее рука дрогнула настолько, что если бы она подняла напиток или чашку, то все пролилось бы на нее.

Морозко шагнул вперед и поднял поднос, только чтобы поставить его на кровать рядом с Эйрой.

— Не будь дурой. Ты сейчас едва можешь сидеть, не говоря уже о том, чтобы самой есть. — Взяв ложку, он провел ею по поверхности бульона и поднял его. Морозко думал, что станет свидетелем спора, но в его глазах был лишь намек на покорность. Он поднес ложку к ее губам, и она сделала осторожный глоток.

— Я пришел проведать тебя, и хорошо, что пришел, потому что я застал тебя без сознания в ванне. — Он поднес к ее губам еще одну ложку и покачал головой. Морозко не стал раскрывать всю правду. Он все еще пытался понять, что означают его видения. Его пальцы покалывало там, где он ощущал чужой пульс.

— Ты не все мне рассказываешь. — Эйра оттолкнула ложку, но челюсть не сжала. Это были проклятые темные глаза, которые блуждали по его чертам, оценивая его слишком пристально.

Морозко не нравилось, что она его изучает. Эйре здесь не место, и пока оба сохраняют это понимание, все будет идти гладко.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— Тогда расскажи мне, мой спаситель, расскажи. — В ее тоне сквозил сарказм, и это вызвало у него холодный смех. — Ты хотел, чтобы я стала жертвой. Это могло быть так. Наша прекрасная сказка подошла к концу.

Морозко отложил ложку и заметил, что цвет лица Эйры возвращается к своему солнечному оттенку. Даже губы ее снова стали розовыми. Он на мгновение задумался над ее словами, над тем, что Винти могли еще знать и что они потеряли по дороге. Люди так легко забывают, и если они не передают истории или не придумывают поучительные сказки, то все забывается.

Но проклятие морозного демона заключалось в том, чтобы помнить.

— Что еще нужно знать обо мне? Я холодный и безжалостный король. — Он провел языком по кончику своего острого клыка. Морозко не хотел ворошить свое прошлое, но что, скажите на милость, она подумает о его правде? Промелькнет ли в ее взгляде печаль или только жалость? — Одно из моих самых ранних воспоминаний связано с мужчиной, который был товарищем моего отца. — Его взгляд остановился на ее глазах — он хотел увидеть каждую тонкую перемену в ее поведении.

— Я знаю это, потому что тот мужчина, Лаку, рассказал мне об этом. Это было накануне сезона метелей, и Лаку дал понять, что знает моего отца. Он сказал: «Может, ты и похожа на свою мать, но сердце у тебя отцовское». Это побудило меня спросить его, куда он делся? Я никогда не знал его и не слышал рассказов.

— На следующий день во дворце кипела жизнь по случаю празднования моего шестилетия, но мое внимание было приковано к Лаку. Он рассказал мне, что мой отец был капитаном королевской гвардии моей матери, и она использовала его для удовольствия. Она также использовала его, чтобы обеспечить себе положение во Фростерии и гарантировать, что у нее будет наследник. Еще до моего рождения он был убит, когда отслужил свое. И те, кто был ближе всего к моему отцу, тоже были убиты. Кроме Лаку.

В комнате было достаточно тихо, чтобы Морозко мог почти слышать стук сердца Эйры. Хотя ее взгляд смягчился, в глазах не было жалости, и он был благодарен ей за это.

— Смерть Лаку наступила позже, когда она узнала о его предательстве. Во время пира в честь моего дня рождения она привела его ко мне, чтобы обезглавить. Прекрасный подарок для ребенка, не правда ли?

С одной стороны, Морозко понимал, почему его мать так поступила. Маранна перестала себя контролировать, и ей нужно было показать придворным, что именно так и происходит, когда они перечат Морозной Королеве. Но здесь была тонкая грань, и она то и дело переступала ее.

Эйра нахмурилась.

— Я слышала истории о том, какой злой она была, но никогда не рассказывали подробностей. — Она втянула нижнюю губу в рот, возможно, раздумывая, что сказать. Но что она могла сказать после этого?

— И это, птичка, достаточно ужасов на ночь. — Он вздохнул. Веки Эйры дрогнули, словно она готовилась заснуть. Если удача будет на его стороне, она забудет эту жалкую историю так, как ему хотелось бы. — Тебе нужен отдых, нравится тебе это или нет. — Он собрался взять поднос, но она схватила его за запястье, останавливая. Он посмотрел, как ее пальцы обхватили льняную рубашку, но не стал отстраняться.

— Я выспалась так, что хватило бы на всю жизнь. Я просто… чувствую себя не в своей тарелке. Это приходит волнами — странно.

Морозко протянул руку, и Эйра позволила ему коснуться костяшками пальцев ее щеки. Тот же пульс, что и раньше, коснулся его кожи, и он стиснул зубы. Не понимая, что он делает, но ему было все равно. Он был только рад, что ей было тепло и ее не лихорадило.

Он не должен был давить на нее, но что-то шевельнулось в глубине его сознания. Видение, его вопросы и необходимость знать, почему эта смертная была важна.

12. ЭЙРА

— Мне нужно встретиться с Ксезу. Могу ли я рассчитывать на то, что ты не позволишь себя убить? — Морозко изогнул бровь, его льдисто-голубые глаза уставились на Эйру.

— Я бы чуть не умерла, если бы ты не дал мне свою кровь. — Она сложила руки на груди. Воспоминание о том, как она скользила под водой, не в силах пошевелиться, не в силах дышать, беспомощная, нахлынуло на нее. Ей было приятно, что под водой она стала жертвой, но она действительно не хотела умирать, не хотела перестать дышать. И хотя ей суждено было умереть от его руки, хотя она пыталась ударить его ножом, Морозко спас ее, вернул с края неизвестности.

— Моя кровь не убивает тех, кто ее пьет. Это нечто другое. — Морозко встал с края кровати. — Если тебе снова понадобится привести себя в порядок, я помогу тебе в следующий раз. — И, словно не в силах удержаться, добавил: — Если хочешь, мы можем наконец искупаться вместе в моих покоях.

Эйра закатила глаза, хотя при этой мысли в ней разгорелся небольшой огонь.

— Только не надо снова становиться мудаком.

— Снова? Я так быстро лишился благодати. — Он ухмыльнулся.

Ее губы дрогнули, и она сдержала улыбку. Возможно, она уже начала привыкать к его досадным замечаниям. Но потом она подумала о событиях его прошлого, в которых он ей признался. Он был всего лишь мальчиком — в день своего рождения, не меньше, — когда кто-то, кто был ему дорог, был обезглавлен на его глазах собственной матерью. Королева истинной тьмы. Морозко никогда не знал своего отца, а Эйра слышала рассказы о его жестокой матери, но не знала, что та была так же ужасна по отношению к собственному сыну. У нее свело желудок при мысли о том, что мать причиняет вред беспомощному юному принцу. Узнав немного больше о короле, она начала сомневаться, стоит ли вообще искать другой способ избавить Фростерию от него. Она вспомнила слова Ульвы о том, что у него есть веская причина для жертвоприношения. Теперь она верила, что, возможно, она есть…

— Я приду проведать тебя позже. А пока оставайся в постели, — приказал Морозко, его тон не оставлял места для споров.

— Я не покину эту постель, но только если ты принесешь мне несколько моих вещей. — Эйра наклонила голову набок и улыбнулась.

— Куклу Морозко? — промурлыкал он.

Эйра не могла отрицать, что ей нравится, как звучит его глубокий голос, как слова слетают с его языка. Ей пришлось вспомнить, с кем она разговаривает и почему вообще оказалась в этой постели.

— Нет, он ждет своей очереди, — проворчала она. — Мне просто нужно несколько кусков дерева и инструменты для резьбы, чтобы сделать музыкальную шкатулку.

Морозко опустился на колени на пол, перебирая предметы, и наконец передал ей несколько инструментов и небольшую стопку дерева.

— Я хотел бы послушать, когда ты закончишь.

Она уже готова была ответить язвительно, думая, что он хочет подразнить ее звуками девиц, которых он ублажает. Но выражение его лица было серьезным, меланхоличным, как будто он глубоко задумался. Возможно, он все еще вспоминал свое прошлое, то, что рассказал ей о своей матери.

— Тогда я сыграю для тебя, — мягко сказала она.

Его брови удивленно приподнялись, и он коротко кивнул ей, после чего повернулся на пятках. Он еще раз оглянулся на нее через плечо, прежде чем оставить ее одну.

Эйра подняла инструменты, к ней медленно возвращались силы. Она опустила взгляд на свой халат и вздохнула, вспомнив, как король видел ее обнаженной, как он нес ее на руках, пока она была мертва для всего мира, как одеяла на мгновение упали с ее груди, обнажив грудь.

Ни один мужчина никогда не видел ее в таком виде — жар пополз по ее шее и щекам.

— Все в порядке, Эйра. Король видел сотни девиц без одежды. Нет, нет, тысячи. Твое тело не будет для него особенным. Оно вообще ни для кого не будет особенным. — Так тысячи?

Она ущипнула себя за переносицу, чтобы не представлять, как он сдирает с девы платье или спускает мантию с ее собственных плеч. Но было кое-что, о чем она не могла перестать размышлять: когда он коснулся ее кожи своей, внутри нее зазвенело электричество. Такого раньше не было ни от одного его прикосновения.

Отмахнувшись от этой мысли, Эйра наклонилась вперед и уставилась на стеклянную дверь, за которой падали хлопья снега. Странное чувство охватило ее с Адаиром, не такое сильное, как с королем, но что-то другое… Слишком много странных чувств, на которые у нее не было ответов.

Белоснежной совы не было видно, и ей захотелось ослушаться Морозко и выйти на балкон, но она не хотела снова упасть. Если она упадет в обморок на улице, то наверняка замерзнет до смерти, а в этом случае король может не успеть ее найти.

Эйра сделала несколько глотков чая из своей кружки, прежде чем приступить к работе над музыкальной шкатулкой. Большую часть дня она потратила на вырезание прямоугольных деталей для создания внешнего каркаса, а затем занялась вырезанием рисунков на дереве.

В дверь вошла Ульва с тарелкой, на которой лежало дымящееся мясо и овощи, а также стакан воды.

— Это моя вина, — сказала она. — Я должна была остаться, чтобы помочь тебе принять ванну.

— Это не твоя вина. Я упрямая. — Эйра отложила резец, и выражение ее лица стало серьезным, когда ей в голову пришла ужасная мысль. — Король ведь не причинил тебе вреда?

Ульва покачала головой, затем выпрямилась, поставив тарелку и стакан на прикроватную тумбочку.

— Нет, Его Величество нам не угрожает. Да, он повысит голос, если мы поступим неправильно, но он никогда не поднимет руку на своих слуг, если только они не предадут его.

Эйра вздохнула, ее плечи расслабились.

— Это меня немного успокаивает.

— Сегодня я сошью несколько платьев. Может быть, ты хочешь что-то конкретное?

Слова Ульвы удивили ее — кроме родителей и Сарен, ей еще никто не шил ничего специально для нее. И тут ей в голову пришла мрачная мысль: не известно, будет ли одежда готова до того, как ее принесут в жертву. Но она заставила себя улыбнуться.

— Что-то другое. Может быть, даже не платье, а брюки и туника. Взамен я сделаю тебе подарок.

— От сделки я не откажусь. — Ульва приостановилась и повернулась. — А если тебе понадобится ванна или что-то еще, сообщи Кусаву, и за мной придут.

— Обещаю. — Эйра ничего не хотела до конца дня, только работать над музыкальной шкатулкой. Может быть, еще выйти на улицу, но это она оставит на другой раз.

Как только Ульва вышла из комнаты, Эйра подняла кусок дерева и вырезала на его поверхности из красного дерева глубокие бороздки. Она сосредоточенно продолжала это делать еще долго, пока не почувствовала покалывание в пальцах. Она разжала их, полагая, что это от безостановочных движений, но когда колючки распространились вверх по рукам, под плотью возникло новое ощущение. Вдоль ее рук прорастали и распускались белые перья.

Глаза Эйры расширились, и она закричала так громко, что ей показалось, будто стекло в комнате разлетится вдребезги. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Кусав, с ужасом глядя на нее, а потом его взгляд упал на ее руки, и рот его широко раскрылся.

— Позови Морозко! — крикнула она.

Комната закружилась, и мир вокруг нее, казалось, стал больше, а она сама — меньше. Когда она посмотрела на себя снизу вверх, ее ноги были уже не человеческими, а тонкими и темно-оранжевыми, с изогнутыми когтями по краям ступней. Руки стали крыльями, перья слоновой кости покрывали все тело, а когда она попыталась заговорить, громкое гудение эхом отразилось от стен.

Ее сердце заколотилось, а тело задрожало. Эйра не знала, что делать — ведь она была птицей.

Через мгновение в комнату вбежал Морозко с растрепанными волосами.

— Где она? — прорычал он, не сводя с нее взгляда.

Кусав вошел и остановился рядом с королем.

— Думаю, это она, — сказал он, указывая на Эйру.

Она хотела заговорить, но зал наполнился лишь улюлюканьем. Почему это происходит? подумала она.

— Эйра? — прошептал Морозко, шагнув к ней.

Я не знаю, что сделала со мной твоя кровь. Но посмотри на меня. Поверни меня обратно!

— Я услышал тебя, — с трепетом произнес Морозко, опускаясь на матрас. Он жестом подозвал Кусаву. — Стой на страже, пока я не позову.

Кусав кивнул и оставил их в комнате вдвоем.

Глаза Эйры встретились с глазами короля, ее дыхание стало неровным. Я не понимаю, как ты можешь меня слышать.

— Я тоже не знаю, но скажи мне. Объясни, что случилось.

Она рассказала ему, как работала над музыкальной шкатулкой и как ниоткуда появилось покалывание, как раньше она почувствовала, что что-то зашевелилось, когда он прикоснулся к ней.

— Я тоже это почувствовала. — Он прикусил губу.

Принеси мне зеркало. Ей нужно было посмотреть на себя, увидеть, во что она превратилась.

— Такая тщеславная птичка. — Он хихикнул.

Морозко, должно быть, услышал, как она ворчала на него, потому что он достал из ящика у кровати одно из зеркал и поднес к ней серебряное овальное зеркало.

Эйра вглядывалась в свое отражение, сдерживая крик, который грозил вырваться из клюва, пока она изучала себя. Она была не просто птицей — она была амбарной совой, похожей на Адаира, и могла бы сойти за его близнеца, несмотря на свой маленький и узкий рост.

Этого бы не случилось, если бы не кровь Морозко. Измени меня обратно.

— Не смотри на меня так, будто это моя вина. Моя магия не превращает девиц в животных.

Сделайте что-нибудь! Страх пронизывал ее насквозь. Что, если она так и останется птицей до конца своих дней? Какой бы короткой ни была эта жизнь. Она даже не сможет поднять свои резные инструменты, чтобы закончить музыкальную шкатулку. Вместо этого она будет сидеть здесь и ждать смерти, ничего не делая. Если бы она могла, она бы уменьшила короля и заперла его в музыкальной шкатулке!

Из кончиков пальцев Морозко вырвался голубой вихрь, он щекотал ее плоть, ласкал, но ничего не происходило, кроме того, что она оставалась совой.

— Ты пойдешь со мной. — Как всегда, он не стал дожидаться ответа, поднял ее на руки и вышел за дверь. — Сообщи Ксезу, чтобы он немедленно пришел ко мне, — приказал он Кусаву.

Эйра молчала, пока король нес ее по коридору. На стенах висела разнообразная деревянная резьба, и, когда Морозко повернулся, чтобы открыть дверь, она могла только предположить, что это его комната. По стенам висели стеклянные животные, в углу стоял большой бледно-голубой шкаф, а на массивной кровати лежали темно-синие меховые одеяла. Письменный стол, аккуратно убранный, стоял у другой стены рядом с зажженным камином.

Послышались тяжелые шаги, и в комнату ворвался Ксезу, проведя рукой по темным волосам.

— Она сова, — сказал Морозко, и между его бровей пролегла глубокая морщина.

Поглаживая подбородок, Ксезу изучал Эйру.

— Полагаю, ваша магия не помогла изменить ее облик?

— Я пыталась, но нет, не получилось.

Возможно, тебе стоит постараться, с горечью подумала Эйра.

— Я знаю свою магию. — Он нахмурился.

— Вы слышите ее? — спросил Ксезу.

— Да, и будь благодарен, что ты не слышишь. — Эйра хотела было одернуть его за раздражающий ответ, но он легко отвел руку.

Ксезу покачал головой, осмелившись закатить глаза на последнее замечание.

— Обычно морозные перевертыши меняются сами по себе. Возможно, ей нужно захотеть.

— Но она не морозный перевертыш. Она человек. — Морозко уложил Эйру на кровать, и она продолжала слушать их разговор, пока ее сердце стучало о грудную клетку.

— Должно быть, это твоя кровь что-то вызвала.

Как я и говорила, пропела Эйра.

Морозко жестом велел ему уйти.

— Дай мне поразмышлять над этим и посмотреть, смогу ли я что-нибудь придумать. Увидимся утром.

Ксезу кивнул и закрыл за собой дверь.

— Похоже, сегодня ты все-таки будешь спать в моей постели, — поддразнил он, но на этот раз она не встретила его взгляда.

Я ничего такого не сделаю.

Морозко наклонил голову.

— Принести тебе клетку, чтобы поставить ее у моей кровати? Я уверен, что смогу найти такую в подвале.

Ее кровь закипела. Перестань быть мудаком. Я пока останусь в постели.

Он свернул меховое одеяло и положил его перед одной из шелковых подушек, а затем уложил ее на нее.

— Попробуй перевоплотиться. Сосредоточься на том, кем ты хочешь стать, и позволь своему телу сделать эту работу.

Эйра закрыла глаза, ее тело дрожало, когда она сосредоточилась, умоляя тело откликнуться. Когда она открыла веки, то осталась в том же положении, покрытая перьями.

— Ты слишком стараешься, птичка. — Он опустился рядом с ней и провел рукой по ее голове, закрывая лицо. — Поспи пока. У тебя был долгий день. Наберись сил, и завтра мы вместе исправим ситуацию.

Эйра не стала отрицать нахлынувшую на нее усталость, и, когда его большой палец погладил ее лицо, ее глаза закрылись. Она не могла не задаться вопросом, каково это — лежать в его постели в человеческом обличье. Но она отогнала эту ужасную мысль, зная, что когда-нибудь станет лишь очередной девой, которую он выбросит… или принесет в жертву.

Что-то мягкое погладило лицо Эйры, и она приоткрыла глаза, глядя в ярко-голубые радужки. Но она не испытывала ни страха, ни тревоги, пока не подняла руку… Не руку, а крыло.

— Ты все еще сова. — Морозко поджал губы.

Паника прокладывала себе путь через нее, внушая, что она может остаться птицей. Попробуешь снова применить свою магию?

Он закрыл глаза, и бледно-голубой свет просочился из него, проникая под ее плоть, лаская ее кровь. Что-то пульсировало в такт ему.

Морозко нахмурил брови.

— Попробуй перевоплотиться со мной.

Ее тело напряглось, когда она сосредоточилась на том, чтобы выбраться из этой проклятой формы.

— Ты не пытаешься, — ворковал он.

Пытаюсь, дурак!

— Не пытаешься. — Он провел указательным пальцем по нижней губе. — Я чувствую что-то внутри тебя. Как будто магия коснулась тебя. Есть тонкая грань между принуждением и желанием изменить твою форму.

Магия? Магия не могла запятнать ее, если только она не принадлежала ей по крови. И все же она закрыла глаза, потянувшись к силе, которую не могла потрогать.

Когда ничего не произошло, Морозко вздохнул.

— Позволь мне вывести тебя наружу. У меня есть идея. — Прежде чем она успела заговорить, он посадил ее себе на плечо, и она вонзила когти в его плоть. Но он не поморщился, а лишь попятился, словно был расслаблен как никогда.

Урод.

— Я слышал это, — промурлыкал он.

Эйра сжала клюв и сузила глаза, когда он вывел их на улицу. Дул сильный ветер, но холода она не чувствовала.

Что мы здесь делаем? спросила она, когда он повел ее к лесу, где тонкие деревья стояли далеко друг от друга.

— Ты должна попробовать полетать.

Я не буду этого делать! Ты хочешь, чтобы я сломала себе шею?

Пока она проклинала его, он снял ее со своего плеча и подбросил в воздух. Инстинктивно она захлопала крыльями, поднимаясь все выше и выше. Но потом она упала вниз, вниз, на мягкий снег.

Ты ублюдок! крикнула она, отряхиваясь, и ее кожу покалывало, когда перья исчезали в ее коже. Тело ее вытянулось без боли, а халат, который она носила раньше, все еще скрывал ее человеческую форму.

— А вот и знакомая мне птичка. — Он подхватил ее на руки и зашагал обратно к дворцу, как будто ничего этого и не было. — Нам нужно многое обсудить, а тебе нужно укрыться от холода.

Ветерок снова прошелестел мимо нее, но не вызвал ни малейшего озноба.

— Мне не холодно.

Он остановился и впился в нее взглядом, словно пытаясь что-то прочесть.

— Тебе совсем не холодно?

Она покачала головой.

— Нет, как будто внутри меня теплое одеяло.

Его горло перехватило, и он поставил ее на снег босыми ногами — холод все еще не беспокоил ее.

— Теперь ничего? — спросил он.

— Нет. — Она глубоко сглотнула, изучая свои ноги.

Он поднял руку, поднимая снег с земли, пока на его ладони не образовался ледяной кинжал.

— Дай мне посмотреть на твою руку. Это будет всего лишь укол.

Глаза Эйры расширились, и она сделала шаг назад, размышляя, настал ли этот момент.

— Я не собираюсь жертвовать тобой прямо сейчас, и я знаю, что ты не хочешь мне доверять, но поверь. — Суровые черты его лица, казалось, смягчились.

Эйра колебалась, наблюдая за выражением его лица и веря его словам — он выглядел таким же встревоженным, как и она сама. Затем она кивнула, протягивая ему руку. Морозко сжал ее руку, его теплые пальцы коснулись ее плоти, и она снова почувствовала притяжение.

Он вдавил острие клинка в ее палец, и резкая боль пронзила ее всего на секунду. Она наблюдала, как кровь проступает на поверхность, а кожа закрывается. Быстро. Слишком быстро. Исцеление.

Сердце заколотилось, а Морозко поджал губы и отпустил ее руку.

— Похоже, ты не человек… И ты действительно владеешь магией.

— Сделай меня обратно человеком, — прохрипела она.

Покалывание снова пронзило ее, перья проросли, и она снова превратилась в сову.

— Я не могу этого сделать, птичка. — Он поднял ее со снега, и на его лице отразился триумф. — Думаю, я все ближе к тому, чтобы узнать, что мне нужно.

В течение следующих нескольких дней Эйра в основном контролировала свои перевоплощения, но иногда они происходили в самый неподходящий момент, вызывая усмешку у Морозко. Он брал ее с собой на улицу, чтобы потренироваться в полетах, но не беспокоился, что она уйдет из замка.

Кроме того, она должна была оставаться здесь, чтобы защищать своих близких, и он чувствовал, как внутри нее бурлит магия, и знал, если бы она покинула замок. Точно так же, как она начинала чувствовать его.

Морозко не стал объяснять, что ему известно, как, по ее мнению, следовало бы. «Скоро», сказал бы он. А она всегда отвечала «урод».

Сегодня магия стала сильнее, умоляя стать его частью. Его кровь не желала покидать ее — словно она принадлежала ей.

Эйра покружила над ним, взъерошив когтями его волосы, а затем приземлилась в человеческом облике. Но она повернулась слишком рано, ее ноги зашатались на снегу, и она опрокинулась вперед, повалив короля на землю.

— Я так и знал, что в конце концов ты до меня доберешься. — Он захихикал, его руки опустились на ее бедра.

— Если бы у меня был клинок, я бы порезала тебя им, — вздохнула она, ее замечание было полусерьезным.

— Судя по тому, как бьется твое сердце, не думаю, что ты это сделаешь. — Он перевернул ее на спину и навис над ней. — Как тебе нравится быть в этой клетке, птичка?

Ей все еще хотелось разрезать его на части, а другая часть желала узнать, каковы на вкус его изящные губы. Словно прочитав ее мысли, он провел носом по ее горлу, и у нее перехватило дыхание.

— Тебе это нравится, — прошептал он ей на ухо, проведя пальцем по ее губам.

— Нет, — солгала она. И он понял это, когда ее тело естественным образом выгнулось ему навстречу.

Его теплый рот коснулся нежного места чуть ниже ее уха, затем он провел языком по ее челюсти, заставляя ее веки трепетать. Ее руки переместились на его бедра, притягивая его ближе, желая, чтобы он был еще ближе. Когда он устроился между ее бедрами, то уперся в нее, и она замерла, вспомнив, что делает, с кем находится. И она возненавидела себя за то, что ей это слишком нравится, что она ведет себя как все остальные девы. Она не была бы такой. Она была бы. Нет, не будет.

Она выкатилась из-под него и оттолкнулась от земли, стараясь не думать о том, как хороши его теплые губы на ее коже, и не гадать, как хорошо они будут чувствовать себя в других местах.

— Ты уже решил, когда меня принесут в жертву?

— Нет. — Он нахмурился, пристально изучая ее. — Продолжай тренироваться в перевоплощении.

— Скажи мне правду. Я хочу знать, почему мы занимаемся этим уже несколько дней?

— Приходи сегодня вечером в мою спальню. — Он отмахнулся от нее, подняв брови. — А теперь лети, птичка.

Эйра сжала кулаки, и из нее полилась голубая магия.

13. МОРОЗКО

Из кончиков пальцев Эйры вырвалась голубая магия. Морозко нахмурил брови и задумался, на что она способна. Магия не удивила его, он видел ее, и теперь Морозко знал, что он причастен к ней. Ведь именно его кровь пробудила ее способности к жизни. А вот превращение в сову… этого он не видел. Он мог бы счесть ее перевертышем — созданным, а не рожденным, — но это не было способностью перевертыша.

Морозко не знал, кем она была. Давным-давно, когда он был еще мальчишкой, при дворе его матери служила женщина. Она была так называемой ведьмой. Он видел, как она показывала фокусы в тронном зале, ублажая благородных морозных демонов, но она была не более чем плутовкой. Она была доверенным лицом его матери, пока Маранна не почувствовала угрозу, вытащила ее на снег, повалила на землю и призвала ледяное копье.

При нашем дворе мы убиваем предателей, потому что не можем рисковать тем, что поблизости будут скользить змеи.

И одним неосторожным движением Маранна пронзила Клинту.

Конечно, его мать заставила бы его вынести такое зрелище. Это был урок, предупреждение, что тот, кто восстанет против нее, пострадает. Но Морозко всегда задавался вопросом, действительно ли ведьма была виновна? Он так и не узнал.

Тем не менее Клинта никогда не проявляла настоящей магии и не смещалась. И это снова ставило вопрос: кем была Эйра? Ведьмой? Перевертышем? И то и другое?

Морозко все время подталкивал Эйру к тому, чтобы она увидела пределы своих возможностей, надеясь обнаружить в ее силе что-то знакомое, но этого не происходило. Даже когда в ней взыграла магия, в ней не было и намека на узнавание.

Он провел языком по острому клыку и усмехнулся с уверенностью, которой не чувствовал. За все то время, что он провел в обществе Эйры, дразня и требуя от нее большего, Морозко почти ничего о ней не знал. Она была для него неизвестна, как и ее зарождающиеся способности.

Паника, которую он испытал в видении, когда впервые увидел магию, рвущуюся от нее к нему, охватила Морозко в тот момент. Она могла бы убить его, если бы захотела. В этом он был уверен. Или, по крайней мере, взять его в плен, поскольку теперь она знала, что он привязан к земле. Проверялась ли ее магия или нет, но сила в ней была, и он сам видел ее в своих видениях.

— Нам следует вернуться внутрь. Думаю, с тебя хватит порханий. — Голос его был холоден, но взгляд не отрывался от ее сияющих пальцев.

Эйра почувствовала раздражение от того, что он постоянно уклоняется от ответа.

— Ты ответишь мне. — В ее тоне прозвучала мольба, едва различимая, но Морозко слушал.

Напряжение сковало ее плечи, и Морозко вспомнил, как ее тело отвечало на его прикосновения, как жаждало, чтобы его губы делали нечто большее, чем поцелуи по ее плоти. Больше, чем его язык, проводящий по ее сладкой коже, и давление его затвердевшей длины, прижимающейся к ее центру. Он презирал мысль о том, что ему тоже хочется большего. Поглаживать ее грудь и наблюдать за тем, как она распускается, пока он доставляет ей удовольствие.

— Неужели? — Он посмотрел на небо, нуждаясь в моменте, чтобы взять себя в руки. — Не думаю, что мне придется что-то делать. — Он снова опустил взгляд на нее. На этот раз он сосредоточился на ее пульсе и его бешеном биении. Морозко видел ее обнаженной, держал на руках, когда нес из ванны в постель, но не задерживался на каждой детали, не запоминал их. Он не мог позволить себе еще одно осложнение в запутанной паутине своего видения и дел Фростерии. Однако вот она стоит перед ним с протянутой рукой и разглядывает кончики пальцев.

Эйра подняла на него взгляд, в ее глазах мелькнул намек на панику.

— Не подходи ближе, пока не скажешь мне правду. Зачем мы это делаем? Почему ты заставляешь меня лететь сюда? Почему ты не хочешь просто принести меня в жертву? — Ее полные губы сжались в тонкую линию, когда он шагнул вперед.

Каждый раз, когда она пыталась что-то выяснить, он уклонялся, и, по мнению Морозко, он выглядел безвольным, что было совсем неплохо. Но он продолжал подталкивать ее к тому, чтобы узнать, на что она способна, и его видение не позволяло ему пожертвовать ею. Не сейчас. Я должен знать, что ты из себя представляешь.

— Ты бы предпочла врезаться в люстру или в затхлый воздух, а не в живой ветер, шепчущий в твоих крыльях? — Его голос зазвенел по замерзшему булыжнику двора, когда он осторожно приблизился.

Эйра с ужасом смотрела на свою руку: из ее пальцев посыпались голубые искры. Она трясущейся рукой протянула к нему ладонь, словно собираясь нанести удар.

— Ты действительно хочешь это узнать? Из-за тебя я могу превращаться в птицу, ты слышишь мои мысли в этой форме, а теперь, а теперь… Что это за магия, урод? Я должна использовать все это на тебе, чтобы связать тебя в коробке. Ты забрал у меня все. — Слезы текли по ее ресницам, тело сотрясали рыдания.

Он нахмурился, когда она заплакала, но не двинулся вперед, чтобы обнять ее. У нее было полное право плакать — во всем этом не было ее вины. Именно из-за жителей деревни, которые думали, что они мудрее его, ему нужна была жертва. И самого себя за то, что обманом заставил ее выпить его кровь.

Морозко откинул волосы с лица и вздохнул.

— Я более чем готов узнать это, Эйра. — Он пожал плечами, протягивая руку в знак приветствия. — Ты можешь попытаться использовать это против меня, но должен предупредить, что не советую.

Эйра выдохнула, но это прозвучало скорее как рычание. Она едва успела убрать руку, как в сторону Морозко устремился взрыв голубой энергии.

Прежде чем она попала в него, он поднял руки, создавая ледяной щит. Взрыв срикошетил от поверхности, ударил в каменную горгулью и разбил ее вдребезги.

Эйра повернула голову, глядя на то, что она натворила.

Морозко преодолел расстояние между ними, думая о том, что она может внезапно снова высвободить свою силу. А если бы взрыв задел его? Он потянулся к ее руке, но она отдернула ее.

Глаза Эйры расширились.

— Я должна хотя бы знать, почему это происходит? Разве я этого не заслуживаю? — прошептала она.

— Приходи ко мне в комнату сегодня вечером, как я и просил. — Его челюсть дрогнула, и он снова попытался схватить ее за руку. На этот раз Эйра позволила ему это сделать, хотя ее тело продолжало дрожать. Ее темные глаза встретились с его, нерешительными и, возможно, даже еще немного подозрительными.

Магия гудела под ее кожей, когда Морозко ласкал ее руку между большим и указательным пальцами, и по его телу разливалось головокружительное тепло. Нежное, пьянящее прикосновение к его подсознанию, которое жаждало погрузиться глубже. Прежде чем это чувство вонзило свои колючки в его разум, Морозко отшатнулся назад и отбросил ее руку, словно она обожгла его.

Он провел пальцами по волосам и отвернулся от нее. В основном для того, чтобы она не видела, как его взволновала эта близкая связь. Если Эйра и сказала что-то еще, он не услышал, так как шел через двор и возвращался во дворец. В тот момент он не был уверен, что беспокоит его больше: возможность того, что Эйра — конец Фростерии, или мысль о том, что она — только начало.

Что бы это ни было, Морозко нужно было быстро расшифровать это.

Иначе он и королевство перестанут существовать.

Морозко ждал, сколько именно, он не знал. Час? Два? Тем не менее Эйра так и не постучала в его дверь. У него мелькнула мысль броситься в коридор и притащить ее в свои покои, но желание рявкнуть на нее и порезать своим серебряным языком его не привлекало. Возможно, дело было в том, что он не хотел проверять, что могут сделать с ним ее взбалмошные способности, а может, в том, что он предпочитал погрязнуть в своих страданиях, не зная, что, черт возьми, происходит.

Некоторое время он бродил по комнате, но когда новизна улетучилась и стало ясно, что Эйра не собирается приходить, Морозко решил уйти на вечер.

Взмахом руки он погасил свечи в комнате, погрузив ее в кромешную тьму. Он забрался в постель, желая, чтобы сон настиг его.

Лунный свет падал на свежевыпавший снег, освещая ледяную дорогу в деревне. Это был единственный свет, который был у него и его отряда из двенадцати человек. Страх охватил его, сдавливая грудь и затрудняя дыхание. Что они найдут в центре города?

Ни одна свеча не освещала окна домов. Ни одна труба не дымила, и даже сидящие на крышах совы молчали, не желая сообщать о своем убежище.

Эйра стояла рядом с ним и бормотала себе под нос.

— Мы не можем стоять в стороне и ничего не делать. — Ее взгляд метнулся к ночному небу, когда над головой пролетела сова. — Нет! — зашипела она и побежала вперед, раздувая за собой накидку.

— Эйра! — прорычал Морозко и помчался за ней.

Королевская стража бежала за ними, стуча сапогами слишком громко.

— Эйра, остановись немедленно. — Морозко схватил ее за руку, когда она приблизилась к центру деревни. На земле лежали десятки трупов. Груди были разорваны, и вокруг них застыли несколько луж крови, как в искусстве макабра.

Морозко видел смерть. И от своих рук, и от рук тех, над кем он не властен. Смерть не заставляла его вздрагивать или замирать. Это было больше, чем смерть. Это была резня. Органы жертв были съедены, кроме сердца, которое лежало в застывшей, окровавленной куче.

Эйра вздрогнула, и Морозко отвернул ее от этого зрелища, прижав к своей груди.

— Мы не должны быть здесь, — прошептал он. Его кожу пронзила тревога. Даже деревья, казалось, замерли, словно ожидая того, что должно произойти. — Нам нужно вернуться к саням… — Под его ногами затрещала земля, и Эйра отпрыгнула назад. Он слишком медленно потянулся за мечом, и в этот момент что-то ударило его в уязвимое место. Острая боль пронзила грудную клетку, заставив его попятиться вперед. — Убирайся отсюда! — Когда он отдернул руку от бока, пальцы были в крови. Он недолго смотрел на рану, потому что на него прыгнула восковая фигура, и он крутанул клинок, срубив существу голову.

Кожа подменыша напоминала оплавленную свечу, пожелтевшую и истощенную. Клочья волос на макушке развевались на ветру, а рот, почти зашитый, скрывал большую часть острых как бритва зубов.

— Ты знаешь, что мы должны сделать! — крикнула Эйра.

Ей не следовало здесь находиться. Почему он решил, что она послушается?

В воздухе раздался пронзительный вопль, сопровождаемый треском земли, и еще несколькими стонами. Паника охватила Морозко и приковала его к месту.

— Морозко! Мы должны это сделать! — Эйра подбежала к нему и прижалась лбом к его лбу. — Это единственный выход. — Она схватила его за свободную руку, а в другой держала нож.

Он вскочил со сна, с трудом переводя дыхание. Ему потребовалось мгновение, чтобы вернуться в реальность: остатки видения постепенно выматывали его еще больше, чем прежде.

— Почему видений никогда не бывает достаточно сразу? — Морозко откинул одеяла, его грудь быстро поднималась и опускалась. — И что сделать, Эйра? Что мы должны сделать? — Голос Морозко повысился, его пальцы сжались в ладони.

Кто-то постучал в дверь, затем вошел Ксезу.

— Ваше Величество, у меня ужасные новости.

Конечности Морозко хотели задрожать от напряжения, вызванного видением, но он взял себя в руки и опустился на край кровати.

— Что это может быть? — Он посмотрел на окно, портьера которого была приоткрыта, чтобы впустить лунный свет. — Еще не рассвело?

Ксезу покачал головой, его губы сжались в мрачное выражение.

— На Винти было совершено нападение. Что-то… убило многих жителей.

Морозко не упустил, как его дворецкий подчеркнул слово убили. Его кожа затрепетала от страха, и в памяти всплыл образ убитых жителей деревни.

Он вскочил на ноги, пройдя половину комнаты, когда наконец снова заговорил.

— Есть еще подробности? Есть сведения о том, как выглядели нападавшие?

Может, Винти и была деревней людей, но они все еще оставались его подданными, и это было его царство. Необоснованное нападение было наказуемым проступком.

Ярость вскипела внутри Морозко, смешавшись с нарастающей дрожью.

— Не знаю, насколько это достоверно, но говорили, что они желтокожие, с прорезанными глазами и ртом…

Подменыши.

— Черт! — прорычал Морозко, натягивая льняную рубаху, затем дублет. Печать уже спала или, по крайней мере, ослабла настолько, что несколько человек смогли выскользнуть наружу. За последние несколько дней, когда он не был с Эйрой, он пробовал принести в жертву ягненка, теленка и окровавленную корову, но ничего не вышло. Его видения становились все более яркими, указывая на то, что они вот-вот воплотятся в жизнь.

Ксезу скорчил гримасу.

— Я так понимаю, вы знаете, о чем я говорю?

Он бросил ледяной взгляд в его сторону. Конечно, он знал! Он только видел это снова и снова…

— Фростерия скоро изменится, и я не знаю, что это значит, Ксезу. К лучшему это или к худшему. — Морозко натянул штаны, затем сунул ноги в сапоги.

— А как же Эйра? — рискнул спросить его дворецкий и схватил красную накидку, висевший на вешалке. Ксезу шагнул за спину Морозко и накинул его на плечи.

Он вспомнил свое видение, прокрутил его в голове и уловил момент, когда она прислонилась лбом к его лбу. Сердце Морозко бешено заколотилось, и это не было связано с новостями. Нет, это было трепетание в груди, ужас, который он испытывал, зная, что она в опасности. Но он не знал, почему его это волнует. Возможно, это просто видения сбивали его с толку и заставляли пересмотреть реальность.

— Ваше Величество… — подсказал Ксезу.

Морозко зажмурил глаза.

— Все, что я знаю, — это то, что она находится в центре этого безумия. Спасительница она или падшая, не знаю. — Когда он повернулся, чтобы посмотреть на Ксезу, тот уже выходил из комнаты. — Предупреди Капитана Андраса. Пусть подготовит небольшой отряд — мы отправляемся в Винти.

Ксезу скрестил пальцы на груди.

— Сейчас, Ваше Величество?

Он поднял бровь, проходя мимо него.

— Да, сейчас. — Сейчас, потому что он сам хотел увидеть разрушения. Сейчас, потому что Эйра будет свидетелем того, что случилось, когда ритуал не состоялся. Но почему мысль о том, что она будет наказана, не давала ему покоя? Ведь когда она только приехала, этого не было.

Морозко почти бежал по коридору. Он не поприветствовал Кусаву и не постучал, а лишь распахнул дверь и переступил порог комнаты Эйры. Щелкнул пальцами, и пламя на свечах заиграло теплым светом. Когда он подошел к кровати, Эйра крепко спала на животе, прижавшись щекой к подушке и запустив под нее руку.

Он присел на край кровати, размышляя о том, чтобы оставить ее позади, подальше от того, что ждало их в Винти. Но разве это только отсрочит то, что должно произойти? Она уже обладала магией, которую он видел в своих видениях. Сколько еще пройдет времени, прежде чем то, что он видел, сбудется? Морозко стиснул зубы, сдерживая свое разочарование.

Спящая Эйра, казалось, была спокойна. В этот момент он увидел намек на женщину из своих видений, мягкость и беспокойство о нем.

Проснись и приведи ее. Ты лишь оттягиваешь неизбежное.

— Я знаю, — пробормотал он. — Но я еще не готов к тому, что произойдет. — И он не был готов. Ни к тому, что их ждет, ни к тому, что Эйра может означать для Фростерии, ни к нему самому.

Морозко наклонился и провел рукой по плечу Эйры.

— Проснись, птичка, — сказал он, проведя костяшками пальцев по ее руке. — Нам нужно…

— Который час? — Она моргнула, ее глаза как кинжалы вонзились в него.

Рука Морозко замерла на ее руке. Его губы подергивались, но не складывались в типичную ухмылку.

— В Винти происходят непредвиденные события, которые требуют нашего присутствия.

— Винти… — Она села, ясность коснулась ее глаз. — Что происходит?

Он встал с кровати, указывая на ее гардероб.

— Одевайся скорее, и я расскажу тебе об этом во время нашего путешествия. — Морозко пересек комнату и остановился у двери. — Если только ты не решишь не идти. — Он надеялся, что она не присоединится к нему, потому что знал: когда он вернется в замок, они с Фростерией уже никогда не будут прежними.

14. ЭЙРА

В Винти что-то случилось, и, судя по выражению лица Морозко, не очень приятное. Деревня Эйры, ее дом, оказалась в беде. Как такое могло случиться? Ее деревня всегда была в безопасности, за исключением той ночи, когда Морозко пришел за девицей. Мысли Эйры вихрем пронеслись по всем возможным направлениям. Сгорела ли ее деревня? Все ли в порядке с ее отцом и Сарен? Пожалуйста, пусть они будут в безопасности.

Руки Эйры дрожали, когда она переодевалась из ночной рубашки в простые брюки и тунику. Натянув сапоги и застегнув накидку, она вышла из спальни.

Морозко, как она и ожидала, за дверью не оказалось — только Кусав стоял в ожидании, протянув ей мускулистую руку.

— Что случилось в Винти, Кусав? — спросила она, беря его за руку и направляя к лестнице.

— Я знаю об этом столько же, сколько и dы, — ответил он с нейтральным выражением лица. — Слухи еще не проникли так далеко в замок.

У Эйры сжалось в груди — это был не тот ответ, на который она рассчитывала. Вовсе нет. В данный момент она действительно чувствовала себя как птица в клетке, только не физически. Морозко хранил от нее столько секретов, но ни в одном не признался. Почему? Она не давала ему повода доверять ей, а он все усложнял. Эйра могла бы пойти к нему в комнату, как он сказал, и потребовать ответов, даже если бы ее сначала высмеяли за то, что она забрела к нему. Она не хотела приходить по его зову, не хотела больше играть в игры со своей магией превращения.

Но истинная причина, по которой она не пошла в его комнату в ту ночь, заключалась в том, что произошло ранее за пределами дворца: его твердое и упругое тело на ней, прижимающее ее к себе. Как восхитительно он провел языком по ее уху, как напрягся, прижимаясь к ней. Как он смотрел на нее с голодом — так, как не смотрел ни один мужчина. Если бы она пошла в его комнату, то, как она боялась, поддалась бы искушению — чувству, которое продолжало расцветать в ней день ото дня. Она не могла понять, что это за желание — шип или роза. Тьфу! Ей нужно перестать думать об этом.

Как только Эйра и Кусав дошли до конца лестницы, Морозко встал в центре комнаты, поручив Ксезу присматривать за дворцом и держать двери запечатанными до его возвращения.

— Слушаюсь, Ваше Величество. — Прижав кулак к груди, Ксезу склонил голову и повернулся к Эйре. — Примите мои соболезнования по поводу вашей деревни.

Не найдя слов, она лишь кивнула, и сердце ее заколотилось, заныло. Соболезнования? Ей нужно было срочно добраться до отца и Сарен.

В комнату вошла Ульва и, открыв входную дверь, одарила ее сочувственным взглядом.

— Оставайся в безопасности, Эйра.

Морозко поправил свую багровую накидку и чуть крепче сжал руку Эйры — единственный признак того, что его что-то беспокоит, — и потянул их к двери.

— Когда мы прибудем, мир будет темным, но нам нужно уходить сейчас, птичка.

— Что происходит в Винти? Что Ксезу имел в виду, говоря о соболезнованиях? — спросила она, когда они вышли на улицу. Нука стоял впереди на снегу, седло уже было на его спине, а дыхание из ноздрей создавало легкий туман. Небольшой отряд морозных демонов сидел на своих оленях, настороженный и готовый к бою.

— Нападение, — сказал Морозко, помогая взобраться на Нуку, который послушно лег и ждал. Король взобрался вслед за ней и устроился впереди.

— Нападение? — задохнулась она. — Со всеми все в порядке?

— Я не могу ответить на этот вопрос, потому что действительно не знаю. — Его голос прозвучал мягче, чем обычно, возможно, даже с состраданием. — А теперь держись крепче. Мы поедем быстрее, чем когда ехали вместе в последний раз.

Она обхватила его дрожащими руками, крепче прижалась к нему, нуждаясь в чем-то, что могло бы приковать ее к себе, удержать, и именно это он и делал в тот момент. Нука помчалась вниз с горы, а за ним — стук копыт оленей.

Прохладный ветер обдувал ее плоть, но она уже привыкла к тому, что не чувствует тяжелой прохлады ветра, что не нужно дрожать, что не нужно стучать зубами. Она не могла отрицать, что ей нравится это новое преимущество, а также то, как ее глаза приспособились к темноте. Листва вокруг стала более четкой, и ей даже не понадобился фонарь, чтобы видеть в ночи.

Ее потянуло к небу, словно магия требовала сосредоточиться на нем. Эйра задрала подбородок, встретившись взглядом не только со звездной ночью, но и с белым пятнышком, которое скользило вниз, ближе к ним.

Адаир. По мере того как он приближался, его снежные крылья становились все более различимыми, и по мере того как сила магии между ними усиливалась, в ней зародилась мысль. Она слышала истории о том, как морозные демоны обретали знакомых. При рождении, в более позднем возрасте или даже после того, как они унаследовали свою магию. У Эйры теперь была магия, и это, возможно, означало, что Адаир…

Эйра крепче вцепилась в Морозко и закричала сквозь ветер.

— Каково это — иметь фамильяра?

Морозко оглянулся на нее и нахмурился.

— Не думаю, что сейчас время для таких разговоров.

— А мне кажется, что да, — огрызнулась она. — Думаю, у меня есть один. Его зовут Адаир, и он был рядом практически всю мою жизнь. Он навещал меня во дворце.

Морозко холодно рассмеялся.

— Он перевертыш? Ему может понадобиться стрела в сердце. — По его тону было непонятно, шутка это или нет.

— Нет! — закричала она. — Он сова. Но я недавно начала чувствовать эту связь с ним, и поскольку я теперь знаю, что то, что у меня есть, — это магия, я верю, что это похоже на то, что я слышала в сказках.

Он нахмурился, а затем посмотрел на небо.

— Это он?

— Если ты посмеешь причинить ему вред, я причиню вред тебе, — прорычала она.

— В открытую, с моей охраной на расстоянии выстрела? — Морозко ухмыльнулся, и эта ухмылка слетела с его губ так же быстро, как и появилась. — Мы обсудим это позже. Сейчас у нас есть более важные дела. — Он отвернулся, но время от времени его взгляд устремлялся в небо, где Адаир продолжал следить за ними в сторону Винти.

Эйра старалась думать о более счастливых временах, чтобы не сорваться. Она и Сарен, когда они были еще маленькими, играли в куклы в лесу, попивая чай. Потом отец научил ее делать первую музыкальную шкатулку. Эти мысли не давали ей покоя, как и то, что Адаир был над ней, и, хотя ей не хотелось этого признавать, тело Морозко прижималось к ее телу.

Прошло еще немного времени, и в поле зрения появился Винти. Не крики пронеслись по деревне, как она ожидала, а нечто гораздо худшее. Дым клубился изнутри, и запах гари проник в ее сознание, когда они приблизились.

Морозко натянул поводья Нука, и волк остановился, а остальные воины, стоявшие позади, повторили его движения. Король поднял руку, давая знак воинам войти в деревню.

Эйра не стала дожидаться, пока Морозко спрыгнет на землю, — она вскарабкалась на плечо Нука, а затем спрыгнула на остаток пути. Прежде чем она успела броситься к деревне, Морозко схватил ее за запястье.

— Ты можешь владеть магией, но не знаешь, как правильно ее использовать. Всегда, всегда защищай себя оружием, когда отправляешься в неизвестность. Пока что угроза исчезла, но это неважно. — Он протянул руку, и снег поднялся с земли, превратившись в кинжал изо льда. — Он не растает.

— Спасибо, — прошептала она, когда он вложил кинжал в ее руку. — Откуда ты знаешь, что угроза миновала?

— От моих стражей. — Он ослабил хватку. — Но это не значит, что она не может вернуться, птичка.

Эйра не стала больше задавать вопросов, не сейчас, когда ей нужно найти отца. Когда они вошли в деревню, костер горел, и пламя его потрескивало, хотя здесь не было ни праздника, ни жертвоприношения, а нечто гораздо худшее. Возле него стояла небольшая толпа людей, укутанных толстыми меховыми одеялами.

Вождь отделился от толпы, его глаза расширились, когда он подошел к Морозко.

— Ваше Величество, — прохрипел он. — На нас напали твари. Такие существа, каких мы никогда не видели. Откуда они взялись?

Твари? Это сделало какое-то существо? Ее взгляд упал на снег. Мертвые тела лежали рядом друг с другом. У одних были отрублены конечности, у других — разорвана грудная клетка, их кровь бессистемными брызгами окрашивала снег. Все выглядело так, будто их здесь подложили, и, изучая коттеджи, она поняла, почему.

Эйра не могла сосредоточиться на том, что обсуждали вождь и Морозко, продолжая разглядывать разрушенные дома. Двери большинства из них были сорваны, а окна разбиты вдребезги. Из других валил дым, на остатках догорали угли.

Задыхаясь, Эйра обвела взглядом толпу, ища глазами отца и Сарен. Когда она их не обнаружила, в животе у нее образовалась яма. Недолго думая, она направилась к своему дому, огибая хижины — в некоторых окнах горели свечи, остальные были темны и не подавали признаков жизни.

На крыльце одной из хижин лежало тело женщины с разорванной грудной клеткой, вокруг которой запеклась кровь. К горлу Эйры подступила желчь.

Почти все дома выглядели так, словно были разгромлены или полностью уничтожены огнем, и чутье подсказывало ей, что в них еще больше мертвых тел. Что за существа могли это сделать? Снежные львы не стали бы нападать на деревни.

И тут она поняла, откуда идет дым. Из ее горла вырвался сдавленный всхлип: она смотрела на то место, где когда-то стоял ее домик. Но теперь он сгорел дотла, и от него остались лишь осколки и пепел.

— Папа, — прошептала Эйра. Ее слова становились все громче, когда она закричала: — Папа! — Искать было нечего, потому что она видела все. Там не было ничего, что можно было бы спасти, даже тела отца, если бы он сгорел вместе с их домом.

Не теряя надежды, она помчалась к Сарен. Она молилась, чтобы отец был с ними, но ужас переполнял ее, когда она смотрела на распахнутую дверь.

— Сарен! — позвала Эйра. — Петре! — Схватив ледяной кинжал, она проскользнула внутрь хижины. Мебель была потрескавшейся и сломанной. Повсюду валялись швейные принадлежности. Матрасы изрезаны.

Никто не ответил, когда она снова выкрикнула их имена в пустых комнатах.

Эйра вышла из дома Сарен, обшаривая взглядом близлежащие хижины. Слезы застилали ей глаза, тело сотрясала дрожь. Она не знала, что делать. Когда она сделала шаг вперед, чтобы постучать в каждую дверь в деревне, Адаир спустился сверху и закружил ее.

Он пролетел к деревьям возле останков ее дома, затем вернулся к ней и снова направился в ту сторону. Казалось, он хотел, чтобы она последовала за ним.

Эйра затаила дыхание, позволяя ему вести ее в лес. Когда она обошла большой ствол, ее внимание привлекло ярко-оранжевое пламя. Факел.

Она вздохнула с облегчением, обнаружив, что факел держит ее отец.

— Папа! — крикнула она.

Он обернулся, силясь разглядеть ее под разбитыми очками.

— Дочка, это ты? — На последнем слове его голос надломился.

Она поспешила к нему и обнаружила, что он не один, а с Сарен и… Эйра перестала двигаться. Мир остановился — все остановилось. На руках у Сарен лежал Петре. Он лежал неподвижно, его горло было разорвано, кровь заливала грудь.

— Пришли эти твари, — плакала Сарен, ее зубы стучали, губы посинели. — Они ворвались в хижину, и мы убежали, спрятались в лесу. Мы думали, что находимся в безопасности, но один, должно быть, последовал за нами и попытался напасть на меня. Но Петре, глупый Петре, рисковал собой. Пришел Федор и спугнул тварь. Но было уже слишком поздно. Почему Петре так поступил? Почему? Я бы предпочла, чтобы это была я.

— Нет. — Эйра поправила кинжал на поясе и опустилась рядом с подругой, обхватив ее руками. — Ты жива и останешься такой. — Затем она посмотрела на отца, лицо которого лишилось всякого цвета. — Что случилось, Папа? Что это были за создания?

— Я не знаю. Я никогда не видел их раньше. Они были бандитские, бледно-желтые, с острыми зубами. Один влез в окно и напал на меня. Когда я сопротивлялся, я опрокинул несколько свечей, пламя начало лизать пол, и оно убежало, испугавшись огня. Я предупредил жителей деревни, чтобы они зажгли факелы, и это помогло их прогнать. Потом я нашел здесь Сарен и не могу заставить ее вернуться в деревню.

— Сарен, — мягко сказала Эйра. — Сейчас нам нужно отвезти тебя домой. Мы можем вернуться утром. Ты замерзнешь здесь.

— Я не оставлю здесь Петре! — огрызнулась она.

— Тогда я помогу тебе отнести его домой, а утром мы его похороним, — прошептала Эйра.

Сарен не сразу ответила, но потом медленно кивнула. Эйра помогла ей отнести Петре в хижину, а ее отец ковылял рядом с ними.

— Ты в порядке? — спросила Эйра.

— Все хорошо. Давай просто отведем их домой.

Войдя в хижину Сарен, они отнесли Петре в его спальню, где на полу валялись осколки стекла из разбитого окна. Они уложили его на разорванный матрас, и Сарен натянул одеяла до подбородка, прикрыв рану на шее.

— Я побуду с ним некоторое время, — сказала Сарен, не оставляя места для споров.

— Мне искренне жаль, что так вышло. — На нее нахлынул поток воспоминаний о Петре. Когда они были младше, он всегда приводил Эйру с собой собранные им цветы.

— Это не твоя вина. Я просто рада, что ты здесь. — Сарен вытерла слезы, опустилась на стул рядом с кроватью брата и закуталась в меховое одеяло.

Эйра вернулась в гостиную, где в камине уже разгоралось пламя. Ее отец снял накидку, и она вздрогнула. Его руки были покрыты ранами, а грудь и спину испещряли следы когтей.

— Ты говорил, что с тобой все в порядке! Это не в порядке! — зашипела она, направляя отца к дивану. — Оставайся здесь, пока я найду целителя.

— Ты жива, — пробормотал он, тяжело дыша.

— Не покидай это место — ты слышишь меня? — Эйра выбежала из домика и увидела, что Морозко стоит у соседнего дома и смотрит на останки ее жилища.

— Почему ты стоишь здесь? — кричала она, проводя руками по волосам, делая их еще более растрепанными. — Ты же король! Почему ты позволил этому случиться? Брат Сарен мертв. Моему отцу нужен лекарь. Кто-нибудь из твоих стражников исцелит его?

— Многие люди пострадали сегодня ночью, — сказал он с нотками меланхолии в голосе.

— Ты меня не слышал? — прорычала она. — Мой отец ранен и теряет кровь.

Он подошел ближе, нависнув над ней, и стиснул челюсти.

— Твоя деревня должна была принести жертву. — Глаза Морозко застыли, опустившись на ее руку.

Эйра сняла с пояса ледяной клинок и приставила его к его горлу, стиснув зубы. Его бледно-голубой взгляд вернулся к ней и устремился вглубь.

— Почему ты говоришь о жертвоприношениях в такой момент? Помоги моему отцу сейчас же.

Он тяжело сглотнул, хотя на его губах промелькнула ухмылка. Но исчезла его всегдашняя уверенность. Хорошо.

— Неужели ты так скоро снова начнешь угрожать мне клинками?

— Ваше Величество? — раздался сзади глубокий голос, и она повернулась, чтобы увидеть капитана стражи, направившего на нее меч.

— Оставь нас, Андрас. Я ждал твоего возвращения, чтобы ты мог исцелить ее отца, — сказал Морозко, указывая на хижину Сарен. — Если он умрет, умрешь и ты.

Андрас кивнул и вошел внутрь.

Эйра опустила кинжал на бок и повернулась, чтобы последовать за Андрасом. Сильные руки Морозко схватили ее и притянули к своей груди.

— Ты останешься здесь. Я не позволю, чтобы твои эмоции помешали ему спасти твоего отца.

Я ненавижу тебя. В основном я тебя ненавижу, но иногда… Иногда я тебя совсем не ненавижу.

— Может, будет лучше, если ты будешь ненавидеть меня все время?

Эйра вывернулась из его хватки, сжав одну руку в кулак, а другой схватившись за кинжал, лежащий у нее на боку.

— Ты и в этом облике можешь слышать мои мысли? — Неужели она даже не может уединиться в своем собственном разуме?

— Только когда ты проецируешь себя довольно громко. Я не все слышу. Но раньше, на снегу, — он наклонился к ней и провел пальцами по подбородку, — когда ты приземлилась на меня, когда я был на тебе, я слышал каждую твою похотливую мысль, птичка.

Она раздула ноздри и откинула его к ближайшему дереву.

— Зачем ты это говоришь? Зачем ты говоришь это, когда вокруг столько смерти? Когда мой отец страдает?

Прорычал чужой голос. Возможно, чтобы отвлечь тебя, чтобы не видеть, как тебе больно.

— Почему бы и нет? Смерть — часть жизни смертных, не так ли? Фростерия — страна смерти и снега. — Его тон был резким, но в глазах промелькнули нотки печали.

Эйра сморщила нос, обдумывая его слова, но не первую часть, не ту, что заставила ее сердце заколотиться. Его рот не шелохнулся.

— Я слышала тебя! Ты не хочешь, чтобы я пострадала!

Морозко нахмурился.

— Если ты собираешься покончить с моей жизнью, то окажи мне милость в виде быстрой смерти. — Как будто она ведьма…

Почему он не признается в такой простой вещи?

— Ты не ответил мне! И я не ведьма, глупец! Это миф!

Его ноздри раздувались, когда он смотрел на нее, в глубине его глаз закипал темный огонь.

— Предположим, я не отвечу, — прошептал он. — Но здесь и сейчас ты можешь положить конец моей жизни, Эйра. Просто сделай это.

— Ты действительно этого хочешь? — прошипела она, сжимая кинжал дрожащей рукой. — Чтобы я покончила с тобой и уничтожила весь мир?

— Нет, сейчас я бы предпочел забрать у тебя кое-что. — Он наклонился вперед и прервал ее поцелуй, прежде чем она успела заговорить.

Эйра поддалась поцелую и сама удивилась, что углубила его. Она поцеловала его крепче, когда он притянул ее ближе. Он прикусил нижнюю губу, а затем просунул язык между губами, позволяя ему танцевать с ее языком. Она повторяла его движения, как будто делала это тысячу раз, хотя раньше никогда не делала. Поцелуй уносил ее от боли Петре, от разрушенной деревни, от страданий Сарен, от исцеления отца…

Ее глаза расширились, и она отпрянула, осознав, что целует короля посреди разрушенной деревни.

— Все бывает впервые, птичка. — Почему я не хочу ничего, кроме как целовать ее и никогда не останавливаться?

— Так оно и было. — Эйра вздохнула. — И это будет наш последний. — Слова прозвучали фальшиво — она хотела только одного: поцеловать его снова, и не только для того, чтобы унять боль.

15. МОРОЗКО

Губы Морозко все еще покалывало от поцелуя. Несмотря на смерть и разложение вокруг них, ему хотелось притянуть Эйру к себе еще раз. Потеря ее тела, прижавшего его к дереву, поразила его сильнее, чем он хотел признать.

Может, Эйра и не призналась в том, что это был ее первый поцелуй, но он слышал, как в его голове проносились ее мысли. Ее первый с ним и последний, если ей есть до этого дело. По правде говоря, ему было приятно, что именно его губы первыми прикоснулись к ее губам. А осознание того, что это может стать последним, разожгло в его груди неистовую ярость.

Эйра могла лгать себе и говорить, что этого больше не повторится, или что она не хочет, чтобы его рот был на ее, потому что он делал то же самое. Каждый раз он думал, что это всего лишь безобидная колкость, поцелуй или прикосновение. Это была ложь.

И теперь она это видела, к ужасу Морозко. В ее присутствии ему придется лучше следить за своими мыслями.

Он тяжело сглотнул и вытер уголок рта большим пальцем.

— Ты хочешь получить ответы, и я думаю, что пришло время дать тебе их. Но на этот раз ты должна прийти. — Она не только заслуживала правды, но, учитывая ужас, с которым столкнулись жители деревни, и его видения, становившиеся все более ясными, Эйра должна была знать.

— Я приду. Мне действительно нужно знать, — прошептала Эйра. В ее взгляде отразилось облегчение, и он понял, что уже достаточно долго танцевал вокруг правды.

— Ваше Величество. — Капитан Андрас стукнул кулаком в грудь и поклонился, воспользовавшись моментом, чтобы найти Морозко и прервать их. — Смертный исцелен. Что вы прикажете делать дальше?

Морозко взглянул на Эйру, которая поднесла руки к лицу, и по ее щекам полились свежие слезы.

— Разбить лагерь на вечер. Мы можем заселить несколько домов жителей. Не надо врываться силой. Если они откажутся, мы можем переночевать на земле. — Он пожал плечами. Меньше всего деревенским жителям нужен был еще один конфликт, и на этот раз с королевской стражей. Утром им придется обыскать окрестности. Они пришли не с большим отрядом, а жителям деревни нужны были их ресурсы. Придется подождать. Этим ублюдкам придется подождать. — Утром мы сможем лучше оценить ситуацию. — Он переместил свой вес, положив руку на бедро, ожидая, что капитан оправдается, но тот лишь приподнял бровь.

— С вами все в порядке, Ваше Величество?

Конечно, он не выглядел таким взъерошенным, каким себя чувствовал? Хотя, если капитан его спрашивал, то, наверное, так оно и было.

— Вполне, — сквозь стиснутые зубы проговорил Морозко и жестом велел капитану удалиться. — Ты свободен.

Эйра сделала два шага в сторону Андраса и остановилась, словно не зная, стоит ли ей остаться или проведать отца.

— Сейчас я пойду к отцу.

Морозко вздохнул.

— Иди. Я не виню тебя за то, что ты хочешь сама все увидеть. — В последний раз она видела отца, когда прощалась с ним на отборе, устроенном Винти. За короткое время Эйра пережила гораздо больше, чем мог бы узнать ее отец. Она доводила свое тело до предела, чтобы сделать это снова. Он нахмурился. Из-за меня.

— Значит, ты расскажешь мне все, когда я закончу? — Она продолжала смотреть на него через плечо.

Он кивнул.

— Даю слово.

Эйра обогнула куст и помчалась вперед, оставив Морозко наедине со своими мыслями.

Он предпочел бы, чтобы нож впился ему в горло, чем остаться в одиночестве, чтобы все обдумать, но вот он оказался здесь. Он потянулся вверх, отломил ветку, чтобы она треснула в нескольких местах. Как будто это могло снять напряжение.

Расскажи ей то, что знаешь. Скажи ей правду. То, что знаешь и что видел.

Я не хочу. Потому что если я это сделаю, то признаю то, что произойдет.

Морозко отбросил сломанную ветку в сторону и, вместо того чтобы проложить колею в земле, сполз по стволу дерева, а затем сел.

Он знал, что Эйра в его видениях не желала зла. Она помогала ему и заботилась о нем. Она могла перемещаться по желанию, общаться со своей совой, как он с Нуком, и владеть магией, подобной его. Но оставались вопросы: как она поможет Фростерии? Неужели только в смерти она сможет помочь?

Ветки затрещали, потом послышался скрип сучьев, и он обратил внимание на высокие ветви. Желтые глаза Нука устремились на него, его белые брови нахмурились в клыкастом замешательстве.

Расстроен? Нука не говорил, но в голове Морозко пронеслись образы недовольства, которые он перевел в расстройство.

— А когда я не расстроен? — Морозко подхватил лист и разорвал его, а затем бросил. Клочья посыпались ему на бедро, и, не дожидаясь возвращения Эйры, он снова встал и пошел по дороге.

Не все дома в Винти сгорели. Из нескольких домиков все еще валил дым, наполняя воздух тяжелым ароматом. Его стражники помогали жителям деревни: одни несли тела погибших, другие тушили последние языки пламени с помощью своей магии.

Ты же король! Почему ты позволил этому случиться?

Слова Эйры пронеслись у него в голове. Морозко не просто позволил этому случиться. Ему не хотелось признавать, что он не смог защитить Винти. Однако не все было на его совести. И все же ему было неприятно признавать, что он не смог предотвратить резню.

Когда он подошел к домику, который все еще горел, Морозко призвал свою магию. Снежная пыль закружилась вокруг него, поднимаясь в виде циклона, а затем он провел рукой по земле. Вспышка снега потушила огонь, не причинив особого вреда остальному дому.

Задолго до того, как Эйра заговорила, он почувствовал ее запах на ветру. Травяное мыло прилипло к ней, смешавшись с ее собственным запахом.

— Ваше Величество, — сказала Эйра, подойдя к нему сбоку.

Морозко повернулся на пятках, внимательно изучая ее черты. Ее глаза были красными от слез, но в ее теле было меньше напряжения, чем раньше.

— Мой отец сейчас отдыхает. — Она кивнула, поджав губы. — Спасибо, что прислал целителя.

Морозко молчал, его взгляд снова переместился на сгоревший дом. Он не испытывал особого облегчения, но, по его мнению, был рад за Эйру.

— Я слышала, что стража осталась в деревне.

Вся тяжесть этой бойни легла на его плечи, грозя поставить его на колени.

— Во всяком случае, до конца ночи, пока мы не сможем лучше оценить, с чем столкнулись. И чтобы убедиться, что Винти не подвергнется новому нападению. — Он знал, каков ущерб, пройдя через него, но не число погибших.

Эйра поджала нижнюю губу.

— Ты остановишься в одной из пустующих хижин?

Потому что жители мертвы.

Он вздохнул.

— Я могу переночевать снаружи. Мне это не впервой. — Холод не трогал его, не то что людей. В юности он убегал из замка, разгневанный одной из вспышек гнева матери. Морозко бежал от дворца так далеко, как только позволяли ноги, а когда уставал, находил высокую сосну и засыпал под ней. Нука был тогда еще щенком, не таким крупным, как сейчас, и он обхватил Морозко, защищая его. В конце концов королевская стража выследила его, но после этого Морозко стал часто убегать и спать под звездами.

Кроме того, освободившиеся дома можно было использовать для ухода за ранеными, как отец Эйры, или для подготовки мертвых, как Петре, к похоронной церемонии.

— Не будь смешным. Ты можешь хотя бы спать под крышей. — Она сделала паузу, прикусив нижнюю губу. — Ни один из этих домов не сравнится с замком, но это лучше, чем спать на земле.

Возможно, ему не стоило удивляться тому, что она заботится о нем, но он все равно внимательно изучал ее черты. Доброту ему открыто не предлагали, король он или нет.

— Очень хорошо, птичка. Я поселюсь в одном из пустующих домов. — Он наклонил голову и кивнул. — Нука может подежурить со стражниками всю ночь. — Он указал на одно из возвышающихся деревьев неподалеку. — И твой друг тоже, если он сочтет нужным. — Морозко осмотрел небо в поисках совы, но ее нигде не было видно.

Эйра прочистила горло, и голос ее дрогнул.

— Дом Насти пуст… Иди за мной. — Она повернулась и пошла к небольшому каменному домику. Несколько окон были разбиты, но строение осталось целым.

Морозко посмотрел на дорогу, отметив, что находится всего в нескольких домах от того места, где покоится отец Эйры, Федор. Если понадобится, он сможет быстро оказать им помощь, тем более что на страже стояла Нука.

Вместо того чтобы войти, Эйра лишь уставилась на дом. Морозко решил, что она вспоминает Настю и тех, кто жил здесь раньше.

— Пойдем, птичка, — предложил он и шагнул вперед, толкая дверь.

Внутри было темно, не горел ни очаг, ни свечи. Морозко щелкнул пальцами — пламя выскочило из подсвечников, и очаг ожил. Он прошел в глубь дома и сел в деревянное кресло у огня.

Эйра села не сразу. Она собрала несколько сложенных дров и подлила масла в огонь.

— Ты сказал, что расскажешь мне все.

— Все, — повторил он и откинулся на спинку кресла. — Это займет больше времени, чем ночь, но я расскажу тебе то, что ты хочешь знать… что тебе нужно знать.

Она пересела в другое кресло рядом с ним, ее темные глаза смотрели на него с пристальным вниманием.

— Что это за существа, которые это сделали? И вернутся ли они?

Морозко отвернулся от нее и оперся локтем на подлокотник кресла. Его глаза следили за тем, как пламя в очаге лижет и танцует на недавно добавленных поленьях.

— Когда Фростерия восстала против моей матери и убила ее, она создала зловещее существо, известное как подменыш. Она прокляла землю, гарантируя, что даже в смерти ей будет оказана какая-то честь. Добровольно пожертвовав жизнью и произнеся ритуальные слова, она получала признание, потому что злая часть ее продолжала жить. Это удерживало печать на месте, но если жертвоприношение не происходило, печать разрушалась, и ее творения выходили на свободу.

Он нахмурил брови, рассказывая о коварстве своей матери.

— Я рассказал об этом Винти, и они поняли, что это станет гибелью для земли и ее правителя. Это была достаточно простая задача, или я так думал. Не моя вина, что твои люди забыли. — Когда он повернулся, чтобы посмотреть на Эйру, на ее лице промелькнула сложная гамма эмоций. Сожаление, печаль, гнев.

— Я не знала ни о чем из этого. Если бы я знала, я бы сама принесла в жертву одно из животных, — прошептала она. — Но у нас был трудный год…

— Я знаю, — процедил он. — Но в целом это спасло бы Винти от нынешней душевной боли. — Морозко пожал плечами, не забывая об их трудностях. И все же жертва была необходима, по какой-то чертовой причине. — Я не сказал тебе, потому что твой народ должен был помнить о такой важной вещи. И хотя это было глупо с моей стороны, я знал, что бессмертные смогут справиться с тем, что придет им на помощь, если печать сломается.

Между бровей Эйры пролегла линия.

— Смертные стареют, наш разум увядает, и мы умираем, если ты не помнишь. Так что да, вещи превращаются в сказки или исчезают вовсе. Иногда напоминания необходимы.

— Это не твоя вина, но смертным свойственно хранить традиции, передавая их друг другу. Я думал, что эта не будет отличаться от других. — Он тяжело вздохнул, разочарование на время покинуло его. — Перед тем как прийти в деревню, у меня было видение.

Глаза Эйры расширились, и она уставилась на него.

— У тебя были видения?

— Я видел, как трескается земля, как появляются подменыши и как ты, выкрикивая мое имя, спешишь ко мне. Сначала я не знал, зачем ты пришла, а когда появился на церемонию и увидел твое лицо в толпе, выбрал тебя. Твоя ненависть ко мне была явной, что только сильнее заинтриговало меня. Ты даже пыталась лишить меня жизни. Но почему бы и нет? У тебя были все основания для этого. — Он невесело усмехнулся и провел пальцами по волосам, прежде чем снова взглянуть на нее. На ее губах не было ни спора, ни чувства вины.

— Ты дал мне причину, по которой я хотела покончить с твоей жизнью, — признала она.

На этот раз, когда Морозко рассмеялся, он говорил серьезно.

— Полагаю, да. — Он наклонился вперед, упираясь локтями в колени. — Со временем видение стало более четким. Ты обладала магией, и именно поэтому я дал тебе свою кровь. Она должна была пробудить то, чем ты обладала, но она сделала больше. — Он боролся с желанием рассказать о том, что видел в ее глазах, о печали, беспокойстве и о том, как она бросилась к нему из сострадания. Но это было неважно для того, что ей нужно было знать.

— Так зачем же давить на меня? Зачем испытывать меня?

Морозко пожевал внутреннюю сторону щеки.

— Потому что я не знаю, кто ты. — Признаться в этом было больно для его гордости, но он был здесь, чтобы сказать ей правду.

Руки Эйры сжались в кулаки, и она уставилась на огонь.

— Ты не знаешь, кто я? — повторила она недоверчиво.

Он пристально наблюдал за ней, хотя она отказывалась встретить его взгляд. Морозко не мог винить ее за то, что она злится или расстроена. Он поступил с ней так, но это было частью большого плана.

— Я знаю, что ты владеешь магией, подобной моей, и способностью перевоплощаться… Что теперь ты бессмертна.

— Но кто я? — Ее голос прозвучал шепотом, словно она была напугана.

— Ты — Эйра из Винти. Какая разница, кто ты? Лишь бы мы знали, на что ты способна. Кто ты — важнее. — Он склонил голову, поковырял под ногтем большого пальца и вздохнул. — И я верю, что ты спасешь Фростерию. — При этих словах она наконец повернулась и посмотрела на него.

Удивление вскинуло брови, и она покачала головой.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет, птичка. — Он откинулся в кресле и провел большим пальцем по подбородку. — Я не шучу, когда речь идет о спасении земли. — Морозко сделал паузу, затем наклонил голову. — Когда мою мать убили, я был рад этому. Какой бы жестокой она ни была как правительница, но как мать она была в десять раз хуже. Я был средством, чтобы сохранить ее наследие, но в остальном я был игрушкой, которую можно было достать, использовать или издеваться, как она сочтет нужным. — Он откинул голову назад, глядя в потолок. Тени тянулись по всей длине комнаты, исчезая в темных щелях. — Я видел ее смерть до того, как она случилась, а она узнала об этом только в самом конце. В тот момент она ненавидела меня больше, чем всех смертных.

Свет заплясал на лице Эйры. Она застыла на месте и слишком пристально изучала его. Ему это не нравилось — он не хотел, чтобы она видела глубже, чем его холодная внешность.

— Почему бы не сказать ей?

— Потому что она заслуживала смерти. А Фростерии нужен был кто-то, кто действительно стремился бы заботиться о нем. Когда меня короновали, я поклялся защищать землю так же, как защищал бы себя.

Эйра не стала спорить с этим. Хотя это случилось задолго до ее рождения, наследие Маранны продолжало жить в злых историях, которые рассказывали жители деревни и морозные демоны. После минутного молчания Эйра продолжила.

— Как насчет жертвоприношения? Ты все еще планируешь покончить с моей жизнью? — спросила она, нахмурив брови.

Он задумался над ее вопросом, тщательно скрывая свои мысли, чтобы она не услышала его. Поможет ли жертвоприношение их делу? Или ее смерть будет напрасной?

— Не знаю. Если есть другой способ, я найду его, но я уже пробовал использовать животное, чтобы выиграть время. Ничего не вышло. Если предстоит жертвоприношение, то в видении ясно сказано, что ты в центре того, что должно произойти. Никто другой.

Эйра снова замолчала.

— Думаю, мне стоит пойти проведать отца, — пробормотала она через некоторое время. — Если только ты не хочешь, чтобы я осталась.

Он махнул рукой.

— Иди. — Я не хочу, чтобы она уходила.

Эйра на мгновение замешкалась, и он понял, что она услышала его мысли. Но она ждала, что он скажет что-то еще, попросит ее остаться.

— Иди, — повторил он. На этот раз она встала и еще раз оглянулась, прежде чем покинуть его. Как только дверь захлопнулась, он в ярости ударил ногой по стулу рядом с собой. Все это было связано с его матерью и ее жалким правлением. Теперь Эйра знала, и от нее зависело, как она воспримет эту информацию. Несмотря на все, что ей пришлось пережить, она, похоже, справилась с этим, и он похвалил ее за это. Сила, которую он не видел во многих, и что-то сродни гордости билось в его груди.

Морозко сидел, откинувшись в кресле, и смотрел в огонь, пока сон не одолел его.

Эйра схватила его за руку, успокаивая. Она указала на подменыша, который прыгнул к ребенку. Вместо того чтобы столкнуться с мальчиком, тело демона замерцало, вытянулось и исчезло. Мальчик сначала забился в конвульсиях, потом, когда он сел, его глаза вспыхнули желтым светом.

Смертный поднял руки и взглянул на них. Нечеловеческий вопль вырвался у него, и он бросился бежать.

Морозко нахмурился.

— Они могут овладевать смертными детьми.

— Тогда как мы узнаем, кто одержим, а кто нет? — шипела Эйра.

— Я не знаю.

Морозко резко проснулся и оттолкнулся от кресла. Ему потребовалось мгновение, чтобы осмотреться и понять, что он находится в Винти, в чужом доме. Когда нервы успокоились, он вышел на улицу и, судя по восходящему солнцу, проспал всего час.

Нука проснулся, зевнул и посмотрел на Морозко.

— Ваше Величество? — Андрас отошел от дерева, к которому прислонился. — Все в порядке?

Морозко провел рукой по лицу.

— Нет. У нас большая проблема.

— Какая? — спросил капитан, оглядываясь по сторонам, его плечи напряглись.

— Существа, которые сделали это… они могут вторгаться в тело ребенка.

Это означало, что существует большая вероятность того, что горстка людей уже скомпрометирована. Но как они собирались уничтожить их, убив всех? Морозко сжал пальцы в кулаки и зарычал. Он этого не сделает. Должен быть другой способ.