Убийство Морозного Короля

16. ЭЙРА

Эйра вглядывалась в усыпанное звездами небо. Факелы вокруг деревни ярко горели в темноте, не давая света, но защищая от существ, которые, как она теперь знала, были созданы злобной матерью Морозко. Подменыши.

А как Эйра спасет Фростерию? Тьфу! В данный момент она не могла поднести к кончикам пальцев ни капли магии, хотя она и бурлила внутри нее. Она могла только заставить себя превратиться в сову, но что это даст? Посадить себя в клетку и стать чьей-то едой? Возможно, тот случай, когда из нее вырвалась магия, был просто неудачным.

Над головой раздалось гудение, и она снова взглянула на небо: над ней кружил Адаир.

— Я не имела в виду, что ты окажешься в клетке. Я...

Он еще раз хмыкнул и последовал за ней, когда она поспешила обратно к дому Сарен, снег хрустел под ее сапогами. Морозко жил в заброшенной хижине один, и он отклонил ее предложение остаться с ним. Король хотел, чтобы она составила ему компанию, но не произносил этого вслух, а только в мыслях. Он был взрослым мужчиной, и она не стала бы обращаться с ним как с младенцем, прося его во второй раз.

Морозко наконец признался ей в правде, заставив понять, почему он выбрал ее в качестве жертвы, дал ей свою кровь и заставил практиковаться в превращении. Но это не исправило ни одного из этих поступков. И она чувствовала себя глупо, так невероятно глупо, как и ее деревня, хотя это была вина их предков, не передавших историю из поколения в поколение. Они знали, почему нужно было принести жертву… Но либо забыли, либо предпочли больше в это не верить. Если бы она знала, то первой бы принесла клинок в жертву одному из скотов, даже если бы это означало, что на столе деревни будет меньше еды. Это спасло бы столько жизней. Но сейчас жертвование животного не принесло бы никакой пользы.

Возможно, в какой-то момент ей и придется пожертвовать собой, но не сейчас, не раньше, чем Морозко узнает больше из своих видений… Если дело дойдет до этого, она все равно сделает выбор ради своей семьи, так же как она решила пойти с Морозко, когда он впервые выбрал ее на церемонии.

Но даже тогда в ней закипала злость, которая билась с каждым ударом сердца, что Морозко мог напомнить деревне, почему нужно провести церемонию. Если бы в деревне знали, то принесли бы в жертву тысячу лошадей.

— Эйра, у нас больше нет и тысячи лошадей, — пробормотала она. — Ладно, это было небольшое преувеличение, но мы бы принесли в жертву одну в тот самый день. — Из-за того, что жертвы не было, подменыши прорвали печать, ее отец был ранен, домик разрушен, Петре погиб, и теперь Сарен и деревня должны были страдать.

И все же она винила свою деревню больше, чем Морозко.

— Мне нужно, чтобы то, что осталось от моей деревни, было спасено, — прошептала Эйра. У нее все еще было человеческое сердце, хотя она и была бессмертной, а сердце Морозко… Оно не было таким холодным, как ей показалось… но и не было теплым и горячим.

Возможно, он боится…

— Тьфу! — Эйра зашагала быстрее по снегу, мимо поваленных и разбитых домиков. Она не хотела, чтобы та ее часть, которая может понять, выползла обратно. После того как он вырос со злобным демоном матери, которая не заботилась о нем, убила на его глазах близкого человека, когда он был еще совсем мальчишкой…

— Этот ублюдок мог бы быть честным, Эйра, — прошипела она. Он мог бы признаться, что впервые привез ее в свой замок, потому что считал, что она замышляет его убить. Так оно и было, она пыталась. Но это было уже после того, как он выбрал ее.

Адаир спустился вниз и задержалась на крыше Сарен, похоже, желая присмотреть за ними до конца ночи. Она улыбнулась ему и остановилась на крыльце Сарен, взявшись рукой за ручку двери. Морозко не всегда признавал вслух правду — порой его слова были покрыты фальшью. Защитить себя, как и землю… Он признал, что это две вещи, которые ему дороги.

Когда она открывала дверь, которую починила раньше, ее что-то насторожило в его словах. Ей нужно было хорошенько подумать, и она пожалела, что у нее нет музыкальной шкатулки, над которой можно было бы поработать.

Когда она вошла внутрь, отец открыл глаза.

— Дочь?

— Это я. — Эйра подбросила в огонь полено, затем опустилась перед ним на колени и взяла его руку в свою. Он все еще слабо сидел на диване, но кровь не запеклась на бинтах, закрывавших его раны.

Его разбитые очки лежали на столе, а дыхание было ровным.

— Неужели король изменил свое мнение о тебе? — спросил ее отец с надеждой в усталом голосе.

— Нет, Папа. — Губы Эйры слегка подрагивали по краям. — Пока что я у него как изнеженный питомец. Но, по крайней мере, у нас с тобой будет больше времени вместе. — Она расскажет ему о том, что деревня была отчасти виновата, когда он наберется сил.

— Это было как подарок — твое появление здесь, — зевнул он, когда заговорил. — Даже в эту отвратительную ночь.

Эйра не хотела давать ему надежду на то, что Морозко может позволить ей жить, потому что у нее самой не было на это надежды. Все, что было необходимо, она сделает сама. Она всегда все рассказывала отцу, но не хотела, чтобы кто-то знал, что она владеет магией, что она бессмертна и может превращаться в птицу. Отец и Сарен не стали бы смотреть на нее по-другому, а вот в деревне — да. Они бы поверили, что она соблазнила короля, чтобы жить, чтобы получить магию. И что с того? Большинство из них стали бы бороться за свою жизнь.

Она подумала о том поцелуе — прекрасном, ужасном поцелуе, когда она могла бы оттолкнуть его, но хотела лишь притянуть ближе. Поцелуй, который она поклялась никогда не повторять, но после того, как он раскрыл свои секреты — что все это было ради Фростерии… и, возможно, ради него самого, — ничего не изменилось, потому что она все еще могла умереть. Но это всегда будет стоить того, чтобы защитить тех, кого она любила.

— Мне жаль наш дом, твою работу, мамины вещи. — Эйра подавила всхлип и крепко сжала его руку.

Все ее вещи теперь тоже исчезли. Но больше всего ей было больно терять не любимые томики романов, спрятанные под кроватью, не жуткие творения, которые она делала, и даже не музыкальные шкатулки, над которыми она работала вместе с отцом. Это были платья ее матери, которые хранились в гардеробе Эйры. Иногда она открывала шкаф, чтобы вдохнуть запах ткани одного из платьев, потому что даже спустя столько лет от матери исходил легкий клубничный аромат. Теперь их нет, и она больше никогда не сможет ощутить этот аромат.

— Все не пропало. У меня есть кольцо, которое она мне подарила. — Он поднял руку, показывая золотое обручальное кольцо, которое по-прежнему носил на пальце. Затем он достал из кармана серебряную цепочку и положил ей на ладонь. — А это теперь твое. Это единственное, что я успел взять.

Слезы навернулись ей на глаза, когда она взяла в руки любимый медальон матери.

— Ты уверен? Ты не хочешь оставить ее себе?

Он покачал головой, переводя дыхание, его глаза закрылись.

— У меня есть ее воспоминания.

Застегивая цепочку на шее, Эйра испытывала искушение проведать Сарен, но лучше было дать подруге отдохнуть до конца ночи. Она не хотела будить ее, чтобы Сарен вспомнила все, что произошло, и чтобы ее взгляд упал на неподвижное тело Петре. Утром Эйра отправится к ней.

Пока же она убрала с пола катушки с нитками и другие разбросанные вещи, а затем устроилась на меховом ковре перед камином. В тепле она не нуждалась, но, держа в одной руке медальон матери, а другую поднеся к пламени, почувствовала себя комфортно.

Признание Морозко о его видениях снова закралось в ее мысли. Раньше она считала его просто королем-ублюдком, который помыкает всеми, кого пожелает, и хочет, чтобы другие подчинялись каждому его приказу. Все это правда, но в нем было больше глубины…

Эйра сосредоточилась на словах, которые он выбрал. В своем видении он видел трескающуюся землю, подменышей и Эйру, которая звала его, желая помочь. Когда он произносил эти слова, в его глазах мелькали какие-то эмоции, которые он скрывал от нее. В тот момент между ними было нечто большее, что он увидел в этом видении. Но что это было?

Эйра не стала возвращаться сегодня вечером, не позволила себе соблазнять или баловать его в поисках ответов. Она смотрела на пламя, повторяя молитву, которую мать всегда читала ей перед сном, а потом спросила, будет ли она присматривать за Петром в загробном мире.

Вздохнув, она легла на мех и смотрела на треск огня, пока ее глаза не закрылись. Перед ней возникли ярко-синие радужные глаза Морозко. Гнев в ее сердце уменьшился настолько, что она начала жалеть его. Любой в деревне назвал бы ее сумасшедшей за то, что она жалеет человека, хранившего столько тайн. Она снова подумала о поцелуе, который он отнял у нее, и о поцелуе, который она с готовностью вернула ему. Но он сказал ей правду, хотя мог бы и дальше хранить свои тайны…

Эйра открыла глаза и задохнулась, поспешив сесть, когда обнаружила, что Морозко стоит над ней и изучает ее.

— Что ты делаешь? — зашипела она, обнаружив, что отец все еще спит на диване, из его приоткрытого рта вырывается легкий храп.

— Ничего, — ответил Морозко, складывая руки. — Я пришел разбудить тебя, птичка. У нас есть дела, которые нужно обсудить.

Она нахмурилась.

— Ты меня не будил. Ты просто пялился на меня.

— Так и было. — Он пожал плечами, жестом приглашая ее следовать за ним. — Пойдем со мной на улицу прямо сейчас.

Нахмурившись, она поднялась с пола и вышла за ним на снег.

— Тебе нужно научиться хорошим манерам. Не требовать от других, чтобы они делали то, что ты хочешь, как только ты скажешь.

— Я король и могу приказывать кому угодно делать все, что пожелаю. — Он пожал плечами, оскалившись в острозубой ухмылке. — Кроме того, мы не всегда можем получить то, что хотим.

— Это касается и тебя, — огрызнулась она. В его взгляде что-то мелькнуло. Намек на беспокойство? — Что это?

Морозко приподнял бровь, затем взял ледяное лезвие, которое она оставила в снегу, и вложил его ей в руку.

— Держи это при себе всегда. Мы должны уходить. Несколько охранников останутся позади.

— Сейчас? — спросила Эйра. — Я не оставлю то, что осталось от моей деревни после того, как ее разорили твари, питающиеся человеческими органами. Я даже не помогла Сарен похоронить Петре. Мой отец все еще поправляется, истощен, а его очки разбиты. Он нуждается во мне.

Морозко замолчал, пристально глядя на нее, но не отвечая.

— У меня было видение, — сказал Морозко так, словно говорил, какого цвета небо.

— И? Что ты видел?

— Пойдем со мной.

Он обхватил ее руку, и она отпрянула от него.

— Не пойду.

Ноздри Морозко раздувались, когда он стоял на расстоянии волоса от нее.

— Сейчас не время, Эйра. Помоги мне, и я унесу тебя, как в своем дворце, из этой деревни.

— О да, где ты напоил меня своей волшебной кровью. Тайно, надо сказать. И.… — она запнулась. Он не назвал ее птичкой — он назвал ее по имени. Ухмылки, которую он обычно носил, не было, в его взгляде не было игры. — Что-то действительно не так, не так ли? Пожалуйста, скажи мне. Прошлой ночью ты признался мне в том, что держал в тайне. Возможно, я для тебя лишь средство достижения цели, но разве я не заслуживаю честности? Или я снова стану твоей птичкой в клетке и ничего не буду знать?

Ты не средство для достижения цели. Ты заноза в моей ноге, которая заставляет меня сомневаться во всем, что я знаю.

Ее брови поднялись, и она сделала глубокий глоток, когда он вздохнул, понимая, что она его услышала.

— Я расскажу тебе сейчас, а не потом, в замке, — сказал он. — Но только потому, что верю: ты спасешь Фростерию. В моем видении эти подменыши… они здесь не только для того, чтобы убивать. Они могут захватывать тела смертных детей.

Ее сердце забилось быстрее.

— Захватывать тела? Я не понимаю.

— Здесь есть дети, под плотью которых могут скрываться эти существа, поэтому мы должны уйти, пока не разработаем план. Единственный другой вариант — убить их, а я не верю, что ты или я этого хотим.

Эйра посмотрела на остатки своего дома, на огонь, который сжег его дотла и помог изгнать подменышей.

— Ты можешь показать огонь всем в деревне. Мой отец сказал, что подменыши боятся его.

— В своем истинном облике они, возможно, и боятся, но в оболочке смертного ребенка я не уверен. Все выжившие были у костра или в их комнатах горели свечи.

По ее позвоночнику пробежал холодок. В невинных детях, которым она, возможно, принесла игрушки, могли находиться эти существа. Злые существа, которых ей еще предстояло увидеть.

— Мы не можем уйти, Морозко. Я не могу снова оставить свою семью, какой бы маленькой она ни была. Если нужно, приставь свой клинок к моему горлу, потому что я не уйду. Если твои стражники вернут меня в твой замок, я перевоплощусь и прилечу обратно.

Он провел рукой по лицу, на челюсти запульсировала жилка.

— Ты самая упрямая и невыносимая девица, которую я когда-либо встречал.

— И я рада, что мы оба согласны с тем, что это прекрасные качества, — проворчала она.

Он вскинул бровь.

— Скажи мне, какова твоя альтернатива, и тогда я подумаю, разрешать ли мне это.

Эйра задумалась о том, что они могут сделать. Она знала, что Морозко не позволит ей оставаться в деревне, пока он и его стража находятся в замке. И еще она знала, что король и его стража тоже не останутся здесь. Тогда ей пришла в голову идея…

— Я знаю, что устроит нас обоих, и это даст нам то, чего мы оба хотим. Мы отвезем выживших жителей деревни в твой дом.

Морозко усмехнулся.

— Нет. Монстры в них или нет, но ты не пригласишь целую деревню в мой дом.

— Ты не услышал, что еще я могу сказать по этому поводу.

— Я услышал достаточно хорошо. Нет. — Его голос не оставлял места для споров.

Эйра сузила глаза и все равно продолжила:

— Мы приводим жителей деревни в твой дом, за стены замка. В свою очередь, мы не только защищаем их от неизвестных нападений, которые могут произойти, но, пока они там, мы можем узнать, кого именно могут захватить подменыши. Пока мы ждем, мы посмотрим, продолжатся ли ваши видения, чтобы, возможно, узнать больше о будущем. Их присутствие рядом с твоим домом — это временно, Морозко. Не навсегда.

17. МОРОЗКО

Нука ждал у дома Сарен, не сводя глаз с входа, поэтому волк был первым, что увидел Морозко, когда закрыл дверь. Язык Нука высунулся из пасти, а оперенный хвост яростно вилял.

Хоть кто-то рад меня видеть. Морозко вздохнул.

Губы короля дрогнули в небольшой улыбке, когда он пересек расстояние до своего фамильяра и потер подбородок. Среди обломков деревни было светлое пятно. Более дюжины смертных погибло, несколько домов сгорело, но больше всего Морозко беспокоило то, что он не знал, кто мог быть одержим. Сколько подменышей проскользнуло сквозь печать и сколько из них вселилось в детей Винти?

Прежде чем разбудить Эйру, он собрал своих стражников и обследовал деревню в поисках любых видимых признаков подменышей. К сожалению, они не обнаружили ни одного. Конечно, двери болтались на петлях, окна были разбиты, загоны для скота разорваны, но ничего от этих ужасных ублюдков.

Сколько же их? Этот вопрос не давал ему покоя. Сколько их сбежало? Если верить его видениям, то около двух десятков, но разве можно полагаться только на них?

Морозко ущипнул себя за переносицу и застонал.

— Если бы они послушались, Нука, ничего бы этого не случилось, — пробурчал он. Но если бы они послушали, если бы жители деревни не забыли об этом с течением времени, он никогда бы не встретил Эйру. На самом деле Морозко жалел, что не напомнил им об этом. Не из-за погибших людей, а из-за того, что это означало для него самого. Он всегда полагал, что сможет справиться с этим и предотвратить любую проблему, которая возникнет в связи с этим. Но сейчас? Сомнения закрались в его сознание.

Его пальцы впились в шерсть Нука, пока он размышлял над этой мыслью. За короткое время Эйра пробралась в его мысли. Морозко не хотел этого признавать, но что толку? Если бы он никогда не встретил Эйру, его жизнь осталась бы такой же скучной и однообразной.

Эйра была раздражающей, но, по крайней мере, она разрушала его рутину. Теперь же, когда он задумался об этом, она полностью нарушила его жизнь. С тех пор как он отправился на отбор в Винти, он не брал в постель ни одной женщины. Его губы скривились в язвительной улыбке — если не считать того, что рядом с ними дремала порхающая птичка.

Но Морозко солгал бы себе, если бы сказал, что не хочет, чтобы ее обнаженное тело прижималось к его телу, чтобы она дышала на его шее и обнимала его. И это было самое малое. Будь оно проклято до самой глубокой щели. Он хотел еще попробовать ее губы на вкус. Пусть его пальцы скользят и исследуют, что именно заставляет ее вздыхать или стонать. Была ли она девственницей, не имело для него значения, но осознание того, что он может научить ее многим вещам, в том числе и тому, что такое удовольствие, заставляло его сердце бешено колотиться.

Он винил свои видения в том, что они смягчили его отношение к ней, но на самом деле все дело было в Эйре. Как, даже будучи напуганной, она яростно противостояла тому, что он — жизнь — бросал ей. А когда он ее подкарауливал, она не трусилась, а поднималась на дыбы. Как будто, возможно, она была равной. Она не заслуживала смерти, и обещание ее конца возбуждало его ярость.

Морозко не успел долго размышлять над этой мыслью, как его прервал голос Эйры, прозвучавший над толпой жителей деревни.

Он повернулся, когда она подошла, и ее рука обвилась вокруг руки отца, когда тот шел вперед. Недобрый взгляд Федора слишком долго задержался на Морозко, и тот, в свою очередь, поднял бровь. Он поправил ему очки, но не потому, что испытывал к нему какие-то чувства, а потому, что Эйра была расстроена. На фоне всего происходящего это казалось незначительной мелочью.

Глядя на отца, Морозко подумал, не размышляет ли смертный о том, что Эйра все еще лежит с ним в постели. Несмотря на меланхоличное настроение, Морозко усмехнулся, и глаза Эйры нашли его.

По мерзлой земле зацокали копыта, и один из охранников Морозко подвел к ним лохматую каштановую лошадь. Позади стояли простые деревянные сани, видавшие лучшие времена. Бока были изрезаны глубокими выбоинами, а подушки уже не казались подушками. Тем не менее полозья были в приличном состоянии.

— Ваше Величество, — сказал отец Эйры, склонив голову. Когда его взгляд поймал взгляд Морозко, в его глазах, казалось, горел вопрос. — Спасибо, что позаботились о моей дочери.

Губы Морозко оставались в твердой линии. Он подумывал о том, чтобы дать ответ с серебряным языком, который ничуть не успокоил бы этого человека, но в последний момент передумал.

— Это меньшее, что я могу сделать. — Вскоре после этого Сарен вышла из-за дома с еще одной лошадью на буксире. Морозко решил, что эта лошадь принадлежит Сарен.

Эйра пересекла расстояние и обняла Сарен, затем подошла к отцу и обняла его.

— Держите глаза открытыми, вы оба. — Она посмотрела между ними и улыбнулась, после чего направилась к Морозко.

Хотя Морозко был удивлен, что она хочет ехать с ним, он этого не показал. Протянув руку Эйре, он придал своим чертам бесстрастное выражение.

— Стража во дворце, скорее всего, спустилась с горы, чтобы встретить нас на полпути. Нам нужно держать приличный темп, но в конце концов, мы быстры лишь настолько, насколько медлителен наш попутчик. — Он прищелкнул языком, и Нука, поняв это, улегся.

Когда Эйра зарылась пальцами в шерсть Нука, он повернул голову и легонько ткнулся в нее носом, а потом лизнул. Она моргнула, ошеломленная таким поступком. Улыбнувшись, она забралась в седло.

Морозко вздохнул. Даже привязанность волка оказалась под угрозой. Вскоре их окружило то, что осталось от деревни. Он вглядывался в лица, пытаясь понять, не показалось ли ему что-нибудь странным. Мог ли он увидеть в ком-нибудь из детей проблеск демона? К сожалению, никто из них не царапал кожу и не шипел на него, обнажив зубы. Было бы легче, если бы они это сделали.

Возможно, им повезет с кострами, пылающими внутри ледяных сооружений. Если повезет, несколько человек выскочат наружу, боясь приблизиться к пылающему внутри аду.

Нука подтолкнул его, несомненно, почувствовав его внутреннее смятение. Но Морозко не мог долго думать об этом, ведь ему нужно было вести жителей к лагерю. Он очень не хотел этого делать, потому что боялся того, что таилось в смертных, да и в лесу тоже. Ни одна часть его души не хотела приближать это к своему дому.

И все же они были здесь.

Морозко забрался в седло и устроился позади Эйры, что, возможно, было не самой блестящей идеей. Она устроилась между его бедрами и, осознавая это или нет, прильнула к его груди. Ее запах ворвался в его сознание. Теплый, цветочный и такой манящий.

В его голове промелькнуло воспоминание о том, как она прижимается к его губам, но он постарался скрыть свои мысли, не желая, чтобы она узнала о них. И все же ощущение ее тела, прижатого к его, и того момента на фоне дерева… Если он не отвлечется, Эйра очень скоро поймет, где находятся его мысли.

Прежде чем отправиться в путь, он отвел несколько прядей волос Эйры в сторону, обнажив ее кожу. Она задрожала, но он знал, что это не из-за холода. Желание прижаться ртом к месту за ее ухом становилось все сильнее. Вместо этого он прислонился к ее спине и, понизив голос, сказал:

— Надеюсь, я не пожалею об этом. — Даже когда он говорил, он не был уверен, идет ли речь о лагере или о пребывании в одном из ледяных домов с Эйрой.

В этот момент ему захотелось услышать ее мысли, но ничто не звало его.

По команде Нука пустился в путь медленной рысью, позволяя тем, кто сидел в санях, не слишком наседать на лошадей. По мнению Морозко, для смертного и так было достаточно холодно. Дыхание вырывалось изо рта заметными облачками, и, судя по толстым шубам или одеялам, которыми были укутаны люди, было холодно.

Деревья не дрогнули, когда Нука пронесся мимо. Их ветви застыли на месте, не желая расставаться с ледяной оболочкой. По крайней мере, ветер был им на руку: он не завывал и не выл.

Слишком часто им приходилось останавливаться, чтобы остановить заблудившегося жителя деревни или того, кто хотел облегчиться, и в последний раз Морозко сцепил зубы и нахмурился.

— Чего ты ожидал? — пробормотала Эйра. пробормотала Эйра, опираясь на плечи Нука и вытягивая ноги. — Они не привыкли к таким путешествиям. Особенно в гору. Холодно. Будь с ними терпеливее. Они не…

— Бессмертные, — процедил Морозко. — Я прекрасно знаю. И это основание горы, а не вершина. — Он провел рукой по волосам и откинул голову назад, глядя на небо, окрашенное в фиолетовый цвет. Солнце уже теряло свою власть над днем. Если им повезет, они доберутся до места к ночи. Однако при таком темпе, если они не остановятся, то доберутся до утра.

В животе у Морозко заурчало. Теперь он жалел, что не съел в то утро больше, чем сливу. Как только они устроятся, он попросит стражников добыть оленя.

— Надо было съесть больше. — Эйра пожала плечами.

Он перевел взгляд на ее лицо, и, хотя его губы сложились в натянутую улыбку, Морозко было более чем скучно, и его охватило желание подколоть медведя. И он пошел вперед, нависая над Эйрой и гадая, поднимется ли ее внутренний гризли.

— Знаешь, птичка, у меня есть применение твоему языку.

Она ковырялась в ногтях, прекратив это только тогда, когда он оказался в нескольких дюймах от нее.

— Думаю, все готовы завершить путешествие. — Эйра повернулась и забралась в седло. Она смотрела на него снизу вверх, вскинув бровь и ожидающе наклонив голову.

Взгляд Морозко задержался на ее затылке, и внезапно его обеспокоил не урчащий желудок, а кожа, которая ждала его под брюками Эйры. О, он знал, какова она на ощупь, когда вытаскивал ее из ванны, но ему были незнакомы ее изгибы и впадины.

— Ты задерживаешь группу, Морозко. — Эйра указала на жителей деревни, которые в основном уже сидели в санях или на лошадях.

На этот раз он пожал плечами.

— Теперь они могут узнать, каково это — ждать. — Вот только он не стал долго задерживаться на земле — слишком уж нетерпеливым было его медленное путешествие.

В конце концов они наткнулись на королевских стражников. Морозные демоны бросились в бой, помогая тем, кто открыто боролся, и, к сожалению, помогли нескольким умирающим лошадям погрузиться в вечную дремоту. Это было неприятно, но удар мечом в сердце оказался эффективным.

В конце концов, незадолго до наступления ночи, они добрались до лагеря. На поляне стояло несколько ледяных домов. Некоторые из них были прямоугольными или квадратными, а другие — округлыми. Стражники хорошо подготовили лагерь: внутри каждого лежали ветки сосны для подстилки и хворост для костра.

— Им нужна еда. — Морозко вздохнул и повернулся к Андрасу. — Воды и еды, которые они принесли, надолго не хватит. Я уверен, что вы все измотаны, но все же поймайте несколько оленей. Да и одеяла им не помешают, я уверен.

Когда все расселись по своим временным жилищам, Морозко нырнул внутрь своего дома. Он был достаточно высоким, так что ему приходилось лишь слегка приседать. Небольшой костер освещал пространство, а отверстие в верхней части позволяло дыму выходить наружу. Эйра еще не заходила внутрь — скорее всего, она разговаривала с Федиром или Сарен.

Он стянул с себя накидку, затем меч и отложил их на импровизированную кровать. Пальцы ослабили завязки рубашки, и он опустился на пол, скрестив ноги.

Через несколько мгновений Эйра просунула голову, и ее темные глаза показались бездонными в свете костра.

— Как уютно.

Взгляд Морозко переместился на прыгающее пламя, и он кивнул, указывая на ее подстилку.

— Иди сюда, — пробормотал он. — Я думаю, нам пора попрактиковаться в настоящей магии. Никаких проверок, никаких навязываний. — Теперь, когда он рассказал ей правду обо всем, он не хотел играть в игры.

Эйра села рядом с ним и закатала рукава. Она пошевелила пальцами в ожидании инструкций.

— Я не знаю, насколько это будет эффективно.

— Поэтому это и называется тренировкой. Кроме того, мы должны быть готовы ко всему. Мы можем надеяться, что огонь напугает прячущихся ублюдков, но мы не знаем наверняка. — Он протянул руку и взял ее ладони в свои, презирая то, как подпрыгнуло его сердце при соприкосновении. Под ее кожей бурлила жизнь, и он это почувствовал. Тепло разлилось по телу, голова закружилась, как будто несколько минут назад он был глубоко в чашках. Он провел пальцами по ее ладоням и нижней части предплечий. — Призови свою магию, закрыв глаза. Представь, что ты опускаешь ведро в колодец и медленно поднимаешь его обратно. — Он говорил мягким, мелодичным тоном.

Она бросила на него недоверчивый взгляд, а затем закрыла глаза. По ее рукам побежали мурашки, и он не мог понять, от кого это исходит — от него или от ее магии.

Он сглотнул, пытаясь остановить себя от изучения ее лица, потому что чем больше он рассматривал углы ее лица и полные губы, тем больше ему хотелось поцеловать их и попробовать ее на вкус.

Эйра вздохнула, оторвав его от размышлений.

— Я.… чувствую это. Трудно объяснить, это как… огонь, горящий внутри.

Он знал, на что похожа его магия, и в некотором смысле сравнил бы это с ощущением завершения. Жидкость, горящая в его груди, пока не вырвется наружу и не превратится в чистую энергию — его магию. Морозко не знал, что она может испытать нечто подобное, до сих пор.

Он сжал свои ладони в ее.

— Поддерживай его. Продолжай подпитывать огонь, ведро за ведром энергии, — уговаривал он ее, наблюдая, как из ее ладоней струятся тонкие нити света.

Эйра тихонько пыхтела от напряжения, но продолжала, формируя все более яркий голубой свет. Когда он стал размером со снежок, Морозко осторожно перевернул ее ладони, удивляясь этому зрелищу. Кроме морозных демонов, он не видел другой подобной магии.

— Открой глаза.

Она открыла, и они наполнились благоговением. Эйра завизжала.

— Это сделала я. Моя магия… Но что мне с ней делать?

Он вскинул бровь.

— Ну, ты можешь заставить кого-то впасть в забытье, но кроме этого… Я не совсем понимаю, что именно ты умеешь и умеешь ли вообще. Мы можем изучить, на что ты способна. — Если она захочет или если Фростерия позволит ей это сделать. Кто знал, что ждет это королевство впереди, ведь его видения были как благословением, так и проклятием.

— Как мне прогнать ее? — Эйра закрыла ладони. Энергия завихрилась на костяшках пальцев, а когда она разомкнула кулак, она заплясала по коже.

— Представь, как ты опускаешь ведро в колодец, возвращаясь ведро за ведром. Со временем ты научишься опускать все сразу, а пока давай медленно. — Пока он говорил, она сосредоточилась на своих руках, и мерцающий свет понемногу уменьшался, пока не погас совсем.

У Эйры перехватило дыхание, и она торжествующе улыбнулась.

— Это было… невероятно. — Она наклонилась вперед к нему, глаза ее горели от восторга.

Морозко хотел, чтобы она отступила, но она не отступила, и его сердце бешено заколотилось. Он ненавидел себя за это. За то, что хотел того, чего не должен был, когда Эйра была, возможно, единственным способом уничтожить подменышей. Смертью или магией. Возможно, и то, и другое, и ему хотелось бы знать, что именно.

— Позволь мне попробовать еще раз. — Эйра опустилась перед ним на колени, все еще слишком близко, чтобы он мог ясно мыслить, но протянула ему руки.

Его язык коснулся кончика острого клыка. На этот раз он не стал говорить. Он лишь взял ее руки, поднес их ко рту и провел поцелуем по ее пальцам.

Я не должна была хотеть поцеловать его так сильно, как сейчас.

Только через мгновение он понял, что мысль Эйры пронеслась в его голове — он думал о том же самом.

— О, птичка, — прошептал он, потянувшись, чтобы подтолкнуть ее подбородок пальцем. — Но ты знаешь. — Морозко едва не застонал от этих слов, когда между ними образовалось пространство. Он дал ей достаточно времени, чтобы отстраниться, но когда она этого не сделала, его губы встретились с ее губами.

В груди сразу же вспыхнул жар, воспламенив каждый нерв в его теле. Он притянул ее к себе на колени, и она прижалась к нему, словно была создана только для него. Его язык проник в ее рот, впитывая ее вкус.

Эйра застонала, отчего его член сразу же затвердел, и прижалась к нему, запустив пальцы в его волосы. Когда ее пальцы коснулись его кожи, пьянящее чувство вернулось.

Он отстранился от ее губ, желая узнать, как будет ощущаться столкновение его магии с ее. Морозко прищемил клыком нижнюю губу и провел пальцем по ключице Эйры. Вокруг них образовались мягкие струйки холодного воздуха.

— Что ты чувствуешь?

Эйра затаила дыхание, прижавшись к его лицу.

— Тебя. — Она откинула голову назад, и он провел пальцем по ложбинке между ее грудями.

Морозко наклонился вперед, прижался губами к ее горлу и застонал, когда она задвигала бедрами.

— Птичка, — сказал он напряженным голосом, — если ты хочешь остановиться, то сделай это сейчас, потому что мне очень тяжело из-за тебя. — Он хотел ее и не пытался скрыть свои мысли. Пусть она услышит, как он хочет попробовать на вкус каждый ее дюйм и проследить каждую ложбинку, каждую линию ее тела, пока она не задрожит в экстазе.

18. ЭЙРА

Эйра усложняла жизнь Морозко? Нет, это он усложнял ей жизнь. Он держал ее так, словно она была единственной женщиной, которую он когда-либо хотел. Неужели все остальные девы чувствовали себя так же? И все же она не хотела останавливаться, хотя знала, что должна, что однажды все равно может умереть от его клинка. И именно поэтому она не должна была останавливаться, потому что не знала, сколько времени ей осталось в этом холодном, прекрасном и мстительном мире.

Снова покачивая бедрами, чувствуя, как Морозко твердеет еще больше, Эйра размышляла о том, что будет, если ей не придется умирать… Что будет между ней и Морозко? Бросит ли он ее обратно в деревню с бессмысленными подарками? когда он провел горячим языком по ее горлу, она решила, что ей все равно — она отчаянно хотела, чтобы он научил ее всему, о чем она когда-либо читала в романтических сказках, которые так любила.

— Поверь мне, — промурлыкал он ей на ухо, когда его руки обхватили ее ягодицы. — Я могу показать тебе многое, очень многое. То, о чем ты ни разу не читала, птичка.

— Тебе обязательно слушать мои мысли в самый неподходящий момент? — Однако ее слова прозвучали не так надменно, как ей хотелось бы, а скорее с придыханием, потребностью.

— О, но мне очень нравятся эти твои потаенные мысли. Как насчет того, чтобы снять эти толстые слои между нами, не так ли?

— Ваше Величество, — раздался голос позади них.

Эйра вздрогнула и отшатнулась от Морозко, словно Андрас мог поверить, что ее там вообще никогда не было. По щекам разлился жар, и она отвела взгляд от стражника с малиновыми волосами.

— Андрас, что тебе нужно? — Морозко сузил глаза, словно ожидая ответа, который должен быть достойным его внимания.

— Я хотел обсудить с тобой одно важное дело. — Его взгляд переместился на Эйру, как будто он не вполне ей доверял.

— Я пойду проведаю отца и Сарен, — сказала Эйра, не дожидаясь ответа Морозка. — Я скоро вернусь. — Хотя ей было интересно узнать, что скажет Андрас, ей нужен был свежий воздух и побыть вдали от Морозко, вдали от того, что почти произошло между ними. Ей хотелось чего-то большего…

— Что я только что натворила? — ругала себя Эйра, отходя от ледяного дома. — Неужели это была благодарность за починку очков моего отца? — Но король знал толк в прикосновениях и поцелуях. Ей стало интересно, на что еще способны его ловкие пальцы, если они были без одежды.

На небольшом участке безлесной земли стояло не менее дюжины ледяных домов, в каждом из которых проживало несколько семей. Ее отец и Сарен жили в одном из них на краю временной деревни, рядом с домом Морозко. Он выбрал дом достаточно близко, чтобы присматривать за смертными, пока они с королем выясняли, действительно ли подменыши завладели кем-то из детей.

Когда Эйра пробиралась по снегу под звездной ночью, сверху ее внимание привлекли белые крылья. Адаир опустился на землю и приблизился к ней. Он приземлился ей на плечо, удивив ее. Раньше он ничего подобного не делал, и его когти впились в ее плечо, но не больно. Когда его ярко-оранжевые глаза изучали ее, щеки снова стали горячими, когда она поняла, о чем он думает.

— Не смотри на меня так, — прошептала она. — Я ничего не делала, просто занималась своими делами с королем. — Сова медленно моргнула, словно не веря ей. — О, прекрасно, я собиралась позволить ему изнасиловать меня всеми способами, какими он пожелает. Не то чтобы тебе хотелось об этом слышать, но, похоже, я ничем не отличаюсь от других дев. — Она бы призналась Сарен, но ее подруга была убита горем.

Адаир наклонил голову, его оранжевые глаза светились.

— Да, в этом есть что-то неправильное! Большинство девушек хотели Морозко, потому что он король, или чтобы получить его подарки, стать королевой, заставить его влюбиться. Я же хочу его только потому, что он, возможно, начинает быть мне небезразличен. — Эйра прикрыла рот рукой, чтобы остановить поток слов и не опозориться еще больше. Она сузила глаза, изучая его, пока он наблюдал за ней. — Ты видишь в нем что-то хорошее, не так ли? В противном случае ты бы меня прогнала, не так ли?

Адаир ухнул и захлопал крыльями, снова взлетая. Но он не покинул ее, а лишь проводил к временному жилищу отца. Он был такой же округлой формы, как и ее, с глыбами льда вокруг. Черная завеса закрывала большое отверстие в центре.

Эйра пригнулась, отдернула занавеску и вошла внутрь. Ее отец сидел у потрескивающего огня в центре дома, укрывшись меховым одеялом, и вырезал деревянную фигурку. Большая часть вещей, привезенных Сарен, видимо, осталась в санях, потому что в доме не было ничего, кроме двух мешков, корзины с фруктами и сушеным мясом, фляги с водой и одеял. Сарен крепко спала на одной из подстилок, повернувшись к ним спиной.

— Привет, дочка. Я надеялся, что ты заглянешь ко мне, — с улыбкой сказал отец Эйры, глядя вверх, где он колол дрова.

— Я рада, что ты присматриваешь за ней, папа, — пробормотала Эйра, опускаясь рядом с ним.

— Она для меня как вторая дочь.

— Я бы хотела поговорить с ней, но мне нужно дать ей время. — Сарен была молчалива во время путешествий, когда они встречались на привалах. Ее глаза не были такими опухшими, но она продолжала смотреть на свои руки.

— Она придет в себя. Я некоторое время ни с кем не разговаривал после смерти твоей матери. — Он обхватил Эйру, притягивая ее к себе.

— Ты и сейчас ни с кем не разговариваешь. — Ее губы приподнялись, и она положила голову ему на плечо.

— Как отец, как дочь. — Может, в их деревне и считают ее отца другим, но она не променяла бы его ни на что на свете.

Эйра отпустила его и посмотрела на корзину с фруктами и сушеным мясом.

— Ты достаточно поел? Я могу попросить кого-нибудь из стражников принести тебе что-нибудь еще.

— Я в порядке. Я уже наелся. — Он похлопал себя по животу и увеличил его, заставив ее тихонько рассмеяться.

Эйра еще долго болтала с отцом, а потом пошла к Сарен. Она выглядела такой юной, когда спала, ее золотистые волосы разметались вокруг нее. Эйра опустилась перед подругой на колени и поцеловала ее в лоб.

— Я проверю тебя завтра и помолюсь сегодня за Петре.

Сарен приоткрыла глаза и испустила небольшой вздох.

— Спокойной ночи.

Эйра попрощалась с отцом и направилась обратно к своему ледяному дому. Когда она смотрела на деревья, Адаир издал громкое уханье. Она помахала рукой в воздухе, умоляя его замолчать.

Когда она подошла к ледяной хижине, то засомневалась, хочет ли она, чтобы Морозко спал или бодрствовал. Часть ее надеялась, что он ждет, когда она закончит то, на чем они остановились. Ах, Эйра! Ты можешь быть такой глупой.

Отдернув занавеску, она проскользнула внутрь и застала Морозко в одиночестве, расхаживающего взад-вперед, точа свой клинок. Она глубоко сглотнула и провела пальцами по горлу. Неужели известие Андраса означало, что ее смерть должна произойти именно в эту ночь?

— Это не для тебя, Эйра. — Он поднял голову, его лицо было серьезным. — Я не хочу причинить тебе вреда. — Игривая насмешка не прозвучала, как она ожидала.

Эйра нахмурила брови и сделала шаг к нему.

— Все в порядке?

— Нет, не в порядке. Мои подозрения оправдались. Ни один ребенок в деревне не боится огня. Стражники приносили всем еду, и все они были рядом с пламенем, и на их лицах не было страха. По моей версии, это потому, что они находятся в человеческой оболочке. Возможно, подменыши считают, что так они защищены, что никто не будет им угрожать, если они не знают, кто они такие.

— А может, с ними все в порядке. Возможно, они не входили ни в одного из детей. — Она придвинулась к нему ближе и прижала руку к его груди, неожиданно ощутив, как под ее ладонью бьется его сердце. — Мы найдем способ. Вместе.

Морозко посмотрел на нее сверху вниз — глубокая морщина пролегла между его бровями, когда он изучал ее.

— Кроме стражников, мне еще никто не предлагал помочь защитить Фростерию. Тем более дева.

— Возможно, потому, что ты никогда никого не позволял, — поддразнила она с улыбкой. — Но, полагаю, я тоже не позволяю, так что мы одно и то же.

— Не думаю, что ты совершала что-то столь же жестокое, как я.

Эйра и не думала, но это не имело значения. Пока его сердце продолжало биться о ее руку, она думала об их предыдущем моменте вместе. — О том, что случилось раньше. Между нами. Как ты думаешь, это была ошибка?

Морозко изогнул бровь и бросил клинок на землю, прижав ее к стене.

— Ошибка? Я не совершаю ошибок, птичка. Не тогда, когда речь идет об удовольствии. — Он приподнял ее подбородок и провел большим пальцем по коже. — Если я прикасаюсь к тебе, то только потому, что так решил, и потому, что ты этого хочешь.

— Тебе не кажется странным, что я ненавидела тебя? Что я хотела твоей смерти, а ты выбрал меня в качестве жертвы? И что мне, возможно, еще придется умереть?

Он помолчал мгновение, прежде чем покачать головой.

— Нет, вовсе нет. Потому что, по правде говоря, я тоже ненавидел тебя за то, что ты собой представляла. И до сих пор ненавижу. Но я не ненавижу тебя. — Его палец прошелся по ее шее и ключицам, выражение его лица было нечитаемым. — Скажи, что тебе не нужны мои прикосновения, что ты предпочитаешь, чтобы я отдал их кому-то другому, и я оставлю тебя здесь одну, если ты этого хочешь.

Эйра сжала кулаки, досадуя на то, что он не может сказать все в более деликатной манере.

— Тогда уходи. Выбери себе другую девицу, более красивую, которую ты хотел бы выбрать вместо себя, урод.

Он ухмыльнулся.

— Неужели я слышу ревность?

— Да! — зашипела она. — В один момент ты заставляешь меня заботиться, а в следующий — приводишь в ярость!

— А ты просто заставляешь меня чувствовать, птичка. Как никто и никогда. — Он наклонился к ней и провел губами по ее губам, пока не захватил их в плен. — Ты единственная, с кем я думаю о поцелуях, — пробормотал Морозко, его руки скользнули вниз по ее талии, а одна оказалась между ее ног, восхитительно прижимаясь к чувствительному месту. Она задохнулась от удовольствия. — И прикосновения. Ты хочешь, чтобы я тщательно тебя потрогал?

Сердце Эйры заколотилось в груди, дыхание стало прерывистым, пока она изучала его взгляд из-под капюшона, его пухлые, идеальные губы.

— Да, — прохрипела она.

— Тогда ложись на одеяла, — произнес он, убирая прядь волос за ухо.

— Я никогда…

— Сегодня я не стану тебя совращать, но я научу тебя большему, чем магия, и заставлю тебя испытать такое удовольствие, какого ты никогда не испытывала.

От его пьянящих слов Эйру охватил жар, и ни одна ее частичка не колебалась, не хотела сказать «нет», когда он зашагал прочь от нее, оставляя решение за ней.

Сглотнув, она решилась не только лечь на одеяло, но и снять сапоги, а затем и одежду, чтобы предстать перед ним обнаженной, чего раньше не показывала ни одному мужчине, но при этом не нервничала. Он видел ее такой уже второй раз, но это отличалось от того, когда он спас ее, едва не утонувшую в ванне.

Как будто она была его добычей, его взгляд не отрывался от нее, когда она опустилась на меховые одеяла. Глаза Морозко еще больше закрылись, пока он крался к ней. Сердце Эйры забилось быстрее, когда он опустился перед ней и прижался к ее губам в медленной ласке. Он раздвинул ее губы языком и просунул его внутрь, восхитительно переплетая с ее языком. Его пряный запах овладел ее чувствами, когда он притянул ее ближе к себе, посылая мурашки тоски по всему ее телу. Эйра провела руками по его груди и потянулась к шнуровке брюк.

Он покачал головой и отстранился, его губы распухли.

— Всему свое время, но сначала я ублажу тебя. А теперь ложись.

Эйра кивнула, и его губы снова приникли к ее губам, после чего он мягко опустил ее на спину. В этот момент она не хотела ни в чем ему отказывать. Затем его рука, как и раньше, проникла между ее бедер, но на этот раз на ней не было одежды, которая преграждала бы путь, а только плоть к плоти. Она задохнулась, выгнув спину навстречу его прикосновениям, когда его пальцы совершили круговое движение. Она издала еще один жалобный звук, когда он ускорил темп, заманивая ее дальше. Она не знала, что он может быть таким чувственным, таким тщательным — она полагала, что он берет то, что хочет, а не дает вот так.

— Сейчас я буду пробовать тебя на вкус, — сказал Морозко хрипловатым голосом, — и если ты захочешь, чтобы я остановился, тебе нужно будет только сказать слово. — Он поцеловал ее в шею, поглаживая и облизывая ее грудь. Его язык скользнул по пику соска и втянул его в рот, одновременно разминая другую грудь. Морозко оторвался от ее соска и продолжил спуск, целуя ее тело все ниже, медленно, так медленно, пока она не смогла сдержать свои мольбы.

— Морозко, ты мне нужен.

— Продолжай так произносить мое имя, птичка, и я буду ублажать тебя вечно. А теперь раздвинь для меня ноги.

Нотки нервозности наконец-то проползли сквозь нее, но не потому, что она не хотела его, а потому, что это было самое уязвимое и интимное, что она когда-либо делала. И все же она хотела быть уязвимой с ним после того, как он открылся ей о себе так, как не открывался ни с кем другим. Прикусив губу, она раздвинула ноги.

Морозко поднял голову, его голодный взгляд устремился на нее.

— Ты прекрасна, — прошептал он, — вся ты. — Он еще раз провел кончиками пальцев по ее бугорку, а затем сменил свои прелестные руки на коварный язык. Его пальцы впились в ее бедра, пока он неистово вылизывал языком ее ядро.

— Еще? — спросил Морозко, растягивая губы в дьявольской ухмылке. Он точно знал, что делает с ней. — Мне нужно это услышать.

— Еще, — сказала она с отчаянием в голосе.

— Тогда это действительно то, что ты получишь. — А потом его рот оказался на ее половом органе, он целовал ее, и ей не хотелось, чтобы он прекращал это делать. Его язык проникал внутрь, как будто он занимался с ней любовью, пробуя весь ее вкус. Ее руки вцепились в его волосы, притягивая его еще ближе, пока он продолжал лакомиться ею.

Восторженное чувство, подобного которому она никогда не знала, сколько бы раз ни прикасалась к себе, пронеслось сквозь нее. Ее тело затряслось, и имя Морозко сорвалось с ее губ низким стоном. Ей хотелось закричать, но всей деревне не нужно было слышать ее наслаждение.

Морозко полз вверх по ее телу, его рот завладел ее ртом, заставляя ее чувствовать себя смелой. Она скользнула рукой по его груди, нащупав твердую поверхность брюк.

— Думаю, теперь твоя очередь.

— Ммм, мне нравится эта сторона тебя. — Он усмехнулся, прижимаясь носом к ее носу. — Ты можешь прикасаться ко мне везде, где пожелаешь.

Эйра подняла его тунику, и он стянул ее через голову, бросив ткань на землю.

— На этот раз ложись на спину, — приказала она.

— Я в твоем распоряжении, — прорычал Морозко, расстегивая шнуровку брюк и снимая их, а затем ложась на спину.

У Эйры расширились глаза, когда она увидела его длинный и толстый член. Она видела в Винти мальчишек, которые, осмеливаясь друг на друга, голыми бегали по деревне, но из тех, кого она видела голыми, они не выглядели так соблазнительно, как этот.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — прошептала она. — Я не знаю, как.

— Давай я тебе покажу. — Морозко облизнул нижнюю губу, сжимая член по всей длине, медленно двигая. На его кончике блестела жемчужная бусинка, и ей захотелось узнать, какова она на вкус, сладкий или острый аромат. Он осторожно взял ее руку и поднес к своей бархатистой твердости. Она повторяла его движения, поначалу неуклюжие, но он, казалось, не возражал: его губы приоткрылись, а взгляд не отрывался от ее губ, пока она гладила его.

— Хорошо? — спросила она, приблизив свой рот к его.

Он шумно вдохнул и выдохнул.

— Это великолепно, птичка. А теперь иди сюда. — Морозко сел и поднял ее на колени, притянув ее рот к своему. — Двигайся против меня. Как ты делала раньше, — мурлыкал он, поглаживая большим пальцем ее сосок. Эйра подалась бедрами вперед, ее чувствительная кожа скользнула по его разгоряченной плоти, и он застонал от удовольствия. — Продолжай в том же духе, птичка. — Его губы приникли к ее шее, а пальцы запутались в волосах.

Она приподнялась и опустилась, скользя по его длине, и ее веки дрогнули, когда новое блаженство пронеслось через нее, когда ее возбуждение расцвело.

Руки Морозко спустились к ее заду, обхватили его, побуждая двигаться быстрее, сильнее.

— А теперь кончи для меня, — потребовал он. Словно по волшебству, в нее снова ворвались те приятные ощущения, которые она испытала ранее от его языка, только на этот раз сильнее. Ее собственная магия гудела и пела, голубой свет клубился вокруг них, когда она задыхалась. Морозко издал глубокий рык, его тело задрожало под ней, и он тоже достиг пика наслаждения.

Он тихонько задышал, на лбу выступили капельки пота.

— Ты быстро учишься. — Морозко улыбнулся. — И в магии, и в удовольствиях.

19. МОРОЗКО

Морозко заправил несколько прядей волос Эйры за ухо и наклонился к ней, оставляя поцелуй на ее челюсти. Его тело все еще гудело от наслаждения, и, несмотря на то что он был доволен, какая-то его часть очень хотела обладать Эйрой так, как никто и никогда.

Он был удивлен, когда она позволила продолжить прелюдию. У него были все намерения остановиться, и он даже дал ей способ закончить все это. Морозко хотел лишь показать ей, как приятен его язык, его прикосновения, но когда она обратила на него свой взор и захотела удовлетворить его потребности, ему потребовалось все, чтобы только притянуть ее к себе на колени.

Эйра заслуживала большего, чем простое ласкание. Он не смог бы долго продержаться в ней, как бы он ни был напряжен, и уж точно не из-за того, что она плотно обхватила его.

Ее вкус все еще оставался у него на языке, и, будь у них больше времени, он, возможно, даже растянул бы этот момент. Но сообщения Андраса о том, что дети не сторонятся пламени, все еще беспокоили его. Это означало, что все будет не так просто, как он думал.

Что им было нужно — ему было нужно — так это другое видение. Более четкое представление о горизонте и о том, что ждет их в недалеком будущем.

Глаза Морозко задержались на раскрасневшемся лице Эйры. Он указал на свою накидку.

— Ты можешь использовать ее. — Это было не его воображение. Ее глаза казались ярче, как будто она лучше его понимала, чем раньше. Она пригнула голову и стала приводить себя в порядок с помощью отброшенной ткани.

Когда Эйра закончила, она поймала его взгляд, и восторг, который был несколько минут назад, сменился сомнением.

— Что теперь? — прошептала она.

Он нахмурил брови, искренне недоумевая, о чем она говорит, но потом его осенило.

— Что? — Он окинул ее взглядом и забрал у нее накидку, чтобы вытереть ей возбуждение с бедер и живота, но при этом не сводил с нее глаз.

— Ты знаешь, о чем я. — Она указала между ними, а затем снова натянула на себя все слои одежды.

Морозко молчал, только наблюдал, как она снова прикрывает свою кожу. Может, она и не была условно красивой, как Сарен, но все равно обладала красотой. Теперь, когда он узнал ее получше, она казалась ему еще прекраснее. Эйра с ее острыми углами и острым языком. Эйра с языком, который он хотел почувствовать еще больше. Но чем они стали друг для друга теперь, не знал даже он. Он верил, что они больше не враги, и теперь перед ним встала еще более сложная дилемма. Если ему снова явится видение, в котором он покажет, что принесет Эйру в жертву, пойдет ли он на это?

Нет. Нет, не пойдет. И этот ответ порождал еще одну проблему. Что ему делать, чтобы исправить ошибки? Как ему прогнать подменышей и исправить то, что сделала его мать?

Он задумался на мгновение, тщательно подбирая слова, чтобы они не прозвучали грубо. Это может оказаться для него непростой задачей.

— Чего ты хочешь от этого? — Морозко не мог сказать, чего он хочет, потому что не знал, и то, что он не мог ответить на этот вопрос, раздражало его. Он не мог вынести еще одной неопределенности в своей жизни. Не зная, как отгородиться от подменышей, что или стоит ли жертвовать Эйрой, и не понимая до конца, что она собой представляет, он задавал себе слишком много вопросов без ответов.

Эйра заговорила, ее розовые губы шевелились, но он не слышал ее. В ушах у него гудело, словно над головой роилась тысяча мух. Мгновение спустя его зрение помутнело, и он попытался проморгаться. Он пошатнулся, колени его подкосились, и он рухнул на пол ледяного дома, потеряв сознание. Вдалеке Эйра звала его, но он не мог ответить.

Морозко провел кинжалом по кончику пальца и позволил каплям упасть на язык Эйры. В свою очередь, она сделала то же самое для него, и они вместе запели. Снег закружился вокруг них, превращаясь в циклон зеленого, фиолетового и синего цвета. Морозко провел лезвием по ладони, проливая багровый цвет на снег цвета слоновой кости, и увидел, как он растекается в широкий круг. Золотистый свет полной луны отражался от земли, но, когда подул резкий ветер, свет померк — точнее, изменился. Исчез яркий оттенок луны, и на его месте появился темно-кобальтовый шар.

Морозко покачнулся, схватившись за бок.

— Они будут называться крампи и станут нашими когтями, когда мы не сможем добраться до подменышей.

Видение перескочило во времени в грандиозную битву, где Морозко и Эйра сидели на спине Нука.

Перед ними бушевала битва: крампи убивали подменышей, тащили их к большому, пылающему костру, где бросали в него. Голодное пламя липло к их восковой плоти, а их вопли доносились до его ушей. На этот раз их тела исчезли, но в его сознании зародилось грызущее чувство, что они вернулись через печать.

Видение промелькнуло снова.

Бок Морозко больше не болел, но сердце гулко отдавалось в груди. Адреналин бурлил в нем, побуждая броситься в бой, а его воины неистовствовали, рубя и связывая цепями подменышей, которые разбегались, как мыши.

И все же они с Эйрой были здесь, во дворце. Только так он мог быть уверен, что не падет во время битвы и что Фростерия останется в безопасности.

Эйра раскрыла ладонь, и в ней оказался блестящий голубой камень. Он пульсировал, как сердце.

— Это поможет крампи уничтожить подменышей. Если влить в камень их кровь и твое заклинание, сила, заключенная в нем, поможет найти их.

Морозко вздохнул.

— И таким образом мы сможем определить, кто одержим, не подвергая их ненужной порке.

Эйра покачала головой.

— Я бы хотела, чтобы был лучший способ освободить людей.

Морозко побарабанил пальцами по столу.

— Это кажется таким далеким. День без подменышей… — Он вздохнул и, наклонившись вперед, уткнулся лицом в живот Эйры, а затем обхватил ее за талию.

Видение рассеялось, и когда Морозко пришел в себя, Эйра трясла его за плечи. Она нависла над ним, в ее глазах читалось беспокойство.

— Морозко! — кричала она.

— Я видел, — заикаясь, проговорил он, пытаясь устоять на ногах. — Я видел, что мы должны сделать. Слишком поздно. — Его слова путались, пока он обдумывал увиденное, смакуя каждую деталь. — Черт! — Морозко неуклюже перекатился на бок и встал на колени. Он запустил пальцы в свои влажные волосы и вдохнул. — Слишком поздно приносить себя в жертву. Если я убью тебя сейчас, это будет напрасно. Видение о тебе вело вовсе не к жертвоприношению, а к чему-то другому… — Пот струйками стекал по его лицу и капал на землю. Он дрожал не от напряжения, а от осознания настоящего.

— Значит, мне не нужно умирать? — прошептала Эйра, на ее лице отразилось недоверие. Она поднесла руки ко рту и издала тихий всхлип облегчения.

— Нет, ведь тебе еще есть что отдать, птичка. — Морозко отмахнулся от остатков видения и схватил отброшенные штаны, а затем натянул их.

Эйра провела рукой по его плечу, ее прохладные пальцы привели его в чувство.

— Что мы должны делать? — повторила она. — Что ты видел?

Он тяжело сглотнул, пытаясь собраться с мыслями.

— Я знаю, почему ты здесь, — прохрипел он. — Как я уже говорил, ты играешь важную роль во всем этом. — Он махнул рукой, указывая на их затруднительное положение. — Мы с тобой создадим демона, который будет соперничать с подменышами. Армия из них поднимется, чтобы держать их на расстоянии. Они будут убиты огнем, и это сотрет их из нашего царства, пока они не смогут возродиться за пределами печати. Чтобы освободить смертных, нам нужно их плеть. И ты действительно первая ведьма.

Эйра приложила тыльную сторону ладони к его щеке. Если она и была опечалена его словами, то хорошо это скрывала.

— Тебя лихорадит.

— Я знаю, что я видел! И я в порядке. Это случается, когда я приближаюсь к решающему моменту. — Он сжал ее запястье, его пальцы были нежными. Неужели она ему не верит? Он нахмурился, но потом снова…

— Я верю тебе. Ведь раньше твои видения не ошибались, верно? — Когда он ничего не сказал, она кивнула. — Это объясняет их страх перед огнем. Что еще ты видел?

— Камень. Ты напитала камень, который мог выследить их, который избавил от необходимости гадать. — Он покачал головой, проясняя мысли, затем схватил рубашку и натянул ее. — А чтобы изгнать подменыша из ребенка, мы должны его выпороть.

Ее глаза расширились от ужаса.

— Что?

— Это то, что я видел. — Хотя Морозко и сам был не в восторге от этой идеи, другого выхода он тоже не видел. — Тогда у тебя есть другая идея?

Эйра вздохнула, покачав головой.

— Ты знаешь, сколько у нас осталось времени?

— Не знаю. — Он пожевал нижнюю губу, обдумывая увиденное. — Я никогда не знаю, когда именно произойдут те или иные события. В настоящем есть намеки, события, которые указывают на развязку, но точного момента никогда нет. — Он сделал паузу, нахмурился, затем зашагал взад-вперед.

— Дырка в земле не остановит это. Сядь, пока не упал. — Она сократила расстояние между ними, взяла его за руку и повела к их спальникам. — Скажи мне, как мы можем это спланировать. Скажи, что мы можем сделать между тем.

Она не сказала этого, но вполне могла сказать. Ты король. Ты должен вести нас за собой. Это были не ее мысли, а лишь внутреннее смятение Морозко, кричащее ему о необходимости защитить то, что принадлежит ему.

Вздохнув, он опустился на меховое одеяло.

— Знаешь, я никогда не хотел быть королем. — Почему ему захотелось сказать ей об этом именно сейчас, он не знал. Возможно, потому, что она была первым человеком из его слуг, который по-настоящему заботился о нем. — Я никогда не хотел ответственности и власти. Я хотел оставаться в тайне, подальше от злобы моей матери и придворных интриг. — Он сжал пальцы в ладонях и усмехнулся. — Я ненавидел это тогда и ненавижу сейчас.

Эйра опустилась на колени рядом с ним и положила руку на один из его кулаков. Ее глаза изучали его лицо, словно проникая сквозь все его потаенные слои.

— Ты король, который нужен Фростерии, потому что у тебя есть сердце, которое не сделано изо льда. Это отличает тебя от королевы, Морозко. Хотя иногда тебе хочется, чтобы мы в это верили. — Губы Эйры подрагивали по краям.

Ее слова разожгли ад в его груди, яростно пылающее до того, что у него перехватило дыхание. Она не могла знать, что эти слова значат для него, но осознание того, что он не такой отвратительный, как его мать, облегчило его мучения.

Когда он ничего не ответил, Эйра пальцем повернула его лицо к себе.

— Благодарности будет достаточно, Ваше Величество.

Морозко опустил взгляд на ее губы, все еще покрасневшие от его поцелуев. В нем расцвела сложная эмоция, которую он не видел смысла определять, и он наклонился к ней и провел языком по ее губам, прежде чем углубить поцелуй.

Его язык скользил по ее губам, медленно и чувственно, он наслаждался ее вкусом и ощущением Эйры, когда она переместилась в его объятия. Морозко обнял ее и отстранился от ее рта, а затем зарылся лицом в ее шею.

— То, что нам предстоит сделать, — задача не из простых. Я ничего подобного раньше не делал. — Он мрачно усмехнулся, вдыхая цветочный аромат Эйры. — Мне кажется, что это становится повторением.

— Тогда как нам создать воина, способного соперничать с подменышами?

Морозко откинул голову назад и встретился взглядом с ее глазами.

— Именно так, как это делается с помощью магии.

Эйра вскинула голову, прищурив бровь. Она выглядела как сова.

— С помощью крови.

20. ЭЙРА

Больше всего в видениях Морозко Эйру ужасало то, как подменыша нужно было отделять от смертного ребенка — хлестать его, пока демон не уйдет.

— Чего же мы ждем? — сказала Эйра, и в ее груди зажглась надежда. — Давайте исполним заклинание крови. — Ее взгляд упал на Морозко, на его лбу блестели капельки пота, а тело слегка покачивалось, словно он вот-вот снова упадет. Она забеспокоилась, увидев его таким, а не в себе. — Но сначала тебе нужно попить и поесть. Нам не нужно, чтобы ты ослабел.

— Я в порядке, — прорычал он, но в его голосе не было того укуса, которым он обычно обладал.

Эйра наклонила голову в сторону, наблюдая за тем, как он, спотыкаясь, движется вперед.

— Потрать время на то, чтобы укрепить себя, и не упрямься. Неужели ты хочешь умереть до того, как мы сможем помочь Фростерии?

Он сложил руки и нахмурился.

— Это положит конец подменышам, не так ли?

— Перестань вести себя как избалованный ребенок. — Эйра, сузив глаза, взяла флягу с водой и персик из плетеной корзины, стоявшей на столе изо льда, который, должно быть, был создан, когда она гостила у отца и Сарен.

Морозко хмыкнул, принимая от нее воду и фрукты. Он поднес флягу к губам и выпил почти половину содержимого. Когда он откусил от персика, струйка сока потекла по поверхности плода, и он провел языком по всей его длине, чтобы поймать ее. Это был неподходящий момент, но в животе у нее разлилось тепло, и все, о чем она могла думать, — это о том, как его коварный язык проскользнул не только в ее рот, но и внутрь ее глубин.

— Твои мысли становятся все громче, птичка. — Морозко ухмыльнулся, доказывая, что его дерзость вернулась. Он снова надкусил персик, изучая ее взглядом.

— Заканчивай есть. — Щеки Эйры потеплели, и она повернулась, чтобы надеть сапоги, прежде чем он успел заметить ее покрасневшую кожу. Она почувствовала облегчение от того, что он возвращается в себя, даже если его слова раздражали ее.

Когда Эйра поправляла накидку, в ее голове промелькнула мысль — ей больше не суждено стать жертвой. Как же тогда быть ей и Морозко, когда она выполнит свой долг перед Фростерией? Когда она думала, что ее судьба — это смерть, ей хотелось почувствовать удовольствие, подарить наслаждение, как никогда раньше, и она выбрала это вместе с королем. Но предстоящая смерть была не единственной причиной… В ней жило столько чувств к нему, что она пока не могла их распутать — узлы были еще слишком тугими. Однако сейчас она не могла тратить время на раздумья — ей нужно было сосредоточиться на том, что, как она теперь знала, действительно было колдовской магией, чему ее научил Морозко. Вместе они могли бы создать новую расу демонов, которая помогла бы спасти множество будущих жизней, которые в противном случае были бы уничтожены.

— Следуй за мной в заднюю часть ледяного дома, — сказал Морозко, допивая воду и отталкивая тяжелую ткань от входа, чтобы выйти наружу.

Ночь по-прежнему окутывала Фростерию, над головой мерцали звезды, но Адаира нигде не было видно. Из ледяных домов, расположенных вдалеке, вился дымок, согревая жителей деревни.

Они остановились перед слоями снега, готовые склонить Морозко к его воле.

— Дай мне свою руку. — Он достал из-за бедра небольшой ледяной клинок, и на его губах появилась ухмылка. — Полагаю, будет справедливо, если я отведаю твоей крови, раз уж ты отведала моей.

Эйра нахмурилась, вспомнив, как ее обманом заставили выпить вино с его скрытой кровью. Она протянула к нему руку, и он уколол кончик ее пальца. Он слегка уколол палец, но боль исчезла, когда он провел по нему языком.

— Ммм, у тебя мятный вкус, — простонал он.

Сердце Эйры заколотилось, запело в груди. Каким-то образом король смог сделать манящим даже вкус крови. Он провел кончиком клинка по ее пальцу, и она, слизывая алый цвет, избегала смотреть в его голодный взгляд. Это было божественно, пряность, мороз, но она не осмеливалась просить большего, хотя часть ее жаждала этого.

Морозко выхватил кинжал и провел им чистую линию по ладони, кровь выступила на поверхность.

Ярко-багровая капля упала на снег, а Морозко затараторил слова. Ей потребовалось мгновение, чтобы уловить смысл, затем она заговорила на странном языке вместе с ним. Но из земли ничего не поднялось, никакого шевеления уникальной, разноцветной магии.

— Не получается. — Морозко сжал кулак, выдавливая все новые капли на снег, окрашивая его в белый цвет. Но ничего не пробудилось.

— Возможно, сначала нужно использовать свою магию, чтобы создать демона из снега.

Губы Морозко сложились в тонкую линию, но он протянул руку, выпустив из кончиков пальцев сверкающую синюю и белую магию. Снег и лед взлетели в воздух, собираясь по частям, прижимаясь друг к другу и формируя высокую форму с длинными завивающимися рогами. Однако плоть демона оставалась снежно-ледяной — из его рта не вырывалось ни звука.

— Попробуй со мной, — процедил Морозко напряженным голосом.

Эйра все еще открывала для себя возможности своей магии — это была не одна способность, как у большинства бессмертных, а сочетание многих. Взяв в руки медальон матери, Эйра выпрямилась и позволила силе распуститься внутри себя, а затем направила ее на фигуру. Блестящий голубой дым окутал снежную фигуру, и она улыбнулась, увидев, как она движется. Она наблюдала, как фигура поднимает ногу и балансирует на одной ноге, кружась и вращаясь в медленной и нежной манере, как это делают предметы в ее музыкальных шкатулках. В воздухе не звучало никакой песни, только вздох Морозко.

— Остановитесь. — Он поднял руку, и форма перестала двигаться, врезавшись в снег и став его частью. — Это не работает. Мои видения никогда не бывают точными. В них нет пошаговых инструкций, как все должно происходить, но я знаю, что крампи не должен ожить вот так. Он должен был взять нашу кровь только с помощью песнопений. — Казалось, в нем зародилась борьба, и он стиснул зубы.

Эйра не знала, что делать, но он нуждался в утешении. Поэтому она сделала единственное, что могла сделать, и прижалась к его щеке, пытаясь успокоить.

— Облегчи свои мысли. Осторожно погрузись в воспоминания. Расскажи мне, что именно произошло, и я помогу тебе собрать все воедино.

Морозко нахмурил брови, сосредоточившись.

— Мы были ночью в лесу недалеко от дворца. После того как мы выпили кровь друг друга, я пролил свою на снег. Полная луна сменилась голубым светом, потом…

— Вот оно что, — вздохнула Эйра. — Луна еще не полная.

Морозко взглянул на полумесяц и крепко стиснул зубы.

— Это произойдет через две недели!

Ожидание не было идеальным вариантом, и ей не нравилась мысль о том, что может произойти между этим и тем временем, но они не могли заставить луну стать полной, сколько бы магии они ей ни давали.

— Придется ждать и продолжать внимательно следить за деревней.

— А до тех пор мы будем больше тренироваться с помощью твоей магии.

День за днем Эйра тренировалась вместе с Морозко, используя свою магию. Создавала вещи. Лосей, которые могли мчаться по снегу, птиц, которые могли летать в воздухе, зверей с острыми зубами, которые могли сражаться. Он не был так прост с ней, как не был прост, когда заставлял ее снова и снова превращаться в сову. Свободное время она проводила с отцом и Сарен. Сарен продолжала молчать, держась в стороне, пока отец вырезал игрушки для деревенских детей, чтобы развеселить их. Эйра предложила отнести игрушки и попробовать найти в них что-нибудь необычное. Но дети казались ей одинаковыми: их глаза загорались, когда она протягивала им игрушку, не мерцали желтые радужки, от них не исходило злобного оскала или чего-то недоброго.

Отнеся последние игрушки и помолившись матери, чтобы она присматривала за деревней, Эйра побрела по снегу к своему ледяному дому. Морозко расхаживал взад-вперед. От его сапог земля истончилась, и она гадала, как давно он это делает.

— Тебе нужно расслабиться, — сказала Эйра, поднося к губам яблоко. — И поесть. — Она бросила ему одно, но он даже не попытался его поймать. — Я не должна постоянно уговаривать тебя позаботиться о себе.

Он перестал вышагивать, его льдисто-голубые глаза уставились на нее.

— Тебе нужно стать сильнее.

Эйра внутренне вздрогнула.

— Я умею владеть магией.

— Недостаточно. Нужно больше.

В ее животе образовалась яма, и она положила яблоко на стол.

— Так вот кто я для тебя теперь, твое оружие? Которое никогда не удовлетворит тебя? Раньше я была жертвой. Кем я стану, когда все закончится? Выброшенным предметом одежды? Еще одной девицей, которую ты сможешь ублажить и выбросить? — Разочарование прорвалось сквозь нее, уничтожив ту заботу о его благополучии, которую она испытывала мгновение назад.

Лицо Морозко не смягчилось, когда он наклонил ее подбородок, хотя его пальцы были нежными.

— Ты — оружие, да. Оружие Фростерии. Но прежде всего ты должна быть сильнейшей, чтобы с тобой ничего не случилось.

— Потому что тогда твое предназначение не будет исполнена? — прошептала Эйра, ее разочарование растворилось в чем-то другом.

Морозко невесело усмехнулся.

— Мое предназначение? — Он покачал головой. — Нет. Я хочу, чтобы ты была на пределе своих сил, чтобы ты не умерла, птичка. Ради меня.

Эйра моргнула от его слов, ее грудь вздымалась, и она не понимала, как ему удается за столь короткое время заставить ее испытывать столько разных эмоций. Но прежде чем она успела что-то ответить, его рот оказался на ее губах. Она ответила на поцелуй, запустив пальцы в его волосы. Прошло несколько дней с тех пор, как они наслаждались друг другом, и она начала думать, что, возможно, это было одноразово, потому что он считал ее жертвой, что она не будет постоянной в его жизни. И когда он обнаружил, что она больше не нужна ему в этом смысле, все изменилось.

Когда его губы коснулись ее губ, она подняла через голову его тунику и, расстегнув шнуровку брюк, не пропустила ни одного удара.

— Я хочу, чтобы ты научил меня большему. — Ее голос прозвучал с придыханием.

— Чему бы ты хотела научиться на этот раз? — промурлыкал он, стягивая с себя брюки так, что оказался перед ней совершенно голым.

— Я хочу попробовать тебя на вкус. — Эйра потянулась вниз и обхватила его твердый член, его голова откинулась назад, и тяжелый вздох вырвался из его пухлых губ. — Вот.

— Как пожелаешь, — ворковал Морозко, расстегивая пуговицы на платье, и целовал ее шею, пока она гладила его. Она отпустила его и позволила ткани стечь по ее телу к ногам. Король снова прильнул к ее рту, притягивая к себе, и его язык погрузился в нее, когда поцелуй стал еще глубже. Он обхватил ее за ягодицы, притягивая к себе, чтобы она могла прижаться к нему еще теснее. Она почувствовала, как между бедрами накапливается возбуждение, когда он опустил их на свою постель. Его твердый член упирался в нее, и ей никогда не хотелось, чтобы мужчина погрузился в нее так сильно, как Морозко.

Он лег на спину, а она на него. Эйра оторвалась от его рта, пропуская поцелуи по шее к груди, и ниже, и ниже, и ниже.

— Я ценю то, как быстро ты учишься, и еще больше то, как ты стремишься доставить удовольствие. — Его голос был глубоким, полным вожделения, когда она снова поднесла руку к его твердому телу, и он зашипел.

В романах Эйра читала о том, как женщина доставляет удовольствие мужчине ртом, но никогда прежде не видела, как это делается. Теперь ей хотелось проделать этот акт так, чтобы заставить его просить о большем. А не быть неловкой деревенской девчонкой, какой ее всегда считали. — Скажи мне, что делать дальше.

Его хищный взгляд остановился на ней, увлекая ее даже без прикосновений.

— Оближи меня от основания до кончика, а потом возьми меня в рот.

Эйре нравилось учиться чему-то с нуля, будь то создание музыкальной шкатулки, работа с деревянной куклой или даже использование своей новой магии. Наклонившись, она впервые поймала языком блестящую жемчужину с кончика его пальца, чего ей страстно хотелось сделать еще несколько ночей назад. Морозко глубоко застонал, его руки запутались в ее волосах, когда она скользнула языком по его бархатистой коже, а затем полностью взяла его в рот.

— Теперь, — прохрипел он. — Ты предпочитаешь сосать меня или гладить ртом? Делай со мной, что хочешь. Заставь меня кончить, птичка. Заставь меня кончить с чертовой силой. — Его слова звучали между задыхающимися вдохами.

Глаза Эйры затрепетали от его шаловливых и восхитительных слов, которые она ждала услышать всю свою жизнь. Двигая губами вверх и вниз, она не была уверена, что делает это правильно, но уверенность росла по мере того, как она работала с ним с точностью, как в одном из своих ремесел. Как и его кровь, Морозко имел вкус мороза и пряностей, и она не хотела, чтобы этот вкус угасал. Она гладила его, посасывая, проводя языком по кончику.

Бедра Морозко дрогнули, и он издал потусторонний рык, вливаясь в ее рот. Его вкус становился все сильнее, а она пила его удовольствие, наслаждаясь им.

— Еще один урок усвоен, — сказал Морозко, его грудь вздымалась. Он притянул ее к себе, приник к ее рту и стал целовать так, что казалось, он никогда не захочет останавливаться, и так, что ей не хотелось, чтобы это заканчивалось. Его язык чувственно провел по ее губам.

Морозко смотрел на нее сверху вниз, его зрачки были расширены.

— Хочешь, чтобы я был в тебе сегодня? — Его голос был мягким, почти нежным. Увидев его с другой стороны, она еще больше притянулась к нему.

— Хочу. — Эйра провела пальцем по его острому уху. — Я хочу, чтобы именно ты взял мою девичью голову.

На его лице мелькнуло нечитаемое выражение, но затем глаза Морозко сверкнули, и он улыбнулся.

— Подожди немного, и твое желание станет моим приказом, птичка. — Он перевернул Эйру на спину, изысканно прижимая ее к себе своим твердым телом. — Сегодня я покажу тебе, каким щедрым я могу быть. И что, несмотря на свою жестокость, я могу быть и нежным. — Он провел дорожку жарких поцелуев между долинами ее грудей, затем спустился к животу. — Когда мы проснемся утром, я предложу нечто более смелое и жесткое. — Он изогнул бровь, губы искривились в самоуверенной ухмылке.

— Да, — пробормотала она, ее сердце заколотилось в предвкушении. Раньше она никогда бы не позволила этому королю прикоснуться к себе, но теперь ей не хотелось, чтобы он прекращал.

Словно прочитав ее мысли, Морозко лукаво усмехнулся и снова приник к ее губам. Его рука переместилась к ее бугорку, погрузив два пальца в ее жар, а пятка ладони погладила пучок нервов. Эйра застонала от наслаждения, и его член напрягся. Рука короля покинула ее центр и обхватила грудь, а его член уперся в ее влажный вход. Он не стал входить в нее сразу. Нет, он терся о нее до тех пор, пока ей не стало казаться, что она извергнется от желания.

Одним манящим движением бедер он погрузился в нее. Лишь на мгновение ее пронзило легкое жжение. Как только оно рассеялось, бедра Морозко задвигались, его темп стал прекрасным медленным пламенем, которое постепенно нарастало.

Эйра впилась пальцами в его спину, а затем спустила руки вниз, чтобы обхватить его упругие ягодицы. Морозко приподнял одну ее ногу, чтобы обхватить его, а затем сделал то же самое с другой, вводя ее еще глубже.

Он упирался в то место, где она хотела его больше всего, и каждый раз, когда он сталкивался с ней, удовольствие возрастало. Когда она осмелилась взглянуть на него, его черты лишились привычных жестких линий, и он наблюдал за ней, действительно наблюдал, как он развязывает ее самым пьянящим образом.

Чудесные ощущения пронеслись по ней, задевая все нервные окончания, и становились все более эйфоричными. А потом, словно лавина чистого блаженства обрушилась на нее, сильнее давя на нервные окончания, и она не смогла сдержать срывающееся с губ имя Морозко, когда ее тело задрожало от наслаждения.

Он целовал ее шею, а затем стал надвигаться на нее, увеличивая темп, пока его тело не затряслось, а ее имя не вырвалось из его уст, когда он кончил.

Дыхание обоих стало прерывистым, и, когда он отстранился от нее, Эйра засомневалась, стоит ли ей оставаться или вернуться в свою постель. Но тут он повалил ее на бок, прижался грудью к ее спине, а рукой обхватил ее за плечи. Ей стало интересно, держал ли он так всех девиц, с которыми спал, когда они заканчивали, но по тому, как сильно билось его сердце о ее сердце, она догадалась, что он никогда этого не делал.

Нет, птичка, не было.

Эйра улыбнулась его словам, довольная тем, что может услышать от него такие важные вещи, которые он никогда не скажет вслух. Но он продолжал открываться ей, и это притягивало ее все больше и больше. Уже не враг, а нечто иное, то, что не так просто уложить в рамки.

— Сейчас мы спим, — сказал Морозко хрипловатым голосом, — а утром я заставлю тебя обхватить стол, пока буду брать тебя сзади.

21. МОРОЗКО

Морозко приоткрыл один глаз. Угли в костре мерцали, но свет снаружи пока не проникал. Если он не ошибся в своих предположениях, то сейчас был самый рассвет. Он крепко спал, и никакие видения не нарушали его дремоты.

Медленно поднявшись, он вспомнил, где находится. Он опустил взгляд, увидев Эйру, свернувшуюся калачиком на том месте, где он лежал, и тут же все вернулось к нему. Призрачное прикосновение пальцев Эйры, обхватывающих его, когда он доставлял им удовольствие, заставило его сердце пуститься в галоп, а кровь прилила к члену. Отчасти он задавался вопросом, не расслабилась ли она рядом с ним на ночь настолько, чтобы отдохнуть.

Это был не первый раз, когда она была рядом с ним, пока они спали, но это сильно отличалось от того, когда Эйра порхала на его подушке. Он укладывал ее в постель, позволял ей оставаться рядом с собой, и мысль о том, чтобы вытолкать ее из ледяного дома, отталкивала его. Была ли она девственницей или деревенской шлюхой, для него не имело значения. На самом деле большинство из тех, кого он повалил, были обесцвечены много лун назад. Но в данном случае он мог претендовать на Эйру. Клеймил ее своими прикосновениями и гарантировал, что она никогда его не забудет.

В этот момент Морозко не хотел, чтобы она его забывала.

Эйра зашевелилась рядом с ним, перевернулась и похлопала по подстилке, а через мгновение огляделась.

Это был простой жест, но он говорил о многом. Ни одна девушка не искала его, а если и искала, то только для того, чтобы еще раз побыть с королем. Но не с ним. И все же Эйре, несмотря ни на что, было не все равно. Даже если она могла быть принесена в жертву, ей все равно было не все равно.

— Ты храпела. — Морозко покачал головой, вставая.

Эйра наморщила лоб.

— Нет, не храпела.

Он кивнул, усмехаясь.

— Так громко, что это меня разбудило.

— А ты все равно придурок. — Она рассмеялась и, отбросив меховое одеяло, взяла свою льняную рубашку. Когда она поднялась на ноги, Морозко не мог оторвать взгляда от изгибов ее тела, молочной кожи, розовых сосков, словно требовавших его прикосновения.

Морозко хмыкнул и потянулся, чтобы взять ее за запястье.

— Ты забыла о вчерашнем обещании? — Его взгляд был прикован к ее глазам, даже когда по ее шее и щекам пополз румянец. Эйра не отвела взгляд, но ее уверенность в себе немного поколебалась, когда он наклонился к ней. — Тебе слишком больно?

— Нет. Я предполагала, что ты передумал. — Она подняла руки и провела пальцами по его обнаженной груди, а затем прильнула к пышным губам.

От ее чувственных движений по его коже побежали мурашки, и по телу разлилось тепло.

— Я не шучу о таких вещах, — хрипло произнес он.

Вместо того чтобы говорить, Эйра лишь опустилась ниже, прижавшись ртом к его животу в жарких, трепетных поцелуях. Ее руки блуждали по его бедрам, по спине, а язык скользил по его длине.

Морозко затаил дыхание, когда ее губы коснулись его кончика. Как бы неопытна она ни была, она определенно знала, как пользоваться своим ртом.

Эйра провела губами по его кончику, позволяя языку исследовать впадины и изгибы его члена. Затем она опустилась на него и стала усердно сосать.

— О чем ты мечтала прошлой ночью? Обо мне? — прошептал он, запустив пальцы в ее волосы. — Ты думала о том, чтобы пососать мой член, птичка? — Морозко задрожала от восторга, когда она вошла в него еще глубже, и он застонал в знак благодарности.

Он и раньше был твердым, но сейчас? Морозко боролся с желанием податься бедрами вперед, но это было чертовски трудно. Ее рот работал над ним, язык перекатывался по нему. Время от времени она поднимала на него взгляд, наблюдая за его реакцией, когда она пробовала что-то новое.

— Хватит, — прохрипел он, осторожно потянув ее за руки, чтобы приподнять. — Я получу свое удовольствие через минуту, но ты… я хочу услышать, как ты произносишь мое имя, поняла?

Эйра подняла брови, ее губы дрогнули в улыбке.

— Посмотрим.

Морозко сократил расстояние между ними, его бедра коснулись ее бедер. Эйра подняла на него глаза, и он подался вперед, заставив ее отступить назад, а затем сделал это снова, пока не толкнул их к столу.

— Раздвинь ноги.

Повинуясь, Эйра опустила глаза, и ее соски затвердели еще больше. Он прикусил нижнюю губу, наслаждаясь ее видом, и аромат ее возбуждения защекотал его нос, умоляя поглотить ее.

Он опустился перед ней на колени, окинул ее взглядом, а затем скользнул руками по ее попке, наклонив бедра под лучшим углом, чтобы получить доступ к ее восхитительному сексу.

Морозко провел языком по ее шву, затем нашел пучок нервов, где лизнул и пососал.

Руки Эйры вцепились в его волосы, и она извивалась, задыхаясь, когда он неустанно работал над ней.

— О, Морозко!

Его имя на ее губах одновременно согревало и возбуждало его. Его член дернулся в предвкушении, желая лишь одного — зарыться в нее поглубже, пока они оба не насытятся. Однако его рот оставался на ее губах, а язык кружил вокруг нее.

Пальцы Эйры крепко вцепились в его волосы, а бедра затряслись.

— Морозко! — кричала она между задыхающимися вдохами.

Он оторвался от ее рта и погрузил палец в ее жар, пробираясь сквозь волны наслаждения.

— Вот и все, птичка, — пробормотал он. И когда она почти кончила, он вынул палец и встал.

Темные глаза Эйры искали его, а затем она придвинулась к нему, захватив его губы. Морозко приоткрыл рот и провел языком по ее губам. Она прижалась к нему бедрами и застонала, что едва не лишило его сил.

Он нехотя отстранился.

— Повернись, — грубо приказал он.

Эйра сделала то, что ей было велено, и ее задница коснулась его члена.

Ей предстояло заплатить за это самым восхитительным образом. Морозко наклонился к ней и стал покусывать ее шею, а затем вытянул руки и взял ее за запястья, направляя ее ладони на стол. Он усадил ее так, что она облокотилась на стол, прогнувшись. Затем он прошептал ей на ухо:

— И ноги врозь. Достаточно широко, чтобы принять меня. — Когда она раздвинула ноги, Морозко не удержался и провел рукой по ее влажной груди. Затем он потерся членом о ее складки, пока ее возбуждение не охватило его, и одним толчком погрузился в ее глубины.

Эйра усвоила этот урок так же изысканно, как и остальные. Она отталкивалась при каждом толчке и крепко держала руки на столе, время от времени скребя их ногтями.

— Не сопротивляйся, — прохрипел Морозко. — Я хочу, чтобы ты кончила для меня, птичка. — Его бедра шлепали по ее заду каждый раз, когда он сталкивался с ней, его темп ускорялся. Наслаждение Морозко достигло апогея, его член угрожал разрядкой внутри нее.

— Не… останавливайся, — умоляла она.

Такие простые слова. И как, блядь, он должен был продолжать, когда она говорит такие вещи?

— Я не собираюсь. — Он потянулся к ней, нащупывая пучок нервов, чтобы обхватить его, продолжая входить в нее.

Тело Эйры содрогалось, она пульсировала вокруг него, напрягаясь и побуждая его присоединиться к ней. Морозко застонал, наблюдая за ее наслаждением. Он сделал это, и только одна эта мысль довела его до кульминации.

Вскоре он содрогнулся, изливаясь в нее. Чтобы не упасть, ему пришлось поймать себя, прижав руки к столу. Морозко втянул в себя воздух, не решаясь пошевелиться, так как ноги его казались бесполезными, а мышцы слабыми.

— Если мне суждено умереть, — выдохнул он, — то лучшего способа я не придумаю.

Эйра оглянулась через плечо и бросила на него полусерьезный взгляд.

— Может быть, ты перестанешь говорить о смерти, хотя бы на время?

Морозко усмехнулся и отстранился от нее. Его тело все еще гудело от наслаждения.

— Как пожелаешь. — Он подошел к своему сброшенному плащу, привел себя в порядок, а затем вытер возбуждение с Эйры. — И все же это довольно приятный момент для пробуждения, согласна?

Она выхватила у него плащ и отбросила его в сторону, смеясь. Еще недавно этот смех вызвал бы гнев Морозко, но теперь это был лирический звук, вызывавший улыбку на его лице.

— Если не утомительно.

Он наклонил голову.

— Я не слышу аргументов.

— Ты неисправим.

— Виноват. — Морозко нагнулся, чтобы взять свою одежду и одеться, пока их никто не прервал. Эйра сделала то же самое, и это было очень кстати, потому что снаружи раздался крик Андраса.

В импровизированную дверь ледяного дома ворвался не капитан, а другой стражник, Кворлис. Его черные волосы спадали несколькими косами на загорелое лицо.

— Ваше Величество, вы нужны нам немедленно. Это… орда тварей. Как из деревни.

Хорошее настроение Морозко сразу улетучилось. Его глаза расширились, затем сузились.

— Орда? — Это означало, что печать была намного слабее. — Черт! — Он пересек пространство дома, затем повернулся на пятках и снова посмотрел на Эйру. Ему хотелось сказать ей, чтобы она оставалась на месте, в безопасности, но он знал, что лучше. Эйра не захотела бы оставаться в стороне, скорее покинула бы этот жалкий лагерь деревенских жителей.

Почему, как никогда, он должен был плениться кем-то? И не просто кто-то, а Эйра из Винти. Неистовая женщина, вызывающая в нем эмоции, на которые он не имел права.

— Ваше Величество? — осведомился Кворлис.

Морозко покачал головой.

— Эйра, пойдем со мной.

Она бросилась вперед, не жалея ни секунды, когда присоединилась к нему и покинула уют их временного жилища.

— Охраняйте детей! И разведите костер, — прокричал Морозко.

Кворлис повел Морозко вперед, к краю поляны, и отчетливый стрекочущий звук, который он так хорошо знал по своим видениям, отразился от деревьев. Словно гвозди скребут по камню. Морозко заскрипел зубами, желая закрыть уши, чтобы заглушить этот отвратительный звук, но когда он присоединился к Андрасу, его рука погрузилась в снег у его ног.

Из земли вырвался голубой свет, а когда он отдернул руку, показался длинный замерзший клинок.

— Капитан? — Он осмотрел окрестности, пока не обнаружил Андраса, смотрящего в лес. Несколько морозных демонов ходили взад-вперед.

Андрас стукнул себя кулаком в грудь.

— Ваше Величество. — Он склонил голову, а затем взглянул на Эйру. — Они кружат вокруг нас, поджидая, как стая волков.

— Не волков, — прошипел Морозко. — Волк — благородное существо. Они не такие, ибо созданы в ненависти. — Как бы в ответ, Нука заскулил, возвышаясь над ними, и зашагал вперед.

— Они ждут нас. — Голос Эйры оставался ровным, но глаза ее были полны страха и гнева. Морозко не винил ее. Она знала только то, что он ей рассказал, но он видел этих существ в своем воображении чаще, чем хотел, слышал их крики и стрекотание.

— Нука, прогони их. — Его волк прыгнул вперед, и ветви затрещали от волка и убегающих подменышей. — Что бы ни прилетело сюда, зарубите их магией или клинком. Вам нужно будет оттащить ублюдков к костру в лагере! — приказал он морозным демонам, а затем повернулся к Эйре, нахмурившись. — И тебе нужно подключить свою магию, копать так глубоко, как только сможешь. Они хотят убить нас и не остановятся, пока не сделают это.

Глаза Эйры сузились, а мышцы челюсти напряглись.

— И я тоже. Они больше не заберут у нас ничего.

Морозко надеялся, что она права.

Неподалеку раздалось рычание Нука, и он вынырнул из зарослей, повалив небольшую сосну. На его шее болтался подменыш, рыча и визжа. Восковая кожа ублюдка была еще более болезненной, чем в его видениях. Нука корчился, а подменыш пытался прокусить его густой мех, но безуспешно. Нереально было видеть это существо сейчас, и все, чего хотел Морозко, — это убить его. Один из охранников выстрелил в подменыша стрелой, и существо с шипением упало на землю. Оно поползло на четвереньках, намереваясь прыгнуть на Антраша, но другой морозный демон выпустил кнут, и он обвился вокруг горла меньшего демона. Стражники с пронзительным воплем потащили тварь обратно в лагерь.

В голову Морозко закралась тревожная мысль, что это часть того видения, которое он видел. Он на мгновение опустил взгляд, чтобы рассмотреть свой бок. Раны не было, и кровь не сочилась из ребер, но когда он поднял голову, Эйра закричала и потянулась к нему.

Из кончиков ее пальцев вырвался ослепительно-голубой свет и перебросил Морозко через плечо, врезавшись в подменыша. Он крутанулся на пятках и вывернул клинок, глубоко вонзив его в сердце существа. Темно-синея кровь пролилась на землю, окрасив белый снег. Это было видение, но не то. Он не был ранен, по крайней мере пока.

— Молодец, — пробормотал он.

Эйра подошла к нему ближе. —

Оно чуть не забрало тебя. — Ее слова едва ли были выше шепота.

— Почти. Но чтобы убить меня, потребуется нечто большее, чем просто почти. — Когда он поднял голову, ей в спину бросился подменыш. Морозко выдернул клинок и крутанул Эйру в сторону, так что когда подменыш бросился на него, он угодил на его клинок.

Сколько же их было? Он стиснул зубы.

— Оттащи их в лагерь и пришли кого-нибудь на твое место, — приказал Морозко ближайшему стражнику. Он не считал всех убитых подменышей, но мало-помалу их стало больше. Восемь. Насколько он успел заметить.

Морозко зарубил еще одного, рассекая от плеча до бедра.

— Сжечь части!

Эйра сражалась рядом с ним, орудуя своей магией, словно невидимыми цепями, наматывая их на подменышей и пригибая их к земле, пока они не становились безжизненными, ожидая, когда их сожгут.

К тому времени, когда Нука вернулся, не только у него перехватило дыхание.

— Они все ушли? — спросил Морозко.

В ответ Нука издал высокочастотный вопль, который, по мнению Морозко, означал да. В противном случае волк непременно отпрыгнул бы в кусты и стал бы охотиться дальше.

— Ты ранен? — Эйра пристроилась рядом с королем и нахмурилась, разглядывая его.

— Нет. — Он спокойно осмотрел ее, затем взял ее подбородок в руки и, не увидев на нем серьезных повреждений, расслабился. — Ты хорошо сражалась. — Морозко отпустил ее и повернулся лицом к оставшимся морозным демонам. Несколько из них пали, и хотя потери были невелики, этого было достаточно, чтобы в случае нового нападения им пришлось бы несладко.

Им нужна эта проклятая луна.

Им нужно было, чтобы эта проклятая луна поскорее сменила фазу и они смогли провести ритуал.

— Кворлис! — крикнул Морозко. Морозный демон бросился вперед. — Возвращайся в замок, предупреди всех о том, что происходит, и возвращайся с подкреплением. Скачи с попутным ветром.

Кворлис поклонился и скрылся в снегу.

Морозко посмотрел на Эйру, которая смотрела на небо и, скорее всего, думала о том же, о полной луне. Они не могли ждать ее так долго, потому что, если подменыши продолжат в том же духе, они все погибнут.

22. ЭЙРА

Морозко послал Кворлиса за морозными демонами, чтобы они помогли в бою. Похоже, в лагере осталось не так уж много подменышей, но она не знала, сколько их затаилось в других местах. Эти восковые существа оказались хуже, чем она могла себе представить. В их желтых глазах не было зрачков, а рот был частично зашит сухожилиями — настоящие кошмары.

Магия Эйры иссякла, мышцы болели от напряжения, а пот стекал по лбу и шее. Во время первой атаки Эйра предупредила жителей, чтобы они прятались в своих ледяных домах, за зажженными кострами. Не нужно было увеличивать число жертв, и король не хотел, чтобы они отвлекали внимание и рисковали еще большим числом людей.

Один из морозных стражей закряхтел, когда подменыш толкнул его сзади. Морозко бросился за воином, чтобы оказать помощь, когда из-за дерева к ней подкрался еще один подменыш.

Эйра собрала все силы и погрузилась в свою магию: ее руки задрожали, когда она сформировала из снега большого льва. Она вытянула руку вперед, высвобождая снежное творение. Лев прыгнул вперед и повалил подменыша на землю. Но даже когда лев открыл пасть, чтобы откусить подменышу голову, она просто прошла сквозь злобное создание. Магия не помогла бы убить демона — нужен был огонь, чтобы стереть существо из этого мира, пока оно не найдет способ снова преодолеть барьер.

Лев продолжал удерживать подменыша на месте, пока демон корчился и дергал головой. Эйра уже собиралась покинуть свой пост и найти факел, чтобы зажечь его, когда вернулся Кворлис со толпой из трех десятков стражников, несущих факелы.

— Сюда! — позвала Эйра, махая ему рукой и напрягаясь, чтобы удержать львиную фигуру.

Как только Кворлис подошел к подменышу, Эйра потеряла контроль над своей магией, и львиная фигура рухнула на землю. Не раздумывая, Кворлис вонзил клинок в живот подменыша, и на поверхность хлынула голубая кровь. Пока Кворлис прижимал тварь к земле своим оружием, другой морозный страж опустил свой факел на восковую плоть демона. Пламя слизывало с него кожу, а подменыш издавал ужасный звук, от которого у Эйры заложило уши и заскрипели зубы. В нос ударил едкий запах серы и гнили. Она сдержалась, чтобы не вывернуть желудок.

Из-за деревьев вынырнули еще двое подменышей

Эйра не успела применить магию, как клинок пронзил шеи обоих, брызнула кровь.

Морозко держал в руке меч, залитый кровью, а демон мороза поджигал останки обоих подменышей.

— Прекрати, птичка, — потребовал Морозко, делая шаг к ней. — Ты хорошо поработала. Андрас обследовал местность, и на данный момент здесь больше нет никаких следов, но я хочу попросить тебя еще кое о чем. Помнишь камень из моего видения, который может находить подменышей? Мы должны создать его прямо сейчас.

Эйра нахмурила брови, вспоминая все вещи, которые она создала за свою жизнь. Большинство из них были из дерева или металла.

— Что за камень? Я мало что о них знаю.

— Камни — это просто камни, но скрепленные твоей магией и небольшим количеством крови подменыша. Ты накладываешь на них заклинание.

Эйра, может, и ведьма, но ей еще не доводилось творить заклинания в одиночку. Она больше работала с Морозко над тем, как использовать свою магию или как превращаться.

— Я могу попробовать. Принеси мне несколько камней, и мы посмотрим, что у меня получится.

Он приказал одному из темноволосых стражников принести горсть камней из реки неподалеку от дворца.

— Дай мне минутку, — сказала Эйра Морозко и проскользнула в ледяной дом своего отца, где застала его внутри с защитной рукой, обнимающей Сарен. Огонь, за которым они сидели, потрескивал, и Эйра вздохнула, радуясь, что они остались в безопасности.

— Спасибо, что остался здесь, Папа.

— Ты владеешь магией, дочка, — сказал ее отец, убирая руку с плеча Сарен. Когда она помогала предупредить жителей деревни, он сопротивлялся, но потом смирился, когда она решила показать ему свою магию.

— Я больше не смертная, — прошептала Эйра, опасаясь, что отец посмотрит на нее по-другому.

Сарен не произнесла ни слова, лишь изучала ее руки, когда отец снова заговорил:

— Смертная или нет, это не имеет значения. Ты все равно моя дочь.

Эйра улыбнулась, ее плечи расслабились от его слов.

— Сейчас я должна уйти, чтобы помочь королю в другом деле, но я вернусь, когда смогу. Обещаю, что скоро расскажу вам все остальное.

— Будь осторожна и зови меня, если понадобится моя помощь.

— Обязательно, Папа. — Эйра обняла отца, затем повернулась к Сарен. — Тебе что-нибудь нужно? Еще одно меховое одеяло?

Она покачала головой.

— Нет, у меня есть все, что нужно.

Эйра вздохнула, желая провести с Сарен побольше времени, но ей нужно было убедиться, что ее друг в безопасности.

Морозко прошелся по лагерю, осматривая каждый ледяной домик, и нахмурился.

— Все еще не ясно, — сказал король, подойдя к ней, — но эти ублюдки притянулись сюда не просто так. Они как будто знали, что мы привели сюда жителей деревни. Они должны были как-то следить за нами, или, может быть, они могут чувствовать друг друга, чувствовать, когда человек находится в оболочке смертного ребенка.

Сердце Эйры заколотилось при мысли о том, что жители деревни, возможно, не смогут по-настоящему спрятаться от этих демонов.

— Хочешь, я полетаю по лесу в совиной форме?

Морозко поднес руку к ее щеке, и прикосновение было успокаивающим.

— Нет, стражники по очереди обходят лес.

Темноволосый стражник, который был раньше, пробился сквозь деревья, неся в ладони горсть серых камней.

— Вот они, Ваше Величество. Я могу принести еще, если они вам понадобятся.

Морозко взял камни и сжал их в кулак.

— А пока смотри за порядком. Проследи, чтобы жители были сыты, и скажи им, чтобы они оставались в своих домах. Они не должны выходить, кроме как под конвоем, чтобы облегчиться, пока мы не будем в безопасности.

— Да, Ваше Величество. — Морозный демон повернулся на пятках и поспешил к остальным стражникам, чтобы передать сообщение.

Взгляд Морозко остановился на Эйре, и он долго изучал ее, прежде чем наконец сказал:

— Давай вернемся в наш ледяной дом, чтобы ты могла поработать наедине. Особенно если там затаится еще один подменыш.

Эйра кивнула, и они пошли бок о бок в уютном молчании. Морозко отодвинул ткань от входа, позволив ей первой проскользнуть внутрь. Костер остался гореть, но не для тепла, а для дополнительной защиты на случай, если она понадобится.

Когда ткань опустилась за спиной Морозко, Эйра потянулась к камням, но он отмахнулся от ее руки.

— Я знаю, что это ужасно, но ты не начнешь прямо сейчас. Ты выпьешь и съешь что-нибудь, чтобы восстановить силы. Мы не можем допустить, чтобы ты упала в обморок.

Эйра вздохнула, понимая, что он прав.

— Хорошо.

— Вот это освежает. Мне нравится спорить с тобой, но к этому я могу привыкнуть. — Ухмыльнувшись, он протянул ей флягу и кусок сушеного мяса со стола.

Она отпила воды так, словно никогда в жизни не пила ни глотка. Затем она откусила кусок мяса, и его пикантный вкус еще больше разбудил ее.

— Покажи мне камень.

— Я уже собрал для тебя кровь подменыша. — Он положил ей в руку два камня и стеклянный пузырек, наполненный голубой кровью. Она сморщила нос от крови и опустилась на стул перед ледяным столом. Откусив еще кусочек мяса, она положила один камень на стол и провела большим пальцем по гладкой поверхности другого. Они выглядели как обычные серые камни, только в один из них она каким-то образом должна была добавить магию.

Сначала она открыла пузырек и позволила крови демона капнуть на камень. Затем она сосредоточилась на своей способности и позволила ей закрутиться внутри себя. Из кончиков ее пальцев вырвался сверкающий белый дымок и, словно лаская, коснулся камня. Слова сами собой закружились в ее голове, приходя откуда-то изнутри, где они были спрятаны. Она ухватилась за них и тихо произнесла нараспев, закрыв глаза. Открыв веки, она посмотрела на камень. Он все еще был цвета древесного угля.

— Что он должен делать?

Морозко наклонил голову, разглядывая камень.

— Становиться голубым и загораться, когда нужно обнаружить подменыша.

Она закусила губу, сосредоточившись.

— Я не могу добиться изменения цвета. — Но тут она кое-что вспомнила. Когда настанет время спасать Фростерию, их кровь понадобится для создания новых демонов, и во время заклинания она изменит цвет луны. Но для этого нужна была только ее, и теперь она знала, что еще необходимо. — Мне нужно добавить свою кровь.

— Позволь мне, — промурлыкал Морозко, без колебаний доставая с пояса кинжал.

— Тебе слишком нравится меня колоть, — усмехнулась она.

— Нет, мне нравится прикасаться к тебе, птичка. — Он нежно взял ее за руку, и ее сердце заколотилось от его мягких ласк. Она не могла не вспомнить их предыдущую встречу. Его руки повсюду на ней, то, как он искусно двигался внутри нее, поклоняясь ей.

Морозко уколола палец, и легкое жжение прервало ее блаженные мысли. Когда кровь расцвела на ее коже, она прижала багровое пятно к камню, еще раз повторив свой напев. И тут ее осенило: она творит настоящее заклинание, на которое не способен ни один бессмертный — только ведьма.

От камня исходило легкое гудение, и она наблюдала, как серая окраска меняется на светло-голубую.

— Ты сделала это! — крикнул Морозко, поднимая ее на ноги и прижимаясь к ее рту так легко, что казалось, они стали чувствовать себя друг с другом более комфортно. Когда он уже собирался отойти, она смело притянула его к себе и завладела его ртом, а затем отпустила, чтобы сделать еще один заколдованный камень.

— Поцелуй меня так еще раз, и я заставлю тебя подождать с созданием другого камня, — сказал Морозко суровым голосом.

— Возможно, когда мы закончим помогать Фростерии, я попрошу тебя научить меня большему. — Она улыбнулась, и по ее шее и щекам пробежал жар.

— О, мне есть что тебе показать, и я заставлю тебя кончить многими способами, — ворковала Морозко. Он взял один из камней и переплел ее руку с другой. — Но сейчас я начну обыскивать хижины вместе со стражниками. Подожди с отцом и Сарен, пока ты мне не понадобишься. Нам нужен элемент неожиданности.

Она кивнула и вышла вслед за Морозко, желая, чтобы он оставался в безопасности. Это было совсем не так, как в предыдущие недели, когда она хотела покончить с его жизнью.

Отец Эйры и Сарен отдыхали в своем ледяном доме, поедая вяленое мясо.

— Хочешь есть? — Отец протянул ей кусок.

— Нет. — В кармане Эйры раздалось легкое жужжание, но отец и Сарен, казалось, не слышали камня. Нахмурившись, она вытащила его и уставилась на мерцающий камень, излучающий мягкий голубой свет.

— Что это? — спросил отец, поправляя очки и глядя на камень.

Сердце Эйры замирало в горле, когда она сидела и смотрела на него. Подменыши могут превращаться в детей — она это знала. Но что, если…

— Подержи это минутку, — прошептала она, кладя камень ему на ладонь. Когда он покатал его между пальцами, свет исчез, не оставив ни единого голубого мерцания.

Эйра забрала у него камень, и он снова засветился. Не мог же в ней поселиться подменыш? Но тут ее взгляд метнулся к Сарен, которая молча наблюдала за ней. И Эйра поняла. Ей нужно позвать Морозко.

— Я сейчас вернусь. Я принесу нам фруктов, — сказала Эйра, сохраняя ровный голос, в то время как сердце ее гулко стучало.

— У нас есть фрукты, — позвала сзади Сарен, но Эйра поспешила выйти из домика, чтобы найти короля.

Когда она шагнула к соседнему дому, две руки толкнули ее сзади, повалив на снег.

— Морозко! — закричала Эйра, надеясь, что он не слишком далеко.

Сарен перевернула Эйру на спину, прижала к плечам и резко впилась пальцами. Она издала шипение, ее голубые глаза засветились ярким желтым светом.

Когда Эйра прибегла к магии, пытаясь оттащить Сарен от себя, демона оттащили в сторону. Отец Эйры крикнул Сарен, чтобы та остановилась, но она оттолкнула его от себя. Сарен рванулась вперед, бросившись в противоположном направлении, но Эйра настигла его и повалила на снег. Она схватила Сарен за руки и держала их за спиной, пока демон дергался.

— Эйра! — прорычал Морозко, устремляя на нее дикий взгляд, пока он не остановился на ней.

— Подменыши не только в детях! — крикнула Эйра. Сарен извивалась, ее взгляд был полон безумия, когда она выскользнула из пальцев Эйры. — Один из них в ней. Помоги мне, — плакала она, слезы застилали ей глаза.

Морозко схватил Сарен и прижал ее к своей груди.

— Ты знаешь, что мы должны сделать, — сказал он с покорностью в голосе. — Ты можешь уйти, и, по правде говоря, я хотел бы, чтобы ты это сделала. — Он повернулся к группе охранников, которые уже были там. — Кворлис, возьми кнут из моего ледяного дома.

— Слушаюсь, Ваше Величество. — Он бросился сквозь снег, потратив всего несколько мгновений на сборы, и вернулся с кнутом цвета слоновой кости. Эйра знала, что должно произойти — знала из его видения, ужаснулась при звуке, но еще больше теперь, когда Сарен предстояло стать жертвой этого. Когда Морозко держал Сарен, она плевалась и визжала все громче, ее глаза пылали все ярче, казалось, она знала, что должно произойти. В этих глазах не было ни намека на Сарен, только чудовище. У Эйры сжалась грудь при мысли о том, что Сарен никогда не вернется к ней.

Морозко посмотрел на Эйру, его губы сжались.

— Это твой последний шанс уйти, Эйра. Я должен выпороть ее.

— Выпороть? — спросил ее отец, широко раскрыв глаза.

— Нет, — Эйра взяла у морозного демона кожаный кнут, — Я сделаю это. Она мой друг. — Повернувшись к отцу, она сказала: — Доверься мне. Это должно быть сделано. — Она всегда хотела защитить Сарен, и в этом смысле ей не удалось, но теперь она могла спасти ее.

Морозко кивнул, выражение его лица было нейтральным, он стал королем, которым был рожден.

— Как только я положу ее на землю, бей.

— А если я убью ее? — тихо сказала она, крепче сжимая хлыст.

— Тогда это будет гораздо лучше, чем сейчас. Мои видения говорят правду. И я полностью верю, что кнут спасет ее.

— Я верю в тебя, мой король, — прошептала она. — Я готова. — Даже если Сарен не выживет, она никогда не захочет жить так.

Морозко опустил бьющуюся Сарен на снег мягче, чем это сделал бы любой другой, и Эйра поняла, что он сделал это ради нее. Как только он попятился назад, Эйра с ужасным треском обрушила на нее кнут. В воздухе раздался отвратительный вопль, и голубая кровь залила снег, а от спины Сарен вверх поплыл желтый дым. Прежде чем Сарен успела отползти вперед, Эйра еще раз ударила кнутом по ее плоти.

Горячие слезы текли по щекам, каждый удар обжигал мышцы ее руки, сердце гулко билось о грудную клетку, а она все пыталась высвободить Сарен из хватки этого чудовища. С каждым ударом она убеждала себя, что причиняет боль демону. Не Сарен. Никогда Сарен. И как раз в тот момент, когда она уже потеряла надежду, из тела Сарен выкатилась восковая фигура, заставив Эйру остановиться. Демон зашипел сквозь едва различимый рот и, скрючив шишковатые пальцы, попытался удрать.

Морозко бросился вперед с ледяным мечом в руке наготове, настигая подменыша. Он пронзил его прямо в горло, а затем ударил сапогом в живот. Демон рухнул на землю, и Морозко вогнал клинок ему в грудь, голубая кровь окрасила снег. Морозные демоны окружили подменыша зажженными факелами, а затем подожгли тело существа, и его жалкие вопли пронзили воздух.

Эйра обернулась и опустилась рядом с отцом, который уже был рядом с Сарен. Голова ее подруги была наклонена в сторону, губы приоткрыты, и она делала неглубокие вдохи. Вопли подменыша отдавались эхом, а Эйра прижимала руку к разорванному платью Сарен. Но под полосками ткани не было ни ран, ни крови. Эйра вздохнула — как будто ее подругу вообще не били оружием.

— Сарен, — тихо сказала Эйра, слегка сжав пальцами ее руку. — Сарен, очнись.

Открыв глаза, Сарен издала слабый стон и заскрипела зубами.

— Почему так холодно?

— Тебе больно? — спросил отец Эйры, снимая плащ и укутывая им Сарен, когда она села.

Сарен нахмурила брови и покачала головой.

— Нет, только холодно.

— Ты помнишь, как демон завладел твоим телом? — спросила Эйра, обхватив подругу за плечи. — Или ты помнишь, как напала на меня только что?

— Демон в моем теле? Я напала на тебя? Ты шутишь со мной или упала и ударилась головой? — Сарен тихонько рассмеялась. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив никого, кто бы смеялся вместе с ней, она расширила глаза.

Морозко шагнул к Эйре, и между его бровей пролегла глубокая морщина.

— Она не помнит. Похоже, когда демон был изгнан, воспоминания о том, как она была подменышем, были уничтожены.

Сарен побледнела, но не свернулась калачиком.

— Расскажите мне, что именно произошло. Я справлюсь с этим.

Морозко кивнул Эйре.

— Отведи Сарен внутрь и объясни ей. Я обнаружил в лагере еще несколько человек и сейчас займусь ими.

Эйра протянула ему хлыст, ее пальцы мягко коснулись его.

— Будь осторожен.

— Будь храброй. — Он поднял руку и провел костяшкой пальца по ее подбородку. Его блестящие голубые глаза смотрели на нее. — Оставайся здесь, и я действительно это имею в виду. — Его взгляд метнулся к Сарен и ее отцу. — Ты нужна им, и я верю, что они тоже нужны тебе.

Когда Морозко ушел, Эйра и ее отец помогли Сарен вернуться в ледяной дом и погреться у огня.

— Я жду. — Сарен сидела прямо, прихлебывая чай, как будто ее не избили до полусмерти. Эйра рассказала обо всем, что произошло, и о том, как в какой-то момент в ее тело пробрался подменыш. Скорее всего, это произошло еще в деревне в ночь нападения. Потом она рассказала ей о Морозко, о том, что она больше не жертва, а ведьма и бессмертная.

— Вот это сказка. — Сарен моргнула и медленно выдохнула.

— Я буду снаружи ледяного дома, буду следить за ним, — сказал отец Эйры, давая ей время поговорить с Сарен наедине.

— Ты стала больше похожа на себя, — пробормотала Эйра, когда ткань входа опустилась за спиной ее отца. — Я думала, ты такая тихая, потому что горюешь.

— Да, — фыркнула Сарен, — но я не потеряла тебя. — Она сделала паузу, словно обдумывая что-то. — Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня. Почему Морозко трогал твой подбородок и был так нежен?

Эйре было немного неловко признаваться в том, что зародилось между ней и Морозко, но еще больше потому, что она никогда ни к кому не испытывала таких чувств.

— Возможно, я полюбила его и испытываю к нему чувства, — сказала она себе под нос.

— Ты подарила ему свой цветок? — Сарен задохнулась, прикрыв рот рукой.

— И после всего ты удивляешься этому больше всего? — Эйра рассмеялась, ее щеки порозовели.

— Ну, ты же желала ему смерти, когда мы в последний раз по-настоящему говорили о нем, — заметила Сарен, вскинув бровь.

Прежде чем она успела еще что-то сказать о том, что сердце Морозного короля не совсем ледяное, по лагерю пронесся вопль. Был найден еще один подменыш.

23. МОРОЗКО