Удачи, мисс Роббинс!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Лейла наконец-то оказалась в своей теплой, уютной постели, но заснуть не могла. Она вспоминала события, происшедшие несколько часов назад. Девушка винила себя в смерти кобылы и пыталась понять, где совершила ошибку.

Сейчас Лейле казалось, будто годы обучения в университете не дали ей должного объема знаний. С самого детства она мечтала стать ветеринаром. Однажды, будучи еще совсем ребенком, она принесла домой маленького паучка и несколько дней о нем заботилась. Но когда это заметил отец, начался настоящий переполох. Паук оказался ядовитым. Брайан Роббинс отвез Дочь в клинику с целью убедиться, что с ней все в порядке и она не умрет в страшных мучениях от укуса. Но с тех самых пор у Лейлы постоянно жили разные звери, о которых она нежно заботилась. Кобыла Эплъярдов была первым животным, которое девушке не удалось спасти. Лейла считала свой первый профессиональный вызов полным провалом.

— Лейла, перестань, эту лошадь не могло спасти даже чудо. Исход был предрешен, ты это знаешь не хуже меня, — убеждал ее Джейк.

Но Лейла слышала в его словах упрек — она не смогла совершить чудо. Джейк был рядом, он сидел на краю кровати и всеми возможными способами пытался убедить ее не расстраиваться и не делать неверных выводов относительно своей профпригодности.

— Я знаю, милая. Я понимаю, — бормотал Джейк, — для тебя сейчас очень важно осмыслить происшедшее, но послушай меня, ты все сделала правильно. И даже больше. Чудеса не в человеческой компетенции. Мы можем верить, надеяться, бороться, но мы не в силах решать, кому умереть, а кому остаться жить.

С одной стороны, Лейла понимала, что Джейк прав. С другой, она столько раз представляла себе свой профессиональный дебют, ее воображение рисовало разнообразные радужные картины, и вот теперь это все не оправдалось. Девушку угораздило столкнуться с несчастной лошадью, которой и рожать-то не следовало.

Джейк лег рядом с Лейлой и привлек ее к себе. Она по-прежнему молчала.

— Сегодня ты окончательно меня покорила, — признался он. — Я не ожидал от тебя подобной выдержки и такого хладнокровия. До самого последнего момента я был уверен, что погибнут и кобыла, и жеребенок. У меня довольно большой опыт в подобных делах. Но ты боролась, и ты победила.

— Все произошло не так, как должно было произойти. Как ты не понимаешь? — голос девушки дрожал.

— Ошибаешься. Кто сможет понять тебя лучше, чем я? Я был там и все видел.

— Но я допустила ошибку. Не знаю, какую именно, но мой промах налицо. Кобыла умерла, и у жеребенка теперь нет матери. В этом виновата только я. А что, если я допущу какую-нибудь ошибку и с собственным ребенком? Вдруг окажется, что я такая же плохая мать, как и ветеринар? Что тогда?

— Остановись! — скомандовал Джейк. — Единственное, чего тебе удастся добиться этим самоедством, так это ухудшения собственного состояния здоровья и здоровья малыша.

— Ну вот видишь, значит, я уже никудышная мать, — хмуро резюмировала Лейла.

— Зачем ты все валишь в кучу? Какая связь между ветеринарной практикой и материнством? Все вышло просто идеально, ты сумела спасти жеребенка. Ты же знаешь статистику, смертность при родах у лошадей достигает одиннадцати процентов. Эплъярд сделал глупость, осеменив скаковую кобылу вопреки предупреждению ветеринара. Еще большую ошибку он совершил, выпустив семь месяцев назад беременную лошадь на скачки. Скорее всего, это и подкосило ее здоровье. Ты сейчас вобьешь себе в голову, что виновата в смерти этой несчастной, и потеряешь уверенность в себе. Не забывай, жеребенок выжил только благодаря тебе. Ты отличный врач!

Джейк пытался достучаться до Лейлы. Он нежно гладил ее по голове, шептал ласковые слова, целовал, но она оставалась безучастной. Джейк помнил, как много лет винил себя в смерти Дженни, и хотя потеря Лейлы была несопоставима с его потерей, здесь действовали одни и те же механизмы. Девушку медленно засасывало чувство вины. Он, как никто другой, знал, насколько это болезненно и опасно.

Джейк поднялся с постели и выключил настольную лампу. В комнате как будто сразу наступила глубокая ночь. Он лег обратно в кровать и крепко обнял Лейлу. Джейк несколько раз глубоко вдохнул, выравнивая сбившееся дыхание, и начал свой рассказ:

— Мою жену звали Дженни, а дочь мы собирались назвать Аннабел.

Лейла в темноте не видела его лица. Она лежала, уставившись в потолок, и молча слушала исповедь Джейка.

— Я разводил крупный рогатый скот в Беррабилле — это моя ферма. На тот момент у меня было более двух тысяч голов. Я отобрал годовалых бычков для продажи на ярмарке и собирался везти их в город. Дженни носила нашу дочь. До родов оставалось не менее восьми недель. В ту ночь Дженни плохо спала, у нее сильно болела спина, но утром, провожая меня, она казалась веселой и жизнерадостной. В мое отсутствие Дженни собиралась покрасить детскую в розовый цвет. Я попросил ее подождать до моего возвращения, но она не послушалась. Я уехал, а моя жена, оставшись одна, принялась за работу.

Джейк продолжал рассказывать. Он особо не вдавался в детали, но перед мысленным взором Лейлы одна за другой представали картины из его жизни. Девушка лежала неподвижно, вся обратившись в слух.

Внезапно Джейк замолчал. Лейла услышала, как тяжело он дышит. Из его горла вырвался сдавленный стон. Через какое-то время он продолжил:

— С тех самых пор я больше не появлялся в Беррабилле. Мне приходилось работать овчаром, конюхом, разнорабочим на многих фермах. Я все дальше и дальше отъезжал от дома, боясь однажды случайно встретить кого-нибудь из знакомых. Если кто-то начинал лезть мне в душу, я уезжал, менял место работы. Таким образом я оказался у вас, — закончил свой рассказ Джейк.

Еще долго они лежали в тишине. Каждый думал о чем-то своем. Внезапно Лейла задала вопрос:

— Почему Дженни не согласилась завершить обустройство детской после твоего возвращения?

— Она обещала мне, что покрасит только нижнюю половину стен, а верхнюю оставит мне. Я поверил, хотя и знал, она вряд ли остановится. Дженни всегда все доводила до конца. Не успокаивалась, пока не ставила финальную точку. Безрассудная одержимость!

— Насколько отчетливо ты это понимал, оставляя ее одну?

— Я поверил ей на слово, хотя и должен был предполагать, что она не удовлетворится половиной работы.

— Да? И ты мог знать наперед, что Дженни полезет на стул, чтобы добраться до какой-то чепуховины?

— Нет, конечно! Не на седьмом же месяце! Ведь всему есть разумный предел! — гневно вскричал Джейк.

— Значит, твоей вины здесь нет, — произнесла Лейла. Затем, помолчав, добавила: — Но это объясняет, почему ты так опекаешь меня. — Она нежно поцеловала его в лоб. — Спасибо тебе за это.

Джейк ответил ей теплой, хотя и немного потерянной улыбкой. Он знал, только что они оба сделали огромный шаг на пути друг к другу. Теперь все будет абсолютно по-другому. Лейла обошлась без пошлых соболезнований, комментариев и мудрых советов. Джейк был благодарен ей за это. Он мягко поцеловал девушку в щеку и произнес:

— И тебе спасибо, Лейла.

Она улыбнулась и, заглянув ему в глаза, спросила:

— Так что ты решил?

Джейк не понял, о чем она спрашивает, поэтому осторожно уточнил:

— Что ты от меня хочешь?

— Нет, Джейк, — укоризненно покачала головой девушка, — не что я хочу и даже не что лучше для нашего ребенка. Я хочу знать, чего хочешь ты?

Он промолчал, и Лейла вдруг испугалась. Она прикрыла рот Джейка маленькой ладошкой и сбивчиво зашептала ему на ухо:

— Не надо, не раздумывай. Просто скажи первое пришедшее тебе в голову.

— Я не знаю, — прошептал он в ответ, осторожно отстраняя ее руку.

— Тогда я скажу это за тебя, а ты послушаешь. Ты хочешь домой, ты столько лет там не был. А еще ты должен побывать на могиле Дженни и Аннабел.

— Нет, — Джейк высвободился из объятий Лейлы.

— Ты не был на кладбище со дня похорон, — упрекнула его девушка. — Если бы я была на месте Дженни, я бы хотела, чтобы ты иногда навещал мою могилу.

По щекам Лейлы покатились слезы. Джейк почувствовал ее боль и страх, он опустился перед ней на колени и проговорил:

— Ты не умрешь. Наш ребенок не умрет.

Девушка доверчиво прижалась к его груди:

— Ты прав, со мной ничего не случится. Но Дженни и Аннабел больше нет. Ты должен навестить их могилу. А еще ты просто обязан увидеться с семьей.

— Я не хочу говорить об этом.

— Но ты должен это сделать. Послушай меня, пожалуйста! Вернись домой.

— Если ты не прекратишь сию секунду, я сейчас же соберусь и уеду подальше отсюда, — пригрозил ей Джейк.

— Если ты сам не остановишься, так и будешь всю жизнь бегать от своих воспоминаний. Твоя жизнь и так уже потеряла смысл, — Лейла ласково гладила его лицо. — Твоя боль привела тебя ко мне, но пришло время вылечить ее, иначе она разлучит нас.

— Да как ты не понимаешь?! Я не могу вернуться! После всего случившегося я не имею права показываться на глаза своей семье. Я не хочу, чтобы они меня прощали, такое не прощается.

— Я думала, в тебе говорит горе, но это всего лишь гордыня. Ты сам-то себя слышишь, Джейк? Ты собираешься взять на себя ответственность за меня и за нашего ребенка, но ты не справишься. Сначала надо разобраться с прошлым и только потом начинать строить будущее. Ты сделал только первый шаг — рассказал мне о своей трагедии, но этого мало. Хватит прятаться! Вспомни о том, кто ты. У тебя есть мать, сестра, брат.

— Счастливый финал душераздирающей истории, — зло проговорил Джейк.

— Хорошо. Тогда разорви наши отношения, забудь обо всем, что нас связывает, наговори мне побольше гадостей, тогда уже точно возвращаться не захочется, и уезжай на другую ферму. Я даже тебе подыграю, постараюсь ни о чем не вспоминать. Только прежде чем ты уедешь, ответь мне честно: чем твои сестра и брат заслужили твое предательство, а жена и дочь — забвение? Иди, Джейк, собирайся. Я надеюсь, ты сделаешь правильный выбор и поедешь к ним.

— Я не могу! У меня нет сил. И забыть не получается, и принять не умею, а изменить — тем более.

— Просто поезжай, посмотри на своих родных, сходи на кладбище, поплачь. Перестань убегать и постарайся быть честным.

— В чем?

— В своем горе, в отчаянии, в бессилии изменить прошлое… Ты приедешь и скажешь им, что любишь их и всегда будешь любить.