Удивительный взгляд

Медленно дыша, она смотрела, как видения начинают кружиться с большей силой и скоростью, чем раньше, вызывая головокружение, пока она не подумала, что может упасть. Она позволила им вращаться, позволила своим глазам расфокусироваться, и… как будто невидимая рука протянулась и вырвала видение из вихря. Видение втянуло ее в себя так быстро, что у нее еще больше закружилась голова, и ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что оно показывает.

Сейчас лорд Эндикотт смотрелся иначе. Она еще больше ссутулилась от разочарования и попыталась восстановить равновесие, присмотревшись к видению повнимательнее. Это был образ невысокого, худощавого, седовласого человека, сидящего за столом и что-то пишущего… и затем видение началось снова: маленький человек за столом, рука на бумаге, перо с чернилами, мерцающими на кончике пера, опускается вниз, чтобы нацарапать слова на бумаге, которые она не могла разобрать. София сморгнула видение и сглотнула, борясь с тошнотой, вызванной быстро проносящимися образами. Это было не то видение, которого она хотела, но предположим, что медитация принесла ей что-то еще важное?

Она пошла искать маленького серого человечка в других видениях и нашла его. Лорд Эндикотт часто видел его. Хотя видения, как движущиеся, так и статичные, в которых он появлялся, были чрезвычайно скучными: разговоры, письма, наброски, снова письма. Все пассивные вещи; никаких видений его с каким-либо снаряжением для подделок. И все же у нее было ощущение, что его отношения с лордом Эндикоттом были сомнительными; места, где они встречались, представляли собой захудалые склады, заваленные мусором переулки или конторы — если их можно так назвать — в тех частях Лондона, куда не ездил ни один уважающий себя джентльмен.

Она смотрела, как мужчина сложил листок бумаги и запечатал конверт; адрес был городской дом лорда Эндикотта. Наброски, тайные встречи в темных переулках, письма к лорду Эндикотту — это, должно быть, вражеский провидец. У нее не было никаких оснований для такого убеждения, кроме косвенных улик и собственных инстинктов, но она чувствовала, что все правильно, до мозга костей.

Она отбросила видения и взглянула на карманные часы — подарок благодарного швейцарского банкира и одно из самых ценных ее достояний. Почти два часа, и Сесси скоро вернется. Это был небольшой успех, но ей все еще нужно было видеть глазами Лорда Эндикотта, а у нее быстро заканчивалось время.

***

В тот вечер ей было трудно сосредоточиться на разговоре за ужином, и ей потребовалось почти все время, чтобы понять, что Сесси тоже необычно молчалива. Когда она заговорила об этом, Сесси сказала:

— Я просто устала, Софи, ничего страшного, — и София оставила все как есть. После почти безмолвной трапезы Льюис ушел в свой кабинет, а София и Сесси удалились в гостиную, где Сесси занялась шитьем, а София устроилась с книгой.

— Мисс Треверс просила не забывать тебя и поблагодарить за щедрое пожертвование в приют для подкидышей, — сказала Сесси.

— Теперь я чувствую себя виноватой, что не люблю ее, когда она такая добрая и бескорыстная, — сказала София.

— Она очень скучная. Лучше бы я ее не навещала, — сказала Сесси, но последние слова вырвались у нее сквозь слезы.

София уронила книгу и подошла к Сесси, чтобы обнять ее.

— О, моя дорогая, что случилось? Тебе больно, да? О, ты должна была остаться дома, ты приложила столько усилий…

— Мне не больно, — сказала Сесси, яростно мотая головой из стороны в сторону. — Ничего особенного.

— Сесси, неужели ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы верить этим словам, когда твои слезы говорят совсем другое?

Сесси снова покачала головой.

— Нет, но я… я ничего не могу вынести, я не хочу обременять тебя!

— Ты не обременяешь, ты же знаешь! А теперь скажи мне, что случилось.

— Я не знаю, — начала Сесси и глубоко вздохнула, как будто это было все, что стояло между ней и смертью. — Мы посетили приют, — сказала она.

— Да? Все в порядке?

— Да, — кивнув, ответила Сесси, — но я… — Она вытерла глаза. — Так много детей, — сказала она, — так много нежеланных детей, а у меня ничего нет. Софи, я хочу своего ребенка и никогда не буду иметь детей, и это так несправедливо! Я хотела… Софи, я хотела схватить одну из них и унести домой, скажи мне, почему, Софи!

— Сесси, — сказала София, — конечно у тебя будут дети. Доктор Гарланд сказал, что нет причин, по котором они не могли бы появиться.

— И все же пяти лет брака недостаточно. Доктор Гарланд говорит мне то, что я хочу услышать, потому что она знает, что правда опустошит меня.

— Сесси, ты же знаешь, что доктор Гарланд никогда никому не лжет в утешение. — София обняла ее еще крепче. — Она говорит, что ты слишком много об этом беспокоишься, и это мешает тебе зачать ребенка. Оно придет, я обещаю тебе. Почему ты не сказала мне, как это тебя беспокоит?

— Потому что ты и так была слишком обременена своими заботами о лорде Эндикотте, и ты уже поддерживала меня, когда я болела, я не хотела жаловаться. — Сесси снова заплакала, и София прижала ее к себе и стала укачивать, как ребенка, которого так отчаянно хотела Сесси. Это случалось так часто: Сесси скрывала что-то от Софии, чтобы избавить ее от боли…

«Я лицемерка. И я обращаюсь с Сесси как с ребенком».

Все ее оправдания за то, что она не сказала Сесси правду, теперь казались ей постыдными. Она вспомнила, как говорила себе, что поступает правильно, и внутренне съежилась. Как она может быть права, если для этого ей приходится лгать своей самой близкой подруге?

Рыдания Сесси то и дело перерастали в тихие всхлипывания, она вытирала слезы и обнимала Софию.

— Я не должна была скрывать это от тебя, — сказала она. — Я чувствую себя лучше, когда несу это бремя не одна.

— Видишь, это разумный взгляд на вещи, — сказала София, отстраняясь от подруги и слегка подталкивая ее, чтобы та могла сесть на диван. — И ты вспомнишь, что я простила тебя за то, что ты сделала что-то настолько плохое, как попытка пощадить мои чувства, да?

— Это больше похоже на наказание, Софи.

— Нет, я просто хочу сказать тебе кое-что, что может тебя разозлить. — София сжала руки Сесси и сказала: — Я все еще преследую лорда Эндикотта.

На какое-то мгновение Сесси растерялась. Затем гнев сморщил ее лоб, и она попыталась вырваться из объятий Софии.

— Софи, ты же обещала! Как ты могла так лгать мне? Отпусти меня!

— Потому что я хотела защитить тебя, и я собиралась сказать тебе, когда все закончится, но мы обе согласились, что это неправильно, и я очень, очень раскаиваюсь, и я говорю тебе сейчас!

София отпустила руки Сесси, и та резко отдернула их.

— А что ты будешь делать, если снова упадешь в обморок и умрешь? София, ты не можешь так поступать!

— Я вовсе не сплю. Я… приобрела… кое-что из вещей лорда Эндикотта, и я следую за видениями, ища что-нибудь, что могла бы использовать против него. Ты же знаешь, что это не опасно. Сесси, я не хочу причинять себе боль, но я не могу позволить ему остаться безнаказанным. Я не могу. Мне больно сознавать, что весь мир так хорошо о нем думает… Ты знаешь, что он распускает слухи, будто мы близки к помолвке? Он продолжает использовать меня и не успокоится, пока не уничтожит мой дух так же, как он разрушил мою репутацию. Пожалуйста, пойми, Сесси. Помоги мне.

Сесси отвела взгляд.

— Я не стану помогать тебе покончить с собой.

— Нет, но я думаю… Сесси, мне следовало попросить тебя о помощи еще несколько недель назад. Я верю, что ты сможешь удержать меня от погружения в сон. Это твое единственное возражение — что я буду подавлена сном?

— Даже не знаю. — Сесси все еще смотрела в сторону очага. — Откуда у тебя что-то от лорда Эндикотта?

Ложь сорвалась с губ Софии и едва не вырвалась наружу, прежде чем она вспомнила, что больше не обманывает свою лучшую подругу.

— Мы с Дафной пришли к нему домой… тайно… и украли ее.

— Что?! — воскликнула Сесси, поворачиваясь к Софии так быстро, что ее волосы выбились из-под заколок. — София, это незаконно! Что бы ни овладело тобой… нет, конечно, я знаю, что овладело тобой. Ты в отчаянии, — настала ее очередь положить руку на руку Софии, — ты в таком отчаянии, дорогая, а я и понятия не имела. Тебе следовало прийти ко мне раньше.

— Мы обе слишком старались защитить друг друга. Ты не хрупкая, а я не слабая. Ты поможешь мне, Сесси? И позволишь мне помочь тебе?

Сесси кивнула, и они прижались друг к другу. Потом Сесси начала смеяться, а когда София удивленно отстранилась, она сказала:

— Ты пошла к нему домой и украла что-то. Это, несомненно, была идея леди Дафны. Что ты взяла с собой?

— Брелок для часов, — сказала София и рассказала все, что произошло, заставив Сесси по очереди смеяться и ахать. — Не могу поверить, что мне удалось спрятаться под кроватью лорда Эндикотта, — заключила София. — Сейчас это кажется таким нелепым… ну, тогда тоже казалось нелепым.

— И он говорил людям, что глубоко привязан к тебе, — сказала Сесси, — заставляя тебя казаться непостоянной или дразнящей, когда ты обращаешься с ним холодно. Я настаиваю, чтобы ты уничтожила его, Софи.

— Именно в таком ободрении я и нуждаюсь, — рассмеялась София, — но я все еще не знаю, как смотреть его глазами, и не смогу увидеть, куда он пойдет сегодня вечером.

— Верно, но даже если он и отправляется в какое-то важное место, он, без сомнения, привык часто передвигать свои операции, чтобы не попадаться тебе на глаза, — сказала Сесси, — а ты уже знаешь имя и лицо одного из его важных сообщников, так что это знание не было бы новым, даже если бы ты могла видеть то, что видит он. Поэтому я считаю, что тебе следует обратить свое внимание на что-то другое. Я считаю, что ты должна преследовать этого вражеского провидца.

— Я и сама так думала, но он уже блокирует меня на каждом шагу, и я не могу видеть его намерения, пока они не растворятся вокруг меня.

— Тогда мечтай о чем-нибудь другом. Мечтай о нем. Если он нанят лордом Эндикоттом, то не может быть, чтобы он занимался только подделкой документов, верно? И он не будет знать, как блокировать это зрение. Кто знает, что ты могла бы сделать с правильным сном?

— Ты прямо светишься, Сесси.

— Потому что это очень интересно! О, Софи, ты должна была рассказать мне все это раньше, потому что теперь я полностью отвлечена от своих проблем. — Сесси свернулась калачиком на дальнем конце дивана и обхватила руками колени. — Ты должна составить список.

— Список?

— Да, о вопросах, которые нужно преследовать во сне. Это гораздо лучше, чем позволить случайной возможности диктовать сновидения. Я начну. Как насчет того, где он живет? Или это слишком прямолинейно?

София больше не могла сдерживаться.

— Сесси! — засмеялась она. — Думаю, тебе следует заехать на Боу-стрит и попросить, чтобы тебя сделали посыльной! Я сомневаюсь, что кто-нибудь из них более цепок и логичен, чем ты.

— Да, но никто из них не одевается также хорошо, и я понимаю, что платят там плохо, — сказала Сесси. — Я вполне серьезно отношусь к этому списку. Давай пройдем в твою комнату и воспользуемся одной из многочисленных записных книжек сновидений, о которых, как ты думаешь, я ничего не знаю.

— Очень хорошо, — сказала София, — но я хочу видеть сны сегодня ночью и думаю, что ты должна присматривать за мной, когда я это буду делать. Я бы предпочла не возвращаться к дурным привычкам.

— Тогда я обеспечу себя книгой. Спящие люди скучны, даже если во сне они мешают злодеям.

София вспомнила, что они сидели так и раньше, когда были девочками в школе, поджав под себя ноги и шепча друг другу какие-то секреты после того, как гасили свет. Тогда София тоже искала конкретные сны, расспрашивала других девушек о тайных любовниках и молодых людей в городке возле школы, но никогда прежде она не замышляла уничтожить мужчину.

«И это будет разрушение», — подумала она, жуя кончик карандаша. Лорд Эндикотт не должен больше пользоваться знаниями провидца. Не может быть, чтобы провидец был невинен во всем этом; она видела его таким злобно счастливым, когда он раскрывал чужие секреты. Тем не менее, она колебалась с кончиком карандаша, зависшим над бумагой достаточно долго, чтобы Сесси сказала:

— Софи, он пытался погубить тебя.

— Это да, — сказала София. Он получал от этого удовольствие. Он думал, что победил, думал, что сделал ее посмешищем в глазах закона, и гнев смыл ее неуверенность. — Что ты там говорила? Где он живет? Давай начнем с этого.

— С кем он живет? Или как он блокирует твои сны? Что важнее?

— И то и другое, я полагаю. — София записала вопросы, а потом добавила: — О чем лорд Эндикотт приказал тебе мечтать?

Почему ты работаешь на него?

Что ты любишь?

Глава девятнадцатая, в которой София снова отправляется на охоту

София, задыхаясь, вышла из сна. Сесси опустила книгу.

— Это звучало не очень хорошо, — сказала она.

— Ничего… Нет, правда, я не притворяюсь ради тебя, я просто ужаснулась тому, что увидела. Кинг — отвратительный человек. Сон за сном о том, как он угрожает раскрыть секреты людей, если они не заплатят ему за молчание… Я даже не могу найти в себе силы ужаснуться тем секретам, за которые некоторые люди будут платить, чтобы скрыть, потому что он получает такое удовольствие, мучая их.

— Похоже, это отличный способ напасть на него, если это такой обычный сон, — сказала Дафна, возвращаясь с того места, где она расхаживала возле окна.

— Возможно. — София села и потянулась. — По крайней мере, я чувствую, что делаю успехи. Пять дней назад я не была так уверена в себе.

— Но мы исключили так много возможностей, — сказала Дафна, — хотя и чувствовали, что идем в никуда. Я начинаю терять терпение. Разве тебе не надоело смотреть в прошлое?

— Сновидения о его прошлом дали мне представление о том, кто он такой, и я верю, что это уточнит мое предсказание, когда я буду готова искать его. Согласны ли мы с тем, что шантаж короля не только в прошлом?

— Да. И я считаю, что лорд Эндикотт относится к тем людям, которые не хотели бы, чтобы их подчиненные проявляли собственную инициативу в совершении преступлений, — сказала Сесси. — Значит, если Кинг все еще шантажирует людей, он либо делает это с благословения лорда Эндикотта, либо рискует навлечь на себя гнев, делая это тайно.

— Я бы предположила последнее, — сказала Дафна, — потому что он похож на мелкого, жадного человечка, который наслаждается чужой болью, и… ты знаешь, я думаю, что он может сделать это именно по данной причине, а не из-за денег? — Она перевернула листок бумаги, на котором София нарисовала портрет провидца. — Так когда же ты будешь готова мечтать о будущем, София?

— Разве нетерпение — это черта хвастунов? — поддразнила Сесси.

— Это не так, Сесси, и я не думаю, что это нетерпение, когда ты просто не можешь ждать.

— Полагаю, это и есть определение «нетерпения», — смеясь, сказала Дафна.

— Ну, может, и так. Но не могли бы вы обе просто сесть и сказать мне, что вам не хочется делать что-то плохое с этим мерзким человеком?

— Скоро, — сказала София, забирая у Дафны блокнот. — Давайте посмотрим, что нам известно, чтобы я могла еще раз сузить круг своих сновидений. — Они столпились вокруг, пока София переворачивала страницы. — Его зовут Кинг… Теперь, когда я видела, как он ставит свою подпись, я в этом уверена. Он живет где-то в Спиталфилдсе, в удивительно опрятной квартире…

— Гораздо лучше, чем он того заслуживает, — сказала Дафна.

— Да. Он человек привычки — обедает каждый день в одном и том же заведении, покупает «Морнинг Пост», что мне кажется странным, у одного и того же мальчишки и либо никогда не стирает свою одежду, либо у него одинаковые костюмы. Он редко встречается с лордом Эндикоттом лично или, по крайней мере, не делал этого, насколько я могу судить, предпочитая излагать свои сны на бумаге. Я говорю «предпочитая», но подозреваю, что это требование лорда Эндикотта, так как сомневаюсь, что человек с характером Кинга был бы доволен, предоставив кому-либо возможность шантажировать себя, и именно так эти сны могут быть использованы против него.

— А если бы лорд Эндикотт воспользовался этими бумага в суде, разве он не стал бы обвинять себя? — спросила Сесси.

— Нет, если бы он смог скрыть тот факт, что действовал на основании этих самых бумаг. Он мог бы доказать, что Кинг пытался склонить его к преступлению, а использовать сон для принуждения кого-то другого незаконно. Но мы не собираемся нападать на него таким образом.

— Значит, у тебя есть план, — уверенно сказала Сесси.

— Начало одного из них. Сегодня я намерена увидеть еще один сон и предсказать, кто станет его следующей жертвой, и тогда мы сможем использовать эту информацию, чтобы уничтожить его.

Дафна снова принялась расхаживать перед окном.

— Мы можем открыть его лорду Эндикотту… Нет, это не имеет смысла.

— Было бы очень приятно, если бы лорд Эндикотт наказал Кинга за нас, — сказала София, — но ты права, у нас нет практического способа передать эту информацию лорду Эндикотту, чтобы он не узнал, от кого она исходит.

— И мы не можем гарантировать, что он поверит, что стоит исключить Кинга из организации, — добавила Сесси, — поскольку маловероятно, что у него есть другой провидец.

— Верно. Поэтому нам придется устроить все так, чтобы Кинга задержали более традиционным способом, — сказала София.

— Полицейские с Боу-стрит не станут тебя слушать.

— Знаю, и это слабое место моего плана. Но я полагаюсь на вас двоих, чтобы найти решение там, где я не могу.

— Поскольку твоя задача самая трудная, я считаю, что справедливо, если мы с Дафной возьмем на себя часть этой ноши.

— Тогда, я думаю, мне следует снова увидеть сон. Может быть, после этого мне снова придется мечтать, Сесси, но я обещаю, что сегодня этот сон будет последним.

— Ты, кажется, не устала от усилий, так что я думаю, что это будет безопасно.

— Спасибо, Сесси. — София легла на спину и положила ладони в перчатках на сердце. — Это может занять некоторое время, — сказала она, закрывая глаза. Она услышала шарканье ног двух женщин, затем спокойный звук дыхания наполнил ее уши, стук сердца заставил каждую часть ее тела резонировать с ним, и она подумала: «Покажи мне его нынешние преступления», и погрузилась в сон.

Чем ближе она подходила к пониманию Кинга, тем темнее становились ее сны в погоне за ним, двери сновидений становились черными и кривыми. Во сне не было света, потому что он был не нужен, но София чувствовала себя так, словно она углубилась в лес, где ветви переплетались над головой и заслоняли успокаивающие огни солнца, луны и даже звезд. Теперь она привыкла находить лишь несколько дверей, связанных с ее добычей; он был изолирован, замкнут в себе, что подразумевало, что он даже не хотел иметь друзей, которые у него были, и вряд ли он вообще называл их друзьями.

Чем лучше она узнавала Кинга во сне, тем менее надежными становились двери. На этот раз, разыскивая его нынешние преступления, она нашла только четыре. На двух из них были следы фальшивомонетчиков, но она не обратила на них внимания. На двух других были изображены лица: на одном — кишащая толпа людей, на другом — лицо одинокого человека. Трудный выбор. Представляла ли эта масса людей его отношение ко всему человечеству, что каждый, кого он встречал, был потенциальной жертвой? Или одинокое лицо и есть тот самый человек, которого он сейчас шантажирует?

София поняла, что это не имеет значения, и после малейшего колебания положила ладонь на середину лица одинокого мужчины, позволив сну завладеть собой.

Движущиеся стены говорили ей, что это сон о чем-то, что может произойти в ближайшем будущем. Кинг разговаривал с человеком, чье лицо было на двери; Кинг показал ему большой лист бумаги, и тот рассыпался на груды банкнот и монет. Интересно. Она позволила подвести себя к узкой, черной двери в туманной стене и шагнула через нее на улицу, очерченную, как обычно, толстыми общими линиями и мелкими деталями. Она огляделась вокруг и была поражена. Пэлл-Мэлл.

«Я верю, что ты выходишь за пределы досягаемости».

Белый нарисованный круг в небе сказал ей, что сейчас середина утра, так что то, что она хотела найти, будет… там. Она быстро перешла улицу, чтобы взять газету, которая пыталась раствориться в сновидении. Подобные предметы оставляли лишь мимолетные впечатления от реальности, и, несмотря на ее немалое мастерство, этот исчез всего через несколько мгновений. У нее было более чем достаточно времени, чтобы прочитать «5 января 1813 года». Завтрашняя встреча.

Она очнулась ото сна и некоторое время лежала неподвижно, наслаждаясь ощущением возвращения в физическое тело, будто ее душа улетела из него, не привязанная, в другой мир.

— Он все еще занимается шантажом, — сказала она, напугав Дафну и Сесси, — и завтра, дамы, он будет наш.

***

Было странно прятать свои красные перчатки под тяжелой меховой муфтой, но Дафна сказала:

— А если слух об этом дойдет до лорда Эндикотта? Мы пока не хотим, чтобы он узнал о твоем участии, — и София была вынуждена согласиться с ней. Если они сумеют сделать вид, что Кинга схватили из-за его собственной беспечности, лорд Эндикотт, возможно, не будет так быстро защищаться от новой атаки Софии.

Они также обсуждали, стоит ли идти всем троим или только Софии. Сесси указывала, что три женщины, отправляющиеся за покупками вместе, будут обычным зрелищем, а Дафна жаловалась, что не хочет оставаться в стороне от веселья, но в конце концов они решили, что София должна пойти одна.

— Как бы мне ни хотелось увидеть лицо Кинга, когда он поймет, что проиграл, — сказала Сесси, — я думаю, что люди, подобные нашему мистеру Пэррису, довольно робки, и если мы все бросимся на него, как полк с холма, он может нас подвести.

— О, ба, ты не должна быть такой разумной, — сказала Дафна.

В этот момент, когда экипаж Сесси трясся, катясь по неровной дороге, а холодный сквозняк просачивался сквозь щель в том месте, где капот был плохо соединен с крышей, София почти желала их общества. Она не верила, что это нарушает дух ее соглашения с Сесси — не говорить ей, как она волнуется из-за предстоящей встречи. София знала, что ее сны верны, знала, что сама она точна, и все же воспоминание о последнем письме с Боу-Стрит заставило ее съежиться.

Этот человек, этот Джеральд Пэррис, не посмеет усомниться в ее правоте; ее репутация была незапятнанной, по крайней мере, в глазах публики; ей не нужно было бояться рассказать ему свой сон. Ей следовало бы беспокоиться о том, как он отреагирует на ее откровение о том, что она знает его тайну. Убедить его, что она не тот шантажист, о котором он должен беспокоиться, будет непросто.

Карета проехала по Пэлл-Мэлл и остановилась у места назначения, Питер открыл дверцу и помог Софии выйти, что было еще труднее из-за ее нежелания вынимать руки из муфты. Еще несколько экипажей проехали мимо, направляясь в другую сторону, и обычно спокойные лошади беспокойно гарцевали. София подумала, что ее нервозность заразительна.

— Я скоро вернусь, — сказала она Питеру и проскользнула через парадную дверь дома 89 по Пэлл-Мэлл в «Хардинг, Хауэлл и компания».

То, что Кинг осмелился шантажировать любого в этом бастионе женской моды, битком набитом шелками, кружевами, мехами, муслинами и всем прочим, что может понадобиться женщине с большими деньгами и желанием быть в первых рядах общества, поразило Софию своей откровенной наглостью. Здесь даже пахло богатством, хотя, скорее всего, это был запах мехов, которые гладили и оценивали покупатели по обе стороны двери. София продолжала медленно двигаться, ожидая, что продавщицы заметят ее в дорогом муслиновом платье и лазурно-голубой шляпке, которую она почти никогда не носила, потому что та кричала о деньгах! Меха действительно были прекрасны. Когда-нибудь ей придется отправиться в настоящую экспедицию за покупками.

Краем глаза она заметила мужчину в плохо подогнанном черном пальто — наверняка магазин захочет, чтобы его служащие были хорошо одеты — и галстуке, накрахмаленном так тщательно, что он, вероятно, мог бы стоять сам по себе, приближающегося к ней, прямо перед одним из его приятелей, чья внешность была немного более еловой. Их сходство с парой охотничьих собак, пытающихся загнать в угол одну и ту же лису, заставило ее скрыть улыбку.

— Чем могу помочь, мисс? — спросил счастливый продавец.

— Миссис, — поправила София, — и я хотела бы поговорить с мистером Пэррисом.

Продавец выглядел немного ошарашенным. София догадалась, что он считает, что респектабельные, богатые женщины не должны знать имен простых торговцев.

— Я уверен, что смогу помочь мадам, в чем бы она ни нуждалась.

— Мне нужно поговорить с мистером Пэррисом, — настаивала София, — хотя я уверена, что вы вполне справитесь со своей работой. — Если бы ей пришлось открыть красные перчатки, чтобы заставить его повиноваться, она бы это сделала, но это могло разрушить ее план. Она посмотрела на чересчур услужливого продавца и притворилась леди Даверил, которая, конечно же, не потерпит такого поведения.

Продавец покраснел и сказал:

— Сюда, мадам. — София последовала за ним через еще два широких проема, каждый из которых был увенчан рядом вентиляционных ламп, и направилась к стойке перед стеной с ящиками и полками, полными картонных коробок. Большие полосы шелка и атласа свисали с колец, вставленных в колонны через равные промежутки по всей комнате. Продавец указал на прилавок, поклонился и отошел, словно упрекая в том, что она не оценила его услуг. София глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и подошла к стойке. Все зависело от того, что произойдет дальше.

Глава двадцатая, в которой львица находит правильный источник воды

Мужчина за прилавком был старшим братом близнецом гида Софии, хотя его сюртук был из более богатой ткани и гораздо лучшего покроя, а галстук завязан сложным узлом, который, вероятно, имел название «Алгебраический» или «Монморанси». Он показывал кусок тёмно-красного шёлка пожилой женщине, съёжившейся в складках своей накидки, как барсук, уходящий на дно.

— Я уверен, мадам будет великолепно смотреться в этом цвете, он такой насыщенный, — уверенно сказал мистер Пэррис. Он взглянул на Софию, любезно улыбнулся своей клиентке, потом снова посмотрел на Софию, словно удивляясь, почему она не уходит. София стояла, крепко сжав руки в муфте, и ответила ему спокойным взглядом, который говорил, что она готова ждать его внимания целую вечность. — Это… это стоит каждого шиллинга, — продолжал уверять он.

— Не надо меня обманывать, молодой человек, — сказала пожилая женщина. — Я прекрасно знаю, что ваша задача — продать мне самое дорогое, что у вас есть, и выдать это за выгодную сделку. Что ж, мне неинтересна ваша игра. Покажите мне лавандовое ещё раз.

Мистер Пэррис кивнул, и София, к своему ужасу, поняла, что эта женщина из тех людей, которые целый день выбирают вещи и, в конце концов, ничего не покупают. Она была стара, богата и, скорее всего, скучала, а София не могла терять время. Поэтому она решила действовать.

— Лавандовый — совершенно неподходящий цвет для вас.

Женщина медленно повернулась к Софии.

— Сделаю вид, что я этого не слышала, — пренебрежительно ответила она. В уголках ее рта и глаз залегли морщинки, и София догадывалась, что эта пожилая дама привыкла хмуриться. София быстро оглядела её: шляпка, предназначенная для гораздо более молодых женщин, вырез, слишком низкий для дневного ношения, волосы, уложенные в попытке подражать…

— Прошу прощения, что говорю не к месту, — сказала София, — но вы поразительно похожи на леди Каупер, а она, естественно, никогда бы не надела платье цвета лаванды.

Женщина коснулась своих волос.

— Да? То есть… Да, мне так говорили.

— Я так и думала. Именно поэтому вы рассматриваете тёмно-красный шёлк. Я видела леди Каупер в «Олмаке» совсем недавно, и на ней было платье почти такого же цвета. Однако ткань была далеко не такой тонкой, как эта.

София вознесла безмолвную молитву, чтобы эта женщина была не только тщеславна, но и невежественна; прекрасная леди Каупер, покровительница «Олмака», предпочитала светлые тона.

Женщина протянула руку, чтобы коснуться тёмно-красного шёлка.

— Не так хороша, как здесь?

— Нет, гораздо более блеклая. Ткань яркая, я уверена, она привлечет всеобщее внимание.

— Полагаю, вы правы. Десять ярдов, молодой человек, и побыстрее.

Мистеру Пэррису потребовалось несколько жизней, чтобы договориться об отправлении шёлка модистке пожилой женщины, и ещё несколько жизней, чтобы София отвлеклась от разговора со своей новой подругой, в течение которых она мучительно боялась, что кто-то другой приблизится к её добыче и ей придется делать всё заново. Но вскоре старуха ушла, и мистер Пэррис обратил на Софию всё своё внимание:

— Я должен разделить с вами комиссионные от этой продажи, мисс.

— Миссис, — поправила его София, — и вы не захотите благодарить меня, когда узнаете, зачем я здесь. Есть ли более уединённое место, где мы могли бы поговорить?

Его лицо стало настороженным.

— Это не такой магазин, мисс. Мадам.

— Я тоже не из таких клиентов, — парировала София, вынимая одну руку из муфты, чтобы продавец мог рассмотреть перчатку. Настороженное выражение исчезло с его лица, сменившись страхом и ожиданием. Он огляделся по сторонам, — было еще далеко до полудня, и в магазине не было ни души, — и поманил ее в угол, частично прикрытый занавесями из богатой парчи и атласа, где встал так, чтобы его тело заслоняло хрупкую фигуру Софии от посторонних глаз.

— У вас есть видение для меня, мэм? — спросил он хриплым голосом.

— Вы Джеральд Пэррис, проживаете в доме 15 по Ларкспур-стрит. Вы поддерживаете своего младшего брата, учащегося в школе, которую вы едва можете себе позволить, и свою немощную мать. — София глубоко вздохнула. — Вот почему вы начали воровать у своего работодателя, чтобы увеличить свой доход.

Мистер Пэррис сделал шаг вперёд и поднял руку, словно собираясь ударить её. Его глаза были широко раскрыты, а дыхание участилось.

— Это ложь, — медленно произнёс он. — Вы говорите чёртову ложь.

София положила ладонь ему на грудь и почувствовала, как колотится его сердце.

— Эта перчатка говорит об обратном, — запротестовала она. — Но я здесь не для того, чтобы обвинять вас. Я здесь, чтобы спасти вас.

— Меня… что?

Она чувствовала, что теряет его. Он не мог позволить себе потерять эту работу, ни при каких условиях, не говоря уже о том, чтобы никогда больше не работать.

— Послушайте меня, Джеральд Пэррис, — твёрдо сказала она, схватив его за подбородок и заставив посмотреть на себя. — Я не представляю для вас угрозы. Примерно через час в этот магазин придёт человек, ещё один провидец, и попросит вас поговорить с ним. Он невысокий и худощавый, с седыми волосами и слегка прихрамывает. Он скажет, что знает, что вы совершили преступление, и пообещает не делиться этим знанием с вашим работодателем, если вы заплатите ему. Вы понимаете, о чем я говорю, мистер Пэррис?

Мистер Пэррис кивнул.

— Но… чего вы хотите? Вы мне угрожаете?

— Нет, я вам не угрожаю. Мне нужен этот шантажист, мистер Пэррис. Я хочу видеть его в тюрьме, а то, что вы сделали, для меня не важно. Я не одобряю воровство, но я видела вашу семью и знаю, что такое отчаяние. Если вы сделаете так, как я прошу, и поклянётесь, что перестанете воровать у своих работодателей, я заплачу за образование вашего брата и прослежу, чтобы ваша мать получила необходимое лечение. Клянётесь?

Мистер Пэррис покачал головой, потом кивнул, смотря на нее со смущением во взгляде.

— Я не понимаю, почему вы мне помогаете.

— Нет, мистер Пэррис, это вы мне помогаете. Но вы должны делать именно то, что я скажу. И никто не должен знать, что я в этом замешана. Вы будете тем, кто поймает его, и ваши работодатели станут относится к вам благосклоннее. Мне не нужна огласка. А теперь… Клянётесь ли вы помочь мне?

— Да. Я помогу вам.

— Хорошо. Тогда вот что вы должны сделать.

***

Сорок семь минут спустя, если верить точнейшим швейцарским карманным часам Софии, в «Хардинг, Хауэлл и компания» вошёл мрачный седой человек. Стоя за грудой шёлковых тканей, она наблюдала, как мужчина остановился, огляделся и направился прямо к прилавку мистера Пэрриса. Самое трудное в эти последние несколько минут — держать клиентов подальше от мистера Пэрриса, чтобы он не был занят, когда придет Кинг. Мистер Пэррис явно нервничал, и София боялась, что Кинг это заметит и сделает неправильные (или правильные) выводы, но ничего не поделаешь.

Она сменила позу и пожалела, что не находится достаточно близко, чтобы подслушать их разговор, но, конечно, это был не тот разговор, который стоит вести в присутствии толпы клиентов. Поэтому она довольствовалась тем, что наблюдала за их взаимодействием и подбирала слова, соответствующие выражению их лиц:

«Мистер Пэррис очень нервничает. Он почти забыл, что должен просто приветствовать Кинга. Кинг обводит его взглядом, потому что мистер Пэррис теперь выглядит неуверенным… О, теперь он выглядит испуганным. Кинг, должно быть, говорит ему: «Я твой шантажист, ахахаха». Мистер Пэррис хорошо играет свою роль. Ах, как бы я хотела, чтобы Дафна и Сесси были здесь! Нет, мистер Пэррис, подождите, пока он не покажет вам свои показания под присягой как провидец — вот, а теперь извинитесь и заберите его деньги. О, Кинг, теперь ты мой».

Мистер Пэррис вышел из-за прилавка и направился в заднюю часть магазина. Кинг ждал, расслабившись, как будто он не был злобным преступником, который вот-вот встретится с правосудием. София дала мистеру Пэррису отличную мотивацию для выполнения этого задания, но она не могла заставить его переступить через страхи, поэтому ей оставалось лишь молиться о том, чтобы у него хватило наглости сделать то что должно.

Вот мужчина снова появляется с другим продавцом, — нет, у этого нового человека была менее раболепная походка, он должно быть обладает большей властью, возможно, он даже один из владельцев, — и теперь они оба приближались к Кингу, и Софии было все равно, кто этот человек, лишь бы он отреагировал должным образом.

— Это тот самый человек, сэр, — громко объявил мистер Пэррис, и голос его совсем не дрожал. — Он говорит, что видел сон, в котором я ворую у компании, и я настаиваю, что он лжёт. Я хочу восстановить свою репутацию.

Кинг выглядел таким удивлённым, что Софии захотелось его подбодрить.

— Я… тут, должно быть, какая-то ошибка… — начал было он, но мистер Пэррис сунул руку в карман серого сюртука Кинга и вытащил оттуда листок бумаги.

— Он показал мне это и пригрозил прислать вам, сэр, если я не заплачу ему, — сказал мистер Пэррис. Хозяин, или кто бы он там ни был, взял газету и начал читать. Другие посетители, перешёптываясь, смотрели на эту маленькую сценку. Кинг выглядел так, словно хотел убежать, но не знал, куда.

Хозяин сложил газету и спрятал ее в карман своего пальто.

— Вы тот самый Элиас Кинг, упомянутый в этом письменном показании? — ровным голосом спросил он.

— Я… нет, это не я, я действую от его имени… — начал оправдываться Кинг.

— Это ложь, сэр. Он представился как Элиас Кинг, — запротестовал мистер Пэррис. — Сэр, я был верным служащим в течение двух лет. Он угрожал запятнать моё доброе имя. Я считаю, что вы должны изучить его заявления, чтобы я мог доказать, что не делал того, в чём меня обвиняет этот господин.

— В этом нет необходимости, Пэррис, я знаю, что вы за человек, — сказал хозяин. Он взял Кинга за руку. — Я сдам тебя магистратам. Ложь о снах — это преступление, как и шантаж.

— Нет, — ответил Кинг, дико озираясь по сторонам в поисках выхода. Слишком поздно София нырнула обратно в свой укромный уголок; он увидел ее, и его страх превратился в ярость. Он прорычал что-то неразборчивое и ударил своего пленителя по лицу, заставив того закричать от боли и отпустить его. Он побежал к выходу, расталкивая женщин с дороги и заставляя их наталкиваться друг на друга. София рванула за ним, хотя ее здравомыслящий мозг говорил что-то вроде: «Что именно ты собираешься делать, если поймаешь его?»

Она споткнулась об упавшего посетителя, усилием воли удержалась на ногах и, выйдя на Пэлл-Мэлл, увидела Кинга, мчащегося к Хеймаркет-Стрит. Она пробежала за ним еще несколько метров, прежде чем разум заставил её остановиться. Она громко выругалась, привлекая к себе взгляды прохожих. Потом, пошатываясь, вернулась к экипажу Сесси и приказала очень испуганному Питеру отвезти ее домой. Она потерпела неудачу. Теперь Кинг будет слишком осторожен и не попадётся в ловушку, а лорд Эндикотт поймёт, что она всё ещё представляет для него угрозу.

Она забилась в угол кареты и закрыла глаза. Она не собиралась сдаваться. Ей просто придётся придумать новый план.

Пока она ехала к дому Барэмов, ничего не возникло. Она чувствовала себя опустошённой, как будто снова слишком много спала, и это лишило её воли продолжать двигаться. Думать — слишком много усилий. Она выбралась из экипажа и направилась в гостиную, где Сесси и Дафна делали вид, что пьют чай и наслаждаются жизнью.

Обе женщины вскочили, когда она вошла. Дафна буквально подпрыгнула на месте и телепортировалась в нескольких дюймах от носа Софии.

— Ну что? — спросила она.

— Ничего не вышло, — лаконично объявила Сесси. — Я могу судить по тому, как уныло ты выглядишь. Что случилось?

— Это почти сработало, — сказала София и опустилась на неудобный стул, чтобы рассказать свою неприятную историю. — Думаю, что хочу оставить это в покое до конца дня. Я даже представить себе не могу, что нам предпринять дальше.

Дафна вскочила со своего места и опустилась на колени у ног Софии.

— О, София, конечно, это сработало!

— Боюсь, что это действительно не так, — сказала Сесси.

Дафна улыбнулась им обеим.

— Это потому, что ни у кого из вас нет работы по доставке сообщений, которые иногда содержат конфиденциальную информацию. Когда кто-то пытается украсть сумку курьера или пытается подкупить курьера, мы, конечно, стараемся поймать его, но иногда эти люди умны, не умнее меня, конечно… Ну, однажды кто-то попытался… Я снова отвлекаюсь, не так ли? Я имела в виду, что если кто-то попытается подделать наши сообщения или посылки, а мы его не задержим, мы отправим описание этого человека в магистрат, и тогда они будут следить за ним, чтобы он не смог повторить попытку. И ты позаботилась о том, чтобы у них было не только его описание, но и его имя, а также показания о его сне. Держу пари, что магистрат уже выдал ордер на арест Кинга.

Сесси и София посмотрели друг на друга.

— Лорд Эндикотт не захочет общаться с кем-либо, находящимся под таким пристальным вниманием закона, — задумчиво сказала Сесси.

— Кинг слишком много знает о преступных замыслах лорда Эндикотта, — подтвердила София. — Возможно, Кингу придётся беспокоиться о том, что лорд Эндикотт может найти его раньше, чем полисмены с Боу-Стрит.

— Ха! У меня такое чувство, что я прямо сейчас могу выколоть глаз лорду Эндикотту! — радостно воскликнула Дафна.

София вспомнила разъярённое, беспомощное лицо Кинга и подумала о том, как будет выглядеть лорд Эндикотт, когда услышит эту новость.

— Я думаю, в каком-то смысле мы только что это сделали.

Глава двадцать первая, в которой праздник принимает несколько неожиданный поворот

София сложила газету и положила её на стол рядом со стулом.

— В «Морнинг геральд» могут быть свои недостатки, но я считаю, что это лучший полицейский репортаж.

— Мне показалось, что они сделали из мистера Пэрриса героя, — проговорила Дафна, — хотя ты сама сказала, что это не так.

— Я сказала, что он не вёл себя как традиционный герой, но я всё равно считаю, что он был очень храбрым, по сути, бросив вызов работодателю, чтобы проверить записи компании, зная, что они докажут правдивость сна Кинга.

— Но ты знала, что они не станут проверять, действительно ли он откровенен, — запротестовала Сесси, — потому что ты видела это во сне.

— Да, и именно поэтому он герой. Он не мог знать, пока все не закончится, достаточно ли Кинг честен. — София потянулась. Она не видела снов уже двадцать четыре часа, но всё ещё была утомлена событиями сегодняшнего дня. — Я должна не забыть оплатить обучение его брата и попросить доктора Гарланда осмотреть его мать и выяснить, что с ней не так, чтобы её можно было вылечить.

— Ты можешь сделать всё это завтра, — сказала Сесси. — Сейчас мы отдохнём, потому что сегодня вечером мы будем присутствовать на празднике Двенадцатой ночи у Гейтсов. Тебя пригласили, Дафна?

— Да, и я готова к любым играм, которые затеяла миссис Гейтс, — воскликнула Дафна. Она поморщилась, надавила на щеки, чтобы заставить губы сжаться, и произнесла нараспев: — Я - Монтони, холодная и задумчивая.

София и Сесси разразились диким хохотом.

— Полагаю, миссис Рэдклифф будет возражать против того, чтобы ты изображала её в роли злодейки, — пожурила Дафну София, — и кроме того, Элеонора никогда не делает одно и то же дважды.

— О, ба, это значит, что все мои приготовления напрасны, — сказала Дафна, ухмыляясь, — и я могу лишь со страхом ожидать вечера.

— Прошлый год был аномальным, — произнесла Сесси. — Этот будет очень приятным, вот увидишь.

— Я настаиваю, — сказала Дафна. — София, который час? — София показала часы, и Дафна пискнула. — Я опаздываю! — воскликнула она и с хлопком исчезла.

— Я рада, что это не маскарадный костюм, — сказала София, вставая и начиная ходить по комнате, чтобы размять ноги. Она действительно устала больше, чем следовало бы. Возможно, сон был бы не лишним. — Это так трудоёмко, и всегда приходится беспокоиться, что какая-нибудь другая женщина придет в том же костюме что и ты. Так что тебе приходится беспокоиться не только о том, чтобы выбрать себе оригинальный костюм, но и о том, чтобы это платье было не слишком вульгарным.

Сесси рассмеялась.

— Я не сомневаюсь в том, что Элеонора придумает что-нибудь интересное. И я уверена, что лорда Эндикотта там не будет, а леди Даверил уехала в деревню, так что там будет весело всем!

— Ты меня успокаиваешь, Сесси. Хотя теперь я не знаю, встреч с кем мне стоит опасаться!

Она лежала в постели в одной сорочке и старалась случайно не провалиться в сон. Был один человек, с которым ей хотелось встретиться еще меньше, чем с двумя заклятыми врагами, но она не могла спросить Сесси, будет ли там мистер Ратлидж, не начав разговора, который она не смогла бы закончить.

Она не рассказала Сесси и Дафне ни о работодателе мистера Ратледжа, ни о том, что он уговаривал ее работать на него, ни о том, что он предал их дружбу, манипулируя ее талантом. Первые два факта не были ее секретами, чтобы делиться ими, а третий… он был связан с первыми двумя, да, но ее нежелание говорить об этом было вызвано скорее смущением, нежели желанием сохранить эти тайны. Когда они были друзьями, все было намного проще. Теперь, когда она думала о нем, то чувствовала гнев, унижение, благодарность и даже желание, смешанные вместе, как некое ведьмино варево эмоций, ожидающее какого-то последнего ингредиента, который определит, какое из этих чувств должно выйти на первое место.

Нежелание видеть его сегодня вечером… она, кажется, решила избегать его как способ справиться с теми отношениями, которые были слишком неудобными, болезненными или запутанными, не так ли? Эта мысль настолько разозлила ее на себя и свою слабость, что сон казался чем-то невозможным. Избегая мистера Ратлиджа, она лишь оттягивала момент, когда ей придется встретиться с ним лицом к лицу и как следует поблагодарить за то, что он благополучно доставил ее домой, как бы неловко она себя ни чувствовала.

Ее желание увидеть его смущало, смешиваясь с унижением из-за того, что он обманул ее. Она не могла определить правду. Неужели он обманул ее, притворился другом, чтобы манипулировать? Но тогда зачем обращаться с ней так заботливо в трудную минуту? И разве не было бы во многих отношениях хуже, если бы он действительно был ее другом и злоупотребил этой дружбой, чтобы воспользоваться ее талантом? В любом случае, ее нелепое чувство любви к нему было… нелепым, вот и все. Глупо заботиться о ком-то, кто не заботится о тебе; глупо заботиться о ком-то, кому ты не можешь доверять.

Она лежала без сна, пока не пришла Битон, чтобы переодеть ее в зелёную шёлковую сорочку и накинуть поверх неё платье цвета слоновой кости, уложить волосы и приколоть зелёный атласный тюрбан поверх каштановых кудрей, помочь выбрать ожерелье и пару туфель и отправить вниз, к Сесси и Льюису. Сесси, как всегда, сияла; Льюис выглядел спокойным и почти болезненно красивым. София улыбалась и периодически вставляла свои комментарии в болтовню Сесси по дороге к городскому дому Гейтса на Гросвенор-Стрит, но чувствовала себя отстранённой, как будто всё это происходило с кем-то другим, пока Сесси не сказала:

— Я заверила мистера Ратлиджа, что ты будешь там. Он был обеспокоен тем, что видение могло нанести тебе серьёзный ущерб, но я сказала ему, что это не так.

— Спасибо, — не имея лучшего ответа, пробормотала София.

— Я действительно очень благодарна ему за помощь, — продолжила Сесси. — Я удивлена, что он не позвонил на следующий день, чтобы справиться о твоём здоровье, но я полагаю, что он очень занятой человек.

— Да, — ответила София. — И я уверена, что он верит в способности доктора Гарланда.

— Разумеется, это так. Может быть, нам стоит устроить званый обед, пригласить его, чтобы сказать спасибо.

— Ты считаешь это разумным, учитывая твое здоровье?

— Я чувствую себя хорошо… Хорошо, я знаю, что нет никакой гарантии, что утром я буду чувствовать себя нормально. Тем не менее, я хочу сделать что-то, чтобы выразить нашу благодарность.

— Я уверена, что он уже знает об этом. Он… он очень щедр. — София покраснела, сама не зная почему. Похвала мистеру Ратлиджу заставила ее почувствовать себя так неловко, словно ему снова пришлось уносить ее из дома, наполненного сборищем друзей хозяйки.

— Если ты так думаешь, — неуверенно согласилась Сесси. Карета остановилась, и они вышли, чтобы их встретили в городском доме Гейтса.

Он был одним из самых больших на Гросвенор-стрит и самым элегантным, благодаря изысканному вкусу Элеоноры Гейтс, что делало ее одной из главных хозяек Лондона. Зеркальные стены маленькой прихожей отбрасывали отражения, как у Олмака в миниатюре, и не давали комнате показаться тесной. София прошла в просторную гостиную слева, где все ковры были убраны, а стулья отодвинуты к застекленным шкафам, чтобы оставить достаточно места для танцев. Хрустальная люстра Элеоноры Гейтс, сделанная по образцу знаменитых люстр актовых залом Бата, излучала теплый золотистый свет, мерцающий по всей комнате. В камине горели поленья, наполняя теплом всю комнату.

— Миссис Уэстлейк! — воскликнула женщина, с которой София уже несколько раз встречалась в компании, а затем комната наполнилась людьми, выкрикивающими приветствия и дружеские вопросы, пока София хотела где-нибудь спрятаться. Они были полны решимости показать ей, что ее ценят, и что никто не думает о ней хуже из-за минутной слабости, и это заставляло ее чувствовать себя более неловко, чем если бы они ничего не говорили. Но она улыбнулась и твердо сказала себе, что сможет хорошо провести время. Через полчаса, когда внимание гостей переключилось на более интересные вещи, она обнаружила, что у нее получалось! Как же сильно эта встреча отличается от встречи в поместье герцогини Ленширской! Она не видела мистера Ратлиджа, не видела никого, чьё присутствие могло бы помешать ей наслаждаться вечером, и напряжение, которое она почувствовала, войдя в дом, начало ослабевать.

— Спасибо, что пришли, я так рада, что вы мои гости! — разглагольствовала Элеонора Гейтс. София отвлеклась от интересного разговора о том, как премьер-министр мог бы решить Римско-католический вопрос, и посмотрела в сторону Элеоноры, но вместо этого обнаружила, что смотрит прямо на мистера Ратлиджа. Его темные глаза были устремлены на нее, выражение его лица было непроницаемым, и она покраснела, но не смогла отвести взгляд.

О чем он думал, глядя на нее? Конечно, не о том, что она проявила слабость и беспомощность, — он был джентльменом. Но он знал, что София никогда не согласится работать с ним, и он, вероятно, думал, что она ненавидит его… Но София не ненавидела его. Да, конечно, она была зла на него, только ей было трудно удержать этот гнев…

— … так давайте начнём! — закончила свою речь Элеонора, и София мгновенно очнулась от оцепенения. О чем она говорила? Что-то по поводу шляпы… О нет, она принесла старую шляпу со смятыми полями, которую никто в здравом смысле не стал бы надевать, вот почему она использовала ее только для того, чтобы хранить бумажки для игр. Это были шарады? Она никак не могла вспомнить. Дафна прошмыгнула мимо нее, сжимая листочек в руке.

— Разве это не забавно? — веселясь, спросила она и снова исчезла, прежде чем София успела ее остановить.

Толпа подтолкнула ее к тому месту, где стояла Элеонора, и она, сунув руку в шляпу, вытащила сложенную бумажку.

«Сейчас играют только женщины», — поняла она и развернула листок, чтобы прочесть написанное на нем изящным почерком «лорд Чамли». Ее удивило, что Элеонора пригласила его, и еще больше удивило, что он принял приглашение. Он не был плохим человеком, но предпочитал азартные игры танцам, выпивку хорошей беседе, и вряд ли он найдет здесь что-то подобное.

— А теперь найдите своих партнёров, леди! — скомандовала Элеонора, и со всех сторон раздалось громкое хихиканье. У Софии пересохло во рту. Партнёров для чего? Вокруг нее женщины подходили к мужчинам и показывали свои бумажки. Что ж. Это был необычный способ выбора партнёров для танцев, но София могла вытерпеть лорда Чамли в течение получаса, а затем перейти к более приятным занятиям.

Лорд Чамли стоял у камина и разговаривал с двумя другими молодыми людьми, которые, как знала София, тоже любили азартные игры. Он был невысок, но хорошо сложен, со светлыми волосами, аккуратно уложенными вокруг лица, и россыпью веснушек на щеках, которые делали его похожим на мальчишку, хотя он был на год или два старше ее. Его сюртук и бриджи до колен были самого лучшего покроя, а шейный платок представлял собой накрахмаленный галстук, который неестественно высоко поднимал подбородок, придавая ему пренебрежительный вид. София с трудом сдержала улыбку, увидев, что брелок для его часов почти такой же, как у лорда Эндикотта. Он был самовлюблённым, но безобидным.

Она подошла к нему и протянула листок.

— Кажется, здесь написано ваше имя, милорд, — проговорила она.

Лорд Чамли взял у нее листок и внимательно осмотрел его с помощью золотого монокль.

— Да, конечно, — сказал он. — Но я уверен, что победил, миссис Уэстлейк.

— Это миссис Уэстлейк? — спросил один из молодых людей. Если не считать смоляных волос, он был практически близнецом лорда Чамли.

— Ха, Флориан, ты просто дурак, если не обратил внимания на перчатки, — посмеиваясь, сказал третий. Он был толстым и выглядел как бывший спортсмен, ушедший вширь.

Флориан нахмурился.

— Я имел в виду…

— Неважно, что вы имели в виду, — осадил его лорд Чамли. Он протянул руку Софии. — Вы пройдётесь со мной, миссис Уэстлейк?

— Конечно, милорд. — Она ожидала, что он отведёт ее туда, где пары выстраивались в очередь для танцев, но оказалось, что там вообще не было никакой очереди. Лорд Чамли начал прохаживаться по периметру комнаты, кивая людям, но не вступая с ними в разговор. Софии потребовалось почти полминуты, чтобы понять, что он выставляет ее напоказ, как будто она была призом, а затем она чуть не отшвырнула его руку в гневе. Может быть, именно это имела в виду Элеонора? Позже она собиралась серьезно поговорить с этой женщиной.

— Танцы начнутся позже? — спросила она, думая, что лучше сделать это раньше, чем позже, иначе она не сможет ограничиться лишь поучающими разговорами.

— После ужина, — ответил лорд Чамли. — Это даёт нам больше времени наедине, не так ли?

— Я не понимаю.

Лорд Чамли похлопал ее по руке, лежащей на его локте.

— Партнёры на эту ночь, Вы и я! Как же хорошо, что Вы втащили мое имя. Кто-то ещё… — он постучал себя по носу и подмигнул, — ну, он не сможет оценить Ваше общество надлежащим образом. Мы ведь такие хорошие друзья.

Партнёры на ночь. Это многое объясняло. Она собиралась вырвать волосы Элеоноры с корнем, когда они останутся наедине.

— Полагаю, я вольна общаться с кем захочу, милорд, — возразила она, притворяясь невежественной.

Лорд Чамли рассмеялся.

— Держу пари, что именно это вы всем и рассказываете, не так ли? Не волнуйтесь, я знаю, что это секрет. Можете мне поверить, я не буду болтать.

— Могу, милорд?

— Ну конечно! — Он повернул ее лицом к себе, и она поняла, что он немного, а может быть, и много выпил, прежде чем прийти сюда сегодня вечером. — Верен до конца, вот кто я. Иво это знает.

София закрыла глаза и отвернулась, чтобы не чувствовать его зловонного дыхания. Иво. Иво, лорд Эндикотт. Лорд Чамли был его хорошим другом. Лорд Чамли считал, что она и лорд Эндикотт не только привязаны друг к другу, но и тайно помолвлены. Софии хотелось закричать, а потом избить лорда Чамли до потери сознания.

Она открыла глаза и неожиданно обнаружила, что смотрит прямо на мистера Ратлиджа.

«У него такой уродливый жилет, — невпопад подумала она, — если он так богат, может быть, ему стоит соответствовать своему положению?». И тут же возненавидела себя за эту злобную мысль. Его глаза по-прежнему ничего не выражали, пристально глядя на нее. Она понятия не имела, как выглядит: разъярённо, обиженно, агрессивно?

Потом он улыбнулся. Это было так неожиданно, и в то же время так знакомо, что она рефлекторно улыбнулась ему в ответ. Как часто он так улыбался тому, что она говорила? Ее сердце забилось чуть быстрее, легко, как у птицы. Затем он повернул голову к своей партнёрше, высокой стройной брюнетке, которую София не знала, и она поняла, что его улыбка была направлена на незнакомку. Она снова закрыла глаза. Конечно, он не улыбнётся ей. Независимо от того, как она выглядела.

— … иначе все будет напрасно, — продолжал говорить лорд Чамли. — Разве Вы не согласны?

— Конечно, — ответила София. — Они там собираются для шарад? Я очень люблю шарады.

— Мне самому они не нравятся, — сказал лорд Чамли, но она потащила его за собой, чтобы присоединиться к остальным, и проигнорировала его протесты. Она терпеть не могла шарады; отгадывать загадки она умела так же плохо, как и играть в карты, но мистер Ратлидж и его прелестная спутница беседовали с несколькими другими людьми у двери в столовую, и это заставило ее бежать от них как можно дальше. Она смеялась и сильно преувеличивала степень своей глупости, притворяясь, что ее не тошнит от горя, смущения и ненависти к своему случайному партнёру.

Объявление об ужине стало для нее неожиданностью, так как она была поглощена игрой.

— Может, пойдём, миссис Уэстлейк? — прошептал ей на ухо лорд Чамли. Его дыхание было горячим и все еще пахло алкоголем, и она на мгновение закрыла глаза, чтобы успокоиться. С таким же успехом он мог бы быть самим лордом Эндикоттом, нависшим над ее плечом, чтобы помешать ей наслаждаться остатком вечера. Сможет ли она отказаться от предложенной руки? Элеонора будет опустошена. Как бы она ни злилась на свою ситуацию, она слишком любила свою подругу, чтобы устраивать сцену; все остальные, казалось, были довольны игрой. Поэтому она улыбнулась, приняла эскорт в лице лорда Чамли, и они вместе с остальной толпой направились в столовую, пренебрегая на этот вечер обычаями старшинства.

Они сидели в центре стола, напротив огромной серебряной вазы, наполненного ужасно дорогими белыми и золотыми розами. Он закрывал Софии большую часть стола, и ей казалось, что она и ее спутник сидят в беседке, укрытые со всех сторон и задыхающиеся от приторного аромата. Лорд Чамли не спрашивал ее, какое блюдо она хотела бы съесть, но накладывал еду на ее тарелку быстрее, чем она успевала зачерпнуть ее ложкой, говоря:

«Миссис Уэстлейк, наш общий друг был бы разочарован во мне», — и это косвенное упоминание о ее заклятом враге скрутило желудок Софии в узел гнева.

Она начала планировать свой ранний отъезд. Возможно, ей удастся убедить Сесси притвориться больной… Нет, она сидела во главе стола и смеялась над чем-то, что говорил ее партнёр, мистер Невеншем. Разрушить ее удовольствие, когда она так редко бывала в состоянии испытать его, было немыслимо. Она могла вытерпеть лорда Чамли еще несколько часов.

Когда Элеонора поднялась из-за стола, все дружно вернулись в гостиную. Лорд Чамли упорно цеплялся за Софию, как незваная собака, уверенная в своей неотразимой привлекательности, несмотря на запах и капающую слюну.

— Потанцуете со мной? — галантно поинтересовался он. — Я знаю, что я не тот партнёр, который Вам нужен, но таким образом мы точно сможем сохранить Вашу тайну.

— Вы абсолютно правы, лорд Чамли, — наигранно радостно согласилась София и взяла его за руку. «Я бы предпочла любого партнёра, кроме вас».

Лорд Чамли был ужасным танцором, всегда сбивался с шага и глупо смеялся над ошибками. Лицо Софии онемело от ободряющей улыбки.

«Конечно, Элеонора не ожидала, что женщины будут танцевать весь вечер только с одним мужчиной», — подумала она, и к ее облегчению, кто-то другой попросил ее руки для следующего танца, и лорд Чамли отступил к креслу у стены, где к нему присоединились его друзья. Однако он не переставал следить за ней, и теперь настала очередь Софии, спотыкаясь, спускаться по ступенькам, отягощённой тяжестью его внимания. Этот вечер не мог быть более неудачным.

Она отказалась от своего следующего потенциального партнёра, сославшись на усталость, что было отчасти правдой; однако именно усталость духа, а не тела, заставила ее сесть в тихом уголке, где она могла наблюдать за танцующими и чувствовать благодарность за то, что на данный момент она избежала наблюдательного взгляда лорда Чамли.

Ее взгляд снова упал на мистера Ратлиджа…

«Что ж, вполне естественно, что мой взгляд постоянно падает именно на него, — успокаивала она себя, — Он на полголовы выше любого другого мужчины в комнате, и грациозный танец обеспечивал ему определенное внимание».

Не то чтобы она искала его. Он был партнёром той самой стройной брюнетки, к которой его приковали на этот вечер клочки бумаги, хотя он, казалось, не возражал против этого. София заставила себя посмотреть в другую сторону. Это был самый несчастный вечер, который она переживала за последние месяцы.

— Миссис Уэстлейк?

Она резко повернулась и увидела, что к ней обращается высокий привлекательный лакей.

— Здесь мистер Вэйн, он спрашивает Вас.

Вейн. Полисмен с Боу-Стрит.

— Он не сказал, зачем?

— Нет, мадам. Он извинился за вторжение и попросил уделить ему пять минут Вашего времени.

Последние три слова он произнес в тишине, когда танец подошел к концу. Внезапное появление Вэйна могло означать что угодно. Неужели они обнаружили, что лорд Эндикотт заставил ее сны стать фальшивыми?

— Спасибо, — поблагодарила его София, поднимаясь со своего места. — Вы отведёте меня к нему?

Лакей провёл ее через весь дом, вниз по лестнице, к чёрному выходу из кухни.

— Он сказал, что не хочет поднимать шум, поэтому ждет снаружи.

— Спасибо, — повторила София и вышла на улицу. После тепла и духоты гостиной Элеоноры холодный воздух впивался в кожу острыми, как иглы, зубами. Там никого не было. Опасение заставило ее отступить на два шага и взяться за ручку двери как раз в тот момент, когда из темноты появился Элиас Кинг и бросился на неё.

Глава двадцать вторая, в которой мистер Ратлидж снова показывает свою хорошую сторону

София вскрикнула и бросилась прочь. Острая боль пронзила её руку, когда он полоснул её серебряным ножом. Инстинктивным движением она зажала Кинга между собой и дверью, она знала, что он понимает её затруднительное положение. Он усилил хватку на рукояти ножа и ухмыльнулся ей такой злобной улыбкой, что сердце Софии забилось быстрее.

— Ты уничтожаешь меня, я уничтожаю тебя, — сказал он. — Я всё это время сопротивлялся, так и знал, что до этого дойдёт. — Он снова ударил её, заставив отклониться назад. Она была словно в ловушке в этом крошечном пространстве, не в силах убежать в своих неудобных танцевальных туфельках. Горячая кровь стекала по её руке, пачкая прозрачные рукава.

— Даже если ты убьёшь меня, лорд Эндикотт не оставит тебя в живых, — прошептала она.

Кинг пожал плечами.

— По крайней мере, ты умрёшь первой. — Он склонил голову и бросился на нее.

София вывернулась из его хватки, нырнув под согнутую руку, и почувствовала, как лезвие его клинка просвистело рядом с её ухом, а затем они оба оказались на земле, борясь за нож. У неё было больше рычагов воздействия, но, несмотря на его возраст и тот факт, что он был ниже, чем она, Кинг всё ещё был сильнее. Слёзы навернулись на её глаза, когда она отчаянно сопротивлялась его железной хватке.

Неожиданно, кто-то схватил Кинга за плечи и оторвал от неё. Мистер Ратлидж легко, словно котёнка, поднял Кинга и швырнул на красный кирпич рядом с дверью, заставив мужчину вскрикнуть от боли. Одной рукой он удерживал сопротивляющегося Кинга, а второй с силой вывернул ему запястье, заставляя отпустить клинок, который со звоном упал на землю. София с трудом поднялась на ноги.

— Мистер Ратлидж… — начала было она, но её беспардонно перебили.

— Найдите кого-нибудь, чтобы послать на Боу-Стрит и взять его под стражу. Но не возвращайтесь на вечеринку. Совершенно очевидно, что на вас напали.

София кивнула и вошла в дом, ища лакея. Она нашла человека, который ранее проводил её до входа в лавку — он с нарастающим ужасом оценил ее состояние и, когда она объяснила, что ей нужно, убежал, не сказав ни слова. Она смотрела ему вслед, на мгновение оцепенев, потом вспомнила о мистере Ратлидже и поспешила вернуться на улицу.

С тех пор как София ушла, мужчина не сдвинулся с места, разве что завёл обе руки Кинга за спину одной из своих больших ладоней.

— У вас идёт кровь, — заметил он и вытащил из кармана платок. София приняла его и прижала к длинному порезу на предплечье. Кровь шла не слишком сильно, но София с ужасом заметила, что рана находилась очень близко к сердцу. Её пробила дрожь.

— Идите в дом, миссис Уэстлейк, — сказал мистер Ратлидж. — Я подожду офицера, которого они пришлют, и прослежу, чтобы этот человек не сбежал из-под стражи.

Она покачала головой.

— Нет, — прохрипела София сквозь стучащие зубы, — я должна… я не смогу заснуть, если не буду… — она посмотрела на Кинга, голова которого склонилась набок, как будто он был без сознания, ахнула и бросилась на него, шлёпая и пиная изо всех сил.

Мистер Ратлидж взял её за здоровую ладонь.

— Миссис Уэстлейк, возьмите себя в руки.

— Он — провидец, он пытается видеть Сны, разве вы не видите? Мы не можем позволить ему найти выход из положения! — Она схватила Кинга за волосы и ударила головой о кирпич. Он застонал и заморгал, глядя на неё. — Ты больше не сбежишь от меня, — прорычала София.

— Постарайтесь оставить его в живых, миссис Уэстлейк, — с тихим смешком произнёс мистер Ратлидж. Он ослабил хватку и вывернул руку Кинга выше спины. Кинг издал болезненный вопль. — Хотя я признаю, что это довольно приятно.

София отступила на полшага, держась от Кинга на расстоянии вытянутой руки.

— Откуда вы знали, что он нападёт на меня? — спросила она.

— Я не знал, — сказал мистер Ратлидж. — Я видел, как вы уходили, и последовал за вами. Я хотел поговорить с вами. Что вы имели в виду под «снова сбежишь от меня»?

— Почему вы хотели поговорить со мной?

— Не меняйте тему разговора. Откуда вы знаете этого человека?

— Вы мне не начальник. Я не обязана вам ничего объяснять.

— Черт возьми, София! — начал было мистер Ратлидж, но тут же отвернулся от нее. — Клянусь Богом, я бы никогда не воспользовался вами, — сказал он более спокойным голосом. — Я действительно рассказал вам все это, потому что хотел помочь вам осуществить сны. Когда Роули прислал мне ваше первое письмо, я был совершенно удивлён, обнаружив, что вы идёте по следу тех же людей, что и я. Да, мне нужна была информация, которую вы предоставили, и да, я знал, что вы будете возражать против того, чтобы я использовал ее, но я был в отчаянии, и я сказал себе, что вы никогда не узнаете, но это не успокоило мою совесть. Поэтому я последовал за вами — чтобы рассказать. Не могу выразить, как сожалею, что потерял вашу дружбу из-за такого пустяка.

София изумлённо уставилась на него. Она отчаянно пыталась удержать гнев, но он не мог устоять перед такой откровенной честностью.

— Его зовут Элиас Кинг, — сказала она, — и я была ответственна за то, что он использовал Сон для шантажа. Однажды он сбежал из-под стражи. Я намерена убедиться, что он не сделает этого снова.

— Кинг. В универмаге. Но ваше имя не было связано с этим отчётом.

— Я не хотела огласки.

— А почему нет? Это может восстановить вашу репутацию с Роули.

«Он будет считать меня неуравновешенной. Снова.»

— Сон показал, что сокрытие принесёт мне успех, — солгала она.

Кинг закашлялся, а затем начал смеяться; это был скрипучий звук, который соответствовал его внешности.

— Ты не можешь сказать ему правду, так ведь?

— Какую правду? — переспросил мистер Ратлидж.

София всё поняла. Она не могла сказать правду, но Кинг мог.

— Скажи ему, на кого ты работаешь, — сказала она.

— Нет. — Кинг снова рассмеялся.

Она схватила его за волосы и снова ударила головой о кирпичную стену.

— Скажи ему!

— Я бы не доставил вам такого удовольствия, — с трудом произнёс Кинг. — Я всё равно иду на смерть, ничего не поделаешь.

— Он может защитить тебя. Скажи ему!

— Миссис Уэстлейк, о чём вы говорите?

— Я всё видел, — ответил Кинг. Кровь потекла по его лицу, и он лизнул ее. — Ни один Сон не ведет никуда, кроме смерти. И ты это знаешь.

Мистер Ратлидж сильно толкнул его к стене, заставив застонать от боли.

— Почему меня должно волновать, на кого вы работаете, мистер Кинг?

Кинг снова рассмеялся.

— Выбей это из меня.

— Как будто я могу доверять всему, что вы говорите под давлением, — сказал мистер Ратлидж, но снова вывернул руку Кинга, оборвав его смех.

Звук шагов заставил Софию насторожиться, но это была всего лишь пара небрежно одетых мужчин, за которыми следовал Бенджамин Вэйн.

— Миссис Уэстлейк, — его голос был пропитан неподдельным удивлением.

— Мистер Вэйн, — поприветствовала его София. — Это Элиас Кинг. Я уверена, что у вас есть ордер магистрата на его задержание.

— Да, — подтвердил её слова Вэйн. — Он напал на вас?

— Да. Я была ответственна за раскрытие его преступления.

— Это был Джеральд Пэррис.

— Мой Сон подсказал мистеру Пэррису, что делать. И прежде чем вы предложите то, что я знаю, что вы предложите, а именно, чтобы я сделала заявление для очищения своей запятнанной репутации, вы должны спросить себя, какая ещё причина может быть у разыскиваемого преступника для того, чтобы рисковать собой, нападая на кого-то, с кем он никак не связан.

Вэйн посмотрел на её окровавленную руку, потом на лицо и медленно кивнул.

— Вам следовало бы позаботиться об этом, миссис Уэстлейк, — сказал он. — Мы немедленно запрём его в Каттервелле.

— Этого может быть недостаточно, — запротестовала София.

— Камеры оснащены так, чтобы не дать преступникам с Талантом ускользнуть от правосудия.

— Да, я знаю, но думаю, кто-нибудь может попытаться убить мистера Кинга, чтобы предотвратить открытие факта его причастности к другим преступлениям.

— И что же это за преступления?

На Софию навалилась страшная усталость.

— Спросите его сами, — сказала она. — Я не могу предоставить доказательства, поэтому моё свидетельство ничего не значит.

Вэйн снова кивнул.

— Большое спасибо, — поблагодарил он её. Мужчина забрал Кинга из рук мистера Ратлиджа и надел на него наручники, а затем позволил своим спутникам увести его прочь.

— Пойдёмте в дом, — сказал мистер Ратлидж, ведя Софию обратно в коридор и за угол, в светлую тёплую столовую для слуг, прерывая их ужин. — Нам понадобятся тёплая вода и бинты, — объявил он всем присутствующим, когда слуги вскочили при их появлении, а затем усадил Софию за стол, не заботясь о том, что занимает место дворецкого.

Мистер Ратлидж оторвал разорванный рукав от её платья и осмотрел рану.

— Неглубоко, но длинно, — заключил он, — ничего серьезного. Появился один из лакеев с миской воды и тряпкой; горничная принесла свёрнутый бинт. — Не шевелитесь, — попросил мистер Ратлидж, и Софию снова затрясло. Перед её мысленным взором всплыл нож…

Холодная ладонь сжала её руку.

— Вы переживали и худшее, — напомнил ей мистер Ратлидж. Она посмотрела на него, в его невыразительные тёмные глаза, и ей стало интересно, что он увидел в её собственных омутах. Он осторожно смыл кровь с её руки, затем промыл рану, заставив её немного кровоточить, и перевязал. — Вы могли бы попросить кого-нибудь из целителей помочь вам залечить порез, — сказал он.

— Это не столь существенно для того, чтобы кого-то беспокоить. Какое-то время я просто буду носить длинные рукава.

— Как вам угодно.

София заметила, что слуги суетятся вокруг них, а на столе всё ещё стоят тарелки с едой.

— Прошу прощения, — сказала она, вставая и выходя из комнаты, но, оказавшись в коридоре, ведущем на первый этаж, она поняла, что не знает, что делать дальше. Она, конечно, не могла вернуться на вечеринку Элеоноры в таком состоянии… София коснулась волос, поняла, что тюрбан свисает с ее затылка, и ее волосы были спутаны с одной стороны, где она каталась по земле, и, конечно же, ее платье было испорчено. Она сняла тюрбан, с одной стороны которого было пятно грязи, и зарылась холодными пальцами в его складки.

— Давайте я отвезу вас домой, — предложил мистер Ратлидж. — Я сообщу миссис Барэм, что вы почувствовали себя плохо и не хотели ее беспокоить.

— А как же ваша спутница?

Он улыбнулся.

— Она уже договорилась встретиться здесь с кем-то более молодым и привлекательным, чем я. Довольно приятная молодая леди, но её словарный запас оставляет желать лучшего.

— Понятно, — наигранно безразлично произнесла София, но в глубине души её распирала радость. Ему было наплевать на привлекательную брюнетку. — И я сомневаюсь, что лорд Чамли заметит моё отсутствие, за исключением тех случаев, когда это касается его обязанностей компаньона… — на мгновение она забыла, почему лорд Чамли так заботится о ней, и не хотела объяснять это мистеру Ратлиджу, который знал, почему лорд Чамли так себя ведёт. Но он, казалось, не заметил её замешательства.

— Подождите здесь, — попросил он, оставляя её одну в коридоре. Она всё ещё чувствовала холод и лёгкую тошноту. Он пришёл ей на помощь, хотя и случайно; казалось, он искренне раскаивается в том, что использовал её. Почему бы им снова не стать друзьями? «Потому что ты идёшь по следу лорда Эндикотта и не можешь сказать ему об этом без того, чтобы не выглядеть одержимой и неуравновешенной». Первое серьёзное препятствие на пути их дружбы — он не верил, что её Сон о лорде Эндикотте был правдой — снова всплыло чёрным пятном в её памяти. Её холодные мысли крутились и крутились в голове: «скажи ему, и между вами ничего не будет… не говори ему, и пусть ложь встанет между вами… скажи ему, и пусть он увидит…».

— Мы выйдем через боковую дверь, — сказал мистер Ратлидж, напугав её. Он протянул ей тяжёлую накидку и помог надеть, накинув на левое плечо, вместо того чтобы попытаться засунуть забинтованную руку в рукав. — Мой экипаж ждёт. Миссис Барэм обеспокоена, но я успокоил её, сказав, что вы приболели. Я прошу прощения за то, что обманул ее… Надеюсь, она не слишком рассердится на вас, когда узнает правду.

— Она никогда не сердится, — успокоила его София.

Мистер Ратлидж помог ей сесть в экипаж и, отдав распоряжения кучеру, уселся напротив.

— Вам очень больно? — спросил он.

— Немного.

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

— Нет, спасибо. — София сидела на краешке дивана, не в силах расслабиться. — Уже набралось два случая, за которые я теперь перед вами в долгу.

— Я не вёл счёт. Я рад быть Вам полезным. — Он выглядел если не напряжённым, то не совсем спокойным, наклонившись вперед, как будто ожидал, что она упадёт с сиденья, и ему придётся ее подхватить.

Некоторое время они ехали молча, София не могла придумать, что сказать. Как объяснить ему, что она простила его, когда между ними лежала еще большая тайна, не позволяющая вернуться к тому, чем они когда-то были?

— Зачем вы обращались к тому лорду как к «компаньону»? — спросил мистер Ратлидж. — Разве он не был случайным встречным?

В животе Софии вновь образовался узел.

— Очевидно, всем известно, что я почти помолвлена с лордом Эндикоттом, — беспечно сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало как шутка, — и как друг лорда Эндикотта, лорд Чамли считает себя обязанным защищать его интересы.

— Какая ужасная ирония судьбы, — произнёс мистер Ратлидж.

София ничего не ответила. Сказать ему, что лорд Эндикотт распустил этот слух, чтобы помучить ее, значило только поднять запретную тему, вокруг которой они так хорошо научились танцевать. К ее ужасу, на глаза навернулись слезы. Она хотела сказать этому человеку правду. Она хотела, чтобы он знал, что она чувствует к нему. Она хотела, чтобы он разделил ее тайные страдания и дал ей такое же утешение и поддержку, как Сесси, но не могла быть с ним честной.

— Что-то не так? — поинтересовался мистер Ратлидж. Она покачала головой, боясь, что слезы прольются вместе с ее словами. София была благодарна за темноту кареты, которая делала мужчину не более чем смутным, громоздким силуэтом напротив неё. Он наклонился вперед настолько, что свет уличных фонарей время от времени освещал его лицо. — Миссис Уэстлейк, — сказал он, — если вы доверяете мне, я бы хотел, чтобы вы поделились со мной своими горестями. Я лишь хочу быть вашим другом.

Его слова сломали барьер внутри него. Он говорил правду, она была уверена в этом, но вместо того, чтобы успокоить ее, слова мужчины разбили ей сердце.

— Друг поверил бы мне вопреки всему миру, — сказала она. Она была удивлена тем, как несчастно это прозвучало. Его неверие в ее Сны — нет, в нее, в ее надёжность и честность — ранило ее сильнее, чем она могла допустить. — Друг не стал бы обращаться со мной так сдержанно, чтобы сохранить эту дружбу. Я не могу сказать вам что-то, не столкнувшись с этой единственной истиной. Мистер Ратлидж, я хотела бы быть вашей… вашим другом, но я считаю, что это невозможно.

Мистер Ратлидж пошевелился в темноте.

— Лорд Эндикотт. Миссис Уэстлейк, вы сами сказали Вейну: без доказательств ваш Сон не может иметь силы в суде.

— И это, конечно, означает, что субъект моего сна не мог иметь, например, провидца, который подсказал бы ему, как скрыть его преступление? Вы знаете об обмане, из-за которого мой Сон казался ложным. Как вы можете быть таким умным и в то же время таким слепым к очевидному факту? Кто-то пытается выставить меня ненадёжной, чтобы защитить себя.

Мистер Ратлидж молчал.

— У меня нет… — карета резко остановилась. — У меня пока нет доказательств, — продолжила София, — но они будут, и я увижу, как лорда Эндикотта уничтожат за то, что он сделал со мной. Причина, по которой наши расследования сошлись воедино, заключается в том, что именно он стоит за фальшивомонетчиками, мистер Ратлидж. Я уверена в этом, и вы можете считать меня неуравновешенной, если хотите, или лгуньей, но это не изменит фундаментальной истины дела.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Я искренне благодарна вам за то, что вы сделали для меня. Я обязана вам жизнью. Но я не могу быть другом тому, кто считает меня лгуньей, когда я снова и снова утверждаю, что я права.

Она рванула к дверце кареты, пытаясь открыть её, но ручка не поддалась. София пошатнулась. Мужчина поднял руку, чтобы поддержать её. Она отдёрнула руку и выбежала, злясь на себя, злясь на слабость, которая снова вызвала слёзы на её глазах. Неважно, что он извинился, что он хотел вернуться к тому, кем они были, потому что он всё ещё не верил в её сны, и даже её любовь к нему не могла изменить этого.

Благополучно добравшись до своей комнаты, она позволила Битон оплакать ее увечье и сказала только, что произошёл несчастный случай, и ей просто необходимо поспать. Но уснуть было невозможно. Ее рука ныла, голова начинала болеть от непролитых слёз, и она чувствовала душевную усталость, которую не мог излечить никакой отдых.

Кинг больше не представлял для нее угрозы. Она подумала о том, что его могут убить в тюрьме, и была немного обеспокоена тем, что эта мысль не ужаснула ее. Когда он исчезнет, операция лорда Эндикотта откроется ее Снам, и ей потребуется совсем немного времени, чтобы найти способ связать его с фальшивомонетчиками. По крайней мере, она на это надеялась. Полисмены с Боу-Стрит ее не слушали, а это означало, что любое решение должно быть в пределах ее досягаемости. Она отказывалась пугаться этого.

Она достала из ящика прикроватного столика брелок от часов и провела по нему пальцами, обводя слабую гравировку розы, или лилии, или какого-то другого цветка, чтобы вызвать ведение. От них ей становилось дурно, но София не могла просто сидеть и ожидать неизвестности, она была вполне в состоянии вытерпеть небольшой дискомфорт. Девушка просматривала видения, наблюдая за тем, как разворачивается жизнь лорда Эндикотта, пока не увидела одно, которое длилось дольше других. Она сосредоточилась на нем, и тошнота усилилась.

Игра в карты и знакомые руки с золотым кольцом на мизинце, украшенным миниатюрными гербами Эндикоттов. Рука выбрала карту и положила ее на стол. Жаль, что она не была экстраординарным оратором, способным послать мысль в ум любого, говорящего или нет, чтобы сказать одному из противников Эндикотта, какие карты у него на руках… но, конечно, если бы она была оратором, она не могла бы оставаться экстраординарным провидцем, и ее выступление было бы бессмысленным.

София поняла, что ее мысли начали бесцельное блуждание, и отпустила видение, затем закрыла глаза и усилием воли прогнала тошноту. Теперь она могла смотреть на мир глазами лорда Эндикотта. Вероятно, было бы слишком глупо надеяться, что он лично отправится на место одного из своих преступлений, но она все равно найдет способ использовать это видение.

«И я докажу мистеру Ратлиджу, что права», — сказала она себе и погрузилась в Сон.

Глава двадцать третья, в которой львица выслеживает новую добычу, а ее выслеживают в свою очередь

София сидела рядом с Сеси и Льюисом в их ложе в Королевском театре и вполуха слушала, как актриса расхаживает по сцене, сокрушаясь, что ее руки никогда не будут чистыми. Тусклое исполнение «Макбета» лишь отчасти отвлекало ее; в глубине души она была дома, готовясь снова увидеть во сне черноволосого мужчину, закадычного друга лорда Эндикотта — Бейнса. Он был красивым мужчиной, что только доказывало невозможность определить характер человека по внешности. У него было лицо почти такое же скульптурное, как у формовщика, с тонко изогнутыми черными бровями и губами, достаточно полными, чтобы быть привлекательными, не будучи женственными, и он двигался с грациозной уверенностью, как… я больше не думаю о мистере Ратлидже.

Первые сны Софии после нападения Кинга, те, что должны были показать ей, в каком направлении лежит успех, все указывали на то, что Бейнс был ключом к падению лорда Эндикотта. Поэтому последние три дня она почти ничего не делала, только мечтала о нем. Она знала, где он живет, или, вернее, видела множество мест, где он спит, и знала те части Лондона, где его скорее всего можно найти, но все ее попытки предсказать, где он может быть в определенное время, были сорваны его природной способностью путать сны. Она не могла даже мечтать о печатном станке, который лорд Эндикотт, по-видимому, часто передвигал, чтобы сбить ее с толку, потому что именно Бейнс определял, куда его переместить, и ее сны, пытавшиеся предсказать его местоположение, также рухнули.

Впрочем, это не имело значения. Даже если бы ей удалось выяснить, где он находится в данное время, она не смогла бы сказать, кто мог бы арестовать Бейнса или конфисковать пресс. Вполне возможно, что Бенджамин Вэйн передал ее показания сэру Артуру, но то, что сэр Артур снова поверит ей на слово, это казалось маловероятным. И даже если бы он доверял ей, то все равно посылал бы письма мистеру Ратлиджу, и мысль об этом была невыносима. Ей просто придется самой найти способ разобраться с Бейнсом и с тем, что он собой представляет.

Здесь, в относительном полумраке ложи, когда внимание Сеси и Льюиса было приковано к сцене, было заманчиво позволить себе расслабиться хотя бы на несколько минут, но Сеси пришла бы в ярость, и даже София поняла, что ее поведение граничит с иррациональностью. Кроме того, ее все еще тревожил недавний сон, в котором, пытаясь подойти к проблеме с другой стороны, она выбрала дверь, помеченную лицом лорда Эндикотта.

В последние дни она часто следовала за ним в видениях, видя то, что видел он, но даже когда он шел в более суровые районы города, он никогда не приближался ни к чему преступному. Это расстраивало ее, но она продолжала смотреть, чувствуя смутную вину за то, насколько интимными были ее видения, когда они использовались таким образом. В прошлом, когда бы она ни смотрела чьими-то глазами, она делала это с их ведома и согласия; то, что она делала сейчас, было бы неправильно, если бы не было превращено какой-то алхимией необходимости в правильное. Но все равно она чувствовала себя неловко в те редкие моменты, когда позволяла себе так думать. Но даже в этом случае лорд Эндикотт должен быть уничтожен, и небольшое неудобство было небольшой платой за это уничтожение.

Поэтому, когда два дня назад ей явилась дверь сна с его лицом, когда она не медитировала, чтобы создать ее, она вошла в нее из любопытства. Это был длинный, безликий зал, стены, пол и потолок которого были красными, как засохшая кровь, без окон и дверей. Концы зала в обоих направлениях исчезали в сером тумане с красными прожилками, который двигался, как занавес на невидимом ветру. Лорд Эндикотт стоял рядом с ней, склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то очень далекому. Затем он двинулся дальше.

София последовала за ним, ее сонное «я» легко соответствовало его длинному шагу. Серый туман, казалось, не приближался, и София уже начала сомневаться, что они идут, а не стоят на месте, когда что-то яркое, трепеща, приблизилось к ним. Это была бабочка, золотисто-зеленая, с размахом крыльев размером с две вытянутые руки Софии. Лорд Эндикотт остановился и протянул руку, и бабочка села на его палец, медленно обмахиваясь крыльями, хотя и сидела неподвижно. Он посмотрел на нее, и София удивилась тому, как счастливо он выглядел, словно бабочка была величайшим подарком, который кто-либо когда-либо дарил ему.

Затем, все еще с радостным выражением на лице, он взял одно из крыльев бабочки в свободную руку и оторвал его, и бабочка закричала голосом Софии.

София сделала шаг назад, и сон содрогнулся, когда ее реальное тело отреагировало на шок и ужас ее спящего «я». Никогда еще сон не производил такого леденящего душу звука. Улыбка лорда Эндикотта стала еще приятнее. Он оторвал другое крыло, и София закричала, как бабочка, издавая нестройное эхо, а затем выпорхнула из сна быстрее, чем когда-либо в своей жизни.

Теперь она не могла перестать видеть выражение его лица, когда он мучил это насекомое. В нем не было ни жестокости, ни садизма, только веселое, бесхитростное удовольствие, и это было гораздо страшнее, чем если бы он показал свое зло в выражении лица. Она знала, что он получает удовольствие от боли других людей, или, по крайней мере, он получает удовольствие от ее боли, но она не понимала, что он сумасшедший, хотя хорошо притворялся. Она не раз видела это в его глазах, но не знала, как объяснить отсутствие человеческих чувств безумием. Теперь она удивлялась, что вообще могла поверить в обратное.

Она подвинулась, словно собираясь прислониться к передней стенке ложи, вспомнила, что находится на публике, и выпрямилась. То, что он не в своем уме, могло бы объяснить, почему он все еще продолжает свою фальшивую операцию, когда разумнее всего было бы закрыть ее, теперь, когда у него нет Кинга, чтобы защититься, подумала она. Он хотел мучить ее больше, чем быть благоразумным. От этой мысли Софии стало холодно, и она потерла руки, покрытые гусиной кожей, несмотря на тепло переполненного людьми театра. Кто знает, какие мучения он мог бы придумать теперь, когда Кинг больше не мог противостоять ее снам?

Шум прибоя, накатывающегося на берег, превратился в аплодисменты толпы, и София захлопала вместе с ними, хотя даже не заметила, как Бирнам Вуд подошел к Дунсинане, что должно было быть очень драматично в этой новой постановке. Она лениво слушала, как Льюис и Сеси обсуждают спектакль, который разочаровал их не меньше, чем ее саму, и последовала за ними сквозь толпу зрителей, пока они наконец не миновали портик, где ждали, когда подъедет карета.

Оживленная свежим зимним воздухом, София начала планировать еще одну вылазку в сон этой ночью. Только один сон, уверяла она себя, но ее разочарование от того, что ей опять отказали, снова превратилось в более частые сны, и ей пришлось напомнить себе, что она обещала Сеси не перенапрягаться. И все же сегодня она видела сны только дважды, и третий сон не будет лишним. Но какой сон? Сны о Бэйнсе только еще больше расстраивали ее, но она знала, что есть способ обойти его приводящую в бешенство способность, если только она сможет подойти к этому должным образом. Она боялась снова увидеть во сне лорда Эндикотта, а сны о более мелких вещах, таких как местонахождение фальшивых банкнот, только раздражали ее.

Толпа людей не уменьшалась, а увеличивалась, и София уже собиралась предложить им отойти в более укромный угол, когда Сеси пошатнулась, затем начала оборачиваться, чтобы посмотреть назад, и София схватила ее и оттащила в сторону, прежде чем ее рациональный ум полностью осознал опасность: мужчина, стоявший позади Сеси, совершенно обычный на вид, если не считать большого ножа в руке, бросился на нее с протянутой рукой.

София закричала, заставив Льюиса обернуться, и нападавший полоснул Сеси по животу. Еще больше криков раздалось в толпе, когда другие увидели нападавшего. София и Сеси сделали несколько шагов назад, спотыкаясь, когда натыкались на других людей, которые толкали их обратно к мужчине с ножом в их собственных попытках убежать. Это было похоже на прилив, который хлынул сразу во все стороны, и София попыталась удержать Сеси, боясь того, что может случиться, если их разлучат.

Льюис что-то прорычал и бросился на нападавшего, напрягаясь на ходу. Мускулы напряглись под тканью его куртки и бриджей до колен, когда его тело откликнулось на потребность в силе и ловкости, и он отшвыривал людей с дороги, как будто они были куклами, о чьем благополучии он не заботился. София увидела, как выражение лица нападавшего сменилось от жуткого бесстрастия до ошеломленного ужаса; он бросил нож и начал проталкиваться сквозь толпу, пытаясь спастись от разъяренного Льюиса.

— София, мне нехорошо, — сказала Сеси, хватаясь за подбитую мехом накидку Софии и увлекая ее за собой, когда та рухнула на землю. Ее лицо в свете ламп, окрашивающих фасад театра в желто-белый цвет, было бледным, зрачки расширены, а горло Софии внезапно сжалось. Она осмотрела тело Сеси на предмет повреждений и ничего не нашла, хотя длинная прореха на спине пальто заставила ее задыхаться, а голову кружиться от страха. Она обняла Сеси, которая прижалась к ней, тяжело дыша.

— У меня так кружится голова, — добавила Сеси очень тихо, словно слова давались ей с трудом.

— Ты не пострадала, дорогая, это всего лишь шок от нападения, — сказала София, усаживая подругу поудобнее и отмахиваясь от толпившихся вокруг мужчин и женщин. — Нет, она поправится, ничего страшного, — сказала она им. — пожалуйста, не пытайтесь поднять ее, ей нужен только воздух.

Толпа ничуть не уменьшилась. «Столько людей глазеют на это зрелище», — подумала София, высоко подняла левую руку с растопыренными пальцами и услышала, как шепот сменил тон, когда зрители заметили красную перчатку.

— А теперь отойдите, — крикнула она, и наконец они услышали ее, и София с Сеси оказались в центре быстро расширяющегося пустого круга тротуара.

— Эти нелепые штуки на что-то годятся, — сказала она Сеси, и та кивнула. Она дышала медленно, и это говорило Софии, что она использует всю концентрацию, чтобы оставаться в сознании. София крепче прижала ее к себе и пожалела, что Льюис пошел за нападавшим; им нужно было немедленно отвезти Сеси домой, позвонить доктору Гарланду, уложить ее в постель и молиться, чтобы у нее не случился приступ после всего этого.

Толпа сдвинулась, открывая Льюиса, теперь он двигался медленнее и дышал легче.

— Дьявол, должно быть, хорошо знает эту местность, — сказал он, — потому что он, конечно, не мог убежать от меня, но я потерял его след всего через три поворота. Сесилия, дорогая, посмотри на меня. София, он сделал ей больно?

София покачала головой.

— Она просто потрясена. Где же карета? Не может быть, чтобы Питер вернулся так скоро!

— Я найду его. — Льюис потянулся и скорчил страдальческую гримасу. Его тело возвращалось к своим обычным пропорциям, но завтра он заплатит за свою слишком быструю трансформацию усталостью и сильными мышечными болями и судорогами. Судя по выражению его лица, когда он смотрел на свою страдающую жену, это был долг, о котором он не жалел. Он шагнул в толпу, которая расступилась перед ним почти так же быстро, как перед красными перчатками; никто из тех, кого он оттеснил в сторону, казалось, не собирался жаловаться ему на это.

София потерла Сеси затылок и помогла ей удержаться на ногах, хотя к тому времени, когда Льюис вернулся, она уже не так сильно опиралась на Софию, и румянец начал возвращаться.

— Я чувствую себя такой глупой, — сказала она, когда они все сели в экипаж. — Это не значит, что он причинил мне боль.

— Это было ужасно, и твоя реакция была совершенно нормальной, — сказала София.

— Жаль, что я не поймал этого труса. Не могу поверить, что он мог напасть на тебя публично. Что могло им овладеть? — спросил Льюис.

София посмотрела на Сеси, которая сидела в подмышке у Льюиса.

— Я не верю, что это было случайное нападение, — сказала она.

— Нет… — Льюис выпрямился. — Ты хочешь сказать, что за этим мог стоять лорд Эндикотт?

— Вот только я не могу себе представить, почему он напал на Сеси, — сказала София. — Он не может знать о ее причастности.

— Он знает, что мы друзья, — сказала Сеси.

София подумала о расчлененной бабочке, и ей снова стало холоднее, чем того требовала погода.

— Он хотел помучить меня, — сказала она. — Убить тебя, Сеси… он знает, что это сделает со мной, не только твоя смерть, но и твоя смерть как возмездие за мои нападения на него. Он предпочел бы видеть, как я страдаю, чем защищать его предприятие, иначе этот клинок был бы нацелен на меня.

— Он — чудовище, — сказала Сеси.

— Да, и чудовище, наделенное силой, — сказала София. — Он знает, куда меня ударить. Сеси, мы не можем продолжать.

— Что? София, после всего, что мы сделали, оставить его безнаказанным?

— А что мне еще делать? Твоя жизнь гораздо важнее.

— Мы можем защитить меня. Я редко выхожу на улицу, а Льюис силен и всегда готов к любой опасности. Я просто никогда не буду одна в тех местах, где ко мне может подойти незнакомец.

— Любовь моя, ты же знаешь, я сделаю все, чтобы защитить тебя, но я верю, что София права, — сказал Льюис. — Преступления лорда Эндикотта не останутся незамеченными навсегда. Кто-нибудь обязательно привлечет его к ответственности.

«Я должна быть этим кем-то», — подумала София, но сказала:

— Сеси, мы уже нанесли ему много ударов. Мы можем оставить все как есть.

Сеси резко повернула голову и посмотрела в окно.

— Значит, он сделал меня своим орудием, — сказала она с яростью в голосе.

— Что? Нет, Сеси…

— Тогда как еще это можно назвать? Его заложницей? Его орудием? Я не позволю ему использовать меня подобным образом. Я не вещь, которую можно использовать, чтобы творить зло против моей воли. Я так часто бываю беспомощна из-за своего состояния, а он сделал меня еще более беспомощной. Нет, София, мы не откажемся от этой борьбы. Ты во сне узнаешь, намерен ли лорд Эндикотт снова покуситься на мою жизнь, и мы будем действовать в соответствии с этими снами, и лорд Эндикотт предстанет перед судом. И если ты не окажешься от нелепой идеи защитить меня, мы с Дафной просто продолжим без тебя.

— Дафна никогда не была бы так глупа. — Даже когда эти слова сорвались с ее губ, София поняла, что они были фальшивыми. Дафна жила ради того, чтобы быть такой глупой. — А если бы и была, — быстро продолжила она, видя, что Сеси собирается возразить, — я уверена, что могла бы поспорить… неважно.

— Вот видишь? Я всегда логична, когда права.

— Льюис, образумь ее, — сказала София.

Льюис некоторое время молчал.

— Я думаю, что это ваше предприятие только что стало в десять раз опаснее, чем было. Я также считаю, что нет никаких оснований полагать, что лорд Эндикотт перестанет мучить тебя и угрожать тем, кого ты любишь, только потому, что перестанешь преследовать его. Как бы ни была опасна попытка уничтожить его организацию, гораздо опаснее будет оставить его свободным для совершения любых преступлений, которые он выберет. Я могу защитить Сесилию. Вы трое должны продолжать в том же духе.

— Льюис, если ему удастся убить Сеси…

— Неужели ты не веришь, что сможешь предсказать, когда произойдет следующее нападение? София, это единственное разумное решение.

София откинулась на спинку сиденья и вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Но сейчас я чувствую себя вдвойне обескураженной. Я до сих пор не знаю, как преодолеть сопротивление Бейнса.

— Ты пытаешься только три дня, — сказала Сеси. — Дай себе время.

— Боюсь, что у нас нет времени, — сказала София.

Глава двадцать четвертая, в которой у Софии две неудовлетворительные встречи

Софии не нужно было входить в дверь с лицом Кинга, чтобы понять, что там находится. Она все равно приложила к ней ладонь. В каком-то смысле она была ответственна за его судьбу, хотя и не чувствовала вины… в конце концов, он был преступником и презренным человеком, и ей казалось вполне уместным стать свидетельницей его гибели.

«Неужели я так привыкла к насилию», — думала она, глядя на его тело, висящее на самодельной веревке, ни к чему не привязанной, — «что не испытываю ни отвращения, ни ужаса? Но мне это тоже не доставляет удовольствия. Интересно, сколько времени потребуется его жертвам, чтобы понять, что они свободны? Нашел ли лорд Эндикотт способ заставить замолчать своего теперь уже неудобного провидца, или Кинг выбрал этот путь, чтобы избежать еще большего публичного унижения и смерти?» В любом случае, он больше не мог обвинить лорда Эндикотта, что оставляло заклятому врагу Софии свободу продолжать свою кампанию по истязанию ее.

— Кинг умер, — сказала она Льюису и Сеси за завтраком.

— Это было убийство? — спросила Сеси.

— Даже не знаю. Это кажется вероятным. Интересно, чувствует ли себя сейчас лорд Эндикотт в большей безопасности?

— Он не в безопасности, пока вы идете по его следу, — сказал Льюис. — Меня беспокоит, что за последние три дня он не предпринял ни одного нападения.

— За последние три дня мы ходили только в церковь, — заметила Сеси, — и я думаю, что он еще не настолько отчаялся, чтобы посылать мародеров в наш дом.

— Ты только что представила мне самый ужасный образ, — сказала София. — Разве мы должны этого бояться?

Льюис откашлялся.

— Это уже приходило мне в голову, — сказал он, — и я обошел дом с Тревисом и лакеями, убедившись, что все замки закрыты, а окна первого этажа надежно заперты. Я сказал персоналу только, что до меня дошли слухи о кражах со взломом в соседних кварталах, и я принимаю меры предосторожности. Но я боюсь, что они слышали некоторые из наших разговоров… не знаю, что они думают о них, но они уже знают, что я не потерплю сплетен, поэтому считаю, что нам не нужно беспокоиться о том, что новости о наших действиях распространятся. Во всяком случае, мы защищены от случайной попытки взлома, и если до этого дойдет, я найму охрану.

— Я рада, что ты так думаешь, потому что я, конечно же, не думала, — сказала София. Ее пугало, что она была так сосредоточена на своих попытках предсказать передвижения Бейнса, что забыла о необходимости таких элементарных предосторожностей. — Спасибо, Льюис.

— Это для моего собственного спокойствия, как и все остальное, — сказал Льюис. — Хотя я достаточно тщеславен, чтобы хотеть поскорее все уладить. Эта новая форма настолько незнакома, что я чувствую, что едва знаю себя.

— Я считаю, что ты прекрасно выглядишь, независимо от того, какую форму принимаешь, — сказала Сеси. Льюис улыбнулся и покачал головой. София в глубине души была согласна с Сеси: Льюис теперь стал выше на дюйм или около того, шире в груди и плечах, мускулы его стали крупнее и более четко очерчены, хотя новый гардероб в основном скрывал последнее. Он выглядел вполне способным вышвырнуть незваного гостя из окна второго этажа, не напрягаясь.

— Значит, ты проводишь нас сегодня вечером на бал лорда и леди Ормерод? — продолжала Сеси.

— Хорошо, и я надеюсь, ты оценишь эту жертву, ведь ты знаешь, что я не люблю танцевать.

— Ты часто танцевал со мной, когда мы только познакомились, и я верю, что ты превосходно танцуешь.

Льюис подмигнул Сеси.

— Но теперь я поймал тебя, и мне больше не нужно танцевать.

— Тогда мы идеально подходим друг другу, потому что я тоже не люблю танцевать. Софии придется потанцевать достаточно для нас троих.

— Это довольно тяжелая ноша, — сказала София, — но я постараюсь не быть подавленной ею.

***

Три сверкающие люстры отбрасывали яркий свет на просторный бальный зал лорда Ормерода, высокий потолок которого был отделан золотом, а окна от этого света превращались в зеркала. София любовалась своим бледным, колеблющимся отражением в одном из окон; желтый оттенок света придавал ее волосам бронзовый оттенок, а красному платью — темно-оранжевый. Она поправила подол и отвернулась, гадая, заметил ли кто-нибудь ее минутное тщеславие, и поняла, что ей все равно, заметил ли кто-нибудь.

Сегодня вечером она чувствовала себя необъяснимо бодрой… да, Сеси, вероятно, все еще в опасности, и София все еще не могла предсказать движения Бейнса или найти печатный станок, и она все еще будет в центре неприятного внимания сегодня вечером, но по какой-то причине ее не беспокоили эти реалии. С тех пор, как она приехала в Лондон в сентябре прошлого года, у нее появилось еще много знакомых: женщины, с которыми она могла разговаривать, мужчины, с которыми она могла танцевать. Ее тревоги могли бы улететь куда-нибудь на ночь.

— Миссис Уэстлейк, как вы себя чувствуете сегодня вечером? — Леди Ормерод протянула Софии руку, чтобы та приняла ее. Это была высокая женщина, элегантно одетая в бархат цвета ржавчины, зеркальные окна, несомненно, станут оранжевыми. — Я так рада приветствовать вас здесь сегодня вечером.

— Благодарю вас за приглашение, леди Ормерод, — сказала София. — Ваш дом так прекрасен.

— Лорд Ормерод очень гордится своей коллекцией произведений искусства, — сказала леди Ормерод. — Должна предупредить вас, что он намерен просить вас оказать влияние на мистера Барэма, чтобы заставить его расстаться с этой скримшоу, которой он так восхищался во время нашего последнего визита. Пожалуйста, не обижайтесь.

— Я никогда не обижаюсь на лорда Ормерода. Он всегда такой приветливый, — сказала София. — Хотя он будет разочарован, поскольку я знаю, что мистер Барэм очень любит эту пьесу.

— Что ж, лорду Ормероду просто придется смириться со своим разочарованием, — сказала леди Ормерод с улыбкой, которая любому другому показалась бы презрительной; София знала виконтессу достаточно долго, чтобы понимать, что длинный нос и узкие глаза ее светлости придают ей вид, который в сочетании с ее склонностью к формальностям делает ее еще более надменной, чем она есть на самом деле.

— Я знаю, вы не любите, когда из-за вас поднимают шум, — продолжала леди Ормерод, взяв Софию под руку и притянув к себе, чтобы говорить ей на ухо, — но я подумала, что вы не будете возражать, если я сделаю одно предложение для вас.

— Это так мило с вашей стороны! Какое предложение — или это должно быть секретом?

— Разумеется, это не секрет. Я вижу, как вы хотите, чтобы ваша личная жизнь была защищена. Никто не узнает, что я приложила особые усилия, чтобы пригласить сюда лорда Эндикотта.

Беззаботная жизнерадостность Софии превратилась в свинец.

— Лорд Эндикотт? — ей это удалось.

— И я так рада за вас, моя дорогая. После смерти вашего мужа… впрочем, нам незачем больше говорить об этом. Уверяю вас, никто не услышит от меня ничего о вашей привязанности, пока вы не будете готовы сделать это достоянием общественности.

— Но… леди Ормерод, где вы это слышали?

Леди Ормерод снова улыбнулась ей, и на этот раз София не могла не усмотреть в ее улыбке насмешку.

— У меня есть глаза, миссис Уэстлейк. Лорд Эндикотт уделяет вам самое пристальное внимание, когда вы вместе, и он никогда не улыбается ни одной женщине, которая пытается привлечь его внимание. Хотя я должна предупредить вас, моя дорогая, вы должны умерить свое безразличие к нему. Хранить тайну — это одно, но можно почти поверить, что он вам не нравится!

— Я… запомню это, леди Ормерод.

Значит, лорд Эндикотт здесь. Первым побуждением Софии было найти Сеси и бежать. Встреча с ним в таких условиях была невыносима. Затем София снова встретилась взглядом с леди Ормерод. Женщина была так невинно рада за Софию, что приводила в ярость. Одно дело, когда лорд Эндикотт мучает ее, но теперь он вовлекает ее друзей в свою хитрость. Леди Ормерод не заслуживала такого обращения.

— Спасибо, что вы так добры ко мне.

— Да ничего особенного. Лорд Эндикотт — приятный гость. Жаль только, что я не могу чувствовать, что сама устроила этот брак. Знаете ли вы, что кузен лорда Ормерода, граф Эндерли, впервые встретил леди Эндерли здесь, в нашем доме? Хотя я и не знаю, имею ли я к этому какое-то отношение, но это так волнующе — видеть, как расцветает любовь, не так ли?

София кивнула и позволила себе улыбнуться… настоящей улыбкой, хотя и не вызванной простыми эмоциями, в которые, несомненно, верила Леди Ормерод.

— Я с большим удовольствием жду этого вечера, — сказала она.

И это было очень приятно. Она прошла через бальный зал, приветствуя знакомых и друзей с восстановленным добродушием, позволяя себе скорее забавляться, чем сердиться при мысли, что многие из них, как и леди Ормерод, верят, что она влюблена в лорда Эндикотта. Что бы он сделал, если бы она призналась в их «помолвке»? Он сумасшедший; он, вероятно, сделает что-то неожиданное и безумное. Это несколько охладило ее веселье. Он пытался убить Сеси; он разрушил репутацию Софии в Военном министерстве; он мог сделать все, чтобы защитить себя. Он был опасен, и ей нужно было помнить об этом. Но она не позволит страху помешать ей уничтожить его.

Она танцевала, танцевала еще и еще, и, проходя по ступеням третьего танца, увидела в толпе лорда Эндикотта, который наблюдал за ней. Он изобразил на своем лице тонкую смесь эмоций — желания, восхищения и намека на печаль. Это было совершенное выражение безответной любви. Нелепость их положения впервые поразила ее, и, проходя мимо него, она одарила его ослепительной улыбкой, от которой лицо его дрогнуло. Он думал смутить ее сегодня вечером. Она повернет его уловку против него самого.

Когда танец закончился, София вернулась к Сеси, обмахиваясь веером и смеясь громче, чем следовало бы, над тем, что сказал ее партнер. Сеси с сомнением посмотрела на нее и сказала:

— Ты сегодня слишком веселая… — затем ее взгляд скользнул мимо Софии, и она схватилась за платье, говоря тихим голосом: — Враг…

— Добрый вечер, миссис Уэстлейк, — сказал лорд Эндикотт. — Миссис Барэм, как приятно видеть вас в добром здравии.

— Добрый вечер, милорд! — воскликнула София. — Я понятия не имела, что вы здесь! Такой приятный сюрприз. — Она взяла его за руку прежде, чем он успел ее протянуть. — Казалось, мы больше никогда не увидимся.

— Нет… то есть в последнее время я не имел такого удовольствия, — ответил лорд Эндикотт. Казалось, его нисколько не удивило агрессивное дружелюбие Софии. — Смею ли я надеяться, что это означает, что вы потанцуете со мной?

— Я не хотела бы ничего лучшего, — заявила София и ласково похлопала его по руке. Мимолетная гримаса исказила его красивое лицо, и София так быстро усомнилась, что кто-нибудь, кроме нее, это заметил. Затем он снова улыбнулся и повел ее туда, где танцоры занимали свои места.

— Я не могу выразить словами, как согрело мое сердце ваше восторженное приветствие, — сказал он, когда заиграла музыка. — Вы же знаете, что мое единственное желание — чтобы вы думали обо мне хорошо.

— О, милорд, я думаю, вы знаете, что я о вас думаю, — сказала София. — Как я знаю ваши чувства ко мне.

— Тогда мы оба должны быть счастливы в этой… безопасности.

— Действительно. Хотя я удивляюсь, что вы можете чувствовать себя счастливым, учитывая потерю, которую вы так недавно пережили.

Он удивленно поднял брови.

— Потерю?

— Ну конечно же, Элиас Кинг. Его смерть, должно быть, была страшным ударом.

— Вы ошибаетесь. Я не знаю никакого Элиаса Кинга.

— Нет? Должно быть, я подумала о ком-то другом.

— Это не имеет значения. Я всегда прощал ваши ошибки.

— Да, это так, и я так благодарна вам за вашу щедрость. Вы, конечно, не ошибаетесь. — Она улыбнулась ему, и его спокойное выражение снова исчезло, на этот раз показывая его смущение. Что, по его мнению, ей известно? Как много, по его мнению, у нее секретов?

— Мне нравится верить, что я достаточно честен, чтобы признать свои ошибки, когда я их совершаю, — сказал он.

— Очень благородно, милорд. Итак, вы признаете, что совершили ошибку две ночи назад? Разыгрывая валета, когда надо было разыграть десятку? Это обошлось вам в немалую сумму.

Лорд Эндикотт совершенно ничего не показал на лице.

— Я вас не понимаю, — сказал он, едва шевеля губами.

— Не то чтобы я разбиралась в картах, — продолжала София, — но лорду Чамли, похоже, было приятно извлечь выгоду из вашей ошибки. По-моему, этот его новый жилет — неудачный оттенок красного, не так ли? Он делает его таким желтым.

В ярком желтом свете его лицо казалось бледным.

— Как странно, что вы услышали эту тривиальную историю, — сказал он.

— Это не слух, о котором я говорю. И я уверена, что вы это знаете.

— Значит, вы видите меня во сне? Мне доставляет радость знать, что вы хоть немного заботитесь обо мне.

— В эти дни вы — моя главная забота, милорд. Ну, вы и еще один человек.

— Я опустошен тем, что не завладел вашим безраздельным вниманием. Кто этот другой?

София улыбнулась и покачала головой.

— Я уверена, что вы его не знаете. Он высокий, черноволосый, красивый — хотя и не такой красивый, как вы, милорд — носит серебряное кольцо. Я нахожу его движения очень интересными.

— Я считаю, что вы должна перестать мечтать о нем. Вы же не хотите, чтобы я ревновал, правда? Я мог бы сделать все, что угодно, если бы думал, что ускользаю в ваших глазах.

— Это прозвучало почти как угроза, милорд.

— Конечно, нет. Я просто хочу сохранить место в вашем сердце. Я не выношу ваших поддразниваний, вашего иногда холодного отношения. — Выражение безответной любви вернулось.

— О, но моя… вы сказали холодности? Моя холодность скрывает совсем другое чувство. И я уверена, что вы это знаете.

— Хотел бы я знать, о чем вы думаете. Это, безусловно, повлияет на мои действия.

— Как мое знание о вас формирует мое. Я чувствую, что с каждым днем узнаю вас все лучше. Это как если бы мы смотрели как одно целое. — София снова улыбнулась, и лорд Эндикотт снова стал невыразительным. Понимает ли он, что она говорит? Ей хотелось схватить его за уши и закричать: «если ты причинишь боль моему другу, я проткну тебе сердце, пока ты спишь». Ей придется довольствоваться косвенными намеками и предупреждениями. Если ей придется следовать за ним в видении каждый день в течение следующего месяца, чтобы уничтожить его, она сделает это без сожаления.

Оставшуюся часть танца и половину следующего они танцевали молча. К лорду Эндикотту вернулось выражение безнадежного отчаяния, та печальная улыбка, которая, без сомнения, заставляла каждую женщину в комнате мечтать о том, чтобы именно она заставила ее исчезнуть. София чувствовала себя совершенно удовлетворенной. Теперь он знал, что она больше не боится его, и если он был так умен, как она предполагала, он знал, что она может следовать за ним во снах. Кто знает, что, по его мнению, она может увидеть?

— Мы говорили об охоте несколько недель назад, — сказал лорд Эндикотт, напугав ее. — У вас все еще есть интерес?

— Да, милорд, больше, чем когда-либо, — ответила София.

— Тогда вы помните, что я говорил о том, что жертва нападает на охотника.

— Насколько я помню, вы говорили, что охотника чаще всего терзают другие хищники.

— Значит, вы помните. У меня сложилось впечатление, что вы забыли этот урок.

— Вовсе нет, милорд. Я питаю здоровое уважение к хищникам. Вернее, я бы так и сделала, если бы была охотником.

— Осмелюсь заметить, что вам повезло, что вы им не являетесь.

— Почему же, милорд?

Лорд Эндикотт встретился с ней взглядом, и София почувствовала легкую слабость, потому что в его глазах не было ничего человеческого.