Удивительный взгляд

— Нет, спасибо, — ответила София.

— А теперь оставайся здесь, — сказала Дафна. — Это может занять некоторое время, потому что он на улице, и мне придется бежать туда из Портсмута, а это долгий путь — ну, очень долгий путь — но мы успеем, я знаю, что успеем. — Она исчезла. София тут же направилась к двери.

— Я думал, вы остановитесь здесь, — сказал мистер Уоллис.

— И Дафна тоже, — сказала София и, моргая, вышла на улицу. Она была в Дувре всего один раз, да и то много лет назад, и совсем забыла, как многолюдно в городе. Кареты всех размеров с грохотом проносились мимо в обоих направлениях, мимо телег, нагруженных ящиками и узлами, готовыми к отправке в следующий прилив. Когда будет следующий прилив? Хотя она нутром чуяла, что прибудет на их встречу вовремя, она не могла избавиться от страха, что ошиблась, что лорд Эндикотт сможет добраться до того места, где его ждёт вышибала, как будто знает, как прогуляться по городу и сесть в нужную лодку, как раз в тот момент, когда она отчаливает.

София нашла укромный уголок, сняла перчатку и пошарила в сумке на шнурке в поисках брелка. Ее рука упала на кольцо мистера Ратлиджа, и у нее было достаточно времени, чтобы увидеть, что он все еще смотрит на ту же пустую дорогу, прежде чем она оттолкнула его. Потом брелок оказался у нее в руках, и она увидела город, слава Богу, не Дувр, и вывеску без надписи, только пятиконечное солнце, означавшее общественную транспортную компанию. Она бросила брелок обратно в сумку и побежала, натягивая на ходу перчатку.

Она понятия не имела, куда идет, не видела во сне ни одного Дувра, кроме того рокового места, где должен был находиться лорд Эндикотт, и ей не раз приходилось останавливаться и спрашивать дорогу к гавани. Мужчины, с которыми она разговаривала, один — элегантно одетый джентльмен, другой — моряк с синими татуировками на запястьях, молча разглядывали красные перчатки. Что они думают о ней, с дикими глазами, плохо скрывающей свое волнение? У нее не было времени думать о том, что думают другие. Она побежала дальше, расталкивая людей с дороги, жалея, что не может видеть глазами лорда Эндикотта.

Она завернула за угол, пробежала по улице, вдоль которой выстроились каменные здания с пустыми глазами, срикошетила от женщины, укутавшейся от холода, и поняла, что находится в пределах видимости гавани. Вдалеке на фоне серого неба возвышались знаменитые белые утесы. Надвигалась новая буря. Это могло помешать отплыть кораблям, а значит, и лорду Эндикотту… но она забыла, что именно она остановит его.

Теперь она шла медленнее, оглядываясь в поисках чего-нибудь знакомого. Это была определенно правильная улица, и она стояла на правой стороне. Она повернулась спиной к зданиям на той стороне и пошла боком, быстро оглядываясь по сторонам, чтобы ни с кем не столкнуться. Другие прохожие бросали на нее взгляды, говорившие, что они считают ее сумасшедшей.

Как будто она видела магазины, наложенные на их двойников из сна, ее реальное зрение и память о зрении слились вместе, точно соответствуя ее сну. Она остановилась и огляделась. Позади нее в ряду магазинов виднелся просвет, где между двумя зданиями пролегал переулок, ведущий неизвестно куда. Это была скорее расщелина, чем переулок. Она посмотрела на небо. Свет был не тот, и солнце еще не достигло нужного места. София сделала несколько шагов по аллее, пока не скрылась от прохожих, затем достала из сумки пистолет и начала заряжать его. В спешке она рассыпала несколько крупинок пороха и заставила себя притормозить. Спешить было некуда. Все складывалось так, как она мечтала.

Она вернулась к выходу из переулка, спрятав пистолет под плащом, и стала ждать, наблюдая за толпой, ожидая появления своей жертвы. Никто не смотрел в ее сторону. Ей стало казаться, что это и есть тот самый сон, в котором она незримо пробирается сквозь толпу, вызванную ее воображением. Некоторые из них станут свидетелями смерти лорда Эндикотта. Они смогут рассказать миру правду.

Правда. София посмотрела на свою руку в красной перчатке. Но узнают ли они правду? Что она была вынуждена искать мести, потому что мир не воздал ей по заслугам? Ей нужен был план, когда все это закончится. Она не сможет немедленно вернуться домой, потому что сэр Артур захочет арестовать ее, хотя ее единственным преступлением будет казнь сумасшедшего и преступника. Возможно, ей придется какое-то время плыть на корабле во Францию. Сеси будет в отчаянии. Рука Софии задрожала. Сеси просто должна понять, вот и все. Никто из них не был в безопасности, пока лорд Эндикотт был жив.

Она снова посмотрела на улицу, потом на небо. Все еще не время. Она оставила часы дома и понятия не имела, сколько сейчас времени. Пистолет становился все тяжелее, но она не осмеливалась спрятать его, опасаясь, что лорд Эндикотт придет, и она с трудом вытащит его.

Кто-то прочистил горло, совсем рядом. София вскинула пистолет и быстро повернулась в сторону гавани.

— Пожалуйста, не стреляйте в меня, — сказал мистер Ратлидж, выходя из-за дальнего угла соседнего здания.

София опустила пистолет.

— Как вы прошли мимо меня?

— Я спустился в гавань по другой дороге и возвращался сюда, надеясь найти вас до того, как станет слишком поздно.

— Не вмешивайтесь. Вот куда привел меня сон. Лорд Эндикотт от меня не ускользнет.

— Нет, не ускользнет. Пока мы разговариваем, люди Роули входят в Дувр. Они схватят его, обещаю вам. Идите домой, миссис Уэстлейк.

— Вы ничего не понимаете, — сказала София, поднимая оружие и заставляя мистера Ратлиджа отступить на два шага. — Он очарователен и благороден, и он не встретит смерти, а это для меня неприемлемо!

— Его зло будет выставлено на всеобщее обозрение. Вы будете оправданы. Он никогда больше не сможет мучить Вас. Почему Вам этого недостаточно?

— Потому что это не так! — София поняла, куда направлено дуло пистолета, и опустила его. — Он найдет способ обойти любое мизерное наказание, назначенное судом! Это единственный способ защитить себя, Сеси, ее ребенка и всех, кого я люблю.

Мистер Ратлидж вырвал пистолет у нее из рук так же легко, как срывает яблоко с дерева.

— Это не причина, — сказал он тихо и напряженно. — Не лгите мне, миссис Уэстлейк. Вы хотите отомстить. Эндикотт ранил вашу гордость и выставил вас дурой, а вы этого не выносите.

Ей показалось, что он выстрелил ей в грудь.

— Это неправда, — начала она.

— Это правда. Я знаю вас. Вы сильны и блестящи, и вы знаете, как использовать свой талант лучше, чем кто-либо другой. Но вы еще и горды, и не можете вынести, когда над вами смеются. Вам нужен Эндикотт мертвый, потому что живой он — постоянное напоминание о том, как вас предали.

— Это неправда, — повторила она еле слышно, чувствуя, что у нее украли голос. — Он — это справедливость…

— Это месть, — сказал мистер Ратлидж. Он посмотрел на пистолет в своей руке, затем протянул его ей; она машинально взяла его, крепко сжимая, потому что пальцы у нее онемели. — Если вы только будете довольны его смертью, — продолжал он, — я не стану мешать вам убить его. Тогда я возьму вас под стражу и передам людям Роули. Вы попадете в тюрьму, вас будут судить, и когда они обнаружат, что вы использовали свой талант в убийстве Эндикотта, вас повесят. И вы это заслужите.

У нее перехватило дыхание.

— Вы не можете так думать.

— Я говорю серьезно. Вы не такая, как все, миссис Уэстлейк. Женщина, которую я знаю, никогда бы не причинила вреда своим друзьям, разрушив свою жизнь так основательно. Если вы убьете Эндикотта, вы станете чужим для меня и для всех, кого знаете. И думаю, что вы станете чужой самой себе.

— Но… — начала она, не зная, как закончить фразу. Она посмотрела на пистолет, который держала в руке. Его промасленный ствол блестел. — Но он победит, — тихо сказала она, и слезы выступили у нее на глазах.

— Он проиграл в тот момент, когда пытался похоронить ваше имя в Военном министерстве, — сказал мистер Ратлидж. — Каждая атака, которую он предпринял против вас, провалилась. Вы просто не смогли этого увидеть. — Он положил руку ей на плечо. — Пожалуйста, София. Помните, кто вы есть. Пусть эта мечта о мести уйдет.

Его рука была теплой, даже сквозь все слои рукава, плаща и перчатки. Она посмотрела на него, в эти темные, напряженные глаза, и тугой узел боли в центре ее груди начал ослабевать. Он был прав. Она уже победила.

— Я не могу, — сказала она и закрыла рот, чтобы не слышать глупых слов, которые могли сорваться с ее губ. — Мистер Ратлидж, как я была глупа!

— Вовсе не глупа. В отчаянии. И я верю, что вы забыли, как много людей заботятся о вас и не оставят вас беззащитной перед врагом. Подумайте о миссис Барэм и леди Дафне.

— Они пошли на многое, чтобы поддержать меня. Я использовала их позорно плохо. — София вытерла глаза свободной рукой. — Надеюсь, они простят меня.

— Я верю, что так и будет.

— Они не единственные мои друзья. Мистер Ратлидж, я у вас в долгу.

Мистер Ратлидж улыбнулся.

— Вы можете возместить мне долг за то, что я простил вам мою неспособность поверить в правдивость ваших слов. Я заслужил ваш гнев.

— Нет, это не так, и я… — она снова почувствовала его руку на своей руке и покраснела. Могла ли она сказать ему, что думает о нем гораздо больше, чем о друге? Нет, улицы Дувра были неподходящим местом для такого заявления. Она чувствовала себя так, словно очнулась от долгого, гнетущего сна, в котором не было никакого смысла. — Я хочу домой.

— Леди Дафна ждет за углом. У вас все еще есть мое кольцо? Я скажу вам, когда Эндикотта схватят.

— Спасибо, — сказала она, проходя мимо него на улицу, — но мне уже все равно. — Она повернула направо, чтобы присоединиться к Дафне, и увидела лорда Эндикотта шагах в двадцати от себя.

София ахнула и отступила на полшага. Лорд Эндикотт был так же поражен, как и она. А потом все произошло сразу.

Лорд Эндикотт навел на нее пистолет.

Мистер Ратлидж схватил ее за руку и грубо толкнул себе за спину.

Раздался раскат грома, высокий и резкий, совсем рядом.

Мистер Ратлидж хмыкнул и отшатнулся, сбив ее с ног.

Глава тридцать вторая, в которой неясно, кто охотник, а кто жертва

София вскрикнула, присоединив свой голос к хору криков, вызванных выстрелом, и вскочила на ноги, все еще сжимая пистолет. Лорд Эндикотт низко поклонился ей, как подобает придворному, и побежал к пристани. Она снова закричала и побежала за ним, но он уже начал приходить в себя и становился быстроногим, как олень. Она остановилась и направила на него пистолет, ее руки дрожали. Там было слишком много людей, но она могла видеть его только на пределе своего диапазона…

— София, помоги! — воскликнула Дафна. — Помоги мне… он истекает кровью… я не могу этого сделать, София! Помоги ему!

Ее слова поразили Софию, как удар молнии, который, несомненно, должен был предшествовать раскату грома. Она обернулась и увидела, что мистер Ратлидж неподвижно лежит на земле, а Дафна присела в нескольких футах от него, опустив голову на колени. Никто не приближался к их маленькой сцене; почти все замерли или растерянно озирались по сторонам, как будто лорд Эндикотт не выстрелил всего в нескольких футах от того места, где они стояли.

София отшвырнула пистолет и со всех ног бросилась к мистеру Ратлиджу, упала на колени и схватила его за воротник пальто, как будто это могло заставить его встать. Кровь растекалась по его уродливому коричневому жилету и скапливалась под ним. София задрала юбку, не заботясь о том, кто увидит, дернула за швы сорочки, пока большая ее часть не порвалась, и, скомкав ткань, крепко прижала ее к его груди. Тогда мистер Ратлидж двинулся к ней, и она сказала:

— Дафна. Дафна. Перестань быть самодовольным ребенком и обратись за помощью.

— Но я не знаю… за кем идти, что мне делать, София?

София попыталась успокоить дыхание. Она должна быть благоразумной, как бы ей ни хотелось броситься на мистера Ратлиджа и зарыдать.

— Доктор Гарланд, — сказала она, но поняла, что не знает, где доктор. С Сеси? Была ли она достаточно больна, чтобы Льюис позвал доктора Гарланда на помощь? У Дафны не было времени мотаться по всему Лондону в поисках необычного шейпера. — Подожди минутку, — сказала София, думая, Покажи мне ее, и провалилась в сон, как камень в пруд, едва заметив, как ее тело рухнуло на мистера Ратлиджа еще до того, как перед ней открылись двери сна, и на всех них появилось лицо доктора.

Она бросилась в ближайшую дверь и увидела доктора Гарланда, как двухмерную картину, застывшую в процессе разговора с кем-то, не представленным во сне. Тяжело дыша, она лихорадочно огляделась в поисках двери, окна, чего угодно, но не увидела ничего, кроме пустых белых стен, гладких и блестящих, как жемчуг. Она очнулась от сна так же быстро, как и упала в него, задыхаясь, как будто поднималась из глубин океана, и обнаружила, что мистер Ратлидж положил свою большую окровавленную руку поверх ее руки, лежащей на его пальто. От прикосновения его руки ей захотелось плакать.

— Нет! — воскликнула она и нырнула обратно в сон, в двери, на которые было наложено лицо доктора. — Нет! — она снова закричала, и двери задрожали и разлетелись вдребезги, а потом осталась только одна, и она позволила ей увлечь себя в другой сон о сверкающих белых стенах и плоском рисунке доктора Гарланда… и единственном крошечном окошке, одно стекло которого было слишком толстым, чтобы видеть сквозь него.

Она чувствовала, как время ускользает от нее, и на какое-то мгновение ей показалось, что она очнулась от сна и увидела, что сжимает в руках труп. Она закричала и ударила по стеклу со всей силой, которая была в ней. Ее кулак прошел сквозь пустой воздух, и стекло раскололось и растаяло, оставив дыру, в которую она едва могла просунуть голову и плечи. В полутьме сна она увидела улицу, экипажи, похожие на черных черепах, ползущих по улице, знакомую лестницу… и облегчение сотрясло ее спящее тело, так что она проснулась прежде, чем смогла пробудиться ото сна.

— Иди к Сеси, — выдохнула она, — приведи сюда доктора и поторопись.

Дафна исчезла. София убрала руку с обмякшей руки мистера Ратлиджа и склонилась над его лицом, и ее ужас немного померк, когда она почувствовала, как из его рта вырывается теплый воздух, хотя глаза его были закрыты, и он все еще не двигался. Она снова принялась сильно прижиматься к ране. Кровь пропитала ткань и делала ее красные перчатки еще краснее, наполняя воздух острым горячим медным запахом.

Она поняла, что у нее есть зрители, мужчины и женщины толпились вокруг, перешептываясь, экипажи останавливались там, где толпа людей преграждала дорогу, и она кричала им:

— Не подходите! — Они отступили, но совсем немного, и Софии захотелось вскочить на ноги и колотить их, пока они не разбегутся, эти кровавые вороны. Она снова посмотрела на лицо мистера Ратлиджа: он был слишком бледен, глаза его все еще были закрыты, но губы шевелились. — Не пытайся говорить, — сказала она.

— …не… твой друг… — произнес он почти неслышно.

Софи снова почувствовала, как будто она была единственной, кто был расстрелян.

— Я обещаю, что больше не хочу мстить, — сказала она, тряхнула головой, чтобы смахнуть слезы, которые не могла вытереть руками. — Пожалуйста, не сердитесь на меня за то, что это заняло так много времени. Я дорожу нашей дружбой.

Он медленно покачал головой, заставляя ее качаться взад-вперед.

— …останься со мной…

— Я никуда не уйду.

Мистер Ратлидж улыбнулся и закашлялся. Кровь запеклась на его губах. Он снова покачал головой.

— … хочу, чтобы ты вышла за меня замуж… — сказал он.

София ахнула, а потом рассмеялась.

— Ты же знаешь, что я никогда не смогу выйти замуж ни за кого, кроме тебя, — сказала она, заливаясь слезами сквозь смех. — А теперь замолчи, а то я могу передумать.

Он снова улыбнулся, затем лежал неподвижно. София огляделась, хотя сквозь слезы было трудно что-либо разглядеть. Где же Дафна? Сколько времени ей понадобится, чтобы добраться до гостиной Сеси и вернуться в ту крошечную комнатку в таверне, а потом ускакать… О, это было слишком далеко. Они опоздают. Она убила его.

Она прижалась сильнее и не смотрела на лицо мистера Ратлиджа, боясь того, что может там увидеть, вспоминая, каким пустым было лицо Ричарда в конце, каким пустым, и мысль о том, что она снова увидит эту пустоту на лице человека, которого любила, разрывала ей сердце. «Надеюсь, Лорд Эндикотт ушел», — подумала она и снова рассмеялась. В ее голосе звучала истерика. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее заклятый враг вернулся, вооруженный и готовый убить ее теперь, когда ее защитник был — не мертв, он не мертв, он не может быть мертв…

— Отойдите в сторону, миссис Уэстлейк, — сказала доктор Гарланд, следуя этой команде, отталкивая Софию от мистера Ратлиджа, так что она растянулась на мощеном тротуаре. Дафна подошла, чтобы помочь ей встать, хотя ее все еще трясло.

— Прости меня, София, — всхлипнула она, — я не знала… как они будут использовать меня на поле боя, если я не смогу выносить вида крови… О нет. — Она отвернулась и опустилась на колени, уткнувшись лицом в плотно утрамбованную землю дороги. София не обратила на нее внимания, ее глаза были прикованы к доктору и пациенту, который лежал слишком тихо.

Доктор Гарланд бросила сумку на землю, развернула ее, достала из нее большие ножницы и разрезала уродливый жилет и рубашку мистера Ратлиджа, обнажив его живот и грудь. Кровь все еще текла из шершавой круглой дыры. Доктор Гарланд накрыла её ладонью и села в позе человека, прислушивающегося к отдаленному звуку.

— Отойдите все, а не то у вас начнется крапивница, — сказала она громким, но приятным голосом, и толпа зашевелилась так, как не шевелилась София. — Миссис Уэстлейк, я не хочу вам лгать, — сказала она уже спокойнее. — Это выглядит не очень хорошо.

— Он мертв, — сказала София и села, потому что боялась упасть в обморок, если не сделает этого.

Доктор Гарланд покачала головой.

— Но лечение может убить его. Только… не паникуйте, что бы вы там ни увидели. — Она положила обе свои голые ладони на грудь мистера Ратлиджа, обрамляя рану, и он начал биться в конвульсиях так сильно, что София услышала, как его голова ударилась о твердые камни. Не раздумывая, она скользнула, чтобы положить руки ему под голову, смягчая удар, и подумала: «кровь в его волосах, но это его кровь, возможно, он не будет так сильно возражать» и ей пришлось сдержать еще один истерический смешок.

Конвульсии продолжались так долго. Ей казалось, что она уже несколько часов держит его за голову. Лицо мистера Ратлиджа стало еще бледнее, а губы посинели, как будто он не дышал, хотя бился так сильно, что она не могла сказать, правда ли это. Ей хотелось обнять его, остановить ужасные судорожные движения, которые так контрастировали с его неподвижным лицом, но все, что она могла сделать — держать его голову неподвижно и молиться серией несвязных, отрывочных просьб.

Затем он резко дернулся, выдернув голову из ее рук, и снова лег неподвижно. София затаила дыхание.

— Доктор, — начала она, но ее голос был слишком слаб, и доктор проигнорировала ее… или она не хотела говорить Софии правду?

Затем маленькая дырочка в груди Мистера Ратлиджа задрожала, из раны выскочил деформированный свинцовый шарик и скользнул вниз по окровавленной груди. Доктор Гарланд снова приложила руку к ране и легонько надавила на нее ладонью, затем убрала руку, обнажив окровавленную, но не тронутую кожу. Даже шрама не было видно, куда его ранили.

София выдохнула, чувствуя головокружение, затем сделала еще один глубокий вдох, когда мистер Ратлидж выдохнул, неглубоко, едва заметно, но уверенно. Доктор Гарланд взяла шарик и протянула его Софии.

— Держи, — сказала она. — Некоторым мужчинам нравится держать их при себе. — София повертела его в руках, благодарная перчаткам, которые мешали ей увидеть что-либо связанное с ним. Она надеялась, что он не захочет оставить его себе.

— Он… он будет совершенно здоров, доктор? — сказала она, ее голос по-прежнему дрожал. — Он выглядит…

— Вы видели, как на него подействовало исцеление, — сказала доктор Гарланд. Она выглядела измученной, лицо ее посерело, но голос звучал твердо. — Он не проснется в течение часа или около того, и ему потребуется несколько дней, чтобы полностью восстановиться, но так как он пережил исцеление, я не вижу причин, по которым он должен страдать от каких-либо серьезных повреждений. Хорошо, что он так крепко сложен, а то могли бы возникнуть осложнения… но вам незачем слушать мои военные истории. Полагаю, вы уже достаточно насмотрелись своих.

Доктор Гарланд вытерла ножницы о рукав окровавленного пальто мистера Ратлиджа и убрала их.

— Леди Дафна, вы знаете знак больницы Святой Маргариты?

Дафна встала, вытирая лоб.

— Да, Доктор Гарланд. И я сумею доставить его туда. Пожалуйста, прости меня.

— Такое случается со многими людьми. В этом нет ничего постыдного.

Дафна кивнула, закрыла глаза, чтобы не видеть окровавленную грудь мистера Ратлиджа, и присела, обхватив руками его плечи и колени. Она хрюкнула, вздохнула и исчезла. Толпа зрителей, которая воспользовалась тем, что доктор отвлеклась, чтобы подойти поближе, испустила общий вздох восхищения. Доктор встала и потянулась так, что у нее затрещали суставы.

— Много отдыха, много чая, и через день он придет в норму, — сказала она Софии.

— Но я… вы должны сказать это… я не знаю, кто будет заботиться о нем, когда он выйдет из больницы, — пробормотала София.

Брови доктора Гарланда поползли вверх.

— А вы? Моя ошибка.

София покраснела. Теперь, когда мистера Ратлиджа унесли, она начала сомневаться в том, что слышала. Он едва держался в сознании; вероятно, он не помнил, что говорил ей, а если и помнил, то думал, что это был сон.

— Мы друзья, — сказала она, надеясь, что это все еще правда, что бы ни случилось. Что бы она еще ни чувствовала к нему.

Неясное пятно вдалеке превратилось в Дафну, скачущую к ним.

— Я возьму следующего, доктор Гарланд, или София?

— Доктора, пожалуйста, и… в больницу? — сказала София. Доктор Гарланд кивнула, обняла Дафну, и они ушли, оставив Софию одну. Зеваки, которые, казалось, не замечали, что ее перчатки покраснели не только от крови мистера Ратледжа, но и от того, что они должны были с ней делать.

— Я совершенно здорова, пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала она тем немногим, кто хотел подойти к ней. Она поплотнее закуталась в плащ, чтобы скрыть кровавое месиво, в которое превратилось ее платье, и направилась обратно к таверне. За ее спиной толпа начала расходиться, и вскоре там осталось лишь несколько человек, которые рассказывали, насколько могла слышать София, преувеличенные истории о том, что там произошло. Она попыталась вызвать отвращение к их ужасному рвению, но слишком устала, чтобы должным образом возмущаться за мистера Ратлиджа.

Она стянула с себя пропитанные кровью перчатки и бросила их на землю, потом вспомнила о пистолете и пошла назад, ища его. Он исчез. Хорошо. Кто-то другой нашел бы ему лучшее применение, чем она сама.

Пустой мешок лежал рядом, все еще в тени узкого переулка… но он не был пуст, не так ли? Она подняла его и нащупала контуры кольца и брелка от часов. Возможно, она была слишком ошеломлена, чтобы прикоснуться к кольцу прямо сейчас, поскольку мистер Ратлидж владел им так долго, что оно могло бы поглотить ужас и шок от нападения, несмотря на то, что в то время не было на его теле, но…

Она сунула руку внутрь, вытащила брелок от часов и, стараясь удержаться в водовороте образов, попыталась найти то, что сейчас видел лорд Эндикотт. Другие видения, как статичные, так и движущиеся, были настолько привычными, что ей было легко игнорировать их, но все же ей потребовалось несколько мгновений, чтобы найти то, что она хотела. Прохожие, должно быть, подумали, что она сошла с ума, раз не видит ничего подобного. Она втянула в себя правильное зрение, приготовилась смотреть глазами своего врага и на мгновение ужаснулась, увидев свое собственное лицо, смотрящее на нее.

Она бросила брелок в сумку и заморгала, когда видение исчезло. Лорд Эндикотт стоял на другой стороне улицы, его тело время от времени заслоняли проезжающие машины. Он улыбался ей той приятной, счастливой улыбкой, которая скрывала неизвестно что за безумие. Похоже, он был безоружен.

София стояла и смотрела на него, ее мозг был чистым листом бумаги, ожидая инструкций, которые она была бессильна дать. Она ничего не могла сделать, чтобы помешать ему избежать правосудия, но тогда он, похоже, и не пытался бежать. Она чувствовала, что должна что-то сказать или сделать. Прежде чем она смогла остановиться, она пересекла улицу, лавируя между экипажами, пока не оказалась перед ним.

— Я не могу вспомнить, кто из нас был охотником, а кто добычей, — сказал он непринужденно и протянул руку, словно приглашая ее танцевать. Она проигнорировала его.

— Я думала, что я охотница, — сказала она, — но ваша ловушка чуть не поймала меня.

— Я только хочу, чтобы ты хорошо обо мне думала.

— С этого момента я вообще не собираюсь о тебе думать.

Улыбка исчезла.

— Сначала ты была помехой, — сказал он, — помехой в моих делах. Потом противником. Теперь от тебя одни неприятности. Этот жирный ублюдок помешал мне покончить с тобой, но теперь я вижу, что его здесь нет. Я полагаю, это слишком много, чтобы надеяться, что он мертв?

Серебро сверкнуло в его правой руке, и теперь его улыбка была улыбкой хищника, за которого он себя выдавал. София сделала шаг назад, потом в сторону, не в силах отвести взгляд от ножа, но в то же время прекрасно сознавая, что позади нее проезжают экипажи, преграждая ей путь к отступлению.

— Достаточно времени, чтобы убить тебя, а потом забрать…

Перед ним возникло размытое пятно. Он вскинул руки, а затем просто исчез, и ничто, кроме хлопков, не указывало на то, что он когда-либо был здесь. Ошеломленная София посмотрела на улицу, потом на гавань. Он исчез. Нож лежал перед ней на земле; она подумала, не поднять ли его, но тут же отшвырнула ногой, в смятении подумав, что он может нести на себе безумие лорда Эндикотта.

Она снова огляделась. Никто, казалось, не заметил, что что-то не так, но вдалеке она увидела кого-то, кого узнала. На полпути она встретила Бенджамина Вэйна, тяжело дышавшего после бега.

— Вы нашли Эндикотта? Где Ратлидж? — сказал он. — Боже мой, миссис Уэстлейк, вы вся в крови! С вами все в порядке?

София открыла рот, чтобы ответить, но поняла, что все это слишком сложно объяснить.

— Вы послали сюда вышибалу? — сказала она.

— Все наши вышибалы заняты тем, что приводят людей, чтобы захватить Эндикотта, — сказал Вэйн. — Где же он?

— Не знаю, — ответила София.

— Он на Боу-Стрит, — сказала Дафна, останавливаясь рядом с ними. — Я не знаю, что ты ему говорила, София, но он был настолько занят, что я могла бы схватить его… ты знаешь, что никто никогда не делал этого раньше, прыгнуть, схватить кого-нибудь и убежать? Я верю, что искупила свою вину. — Она присела на корточки и опустила голову, тяжело дыша. — Я так устала, София, мне пришлось нести мистера Ратлиджа дважды за последний час, а сегодня уже четыре раза, и я жалею, что хвасталась, потому что он тяжелый.

— О, Дафна! — воскликнула София и упала на колени перед подругой, обняв ее за плечи и притянув к себе. — Какой героизм!

— Полагаю, это означает, что мы все можем вернуться домой, — сказал Вэйн. — А эта кровь ваша, миссис Уэстлейк? Тогда вам следует привести себя в порядок, прежде чем кто-либо сделает неверные выводы. Леди Дафна, не могли бы вы отвезти Миссис Уэстлейк домой?

— Просто… дайте мне минутку, — прохрипела Дафна.

— Спасибо вам за все, мистер Вэйн, — сказала София, почти протянув руку, чтобы пожать его, но тут же вспомнила, что она, как и все остальное, была залита кровью мистера Ратлиджа.

— Я не уверен, что сделал что-то, но могу сказать вам, что я благодарен, что мне не пришлось арестовывать вас сегодня, — сказал Вэйн с нехарактерной для него усмешкой. Дафна встала, затем вздрогнула и отвела взгляд от Софии.

— Это так неловко, — сказала она, — это всего лишь кровь, она у всех внутри, просто когда она снаружи… — она взглянула на Софию и зажмурилась, потом снова открыла глаза. — Я могу это сделать. — Она обняла Софию за талию, и в мгновение ока они очутились в гостиной Сеси.

— О, Софи, я… София! — Лицо Сеси стало таким же белым, как у мистера Ратлиджа, и Софии пришлось подскочить, чтобы подхватить ее, когда она потеряла сознание.

София осторожно положила ее на кушетку и принялась растирать запястья, приговаривая:

— Дафна, я думаю, там есть нюхательная соль… нет, ничего, она просыпается. Прошу прощения, Сеси, я забыла, как выгляжу, но уверяю, я совершенно здорова… ни одна из этих капель крови не моя.

Сеси ахнула, а потом заплакала.

— Ты убила его, София, зачем ты это сделала, теперь тебя повесят!

— Нет, Сеси, лорд Эндикотт жив, это кровь мистера Ратлиджа, лорд Эндикотт застрелил его… нет, Сеси, он жив, ты же знаешь, что Дафна вызвала доктора Гарланда. Все в порядке.

— Я ничего этого не знаю! Все, что я знаю, это то, что Дафна вбежала в мою спальню, крича, что доктор Гарланд должна сейчас прийти, и я подумала… о, я не знаю, что я подумала! — Сеси села и обняла Софию. — Где Лорд Эндикотт?

— На Боу-Стрит. Дафна поймала его.

Сеси удивленно посмотрела на Дафну.

— Ты? — Потом она начала смеяться. — Я думаю, Военное министерство пожалеет, что не приняло тебя раньше. Представь себе, что ты можешь сделать с войсками Наполеона.

— О, я ни о чем не жалею, — сказала Дафна. — У меня никогда не было бы повода учиться этому в Военном министерстве. Точно так же, как ты обязана лорду Эндикотту за то, что он заставил тебя расширить свой талант, София.

София уткнулась лицом в плечо Сеси.

— Я должна ему гораздо больше, — сказала она.

Глава тридцать третья, в которой есть, после некоторого спора, счастливый конец

Пришло сообщение от сэра Артура, благодарившего ее за участие в привлечении лорда Эндикотта к суду, чтобы окончательно убедить Софию, что все кончено. Она была так одержима охотой на свою жертву, что все остальное казалось нереальным.

Теперь, вымытая дочиста, одетая в свежую, нештопанную одежду и перчатки, которые были красными только от кошенильной краски, она сидела за обеденным столом и грызла свою еду, не в силах поверить, что не погрузится в сон этой ночью, ища способ победить свою Немезиду. Неужели прошло всего пять часов? Она ответила на что-то, сказанное Сеси, не расслышав ее, а затем вздрогнула, услышав смех подруги.

— Я считаю, что леди Ормерод — прекрасная женщина, но я бы не назвала ее «восхитительной», — сказала она. — Ну же, Софи, ты должна праздновать.

— Скоро узнаю, — ответила София, — но сейчас я все еще не могу поверить, что лорд Эндикотт в тюрьме.

— Я могу, — сказал Льюис, — и я так же счастлив, что нам больше не нужно беспокоиться, что он пошлет кого-нибудь за нами.

— Что ты сделала с брелоком для часов, Софи? — спросила Сеси.

— Я велела Дафне бросить его в Темзу. Прямо в центр, где она глубже всего. — Она наблюдала с берега, как Дафна проскочила над головой и серебряное пятнышко упало в ледяную воду. У нее не было ни малейшего желания снова встречаться с лордом Эндикоттом.

— Ты должна вернуть кольцо мистера Ратлиджа, — сказала Сеси. — Надеюсь, он быстро поправится.

— Доктор Гарланд так и думала, — сказала София. Она откусила большой кусок рыбы, чтобы дать себе повод не продолжать разговор. Наверняка он уже пришел в себя. Помнит ли он, что сказал ей тогда? Хотел ли он вспомнить? С какой стати ему говорить такое, если они всего лишь друзья? Быть честным. Прошло много времени с тех пор, как она думала о нем только как о друге. Она откусила еще один большой кусок рыбы, как будто могла остановить свой внутренний голос, говорящий так же легко, как и ее губы.

После ужина она извинилась, сославшись на усталость, и это было правдой. Одетая для сна, она лежала в постели, все еще в перчатках, и снова и снова вертела кольцо в пальцах. Да, он разрешил ей пользоваться своими глазами, но она не думала, что это разрешение распространяется за пределы насущных потребностей момента, когда они искали Лорда Эндикотта. И она не думала, что он захочет, чтобы она копалась в его прошлом, так же как она хотела увидеть больше его многочисленных приключений. Она хотела увидеть его снова, спросить, действительно ли он имел в виду то, что сказал, и обращение с его кольцом было плохой заменой этому. Она убрала кольцо в ящик стола, сняла перчатки и следующие два часа пыталась заснуть.

Следующий день начался с послания от сэра Артура, в котором Софию просили приехать на Боу-Стрит, чтобы дать показания под присягой против лорда Эндикотта, поскольку от нее, как от экстраординарной личности, не требовалось давать личные показания в суде. Дальше все пошло как в тумане вопросов, в которых София повторила свою историю — всю историю, начиная с первого сна о лорде Эндикотте и кончая захватывающим захватом Дафны — сэру Артуру, Бенджамину Вейну и еще нескольким людям, а может и кому-то еще. К полудню она начала терять терпение, а к часу дня вспомнила, что она экстраординарная женщина и не должна мириться с таким обращением.

Сэр Артур, в последней попытке укрепить свою власть над ней, предупредил ее, что в качестве экстраординарной меры она должна будет сделать еще одно заявление, на этот раз короне, и тогда она поняла, что покушение лорда Эндикотта на ее жизнь является тяжким преступлением, за которое не может быть никакой компенсации. Его повесят за попытку убить ее. Эта мысль не принесла ей удовлетворения. Она вернулась домой и села в гостиной, уставившись в никуда. Мистер Ратлидж не пришел.

Известие об этом попало в газеты поздно вечером того же дня, и на следующее утро дом был наводнен нетерпеливыми мужчинами, желавшими услышать историю Софии. Льюис выбросил несколько из них на улицу, а остальные разбежались.

— Они, вероятно, придумают что-нибудь, чтобы продать свои газеты, — предупредил он Софию.

— Я обнаружила, что меня больше не беспокоит то, что они могут написать, — сказала она. — Это пройдет, и какое-нибудь другое волнение привлечет их внимание, и все забудут обо мне и лорде Эндикотте.

— Если ты этого хочешь, — сказал Льюис и вернулся в кабинет.

Мистер Ратлидж по-прежнему не появлялся.

В ту ночь София снова лежала без сна, чувствуя кольцо в своем ящике так же, как могла бы чувствовать открытое пламя, угрожающее поджечь ее постель. Возможно, ей нужно было навестить его. Хотя, возможно, он недостаточно здоров, чтобы принимать посетителей. Или он сожалел о своих безумных словах и надеялся никогда больше ее не увидеть? Если только он не думает, что она приняла его предложение только для того, чтобы ублажить его, уберечь от волнения в его раненом состоянии, тогда она должна пойти к нему и заверить его в своей любви к нему. Ее любви к нему.

«Как странно, — подумала она, — я действительно не собиралась снова выходить замуж, потому что не верила, что снова найду что-то подобное тому, что было у нас с Ричардом. Мне никогда не приходило в голову искать что-то другое». Пять раз она открывала ящик и держала руку над кольцом, пять раз закрывала его и снова смотрела на высокий невидимый потолок.

На следующее утро она проснулась разбитой и измученной, медленно оделась, чувствуя себя так, словно всю ночь провела во сне. Я не знаю, почему вообще беспокоюсь о сне. Она устроилась в гостиной с книгой, которую ей было неинтересно читать. Скорее всего, кто-то придет сегодня утром, чтобы сопроводить ее в Уайтхолл и еще раз дать показания.

Представители Военного министерства тоже будут там, якобы чтобы поддержать ее, но София была уверена, что они столкнутся с интенсивными вопросами о роли военного министерства во всем, что последовало за первым сном Софии о преступлениях лорда Эндикотта. Это доставляло ей нехорошее удовольствие от их дискомфорта и еще большее удовольствие от возможности посмотреть в глаза своим бывшим начальникам и увидеть, как они смущенно морщатся от того, как сильно ошибались. Мистер Ратлидж сказал, что у нее есть основания подать на них в суд, хотя она не уверена, что это возможно. Она только хотела, чтобы они пресмыкались перед ее прощением, чтобы она могла быть снисходительно милостива к ним.

Саймон открыл дверь.

— К вам посетитель, мэм. Сказать, что вы дома?

— Кто там?

— Мистер Ратлидж, мэм.

Как будто мысли о нем заставили его появиться. Как странно, что Саймон никак не отреагировал на стук ее сердца, пытающегося выскочить из груди.

— Пожалуйста, проводите его, — сказала она, возможно, слишком громко, но ее уши были наполнены низким гулом, от которого все остальное казалось очень далеким. Она села в неудобное кресло… или ей следовало стоять, когда он вошел? Она встала, прошлась по комнате, снова села и уже собиралась встать, когда дверь отворилась, и вошел мистер Ратлидж.

Он не показал никаких признаков того, что когда-либо был ранен. Напротив, он выглядел очень хорошо… даже лучше, чем хорошо, потому что был одет в хорошо сшитый костюм с красивым жилетом и галстуком, который, хотя и не был верхом моды, по крайней мере выглядел так, будто он потратил некоторое время на то, чтобы завязать его должным образом. Она никогда не видела его одетым так хорошо, и на одно безумное мгновение ей показалось, что он снова здесь, чтобы сделать ей предложение, но выражение его лица было замкнутым, суровым, а не таким, как у человека, выполняющего такое счастливое поручение.

Он закрыл за собой дверь, но не подошел к ней.

— Миссис Уэстлейк, — сказал он.

— Мистер Ратлидж, — ответила она.

— Я понимаю, — сказал он после короткой паузы, — что обязан вам жизнью. Спасибо.

Она не могла придумать, что сказать на это, так как он спас ей жизнь первым, поэтому только кивнула. Что она должна сказать? Если он не помнит, что просил ее выйти за него замуж, или передумал, она будет выглядеть полной дурой, если заговорит об этом. Но они не могли просто стоять и молчать. Они были, если ничего другого, по-прежнему друзья. Она надеялась. Почему бы ей просто не высказать то, что на сердце?

— Вы не присядете? — сказала она, махнув рукой в сторону стульев.

— Я не задержусь надолго, мне нужно дать показания на Боу-Стрит, — сказал он.

— Я уже свои дала. Сэр Артур разочаровался во мне.

— Как это так?

— Он считает, что я должна быть готова повторять это полдюжины раз, как будто я могу изменить свое мнение о том, что произошло в какой-то момент.

— Боюсь, я ему не очень-то помогу. Я настаивал на том, чтобы мое участие оставалось конфиденциальным. И я почти ничего не помню, кроме того, что меня застрелили.

Конечно, он не думал, что она так хотела его видеть. Теперь она хотела только одного — чтобы он ушел, а она пошла в свою комнату и заплакала.

— Вы выглядите совершенно здоровым, — выдавила она.

— Я чувствую себя очень хорошо, — сказал он. — Здесь нет даже отметины, чтобы показать, куда попал шарик.

— Я знаю, — сказала она, затем пожалела, что не может взять свои слова обратно, притвориться, что не видела его таким обнаженным, и пробормотала, — то есть я… я видела, как Доктор Гарланд исцелила вас, шарик… я положила его куда-то, но не могу вспомнить сейчас, если вы хотите… доктор Гарланд сказала, что он может вам понадобиться… — ее голос затих, когда разум начал кричать ей, чтобы она замолчала, пока не выставила себя еще большей дурой.

Мистер Ратлидж кивнул, хотя она понятия не имела, какую часть ее лепечущей речи он принял к сведению. Он переступил с ноги на ногу и посмотрел в сторону камина, где тлел огонь. Нет смысла распалять его, когда они оба скоро покинут комнату.

— Я помню, — сказал он, — то есть это очень смутное воспоминание, но я помню, что просил тебя выйти за меня замуж.

Ее сердце снова попыталось выпрыгнуть из груди.

— Ты просил, — сказала она.

— И еще я помню, — добавил он, — что ты приняла предложение. — Он перевел на нее свой прямой, неловкий, неулыбчивый взгляд. Он не выглядел так, будто считал это приятным воспоминанием.

— Да, — ответила она. Она не знала, что еще сказать. Любит он ее или нет?

Он снова посмотрел в сторону огня.

— Мне пришло в голову, — сказал он после очень долгого молчания, в течение которого Софии казалось, что она вот-вот закричит, — что ты, возможно, чувствовала себя обязанной мне за то, что я был ранен вместо тебя. Что на твой ответ могло повлиять это чувство долга. Поэтому я здесь, чтобы сказать, что ты не должна чувствовать себя связанной своим ответом. Я не стану тебя удерживать.

София удивленно посмотрела на него. Удерживать? Неужели он так неправильно ее понял? Сотни различных ответов вспыхнули в ней, но то, что вышло наружу, было:

— О?

— Я считаю тебя настоящим другом, миссис Уэстлейк, — сказал мистер Ратлидж, — но я не могу отделаться от мысли, что я на тринадцать лет старше тебя, и хотя в глазах общества это не такая уж большая разница, я также твердо стою на своем холостяцком пути, и я не… я считаю, что вряд ли смогу сделать тебя счастливой. Если ты собираешься снова выйти замуж, то это должен быть кто-то более современный, кого ты можешь встретить как равного. Надеюсь, ты все еще будешь называть меня другом.

— О, — снова сказала София. Казалось, все происходит на расстоянии. Ей удалось заглянуть ему в глаза, не расплакавшись. Итак, они должны были стать друзьями. Такая бледная замена тому, что она хотела. Но…

Она присмотрелась к нему повнимательнее. Его формальные, размеренные слова никак не вязались с выражением лица, на котором отражалась путаница эмоций: боль, печаль, неуверенность. Он выглядел в точности как человек, который выполняет очень болезненный долг и ожидает, что ему в любой момент укажут на дверь. Как он однажды сказал, что делает миру одолжение, не вступая в брак? В самом деле, он был настроен по-холостяцки. Похоже, он так же плохо говорил о своем сердце, как и она. Ей очень хотелось обнять его и поцелуями прогнать прочь все его беды. Но, возможно, другая уловка окажется более эффективной.

Она отвернулась, взяла кочергу и ткнула ею в огонь.

— Тогда, полагаю, я могу выйти замуж за лорда Чамли.

Она услышала, как он удивленно вздохнул.

— Чамли?

— Ну, да. Я полагаю, что он предан мне по праву, а не только как доверенное лицо лорда Эндикотта, и он почти мой ровесник, что, по твоим словам, имеет решающее значение для семейного счастья. Я уверена, что теперь, когда он не находится под влиянием лорда Эндикотта, я смогу избавить его от привычки играть в азартные игры. И думаю, что со временем привыкну к запаху табака. Хотя… Мистер Хоули действительно уделяет мне самое пристальное внимание; ты не думаешь, что я могла бы быть счастливее с ним? Этот его смех мог бы стать милым, если бы его слышали достаточно часто. И я действительно считаю его равным себе во всех смыслах, за исключением его отсутствия интереса к текущим событиям и его неспособности понять мои шутки, и… я полагаю, что я не считаю его равным себе, в конце концов. Итак, мистер Спенсер…

— Миссис Уэстлейк, — произнес мистер Ратлидж сдавленным голосом, — о чем ты думаешь?

— В данный момент я думаю, что мучить тебя довольно приятно, — сказала София. Она уронила кочергу и повернулась к нему. — Как ты смеешь определять, что сделает меня счастливой? Как будто твой возраст перевешивает все остальное, что ты для меня значишь? Если ты обеспокоен тем, что я приняла твое предложение из благодарности, тогда я предлагаю спросить меня снова, прямо сейчас, и посмотреть, как я отвечу, когда ты не умираешь на земле передо мной! И если ты не спросишь меня еще раз, прямо сейчас, я найду лорда Чамли и потащу его в ближайшую церковь, и тебе придется страдать, зная, что твоя жена замужем за кем-то другим!

Мистер Ратлидж опустился на ближайший стул и прикрыл глаза рукой.

— София, — сказал он, — если я попрошу тебя выйти за меня замуж, ты перестанешь забивать мне голову кошмарами?

— Я могла бы, если это достаточно искреннее предложение, — сказала она.

Он соскользнул с сиденья и опустился перед ней на одно колено. Даже стоя на коленях, он был удивительно высок.

— София, любовь моя, — сказал он, взяв ее за руки, — я не могу представить себе жизни без тебя, и если ты согласишься выйти за меня замуж, я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать тебя счастливой.

— Ты уже сделал это, — сказала она и наклонилась, чтобы поцеловать его.

Заметки

[

←1

]

Крупнейшая река Пиренейского полуострова. Берёт начало на территории Испании и впадает в Атлантический океан в районе Лиссабона. (прим. ред.)