Удовольствие гарантировано

ГЛАВА 15

Я никогда не стремился стать рок-звездой или эстрадным певцом.

И, конечно же, не представлял себя поющим в баре. (Словно у меня был список желаний, которого у меня нет и никогда не было).

Пение было одной из вещей, которые дались просто так, я никогда ничего не предпринимал для этого. В детстве у меня не было ни хора, ни оркестра, ни капеллы.

Я начал петь по необходимости.

Как и многие, кто был до меня, и многие, кто будет после, я был вынужден играть на пианино из-за моих родителей.

С первой ноты не было никакой любви. Скорее отвращение.

Мне хотелось заниматься спортом, бросать мяч, бегать по полю. Но дважды в неделю мне приходилось садиться и играть. Во время одного из уроков мама предложила мне подпевать, чтобы сделать мелодии более интересными, которые, как я выразился, надоели мне до слез.

Слова каким-то образом открыли музыку, и внезапно пианино стало нескучным. Это была игра, в которой я был хорош. Шанс, честно говоря, покрасоваться.

Как только я понял, что могу это сделать, пение стало похоже на жонглирование. Это был партийный трюк. Я был парнем, который мог исполнить «С днем рождения» на ужине, я был профессионалом в «Возьми меня на бейсбол» на стадионе янки, и когда наступало Рождество, и вам нужен был кто-то, чтобы спеть «Украшать залы», я был этим парнем.

Потом появилась Слоун. Она ликовала громче всех, когда я пел караоке на благотворительном вечере в вечер нашего знакомства.

Позже, во время одного из наших свиданий, она сказала:

— У тебя есть голос. Иди петь в клуб.

Я отшутился. У меня не было никаких стремлений стать Майклом Бубле, спасибо большое.

— Но тебе не обязательно зарабатывать на этом, — сказала она. — Тебе не обязательно записывать альбомы. Ты мог бы просто петь ради удовольствия. Подумай об этом. Пой, потому что тебе это нравится. Как будто это приключение.

Ее идея пробралась под кожу.

— У тебя есть настоящая страсть и талант к пению. Не упускай его. Пение не обязательно должно быть смыслом жизни. Но, может быть, его будет достаточно, чтобы стать твоим приключением.

Она была права. Это было фантастическое путешествие. И впервые с той роковой ночи, когда я встретил ее, я пою с ней на работе.

Все, что мне нужно сделать, это помнить, что она не моя.

Она не может быть моей.

Ни одно из препятствий между нами не исчезло. Ее отец по-прежнему мой деловой партнер. Он мой наставник.

На самом деле, теперь, когда мы со Слоун каждый день работаем в одном и том же проклятом пространстве, препятствия становятся еще больше.

Но сегодня мы здесь.

Джин-Джойнт кажется таким же далеким от клиники, как Северная Дакота от Таити.

Сегодня вечером — на Таити.

Я не нервничаю. Я загораюсь, когда Слоун входит в начале моего номера, выглядя чертовски обворожительно. Ее золотистые волосы ниспадают на спину и мягкими волнами рассыпаются по плечам. Ее маленькое черное платье облегает бедра, а серебряный кулон, лежащий на бледной коже, притягивает мой взгляд к ее груди.

Но ее глаза манят меня.

Так было всегда. Тоже самое было в тот же вечер, когда я встретил Слоун на благотворительном вечере для нескольких местных приютов. Это было задолго до того, кем она стала сейчас: тогда она только что закончила бакалавриат и пыталась решить, что делать дальше.

Я уже был ветеринаром, искал новую работу. Мы соединились в одно мгновение, когда я запел, и я понял, что должен встретиться с великолепной блондинкой в первом ряду.

Как только я сошел со сцены, направился прямо к ней.

Мы выпили, а потом провели вместе вечер.

Наша связь была мгновенной и интенсивной, и больше, чем физическое влечение. Я никогда раньше не испытывал такого рода электрохимии, и хотя я хотел, чтобы она лежала подо мной в моей постели, мне также нравилось проводить с ней время. Ее остроумие, шарм, уверенность — все это меня зацепило. Она была моложе меня. Двадцать два к моим двадцати восьми, и хотя это не большая разница, но и не причина, по которой я медлил. С ней было что-то, ради чего стоило притормозить.

До того дня, когда я пришел на собеседование и увидел на столе фотографию Слоун в рамке.

Когда я сказал ей, что мы должны покончить с этим, ее глаза наполнились печалью.

Сейчас, сегодня вечером, эти темно-карие глубины наполнены силой, которая так чертовски соблазнительна, когда она смотрит, как я пою мелодию Синатры, потому что нет ничего лучше, чтобы начать акт.

Когда я заканчиваю первый номер, я погружаюсь в краткую беседу с аудиторией, как часто делаю.

— Вы когда-нибудь приглашали девушку на мероприятие? Женщину, на которую вы, может быть, положили глаз? Может быть, на какое-то время. Возможно, надолго?

Двое парней в первом ряду кивают. Они меня поймали. Тень понимающей улыбки, скользнувшая по лицу Слоун, говорит, что мы оба знаем, в чем дело. Мы оба знаем, что сегодня вечером мы украли момент. Что мы всю неделю крутились вокруг друг друга, и у нас была своя лазейка — один бокал, чтобы отпраздновать.

Сегодня всего лишь иллюзия, и я собираюсь насладиться ей до тех пор, пока она не исчезнет. Потому что так и будет.

Но сейчас мы находимся в альтернативной вселенной. И в этом мире, клянусь твоей задницей, я дам этой женщине знать, что я чертовски люблю петь для нее.

Я возвращаюсь к инструменту.

— А потом она появляется. Как только вы видите ее, как только ваши глаза встречаются с ее глазами, вы улыбаетесь. Потому что она здесь. Потому что она сделала это.

Я оглядываю аудиторию, и теперь эти парни кивают. Женщина, о которой идет речь, не сводит с меня глаз.

— Тогда вы встречаетесь с ней взглядом. И все, о чем вы можете думать, это: «Разве она не чудесно выглядит сегодня»?

Несколько женщин в зале удовлетворенно вздыхают. Несколько парней смотрят на своих спутниц. Слоун опускает взгляд, потом снова поднимает его, и на ее губах появляется улыбка. Когда ее глаза снова встречаются с моими, я заканчиваю.

— И тогда вы полностью поймете песню.

Я начинаю одну из величайших песен о любви всех времен, и когда я заканчиваю с «Wonderful Tonight», я чувствую энергию, вибрирующую от толпы. Она как ощутимый электрический заряд. Там жарко и беспокойно. По залу, кажется, разносится гул. Может быть, сегодня всем здесь повезет. Может быть, все выглядят замечательно.

Я поднимаюсь так высоко, пробираясь сквозь остальные мелодии, скользя от Дина Мартина к Тони Беннетту, от Криса Айзека к Сэму Куку.

Чем больше я пою, тем больше заряжаюсь.

Моя кожа гудит, кости гудят. Меня подключили к сети, и теперь я свечусь от музыки, женщины и толпы. Это идеальный шторм энергии и электричества, и мы питаемся друг от друга. Вскоре пришло время закончить акт песней: «У меня никого нет».

— Может быть, кто-нибудь придет и попытает счастья вместе со мной? Я буду петь тебе песни о любви, милая, все время.

Когда я заканчиваю, я понимаю слова на другом уровне.

Рискнуть.

Я еще не придумал, как перепрыгнуть через те препятствия, которые все еще существуют. Не знаю, смогу ли я это сделать в ближайшее время.

Слоун вне пределов досягаемости, и, вероятно, всегда будет.

Но я также знаю по языку ее тела и ее смеху, что мы оба пришли сюда вечером не просто выпить.

Я благодарю толпу и направляюсь прямо к женщине, которая пришла ко мне.