Угасающее солнце: Кутат

7

Луиз появился в дверях лаборатории «Флауэра». Он прислонился к дверному косяку. Лицо его было крайне встревожено.

— Еще челноки, — сказал он. — Два. Они летают парами.

— Донесение почти готово, — Боаз быстро запечатала бумагу в конверт, сунула в маленький переносной сейф и закрыла замок на коде. Все эти предосторожности были ей противны. За пятьдесят лет своей жизни она научилась презирать военных. Большая ее часть пришлась на войны — сорок три года шла война с мри. И вся ее деятельность, как ученого, была так или иначе связана с войной. В последнее время, на «Флауэре», она занималась расшифровкой записей мри — и эти записи привели их сюда, привели к уничтожению городов мри, смерти детей. И сознание своей причастности к этому причиняло ей большие душевные муки. Она сделала мри больше вреда своим пером, чем все оружие «Сабера», чем все военные корабли людей. Но у нее, в общем-то, не было выбора — это была ее работа.

Когда-то у нее были иллюзии, она верила в свободу научной деятельности, в возможность получать знания ради знаний. Она верила в то, что ее научное положение сделает ее независимой от тех, кто делал политику, она верила в то, что сможет сказать: «нет».

Она передала сейф в руки Луиза и взглянула на другого человека, вошедшего в лабораторию: Эверсон, Сим Эверсон, лысоватый мужчина, походка у которого такая, что, казалось, он вот-вот развалится. Боаз протянула ему руку. Три года Эверсон работал на «Флауэре» — с самого начала миссии на Кесрите — и теперь он был старейшим членом экипажа научного корабля. Он считал свою работу настолько важной, что не представлял себя без нее; он работал, чтобы увеличить количество знаний людей. В основном, он специализировался на регульцах. Он работал медленно, методично, и буквально наслаждался, копаясь в залежах информации, которые накопились у этих долгожителей вселенной. После смерти Алдина он принял его лабораторию, унаследовал все его записи и материалы, и еще более углубился в работу по систематизации и составлению картотек. Вряд ли Эверсон считал, что его работа может в какой-то мере заинтересовать военных. Он был так далек от всего мирского, что никакие моральные страдания не касались его. И только сейчас он почувствовал что-то — ведь его отрывали от работы и он был слегка встревожен.

— Сим, сейчас необходима осторожность, — сказала Боаз. — Происходит что-то непонятное. Темные глаза посмотрели на нее. Эверсон не привык смотреть на людей. Он всегда смотрел вниз. Сейчас он пожал сутулыми плечами.

— Что я могу сделать? Все записи находятся в страшном беспорядке. Я уже говорил об этом. Мне понадобится не меньше недели, прежде, чем я разберу их и смогу отвечать на вопросы.

— Сим, я сейчас говорю о регульцах. Происходит что-то непонятное. Лоб Эверсона прорезали морщины. Несмотря на свой возраст, он соображал быстро. Луиз сложил руки на груди и прислонился к стене. У него в последнее время болели ноги.

«Он уже стар, — подумала Боаз. — Стар, как и Эверсон. Мы все уже стары. Никто из нас уже не сможет вернуться к людям. Мне около шестидесяти, Луизу — семьдесят пять, Коху — не менее семидесяти… А некоторые из нас уже умерли — например, Алдин…»

— Кох хочет побыстрее получить информацию о регульцах. Боаз права: с нашими союзниками происходит что-то непонятное. Эверсон медленно моргнул:

— Метаморфоза?.. Мы считали, что на это требуется много времени.

— Может, повлияло то, что условия потребовали быстрой метаморфозы?

— Возможно. — Эверсон нахмурился, не глядя ни на кого конкретно. Он смотрел куда-то вдаль, как бы следуя за своими мыслями.

— Сим, — повторила Боаз. — Сим, будь очень осторожен. Эверсон взглянул на нее.

— Не доверяй этим людям, — сказала Боаз. — Думай, прежде, чем ответить на что-либо им. Подумай, как они могут интерпретировать твою информацию, что они могут сделать с ней. Они не могут быть объективными. Им нельзя доверять. Им нужна твоя статистика только для того, чтобы придать видимость справедливости тому, что они хотят сделать. Это единственная причина, почему они спрашивают нас.

— Боаз — запротестовал Луиз, бросая предостерегающий взгляд на систему внутренней связи. — Не забывай, что экипаж «Флауэра» — это, в основном, военные.

— А чего мне бояться? Чем я рискую? Карьерой? Никто из нас уже не получит новой должности в будущем. А заменить нас здесь никем они не смогут.

— Но наше влияние, Боаз…

— Какое влияние? Вспомни, что бесценные города уже обращены в руины, что разумные существа безжалостно уничтожаются… А мы только наблюдаем, только делаем записи… И наша информация используется для того, чтобы регульцы и мри могли уничтожать друг друга. Может быть и люди скоро присоединятся к этой бойне. Дункан бросил все и ушел. Неожиданно я начала понимать его. Он, но крайней мере…

В коридоре появилась тень, и Боаз замолчала. Это был Галей с «Сабера» и с ним еще кто-то. Боаз несколько удивилась. Она давно знала этого человека, еще с Кесрита. Сейчас ему было уже за тридцать и вид у него был очень озабоченный. Когда он вернется в мир людей, то будет уже глубоким стариком. «Все мы смертны», — подумала она и эта мысль не принесла ей радости.

— Доктор Эверсон? — спросил Галей, входя в лабораторию вместе со своим спутником. Он протянул Луизу кассету, подписанную Кохом. Затем представил своего спутника. — Лейтенант Гаррис. Поведет челнок с доктором Эверсоном. Я и мои люди остаемся здесь. Все распоряжения на кассете. Доктор, вам пора собираться. Наступила тяжелая пауза.

— Что происходит? — прервала ее наконец Боаз.

— Не знаю, — ответил Галей, избегая ее настойчивого взгляда. — Сэр, — обратился он опять к Эверсону, — у нас мало времени. Вам нужно побыстрее собраться. Луиз протянул Гаррису конверт и получил от него расписку. Галей взглянул на Боаз, движением руки пригласил Эверсона и они втроем вышли из лаборатории. Дверь закрылась за ними.

— Черт побери! — выругалась Боаз.

— Мы ничего не можем сделать, — сказал Луиз.

— Вся его жизнь, — качая головой, пробормотала Боаз, — моя жизнь, твоя жизнь — ушли на это. Больше, чем просто годы. Мы можем улететь отсюда. Но зачем? Где уверенность, что Ставрос все еще губернатор на Кесрите? Нет, новая политика, новый губернатор. И с чем мы вернемся? Что мы расскажем им о том, что видели здесь? И кто задаст нам тот вопрос, который нужно задать? Никто, Эмиль. Луиз обхватил себя своими тонкими старческими руками и посмотрел на нее.

— А теперь мы втянуты в военную авантюру.

— У меня не выходит из головы, что здесь мы крайне уловимы. Боаз, я хочу просить, чтобы весь персонал был вывезен отсюда. Мы не можем рисковать жизнью пятидесяти восьми человек.

— Нет! — Она резко встала. — «Флауэр» останется здесь. Мы останемся здесь. Мы будем ждать Дункана, пока есть хоть капля надежды. Это — наша единственная цель. Больше мы ничего не можем сделать для него и пятьдесят восемь жизней здесь ни при чем. Забудь об этом. Она пошла к двери и резко обернулась к нему.

— Мы теряем мри, ты знаешь это. И мы не сможем выиграть игру в выжидание с регульцами.

— Но мы можем осторожно надавить на них. Это все, что мы можем сделать.

— А они сделают вид, что не поймут. Это их игра. Смена поколений у нас происходит гораздо быстрее, чем у них. Наша жизнь ничто по сравнению с их тремястами годами. Если ты прав и среди них появился взрослый регулец, то они спокойно переживут нас. И, даже если у них и нет сейчас взрослого, то он появится в будущем году. Рано или поздно, но «Сабер» вынужден будет забрать нас отсюда. Мы смертны, Эмиль. Мы мыслим категориями недель, месяцев. У регульцев они тянутся годами и десятилетиями. Неужели ты не понимаешь, что регульцы могут выждать лет пятьдесят-сто и потом окончательно расправиться с мри. Мы этого не можем. Пятьдесят лет — и мы все мертвы! Луиз посмотрел на нее темными глазами из-под полуопущенных ресниц и губы вытянулись в тонкую линию:

— Не нужно говорить так, Боаз. Мы потеряли многих, кто думал так же. Я не хочу слушать тебя.

— Четыре самоубийства? О, нет. Это дорога для молодых, вроде Галея, которые еще не лишились иллюзий относительно своего будущего, относительно жизни, когда закончится их миссия здесь. Мы с тобой слишком стары для этого. Но зато у нас есть то, чего нет у молодых — у нас есть прошлое. Многие из них еще смогут вернуться домой, а мы уже нет. Она пожала плечами, но это движение больше напоминало судорогу:

— Этот мир, Эмиль, одна большая могила — моря пересохли, города вымерли — жизнь кончилась тут. О, боже, как можно находиться здесь молодым? Уж лучше быть старым. Луиз подошел к ней, взял ее руки и она прижалась к нему, пока ее дрожь не унялась.

— Эмиль, — попросила она. — Обещай мне кое-что. Поговори с людьми. Позволь мне поговорить с ними. Мы можем и должны оставить «Флауэр» здесь вместе со всеми людьми. Мы не должны облегчать задачу ни для людей, ни для регульцев.

— Нельзя, Боаз. Я не знаю, что решил Кох, оставить нас или поднять на орбиту, но мы не имеем права мешать ему, предпринимая незапланированные действия. Мы обязаны защищать экипаж и должны быть готовы подняться в любой момент, как только поступит приказ. У Коха всего два межзвездных корабля и мы не имеем права играть с этим.

— Мы не имеем права помогать регульцам уничтожить мри.

— Я не могу больше слушать тебя.

— Не хочешь! — Боаз отвернулась, глубоко вздохнула, снова посмотрела на него. — Что прислал нам Кох? Луиз достал из кармана кассету и посмотрел на нее как на гремучую змею.

— Мне бы хотелось услышать, что полеты совершают не наши челноки.

— Включи пленку, — сказала Боаз. Она закрыла дверь. — Послушаем вдвоем. Он с сомнением посмотрел на нее, нахмурившись. Но все же обошел вокруг стола и вставил пленку в плейер.

По экрану побежали цифры, условные обозначения, появилась эмблема «Сабера». Боаз присела на край стола, сложив руки, сердце ее билось от волнения.

— …просим сотрудничества персонала «Флауэра» с военной миссией. Наш корабль — база для операций. Глава миссии — лейтенант-командор Джеймс Р. Галей. Все решения по операции принимает Галей, включая и отбор кандидатов из персонала «Флауэра» для проведения операции Код Данте. Предлагаем Д. Тенсис принять участие в операции. Операция — это только ознакомление с цивилизацией, попытка понять характер городов мри. Если персонал «Флауэра» откажется сотрудничать, нам придется поискать другие возможные решения. Боаз вскочила со стола и пошла к двери.

— Боаз! Она остановилась. Лента продолжала крутиться.

— Боаз, — уже спокойнее повторил Луиз. Брови его недовольно сблизились. — Тебе пятьдесят два года! Ты ничего не сможешь сделать полезного для этих молодых людей.

Боаз взглянула на него, на свое пухлое тело, яростно сопротивляющееся любой диете. Она понимала, что ей не влезть в стандартный скафандр. Она вела неправильный образ жизни — слишком много писала, слишком много читала, слишком много сидела за столом. И вот теперь вся ее оставшаяся жизнь находится в руках этого молодого военного, который, наверняка, не понимает ситуации, сложившейся здесь.

— Эмиль, — сказала она. — Я хочу поговорить с мистером Галеем. И ему придется выслушать меня.

— То есть, ты хочешь, чтобы операция была согласована с тобой? Она бросила на него яростный взгляд и перевела дыхание.

— Я собираюсь изложить ему все, что касается ситуации. Ты должен признать, что я понимаю что здесь происходит — лучше, чем Дамон Тенсис и Сим Эверсон. Он не стал возражать. Боаз пошла по коридору так быстро, как только могла. По дороге она обернулась, ожидая увидеть Луиза в дверях. Он и стоял там. Он медленно кивнул ей. Да, сам он слишком стар, но он понимает ее опасения, ее душу, ее сердце. Если бы он мог, он шел бы впереди нее. Жалость перехватила ей горло. Он кивнул, повернулся, а она пошла искать Галея.

Гаррис включил двигатели и бросил взгляд на приборы. Он мысленно уже был на «Сабере», где ждала его чашка кофе и день отдыха — награда за сегодняшний полет. Менее всего он думал о маленьком человеке, сидевшем справа от него и нервно ерзающим в кресле.

— Все в порядке, — успокаивающе заметил Гаррис. Он решил совершить посадку как можно мягче. Все-таки этот человек был намного старше его. Эверсон жалобно смотрел на него. На его лбу уже выступили капли пота. Гаррис снова посмотрел на приборы и начал плавный подъем. На альтиметре уже появилась отметка 6000 метров. Эверсон заметно волновался.

— Все в порядке, сэр, — доложил Гаррис и поправил телефоны, чтобы быть уверенным, что он не пропустит указаний центра управления. Сейчас они летели над пустыней. Ярко-желтые пятна песчаных долин перемежались белыми рваными пятнами облаков. Весь путь контролировался лучом радиолокатора. Прибор показывал, что по их курсу не было городов и, значит, исключалась возможность провокаций. Гаррис внимательно посмотрел на сидевшего рядом с ним. Тот, казалось, успокоился. Он склонился к экрану и внимательно осматривал то, что пролетало под ними. Покой. Песок, небо и покой. Гаррис облегченно вздохнул и снова взглянул на приборы. Внезапно успокаивающе ровный тон в его наушниках перешел в вой и Гаррис бросил быстрый взгляд на экран. Сердце его бешено заколотилось. Он включил ускорение и резко изменил угол полета. Эверсон тихо ахнул.

— Что-то у нас на хвосте, — сказал Гаррис. — Проверьте ремни, — это он сказал просто для того, чтобы отвлечь мысли Эверсона от возможной опасности. Сам же он не отрывал взгляда от экрана, на котором виднелись две светящиеся точки. В животе у него похолодело: ведь сейчас те были в том положении, когда могли открыть огонь. Гаррис увеличил скорость полета. Сердце его оказалось где-то под горлом. Он включил аппаратуру связи, нарушив данный ему приказ о радиомолчании:

— «Сабер», «Сабер». Здесь НАС-6, меня преследуют. Он выключил связь, сорвал наушники и тут же в его уши ворвался вопль Эверсона. Светящиеся точки снова приближались. Гаррис закончил разворот и снова увеличил скорость до максимальной.

— Проси помощи! — крикнул Эверсон.

— Никого не слышу! — ответил Гаррис. Он снова вышел на связь:

— Меня преследуют два неизвестных объекта. Кто-нибудь слышит меня? Он совершал немыслимые маневры, стараясь оторваться от преследователей, но так, чтобы они не исчезли с экрана. Эверсону стало совсем плохо. Гаррис достал гигиенический пакет и сунул его Эверсону. Послышались звуки рвоты и это вызвало приступ тошноты у самого Гарриса.

— Вода во фляге, — сказал он. И со злостью добавил: — Только не обгадь все вокруг. Нам здесь еще долго сидеть.

Под ними была дневная сторона планеты. «Сабер» был где-то за горизонтом и на экране не было видно ни всплеска. Где-то неподалеку от них сейчас находился корабль регульцев «Шируг», а внизу, на планете, лежали города мри, которые в любую минуту могли открыть огонь по их челноку.

Гаррис вытер пот с лица, стараясь обнаружить «Шируг». Он очень боялся увидеть его на переднем экране, особенно в такой момент, когда за ним гонятся два корабля.

— Возвращаюсь на курс, — сказал он в пустоту эфира, не обращаясь ни к кому в частности. — Кажется, снизу в нас никто не собирается стрелять. Эверсон промолчал. Гаррис сориентировался, и поверхность Кутата проплыла на переднем экране.

Легкая дрожь охватила все мышцы Гарриса. Он знал, что где-то за горизонтом находится «Сабер» и командор волнуется из-за того, что он нарушил расписание. А где-то поблизости барражирует «Сантьяго», который присматривает за кораблем регульцев. Но вот что-то снова зажужжало в его наушниках и на экране появилась точка. Но самом краю экрана. Гаррис впился в нее глазами. В висках у него стучало так, что он почти перестал слышать наушники. Эверсону он ничего не сказал. Может, следует сделать еще один нырок в атмосферу? Пот стекал по его лицу и он вытер лицо тыльной стороной ладони. Точка не приближалась и он подумал, что может ему позволят лететь по своему курсу.

— Нам еще долго? — спросил Эверсон.

— Не знаю. Только не волнуйся. Пока ничего опасного. Точка исчезла с экрана так же внезапно, как и появилась. Но это не дало ему ощущения безопасности. Она была все равно где-то рядом и могла снова появиться в любую секунду. Желтые пески Кутата кончились и на экране возникла белая полярная область. Впереди терминал.

«Будь там, — молил он про себя. — „Сабер“, „Сабер“, ради бога, будь там». Эверсон достал из кармана пузырек с таблетками и положил одну в рот. Лицо его стало совсем белым.

— Все идет нормально, — успокоил его Гаррис. — Успокойтесь, сэр.

— Мы живы, — пробормотал Эверсон.

— Да, сэр, мы живы. В три часа на экране появилась светящаяся точка. Наушники взорвались пульсирующими звуками. Частота импульсов непрерывно увеличивалась при приближении к объекту. Значит, объект был большим.

Вспыхнул экран дисплея. По нему побежали цифры — кодированные сигналы, запрос. Послышался женский голос:

— Челнок НАС-6. Здесь «Сантьяго». Он включил связь, сразу ослабев от радости:

— Я — НАС-6. Меня преследовали два неопознанных объекта.

— Ясно, НАС-6. Дальше по курсу вас поведем мы. «Сабер» ждет тебя. Гаррис произвел необходимую перестройку, вспомнил об Эверсоне, взглянул в его круглые глаза, в которых светился вопрос, и ободряюще кивнул ему.

Они летели дальше в ночь под защитным полем «Сантьяго». Теперь он ясно видел на экране силуэт «Сантьяго», а впереди вспыхнула новая светящаяся точка: «Сабер».

Гаррис неуверенно пошел на негнущихся ногах, заметив кивок, приглашающий его в кабинет адмирала, вошел туда и встал, глядя на героя Элага, Хайзена и Адавана, лицо которого он раньше видел только на портретах и никогда воочию.

Формальности были короткими:

— Эверсон? — спросил адмирал и голос его был угрюм.

— Его взяли медики, сэр. Немного испуган.

— Сейчас служба безопасности просматривает твои записи. Садись, лейтенант. Ты видел нападающих? Гаррис опустился в предложенное ему кресло, посмотрел на сухое, угрюмое лицо.

— Нет, сэр. Я пытался рассмотреть. Небольшие, не очень быстрые, но обладающие высокой маневренностью. Они, в общем-то могли сбить меня, хотя двигались довольно медленно.

— Своей ремаркой ты даешь понять, что это могли быть регульцы? Гаррис молчал. Что может произойти, если он выскажет это предположение и ошибется?

— Я не могу быть уверенным на сто процентов ни в чем, сэр. Размеры кораблей, как у регульцев и они избегали крутых поворотов и резких подъемов. Я летал против мри. Те действуют совсем не так. Быстро. Они предугадывают твой маневр и выходят наперерез. — Он замолчал, смущенный тем, что ему приходится говорить это человеку, который воевал с мри еще до того, как он, Гаррис, появился на свет, и который сейчас рассматривает его с холодной расчетливостью. Кох все это знал и сам. Что мог нового сказать Гаррис этому старому солдату?

— Я просмотрю твои пленки, — сказал Кох и Гаррис тревожно подумал, не упустил ли он чего-либо существенного.

— А ты, — спросил Кох, — приготовил оружие?

— Да, сэр.

— Маневрировал для стрельбы?

— Нет, сэр. Они зашли снизу и мне пришлось сделать зигзаг и уйти без стрельбы.

Кох кивнул. Это могло быть и похвалой его действиям, но могло быть и просто подтверждением того, что он — понял. Кох включил тумблер на панели пульта. Недолгое молчание, затем экран вспыхнул. Но Гаррис не мог ничего видеть под таким углом.

— Доктор Эверсон находится в лаборатории медиков, — сказал Кох, и Гаррис сразу понял, что он попал в щекотливое положение; он попал между военными и гражданскими — в самый центр конфликта.

— Медики утверждают, что ничего особенного с ним не произошло, он в относительно хорошей форме. Но им придется подержать его у себя немного. Мы потом поговорим с ним. Он делал какие-нибудь замечания во время полета?

— Нет, сэр. Он мало что мог видеть.

— А корабли?

— Не думаю, что он их видел.

— Откуда они взлетели?

— По-моему, с востока. Зашли снизу и пристроились с хвоста. Кох медленно кивнул и откинулся на спинку кресла.

— Я отметил твою работу, лейтенант, ты свободен. Все.

— Сэр, — Гаррис поднялся, отсалютовал и вышел в приемную. Пройдя мимо секретаря он вышел в коридор. Вероятно, его назначат и в другие полеты. Он прошел через ужасы войны и теперь, казалось, воина кончается. Он верил в это. Как верили и все остальные люди.

Гаррис завернул в холл для отдыха, где сейчас должно было быть много людей — и мужчин, и женщин. Он хотел оказаться в обществе, пока не успокоятся его нервы. Это было неофициальное место, где собирались люди перед полетом, чтобы немного разрядиться, и после выполнения задания, чтобы снять напряжение. Здесь автомат круглосуточно выдавал горячий кофе, здесь собирались люди, не требующие откровений друг от друга и нуждающиеся только в том, чтобы не быть одним.

Гаррис прошел к автомату, налил чашку горячего кофе, добавил немного эрзац-сливок. И вдруг он осознал, что в холле необычайно тихо. И мужчины, и женщины собрались вокруг центрального стола. Некоторые сидели, некоторые стояли вокруг. Гаррис осмотрелся и обнаружил, что на него никто не обращает внимания, после чего задумался, в чем же дело. Джеймс, Монтойя, Хэйл, Суонава, Иванов — он знал их всех, хорошо знал, слишком хорошо, чтобы понимать, что такая тишина здесь необычна. Он прошел между ними, чувствуя себя очень скованно. Суонава пододвинул к нему ногой стул. Гаррис опустился на него и отпил кофе. Тишина стала действовать на него угнетающе. Одни сидели, другие стояли возле стола.

— Что-нибудь случилось?

— НАС-10 не вышел на связь, — сказал кто-то.

Сердце Гарриса бешено забилось. Он вспомнил яркие точки на экране, выпил еще глоток и сел, сцепив пальцы, чтобы не было заметно, как они дрожали. Он знал Вана. Они вместе летали на Хэйвене. Ван был одним из лучших. Он посмотрел есть ли здесь кто-нибудь еще, кто летал с ним. Никого…

— Подробности есть? — спросил он.

— Просто не вышел на связь, — сказал Иванов.

— Мри, — резко сказал Суонава. — Мри! Гаррис поднял голову:

— Не говори так, — внятно произнося слова, заявил он. — Я так не думаю. Нет, это не мри. Никто не возразил ему, воцарилась тишина. Люди с мрачными лицами стояли вокруг стола. Все молчали. Так могло случиться с каждым из них. Внезапно будущая карьера для каждого из них превратилась в нечто эфемерное, призрачное. Время от времени кто-нибудь из пилотов отходил от стола, наполнял свою чашку кофе и возвращался к столу. По-прежнему все молчали. Гаррис смотрел, как в его чашке отражаются огни и думал, думал над тем, что пришлось вынести ему.

Было очень приятно видеть кел, стоящего высоко среди камней вблизи лагеря. Нлил помахал рукой и часовой радостно закричал. Его крик подхватили и другие.

Камни, казалось, ожили. Сначала появились черные фигуры, а затем голубые и золотые. Колонна ускорила шаг, как бы забыв об усталости, о натруженных спинах и больных ногах. Братья и сестры кел поспешили к ним на помощь и даже дети-кел подставляли свои слабые руки под тяжелые тюки, крича от восторга.

Только сен, несшие Святыни, отказывались от помощи, пока к ним не подошли братья сен. Нлил, у которого кел взяли его груз, сопровождал сен с их драгоценной ношей в лагерь.

Смех, радостные крики сопровождали шествие, но когда колонна достигла центра лагеря, все стихло. Там, на плоском камне, сидела в ожидании госпожа, одетая в белую мантию. Сен со Святынями остановились перед ней и Нлил, забыв об усталости, почувствовал как тело его все дрожит от восторга. Госпожа подошла к Святыням и посмотрела на Нлила.

— Кел, — сказала она и он с закрытым вуалью лицом подошел к ней и опустился на колени в песок.

— Трое погибли, — тихо сказал он и спокойный, но ясный голос его был слышен всем. — Сен Ста, сен Кадас, кел Рос. В Ан-Эхоне… обвал погубил их. Эдун в руинах. Она опустила глаза на Святыни и снова подняла их:

— Кто спас это?

— Я, — ответил он, подняв вуаль. — Я, Мерин, Десаи и Рас — по моему требованию…

— А энергия города… жива или мертва после обвала?

— Жива, — ответил он, — я видел.

— Что ты видел?

Несмотря на чувство собственного достоинства, которого от него требовал Закон кел, Нлил неуверенно взмахнул рукой. Он стал вспоминать то, что хотел бы стереть из памяти. Он закрыл глаза и снова перед ним встало то, то поразило его в Эдуне: ряды машин, мелькание огней, красных, золотых… и голос:

— …Я назвал свое имя и твое…

Госпожа некоторое время молчала. Нлил смотрел в ее лицо… молодое, украшенное шрамами кел…

— Святыня повреждена, кел Нлил?

— Нет…

— Ты отослал назад половину из тех, кого я послала с тобой. Мы благодарим тебя за это. В лагере никто не погиб, благодаря тому, что ты обеспечил защиту. Вряд ли мы выжили бы без твоей помощи. Он в замешательстве смотрел на нее, с трудом понимая, что эта молодая, холодная госпожа благодарит его.

— Мы все обязаны тебе жизнью, — сказала она. — «Все», — она поднялась, подошла к нему, поцеловала в лоб и потянула за руки, поднимая с колен.

— Госпожа, — пробормотал он и отступил назад, освобождая место для остальных. Кел подходили и она целовала всех. На лицах каждого из кел было замешательство — они не подозревали, что эта холодная госпожа способна на такое проявление благодарности. Только Рас подалась назад и, когда стало ясно, что она осталась последней, спросила:

— Предводитель кел не вернулся? Где он, госпожа? Могу я задать этот вопрос?

— Пока не вернулся. И Рас повернулась и пошла прочь.

— «Рас!» — прошипел Нлил ей вслед. Сердце его упало. Он не знал, что ему делать, броситься ли за Рас или остаться и умолять госпожу, чтобы она не наказывала Рас за такой проступок. Ведь наказание должно было последовать. Но Мелеин просто отвернулась, как бы не замечая ухода Рас.

— Делайте лагерь, — сказала она в мертвую тишину, и затем резко хлопнула в ладоши и энергично приказала:

— Работайте!

— Живее! — эхом отозвался кел Серас и тоже хлопнул в ладоши. Работа закипела. Нлил стоял неподвижно, глядя в глаза госпожи, которая смотрела куда-то вдаль. Затем она повернулась к Нлилу и некоторое время рассматривала его открытое лицо. Затем, так не сказав ни слова, она отвернулась.

Этой ночью они спали в палатках. В них было светло, тепло от множества тел, лежащих на тюфяках, расставленных прямо на песке и камнях. Но самое главное… «Святыня». Мелеин держала у себя ее, открыв всего лишь раз и убедившись, что драгоценные листки в целости и сохранности. Сейчас она села в кресло и задумалась. Безмятежное довольство царило в лагере — впервые за много дней, такое приятное после прошлых страданий.

Думая о Ньюне, она не позволяла страху овладеть собой. Он опаздывал… но ведь в пустыне была буря, затруднявшая ему путь. А то, что он сумеет выжить здесь не хуже тех, кто родился на этой планете, не вызывало у нее сомнений.

Она сидела, крепко закутавшись в мантию. Святыню держала рядом. Мелеин время от времени протягивала руку и дотрагивалась до нее. Этот предмет был с нею все время долгого путешествия. В нем содержались сведения о всех прошлых путешествиях. Подсознательно она боялась, хотя ее гордость не позволяла ей сомневаться в себе, — что она не сможет спасти те жизни, которые тяжким грузом лежали на ней. Она не могла позволить себе бояться, так как постоянная мысль об этом свела бы ее с ума. Будучи кел, она научилась мыслить как кел, настоящим днем, а став сен, она стала мыслить как сен — столетиями… Считалось, что госпожа, великая и настоящая, обладает даром предвидения, что могущество Святыни проникает в нее и позволяет ей мысленно перемещаться во времени и пространстве. Время для госпожи не было просто нитью, на которую нанизывают события одно за другим и с которых Мрак может сорвать их, перерезав нить. Нет, на самом деле время это Сейчас, которое охватывает и то, что было Раньше, что привело Кутат к настоящему моменту, и что будет Потом, в будущем, куда вела свой народ госпожа. Госпожа видела и направляла свой народ к Центру, из которого простиралась нить по всей Вселенной.

Но иногда Мелеин забывала о своем предназначении, думая о себе. Кат Мелеин, кел Мелеин, сен Мелеин… больше всего она хотела взять на себя обязанности кел в черной мантии и идти по стране, где нет ни прошлого, ни будущего. И где есть только «настоящее». Она хотела иметь свободу и право поражать любого, кто оскорбит ее честь или честь Народа, который она защищает. И тем не менее, она стала сен, госпожой, которая постоянно погружена в мысли о своем народе, мысли, которые граничили с безумием. Верят ли госпожи в Предвидение? Или только хотят верить? Она не знала. Она стала госпожой народа умирающего, последнего, затерянного на жестокой планете. Она не была готова принять такую ношу, ее не подготовила предыдущая госпожа, которая сама была на краю безумия. Если она даст страху овладеть собой, она станет наследницей безумия госпожи. Она станет безумной госпожой безумного народа, идущего к логическому концу.

— Госпожа… Двинулась тень, сверкнула золотая мантия, когда тень вышла на свет. Госпожа подняла руку, разрешая приблизиться. Старый сен подошел и сел у ее ног. Это был старейший из сен. Мелеин глубоко вздохнула и стала рассматривать Сатаса. Сатас недавно стал предводителем сен. Ведь никто из прежних предводителей не смог выбраться живым из Ан-Эхона. Никто, за исключением Ньюна. Это была огромная потеря для племени. Тем более, что сен были тем камнем, на котором стояло племя.

— Сатас, — мягко спросила она. — Почему ты пришел?

— Мы поняли, что ты хочешь посоветоваться с нами?

— Советоваться с племенем, Сатас.

Он нахмурился… лицо, украшенное шрамами кел, как и у нее, один из немногих сен, прошедших через касту воинов. И Мелеин ценила его за это, за ощущение здравого смысла, которое приобретал каждый кел. Солнце, ветер и годы сделали его лицо маской, на которой только глаза оставались быстрыми и живыми.

— Как госпожа… или как Мать? Мелеин опустила глаза и уклонилась от ответа. Она заметила в просвете занавеса предводителя кат и Нлила:

— Входите.

Предводитель кат уселась и склонила лицо в почтительном поклоне. На лице ее было написано умиротворение, присущее всем кат. Юный Нлил Сошиль — совершенно другое. Его лицо с годами приобретет угрюмость лица Сатаса.

Да, это был Нлил… а не Ньюн. Но Мелеин постаралась отогнать эту мысль.

— Госпожа, — приветствовали они ее.

— Предводители, — поздоровалась она, сложив руки. — Можем ли мы завтра перенести лагерь? Головы тут же склонились. На лицах не выразилось радости, а лицо Нлила осталось бесстрастным, каким и должно быть лицо кел.

— Поймите, — продолжала она, не на территорию племени, а на новое место, которое выбрала я. В глазах предводителя кат и Нлила выразилась тревога.

— Кел, — хрипло сказал Нлил, — просит разрешения задать вопрос.

— Мы потеряли Ан-Эхон, кел. Но ты видел то, что подтвердило мои надежды. За холмами находится город, самый молодой из всех городов, город, который не участвовал в этой войне… и даже не один из наших городов.

— Эли, — пробормотал Нлил упавшим голосом.

— Город Эли, — сказал сен Сатас. — Сен согласны с госпожой. Мы должны сделать это.

— Госпожа… — слабо пробормотал Нлил.

— Я советовалась с сен, — продолжала Мелеин. — Но если кат не хотят идти со мной, я отделю их от племени и оставлю кел для защиты.

— Нет! — воскликнула предводительница кат.

— Подумай, прежде, чем ответить.

— Мы идем с тобой. Я, разумеется, спрошу кат, но я уже знаю, каким будет их ответ. Мелеин была рада. Она склонила голову и взглянула на Нлила. Ничего, что она сначала обратилась к кат, ведь их предводительница была настоящей, а не замещала кого-то и Нлил должен это знать.

— Кел, — сказала она. — Ты понял, какая задача стоит перед тобой? Ты слышишь меня, кел Нлил? Над нашей головой ци-мри, а ты сейчас, глава кел, моя Рука, Рука Народа. Сможешь ли ты вести кел?.. И, если понадобится, даже во Мрак? Глаза кел блеснули. Перед ней он мог не демонстрировать свою невозмутимость и бесстрастность.

— Я прошу госпожу назначить на мое место кел Сераса.

— Он опытен, — согласилась она, но в сердце ее родилась боль за этого кел, даже страх. Она встретилась с ним глазами и внезапно поняла его. — Нет, — сказала она. — Ответь, почему предводитель Мераи Сошиль назначил тебя вторым кел? Нлил посмотрел на свои руки:

— Я был его другом. Вот и все.

— Да? — переспросила она, и, не дожидаясь ответа, спросила: — Ты не думаешь, кел, что отказываешься по какой-то личной причине? Это был удар в самое сердце. Мелеин знала это. Нлил склонил голову, и снова поднял ее:

— Я должен сказать, что мы потеряли одного из кел. Кел Рас ушла из лагеря. Должны мы что-нибудь предпринять? Она медленно вздохнула, посмотрела на кел, прочла в глазах его боль.

— Я не должна говорить, что должен делать кел. Возможно, я должна была бы думать об этом кел, но я больше думаю о тех, кто остался. Пусть она поступает как знает, либо уходит, либо остается. Мне все равно. — Затем она снова вернулась к делу: — Мы уходим, и оставляем только то, что совсем не нужно. Все будут идти с грузом, включая и сен. Распределите грузы среди членов касты. Разделите имущество среди родственников тех, кто погиб. Думаю, что кел выдержат еще один переход?

— Да, — спокойно сказал Нлил. Сатас и Антил тоже кивнули.

— Тогда до рассвета, — сказала Мелеин. Они поднялись, прижали руки к груди, прощаясь. Только Нлил задержался на мгновение, как будто хотел что-то сказать… но промолчал. Они вышли. Госпожа откинулась на спинку кресла, коснулась рукой Святыни и устремила вдаль свой взгляд. Она думала о прошлом и думала о будущем. Она послала Ньюна, понимая жестокую необходимость этого шага. Но сама она выбрала другое оружие и будет ждать момента, подходящего для этого.

Вот только Рас… Мелеин попыталась вызвать видение, узнать, в опасности она или нет. Но у нее ничего не вышло. Мрак окутывал все, что касалось Рас Сошиль. Видения мелькали перед ней, не принося успокоения, однако она придавала им мало значения. Будущее ждет их, каким бы оно ни было.