Украденная субмарина. К-129

ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ № 1

Анатолий Штыров утверждает: когда его перевели на должность заместителя начальника Управления разведки ТОФ, он начал заново создавать направление «разведки подводных сред» и впервые занялся проблемой К-129 в середине 1970 г. Не вполне понятно, зачем так рано. Побудительный мотив появился позже, примерно через три месяца.

22 октября 1970 г. военно-морской атташе посольства СССР в Вашингтоне в домашнем почтовом ящике среди обычной кучи рекламного «спама» обнаружил письмо. Никаких штемпелей и надписей. Стандартный продолговатый конверт был абсолютно чист. Офицер действовал строго по инструкции на случай анонимных вложений: отпечатков пальцев не оставлять, немедленно подняться в квартиру, запереть все дверные замки. Затем в ванной комнате он в резиновых перчатках осторожно осмотрел конверт. Содержимое сквозь плотную бумагу не просвечивало, но и закладки пластической взрывчатки, слава Богу, тоже не прощупывалось. Он вскрыл конверт, пробежал глазами короткий текст, бросился к телефону — и считанные минуты спустя уже был уже за рулем.

Полисмены на улицах Вашингтона с интересом разглядывали водителя в форме советского морского офицера. Если это активное мероприятие по дискредитации, мундир должен был удержать агентов ФБР от соблазна на месте обыскать военного дипломата «по ошибке». Шансов выкрутиться, имея при себе письменное сообщение о совершенно секретной операции американской разведки, у атташе не было никаких. Потом в одной ноте госдеп расшаркается в извинениях, а в другой — «персона нон грата» и 48 часов на сборы чемоданов. В неурочный утренний час по экстренному вызову уже неслась на службу вся верхушка вашингтонской резидентуры ГРУ. Спустя несколько часов аналитики «Аквариума» на Хорошевском шоссе снова и снова вчитывались в текст расшифрованной телеграммы:

«В марте 1968 г. в Тихом океане затонула советская подводная лодка. Центральное разведывательное управление США для ее поиска использует судно глубоководного бурения «Гломар», которое вышло из Гонолулу 17 октября 1970 г. и в начале ноября будет в точке: широта — 40 градусов северная, долгота — 180 градусов восточная. Доброжелатель».

В Москве шифровка вашингтонского резидента ГРУ вызвала переполох. Главком ВМФ Горшков поставил на ноги весь свой Главный штаб. Однако от Гречко, маршала-фронтовика, не ускользнуло то обстоятельство, что моряки развели суету, похожую на работу. Вместо того, чтобы срочно направить самолеты и разведывательные корабли в указанный «Доброжелателем» район Тихого океана, десятки людей в управлениях и отделах штаба, забросив текущие дела, готовили справки, таблицы, карты для доклада министру обороны, правительству, ЦК КПСС…

Кончилось тем, что министр обороны А. Гречко весьма резко приказал немедленно произвести разведку активности США в указанном анонимом районе. Вот что доложил вскоре (а вскоре — это через месяц) главнокомандующий советским флотом:

«Для проверки сведений о деятельности американского судна «Гломар» ВМФ произвел разведку с использованием разведывательных кораблей, двух вспомогательных судов и береговых частей радиоразведки. 11 ноября с. г. американское судно «Гло-мар-2» было обнаружено нашими кораблями в 1100 км южнее Алеутских островов. Судно предназначено для глубоководного бурения морского дна и представляет собой самоходную буровую вышку. Размеры судна: длина 81,4 м, ширина 17,6 м. Буровая вышка высотой 41,4 м. Глубина бурения минимальная 183 м, максимальная 6042 м. Глубоководные работы судном проводились с 12 по 18 ноября в точке с координатами 40 градусов 04 минуты 5 секунд северной широты, 179 градусов 57 минут 3 секунды восточной долготы. Наблюдением установлено, что судно проводило стыковку и опускание трубы на глубину порядка 5 м. По достижении морского дна в течение 6 часов 30 минут произ-водились неустановленные работы. В отличие от обычных буровых работ, о которых всегда дается оповещение мореплавателям, в данном районе деятельность судна маскировалась… 19 ноября судно покинуло район и начало движение в направлении Гавайских островов. Предварительный анализ… дает основание полагать, что судно производило исследование морского дна, забор проб грунта и воды с целью поиска подводного объекта. Предположительно — ПЛ бортовой номер 574».

Последняя строка доклада главкома ВМФ СССР, приведенного газетой «Красная Звезда», не выглядит натуральной, поскольку в «инстанцию» никогда не докладывали «конспиративных» тактических номеров, а предположительный вывод, приписанный С. Горшкову, вообще расходится с формальной логикой.

574 — что это за номер такой? Номера в отечественном военно-морском флоте — это всегда хорошо организовання путаница.

В USNavy номер присваивается субмарине с момента закладки киля на стапеле и не меняется никогда. Меняться могут буквенные индексы, если корабль поменял боевое назначение. Для примера возьмем «Хэлибат», близкое знакомство с которой ждет нас впереди. С рождения она была SSGN-587 «Хэлибат». В ее номере SS означало «Submerged Ship» («погружаемое судно»), G — «Guided» («управляемый» — лодка была вооружена крылатыми ракетами, которые с нее наводились на цель в полете), N — «Nuclear» (с ядерным двигателем). В 1963 г. самолеты-снаряды «Регулус»-1 сняли с вооружения, и «Хэлибат» переоборудовали по проекту специального назначения. Лодка-шпион получила название SSN-587 «Хэлибат»— ничем не отличимое от обычных «Attack Subs», но здесь простительное разведке «крышевание». Важно, что плавучую единицу высшей категории секретности не вывели под новым порядковым номером. Это нарушило бы всю систему учета корпусов американских субмарин.

У нас же заведена тройная нумерация. Первый — номер заказа, порученного заводу-изготовилю. Представлял важность для внутренней статистики и для истории завода. Второй — засекреченный тактический номер, рабочий инструмент штабов. Третий номер — это тот, который двухметровыми белыми цифрами выводили на рубке. Служил для дезинформации. Перед выходом в поход его всегда закрашивали. Сын Н. Хрущева Сергей вспоминал, как его отец, взбешенный спутниковым наблюдением США, приказал министру обороны Р. Малиновскому воссоздать подобие ложных аэродромов времен Великой Отечественной. Были срочно сооружены полномасштабные надувные резиновые «подлодки» и «ракеты». «Надувательство» американцев длилось недолго. Они скоро обнаружили на одном из орбитальных фотоснимков ракету… перегнувшуюся пополам: разгильдяи-маскировщики забыли вовремя ее подкачать…

Альманах «Тайфун» опубликовал снимок К-129 у пирса в бухте Тарья, где отчетливо читается номер 163. Сын капитана 3-го ранга Н. Орехова Игорь запомнил на рубке отцовской лодки перед выходом в последний поход совсем другие цифры — 722. Номер 574 не упоминает никто, кроме газеты «Красная Звезда».

Полагаю, что в докладе главкома ВМФ СССР в Политбюро ЦК КПСС не могло содержаться никаких предположений о номере 574 или любых других. Доклад С. Горшкова был выдержан в духе Конфуция: «Очень трудно ловить черную кошку в темной комнате. Особенно когда там ее нет!» Не зря он не хотел понапрасну тратить ресурс кораблей и самолетов для поисков американского бурильщика. Не зря взнуздал свой Главный штаб готовить карты, схемы, поднимать секретные приказы и руководящие документы. Нечего делать подводному ракетоносцу К-129 в указанных «Доброжелателем» координатах. Его туда никто не посылал!

Только такой доклад военных моряков был способен развеять беспокойство в высших сферах. Командование ВМФ заверило руководство страны, что после гибели К-129 шифры и документы кодирования на флоте заменены, что поднять лодку с пятикилометровой глубины — даже если вдруг она там каким-то чудом оказалась! — практически невозможно, но на всякий случай в район, чем-то привлекший внимание главного противника, время от времени предложено направлять разведывательные корабли. По всему выходило, что наш вероятный противник тянул «пустышку»… Что же, пусть их, если денег некуда девать. Политбюро согласилось с доводами флота.

«Судно, за которым тщательно наблюдали советские моряки, принадлежало фирме «Гломар», имеющей международный статус, называлось «Гломар Челленджер», и являлось одним из ее девяти специализированных судов, предназначенных для бурения шельфов в прибрежных зонах Мирового океана. Оно было зафрахтовано ЦРУ для выполнения якобы свойственной для него работы — руководство фирмы и экипаж не имели представления об истинном характере операции «Дженнифер» — А. Докучаев в книге «Тайное и потустороннее» только добавил неразберихи. В последние годы стало хорошим тоном «отметиться» пересказом выигрышной темы.

«Гломар Челленджер» действительно заходил в точку «К» (таково, согласно Н. Черкашину, кодовое обозначение места гибели К-129, принятое в Главном штабе ВМФ), но это случилось двумя годами позднее, в августе 1973 г. Это очень заслуженное судно. Акроним Гломар указывал не владельца, а только оператора — «Глобал Марин, Инк.». Владеющий консорциум — Геологическая обсерватория Лэймонт, океанографические институты Скрипе и Вудс Хоул, а также Университет Майами не захотели связывать себя наймом моряков, ремонтами, бункеровками и прочими экспуатационными заботами. Вклад «Гломар Челленджер» в развитие океанографической науки неоценим. С его помощью подтверждена теория дрейфа материков, определен возраст морского дна — 38 млн лет; доказано, что магнитные полюса Земли неоднократно меняли положение. За 15 лет работы судно выполнило 95 экспедиционных рейсов, от Арктики до Антарктиды, в Черном и Средиземном морях. Помочь специфическим задачам Проекта Джей судно не могло ничем, поскольку являлось «чистым» бурильщиком и было приглашено на роль наукообразной «ширмы». К тому же «Гломар Челленджер», имея длину 122 метра и дедвейт 6280 т, был существенно крупнее того, что наблюдали советские морские разведчики.

Что же касается «Гломар-2» (или «Гломар Пилот» — тоже встречается у отечественных «расследователей»), в США никогда не было судна под таким названием. Нас как будто хотят убедить в фундаментальности подхода ЦРУ. Не было у разведки США ни времени, ни средств на опытно-конструкторские разработки. Они использовали (заимствовали, или, проще говоря, — украли) готовую технологию талантливого инженера-самоучки Уилларда Бэскома. Это его детище советские военные моряки наблюдали в Тихом океане по наводке «Доброжелателя». Только длина «Alcoa Seaprobe» водоизмещением 2000 тонн была не 84 метра, а 243 фута — на десять метров короче. Но не стоит придираться — наши наблюдатели его не рулеткой мерили… Гораздо хуже, что они не поняли, с каким столкнулись уникальным морским сооружением.

В своей книге Бэском рассказал, что океанографическое судно несколько лет использовалось для прокладки трансатлантических телефонных кабелей, проведения научных экспериментов, и немного для нужд археологии. Были, впрочем, и другие «нужды», которые автор не осмелился конкретизировать: наладка огромных сетей гидрофонов СОСУС на океанском дне от Алеутской гряды до Калифорнии, поиск затонувших объектов в интересах ВМС США. Судно, введенное в эксплуатацию в 1971 г., обладало эксклюзивной способностью находить с помощью подводных телекамер и гидролокаторов бокового обзора любые предметы на глубинах до 6 тыс. м и поднимать на поверхность что угодно весом до двухсот тонн и диаметром десять метров. В Америке Уиларда Бэскома прямо называли гением, ничуть не смущавшимся полного отсутствия технического образования. Это не помешало ему выдвинуться в мировые лидеры бурения морского дна. Он заявил в себе во время Международного геофизического года. Тогда, в 57-м, ученые всего мира были одержимы проектом «Могол» — добраться до мантии Земли. Считалось, что легче всего сделать это на океанском дне, где земная кора значительно тоньше, чем на суше. Однако финансирование амбициозного проекта так и не было открыто, и тогда Уиллард Бэском основал собственную фирму «Оушн Сайенс энд Инжиниринг, Инк.». Раз обжегшись на меценатах науки, Бэском решил прислониться к более надежному бюджету — ЦРУ. С начала шестидесятых он добивался финансирования постройки специального грейферного захвата, чтобы поднять на поверхность приборы телеметрии советских ракет, которые отстреливали на максимальную дальность в район острова Пальмира примерно в 1 тыс. миль к юго-востоку от Гавайских островов. Проект был отвергнут как нереальный. В другой раз флот отказался от услуг настойчивого изобретателя, когда он предложил поднять по его технологии обломки раздавленной океаном субмарины SSN-593 «Трэшер». Бэском исправно патентовал свои изобретения, но нередко они воспринимались как лихая заумь, как например, «короткое замыкание» высоким напряжением корпуса судна, чтобы разностью потенциалов победить эффект присасывания затонувшего корабля к донным отложениям. Наконец, ему удалось заинтересовать компанию «Алкоа Марин Корп.», — и родился «Алкоа Сипроуба» — «держатель трубы». Бэском хорошо понимал, что удержать спускаемые инструменты на километровых глубинах не смогут никакие тросы — они оборвутся под собственной тяжестью. Поэтому он положился на хорошо знакомые по собственному опыту бурильщика трубы, свинчиваемые в «плеть». Именно этот процесс и наблюдали с борта советского РЗК, закамуфлированного под «траулер» корабля-разведчика. И сумели даже вычислить глубину опускания трубы — но что у нее было на конце?

Корпус «Алкоа Сипроуб», надстройка и буровая вышка полностью изготовлены из АМг — алюминиево-магниевого сплава, сваренного по авиационным технологиям в среде аргона. Поэтому судно имело гораздо меньшую осадку, чем стальное того же размера и было гораздо прочнее из-за большей эластичности алюминия. До сих пор это самая большая алюминиевая конструкция в мире. Главная проблема алюминиевого судна заключается обычно в электрохимической коррозии. Чтобы вовремя ее распознать, внутри и снаружи судно вообще не красилось, в результате его помещения казались необыкновенно светлыми и чистыми. И все-таки с коррозией алюминия бороться очень сложно, а возникает она в местах соприкосновения с черными металлами. Однако на этом судне такой проблемы не стояло вообще. Все поверхности, омываемые морем, были только алюминиевыми. Но как же, спросите вы, обстояло дело с обязательными атрибутами любого корабля, которых не сделать из «крылатого металла» — перо руля, гребной вал, винт, якорь-цепь? Ничего этого не было на «Алкоа Сипроуб» во всяком случае, в традиционном понимании.

По типу силовой установки «Алкоа Сипроуб» был дизель-электроходом. Но также имел ряд отличий от общепринятых схем. Например, его машинное отделение располагалось ближе к носовой части корпуса. Так сделали намеренно, чтобы шум и вибрация дизелей не беспокоили персонал в жилых помещениях единственной кормовой надстройки, а главное — не создавали звуковых и механических помех, а также электрических наводок в центре управления. В отличие от большинства других судов, где главные двигатели непосредственно отдают нагрузку на винт, здесь энергоустановка работала в режиме обычной городской электростанции: постоянные обороты, стабилизированное напряжение и сила тока. Причем всегда: на ходу, в дрейфе и даже у причала.

Но самым примечательным и любопытным был движитель «Алкоа Сипроубе». Если угодно, это был первый и единственный в мире колесный дизель-электроход. Колес, как водится, было два. Только ориентированы они — вертикально, и вращались в плоскости днища, по одному в носу и на корме! Оба «колеса» представляли собой плоские пластины приблизительно пятишести метров в диаметре, на которых были установлены по шесть направленных вниз похожих на лезвия столового ножа гребных лопаток, каждая длиной около двух метров. Эта пластина и лопасти вращались электрическим двигателем всегда с постоянной скоростью. Когда судно не на ходу, «лезвия» находились в свободном «флюгерном» положении, очерчивая в воде ту же окружность, что и опорная плита. Чтобы придать судну импульс и продвинуть его в любую сторону горизонта почти мгновенно, угол поворота гребных лопаток по команде с мостика изменялся почти немедленно гидравлическими приводами.

Необычное судно уверенно лежало на курсах по прямой, как любые другие, но «Алкоа Сипроубе» можно было заставить в любую секунду полностью изменять направление, быстро останавливаться, или двигаться лагом, или вращаться на месте… Эта небывалая способность вызывала изумление старых моряков и всегда сбивала с толку портовых лоцманов. Они прибывали на борт, как того требовали обычаи порта захода, но совершенно терялись, когда приходилось отдавать команды рулевому! Представьте себе ходовой мостик, на котором нет ни штурвала, ни машинного телеграфа, а есть одна-единственная рукоятка непонятного назначения. Это сегодня «джойстик» не диковина даже для дошкольников, а в начале семидесятых? Судно всегда швартовалось бортом к причалу, помощь буксиров-кантовщиков была абсолютно не нужна и даже мешала. На морских переходах судно автоматически управлялось гироскопическим автопилотом, который можно легко настроить на нужный курс маленьким колесиком.

Но когда судно находилось в поисковом режиме либо удерживало позицию строго над определенной точкой океанского дна, оно управлялось «джойстиком», очень похожим на рукоятку управления старыми самолетами. «Джойстик» синхронно командовал наклоном лопастей обоих пропеллеров. Судно немедленно подчинялось любому движению рукоятки и повторяло все се перемещения. На телевизионном мониторе при этом рулевой мог наблюдать все, что находилось в поле зрения телекамеры далеко внизу… Опыт доказал, что нет проблемы переместить судно на метр или меньше в любую сторону света. Это означало, что человек в состоянии удерживать судно в любой позиции несмотря на ветры и течения. В этом отношении «Алкоа Сипроубе» уникален, он впервые в мире освоил метод «динамического позиционирования корабля» в открытом море, предложенный Уиллардом Бескомом еще в 1962 г.

Ходовой мостик «Алкоа Сипроубе» был для своего времени оборудован просто роскошно, включая все доступные тогда средства — радио, радар, эхолот, новейшие системы навигации «Лоран» «Декка», «Транзит». Кроме мостика, все нити управления были сведены воедино в еще одном посту управления, даже более важном, чем рулевая рубка. Научный центр контроля расположен в надстройке судна, прохладной и тихой затемненной каюте, заполненной инструментами, видеомагнитофонами и телевизионными мониторами. Во время поисковых и подьемных операций управление судном и трубой осуществлялось отсюда.

Не стоит слишком строго судить советских морских разведчиков, не понявших сути происходящего. Что можно делать с помощью буровой вышки и трубы? Разумеется, только бурить.

РАЗГАДКА ДЖОЗЕФА ГОРЗА

Моя мать в детстве рассказала мне занятный случай из тех далеких времен, когда молоко чаще покупали на базаре у молочниц, чем в магазине. Соседского дошкольника спросили:

— Откуда бывает молоко?

— От коровы.

— А как она его дает?

Городской пацан на секунду задумался, но быстро нашелся:

— А корова прибегает на базар и кричит: «А ну, кому молока!»

Нечто подобное происходит, когда авторы, пишущие о проекте «Дженнифер», доходят до описания собственно подъема советской подлодки. На физике процесса буксуют все. Обычно начинают с вычислений. Лодка весит на воздухе 2350 т, заполненная водой около 5 тыс. т. А грейферный захват, пресловутые «челюсти», способные удержать корпус субмарины без малого стометровой длины — это еще сотни тонн металла! А каков вес колонны труб протяженностью пять с половиной километров — 600 секций длиной 9 м каждая, с одинаковым внутренним диаметром 15 см и наружным диаметром от 32 до 42 см. По сути, секции тяги являлись орудийными стволами главного калибра линкоров. Прочность «трубы» рассчитана на полезную подъемную нагрузку около 1700 т, которой не хватит для подъема К-129, даже отбросив необходимый резерв на нештатные нагрузки. Самый беглый подсчет показывает, что операция противоречит законам физики, следовательно, невозможна. И готов идейно выдержанный вывод: американцы с самого начала не собирались поднимать нашу лодочку, и не подняли ее, равно как не бывали на Луне. То и другое явилось экономическими диверсиями против СССР с целью измотать нашу экономику погоней за призраками.

Тенденция побыстрее пролистнуть неудобный эпизод наблюдается и сегодня.

Но вот парадокс: именно в то время, когда США покруче, чем в Манхеттенском проекте, завернули гайки секретности вокруг «Клементины-Дженнифер», всю кинематическую изюминку проекта, доходчиво описанную, по вполне приемлемой цене можно было приобрести… в книжных магазинах Нью-Йорка!

«Мы вынуждены вновь вернуться к известным проблемам, которые всегда мешали людям поднимать с действительно большой глубины что-нибудь крупнее гребной шлюпки или тяжелее слона. Проблемы эти нетрудно перечислить. Как вы найдете судно, лежащее на дне океана, а если вам это удастся, где гарантия, что вы потом сумеете его обнаружить вновь? Как вы добьетесь того, чтобы спасательное судно на поверхности моря не изменило своего положения относительно затонувшего корабля, когда местонахождение последнего будет окончательно установлено? Наконец, как вы сможете оторвать корабль от грунта и поднять его на поверхность? Вполне простые, на первый взгляд, вопросы. Однако для большинства компаний, занимающимися спасательными работами или исследованием океана, ответы на них будут настолько сложными, что их предпочтут вообще не обсуждать».

Книга Джозефа Н. Горза «Подъем затонувших кораблей» вышла в Нью-Йорке после 1968 г. и не позднее 1970-го, это явствует из текста. Она почему-то не попала в поле зрения резидентуры ГРУ. Потому, быть может, что на добрых три четверти представляет собой популярное «диванное» чтиво о поисках сокровищ на дне океана, невероятный кораблекрушениях, сумасбродных идеях подъема «Титаника»… На таком занимательном фоне последняя четверть, отведенная перспективам индустрии судоподъема, выглядит скучновато, заставляя думать, что нравится далеко не всем любителям книжной «жвачки».

Уиллард Бэском в 1962 г. придумал систему «динамического позиционирования» с единственной целью. Если вдруг износится бур, а вы бурите километровую скважину на глубине 4 мили, удастся ли вам, заменив инструмент, вернуть его в эту скважину, или тяжелый труд погублен и все придется начинать заново? Когда задача удалась посредством особой наводящей «воронки» пятиметрового диаметра, изобретатель решил, что те же методы могут найти применение для подробного обследования океанского дна и выполнения там полезных работ. Но только через шесть лет Бэском смог найти финансовую поддержку. Она пришла неожиданно от крупнейшего в США производителя алюминия. Корпорация «Алкоа» сочла неплохой рекламой строительство крупнейшей на Земле алюминиевой конструкции, но взамен потраченных средств потребовала от ОСЕ исключительные права на метод глубоководного поиска и подъема.

«Алкоа Сипроуб» напоминал морскую буровую установку и действительно мог использоваться для глубоководного бурения: на нем была установлена буровая вышка, способная удерживать груз массой 450 тонн над буровым колодцем размером 3,6x11 м. Это означало возможность опустить с судна плеть труб, обладающую большой жесткостью. С помощью такой плети можно подавать с поверхности воду под большим давлением для вращения турбин, освобождать от ила и песка корпуса затонувших судов, приводить в действие различные механизмы и выполнять другие работы, требующие больших мощностей.

Складывается неясное ощущение, что «Алкоа» — не единственный инвестор Бэскома. «Б конечном итоге, — писал Д. Горз, — максимальная глубина проведения таких работ будет увеличена до 5490 м». Как удивительно близка эта цифра залеганию К-129. «Алкоа» сама предложила партнерство безденежной «группе философов-инженеров», и было это в апреле 1968 г. — через полтора месяца после исчезновения нашего ракетоносца. А ровно через год заместитель директора ЦРУ по научно-технической разведке Карл Дакетт уже определенно заявил о намерении поднять русскую субмарину целиком посредством, как он выразился, «специального кранового судна». Не слишком ли много совпадений?

«В среднем один час работы подводного аппарата обходится в 1 тыс. долл., — Джозеф Горз, разумеется, оперировал ценами конца 60-х годов прошлого века. — Но что еще более важно — аппарат не так уж много в состоянии сделать под водой. Управлять им на глубине с особой точностью трудно. Обзор ограничен «углом зрения» иллюминаторов или объективов телекамер. Сложные системы и устройства нередко выходят из строя в самый неподходящий момент, и ремонтировать их на океанском дне зачастую немыслимо. А втиснутые в аппарат, нередко страдающие от холода люди, все время ощущающие нависшую над ними опасность да вдобавок еще беспрестанно отвлекаемые вопросами с поверхности, просто не в состоянии мыслить так же четко, как их коллеги наверху. Сверхмалые подводные аппараты могут поднять на поверхность всего-навсего сотшо-другую килограммов, и значит, их экипаж должен попытаться прикрепить спущенный с судна спасателя трос к тяжелому предмету, который предстоит поднять. Это всегда трудная, часто рискованная, а иногда и невыполнимая задача».

Описанным тяготам и неудобствам противопоставлена система Алкоа-ОСИ, которая «позволяет, оставив людей наверху, опускать только необходимые датчики и приборы. Возможно, это не столь романтично, зато безопасно и гораздо более выгодно, поскольку позволяет работать 24 часа в сутки, не особенно оглядываясь на состояние морской поверхности».

«Алкоа Сипроуб» оперировал сразу в двух системах координат — радионавигационных и подводных. Последние пришлось создавать самим. Дж. Горз пишет о системе якорных придонных буев, снабженных огнями и гидролокационными запрос-чиками-ответчиками, которыми необходимо предварительно разметить океанское дно. Автор, видимо, не знал, что подобная система уже существовала и опробована в 1968 г. экипажем SSN-587 «Хэлибат» на боевом поле Кура, у побережья Камчатки, где состоялся такой неудачный дебют — обломков телеметрии советских баллистических ракет долгое время не могли найти. Разница в том, что вблизи русского побережья «Хэлибат» была вынуждена таиться, поиск вела в погруженном состоянии, выпуская впереди себя две самоходные «рыбки» на семимильной кабельной привязи. Только раз в неделю удавалось поднять аппараты на борт, чтобы проявить фотопленки. Телевизионный канал на больших глубинах отказывался работать. «Алкоа Сип-роуб», работая на поверхности, использовал более надежную основу — вертикальную жесткую трубу, при этом оператор получал живую телевизионную картинку всего, что находилось прямо под ним, мог свободно позиционировать телекамеру по отношению к объекту на любое расстояние, вплоть до десятых долей метра.

Это позволяло быстро составить крупномасштабную топографическую карту дна, учесть его рельеф и особенности и начать собственно поиск. Дж. Горз сравнивает эту схему с традиционной буксировкой поисковых приборов обычным судном: «Сидящий на судне оператор никогда не будет знать, где в данный момент находятся буксируемые датчики по отношению к судну. Гидродинамическое сопротивление троса контейнера заставляет последний волочиться далеко позади судна, а иногда контейнер рыскает из стороны в сторону или самым беспорядочным образом изменяет свое положение в вертикальной плоскости в результате воздействия подводных течений. В системе ОСИ в качестве опоры для контейнера с гидролокационными датчиками, телекамерами, светильниками, магнитометром, компасом и другими приборами служит труба. Тщательно свинченные куски труб диаметром 4,5 дюйма, во многом напоминающие трубы, используемые при бурении нефтяных скважин, спускаются с помощью грузовой стрелы в шахту, устроенную в середине судна. Нижняя часть длинной плети заканчивается обсадными трубами массой 22,7 т, играющими роль своеобразного грузила, и удерживающими контейнер с аппаратурой непосредственно под судном. Небольшие отклонения контейнера назад при любой заданной скорости и глубине заранее известны и в случае необходимости могут быть использованы для внесения нужных поправок в курс и скорость судна. На свинчивание или разъединение отрезков трубы длиной по 18 метров каждый уходит не более одной минуты, благодаря чему опускание или подъем контейнера осуществляется со скоростью 30 см в секунду. Силовой и сигнальный кабели, соединенные с находящимися в контейнере приборами, заключены в обтекаемой формы кожух, установленный на внешней (задней) стороне трубы».

Телевидение было вспомогательным средством поиска. И это понятно: монотонная картинка быстро утомляет наблюдателя, он может легко просмотреть мелкий искомый предмет. Гидролокатор бокового обзора показал себя более надежным. В случае интересного контакта «Алкоа Сипроуб» останавливался, наводя телекамеры на объект интереса реактивной тягой водяных струй через различные отверстия на конце трубы. Если искомое наконец найдено, производилась радионавигационная засечка координат судна, а на дно сбрасывается гидролокационный запросчик-ответчик, чтобы без труда вернуться к объекту.

Инженеры ОСИ, судя по всему, не видели больших проблем с подъемом малогабаритных ценных находок. Например, ядер-ное устройство или искусственный спутник Земли они полагали возможным вырвать из ила мешком из стального троса, рассматривали возможность клешневого захвата. Но поскольку эта тематика прописана накоротке, складывается впечатление, что команда «Алкоа Сипроуб» «мелочевкой» интересовалась мало: «Представляется возможным, что объекты массой до 1 тыс. т удастся поднимать с морскогодна с помощью описанного выше способа. Однако более тяжелые объекты, вероятно, придется предварительно разрезать на куски приемлемого размера».

«Алкоа Сипроуб» — коммерческий проект и потому не мог быть всеядным. Например, не может быть и речи о подъеме таким способом обыкновенного океанского судна. Выйдя с глубины 100–200 метров, оно будет годиться только на металлолом, цена которого никогда не окупит затрат… Дальше, чтобы избежать упреков в тенденциозности, я передаю слово Джозефу Горзу:

«Если речь идет о погибшей подводной лодке, унесшей с собой на дно важную информацию (или ядерное оружие), об очень большом самолете или старинном судне, то тут все ясно… Общая грузоподъемность соответствующего оборудования на «Сип-роубе» составляет около 200 т. Из этой массы надо вычесть вес труб, вести поправку на ускорение свободного падения, и умножить полученное значение на достаточно надежный запас прочности. Что же касается подъема тяжелых объектов, то в подобных случаях надо, прежде всего, изыскать способ вытеснения из него морской воды чем-либо более легким. Для этой цели в свое время предлагалось использовать бензин, соединения аммиака, стеклянные шарики и многое другое. ОСИ, однако, предпочла применить уже не раз опробованный в деле сжатый воздух. Но при таком выборе возникает проблема, как сжать воздух до требуемого давления, а затем подать его в находящийся на большой глубине понтон или отсек.

Максимальное давление, создаваемое воздушными компрессорами, размеры которых позволяют установить их на спасательном судне, равняется примерно 70 кг/см. Некоторые компрессоры, например, для зарядки аквалангов, могут создавать давление в 210 кг/см. Этого, однако, достаточно, чтобы уравновесить давление воды лишь на глубине 1830 м. На глубине 5500 м давление должно превышать 630 кг/см, причем необходимо учесть, что воздух должен подаваться в больших количествах… Это будет выглядеть следующим образом: у верхнего конца плети труб разместятся три блока — воздушный компрессор, водяной насос и воздухоприемник. Процесс осуществляется в следующем порядке: каждый раз. когда водяной насос посылает в подающую трубу порцию воды, регулятор вслед за этим пропускает туда порцию воздуха. Поскольку каждая порция воды идет по трубе поверх порции воздуха, противодавление на мгновение снижается, что позволяет послать в трубу очередную порцию воздуха. Подобное чередование повторяется непрерывно, и в результате поверх каждой порции сжимаемого воздуха идет слой несжимаемой воды. Более того, на каждую воздушную прослойку давит своей массой и продолжает ее сжимать весь располагающийся выше нее столб этой своеобразной водоводяной смеси, благодаря чему давление в трубе возрастает по мере увеличения глубины. На дне смесь воды и воздуха попадает в камеру, нижняя часть которой открыта для окружающей морской воды. Поднимающийся в верхнюю часть камеры воздух постепенно вытесняет из нее воду, сжатым до давления окружающей среды — морской воды на глубине. Эта операция до некоторой степени напоминает вдувание через соломинку воздуха в опрокинутый кверху дном под водой стакан. Через короткое время он будет заполнен воздухом. Описанная выше двухфазная система позволяет с помощью обычных насосов низкого давления и воздушных компрессоров с выходным давлением порядка 7—14 кг/см, подавать воздух на дно под гораздо более высоким давлением.

Если задача спасателей заключается в подъеме по частям большой подводной лодки, вполне разумно (и практически осуществимо) разрезать ее с помощью алмазных пил, газовых резаков или взрывчатки — в зависимости от обстоятельств и стоящей перед спасателями задачи.

Попробуем, однако, представить себе, как можно поднять старинное деревянное судно длиной 20–25 м с глубины 1800 м, не повредив самого судна или его груза. Чтобы выполнить это, потребуется поднять вместе с судном солидный кусок окружающего его донного грунта. Для подобных операций будет использоваться устройство, изобретенное сотрудником ОСИ Тедом Мангелсом. Оно в известной мере напоминает перевернутый кверху дном плавучий док с его башнями и понтонами. Закрепив эту конструкцию на конце плети труб, ее погружают в воду и устанавливают точно над затонувшим судном, а затем осторожно опускают и с помощью реактивных водяных сопл вжимают в ил до тех пор, пока ее нижняя кромка не уйдет в грунт глубже самой нижней части судна. Затем под судно, подобно доске раздвижного стола вдвигается стальная крышка. Теперь можно приступать к подъему. В башни и понтоны дока подают сжатый воздух, вытесняющий оттуда воду, что позволяет уравновесить основную часть массы этого своеобразного контейнера. Недостающая часть подъемной силы обеспечивается механизмами самого «Сипроуб». Благодаря наличию специальных устройств, вытравливающих расширяющийся воздух по мере подъема, вся операция осуществляется под постоянным контролем.

Но вот подъем почти завершен, и «Сипроуб» доставляет свою ношу на мелководье, где после окончательной продувки док со всем содержимым всплывает на поверхность и буксируется в удобное для работы археологов место». Как говорится, без комментариев!

В 1978 г. книга Д. Горза была переведена на русский язык и издана в ленинградском издательстве «Судостроение» и сегодня представляет собой редкую находку на книжных развалах. А у нас все продолжаются гадания на кофейной гуще — как да почему. Вот так, как описано. Перевернутый «вверх ногами» плавучий док с сдвижными крышей и днищем — это как раз и есть описание самой таинственной части «Проекта Джей», которой является НМВ-1 — «Хьюз Майнинг Бардж».

Выполнять то, на что не способно ни одно судно в мире — отыскивать и поднимать с глубины в 1830 м объекты массой до 200 т — такую уникальную способность «Алкоа Сипроубе» получил в 1971 году. Правда, ненадолго: на этом «рынке» его вскоре потеснили, не особенно спрашивая желание.

ИГРЫ ПАТРИОТОВ

Нет единой тайны К-129. Тайна из двух половинок — это две тайны. Соответственно, легенды тоже две. Они противоречат друг другу и грешат одинаковыми слабостями. Каждая сторона к своей выгоде произвольно тасовала даты, очередность событий и причинно-следственные связи, морочила публику массой ненужных подробностей — и скороговоркой заболтала то главное, чего следует стыдиться.

Каждая из легенд — собрание «заблуждений». Очень забавно по сию пору наблюдать за попытками примерять на противника клише собственных мировоззрений. «Два чернокожих матроса по команде офицера подошли к первой тележке и покатили ее по рельсовой дорожке к кормовому срезу..» — так живописует церемонию похорон подводников «Красная Звезда». К чему эта расовая инверсия, определенно высосанная из пальца — «черную работу делает черный», так, что ли? Участие в погребальной церемонии во флоте США является честью для военнослужащего любого цвета кожи. А как вам такое: «Характерно, что самый низкооплачиваемый член команды «Эксплорера» (из «цветных») — шкипер самоходной шлюпки получал 260 долл, ежесуточно. Но это детали». Подобное живописание деталей в Штатах однозначно расценили бы как проявление сегрегации. Обе цитаты вышли из-под пера старших офицеров ВМФ СССР. Ленинский интернационализм в действии…

На свой аршин мерили соцдействительность и по ту сторону океана. В книге «Степень риска» («А Matter of Risk», Ν. Y, Random House, 1978) упоминаются какие-то мифические драгоценности, якобы найденные на телах погибших подводников, в том числе обнаружен перстень с бриллиантом в 5 карат. Это у наших-то томичей, иркутян, алтайцев! Клайд Барлюссон, написавший в 1976 г. самую первую книгу о тихоокеанской эпопее на глубине пяти километров, сообщает такую причудливую подробность — оказывается, еще в момент поисково-спасательной операции ТОФ аналитики Пентагона штудировали советскую печать, особенно региональную, силясь отыскать информацию о пропавшей субмарине. Святая наивность…. В отличие от Америки, где с момента зарождения идеи операции «Клементина» вся мощь государственной машины была брошена на генерацию и сопровождение легенды, на родине К-129 легендировать было нечего и незачем.

Кстати, о Барлиссонс. Весьма любопытен один из читательских отзывов на бестселлер «Проект «Дженнифер»:

«Я получил огромное удовольствие, наслаждаясь домыслами автора относительно русской субмарины «Гольф». Но у меня есть один вопрос к автору. Во время моей службы в ВМС США я был лично вовлечен в Проект… Когда по приказу командования я вышел из операции, меня пригласили в ЦРУ. Я подписал и строго соблюдал обещание никогда не разглашать никаких сведений, касающихся проекта «Дженнифер», и более того, меня особо обязали никогда не произносить даже само это словосочетание. Мне хотелось бы знать, как удалось автору, бывшему сотруднику ЦРУ, написать эту книгу и при этом не провести остаток жизни в тюрьме за разглашение своих обязательств соблюдения тайны».

Интересный вопрос, не правда ли?

Аварии и катастрофы — удел империалистов. В Советском Союзе мог быть только неуклонный рост достижений. Сообщения о трагедиях в СССР были исключительной редкостью, публиковались только в виде правительственных соболезнований, если дело касалось массовой гибели гражданского населения. На память приходят крушение грузового теплохода «Тикси» со всем экипажем в 1974 г., трагедия на Волге, когда на пассажирский теплоход обрушился мост с проходящим товарным составом. Первые за всю историю государства леденящие душу подробности катастрофы советские люди узнали о столкновении черноморского лайнера «Адмирал Нахимов» с рудовозом «Петр Васев». В то же время поражение жителей Свердловска боевым вирусом «сибирской язвы» правительству удалось замолчать. Когда на Байконуре взорвалась баллистическая ракета, и от маршала Неделина нашли одни часы, Политбюро распорядилось сообщить, что крупный военачальник погиб в авиационной катастрофе.

…Когда приходится читать, что кому-то в советское время цензор красным карандашом исчеркал всю статью, сразу понятно, что автор никогда лично не контактировал с людьми Главлита — Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете министров СССР. Уполномоченный — назовите его цензором, если так кому-то удобнее, — действительно имел красный карандаш, причем обыкновенный, а не шариковый (бытовало мнение, что паста недолговечна). Этим карандашом он подписывал каждую страницу микрофонной папки, или оттиск газетной полосы, и ставил штампик «РАЗРЕШАЮ» — в эфир или в печать. Если же возникали претензии, главлит приглашал редактора программы или выпускающего:

— Будьте любезны, своей ручкой вычеркните от сих и до сих.

Выпускающие знали, что в противном случае материал света не увидит. Это была обычная рутина, касавшаяся, как правило, каких-то конкретных цифр или наименований. Существовали ограничения двух видов — условные и безусловные. В первом случае можно было попытаться испросить разрешение у союзного министерства, ведомственным распоряжением закрывшего невыгодный для себя информационный пласт. Так, к примеру, поступило Министерство рыбного хозяйства СССР. В начале 70-х, после резкой критики Западом варварского океанического промысла, рыбники запретили писать и говорить о себе почти все. Но уговаривать министров были способны только центральные издания.

Безусловные ограничения — абсолютное табу. Сердобольные «главлитши» иногда просвещали зеленую редактуру и даже показывали секретные перечни. Никогда не забуду безусловное ограничение № 1: «Категорически запрещаются к публикации всяческие сведения, касающиеся родственников В.И. Ленина по материнской линии от отца и выше». Кто до сих пор не знает, у госпожи Ульяновой девичья фамилия — Бланк, а дедушку звали Мойша. Но были еще цензоры без кавычек — военные, как правило, по совместительству главные редакторы окружных или флотских газет. У тех точно мышь не проскочит — все запреты безусловные: «Я другой такой страны не знаю, где так «Вольно!», «Смирно!» и «Кругом!» Поэтому в гражданских СМИ любое обращение в военной теме сопровождалось двумя разрешительными визами.

Альтернативным источником информации для советских граждан служили «вражьи голоса». Однако абсолютного доверия к ним не было: «Послушаю «Маяк», потом «Голос Америки», потом делю надвое — уже что-то похожее на правду». В 1976 г. и позднее я готовился писать дипломную работу по «Голосу Америки из Вашингтона» и слушал его довольно часто, но ни разу не встретил упоминания проекта «Дженнифер». Финансирующий зарубежную радиопропаганду Госдеп США, должно быть, принял фильтрационные меры.

А потом наступила гласность. Феномен повального увлечения прямыми эфирами и радио и ТВ в конце 80-х годов объясняется очень просто: это было выражение протеста против предварительной цензуры. Люди Главлита по инерции ставили свое «Разрешаю» на микрофонную папку с единственным листком и куцым анонсом: список приглашенных, тема беседы такая-то. А что скажут эти люди, уж извините — на чужой роток не накинешь платок…

Первое сообщение о том, что у СССР пропала подлодка, а семьи получили бездушные казенные отписки «Признать умершим», впервые в нашей стране прозвучало поздней осенью 1989 г. в резонансной перестроечной телепередаче «Пятое колесо». О трагической судьбе мужа рассказали вдова и сын капитана 3-го ранга Николая Орехова. Программу Ленинградского телевидения смотрело тогда полстраны. Тему подхватили газеты, в 1990 г. вышло около десятка публикаций в центральной прессе.

Это было время перемен, охватившее отчасти Главный штаб ВМФ СССР, где в духе горбачевской гласности и открытости решили как-то упорядочить информационный накат и придать неприличной истории оттенок советского геройства. Корреспонденты газеты «Красная Звезда» капитан 1-го ранга С. Турченко и капитан 3-го ранга Ю. Гладкевич в двух августовских номерах 1991 г. опубликовали большую статью «Операция «Дженнифер». В сильно сокращенном виде им показали (или — пересказали, что вероятнее) материалы «поискового» дела. Видимо, в статью вкралось нечто, серьезно обеспокоившее Вашингтон. Выждав, когда в Москве улягутся страсти после путча и «развода» СССР, в октябре 1992 г. в Москву отправился директор ЦРУ Роберт Гейтс. Он передал президенту Б. Ельцину видеозапись похорон советских подводников в Тихом океане и сообщил некоторые подробности о гибели субмарины. После той встречи первый президент России надолго оставался глух даже к таким слезным призывам, как опубликованный в «Российской газете»:

«Уважаемый Борис Николаевич! Все эти годы мы храним надежду побывать на месте, где лежат наши мужья, отцы, дети, чтобы отдать им последнюю память — положить на спокойную гладь океана венки, бросить в морскую бездну по горсти земли Родины и низко поклониться в память о безвременно ушедших от нас близких, в память о тех, кто погиб, выполняя свой воинский долг. Мы уверены, что все родные, живущие в разных краях нашей Родины, также хранят эту мечту…»

Родственников поддержали ветераны Тихоокеанского флота: «…По прошествии стольких лет вопрос о К-129 все меньше и меньше остается проблемой военной и политической, а все больше превращается в проблему нравственную. Родственники, товарищи погибших, ветераны ВМФ России вправе ожидать от руководства США доброй воли и просят об этом. Нам представляется, что в операциях с К-129 США достигли поставленной цели, задачи решили. С тех пор прошли десятилетия, отношения между государствами резко изменились. И народам разумнее больше доверять друг другу. Поэтому мы и обращаемся к народу США, ветеранам холодных и горячих войн с просьбой способствовать открытию человеческой стороны проблемы подъема подводной лодки К-129 с телами наших товарищей. Мы были бы признательны за достоверные сведения: количество поднятых подводников, их имена, где они захоронены, а также причины гибели лодки, если это установлено специалистами после ее подъема. Достойной настоящего флота акцией могло бы стать возвращение России останков погибшего ракетоносца». Обращение, опубликованное в газете «Владивосток» в 1998 г., подписал бывший начальник разведки ТОФ контр-адмирал Юрий Максименко.

Первое представление об увековечении памяти экипажа, подписанное главнокомандующим ВМФ России Ф. Громовым в 1994 г., было отвергнуто. Новый главком В. Куроедов вторично внес инициативу весной 1998 г., к тридцатилетию гибели… Указ о посмертном награждении подводников К-129 орденами Мужества первый президент подписал в числе последних перед собственной добровольной отставкой. Но — почему?!!

Может быть, отчасти эту странность прояснила публикация Эда Оффли, военного корреспондента газеты «Seattle Post-Intellegencer» 21 мая 1998 г:

«Питер Хачтхаузен был военно-морским атташе в Москве в конце 80-х годов. Впервые нарушив молчание, Хачтхаузен сообщил корреспонденту «Пост-Интеллидженсер», что он имел несколько кратких разговоров с советскими адмиралами относительно двух катастроф. Один из них состоялся в июне 1987 г. с адмиралом Петром Навойцевым. Когда он спросил Навойцева относительно «Скорпиона», то получил приведенный ниже ответ: «Капитан, Вы очень молоды и неопытны, но Вы узнаете, что есть некоторые обстоятельства, которые обе стороны договорились не обнародовать, и вот по одной из таких причин мы потеряли нашу К-129».

В другой беседе, состоявшейся в октябре 1989 г. между Хачт-хаузеном и вице-адмиралом Б.М. Камаровым, Камаров сообщил, что секретное соглашение было достигнуто между Соединенными Штатами и Советским Союзом, в котором обе стороны договорились не обвинять противоположную сторону в гибели их субмарин в 1968 г. Это было сделано из стремления сохранить потепление в отношениях сверхдержав. Полная картина гибели подводных лодок могла бы создать новую напряженность, отметил он. «Он (Камаров) сказал, что советская подводная лодка взорвалась, и те немногие, кто был посвящен в детали с обеих сторон, дали обязательство под угрозой строжайшего наказания никогда не разглашать оперативных данных, касающихся любого из этих инцидентов», — сказал Хачтхаузен.

В 1995 г., когда после выхода в отставку Хачтхаузен начал работу над книгой о советском подводном флоте, он взял интервью у адмирала Виктора Дыгало, в прошлом командующего соединением подводных лодок, в состав которого входила К-129. Дыгало сказал ему, что истинная история К-129 никогда не станет известна из-за неофициального соглашения между старшим военно-морским командованием с обеих сторон, цель которого заключалась в том, чтобы прекратить любое дальнейшее исследование участия противной стороны в гибели и «Скорпиона» и К-129. В заключение беседы он сказал Хачтхаузену: «Так что забудьте и думать, что когда-нибудь семьям погибших будет сообщена истина…»

Если довериться автору статьи, вице-адмирал Петр Навойцев как заместитель начальника Штаба ВМФ, курировавший международные контакты советского флота, говорил о конфиденциальном соглашении как о свершившемся факте еще летом 1987 г. Странно, почему мистер Хачтхаузен сам поставил себя в глупое положение. Военно-морской атташе США мог быть лучше информирован собственным руководством.

После секретных протоколов пакта Молотова-Риббентропа вряд ли чему-то следует удивляться. Византия засела в нас крепко, ей нипочем смена общественных формаций. Поэтому возможность «адмиральского сговора» у меня лично сомнений не вызывает, неясен вопрос — когда?

12 января 1990 г. начальник Главного штаба ВМФ СССР обратился к начальнику Генштаба ВС СССР генералу армии М. Моисееву с предложением вновь обратиться через советского посла в Вашингтоне к компетентным американским органам с требованием предоставить подробную информацию о подъеме советской подлодки, количестве погибших моряков, местах захоронения. При этом предъявить имеющиеся документальные данные. Очевидно, моряки решили, что новый полпред А. Бессмертных, кадровый разведчик, более профессионально встряхнет Госдеп, чем засидевшийся за океаном предшественник.

1 февраля 1990 г. советский посол сообщил: «Госсекретарь США Дж. Бейкер в беседе отнесся к данному обращению с вниманием, обещал разобраться». Американцы разбирались три месяца. В начале мая посол СССР информировал главу МИД Э. Шеварднадзе, министра обороны Д. Язова и главкома ВМФ В. Чернавина: «Заместитель Госсекретаря США Р. Сайте заявил в беседе со мной 27 апреля: «Мы понимаем, что речь идет о весьма деликатном деле. Обратившись к истории этого вопроса, мы установили, что в свое время в этой связи правительством США была передана советской стороне определенная информация в апреле 1975 г. через посла А. Добрынина. Советскому правительству в конфиденциальном порядке сообщались некоторые детали того, что явилось предметом Вашего недавнего обращения по этому вопросу. В частности, советской стороне были переданы тогда данные о том, что всего было обнаружено и поднято шесть погибших моряков и что удалось установить личности троих из них. Их фамилии были также сообщены через посла А. Добрынина. Мы исходим из того, что переданная в то время информация в своей совокупности адекватным образом дает ответ на поставленные Вами вопросы. Во всяком случае, гуманитарный аспект Вашего обращения тот ответ покрывает…» Как говорили в старину, примите и проч.

Поэтому не стоит спешить с полным доверием корреспонденту Эдду Оффли, который после нашумевшей на Западе публикации из «Сиэтл пост-интеллиджэнэр» вскоре уволился. Иначе пришлось бы предполагать, что нижестоящие адмиралы могут сговариваться с противником за спиной начштаба флота. Если соглашение флотов состоялось, это могло произойти между маем 1990 г. и августовским путчем 1991-го. Тогда встреча директора ЦРУ с первым российским президентом логична. Ведь Ельцын мог не знать об этой тайне. Из мелкой пакости уходящая команда горбачевской власти могла промолчать намеренно. С расчетом столкнуть лбами Москву с Вашингтоном.

Но давайте рассуждать вместе: чего нам не договаривает родной российский флот. Казалось бы, откровенность предельная: мы уже знаем тип лодки, состав ее ядерного оружия, количество членов экипажа, время и дату выхода на океанскую службу и дату возвращения. Известна даже дата, когда ей предписали занять район боевого патрулирования. А чего мы не знаем? Где этот район.

В 1991 г. все та же «Красная Звезда» указала даже графически — где. На газетном рисунке прочерчена прямая от Петропав-ловска-Камчатского к пересечению 40 параллели с линией перемены дат. Удаление от побережья Камчатки около 1230 морских миль. Множество читанных мною американских авторов до сих пор убеждены, что целью для К-129 были Гавайи. Они так и пишут: русская субмарина была готова нанести три термоядерных удара суммарной мощностью 2,4 мегатонны по острову Оаху.

Если курсовую линию, предложенную «Красной Звездой», продолжить, она на самом деле приведет в район Гавайских островов — чем не цель для ракетного залпа? Перл-Харбор 41-го г. покажется раем: мощность залпа подлодки Владимира Кобзаря… 120 Хиросим! Вопрос ясен? Нет, совсем нет. Наша перестроечная массовая пресса почему-то ни разу не попыталась развеять это заблуждение. Впечатление такое, что никто не удосужился взять в руки калькулятор и решить простенькую задачу четырьмя действиями арифметики.

Считается, что они погибли 8 марта 1968 г. — в 00.00. Для ровного счета они оставили за кормой 280 ходовых часов. Доверяя «карте» официального органа МО СССР, получается средняя скорость 4 узла. Это что за ход «ползучий»? Есть у лодки режим подкрадывания. Но зачем же «красться» две недели в открытом океане, вдали от традиционных трансокеанских торговых путей? Даже средним лодкам пр. 613 назначали морские дальние переходы со скоростью 10 узлов. За известное время Кобзарь должен был пройти 2800 миль. Понятно, что стратегические субмарины из пункта А в пункт Б по прямой не ходят. Но где же они ходили лишних полторы тысячи миль? Следующая нестыковка — в точку патрулирования лодка должна была прибыть 22 марта. Это еще 14 суток, или 366 часов на ходу, или 3660 миль. Если целью определены Гавайи, оставалось пройти не больше 500 миль. Дальше ракеты Р-21 долетят сами. От линии перемены дат трое суток хода к западу, и вот он, «окоп» Кобзаря в океане! А куда еще две недели девать?

В общем, не вытанцовываются Гавайи ни так, ни этак. Помимо прочего, как цель для ядерного удара Перл-Харбор политически невыгоден. Навевает нехорошие исторические ассоциации. Японцы утопили здесь линкор «Аризона». Но закончили войну на палубе другого американского линкора, «Миссури», в позорной роли капитулянтов.

Если Сандвичевы острова отпадают, по крайней мере, как основная цель, — что остается? А что выберете вы, читатель, из следующего набора: штат Орегон — 2,7 млн человек, штат Вашингтон — 4,6 млн или штат Калифорния — население 28,2 млн, плюс крупнейшие порты, верфи, главные пункты базирования флота и авиации на Тихом океане, исследовательские центры, чего стоит одна Силиконовая долина? Согласен, выбор людоедский, но ведь и речь не о фейерверке ко Дню Благодарения, а об оружии массового поражения. Логика очень проста, где масса, там и поражение.

Сан-Франциско, Сан-Диего, Бремертон. Главный порт США на Тихом океане, командный центр 7-го Тихоокеанского флота и база атомных подводных ракетоносцев. Первый и единственный, кто назвал боевые «цели» дальнего похода К-129, был бывший главный штурман ВМФ Валерий Алексин. Но «Морской сборник» журнал не массовый, читают его флотские офицеры, да и то не все.

Если из двух вариантов Гавайи не устраивают, как насчет солнечной Калифорнии? Тоже не годится. В Калифорнии есть замечательная судоверфь Мэр Айленд. Серийное кораблестроение отсюда убрали, и верфь занималась исключительно модернизацией и обслуживанием разведывательных субмарин, предназначенных для прослушивания советских подводных кабелей связи, выкрадывания образцов советского морского и ракетно-космического оружия и прочих деликатных миссий. Так вот, ходили они к берегам нашей Камчатки следующим образом: поднимались к северу до Алеутских островов, проливом между островами Унимак и Уналашка входили в Берингово море, забирали еще выше к северу, а затем у острова Шемуа проливом Атту спускались в Берингово море и по кривой приближались к нашему полуострову. Испокон веку из Америки на Дальний Восток и обратно ходят только по так называемой «дуге большого круга», существенно выигрывая в расстоянии. Это тот случай, когда по кривой получается короче. Если командир Кобзарь действительно шел к берегу Калифорнии, ему не было никакого смысла оказаться вдруг на 40 параллели.

Боевое патрулирование есть маневрирование подводной лодки в назначенном районе океана или по заданным маршрутам в постоянной готовности к применению оружия по приказанию с командного пункта или по обстановке. Осуществляется на глубинах, обеспечивающих скрытность, возможность наблюдения за обстановкой и получения информации и приказаний с ГКП ВМФ, т. е. напрямую подчиняясь Москве.

Только в исключительных случаях, перечисленных в боевом распоряжении, В. Кобзарь имел право выходить на связь самостоятельно, если происшествие на борту срывало выполнение боевой задачи.

«Случаи какие определялись? — рассказывал бывший комдив-29 Виктор Дыгало телевизионщикам из сериала «Русская глубина». Прежде всего, связанные с нарушением живучести корабля, если они настолько масштабны, что не позволяли лодке погружаться. Это могло быть связано с пожаром, что было очень распространено и вероятно. Налодке находился большой запас патронов регенерации воздуха и большой запас масла для систем гидравлики. Если прорывало маслопровод, и масло попадало на регенеративные патроны, потушить пламя почти невозможно, потому что патроны выделяют большое количество кислорода. Возможны были также не устранимые своими силами поломки дизелей и гребных электродвигателей.

Но самое худшее — нарушение герметичности баков ракеты с перекисью азота и гептилом (к сожалению, вынужден поправить контр-адмирала: гептил станет топливом следующего поколения ракет Р-27. В ракетах Р-13 и Р-21 топливом служил триэ-тиламинксилидин ТГ-02 или «тонка», тоже высокотоксичный — авт.) Это отравляющие вещества, которые к тому же при соединении самопроизвольно воспламеняются. Никто не имел права вскрывать лючки в ракетной шахте, когда лодка в море. Только приборы контролировали ракеты и атмосферу в шахтах. На утечки срабатывала сигнализация, колокола громкого боя… Устранить такое в море невозможно. Полагалось срочно всплывать и в надводном положении полным ходом возвращаться в базу.

И еще ряд ситуаций, разве все предусмотришь… Может, что-то, связанное с нарушением прочности корпуса. Мало ли объектов под водой, на которые могла наскочить лодка? Несколько пунктов было, когда командир имел право доложить и по решению командования возвращаться в базу до срока».

Что же ломалось чаще всего на лодках проекта 629? Открытой сводной статистики, конечно, нет. Но вот капитан 1-го ранга Р. Рыжиков, бывший командир К-126, описывая «рядовую» автономну на дальность стрельбы по Сан-Франциско»: «На корабле все в порядке. Не приходится ремонтировать столь часто выходящие из строя захлопни дизелей, приводы вертикального и горизонтального рулей, менять крышки дизелей, клеить картеры…» Часто — это значит не случайная поломка, а система. Трудно иначе истолковать признание командира.

Универсальной запчастью у механиков служил… обыкновенный лом! Этим вековым орудием землекопа обычно укрепляли рвущиеся приводы рулей. Довольно рискованная операция, выполнить которую возможно только ночью, всплыв на поверхность. Приводы располагались вне прочного корпуса, в тесной надстройке, где даже при спокойном море постоянно гуляла вода. Всполохи электросварки хорошо видны на многие мили, демаскируя субмарину ярким «пунктиром» ее шпигатных отверстий. Всегда велик риск поражения людей вольтовой дугой. Не в шторм, даже при свежей погоде варить невозможно. Мастерство доморощенных сварщиков редко бывало высоким, поэтому ремонт с помощью шанцевого саперного инструмента в темноте наощупь выручал не надолго. Все это подробно описано в «Морской бывальщине» Анатолия Штырова на основе богатого личного опыта.

Владимиру Кобзарю была назначена система бесквитанционной связи: раз в сутки слушай Родину, а в ответ — молчи. Единственный инициативный радиоконтакт с Москвой был разрешен ему в момент прибытия в заданный район. Приказ Москвы покинуть квадрат требовалось подтвердить квитанцией.

В районе боевого патрулирования расписание связи менялось. Радисты субмарины должен были теперь прослушивать московскую волну не один раз, а трижды в сутки с интервалом 8 часов. При этом каждый раз, всплывая на сеанс связи, экипаж поднимали по боевой тревоге, и начиналась предстартовая подготовка ракет. Но не полная, а лишь до момента разблокировки. За считанные минуты приема радиограммы штурман должен был успеть взять в перископ высоту светил и определить место корабля.

Санкционировать атаку К-129 могло только Политбюро ЦК КПСС. СССР в одностороннем порядке принял на себя обязательство не применять ядерного оружия первым. Однако подразумевалось, что удар возмездия мог быть нанесен в случае нападения на союзников по Варшавскому договору, или на другие государства, которые Москва прикрывала договорами о взаимной помощи, включая военную.

В случае, если Москва поведет с Вашингтоном диалог ультиматумов, с ближайшей связью Кобзарь получил бы приказ перейти на непрерывный радиоконтакт и вскрыть один из номерных секретных пакетов. Что равносильно приказу о начале Третьей мировой войны. Пакет содержал новую волну боевой связи с кодовым сигналом атаки и команду начать полную предстартовую подготовку. После этого Владимиру Кобзарю надлежало сделать соответствующую запись в вахтенном журнале, вызвать старшего помощника Александра Журавина, замполита Федора Лобаса и командира БЧ-3 Геннадия Панарина. Четыре именных засургученных конверта, которые хранились в командирском сейфе, надлежало вскрыть одновременно — они содержали фрагменты цифрового шифра для разблокирования ракетного комплекса. Оставалось наддуть баки ракет, заполнить шахты водой и открыть крышки пусковых шахт.

В американских источниках многократно упоминается о неких особых инструкциях президента США, которые даются командиру каждой лодки-охотницы. Есть все основания предполагать, что один из первых пунктов этого документа высшей категории секретности предписывает немедленно уничтожить любую советскую субмарину, которая, по объективным и доказуемым признакам, изготовилась к нанесению ядерного удара по территории США. Характерный шум воды, заполняющей пространство между ракетой и стенкой шахты, так называемый «кольцевой зазор», не оставил бы у командира следящей американской подлодки никаких сомнений относительно намерений русских. В этот момент Кобзарь мог напоследок узнать точно, находился ли он «под колпаком» у американцев…

Далее Кобзарю оставалось провести у поверхности — радиосигнал на небольшой глубине можно принять, не выдвигая антенну над водой, — не более тридцати минут, на случай, если Москва примет решение отменить трагический приказ. Получив его, командир обязан проверить его соответствие эталону, хранящемуся в командирском сейфе — не подложный ли? Еще одна из мер защиты от несанкционированного доступа к ядерному оружию. Только один час — такова была конструктивная особенность баллистических ракет Р-21, — они могли находиться в состоянии стартовой готовности с наддутыми баками. Нагрузку в 200 кг на квадратный сантиметр тонкая нержавеющая сталь несущего корпуса ракеты, по расчетам, могла выдержать не более 60 минут. В случае отбоя давление из баков можно стравить за борт, но ракета уже небоеспособна. Р-21 можно было заправлять горючим и окислителем несколько раз — кажется, три. Если без наддува. Но вторично нагружать баки громадным напором смертельно опасно уже для самой субмарины.

Выждав полчаса и не получив отмены боевого приказа, лодка погрузилась бы на глубину 50 м, и с интервалом в четыре минуты выпустила свои ракеты Р-21. Для гарантии успеха атаки, думается, все три по очереди, но разнесенные под большим углом по разным целям. Все, что могло случиться с лодкой потом, мало интересовало советское руководство. Задача выполнена. Повезет, так выкарабкаются, а нет — вечная вам память, ребята…

Если вы, читатель, по-прежнему согласны с выводом, что К-129 выполняла миссию сдерживания на случай кризисного обострения ситуации на Корейском полуострове в связи с захватом американского разведывательного корабля «Пуэбло», к получению шифровальной техники с которого — прямо или косвенно, с умыслом или по воле случая — оказался причастен СССР, какой стратегический смысл брать на прицел Калифорнию, не говоря уже о полной бессмысленности атаки на Гавайские острова? Это глобальный термоядерный конфликт, прямо ведущий к уничтожению его сторон и цивилизации в целом. По результатам электронной «прослушки», которую американская разведка организовала на наших подводных кабелях связи в Баренцевом и Охотском морях, аналитики Агентства национальной безопасности США пришли к выводу, что Военно-морской флот СССР не планировался для нанесения первого ядерного удара.

Самая идея ядерного сдерживания заключается в обозначении намерений, отрезвляющей демонстрации потенциала и ясного осознания необратимости последствий. Можно тысячу раз повторять, что они были «ястребы», а мы голубки-херувимы, сути это не меняет.

А что на региональном театре, какие тут цели? 1968 год, война во Вьетнаме. Америка постоянно тасовала свой вьетнамский экспедиционный корпус, отводя потрепанные силы на отдых в Южную Корею, Японию, добавляя оттуда свежие формирования со своих баз — это цели? Нет. Это третьи страны, значит, снова путь к глобализации конфликта.

У нас почему-то постоянно забывают, что побережье США на Тихом океане — не только Северная Америка и Гавайский архипелаг. Есть еще остров Гуам, открытый Магелланом — владение США, самый крупный и самый южный в группе Марианских островов площадью полмиллиона квадратных километров.

Гуам занимает ключевое место в стратегических позициях США на Тихом океане. Официально имеет статус неприсоединенной территории США, его коренные жители чаморро признаны американскими гражданами без избирательного права. Треть острова занята американскими военными объектами, в их числе авиабаза Андерсен и база ВМС Арпа — Харбор. Это и был основной плацдарм Америки во вьетнамской войне, и не было никаких сомнений, что именно отсюда были бы нанесены удары по КНДР.

Трудно отделаться от впечатления, что в России есть силы, постоянно подсказывающие недогадливым СМИ и обществу тоже — Гуам, Гуам…

«Согласно настойчиво подаваемой американцами версии, вспышка от взрыва на поверхности океана была зафиксирована РИСЗ (разведывательным спутником США); при этом как-то опускается тот факт, что яркую вспышку засекли в южной части Тихого океана, а К-129 погибла в северной части Тихого океана, на расстоянии свыше 2 тыс. морских миль. Простая прокладка этих событий на карту сразу показала бы это несовпадение. Но никто из «специалистов» не потрудился сделать это» — возмущается Анатолий Штыров. Сожалею, но вынужден не согласиться с «Холмсом в морском варианте» (такой почетный титул придумали контр-адмиралу журналисты). Еще в 1990 г. кандидат исторических наук Вадим Луков в газете «Совершенно секретно» изложил несколько иную коллизию:

«Ночью, в конце февраля 1968 года, американский разведывательный спутник зафиксировал яркую вспышку на поверхности Тихого океана в нескольких сотнях миль к северо-западу от острова Гуам. Проанализировав данные о движении судов в этом районе, аналитики ВМС США и ЦРУ пришли к выводу, что, вероятно, произошла авария — взрыв на борту иностранной подводной лодки, находившейся в надводном положении. Через несколько дней эта гипотеза начала подтверждаться: советские корабли развернули крупную поисковую операцию в районе, примерно соответствующем вспышке, засеченной со спутника. Перехват радиообмена между поисковыми самолетами и кораблями окончательно убедил руководство ЦРУ в том, что США стали обладателями секрета стратегической важности: точными координатами места гибели советской подводной лодки».

Мне удалось поднять статистику катастроф в этом регионе и довольно быстро обнаружить, что вспышка действительно имела место, причем именно ночью 8 марта 1968 г. В море у острова Папай, Филиппины, упал в океан небольшой самолет «Файр-чайлд» Ф-27 компании Эйр Манила. Погибли все 14 человек, находившиеся на борту. Правда, эта точка несколько южнее, других катастрофических происшествий не зафиксировано, поэтому вернемся к версии американцев.

В ней, собственно, смущает только категоричность вывода. Почему именно субмарина — разве в ночи взрыв на средних размеров теплоходе выглядел бы иначе? В 1968 г. американцы имели два средства орбитального наблюдения: спутники «Корона» и «Тирос», два совершенно разных аппарата, со своими достоинствами и недостатками. «Тирос» реагировал на изменения электромагнитной напряженности, передавал информацию с орбиты по радио, но результат получался расплывчатый. Что там громыхнуло внизу, приходилось додумывать и доразведывать. «Корона» фотографировала, причем весьма неплохо. Что там горело на поверхности Тихого океана весенней ночью, расшифровали бы без труда. На переговорах в Кремле встал вопрос о национальных средствах контроля за соблюдением договора ОСВ, и на стол якобы положили фотографию каких-то больших пуговиц на зеленом поле.

— Что это? — удивился Леонид Брежнев.

— Шляпки гвоздей на крыше Кремля, — скромно ответили американцы.

Но у «Короны» были два крупных минуса. Объективы спутниковых фотокамер были беспомощны даже в малую облачность, но настоящей «ахиллесовой пятой» стала доставка отснятого материала на Землю. Фотокассеты отстреливались с орбиты, обычно над пустынными районами океана. Несколько американских бомбардировщиков оснастили специальными огромными сетками, в которые приходилось ловить орбитальные «посылки», и не всегда удачно. Драгоценные секреты русских нередко получал Нетпун. Эти подробности важны, чтобы понять: если на самом деле разведка США получила снимок с орбиты, это нечаянная лотерейная удача. Может быть, именно поэтому в нее плохо верится. Но выигрывает лишь тот, кто играет!

А теперь вспомним одну из задач, поставленную командиру «Пуэбло» Ллойду Бучеру. Ему приказали выяснить, чем же занимаются советские военные корабли в Цусимском проливе, где они постоянно дежурили, начиная с 1966 г. Именно в том году главком С. Горшков уточнил флоту задачи боевой службы, и она стала регулярной. Поэтому наши корабли взяли под контроль международный пролив, удобный для прохода в южные азиатские моря и Индийский океан. Они же контролировали прохождение наших подлодок, которым хватало работы по слежению за американскими силами у берегов Вьетнама и наблюдению за враждебными водами Китая. Наверняка использовалась звукоподводная связь, вскрыть которую невозможно. Может быть, поиск К-129 в первую очередь развернули именно в Японском море потому, что надводные корабли не зафиксировали прохождения Кобзаря? Американские же источники утверждают, что засекли лодку именно на выходе из Японского моря. Может ли такое быть? Может. Если по каким-то причинам командир не пожелал подставляться под гидрофоны соотечественников. Советская «брандвахта» стерегла более оживленный проход под берегом Южной Кореи. Но остров Цусима можно обойти как справа, так и слева, прижимаясь к побережью Японии.

К косвенным доказательствам «версии Гуам» можно, на мой взгляд, смело отнести врученное Владимиру Кобзарю боевое распоряжение. В этом документе всегда в сжатой форме дается оперативная обстановка в назначенном районе. «Авианосные силы 7-го флота США, — снова цитирую «Красную Звезду», — ведут боевые действия против Демократической Республики Вьетнам. Подлодки ТОФ несут боевое патрулирование в океане…» Командиру К-129 ставилась задача «вести скрытное патрулирование и быть в готовности к действиям по сигналу Главного штаба ВМФ в порядке, изложенном в специальном пакете». Зачем Кобзарю такая удаленная от реального ориентировка, если он собирался угрожать Калифорнии? Ему гораздо важнее знать обстановку в другом полушарии.

Наконец, самое элегантное подтверждение моей версии дает адмирал Николай Амелько: «Первое донесение лодка должна была сделать на маршруте где-то в районе о. Гуам — Гавайские острова». Все-таки советский Генеральный штаб — это была школа!

ЛЕГЕНДА ПРИКРЫТИЯ

Операция «Дженнифер» носила глубоко секретный характер. Впоследствии стало известно, что в полном объеме с ее замыслом были осведомлены лишь три высокопоставленных лица: президент США Ричард Никсон, директор ЦРУ Уильям Колби, миллиардер Говард Хьюз, финансировавший операцию». Утверждение слишком категоричное. Наделе оно означало бы, что только эта высокопоставленная троица, засучив рукава, должна была бы выполнить проект от начала и до конца. Поэтому приходится дополнить «список Штырова». С самого начала в круг допущенных к тайне входили госсекретарь США Генри Киссинджер, директор ЦРУ Уильям Колби, его предшественник Ричард Хелмс (ходила сплетня, что он едва не вышвырнул в окно своего зама с его оригинальной идеей), Карл Дакетт (тот самый заместитель по научно-технической разведке), заместитель министра обороны США Дэвид Паккард (основатель всемирно известного концер-на-изготовителя персональных компьютеров Хьюлетт-Паккард), ближний сенаторский круг президента США (Милтон Янг, Джон МакКлеллон, Ричард Рассел и Алан Иллинджер). По мере развития проекта круг информированных лиц, хотя и не в полной мере, а «в части, их касающейся», постепенно разросся по разным оценкам от 5 до 7 тысяч человек. И все-таки тайна устояла!

Такое редко бывает в действительности, чтобы безопасность операции достигла всеобъемлющей согласованной скрупулезности, как в случае с «Хьюз Гломар Экспрорер»… От начала разработки проектной концепции и до завершения операции каждый аспект эксплуатационной безопасности был исполнен неукоснительно. В Вашингтоне полностью отдавали себе отчет, насколько велик риск крупномасштабной американо-советской конфронтации. Инцидент в международных водах мог закончиться ранениями или даже гибелью членов экипажа «Гломар», у которых не было никакого оружия. Проект содержал и другие потенциальные неприятности для Соединенных Штатов.

Как только Советы свернули поиски, разведка ВМС США определила местоположение лодки, топографию океанского дна, а также убедилась, что субмарина сохранилась относительно целой, чтобы выдержать подъем. На самых высоких уровнях правительства было решено, что овладение секретами русских в таком объеме и подробностях адекватно риску и затратам, связанным с подъемом. ЦРУ было поручено управлять проектом на принципах равного партнерства с Военно-морским флотом США. В порядке, обычном для тайных операций высоко риска, Директор ЦРУ Ричард Хелмс провел «Проект “J”» по секретному разделу «защита источников и методов получения информации». И тем самым на законных основаниях застраховал конкретные детали от возможных расследований на любом уровне, включая конгресс.

Изначально было решено, что любая очевидная причастность правительства США должна быть полностью исключена, проект станет известен внешнему миру как некоторого вида коммерческое предприятие.

Провели много «мозговых атак», прежде чем удалось выработать легенду прикрытия, которая объяснила бы строительство судна водоизмещением 51 тыс. тонн и длиной 618 футов с целью сделать «нечто» в глубинах океана, используя при этом трубу длиной три морских мили, высокоточную компьютеризированную навигацию и систему управления, позволяющие судну неподвижно зависнуть над заданным участком океанского дна в течение многих дней, независимо от волнения, ветров и течений. Учитывая параметры предстоящей миссии, логичных объяснений можно предложить немного.

Вскоре выяснилось, что «Локхид Миссайл энд Спейс Кам-пени» (LMSC) содержала незначительную по численности группу сотрудников, которые занимались изучением практической возможности использовать в металлургии марганцевые руды со дна океана. Океанографы давно знали, что участки дна Тихого океана на глубинах между 14 и 17 тыс. футов покрыты сплошным ковром так называемых марганцево-никелевых конкреций, которые, будучи размером с картофелину, содержат марганец в смеси с железом, никелем, кобальтом и другими полезными металлами. Добыча этих руд требует большой устойчивой платформы на поверхности океана… Прикрытие начало приобретать некоторые контуры реального.

Любому правительственному служащему, кто требовал доступа на судно, создавали псевдоним и персональную легенду — зачем он здесь появился. Для этих людей изготавливали на новые имена фиктивные документы — удостоверения личности, водительские права. Перед проходом на судно государственных служащих гримировали в конспиративном доме, арендованном специально для этой цели. Там же их специально инструктировали эксперты ЦРУ. Каждый чиновник госдепа в обязательном порядке подлежал детальному личному досмотру. Это были настоящие обыски, призванные гарантировать, что у зашифрованного лица случайно не оказалось при себе документа или вещи, по которой можно было бы идентифицировать его действительную личность. Автомобили и номера в отелях нанимались подрядчиком так, чтобы вообще устранить необходимость личной регистрации реального пользователя. Даже содержимое карманов инспектирующих госчиновников специально готовилось с таким расчетом, чтобы человек с их помощью мог доказательно подкрепить свою новую роль. Визиты на судно публичных правительственных персонажей абсолютно запрещались — в маскировке или без нее.

Члены экипажа, служащие подрядчика и другие привлеченные персоны, не состоящие на службе в государственном департаменте США, были заранее изучены агентами, назначенными в полевой офис ЦРУ под коммерческим прикрытием. Из осторожности привлеченные к операции федеральные агенты никогда прежде не были засвечены как сотрудники ЦРУ, особенно — в какой бы то ни было связи с правительством. В ЦРУ сочли необходимым ввести определенные стандарты персональной пригодности для нанимаемых лиц. Однако часть экипажа была завербована с месторождений нефти и с морских буровых платформ. Их личные качества и «бэкграунд» далеко не всегда способствовали строгим поведенческим критериям служащих ЦРУ или персонала подрядчика — достаточно вспомнить необузданных разгульных персонажей известного блокбастера «Армагеддон», где бурильщиков с морской буровой платформы посылают в космос бурить в гигантском астероиде скважину под ядерный заряд, чтобы спасти Землю от столкновения с небесным телом. Но с таким неизбежным злом пришлось смириться. Никто, кроме профессиональных нефтяников, не смог бы эффективно управлять «трубой».

Компания «Глоубэл Мерийн» арендовала под офис проекта двухэтажное помещение около Международного аэропорта Лос-Анджелеса. Нижний этаж был занят персоналом «Глобал Марин» и другими офисами подрядчика, этажом выше располагалось замаскированное помещение для оперативников, кто осуществлял надзор за режимом секретности. По крайней мере один сотрудник ЦРУ из отдела поддержки легенды постоянно находился на втором этаже круглосуточно, причем графикдежурств утверждался в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли.

Проход в секретный блок на втором этаже был возможен только через скрытую дверь в стене из смежного помещения, арендованного страховым агентством. В нерабочие часы дверь была загорожена сдвижным стенным шкафом на колесиках, который закрывал проем в стене, и был надежно заблокирован, чтобы предотвратить случайное открытие по небрежности или излишнему любопытству уборщиков.

Чтобы придать правдоподобность проекту, техническая служба «Локхид энд Спэйс Компани» была переполнена чертежами, схемами и рисунками устройств, похожих на добывающие механизмы. Несколько тонн руд марганцевых конкреций были заранее собраны драгами в относительно мелких водах со дна Мексиканского залива. Эти руды были навалены в мешки, и любой сотрудник мог свободно дарить их как сувениры друзьям и родственникам команды, а также многочисленным подрядчикам, вовлеченным в проект.

Только один сотрудник был уполномочен общаться с журналистами и далать заявления для СМИ. Пол Рив долгое время служил в Компании Инструментов Хьюза в штате Техас. Пол один из немногих не проходил кастинга ЦРУ. Мягкий джентльмен, в традиции исполнителей Говарда Хьюза, был чрезвычайно осторожен в любых комментариях, которые он сделал публично. Пол в одном лице совмещал отвественность менеджера по производству трубы и ключевую позицию в отделе легенды проекта. Невозмутимый Пол легко осаживал самых настырных журналистов; в то же время у всякого, кто слушал его, складывалось впечатление, что диковинное предприятие Хьюза открытое и чистое, как пасхальное яйцо. Только горстка подчиненных Пола Рива имела полную информацию об истинных целях проекта. Даже президент верфи не был информирован, что за судно он построил. В какой-то степени руководство Проекта Джей пошло по стопам знаменитого героя Жюля Верна принца Дакара, который для конспирации разбросал заказы на комплектующие для своего «Наутилуса» по всему миру. Например, контракт на производство самых крупных в мире подшипников разместили в Швеции. Эксперты ведущего мирового концерна терялись в догадках, для чего они понадобились. Только спустя несколько лет шведы узнали из газет, что на их подшипниках покоилась сердцевина проекта — гигантский карданный подвес, удерживавший плеть труб со шпионской добычей на конце!

В течение всех шести лет продвижения проекта собственная Служба безопасности могла преступать любые границы, имела полномочия наложить вето на любой аспект деятельности, если он хотя бы в малейшей степени угрожал легенде. Ответственность за поддержание легенды была разделена между отделом маскировочных мер и Департаментом внутренней безопасности ЦРУ, сотрудники которого были прикомандированы на все время операции. Руководить мероприятиями легенды и безопасности проекта отбирали тех, кто уже имел опыт подобного легендирования технических операций разведки.

И все же, несмотря на небывалую защиту информации, утечки имели место. Очень показателен рейтинг угроз — по нарастающей. Меньше всего беспокоились по поводу соблюдения законодательства США и международного морского права. К счастью, старший член отдела легенды был опытным адвокатом и распознавал юридические ловушки на ранних стадиях. Впоследствии немало людей, посвященных в тайну проекта, признавали, что они никогда не подвергали сомнению законность подразумеваемой цели. Также не слишком заботили неамериканские разведслужбы и потенциальные конкуренты по разработке океанского дна. Угрозу третьей степени представляли другие правительственные агентства. Разведчики имели основания верить, что в случае чего госдеп сумеет договориться с Федеральным бюро расследований. Венчал пирамиду угроз, естественно, СССР. Но наибольшее беспокойство доставляла угроза № 2 (многие считали ее на самом деле первой!) — средства массовой информации.

Обстановку тех лет нарисовал Уильям Колби. Уже будучи в отставке, он посетил Москву в июне 1995 г. и дал интервью корреспонденту «Московских новостей» Наталье Геворкян:

«Мы встретились в холле гостиницы «Пента» в Москве. Мне навстречу вышел немолодой мужчина среднего роста, очень спокойный внешне и с очень синими глазами.

— Мне думается, в Америке нельзя врать прессе. Она этого не простит. И отмстит тем, что разрушит доверие к вам. Вы можете ответить на полвопроса — это нормально. Можно перевести разговор на другую тему — и это не ложь. Журналист это понимает. Но врать…

— Правильно ли я поняла: если журналист задал точный вопрос…

— Я не буду врать… Я постараюсь избежать ответа. Или скажу, что не буду отвечать на этот вопрос. У меня был замечательный случай. Ко мне подошел журналист и спросил: «Правда ли, что вы пытаетесь поднять русскую подводную лодку в Атлантике? И я с чистой совестью ответил: «Это абсолютная ложь». К счастью, он не задал больше никаких вопросов.

— Почему «к счастью»?

— Потому что если бы он назвал другой океан, это было бы чистой правдой, и я попал бы в сложное положение. Мы пытались поднять русскую лодку. Но не в Атлантике, а в Тихом океане… Это была знаменитая история. Русская лодка затонула в Тихом океане. У нас появилась идея подойти в этот район и попытаться поднять лодку. Это была бы находка: ракеты, секретные коды… Разработали целый проект. Русские ничего не подозревали. И мы подняли ее частично, но еще оставались части. Мы решили прерваться и вернуться туда снова через какое-то время. Но тут история стала достоянием прессы: готовилась большая публикация в «Лос-Анджелес тайме» на первой полосе. Мы быстро связались с главным редактором… мы объясняли, что это очень серьезно, что русские пока ничего не знают, что нам надо закончить работу, что пока это стоит сохранять в тайне. Мы не могли запретить публикацию, но просили перенести ее куда-нибудь внутрь газеты в виде меленькой заметочки. И нам пошли навстречу. Но оказалось, что еще ряд газет готовит аналогичные публикации. Я пошел к издателям, главным редакторам…

— Лично? Сели в машину и поехали?

— Да, я обошел многих редакторов. Мне и в голову не пришло прийти запрещать им что-то, заставлять не печатать. Но я просил этого не делать, я говорил им: «Вы же американцы. Это очень важно для нашей страны — получить максимум информации об этой лодке. Не надо об этом писать, даже говорить об этом пока не надо».

— И они согласились?

— Дюжина или две — да. Они отложили публикации… Один все-таки сказал, один из наших самых «сложных» журналистов. Я говорил с ним за 15 минут до того, как он должен был выйти в телеэфир с этой информацией. Я пытался убедить его не делать этого. Он не внял, тогда я был вынужден освободить от обещания остальных главных редакторов.

— Русские узнали?

— Да, я аннулировал оставшуюся часть проекта. Но русские ничего не знали об этом до публикаций. Я никогда не стал бы беспокоить редакторов по мелочам. Но тогда это было очень важно…

— Случалось ли в вашей профессиональной жизни — я имею в виду ЦРУ — такое, о чем вы сожалеете и чего никогда не хотели бы видеть опубликованным?

— Знаете, я очень давно решил, что, какое бы решение я не принял на работе, мне не должно быть стыдно, если мое имя в связи с этим появится на первой полосе «Нью-Йорк тайме».

«Сложным» журналистом был Джек Андерсон, а его коллега, взявший ложный «атлантический» след — Сеймур Херш, один из основных «разгребателей» дела Уотергейт в «Нью-Йорк тайме», 36-летний лауреат Пулитцеровской премии. На самом деле, борясь с журналистами, шеф ЦРУ ударял по хвостам. Следы утечек вели в его собственное ведомство. Херш начал собирать разрозненные слухи об операции с целью украсть нечто, потерянное или сброшенное Советским Союзом на дне океана. Три раза ему говорили, что ЦРУ строит огромное судно, которое может достичь океанского дна, несмотря на многокилометровые глубины.

22 октября 1973 г. Херш обедал в загородном ресторане с человеком, имя которого, в силу журналистской этики, он никогда не раскроет. Этот человек лишь недавно ушел с высокого поста в ЦРУ. За столом журналист назвал своему собеседнику всего два слова: проект «Дженнифер», истинного значения которых он не знал. Собеседник долго молчал, потом позволил:

— Записывайте.

«Русская подлодка утонула в Атлантическом океане, — записал Херш. — «Проект Дженнифер» предназначен для ее поисков. Мы знаем, где она находится». Источник не сказал, как ЦРУ нашло эту советскую подлодку, а Херш только спустя много времени понял, что его собеседник намеренно «поместил» подлодку не в тот океан. Но он иносказательно указал на сомнительные действия разведки США. В январе 1974 г., на одном из обедов в Вашингтоне, Херш разговорился с одним только что уволившимся в отставку сотрудником ЦРУ. В ходе беседы Херш, как бы между прочим, поинтересовался, кому пришла в голову мысль о подъеме затонувшей советской подлодки, при этом он произнес слово «Дженнифер». Бывший сотрудник ЦРУ внешне никак не отреагировал на этот вопрос. Но сразу же после обеда он позвонил директору ЦРУ Колби, который занял этот пост всего четыре месяца назад. Новость об утечке о проекте «Дженнифер», произвела в ЦРУ эффект разорвавшейся бомбы.

Директор ЦРУ Колби, известный своим хладнокровием, занервничал.

Адвокаты ЦРУ подготовили юридические обоснования, объясняющие, почему США имеют право на то, чтобы поднять советскую собственность со дна океана. Но эти словесные потуги могли оказать какое-то влияние лишь на общественность внутри США. Колби-то знал, что, с объяснениями или без оных, международное право ясно гласит, что утонувшие боевые корабли всегда принадлежат стране, под чьим флагом они плавали. Юридически Колби не мог заставить Херша молчать. Но мог попытаться уговорить его. Именно это он и собирался сделать, когда посетил Херша в его вашингтонском бюро «Нью-Йорк тайме».

Со своей стороны Херш подумал, что Колби, в сущности, честный малый. Наверное, не слишком-то приятно директору ЦРУ иметь дело с болтливыми ветеранами своего агентства. Херш слушал Колби и в душе соглашался с ним, что, пожалуй, еще не готов к публикации в прессе. Он перевел разговор на уотергейтское дело, заявив, что оно не даст ему возможности заниматься проектом «Дженнифер», по крайней мере, еще несколько месяцев. Заодно Херш поинтересовался причастностью ЦРУ к уотергейтскому скандалу. Колби с радостью ответил на вопросы и ушел, убежденный, что получил по крайней мере два или три месяца спокойствия.

Генри Киссинджер очень опасался, что Америка может заиграться с русской субмариной. Категорическим противником проекта «Джей» был начальник штаба ВМС США Элмо Зумволт-младший. Почти в открытую фрондировала ущемленная флотская разведка. Находились хорошо осведомленные, думающие люди, которые стремились спасти свою страну от безрассудства и далеко заступали при этом грань легального. СССР получил не одно, а два предостережения от «Доброжелателя». Но к ним не прислушались — почему?

Да потому, что ставки в большой игре «Дженнифер» были сделаны в самом начале президентства Ричарда Никсона, которое к удивлению и досаде ненавидевших его либералов оказалось весьма плодотворным — возможно, он не ожидал этого сам. При Никсоне Америке удалось выпутаться из многолетней трясины вьетнамской войны. Никсон стал первым американским президентом, посетившим в 1972 г. СССР с официальным визитом, где подписал договоры об ограничении систем противоракетной обороны и стратегических наступательных вооружений. В следующем году в Вашингтоне приняли Леонида Брежнева — значительно теплее и благожелательнее, чем неуравновешенного Никиту Хрущева. Сенсационным итогом визита стали соглашения о предотвращении ядерной войны между двумя сверхдержавами и о сотрудничестве в области мирного использования ядерной энергии. С подписанием договора о торговле и кредитах возник экономический диалог, «Чейз манхеттен банк» открыл отделение в Москве. Начало 70-х — лучший период за всю историю советско-американских отношений. Киссенджер, несомненно, звезда первой величины в дипломатии Америки, отлично видел, на каком зыбком основании устанавливаются исторические вехи разрядки, не мог не досадовать… но машина уже набрала обороты.

В советском руководстве тоже опасались вспугнуть нечаянную удачу и нередко сознательно закрывали глаза на «происки оголтелых противников разрядки».

…Хотя компания LMSC вполне открыто изучала возможности глубоководной добычи полезных ископаемых со дна океана, тема выглядела весьма далекой от главных приоритетов промышленной группы Локхид. К тому же слишком много людей потребовалось бы информировать об истинном характере проекта. Было ясно, что в данном случае необходимо найти частную компанию, полностью контролируемую одним владельцем, которому можно доверять. Довольно много богатых предпринимателей придирчиво оценивались как потенциальные «спонсоры» проекта, но одно имя непрерывно оказывалось на вершине списка: Говард Хьюз.

Хьюз был привлекателен по многим объективным причинам. Он патриот Америки и давний партнер ЦРУ. Его склонности к мистике и тайне широко известны и приняты обществом. Он располагал достаточными финансовыми ресурсами и как предприниматель имел репутацию прогрессивного технического инноватора.

Получение одобрения Хьюза стать публичным спонсором — отдельный сюжет триллера, обреченного стать лидером продаж. Легенда гласит, как он соглашался:

— До тех пор, пока это не принесет мне убытка и не вредит моей репутации.

«К сожалению, меморандум, описывающий проектное задание, в конце концов одобренный Говардом Хьюзом, является сложным компромиссом и окружен причудливым набором многосторонних обстоятельств, которые не будут обсуждены здесь» — пишет американский публицист Ричард Сэмпсон. В конце концов, проект вновь подтвердил патриотизм и не повредил репутации Хьюза. Что же касается денег, он тоже оказался не в убытке, хотя оправдались не все ожидания миллиардера.

ГОВАРД ХЬЮЗ

Кто такой был Говард Хьюз? Имеются много ответов. Но через всю череду перемены увлечений он остался игроком с бездонным мешком денег и привычкой к исполнению всех своих прихотей. Америка помнит его голливудским плейбоем, о котором беспрестанно писали газеты — и отшельником, который скрывался от своих ближайших партнеров. В течение десятилетий увлечения авиацией он построил рекордный скоростной самолет, который ВВС отказались купить, и огромную летающую лодку, которая взлетела только однажды. И все же его жизнь содержала немало серьезных достижений. Хьюзу первому из авиастроителей пришло в голову, в чем будет нуждаться военный самолет после войны — радары и электронное управление оружием. Его заключительные годы опустившегося отшельника доминируют в сознании американской публики, тем не менее Говард Хьюз был подлинным техническим инноватором.

У нас подробности судьбы миллиардера совершенно неизвестны, поэтому фильм «Авиатор» встречен в России прохладно. Никто не знает его великих подруг. Киноманы старшего поколения если и вспомнят Хепберн, так Одри, а не ее маму Кетрин. Мало что говорит массовому зрителю имя Авы Гарднер. Вот для американцев Ава — это да! Однажды в Сайгоне ей вздумалось посетить бордель. Там над кабинками секс-работниц были написаны имена кинозвезд — Лоллобриджида, Лорен, Бордо, Монро… и Гарднер! Звезда вошла в каморку, вышвырнула оттуда перепуганную вьетнамскую проститутку и закрыла за собой дверь. Через какое-то время туда отправился клиент, и тут же вылетел пулей:

— Там сама Ава Гарднер!

Наш зритель отправился смотреть не Хьюза неведомого, а «титанического» ди Каприо, но переросток Леонардо никому не понравился, в том числе американским киноакадемикам. И мне тоже. Я-то, заканчивая книгу, полагал, что фильм избавит от необходимости долгих объяснений, кто же такой главный финансист подъема К-129. А объяснять приходится. Например, зачем он заставил полировать заподлицо с обшивкой заклепки своего самолета. Или зачем едва не разбился на двухкилевой «раме». Или что это за восьмимоторный монстр, которого Говард все-таки заставил взлететь. Эти события, что и говорить, яркие, но не самые главные в его жизни, объединяет одно горячее желание — во что бы то ни стало пробиться в поставщики военной авиации, чтобы развивать свой бизнес на государственные субсидии. За них приходилось толкаться локтями. Но Хьюзу фатально не везло. Буквально зализанный скоростной самолет Пентагон забраковал, объяснив, что истребителю кроме скорости нужны и другие качества. Репутацию двухкилевого самолета-разведчика подпортила авария на испытаниях, едва не похоронившая Хьюза, к тому же эра поршневых самолетов заканчивалась.

Гидросамолет «Sprooce Goose» как только не оскорбляли, самым мягким прозвищем было «летающая лесопилка»! Хьюза больнее задевало другое прозвище. Напрасно он доказывал, что в конструкции нет ни одной хвойной деревяшки — «Еловый гусь» приклеился к гиганту намертво. Приверженность к деревянной конструкции одни объясняли сумасбродством неуравновешенного миллиардера, другие хитростью: после войны на складах скопилось громадное количество невостребованной фанеры по бросовым ценам. Причина совершенно иная. Партнером Хьюза стал Генри Кайзер, ставший знаменитым благодаря своим пароходам типа «Либерти», которые строили поточно-позиционным способом. Месяц — и пароход готов. Он был предельно прост и Дешев. Один удачный рейс через океан, кишащий «волчьими стаями» «Кригсмарине», оправдывал постройку судна. Алюминиевое самолетостроение, кроме дороговизны, отличалось длительностью процесса. Корпус самолета слишком много времени занимал стапель. Нарезать же деревянных шпангоутов для гидросамолета действительно могла любая лесопилка, а склеить конструкции полиэфирными смолами можно было даже под простейшим навесом. Официально самолет назывался НК-1 — Хьюз-Кайзер Один. Партнеры сумели убедить правительство, что их план поможет выиграть войну, и получили контракт на 18 млн долл., чтобы построить три летающих грузовика, а в планах вынашивали строительство целого флота «летающих лодок», неуязвимых для германских субмарин. Увидев затем, что правительство охладело, а война в Европе шла к финалу, Кайзер вышел из проекта, после чего Хьюз назвал свое детище «Геркулесом». Это был самый большой самолет в мире, больше знаменитого «Джамбо» — Боинга-747. Восемь самых больших в мире радиальных двигателей Пратт и Уитни Р-4360 по 3 тыс. л. с. разгоняли до скорости 330 км в час двухпалубный гигант длиной 34 м. Имея дальность полета 3500 миль, самолет легко пересекал бы Атлантику, а его грузоподъемность приводит к очевидному выводу. 750 пассажиров с багажом — это десантный батальон с оружием и снаряжением!

Возможность садиться на воду обеспечивала приводнение на любом озере, а также дозаправку в открытом море. «Геркулес» мог стать идеальным средством доставки сил быстрого реагирования в любую часть света… если бы заносчивый техасец сумел отчитаться о потраченных миллионах и не испортил отношений с Вашингтоном. С Хьюзом за штурвалом, при множестве корреспондентов и зевак «Гусь» поднялся-таки над гаванью Лонг-Бич, достиг высоты 70 футов, и пролетел меньше мили за одну минуту. «Гусь» никогда не взлетел снова, но для конца жизни Хьюз хранил его в ангаре и лелеял как самый большой из своих многочисленных трофеев.

Он профинансировал авиалайнер «Костеллейшин», выдающееся воздушное судно, которое задало пассажирской авиации новый стандарт задолго до появления реактивных рейсов. Ключом к успеху был герметизированный фюзеляж, обеспечивающий нормальное атмосферное давление на высотах до 20 тыс. футов, отсюда способность летать намного выше любых атмосферных явлений. Разреженный воздух на такой высоте существенно уменьшал тягу двигателей. Но моторы авиалайнера снабдили турбонаддувом. Максимальная скорость «Локхид Костеллейшин» 340 миль в час превышала возможности тогдашних истребителей!

Он основал компанию «Хьюз Эйркрафт», и его ученые Саймон Рамо и Дин Вулдридж ввели американские ВВС в эпоху электроники. Другой из менеджеров этой компании, Гарольд Розен, предложил коммерческий спутник связи в том виде, который используется до сих пор.

Говард-младший взял в свои руки управление «Хьюз Туле» в восемнадцать лет. Понимая, что еще не готов управлять фирмой с миллионными оборотами, он нуждался в опытном управляющем. Хьюз нашел его в лице Ноя Дитриха, безработного бухгалтера. Произошло это совсем не так, как показано в фильме «Авиатор», где Хьюз сладил дело с Ноем на бегу во время съемок своих «Ангелов ада». Перед наймом Дитриха Говард настоял, чтобы они вместе совершили недельное путешествие на поезде. За эти семь дней молодой миллионер ни разу не упомянул о бизнесе, и по возвращении объявил Дитриху, что он нанят. Дитрих управлял всеми делами Хьюза в течение следующих тридцати лет.

Говард Хьюз-старший, больше известный как Большой Говард, был дипломированным юристом, выпускником Гарвардской школы права, никогда, однако, не выступавшим в суде. Первые 36 лет жизни он делал деньги на техасской равнине спекуляциями на нефтяных арендных договорах. В 1908 г. Большого Говарда, который никогда прежде не отличался склонностью к изобретательству, вдруг осенило. Нефть в те годы добывалась чуть не с поверхности. Главные запасы техасских углеводородов залегали гораздо ниже. И Большой Говард изобрел вращающийся бур с 166 алмазными лезвиями. В следующем, 1909 году, он изготовил первый промышленный образец и начал бизнес со своим партнером Вальтером Шарпом, создав «Шарп — Хьюз Туле Компани», знаменитую на всю Америку «Компанию инструментов».

Партнеры мудро решили ни за что не продавать бур, прозванный «камнеедом», а сдавать его нефтяникам в аренду по фиксированной цене 30000 долл, за единицу. Инструмент оказался эффективным, но быстро изнашивался в гранитных породах. Неожиданно для сообщества техасских нефтяников, Шарп и Хьюз в короткое время стали индустриальными монополистами. В 1915 г. Шарп скончался, и Большой Говард, купив его акции, стал светским человеком первого класса. Все больше времени и Денег он тратил на приемы, автомобильные гонки и путешествия. Одним из его развлечений было зафрахтовать вагон железной дороги, заполнить его друзьями и устроить пирушку по дороге из Техаса в Калифорнию и обратно. Весной 1921 г. госпожа Хьюз скончалась, и Большого Говарда понесло в Голливуд, где он давал большое число вечеринок, щедрых даже для кинозвезд первой величины. Тремя годами позже, вянваре 1924 г., Большой Говард умер так же внезапно, как его жена, оставив три четверти своего состояния единственному сьпгу, Говарду Робарду. Без вычета налогов оно составило 871 518 долл. Менее привлекательная часть наследства содержала неоплаченных счетов на 258 тыс. долл, и рояль за 3500 долл.

В 1925 г. старый друг Большого Говарда обратился к Хьюзу-младшему, чтобы тот помог ему в финансировании фильма. Хьюз согласился при условии, что он будет допущен ко всем деталям проекта, чтобы научиться кинематографическому процессу. Друг отца дал согласие, и Хьюз отправился в Голливуд.

Хьюз проводил все время на площадке, постоянно прося оператора дать посмотреть в визир камеры. Благодаря его кинематографическому невежеству каждая сцена снималась дважды, первоначальный бюджет был превышен вдвое. Однажды ночной сторож студии застал Хьюза над разобранной на мельчайшие детали кинокамерой. На вопрос, зачем он это сделал, Хьюз ответил, что собираясь работать в кинобизнесе, он должен сам знать, как устроена техника. К рассвету камера был собрана, и Хьюз снова находился рядом с оператором. Первая экранизация оказалась неудачной. Хьюз нанял лучших продюсеров и монтажеров Голливуда, но спасти картину было невозможно. Хьюз поставил фильм на полку и купил своему партнеру по бизнесу новый автомобиль.

Все авантюры финансировались компанией «Хьюз Туле», где родственники Хьюза владели четвертью акций. Обезумев от убытков, нанесенных кинопроизводством, они позвонили Говарду и предостерегли его от опасностей шоу-бизнеса. От злости на себя и на свою неудачу, Хьюз выкупил у родни их долю по двойной цене и пригласил успешного режиссера Льюиса Майлстоуна. Их третий фильм «Два аравийских рыцаря» в 1927 г. получил «Оскара» за лучшую комедию года.

Сам себе режиссер и продюсер, Хьюз решает поставить «Ангелов ада» — эпическую кинодраму о воздушных сражениях Первой мировой войны. Он вложил в этот фильм более двух миллионов долларов, скупив целый воздушный флот из 45 самолетов. Но в это время фильм «Джазовый певец» провозгласил эру звукового кино. «Ангелы ада» были уже на выходе в прокат, но это — немой фильм. И Хьюз решается на досьемки. Однако у главной героини норвежки Греты Ниссен оказался сильный акцент, и она не могла озвучить свою роль! То, что требовалось Хьюзу, он нашел в молоденькой актрисе Джоан Харлоу. Ей суждено было стать первой в огромной череде платиновых блондинок Голливуда, звездой первой величины, и одной из самых больших удач Говарда Хьюза.

Вне экрана, однако, неприятности Хьюза множились. Его первая жена Элла Райс принадлежала к высшему обществу Хьюстона. После четырех с половиной лет брака в 1929 г. она подала на развод. Он обошелся Хьюзу в миллион долларов с четвертью. В это время обрушился фондовый рынок и началась Великая депрессия, однако Хьюз спокойно продолжал снимать фильмы. Наконец, в 1930 г., съемки «Ангелов ада» были завершены. Фильм обошелся в 4,5 млн долл, и стал самым дорогим по производству для своего времени. Картина имела успех, но потребовались годы, чтобы покрыть расходы Хьюза. Однако ни убытки в кино, ни развод с его финансовым урегулированием, ни депрессия не слишком беспокоили Хьюза: это была сущая мелочь для Компании буровых инструментов, которой он лично владел и распоряжался.

В 1932 г. удачливый продюсер резко меняет течение своей карьеры и полностью погружается в авиацию. Он поступил вторым пилотом в компанию «Америкен Эйрвэйз». Миллионер был вынужден таскать багаж пассажиров: это входило в должностные обязанности! Он нанялся под вымышленным именем, но люди заметили, как поразительно летчик похож на Говарда Хьюза! Обман раскрылся, его со скандалом выгнали с единственной в жизни работы по найму! Но Хьюз получил желаемое: солидный налет часов и уверенность за штурвалом. В начале 1934 г., выступая на истребителе американских ВВС, Хьюз выиграл гонки в Майами. Этот успех с новой силой зажег его амбиции. Он снял лучший в мире фильм об авиации, теперь же он должен построить лучший в мире самолет!

Хьюз так и не получил инженерного диплома, с трудом читал чертежи и был совершенно беспомощен давать какие-то указания персоналу в цехах. Но он умел нанять лучших специалистов, и у него хватало чутья поддерживать здравые технические идеи. Многих хороших авиастроителей депрессия посадила на голодный паек, но у Хьюза было достаточно денег, чтобы гореть самому и зажигать других. Он собрал проектировщиков, инженеров и механиков и основал компанию «Хьюз Эйркрафт». Его самолет, известный как Х-1, умело синтезировал такие свежие идеи, как убирающиеся шасси и утопленные заклепки фюзеляжа, чтобы максимально уменьшить сопротивление воздуха. В сентябре 1935 г. Х-1 показал мировой рекорд скорости 352 миль в час.

К тому времени даже Соединенные Штаты оказались уже слишком малы, чтобы вместить скачущие амбиции Хьюза. Он купил двухмоторный самолет от «Локхид» и облетел вокруг земного шара менее, чем за четыре дня. Это достижение в середине 1938 г. принесло ему медаль конгресса, «Коллиер Трофи» за прогресс в авиации и парад в его честь на Бродвее в Нью-Йорке.

Хьюз, смелый и даже самоуверенный в глазах публики, на самом деле был глубоко застенчив. Журнал «Коллиере» описал его «стеснительным с незнакомцами и сдержанным в общении. На приемах в свою честь он чувствовует себя не в своей тарелке. Стоя, он склоняет голову и смотрит на землю, сидя — сжимает руки между широко распространенными коленами и разглядывает свои суставы».

Его мать, зацикленная на чистоте, передала сыну патологическую боязнь всяческой заразы от микробов. Узнав в середине 1930-х, что болен сифилисом, Хьюз затолкал в полотняные мешки все содержимое своего платяного шкафа и велел сжечь вместе со всем постельным бельем в доме, а сам дом заставил сверху донизу вымыть концентрированным щелочным мылом. Широко известный своими благотворительными программами Медицинский институт Хьюза на самом деле построен с сдинствен-ной целью: изучить криогенные технологии, чтобы в случае смерти от какой-нибудь вирусной инфекции тело миллиардера можно было заморозить до лучших времен, пока наука не найдет средство победить болезнь. Смерть обмануть не удалось. Хьюза похоронили натуральным, не замороженным.

Быстро растущая компания нуждалась в большем· внимании Хьюза. Это требование столкнулось с его персональным стилем. Он наслаждался очаровательными частями своих предприятий — полет, скоростные самолеты, постановка фильмов. Но когда доходило до финансов и администрирования, Хьюз был просто никакой лидер, мог исчезнуть на длительный период и оставить партнеров в подвешенном состоянии. Он делал это в течение многих лет. Собираясь купить контрольный пакет акций крупнейшей авиакомпании TWA, он ушел в море на своей яхте и был недоступен для совета, сколько акций купить. Его менеджеры тратили целые недели в надежде дозвониться до босса, когда цена вопроса измерялась многими миллионами долларов. Ему ничего не стоило опоздать на пару часов на любую встречу и позвонить кому угодно в три часа ночи.

Невежественно «плавая» в фундаментальных областях инженерии, он часто хватался за понятные ему частности и доводил свой персонал до изнеможения. Например, он был настолько поглощен оборудованием кухни для пассажирского авиалайнера, что вся работа на двигателях остановилась на пять месяцев. Он мог внезапно потребовать детальный бухгалтерский отчет о продажах леденцов в торговых автоматах компании. Или спустить директиву, как не замарать чехлы сидений в принадлежащих корпорации автомобилях…

Последствия перенесенной катастрофы самолета-разведчика XF-11 вызвали сильные боли, требовавшие все больших доз морфия. Наркозависимость развивалась, как и сифилис, угнетая его умственные способности. Он категорически отказался дать отпечатки пальцев и не получил федерального допуска к засекреченным разработкам собственных инженеров! Увы, но люди Говарда Хьюза преуспели лишь тогда, когда он оставил их под давлением акционеров и даже правительства. Причуды и навязчивые идеи любой ценой добиться сверхприбыли в итоге стоили ему контроля над «Хьюзес Эйркрафт» (авионика), «РКО Пикчес» (кинопроизводство), и TWA (международные авиалинии). Эти компании перешли в руки исполнительного правления на условиях полной самостоятельности.

На пороге 70-х Хьюза одолевали муки полного безумия. Все силы были брошены на борьбу с вездесущими микробами. Он жил в комнате, превращенной в затемненный кинозал, и мог потратить многие часы, дезинфицируя свой телефон. Нередко он составлял многостраничные директивы своей прислуге, как очистить фрукт от кожуры, или как принести какую-то вещь из кабинета. Хьюз питался исключительно молоком, шоколадками и пил минеральную воду, которую специальный прислужник приносил каждый день в мешке оберточной бумаги и заведенным ритуалом демонстрировал герметичность упаковки. В тоже время он мог неделями не менять рубашку и носки — или разгуливал абсолютно голый. Его жена Джин Петерс после девяти лет супружества ушла от него в 1966 г., а в 1971 г. их брак был расторгнут официально.

Хьюз все больше опускался. Имея рост выше 180 см, он весил едва 40 кг. Волосы закрывали ему сзади почти всю спину, борода спускалась на грудь, ногти были настолько длинны, что свернулись в спираль. В многие дни наибольшее, что он мог бы сделать, было путешествие между кроватью и ванной. Говард Хьюз для личной охраны и услуг привлекал только мормонов. Члены этой религиозной секты якобы не падки ни на женщин, ни на деньги, не увлекаются вином, азартными играми, наркотиками. Их преданность можно купить или завоевать только раз и навсегда.

Только несколько из его самых близких помощников знали все детали деградации личности своего патрона, но они молчали. Для нации в целом, и большинства людей в пределах его корпораций, он остался человеком тайны, безмерно богатым отшельником, кто дергал за ниточки за сценой и готов изумлять мир в любой момент, достав кролика стоимостью в миллиард долларов из своей шляпы…

Есть, однако, версия, что все домыслы о безумии миллиардера (ведь никаких документальных подтверждений нет!) — ловкая мистификация самого Говарда Хьюза. А у одного американского автора я нашел еще более смелое суждение: Хьюз — это… Хелмс, директор Центрального разведывательного управления! Подмена личностей произошла, якобы, примерно в 1952 году. Именно в это время Хьюз становится затворником, а Ричард

Хелмс возвращается в США после пяти лет работы на отдел тайных операций Министерства обороны в Германии, Австрии и Швейцарии. Хьюзу якобы пришлось сделать пластическую операцию, чтобы изменить черты лица и омолодиться на семь лет возрастной разницы со своим «прототипом». Автор при этом не предложил никаких идей, куда делся настоящий Хелмс, по его мнению, Говард с 1952 г. сделал неплохую карьеру в разведке — начальник по операциям в Директорате планирования ЦРУ, через 10 лет — зам. директора ЦРУ по планированию, с 28 апреля 1965 г. — 1-й заместитель директора ЦРУ. 18 июня 1966 г. назначен президентом Джонсоном директором ЦРУ. Это уже публичная фигура администрации, отсюда возникает проблема — как и куда убрать подальше от Вашингтона «фантом» Хьюза. Слишком заметным становится диссонанс между распадом личности и твердой деловой хваткой «полоумного». И тогда в 1966 г. «распадается» брак с Джин Петерс, а Хьюз переносит свою штаб-квартиру в Лас-Вегас… Реально же финансово-промышленная империя становится ширмой тайных операций американской разведки, и последующая эпопея с подъемом русской субмарины не исключение, а системная акция… Как отнестись к экстравагантной гипотезе, решайте сами. Я пытался сравнивать фотографии. Определенное тождество роста и упитанности действительно имеется.

Чтобы не запутаться в чужой истории окончательно, предлагаю возвратиться к «невадскому» периоду Хьюза. В Неваде, первом из американских штатов, с 1931 г. законом разрешены азартные игры. Привилегия связана с необходимостью чем-то занять тысячи рабочих, которые поблизости строили огромную по тем временам плотину. Объективно Хьюз сделал очень много для расцвета игорной столицы Америки. Прежде немногие отваживались ехать в бандитское гнездо, свитое в этом городе гангстерами (из-за постоянных разборок, грабежей и убийств Лас-Вегас до приезда Хьюза по уровню преступности занимал одно из первых мест в Соединенных Штатах). Имидж эксцентричного богача привлек в оазис пустыни Невада иностранных туристов и крупные инвестиции. С гангстерами команда Хьюза сумела договориться. Но оставалась другая проблема. Комиссия по атомной энергии США продолжала в Неваде долгосрочную программу подземных ядерных испытаний, и город частенько и ощутимо встряхивало.

Чаша терпения Хьюза переполнилась, когда под его любимым казино «Десерт Инн» лопнул фундамент. Были испробованы многие подходы, главным образом материального свойства. Но во всесильной Комиссии ходокам от Хьюза неизменно указывали на дверь.

Сделка могущественного миллиардера с разведкой могла быть пакетной. Как у любого крупного воротилы, у Хьюза имелись немалые шероховатости в отношениях с фискальными органами. Возможно, сюда же были вплетены интересы президента: здесь ни тени сердечности или взаимного уважения, но близились выборы 1972 г. Пункт о прекращении подземных атомных взрывов в меморандуме должен был присутствовать обязательно. Не думаю, чтобы Хьюз согласился пустить свое имя в общественное употребление на других условиях. Он ненавидел две вещи: неисполнение собственных прихотей и тех, кого теперь политкорректно именуют «афроамериканцами». В детстве Говард стал свидетелем негритянского бунта, на его глазах линчевали 12 белых.

«ГОЛЬФ» СТОИЛ МЕССЫ

«По некоторым источникам, дело было так. В один из августовских дней 1974 г. в 350 милях северо-западнее Гавайских островов лежало в дрейфе огромное неуклюжее судно со странными механизмами и приспособлениями, возвышающимися над верхней палубой. На его флагштоке развевался звездно-полосатый флаг, однако из динамиков звучали мощные аккорды Гимна Советского Союза. На юте в торжественном строю стояли рослые парни. Перед строем на металлических тележках лежали шесть человеческих тел, обшитых парусиной и покрытых бело-голубыми военно-морскими флагами СССР.

Два чернокожих матроса по команде офицера подошли к первой тележке и покатили ее по рельсовой дорожке к кормовому срезу, пока она не опрокинулась за борт. Коротко всплеснулась вода. Троекратный салют на несколько мгновений заглушил звуки гимна, но скоро они снова медленно и печально зазвучали над океаном. Так повторилось еще пять раз.

Затем медленно, в такт музыке, матросы поднесли к краю кормы пурпурно-зеленый венок и на капроновых шкертиках бережно опустили его в воду. Тихо покачиваясь на волнах, он медленно удалялся от судна, пока не скрылся из виду. Гимн Союза ССР звучал и звучал, отдавая последнюю почесть своим соотечественникам. В ходовой рубке вахтенный офицер записал в журнал событий: «Широта 40 градусов северная, долгота 180 градусов восточная… Произведен ритуал захоронения шести советских моряков-подводников по морскому обычаю их страны». За кормой судна вскипел белый бурун. Оно дало ход и взяло курс на Гонолулу. В трюме судна была скрыта от посторонних глаз гигантская груда металла, которая некогда являлась частью советской дизельной ракетной подводной лодки. Впрочем, есть и другая версия. Согласно ей, тела советских моряков были захоронены на побережье Флориды…» — писала газета «Красная Звезда» 3 августа 1991 г.

Совершенно ясно, что капитан первого ранга С. Турченко и капитан 3-го ранга Ю. Гладкевич к моменту написания своей статьи не видели, не имели физической возможности видеть американское видео, запечатлевшее морское погребение членов экипажа К-129. Президент России Борис Ельцин получил эту пленку из рук директора ЦРУ Роберта Гейтса в 1992 г. В таком случае, что это за «некоторые источники», которыми опрометчиво воспользовались авторы? Просто они приняли на веру — американцы похоронили наших в соответствии с советским воинским ритуалом, и добросовестно облекли в литературную форму погребальные требования Корабельного устава ВМФ СССР. Как положено: укрытые родным флагом тела в парусине, гимн, салют, венок на воде… Авторы, между тем, могли бы получше представлять архитектуру «Хьюз Гломар Эксплорер», если действительно были допущены к подлинным материалам служебного расследования. Досадный «прокол» военных журналистов свидетельствует как раз об обратном.

«За подписью вице-адмирала Ивана Кузьмича Хурса на стол главкома ВМФ Сергея Горшкова всю третью декаду марта и весь апрель (1975 г. — авт.) ложились справки с выдержками мировых СМИ. Главкомат был поставлен перед свершившимся фактом. Хлопоты ЦРУ, хорошо потрепавшие с 1970 г. нервы советским адмиралам, судя по всему, увенчались успехом», — констатирует Николай Черкашин в документальной повести «Тайна точки «К». Несомненно, начальник Управления разведки ВМФ располагал подлинниками, включая самую первую информационную «бомбу» — номер газеты «Нью-Йорк тайме» от 19 марта 1975 г., вышедший с «шапкой» на первой полосе: «Спасательное судно ЦРУ подняло часть советской подлодки, потерянной в 1968 г., потерпев неудачу в подъеме атомных ракет». Здесь же, занимая примерно четверть полосы — фотографии таинственного судна. Их просто не может не быть в «деле» К-129. Если бы журналистам, которые сами военные моряки, в Главном штабе ВМФ хотя краем глаза дали взглянуть на эти снимки… «Хьюз Гломар Эксплорер» не эсминец и даже не крейсер, он не занимался постановкой минных заграждений и никаких рельсов на корму не проложено. И корма у «Гломара» не транцевая, а вполне «торговая», по-старомодному полукруглая. Но она не свободна. Над кормой, тремя уровнями выше главной палубы, нависает огромная, с четверть футбольного поля вертолетная площадка. Церемония прощания с подводниками проходила именно на полетной палубе. И было бы, конечно, зрелище — как наши покойники летели в океан с высоты добрых двадцати пяти метров…

Журналисты взялись за перо 16 лет спустя той публикации в «Нью-Йорк тайме». Но их примитивно подставили, заставив опираться на выхолощенные справки. Всей правды не доверили даже корреспондентам официального органа Министерства обороны СССР.

Ролик кинопленки «Кодак» в секретном фильмохранилище ЦРУ не зря ждал своего часа целых 18 лет. Руководители проекта «Джей» прекрасно понимали, на какой скользкий путь они ступили, рискнув дотянуться до русских секретов, перемешанных с человеческими костями. У любого народа останки воинов святы, их попрание цивилизованный мир рассматривает как гуманитарное преступление, не имеющее срока давности. Законодательство СССР объявило братскими захоронениями места гибели боевых кораблей, морских, речных и воздушных судов с экипажами. В сущности, госдепартамент США мог опираться на единственное юридическое основание. Советский Союз не объявил о потере подводной лодки. Найденные в международных водах обломки оказались изуродованы до полной невозможности определить национальную принадлежность — факты можно обернуть и так. Но карта будет немедленно бита, если СССР громогласно заявит о вандализме американской разведки, надругавшейся над погибшими подводниками.

Американский публицист Клайд Барлессон ссылается на близкий ЦРУ источник, рассказавший о множестве дискуссий на тему поднятых трупов. В конце концов решили, что во избежание возмущения в обществе, если обстоятельства «Дженифер» окажутся открыты, погибшим русским надо оказать положенные почести. На всякий случай была проведена киносъемка траурной церемонии. Тема была настолько «горяча», что «Нью-Йорк тайме», «взламывая» сенсацию, особо выделила уже в четвертом абзаце: советские подводники, которые были обнаружены и подняты на поверхность техническим персоналом ЦРУ, похоронены в море с воинскими почестями. Процедура совершена на русском и английском языках в строгом соответствии с правилами, принятыми в советском военно-морском флоте — подчеркивает К. Барлессон. «Американские моряки захоронили поднятых ими погибших россиян с отданием им всех воинских почестей, которые предусматривает траурный церемониал ВМФ СССР» — подтвердил в 1974 г. на страницах «Известий» пресс-секретарь ВМФ России капитан 2-го ранга Александр Веледеев.

Привычно поверим на слово или все-таки разберемся с обычаем морского погребения в русском, советском и российском флотах?

Древний обычай хоронить умерших и погибших в море продиктован суровой необходимостью заботиться о живых. Как исключение, пожалуй, можно вспомнить адмирала Нельсона. После гибели в сражении при Трафальгаре его доставили на берег в бочке, заспиртовав в смеси коньяка и бренди, благо адмирал был ростом с фельдмаршала Суворова.

В традициях всех парусных флотов погибших предавали морю. Ритуал следующий: труп зашивали в белый парусиновый саван, к ногам привязывали груз. На парусниках это было пушечное ядро, на паровых кораблях — прогоревший колосник. Затем покойного укладывали на намыленную для лучшего скольжения доску, установленную перпендикулярно планширю. Команда строилась во фронт, тело накрывали военно-морским флагом, его отпевал корабельный священник. Затем доску у изголовья поднимали, и покойный под орудийный или ружейный траурный салют соскальзывал за борт. Обязательно производилась запись в корабельном журнале.

Статья 707 Корабельного устава ВМФ СССР гласила: «Тела умерших или погибших в бою на корабле должны быть погребены на берегу. Только при невозможности соблюсти это требование тела предаются морю. В этом случае тело зашивается в парусину, а к ногам прикрепляется груз. О погребении в море, широте и долготе места погребения делается запись в вахтенном журнале». В мирное время морское погребение военнослужащих производилось только с разрешения командующего флотом. Порядок траурных церемоний требовал согласования с командиром военно-морской базы.

Теперь об отдании воинских почестей. Корабль, имея на борту умершего, приспускал до половины военно-морской флаги поднимал его после того, когда море примет жертву.

Тело покойного укладывали на возвышении на юте и прикрывали Военно-морским флагом, поверх клали головной убор погибшего, а на гроб с телом офицера, кроме того, кортик, сложенный с ножнами крестообразно под острым углом. Ордена и медали погибшего — на подушечках, у тела на подставке. Выставлялся почетный караул.

Личный состав корабля по сигналу «Большой сбор» строился на верхней палубе. Проводили траурный митинг. Оркестр исполнял траурный марш. При опускании тела в море раздавался траурный ружейный салют тремя холостыми залпами. По особому указанию троекратно салютовала корабельная артиллерия. С первым залпом салюта оркестр исполнял государственный гимн Советского Союза.

Все перечисленное — это дань павшим. А как насчет обязанностей перед живыми — близкими и родственниками? Начальник медслужбы корабля составлял врачебное свидетельство, подтверждающее факт смерти военнослужащего. Это важнейшее юридическое основание для назначения пенсии по потере кормильца, для оформления наследования… Врачебное свидетельство о смерти военнослужащего и акт о его погребении составляли в двух экземплярах и заверяли гербовой печатью корабля. По прибытии корабля в базу первые экземпляры врачебного свидетельства о смерти и акта о погребении передавали в органы ЗАГС для получения свидетельства о смерти, которое высылалось родственникам погибшего военнослужащего. Вторые экземпляры оставлял у себя штаб флота.

Вот с этих позиций и будем рассматривать действо, происходившее на вертолетной площадке «Хьюзес Гломар Эксплорер» в неустановленную дату, но в известных координатах, сообщенных мне бывшим начальником Управления разведки ТОФ Ю. Максименко: 18 градусов 29 минут северной широты, 157 градусов 59 минут западной долготы. Американцы похоронили наших ребят в своем полушарии.

Зная заранее, что погребальной процедуры не избежать, проектанты «Гломар» предусмотрели морг на 100 тел, замаскированный под многоместные кубрики. Чтобы не смущать корабелов (которые так и не поняли, что строили), холодильную арматуру изготовили отдельно и смонтировали уже в море, без посторонних глаз. Но каким было его, извиняюсь, наполнение?

Там, далеко внизу, среди вечного мрака и холода, в анаэробной среде нет ни кислорода, ни бактерий. Но есть 630 кг на квадратный сантиметр — таково давление на глубине пять с половиной километров! Под таким прессом матрас, к примеру, «съежится» до размеров носового платка… Поэтому трудно было надеяться на сохранность тел — при том, что лодка пережила неизбежный взрыв переборок забортным давлением, направленным вовнутрь, а затем врезалась в морское дно на скорости, как полагают, около 200 км в час. Вспомним опыт Джеймса Камерона, не раз «ходившего» на «Титаник». На вопрос, могли ли сохраниться тела погибших, он ответил однозначным «нет» — не осталось даже костей под воздействием биохимических процессов. Конечно, шесть лет — не 84 года, но для костей достаточно. Если они находятся в воде.

То, что внутри, по крайней мере, первого, торпедного отсека, сохранилась атмосфера, американцы проговорились сами, причем дважды. Во-первых, они сами признали состояние трупов настолько хорошим, что они по прошествии шести лет смогли установить личности погибших. Во-вторых — «ПОГИБШИЙ ТОРПЕДИСТ С ПОДЛОДКИ К-129 ПРОСИТ ВЕРНУТЬ ЕМУ ИМЯ». Под таким заголовком «Известия» в № 161 в 1994 г. опубликовали фотографию молодого моряка в матросской робе и зимней шапке. «Этот снимок вручил директору Службы внешней разведки России Е. Примакову во время недавней встречи американский сенатор Р. Смит. Он отпечатан с одного-единственного уцелевшего негатива фотопленки, которую американцы обнаружили на борту в носовой части подлодки после ее тайного подъема с глубины в пять тысяч метров в 1974 году… Мы не знаем фамилии погибшего моряка, запечатленного на снимке. Но номеру на его робе видно, что он из БЧ-3, минно-торпедной боевой части. Кто знает и помнит его, отзовитесь».

Однако боевой номер на газетном снимке был почему-то отрезан (опять секретность?).

На призыв «Известий» не отозвался никто. Однако контр-адмирал Ю. Максименко, который считает себя одним из немногих свидетелей завершающего этапа операции «Дженнифер», разыскал семью неизвестного. На фотографии, всплывшей со дна океана, изображен Александр Владимирович Козленко, 1947 г. рождения, матрос 453-го экипажа подводных лодок, откомандированный на К-129 стажером-торпедистом. Родные погибшего проживают в приморском городе Артем.

К сожалению, никто не обратил внимание на любопытное обстоятельство. Как мог сохраниться фотографический негатив, который провел в соленой воде целых семь лет под чудовищным давлением на глубине пять с половиной километров? Не является ли данный факт признаком того, что носовой отсек каким-то чудом сохранил герметичность? По сути дела, фотография матроса Козленко — единственное материальное свидетельство того, что операция «Дженнифер» действительно состоялась.

Особенно хорошо якобы сохранился молодой младший офицер, командир БЧ-3 Евгений Ковалев? Но он капитан 3-го ранга; старший офицер, 36 лет. На молодого не похож… Найден лежащим на койке, прижав к себе какой-то служебный журнал. Как его только не называют, этот журнал: одни формуляром ЯБЗО — ядерных боевых зарядных отделений торпед. Другие (чаще американские) авторы утверждают, что рядом с покойным найдена тетрадь, записи в которой позволяли «проследить все стадии его обучения и последующих профессиональных действий». Конспект младшего командира? Тогда, может быть, это Валерий Чумилин — 22-летний старшина 2-й статьи, командир отделения торпедистов… Они в первом отсеке могли прожить еще несколько часов, пока их стальной коллективный гроб проваливался на сумасшедшую глубину. И если версия верна, что прочный корпус действительно сдавило до полутора метров в диаметре, они могли еще живыми наблюдать этот ужас, когда океан сминал их отсек в тонкую трубочку. У молодого моряка могло хватить времени оставить какие-то записи в этом журнале — зачем он его прижимал к себе, если лежал, распластанный ужасом и удушьем? Возможно, кроме последнего горестного привета близким, там могли содержаться указания на истинные причины кораблекрушения, ключи к разгадке, невыгодные для американцев…

Пленку, которую в октябре 1992 г. директор ЦРУ Роберт Гейтс передал президенту Ельцину, думаю, видели многие на телеканале «Россия». Желающие, впрочем, могут посмотреть хоть сию минуту. Достаточно зайти на сайт CNN.com. Телекомпания, крупнейший мировой производитель новостей, с 1996 г. как будто «забыла» об этом коротеньком невыразительном фрагменте. Висит себе на сайте и висит… даже странно. Свежих новостей не хватает?

Я видел значительно больший фрагмент. Но ощущение то же самое — снято не очень профессионально. Действие якобы происходит на вертолетной палубе, но с таким же успехом может быть смоделировано в любой телевизионной студии площадью от 400 квадратных метров. Не совсем понятно, кто хоронил. Должностные лица ЦРУ и рабочие корпорации «Локхид», писал в «Сиэтл тайме» некто Патрик Д. Слоян в статье «Как американская шпионская подлодка отломила себе кусочек русской ракеты». А в кадрах похорон хорошо видны срочнослужащие американские матросы в своих характерных беленьких шапочках, несут на плечах нечто похожее на тело в белом саване. Выносят из помещения, в котором просматриваются ряды двухъярусных металлических коек, совершенно пустых. Выносят только одно тело. А остальные? Море… или просто вода показана только раз — когда в нее краном или судовой стрелой опускается огромный ящик, окрашенный железным суриком. Зритель должен поверить, что в нем шесть тел наших парней. Как они там сложены — в ряд? В два яруса? Штабелем? Какое-то не русское погребение. И вообще — кого и где хоронят в ящиках, похожих на большой контейнер для мусора? Ящик определенно велик для шестерых. Может быть, именно в этом заключена сермяжная правда: что-то же надо делать с выбранными из отсеков костями и фрагментами тел. Не исключено, что предание морю лишь шести тел было призвано служить свидетельством того, что операция удалась лишь частично, дабы не вызывать нежелательной реакции в СССР.

«Тела подводников (6) после медико-биологических исследований захоронены ночью, тайно, в 180 милях к юго-востоку от Перл-Харбора на глубине около 4 км», — писал контр-адмирал В. Алексин. А на пленке, переданной Б. Ельцину, белый день…

8—12 января 1974 «Хьюз Гломар Эксплорер» пришел к острову Мауи (вероятный район — пролив Лаперуза — национальный парк Ахихи-Кинау).

«Уже тогда (когда? — Лет.) мы (разведка ТОФ) знали, что из носовой части К-129 были извлечены не шесть, а 58 погибших подводников. Операция по «извлечению содержимого из ПЛ» была проведена в районе острова Мауи (необитаемого в то время) в системе Гавайских островов, где в закрытом для плавания всех судов районе в действие вступили боевые пловцы ВМС США, — утверждает контр-адмирал А. Штыров.

Вместе с разведкой ТОФ об этом знал весь мир. Что подводников найдено существенно больше шести, «Нью-Йорк тайме» писала в самой первой публикации знаменитого Сеймура Херша — около 70 тел. Невозможность идентификации в известных обстоятельствах катастрофы тоже нельзя сбрасывать со счетов. Разом всех и отпели. В ящике… Флагом его никто не накрывал, почетный караул не выставлял, залпов салюта я не видел и не слышал (может быть, проглядел — тогда извините). Был совершен обряд отпевания погибших моряков, для чего, как писал в «Независимой газете» доктор технических наук Тенгиз Борисов, пригласили русского священника из православной церкви Нью-Йорка. Привезти-то его не штука, на «Гломар» по такому случаю забросили целый вертолетный десант правительственных чиновников, но что с ним дальше-то делать, с батюшкой, в силу режимных соображений? На кадрах я его не видел, но голос, произношение и особенно лексика проповеди типичны для американского капеллана.

…Потом, уже после всего, в ответ на две возмущенные ноты Советского правительства, госсекретарь США Генри Киссенджер назовет послу Анатолию Добрынину имена трех моряков, опознанных по найденным при них документам и личным вещам — старший гидроакустик матрос Виктор Лохов, старший торпедист матрос Валерий Носачев и торпедист матрос Владимир Костюшко. Трех их товарищей американцам не удалось идентифицировать.

А теперь попробуем суммировать, насколько же соответствовал полулюбительский «хэппенинг в белом» на борту «Хьюз Гло-мар Эксплорер» советской погребальной церемонии. Не будем придираться к священникам: организаторы хотели как лучше. Оставим за рамками анализа ружейные экзерсисы, национальные особенности приспускания флага и размер подушечек для орденов. Обратимся к сути. Возможность доставить тела на берег была. Разрешения на погребение в море у командующего Тихоокеанским флотом адмирала Н. Амелько никто не спрашивал. Траурную церемонию с командиром 15-й эскадры контр-адмиралом Я. Криворучко никто не согласовывал. С мертвыми гражданами чужого государства совершено чудовищное беззаконие. Останки лишили имен, а семьям павших нанесена тяжелейшая моральная травма и серьезный материальный урон. Имея три опознанных трупа, власти США ничего не предприняли для их легализации — не сделаны заключения о смерти, не составлены акты о погребении, напротив — следы противоправных действий сознательно сокрыты. В Тихом океане совершено самое настоящее преступление против человечности.

Легенды рождаются из дефицита достоверного. В текстах разных авторов можно найти утверждения, что океанская могила всего лишь прикрытие, на самом же деле американцы проявили истинное человеколюбие и могилы членов экипажа К-129 разбросаны по разным местам: Флорида, остров Гуам, атолл Мидуэй, остров Мауи.

«В это трудно поверить, — удивлялась Татьяна Быстрова, редактор отдела писем газеты «Труд-7», — но один из офицеров, служивших в ту пору на Тихоокеанском флоте, рассказывает: американцы уведомили советскую сторону о найденных погибших и получили в ответ: мы никого и ничего не теряли».

«Советский Союз, тогда хранивший в тайне гибель лодки, действительно потерпел моральное поражение. Дошел до того, что отказался принять тела шестерых поднятых на поверхность моряков», — заявляет в эстонской молодежной газете Виктор Жилин, бывший командир атомной подлодки пр. 675 ТОФ… Может быть, он и есть тот самый офицер?

Легенда хлесткая, цепляет за живое, но я никак не могу ухватить «за хвост» надежный источник: верно ли, что американская сторона информировала Москву о найденных телах, а та якобы ответила — «все наши лодки находятся в базах»…

КОНТЕНТ-АНАЛИЗ КЭПТЕНА ДЖЕЙМСА БРЭДЛИ

Пентагон, самое большое здание мира, состоит из соединенных переходами пяти пятиугольников A-B-C-D-E. Режим допуска ужесточается по мере приближения к центру. У обитателей самого засекреченного внутреннего периметра Е есть отрада глазам, пятиугольный газон размером с аэродром, стриженный коротко, как затылок морского пехотинца. В большинстве остальных помещений военного ведомства США как в песне — «наши окна друг на друга смотрят вечером и днем». Блок Е делят оперативное планирование и разведка. В том числе военно-морская. Здесь квартирует отдел подводных операций, который долгое время возглавлял кэптен Джеймс Брэдли. Именно под его руководством в этих стенах разработана легенда, почему американцам удалось так неправдоподобно быстро найти нашу пропажу.

Несколько лет отдел Брэдли безуспешно изучал шифрованный радиообмен Москвы со своими подводниками. Раскодировать сообщения русских было невозможно. Советские подлодки имели сложные радиопередатчики, которые спрессовывали сообщения в радиоимпульс длительностью меньше секунды. Брэдли полагал, что ключ к поиску пропавшей советской субмарины может находиться в этих нерасшифрованных микроимпульсах.

Большинство спецслужб мира заимствовало методики социологии. Например, «контент-анализ» — анализ одного документа (а лучше — множества) путем статистической обработки терминов. Так, еще в XVIII веке церковные иерархи Швеции выносили вердикты о еретичности книги по частоте ссылок на Христа: редко автор поминал сына божьего — на костер! В 50-е годы XX в. западные аналитики, анализируя публикации «Правды», обнаружили резкое сокращение цитирования Сталина. Задолго до знаменитого «закрытого» доклада Никиты Хрущева на XX съезде КПСС они разгадали намерение новых хозяев Кремля дистанцироваться от покойного вождя.

Тем же способом, но уже аналитиками российского ФАПСИ, в середине 1990-х годов были вычислены приоритеты администрации Билла Клинтона во внутренней политике. В ежегодных посланиях конгрессу президент США чаще упоминал проблемы семьи и образования, нежели преступность и социальную помощь.

Десятки антенн были размещены на тихоокеанском побережье США и на Аляске. Используя целую сеть радиоприемных станций, созданных по трофейной германской технологии, офицеры Джеймса Брэдли старались записать на пленку все радиосигналы, которые посылали советские подлодки в Тихом океане.

Советские ВМС были так строго организованы, что их подлодки никуда не уклонялись от заданного маршрута, полагают американские журналисты Шерри Зонтаг и Кристофер Дрю. Разведка США следила, как они шли по всему 4000-мильному пути от Камчатки до одного из главных квадратов патрулирования — в 750—1000 милях к северо-западу от Гавайских островов. Микроимпульс обычно посылался, когда лодка доходила до подводного маркерного радиомаяка на выходе из прибрежных вод Камчатки. Другой импульс посылался при пересечении линии перемены дат, в 2 тыс. миль от Советского Союза, на долготе 180°. Третий микроимпульс обозначал прибытие в квадрат патрулирования.

Это было похоже на то, если бы они говорили: «Мы уходим…», «Мы достигли долготы 180°…», «Мы находимся в квадрате…». Промежуточные доклады продолжались и по пути возвращения на Камчатку, и сотрудники Брэдли полагали, что они почти слышали в сигналах просьбы подготовить свежие овощи, радостную встречу в порту и хороший стол с родными и близкими.

Незначительные вариации одних и тех же частот сообщали как бы «личную подпись» каждой субмарины. Возможно, это не так бы ощущалось, если передатчик всякий раз обслуживали разные радисты. Но какой командир на боевой службе доверит установить связь с Москвой матросу-«срочнику»! Только старшина команды РТС всегда настраивал передатчик на волну ЦКП Главного штаба ВМФ. Сверхсрочники служили на лодках годами. Отсюда узнаваемость «почерка» по степени аккуратности настройки. Такова обратная сторона перестраховки?

На пути домой подавались те же импульсы, только в обратном порядке… Достаточно соотнести сам факт импульса с временными интервалами, чтобы разгадать смысл маневра противника. Выходит, вычислить все этапы боевого развертывания американцам позволил шаблонный подход советских штабов к организации связи?

В принципе контент-анализ позволяет сделать подобные выводы. Но для этого недостаточно одиночных перехватов. А мы знаем, что в 1967 г. было всего девять патрулирований подводных ракетоносцев. На долю ТОФ выпало в лучшем случае четыре — просто из-за численного превосходства этого корабельного класса на Севере. Скудная статистика, рано строить далеко идущие выводы, легко обмануться. Но Джеймс Брэдли уверенно доложил высшему командованию, что русские потеряли подлодку в Тихом океане. На основании чего? По его сведениям, русская субмарина «Гольф 1Ь перестала отвечать своему московскому штабу. Сначала подавала радиосигналы как обычно, пока не достигла середины маршрута. Но подтверждения, что она достигла долготы 180°, не было.

Дальше — больше. Записи подводных гидрофонов показали какой-то всплеск, слабый и непонятный. Но пеленги взяты, точка положена на карту. И этого оказалось достаточно, чтобы уже в июне 1968 г. Брэдли сумел убедить командование ВМС США для моделирования шумовой картины затопить в Тихом океане американскую субмарину времен Второй мировой войны. Специальная команда включила гребные электродвигатели на средний ход, оставила открытыми кингстоны, рубочный люк и некоторые переборочные двери. Как утверждают Зонтаг и Дрю, эксперимент помог кэптену Брэдли и инженеру Крэйвену прийти к согласованному мнению относительно точки гибели К-129.

Что за лодку утопили Брэдли и Крэйвен? Это могла быть субмарина одного из трех самых крупных в США классов — «Gato», «Ваіао» или «Tench». Они почти одинаковы по размерам и водоизмещению: длина около 95 метров, водоизмещение надводное в пределах полутора тысяч тонн, подводное почти 2500 тонн. После войны многие десятки этих лодок остались не у дел, какую-то часть модернизировали по программе Guppy и передали союзникам Америки, остальные время от времени использовались как мишени для практических торпедных стрельб. Поэтому выделить один корпус для нужд разведки не составляло большой проблемы.

Ракетоносец пр. 629А близок по характеристикам, но крупнее на 300 тонн водоизмещения и имеет в два с лишним раза большую глубину погружения: 300 метров против 125. Очень существенная разница — на какой глубине корпус будет раздавлен давлением воды, и какой звук при этом возникнет. Для чистоты эксперимента важно, где он проводился. Каждый участок моря имеет свою гидрологию и свою полосу пропускания звуковых частот, которая зависит от плотности воды, солености, глубины и еще дюжины факторов. Нас призывают поверить, что можно, образно говоря, бросить в прибрежные воды Калифорнии консервную банку и звук, изданный ею, сравнивать с треском стальной бочки, раздавленной глубиной в центре Тихого океана!

На первый взгляд покажется странным, почему американцы отказались от спутниковой версии обнаружения К-129 — простой и гладкой, как яичко? НАСА навеки хватит своей лунной славы. У флота значительно меньше поводов отличиться. Надо оправдывать миллиарды долларов, затраченных на создание OSUS (Sonar Surveillance System — Звуковая система наблюдения). С 1954 г. они планомерно опутывают дно океана на подступах к Соединенным Штатам сетями гидрофонов. Сначала в Атлантике, затем в Тихом океане от Алеутской гряды до Калифорнии. Далее вокруг Гавайского архипелага. Кстати, по поводу Гавайев есть возражение у Анатолия Штырова. Контр-адмирал уверен, что гидрофоны на склонах Императорских гор установлены значительно позже, в середине 70-х годов, и никак не могли уловить гибельные звуки К-129 еще и потому, что эффективная чувствительность сонаров не превышает 300 миль. Чего стоит «Цезарь» (под этим именем SOSUS известен широкой публике), продемонстрировал трехмесячный поиск американской субмарины «Скорпион» на пятачке 30 на 30 миль, разведанном акустической системой. Советскую пропажу US Navy обнаружили значительно быстрее.

И, наконец, последний аргумент. Многолетние споры о том, откликалась ли К-129 на вызовы Москвы, когда и сколько раз, пресек адмирал Н. Амелько. Не было связи с Владимиром Кобзарем ни разу за весь тот поход. Следовательно, весь контент-анализ кэптена Джеймса Брэдли есть ложь.

Американцы купились на советскую «дезу». На рубеже 90-х в Главном штабе ВМФ, как двадцать лет назад в ЦРУ, немало времени провели в мозговых атаках. Требовалась собственная легенда, приличная для общественного употребления. Поэтому ни слова о самовольном оставлении боевого района, ни намека на возможность попытки к бегству на Запад. Это главное, остальное мелочи. Останки найдены в семи милях от линии перемены дат — стало быть, они шли ее пересечь, как было приказано. Чтобы выпятить дисциплинированность командира, подчеркнули — до этого лодка регулярно выходила на связь. Дальше (наверняка без политработников не обошлось) подпустили слезу с мистикой на идейной подкладке. Связь должна состояться в полночь — уже жуть. В ночь на 8 марта — уже все бабы рыдают. 180 меридиан — во вчерашний день входили ребята, у проклятых империалистов все вчерашнее, а за нами светлое завтра! Но по запарке упустили мелочи, в которых, как известно, таится дьявол. Отсюда выросли несуразности вроде 40 параллели, вдоль которой наши подводники, оказывается, ходят к Северной Америке. Или время связи в полночь по Москве, заставившее Владимира Кобзаря поднимать выдвижные устройства засветло, в 9.00 по местному времени. И вообще, что за верстовой столб в океане 180-й меридиан, чем отличается от 181-го? Никуда не половина пути. Перемены дат под водой не бывает, все подлодки мира исчисляют время по часам своих столиц.

И все-таки странно. Неужели матерые бизоны «Navy Intellegence» так легко попались на удочку советской еще пропаганды? Иногда меня посещает крамольная мысль. Если существует этот пресловутый адмиральский договор о неразглашении чего-то, должен быть исполнительный орган, какой-то двухсторонний Комитет легенды. Чтобы заморозить некий «статус кво» плохо или хорошо сказанного ранее, добиться унисона публикаций, определить круг прикормленных изданий и проверенных авторов, вовремя одергивать не в меру говорливых ветеранов и не допускать проколов вроде сенсационного расследования Эдда Оффли из «Сиэтсл Пост-Интеллиджэнсэр».

«ЧЕЛЮСТИ», КОТОРЫХ НЕ БЫЛО

На первую ознакомительную встречу с руководителем научно-технического направления Центрального разведывательного агентства (непонятно, почему у нас до сих пор ЦРУ называют управлением, когда сами уже завели федеральные агентства — по инерции?), кэптен Джеймс Брэдли и инженер Джон Пинья Крэйвен пришли в приподнятом состоянии именинников. Естественно, они и в мыслях не держали, что сухопутные разведчики способны потеснить военно-морскую разведку — что они смыслят в подводной специфике, что могут? Брэдли и Крэйвен после успеха операции «Бархатный кулак» все еще ощущали себя национальными героями, добыв с помощью уникальных подводных технологий 2 тысяч отчетливых фотографий русской ракетной лодки.

В середине 1964 г., когда программа самолетов-снарядов «Ре-гулус» была свернута, какое-то время судьба SSGN-587 «Хэли-бат» находилась в подвешенном состоянии. Субмарина была еще молодой и крепкой, ей шел всего пятый год. Но никто не знал, к чему бы ее приспособить. Она была очень странной, с самой плохой гидродинамикой из всех американских атомоходов — чтобы максимально прикрыть стартующую ракету от заливания волнами, надстройка «Хэлибат» сделана необыкновенно высокой: в межкорпусном пространстве, где обычно подводники перемещаются на четвереньках, можно было свободно разгуливать в рост. При погружении там же гуляли огромные массы воды. Чтобы они не мешали всплытию, в надстройке проделали по 62 шпигата с каждого борта. Размером с торс взрослого человека, шпигаты были ориентированы вертикально. Получились огромные «жаберные» щели, похожие на акульи. На ходу они создавали эффект губной гармошки, слышимый за многие десятки миль. Верхняя палуба в районе стартовой площадки «Регулус» была такой ширины, что на ней без затруднений мог развернуться «кадиллак».

Особенную причуду силуэта составлял сферический «горб» в носовой части верхней палубы. Здесь была шахта погрузки-выгрузки крылатых ракет. Поскольку «Хэлибат» сразу строилась в расчете на перевооружение ракетой «Регулус-2» (ее крылья не складывались), грузовой люк имел диаметр в свету 6,7 метра — абсолютный рекорд среди субмарин всех времен и народов! Идея сделать отставной ракетоносец первым в мире подледным арктическим грузовиком была отвергнута. Лодка действительно имела потенциал для завоза грузов в арктические гарнизоны. Только груз оказался бы золотым.

Несуразные обводы сделали лодку очень неважным ходоком. Максимум, на что была способна «Хэлибат» под водой — 10 узлов. Впрочем, будь перечень недостатков этого странного корабля на атомном ходу хоть чуть меньше, ее никогда не отдали бы Крэйвену.

О Джоне Крэйвене известно очень мало. Он, например, удостоен одной из высших наград Америки, но формула награждения составляет государственную тайну. Крэйвен был инженер-океанолог по образованию и аналитик по складу ума, он, гражданский специалист, стал главным ученым консультантом программы «Поларис». В обязанности этого молодого человека входило наблюдать за всеми, работающими над созданием ракетных подводных лодок, выискивать проблемы и предлагать их решения. «Главным занудой» проекта он назвал себя сам. У него был самый серьезный кредит доверия от ВМС: именно Крэйвен рассчитал наиболее вероятное место потери американских водородных бомб в море у испанской деревни ГТаломарес. Он же сыграл ключевую роль в поиске погибшей атомной субмарины «Трешер». Ему выделили 70 млн долл, на оборудование лодки электронной, гидроакустической, фото- и видеоаппаратурой. ВМС пустили слух, что в феврале 1965 г. «Хэлибат» пошла в Перл-Харбор для переоборудования в «гидрографическое исследовательское судно». Параллельно Крэйвен приступил к работе над проектом глубоководного исследовательского аппарата. Он должен был опускаться до глубины 6 тыс. м и механической рукой собирать объекты.

Итак, в носовой части корпуса имелся люк диаметром почти 7 метров. Он открывал доступ в ангар, где прежде хранились самолеты-снаряды. Ангар был огромен: длина 28 м, высота — почти 8 м — как у целой средней лодки времен Второй мировой войны. Гигантский — по меркам субмарин — отсек объемом 1100 кубометров разделили на три палубы. В нижней размещались «рыбки» — управляемые самоходные разведывательные аппараты. Каждая «рыбка» весила около 2 тонн и была буквально напичкана всевозможной аппаратурой, включая магнитометры, локаторы бокового обзора, телекамеры и фотосъемочную аппаратуру. На борту всегда находились два аппарата, каждый мог быть выпущен на кабель-троссе на расстояние нескольких миль от субмарины.

Средний уровень занимал пост управления глубоководными аппаратами. За высокую степень секретности отсек прозвали «пещерой». Операторов остальная команда «Хэлибат» называла «летучими мышами». Третий уровень представлял собой центр сбора и обработки информации, оборудованный компьютером «Юнивак 1124» и другой техникой. Здесь же помещалась фотолаборатория, где раз в неделю разряжались кассеты «рыбок» и печатались фотографии. Обработка цветных фотоматериалов велась токсичными растворами, поэтому для проявочных процедур раз в неделю ночью «Хэлибат» всплывала. Все работы были строго засекречены. Корабль получил статус «специального проекта». Два выхода к побережью Камчатки на боевое поле Кура оказались неудачными. В конце концов, разведка пришла к выводу, что русские что-то пронюхали и стали подрывом уничтожать телеметрию ракетных боеголовок еще в воздухе за несколько мгновений до падения. ССН «Халибат» полностью реабилитировала себя и вложенные средства, найдя русскую утопленницу на глубине трех миль.

И вот теперь Брэдли и Крэйвен готовились утереть носы цэрэушникам. Они предложили развитие своего беспилотного метода: доработав «рыбку», сделать ее более компактной и оснастить захватами, чтобы забрать из стальной могилы русских самое ценное. Этими ценностями они сочли командирский сейф, содержимое шифровальной рубки, радиопередатчик и, по возможности, боеголовку ракеты SS-N-5. Все-таки она слишком тяжела — полторы тонны. Отвечая на вопрос, как они собираются осуществить свой замысел физически, моряки уверяли, что они уже научились вскрывать корпуса субмарин, ничего не повреждая внутри. В бассейне при помощи армейских саперов проведена серия опытных взрывов пластида. Горючие предметы, укрытые стальным листом, остались почти невредимы… Еще одна «развесистая клюква», в которую предложено поверить!

Сочинители легенды в очередной раз забыли, что имеют дело с русской, а не с американской субмариной. Во-первых, постоянные ссылки на какие-то «рубочные рули», которых никогда не было на советских «дизелюхах». Во-вторых, у нас традиционно принята двухкорпусная архитектура. Но в любом случае, двумя взрывами вскрывать борт или одним, это не влияет на идиотизм метода. До каких размеров нужно разворотить борт? Горсткой пластида не обойтись, дыра должна быть не меньше метра в диаметре. Трудно даже вообразить, в каком состоянии находились внутренние помещения К-129, если она встретилась с грунтом на скорости около 300 км в час, набрав за пять километров ускорение 22 м в секунду! Как в этих металлических «шхерах» двигаться подводному роботу, не говоря уже о поиске нужных вещей? Достаточно единственного зацепа управляющего кабель-тросса, чтобы аппарат разделил участь подводной могилы русских.

Тогда что же — Брэдли с Крэйвеном блефовали? Самую малость. Возможности подводных управляемых аппаратов убедительно предъявлены (может быть, немного завышены) в фильме «Титаник». В принципе, такое возможно. Если ничего не взрывать. Нас водят за нос с единственной целью — скрыть, что при ударе о грунт К-129 развалилась на несколько крупных фрагментов, свободно проницаемых. Обозначив приоритеты, моряки просто перечислили то, что с краю лежало. Отсюда можно сделать вывод, что носовая часть лодки отломилась у переборки третьего отсека, открыв свободный доступ к самым сокровенным секретам СССР.

Выслушав план Брэдли-Крэйвена, заместитель директора разведывательного агентства Карл Дакетт попросил тайм-аут. Он прекрасно понял, к чему клонят его собеседники. Разработка подводного робота даст им доступ к новым субсидиям. У ЦРУ были свои виды на дележку бюджетного пирога. Моряки не поверили своим ушам, когда на следующей встрече Дакетт озвучил собственный план: лодку поднимать целиком, для чего построить специальное «крановое судно». Перетерпев для приличия некоторое время «тесного и плодотворного сотрудничества», разведке ВМС дали понять, что в ее ценных советах ЦРУ больше не нуждается. Отчасти в этом помог Крэйвен, в котором взыграла кровь испанских предков. Он позволил себе на публике неосторожную реплику, что приглашение на роль «патрона» операции Говарда Хьюза всего лишь плата президента Никсона по счетам своей избирательной кампании. Нелояльного Крэйвена быстро «отвели» от проекта Джей. Обиженный, он уехал продолжать свои глубоководные исследования в университет Гонолулу, только в разрезе гражданских интересов — отныне и навсегда.

По крайней мере, до марта 1969 г. до русской подлодки не доходили руки. По местам рассаживалась администрация нового президента. Скорее всего, затея так и осталась бы прекрасной утопией, не попади она в руки Дэвиду Паккарду. Вот в чем сила гражданских назначенцев в силовых структурах — трезвый экономический прагматизм. Паккард запросил разведку: что мы с этого будем иметь? Перечень новых сведений о противнике он оценил как адекватный ориентировочным затратам. И машина завертелась, причем достаточно быстро. За 42 месяца судоподъемный комплекс был спроектирован и построен. Сроки очень сжатые, чтобы изобрести что-то новое. Даже корпус «Хьюзес Гломар Эксплорер» заимствован от танкера или сухогруза 50-х гг. с характерной закругленной кормой. Она создала затем значительные сложности конструкторам, что «привязать» вертолетную площадку. Для этого на корме развели целые «джунгли» подпорок и распорок.

В 1975 г., когда Уиллард Бэском понял из газет, что его фактически обокрали, он решил привлечь правительственное агентство к суду по обвинению в плагиате. Слушаний не было, суд принял к сведению меморандум ЦРУ: подъем осуществлен устройством, отличным от изобретения истца. В Лэнгли прекрасно знали, что Бэском разделил судьбу многих гениев-самоучек: желая во что бы то ни стало воплотить свое детище, они были вынуждены уступать все права инвестору. «Тайной трубы» владела алюминиевая корпорация «Алкоа», и она не стала ссориться с могущественным своим работодателем.

У нас о «Хьюз Гломар Эксплорер» в начале 90-х писали — судно, «очертаниями похожее на плавучую буровую платформу». Но поскольку авторы списывали друг у друга, второпях не вникая в суть, вскоре оказалось, что судно «представляло собой плавучую платформу». А однажды даже попалось ценное уточнение — «прямоугольной формы»!

Самой сложной составляющей любого бизнеса является схема финансирования. «Клементина», «Дженнифер» или «Азоранс» (как сами-то не путались в своих кодировках), по сути дела — государственный заказ, который требует или полного бюджетного покрытия, или привлечения инвесторов с последующим возмещением их расходов. В любом случае это деньги налогоплательщиков, которые требуют отчета. Как администрация Ричарда Никсона собиралась прятать концы, неизвестно, но в финале скандальной операции случился казус. Корпорация «Самма», правопреемница «Хьюз Туле» и судовладелец «Хьюз Гломар Эксплорер», однажды получила счет на оплату окружного налога в размере 7,5 млн долл, по месту приписки судна в порту Лонг-Бич. Это произошло в декабре 1975 г., когда отшумели скандалы в прессе, когда общество уже знало, что имя Говарда Хьюза в своих интересах использовало ЦРУ. Налоговики прикинулись людьми, не читающими газет, и выступили с формально неуязвимой претензией: если мистер Хьюз целиком профинансировал и в течение двух лет через доверенную компанию эксплуатировал судно, названное собственным именем, за это надо заплатить в казну Лос-Анджелеса. Городское налоговое управление с упорным буквоедством доказывало, что если задекларировано намерение добывать железо-марганцевые конкреции, то и платить надо по ставкам горнорудного предприятия. А если к конкрециям каким-то образом примешалась русская субмарина, это не имеет никакого касательства к наполнению бюджета «Города ангелов». Скромный руководитель городских мытарей Филипп Уотсон приобрел национальную известность. Его долго «профилактирова-ли», терпеливо объясняя, что на самом деле судно принадлежит правительству США и что хорошо бы расценить «Хьюзес Гломар Эксплорер» по льготным ставкам как научно-исследовательскую плавучую лабораторию. Уотсон не прогнулся перед агентами ЦРУ, возбудил иск и в суде доказывал, что корпорация имела выгоды от добычи донного минерального сырья. Финал не имел прецедента. Госдепартамент США выступил с солидарным встречным иском в защиту интересов Хьюза и, конечно, выиграл процесс. Тогда-то и всплыл на поверхность контракт S — Hu-0900.

Вот примерная смета проекта «Джей», на который первоначально было ассигновано 200 млн долл., 30 млн — на подготовку персонала, 10 млн — лабораторный комплекс, 10 млн — трубы и подъемное оборудование. В 40 млн долл, обошлось строительство специального судна «Хьюз Гломар Эксплорер». 40 млн стоила баржа НМВ-1. Это половина бюджета. В последних двух цифрах — странно, что на это не обращают внимания, — дает о себе знать основное противоречие легенды.

«Хьюзес Гломар Эксплорер» — двухвинтовой теплоход максимальной длиной 176 м, шириной 35 м, осадка — 11 м. Разработка концепции, проектирование и строительство заняли 41 месяц. Судно было заложено в апреле 1971 г. на верфи Шипбилдинг Драй Док К°. в Пенсильвании и спущено на воду в ноябре 1972 г. В июле 1973 г. «Гломар Эксплорер» вышел в море для испытаний.

Объявленное водоизмещение 40 342 т, судя по всему, значительно занижено, как и осадка. Панамский канал доступен судам водоизмещением до 40 тыс. тонн, гарантийная глубина на шлюзах — 12,5 м. Перед выходом к месту работы в Тихом океане теплоход заходил в порт приписки Лонг-Бич, поэтому ничего не стоило — недогрузом топлива и воды — облегчить теплоход на 400 тонн для прохождения Панамского канала. Тем не менее «Хьюз Гломар Эксплорер» прошел из Атлантики в Тихий вокруг мыса Горн, втрое удлинив себе путь.

Обычное торговое судно сходных габаритов по тем временам едва ли стоило пятую часть объявленной сметы. Но она не выглядит завышенной, учитывая конструктивные особенности. В первую очередь к ним относят, конечно, вышку по типу буровой, которая возвышалась над центральной частью судна на 42 м. И под нею так называемый «Мун пул» — «лунный бассейн», сквозной вырез размерами 60 па 22 м, закрытый на ходу двумя крышками, сдвигаемыми в нос и корму. Заполненное водой пространство выглядело, как гигантский плавательный бассейн, если не считать краны по углам. Это был осушаемый док для частей русской подлодки. По стенкам-переборкам размещались посты подачи электроэнергии, сжатого воздуха и подключения телефонов. В нос от «лунного бассейна» размешалась декомпрессионная камера для водолазов.

Хотелось бы особо обратить ваше внимание на невероятное число дизельных двигателей. Их было 15 штук по 2 200 л. с. каждый (отдельная номинация для «Книги рекордов Гиннеса»!), причем в активной фазе операции все они работали постоянно. Не проще ли и во всех смыслах дешевле было бы построить «Хьюзес Гломар Эксплорер» дизель-электроходом и подвести электроэнергию на все точки приложения сил — гребные винты, подруливающие устройства? Но представьте, что электростанция даст сбой, когда пятикилометровая «плеть» уже захватила подводный трофей, а система динамического позиционирования вдруг перестала работать. Труба не могла отклониться от центральной точки более, чем на 7—10 м. Конструкторы не исключали, что в случае обрыва трубы «плеть» разорвет теплоход пополам.

Поэтому для повышения надежности судовой энергетики на каждый из двух гребных винтов работали через редуктор по три дизеля, по одному на каждое стационарное подруливающее устройство — два в корме и три в носу, и еще четыре дизеля вращали выдвижные пропеллеры на днище. Все пропеллеры имели регулируемый шаг лопастей, поэтому дизеля не требовали реверса. Вся дизельная армада работала примерно на треть мощности. Если выходил из строя один или даже два двигателя, бортовой компьютер нагружал остальные так, чтобы компенсировать дисбаланс векторов тяги.

А теперь вообразите, что в те же 40 млн долл., за которые построен уникальный корабль, способный на месяцы «зависать» над точкой океанского дна с точностью до 10 см, обошлась стальная коробка НМВ-1, «шкатулка с секретом», вся функция которой — стеречь от чужих глаз страшную тайну «клешней». С баржей, стоявшей в Сан-Диего, имел место курьез: наверное, впервые за всю историю американского пожарного надзора его инспекторов куда-то не пустили!

Легенда гласит, что погружаемая баржа Хьюза N9 1 (подразумевались и другие номера?) служила двум целям. В ней специалистами «Нэшенл Стил Шипбилдинг Корп.» скрытно были построены «челюсти», которыми американцам удалось заморочить весь мир, и которые стоили 100 млн долл. — ровно половину бюджета проекта «Джей»! Вторая задача — так же скрытно передать «челюсти» на борт. А потом, когда все закончится, так же тихо забрать мифический инструмент и припрятать в своей утробе. Вот и все скромное удовольствие за 40 млн «баксов». Добавлю, что ныряющий ящик строила лидирующгія в американской «оборонке» фирма «Локхид марин Дивижн», причем металлоконструкции и механизмы заказали на разных судоверфях Западного и Восточного побережий США, чтобы изготовители не могли понять их назначения.

Единственным из соотечественников, кто наблюдал хьюзову баржу в упор и сделал ее описание, был контр-адмирал Ю. Максименко. Бывший начальник Разведуправления ТОФ в то время командовал разведывательным кораблем — одним из тех советских «траулеров», которые так нервировали US Navy. Баржу удалось «перехватить» 28 августа 1975 г. на переходе из бухты Исмес-Ков, остров Санта-Каталина, вдоль побережья Южной Калифорнии на северо-запад, возможно, в порт приписки Редвуд сити. Док-камеру вел за собой морской буксир «Пасифик рэйнджер», порт приписки Лонг Бич. Длина док-камеры по внешним обводам около 73 м. Длина внутреннего помещения меньше, около 60 м. ХМБ-1 представляла собой док-камеру с раздвигающимся днищем и телескопической сдвижной крышей, снабжена специальными гидравлическими упорами для жесткой постановки на стопора под днищем «Хьюзес Гломар Эксплорер».

На верхних углах док-камеры размещены четыре цилиндрических устройства. Издали, благодаря маскировочным кольцевым светлым полосам, они могут показаться группой бочек или спасательных плотов. По мнению контр-адмирала, это могли быть буи гидроакустической системы точного ориентирования надводно-подводного объекта относительно морского дна или предмета на дне. Естественно предположить, что НМВ-1 оборудована устройствами для дистанционного управления системой позиционирования дока в толще воды, относительно объекта на дне и управляющего судна, управления средствами наблюдения и поиска, захвата и удержания фрагментов погибшей субмарины. Одна из верхних створок раздвижной крыши док-камеры имела повреждения.

Ю. Максименко обнаружил на внешних стенках надстроек ХМБ-1 довольно много приемных устройств для шлангов гидравлических систем. По его мнению, в качестве рабочего тела для движителей, манипуляторов и других устройств использовалась какая-то жидкость легче воды по удельному весу. Она подавалась с поверхности из цистерн «Гломар» и служила для плавного регулирования положительной плавучести всей док-камеры.

Как же все-таки произошел захват корпуса К-129? Именно так, как еще в 1969 г. его описал Джозеф Горз в книге «Подъем затонувших кораблей». Баржа с открытым днищем на конце трубы представляла собой гигантский воздушный «пузырь», на который опиралась вся пятикилометровая стальная колонна. Компьютер наведения, в свою очередь, «опирался» на две системы координат — звездных и подводных. Дно была предварительно размечено акустическими буями-ответчиками. Кроме того, операторы получали телевизионные картинки под разными ракурсами от нескольких телекамер. Док-камеру сориентировали в диаметральной плоскости самого крупного обломка русской субмарины (он не мог быть длиннее 60 м), а затем опустили — подобно перевернутой обувной коробке сверху на башмак. Затем давление воздуха начали понемногу стравливать, наблюдая, чтобы док-камера не зарылась в ил слишком глубоко. Прессом для НМВ-1 служила колонна труб весом до полутора тысяч тонн, а регулятором был все тот же воздух под крышкой док-камеры.

А как же таинственные «клешни», в чем была их роль? В том, наверное, чтобы отвести «в тень» 100 млн долл.! Достаточно было простейших гидравлических распорок, чтобы раклинить фрагмент корпуса субмарины внутри док-камеры. «Клещи» и сама погружная баржа Хьюза — единое целое. В этом наиболее логичная и самая естественная разгадка мистификации ЦРУ.

К сожалению, так и не удалось восстановить, в каком американском издании мне попалось описание душераздирающей сцены подъема: К-129 так крепко присосало к грунту, что в момент отрыва корпус «Хьюзес Гломар Эксплорер» осел на целых 7 м и едва зачерпнул бортом воды! В действительности, момент «отрыва» был самым безопасным для судна, потому что колонна трубы находилась в состоянии «свободного скольжения» и не вытягивалась наверх, а подпиралась большим объемом плавучести снизу.

Почему так смело вел себя заказчик — «Гломар» стоял на всеобщем обозрении, когда на верфи в День независимости устроили день открытых дверей, приходили родственники и знакомые корабелов, бродили вокруг гигантской диковины, фотографировали ее… что за благодушие? Нет, такова была составная часть «легенды»: пока судно не принято от верфи, никаких секретов или странностей быть не должно. В проекте был предусмотрен механический цех на борту, хорошо оснащенный. Мало ли зачем — поиск конкреций на таких глубинах дело новое, неизведанное, вдруг случатся поломки или прямо в море потребуются переделки оборудования…

Переделки потребовались. Сразу же, едва закончились ходовые испытания и был подписан приемочный акт. На судне начали устанавливать дополнительные двери с кодовыми замками, на верхней палубе между носовой надстройкой и вышкой деррик-крана стали готовить посадочные места для мобильных лабораторий. Они были заранее смонтированы в колесных трейлерах и полностью укомплектованы всем необходимым для изучения русских трофеев. Целый городок нарядных вагончиков выстроился на палубе, когда судостроители уже не могли задавать недоуменных вопросов.

Двери и замки в судовых коридорах потребовались, чтобы «позиционировать» экипаж. Он состоял из нескольких групп людей. Из моряков торгового флота скомплектовали судовую команду: палубную, машинную и обслугу. Они, если верить «легенде», жили и работали изолированно. Как бывший моряк торгового флота, поверить в это я не могу. Как, например, пройдут к своим дизелям механики и мотористы, если их заведования разбросаны чуть не по всему периметру судна? А швартовые команды? А повара и стюарды? Задача понятна — не допустить посторонних на «разделочную палубу». А что, если там перегорит лампочка, кто ее вкрутит? Даже на судах Дальстроя, возивших заключенных на Колыму, электриков пускали «в холодные мрачные трюмы», и зеки никогда не брали их в заложники… извините за лирическое отступление. Это на берегу легко нагородить зоны и кордоны. В море последний камбузник знает, что происходит на его «коробке».

Помимо моряков, на судне работали нефтяники, никто другой не справился бы с постановкой и демонтажем трубы. Клод Барлиссон пишет — они жили «в относительной изоляции». Еще бы — они-то прекрасно видели, что погружается в «лунный бассейн» и что из него всплывает, так? Нет. Именно эти парни как раз ни черта и не видели. Здесь мы опять спотыкаемся о шероховатости «легенды». Никак не хочется нашим «предполагаемым друзьям» признать очевидное: никакие не «челюсти», а баржа НМВ-1 захватывала фрагменты на дне, и вместе с ними баржу втягивали в Мун Пул. И я даже догадываюсь, почему бассейн называли «лунным» — стыковки проводились ночью. Поэтому все, что видели нефтяники, была выпуклая крыша 60-метрового сарая, который всплывал из пучины. Ну, а дальнейшее — уже дело техники и парней из Лэнгли. Не зря их месяцами катали по морю. А то ведь недолго поверить в россказни, будто угрюмых техасских мужиков с буровых платформ учили-де русскому алфавиту, чтобы они могли прочитать советские маркировки и ненароком не вспороли автогеном чего-нибудь ценного — атомную боеголовку, например!

«Гломар» управлялся с двух мостиков, причем главный вовсе не носовой, тот использовался на переходах как навигационный. Основным был кормовой операционный пост — с него было, как на ладони, видно все, происходящее в производственной зоне: вышка, крановое хозяйство, опускающиеся решетчатые опоры «червячной пары»…

Кормовая надстройка называлась «остров», точно как палубная надстройка на авианосцах. Ее отличительной чертой была вертолетная площадка, приспособленная для приема вертолетов самой большой грузоподъемности. С нее можно было пройти прямо на мостик, и это разумно — гости могли быть всякие, им незачем светиться прогулками по коридорам и палубам. К их же услугам капитанский салон и две душевые кабины. Без привязки к гостям их присутствие на палубе мостика совершенная нелепость, в жилой зоне штурманов у каждого каюта со всеми удобствами. Палубу уровнем ниже полностью занимали хозяйские апартаменты — каюта, шикарный салон и два офиса. Это указывает на далеко идущие планы Говарда Хьюза в связи с этим судном, иначе зачем такая роскошь, это ведь не яхта.

На шлюпочной палубе проживали начальник экспедиции (директор проекта) и главный инженер, к ним демократично примыкали 18 двухместных кают и даже рундуки для спецовок.

На уровне главной палубы размещались камбуз, столовая, медицинский блок с изолятором и операционной, помещение для отдыха. Утверждают, что излюбленным фильмом на борту была «Глубокая глотка». У нас не понимают сарказма американских авторов. Никто ничьих нравов не осуждает. Прайвеси — смотри, что хочешь. Тем более, на борту — ни одной женщины. «Фишка» в другом: поскольку судно, как выяснилось, принадлежало-таки не Хьюзу, а правительству, стало быть, «порнушка» приобретена за бюджетные деньги!

«Люди, подписавшие контракт работы на «Гломар», полностью знали риски, перед которыми они стоят, от угрозы радиоактивности до вооруженного захвата судна советскими моряками. Ядсрные боеголовки, подвергнутые огромному водному давле-нию, неконтролируемы и могли взрываться во время подъема на поверхность. В дополнение к обычным опасностям судоподъема, они были одни в обширном океане. Если русские обнаружат их истинную цель, их могут просто потопить. Если при подъеме К-129 вдруг сорвется шквал или налетит шторм, возникал реальный риск моментального обрыва вереницы труб, что способно разорвать их судно надвое. В то время, когда они рисковали их жизнями, Ричард Никсон оставил президентство, ЦРУ имело причину полагать, что русские проникли в секрет операции, а Советский Союз боялся военного демарша американского правительства, поэтому объявил высшую боевую готовность». Цитата из книги Клода Барлессона.

ЦРУ уведомило под роспись каждого из 172 членов экипажа, что предстоящая работа сопряжена с риском для жизни и здоровья. Один моряк воспользовался предоставленным правом отказаться от рейса. Уже известный нам отставной секретный агент Министерства юстиции США Уэйн Коллер сошел на берег, но его более молодого брата, Билла, записали членом команды «В».

— Я был однозначно предупрежден, что команда «А» будет только поднимать лодку, — рассказывал Коллер, — а затем мы ее сменим, и команда «В» будет ответственна за все дальнейшее. Было изначально решено, чтобы судовой экипаж и «нефтяники» не общались с исследовательской командой, которая, в свою очередь, будучи разделенной на подгруппы, не могла наблюдать, что делают химики или оружейники.

В начале сентября 1973 г. характерный силуэт судна был замечен у берегов Никарагуа, где в то время жил Хьюз.

Приведенные параметры судна и подъемных систем фактически опровергают миф о том, что американцы собирались поднять лодку целиком, но в процессе подъема часть ее обломилась и рухнула на дно. Длина подлодки — 98,9 м, длина «лунного бассейна» — 60,65 м. Утверждения отдельных американских авторов, что после того, как водолазы извлекут из носовых торпедных аппаратов ядерные боеголовки торпед, у лодки, висящей под водой в тисках «челюстей», предполагалось отрезать I, III и IV отсеки, как не представляющие интереса, не выдерживают критики. Американцы, естественно, знали размеры обломков, лежавших на дне Тихого океана.

ТРЕМЯ МИЛЯМИ ГЛУБЖЕ

В середине 1973 г. внимание Анатолия Штырова, первого заместителя начальника разведки Тихоокеанского флота и куратора разведки подводных сред в зоне оперативной ответственности, привлекло, по его собственному выражению, странное «топтание» бурильного судна «Гломар Челленджер» в центре северной части Тихого океана. Этот научно-исследовательский корабль был способен пробурить скважину глубиной один километр при океанских глубинах четыре километра, и был хорошо известен океанологам всего мира. Но разведчик не увидел разницы между ним и другими, чисто производственными судами «Глобал марин инк.», которые занимались главным образом разведочным бурением на углеводороды на континентальном шельфе Австралии и других тихоокеанских стран. На всякий случай радиосвязь «Гломар Челленджер» со своим судовладельцем была взята под особый контроль, но ничего особого не принесла. Судно устойчиво пеленговалось в неизменных координатах почти полтора месяца, затем в первых числах октября покинуло этот район. Попутно заметим для памяти, что за вышеуказанные шесть недель непонятного дрейфа никаких ассоциаций с подлодкой К-129 «Гломар Челленджер» у Анатолия Штырова не вызвали.

Но когда через два месяца, примерно 18–20 ноября, в том же районе появилось еще одно судно компании «Гломар марин инк.», Анатолий Штыров засомневался: «Я перепроверил международные справочники: судна с таким названием фирма «Гломар» не имела. Сразу возникло подозрение в «подставе».

Строго говоря, ни в каких справочниках, изданных до 1993 г. включительно, найти «Гломар эксплорер» было невозможно, поскольку оно называлось по-другому, «Хьюз Гломар Эксплорер», и едва вступило в эксплуатацию.

«Как бывший командир подводной лодки, я сразу ассоциировал два разновременных события, первым из которых являлась гибель ПЛ К-129 в северной части Тихого океана. По моей просьбе командный пункт флота затребовал из архива материалы поисковой операции по К-129. Раскрыл карту и… сразу понял: район действий «Челленджера» и сменившего его «Эксплорера» и центр района поиска К-129 силами флота совпали».

Еще одна заметка для памяти: кроме контр-адмирала Штырова, никто не утверждал, что центром поисков подводной лодки К-129 в 1968 г. была точка пересечения линии перемены дат с 40-й северной параллелью. Возможно, к материалам поискового дела позднее приобщили первое предупреждение «Доброжелателя»?

Адмирал Н. Смирнов вступил в должность командующего ТОФ в марте 1969 г. Настаивал неукоснительно соблюдать планы предпоходной подготовки и имел обыкновение лично поздравлять с днем рождения командиров кораблей.

«Мы (начальник разведки В.А. Домысловский, ваш покорный слуга и группа аналитиков, так называемых «гениев поневоле», вторглись в кабинет командующего ТОФ… Оценив важность информации, командующий (сам бывший подводник) пришел в крайнее возбуждение и… приказал «в кратчайший срок подготовить и в условиях полного радиомолчания «погнать» в район точки «К» быстроходный разведывательный корабль, что и было выполнено».

На этот раз в Главном штабе ВМФ, вспомнив тревоги 1970 г, решили отнестись к американской суете на линии перемены дат более серьезно и глубоко. Всеволод Жарков, бывший ведущий конструктор подлодок пр. 629 (модификации Б, А, и Р) вспоминает, что в 1973 г. ему приказали в срочном порядке заниматься оформлением ответа главных конструкторов на запрос Москвы: что смогут получить американцы в случае подъема К-129. Готовились и другие документы.

Учитывая, что гибель подводной лодки произошла на глубине более 5 тыс. м, спецбоезапасы должны быть разрушены, и определить по ним полную их характеристику не представляется возможным. Если специалистам США удалось поднять боеголовки, максимум информации при неполном разрушении спецбоезапасов будет следующим:

— общий уровень боеприпасов ВМФ на начало 60-х годов;

— физические и технические решения, заложенные в конструкцию зарядов;

— конструкция отдельных узлов боеприпасов;

— количество боеприпасов на подлодках ВМФ проекта 629-А.

Л. ЗАЙЦЕВ, Начальник направления ГШ ВМФ, капитан 1-го ранга

Исходя из имеющихся о ЧП данных, можно предположить, что трупы членов экипажа находятся в такой степени сохранности, которая позволит произвести опознание (идентификацию) их личности. Это подтверждается опытом по подъему ПЛ с глубины 270 метров. После пребывания ее на глубине в течение семи лет трупы сохранились, и опознание их было возможно.

Е. ИВАНОВ,

Начальник медицинской службы ВМФ, генерал-майор медслужбы

…В начале декабря 1973 г. РЗК «Пеленг» вышел из Владивостока. Быстроходному, подчеркиваю, кораблю потребовалось две недели, чтобы дойти в нужную точку — это снова к вопросу о «центре района поиска» К-129 в 1968-м…

…В третьей декаде октября «Хьюз Гломар Эксплорер» зашел на остров Санта-Катали на, где в бухте Исмес Ков его поджидала баржа НМВ-1. Баржу медленно погрузили и зафиксировали на глубине 30 м. Затем над ней встало судно. Створки «лунного бассейна» раздвинули и две ферменные колонны опустили в воду; как китайские палочки при еде, они подхватили баржу и втянули ее во внутрь корпуса. «Гломар» был тихоходом и прибыл по назначению только через 25 дней. На месте несколько суток ушло на наладку точной стабилизации судна относительно морского дна с помощью AKS (Automatic Keeping System). Одними из ее элементов были плавающие ярко-оранжевые буи, предназначенные для стационарного мониторига поверхности моря. Работы были возможны при вертикальных перемещениях корпуса не более двух метров вверх или вниз, бортовой качке не более семи градусов с периодом 15 секунд, килевой качке четыре градуса с периодом семь секунд. Все судовые винты, гребные и подруливающие, работали непрерывно — скорость и направление вращения каждому выдавала AKS. Параллельно гидрофоны прослушивали большое количество приемопередатчиков, расположенных на морском дне вокруг подводной лодки. Операция началась, когда судно было стабилизировано, а прогноз обещал устойчивую благоприятную погоду.

К сожалению, «Пеленг», начиненный специальной разведывательной аппаратурой, не имел штатных средств гидроакустической разведки, и поэтому, встав наточку слежения 10–12 декабря 1973 г., не мог прослушивать кипучую жизнь у себя под килем на глубине пять километров. Впрочем, наблюдателям хватало загадок воочию.

На их глазах каждые три минуты секция буровой (решили разведчики) трубы длиной 18,2 метра автоматически подавалась из трюма на вышку. На каждой секции удалось рассмотреть кабели и гидравлические шланги, которые американцы быстро и четко соединяли с предыдущей трубой, а сами трубы свинчивались между собой на конической резьбе. С борта «Пеленга» отметили, что трубы не одинаковые, они окрашены в разные цвета — красный, белый, синий, желтый, зеленый и бежевый, но в чем их разница? О том, что единым был внутренний диаметр в 15 см, а толщина стенок с глубиной увеличивалась в полтора раза, от 8 до 13 см высокопрочной легированной стали нам известно сегодня, а тогда…

— Обнаружить-то обнаружили, но пресечь их действия не могли, по нашей глупости и недальновидности… Прежде всего надо отдать должное службам ВМС США — дезинформация была поставлена настолько хорошо, что в нее поверили не только мы, но и ближайшие друзья Америки, — сокрушался десятилетия спустя Виктор Дыгало.

По версии американцев, в то время как субмарину только оторвали от дна и начали поднимать к поверхности, как вдруг появился советский «траулер» и начал кружиться вокруг «Хьюз Гло-мар Эксплорер»…

«Американцы, — продолжает Анатолий Штыров, — сделали вид, что не замечают этот корабль и деятельно демонстрировали навинчивание и прогонку вниз труб и последующий их подъем, за сутки прогоняя столбы труб до полутора километров. Штанов они при этом не снимали и голых задниц нашим мореплавателям не показывали (как это расписали в 90-х досужие писаки из российской «желтой» прессы). Наш корабль ежесуточно доносил: «Действия американцев непонятны, но все признаки на поиск нефти». Таким образом, мы истинный смысл действий «Эксплорера» тогда не вскрыли».

Никто так и не понял назначения труб, которые свинчивали на палубе «Эксплорера» и прогоняли вниз. А ведь все происходила на глазах профессиональных военно-морских разведчиков! Похоже на приготовление к глубоководному бурению… Они, что же, думали, что американцы решили просверлить нашу лодку? А Москва, чувствуя свои секреты застрахованными многокилометровой толщей воды, небось, еще и посмеивалась: «Пилите, Шура, пилите, золото внутри!» Страшная вещь косность.

Тем временем пришло время открыть корпус судна и втягивать трофей в трюм. По диаметральной плоскости, в нос и в корму от центральной прорези, были установлены подвижные колонны, предназначенные для приема погружной баржи. Они напоминали по внешнему виду опоры морских буровых установок и, по замыслу авторов, должны были вводить в заблуждение наблюдателей этого странного судна, прежде всего русских, что им на первых порах удалось. Так, 11 мая 1975 г. в журнале «Парад» была помещена фотография «Хьюз Гломар Эксплорер» с утверждением, что эти колонны опираются на дно. И никто не задумался, что не бывает двуногих табуреток! На шельфовых буровых платформах опор, как известно, три… Только в конце 1976 г. анализ зарубежных публикаций в СССР позволил определить их назначение: «ноги» оказались «руками»! При погружении колонн на глубину 30,5 м они захватывали погружную баржу и втягивали в корпус. Ход колонн составлял 42 м.

…Хотя «траулер» русских не показал никаких признаков враждебности, руководитель операции на борту был поставлен перед необходимостью решения. Он должен остановить процесс или продолжать? В Вашингтон полетела шифровка. Президенту Ричарду Никсону доложили о советском присутствии, но он никак не выразил своего отношения… Оставалось только ждать развития событий. Директор на борту имел всю полноту власти руководить миссией без вмешательства из Вашингтона. Он решил дождаться ночи, чтобы не будоражить русских опусканием решетчатых колонн — непонятная манипуляция их сразу насторожит.

Дальнейшие свидетельства сторон противоречивы.

Пока директор миссии обдумывал эти обстоятельства, советский траулер обошел вокруг «Гломара» в последний раз (экипажи при этом вполне дружески помахали друг другу) и ушел прочь. Первый фрагмент русской субмарины подняли в зону исследования без происшествий.

Штыров утверждает другое: разведывательный корабль ТОФ наблюдал за действиями американцев целых полторы недели, когда 22 декабря «Хьюзес Гломар Эксплорер» неожиданно дал ход курсом на остров Оаху. Рождественским утром 1973 г. диковинное «буровое» судно вошло в порт Гонолулу, а наш корабль «Пеленг» занял линию подвижного дозора вне территориальных вод. Вскоре он донес: «Мои запасы топлива на исходе».

Последующая обратная связь через дипломатические каналы подтверждала, что Советы полностью не осознали истинную цель проекта. Командир траулера решил, что «Гломар» добывал руду со дна океана, а не субмарину.

В изложении близких к ЦРУ авторов, «Хьюз Гломар Эксплорер» только однажды, 16 августа 1974 г., заходил в прибрежные воды гавайского острова Мауи (который контр-адмирал А. Штыров почему-то считает в те годы необитаемым). Они руководствуются версией единственной и неудачной попытки подъема, когда честолюбивый главный инженер проекта «Джей» решил сам «порулить», при этом не учел преломления света под водой, врезался «клешнями» в грунт (мягкий ил, как нас уверяли) и надломил один «коготь» (из десяти, между прочим). В результате, когда до поверхности остался всего один километр, корпус К-129 развалился, и американцам досталась только носовая часть, где не было ни шифров, ни ракет, а только шестеро наших покойников. А еще они стремятся доказать, что операция заняла всего 40 суток и началась 4 июля 1974 г. А что же тогда наблюдал РЗК «Пеленг» в декабре 1973 г.? А почему «Хьюз Гломар Эксплорер» был вновь отмечен в точке «К» 15 января 1974 года? По сумме неувязок у нас уже достаточно оснований навсегда отойти от «легенды» ЦРУ. Первым это сделал, пожалуй, капитан судна Джеймс Майл. Под присягой он завил, что трубная колонна вооружалась полностью всего шесть раз: дважды, чтобы перед закрытием контракта продемонстрировать соответствие судна проектному заданию; трижды в Тихом океане — для подъема фрагментов К-129, и один раз у калифорнийского острова Сан-Клементе. В последнем случае совсем не для подъема сокровищ испанского галеона, о чем так много писали. 24 мая 1975 г. по распоряжению президента Джеральда Форда был поднят контейнер с электронной следящей аппаратурой, который советская подлодка якобы случайно «утеряла», и как нарочно — на испытательном полигоне ракет «Трайдент-1».

Давайте попытаемся поставить себя на место руководителя экспедиции. Под килем болтается обломок русской субмарины. Вокруг бродит русский разведчик. А вдруг он что-то заподозрил и уже вызвал подмогу? Надо как можно быстрее закончить подъем и убраться из района, вывезти улики в свои территориальные воды, благо до Гавайев трое суток хода. Рождественскую неделю они, как положено, провели в Гонолулу, а 1 января 1974 г., во вторник, спокойно отправились на остров Мауи. И там, в заповедной тиши закрытой для туристов бухты могли спокойно извлечь содержимое. Трупы и любые их фрагменты они должны были собрать сразу же, еще в море, невзирая на русский эскорт — из санитарных соображений, температуры-то плюсовые. А из политических — приготовить к немедленному скрытному утоплению. На всякий случай. Инцидент «Пуэбло» научил многому. В предложенных исключительных обстоятельствах вы поступили бы иначе?

Параллельно следовало немедленно обработать все найденные бумажные массы. По заказу ЦРУ в НАСА были сконструированы и изготовлены специальные вакуумно-сушильные печи, влага в которых испаряется при минимальном нагреве. Были немедленно просушены корабельные документы, журналы, формуляры, карты. Без такой обработки это нечитаемое бумажное месиво, скорее всего, безвозвратно погибло бы через несколько минут после соприкосновения с атмосферным воздухом. Остальное могло потерпеть до после праздника.

Кстати, о трупах. «Хьюз Гломар Эксплорер» провел в морях без малого год. Разумно ли по несколько месяцев (судя по всему, подъемы фрагментов русской подлодки проходили со значительными паузами — хотя бы из-за ожидания погодных «окон») возить с собой столь тяжкие улики? Это небезопасно и тяжело в моральном плане для экипажа. Я не хочу сказать, что предъявленная Борису Ельцину видеозапись — фальсификация. Но, возможно, погребальные процедуры совершались не однажды? Ведь что-то же стоит за слухами о русских могилах на островах — Гуам, Мидуэй… Может быть, это были временные погребения с целью дальнейшей эксгумации, чтобы затем… Но бывает всякое. Хотели как лучше, а получилось, как у Виктора Степановича… Или хуже.

Как утверждают знающие соотечественники, на рейде Мауи, не привлекая внимания, к судну подошла туристическая прогулочная подводная лодка и пробралась, видимо, в «лунный бассейн». На нее, не привлекая постороннего внимания, высадилась группа специалистов исследовательской команды, которая забрала с собой все бумажные трофеи, и вероятно, самую главную ценность — шифровальную машинку. Американцы пишут, что на Мауи сменили экипаж и первыми отправили домой «нефтяников». Наверное, не в первый раз. Это только у русских моряков «Я, конечно, вернусь, не пройдет и полгода!» Извольте соблюдать нормы охраны труда. Немалых усилий стоило ЦРУ погасить скандальное выступление моряков, недовольных двухместными каютами вопреки профсоюзному соглашению: их всегда селили поодиночке.

…Когда РЗК «Пеленг» вернулся во Владивосток, Анатолий Штыров вновь добился приема у командующего ТОФ и попросил направить в точку «К» крейсер или большой противолодочный корабль обязательно в сопровождении танкера-бункеровщика для длительного слежения за действиями американцев.

— Не дам, — отрезал адмирал Н. Смирнов. — Обходитесь собственными возможностями.

Адмирал, видимо, уже прощупал настроения «в сферах». Инициативу командующего, надо думать, встретили скептически. У советской бюрократии была универсальная формула на все случаи жизни: «Время сейчас не то». Политбюро объявило прошлогоднюю поездку Леонида Ильича в Вашингтон триумфальной, воздух наполнился живительными струями разрядки… а кто там шагает не в ногу, ТОФ? Главный штаб ВМФ подал заключения в успокоительном ключе: ничего ценного для себя американцы не найдут. Скандал сочли нежелательным еще потому, что против большого друга СССР Р. Никсона ополчились либералы, грозили ему каким-то непонятным для Политбюро импичментом. Убежденные ленинцы считали отъем власти по суду нелепостью, какую даже обсуждать не стоит. И все-таки на этом фоне не стоит сгущать…

Анатолий Штыров прилагал все возможные усилия, чтобы «уловить ситуацию».

В феврале 1974 г. КИК (корабельно-измерительный комплекс) «Чажма», возвращался из южной части океана (после обеспечения запуска космонавтов) к месту постоянного базирования на Камчатку. Штырову удалось подписать у начальника штаба флота распоряжение: «Командиру КИК «Чажма» капитану 1-го ранга Краснову. Следовать в точку «К», обнаружить и вести слежение за судном США «Эксплорер» с задачей выявления характера его действий и т. д.»

«При этом, — пишет А. Штыров, — я лично информировал по средствам ЗАС-связи командира КИК обратить особое внимание на признаки работ с погибшей ПЛ. Командир КИК (а это был опытнейший моряк, лично знавший Владимира Кобзаря) тем не менее, доносил, что по всем признакам американцы «осуществляют прогонку труб на нефть». В первые же сутки опустили до полутора километров… КИК вел слежение в течение 10 суток и по остатку топлива также был направлен в базу».

В первой половине марта 1974 г. снова по просьбе А. Штырова командование ТОФ обращалось к начальнику Дальневосточного пароходства В. Бянкину с просьбой «довернуть» в район точки «К» проходящие мимо суда-контейнеровозы ДВМП». Валентин Петрович Бянкин, сам лихой в прошлом капитан, знал, что своим распоряжением подрежет основной показатель контейнеровозов — ЧВВ (чистая валютная выручка), отчего зависят моряцкие премии. Пароходство было аутсайдером на контейнерном рынке, Совторгфлот не пускали в Конференцию тихоокеанских перевозчиков, поэтому выхватывали крохи, брали не всегда выгодные фрахты, короче — зубами держались за эту линию Галф-Пасифик, за перспективу. Бянкин взглянул на карту — «довора-чивать» придется ого-го… Но Валентин Петрович (нивх из многодетной семьи с низовьев Амура) пробил себе дорогу сам, был — светлая ему память! — чуточку тщеславен и очень любил, когда его просили большие люди.

Капитаны подтвердили — да, стоит в указанной точке что-то непотребное с вышкой, но рассматривать некогда, самый полный на Иокогаму!

В марте-июне 1974 г., по разу в месяц Штырову удавалось «выбить» у командования ТОФ три парных вылета дальних са-молетов-разведчиков Ту-95РЦ. В условиях сплошной облачности самолеты могли подтвердить присутствие в точке только крупной радиолокационной засветки и… в базу. Любопытно, что штурмана «Хьюз Гломар Эксплорер» не раз замечали, как их пытаются «мазнуть» радаром, но никак не могли понять — кто и откуда? Вообразить, что это с воздуха, да еще пресловутые русские «бомберы» Bears, фантазии, конечно, не хватило.

В июне первому заместителю начальника разведки в последний раз улыбнулась удача. Удалось нажать на Камчатскую флотилию (для кого, в конце концов, стараемся?), и на поиск американской диковины с Камчатки выслали океанский спасательный буксир МБ-136 с группой наблюдения. Не выявивза 10 суток ничего нового, израсходовав запасы, буксир попросился назад.

На этом возможности Анатолия Штырова были исчерпаны. Но, как вскоре выяснилось, не до конца. На удачу, а скорее — на беду начальник разведки Домысловский ушел в отпуск, оставив на хозяйстве первого зама.

Штыров не выдержал и пробился на специальный доклад к командующему ТОФ:

— Дайте боевой корабль!

— Лишних кораблей у меня нет, — вновь отказал комфлота. — А если вы такой настойчивый, добивайтесь у Москвы разрешения переразвернуть из южной части океана разведывательный корабль «Приморье».

Большой корабль радиотехнической разведки (КРТР) «Приморье» относился к кораблям ТОФ, но действовал по плану ГРУ Генштаба (телеметрические засечки пусков баллистических ракет с мыса Канаверал США в район атолла Кваджалейн). Получив «подсказку» комфлота, Штыров пошел ва-банк и за своей подписью настрочил шифровку в Москву:

«Начальнику разведки ВМФ. Анализ деятельности специального судна США «Гломар Эксплорер» в районе точки «К» Ш=40°00′ Д=180°00′ дает основание полагать, что некоторые ведомства США завершают подготовку и в ближайшие сроки могут предпринять подъем со дна Тихого океана советской ПЛ К-129, погибшей в 1968 г. Характерный признак — переход судна «Эксплорер» на скрытные виды радиообмена. В северной части Тихого океана кораблей флота нет, выделить корабли с развертыванием из баз ТОФ в настоящее время не представляется возможным… Учитывая, что в программе пусков МБР СШАде-лают значительный перерыв, прошу Вашего разрешения пере-развернуть КРТР «Приморье» в район точки «К» с задачей слежения за действиями сил США в целях принятия немедленных решений. К началу выполнения второго этапа пусков МБР корабль будет возвращен в район атолла Кваджалейн. Врио начальника разведки ТОФ Штыров».

Через два дня пришла ответная шифротелеграмма от начальника разведки ВМФ вице-адмирала И.Н. Хурса:

«Врио начальника разведки ТОФ. Обращаю ваше внимание на более качественное выполнение плановых задач. И. Хурс».

«На бюрократическом языке штабов, — поясняет А. Штыров, — ответ означал: «Не лезьте со своими глупостями, лучше выполняйте те задачи, которые вам поставлены директивой на текущий год». Урок был усвоен»

Больше к точке «К» он не возвращался. Но заместитель начальника разведки ТОФ как в воду глядел: именно в эти дни «Хьюз Гломар Эксплорер» готовился извлечь на поверхность последний, третий фрагмент русской субмарины. Но в эти же дни вниманием всего мира завладел Вашингтон.

«ЭТО ВЫ ПРО…ЛИ ЛОДКУ?!»

На второй день президентства Форда, как он сам свидетельствует, к нему пришли Киссинджер, Скоукрофт, Шлесинджер и директор ЦРУ Колби и сообщили, что «Гломар» занял необходимую позицию и готов для подъема лодки. Однако невдалеке находился советский траулер, который мог вмешаться в эту операцию. Поблизости — в целях конспирации — не было других американских судов. Сам же «Гломар» не был вооружен…

Преемника Никсона, 59-летнего Джеральда Рудольфа Форда, считали незапятнанной, хотя и не очень интеллектуальной личностью, но с большим политическим опытом. Рожденный

14 июля 1913 г., Форд вырос в Гранд-Рен идее, Мичиган, в строго религиозной среде и изучал юриспруденцию в Йельском университете. После Второй мировой войны, которую он офицером с высокими наградами провел на авианосце в Тихом океане, Форд пошел в политику и в 1948 г. был избран в палату представителей от 5-го округа в Мичигане, где к 1965 г. поднялся до лидера фракции республиканцев.

Форд вошел в Белый дом, находясь в двояко невыгодном положении. С одной стороны, он противостоял амбициозному конгрессу, который хотел ограничить полноту власти президента и укрепить контролирующие функции законодательной власти. С другой, Форд стал первым президентом Соединенных Штатов, не располагавшим плебисцитной легитимностью, так как не был избран по списку кандидатов республиканской партии, а по предложению Никсона утвержден в октябре 1973 г. в должности ушедшего из-за афер, подкупа и взяточничества вице-президента Спиро Агню. В большей степени, чем другие вице-президенты, которые неожиданно выдвигались на высшую должность, Форд считался переходной фигурой. В своей речи при вступлении в должность он был демонстративно скромен и, забавно обыграв марку автомобиля и фамилию президента, подчеркнул, что он только «Форд, но не Линкольн».

Благосклонность американцев сразу же сменилась резкой критикой, когда в сентябре 1974 г. Форд отказался от судебного преследования Никсона без признания тем своей вины. Для критиков он стал «человеком, помиловавшим Никсона». Форд предполагал, что это решение стоило ему повторного избрания. Но едва ли с таким грузом ошибок и злоупотреблений властью республиканцы вообще могли рассчитывать на доверие нации в 1976 г.

Форда удалось уговорить. Он дал согласие, и спустя двадцать четыре часа то последнее, что еще оставалось на грунте и называлось когда-то частью К-129, стали поднимать. Через полтора месяца операцию, наконец, удалось завершить.

15 августа 1974 г. «Хьюз Гломар Эксплорер» засекли на подходе к Гонолулу.

В конце сентября, почти через два месяца, тела подводников после медико-биологических исследований захоронены ночью, тайно в 180 милях к юго-востоку, (по другим свидетельствам — в 90 милях к юго-западу) от Перл-Харбора на глубине около 4 км. Церемонию осуществили должностные лица ЦРУ и рабочие «Локхид».

Примерно в октябре 1974 г., спустя несколько месяцев после прихода Форда к власти, под двери нашего посольства в Вашингтоне была подсунута записка следующего содержания: «Спецслужбы США принимают меры к тайному подъему советской подводной лодки, затонувшей в Тихом океане. Доброжелатель», — пишет в своих мемуарах бывший посол СССР в Соединенных Штатах А. Добрынин. Это была уже третья записка!

В начале ноября 1974 г. «Хьюз Гломар Эксплорер» возвратился не в Редвуд-Сити, а в Сан-Диего, и здесь, на главной базе Тихоокеанского флота США, разгружалось целых четверо суток. Полезного груза оказалось 26 большегрузных траков. Это свидетельство случайного очевидца может невольно грешить против истины. Наблюдатель мог видеть трейлеры-лаборатории, выгруженные с борта судна.

6 ноября 1974 г. Встреча президента США Джеральда Форда и Генсека Брежнева на станции Санаторная под Владивостоком.

Перед поездкой во Владивосток ЦРУ подготовило для Форда 10-минутный цветной кинофильм о Леониде Брежневе, где советский лидер был показан, в основном, в неофициальной обстановке. Этот фильм новый президент США посмотрел в Овальном кабинете Белого дома. Перед этим Форд долго размышлял, выполнять ли ему обязательство Никсона посетить Владивосток. И пришел к выводу, что он готов к дискуссии об отношениях США и СССР в полном объеме.

Во Владивостоке шутили: «Квартиру получил? Ну, тебе “по-фордило”!» В интересах национальной безопасности снесли все заборы частного сектора вдоль ведущей в город автострады. Президентский «Боинг» не смог приземлиться в аэропорту Озерные Ключи из-за короткой полосы (только после этого ее собрались-таки удлинить), и самолет посадили на военном аэродроме Воздвиженка под Уссурийском. В ночь перед саммитом прошел густой снегопад — к радости краевого начальства он прикрыл огрехи хилого благоустройства.

Леонид Ильич, несмотря на мороз, приехал на авиабазу ВВС настроенным благодушно и перешучивался с иностранной прессой, в основном американской.

— Господин премьер! — озорно спрашивала вождя американская корреспондентка, указывая на мощные капониры с бронированными воротами. — Что это у вас здесь?

— В этом картошку на зиму запасли, а вон в том, кажется, капуста или огурцы!

Шутку оценили веселым гоготом.

Президенту Форду прямо у трапа надели на голову ушанку из соболей — холодно!

К преемнику Никсона и бывшему вице-президенту Москва относилась прохладно. Глава МИД Андрей Громыко оставил о нем пренебрежительную запись: «Иногда бывает, что человек занимает весьма высокий государственный пост, но о нем пишут и говорят лишь мимоходом. Форд, пробывший президентом всего два года, принадлежит к этой категории».

Переговоры начали в вагоне — высокого гостя доставили в резиденцию поездом. Последние несколько километров журналисты ошалело пялились в окна, от станции Океанская поезд пустили… по встречной колее! Сделали это специально, чтобы 39-й президент США не переломал себе ноги, переходя через железнодорожное полотно. На студии «Дальтелсфильм» спешно клепали киножурнал «Владивостокская встреча». Через год о ней не помнил уже никто.

Несмотря на невысокое мнение о способностях Форда, Москва все-таки надеялась на его второй президентский срок. Кандидат от демократов Джимми Картер казался ей непредсказуемым. В Москве считали, что при Форде «запасной канал» связи между Добрыниным и Киссинжером может продолжать функционировать.

О К-129 на саммите во Владивостоке не было сказано ни слова.

…За подписью вице-адмирала Ивана Кузьмича Хурса (начальник Управления разведки ВМФ) на стол главкома ВМФ Сергея Горшкова всю третью декаду марта и весь апрель ложились справки с выдержками мировых СМИ… Главкомат был поставлен перед свершившимся фактом. Хлопоты ЦРУ, хорошо потрепавшие с 1970 г. нервы советским адмиралам, судя по всему, увенчались успехом.

Архив теленовостей Вандербильд Юпиверсити

Телекомпания Эй Би Си

19марта 1975 г., среда

5.05-5.10

Репортер Гарри Рисонер

Прошлым летом ЦРУ, предположительно, осуществило подъем наименьшей части советской субмарины с океанского дна. Источник в госдепаратаменте заявил, что судоподъем имел целью достать советские секретные кодовые книги и ракеты. Субмарина разломилась пополам в момент подъема. ЦРУ обращалось за помощью к индустриальному миллиардеру Говарду Хьюзу. Хьюз построил судно для ЦРУ

Лос-Анжелес, репортер Кен Кашивахара

Официальным назначением судна был подъем минералов со дна океана. Часть советской подводной лодки действительно поднята. (Официальный представитель Хьюза заявил, что «Хьюз Гло-мар Эксплорер» спроектирован и построен для разработки морского дна). Прошлогоднее ограбление, куда были впутаны личные бумаги Хьюза, вскрыло связь Хьюза с ЦРУ.

Репортер Гарри Рисонер

Президент Форд уклонился от комментариев по поводу миссии ЦРУ. Большинство официальных лиц — тоже. В госдепартаменте это объясняют ожиданием реакции СССР. Сенатор Фрэнк Черч: «Нет ничего удивительного, что страна разваливается, когда ЦРУ поднимает со дна подлодку 18-летнего возраста по цене 350 млн долл.!» Сенатор Барри Голдуотер: «Уверен, что США имели полное право поднять субмарину. Русские должны склоняться к убеждению, что ЦРУ подняло лодку целиком». Адмирал Хаймен Риковер заявил, что эта операция представляет разведывательную ценность.

Телекомпания ЭнБиСи

19 марта 1975 г., среда

5.30-5.38

Репортер Роджер Мудд

Администрация президента Форда избегает комментариев по поводу последней шпионской истории ЦРУ, открывшей сотрудничество между ЦРУ и миллиардером Говардом Хьюзом.

Лонг-Бич, Калифорния

Репортер Ричард Вагнер

«Хьюз Гломар Эксплорер» физически непохож на любое нормальное судно. Он построен в связке с баржей, которая тоже сооружена под легенду глубоководной добычи. Источники обсуждают неопределенность деталей операции, но некоторые детали очерчены. Тела русских, обнаруженные в обломке, захоронены в море с церемонией. Представитель Хьюза Ричард Ханнан уклонился от размышлений на эту тему. «Хьюз Гломар Эксплорер», по неподтвержденным сведениям, должен возобновить попытки подъема этим летом, но проект сейчас под угрозой.

Репортер Роджер Мудд

Операция, названная проект «Дженнифер» считается совершенно секретной. ЦРУ пыталось запретить публикацию этой истории в агентствах новостей.

Репортер Боб Шиффер

Источники убеждены, что русские знали о действительной миссии «Хьюз Гломар Эксплорер» задолго до того, как эта история выплыла наружу.

Репортер Роджер Мудд

Реакция Конгресса вскоре последует. Сенатор Стюарт Сай-мингтон: ситуация наводит на мысль, что ЦРУ заслуживает смены руководства, если они осуществили проект «Дженнифер» без ведома или одобрения Конгресса. Колби пытался сохранить историю в тайне. После беседы с шефом ЦРУ прошлой ночью, колумнист Джек Андерсон в конце концев выдал эту историю. Советский министр иностранных дел не стал ее комментировать.

19 марта 1975 г.

5.30—5.38, среда

NBC

Лос-Анджелес. Рой Нейл

Показаны снимки судна, приведены технические характеристики… Судно управлялось «Глобал Марин» по контракту с Хьюзом.

Джон Чанселлор

Проект — просто чудо в технологии добывания секретов. Председатель комиссии по наблюдению за деятельностью ЦРУ Люсьен Недзи заявил, что его комиссия в курсе операции и участия в ней Хьюза до того, как «Гломар» вышел в море. Адмирал Ларок назвал выгоду операции абсолютно маргинальной. Успех операции оказался гораздо скромнее, чем ожидалось. За последние 20 лет операции ЦРУ нанесли ущерб лучшим интересам Америки.

Джон Чанселлор

Русская субмарина — не единственное, что США пытаются поднять со дна океана.

Форд Роман

Бывший высокопоставленный чиновник ЦРУ рассказал, что США подняли электронное оборудование и вооружение советских кораблей и самолетов, потерянных в море. Приведены детали таких находок в Северном и Японском морях.

20 марта 1975 г., четверг

5.41-5.45

NBC

Том Брокау

Официальные лица разведки подтвердили факт подъема русской субмарины. Поднять удалось только одну треть, остаток содержит коды и ракеты. ЦРУ пыталось предотвратить разглашение сведений в печати, но это все равно произошло.

Рой Нил

Бывший член экипажа «Гломара» в беседе с корреспондентом объяснить некоторые особенности операции. Части лодки доставлены на «Хьюз Гломар Эксплорер».

4 июля 1975 г., понедельник

NBC

Джон Чанселлер

«Лос-Анджелес тайме»: «Гломар» — шпионское судно Хью-за, и ЦРУ в июле вновь должно выйти в океан и поднять остатки русской субмарины, затонувшей в 1968 г.

7 апреля 1975 г.

Агентство ЮПИ

Специальное судно «Гломар эксплорер», зафрахтованное в интересах ЦРУ, подняло со дна Тихого океана носовую часть русской подводной лодки, две торпеды с ядерными зарядами и тело специалиста по атомному оружию. Молодой советский офицер держал в руках специальный журнал. Его тело, согнутое в положении лежащего на койке, так хорошо сохранилось, что представители ЦРУ были в состоянии установить его личность. Этим летом планируется снова направить «Гломар эксплорер» на место катастрофы для поднятия баллистической ракеты с атомной боеголовкой и отломившейся части корпуса русской субмарины.

Напрасно директор ЦРУ Уильям Колби призывал журналистов в интересах национальной безопасности забыть об этом деле и не дразнить Москву, с газетных и журнальных страниц сыпались все новые и новые подробности. Однако Москва ограничилась одним официальным запросом и удовлетворилась уклончивым ответом.

3 сентября 1975 г.

5.11-5.12

Говард Смит

Эй-Би-Си

«Сан-Диего ивнингтрибюн» — разведывательное судно ЦРУ будет использовано для уничтожения советских электронных следящих устройств, установленных в океане. Судно будет также привлечено к испытаниям новейшей ракеты «Трайдент-1».

Главнокомандующий ВМФ СССР С. Горшков был вызван в ЦК КПСС, где получил хорошую головомойку. Возвратившись в Главный штаб ВМФ донельзя разъяренный, он вызвал на связь командующего ТОФ.

«В это время, — вспоминает Анатолий Штыров, — мне случились быть в кабинете командующего флотом по неотложному докладу. Я стоял у двери с папкой, — в телефонную трубку был хорошо слышен сои и астматическое дыхание главкома. Обычно весьма сдержанный, как все обладающие огромной властью люди, на этот раз главком С. Горшков не стеснялся в выражениях:

— Ну что, товарищ Маслов? Прос…ли подводную лодку?

— Никак нет, товарищ главнокомандующий. Я только что принял флот и ко всему этому никакого отношения не имею.

— Это что же? По вашему, я прос…л подводную лодку?..

И так далее… Заслышав оное, я выскользнул из кабинета («от греха подальше»). Однако на лестнице меня догнал адъютант:

— Вернитесь, комфлот требует…

Я снова возник в дверях кабинета. Командующий ТОФ адмирал В. Маслов долго рассматривал меня, как редкостное насекомое, и, повторяя все интонации Главкома, произнес:

— Ну, что, разведка? Прос…ли подводную лодку?

— Никак нет, товарищ командующий. Мы не прос…ли подводную лодку. Мы принимали все зависящие меры по своей части. И не наша вина, что ни командование, ни вышестоящие штабы не приняли мер по противодействию американцам. К тому же это дело уже не по нашей части, а операторов и командования.

— А чем вы можете это подтвердить?

— Да у нас материалов целая папка!

— А ну, мигом сюда свою папку!

И я помчался на седьмой этаж в Разведывательное управление за папкой. А там мой начальник В. Домысловский выстроил стенкой моих «мозговиков — гениев поневоле» и вызверился, завидев меня:

— Ты… Заварил тут кашу! На хрена мне такой зам! Сам заварил, сам и расхлебывай!

В свою очередь, вызверился и я:

— Прошу на меня не орать! Я заварил, я и буду расхлебывать!

В такой ситуации, как вы должны понимать, было не до субординации. Мне стало ясно, что пока я бегал к командующему флотом, начальник разведки получил свою порцию головомойки из Москвы от начальника разведки ВМФ.

Но пока шли все эти бурные словопрения, из разведки ВМФ получено срочное приказание: «Немедленно! Представить всю фактуру событий: кому, какие приказания давались? Кто и о чем доносил? Все отразить в виде журнала боевых действий с приложением карты обстановки. Все это передать по фототелеграфу в Москву». Началось судорожное вычерчивание «карты обстановки» с изложением всех событий. На карту навалились офицеры-информаторы и чертежники. Все в черной туши. А из Главного штаба телефонные вопли:

— Что вы там резину тянете? Главком не будет ждать!

В это время меня тронул за плечо начальник спецсвязи разведки подполковник Ф. Уклеин:

— Товарищ капитан 1-го ранга, помните ваш доклад начальнику разведки ВМФ? И унизительный ответ?

И тут, донельзя издерганный и взмыленный, рассвирепевший от накаленной обстановки, я допустил непростительный для опытного штабника шаг:

— А ну давай сюда обе шифровки!

И эти две шифровки (в доподлинном их содержании) легли в тексте на карту, да еще вошедшие в раж чертежники обвели их в рамку черной тушью. Карта, еще не успев просохнуть, разрезана на полосы, и эти полосы начал поглощать фототелеграф. А на «той стороне», подгоняемые начальниками разведчики выхватывали еще сырые полосы и, не читая, ворвались в кабинет топающего ножками С. Горшкова, разложили на столе и благоразумно отступили: «Вот, товарищ главнокомандующий. Это все тихоокеанцы… А мы тут ни при чем…».

Как потом стало известно, главком С. Горшков надел очки и… и на последующие трое суток между разведкой ВМФ и разведкой ТОФ прекратились все виды связи. Как после ядерной войны… Но прекратились они и по линии командных пунктов.

Спустя трое суток по каким-то неотложным делам я оказался в кабинете начальника штаба флота, где вдоль стен сидело несколько адмиралов. Начальник штаба ТОФ вице-адмирал В. Сидоров разговаривал с Москвой по «красному» телефону. А закончив разговор, с известной долей иронии разглядывал меня и наконец произнес:

— Ну что, герой… Доказал свою правоту?

— Доказал, товарищ адмирал.

— Ну, вот что. Москва тебе этого не простит.

— А я это уже понял, товарищ адмирал…

27 марта 1975 г., спустя неделю в штаб ТОФ прибыл генерал-лейтенант из Генерального штаба.

Наверное, очень умный, решил капитан 1 ранга А. Штыров: на груди два «поплавка». «Но почему генерал, а не моряк? — этого я так и не понял. По приказанию начальника штаба флота я вручил генерал-лейтенанту пресловутую «красную папку» с материалами по операции «Дженнифер». Генерал-лейтенант потребовал отдельный кабинет и уединился в нем. А спустя четыре часа прибыл к начальнику штаба и вызвал меня:

— Возвращаю папку. Я все внимательно изучил. Я в это не верю.

— Но это факты! — возразил я. — Это же факты.

— Все равно не верю. Ибо это технически невозможно.

— Но это же факты!

— Не верю, — генерал-лейтенант был лаконичен.

А начальник штаба молчал и смотрел на меня. Я, в свою очередь, — с сожалением посмотрел на генерал-лейтенанта, взял папку и молча вышел».

В последнюю декаду марта 1975 г., во исполнение постановления ЦК КПСС главком ВМФ отдал приказ: «В районе гибели К-129 нести боевое дежурство. Подъема оставшейся части не допустить, вплоть до бомбежки района». Такое дежурство велось в течение полугода.

По указанию Москвы сделан запрос госсекретарю Генри Киссинджеру: «Мы ожидаем от американской стороны объяснений в связи с упомянутыми сообщениями, и в том числе полной информации относительно тел членов экипажей, а также прекращения каких-либо работ на этой подводной лодке». Киссинджер сказал, что доложит Форду об этом запросе. «На мой вопрос, неужели ему самому нечего сказать по этому поводу, который, несомненно, не является для него новостью, — пишет бывший посол СССР в Вашингтоне А. Добрынин, — госсекретарь после небольшой паузы ответил, что «вся эта проблема уже вызвала крупные споры в самом правительстве», но от дальнейших пояснений уклонился».

«ОБИХОЖЕННОЕ» ГОРЕ

3 ноября 2000 г.

Мы, члены семей погибших в 1968 г. на ПЛ К-129 уже все это проходили и проходим до сих пор. Вранье, которое с самого начала трагедии на «Курске» звучало и звучит по сей день с экрана и в прессе, преследует нас вот уже 32 года. Мы ведь так и не знаем правды о том, что произошло с самыми близкими нам людьми, и никто не стремится ее выяснить, обнародовать, или заступиться за нас, потребовать ответа с виновных в трагедии за случившееся.

У семей погибших на подлодке К-129 до сих пор на руках единственный документ о их гибели — «Свидетельство о смерти», где в графе «Причина смерти» значится — «признан умершим». И все! Но нет никого, кто спешит повиниться хотя бы сегодня за это служебное преступление. Подобная «бумага» унижает честь и достоинство погибших подводников, выполнявших свой воинский долг, их добрые имена официально на государственном уровне не восстановлены.

И тогда, 32 года назад, утверждают бывшие военачальники, были разосланы семьям письма-соболезнования, была пущена, как принято на флоте, «шапка по кругу». С семьями матросов я, к сожалению, не общаюсь, не имею такой возможности, а вот с женами офицеров и мичманов связи не теряю. И никто из нас никаких писем не получал и в глаза не видел ни «шапки по кругу», ни ее содержимого. Кто-то и наше горе сумел хорошо «обиходить»…

Мне стыдно называть сумму, которую мне ежемесячно выплачивают (я думаю, что и моему мужу там, на дне Тихого океана, тоже стыдно!), но придется — 820 руб.!

С глубоким уважением,

вдова старпома подлодки К-129

Ирина ЖУРАВИНА

Подробности, на которые почему-то никто не обратил внимания. Сын Журавиных Михаил, научный сотрудник Курчатовского института, умер от лучевой болезни. Кобзарь-младший, Орехов-младший, взрослые сыновья старших офицеров — инвалиды. Совпадение? Или зловещие последствия слишком тесного общения отцов с ядерным оружием?

Но это все потом, а пока — жила-была восьмиклассница-москвичка Ирочка, красивая гордая девочка. Однажды она получила письмо с предложением дружить. Его прислал незнакомый курсант Саша Журавин из Рижского военно-морского училища подводного плавания. Девочка сразу поняла, откуда у парня появился ее адрес. В этом же училище учился брат Ирины Станислав, как позже выяснилось — близкий друг Александра. Восьмикласснице польстило внимание взрослого парня, но — девчонка есть девчонка — она носила его письма в школу, смеялась над ними с подружками и демонстративно выправляла Сашины грамматические ошибки.

Они встречались очень редко, только на каникулах, и поженились через шесть лет, когда Саша уже стал лейтенантом, а Ира дописывала институтский диплом. Она получила хорошее образование в Плехановском институте, редкое в 1957 г. — экономист внешней торговли. Когда после Черного моря Александра Журавина перевели во Владивосток, Ирину сразу и с удовольствием взяли на работу в Приморский крайисполком. В те годы уже начались первые робкие попытки наладить прибрежные экономические связи с Японией, а специалистов с подготовкой Журавиной на Дальнем Востоке просто неоткуда было взять. Они счастливо прожили в браке 11 лет. И все у них ладилось, и сами они были на зависть ладной, красивой парой — обоим оборачивались вслед. Родился сынишка. Александр хорошо продвигался по служебной лестнице, вот-вот должен был получить звание капитана 1 — го ранга и новую должность, долгожданную для каждого штурмана. Александр служил старшим помощником командира какой-то огромной и ужасно секретной лодки, ремонту которой на Дальзаводе не видно было конца-края. Чему Ирина откровенно радовалась, но знала, что когда-то ремонт закончится, и предстоит переезд на далекую снежную Камчатку, в какую-то бухту Та-рья. Ирина твердо решила, что как только муж станет командиром подводной лодки, она родит второго ребенка, куда тянуть — уже 33 года. На работе ее ценили, именно крайисполком, а не флот выделил семье Журавиных желанную квартиру. Кончилось опостылевшее скитание по чужим съемным углам.

Грустно, что придется оставить интересную работу, но что поделаешь, на полуострове равной нет и не предвидится. Так хорошо было, когда муж служил в Улиссе. В море ходил часто. Но не надолго. Как опытная офицерская жена, Ирина понимала, что за службу на базе подлодок, расположенной в черте Владивостока, держатся зубами, и шансов на продвижение у мужа нет. В конце концов Камчатка не самый худший вариант — выслуга, жилье сразу, обустроенный гарнизон, до Петропавловска час ходу на пароме через Авачинскую бухту. Могут ведь в Ракушку заслать, в Совгавань или Магадан. Ирина втайне надеялась, что ее Сашу обязательно направят учиться в академию, это целых три года в Ленинграде, а там… чего загадывать, она ведь счастливая!

Зима 1968 г. была во Владивостоке ужасной — сухая зимовка! Всем хорош город, но всегда страдал безводьем. Раз в 11 лет, это связано с солнечным циклом, случается засушливое лето, осенью город минуют тайфуны, и водохранилища остаются пусты. Тогда отключают воду, оставляя единственный кран на подъезд в подвале, вода поступает по расписанию. В дома на сопках подать воду не хватает напора в магистрали — перехватывай машину-водовозку утром и вечером.

Муж ушел в поход — неожиданно его перевели на другую лодку, которая закончила ремонт. В детском саду, куда Ирина водила сына, установили порядок: родители приносят ведро воды, иначе ребенка не примем. Офицеры, иногда совсем незнакомые, приносили ежедневную жидкую «дань»:

— Это за Мишутку Журавина.

А вечерами стучали в двери сослуживцы мужа:

— Ирина Георгиевна, где тут у вас ведра, сейчас натаскаем!

— Я своего папу боготворила и обожала, — говорит Журавина. — Но Саша был еще лучшим отцом. Он был потрясающим! Его часть во Владивостоке и Мишин детский сад находились рядом. После обеда офицерам положено два часа сна. Все ложились спать, а Саша вместо «адмиральского часа» бежал в сад кормить сына, потому что он плохо кушал. Если зимой выкраивал свободный час, забирал Мишку, бежал с ним на каток.

Капитан 2-го ранга Журавин был отцом и мужем с большой буквы. И был, представьте, щеголеват: тужурки только из адмиральского сукна на заказ, фуражки с высокой тульей. Душа любой компании. Одним словом, видный мужчина. Ревновала ли она? Конечно. Но никогда не подавала вида.

— Что-то ты меня совсем не ревнуешь, — иногда Александр подначивал супругу. — Всех жены ревнуют, а мне даже обидно.

— Зато я горжусь тобой и знаю, что ты самый лучший.

Она прилетела взглянуть на выделенную им в гарнизонном поселке Рыбачий квартиру и вообще осмотреться — что это за Камчатка, как тут люди живут, что с собой брать на первое время, как с детским садом. Ей все понравилось — хорошо, снежно, зима мягкая, не то, что продуваемый ветрами, заледенелый Владивосток. А главное — вода! Плескайся сколько душе угодно, и вкусная — прямо с ледника на вулкане.

И вдруг — как обухом по голове! Срочно выйти в море.

В последний раз они видели друг друга в камчатском аэропорту Елизово в середине февраля 1968 г.

— Он все предчувствовал и будто бы знал, что мы никогда больше не увидимся. Из всех провожающих он один пробился на летное поле и подбежал к самолету. Я смотрела на него сквозь стекло иллюминатора и видела слезы в его глазах. Испугалась: раз он так прощается, значит, я не долечу… Я никогда не видела Сашу в таком мрачном настроении. Он даже написал завещание на вклад в сберкассе — мало ли что… И других офицеров угнетало общее безысходное настроение: «Не вернемся». Я точно знаю, когда они погибли. Не 8 марта, а на сутки раньше. В тот день со мной творилось что-то странное…

7 марта в Приморском крайисполкоме, где работала Журави-на, отмечали Международный женский день. Ирина пришла с сынишкой. Общались, веселились. И вдруг ни с того ни с сего — как будто впала в бешенство.

— Я беспричинно лила слезы, меня трясла нервная дрожь. Состояние, близкое к истерике, хотя я умею держать себя в руках, за что и прозвали «железной леди».

Журавиных отвезли домой, и сотрудники еще долго оставались рядом с Ириной. Истерика не прекращалась всю ночь. А наутро — пустота. Никаких эмоций.

…Правду о муже Ирине сказал только друг семьи из политуправления: «Лодка не вышла на связь, но это еще ничего не значит. Мы надеемся, и ты надейся. Не паникуй».

Дома ее донимал расспросами сын:

— Почему к нам домой все приходили и смеялись, а сейчас все приходят и плачут?

В начале мая у Ирины отнялись ноги. Прилетел из Севастополя брат и говорит: посмотри, в какой Мишка обстановке, пожалей его. И увез сына с собой на Черное море. Ирина надеялась, что в Севастополе сын отвлечется, забудет о свалившемся на семью горе. И сама до последнего надеялась на чудо. Но в конце мая 1968-го родственникам официально объявили о гибели К-129 (речь, вероятно, идет только о женах офицеров и сверхсрочников). Надеяться было больше не на что.

Ни к командующему флотом Амелько, ни к члену Военсове-та Захарову жену старпома К-129 и близко не пустили. Когда от последнего передали, что он не может принимать «всяких», Ирина разразилась диким криком: кто это здесь «всякие»? Не помогло.

Много лет спустя гибель Александра Журавина смертельно отразится на его сыне. Смертельно…

Семьям офицеров выдали единовременное пособие за мужа — 1 тыс. рублей и ребенку — 500. Многие годы Ирина Георгиевна не могла найти сил прикоснуться к этим деньгам. Взять — значит согласиться с гибелью мужа. Когда, наконец, отважилась и пошла в сберкассу, получать было нечего — инфляция.

…Даже свидетельство о смерти выдали издевательское. В нем написано: «Дата смерти Журавина Александра Ивановича — июль (?) 1968 г. Причина смерти — признать умершим».

— До сего дня нам никто официально не сообщил, что они погибли в океане при исполнении служебных обязанностей. Как мы должны воспитывать детей? Что говорить? «Признан умершим». Где — в драке? На больничной койке?

Еще в 1968 г. командование Тихоокеанского флота пообещало родным погибших, что экипажу лодки будет установлен памятник и их пригласят на открытие. Приглашений, однако, не поступило.

Постановление Совмина было закрытым. По нему женам погибших офицеров по их выбору предоставлялись квартиры в Центральной России. Однако «совок» есть «совок»: свою московскую «хрущебу» Журавина смогла вырвать только в 1973 г., через пять лет упорной борьбы с военно-морским ведомством. Квартиру ей дали, разумеется, не в центре. Далеко за Речным вокзалом.

В начале 1975 г. Журавиной повезло, друзья помогли устроиться на работу инспектором таможни аэропорта Шереметьево. Тогда не было речи о разнузданном современном взяточничестве «на кордоне», но попасть сюда было непросто. Зарплата не слишком высокая, но случалась возможность по смехотворным ценам покупать конфискованную у пассажиров «контрабанду», которой завален сегодня любой галантерейный ларек.

При досмотре багажа иностранцев ей вдруг стали попадаться зарубежные журналы со статьями о гибели в 1968 г. в Тихом океане советской подлодки и ее подъеме американцами. С разрешения представителей КГБ Журавина собрала несколько вырезок, перевела и поняла: это ее лодка. Так она первой из советских людей узнала, что наши власти отказались принять от американцев тела погибших, заявив: «все наши подводные лодки находятся в своих базах». Обратилась в Главный штаб ВМФ за разъяснениями. Там сказали: «Мы ничего не знаем. И вообще, почему вы думаете, что это К-129? Это может быть совсем другая лодка…»

В 1974 г. Журавина узнала, что в Рыбачьем открывается памятник. Но без лишнего шума. Город режимный, просто так не приедешь, да и путь неблизок. Журавина начала писать заявления с просьбой разрешить поклониться памятнику. Ей неизменно отвечали «Не положено. Закрытый гарнизон». Журавина настаивала, требовала. В политорганах флота за ней укрепилась репутация скандалистки, ставящей собственные интересы выше государственных.

«Железная леди» все равно прорвалась в Рыбачий. Прилетела вместе с сыном за свой счет. Жили они в семье офицера Алексина, служившего штурманом на К-99 под началом старпома Журавина.

— Это был блестящий морской офицер, — писал годы спустя контр-адмирал Валерий Алексин, поступив после отставки в газету «Независимое военное обозрение». — Никого даже близко похожего на него я с тех пор больше не видел (из нескольких тысяч командиров кораблей и соединений, прошедших передо мной за 24 последних года). Тяжело, когда гибнут товарищи. Но гибель Журавина я переживал тяжелее всего. В течение нескольких лет после этого я встречался с ним в разных ситуациях во сне и просыпался с рыданиями.

Впоследствии, став главным штурманом ВМФ, Алексин сделает немало для увековечения памяти К-129. Но это будет уже в эпоху горбачевской «гласности». А в 1977 г. он серьезно рисковал карьерой, приютив в своем доме возмутительницу адмиральского спокойствия.

Памятник вдове старпома понравился. Нестандартный… волна разбивается от обелиск, как о ствол перископа. На гребне — голова моряка в бескозырке. И хотя местные политработники уверяли се, что это собирательный образ, что это память обо всех не вернувшихся, она-то хорошо знала, кому это памятник. Деньги на его сооружение собирала вся Камчатская флотилия, а построили военные строители и студенты из Пскова и Новгорода. Памятник стоит и сейчас. Табличку с именами членов экипажа, которую по окрику из Москвы было сняли, вновь возвратили на место.

В 1992 г., при поддержке В. Алексина и брата Станислава, командующего эскадрой подлодок на Черноморском флоте, Ирине Георгиевне удалось устроиться в экипаж танкера-бункировщика Тихоокеанского флота. Отряд кораблей ТОФ отправился в Гонолулу с дружественным визитом, танкер их сопровождал до американских территориальных вод. Изрядно обшарпанное наливное суденышко, чтобы не испортило обедню, в Америку не взяли. Танкер вспомогательного флота несколько суток поджидал наши крейсеры, болтаясь на длинной океанской волне. Чтобы не быть обузой, Ирина Георгиевна помогала на камбузе, порывалась взяться за любую работу… Гавайев Журавина не увидела, да собственно, не за этим шла. На обратном пути, сделав немалый крюк, корабли легли в дрейф в точке «К», и на воду были опущены венки. Погибшим подводникам отдали все положенные воинские почести. Ирина Георгиевна набрала из океана воды — пополам со слезами… На московском кладбище она захоронила эту драгоценную бутылку в могиле сына, соединив таким образом память о двух самых дорогих ей мужчинах на свете.

КАНУВШИЕ В ВЕЧНОСТЬ

Штатный офицерский состав:

1. Кобзарь Владимир Иванович, 1930 г. рождения, капитан 1-го ранга, командир подводной лодки. Выпускник ТОВВМУ им. С.О. Макарова 1952 г. по специальности штурман. Службу проходил на Тихоокеанском флоте.

В 1958 г. первым на курсе стал командиром подводной лодки М-250.

В 1960 г. назначен командиром средней подлодки пр. 613.

В начале 1964 г. переведен командиром крейсерской ракетной подводной лодки с баллистическими ракетами К-129 (пр. 629) 29-й дивизии 15 эскадры подлодок.

С 1964 по 1967 г. лодка модернизировалась по пр. 629А под ракетный комплекс подводного старта Д-4 с ракетами Р-21.

В 1967 г. после выполнения боевой службы представлен к ордену Красной Звезды. Орден получить не успел. Мотивы награждения в открытой печати никогда не назывались.

По некоторым сведениям, был серьезно болен. В поход 25 февраля 1968 г. В. Кобзарь был направлен потому, что ему просто не было равноценной замены на ТОФ. В подготовке не участвовал, на лодку прибыл перед самым выходом в море.

Предположительно, по возвращении с внеочередной боевой службы в мае 1968 г. планировался перевод В.И. Кобзаря на должность заместителя командира дивизии или начальника штаба 29-й дивизии.

Орден Мужества командира К-129 в 1998 г. в Обнинске на торжественной церемонии в Учебном центре ВМФ принял сын Андрей Кобзарь.

Именем Владимира Кобзаря названа улица в ЗАТО Вилючинск.

2. Журавин Александр Михайлович, 1933 г. рождения, капитан 2-го ранга, старший помощник командира лодки.

И. Журавина настаивает: звание капитана 1-го ранга пришло всего через несколько дней после ухода в море.

До назначения на К-129 три года служил в 29-й дивизии старпомом на однотипной лодке К-99. Служебное перемещение по горизонтали — явно с перспективой на замену командиру Кобзарю. После похода А. Журавина предполагалось направить в Ленинград на классы командиров подлодок. Семью к месту службы на Камчатку не перевозил. Жена не хотела терять интересную работу в Приморском крайисполкоме — в те годы активно налаживалась прибрежная торговля с Японией.

Был внешне привлекателен. Был душой компании, прекрасный рассказчик анекдотов, весельчак и балагур, пользовался повышенным женским вниманием. К 1968 г. женат 11 лет, имел 8-летнего сына Мишу. С женой познакомился по переписке, когда та еще училась в школе. Адрес будущей супруги дал однокашник по училищу и будущий шурин Станислав Алексеев, который впоследствии стал адмиралом, командовал эскадрой подводных лодок Черноморского флота.

Орден Мужества № 30610 старшего помощника командира капитана второго ранга Александра Журавина адмирал Игорь Касатонов вручил его вдове Ирине Георгиевне Журавиной.

3. Лобас Федор Ермолаевич, 1930 г. рождения, капитан 3-го ранга — заместитель командира лодки по политической части.

Сведений нет. Можно предположить, что он пришел на лодку по замене, а в предыдущем походе замполитом был Шумельский.

4. Мотовилов Владимир Артемьевич, 1939 г. рождения, капитан 3 ранга, помощник командира лодки. Сведений нет.

5. Пикулик Николай Иванович, 1937 г. рождения, капитан-лейтенант, командир БЧ-1.

«Слыл профессионалом». Следует читать — залетов не имел, «аморалкой» не замаран, в пьянстве не замечен. Нормальный офицер-трудяга. Но звание почему-то ему опаздывало.

9 апреля 1999 г. в Санкт-Петербурге в актовом зале Нахимовского военно-морского училища орден Мужества своего отца приняла из рук адмирала Касатонова дочь штурмана Наталья Пикулик.

«В 1973 г. несколько родителей и членов семей погибших подводников прибыли в поселок Рыбачий на Камчатке и были допущены командованием на базу подводных лодок, — вспоминает бывший командир атомной подлодки В. Жилин. — С момента гибели подлодки прошло 5 лет, и было решено помянуть погибших моряков. К тому времени все родители и родственники уже знали, что их сыновья, отцы, братья и мужья не исчезли «в никуда», а погибли в море при исполнении воинского долга. Каждая прибывшая семья была прикреплена к какому-нибудь экипажу, командир которого был ответственным за проведение этого печального события. Мой заместитель по политической части капитан 2-го ранга В. Козырь организовал эту встречу в кают-компании плавбазы «Нева». В нашем экипаже присутствовали отец и мать одного из погибших подводников (к сожалению, я не запомнил их фамилию), а также жена штурмана лодки капитан-лейтенанта Николая Пикулика — Тамара, которая осталась на Камчатке и работала директором школы в поселке Тарья».

6. Дыкин Анатолий Петрович, 1940 г. рождения, лейтенант, командир электронавигационной группы БЧ-1.

Сведений нет. Эта должность у подводников называлась «маленький штурман» или «штурманец». Она как лакмусовая бумажка — получится из тебя мореплаватель или нет. Как правило, все это в один год решалось. Обычно должности на лодках офицеры занимали на два звания ниже положенного — чтобы была перспектива роста. Дыкин оставался лейтенантом в 28 лет, заметно отстав от сверстников, тем более на Камчатке.

7. Панарин Геннадий Семенович, 1935 г. рождения, капитан 3-го ранга, командир БЧ-2.

Первым на ТОФ осуществил пуск залпом из-под воды двух баллистических ракет Р-21. Семья Панарина проживала во Владивостоке.

8. Зуев Виктор Михайлович, 1941 г. рождения, капитан-лейтенант, командир группы управления БЧ-2.

Исключительно способный офицер. С отличием закончил «Дзержинку». Флот потерял будущего адмирала — приходилось слышать о нем такое мнение. После осеннего похода Зуев собирался съездить в Москву. Но не съездил. Галина Зуева, вдова капитан-лейтенанта Виктора Зуева, получила награду своего мужа в Обнинске, в Учебном центре ВМФ.

9. Ковалев Евгений Григорьевич, 1932 г. рождения, капитан 3-го ранга, командир БЧ-3. Сведений нет.

10. Орехов Николай Николаевич, 1934 г. рождения, инженер-капитан 3-го ранга, командир БЧ-5.

В мае 1958 г. закончил Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф.Э. Дзержинского в Ленинграде.

Другом Орехова был капитан 2-го ранга запаса Леонард Вайнштейн: «24 февраля 1968 г. экипаж вышел в море. А за день до этого (23 февраля? — авт.) у себя дома я встретился с Николаем Ореховым. Мы долго разговаривали о службе, о жизни, о наших детях. Мне осталась непонятная тревога Николая за своего сына Игоря при нашем расставании, его просьба помочь семье, если «что-нибудь с ним случится».

Возможно, уныние командира БЧ-5 объяснялась тем, что он лучше других понимал всю опасность плавания. Могло случиться так, что лодка так и ушла в поход с двигателем, кое-как отремонтированным в штормовом океане матросами срочной службы. В то же время свидетельство Вайнштейна заставляет усомниться, что на отходе все «стояли на ушах». Электромеханическая БЧ-5 — это сердце корабля, а его хозяин нашел время отмечать воинский праздник, ходить по гостям…

В документальной повести Н. Черкашина «Тайна точки «К» автор приводит строки из письма сына Орехова Игоря: «Подлодка, на которой служил мой отец, вышла в очередной поход и не вернулась. Вместе с ним погибло еще сто пять человек. Все эти годы мы ничего толком не знали о судьбе лодки и ее экипажа. Нас только известили, что причина гибели корабля неизвестна. В 1975 г. из сообщения по «Голосу Америки» я узнал, что американцы обнаружили лодку и подняли се носовую часть. Оттуда извлекли 80 трупов членов экипажа и захоронили их то ли на Гавайских островах, то ли в Калифорнии. Сообщалось также, что были посланы приглашения семьям погибших. Но наше советское Министерство нам ничего не передало. И вообще, было очень обидно узнать обо всем об этом из-за океана.

Мой отец окончил высшее Военно-морское инженерное училище им. Ф.Э. Дзержинского в Ленинграде в 1958 году. Спустя три года журнал «Советский воин» (№ 17, сентябрь 1961 г.) опубликовал о нем очерк. Назывался он «Счастье».

Папа должен был служить на атомной лодке, но из-за повышенного давления назначение не состоялось. На атомный флот отбирали тогда, как в космонавты. По рассказам мамы я знаю, что папа очень любил свое дело, был требовательным не только к себе, но и к матросам своей боевой части. Ребята становились настоящими специалистами. Когда случилась авария (полетела крышка цилиндров одного из дизелей), матросы исправили все в море за двое суток. А ведь это заводская работа.

2 ноября 1989 г. в телепередаче «Пятое колесо» мы с мамой первыми публично рассказали о гибели отцовской подлодки. Тогда я услышал от мамы, что отец перед выходом был неспокоен и в кругу близких друзей сказал товарищам: «Если что случится — позаботьтесь о семье». Никогда раньше, сколько ни ходил в море, таких слов не произносил…

От знающих моряков я слышал два взаимоисключающих мнения. Одни утверждают, что наши моряки, те, которых подняли, захоронены в океане в районе Гавайских островов. Другие, в частности, отставной адмирал И. Василенко, работавший некогда за рубежом в качестве военно-морского атташе, говорят, что американцы извлекли из носовых отсеков восемь тел и похоронили их на острове Мидуэй…

Отца я не могу отделить от экипажа, от товарищей. В страшную минуту все они были вместе, поэтому я считаю обе братские могилы, где бы они ни находились — в океане или на суше, — для меня все равно дороги и святы. Я считаю, что все матери, вдовы, дети погибших моряков имеют право побывать в этих местах. Ведь координаты гибели К-129 известны точно. По этому поводу я веду переписку с нашей войсковой частью на Камчатке. Командование дало согласие на установку мемориальной доски в поселке на улице Кобзаря с именами всех погибших. Но, к сожалению, даже в этой части не могут восстановить полный список. Хотя попытки такие делаются. Об этом мне сообщил работник музея боевой славы при Доме офицеров лейтенант Андрей Куликов. Я хочу знать, где лежит мой отец — на дне Тихого океана или похоронен в Америке? Это письмо написала под диктовку моя мама. Мне писать очень трудно, так как я инвалид по зрению 2-й группы. Мне 29 лет».

«Долгое время считалось, что бортовой номер лодки Кобзаря 574, — также из текста Н. Черкашина. — В действительности он был иным. Эту информацию подтвердили вдова и сын командира БЧ-5 капитана 3-го ранга Н. Орехова. Девятилетний Игорь, побывавший на лодке за день до ее выхода, отчетливо запомнил цифры «722».

9 апреля 1999 г. в Санкт-Петербурге в актовом зале Нахимовского военно-морского училища орден Мужества, которым посмертно награжден Николай Орехов, вручен его сыну Игорю.

11. Жарнаков Александр Федорович, 1939 г. рождения, старший лейтенант, начальник РТС. Сведений нет.

Орден Мужества старшего лейтенанта Александра Жарнакова 9 апреля 1999 г. вручен в Петербурге его дочери Елене.

12. Егоров Александр Егорович, 1934 г рождения, инженер-капитан-лейтенант, командир моторной группы БЧ-5. Сведений нет.

Прикомандированный офицерский состав:

13. Черепанов Сергей Павлович, 1932 г. рождения, майор медицинской службы, врач подлодки.

Не зря в списке он значился под номером чертовой дюжины. Приказом ГК ВМФ № 0106 от 18 января 1968 г. в связи с тяжелыми семейными обстоятельствами был уже переведен во Владивосток преподавателем военной кафедры мединститута. Приказ слишком долго добирался из Москвы до Камчатки. Но по разрешению ОК ТОФ был оставлен на лодке для обеспечения похода, фактически для наблюдения за больным командиром, историю болезни которого он хорошо изучил по прошлому походу — других разумных версий оставления его на лодке нет.

9 апреля 1999 г. в Санкт-Петербурге в актовом зале Нахимовского военно-морского училища орден Мужества, которым посмертно награжден Черепанов, принял его внук, тоже Сергей, внешне очень похожий на своего деда.

14. Мосячкин Владимир Алексеевич, 1942 г. рождения, старший лейтенант, командир группы разведки ОСНАЗ.

Сведений нет. Прикомандирован на период выхода в море. Командир группы разведки ОСНАЗ подводной лодки Б-50. Вероятно, в 1964 г. закончил в Ленинграде ВВМУ им. Ленинского Комсомола — фрагмент училищной печати заметен на фотографии из личного дела.

Орден Мужества старшего лейтенанта Владимира Мосячки-на 9 апреля 1999 г. вручен в Петербурге его дочери Елене.

Старшинский и рядовой состав:

15. Бородулин Вячеслав Семенович, мичман сверхсрочной службы, 1939 г. рождения, старшина команды рулевых-сигналь-щиков. Сведений нет.

16. Лапсарь (иногда — Лопсарь) Петр Тихонович, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения рулевых-сиг-налыциков.

Призывался из Брянской области. В Обнинске, в Учебном центре ВМФ, где стажируются экипажи атомных субмарин, служат его двоюродные братья, а престарелая мать живет в Брянской области.

17. Овчинников Виталий Павлович, 1944 г. рождения, матрос, рулевой-сигнальщик. Сведений нет.

18. Хаметов Мансур Габдулхакович, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, старшина команды электриков штурманских.

Призывался из города Пермь в октябре 1964 г. Из большой рабочей семьи, был первым помощником отцу по дому. Закончил вечернюю школу, работал на заводе им. Калинина. В мае 1968 г. отца вызвали в Свердловский военкомат Перми. Военком сообщил: «Мансур трагически погиб в океане». 58-летний Габ-дулхак Хаметович потерял сознание, извещения не взял, родным ничего не сообщил, но с того дня работать уже не мог… И с того момента замолчал. Два года до своей смерти, запершись в комнате и накрывшись одеялами, отец рыдал и причитал по-татарски. Умер, так и не поверив в гибель любимого сына. 10 августа 1968 г. в военкомат вызвали уже сестру Мансура, Веру, и ей вручили так и не взятую отцом бумагу.

19. Кривых Михаил Иванович, 1947 г. рождения, старший матрос, старший электрик штурманский.

Призван в 1966 г. из села Тунгуска Черемховского района Иркутской области.

20. Гущин Николай Иванович, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения управления.

Призывался из Нижнего Тагила Свердловской области.

21. Балашов Виктор Иванович, 1946 г. рождения, старший матрос, старший электрик-оператор. Сведений нет.

22. Шувалов Анатолий Сергеевич, 1947 г. рождения, матрос, старший электрик-оператор. Сведений нет.

23. Кизяев Алексей Георгиевич, 1944 г. рождения, старшина 2-й статьи, старшина команды подготовки и пуска. Сведений нет.

24. Лисицын Владимир Владимирович, 1945 г. рождения, старшина 1-й статьи, командир отделения бортовых приборов.

Призывался из города Свердловска. Выпускник Свердловского политехникума. Мечтал после службы поступить в Уральский политехнический институт. Семья Лисицына не имела никаких известий о судьбе Владимира, по крайней мере, до 1984 г.

«Зимой 1984-го меня вызвал начальник политотдела, — писал капитан 2-го ранга Александр Львов в «Красной Звезде». — В кабинете у него покуривал посторонний штатский в легкомысленной для наших краев дубленке.

— Знакомьтесь, журналист из «Комсомолки» Михаил Хрома-ков. Пробудет здесь три дня. Будет писать, — «начпо» помолчал, — о «К-129»…

Мы вышли с Михаилом на крыльцо политотдела, закурили. Внизу у пирсов чернели корпуса лодок, таких же, как «К-129». На них копошились матросы, шел обычный день.

— А с чего вдруг «Комсомолка» взялась за это?

— Понимаете, в газету пришло письмо, — протирал очки корреспондент, — от матери матроса Лисицына. Жаловалась: дескать, вот уже много лет сын не пишет. И не возвращается домой. Мол, почему на флоте так долго служат? Мы обратились в Минобороны, а сын, оказывается…

Через час в «секретке» на плавказарме я перевернул все, пока нашел два запыленных тома посмертной переписки по личному составу «К-129». Листали старые документы на плавмастерской «ПМ-150», где устроил журналиста со всеми удобствами. Убивало необъяснимое: извещение о смерти по какой-то причине не ушло семье только этого моряка. Здесь были командировочные (офицеры соединения ездили во все семьи погибших), какие-то счета, фотографии, множество других бумаг по каждому члену экипажа. Но не по этому парню… Оказалось, он писал стихи. Я и сейчас помню, как капитан 2-го ранга Сергеев, человек, далекий от всяческих сантиментов, на память произнес четыре строки:

Перед отъездом журналист попросил меня, чтобы мы завернули на склад, где матросы молодого пополнения получают обмундирование. Из пыльного фанерного ящика на стеллаже Михаил достал новенькую бескозырку.

— Такую носил Лисицын?

— Да.

— Пошли ее матери.

На аэродроме в Артеме он сжал мне руку:

— Я напишу об этом парне. Обязательно. Вот увидишь!..

Но я знал: он не напишет. Что может он написать?»

Замечательные подробности истории незаурядной семьи Лисицыных рассказала в интервью одной из краснодарских газет родная сестра погибшего Евгения Лисицына — всемирно известная исполнительница органной музыки, долгие годы она была «примой» Домского собора в Риге:

«Тульские мы. Самоварщики-оружейники. А прапрабабушка моя была кормилицей Льва Николаевича Толстого. Существует семейное предание, что он ее очень любил, навещал в ее деревенской избе, печь там выложил своими руками… Деревня, в которой жили предки моей мамы, называется Житово, это рядом с Ясной Поляной. А дедушка был гармонщик. Делал гармошки. Мама моя помнит, как — маленькой — вставляла в дедушкины гармошки перламутровую инкрустацию. Папина родня из самой Тулы. Говорят, видели самовар середины прошлого века, на котором было написано «Лисицынъ». А дедушка отца был книготорговец Белов. Начинал с нуля, сам выучился, начал торговать, разбогател, у него было несколько больших домов и магазинов в Туле и Москве.

В 49-м г. папа, мама и мы с братишкой перебрались на Урал, в Челябинск-40. Папа работал на знаменитом комбинате «Маяк», страшно засекреченном, где в 57-м г. произошел памятный взрыв. Сейчас наш номерной городок переименовали в Озерск. Брат мой Володя пошел служить во флот, сам выбрал, говорил: «Хочу туда, где интересно. Будет что внукам рассказать…» Он был членом экипажа той подводной лодки К-129, которая бесследно исчезла в Тихом океане близ Гавайских островов. Страшная трагедия пришла в семью. Помню, я неделю не в этом мире была. Чтобы уберечь родителей от воспоминаний, перевезла их в Латвию, они прожили там 10 лет и переехали в Москву».

25. Коротицких Виктор Васильевич, 1947 г. рождения, матрос, старший гироскопист. Сведений нет.

26. Саенко Николай Емельянович, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения старта. Сведений нет.

27. Чумилин Валерий Георгиевич, 1946 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения торпедистов. Сведений нет.

28. Костюшко Владимир Михайлович, 1947 г. рождения, матрос, торпедист.

Призван в 1966 г. из г. Усть-Кута Иркутской области.

Родственники не найдены, правительственная награда не вручена. Опознан по документам и личным вещам специалистами ЦРУ США на борту «Хьюз Гломар Эксплорер». Похоронен в Тихом океане.

29. Маракулин Виктор Андреевич, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения электриков торпедных.

Призван в 1964 г. из г. Шелехова Иркутской области

30. Терешин Виктор Иванович, 1941 г. рождения, мичман сверхсрочной службы, старшина команды радиотелеграфистов. Сведений нет.

31. Архипов Анатолий Андреевич, 1947 г. рождения, матрос, радиотелеграфист.

Его фамилия отсутствовала в списке награжденных орденом Мужества посмертно, поступившем в областной военкомат из Министерства обороны РФ.

Призван из г. Перми, жил вроде бы на улице Старцева. Но его родных разыскать тоже не удалось. Возможно, они проживают в городе Салават.

32. Нечепуреико Валерий Степанович, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения радиотелеграфистов. Сведений нет.

33. Плюснин Виктор Дмитриевич, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения мотористов.

Призывался в г. Березники Пермской области

34. Тельнов Юрий Иванович, 1946 г. рождения, старший матрос, старший моторист. Сведений нет.

35. Зверев Михаил Владимирович, 1945 г. рождения, старший матрос, старший моторист.

Призывался в Пермской области, проживал в поселке Яйва.

36. Шишкин Юрий Васильевич, 1946 г. рождения, матрос, старший моторист. Сведений нет.

37. Васильев Александр Сергеевич, 1947 г. рождения, матрос, моторист.

Письмо, пришедшее на камчатский корпункт газеты «Боевая вахта» из Амурской области, от Валентины Сергеевны Чертковой, сестры погибшего на К-129 матроса Александра Васильева.

«Недавно мы с сестрой узнали, что по Камчатскому телевидению шла серия передач о К-129… На этой лодке был и наш брат, Васильев Александр Сергеевич. Он служил уже третий год, ни разу не был в отпуске. В феврале 1968 г. мы получили от него последнее письмо, в котором он писал, что после этого похода командование обещало отпустить его домой — уже совсем.

А в августе мы получили извещение, что Саша погиб, и захоронения на берегу нет. Потом приезжал из части офицер, привез 100 рублей денег, собранные, как он объяснил, матросами, и от себя — белый платок. Он сказал, что подробности гибели лодки неизвестны. И еще сказал, что на берегу будет установлен памятник погибшей лодке и нас позовут на открытие. И все.

Никто о нас больше не вспомнил. Хотя мы и писали в часть, спрашивали, когда будет открыт памятник. Но нам никто не ответил.

Наша мама не дожила до этого времени, когда стали известны подробности гибели лодки. Она умерла в августе 1991 г., и до самой смерти своей не считала Сашу мертвым, считала, что лодку кто-нибудь захватил, так как ее не нашли: что Саша живой, только сообщить о себе не может… Первые публикации мы от мамы скрывали. Так как она болела уже.

Каждой матери тяжело, когда она теряет сына. Но нашей маме досталось как никому. Ей было 39 лет, когда умер наш отец, оставив на ее руках шестерых детей. Самой старшей из нас было тогда 18 лет, самой младшей — два года. Саше было 8 лет. Мама растила нас одна, никому не доверяла.

Саша учился хорошо, до четвертого класса был отличником. С девятого по одиннадцатый класс работал в школе лаборантом у учителя физики и учился в дневной школе. Все заработанные деньги отдавал маме. Нелегко ему, конечно, было, но школу закончил без троек. Еще сдавал последние экзамены, а ему уже пришла повестка в армию. Подошли годы, наш Саша был декабрьский, почти с восьми лет пошел в школу. Да еще одиннадцать классов… Какое уж тут поступление в институт, о котором там мечтали он и мама, его даже на выпускной вечер не оставили. После экзаменов сразу отправили, а выпускной через два дня был. Он даже с девчонками не успел подружить, так как некогда было.

Ничего в жизни не увидел наш Саша. И вот такая ужасная смерть. Теперь нам только и остается рассказывать нашим детям, каким он был. И вам захотелось рассказать. А что письмо большое получилось — вы уж извините. Нас осталось сейчас четыре сестры — трое в Амурской области и одна в Екатеринбурге».

«Да, действительно, мне доводилось несколько раз в программах камчатской телекомпании ТВК рассказывать о К-129. Но каким образом можно узнать об этом аж в Амурской области?! Какое же чуткое сердце, какой душевный слух надо иметь для того, чтобы за тысячи километров улавливать любую весть о том, кого уже четверть века нет на свете! Или нет? Может, права все-таки мать матроса Александра Васильева, и жив он?» Капитан 3-го ранга В. Егоров, камчатский корреспондент газеты «Боевая вахта».

38. Осипов Сергей Владимирович, 1947 г. рождения, матрос, моторист. Сведений нет.

39. Баженов Николай Николаевич, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения электриков. Сведений нет.

40. Кравцов Геннадий Иванович, 1947 г. рождения, матрос, моторист. Сведений нет.

41. Гооге Петр Иванович, 1946 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения мотористов. Сведений нет.

42. Одинцов Иван Иванович, 1947 г. рождения, матрос, моторист.

Призывался из Пермского района Пермской области.

43. Ощепков Владимир Григорьевич, 1946 г. рождения, старшина 2-ой статьи, командир отделения электриков.

Призывался из города Пермь.

44. Погадаев Владимир Алексеевич, 1946 г. рождения, матрос, старший электрик. Сведений нет.

45. Боженко Владимир Алексеевич, 1945 г. рождения, старший матрос, старший электрик. Сведений нет.

46. Ожима Александр Никифорович, 1947 г. рождения, матрос, электрик.

Призван из Октябрьского района Омской области.

ОРДЕН МОРЯКА-ПОДВОДНИКА МОЖНО ПОЛУЧИТЬ В МУЗЕЕ

«Омская газета» 2 октября 2004 г.

Через много лет на Тихоокеанском флоте выпустили памятные вымпелы для родственников каждого из погибших тогда моряков. А на прошлой неделе такой вымпел был доставлен и в Омск. Омское морское собрание разыскало родственников Александра Ожимы. И вручило вымпел вместе с материалами о подводной лодке К-129 младшим брату и двум сестрам Саши. Как вспоминает Леонид Ожима, тогда, во времена всеобщей секретности, в семью пришла телеграмма с леденящими словами: «Считать умершим».

Много позже указом Президента России все члены экипажа К-129 были посмертно награждены орденами Мужества. Но по статуту этот орден могут получить только родители или дети награжденного. Родители Саши Ожимы давно ушли из жизни, а детьми девятнадцатилетний мальчишка обзавестись не успел.

Тем не менее, существует возможность орден Александра Ожи-мы получить. Если не в семью, то хотя бы для музея. Для этого требуется инициатива любого омского государственного музея, который ходатайствовал бы о получении ордена в свою экспозицию. Если это ходатайство поддержит и региональная власть, то орден моряка-подводника Александра Ожимы будет храниться в Омске.

47. Гостев Владимир Матвеевич, 1946 г. рождения, матрос, электрик. Сведений нет.

48. Дасько Иван Александрович, 1947 г. рождения, матрос, электрик. Сведений нет.

49. Тощевиков Александр Николаевич, 1947 г. рождения, матрос, электрик.

До призыва работал на Южно-Камском машиностроительном заводе Пермской области. Предположительно, жил в Перми на ул. Ленина, № 4. В Свердловском райвоенкомате города Перми Николай Тихонович Тощевиков получил посмертную награду сына только в ноябре 2002 г. Четыре года ожидания… почему?! Принимая из рук военкома полковника Анатолия Лепешева орден, отец расплакался: «Кто же мне вернет Сашу?..»

50. Дегтярев Анатолий Афанасьевич, 1947 г. рождения, матрос, электрик. Сведений нет.

51. Иванов Валентин Павлович, 1944 г. рождения, главный старшина сверхсрочной службы, старшина команды трюмных машинистов. Сведений нет.

52. Спришевский (иногда — Сприщевский) Владимир Юлианович, 1934 года рождения, мичман сверхсрочной службы, старшина команды РТС. Сведений нет.

53. Кошкарев Николай Дмитриевич, 1947 г. рождения, матрос, старший радиометрист. Сведений нет.

54. Зубарев Олег Владимирович, 1947 г. рождения, матрос, радиометрист. Сведений нет.

55. Бахирев Валерий Михайлович, 1946 г. рождения, старшина 2-й статьи, химик-санитар. Сведений нет.

56. Лабзин (иногда Лобзин) Виктор Михайлович, 1941 г. рождения, главный старшина сверхсрочной службы, старший кок-инструктор. Сведений нет.

57. Матанцев Леонид Владимирович, 1946 г. рождения, старший матрос, старший кок. Сведений нет.

58. Чичканов Анатолий Семенович, 1946 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения радиотелеграфистов. Сведений нет.

59. Козин Владимир Васильевич, 1947 г. рождения, матрос, радиотелеграфист. Сведений нет.

60. Лохов Виктор Александрович, 1947 г. рождения, матрос, старший гидроакустик.

Призывался в 1966 г. из г. Черемхова Иркутской области. Опознан по документам и личным вещам специалистами ЦРУ США на борту «Хьюз Гломар Эксплорер». Похоронен в Тихом океане.

61. Поляков Владимир Николаевич, 1948 г. рождения, матрос, ученик трюмного машиниста.

Призывался Шалинским военкоматом Свердловской области.

62. Торсунов Борис Петрович, 1948 г. рождения, матрос, электрик.

Призывался из Пермской области. Точное место жительства неизвестно, родственники не найдены.

63. Кучинский Александр Иванович, 1946 г. рождения, старшина 2-й статьи, старший инструктор. Сведений нет.

64. Касьянов Геннадий Семенович, 1947 г. рождения, матрос, ученик штурманского электрика. Сведений нет.

65. Полянский Александр Дмитриевич, 1946 г. рождения, старшина 2-й статьи, командир отделения трюмных машинистов.

Призывался военкоматом г. Каменск-Уральский Свердловской области

66. Савицкий Михаил Селиверстович, 1945 г. рождения, старшина 2- й статьи, командир отделения трюмных машинистов. Сведений нет.

67. Кобелев Геннадий Иннокентьевич, 1947 г. рождения, старший матрос, старший трюмный машинист.

Призывался в 1966 г. из Слюдянки Иркутской области.

68. Сорокин Владимир Михайлович, 1945 г. рождения, старший матрос, старший трюмный машинист. Сведений нет.

69. Ярыгин Александр Иванович, 1945 г. рождения, старший матрос, трюмный машинист. Призывался из г. Тавда Свердловской области.

70. Крючков Александр Степанович, 1947 г. рождения, матрос, трюмный машинист. Призывался в 1966 г. из г. Черемхова Иркутской области.

71. Куликов Александр Петрович, 1947 г. рождения, старший матрос, командир отделения гидроакустиков. Сведений нет.

72. Кабаков Анатолий Семенович, 1948 г. рождения, матрос, моторист. Сведений нет.

73. Редкошеев Николай Андреевич, 1948 г. рождения, матрос, моторист. Сведений нет.

По замене:

74. Кузнецов Александр Васильевич, 1945 г. рождения, старшина 1-й статьи, старшина команды мотористов — 453-й экипаж. Призывался из г. Камышлова Свердловской области.

75. Токаревских Леонид Васильевич, 1948 г. рождения, матрос, рулевой-сигнальщик — 453 экипаж. Сведений нет.

76. Трифонов Сергей Николаевич, 1948 г. рождения, матрос, рулевой-сигнальщик — 453-й экипаж. Сведений нет.

77. Дубов Юрий Иванович, 1947 г. рождения, матрос, старший электрик-механик — 453-й экипаж. Призывался из Кытмановс-кого района Алтайского края, проживал в селе Сунгай.

Зимой 1968 г. Юрий написал родным в село Сунгай Алтайского края, что не сможет сообщить о себе около полугола, но к осени приедет в отпуск. Прошли весна и лето, но от него не было никаких известий. Первая тревожная весточка о нем прилетела в Сунгай только через пять месяцев после гибели — в августе 1968 г. Сестре Галине знакомый шофер рассказал, что случайно услышал накануне в военкомате — ее брат Юрий погиб. Та ужаснулась: «Как погиб? Мы же его в отпуск ждем!» Эту страшную весть она и принесла домой, где кроме Юрия, было еще 10 детей. Младший из братьев Володя в это время купался в реке. Соседка, тетка Валя Заречнева, пошла по воду и говорит ему: «У вас, кажется, что-то случилось. Сестры плачут в ограде». Володя побежал домой, а там сестры рвут на себе волосы. Мать в те дни лежала в больнице, ее заплаканные дети ходили проведать и не могли ей сказать о несчастье, хотя мать томили сомнения. Петр Скрылев, директор Сунгайской школы, которую окончил Юрий, вместе с Дубовыми поехал в военкомат. Военком вскрыл письмо с далекой Камчатки. В нем было казенное свидетельство о смерти, где в графе «Причина смерти» значилось: «Признан умершим». Будто не погиб моряк при исполнении боевой задачи, а поскользнулся и нечаянно разбился насмерть или просто вывалился за борт… Некоторое время спустя на имя Ивана Ивановича и Елены Тимофеевны Дубовых пришло письмо за подписью командира дивизии подводных лодок Виктора Дыгало, в котором он сообщал, что их сын Юрий «трагически погиб в океане при выполнении служебного задания». Однако письмо — документ неофициальный…

А чуть позже в семью Дубовых, переехавшую к тому времени на станцию Заринскую, приехал офицер Камчатской флотилии. Он передал несколько сот рублей, собранных моряками-под-водниками. Однако ясности в обстоятельства гибели он не внес, все твердил, что это «секрет».

По воспоминаниям односельчан, Юрий в их памяти остался славным парнем из большой семьи, который был очень самостоятелен, честен и справедлив, играл на баяне, увлекался волейболом, футболом, лыжами и штангой, умел постоять за себя. В 1966 г., после окончания школы, отправил документы в летное училище, но письмо не дошло, так как почтовый ящик, висевший на здании ремонтируемого магазина, никто не вскрывал. А на спортфак в Прокопьевске поступить уже не успел — пришла повестка в армию.

Даже получив посмертный орден сына, мать Елена Тимофеевна упорно поминала Юрия «за здравие». Умерла она 8 марта 2000 г. Это черная дата в семье — кроме матери и сына, в этот день ушли из жизни зять подводника и его двоюродный брат. Сестры поминают погибшего брата, опуская в воды реки Чумаш венок, сплетенный из полевых цветов.

В одном из писем Юрий упоминал, что вместе с ним служат еще два парня, призванных на флот, как и он, осенью 1966 г. с Алтая — один из села Ишошово Первомайского района, другой из Троицкого или Тальменского районов. Но, скорее всего, это сослуживцы по 453-му экипажу, которые могли и не попасть на К-129. А могли и попасть… Алтайский журналист Анатолий Муравлев попытался найти и обнародовать их имена. Но натолкнулся на прохладное отношение сотрудников военкоматов.

11 декабря 2003 г. в селе Сунгай состоялась презентация книги «Перекресток» о судьбе погибшего подводника. Как сообщили в пресс-службе УФСБ по Алтайскому краю, ее автор — полковник ФСБ Виктор Шутов, который был близким другом героя книги Юрия Дубова. Во многом благодаря настойчивости одноклассника Сунгайской средней общеобразовательной школе Кытмановского района присвоено имя Юрия Дубова.

(По материалам газеты «Алтайская правда»).

78. Сурнин Валерий Михайлович, 1945 г. рождения, старшина 2-й статьи, старший электрик-механик — 453-й экипаж. Сведений нет.

79. Носачев Валерий Георгиевич, 1947 г. рождения, матрос, старший торпедист — 453-й экипаж.

Сведений о месте жительства и призыва нет. Опознан по документам и личным вещам специалистами ЦРУ США на борту «Хьюз Гломар Эксплорер». Похоронен в Тихом океане.

80. Шпак Геннадий Михайлович, 1945 г. рождения, старшина 1-й статьи, старший моторист — 453-й экипаж. Сведений нет.

81. Котов Иван Тихонович, 1939 г. рождения, мичман сверхсрочной службы, старшина команды электриков — 337-й экипаж.

Проживал в селе Средний Икорец Воронежской области.

Программа «ВЕСТИ-Воронеж»,

ГТРК «Воронеж», 18января 2005 г.

КОРР. ЗА КАДРОМ: На мемориальной доске, установленной в Успенском Адмиралтейском храме Воронежа в память о погибших воронежских подводниках появилась еще одна фамилия. Иван Котов — мичман подводного крейсера К-129, погибшего в 1968 г. в Тихом океане. На открытие мемориальной доски приехали два брата героя, один из которых тоже выбрал для себя военную карьеру, стал военным летчиком.

Николай Котов:

— Не было места на этой земле, где была бы оставлена какая-то о нем память. Теперь мы имеем место и место святое, где можем прийти, положить цветы, постоять, помолчать и вспомнить о брате.

КОРР. ЗА КАДРОМ: К открытию мемориальной доски была приурочена презентация книги воронежского писателя Николая Титоренко «За тех, кто в море», в которой автор рассказывает о противостоянии советского и американского подводных флотов. Рассказывается в ней и про К-129.

Николай Титоренко, директор центра патриотического воспитания «Музей-диорама» (бывший сослуживец В. Кобзаря на подлодке М-250 в конце 60-х — авт.):

— К сожалению, мы только в прошлом году узнали о том, что наш земляк со Среднего Икорца Иван Котов погиб на подводной лодке К-129. Причина гибели подводной лодки, мы считаем, не техническая, это мнение профессионалов, а она была протаранена американской подводной лодкой.

КОРР. ЗА КАДРОМ: К-129 затонула в 1968 году. Шесть лет место ее гибели оставалось неизвестным. Найти подводную лодку удалось благодаря опытному разведчику контр-адмиралу Анатолию Штырову. Он обратил внимание на активность американских кораблей в северной части Тихого океана. Там проводилась секретная операция по подъему К-129. Американцам даже удалось поднять с шестикилометровой глубины половину подводной лодки, в которой оказались тела погибших моряков.

Анатолий Штыров, бывший заместитель начальника разведки штаба Тихоокеанского флота:

— Они похоронили шесть подводников, но я помню, что они подняли тела 58 подводников, я через прессу задавал вопрос, куда дели еще 52-х, молчок. То ли акулам выбросили, то ли еще что. До сих пор эта тайна не открыта».

82. Наймишин (иногда — Наймушин) Анатолий Сергеевич, 1947 г. рождения, старший матрос, командир отделения радиометристов — подводная лодка К-163. Сведений нет.

83. Хватов Александр Владимирович, 1945 г. рождения, старшина 1-й статьи, старшина команды радиотелеграфистов — подводная лодка К-14. Сведений нет.

84. Гущин Геннадий Федорович, 1946 г. рождения — старшина 2-й статьи, специалист СПС (шифровальщик) — 337-й экипаж. Призывался в 1966 г. из Тулуна Иркутской области. Родители не обнаружены, правительственная награда не вручена.

85. Башков Георгий Иванович, 1947 г. рождения, матрос, машинист трюмный — 453-й экипаж. Сведений нет.

86. Абрамов Николай Дмитриевич, 1945 г. рождения, главный старшина сверхсрочной службы, командир отделения электриков — 337-й экипаж. Сведений нет.

87. Карабажанов (иногда — Карабожанов) Юрий Федорович, 1947 года рождения, старший матрос, старший рулевой-сигнальщик — подводная лодка К-163. Воспитанник Троицкого детского дома Свердловской области.

Стажеры:

88. Колбин Владимир Валентинович, 1948 г. рождения, матрос, моторист — 453-й экипаж. Сведений нет.

89. Рудник (иногда Руднин) Анатолий Иванович, 1948 г. рождения, матрос, моторист — 453-й экипаж. Сведений нет.

90. Песков Евгений Константинович, 1947 г. рождения, матрос, старший машинист трюмный, — 453-й экипаж. Сведений нет.

91. Кручшшн Олег Леонидович, 1947 г. рождения, матрос, радиотелеграфист — 453-й экипаж.

Его фамилия отсутствовала в списке награжденных орденом Мужества посмертно, поступившем в областной военкомат из Министрсства обороны РФ.

Призывался из города Перми.

Пермское отделение Российского Фонда мира готовилось выпустить Книгу памяти «Погиб при исполнении» — о земляках, отдавших свои жизни на служебном посту после 1945 г. Провели на областном радио «Прямую линию». Сразу же посыпались звонки — справки наводили родственники погибших. Несколько неожиданным было появление коренастого бородатого мужчины. Представился: Кириллов Борис Павлович, бывший подводник. Пришел выяснить, занесут ли в книгу его друзей Олега Кручинина и Анатолия Архипова, погибших на К-129. В списках, представленных районными военкоматами, их не оказалось.

Начали искать. Борис Павлович припомнил: в Перми живет родная сестра Кручинина, работает директором одной из школ. Скорее всего, давно замужем и сменила фамилию, но отчество ее такое же, как Олега — Леонидовна. Отыскать школьную директрису оказалось несложно. Несколько неудачных попыток, и вот в телефонной трубке прозвучало: «Да, я Балашова Татьяна Леонидовна, сестра Олега…»

Олег Кручинин, или Апька, как звали его родные и друзья, с раннего детства бредил подводными лодками. Никто не знал, откуда у пацана такая необычная для сугубо сухопутного города мечта. Едва закончил школу — и умудрился сломать ногу. Огорчился ужасно. Однако пересилил себя и на призывной медкомиссии изо всех сил старался не хромать. И был зачислен на флот, причем именно в подводники! Проводы были, как водится, шумными. Олег был прекрасным гитаристом и хорошо пел. Вместе с гитарой и унес его на Дальний Восток эшелон.

«Пишу вам из Владивостока. Нас всех постригли. Все такие смешные. Служить буду три года. Меня определили в радисты».

«Начинаю работать на ключе. У кого есть музыкальный слух, выучиваются быстро».

«Вчера видел море. Ну, как вам описать? Огромное и сливается с небом. Нет, нельзя описать».

«Поздравляю вас с Новым годом! Желаю, чтобы вы у меня были счастливы и не болели. Елка у нас тут чисто символическая. Чуточку грустно… Даже не верится, что уже 1968-й год…»

«Скоро мы уходим в море. Писем пока не пишите. Обо мне не беспокойтесь. Алик».

Но мать, Софья Николаевна, конечно, беспокоилась. И с какой-то необъяснимой тревогой подходила к почтовому ящику. И вот…

«Уважаемые Леонид Андреевич и Софья Николаевна! С глубокой скорбью сообщаю вам, что ваш сын Кручинин Олег Леонидович трагически погиб в океане при выполнении служебного задания. Ваш сын был хорошим моряком, верным товарищем и навсегда останется в памяти боевых друзей как образец исполнения воинского долга перед Родиной. Примите наши искренние соболезнования. Контр-адмирал В. Дыгало».

— Мама все не верила, что Алика больше нет, — вспоминала Татьяна Леонидовна. — Писала в часть сослуживцам, посылала открытки к каждому празднику. А однажды взяла и послала фотографии моих сыновей, Олега, которого я назвала в память о брате, и Георгия. Мальчишки были еще совсем маленькие… И вдруг с Камчатки приходит посылка. В ней письмо: «Уважаемая тов. Кручинина С.Н.! Моряки нашей части свято чтут память о Вашем сыне. Разрешите по их просьбе передать флотский подарок для Олега и Георгия. Пусть племянники славного моряка с честью носят нашу военно-морскую форму и всегда помнят о своем дяде-герое. По поручению моряков-подводников начальник отдела войсковой части 60018 Д. Иванов».

В посылке лежали два самых настоящих форменных комплекта — брюки, форменки, тельняшки, бескозырки, ремни с надраенными бляхами, ботинки… и все на размер четырехлетних карапузов! «Обмундирование» было аккуратно, с душой пошито матросами 423-го экипажа камчатского подплава. И до сих пор в квартире на пермской улице Халтурина детская фотография бравых моряков-племянников на самом почетном месте.

Да, это был поступок в духе морских рассказов Станюковича. Трогательный дорогой подарок опередил военную судьбу племянников. Оба они стали офицерами-ракетчиками. И был другой пример — бездушной казенщины: «Пермь. Кручининой С.Н. Денежный перевод 31 р. 20 коп. Высылаем деньги, причитающиеся вашему сыну. Атанов». После этой ледяной «весточки» Софья Николаевна надолго слегла. Скончалась она в мае 1993-го. Татьяна Леонидовна исполнила последнюю материнскую волю. Она съездила во Владивосток и положила венок на воду бухты Золотой Рог…

Татьяна Балашова рассказала, что на погибшей лодке было не двое, а четверо пермяков: кроме Кручинина и Архипова, еще матрос Александр Тощевиков и старшина второй статьи Мансур Хаметов. Мансур вырос в большой семье, как старший, был отцу первым помощником в доме.

— С семьей Олега Кручинина нас сблизило общее горе, и мы подружились, — рассказала другая сестра Мансура, Бибинор. — Старались разыскать родных Александра Тощевикова. Я ходила в Разгуляй, кажется, в дом № 4 по улице Ленина. Толком ничего не добилась. А вот Анатолий Архипов жил вроде бы на улице Старцева. Но его родных разыскать тоже не удалось.

92. Плакса Владимир Михайлович, 1948 г. рождения, матрос, ученик радиотелеграфиста — подводная лодка К-116. Сведений нет.

93. Михайлов Тимур Тархаевич, 1947 г. рождения, старший матрос, командир отделения радиометристов — 453-й экипаж. Призывался в 1966 г. из г. Ангарска Иркутской области.

94. Андреев Алексей Васильевич, 1947 г. рождения, старшина 2-й статьи командир отделения гидроакустиков — подводная лодка К-163. Призывался в 1966 г. из Черемхова Иркутской области.

95. Козленко Александр Владимирович, 1947 г. рождения, матрос, торпедист — 453-й экипаж. Призывался Артемовским городским военкоматом Приморского края.

«ПОГИБШИЙ ТОРПЕДИСТ С ПОДЛОДКИ К-129 ПРОСИТ ВЕРНУТЬ ЕМУ ИМЯ»

Под заголовком «Известия» в № 161 в 1994 г. опубликовали фотографию молодого моряка в матросской робе и зимней шапке. «Этот снимок вручил директору Службы внешней разведки России Е. Примакову во время недавней встречи американский сенатор Р. Смит. Он отпечатай с одного-единственного уцелевшего негатива фотопленки, которую американцы обнаружили на борту носовой части подлодки после ее тайного подъема с глубины в пять тысяч метров в 1974 году… Мы не знаем фамилии погибшего моряка, запечатленного на снимке. По номеру на его робе видно, что он из БЧ-3, минно-торпедной боевой части. Кто знает и помнит его, отзовитесь».

На призыв «Известий» не отозвался никто.

Контр-адмирал в отставке Ю. Максименко, бывший начальник Разведывательного управления ТОФ, разыскал семью неизвестного. На фотографии со дна океана изображен Александр Козленко. Родные погибшего проживают в приморском городе Артем.

Почему-то никто не обратил внимание на любопытное обстоятельство. Как мог сохраниться фотографический негатив, который провел в соленой воде целых семь лет под чудовищным давлением 650 килограммов на квадратный сантиметр на глубине пять с половиной километров? Не является ли данный факт признаком того, что носовой отсек каким-то чудом сохранил герметичность? По сути дела, фотография матроса Козленко — единственное материальное свидетельство, что операция «Дженнифер» не была виртуальной.

96. Черница Геннадий Викторович, 1946 г. рождения, матрос, кок — подводная лодка К-99.

В поселке Абагур-Лесной, на местном кладбище, ему установлен памятник. Это сделали родственники на свои средства.

Заметка «Родина вспомнила о герое» (№ 88 от 28 июля) заставила обратиться в редакцию «Кузнецкого рабочего» Светлану Комарову, сестру погибшего новокузнечанина, матроса-подвод-ника Геннадия Черницы. Напомним, речь в публикации шла об обстоятельствах гибели нашего земляка в 1968 г. в результате катастрофы субмарины К-129 в районе Гавайских островов и о том, что лишь в 1998 г. все члены экипажа посмертно были награждены орденом Мужества, а на кладбище поселка Абагур-Лесной Геннадию был поставлен памятник.

«К содержанию информации не придерешься, вроде бы все верно, — пишет Светлана Викторовна. — Но заголовок — самое настоящее издевательство над чувствами родных. Родина в 1968 г. отказалась от своей погибшей лодки, ее спустя несколько лет подняли американцы. Родным было выслано свидетельство о смерти, где причиной было указано — «признан умершим». И все! Все попытки узнать что-либо о погибшем экипаже наталкивались на грубость военных чиновников.

В прошлом году мы узнали, что в городе Черемхово Иркутской области на народные деньги установлен памятник одиннадцати погибшим подводникам экипажа К-129 — они родом из тех мест. Мы с мамой тоже решили, что надо поставить памятник Геннадию. Но выяснили, что государство в этом случае помогает только тем, у кого родные погибли после 1993 г. Ясно стало, что в нашем случае оно не помощник»… Поэтому, по словам Светланы Комаровой, ставить памятник матери героя, Наталье Спиридоновне Чернице, пришлось самой. Помощь при содействии чиновников городской администрации оказала фирма «АКМО», взявшая на себя часть расходов.

«Да, было открытие памятника, был салют, возложение венков. Мыс мамой выражаем глубокую благодарность всем, кто принял в этом участие… А вот заголовок информации преподносит это событие как заботу родины о погибшем. А на самом деле все наоборот: памятник установлен вопреки всему», — пишет Светлана.

«28 сентября 2000 г. в «Красной Звезде» было опубликовано письмо Светланы Комаровой под заголовком «Признать умершим». Автор писала о том, что мать моряка Геннадия Черницы с подводной лодки К-129, затонувшей в 1968 г., до сих пор не получила награду сына. Сообщаю, что Черница Геннадий Викторович указом Президента РФ от 22 октября 1998 г. № 1285 действительно награжден орденом Мужества посмертно. Награда была направлена в управление кадров Сибирского военного округа, для передачи на хранение как память матери награжденного. По докладу Управления кадров округа, 18 октября 2000 г. военный комиссар Центрального района города Новокузнецка полковник Е. Смирнов в присутствии представителя городской администрации, близких погибшего моряка вручил Черница Наталье Спиридоновне орден сына. Начальник отдела организации вручения наград ГУК Миноброны РФ полковник Владимир Столяров».

Из ответа уважаемого полконика невозможно понять, почему и по чьей вине мать погибшего моряка была вынуждена ждать государственную награду ее сына два года.

97. Пичурин Александр Александрович, 1948 г. рождения, матрос, старший гидроакустик.

Прибыл на К-129 1 февраля 1968 г. учеником гидроакустика. Приказом командира дивизии был переведен в 453 экипаж. Однако фактически в экипаж не передавался и участвовал в подготовке подлодки к боевой службе. Перед выходом К-129 старший помощник командира капитан 2 ранга Журавин о нахождении на борту субмарины матроса Пичурина на докладе командиру дивизии не упомянул и поданный им ранее список не откорректировал.

98. Соколов Владимир Васильевич, 1947 г. рождения, матрос, электрик — подводная лодка К-75. Призывался из-под Качканара Свердловской области.

Девять моряков призывались на флот из Иркутской области: старший матрос Алексей Андреев, матрос Александр Крючков, матрос Виктор Лохов из Черемхова, старший матрос Михаил Кривой из села Тунгуска Черемховского района, главный старшина Геннадий Гущин из Тулуна, старший матрос Геннадий Кобелев из Слюдянки, матрос Владимир Костюшко из Усть-Кута, старшина 2-й статьи Виктор Маракулин из Шелехова, старший матрос Тимур Михайлов из Ангарска. Имена иркутян, погибших на К-129, увековечены на памятнике, который установлен в Черемхове, в городе, где нет ни моря, ни озера, и даже речушки. Он был установлен областными властями в 2000 г., в те дни, когда страна скорбела по погибшим в Баренцевом море на подводной лодке «Курск».

«Аргументы и факты» в Восточной Сибири», № 15 (310), 9 апреля 2003 г.:

«Как вдруг армейская машина забуксовала. Есть указ, есть найденные с таким трудом родственники… А наград-το и нет. И где они лежат — в штабе Приволжского округа, в наградном отделе в Москве — неизвестно. Наш облвоенкомат уже два года тоже не может найти награды восьми человек из экипажа К-129 — уроженцев Прикамья».

Александр Ковылков, писавший в «Нашей газете» № 10 (55) в 2002 г. о судьбах экипажа лодки, звонил Игорю Дыгало, начальнику пресс-службы ВМФ, сыну того самого контр-адмирала — с вопросом, почему не выдают награды погибшим братьям и сестрам. «Положено выдавать родственникам первой степени, то есть родителям и детям, остальным — не положено». Детей молодые матросы завести не успели, а родители умерли… так и остались они без наград, выданных хотя бы родственникам.

Теперь о тех, кого судьба отвела от гибели в океанской бездне. Это задержанные нелетной погодой капитан 2-го ранга Сергеев и мичман Борис Салахов. Можно предположить, что вместо Салахова в поход срочно отправили мичмана Ивана Котова из 337-го экипажа — это единственная, если верить списку, замена сверхсрочника.

Еще удивительный случай поведал известный на Алтае гармонист Валерий Клеймо. Его призвали служить на Тихоокеанский флот, на подводную лодку К-129, где молодого матроса часто заставляли играть «Славянку». Играл он мастерски. Вокруг парня завязался торг замполитов, и молодого матроса-гар-мониста перевели на другую подводную лодку 29-й дивизии, выменяв на какого-то дефицитного специалиста для похода, ставшего последним. «Для меня «Прощание славянки» — как плач поминальный по тем ребятам, с кем начинал флотскую службу», — признается Валерий.

98 человек, официальное число погибших… Подведем черту? Но газета «Уральский рабочий» упоминает Александра Крюкова, призванного из города Тавда Свердловской области. Однако в списке личного состава К-129 его нет. Может, это и есть доказательство, что их было больше, чем 98? Только контр-адмирал Дыгало мог бы точно сказать, сколько именно писем родственникам он разослал в августе 1968 г. Вместо этого он опубликовал опровержение, которое я привожу полностью:

С большой болью и обидой я прочитал в газете («Труд-7» от 24 августа 2000 г.) материал «Причина смерти — признать умершим», где автор пишет, что якобы я, заполняя в 1968 г. похоронки на погибших военных моряков, слукавил — не написал, что все эти люди с подлодки К-129 погибли.

Меж тем я со всей ответственностью заявляю: во всех подписанных мною документах стояла фраза: погиб при выполнении боевой задачи в море. Даже если бы в тот момент меня жгли каленым железом, то я никогда бы не пошел против своей совести. Офицерскую честь, память о своих боевых товарищах променять на какую-то фальшивку? — такое не в моих правилах. Мне неведомо, как позже, в вышестоящем штабе, оформлялись документы и почему в графе о смерти появилась такая унизительная, позорная запись «считать умершим». После всего случившегося с подлодкой К-129 я слег с инфарктом.

Конечно, семьям погибших, наверное, все равно, кто заполнял эти бумаги. Они помнят только, и это естественно, кто был комдивом, кто отправлял в последний поход их мужей, братьев, сыновей.

К тому же такая запись в извещении о гибели их близких не давала им никаких шансов на получение полагающихся в трагических случаях пенсий, пособий, льгот. Чьим-то росчерком пера они были всего этого лишены и, наверное, прожили последние годы без ощущения всякой заботы государства. Это большая обида для них. Но еще раз повторяю — лично моей вины в том нет.

Дыгало Виктор, контр-адмирал в отставке, участник Великой Отечественной войны. («Труд-7», № 162 за 31 августа 2000 г.).

Здесь присутствует некоторая путаница, сместившая понятия.

В годы войны командир воинской части оправлял семье погибшего официальное извещение, в обиходе называвшееся «похоронка». Обстоятельства гибели никогда не раскрывались, но формула всегда была однозначной, не допускавшей двойного толкования: «Ваш (муж, сын, отец) погиб смертью храбрых в бою с немецко-фашистскими оккупантами». Полноправные вдовы на основании «похоронки» выправляли свидетельство о смерти, пенсию — никаких других документов не требовалось. И было совершенно неважно: погиб солдат в атаке или его свой же танк ненароком задавил — война… Но и война списывала не все. Если нет тела, или свидетелей гибели — что командиру писать? Вдруг боец к немцам драпанул или в тыл дезертировал… Тогда писали: «Ваш… пропал без вести». Неявная потеря давала семье надежду, но лишала всякой государственной поддержки.

В нашем случае все гораздо сложнее. Все дело в том, что извещения, разосланные Виктором Ананьевичем Дыгало, не были «похоронками», а имели гораздо более скромный юридический статус личного соболезнования. В мирное время не гибнут смертью храбрых, а если гибнут, то надо объяснять — где, когда, зачем и почему. Объясняться со своими гражданами советское государство привычки не имело, но поступило в строгом соответствии с Кодексом о браке и семье. За 72 дня убедительных доказательств кораблекрушения не обнаружено. Формально все 98 (или более) моряков пропали без вести. Но человек не может вечно находиться между небом и землей: после него осталось имущество, которым надо распоряжаться. Осталась жена в формальном супружестве с призраком. Отрицав, она должна думать об устройстве своей дальнейшей судьбы. Если пропавший не объявился в течение двух лет, его можно по решению суда признать умершим. Эта норма советского закона неизменной вошла в российское законодательство. Но есть еще одна норма: если человек пропал при обстоятельствах, дающих основание предполагать смерть, пауза правового неведения может быть сокращена до шести месяцев. По запасу автономности лодка исчерпала возможность своего существования 5 мая 1968 г. За дату смерти приняли момент потери связи. Именно поэтому, ровно через шесть месяцев, в августе 1968 г. семьям моряков через военкоматы вручили свидетельства о смерти с формулировкой, которую контр-адмирал назвал «унизительная, позорная»… Так почему же не возвысил голос протеста — не теперь, а тогда? Или не понимал, что бумажная казуистика обрекла на прозябание десятки семей? А когда из боевого состава его дивизии списывали корабль «без указания причин» — он про то не ведал? Оставим это: нелепо предъявлять моральные счета прошлому с позиций сегодняшнего дня… Иное дело претензии правовые.

«Софья Власьевна» (так в сталинских лагерях величали советскую власть) допустила в отношении семей подводников один существенный прокол. Свидетельства о смерти разослали — а где решение суда? Военным трибуналам гражданские статьи неподсудны. Следовательно, по территориальной принадлежности, признать моряков К-129 умершими должен был Елизовский районный суд Камчатской области. Без него свидетельства о смерти — филькина грамота. Для решения суда необходимо основание. Воз-

будить ходатайство может только физическое лицо — ближайший родственник. Исков таких не было и быть не могло. Офицерских вдов спеленали обещанием квартиры в любом центральном городе, включая Москву и Ленинград — плата за лояльное молчание. Вообразить, что простые сибирские работяги и крестьяне попытаются что-то высудить у государства за погибших сыновей — полная нелепость. «Я даже в свидетелях ни разу не был!» — в устах советского человека звучало гарантией благонадежности.

Я вполне допускаю, что решения суда не было вовсе. Звонок заведующему областным ЗАГСом из Камчатского обкома КПСС — немедленно доставить сотню проштампованных свидетельств и журнал регистрации. Компетентные товарищи сами заполнят, как надо. Чтобы разговоров лишних избежать — куда целая сотня народа испарилась? Журнал… так ему и потеряться недолго. Всегда можно найти сговорчивого делопроизводителя: выговор за премию в квартал. И все дела, и шито-крыто!

В общем, у этого дела просматривается всероссийский резонанс и реальная судебная перспектива. Только за тридцать два советских года сколько набежит — по курсу 70 центов за рубль! Плюс моральный ущерб взыскать за годы лжи при демократии.

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ ВЕРСИЙ

Самый трудный вопрос о судьбе подводной лодки пр. 629А К-129 — физическая причина и обстоятельства ее гибели. С сожалением приходится констатировать, что прямого и ясного ответа нет, и вряд ли он появится в обозримом и даже необозримом будущем. Нет никакой уверенности, что причину знают даже американцы, которые «подняли или нет — кому во что хочется верить» — советскую субмарину. Кстати, такая формула весьма часто встречается в прессе США.

Я добросовестно постарался собрать здесь все известные версии, высказанные по обе стороны океана, за исключением астрологических. Не оттого, что плохо или с недоверием отношусь к астрологии, а просто потому, что ничего в этом не понимаю и опасаюсь исказить высокий смысл сказанного звездами. С какой из версий согласиться либо не принять ни единой — право читателя. Прошу лишь учесть краткие необходимые пояснения.

Версии правительственной комиссии

По свидетельству бывшего командующего Тихоокеанским флотом адмирала Н. Амелько, на заключительном заседании комиссии во Владивостоке было высказано много всевозможных версий, но выбрали две. Первая: — лодка находилась в надводном положении в темноте без огней и была протаранена каким-либо океанским транспортом или, следуя в режиме «работа дизеля подводная» в штормовую погоду, волной была затоплена через воздушную шахту РДП.

Вторая версия — лодка при всплытии на зарядку аккумуляторов ударилась о днище большого транспорта, разрушила рубку и пошла ко дну.

В принципе, возможность гибельного столкновения с надводным кораблем исключить нельзя. «Мамонты моря» — балкеры и супертанкеры с длиной 200–300 м, осадка которых превышает длину лодочного перископа, запросто способны раздавить субмарину и даже не заметят этого. Однако, когда у Тихоокеанского флота не оказалось ресурсов для слежения за судоподъемной операцией американцев, и Главный штаб ВМФ попросил Дальневосточное пароходство поручить своим капитанам понаблюдать за «Хьюз Гломар Эксплорер», контейнеровозам ФЕСКО, курсирующим на линии Galf, приходилось значительно подправлять курс. Маршрут К-129 пролегал далеко в стороне от рекомендованных курсов торгового судоходства между Северной Америкой и Юго-Восточной Азией или Японией. Это факт.

К сожалению, неизвестно, как правительственная комиссия расценила возможность плавания «в надводном положении в темноте без огней», что является грубейшим нарушением МППСС — Международных правил предупреждения столкновения судов.

Версии В. Алексина

По утверждению контр-адмирала Валерия Алексина, ходившего на лодках 629-го проекта, впоследствии — главного штурмана ВМФ СССР, причиной могли стать внутренние волны океана или переход через фронтальный раздел в водную среду меньшей плотности и меньшим удельным весом, отчего лодка как бы тяжелеет и камнем летит вниз. Природа возникновения этих волн науке до сих пор не известна. Причина — в духе фантастических загадок Бермудского треугольника.

Вместе с тем, за годы службы в Главном штабе главный навигатор ВМФ расследовал множество аварий боевых кораблей и судов других ведомств в СССР, а также ряд морских катастроф за рубежом. Поэтому его взгляд на причины гибели К-129, безусловно, представляют интерес.

Версии бывшего командира 29-й дивизии ракетных подводных лодок контр-адмирала В. Дыгало

— Потеря плавучести. Лодка не справилась с удержанием глубины и была раздавлена, как американский «Трешер»;

— что-то случилось с ракетным оружием. Но не с ядерной головной частью. Там шесть ступеней защиты.

«Это только Киселев в своем фильме глупость порол… Я ему потом написал: «Если даже подводную лодку перевернуть и трясти, ничего из нее не вывалится!» — Виктор Ананьевич имеет в виду эпизод из документального фильма НТВ, где в момент разлома корпуса лодки из нее выпадает баллистическая ракета и все на борту «Хьюзес Гломар Эксплорер» с ужасом ожидают термоядерного подводного взрыва.

По мнению В. Дыгало, версия затопления лодки через обмерзший клапан РДП к К-129 неприменима. На С-80 клапан «шнор-хеля» действительно покрылся льдом и не закрыл шахту, когда лодка провалилась глубже положенного. Но и эта причина не основная, не открыли горячую воду на обогрев клапана. В центральной части Тихого океана лодка Кобзаря шла с плюсовыми температурами. Высокая подготовка офицерского состава, считает В. Дыгало, исключала возможность провала на глубину более предельной. А разве на К-139 офицеры были подготовлены хуже?

Версия: «не справились с удержанием глубины»

Осенью 1965 г. К-139 несла боевую службу в базе Камчатской флотилии в бухте Тарья. Готовность один час. Была срочно направлена в море по тревоге на замену К-163, у которой, предположительно, «потекла» ракета. Вспоминает капитан 1-го ранга Р. Рыжиков, который ушел в поход по замене старшего помощника.

«Через некоторое время у меня, как у старпома, то есть у лица, отвечающего за организацию службы на корабле, появилось какое-то неприятное чувство неуверенности в безопасности плавания. Дело в том, что за месяц пребывания в дежурстве экипаж «Тридцать девятой» был здорово «разбавлен». Вакантные должности офицеров, старшин и матросов были укомплектованы людьми из резервного и других экипажей дивизии. Набралось таких «варягов» (не исключаю и себя) довольно много, больше одной трети. Подготовка этих людей была неодинакова. Бросалась в глаза несплаванность экипажа. Почти ежедневно отмечались случаи небрежного несения ходовой вахты. К сожалению, ни командир, капитан 2-го ранга Семен Холчанский, ни я, «чужой» старпом, до поры до времени решительных мер не принимали. К своему стыду должен признаться, что ложное чувство скромности, нежелание противопоставлять свою требовательность методам работы очень тактичного Юры Лазарева (штатный старпом) сдерживало желание «закрутить гайки» на чужом корабле. Результаты такой «мягкости» не замедлили сказаться…

Суббота. Лодка — на перископной (12–14 м для этого проекта лодок) глубине. Дизель работает в режиме РДП… Экипаж в соответствии с субботним распорядком дня занят большой, т. е. «мокрой» приборкой. Ночь. Сдаю командиру так называемую «командирскую» вахту в центральном посту. Вахтенный офицер — в боевой рубке, отделенной от центрального поста нижним рубочным люком, ведет наблюдение через перископ.

Обхожу корабль, проверяю ход приборки. В отсеках все свободные от вахты моют, драят, чистят. Забегая вперед, скажу, что за общим приборочным ажиотажем я не обратил внимания, что и вахтенные отсеков усердно помогали прибирающимся, а ведь это — снижение бдительности! Например, вахтенные концевых отсеков должны докладывать изменение глубины погружения, замеченные по своим глубиномерам, через каждые 10 метров. Как потом выяснилось, ни вахтенный первого, ни вахтенный восьмого отсеков на глубиномеры во время пресловутой приборки никакого внимания не обращали…

…Прежде чем отправиться к себе в каюту, обсуждаю с командиром план предстоящей «помывки» народа в душе дизельного отсека забортной, но зато горячей водой из системы охлаждения дизелей.

Внезапно вместе с командиром замечаем, что вместо положенных 12–14 метров глубиномер показывает 10, 8, 7 и даже

5 метров! Горизонталыцик, понукаемый нашими командами («Погружайся, куда смотришь, сейчас выскочим!»), тщетно манипулировал рулями, стремясь увеличить глубину, т. е. загнать лодку под положенный ей под РДП уровень. Механик с той же целью утяжелял корабль, принимая в уравнительную цистерну лишнюю воду из-за борта. Лодка же не слушалась. Судя по показаниям прибора, она «застряла» на пятиметровой глубине и таким образом демаскировала себя, занимая при этом довольно неуклюжее положение: с поднятыми выдвижными устройствами, в почти позиционном положении! Из ходовой рубки, между тем, раздался голос вахтенного офицера: «Внизу! Там есть кому управлять кораблем?» (как будто это не екэ прямая обязанность, вот они, плоды перестраховочной «командирской вахты»). Естественно, получил «успокаивающий» ответ, что в центральном находятся командир, старпом и механик. Больше от вахтенного офицера никаких команд и запросов не поступало!

С грохотом отдраивается люк из четвертого отсека и с криками: «В чем дело? Почему не снимаетесь с РДП? В шестом воды уже по пайолы!» в центральный буквально впрыгивает пошедший с нами в эту автономку офицер штаба дивизии.

Командир с обидой (что еще за вопросы, когда командир на месте!) успокаивает его… Однако через мгновение стрелка глубиномера начинает стремительно падать вниз! Глубина уже 30 метров! «Штабной» бледнеет, отталкивает трюмного от станции погружения и всплытия (тот успевает повернуть рукоятки гидравлических приводов воздушной и газовой захлопок РДП, закрывает их). В суматохе мы даже не обратили внимание на наступившую тишину (правда, мешал шум воды, поступающей в уравнительную). Механик уже начинает откачивать принятую воду. А «штабной» сдирая кожу с костяшек рук, повисает на клапанах аварийного продувания главного балласта, но поздно! Глубина уже сто и более метров, аварийное продувание уже неэффективно, воздух высокого давления уже не в состоянии «выдавить» воду из цистерн! Лодка «летит» вниз! Сознание машинально фиксирует все это…Глубина уже 150, 200, 250, 270 (еще наша «рабочая») но вот уже и предел — 300 метров! Корпус затрещал… Отворачиваюсь от глубиномера, четко понимая, что это конец… Слышу, как командир кричит-командует: «Три мотора полный вперед! Рули на всплытие!!» Не поможет это уже…

Никаких картинок из жизни не мелькает. Ничего я не вспоминаю… В голове один вопрос — почему? Почему так получилось— вначале всплывали, потом начали «падать»? Ничего не понимаю. Так очевидно они и тонут. Обидно…

И вдруг… Лодка «задрожала» и… начала всплывать!!!

…Через час все становится ясным. Один из уже демобилизовавшихся матросов-трюмных сконструировал систему добывания забортной воды для приборок с помощью небольшого трубопровода от глубиномера центрального поста в умывальник третьего отсека. Вот один из приборщиков и «цедил» воду в свой обрез, снимая давление с глубиномера, а мы гнали лодку на глубину, пока матрос не закрыл краник в умывальнике. «Рацуха» могла стоить нам жизни… Да, а как же вахта? Приборка снизила бдительность… А вахтенный офицер? В рубке-το у него глубиномер перед носом! Оказывается, все легко и просто. Видя, что перископ заливает водой, вахтенный офицер понял, что лодка потеряла глубину, но вместо положенных в этих случаях действий счел за благо довериться командиру (помните его вопрос?) и просто опустил перископ в ожидании реакции центрального поста».

Если бы К-139 самопроизвольно не всплыла (заслуги экипажа в этом никакой нет), ее гибель осталась бы такой же загадкой — ушла и не вернулась. Из-за старослужащего «годка», которому лень было ходить за водой из третьего отсека в шестой. Может быть, на К-129 тоже был какой-нибудь свой краник?

Версия: «взрыв главного двигателя»

Отвергается военно-морскими экспертами как абсолютно технически не состоятельная. Однако следует заметить, что дизеля 37Д имели тенденцию взрываться. Взрыв ресивера с человеческими жертвами имел место на испытаниях головной лодки пр. 613, когда старшина команды мотористов по команде «Стоп машина!» слишком рано перекрыл доступ воздуха не успевшему остановиться двигателю.

Версия: «взрыв аккумуляторных батарей»

На половине подлодок типа «М» и «Щ» в годы войны взрывались батареи, но ни одна лодка не погибла, хотя их корпуса были значительно слабее. Энергии взрыва водорода недостаточно для разрушения прочного корпуса, рассчитанного на предельную глубину погружения 300 м. К тому же на глубине корпус обжимает встречное забортное давление. Обычно сильно «газовали» изношенные аккумуляторы в тропических широтах при высокой температуре и влажности в отсеках. Плавание К-129 проходило при температуре не выше 10–12 градусов. Новые аккумуляторы, установленные во время модернизации, к моменту катастрофы не отработали еще и года и были снабжены новой системой механического перемешивания электролита. В аккумуляторных ямах работали приборы дожигания водорода. Наши высокопоставленные военные очень любят опровергать данную гипотезу, ведь это элементарно.

Версия: «Суордфиш»

В ночь с 7 на 8 марта 1968 г. К-129 Тихоокеанского флота находясь в подводном положении на боевой службе в северной части Тихого океана, получила страшный удар рубкой американской АПЛ «Суордфиш» в район переборки между вторым и третьим отсеками (в третьем расположен центральный пост (ЦП) и главный командный пункт (ГКП), где сосредоточено все управление подводной лодкой, и где находился весь командный состав. Удар разрубил нашу лодку почти пополам. На К-129 подводники, находившиеся во втором и третьем отсеках, погибли в первые 5—10 секунд. Остальные были раздавлены забортным давлением в отсеках через 1–1,5 минуты, когда лодка падала на пятикилометровую глубину океана.

СПРАВКА: USS Swordfish SNN-579, субмарина «Скэйт-класс», Построена на верфи в Портсмуте, графство Нью-Хемпшир, принята в состав ВМС США 15 сентября 1958 г., первый командир коммандер Шеннон Д. Крамер-младший. Многократно выходила к побережью СССР контролировать подходы к Петропав-ловску-Камчатскому и Владивостоку. Активно привлекалась к разведывательным операциям. Осенью 1963 г. «Суордфиш» наблюдала с близкого расстояния противолодочные учения ТОФ, была обнаружена, но Советы оказались неспособны вынудить ее всплыть. Миссия оценена высоко благодаря записанным радиопереговорам и параметрам советских радаров.

17 марта 1968 г. «Суордфиш» зашла в японский порт Йокосука для аварийного ремонта согнутого перископа. Флот США официально заявил, что их лодка находилась примерно в 2 тыс. миль от К-129, которая погибла от внутреннего взрыва — водорода либо торпед.

Столкновение с айсбергом, по мнению И. Штырова, не заслуживает внимания: в марте в центральной части океана айсберги отсутствуют, да и вообще в этот район океана они не «заплывают» даже в конце зимы и весной.

Однако командир «Суордфиш» Джон Ригсби никогда не утверждал, что столкнулся с айсбергом. Он заявил, что погнул перископ при столкновении с плавающей льдиной, причем не в Тихом океане, а в Японском море. Ему и в голову не приходило, что в Советском Союзе обратили внимание на повреждения «Суордфиш». Он был удивлен еще и тем, что кто-то мог заметить погнутый перископ на его лодке, поскольку глаза всех были устремлены на вершину горы Фудзияма, которая выглядела особенно великолепно в момент захода «Суордфиш» в порт. Но, по-видимому, с долей ехидства отметили Ш. Зонтаг и К. Дрю, советская разведка следила в тот день не за красотами природы.

Разведка здесь не при чем. Коротенькую перепечатку из японской газеты поместил еженедельник «За рубежом», своеобразный советский «дайджест» инопрессы. В те годы, как впрочем, и теперь, всякая пресса с особенным тщанием регистрирует любые инциденты с атомными субмаринами противоборствующей стороны. В заметке сообщалось, что ремонт «Суордфиш» велся ночью, с соблюдением особых мер безопасности, причем к работам японский персонал не допустили. Покойный главный штурман ВМФ Алексин писал, что лично прочитал эту заметку, возвратившись на Камчатку из похода на К-99 осенью 1968 г. Замечу, что до этой заметки никаких версий о столкновении К-129 с подлодкой США у правительственной комиссии не возникало. Что же касается «особых» мер секретности, в отношении подводных атомоходов в США всегда действовал режим НОФОРН — «не для иностранцев». Не гражданин США ни при каких обстоятельствах не мог приблизиться к корпусу лодки. Не говоря уже о проходе на борт. На базе Йокосука, конечно, работал подсобный японский персонал. Но никто из японцев никогда не ступал ногой на пирс. Какая же здесь режимная «особость»?

Если учесть, что излюбленным местом барражирования американских субмарин являлась и является кромка территориальных вод России на траверзе острова Аскольд, откуда прекрасно просматриваются входные фарватеры в основные базы ТОФ в бухтах Золотой Рог и Павловского, объяснение выглядит правдоподобным. Именно в первой половине марта в Приморье начинается отрыв берегового припая и вынос льда в открытое море. Зима 1968 г. была суровей обычного, лед мог достигать полуметровой толщины, и при столкновении с крупной льдиной можно не только согнуть, но вообще оторвать выдвижные устройства.

Контр-адмирал Алексин утверждал, что полученные американской лодкой повреждения рубки оказались настолько серьезными, что она полтора года не отмечалась нашей разведкой в северной части Тихого океана — ремонтировалась. Это не так, поскольку в мае того же 1968 г. «Суордфиш» во время стоянки в порту Сасебо оказалась в фокусе крупного международного скандала: «зеленые» обвинили экипаж в тайном сбросе радиоактивных вод из лодочного реактора в гавань. Премьер-министр Японии Еисаку Сати заявил, что американским ядерным кораблям вообще запретят заход, если они не в состоянии гарантировать безопасность японских портов.

Агентство АП сообщало, что Россия неоднократно требовала копии вахтенного журнала «Суордфиш», чтобы проследить ее действия в период потери К-129, но Пентагон отказывается, прямо заявив, что в указанное время лодка занималась весьма деликатными операциями. Важно отметить, что первый заместитель командующего ВМФ РФ Игорь Касатонов в книге «Флот вышел в океан» согласился с объяснениями коммандера Ригсби.

Версия бывшего начальника штаба 15-й эскадры подлодок Камчатской флотилии вице-адмирала Р. Голосова

О несостоятельности американской версии взрыва водорода в аккумуляторной яме сказано выше. Для условий плавания в открытом океане остаются две причины — столкновение с другим кораблем (судном) или внешний, по отношению к подлодке, взрыв. Столкновение вполне реально как с надводным кораблем, так и с подводной лодкой, следующей в надводном положении.

Заметим, что в последнем случае повреждение выдвижных устройств в ограждении рубки этой лодки мало вероятно. А именно на эти повреждения атомной подлодкой ВМС США «Суорд-фиш» и обращали внимание специалисты нашего ВМФ, выдвигая версию о столкновении ее в подводном положении с К-129.

Вероятность столкновения с подводной лодкой, следующей в надводном положении, резко возрастает в штормовых условиях, когда из-за сильного волнения зрительное и радиолокационное наблюдение за окружающей обстановкой становится малоэффективным. В районе плавания К-129 в свое время мне довелось наблюдать волны высотой более 15 метров, когда справа и слева стоит стена воды и что-либо увидеть вокруг можно лишь в короткий миг, когда корабль взлетает на гребень волны.

Что касается возможности внешнего взрыва, то, рассуждая чисто теоретически, он мог быть результатом применения против К-129 противолодочного оружия (санкционированного или случайного — это другой вопрос). Холодная война продолжалась, и противолодочные силы как в США, так и в СССР, находясь в море, имели на борту противолодочное оружие в боевом снаряжении. На вооружении противолодочных самолетов, вертолетов и надводных кораблей ВМС США и ряда стран НАТО во время рассматриваемых событий находились, в числе прочих средств, противолодочные торпеды МК-46 и МК-44 калибра 324 мм, с зарядом взрывчатого вещества 44–34 кг. Зафиксированные повреждения корпуса и ракетных шахт К-129 вполне могли быть результатом взрыва у борта подлодки такого количества взрывчатки.

Р. S. Эта статья была готова, когда один из моих сослуживцев — офицер ВМФ, ознакомившись с ней, поведал следующее.

В 1974 г., проходя службу в Главном штабе ВМФ, он однажды получил от своего шефа задание подготовить ответ на поступившее в Главный штаб письмо из МИД СССР. В письме сообщалось, что в одно из консульств СССР в США (кажется, в Бостоне) обратился офицер ВМС США и заявил, что в 1968 г. он был вахтенным офицером корабля (кажется, эсминца), который при плавании в Тихом океане столкнулся с подводной лодкой. Лодка, предположительно советская, затонула. Чувство вины, с которым он жил прошедшие шесть лет, побудило офицера сделать это заявление. Предположительно, похожая информация в то время была опубликована в одной из бостонских газет. В письме МИД просил Главный штаб ВМФ дать заключение по этим фактам.

Версия: «столкновение с надводным кораблем»

В октябре 1971 г. МИД Японии официально заявило о факте столкновения в Японском море своего рыболовного траулера с неизвестной подводной лодкой. Траулер получил повреждения носовой части, судьба лодки японцами не установлена.

К этому времени 29-ю дивизию перебросили в Приморье. Она базировалась в бухте Конюшково залива Стрелок (затем, возможно, в бухте Павловского).

«Боевую службу мы несли, барахтаясь в тесном Японском море, — вспоминает непосредственный участник инцидента, командир подлодки К-126 Р. Рыжиков. — Против кого были нацелены из-под воды наши грозные ракеты с водородными боеголовками, мы, естественно, не знали. Тайна сия хранилась в командирских сейфах, и какие пеленги и дистанции надлежало ввести в умные приборы ракет «в случае чего» знали только опечатанные конверты-пакеты с соответствующими грифами».

Вышестоящие штабы на это боевое патрулирование выдали Рыжикову очень неудачный маршрут. Он пролегал через банку Ямато, где обычно японцы вели активный лов рыбы (сайры, как утверждает автор).

«Пронырнуть» этот район, не запутавшись в сетях… было довольно проблематично». Сразу ясно, что командир имел весьма отдаленное представление о сайровом промысле. Эту рыбу добывают специальными ловушками, которые погружаются у борта максимум на полтора-два метра. Над местом лова постоянно стоит ослепительный свет от ламп «Сириус», приманивающий рыбу, поэтому мимо ослепленного ловца сайры может спокойно пройти линкор. Но это — к слову.

На лодке же не все было исправно. Барахлил астронавигационный перископ «Сегмент-8», «обеспечивающий кораблю архи-точное знание своего места в море, без чего ракетная стрельба становится бессмысленной». Необходимо было срочно регулировать перископ. Для чего штурмана просили командира немного полежать в дрейфе. Командир решил: в ночь перед форсированием района активного рыболовства совместить зарядку батарей с регулировкой «Сегмента». Но за двое суток до этого, всплыв на предыдущую подзарядку, командир обнаружил потерю носового аварийного буя, несмотря на то, что он был приварен к корпусу. Командир был расстроен, предвидя вытекающие из потери неприятности.

При всплытии увидели весь горизонт в огнях. Дистанция 3–4 мили.

«По неписаному правилу мы без огней. Локацию в активном режиме не использую: могут засечь, кто их знает, может, заодно с ловлей рыбы занимаются разведкой. Известно, что за обнаружение лодок американцы «отстегивают» капитанам гражданских судов кое-какие премии… С мостика не спускаюсь, дремлю в металлическом кресле-сидении… Скоро рассвет, зарядка к концу… Через полчасика погружусь и, прижимаясь к грунту, пройду под рыбаками абсолютно скрытно. Вдруг, почти одновременно, вахтенный офицер и сигнальщик: «Товарищ командир! Слева 60, огонь судна начал перемещение по горизонту!»

Поднимаюсь повыше. Действительно, движется, но не сближается. Пройдет, паниковать не буду, думаю про себя, а на душе почему-то неспокойно. Опять забираюсь в кресло и пытаюсь отогнать навязчивую мысль-желание сработать радиолокатором, определить до рыбака дистанцию.

«Товарищ командир, он на нас повернул. Сближается!»

«Штурмана, кончай регулировку. Все вниз. Опустить «Сегмент». Может, все-таки проскочит мимо? Очень не хочется прерывать зарядку. Механик просит еще 20 минут… А огни все ближе. Ближе… Уже ясно видны оба отличительные: красный и зеленый.

Командир, наплевав на скрытность, приказал включить ходовые огни. И совершил главную ошибку — застопорил дизеля. И запоздал с командой сработать полный назад электромоторами. Японец тоже дал задний, но он увидел субмарину слишком поздно.

«Как замедленная съемка: вижу на палубе японца в высоких сапогах, в ковбойке, зюйдвестке и очках… Шлю ему серию «приветов» по-русски!» За что?

«Расходимся, но поздновато: его форштевень взлетает над волной и слегка бьет лодку в районе обшивки ракетных шахт, проламывает щель между первой и второй шахтой. Вижу, что пробоина совершенно безопасна, прыгаю в люк, задраиваю. «Срочное погружение!»

Потом уже в районе патрулирования, обменявшись радиограммами с Москвой, получаю радио главкома о том, что министр обороны приказал мне вернуться в базу, приходит страх перед расплатой. Будьте уверены, таковая была, как говорится, по полной схеме!

«Отмылся» я только через три года Службу заканчивал в родной Москве, в одном из центральных управлений флота… Действовал я, мягко говоря, не очень грамотно. Следовало плюнуть на скрытность и, маскируясь под рыбака, проскочить между сейнерами в надводном положении, а уж потом, в более безопасном районе, регулировать пресловутый «Сегмент». Или при опасном сближении с рыбаком не стопорить дизели, а прервав зарядку, перевести их на винт и отскочить от супостата… Были, конечно, и объективные причины: неудачный маршрут, привычка к широким океанским просторам, где встречные суда редки и все внимание уклонениям от самолетов, выход в море с разрегулированным прибором (начальство знало, но ради галочки в плане молчало) и т. д. и т. п. Какое-то непонятное чувство мешало принять правильное решение, давило внутри…»

Как выяснилось позже, в тот момент, когда японец пробил борт К-126, в Москве на Николо-Архангельском кладбище хоронили мать командира. Она умерла после его выхода в море, и он этого не знал.

Но давайте попробуем вообразить, что было бы, если бы японец ударил лодку Р. Рыжикова на полметра правее или левее. Ниже ситуацию моделирует соплаватель командира К-126 по 29-й дивизии, капитан 1-го ранга Жилин, проживающий ныне в Эстонии.

Версия Жилина: «взрыв ракет»

Я не склонен считать, что К-129 погибла в результате взрыва аккумуляторной батареи или столкновения с американской лодкой. К-129 следовала на перископной глубине, проводя зарядку аккумуляторной батареи. Нулевая видимость, неблагоприятный тип гидрологии и судно, следовавшее где-то в кормовых курсовых углах лодки, которое акустики не слышали, неотвратимо вели к столкновению.

Удар форштевня пришелся на стык четвертого и пятого отсеков, в образовавшуюся огромную пробоину хлынула вода. Лодка камнем уходит на глубину. Четвертый (ракетный) отсек превращается в ад. Взрывается ракета в кормовой шахте, отрывая шахтную арматуру в отсеке. Ракета во второй шахте взрывается почти одновременно с первой, выбрасывая части ракеты за борт и внутрь отсека. В третьей шахте взрыва ракеты не последовало, так как по причине полного затопления отсека и кольцевого зазора шахты при разгерметизации баков ракеты произошла нейтрализация одного из компонентов топлива забортной водой.

Сила взрывов была громадна, так как в каждой ракете содержалось по 16 тонн топлива-окислителя и горючего. Единственный человек, который дольше всех жил на лодке, был вахтенный офицер, находившийся в боевой рубке у перископа. Он был одет «по-зимнему», так как температура в рубке была соизмерима с забортной. Он был последним свидетелем агонии подводной лодки, пока не была раздавлена боевая рубка…

Судно, возможно, еще некоторое время находилось в точке столкновения, но не найдя на поверхности океана ничего подозрительного, легло на прежний курс.

Я постарался показать примерный ход событий, который мог произойти при столкновении лодки с надводным кораблем. Развитие событий могло протекать по такому же точно сценарию, например, при взрыве баков только одной ракеты (к сожалению, было на флоте и такое).

Версия адмирала Егорова

Заместителю главкома ВМФ адмиралу Егорову работа правительственной комиссии надолго запомнилась суровым принародным разносом, который ему устроил Горшков. Главнокомандующий ВМФ настаивал на причине отказа техники. Егоров допустил ошибку, непростительную для штабиста: он позволил себе не согласиться с Горшковым, и заявил, что моряки вышли в море измотанными, они не успели как следует отдохнуть.

Версия: «ракеты не при чем»

«После завершения работы комиссии прошло совещание, на которое были приглашены командиры соединений, командиры подводных лодок и офицеры штабов. На совещании выступил главком ВМФ. Главная мысль его выступления заключалась в том, что боевую службу нести нужно, но необходимо проявлять больше осторожности, больше осмотрительности. Я в своем выступлении (Г.А. Павлов, специалист-ракетчик Камчатской флотилии) привел и обосновал выводы, что гибель подлодки по вине матча-сти комплекса ракетного оружия и личного состава, обслуживающего комплекс, произойти не могла».

Версия Эндрю Топпана

Американский военный аналитик указывает другую дату гибели К-129: «11 апреля 1968 г. дизельная ракетная субмарина «Гольф II» затонула вблизи Гавайских островов на глубине 15 тысяч футов со всем экипажем, возможно из-за жидкого топлива ракет SS-N-4». Никаких объяснений, почему именно эта дата и откуда она известна. Может быть, здесь намек — мы все равно знаем больше вашего!

Версия: «виновато кино»

«…удалось поднять лишь ее носовую часть с сорока погибшими членами экипажа». По этому поводу тоже есть своя версия, по которой якобы предполагалось, что часть экипажа находилась в момент гибели лодки на просмотре кинофильма» (из камчатской военной многотиражки «Залп»).

В самом деле, кроме первого отсека, собрать под водой народ негде. Другого места для киносеансов и комсомольских собраний под водой просто нет. Фильмы обыкновенно показывали по субботам, отдельно для каждой боевой смены. Суббота в 1968 г. выпала на 9 марта.

Если на борту был киносеанс, лодка однозначно шла под водой. Режим РДП, тем более плавание в позиционном положении проводятся по боевой тревоге, никакого скопления посторонних в первом отсеке быть не могло.

Версия: «шаровая молния»

Ведущий инженер «закрытого» Института теплотехники Борис Игнатов считает, что тайна гибели этой лодки давно известна и даже описана в научно-популярной литературе. Только невежеством специалистов можно объяснить, что подобные трагедии до сих пор повторяются.

«В показанном НТВ фильме ученые перебрали всевозможные причины гибели К-129 — от взрыва гремучего газа в аккумуляторах до полтергейста, — комментирует военный инженер Борис Игнатов. — Но они так и не смогли до конца объяснить ни одну из этих версий. Знают только, что внутри субмарины произошел мощный взрыв, который пробил в борту огромную брешь. В нее хлынула вода, и лодка затонула со всеми ракетами, реакторами и экипажем.

Казалось бы, тайна гибели К-129 навсегда скрылась в глубинах океана. А на самом деле она буквально лежит на поверхности. В этом может убедиться любой специалист, которому попадалась переведенная на русский язык монография американского исследователя Джонатана Барри «Шаровая молния и точечная молния». В ней написано, что эти огненные гостьи могут появляться (правда, весьма редко)… в отсеках подводных лодок при подключении генератора электрического тока к аккумуляторным батареям. Это не вызывает сомнений у американских ученых, которые давно исследовали обнаруженное явление.

Оказалось, что при таком подключении может возникнуть электрический ток силой 150 тыс. ампер. Эта искра эквивалентна приличной линейной молнии. А она, как известно, может порождать шаровые. Американцы убедились в этом экспериментально, когда соединяли генератор подводной лодки с аккумуляторами. Во время соединения появлялись большие огненные шары. Взрыва одной такой молнии вполне достаточно, чтобы проломить борт любой субмарины.

Те эксперименты проводились у причала и ни к какой аварии не привели. Но руководство ВМС США попросило ученых провести эти опыты потому, что огненные шары однажды появились в подводной лодке во время плавания — только чудом ей удалось спастись.

Убедившись экспериментально, что молнии могут появляться при замыкании и размыкании электрической цепи между генератором и аккумуляторами, американские военные позаботились о предотвращении подобных ЧП на подводных лодках и других видах техники. Были внесены соответствующие изменения в правила безопасности… Но российские ученые и военные как будто ничего не знают об этом. И откровенно признаются в своем невежестве в нашумевшем фильме».

Борис Игнатов уже ЗО лет занимается исследованиями шаровых молний и узнал о них много любопытного. Эти «огненные гостьи» могут иметь энергию от 100 до 1 млрд Дж. Какая мощность была у шаровой молнии, появившейся на подводной лодке К-129, можно судить по величине пробоины в ее борту и другим разрушениям. По мнению Бориса Николаевича, это была молния на 100 млн Дж, и ее взрыв составил 0,1 мощности взрыва так называемого Тунгусского метеорита, который на самом деле был огромной шаровой молнией. Столь мощный локальный источник энергии, который возник на субмарине, стал подобен кумулятивному снаряду и без особого труда разворотил бронированный борт.

«Катастрофы такого масштаба на современных подводных лодках просто недопустимы, — считает военный инженер. — Шаровая молния может вызвать мировую катастрофу, если взорвутся все реакторы и боеголовки, которые установлены на субмарине. Это будет эквивалентно сотням Чернобылей…»

Версия политработников

В. Дыгало вспомнил, как при подведении итогов флотской «сепаратной» комиссии на него вдруг обрушился зам. начальника Политуправления ВМФ, который заявил, что всему виной… плохое политическое обеспечение похода. В. Касатонов поморщился и резко оборвал политработника в том смысле, что это здесь совершенно не при чем. Позже он зашел в каюту к Дыгало — комиссия работала на плавбазе «Нева», — ободрил командира дивизии, сказал, чтобы не принимал этой чуши близко к сердцу, что на флоте его знают и в обиду не дадут.

Версия Смирнова

В. Запольский в своей книге рассказывает, что по окончании работы правительственной комиссии зампред Совета министров СССР Л. Смирнов высказал свое особое мнение председателя: высший эшелон командования ТОФ почти целиком состоит из моряков надводных кораблей, которые недостаточно представляют себе специфику подводного плавания. После этого были проведены кадровые перестановки, в результате которых командующий флотом адмирал Амелько был переведен в Главный штаб ВМФ.

Версия: «А что, если кто-то остался в живых?»

Есть любопытная версия, высказанная Максименко — а что, если… кто-то остался в живых? Это не так уж невероятно. Аналогичная история была под Владивостоком, буквально на входе в порт. У острова Скрыплева подлодку С-178 в надводном положении протаранил «Рефрижератор № 13». Удар был такой силы, что сигнальщик разбился насмерть о тумбу перископа, а двух офицеров выбросило за борт и они не пострадали. Затопление лодки произошло не только через пробоину, но и через горловину открытого рубочного люка.

Всплыл ли американец? Обычно они никогда не всплывают после подводных столкновений. Но здесь случай особый. Кажется, вообще первый подобного рода. Пентагон, может быть, еще и не выработал таких жестких инструкций. Допустим, «Суордфиш» была специально посажена на хвост Кобзарю. Не слишком верю в гуманизм американских подводников. Но вдруг удастся «засветить» — первая советская лодка с подводным стартом — через оказание ей помощи! Они всплывают. К-129 уже скрылась под водой. А на поверхности барахтаются люди… Это почти невероятно. Ночью в океане кого-то найти, спасти… Но разве сам подъем лодки с пятикилометровой глубины не невероятен?

Эта версия развязывает многие непонятные узелки. Во-первых, точная фиксация места гибели. А во-вторых, боевой задор эту лодку достать! Он вполне мог быть подогрет информацией, добытой от советских офицеров. Предположим — командир «Суордфиш» Ригсби дает радиограмму: «Произошло столкновение с русской подводной лодкой, за которой велось наблюдение. Лодка погибла. Подобрал с воды русских. Координаты… Имею повреждения, но лодка в строю. Жду приказаний». Ситуация экстраординарная. Она таит в себе крупные международные осложнения. Экипаж в шоке. Все-таки не так-то просто убить 98 человек. Что делать — возвращаться в Перл-Харбор? Чтобы трагедия в мгновение ока стало достоянием прессы? Нет. Уж лучше убрать ее куда подальше. В Йокосука. Провести расследование. Собрать объяснения (или показания — это уж как события развернутся) экипажа. Взять подписки о неразглашении. Изолировать людей от внешних контактов. Действиями флотских психологов снять стресс.

Где начнет искать своих русская разведка? На Гавайях, конечно. Между тем из Йокосука можно скрытно вывести двоих-тро-их на авиабазу Ацуги, оттуда в Штаты военным бортом… Дальнейшее — слом сопротивления, вербовка… дело техники.

Много позднее, в середине 70-х, информация якобы поступила от кубинцев: в руках американской разведки находятся (или — находились?) три члена экипажа советской подводной лодки. Один из них матрос срочной службы. Захваченный матрос не мог быть торпедистом Козленко. На верхнем мостике могли быть только сигнальщики. Матросов покурить наверх не выпускали. Только офицеров. Затем прошло уточнение: ЦРУ разрабатывает двух советских подводников… Для того, чтобы с помощью психотропных средств сломить их волю и добиться необходимых разведке сведений, достаточно двух недель. Вероятно, их давно нет в живых. Свидетели представляли опасность, тем более, что факт их существования наверняка был отовсюду вымаран.

Долго не мог сообразить, при чем тут кубинцы, потом понял — Гуантанамо! Особо ценно, что территория своя, но за пределами Штатов.

Версия телеканала «Дискавери» (США)

Канал «Дискавери» в рубрике «Экстремальные машины»: К-129 собиралась произвести пуск ракет с ядерными боеголовками, однако в момент старта сработали мины, которые предохраняют ракеты от несанкционированного доступа. В доказательство этой теории приводили информацию о том, что при осмотре лодки со спускаемого аппарата обнаружили отсутствие двух ракет…

Версия Тома Кленси

Его визит в Белый дом был объявлен частным, но гость из американской глубинки удостоился почестей, подобающих иностранному лидеру во время государственного визита. В честь начинающего литератора был дан завтрак, где в присутствии первых лиц своей администрации президент назвался восторженным поклонником его произведения. Его роман о предполагаемом противнике стал самой популярной книгой в Пентагоне, хотя автор никогда не служил ни в разведке, ни в военно-морских силах.

До своего оглушительного дебюта скромный страховой агент из маленького городка в штате Мэриленд в своей жизни написал лишь письмо к редактору журнала и трехстраничную статью о ракетах MX. Но он с детства мечтал увидеть свое имя на обложке книги. И написал не просто приключенческий роман: он стал основоположником нового жанра — техно-триллера. К несказанному удивлению автора, книгу перевели на 14 языков мира, а в Штатах бестселлер разошелся тиражом в два миллиона экземпляров. Американская киноакадемия также не поскупилась на Оскары для поставленного по книге фильма, где Шон О. Коннери в заглавной роли наглядно демонстрирует, что не только агент 007, но и советский командир-подводник может убить комиссара голыми руками.

Это Том Кленси со своим знаменитым романом «Охота за «Красным Октябрем».

САМАЯ НЕВЕРОЯТНАЯ ВЕРСИЯ — а что, если Том Кленси взял за фабулу «Охоты за «Красным Октябрем» реальные события!!! Придуманный «Красный Октябрь» со своим «гусеничным двигателем» — ультра-оружие 80-х. Нечто похожее представляла собой лодка Кобзаря в шестидесятых.

По причинам, о которых здесь не стоит и говорить, массовый российский читатель не мог познакомиться с книгой раньше 1991 г. По прежним временам ему было знакомо лишь заглавие да злобная крикливая отповедь, сполна отвешенная Кленси в СССР за описание того, чего «не может быть, потому что не может быть никогда!» Чего удумал — на блюдечке с голубой каемочкой… По собственной инициативе новейший ракетно-ядерный «стратег» (т. е. стратегический ракетоносец) поднесли противнику, и кто? Ситами гэбэшными просеянные, тестами отобранные, чинами-наградами не обделенные, гордость наша — отцы-командиры. Чушь. Бред. Идеологическая диверсия империалистов.

В самом деле, мотив Кленси в советской действительности прослеживался единственный раз, — и тот, как сказал бы акустик, в виде «отраженного сигнала». В середине 80-х годов уволенный командир атомной подлодки Тихоокеанского флота, сексуальный маньяк, во Владивостоке ночами брался подвозить на собственных «Жигулях» возвращавшихся с работы официанток и насиловал их за городом в компании таких же выброшенных с флота проходимцев. Пойманный и изобличенный, бывший подводник неожиданно заявил следствию о том, что вынашивал план угона свой лодки… в Израиль! Понятно, флотская контрразведка игнорировать такую информацию не могла, но в ходе проверки быстро укрепилась в изначальных сомнениях. Не в том дело, что синайские земли слишком далеки от оперативной зоны тихоокеанцев. Слишком очевидны мотивы самооговора: подследственный решил приукрасить свое будущее лагерное реноме «политической» статьей — «на зоне», как известно, у насильников участь жестокая.

В предисловии к русскому изданию «Охоты за «Красным Октябрем» Кленси сам удивляется своему успеху: все-таки первый роман никому не известного автора, изданный скромным научным издательством. Перелистал я это издание («Газета для всех», Москва, 1991 г.), дошел до выходных данных — надо же, отпечатано в Центральной типографии Министерства обороны. Как причудливо круг замкнулся: именно это ведомство больше всех обличало идейную ущербность Кленси. Начальника (полковничья должность, поди) ГлавПУР в порошок бы стер, под трибунал подвел бы за тиражирование пасквиля на советский флот. Ладно, сменились времена…

Но читаю дальше: «Роман Т. Кленси «Охота за «Красным Октябрем» напечатан в 1986 г. издательством «Либерти Публишинг Хаус», Нью-Йорк. Возможно, возможно… но не в первый раз! Ибо я держал в руках совсем другое издание, англоязычное. Книжка была то ли подарена кому-то из офицеров, то ли со значением забыта на борту советского большого противолодочного корабля «Адмирал Виноградов» во время первого послевоенного визита вежливости под флагом командующего ТОФ на западное побережье США в 1990 г. Наше офицерство, не исключая высшего, чтением Шекспира в подлиннике похвастать не может. Поэтому комфлота Хватов Геннадий Александрович расстался с глянцевым сувениром легко, адресовав по принадлежности — в Разведуправление флота. Там я эту книжку и видел. Так вот она-то и есть первоиздание Кленси, и вышла тремя годами раньше Нью-Йорка, и не где-нибудь, а в Аннаполисе! В Военно-морской академии Соединенных Штатов. Вот уж воистину «скромное» издательство. И более того, — военные моряки, во всем мире одинаково помешанные на скрупулезной точности их драгоценной терминологии, вдруг первыми берутся издавать рассуждения штатского графомана, вдобавок сухопутного, о святая святых в иерархии государственных секретов — подводном стратегическом противоборстве. Странно.

«Хотя у меня никогда не было доступа к секретным материалам, — утверждает автор, — мне удалось собрать такое количество информации из открытых источников, что некоторые офицеры Военно-морского флота были немало удивлены ее объемом». С некоторыми оговорками такое утверждение правдоподобно. И справедливо, увы, не только по отношению к США. «Откровенность Советов во многих технических вопросах, — писала в марте 1989 г. газета «Вашингтон пост», — просто анекдотична. Бывший армейский инженер, работавший в начале 1960-х годов в Управлении по ядерному оружию, рассказал об ученом из «Рэнд корпорейшн», которого попросили собрать из открытых советских публикаций всю информацию о последствиях применения ядерного оружия в космосе. Когда спустя шесть месяцев пришел с докладом, американцам пришлось собрать секретное совещание». Речь, заметьте, идет совсем не о времени безудержной гласности!

Итак, Том Кленси:

«Красные и зеленые фонари буев подмигивали им, приплясывая на волнах. Впереди Райан увидел огни моста-туннеля через Чесапикский залив, но движущихся автомобильных фар на нем не было. Судя по всему, ЦРУ удалось инсценировать серьезную катастрофу и перекрыть движение транспорта — поставить поперек шоссе пару трейлеров с прицепами, наполненными яйцами или бензином. Они уж наверняка постарались придумать что-нибудь необычное.

— Вы ведь никогда не были в Америке, — заметил Райан, стараясь поддержать разговор с Рамиусом.

— Нет, я не бывал в западных странах. Только однажды на Кубе, много лет назад.

— Ну что ж, добро пожаловать домой, капитан Рамиус. Лично я, сэр, чертовски рад, что вы здесь.

…Буксир приблизился на расстояние нескольких сотен ярдов, развернулся и повел их за собой пятиузловым ходом. На корме горел один красный фонарь.

— Надеюсь, нам не попадется какое-нибудь гражданское судно, — заметил Манкузо.

— Но вы сказали, что вход в гавань закрыт, — удивился Рамиус.

— Может показаться какой-нибудь яхтсмен на своей маленькой яхте. Для гражданского водного транспорта открыт свободный проход через гавань к каналу Дизмэл-Суомп, и увидеть яхты на экране радиолокатора практически невозможно. Они шныряют тут все время.

— Но это безумие!

— Мы живем в свободной стране, капитан, — негромко произнес Райан. — Вам понадобится время, чтобы понять, что означает настоящая свобода. Это слово часто используют не по назначению, но со временем вы поймете, что приняли верное решение.

— А как поступит ЦРУ с нами? — спросил Рамиус.

— Как я уже говорил, капитан, пройдет год, и вы будете вести свободную жизнь, сможете жить, где и как вам захочется.

— Вот так?

— Да, вот так. Мы гордимся нашим гостеприимством, сэр, и когда меня переведут из Лондона обратно в Вашингтон, вы и ваши офицеры будете желанными гостями в моем доме в любое время».

Самому младшему на борту К-129 сегодня было бы 58 лет, самому старшему — 75.

С сожалением приходится констатировать, что в наибольшей степени удовлетворяет условиям задачи ответ автора «Охоты за «Красным Октябрем». В предисловии он указывает, что его вдохновил бунт замполита Саблина на большом противолодочном корабле «Сторожевой». Однако никаких пересечений с данным сюжетом у Кленси нет и близко.

Выдающийся американский инженер и знаток тайной войны под водой, близко причастный к проекту «Джей», Джон Пи-нья Крэйвен утверждает — на русской подлодке произошел внутренний взрыв и называет причину — несанкционированный пуск ракет. Зная максимальный полетный радиус ракет Р-21 в 750 миль, а ближайшей землей был гавайский остров Оаху на дистанции вдвое большей, возникает законный вопрос — куда стрелять хотели? С другой стороны, термоядерная боеголовка, уверял В. Дыгало, имела шесть степеней защиты. Как минимум одна обязана воспрепятствовать своеволию моряков — как гарантия, как страховка от паранойи. Согласитесь, уж лучше пожертвовать кораблем вместе с экипажем, чем непроизвольно развязать мировую ядерную бойню. Такого механизма просто не могло не быть — даже у парового котла есть подрывной клапан. Возможно, закамуфлированный пиропатрон, который реагировал на взлом кодов доступа. А может быть, это нечто совсем-совсем простое, но известное лишь особо доверенному лицу в экипаже. В романе Кленси это был зашифрованный младшим коком офицер ГРУ, открывший пальбу именно в ракетном отсеке! Кстати, американского автора постоянно подводило незнание соц. действительности — если кому и заниматься такими делами, так это 3-му Главному управлению КГБ СССР, а не воинской структуре за своими следить. И фамилии у мистера Кленси часто на болгарский манер. Но с одной фамилией он попал в точку, Бог шельму метит: фамилия замполита, которого убивает командир Рамиус… Путин! Капитан 2-го ранга Путин Иван Юрьевич. Поэтому, видно, технотриллер Кленси исчез с прилавков и найти его можно только в Сети.

Побудительный мотив тоже достаточно прост: хорошо подготовленный офицер рано или поздно должен понять, что лодка идет куда-то не туда, куда посылали; что двенадцатые сутки нет никакой связи; что через 5–6 дней этим курсом они упрутся в Перл-Харбор. Истинный маршрут знал только один человек — так устроена эта служба под водой, — у которого отняли вкус к жизни, перспективу, здоровье, и который отлично понимал, что в этой стране его залечат до гробовой доски. Сознание обреченного — потемки… На другом полюсе правоверный патриот, которого в середине 60-х даже не нужно зомбировать. Он тоже прекрасно понимает, что если ракетоносец достанется американцам, родная держава отыщет его под землей, несмотря на любые заокеанские защиты свидетелей. В трех огромных колодцах, пронизывающих отсек до самого киля — в каждом по два десятка тонн ядовитой жидкой взрывчатки двух видов. Зажигания никакого не надо. Им бы только встретиться — они что угодно сделают камерой сгорания. Только краник поверни…

Это всего лишь версия. Но она отвечает на все без исключения вопросы одной из самых темных военных тайн прошлого столетия.

К-129 ни при каких обстоятельствах не должна была находиться в координатах: широта — 40 градусов северная, долгота — 180 градусов восточная. Громадное отклонение от генерального курса невозможно объяснить ни штурманской ошибкой, ни аварийным дрейфом обездвиженной субмарины, если на ней вышли из строя двигатели.

Никто не искал ее так далеко, и не собирался. Лучше всего это иллюстрируют попытки проследить за действиями Hughes Glomar Explorer: самолетам едва хватало топлива, чтобы «мазнув* цель лучом радара, сразу же поворачивать к берегу; три судна, направленные в точку «К», могли вести наблюдение всего несколько дней — запасы топлива и воды быстро истощались. Отряд крупнотоннажных боевых кораблей ТОФ ходил с визитом вежливости на Гавайи в сопровождении танкера.

Не могла она там оказаться! Только этим можно объяснить упорное неприятие советским руководством предупреждений настойчивого «Доброжелателя* — рискуя собой, он подбрасывал советским дипломатам предупреждения трижды. Первая записка поступила 22 октября 1970 г. Посол СССР в Вашингтоне А. Добрынин пишет об анонимном письме, подброшенном уже в бытность президента Джеральда Форда. Его встреча с Л. Брежневым в начале ноября 1974 г. во Владивостоке была исключительно дружественной. Непохоже, чтобы саммит омрачило нелегкое объяснение по поводу К-129. Следовательно, «последнее предупреждение», третье по счету, пришло уже зимой.

Но было еще одно, полученное в самый разгар операции: конец мая — начало июня 1974 г. Сообщение прошло по каналам МИДа, поступило, естественно, в ЦК КПСС, и затем легло на стол главнокомандующему ВМФ С. Горшкову. Был поставлен в известность и командующий ТОФ Н. Смирнов. «Но хитрый ком-флота предпочел не проинформировать собственную разведку, — негодует в своих записках Анатолий Штыров. — Оглядываясь на Москву, он оставлял себе руки развязанными».

Именно поэтому адмирал Н. Смирнов перестал выделять корабли для слежения за точкой «К» — Москва настроена скептически. По той же причине начальник разведки ВМФ вице-адмирал И. Хурс без церемоний одернул своего подчиненного Штырова — не суйся, куда не просят! Потому так легко отделался главком С. Горшков, когда открылась ужасная правда: он ведь следовал коллегиальному решению «инстанции» — не поддаваться на вылазки противников разрядки! При другом раскладе он просто потерял бы свой пост.

А разве не наводит на размышления вялость и нерешительность нашей дипломатии? Почему она так легко согласилась с доводами Вашингтона? Да, в СССР потеряли лодку, искали и не нашли. Заявлять пропажу в «Извещении мореплавателям» сочли нецелесообразным без указания точных координат гибели — судовладелец их не знал. Допустим невероятное: Соединенные Штаты, начиная подъем, не знали национальной принадлежности субмарины — вдруг это «Чайна Гольф»? Военное имущество СССР на океанском дне можно расценить как бросовое, бесхозное. Однако остается правовая гуманитарная коллизия: самовольные похороны опознанных трупов, сокрытие места погребения… Почему не разыграли такой мощный козырь? Трудно представить судебную тяжбу двух сверхдержав. Но есть отличная трибуна Совета Безопасности ООН — сам факт обсуждения мог принести колоссальный позиционный выигрыш, а общественный скандал затмил бы историю сбитого над Свердловском самолета-разведчика У-2.

Но ведь американцы не зря задействовали вакуумные сушильные печи производства НАСА. Они сумели изучить записки, личные письма и даже матросские рисунки, а также всю корабельную документацию и секретное содержимое командирского сейфа. Там ясно указан назначенный район и боевая задача. А что, если тот (или — те), кто отважился взорвать корабль самовольным пуском ракеты, оставил героические посмертные записки? К тому же четвертый ракетный отсек самый густонаселенный на лодках пр. 629А, здесь только штатных спальных мест — 24, а также двухместная офицерская каюта. Можно незаметно запереться в отсеке изнутри, особенно ночью. Каким же способом удалось нейтрализовать столько людей, чтобы без помех добраться до органов управления ракетой? Трагедия угрожала обрасти такими живописными подробностями в духе броненосца «Князь Потемкин Таврический», что их лучше навсегда оставить в покое. Так и поступили.

Становится понятным упрямство первого президента: награждаем, панимашь, героев или кого?

Я пишу, и меня гложет досада. Но это всего лишь версия, которая имеет право на существование в ряду всех прочих, пока не откроется истина. Я всего лишь пытаюсь соединить следствия с причинами и понять, чего и отчего государство не желает сообщить обществу. При этом в мыслях не держу кого-нибудь обвинить и даже бросить тень подозрения. Но вновь и вновь возвращаюсь к потерянным С-117 и С-80 — почему всякий раз, когда советская лодка пропадала без вести, первым возникало подозрение в предательстве и попытке сдать корабль противнику? Значит, советская система допускала такое? Имела причины полагать, что рано или поздно люди в военной форме попытаются сбежать от коммунистического режима? В конце концов, эти опасения с лихвой подтвердили пилот Беленко и замполит Саблин.

Кстати, о Саблине, якобы вдохновившем Тома Кленси. Нет, на него совсем не похож капитан 1-го ранга Рамиус. Он не стал рядиться в борца за народное благо, прикрываясь матросскими спинами. Он — обиженный одиночка. Он оскорблен тем, что его жена умерла от скальпеля пьяного хирурга, и это убийство осталось безнаказанным… Обида — за жену. Но разве нельзя обидеться за себя, за собственную исковерканную жизнь?

Бросая открытый вызов власти, Рамиус уходит тихо и никого не тянет силой. Он имитирует радиоактивный выброс в корпусе, высаживает моряков в надувные шлюпки и на их глазах разыгрывает гибель «Красного Октября» в бою с американцами — вместе с командиром-героем… Я не представляю финала К-129 по такому сценарию. Шлюпок на всех не хватит.

Тот, кто не согласен, пусть для начала объяснит, куда и зачем шла субмарина, готовясь пересечь линию перемены дат на 40 градусе северной широты.

Версия «Гломар» прежде и теперь

После того, как ЦРУ обратилось к средствам массовой информации, чтобы убедить их прекратить публикацию этой истории, Гарриет Энн Филлиппи, журналист, на основании Закона о свободе информации (ФОНА) затребовал от ЦРУ документы, свидетельствующие о принуждении медийного сообщества воздержаться от публикаций данного рода. ЦРУ ответило, отказываясь подтверждать или отрицать существование любых документов. ЦРУ утверждало, что любые документы, которые могли бы существовать и показать любую связь ЦРУ с действиями «Гломар», а также любые свидетельства существования таких бумаг будут засекречены, что освобождает их от действия ФОНА. Они также настаивали, что Акт национальной безопасности 1947 г. освободил их от обнародования информации, связанной с функциями персонала ЦРУ. Это был случай, когда агентство впервые употребило термин «не подтверждаем и не отрицаем» в ответ на запрос ФОНА. С тех пор выражения «Ответ Гломар» и «Гломаризейшн» используются американскими СМИ, чтобы обозначить подобные ответы ЦРУ.

Президент США Джордж Буш заявил, что, опираясь на свою «конституционную власть», он оставляет за собой право не передавать в комитеты по разведке палаты представителей и сената США информацию о деятельности американской разведки, «раскрытие которой может повредить внешней политике и национальной безопасности», а также деятельности исполнительной власти в стране.

Как передал корреспондент РИА «Новости», об этом Буш сообщил в своем заявлении, сделанном им пятницу в связи с подписанием закона о финансировании разведывательной деятельности США на 2002 год.

По словам Буша, принятый в этом году бюджетный закон по разведке, «к сожалению», содержит новую статью, в соответствии с которой администрация США должна передавать в комитеты конгресса в письменной форме сведения о «значительной предполагаемой разведывательной деятельности или значительных разведывательных провалах». При этом должны сообщаться подробные и точные факты, а также объяснения по деятельности разведки и ее неудачам.

Глава Белого дома сообщил, что по его мнению, данное положение бюджетного закона не в полной мере соответствует «стандартам уважения и гибкости» во взаимоотношениях между законодательной и исполнительной властью в «деликатных вопросах разведки». Буш заявил в этой связи, что данное положение закона будет трактоваться его администрацией в соответствии с «должностной ответственностью директора ЦРУ по защите источников и методов разведки, а также других исключительно деликатных вопросов».