Украинский национализм на службе Западу

Австро–Венгрия против русинов как носителей общерусской идентичности

Общерусская идентичность, широко распространённая среди галицких русинов — группы восточнославянского населения, компактно проживавшего на западе Украины, северо–востоке Венгрии и в других регионах Европы, — с самого начала вызывала растущую озабоченность австрийских властей. Они опасались потенциального сепаратизма в своих восточных провинциях на границе с Российской империей. Именно этим обстоятельством объяснятся системный и последовательный курс официальной Вены на трансформацию идентичности русинского населения. Для реализации данного плана австрийские власти задействовали широкий инструментарий методов этнокультурной инженерии. Данные методы варьировались от попыток насаждения латиницы или изменения кириллической письменности галицких русинов до поддержки украинофильского движения, которое отрицало какую–либо связь русинов Галиции с Россией. Поскольку данные меры не приводили к желаемым результатам, в конце XIX в. официальная Вена всё более активно начала переходить к методам открытого силового подавления галицко–русского движения, хотя его лидеры постоянно подчеркивали свою лояльность Австро–Венгрии.

В 1882 г. австрийские власти организовали имевший большой резонанс политический процесс по делу русинского общественного деятеля Ольги Грабарь, матери художника Игоря Грабаря и его брата юриста Владимира Грабаря. Она была обвинена в государственной измене. На скамье подсудимых оказался также и ряд других деятелей галицко–русского движения, которые обвинялись в «возбуждении симпатий к России» и «распространении отвращения к австрийским политическим учреждениям и церковной унии». По справедливому замечанию современника данных событий публициста Н. Николаева, процесс О. Грабарь стал «началом австропольских насилий, преследовавших в борьбе с влиянием России… уничтожение галицко–русского народа»[10].

Начало Первой мировой войны было в полной мере использовано австро–венгерскими властями в качестве формального предлога для развязывания открытого террора против галицко–русского населения, включая не только его руководителей, но и простых крестьян, исповедовавших идеи общерусского единства.

С другой стороны, еще до начала войны, с ростом напряженности между Веной и Петербургом, власти дуалистической монархии «учитывали возможность использования украинского движения в Галиции против России». Как отмечают современные исследователи, усилия Австро–Венгрии с началом мировой войны всё в бо́льшей степени направлены были на то, чтобы Галиция стала центром притяжения украинской нации. Об этом свидетельствуют, в частности, встречи высших сановников с представителями так называемого Украинского клуба. Так, его лидер в парламенте, К. Левицкий, был приглашен на аудиенцию к самому императору. Благорасположение Габсбургов привело к тому, что Украинский клуб заявил, что поддержит Австро–Венгрию в случае ее будущей войны с Россией. Причем поддержит по обе стороны государственной границы[11].

Противоположная ситуация сложилась в отношении австро–венгерских властей к русинскому населению их империи. Описывая положение в Галиции в самом начале войны, известный галицко–русский общественный деятель и литератор Василий Ваврик, не только свидетель описываемых событий, но и узник австрийских концлагерей, констатировал позже: «Стоглавая гидра набросилась на свою беззащитную жертву. В отчаянном страхе метался галицко–русский народ из стороны в сторону и не знал, куда бежать. Немцы и мадьяры бесились, как гады, и причину своих отступлений и поражений старались оправдать неблагонадёжным поведением и изменой галицко–русского населения. В манифестах и воззваниях военные и административные власти обещали от 50 до 500 крон каждому, кто донесет на русина». Сразу после начала войны австро–венгерскими властями «одним махом пера были закрыты все галицко–русские институты, организации, бурсы, приюты, редакции газет, учреждения. Всё имущество подверглось грабежу и разгрому. На основании подлейших доносов в несколько дней были переполнены все львовские тюрьмы русинами»[12]. Значительная часть их оказалась в австрийском концлагере Талергоф, который был создан в начале сентября 1914 г., став символом страданий русин и, фактически геноцида, который до сих пор не признан юридически.

Ваврик зафиксировал огромное количество беспрецедентных по жестокости военных преступлений австро–венгерских властей против мирного галицко–русского населения. Так, по его свидетельству, в селе Цуневе Городоского уезда Галиции «австрийские вояки арестовали 60 крестьян и 80 женщин с детьми. Мужчин отделили от женщин и поставили у деревьев. Солдат–румын забрасывал им петлю на шею и вешал одного за другим. Через несколько минут остальные солдаты снимали тела, а живых докалывали штыками. Матери, жены и дети были свидетелями этой дикой расправы… В селе Кузьмине Добромильского уезда австрийцы вбивали в стены хат железные крюки и вешали на них людей. В один день повесили 30 крестьян. Австро–мадьярский террор сразу охватил Прикарпатскую Русь. Жажда славянской крови помрачила умы и помыслы военных и мирских подданных Габсбургской монархии…» [13].

Греко–католическая (униатская) церковь как инструмент австрийских властей

Вместе с Речью Посполитой в конце XVIII в. была разделена и населявшая ее униатская (греко–католическая) община, сохранившая православные обряды под властью папы Римского. Российские власти системно работали над тем, чтобы «перековать» униатов в православных верующих. Австрийские власти, наоборот, поощряли униатов, чтобы противостоять сильному влиянию России и РПЦ на приграничные земли и в целом на славянское население своей империи.

К началу Первой мировой войны в Галиции уже существовало очень сильное украинское национальное движение, которое было исключительно лояльным Габсбургской монархии. Собственно, его основной функцией в регионе была борьба с сильным русским влиянием.

Униатская церковь была одним из двух столпов украинского национализма (другим была городская интеллигенция), что было понятно: регион отличался крайне низким уровнем урбанизации, и для деревенского населения религиозная мотивация работала достаточно эффективно.

Исторический пик политической активности униатов приходится на период деятельности митрополита Андрея Шептицкого (1865–1944). Возглавивший митрополию в 1900 г., он мечтал о великой независимой Украине и распространении греко–католичества на всей территории России. Как и униатские лидеры прошлого, лучшим способом воплощения в жизнь своей мечты молодой 35-летний митрополит считал активное участие в политике. Уже через несколько месяцев после возведения в сан, во время торжественной проповеди при посещении императором Францем–Иосифом I Святоюрского храма он заявил: «Галицийские русины всегда были и останутся верными австрийской короне. Сердца и души наши навеки отданы вам, ваше императорское величество!»

Униатский священник Андрей Шептицкий поощрял украинский национализм в проповедях. Пока еще христианских. Его единомышленник Лев Силенко на основе опыта нацистской оккультной организации «Аненербе» в начале 1960‑х гг. придумал украинскую националистически–языческую религию.

Источник иллюстрации[14]

И это были не просто слова. Митрополит Шептицкий активно занимался привлечением западноукраинской молодёжи в австро–венгерскую армию. Когда на повестке дня встал вопрос о войне с Россией, львовский владыка, вопреки христианской заповеди «не убий», стал одним из самых воинственно настроенных деятелей. Осенью 1913 г. один из его ближайших подручных, Кирилл Трилёвский, создал под крылом униатской церкви военизированное националистическое формирование «Украинские сечевые стрельцы». Одним из претендентов на командование был брат митрополита Шептицкого.

Помимо организации и «духовного окормления» боевиков, «блаженнейший митрополит» занялся шпионажем в пользу австро–венгерской короны. Он развернул на территории Российской империи сеть осведомителей, которые добывали для австрийцев информацию военного и политического характера. Шептицкий лично совершил несколько конспиративных поездок в Россию. Во время одной из них, в мае 1913 г., он едва не был арестован русской контрразведкой.

Шептицкий горячо приветствовал начало Первой мировой войны и принял активное участие в разработке планов австро–венгерской оккупации Украины. Через месяц после начала войны, 15 августа 1914 г. он отправил в австрийский МИД детально разработанный план создания из земель царской Украины новой независимой державы с гетманом, казаками и перековкой всех малороссов в униатскую и католическую юрисдикцию[15]. Однако в структуре управления Королевством Галиции и Лодомерии важнейшую роль играли польские магнаты, и предложенный план так не был реализован.

Поддержка в прессе галицких шовинистов

В начале 1908 г. в Галиции, в то время по–прежнему входившей в состав Австро–Венгерской империи, на выборах в ландтаг, местный законодательный орган, победу одержали русофильские партии, что стало большой неожиданностью для всех. Тем более что несколькими месяцами ранее на выборах в рейхсрат, Имперский совет, убедительную победу одержали представители украинофильского движения. В результате украинское движение в Галиции постепенно приобрело антирусинский и антирусский характер. Лидеры украинского движения считали, что победа Тройственного союза в войне позволит им создать независимое украинское государство или по крайней мере добиться получения широкой автономии в рамках империи Габсбургов.

Накануне Первой мировой войны украинофилы подвергали население Галиции массированному идеологическому натиску в печати. Печатная деятельность галицких шовинистов финансировались со стороны Германской и Австро–Венгерской империй, которые одинаково были заинтересованы в росте украинского национализма среди населения Галиции в противовес русинам — «москвофилам». О том, насколько серьезными были намерения Германской империи, свидетельствует тот факт, что кайзеровское правительство создало специальный информационно–аналитический отдел по проблемам Украины при Министерстве иностранных дел. Империя Габсбургов занялась выявлением среди населения Галиции пророссийски настроенных жителей[16]. Главными доносчиками были украинские националисты.

Украинофильская пресса, свободно публиковавшаяся в двуединой монархии, также получала существенную поддержку. «Украинское обозрение», журнал украинских националистов в Вене, в 1907 г. был профинансирован на сумму в 5400 немецких марок, а в 1909 г. — 12 000 немецких марок. Примерно в это же время газета «Буковина», выходившая в Черновцах, получила от австрийского правительства 24 000 крон. Печатные издания украинских националистов выходили не только в Германии, Австрии, но даже в нейтральной Швейцарии. В частности, в Лозанне на французском языке выходила еженедельная газета «Украина», редактором которой был беспринципный украинский общественный деятель дворянского происхождения и агент разведок Германии и Великобритании Владимир Степанковский. Деятельность этого печатного органа украинских шовинистов лично финансировал лидер Украинского клуба в австрийском имперском парламенте Евген Левицкий. Парламентарий выдал Степанковскому 1000 австрийских крон и пообещал в дальнейшем выплачивать ему по 600 крон ежемесячно[17].

В Первой мировой войне националистическое направление приняла деятельность Союза освобождения Украины. На опеку этой организации немецкие и австрийские покровители в 1915–1917 гг. потратили около 1 млн немецких марок [18]. Австро–Венгрия, помимо печатных изданий, финансировала и практические проекты украинских националистов. Например, поддерживалась идея о создании Украинского королевства в форме конституционной монархии. Главным претендентом на украинский престол был Вильгельм Габсбург (псевдоним Василь Вышиваный).

Таким образом, накануне и в годы Первой мировой войны украинские националисты получали поддержку непосредственно от австрийских политических кругов, спецслужб и католическо–униатского клира, рассчитывавших на отторжение этой территории от Российской империи.

Создание обновлённой национальной идеи

В начале XX в. украинские националисты задались целью создания обновлённой национальной идеи. Им претила сама мысль о братских связях малороссов с русскими. На этом основании пропагандисты Галиции начали очернять русских и внушать молодому украинскому народу мессианскую роль для других славянских народов. В их печатных изданиях, в основном в венском журнале Ukrainische Rundschau на немецком языке, всё чаще появлялись суждения о том, например, что украинцы сами колонизировали территорию, на которой в настоящее время проживают русские. Так украинские шовинисты, пользуясь покровительством Австро–Венгрии, пропагандировали сепаратизм в отношении России[19].

Противопоставляя украинцев и русских, украинские шовинисты использовали различные этнократические мифы, которыми пытались придать своим идеям форму научности почти за сто лет до того, как это станет мейнстримом украинской школьной и вузовской образовательной программы. Так, эксплуатируя название науки этнологии, они писали об «этнологическом чувстве независимости», в отличие от «покорившихся татарам москалей». Для обоснования «инаковости» украинцев и их национального превосходства использовались и квазиэкономические рассуждения. Причиной неразвитости экономики Московского государства была отдаленность от основных торговых путей, в то время как Киев «вовсю торговал с Европой». Не остались в стороне история и лингвистика. В качестве доказательства самостоятельности украинского языка националисты приводили откровенно смехотворный довод, который мог сработать только в самой отдалённой глубинке. Якобы русские и поляки не понимают украинцев потому, что те смогли сохранить подлинный язык Древней Руси, а «москали» исказили его. Из всех этих различий формировался целостный мифический образ: воин–крестьянин, в случае необходимости меняющий плуг на оружие, у которого бьёт через край жизненная сила и неутолимая воля к жизни, свободный духом и родственно близкий европейцам. О чем–то подобном будут рассуждать в июле 1942 г. рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и его лечащий врач Феликс Керстен. Правда, в их беседах «воинами–крестьянами» будут немцы[20].

Украинские националисты не только отождествляли понятия «Украина» и «Древняя Русь», но и чрезвычайно расширили границы будущего украинского государства. Украинский географ Степан Рудницкий перед Первой мировой войной (которую украинские националисты называли войной великой европейской культуры против монголо–азиатского варварства) опубликовал работу под названием «Краткая география Украины» [21]. Данный опус, опять–таки изданный в столице Королевства Галиции и Лодо- мерии, стал фактически расширенной декларацией украинских шовинистов. В частности, Рудницкий заявлял, что украинские земли, которые издревле принадлежали этому великому народу, ограничивались тремя горными цепями — Карпатами, Крымскими горами и Кавказом. Таким образом были обоснованы территориальные притязания будущего националистического украинского государства. Стараниями Рудницкого, названного сегодня «великим украинским экономико–географом», украинцы также стали колонизаторами Сибири и Туркестана.

Рудницкий не просто повторял слова предшествующих шовинистов о более благоприятных климатических условиях, повлиявших на более динамичное развитие Украины, чем России. Окончательно отмежевываясь от русских и поляков, он выдвинул антинаучную теорию о том, что русские имеют финско–монгольские корни. В качестве «доказательства» Рудницкий заявил, что у украинцев ноги длиннее, чем у русских[22].

Важнейшую роль в распространении украинского национализма среди интеллигенции сыграл Михаил Грушевский, чьим именем в 1991 г. была названа одна из центральных улиц Киева. В 1894 г. он отправился во Львов, где занял вновь открытую кафедру в Львовском университете. Преподавание планировалось вести на украинском языке, что было наиболее ценно для его уже укрепившихся взглядов. В условиях австрийского государства и при культурном польском доминировании это было важной победой украинского националистического движения. По оценкам современных исследователей, первоочередными задачами Грушевского на тот период стали:

1) создание книжного, так называемого украинско–русского языка (прообраз современного украинского);

2) реформирование южнорусской (украинско–русской) истории;

3) создание новой, «украинско–русской» политической партии [23].

Следует отметить, что авторство самого понятия «украинско–русский» также принадлежит профессору Грушевскому. Забегая вперед, скажем, что семантической причиной этому послужило создание монументального восьмитомного исторического труда «История Украины–Руси». В ней Российская империя предстает как наследница монголо–татарских завоевателей, смешанных с финно–угорским автохтонным населением и небольшой элитной прослойкой славянского происхождения. При этом автор считает украинцев, потомков малоросского племени, истинными наследниками истории и славы древней Киевской Руси[24].

Решая вторую задачу, Грушевский начал работу по созданию практически нового языка. Идеологической и мировоззренческой платформой всего украинского движения неизменно оставалось разобщение двух славянских народов: малоросского и великоросского. Поэтому надо было максимально отойти от малоросского диалекта, достаточно близкого к русскому литературному языку (на обоих свободно и легко говорил и писал народный поэт Тарас Шевченко, как и большинство тогдашнего населения Малороссии). И в то же время надо было максимально приблизить этот искусственный язык к основным червонорусским (западноукраинским) диалектам. При этом для выражения сложных и отвлеченных понятий «черпали полной рукой из польского и (изредка) из немецкого языков» [25].

Однако свои лавры Михаил Грушевский снискал на ниве псевдоистории. Задача здесь стояла грандиозная — создать украинскую «патриотичную историю». Нужно было не только доказать особость «украинско–русского» народа, его историческую обособленность от великороссов и белорусов, но и убедить всех в «первородстве» украинцев в ряду всего восточного славянства. Более того, Грушевский замахнулся на то, чтобы доказать украинскую культурную и духовную гегемонию в славянском мире. Эта задача была им даже перевыполнена.

После познавательного опуса о широте и охвате территории «украинской колонизации», включая значительную часть Австро–Венгрии на западе и Кубанскую, Ставропольскую и даже Астраханскую с Саратовской губернии Российской империи, он приводит статистику численности украинского этноса по всему земному шару. После описания языковых особенностей украинских диалектов Грушевский продолжает этнокультурное описание. Особенно непривычно читаются строки об особости украинского этноса: «Украинский этнический тип отличается от своих ближайших родственников — великороссов и белорусов — также и в других отношениях: особенностями антропологическими в тесном смысле, т. е. физическим устройством тела (формой черепа, ростом, соотношением частей тела) и чертами психофизическими, проявляющимися в народном характере, психологии, складе семейных и общественных отношений»[26]. Каждый кулик своё болото хвалит, и эта «глобальная история» особых украинцев так осталась бы забавным «экзерсисом»… если бы сто лет спустя не была взята на вооружение украинскими властями и праворади- калами [27].

Подводя итог идейным разработкам украинских националистов, можно сделать следующий вывод: украинская национальная самоидентификация зародилась на малороссийских землях в середине XIX в. и была подхвачена львовскими идеологами. К началу Первой мировой войны, опираясь на поддержку австрийских властей, им удалось сформулировать псевдонаучную концепцию, которая, мимикрируя под науку, обосновывала не только психологические и биологические отличия украинцев, но также их территориальные притязания. За несколько десятилетий до «арийских штангенциркулей» украинские националисты уже начали говорить о физиологических особенностях своей, «избранной» нации. Тонкой, но непрерывной линией во всех их трудах прослеживалась мысль о тяжелой, но героической судьбе украинского народа, где несправедливость и гнет «московских колонизаторов» мешают развиваться вольнолюбивому украинскому народу. Российскому влиянию, по мнению украинских националистов, всегда негативному, противопоставляются «областной патриотизм», ностальгия по гетманщине и былой славе казачества.

Таким образом, украинская националистическая идеология к моменту революции 1917 г. была тщательно проработана. Она была написана понятным малороссам языком и играла на их национальном чванстве. После поражения в Гражданской войне шовинисты отправятся в эмиграцию, где продолжат службу на немецкие спецслужбы.