Глава 4

– Блэквуд предложил тебе сходить на прогулку?

Камилла кивнула, закалывая шпильками волосы, собранные в узел на макушке.

– Конечно, я отказала ему, но получить такое приглашение было все равно приятно. Даже от человека, скандальная репутация которого всем известна.

– Он сам сообщил тебе о том, кто он такой?

– Да, сам. Ведь в любом случае этот факт вскоре стал бы мне известен, – ответила Камилла.

Из зеркала трюмо на нее смотрели светло-зеленые глаза Софии Уайт, незаконнорожденной дочери герцога Хеннесси.

– А знаешь, по-моему, его репутация хуже твоей, Камми, – проговорила подруга.

– Что ж, благодарю. – Камилла убрала свои туалетные принадлежности в ящик трюмо, которым пользовалась вместе с Софией.

На Софию Уайт тоже поглядывали косо, но она-то, по крайней мере, пока что не давала никакой пищи сплетникам (не считая, разумеется того факта, что поступила на службу в этот клуб). Но мисс Уайт привыкла ко взглядам любопытных и к пересудам, и все это нисколько не беспокоило ее, до тех пор, пока она не достигла совершеннолетия, после чего вдруг обнаружила, что никто не желал нанимать в гувернантки дочь неосмотрительного герцога и горничной.

– А знаешь, ты и впрямь могла бы прогуляться с этим человеком, – продолжила София. – Да, все вокруг будут глазеть, но не на тебя, а на Чертова Блэквуда, понимаешь?

– Да, конечно… – пробормотала Камилла. – Но все-таки… Ох как же мне ненавистны эти взгляды искоса и шепотки. Они гораздо хуже неприкрытой грубости.

София со вздохом упала на свою постель и проговорила:

– Я тоже не в восторге от того, как на меня смотрят, но научилась не обращать на это внимания.

Присев на край кровати рядом с подругой, Камилла покачала головой.

– Обстоятельства твоего рождения не твоя вина, София. У тебя нет ни малейших причин обращать внимание на всех этих гадюк, плюющихся ядом.

– А ты, Камми?.. Ты что, готова навсегда запереться в стенах клуба «Тантал»? На всю жизнь?

– По крайней мере до тех пор, пока обо мне не забудут. – Тихо вздохнув, Камилла поднялась на ноги. – Что ж, если тебе так хочется вывести меня на прогулку, пойдем со мной.

– Договорились, – отозвалась подруга.

Камилла, уже собиравшаяся покинуть их общую спальню, замерла на пороге и пробормотала:

– Что ты сказала?..

– Ты же слышала. Если пойдешь прогуляться, тогда я тоже пойду. С Китингом Блэквудом, разумеется. Я не прочь познакомиться с обладателем еще более скандальной, чем у меня, репутации. Это будет очень любопытно…

О боже! Камилла невольно поежилась, но тут же напомнила себе о том, что вроде бы научилась скрывать свой страх. Во всяком случае, другие девушки, служившие в клубе, не знали о ее малодушии. Они приняли ее с распростертыми объятиями, хотя даже родные от нее отвернулись. И ей очень не хотелось, чтобы ее новые подруги узнали о ее слабостях.

Сделав глубокий вдох, она проговорила:

– В таком случае я отправлю мистеру Блэквуду записку. А если к нам захочет присоединиться еще кто-нибудь, не стану возражать.

София усмехнулась и села на постели.

– Вместе не так страшно, верно?

– Да, разумеется. К тому же… Ведь мы те самые бесстыдные особы из клуба «Тантал». Рискну предположить, что при виде нас добродетельные дамы будут одна за другой падать в обморок.

Вот так-то! Это прозвучало очень смело, не так ли? Конечно, София вряд ли поверила в ее внезапную отвагу, но Камилла никому в клубе не доверяла так, как мисс Уайт.

Тотчас же, чтобы не передумать, Камилла направилась в общую гостиную, где написала записку Китингу Блэквуду. Он говорил, что остановился в Басвич-Хаусе, у герцога Гривза, и какого бы мнения ее работодатель, лорд Хейбери, ни был о герцоге, Камилла считала, что дружба с ним говорила в пользу Блэквуда. Если бы он поселился у своего кузена маркиза Фентона, она вообще не пожелала бы с ним разговаривать. И скорее всего не удержалась бы от второй оплеухи.

Камилла поспешно отнесла записку Джульетте, по вечерам исполнявшей в столовой обязанности распорядительницы. Прогулка с почти незнакомым человеком просто потому, что ее… тянуло к нему, – пожалуй, на редкость плохая идея. Наверное, не пройдет и двух минут после начала прогулки, и она горько раскается в том, что покинула территорию клуба. Но за последний год ей доводилось побывать на улице не более десятка раз, а она всегда очень любила прогулки… К тому же Камилла успела убедиться, что к заточению, на которое она сама себя обрекла, почти так же трудно приспособиться, как к жизни вдали от родных и прежних друзей. И те и другие потеряны для нее навсегда, но, Бог свидетель, наверное, ей все-таки следовало вернуть себе радость прогулок.

Но если она согласилась прогуляться с Блэквудом, это еще не означало, что она покинет свое убежище, не разузнав о нем как можно больше. Он признался в убийстве… Будь она в своем уме, убежала бы от него подальше. А впрочем… Само его признание и чистосердечное раскаяние, прозвучавшее в голосе, успокоили ее. Он же не пытался солгать и не оправдывал свой ужасный поступок…

Немного поразмыслив, Камилла направилась на поиски Пэнси Бриджер. При этом она старалась не обращать внимание на тревогу, а также на настойчивый внутренний голос, уверявший, что она опять опаздывает и слишком медлит, прежде чем принять решение. Но ей обязательно следовало узнать, как именно будет воспринято ее появление на публике в обществе мистера Блэквуда. И если кто-нибудь знал всю подноготную почти каждого мужчины в Лондоне, то только Пэнси.

Миниатюрную брюнетку Пэнси она застала за чтением в общей гостиной. Усевшись в кресло напротив, Камилла сказала:

– Пэнси, можно задать тебе вопрос?

Темно-карие глаза метнули в нее взгляд поверх книги.

– Камми, ты читала «Уэверли»?

– Читала, конечно. Знаешь, почти все уверены, что этот роман написал Вальтер Скотт. Но я понятия не имею, зачем ему понадобилось публиковать его анонимно.

– А в том, как он заканчивается, тебя ничто не смущает? – допытывалась мисс Бриджер.

Камилла задумалась. За последние несколько месяцев она успела свыкнуться со странностями Пэнси, но на сей раз все же не сумела понять скрытый смысл вопроса.

– Роман ведь написан по мотивам реальных событий, – осторожно высказалась она. – И если у меня нашлись бы возражения, то в первую очередь против гражданской войны…

– Уэверли женится на Розе, – ровным голосом произнесла Пэнси. – На терпеливой и добродетельной Розе. – Она захлопнула книгу. – Полагаю, сэру Вальтеру была невыносима сама мысль, что мужчина способен найти счастье с такой женщиной, как Флора. О, еще бы!.. Ведь она интересуется политикой и живет своим умом!

«Ах вот оно что…» – мысленно улыбнулась Камилла и с серьезнейшим видом проговорила:

– Мне кажется, Роза олицетворяет мир и порядок, в то время как Флора – бурные волнения и идеализм. Это не столько две женщины, сколько символы разли…

– Я знаю, что они олицетворяют, – нахмурившись, перебила Пэнси. – И это мне не нравится. По логике вещей мужчина должен предпочесть умную женщину. Не понимаю, при чем тут символы. По-моему, это просто-напросто глупость.

Камилла со вздохом кивнула:

– Да, верно. Но это в идеале. А на самом деле многие мужчины, видимо, предпочитают тех женщин, которые наиболее… соответствуют им – по уму, по кошельку… и в постели.

Пэнси многозначительно подняла палец:

– О… неплохо сказано! А теперь задавай свой вопрос.

Камилла чуть было не забыла, зачем пришла.

– Я хотела спросить, что тебе известно о Китинге Блэквуде.

Подруга вновь нахмурилась и, немного помолчав, сказала:

– Я знаю стихи о нем. И знаю, что он провел в Шропшире, как в изгнании, последние шесть лет. – Морщинки у нее на лбу разгладились, и она процитировала: – «Флиртует ночи напролет, играет и запоем пьет, а коль красотку заприметит – то у любого отобьет».

Слова Пэнси не предвещали ничего хорошего, и Камилла, снова вздохнув, пробормотала:

– А еще какие-нибудь подробности?

– О, знаю, конечно. Жертвой пал виконт Балтроу. Блэквуда взяли под стражу, но суд постановил, что он действовал в целях самозащиты. – Пэнси фыркнула. – Нисколько не сомневаюсь, что ему пришлось защищаться. Ведь лорд Балтроу застал его в обществе леди Балтроу. – Она пожала плечами и добавила: – Но, помнится, я где-то читала, что Блэквуд уехал к себе, а Балтроу погнался за ним. Так что с точки зрения закона виновен был Балтроу.

Камилла молча кивнула. Значит, насчет обстоятельств схватки между ним и виконтом Блэквуд ей не солгал. Но от этого ей не стало легче, ведь она не знала, как отнесутся люди к ее появлению вместе с Блэквудом на улицах города. Скорее всего от такого зрелища языки сплетников заработают вовсю.

– О… спасибо тебе… – пробормотала Камилла, заметив вопросительный взгляд подруги.

– Я слышала, что он вызвал тебя на разговор, Камми. Знаешь, он ведь ужасный человек… гораздо хуже тех мужчин, которые женятся ради денег или положения в обществе. От женщины ему нужно только одно. Все остальное для него не имеет значения.

– Мы всего лишь перебросились несколькими словами, так что не надо за меня беспокоиться.

– Вот и хорошо, – кивнула Пэнси. – Я просто пытаюсь уберечь тебя от новых душевных ран.

– Спасибо за это.

Улыбнувшись подруге, Камилла встала и вернулась в вестибюль клуба. Было ясно, что сведения Пэнси о Блэквуде вполне подлинные. И Камилла снова подумала, что ей, возможно, следовало отказаться от прогулки с Чертовым Блэквудом, пока еще не поздно.

А тем временем Джульетта, исполнявшая обязанности распорядительницы, приветствовала нескольких джентльменов, только что вошедших в клуб.

– Я уже отослала твою записку, – сообщила Джульетта, когда Камилла подошла к ней поближе. – Не беспокойся, я извещу тебя сразу же, как только придет ответ.

Камилла мысленно вздохнула. Скорее всего записка уже у мистера Блэквуда. Поблагодарив Джульетту, Камилла снова поспешила наверх. Стало быть, решение о прогулке она приняла на основании своих впечатлений о нем, а вовсе не из-за его прошлого. Такой подход казался ей более честным и правильным – независимо от того, спешила она с выводами или нет. Но ведь спешка еще ни разу не приносила ей ничего, кроме боли… И теперь ей оставалось лишь гадать: неужели она опять совершила все ту же ошибку?


Китинг не удосужился взглянуть на того, кто отодвинул стул и сел напротив, потому что в данный момент переливал остатки виски из бутылки в свой стакан и всецело был поглощен этим занятием. Ведь каждая пролитая капля сейчас была бы равносильна трагедии.

– Я ухитрился раздобыть вам временное членство в клубе «Тантал». А вы что, решили провести вечер в «Иезавели»? – послышался низкий протяжный голос герцога Гривза.

– Мне здесь нравится, – отозвался Китинг. – Темно, пахнет спиртным, потом и свечным салом.

– И мочой. Очаровательно… Скажите, эта бутылка была полной, когда досталась вам?

Китинг наконец поднял голову и, встретив оценивающий взгляд темно-серых глаз, заявил:

– Адам, в няньках я не нуждаюсь.

– Мне просто стало любопытно, – объяснил герцог.

– Настолько любопытно, что вы явились в «Иезавель»? Вы ведь уже разлюбили подобные заведения… Не ходите за мной по пятам. Я этого не люблю.

– Знаю, – кивнул герцог. – А можно задать вам вопрос?

– Нет, нельзя.

– Ладно, хорошо. В таком случае просто посоветую вам кое-что… Вы должны помнить, что находитесь не в какой-нибудь шропширской таверне. И если вам ненавистен злополучный стишок, то не стоит превращаться в живое олицетворение его неудачных рифм. Да, чуть не забыл… Вот что доставили для вас недавно. – Поднявшись на ноги, Гривз бросил на стол записку, после чего сразу же направился к выходу.

Китинг посмотрел ему вслед и пробурчал себе под нос:

– Кстати, Адам, не забыть бы как-нибудь передать вам, какого мнения о вас Хейбери.

Жаль, что он поздно вспомнил о разговоре с маркизом. Что ж, ничего страшного. Можно будет сказать об этом Гривзу в следующий раз. Было бы забавно стравить бывших друзей.

Потянувшись за запиской, Китинг уже не в первый раз заметил: несмотря на многочисленность посетителей в этом игорном заведении, в радиусе ближайших десяти футов к нему не было ни души. Как будто он снова стал тем двадцатилетним бездельником, которого настолько переполняла жизненная сила, что плевать он хотел на мнение окружающих…

Тут чья-то теплая ладонь скользнула по плечу Китинга.

– Я знаю, кто ты такой, – послышался знойный шепот. – Пойдем, милый, пошалим. Денег я с тебя не возьму.

Подняв голову, Китинг окинул взглядом стоявшую перед ним девицу. «Иезавель» не клуб «Тантал», и работавшие здесь девушки не блистали ни воспитанием, ни остроумием, а зачастую не могли похвастать даже миловидностью. Зато стоили они недорого и были согласны на все.

– Как тебя зовут, крошка? – спросил Китинг, внезапно почувствовав, что у него уже заплетается язык.

– Лиззи. А не нравится – называй как хочешь. Может, лучше Элеонорой?

Китинг вдруг схватил девушку за горло и вскочил. А ноги Лиззи болтались в воздухе, едва касаясь грязного пола.

– Что это значит? – процедил Китинг сквозь зубы.

Девица вцепилась в его пальцы, пытаясь разжать, и прохрипела:

– Ничего, сэр… я ничего… просто так сказала.

Китинг отпустил ее и толкнул на колени к оторопевшему от неожиданности мужчине, сидевшему неподалеку.

– Так я и думал.

Внезапно вспомнив о записке, он схватил ее со стола, затолкал в карман и вышел из игорного дома. А за его спиной уже вовсю тявкали шакалы.

Несмотря на опьянение, Китинг понимал, как ему повезло. Вместо потаскухи, падкой на скандальную известность, его вполне мог подстеречь кто-нибудь из друзей покойного лорда Балтроу. Как предупредил Гривз – увы, слишком поздно, – Лондон не Шропшир.

Стараясь не шататься, Китинг дошел до угла, подозвал наемный экипаж и назвал вознице адрес Басвич-Хауса. Устроившись в шаткой и тряской крытой повозке, он вытащил из кармана записку и развернул ее. Пришлось поморгать, чтобы перед глазами прояснилось, но в экипаже оказалось настолько темно, что не удавалось разобрать ни единого слова. Наконец Китинг поднес записку вплотную к узкому окошку и прищурился. В тусклом свете уличных фонарей он разглядел изящный округлый почерк.

– «Мистер Блэквуд, – вполголоса прочел он, – я обдумала ваше предложение, и мы с моей подругой Софией Уайт с удовольствием прогуляемся вместе с вами в среду. Будьте любезны встретить нас у клуба «Тантал» в два часа, а если не сможете, то предупредите письмом. Всего хорошего. Камилла Прайс».

Долгую минуту Китинг смотрел на последние слова, отчетливо видные на плотной веленевой бумаге: «Всего хорошего. Камилла Прайс», – потом провел по ним пальцем, но слова не стерлись. Сколько же времени прошло с тех пор, как он в последний раз получал письмо с таким пожеланием? Семь лет? Восемь?..

О господи, о боже! Китинг с силой ударил себя кулаком по колену. Не хватало еще разрыдаться от умиления! А так напиваться не просто глупо, а гораздо хуже. Ведь ему сейчас предстояло серьезно потрудиться. Да-да, он должен был во что бы то ни стало добыть эти десять тысяч фунтов. Не для себя, а для того, чтобы хоть отчасти искупить свою вину. О, как же он был виноват перед Элеонорой Балтроу…

Тут экипаж, к счастью, остановился. Китинг не успел пустить слезу, поэтому, с облегчением вздохнув, чуть ли не вывалился на подъездную дорожку Басвич-Хауса. Порывшись в карманах, он бросил вознице монету неизвестного достоинства, и тот в ответ почтительно прикоснулся пальцами к полям шляпы.

Хупер, дворецкий Адама, открыл парадную дверь прежде, чем Китинг успел постучать. Такой стремительной встречи он не ожидал и едва не рухнул на пол в холле – каким-то чудом ему удалось ухватиться за кушетку, стоявшую у стены.

– Прислать к вам Пиджона, мистер Блэквуд? – осведомился дворецкий, лицо которого напоминало маску, изображавшую предельную серьезность и благопристойность.

– Нет, сам справлюсь, – отозвался Китинг. – А Гривз здесь?

– Его светлость вернулся несколько минут назад.

– Долго он отсутствовал?

– Его светлость провел дома почти весь вечер, сэр.

– Когда принесли записку для меня?

– Незадолго до наступления сумерек, сэр.

Стало быть, Адам решил подождать. И ждал несколько часов, пока не убедился, что его гость решил пропьянствовать всю ночь. И лишь после этого герцог лично отвез ему записку. По-видимому, у Китинга все же появилась нянька, и в этой роли выступал не кто-нибудь, а сам Адам Басвич. Предположив, что в записке хорошие вести, герцог был готов даже рискнуть поссориться с другом. Хотя обычно он считал, что всякого, кто сам вырыл себе яму, следовало в ней и оставить.

Китинг не помнил, как добрался до комнат, отданных Адамом в его распоряжение, не помнил, как разделся и повалился на постель. Следующей его осознанной мыслью было желание расквасить камердинеру Пиджону нос, если тот не прекратит хлопать его по плечу.

– Сгинь! – буркнул он. – А то выгоню.

– Я у вас не служу, сэр.

Китинг с трудом приоткрыл один глаз.

– Все равно сгинь.

Тут герцог Гривз, тоже оказавшийся рядом, плеснул ему в лицо водой из кувшина.

Чертыхаясь, Китинг вскочил на ноги. Шок от ледяной воды и острый приступ головной боли настигли его одновременно. В ярости зарычав, он бросился на друга, но Гривз уклонился, и Китинг рухнул на пол. А подняться на ноги не успел – Адам поставил обутую в сапог ногу ему на поясницу.

– Лежать, – произнес он бесстрастно.

– Я и лежал, черт побери. В постели! А теперь на проклятом полу!

– Знаете, я никак не могу понять, что бы вы предпочли – нанести удар или получить его. – Каблук сапога стал еще тверже. – Полагаю, что в данный момент вы не в лучшей форме.

– Я, между прочим, в вас водой не плескал, – проворчал Китинг. – Уберите с меня ногу, а то я за себя не ручаюсь.

Спине стало легче.

– Пиджон уже пытался разбудить вас, – сообщил Гривз, отступив на шаг. – Я здесь только потому, что полдень уже миновал, а у вас, кажется, в два назначена встреча.

Проклятия застряли в горле Китинга.

– А давно миновал полдень? – спросил он с беспокойством.

– Сейчас двадцать минут первого. Я велел приготовить вам ванну. А в гостиной чай, сахар и тосты. Помочь вам одеться?

Усевшись на полу, Китинг прислонился к кровати.

– Нет, – ответил он со вздохом. – Спасибо, Адам.

– М-да… Не знаю, что вы задумали, но я полностью за то, чтобы немного пошалить. – Гривз направился к двери. Обернувшись, добавил: – Ровно в час я пришлю к вам Пиджона.

Как только дверь закрылась, Китинг провел пятерней по мокрым волосам. По крайней мере, это всего лишь вода. Несколько лет назад бывали случаи, когда он просыпался в худших обстоятельствах. И он даже сосчитать не мог, сколько раз твердил себе, что пора заканчивать с таким неумеренным пьянством. Ведь раньше ему всегда удавалось помнить о своих обязанностях землевладельца – даже несмотря на свое пристрастие к хмельному забвению.

А теперь ему предстояло завоевать доверие почти незнакомой женщины, и на карту было поставлено десять тысяч фунтов. Но как же болит голова!

– Проклятье! – пробормотал Китинг, с трудом поднимаясь, и тут вдруг понял, что был абсолютно голый.

Китинг грустно усмехнулся. Адам, видимо, ничего подобного не ожидал. Но, к чести герцога, он все-таки разбудил друга.

Не удосужившись разыскать халат, Китинг поплелся по короткому коридору к себе в гостиную. Попавшаяся ему навстречу горничная взвизгнула и бросилась наутек. Китинг же снова усмехнулся, подумав о том, что девицу, возможно, настиг приступ вожделения при виде его наготы.

Он опасался увидеть чугунную ванну, наполненную ледяной водой, однако вода была приятно горячей и над ней поднимался пар. Через пятнадцать минут, сочетая сладкий чай с расслабляющим погружением в ванну, Китинг почувствовал себя гораздо лучше и только сейчас понял, что герцог Гривз, оказывается, ознакомился с содержанием записки…

– Сэр… – послышался из-за приоткрывшейся двери голос Пиджона. – Его светлость говорит, что на прогулку вам надо одеться как полагается. Что желаете – черные брюки или лосины?

– Лосины. И новую рубашку. А также черный сюртук, самый тонкий. Похож я буду в таком виде на джентльмена или нет?

Китинг был уверен, что камердинер в растерянности заморгал, когда ответил:

– Д-да, сэр… прямо вылитый.

– Тогда побыстрее, пожалуйста. Не хочу опаздывать.

Дверь тотчас закрылась с глухим стуком, от которого Китинг поморщился. Что ж, конечно, он был в состоянии одеться как джентльмен. Но сумеет ли он вести себя соответствующим образом? Да, обязательно сумеет. Потому что должен.

Сунув в рот остатки тоста, Китинг вышел из ванны, насухо вытерся и оделся сразу же, как вернулся Пиджон с его вещами.

Адама следовало еще раз поблагодарить за заботу, но это означало бы признание, что без помощи герцога ему не обойтись. Поэтому он, не заходя к Гривзу, направился прямиком в конюшню, где конюх уже седлал Увальня.

Несколько минут спустя Китинг направился к клубу «Тантал», пустив коня осторожным аллюром и старательно избегая тряски. А потом он вдруг понял, что не знал, как сообщить о своем визите к одной из… В следующее мгновение Китинг заметил леди Камиллу, ждавшую его на подъездной дорожке. А рядом с ней стояла миловидная рыжеволосая девушка. Значит, Камилла все-таки, пренебрегая доводами благоразумия, отважилась показаться в его обществе…

Через минуту-другую Китинг спешился и, поручив Увальня заботам одного из клубных конюхов, приблизился к девушкам.

– Добрый день, милые леди, – произнес он, решив, что поклон в данном случае был бы неуместен, особенно для его головы, готовой взорваться от любого лишнего движения.

– Добрый день, мистер Блэквуд, – кивнула в ответ Камилла. – А это моя близкая подруга мисс Уайт. София, познакомься с мистером Блэквудом.

– Зовите меня просто Китингом, пожалуйста, – попросил он, прикоснувшись к руке Софии. – Итак, дамы… Мы идем в какое-то определенное место?

– В Грин-парк, – тотчас же ответила Камилла.

А ведь те, кто хотел показать себя и посмотреть на других, особенно в разгар дня, отправлялись гулять в Гайд-парк. Хм… любопытно.

– Значит, в Грин-парк, – отозвался Китинг, предлагая дамам руки. – Если пожелаете, угощу вас мороженым.

– О, я уже истосковалась по лимонному мороженому, – с улыбкой заметила мисс Уайт, взяв его под локоть.

Но Камилла по-прежнему стояла рядом, глядя на предложенную ей руку.

– Что-нибудь не так? – спросил Китинг. – Может, по мне что-нибудь ползает?

– Нет. Но я согласилась только на прогулку, а не на поступки, которые лишь ухудшат мое положение. – Она поморщилась. – И от вас пахнет спиртным…

Китинг помолчал. Упрек Камиллы казался вполне резонным. А еще ему очень понравились морщинки у нее на носу… такие умилительные.

– Может, и так, – сказал Китинг, стараясь не показаться обиженным. – Но поверьте, я не осложню ваше положение. – Он переглянулся со второй дамой. – Увы, придется вам отпустить меня. Если я не смогу идти под руку с вами обеими, это будет выглядеть так, что я ухаживаю за одной из вас.

Едва заметно улыбнувшись, Камилла зашагала по тротуару. Китинг быстро последовал за ней, не дожидаясь, когда их догонит мисс Уайт. Вскоре он поравнялся с бывшей невестой своего кузена. На ней была бледно-голубая шляпа, придавшая яркость ее глазам оттенка светлой лазури.

– Что побудило вас решиться на эту прогулку? – спросил Китинг, замедлив шаг.

– София предложила составить мне компанию. К тому же… в последнее время мне не хватает дружеских отношений. Вот я и решила, что нелепо отворачиваться от человека, с которым могла бы подружиться, пусть даже у него как будто бы сомнительная репутация.

– Знаете, я польщен.

Камилла снова улыбнулась и тут же тихо сказала:

– Но я хочу кое о чем вас попросить…

– Хотите, чтобы я держался в двадцати шагах от вас? – перебил Китинг, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

Девушка отрицательно покачала головой:

– Нет-нет, хочу попросить о честности.

– Простите, о чем?..

– О честности. Я здесь только потому, что вы честно признались, кто вы такой. Никогда не лгите мне, мистер Блэквуд, или я решу, что на самом деле у нас с вами нет ничего общего.

Китинг кивнул, и словно какая-то тяжесть вдруг свалилась с его души. Но о том, что это было за ощущение, он решил подумать потом.

– Согласен. Если вы готовы ответить мне той же любезностью.

– Значит, договорились, – сказала Камилла.

– Тогда пожмем друг другу руки? – предложил Китинг, взглянув на парк, показавшийся впереди.

Рыжеволосая девушка, следовавшая за ними, громко фыркнула. Что ж, пусть смеется. Ведь только благодаря ей Камилла согласилась прогуляться с ним сегодня.

– Хорошо, пожмем.

Камилла протянула своему спутнику правую руку.

Подавив странное желание сначала вытереть ладонь о штаны, Китинг пожал руку девушки. Все прошло так гладко, будто она и не спрашивала недавно, зачем он вернулся в Лондон. Само собой, Китингу и прежде случалось нарушать свое слово, но в этот момент он надеялся, что поступать так с Камиллой Прайс ему не придется.

Загрузка...