– Блэквуд предложил тебе сходить на прогулку?
Камилла кивнула, закалывая шпильками волосы, собранные в узел на макушке.
– Конечно, я отказала ему, но получить такое приглашение было все равно приятно. Даже от человека, скандальная репутация которого всем известна.
– Он сам сообщил тебе о том, кто он такой?
– Да, сам. Ведь в любом случае этот факт вскоре стал бы мне известен, – ответила Камилла.
Из зеркала трюмо на нее смотрели светло-зеленые глаза Софии Уайт, незаконнорожденной дочери герцога Хеннесси.
– А знаешь, по-моему, его репутация хуже твоей, Камми, – проговорила подруга.
– Что ж, благодарю. – Камилла убрала свои туалетные принадлежности в ящик трюмо, которым пользовалась вместе с Софией.
На Софию Уайт тоже поглядывали косо, но она-то, по крайней мере, пока что не давала никакой пищи сплетникам (не считая, разумеется того факта, что поступила на службу в этот клуб). Но мисс Уайт привыкла ко взглядам любопытных и к пересудам, и все это нисколько не беспокоило ее, до тех пор, пока она не достигла совершеннолетия, после чего вдруг обнаружила, что никто не желал нанимать в гувернантки дочь неосмотрительного герцога и горничной.
– А знаешь, ты и впрямь могла бы прогуляться с этим человеком, – продолжила София. – Да, все вокруг будут глазеть, но не на тебя, а на Чертова Блэквуда, понимаешь?
– Да, конечно… – пробормотала Камилла. – Но все-таки… Ох как же мне ненавистны эти взгляды искоса и шепотки. Они гораздо хуже неприкрытой грубости.
София со вздохом упала на свою постель и проговорила:
– Я тоже не в восторге от того, как на меня смотрят, но научилась не обращать на это внимания.
Присев на край кровати рядом с подругой, Камилла покачала головой.
– Обстоятельства твоего рождения не твоя вина, София. У тебя нет ни малейших причин обращать внимание на всех этих гадюк, плюющихся ядом.
– А ты, Камми?.. Ты что, готова навсегда запереться в стенах клуба «Тантал»? На всю жизнь?
– По крайней мере до тех пор, пока обо мне не забудут. – Тихо вздохнув, Камилла поднялась на ноги. – Что ж, если тебе так хочется вывести меня на прогулку, пойдем со мной.
– Договорились, – отозвалась подруга.
Камилла, уже собиравшаяся покинуть их общую спальню, замерла на пороге и пробормотала:
– Что ты сказала?..
– Ты же слышала. Если пойдешь прогуляться, тогда я тоже пойду. С Китингом Блэквудом, разумеется. Я не прочь познакомиться с обладателем еще более скандальной, чем у меня, репутации. Это будет очень любопытно…
О боже! Камилла невольно поежилась, но тут же напомнила себе о том, что вроде бы научилась скрывать свой страх. Во всяком случае, другие девушки, служившие в клубе, не знали о ее малодушии. Они приняли ее с распростертыми объятиями, хотя даже родные от нее отвернулись. И ей очень не хотелось, чтобы ее новые подруги узнали о ее слабостях.
Сделав глубокий вдох, она проговорила:
– В таком случае я отправлю мистеру Блэквуду записку. А если к нам захочет присоединиться еще кто-нибудь, не стану возражать.
София усмехнулась и села на постели.
– Вместе не так страшно, верно?
– Да, разумеется. К тому же… Ведь мы те самые бесстыдные особы из клуба «Тантал». Рискну предположить, что при виде нас добродетельные дамы будут одна за другой падать в обморок.
Вот так-то! Это прозвучало очень смело, не так ли? Конечно, София вряд ли поверила в ее внезапную отвагу, но Камилла никому в клубе не доверяла так, как мисс Уайт.
Тотчас же, чтобы не передумать, Камилла направилась в общую гостиную, где написала записку Китингу Блэквуду. Он говорил, что остановился в Басвич-Хаусе, у герцога Гривза, и какого бы мнения ее работодатель, лорд Хейбери, ни был о герцоге, Камилла считала, что дружба с ним говорила в пользу Блэквуда. Если бы он поселился у своего кузена маркиза Фентона, она вообще не пожелала бы с ним разговаривать. И скорее всего не удержалась бы от второй оплеухи.
Камилла поспешно отнесла записку Джульетте, по вечерам исполнявшей в столовой обязанности распорядительницы. Прогулка с почти незнакомым человеком просто потому, что ее… тянуло к нему, – пожалуй, на редкость плохая идея. Наверное, не пройдет и двух минут после начала прогулки, и она горько раскается в том, что покинула территорию клуба. Но за последний год ей доводилось побывать на улице не более десятка раз, а она всегда очень любила прогулки… К тому же Камилла успела убедиться, что к заточению, на которое она сама себя обрекла, почти так же трудно приспособиться, как к жизни вдали от родных и прежних друзей. И те и другие потеряны для нее навсегда, но, Бог свидетель, наверное, ей все-таки следовало вернуть себе радость прогулок.
Но если она согласилась прогуляться с Блэквудом, это еще не означало, что она покинет свое убежище, не разузнав о нем как можно больше. Он признался в убийстве… Будь она в своем уме, убежала бы от него подальше. А впрочем… Само его признание и чистосердечное раскаяние, прозвучавшее в голосе, успокоили ее. Он же не пытался солгать и не оправдывал свой ужасный поступок…
Немного поразмыслив, Камилла направилась на поиски Пэнси Бриджер. При этом она старалась не обращать внимание на тревогу, а также на настойчивый внутренний голос, уверявший, что она опять опаздывает и слишком медлит, прежде чем принять решение. Но ей обязательно следовало узнать, как именно будет воспринято ее появление на публике в обществе мистера Блэквуда. И если кто-нибудь знал всю подноготную почти каждого мужчины в Лондоне, то только Пэнси.
Миниатюрную брюнетку Пэнси она застала за чтением в общей гостиной. Усевшись в кресло напротив, Камилла сказала:
– Пэнси, можно задать тебе вопрос?
Темно-карие глаза метнули в нее взгляд поверх книги.
– Камми, ты читала «Уэверли»?
– Читала, конечно. Знаешь, почти все уверены, что этот роман написал Вальтер Скотт. Но я понятия не имею, зачем ему понадобилось публиковать его анонимно.
– А в том, как он заканчивается, тебя ничто не смущает? – допытывалась мисс Бриджер.
Камилла задумалась. За последние несколько месяцев она успела свыкнуться со странностями Пэнси, но на сей раз все же не сумела понять скрытый смысл вопроса.
– Роман ведь написан по мотивам реальных событий, – осторожно высказалась она. – И если у меня нашлись бы возражения, то в первую очередь против гражданской войны…
– Уэверли женится на Розе, – ровным голосом произнесла Пэнси. – На терпеливой и добродетельной Розе. – Она захлопнула книгу. – Полагаю, сэру Вальтеру была невыносима сама мысль, что мужчина способен найти счастье с такой женщиной, как Флора. О, еще бы!.. Ведь она интересуется политикой и живет своим умом!
«Ах вот оно что…» – мысленно улыбнулась Камилла и с серьезнейшим видом проговорила:
– Мне кажется, Роза олицетворяет мир и порядок, в то время как Флора – бурные волнения и идеализм. Это не столько две женщины, сколько символы разли…
– Я знаю, что они олицетворяют, – нахмурившись, перебила Пэнси. – И это мне не нравится. По логике вещей мужчина должен предпочесть умную женщину. Не понимаю, при чем тут символы. По-моему, это просто-напросто глупость.
Камилла со вздохом кивнула:
– Да, верно. Но это в идеале. А на самом деле многие мужчины, видимо, предпочитают тех женщин, которые наиболее… соответствуют им – по уму, по кошельку… и в постели.
Пэнси многозначительно подняла палец:
– О… неплохо сказано! А теперь задавай свой вопрос.
Камилла чуть было не забыла, зачем пришла.
– Я хотела спросить, что тебе известно о Китинге Блэквуде.
Подруга вновь нахмурилась и, немного помолчав, сказала:
– Я знаю стихи о нем. И знаю, что он провел в Шропшире, как в изгнании, последние шесть лет. – Морщинки у нее на лбу разгладились, и она процитировала: – «Флиртует ночи напролет, играет и запоем пьет, а коль красотку заприметит – то у любого отобьет».
Слова Пэнси не предвещали ничего хорошего, и Камилла, снова вздохнув, пробормотала:
– А еще какие-нибудь подробности?
– О, знаю, конечно. Жертвой пал виконт Балтроу. Блэквуда взяли под стражу, но суд постановил, что он действовал в целях самозащиты. – Пэнси фыркнула. – Нисколько не сомневаюсь, что ему пришлось защищаться. Ведь лорд Балтроу застал его в обществе леди Балтроу. – Она пожала плечами и добавила: – Но, помнится, я где-то читала, что Блэквуд уехал к себе, а Балтроу погнался за ним. Так что с точки зрения закона виновен был Балтроу.
Камилла молча кивнула. Значит, насчет обстоятельств схватки между ним и виконтом Блэквуд ей не солгал. Но от этого ей не стало легче, ведь она не знала, как отнесутся люди к ее появлению вместе с Блэквудом на улицах города. Скорее всего от такого зрелища языки сплетников заработают вовсю.
– О… спасибо тебе… – пробормотала Камилла, заметив вопросительный взгляд подруги.
– Я слышала, что он вызвал тебя на разговор, Камми. Знаешь, он ведь ужасный человек… гораздо хуже тех мужчин, которые женятся ради денег или положения в обществе. От женщины ему нужно только одно. Все остальное для него не имеет значения.
– Мы всего лишь перебросились несколькими словами, так что не надо за меня беспокоиться.
– Вот и хорошо, – кивнула Пэнси. – Я просто пытаюсь уберечь тебя от новых душевных ран.
– Спасибо за это.
Улыбнувшись подруге, Камилла встала и вернулась в вестибюль клуба. Было ясно, что сведения Пэнси о Блэквуде вполне подлинные. И Камилла снова подумала, что ей, возможно, следовало отказаться от прогулки с Чертовым Блэквудом, пока еще не поздно.
А тем временем Джульетта, исполнявшая обязанности распорядительницы, приветствовала нескольких джентльменов, только что вошедших в клуб.
– Я уже отослала твою записку, – сообщила Джульетта, когда Камилла подошла к ней поближе. – Не беспокойся, я извещу тебя сразу же, как только придет ответ.
Камилла мысленно вздохнула. Скорее всего записка уже у мистера Блэквуда. Поблагодарив Джульетту, Камилла снова поспешила наверх. Стало быть, решение о прогулке она приняла на основании своих впечатлений о нем, а вовсе не из-за его прошлого. Такой подход казался ей более честным и правильным – независимо от того, спешила она с выводами или нет. Но ведь спешка еще ни разу не приносила ей ничего, кроме боли… И теперь ей оставалось лишь гадать: неужели она опять совершила все ту же ошибку?
Китинг не удосужился взглянуть на того, кто отодвинул стул и сел напротив, потому что в данный момент переливал остатки виски из бутылки в свой стакан и всецело был поглощен этим занятием. Ведь каждая пролитая капля сейчас была бы равносильна трагедии.
– Я ухитрился раздобыть вам временное членство в клубе «Тантал». А вы что, решили провести вечер в «Иезавели»? – послышался низкий протяжный голос герцога Гривза.
– Мне здесь нравится, – отозвался Китинг. – Темно, пахнет спиртным, потом и свечным салом.
– И мочой. Очаровательно… Скажите, эта бутылка была полной, когда досталась вам?
Китинг наконец поднял голову и, встретив оценивающий взгляд темно-серых глаз, заявил:
– Адам, в няньках я не нуждаюсь.
– Мне просто стало любопытно, – объяснил герцог.
– Настолько любопытно, что вы явились в «Иезавель»? Вы ведь уже разлюбили подобные заведения… Не ходите за мной по пятам. Я этого не люблю.
– Знаю, – кивнул герцог. – А можно задать вам вопрос?
– Нет, нельзя.
– Ладно, хорошо. В таком случае просто посоветую вам кое-что… Вы должны помнить, что находитесь не в какой-нибудь шропширской таверне. И если вам ненавистен злополучный стишок, то не стоит превращаться в живое олицетворение его неудачных рифм. Да, чуть не забыл… Вот что доставили для вас недавно. – Поднявшись на ноги, Гривз бросил на стол записку, после чего сразу же направился к выходу.
Китинг посмотрел ему вслед и пробурчал себе под нос:
– Кстати, Адам, не забыть бы как-нибудь передать вам, какого мнения о вас Хейбери.
Жаль, что он поздно вспомнил о разговоре с маркизом. Что ж, ничего страшного. Можно будет сказать об этом Гривзу в следующий раз. Было бы забавно стравить бывших друзей.
Потянувшись за запиской, Китинг уже не в первый раз заметил: несмотря на многочисленность посетителей в этом игорном заведении, в радиусе ближайших десяти футов к нему не было ни души. Как будто он снова стал тем двадцатилетним бездельником, которого настолько переполняла жизненная сила, что плевать он хотел на мнение окружающих…
Тут чья-то теплая ладонь скользнула по плечу Китинга.
– Я знаю, кто ты такой, – послышался знойный шепот. – Пойдем, милый, пошалим. Денег я с тебя не возьму.
Подняв голову, Китинг окинул взглядом стоявшую перед ним девицу. «Иезавель» не клуб «Тантал», и работавшие здесь девушки не блистали ни воспитанием, ни остроумием, а зачастую не могли похвастать даже миловидностью. Зато стоили они недорого и были согласны на все.
– Как тебя зовут, крошка? – спросил Китинг, внезапно почувствовав, что у него уже заплетается язык.
– Лиззи. А не нравится – называй как хочешь. Может, лучше Элеонорой?
Китинг вдруг схватил девушку за горло и вскочил. А ноги Лиззи болтались в воздухе, едва касаясь грязного пола.
– Что это значит? – процедил Китинг сквозь зубы.
Девица вцепилась в его пальцы, пытаясь разжать, и прохрипела:
– Ничего, сэр… я ничего… просто так сказала.
Китинг отпустил ее и толкнул на колени к оторопевшему от неожиданности мужчине, сидевшему неподалеку.
– Так я и думал.
Внезапно вспомнив о записке, он схватил ее со стола, затолкал в карман и вышел из игорного дома. А за его спиной уже вовсю тявкали шакалы.
Несмотря на опьянение, Китинг понимал, как ему повезло. Вместо потаскухи, падкой на скандальную известность, его вполне мог подстеречь кто-нибудь из друзей покойного лорда Балтроу. Как предупредил Гривз – увы, слишком поздно, – Лондон не Шропшир.
Стараясь не шататься, Китинг дошел до угла, подозвал наемный экипаж и назвал вознице адрес Басвич-Хауса. Устроившись в шаткой и тряской крытой повозке, он вытащил из кармана записку и развернул ее. Пришлось поморгать, чтобы перед глазами прояснилось, но в экипаже оказалось настолько темно, что не удавалось разобрать ни единого слова. Наконец Китинг поднес записку вплотную к узкому окошку и прищурился. В тусклом свете уличных фонарей он разглядел изящный округлый почерк.
– «Мистер Блэквуд, – вполголоса прочел он, – я обдумала ваше предложение, и мы с моей подругой Софией Уайт с удовольствием прогуляемся вместе с вами в среду. Будьте любезны встретить нас у клуба «Тантал» в два часа, а если не сможете, то предупредите письмом. Всего хорошего. Камилла Прайс».
Долгую минуту Китинг смотрел на последние слова, отчетливо видные на плотной веленевой бумаге: «Всего хорошего. Камилла Прайс», – потом провел по ним пальцем, но слова не стерлись. Сколько же времени прошло с тех пор, как он в последний раз получал письмо с таким пожеланием? Семь лет? Восемь?..
О господи, о боже! Китинг с силой ударил себя кулаком по колену. Не хватало еще разрыдаться от умиления! А так напиваться не просто глупо, а гораздо хуже. Ведь ему сейчас предстояло серьезно потрудиться. Да-да, он должен был во что бы то ни стало добыть эти десять тысяч фунтов. Не для себя, а для того, чтобы хоть отчасти искупить свою вину. О, как же он был виноват перед Элеонорой Балтроу…
Тут экипаж, к счастью, остановился. Китинг не успел пустить слезу, поэтому, с облегчением вздохнув, чуть ли не вывалился на подъездную дорожку Басвич-Хауса. Порывшись в карманах, он бросил вознице монету неизвестного достоинства, и тот в ответ почтительно прикоснулся пальцами к полям шляпы.
Хупер, дворецкий Адама, открыл парадную дверь прежде, чем Китинг успел постучать. Такой стремительной встречи он не ожидал и едва не рухнул на пол в холле – каким-то чудом ему удалось ухватиться за кушетку, стоявшую у стены.
– Прислать к вам Пиджона, мистер Блэквуд? – осведомился дворецкий, лицо которого напоминало маску, изображавшую предельную серьезность и благопристойность.
– Нет, сам справлюсь, – отозвался Китинг. – А Гривз здесь?
– Его светлость вернулся несколько минут назад.
– Долго он отсутствовал?
– Его светлость провел дома почти весь вечер, сэр.
– Когда принесли записку для меня?
– Незадолго до наступления сумерек, сэр.
Стало быть, Адам решил подождать. И ждал несколько часов, пока не убедился, что его гость решил пропьянствовать всю ночь. И лишь после этого герцог лично отвез ему записку. По-видимому, у Китинга все же появилась нянька, и в этой роли выступал не кто-нибудь, а сам Адам Басвич. Предположив, что в записке хорошие вести, герцог был готов даже рискнуть поссориться с другом. Хотя обычно он считал, что всякого, кто сам вырыл себе яму, следовало в ней и оставить.
Китинг не помнил, как добрался до комнат, отданных Адамом в его распоряжение, не помнил, как разделся и повалился на постель. Следующей его осознанной мыслью было желание расквасить камердинеру Пиджону нос, если тот не прекратит хлопать его по плечу.
– Сгинь! – буркнул он. – А то выгоню.
– Я у вас не служу, сэр.
Китинг с трудом приоткрыл один глаз.
– Все равно сгинь.
Тут герцог Гривз, тоже оказавшийся рядом, плеснул ему в лицо водой из кувшина.
Чертыхаясь, Китинг вскочил на ноги. Шок от ледяной воды и острый приступ головной боли настигли его одновременно. В ярости зарычав, он бросился на друга, но Гривз уклонился, и Китинг рухнул на пол. А подняться на ноги не успел – Адам поставил обутую в сапог ногу ему на поясницу.
– Лежать, – произнес он бесстрастно.
– Я и лежал, черт побери. В постели! А теперь на проклятом полу!
– Знаете, я никак не могу понять, что бы вы предпочли – нанести удар или получить его. – Каблук сапога стал еще тверже. – Полагаю, что в данный момент вы не в лучшей форме.
– Я, между прочим, в вас водой не плескал, – проворчал Китинг. – Уберите с меня ногу, а то я за себя не ручаюсь.
Спине стало легче.
– Пиджон уже пытался разбудить вас, – сообщил Гривз, отступив на шаг. – Я здесь только потому, что полдень уже миновал, а у вас, кажется, в два назначена встреча.
Проклятия застряли в горле Китинга.
– А давно миновал полдень? – спросил он с беспокойством.
– Сейчас двадцать минут первого. Я велел приготовить вам ванну. А в гостиной чай, сахар и тосты. Помочь вам одеться?
Усевшись на полу, Китинг прислонился к кровати.
– Нет, – ответил он со вздохом. – Спасибо, Адам.
– М-да… Не знаю, что вы задумали, но я полностью за то, чтобы немного пошалить. – Гривз направился к двери. Обернувшись, добавил: – Ровно в час я пришлю к вам Пиджона.
Как только дверь закрылась, Китинг провел пятерней по мокрым волосам. По крайней мере, это всего лишь вода. Несколько лет назад бывали случаи, когда он просыпался в худших обстоятельствах. И он даже сосчитать не мог, сколько раз твердил себе, что пора заканчивать с таким неумеренным пьянством. Ведь раньше ему всегда удавалось помнить о своих обязанностях землевладельца – даже несмотря на свое пристрастие к хмельному забвению.
А теперь ему предстояло завоевать доверие почти незнакомой женщины, и на карту было поставлено десять тысяч фунтов. Но как же болит голова!
– Проклятье! – пробормотал Китинг, с трудом поднимаясь, и тут вдруг понял, что был абсолютно голый.
Китинг грустно усмехнулся. Адам, видимо, ничего подобного не ожидал. Но, к чести герцога, он все-таки разбудил друга.
Не удосужившись разыскать халат, Китинг поплелся по короткому коридору к себе в гостиную. Попавшаяся ему навстречу горничная взвизгнула и бросилась наутек. Китинг же снова усмехнулся, подумав о том, что девицу, возможно, настиг приступ вожделения при виде его наготы.
Он опасался увидеть чугунную ванну, наполненную ледяной водой, однако вода была приятно горячей и над ней поднимался пар. Через пятнадцать минут, сочетая сладкий чай с расслабляющим погружением в ванну, Китинг почувствовал себя гораздо лучше и только сейчас понял, что герцог Гривз, оказывается, ознакомился с содержанием записки…
– Сэр… – послышался из-за приоткрывшейся двери голос Пиджона. – Его светлость говорит, что на прогулку вам надо одеться как полагается. Что желаете – черные брюки или лосины?
– Лосины. И новую рубашку. А также черный сюртук, самый тонкий. Похож я буду в таком виде на джентльмена или нет?
Китинг был уверен, что камердинер в растерянности заморгал, когда ответил:
– Д-да, сэр… прямо вылитый.
– Тогда побыстрее, пожалуйста. Не хочу опаздывать.
Дверь тотчас закрылась с глухим стуком, от которого Китинг поморщился. Что ж, конечно, он был в состоянии одеться как джентльмен. Но сумеет ли он вести себя соответствующим образом? Да, обязательно сумеет. Потому что должен.
Сунув в рот остатки тоста, Китинг вышел из ванны, насухо вытерся и оделся сразу же, как вернулся Пиджон с его вещами.
Адама следовало еще раз поблагодарить за заботу, но это означало бы признание, что без помощи герцога ему не обойтись. Поэтому он, не заходя к Гривзу, направился прямиком в конюшню, где конюх уже седлал Увальня.
Несколько минут спустя Китинг направился к клубу «Тантал», пустив коня осторожным аллюром и старательно избегая тряски. А потом он вдруг понял, что не знал, как сообщить о своем визите к одной из… В следующее мгновение Китинг заметил леди Камиллу, ждавшую его на подъездной дорожке. А рядом с ней стояла миловидная рыжеволосая девушка. Значит, Камилла все-таки, пренебрегая доводами благоразумия, отважилась показаться в его обществе…
Через минуту-другую Китинг спешился и, поручив Увальня заботам одного из клубных конюхов, приблизился к девушкам.
– Добрый день, милые леди, – произнес он, решив, что поклон в данном случае был бы неуместен, особенно для его головы, готовой взорваться от любого лишнего движения.
– Добрый день, мистер Блэквуд, – кивнула в ответ Камилла. – А это моя близкая подруга мисс Уайт. София, познакомься с мистером Блэквудом.
– Зовите меня просто Китингом, пожалуйста, – попросил он, прикоснувшись к руке Софии. – Итак, дамы… Мы идем в какое-то определенное место?
– В Грин-парк, – тотчас же ответила Камилла.
А ведь те, кто хотел показать себя и посмотреть на других, особенно в разгар дня, отправлялись гулять в Гайд-парк. Хм… любопытно.
– Значит, в Грин-парк, – отозвался Китинг, предлагая дамам руки. – Если пожелаете, угощу вас мороженым.
– О, я уже истосковалась по лимонному мороженому, – с улыбкой заметила мисс Уайт, взяв его под локоть.
Но Камилла по-прежнему стояла рядом, глядя на предложенную ей руку.
– Что-нибудь не так? – спросил Китинг. – Может, по мне что-нибудь ползает?
– Нет. Но я согласилась только на прогулку, а не на поступки, которые лишь ухудшат мое положение. – Она поморщилась. – И от вас пахнет спиртным…
Китинг помолчал. Упрек Камиллы казался вполне резонным. А еще ему очень понравились морщинки у нее на носу… такие умилительные.
– Может, и так, – сказал Китинг, стараясь не показаться обиженным. – Но поверьте, я не осложню ваше положение. – Он переглянулся со второй дамой. – Увы, придется вам отпустить меня. Если я не смогу идти под руку с вами обеими, это будет выглядеть так, что я ухаживаю за одной из вас.
Едва заметно улыбнувшись, Камилла зашагала по тротуару. Китинг быстро последовал за ней, не дожидаясь, когда их догонит мисс Уайт. Вскоре он поравнялся с бывшей невестой своего кузена. На ней была бледно-голубая шляпа, придавшая яркость ее глазам оттенка светлой лазури.
– Что побудило вас решиться на эту прогулку? – спросил Китинг, замедлив шаг.
– София предложила составить мне компанию. К тому же… в последнее время мне не хватает дружеских отношений. Вот я и решила, что нелепо отворачиваться от человека, с которым могла бы подружиться, пусть даже у него как будто бы сомнительная репутация.
– Знаете, я польщен.
Камилла снова улыбнулась и тут же тихо сказала:
– Но я хочу кое о чем вас попросить…
– Хотите, чтобы я держался в двадцати шагах от вас? – перебил Китинг, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.
Девушка отрицательно покачала головой:
– Нет-нет, хочу попросить о честности.
– Простите, о чем?..
– О честности. Я здесь только потому, что вы честно признались, кто вы такой. Никогда не лгите мне, мистер Блэквуд, или я решу, что на самом деле у нас с вами нет ничего общего.
Китинг кивнул, и словно какая-то тяжесть вдруг свалилась с его души. Но о том, что это было за ощущение, он решил подумать потом.
– Согласен. Если вы готовы ответить мне той же любезностью.
– Значит, договорились, – сказала Камилла.
– Тогда пожмем друг другу руки? – предложил Китинг, взглянув на парк, показавшийся впереди.
Рыжеволосая девушка, следовавшая за ними, громко фыркнула. Что ж, пусть смеется. Ведь только благодаря ей Камилла согласилась прогуляться с ним сегодня.
– Хорошо, пожмем.
Камилла протянула своему спутнику правую руку.
Подавив странное желание сначала вытереть ладонь о штаны, Китинг пожал руку девушки. Все прошло так гладко, будто она и не спрашивала недавно, зачем он вернулся в Лондон. Само собой, Китингу и прежде случалось нарушать свое слово, но в этот момент он надеялся, что поступать так с Камиллой Прайс ему не придется.