Укротитель диких

Глава 4

Почти час Уэйр и его люди в бешенстве обшаривали окрестности, но ничего не обнаружили и обозленные вернулись обратно. А Рори Мичел пел гэлльские песни под аккомпанемент гитары, которую нашел в доме. Голос у него был несильный, но пел он с чувством, время от времени издавая радостно-торжествующие вопли или изображая звуки сражения. Миссис Уэйр и ее дочь откровенно наслаждались его пением.

Полковник был раздражен. Он сел на веранде и произнес получасовую речь о том, как важно быть осмотрительным с краснокожим, коварным и изворотливым, как змея. Поздравив молодого человека с поимкой апача, он все же заявил, что она оказалась не только бесполезной, но и вредной, потому что теперь индейцы будут презирать жителей форта и, скорее всего, при первой же возможности нападут на него.

Возможно, Уэйр собирался и дальше излагать свои соображения, но Нэнси обратила его внимание на то, что Рори крепко спал. Стоя спал, прислонившись спиной к узкой колонне, поддерживающей крышу веранды, время от времени кивая, как будто молча соглашаясь с мудрыми рассуждениями полковника.

Мистер Уэйр взорвался, обвинив молодого человека в проявлении преступного легкомыслия. Как он мог спать, когда ему дают столь ценный совет! Полковник выразил надежду, что его дочь извлечет из случившегося урок, и Нэнси с готовностью согласилась. После этого мистер Уэйр отправился в спальню. А Рори, зевая, пошел в конюшню.

– Знаешь, Нэнси, – сказала миссис Уэйр, – однажды отец поймет, что ты все эти годы смеешься над ним.

– Никогда он этого не поймет, – заявила Нэнси. – Он не поверит своим ушам, если услышит это, и глазам, если увидит. Ни за что!

– Похоже, Рори совсем не взволнован тем, что апач сбежал, – произнесла миссис Уэйр. – Странный юноша!

– Он сам перерезал веревки на индейце, – ответила Нэнси. – Только ты больше никому не говори. Просто я хочу, чтобы ты поняла: он не так прост, как кажется.

– Я и не думала, что он слишком прост, – возразила миссис Уэйр. – Так это он освободил индейца? Как я рада, Нэн! Убийство, законно оно или нет, – страшная вещь!

Рори крепко спал, растянувшись на сене, пока его не разбудило поднявшееся солнце.

Утром он обнаружил, что сильно вырос в глазах мексиканцев. Они помнили, каким привидением он пришел из пустыни, как на их глазах превратился в крепкого, полного сил юношу и как его тощая кляча стала шелковистым красавцем конем, быстрым как ветер. Они видели, как его удачливые руки бросали кости и выигрывали деньги. Но не это произвело на них самое сильное впечатление, а то, что ночью он обнаружил двух индейцев и голыми руками захватил одного из них. Потом тот, правда, сбежал, ну и что с того? Главное – он поймал апача!

Многие поколения апачей и команчей из века в век следовали за Мексиканской Луной на юг по тропе, как будто мелом отмеченной скелетами животных и людей. За это время мексиканцы научились смотреть на индейцев с почти религиозным ужасом. Десять апачей наголову разбивали в сражениях тридцать мексиканцев. Страх был настолько велик, что власти предложили вознаграждение: сто долларов за скальп мужчины из племени апачей, пятьдесят за скальп женщины и двадцать пять за скальп ребенка! И только после многочисленных протестов это вознаграждение отменили.

И сейчас мексиканцы, работавшие на шахте Уэйра, неожиданно увидели в ничего не подозревающем юноше черты не только героические, но и мистические.

Вспомнили, как он появился. Отметили, как изменился он сам и его конь. И потом, разве посмеет обычный человек напасть на двух страшных апачей?

Уже на следующий день Рори Мичел заметил, как изменилось к нему отношение этих смуглых людей. Старший батрак с безобразным лицом обезьяны, как будто сделанным из сырой кожи, пришел к нему и принес небольшую бутылку мескаля. Мексиканец сел на корточки, закурил сигарету в форме рога изобилия и преподнес подарок. Рори удивился, но принял бутылку, силясь вспомнить, был ли батрак что-то должен ему. На самом деле как-то раз Рори выиграл у старика несколько долларов.

Наконец мексиканец показал на старого мула, которого привел с собой. Тот был настолько стар, что даже губы и щетина над его копытами были седыми.

– Отец, – обратился Хосе к молодому человеку, – это совсем не трудно для тебя. Если ты посмотришь на него внимательно, то увидишь, что это очень старый мул. У него скрипят суставы. Он стонет, неся груз вверх по склону. Однажды, и очень скоро, он упадет и умрет, а мне придется много миль тащить весь груз на себе. Если бы ты прикоснулся к нему и приказал стать молодым.

Рори было рассмеялся, но потом замолчал и внимательно посмотрел на Хосе. Он понял, что старик говорит серьезно, и поэтому наклонился к нему и сказал:

– Скажи мне, Хосе, почему ты думаешь, что я могу это сделать?

Хосе медленно покачал головой, закрыл глаза и перекрестился.

– Я не глуп, отец, – ответил он. – Если я о чем-то и догадываюсь, то не потому, что сую нос в тайны великих и мудрых людей. Нет. Я только немного выглядываю из-за угла и то, что вижу, держу при себе. – Он открыл глаза, кивнул, хитро подмигнул Рори и добавил шепотом: – Послушай, отец, ведь тебе это ничего не стоит, только прикоснись к нему.

Рори подошел к мулу, став спиной к мексиканцу, чтобы тот не увидел его улыбку. Он знал, что эти люди по-прежнему тайком верят в колдовство. Оказывается, в их глазах он стал волшебником. Серьезное лицо Хосе не оставляло сомнений в его искренности.

– Хорошо, Хосе, – произнес Рори. – Однажды твой мул превратится в молодого жеребца, сильного, как олень!

После этого дурацкого ритуала Хосе поблагодарил его и ушел, ведя за собой спотыкающееся животное и распевая. Рори расхохотался и не вспоминал о случившемся, пока однажды глубокой ночью, когда он спал на высоком стоге сена в конюшне, его не разбудил умоляющий голос женщины и хныканье ребенка.

Поднявшись, он увидел в пустом стойле семью, представляющую собой довольно жалкое зрелище. Батрак с глупым выражением лица держал лампу. На руках у смуглой матери лежал ребенок с распухшим от плача лицом.

– О, отец, – обратилась к Рори Мичелу женщина, – посмотри на этого малыша добрыми глазами! Видишь, какой он слабый? Взгляни на его тоненькую сморщенную шейку! А ножки как у старичка. На нем только кожа да кости! Он умирает! Умирает! Отец, смилуйся надо мной!

Рори Мичел спрыгнул к ним в стойло. Гнев и жалость смешались в его душе. Ребенок, похоже, в самом деле умирал. Из широко открытого рта доносились тихие всхлипывания и непроизвольный хрип. Он совсем обессилел.

– Как тебя зовут? – спросил женщину Рори.

– Мария, – ответила она. – Это Педро Гонсалес, мой муж Божьим благословением. А это наш единственный сын Хуан. Дочери растут, как сорняки, а с ним удача покинула нас… Хуан! Бедный малыш! – И слезы покатились по ее лицу.

– Кто тебе сказал, что я врач? – удивился Рори.

– Врач? – переспросила Мария. – Что вы, отец! Больше, чем врач. Гораздо больше! Разве мы не разговаривали с Хосе? Он был у нас сегодня вечером – проходил мимо и услышал, как плачет Хуан. Хосе пожалел его, вошел в дом и рассказал о тебе и твоей силе.

– Кто его просил? – рассердился Рори, испытывая желание свернуть шею глупому батраку.

– Да мы и сами все видим, отец. Если старики превращаются в молодых, а дряхлые клячи в красивых жеребцов, мы понимаем, что за этим стоит. Но сами мы никогда не догадались бы принести к тебе Хуана и упасть перед тобой на колени.

– Я ничего не могу сделать, – сказал Рори.

Женщина вся сжалась, как будто он ударил ее, а потом повернулась к мужу, вопросительно посмотрев на него. Тот кивнул, достал из-за пазухи кожаный мешочек, открыл его, вытряхнул горсть золотых монет и протянул их Рори.

– Я один из самых бедных и несчастных на этой земле, – сказал он, – но я сумел сэкономить деньги из того, что мне платили. Здесь семьдесят долларов золотом. Мы думали, что когда-нибудь они помогут нам вернуться на родину. Они твои, отец. Нет смысла оставлять их на дорогу, когда речь идет о жизни и смерти сына. Отец, смилуйся над нами!

– Хосе сказал вам, что я могу вылечить ребенка? – спросил Рори.

– А разве ты не обещал превратить старого мула в молодого жеребца? – вопросом на вопрос ответил Гонсалес.

– И что, он превратился? – изумился Рори.

– По крайней мере, – сказала Мария, – в тот вечер Хосе выиграл в кости четыре доллара и купил у Фернандо Гарсиа красивого четырехлетнего мула. Разве это не превращение старого в молодого? Отец, Хосе вовсе не дурак. Он прекрасно понял, как ты совершил чудо! Теперь он молится за тебя. Вот увидишь, завтра он принесет тебе подарок. Мы понимаем, эта горстка денег смешная цена за выздоровление нашего сына, но это только предварительная плата. Потом мы доплатим.

– Уберите деньги, – резко сказал Рори. – Как вы лечите сына?

Батрак продолжал стоять, протягивая деньги, и смотрел на свою более сообразительную жену, ожидая от нее помощи.

– Убери деньги, – быстро прошептала она, – ему это не нравится. – Потом, в ответ на вопрос Рори, она сказала: – Я сделала все, что только могла придумать. Спрашивала всех старых женщин, и они помогли мне советом. Теперь я не позволяю свежему воздуху попадать на его нежную кожу. Сегодня впервые за последний месяц я осмелилась вынести его из дома, и только ради того, чтобы твои добрые глаза увидели его. Каждый день и каждую ночь я держу его в безопасности.

Рори закрыл глаза.

Он ясно видел эту картину: тесная маленькая лачуга, которую огонь очага и жаркое летнее солнце превращают в раскаленную печь; табачный дым и запахи готовящейся еды; пыль и крики других детей.

Он открыл глаза, а женщина все говорила:

– Три раза в день я даю ему немного хлеба, смоченного в масле. И еще три раза в день чай с размоченными сухарями. Больше я ничем не осмеливаюсь его кормить. Его желудок не удерживает даже эту малость. – Она остановилась, всхлипнула и продолжила: – Он хорошо укрыт и защищен от холода, понимаешь? Но в нем едва душа держится! Вот почему я пришла к тебе, отец! Во имя Господа, посмотри на нас с любовью!

Он окинул взглядом несчастного малыша, укутанного в четыре или пять слоев плотной ткани.

Юноша подошел к окну сарая и высунулся из него, глубоко вдохнув свежего воздуха, который овевал его лицо. Он почувствовал, что задыхается, у него защемило сердце, – так сильно подействовала на него близкая встреча с вековым невежеством.

– Он отвернулся от нас, – услышал Рори тихий голос убитой горем женщины.

– Пойдем, Педро Гонсалес. Надежда ушла отсюда раньше нас.

Рори заставил себя повернуться к ним.

– Мария, – сказал он, – пожалуйста, послушай меня!

– Как глас Божий! – воскликнула женщина, остановившись и теснее прижав ребенка к груди.

– Ты знаешь, Мария, что иногда в тело вселяется дух дьявола? – спросил Рори.

– Да, – ответила она, дрожа с головы до ног и стремясь еще больше прикрыть ребенка своими руками.

– Ему надо дать возможность выйти наружу, – сказал он. – А ты держишь злой дух в тепле и уюте, вот почему он не оставляет твоего сына.

– Ага! – выпалил Педро Гонсалес. По его глупому лицу, как блик света, промелькнула мысль. – Я же говорил!

– Ты дурак и сын дурака, – резко оборвала его Мария. – Придержи свой язык. Молчи и слушай. Отец, я принимаю твои слова прямо в сердце, как святое таинство.

– Ну а теперь, – произнес Рори, теребя подбородок и набираясь храбрости, – я скажу тебе, что буду делать.

– Слушаю, отец! – покорно сказала Мария.

– Я прогоню злой дух, который убивает маленького Хуана.

– Хвала Господу и тебе, отец Рори!

– Подожди, – остановил ее Мичел. – Я смогу это сделать, только если вы поверите в меня. Только если вы будете следовать моим указаниям, мы сможем изгнать злой дух.

– Мы уже видели, как старый мул превратился в молодого жеребца, – сказал Педро, кивая.

– Ну ладно, – продолжил Рори. – Во-первых, держите ребенка весь день на открытом воздухе в тени дубовых деревьев, где прохладно и дует ветер. Соседи могут присмотреть за девочками.

– Да они сами могут присмотреть за собой! – воодушевилась Мария. – Мы сделаем это. Наш отец считает, что сильный свежий ветер не повредит Хуану?

– Я уверен в этом, – солгал Рори. – Кроме того, снимите с него три из этих одеял. Одного вполне достаточно. Ночью окна и двери в доме оставьте открытыми.

Женщина почти задохнулась.

– Но ужасный, сырой ночной воздух, отец! – запротестовала она.

Педро хранил молчание, но и он содрогнулся от этой мысли.

– Ради жизни вашего сына, – напомнил им Рори.

– Конечно! Мы сделаем так, как ты говоришь, – сказала Мария.

– И вместо масла, – продолжил Рори, – давайте ему три раза в день овсяную кашу, разбавленную молоком. Когда он будет вечером в доме, не шумите и соседей попросите не шуметь. Мое заклинание свершается только в тишине.

– Ах! – воскликнула Мария. – Я начинаю верить, что злой дух выйдет из него!

– Верь и не сомневайся, – поддержал ее Рори. – Я буду день и ночь помогать вам.

– Благослови тебя Господь! – хором произнесли родители.

– Да, и еще! – вспомнил Рори. – Когда ребенок в доме, ни в коем случае не топите печь, слышите?

– Слышим и верим. Все будет сделано, как ты говоришь, – ответила мать.

– Гляди, Мария, – прошептал удивленный муж. – Он перестал плакать. Ты видишь? Он больше не плачет. Господь свидетель, это чудо! Он улыбается отцу Рори!

– И правда, – обрадовалась Мария, – злой дух уходит из него.

– Быстрее идите домой и не шумите, – напомнил Рори Мичел. – Погасите огонь в печи, откройте окна, двери и снимите с ребенка три одеяла. Дайте ему немного овсяной каши с молоком. Если у вас ее нет, попросите у соседей. Вы увидите, до утра он крепко уснет.

Педро и Мария уже выходили. Дрожащие губы благословляли его, а Рори смотрел им вслед, и неверная улыбка кривила его губы.

– Благословляю вас, – тихо прошептал он, а потом грустно рассмеялся в темноте конюшни.