Укус мрака

3

Саманта нервно сжимала в объятиях Хейса, а тот в свою очередь обменивался рукопожатием с Уилкоксом.

– Марвин! Ты нисколечко не изменился!

– А вот моя жена так не думает. Она говорит, что я еще вырос.

В Марвине было два метра пять сантиметров, и его рост всегда являлся предметом шуток. Саманта покачала головой:

– Это потому, что ты похудел, Марвин.

Его тронула ее заботливость. Многие годы они были напарниками, до того самого момента, когда Марвин, после драмы в Джексонвилле, решил прекратить заниматься расследованиями. И получилось забавно, что как раз из-за этой драмы Саманта, убежденная холостячка, познакомилась с шерифом Уилкоксом, который до сей поры успешно отражал все любовные атаки, и вот теперь между ними была романтическая связь.

Они шли, не обращая внимания на автомобильное движение, на шум, на окружающих. Марвин подробно рассказал им о последних событиях и передал свой разговор с Аньелло.

– Ральф Аньелло входит в Общество Джона Берча[11], – объяснил Уилкокс – У него не слишком прогрессивные взгляды, но это серьезный сыщик.

– Который верит в существование сереньких человечков, родившихся в Росвелле…

– Ему всегда была присуща мистическая жилка. Его отец был проповедником.

– Герби, он же сумасшедший. Я уверен, что если он схватит Джема раньше нас, то всадит пулю ему в голову. Мы должны разыскать Джема. И найти Лори.

– И не забудьте про маленьких Мак-Мюлленов, – задумчиво пробормотала Саманта.

– Если полицейские перегородили все выходы, то Джем заблокирован здесь, – заметил Уилкокс. – Вот что я предлагаю: я знаю город лучше вас, а потому отправлюсь на поиски малышей. Саманта пойдет в больницу, где лежит их отец. Они, может быть, постараются прийти к нему. А вы, Марвин, попытайтесь отыскать Лори. Я уверен, что он удрал, чтобы помочь Джему.

– Значит, мы исходим из того, что дети Мак-Мюллен ожили и разгуливают по улицам?

– Можно исходить и из того, что кто-то украл их тела, чтобы наделать собачьих сосисок, но это предположение вряд ли продвинет нас в розысках. Марвин, бесполезно делать вид, что мы ничего не видим. Эти маленькие чудовища прячутся где-то здесь, – заверил его Уилкокс.

Марвин наклонился к Уилкоксу и вздохнул.

– О'кей. Пошли. Мы зря теряем время. Встречаемся в восемнадцать часов в моей гостинице «Эль Сентро». Каждый час будем созваниваться.

Ричи Элайза Бадди Коул оставил свой «форд» на большой стоянке, забитой многочисленными машинами, и бросился к палатке с выставленным вымпелом «AGC New Orleans»; Джем следовал за ним по пятам.

Огромный негр, одетый в блестящую розовую парку, выскочил из палатки. Он был в ярости. За ним появилась женщина лет тридцати, бритоголовая, в комбинезоне механика.

– Сукин ты сын, Бадди, ты что, совсем свихнулся! – закричала женщина. – Ты на время-то смотришь? Если не взлетишь через три минуты, мы пропустим очередь.

– У меня лопнуло колесо, а потом я заблудился…

– Да ты просто глаза налил! Да-да! – завопил в свой черед огромный негр. – Ты что, издеваешься над нами?

– Вместо того чтобы доставать меня, Джо, пойди лучше предупреди их, что сейчас взлетаем.

Джем наблюдал за происходящим. Он заметил на земле ящик с инструментами и, пока женщина и Бадди переругивались на неизвестном языке, медленно подошел к нему. «Это кажён[12], – сказал он себе, – они говорят на кажёне». Он незаметно подобрал большой нож обойщика, сунул его в карман и бегом догнал их. Джо, негр в парке, спорил с типами, сидящими на стульях вокруг большого стола с микрофоном. И вдруг Джем увидел монгольфьер, такой же розовый, как парка Джо, с большими ярко-желтыми буквами. Слов пока еще нельзя было разобрать. Женщина начала суетиться вокруг корзины шара, а в это время Бадди Ричи Коул, – Джем даже не поверил собственным глазам, – разделся и под дурацкие улыбки зевак надел на себя пышное блестящее платье, расшитое золотом, а на голову водрузил соответствующий парик.

Женщина, сверкая серыми глазами, резко повернулась к Джему.

– А это кто еще такой? – спросила она. – Ты и малолеток теперь клеишь?

– Не мели чепухи, Сэнди. Ладно, я готов, – заявил Бадди, семеня на высоких каблуках к корзине шара.

– Ты думаешь, это очень приятно, видеть, как ты являешься с каким-то юным проходимцем, подцепленным в баре?

– Ты заткнешься, Сэнди, или я сам заткну тебе глотку. Пацан просто указал мне дорогу.

Этот тип собирается подняться на монгольфьере, переодевшись женщиной? Должно быть, у Джема был оторопелый вид, потому что Сэнди начала передразнивать его округлившиеся глаза и широко открытый рот.

Он подошел к Бадди. Пусть он и псих сумасшедший, но именно сейчас надо попытать счастья.

– Э-э-э, мист… э-э-э, а мне можно с вами? Я никогда еще не летал на монгольфьере. Ну пожалуйста.

– Да знаешь…

– Тебе, миленький, нельзя лететь с голубым, – отрезала Сэнди с широкой улыбкой. – Бадди является президентом «Аэростатик гей-клаб Нового Орлеана». Смотри.

Она указала ему на шар, который Джо уже на треть надул воздухом. Желтые флюоресцирующие буквы сложились в надпись: «The Gay Balloon»[13].

– Да не слушай ее! Это же динозавр доисторической эпохи геев, – заметил Бадди. – На, надень-ка это, наверху холодно.

– И речи не может быть, чтобы этот парень полетел с тобой! У него нет страховки.

Пока Сэнди изрыгала поток брани, достойный зеленых беретов, проверяя одновременно арматуру и тросы, а толстяк Джо с недовольным видом следил за горелкой, Джем поспешил напялить комбинезон.

– Ну, влезай! – крикнул Бадди, указывая на корзину. С легкой опаской Джем поднялся на борт. Он боялся, что у него закружится голова. Бадди, прихватив два баллона пропана, присоединился к нему; сверкающее платье нисколько его не стесняло.

– Каждый по двадцать килограммов, – сказал он. – Ими пользуются как балластом, сжигая в горелке, вот здесь, под строповым кольцом. Каждый позволяет продержаться от двадцати до пятидесяти минут, в зависимости от ветра.

Сэнди передала ему еще два баллона, и вот Джо поднял руку, соединив в колечко большой и указательный пальцы.

Джем почувствовал вибрацию и положил руку на перила. Новый резкий толчок. Внизу Джо продолжал им что-то орать. Потом Сэнди сделала жест – приветствие? – и вдруг они оказались в воздухе, они поднимались! Трибуна, и Джо, и Сэнди, махавшие им руками, уменьшились в размерах. Люди смеялись, в руках у них были маленькие разноцветные флажки. Бадди молча управлял, и Джем увидел, как удаляется Баллун-фиеста-парк, а они уносятся по косой на восток и скоро полетят над городом.

Он осторожно вынул из кармана обойный нож, зажал его в левой руке, выставил лезвие и подошел к Бадди, стоявшему к нему спиной.

– Мистер Коул…

– Зови меня Бадди.

– Бадди, у меня обойный нож с лезвием в пять сантиметров, который может в любой момент перерезать вам горло.

Бадди замер.

– Черт возьми, ты что, член Лиги против геев или еще кто?

– Мне нужно на запад. Это необходимость. Даже если для этого мне придется вас прикончить.

– Ты что, к тому же левша?

– Чего?! А-а, да, именно!

Бадди выпрямился и вытер руки о свое расшитое золотом красивое платье.

– Если я правильно понимаю, ты просто воспользовался мною?

– Это вопрос жизни и смерти. Не спрашивайте у меня объяснений. Поворачивайте на запад, – повторил Джем как можно авторитетнее, вспомнив бесчисленные фильмы о войне, проглоченные в детстве.

– Это не по плану полета. Они не поймут, – подбоченясь, запротестовал Бадди.

– А мне плевать на это.

– О'кей, о'кей. Ты попал в передрягу? – спросил его Бадди, подтягивая веревки.

– Вроде того.

Шар повернул на запад. Джем как можно крепче сжимал рукоятку обойного ножа. Несмотря на холод, у него по спине струился пот. Бадди мог ему солгать, обмануть, заблокировать монгольфьер. Но Бадди Коул откупорил бутылку хлебной водки, улыбнулся и открыл длинный темно-синий чехол, откуда вынул трубу.

– Известно ли тебе, убийца-малолетка, что есть самое успокаивающее на этой планете? Это лететь и играть, по-настоящему лететь, повиснув в воздухе, и дуть в эту старую трубу. Что тебе сыграть?

– Не знаю, я не разбираюсь в джазе.

– Ладно, тогда слушай вот это. Хочешь сделать глоточек?

Джем отказался, а Бадди наградил себя щедрым возлиянием. Потом он заиграл неизвестную Джему мелодию, которая действовала на нервы, как лезвие бритвы. Но было очень приятно плыть по ветру, словно ты мыльный пузырь, в то время как Бадди, закрыв глаза, играл на трубе. Жаль, что нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть Бадди в тесно облегающем платье, во взлохмаченном парике, играющим на трубе на фоне неба, покрытого мелкими облачками. И вдруг Джем ощутил себя таким одиноким, что ему захотелось заплакать. Или выпрыгнуть. Вывалиться через перила и устремиться к земле, вниз, вниз, как ракета, ушедшая от готовящейся войны. Но он остался и стоял неподвижно, с развевающимися на ветру волосами.

Лори со вздохом поставил свою сумку на бетон тротуара авеню Рио-Гранде. Как найти Джема в четырехсоттысячном городе, да еще когда сюда съехались толпы туристов на праздник аэростатов? Он без всякой цели почти три часа бродил по улицам и теперь умирал от голода и жажды. Пора сделать паузу.

Китайский ресторан быстрого питания был почти пуст. Он заказал лапшу-сотэ с курицей, стакан коки и уселся возле двери, чтобы наблюдать за улицей. Его внимание привлекла полосатая кошка, которая обнюхивала мусорные бачки в темном проходе. Ловким ударом лапы животное откидывало крышку, а затем засовывало в бачок голову. Она принялась за четвертый бачок, и Лори немного отвлекся. Он улыбнулся с набитым лапшой ртом, когда кошка вдруг резко нырнула в бачок и осталась внутри. «Наверное, нашла там что-то вкусное», – продолжая жевать, подумал Лори. Он окончил еду и решил продолжить путь. Оставалось обойти еще немало кварталов, и надо было придумать, что делать ночью.

На улице стало прохладнее, и он поднял молнию своей черной куртки-косухи. Чем там занимается эта кошка? Она что, нашла целый остов быка? Лори подошел к бачку, осторожно наклонился и тотчас отпрыгнул назад.

На него уставились зеленые кошачьи глаза.

Он снова нагнулся, очень медленно, чтобы не быть оцарапанным, но кошка не двигалась. Ее неподвижная голова торчала над мусором. Лори заткнул нос, потому что воняло слишком сильно. Странно, неподвижная кошка. Она не моргала глазами и вообще не двигалась. Очень медленно он протянул руку к кошке, но та не шелохнулась. Может быть, она бешеная? Он коснулся ее головы указательным пальцем. Никакой реакции. Шкурка была жесткой и холодной. Она сдохла, эта кошка была дохлой, вдруг понял Лори. Он провел пальцем перед глазами животного, но они не моргнули. Сдохла за несколько минут. Но почему? Он ухватил голову кошки и потянул на себя. И почувствовал, что его желудок извергает все только что съеденное.

Кошачья голова лежала у него на ладони, за ней тянулся позвоночник, к которому еще прилипали влажные клочки шерсти, сгустки крови и кусочки мяса. Животное было разодрано в клочья. Остались только голова и скелет. Лори в ужасе отшвырнул останки. Еще четверть часа тому назад эта кошка была жива и здорова. Кто мог ее так разделать? Собака, спрятавшаяся в бачке? Он опасался сунуть руку в отбросы и подобрал валявшийся на земле ржавый железный прут. Снова нагнувшись, стараясь не глядеть на кошку, он резко воткнул прут в бачок. Тот проткнул мягкую массу, не встретив никакого сопротивления. Лори вытащил его и снова воткнул на пять сантиметров дальше. Ничего. Пораженный, он посмотрел на прут: никакой крови, разве что немного жидкой слизи. Да что же это такое? Ведь кошка сдохла! Он отошел и взглянул на бачок. Ничем не примечательный. Большой серый контейнер с темно-зеленой крышкой. Он наклонился. Под бачком увеличивалось большое темное пятно. Ему показалось, что там что-то шевелится, и он прищурился, чтобы лучше видеть. Да, там что-то двигалось. Он просунул прут между колесиков бачка и ткнул это что-то, тотчас устремившееся к нему. Лори отступил и увидел, как у него под ногами проскочил огромный таракан. Не раздумывая, он поднял ногу и быстро раздавил его. Должно быть, там полно этих тварей. Но они ведь не могли сожрать кошку. Если только… Если только это не какая-то совсем особая разновидность черных тараканов. Из Джексонвилля, например. Он потоптался на месте, потом пожал плечами. Хватит терять время, надо найти Джема. Попозже он выяснит эту историю с кошкой. Чувствуя какую-то неуверенность, он вскинул сумку на плечо и ушел.

На самом дне, спрятавшись в отбросах, два маленьких ротика клацали от досады зубами, а длинный черный таракан неловко вскарабкивался на тротуар, чтобы спрятаться в тени, которую отбрасывал Лори.

Монгольфьер быстро скользил под сияющим солнцем. Бадди, улыбаясь, отложил свою трубу.

– Чудная погода. А там, внизу, они, должно быть, ничего не могут понять. Они ведь не знают, что я похищен начинающим убийцей. Ну-ка, перебрось мне баллон пропана, зверюгу надо подкормить!

Джем минуту поколебался, а потом отложил свой нож в сторону, чтобы здоровой рукой поднять баллон пропана. Он не ожидал, что тот окажется таким тяжелым, и едва не уронил его. Бадди не позволил себе ни малейшей насмешки. Он начал форсировать горелку, сосредоточив все внимание на навигационных приборах.

– Что же ты натворил? Взял кассу? – вдруг, не поворачивая головы, спросил он.

Джем нервно закусил губу, подыскивая какое-нибудь убедительное объяснение.

– Меня преследуют убийцы. Я оказался свидетелем убийства, произошедшего сегодня ночью.

Бадди поднял голову и внимательно посмотрел на него:

– Я слышал по радио, что сегодня ночью зарезали старуху. Ты об этом толкуешь?

– Да. Я оказался там, когда ее пришили, и они меня видели. Они за мной гонятся.

– А почему ты не обратился в полицию?

– Потому что два дня назад я сбежал из приюта и вовсе не хочу туда возвращаться.

Бадди собирался что-то сказать, но сильная дрожь шара помешала ему. Он взглянул на вариометр.

– Ветер усилился. Сейчас мы получим свое. Держись покрепче, этот милашечка-ветерок может усилиться до двухсот километров в час.

Как будто для того, чтобы подтвердить его слова, корзина задрожала, словно сотрясаемая рукой гиганта, а сам монгольфьер сделал прыжок вперед.

Джем, позабыв о своем ноже, уцепился за поручень.

Внизу бешено проносилась земля; Бадди молча хлопотал у приборов. Немного позже, когда они пролетали над огромным скалистым и пустынным пространством, он хлопнул Джема по плечу:

– Помоги-ка, мы начинаем спускаться. Для приземления мне нужно найти спокойное местечко.

– Уже?

– А ты что думал? Эта игрушка не хуже «порше». Сейчас мы поднимемся немного на север, преодолеем Большой Каньон.

Джем вопросительно посмотрел на него, и Бадди указал на землю. Джем едва не закричал от радости. Под ними простирал свои гигантские разломы Большой Каньон; сверху казалось, что земля лопнула и растрескалась после страшного землетрясения. Он заметил каких-то мужиков, сплавлявшихся по горной реке в глубине расселины, те делали им знаки. Перед тем как поменять галс, Бадди приветливо помахал им рукой.

– Ну, ты выбрал не самый незаметный способ передвижения, – заметил он с насмешкой.

– Мне нужно было выбраться из города. А вы просто скажете, что возникли проблемы с приборами и шар вышел из-под контроля.

– Ну ладно, там поглядим. А если я возьму да скажу, что высадил тебя около Колорадо-сити и им нужно брать тебя на дороге, ведущей в Вегас? Всего лишь звоночек, и оп! Нет, честно говоря, паренек, ты должен был бы меня устранить, чтобы увериться в моем молчании.

– Чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы я вас прикончил?

И вдруг страшная мысль пронзила его. А что если Бадди был одним из тех? Да нет, от него ведь совсем не пахло, и вид у него совершенно нормальный.

– Видишь этот трос? – продолжал Бадди. – Он отвечает за купол парашюта, который должен нас тормозить.

– Отвечайте же.

– Ты спросил меня, хочу ли я умереть? Честно говоря, мне на это плевать. Сегодня утром я хотел умереть. Я хотел полететь на шаре и где-нибудь разбиться, когда кончится пропан.

– А почему? – озадаченно спросил Джем.

– Может быть, потому, что позавчера меня выкинули из оркестра: они не хотят иметь дело с пьяными вдрызг парнями, которые на сцене не могут держаться на ногах. А может, потому, что Слим – это тип, с которым я жил, – только что умер от СПИДа. Или потому, что квартирная хозяйка выкинула меня за дверь за неуплату. Нет жилья, нет денег, нет друзей. Я живу в своей машине, и все это мне здорово осточертело. Желание заглянуть в мир иной – это еще не самое худшее.

– Но все ведь может измениться.

– Ты думаешь? Взгляни на себя. Тебе нет и восемнадцати, а за тобой гонятся убийцы.

– Это случайность.

– Ну а я гонюсь сам за собой. Вся моя жизнь – это сплошная ложь. Лови-ка!

Джем на лету поймал трос, в то время как огромный шар снижался к земле, постепенно теряя скорость.

Джем увидел, что земля с головокружительной скоростью надвигается на них, они сейчас разобьются, они… Шар замедлил движение и спокойно сел посреди гранитного плато, изрытого неровностями юрского периода.

– Вот и сделано дело!

Джем встряхнулся. Все это его не касается. У Ричарда Бадди Коула свои проблемы, а у Джереми Хокинза – свои.

– Спасибо за прогулку, – сказал он. – Это было классно. Вам следовало бы хорошенько поразмыслить, прежде чем губить себя, – продолжал он после небольшого колебания. – Может быть, у вас еще есть дела в этом мире, но вы этого просто не знаете.

– Очень мило, что ты заботишься о моей карме, но позаботься лучше о себе, раз эти типы тебя преследуют, – откликнулся Бадди Коул, роясь в корзине шара.

И вдруг Джему захотелось все ему рассказать. Он уже открыл рот, но тут же вновь закрыл его: вдалеке завыла сирена. «Это фараон на мотоцикле, он хочет посмотреть, какого черта делает этот монгольфьер посреди национального парка», – подумал он, начиная нервничать.

– Смывайся! – резко сказал Бадди, протягивая вчетверо сложенную пятидесятидолларовую купюру.

Джем схватил ее и поспешно направился к скалистым выступам. Сирена приближалась. Бадди невозмутимо занимался своими делами.

Джем, сжимая купюру в кулаке, укрылся за осыпью. Бадди даже не поинтересовался его именем.

Заметив Марвина, Саманта испытала облегчение. Безрезультатно проведя целый день в больнице, она уже двадцать минут ждала его возле гостиницы. Отец маленьких Мак-Мюлленов все так же оставался в коме, и прогнозы были самые осторожные. Его никто не навещал. Подходя к ней, Марвин покачал головой. Значит, полная неудача. Оставалось дождаться Герби.

Лори начал дрожать. Солнце зашло, было около шести часов вечера, и сильно похолодало. Он увидел кинотеатр порнофильмов, открытый двадцать четыре часа: там можно переночевать. Но никаких следов Джема. Ни здесь, ни где-нибудь еще. Конечно, его план был глупым. Как можно было рассчитывать, что он сумеет догадаться, где спрячется Джем в городе, которого сам Лори совсем не знает? И вот теперь, прокружив по городу целый день, он торчит на Сентрал-авеню, и тетя Жанет, наверное, сходит с ума от волнения, а копы, должно быть, дали уже сообщение о розыске и его самого. Вляпался, нечего сказать.

Он огляделся: магазины шмоток, два ресторанчика, прокат автомобилей, гостиница «Эль Сентро»… Ничего интересного. У него болело плечо, натертое сумкой, и он помассировал его, испытывая неприятное ощущение, что за ним наблюдают. Но кто? Не обращая на него внимания, мимо спешили прохожие, нагруженные пакетами и с флажками в руках. «Международная фиеста воздушных шаров». Сотни воздушных шаров и монгольфьеров в воздухе. Это, наверное, супер. Он вздохнул, потом стал машинально чесать шрам, пересекающий щеку, – память об острых ногтях мисс Аннабеллы Уилкис. Где лучше спрятаться, как не в толпе? Наверное, в Баллун-фиестапарке полно зевак. Там, конечно, есть киоски с хот-догами и туалеты, а люди устраиваются на ночь под открытым небом, чтобы наблюдать за ночными полетами. Люди. Добродушная шумная толпа. И парнишка будет в ней совсем незаметен. Да, если Джем не дурак, то он спрятался именно там. А Лори потерял время, вышагивая по городу. Он резко развернулся, решив тотчас отправиться в Баллун-фиеста-парк, едва не раздавил таракана, притаившегося у его ног в водосточном желобе, и уткнулся в чью-то мускулистую грудь.

– Простите, – машинально произнес он, размышляя, что следовало бы посмотреть план города.

– Ничего, – ответил Герби, занятый размышлениями о том, удалось ли Сэм и Хейсу найти что-нибудь.

А потом оба замерли с открытым ртом.

Уилкокс! Уилкокс в Альбукерке, в погоне, конечно, за Джемом. Это его рожа индейца, словно созданная резцом, его фигура тяжелоатлета. Черт!

Лори! Этот маленький негодяй Лори здесь, у него в руках! Это его круглая черная мордаха, его коротко стриженные волосы, его большие удивленные глазищи.

Лори оказался проворнее. Когда Уилкокс заорал: «Чертов недоносок!» – и, вызвав шквал гудков, бросился за ним, тот уже бежал, прижав локти к телу, между машинами.

Лори услышал сквозь грохот транспорта, что Уилкокс окликает его, и прибавил ходу, направляясь к отъезжающему трамваю. Уилкокс не поймает его, он слишком для этого стар.

Герби в последнюю минуту увернулся от отчаянно гудевшей «тойоты» и оказался на противоположном тротуаре. Куда делся этот маленький мерзавец? Он окинул взглядом проспект. Трамвай! Он, конечно, вскочил в трамвай. Уилкокс мысленно отметил номер маршрута и бегом вернулся в гостиницу. Возле входа о чем-то спорили Саманта и Хейс.

– Лори здесь! – крикнул он, задыхаясь. Оба, как по команде, повернулись к нему.

– Что?

– Лори Робсон.

Он указал на проспект:

– Он был здесь две минуты тому назад. Мы случайно столкнулись. Он сумел удрать.

– Ты дал ему удрать? – со страданием в голосе повторила Саманта.

– Угу, я решил, что так будет смешнее, – проворчал Герби.

– А он что-нибудь сказал? – спросил Хейс.

– Ничего. Он вылупил глаза и бросился бежать, обещая побить мировой рекорд. Я попытался его догнать, но куда там… Он, наверное, прыгнул в трамвай. Я запомнил номер маршрута.

– Ну, теперь мы хоть знаем, что он здесь и жив-здоров. Я скажу, чтобы предупредили его тетку, – решил Хейс. – Спросите у портье, куда идет этот трамвай.

Саманта вздохнула. У нее были стерты ноги, и она безумно хотела пить. Но, похоже, отдыхать они будут позднее.