URBIS INFERNUS

5.

- Я кричал, стучал в двери. Но они не впустили меня.

Рассказчик надолго замолчал. Сежа тихонько тронул Вечного за плечо и подавился его быстрым взглядом. Колдун расцепил едва различимые губы.

- Я не помню момент, когда понял, что стал бессмертным. Он затерялся в невыносимой боли бесчисленных смертей и воскресений в первые дни после взрыва. Каким-то образом мой организм научился регенерировать, при необходимости извлекая энергию, влагу и необходимые вещества прямо из воздуха. Почему это случилось? Откуда мне знать! Возможно, тайну разгадало бы скрупулёзное научное исследование. Но когда это, наверно, самое удивительное за всю историю превращение человеческого существа произошло, оставшимся людям стало уже совсем не до него. Однажды, намного позже, я подумал - а вдруг это просто статистика? Действительно, разве странно, что среди миллиардов людей, убитых за один день проникающей радиацией, ударной волной, испепеляющим пламенем, а в следующие несколько лет радиационным заражением, голодом, климатическими возмущениями и эпидемиями, нашёлся один, кого все эти напасти сделали не убиваемым? И что удивительного в том, что им оказался не великий ученый, не лидер с железной волей и не гениальный поэт, а обычный обыватель?.. Впрочем, певец, не надо понимать мои слова буквально. Я столько раз умирал, мое тело столько раз гнило, иссыхало, плоть столько раз сползала с костей, что от того скромного бухгалтера, с ипотекой и страховкой в нем вряд ли что-то осталось. Я не уверен даже, человек ли я все еще.

Вечный закинул голову и издал глухой отрывистый смех, от которого у Сежи похолодели чресла. Между тем, колдун продолжил свой рассказ.

- Я отыскал несколько входов в убежище. Массивные 'парадные' ворота с въездом для тяжелого транспорта и четыре небольшого размера двери неподалеку. Я провел долгие дни у каждой из них. Уходил в поисках пищи и опять возвращался. Вопил и сипло шептал. Уговаривал, убеждал, торговался и угрожал. Просил, умолял, плакал и унижался. Во мне не осталось ни капли достоинства. Кто может меня судить за это? Все вокруг - обгоревшая земля, искореженные остовы машин, трупы людей, сам воздух, полный нескончаемой гари - источало убийственную отраву. Несколько раз меня настигало спасительное безумие, но рассудок возвращался снова и снова.

Укрывшиеся в убежище не подавали никаких признаков присутствия, но я знал, что они там и видят меня, чувствовал, как наблюдают за мной. Смотрят на метаморфозы бесконечно дохнущего и оживающего мертвеца, на безобразное голое тело в гноящихся язвах и заплатах младенческой кожи. Слышат умоляющее сипенье и хриплые проклятия. Камень заплакал бы кровью от невыносимой жалости. Но они не открыли.

Однажды, то ли проснувшись, то ли очнувшись, то ли воскреснув после очередной смерти, я, наконец, понял, что пора уходить. Я смертельно устал умирать.

И я ушел.