Уроки страсти

Глава 20

– Спасибо, что составил мне компанию, – сказала Федра. – Я не рассчитываю, что он тут же признается во всем, и твоя оценка его реакции на мои вопросы может оказаться полезной.

– Поскольку ты твердо намерена задать свои вопросы, мне не хотелось бы, чтобы ты делала это одна, – отозвался Эллиот. – Твой рассказ о встрече с Нидли свидетельствует, что эти господа не придут в восторг от твоих подозрений, что неудивительно.

– Нидли не разозлился. Он насмехался надо мной. Едва ли это опасно.

Впрочем, в насмешках мистера Нидли присутствовала немалая толика презрения. По отношению к ней и ее матери. Встреча, состоявшаяся в его конторе накануне, не заняла много времени. Первый из торговцев древностями, названных Матиасом, оказался пожилым элегантным мужчиной, весьма эрудированным и высокомерным. Он ответил на ее вопросы о камее коротко и прямо. «Подделка, – заявил он, скривив губы в пренебрежительной гримасе. – Я так и сказал вашей матери, когда она показала мне эту вещицу, но она не согласилась с моим мнением. Даже пыталась спорить со мной, словно являлась экспертом в подобных вопросах. Тем не менее, факт остается фактом. Великую Артемис Блэр надули, как деревенскую простушку. Ну а то, что ее дочь интересуется происхождением того же предмета, говорит мне, что она так и не признала правду, видимо, не желая выглядеть в собственных глазах круглой дурой».

– То, что один из них посмеялся, не означает, что другой не заметит намеков, содержавшихся в твоих вопросах, – возразил Эллиот. – Я понимаю, как это важно для тебя, но постарайся не лезть на рожон.

Они шли по улице, направляясь по адресу, который раздобыла Федра. Пункт их назначения находился неподалеку от издательского дома Лэнгтона на Пейтерностер-роу.

Эллиот не сказал ни слова по поводу деятельности издательства, когда прибыл туда по ее просьбе, и не выразил неудовольствия местом встречи. Федра сомневалась, что, не тронув рукопись три дня назад, он смирился с предстоящей публикацией мемуаров. Вероятно, он все еще верил, что сможет представить доказательства, которые позволят ей изъять интересующий его отрывок, как она обещала.

Федра искренне надеялась, что ему это удастся. Ей хотелось, чтобы это пятно не омрачало их счастье. Последние несколько дней были идиллическими даже в большей степени, чем те недели в Италии. Дружеские отношения, установившиеся между ними, доказывали, что их чувства смогли пережить возвращение в Англию. Она вдруг поняла, что счастлива, как никогда в жизни. Даже расследование, связанное с ее матерью, не могло испортить ее настроения.

Книжная лавка Торнтона располагалась в небольшом помещении на одной из боковых улочек неподалеку от Британского музея. Сквозь покрытые многолетней грязью окна можно было разглядеть выставленные в витрине тома.

– Я навел справки, – сказал Эллиот. – О нем известно не много. Говорят, отец у него англичанин, мать – итальянка, а учился он в Болонье. Все это трудно подтвердить или опровергнуть, но те, кто встречался с ним, утверждают, что он производит впечатление образованного человека.

– Если он наполовину итальянец, он мог иметь доступ к художественным предметам, которые изготовлялись в Италии, – заметила Федра.

– Возможно, он тот, кто тебе нужен. В отличие от Нидли его репутация далеко не безупречна. Правда, это не более чем слухи.

Они вошли в лавку. Внутри было темно и сумрачно, как в гробнице. Вдоль стен тянулись полки, заставленные томами. Те, что не уместились на полках, были сложены в стопки.

В дальнем углу шевельнулась темная фигура, появившаяся из-за стены книг, и направилась к ним. Очевидно, это был хозяин, вышедший навстречу посетителям. Эллиот приоткрыл дверь на улицу, чтобы впустить в лавку дневной свет.

Найджел Торнтон нисколько не походил на престарелого чудака, которого они ожидали встретить в подобном месте. На вид ему было немногим больше тридцати, возможно, он выглядел так благодаря правильным чертам лица, модному сюртуку и темным волосам. И все же он оказался значительно моложе, чем Федра ожидала, энергия в нем била ключом.

Неужели Артемис, чувствуя, как уходит молодость, пыталась удержать ее, заведя роман с мужчиной намного моложе себя?

Торнтон встретил их любезно, но дал понять, что занят важными делами, которые прервал исключительно ради них.

В его темных глазах, устремленных на Эллиота, мелькнуло узнавание. Затем его взгляд с некоторым недоумением скользнул по Федре.

– Лорд Эллиот, вы оказали мне честь. Вам нужны книги? Очевидно, для новой библиотеки? У нас есть лучшие издания по истории Рима. Если пожелаете, мы могли бы заказать новые переплеты.

– Меня вполне устраивает библиотека Истербрука. Вас хотела видеть эта дама, и ее интересует одна конкретная история, которой нет в ваших книгах. Я всего лишь сопровождаю ее.

Торнтон кивнул, явно разочарованный тем, что их визит не сулит ему выгоды.

– Позвольте представить вам Федру Блэр, – сказал Эллиот. – Вы были знакомы с ее матерью.

Свет, проникавший через приоткрытую дверь, достаточно ярко освещал красивое лицо Найджела Торнтон, чтобы Федра могла видеть его реакцию. Он замер, но его темные глаза сверкнули, задержавшись на ее лице с осторожным, но очевидным интересом.

– Ваша мать славилась гостеприимством, мисс Блэр. Мне случалось бывать у нее, но я знал ее недостаточно близко, чтобы рассказывать о ней истории.

– У меня другие сведения, мистер Торнтон. Я слышала, что в последние годы ее жизни вы часто посещали ее.

Он склонил голову в кивке, не столько соглашаясь, сколько признавая определенную степень дружбы, существовавшей между ними.

– Я также слышала, что в те годы вы торговали не только книгами, мистер Торнтон.

– Я и сейчас не упускаю такой возможности, если мне попадается что-нибудь стоящее.

Федра вытащила из кармана камею и положила на стопку книг, на которую падал свет с улицы. На фоне темных запыленных томов она казалась дорогой безделушкой, таинственно сиявшей в своей изысканной простоте.

Взгляд Торнтона вспыхнул. В его глазах отразилось узнавание и еще что-то, словно волна эмоций неожиданно прорвала плотину. Губы его дрогнули в улыбке, но он сдержал порыв, и они сложились в неопределенную, слегка печальную линию.

– Вы продали или подарили это украшение Артемис Блэр? – поинтересовался Эллиот.

– Так это и есть та история, которую вы хотели от меня услышать? История этой камеи?

– Да, – сказала Федра.

– К сожалению, я не смогу вам помочь.

Он лукавил. Федра в этом не сомневалась.

– Но вы узнали ее.

Торнтон осторожно взял камею и прошелся большим пальцем по крохотным фигуркам.

– Она принадлежала вашей матери.

– По мнению лучших экспертов, это подделка.

– Наверное, они правы. Тем не менее, это прекрасная работа.

В данный момент Федру меньше всего интересовали художественные достоинства камеи.

– Моя мать получила ее от вас?

– Если я скажу «да», то признаюсь в обмане. Если скажу «нет», вряд ли вы поверите мне на слово.

– Дело в том, что это не просто обман, – вмешался Эллиот. – Помнится, несколько лет назад ходили разговоры о поддельных монетах.

Торнтон вздохнул:

– Я получил эти монеты из надежного источника. К тому же я никогда не ручался за их подлинность. Приобретение подобных вещей всегда чревато риском, но коллекционеры слышат только то, что хотят слышать. Вот почему я предпочитаю старые книги.

– Именно это произошло с камеей? Моя мать слышала только то, что хотела?

– Мне неизвестно, считала ли она камею подлинной. Судя по всему, да.

Он протянул камею Федре. На мгновение их пальцы встретились, словно ему не хотелось выпускать камею из рук.

– Если вы решите продать ее, дайте мне знать.

– Вы бы купили ее? Чтобы снова продать?

Торнтон отвернулся и растворился в сумраке своей крепости из книг.

– Я купил бы ее, потому что она прекрасна. И потому, что она принадлежала ей.

– Что ты об этом думаешь? – поинтересовалась Федра. Они с Эллиотом прогуливались по залам Британского музея, но ее мысли вертелись вокруг встречи с Торнтоном.

– А ты что думаешь?

– Мне кажется, это он. В сущности, он почти признался. И, не скажи я, что камея поддельная, мог бы все рассказать. Это была ошибка. Не мог же он, в самом деле, объявить себя преступником, чтобы доставить мне удовольствие? Но его поведение, тот факт, что он узнал камею, его ответы, хотя и уклончивые, свидетельствуют о том, что он знал, что моя мать владела этой камеей и считала ее подлинной.

Эллиот внимательно выслушал ее, но медлил с ответом. Он так долго молчал, что Федра не выдержала.

– Так что ты думаешь? – снова спросила она.

– Я думаю, ты получила ответ, правда, он отличается от выводов, к которым пришел твой отец.

– Как это?

– Найджел Торнтон не был мошенником, который использовал чувства женщин, чтобы обирать их с помощью подделок. Он любил Артемис Блэр. И кажется, до сих пор любит.

Федра ошеломленно молчала, но все в ней протестовало. Наблюдение Эллиота не вписывалось в образ бессовестного соблазнителя, нарисованный ее отцом в мемуарах. Оно лишало смысла гнев и возмущение, которые вызывал в ней любовник матери. Если он любил Артемис, это все меняет.

Вот только Эллиот скорее всего прав. Когда Торнтон увидел камею, атмосфера в лавке изменилась. Воспоминания и чувства, заполнившие помещение, были почти осязаемы.

– Если он любил ее, выходит, мне не за что его ненавидеть?

– Смотря какую историю ты предпочитаешь. Что твою мать соблазнили, чтобы воспользоваться ее связями и вовлечь в преступный замысел? Что эта связь привела ее к самоубийству? Или что твоя мать полюбила мужчину намного моложе себя, который по невежеству продал или подарил ей предмет искусства, не будучи уверен в его подлинности? Тебе придется решить, какая версия тебя больше устраивает, но я не верю, что мужчина, с которым мы сегодня разговаривали, сознательно злоупотребил доверием твоей матери.

– Мне трудно поверить, что мой отец мог настолько заблуждаться относительно характера Торнтона и его мотивов.

– Твой отец потерял любовь всей своей жизни, которая была центром его вселенной, уступив ее молодому сопернику. Наверное, он считал, что твоя мать лишилась рассудка вместе с сердцем. В такой ситуации трудно оставаться объективным.

Он ни на чем не настаивал, но не сомневался в том, что произошло на самом деле. Федра могла считать Торнтона загадкой, но Эллиот покинул лавку, убежденный, что узнал в Торнтоне все признаки влюбленного мужчины.

– Если я продам ему камею, он, наверное, снова попытается выдать ее за подлинную древность. Ты говорил, что его деятельность вызывала вопросы. Если так, он вполне мог использовать мою мать в своих целях.

Эллиот взял ее за руку и увлек в укромный уголок галереи.

– Почему ты так цепляешься за эту версию? Неужели тебе хочется верить, что твою мать обманули? В Неаполе ты сказала, что могла бы понять, почему она завела любовника. Разве не легче смириться с этим фактом, если ее избранник платил ей взаимностью?

Федра не нашлась что ответить. Ее сердце восставало против простого объяснения, которое Эллиот так легко принял.

– Думаю, если бы кто-нибудь проверил сделки Торнтона, то нашел бы и неясности, и неопределенности, но не откровенный обман, – заметил Эллиот. – Как он сказал, коллекционеры слышат то, что хотят. Уверен, он знает, как извлечь из этого выгоду, не опускаясь до мошенничества. Что же касается камеи, если ты продашь ее ему, вряд ли он перепродаст ее. Скорее сохранит как память о твоей матери до своего смертного часа.

Федра представила себе Найджела Торнтона, каким он был восемь лет назад, когда ослепил стареющую Артемис Блэр своим уверенным видом, молодостью и привлекательной внешностью. Она вспомнила, как потеплел его взгляд, когда он увидел камею и заговорил о ее матери.

Эллиот скорее всего прав. Его версия к тому же объясняет, почему друзья ее матери не знали имени таинственного любовника. Торнтон был настолько молод, что Артемис, видимо, скрывала связь с ним, чтобы не выглядеть посмешищем в глазах окружающих.

– До чего же прозаичная разгадка моей великой тайны, – пробормотала Федра.

Эллиот обнял ее за плечи.

– Ты разочарована?

Федра не знала, что ответить. В последние недели ее возмущение предполагаемым любовником поутихло, но обвинения отца все еще жгли ее сердце. Возможно, ей хотелось найти виновного в гибели матери, и отец дал ей повод для этого. А может, она сердилась на мать за предательство того совершенства, каким могла быть свободная любовь.

Она вздохнула, освобождаясь от остатков ярости, которая привела ее в Неаполь. Возможно, Найджел Торнтон не являл собой образчик порядочности, однако не был расчетливым соблазнителем. Даже если Артемис расстроилась, узнав правду о камее, вряд ли это послужило причиной ее смерти.

Федра нащупала в кармане камею. Пожалуй, ей следует отдать ее Найджелу Торнтону, раз он до сих пор хранит Артемис в своем сердце.

– Можешь вернуться к своему привычному образу жизни, Кристиан. Никакого побега не будет. И дуэли тоже. Кэролайн согласилась с моим мнением в этом вопросе.

Лорд Хейден Ротуэлл говорил уверенным тоном человека, который убежден, что все должны следовать его указаниям. Федра не сомневалась, что так оно и было в большинстве случаев.

Он сделал это заявление, сидя напротив нее за столом. Общество, собравшееся за обедом, который устроила Алексия, оказалось куда более тесным, чем Федра ожидала. Кроме нее и Алексии, на нем присутствовали только три брата Ротуэлл.

Когда Алексия прислала ей приглашение, Федра подумывала о том, чтобы отказаться. Хотя Алексия с мужем лишь недавно вернулись из загородного поместья, они могли знать о мемуарах. Если это так, то она попадет в неловкое положение. Однако теперь она пришла к выводу, что Алексия и Хейден не в курсе последних событий. В отличие от маркиза Истербрука. Он относился к ней корректно, даже любезно, но Федра не могла не заметить, что он наблюдает за ней, как ястреб за полевой мышью.

– Боюсь, ты не совсем понимаешь суть дела или неправильно понял нашу кузину, – возразил Истербрук. – Мне было бы спокойнее, если бы твоя жена что-нибудь сказала или хотя бы кивнула в знак согласия.

Алексия слегка покраснела, смущенная тем, что ей предлагается либо поддержать, либо опровергнуть мнение мужа.

Федру все еще поражало, что ее лучшая подруга влюбилась в Хейдена. Алексия вышла замуж по самым практическим соображениям и лишь потом отдала свое сердце мужу. Федра и представить себе не могла подобного развития событий, особенно с этим мужчиной.

Лорд Хейден, вне всякого сомнения, был красив, но суров и холоден. В отличие от Эллиота его фамильные черты не смягчались приятными манерами и общительным характером. Впрочем, Алексия утверждала, что никто не знает его по-настоящему.

– Кристиан, ты не должен сеять зерна раздора между мужем и женой, – сказал Эллиот. – Если Алексия решит выразить несогласие с мужем, она это сделает. Наша хозяйка никогда не стеснялась высказывать, что у нее на уме.

Алексия бросила на Эллиота благодарный взгляд. Федра заметила, что их связывают дружеские отношения. Все три брата, похоже, высоко ценили Алексию.

Этот факт произвел на Федру такое впечатление, что она почувствовала себя более непринужденно за столом. К тому же никто здесь не относился к ней как к посторонней, которой она, в сущности, была как для общества, так и для этой компании. В своем приглашении Алексия очень просила её прийти, и прежде чем спуститься вниз, они успели уединиться в гостиной и обменяться новостями.

– Чепуха, – отрезал Истербрук. – Хейден не станет возражать, если его жена нарушит нейтралитет. Ему хорошо известно, что женщины лучше понимают друг друга, чем мы. Что скажешь, Алексия? Кэролайн действительно смирилась или что-то замышляет?

– Никто не знает, что у другого человека на уме, лорд Истербрук, – сказала Федра. – И не все женщины думают одинаково. Алексия слишком рассудительна, чтобы знать, что творится в голове у юной девушки, ослепленной блеском титула.

Ей удалось отвлечь внимание Истербрука от Алексии. Он уставился на Федру так пристально, что все присутствующие заерзали на своих местах.

Эллиот пришел ей на выручку:

– Думаю, дело не столько в Кэролайн, сколько в тетушке Генриетте. Возможно, она ослеплена блеском титула гораздо больше, чем ее дочь.

– Вот именно, – сказала Алексия, – нужно урезонить Генриетту. Мы уже кое-чего добились в этом отношении.

Хейден сменил тему, мужчины подхватили ее, а Федра с Алексией продолжили свой безмолвный разговор, обмениваясь взглядами, более красноречивыми, чем слова.

Эллиот почти все время молчал. Сегодня вечером он казался чуточку странным. Когда он встретил ее карету снаружи, Федра заметила, что он смотрит на нее так же, как в тот первый раз, в Неаполе, словно никогда не видел ее.

Возможно, причиной тому была окружающая обстановка. Сегодня Эллиот находился в своем мире. Федра не пыталась подделаться под этот мир, хотя и надела голубое платье. Она ничего не выгадает, притворяясь, что она такая, как все. И будь она проклята, если позволит Истербруку запугать ее или подчинить своей воле!

Обед закончился, и Алексия пригласила ее в гостиную, подальше от мужчин с их портвейном и сигарами. Федра гадала, что они будут обсуждать: Кэролайн, с ее легкомысленным отношением к собственной добродетели, или мемуары Ричарда Друри, которые требовали срочных действий.

– Я так рада, что ты согласилась прийти, – сказала Алексия, садясь на диван рядом с ней. – Это дало мне повод оставить тетю Генриетту в Эйлсбери.

Иными словами, тетя Генриетта не одобрила бы присутствия Федры Блэр за одним столом с ней.

– Я счастлива, что смогла избавить тебя от ее общества.

– Надеюсь, ты получила удовольствие от обеда? Я знала, что будет Истербрук, но…

– Я получила огромное удовольствие. – Федра не лукавила. Она нашла трогательными узы, связывавшие трех братьев, и даже слегка завидовала Эллиоту. Похоже, в вопросах, касающихся преданности, кровные узы имеют решающее значение. – Я очень рада, что ты стала для Ротуэллов своей. До сегодняшнего вечера мне не приходилось видеть тебя в их кругу. Ты вписалась в их семью, как если бы родилась в ней. Мне кажется, любой мужчина за этим столом отдал бы жизнь, чтобы защитить тебя и ребенка.

Алексия вспыхнула:

– Они все беззаветно преданы друг другу, правда? Эллиот очень мило поговорил со мной, когда мы встретились с ним сегодня. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что он недоволен своей поездкой в Италию. Он кажется рассеянным, словно его мысли витают где-то далеко.

В этот момент предмет их обсуждения вошел в гостиную. Выглядел он отнюдь не рассеянным, а решительным и серьезным.

– Алексия, прости меня, пожалуйста, но я хотел бы поговорить с мисс Блэр наедине. Я не задержу ее надолго. Разговор не терпит отлагательств.

Алексия слегка приподняла брови и бросила на Федру любопытный взгляд.

– Конечно. Я пойду в библиотеку.

– Не утруждай себя. Тем более что скоро сюда поднимутся остальные. Мисс Блэр, вас устроит небольшая прогулка в саду? Мы могли бы поболтать, наслаждаясь благоуханием цветов.

Проигнорировав сгоравшую от любопытства Алексию, Федра приняла приглашение и последовала за Эллиотом, гадая, что за срочное дело ему понадобилось обсудить с ней наедине.