Усмирители

Глава 25

Разумеется, не следовало забывать о грохоте проклятой машинерии. Надлежало следить за дверью. Но в моем деле привыкаешь полагаться на слух наравне со зрением, привычка становится второй натурой и подводит, если увлекся разговором, а вокруг царят лязг и гром.

Гунтер вступил в хижину, картинно поигрывая револьвером - огромной никелированной игрушкой" той самой, из которой он застрелил Пата Ле-Барона.

Мы сидели рядком, болтали ладком и вообще смахивали на статуэтку "Три обезьяны" - знаменитый шпионский талисман. Пришлось действовать быстро, не рассуждая и не миндальничая. С одной стороны, я жалел ушибленную и обиженную Гейл, а с другой - она получала великолепный трамплин для впечатляющего прыжка в глубины истерики. Мигом поздней, когда миновало первое изумление, Гейл и сама поняла это. Вознамерилась было оглянуться, вовремя осеклась и завизжала, проливая потоки слез - то ли подлинных, то ли выжатых намеренно.

Гунтер уже возвышался прямо над нами.

- Чудная картинка! - рявкнул он, пытаясь перекрыть завывание дизеля. - Ну-ка веревочки проверим!

Убедившись, что наши с Ромеро веревочки остаются в первозданной нетронутости, он склонился над Гейл, у которой хватило разума свернуться маленьким несчастным комочком и орошать слезами тошнотворно грязный, скользкий от масла и горючего пол. На бывшей любовнице бравый ковбой тоже проверил веревочки, а потом пнул женщину в бок.

- Краник-то завинти, милая! Это Сэм, дорогуша? И Сэм тебя знает наизусть, вдоль и поперек!

За точность не ручаюсь; ибо передавать полоумный жаргон техасских ублюдков не берусь, но смысл его тирады был приблизительно таков. Меня подмывало крикнуть Гунтеру, что он уже, в сущности, покойник" мертвец, которому Вегманн лишь по соображениям практической пользы дозволяет покуда попирать сорокадолларовыми сапожищами заснеженную землю. Скотина полагала, будто получила очередное наиважнейшее задание - благодаря своим исключительным и несравненным способностям. Но его натаскивали только на одну-единственную второстепенную роль, а спектакль уже изымали из репертуара...

Я, конечно же, промолчал. Будь Гунтер чуток умнее, может, и стоило бы заорать нечто подобное. Толика правды в известных обстоятельствах иногда решает все. Но существует железная и нерушимая заповедь: ни за что, нигде, никогда - и уж, тем паче, в критические минуты - не пытайся вразумить остолопа. Это чистый перевод сил и времени. А время нынче стоило дорого. Сэм Гунтер наверняка хохотал бы, слушая, как связанный пленник пытается перессорить его с наилучшими друзьями...

Я предоставил действовать Гейл.

- Сэм, - жалобно проныла женщина, - Сэм, я же знаю: ты не такой... Ты - добрый и хороший...

Звучало до тошноты слащаво, но Гейл знала Гунтера лучше и о выборе выражений судила вернее. Продолжение мольбы потонуло в грохоте, ибо разбирать слова можно было только всецело сосредоточась, а я сосредоточивался на совершенно ином. Я, как и Джим Ромеро, после учиненного Гунтером досмотра валялся на боку. Обладая несуразно длинными конечностями, покорный слуга способен протиснуть ноги сквозь кольцо связанных за спиною рук, - и не единожды отрабатывал сей полезный прием, на всякий, случай" Но отрабатывал в легкой одежде и теннисных туфлях! Сейчас на мне обретались толстая куртка и увесистые, почти лыжные, ботинки. Труды предстояли бешеные, с неопределенным "исходом. Трудиться доводилось беззвучно и незаметно, То есть, незаметным я мог оставаться ровно столько времени, сколько сумеет Гейл забавлять несравненного псевдоковбоя.

Упершись в стену лопатками, извиваясь, точно уж, я складывался на манер лежащего в материнской утробе зародыша, буквально скатывал себя в клубок - и не мог добиться ничего. Не хватало каких-то жалких полутора или двух дюймов - однако не хватало. Второго упора не было...

- ...Мне внушали: это ты велел убить Дженни, только я не верила, не верила! Ты не способен! Ты - добрый!..

Беседа опять уплыла куда-то вдаль. Потом возвратилась.

- ...Да эта шлюшка с руки моей жрала! Влюбилась, как дикая кошка, и все эти годы любить продолжала! Сама твердила... Дура похлеще доктора Нальди! Ах, атомная зима, ах, погибель мира! А на сцене хороша была, хороша, ничего не скажу.

- Сэм, пожалуйста, Сэм, дорогой, ну ради того хорошего, что было между нами, Сэм, ну помоги-и-и же мне-е-е-е-е-е!..

Я ощутил внезапный упор - податливый, но достаточно упругий, чтобы использовать его с толком. Покосился. Джим Ромеро понял, куда клонятся чаши весов, и, незаметно переместившись, подставил мне собственный живот... У хрупкого с виду, а к тому же голодного, избитого, обессиленного парня оказались на диво неплохие брюшные мышцы.

Дело пошло немного быстрей. Правда, легковесный Джим несколько раз попросту скользил прочь по маслянистому полу, но упорно придвигался опять и сам сосредоточенно искал связанными руками хоть малейший выступ в досках, за который можно было бы уцепиться.

- ...а-аешь? Неужели не понима-а-аешь? Он же убивать ехал тебя! Как я могла оставить это чудовище, выпустить из виду? Я же ради тебя старалась, милый!

Боги бессмертные! Неужели Гунтер и впрямь настолько туп?

Оказалось, да. Самодовольно ухмыляясь, ковбой прошествовал к дизелю. Придвинул себе шаткий стул, уселся. Я сказал бы, в позе роденовского Мыслителя - но, во-первых, у Мыслителя в свисающей руке нет револьвера, а во-вторых, на умственных способностях Гунтера приличествовало поставить крест.

Ромеро и покорный слуга замерли не шевелясь, однако, все внимание Сэма поглотило зрелище, равного коему он еще, пожалуй, не видал. И ковбой наслаждался. О, как наслаждалась эта несчастная тварь своим вожделенным торжеством!

- Сэм! - душераздирающе кричала Гейл. - Сэм, поверь мне, поверь, ты должен пове-е-ери-и-ить!

Он расхохотался и указал пальцем на ухо, давая понять: ни шиша не слышно, любезная. Покосился в нашу с Джимом сторону. Мы по-прежнему лежали недвижно. Удостоверившись в полном послушании подопечных, Гунтер опять перевел взор на бывшую любовницу и уж больше не отрывал его ни на миг.

Ибо не всякому - не всякому, ребятки! - дано увидать прелестную, заплаканную донельзя, по рукам и ногам связанную женщину ползущей к тебе по тошнотворному полу.

Существует лишь три возможных способа перемещаться, если связаны руки и ноги. Можно катиться, подобно бревну. Можно извиваться на змеиный лад. И можно сесть и ерзать, протирая брюки, но перемещаясь в нужном направлении. Ни единый из этих способов невозможно созерцать в действии, когда речь идет о хорошеньком, зареванном, несчастном существе женского пола...

Если вы, разумеется, не Homo Gunterus - не человек гунтерообразный. За точность латинского падежа не ручаюсь.

Револьверный ствол поник полностью. Сэм чуть ли не слюни пускал, следя, как надменная н благовоспитанная миссис Хэндрикс ползет к нему, взывая о пощаде и помощи, напрочь позабыв о самолюбии, чувстве собственного достоинства и прочей подобной галиматье...