Утонувшие надежды

44

Мэй сошла с бордюра и махнула рукой, подзывая такси. Несмотря на горевший за его стеклом красный огонек, это такси немедленно «подрезало» носы хлебовозке и фургону «Пан-Америкэн» с нью-джерсийскими номерами, пересекло разделительные линии и с визгом затормозило перед Мэй. Не обращая внимания на трех пассажиров, сидевших сзади, Мэй открыла переднюю дверцу и уселась рядом с водителем, которым оказалась мамуля Стэна.

— Минута в минуту, — сказала Мэй, захлопывая дверцу.

— А как же, — отозвалась мамуля и кинжальным ударом вклинилась в поток машин, вызвав волну проклятий в свой адрес.

— Мы бы опоздали, не посоветуй я проехать по Лекс, вместо того чтобы тащиться по Парк, — раздался с заднего сиденья голос Стэна.

— Какой умница! — пробурчала мамуля.

Мэй развернулась в кресле так, чтобы одновременно видеть и мамулю, и Стэна, Энди и Тайни.

— Спасибо, что приехали, — сказала она.

— Ну что ты, Мэй, — отозвался Тайни голосом, в котором, казалось, прозвучали отголоски надвигающегося землетрясения. — Тебе стоило лишь позвать.

Мэй улыбнулась и сказала:

— Спасибо, Тайни, — и, обращаясь к мамуле, добавила: — Спасибо и вам за ваше такси.

— Ради Бога, — проворчала мамуля, отчаянно сигналя туристу из Мериленда, с любопытством пялившемуся из окна своего «акура-силли».

— Дело в том, — продолжала Мэй, — что Джон до сих пор отказывается говорить на эту тему. И не только говорить. В общем, мы не можем собраться у меня на квартире. Если только Джон узнает, что я...

— Поверь мне, Мэй, — перебил ее Энди, — я очень хорошо понимаю Джона. Я тоже сидел там, в перевернутом автомобиле. Вы прекрасно меня знаете: я не из тех, кто поет за упокой. И тем не менее там, в воде, была минута-другая, когда я всерьез подумывал о том, чтобы изменить всю свою жизнь. Как я должен был поступить, думал я, что мог сделать еще тогда, год назад, а то и в третьем классе школы, чтобы сейчас выходить из видеомагазина с кассетой «Поймать вора» под мышкой, а не сидеть на дне озера. То, что произошло со мной и Джоном, может полностью перевернуть представления человека о жизни.

— Понимаю, — ответила Мэй. — Я знаю, что вам с Джоном пришлось пройти через тяжкие испытания. Но ведь тому уже две недели, Энди. И ты сумел преодолеть себя.

— Не совсем, — возразил Энди. — Честно говоря, я до сих пор вспоминаю о фонаре всякий раз, когда открываю дверь ванной. И тем не менее в конце концов я вхожу туда и умываюсь, так что, вероятно, начинаю излечиваться.

— Что до умывания, то у Джона с этим все в порядке, — сказала Мэй. — Но он не желает говорить ни о водохранилище, ни о деньгах, ни о намерении Тома взорвать плотину.

— Мне кажется, — опасливо заметил Энди, — мне кажется, что Джон тоже пытается справиться со стрессом, возникшим у него из-за этого дела.

— Когда Том съезжал, я вырвала у него обещание сообщить мне, как с ним связаться в том случае, если у Джона возникнут новые идеи, — сказала Мэй. — Том собирался в Иллинойс за очередной своей заначкой с деньгами и пообещал позвонить мне, как только вернется в Нью-Йорк. Он приезжает завтра. Если завтра я все еще не смогу ничего сказать, он в два счета найдет себе других помощников.

— Еще бы, при таких-то деньжищах ему хватит часа, самое большее — двух, — согласно проворчал Тайни.

— Уже к концу этой недели Том может взорвать плотину и уничтожить долину вместе с ее жителями, — сказала Мэй.

— Знаете, — задумчиво произнес Стэн, — когда мы там были, я внимательно осмотрел округу и совершенно не уверен, что Тому удастся выбраться оттуда, если он использует динамит. Расположение дорог и холмов делает отход крайне затруднительным. Даже если Том спустится туда на тракторе, армейском тягаче или вездеходе, даже если он выроет гроб и сумеет протащить его по грязи, все равно он окажется в западне, едва попав на дорогу. Конечно, я мог бы осмотреть место еще раз, но мое первое впечатление именно таково.

— Том не станет тебя слушать, — ответила Мэй. — Он сделает все, как замыслил. И даже если его поймают и посадят за решетку до конца дней, все равно жители долины погибнут. А коли потом он признает свою ошибку, это уже ничего не изменит.

— Это верно, — согласился Стэн.

— Нам нужен другой план, — сказала Мэй. — Мы должны придумать какой-то иной способ достать деньги, не пуская в ход динамит. Способ, с которым согласился бы Том. Однако Джон не хочет не только говорить, но даже думать об этом. И вот зачем я вас всех собрала. Может быть, кто-то из нас сумеет предложить что-нибудь, способное заинтересовать Тома. Какой-нибудь план, хотя бы идею. Хоть что-нибудь.

В салоне такси повисло непродолжительное молчание, прерываемое только мамулиными замечаниями в адрес водителей и пешеходов, а также по поводу общего положения дел на улицах Нью-Йорка. Наконец Тайни развел руками, на которые словно были надеты боксерские перчатки, и сказал:

— Тут я тебе не помощник, Мэй. Я поднимаю тяжести и переношу их с места на место. Это моя работа. Иногда мне доводится уговаривать людей изменить свое мнение. В этом я специалист, Мэй, стало быть, это и есть моя специальность.

— А я шофер, — ввернул Стэн. — Лучший в своем роде...

— Тут он прав, — сказала мамуля, объезжая длинный лимузин, за рулем которого сидел беженец с Ближнего Востока; казалось, он только нынче утром прошел иммиграционный контроль. — Конечно, я его мать, но все же не могу не признать, что мой Стэнли — прекрасный водитель.

— Лучший, — поправил ее Стэн. — Но планами я не занимаюсь, Мэй. Я обеспечиваю отступление. Я вожу машины. Во всем мире не найдется такой коробки с колесами и мотором, которой я не умею управлять. Я мог бы составить для Тома Джимсона вполне профессиональное заключение о невозможности смыться оттуда после взрыва дамбы, но большего от меня не ждите.

— Энди? А как же ты? — спросила Мэй. — Ведь у тебя постоянно возникают какие-то идеи.

— Это верно, — согласился Энди. — Но только по одной за раз, и те разрозненные. Что такое план? План — это последовательность приведенных в порядок идей. Извини, Мэй, но я никогда не был силен в планировании.

— Будь проклят этот чертов штат Нью-Йорк! — вспылила мамуля, обгоняя очередной «меркьюри-макабр», в котором сидел врач с трубкой в зубах. — Кому ни попадя выдают права!

— Да еще Тома Джимсона выпустили, — напомнила Мэй.

Тайни откашлялся и сказал:

— Как правило, при подобных обстоятельствах я прихожу к человеку и отправляю его в отпуск на больничную койку месяца эдак на три. Но этот Том Джимсон, будь ему хоть семьдесят лет, хоть сто семьдесят, — это самый отвратительный человечишко, какого я когда-либо встречал в своей жизни. Мне стыдно признаться, но я не могу ручаться, что Том Джимсон задержится в больнице достаточно долго. Он выйдет оттуда, и уж тогда его нипочем не переубедить. Он попрет напролом.

— Неужели он так опасен? — нахмурившись, спросила Мэй.

— Беда в том, что ему на все наплевать. Он может прекрасно придумать, как подставить другого, а самому остаться в стороне. Когда мы вместе сидели в кутузке, Том Джимсон был единственным, кто мог спать, держа в пальцах двадцатидолларовую банкноту и не опасаясь за ее сохранность. Понимаете, — откровенно признался Тайни, — иногда мне приходится малость прижать того или иного парня, и тут уж ничего не поделать. Но если меня не злить, то я не стану зря ломать кости. А вот Том просто обожает крайние меры. Нормальному человеку ни за что не понять его жестокости.

— Что же делать? — вздохнув, спросила Мэй.

— Полагаю, нам не стоит ближайшие пару недель смотреть новости, — сказал Стэн.

Внезапно все четверо повалились вперед: мамуля обеими ногами нажала на тормоз, уворачиваясь от двух велосипедистов-посыльных с большими плоскими рюкзаками за спиной, лавировавших среди машин. Один из велосипедистов оглянулся через плечо и показал мамуле средний палец. Мамуля высунула голову из окошка и сделала почти то же самое, только посредством языка. Потом она посмотрела на Мэй и спросила:

— А ты не хочешь отправиться в отпуск?

Мэй взглянула на нее, хлопая глазами:

— Отпуск? Нет. Я хочу...

— Понятно, — прервала ее мамуля. — Ты поглощена этим делом с плотиной. А я хочу в отпуск. И если у тебя, милочка, есть голова на плечах, ты тоже захочешь в отпуск.

Мэй развела руками, и в голове у нее мелькнула мысль, что дорожная нервотрепка довела-таки мамулю до ручки.

— Я не понимаю, о чем вы, — сказала она. — Какая тут связь?

— Я скажу тебе, какая тут связь, — проворчала мамуля. — Я придумала, как остановить Тома Джимсона.

45

Дортмундер вошел в квартиру и крикнул:

— Мэй! Это я!

В ответ донеслось:

— Я здесь, Джон!

Все это выглядело бы очень мило, если бы не два обстоятельства: голос принадлежал не Мэй и вообще это был не женский голос.

Дортмундер осторожно подошел к дверям гостиной и увидел там Стэна Мэрча, сидевшего на диване с банкой пива в руках и печальным выражением на лице.

— Я не желаю об этом говорить, — сказал ему Дортмундер.

— Понимаю, — ответил Стэн. — Но произошли кое-какие изменения...

— Ну, а я не изменился.

— Может быть, возьмешь себе пива? — предложил Стэн.

Дортмундер бросил на него пытливый взгляд. Как правило, поведение Мэрча вполне соответствовало его морковно-рыжим волосам: он был человеком благодушным, прямолинейным и немного задиристым. А сейчас перед Дортмундером сидел совсем другой Стэн: удрученный, подавленный, мрачный. И этот новый Стэн нравился Дортмундеру куда меньше прежнего.

— Действительно, возьму-ка я пивка, — решил Дортмундер и отправился на кухню. Вернувшись в гостиную и усевшись в свое кресло, он глотнул пива, вытер подбородок и сказал: — Ну что ж, выкладывай.

— Мэй уехала, — сказал Стэн.

Чего-чего, а этого Дортмундер никак не ожидал. Он уже был готов выслушивать новые увещевания насчет водохранилища, которые Стэн вполне мог завести по наущению Мэй, но...

Мэй? Уехала? Это невозможно.

— Это невозможно, — так и заявил Дортмундер.

— И тем не менее, — сказал Стэн. — Такси отъехало двадцать минут назад. Загляни в чулан и шкаф, если не веришь.

— Неужели... — Дортмундер никак не мог заставить себя всерьез обдумать это известие. — Она что, ушла? Ушла от меня?

— Нет, — ответил Стэн. — Она сказала, что ты когда угодно можешь к ней переселиться. Если захочешь. К ней и мамуле.

Дортмундер никак не мог выискать во всем этом хоть толику смысла.

— Твоя мамуля? — спросил он. — Она-то здесь каким боком?

— Теперь они живут вдвоем, — сказал Стэн. — Мамуля увезла Мэй на своем такси. Ее последняя поездка. И вся эта затея тоже ее, — добавил Стэн с горечью в голосе. — Мамулю уволили из таксопарка по сокращению штатов, а Мэй заявила, что ей осточертела работа в универсаме, вот они и уехали. И сказали, что мы оба можем присоединиться к ним в любой момент.

Дортмундер вскочил на ноги, расплескав пиво.

— Куда уехали? — Он был готов отправиться куда угодно, и немедленно. Поехать туда, потребовать разумных объяснений, привезти Мэй обратно. — Куда они уехали, Стэн?

— В Дадсон-Сентр, — сказал Стэн, глубоко вздохнул, покачал головой и добавил: — Напротив той самой дамбы, вот где они поселились.

46

Поистине удивительно, как много на севере штата Нью-Йорк водохранилищ, вода которых по трубам поступает в южные районы. Сам город не ахти как чист, и остается лишь предположить, что всю воду попросту выпивают. Или с чем-то смешивают. Или постоянно забывают завернуть краны.

Помимо изобилия водохранилищ, у Дага Берри были и другие затруднения, связанные с его работой и образом жизни. Даг совершенно не имел свободного времени, поэтому ему пришлось взять отпуск и, закрыв свою лавочку, каждое утро садиться в пикап и отправляться на север, чтобы посетить водохранилища в Беркшире и Кэтскиллзе, Шавингане, Адирондаках и Гелдерберге. Прошло уже почти две недели с тех пор, как Даг наполнил воздухом баллоны Энди и Джона, но только сейчас он прибыл в Норт-Дадсон осмотреть водохранилище Вилбургтаун.

А вдруг он опоздал? Вдруг Энди, Джон и их безымянный приятель уже занялись извлечением зарытого и затопленного тайника? С тех пор как он опять зарядил их баллоны, прошло уже немало времени. Впрочем, даже если они и опередили его, Даг ни капли не сомневался в том, что, стоит ему обнаружить нужное озеро, напасть на след, и он сумеет извлечь из этого пользу. Но для начала следовало отыскать среди огромного числа водохранилищ Нью-Йорка то самое, в котором находится (или находился) тайник.

Даг рассуждал так: присвоив деньги, налетчик (Даг частенько воображал себя в этой роли) либо прячет их, либо уносит с собой. Следовательно, ограбление произошло где-то неподалеку от водохранилища, причем до его постройки.

Принимаясь за очередное водохранилище, Даг первым делом выяснял его возраст, немедленно исключая построенные более полувека назад, поскольку трудно было представить, что ограбление произошло в столь давние времена. Затем он просматривал местные газеты, выискивая сообщения о крупных ограблениях, случившихся в окрестностях до постройки того или иного водохранилища. Впрочем, водохранилища, как правило, строят в сельской местности, где крупные ограбления — большая редкость, и до сих пор Дагу попались лишь два случая, ни один из которых не сулил ничего воодушевляющего, и Даг решил, что займется ими, только если не попадется что-нибудь получше.

Проехав по Норт-Дадсону, Даг остановился на площадке у библиотеки, намереваясь исследовать здешнее водохранилище Вилбургтаун. Он вылез из черного блестящего пикапа — зрелище, достойное прекрасного солнечного июньского дня. Высокая ладная фигура, слаксы-хаки военного покроя, голубая тенниска, черные очки, яркий загар и непокорные светлые волнистые пряди волос — все было безупречно, и лишь одно обстоятельство могло вызвать недоумение: было совершенно невозможно представить, что обладатель всего этого намерен посетить библиотеку, особенно в такой прекрасный летний день. И тем не менее он направился именно туда. Преодолев ступени с чисто спортивной грацией и подняв темные очки на лоб, Даг вошел в помещение и очутился в прохладном сумраке.

Девушка за стойкой была хороша собой, но не столь миловидна, как он сам, отметил Даг, впрочем, без всякой задней мысли. Красота была даром природы, составной частью его личности. Красивые мужчины относятся к своей наружности не так, как хорошенькие женщины. Мужчины меньше гордятся своей красотой, но свято ее берегут и все время готовы щегольнуть ею. Мнение красивого мужчины о своей внешности можно сравнить с отношением старого толстосума к своим деньгам, богача, который, с одной стороны, не представляет себе жизни без денег, а с другой — считает вульгарным даже мысленное упоминание о них.

Даг приблизился к смазливой девушке и, изобразив на лице победную улыбку, сказал:

— Привет.

— Привет, — ответила та и заметно оживилась, как это сделала бы в присутствии Дага всякая другая женщина. — Чем я могу вам помочь?

— Меня интересуют лишь две вещи, — начал было Даг, но затем, посмеявшись сам над собой, покачал головой и уточнил: — Позвольте начать снова. Сейчас меня интересуют две вещи.

— Во всей библиотеке — и лишь две вещи? — подхватила девушка, едва заметно заигрывая с посетителем.

— Точно, — ответил Даг. — Во-первых, ваше водохранилище...

— Вилбургтаун.

— Да. И во-вторых, местная газета. У вас есть микрофильмы?

— Все зависит от того, какой давности газеты вам нужны. Те, которые вышли до 1920 года, у нас не сохранились.

— Этого вполне достаточно. — Даг улыбнулся, показав белоснежные зубы. — Для начала я хотел бы прочесть о том, как строилось водохранилище, и если вы мне подскажете, когда это произошло...

— Восемнадцать лет назад, — быстро ответила девушка. — Я знаю, потому что как раз пошла во второй класс. Открытие водохранилища наделало в округе много шума.

— Восемнадцать лет назад? — Даг нахмурился, изображая напряженную работу мысли. — А я тогда учился в четвертом, — сообщил он. — Итак, я на два года старше вас.

— Так точно, капитан. — Девушка шутливо отдала честь.

— Вольно, рядовой, — отозвался Даг и добавил: — Я хотел бы просмотреть газеты за тот год, когда строилось водохранилище, и за предшествующие лет десять.

Девушка бросила на него пристальный взгляд.

— Какие забавные у вас желания, — сказала она.

Любопытство библиотекарей в маленьких городках не знает пределов, и Дагу пришлось выдумать убедительное объяснение своего интереса к истории строительства водохранилищ.

— Я здесь от комитета охраны окружающей среды, — сказал он. — Слыхали о таком?

— Н-нет, — с сомнением в голосе протянула девушка.

— Наша организация невелика, но быстро развивается, — сообщил Даг, сопровождая свои слова самой широкой улыбкой. — Организация добровольцев, которым небезразличны проблемы экологии.

— Ага.

— Наша задача состоит в том, — продолжал нести околесицу Даг, для большей убедительности сверкая глазами и демонстрируя отличные зубы, — чтобы предотвратить захват обжитых территорий под такие объекты, как водохранилища. Лично я занимаюсь уточнением причин, которые объединяли население городов до того, как они были затоплены. Сведения о занятости, данные о местных выборах и тому подобное.

С точки зрения непредвзятого и внимательного слушателя, слова Дага казались сущей чепухой, но где же взять такого слушателя в наш странный век? И эта девушка, подобно предыдущим жертвам Дага, оказалась во власти его красоты, уверенной повадки, открытой, искренней улыбки и лишь выхватывала из его речи знакомые понятия — «экология», «доброволец», «общие интересы», «занятость». Наконец она кивнула, улыбнулась в ответ и сказала:

— Что ж, желаю вам удачи. Я прекрасно помню, как потрясло людей исчезновение всех этих городов.

— Так всегда бывает, — заверил ее Даг. — Задача нашего общества — предотвращение подобных случаев.

— Моя мама работала библиотекарем в Паткинс-Корнерз, — продолжала девушка. — Это самый большой из затопленных городов. А мой отец держал там бюро ритуальных принадлежностей.

Но Дагу для достижения его целей требовались данные несколько иного рода.

— Итак, вы понимаете, что мне нужно, — сказал он, немного притушив сияние своей улыбки.

— Да, конечно.

— Тогда я хотел бы приступить к делу.

— Да-да, конечно! — воскликнула девушка, стряхивая восторженное оцепенение. Указав на противоположную стену, она добавила: — Там вы найдете диапроектор, к сожалению, несколько устаревшей модели, не то что наш ВДТ.

— ВДТ? — безразличным тоном повторил Даг.

— Видеодисплейный терминал, — пояснила девушка и махнула рукой, показывая на новенький дисплей, стоявший на краю рабочего стола. Его тускло-черный экран был пуст. — ВДТ очень нам помогает, — добавила девушка. — Однако современного диапроектора у нас нет. Вам придется самому крутить рукоятку.

— Я уже принял ежедневную порцию витаминов, — пошутил Даг, улыбаясь и играя мускулами.

Девушка сделала вид, что мышцы Дага нимало ее не интересуют.

— Я принесу вам микрофильмы, — сказала она и отвернулась.

Даг пересек тихую комнату и подошел к обшарпанному столику, на котором красовался старый диапроектор. Помимо Дага в библиотеке было совсем мало народу: два-три человека просматривали старые журналы, а за одним из столов сидел полицейский, с безнадежным видом склонившись над толстыми книгами, напечатанными убористым шрифтом.

Завидев форму, Даг на мгновение замер, но потом двинулся дальше, заметив, что полицейский слишком поглощен чтением, чтобы наблюдать за прочими посетителями. К тому же с чего бы Дагу бояться полиции? Во всяком случае, на этом этапе...

Он занял место у проектора. Пару минут спустя девушка принесла рулончики микрофильмов и сказала:

— Вот эти — за тот год, когда строилась плотина. А вот эти — за три предыдущих. Когда вы их просмотрите, положите мне на стол, и я принесу еще.

— Большое спасибо, — ответил Даг и, наклонившись к девушке и понизив голос, осведомился: — Можно один вопрос?

— Что-то связанное с библиотекой?

— Вроде того. Что здесь делает полицейский?

Девушка повернула голову, словно до сих пор не замечала полицейского, затем снисходительно усмехнулась и ответила:

— Это Джимми. Готовится к экзаменам, — и, склонившись к Дагу и обдав его ароматом свежести, добавила: — Когда он занимается, его лучше не трогать. Чтение приводит Джимми в бешенство.

— Это видно по его лицу. — Даг широко улыбнулся и, протянув руку, сказал: — Кстати, меня зовут Даг. Даг Берри.

Рука у девушки была маленькая и мягкая, разве что немного костлявая.

— Миртл, — ответила она и, поколебавшись мгновение, добавила: — Миртл Стрит.

— Миртл — какое славное имя, — сказал Даг, продолжая держать девушку за руку и свыкаясь с именем. — Нечасто доводится встречать девушку по имени Миртл.

— Это имя несколько старомодно, — отозвалась Миртл, мягко высвобождая свою руку из пальцев Дага. — Но я к нему привыкла. Впрочем, не буду отвлекать вас, — сказала она, указывая на диапроектор, и, улыбаясь, вернулась к своему столу.

Даг с удовольствием проследил за ней взглядом и принялся за поиски. Подобно большинству газет, выходящих в маленьких городках, это издание не имело оглавления, так что Дагу предстояла утомительная работа по просмотру передовиц — неделя за неделей. Вне всяких сомнений, сведения об ограблении, которые искал Даг, должны были оказаться на первой полосе, причем, вероятно, не один раз.

В первых четырех роликах не нашлось ничего интересного. В первой пленке из второй стопы — тоже. И лишь в газете, вышедшей за пять лет до постройки плотины, Даг нашел то, что искал: дерзкий налет на бронированный автомобиль на Сквозном шоссе неподалеку от города. Похищено семьсот тысяч долларов! Двое охранников убиты. Полиция взяла след. В течение последующих недель были обнаружены тела убитых членов банды. Главарь и деньги исчезли. Полиция вновь взяла след. Затем поток сведений понемногу иссяк. Полиция больше не находила следов. Главарь банды прочно завладел деньгами.

Даг нимало не сомневался в том, что это и есть искомое. Семьсот тысяч! Из-за таких денег даже самые неспортивные типы вроде Энди и Джона вполне могли нацепить акваланги и полезть в озеро. К тому же у Дага появилась вполне осязаемая надежда узнать, достали они свой тайник или нет.

Что ж, это стоит выяснить. Собрав катушки микрофильмов, Даг отнес их Миртл.

— Я нашел почти все, что мне нужно, и хотел бы напоследок просмотреть газеты за последний месяц.

— Вы хотите сказать, нынешнего года? — спросила Миртл, удивленная скачком во времени, который желал предпринять Даг.

— Да, за нынешний год, — подтвердил он. — Я покончил с давним прошлым и готов вернуться к настоящему, словно этот ваш видеомагнитофон.

— Видеодисплей, — поправила его девушка.

— Называйте, как хотите.

— Самые свежие газеты, вышедшие за последние шесть месяцев, еще не пересняты на пленку, — сказала Миртл. — Они лежат вон там, на полках! Видите?

— Как странно, Миртл, — сказал Даг, рассматривая полки, — что человек так быстро привыкает к техническим достижениям. Мне даже трудно представить, что я сейчас буду читать настоящие бумажные газеты.

— Боюсь, вам придется обойтись без привычных удобств, — рассмеялась Миртл.

— Придется потерпеть, — согласился Даг.

— Ну что ж... — Миртл собрала принесенные Дагом рулончики и спросила: — Надеюсь, они вам пригодились?

— Вы и ваша библиотека очень мне помогли, — искренне ответил Даг.

Девушка осмотрела микрофильмы и нахмурилась:

— А как же эти два? Вы их так и не просмотрели?

— В этом не было нужды, — беззаботно отозвался Даг.

— Значит, вы закончили на газетах этого года?

— Именно так.

Миртл не отрывала хмурого взгляда от коробочек с пленкой. «Неужели она что-то заподозрила? — подумал Даг. — Может быть, все же стоило прокрутить оставшиеся рулончики?» Но девушка покачала головой, рассеянно улыбнулась Дагу и пошла прочь, унося микрофильмы в хранилище.

Даг просмотрел самые свежие газеты и, оглядевшись, обнаружил, что добрую половину пачки захватил какой-то старик, читавший бесчисленные местные объявления. Едва ли не все оставшиеся разбросанные по столу экземпляры оказались плотно зажатыми под газетой, которую тот изучал. Даг покончил с прессой, на которую старый пердун не успел наложить свою лапу, однако ничего интересного не нашел. А искал он сообщения о необычных происшествиях на водохранилище. По мнению Дага, после нарушения границ озера могли остаться следы, о которых, возможно, сообщали местные газеты. В конце концов Даг повернулся к старику, который умудрился за полчаса прочесть всего одну газету.

— Извините, — сказал он, берясь за листы, лежавшие под газетой, которую старый дурак, казалось, заучивал наизусть.

В ответ этот болван навалился на газеты всем телом, раскинув вдобавок руки.

— Я как раз собирался их прочесть! — воскликнул он.

— Но не все же разом, — настаивал Даг, нащупывая нижние газеты в пачке и подтягивая их к себе. — Вы читаете лишь те, что лежат сверху.

— Подождите своей очереди! — гневно вскричал престарелый единоличник и прижал газеты к столу костлявыми локтями.

Даг придвинулся поближе и заглянул в старческие слезящиеся глаза соперника.

— Когда у человека вашего возраста ломаются кости, они не заживают до самой смерти, — прошипел он.

Старик моргнул, облизал губы и обвел взглядом помещение.

— Я знаком вон с тем полицейским, — заявил он.

— С кем, с Джимми? — осведомился Даг, растянув губы в недружелюбной улыбке. — Джимми знает каждая собака. Джимми — мой лучший друг. Не попросить ли мне его помощи?

Старик еще некоторое время злобно сверкал глазами, затем оттолкнул от себя пачку газет и воскликнул:

— Забирайте! Забирайте, если они вам так нужны!

— Вот тут вы правы. Я без них жить не могу, — отозвался Даг и передвинул газеты по столу в более спокойное место. Старый скандалист, прихрамывая, отправился в дальний угол библиотеки.

В пятой сверху газете обнаружилось следующее сообщение:

«ПОВТОРНОЕ НАРУШЕНИЕ ГРАНИЦ ВОДОХРАНИЛИЩА»

«В ВОДУ СБРОШЕН КУЗОВ СТАРОГО АВТОМОБИЛЯ»

Это произошло около двух недель назад. Как раз после того, как Даг пополнил запас воздуха в баллонах Джона и Энди. Они, похоже, не теряли времени зря.

Даг внимательно ознакомился с отчетом о происшествии, которое газета сочла странным чудачеством, поскольку журналисты не имели ни малейшего понятия о том, что именно происходило в действительности. Как говорилось в статье, нарушитель — а скорее всего несколько нарушителей — прорезали в окружающем водохранилище ограждении большую дыру в том месте, где к озеру подходила заброшенная железнодорожная линия, и воспользовались ею, чтобы спустить по рельсам в воду старый кузов автомобиля со снятым двигателем. Нарушители столкнули кузов в водохранилище и удалились.

Никто не мог понять, зачем было преодолевать столько препятствий, чтобы сбросить в воду старую машину, однако полиция пришла к выводу, что это сделали те же люди, которые около месяца назад проникли на территорию водохранилища в другом месте, взломав замки. Тогда нарушители, по-видимому, не совершили ничего примечательного, ограничившись ночным купанием в ледяной воде.

Сброс в озеро старого автомобиля сочли намного более серьезным проступком. Впрочем, ответственные лица не преминули заверить общественность, что чистота воды нимало от этого не пострадала. В большинстве окрестных колледжей приближалось окончание учебного года, и полиция не исключала возможности того, что автомобиль оказался в воде в результате хулиганской выходки учеников или группы студентов.

«Ну-ну», — подумал Даг, откидываясь на спинку кресла и усмехаясь. Его поиски увенчались успехом. Итак, нужное место — водохранилище Вилбургтаун. А сумма исчислялась цифрой семьсот тысяч долларов.

Теперь Дагу предстояло отыскать след, ведущий дальше. Поднявшись, он оставил газеты на столе, предоставив престарелому любителю новостей убирать их на место, коль скоро он так любит прессу, и направился к двери. По пути его перехватила Миртл и, сияя улыбкой, спросила:

— Нашли то, что искали?

— Я представлю в Комитет потрясающий отчет, — сообщил ей Даг.

— А теперь вам, вероятно, захочется пообедать, — сказала Миртл. — Хотите, я посоветую хорошее место?

«Да ведь она клеится ко мне», — подумал Даг, удивленный, но и польщенный. Бросив взгляд на табло больших цифровых часов, висевших на стене, и отметив, что уже начало второго, он решил, что нет никаких оснований отшивать симпатичную девушку, и включил свою самую обворожительную улыбку.

— С удовольствием, но только если вы ко мне присоединитесь. Когда у вас обеденный перерыв?

— Как раз начинается. — Она ответила улыбкой на улыбку. — Я буду рада поехать с вами, но лишь при том условии, что каждый заплатит за себя.

— Ведите! — коротко ответил Даг.

Миртл двинулась к выходу и, улыбнувшись через плечо, спросила:

— Вы расскажете мне о своих исследованиях?

Ну и смехота!

— Боюсь, вам будет скучно, — сказал Даг.

— Езжайте следом за моей машиной.

— За вами — хоть на край света.

Они вышли на залитую солнцем улицу. Сбегая по ступеням лестницы, Даг сощурился от яркого света, но потом вспомнил о покоящихся на лбу темных очках. Он опустил их на переносицу и в этот самый миг увидел Джона, проезжавшего мимо на автомобиле. Даг замер на месте, споткнулся и едва не покатился с лестницы, затем вновь обрел равновесие и уставился вслед машине Джона.

Это был он. Никаких сомнений. Джон сидел на пассажирском сиденье «бьюика-регала» и, по счастью, смотрел прямо на дорогу, а не в боковое окошко. Даг проводил взглядом его мрачный профиль, и ему показалось, что за рулем сидит не Энди, а кто-то другой. К тому же на автомобиле не было таблички «врач». Но пассажиром был точно Джон. Другой такой угрюмой физиономии не сыскать во всем мире!

Миртл остановилась у подножия лестницы и, приложив ладонь козырьком ко лбу, сказала:

— Даг, вы идете?

— Да-да, конечно.

На лице Дага снова появилась очаровательная беззаботная улыбка, и он сбежал по ступеням вниз.

Итак, клад по-прежнему на дне, а Джон и его компания все еще околачиваются поблизости. Значит, у них опять ничего не получилось.

47

— Улица Вязов, — сказал Стэн, поворачивая налево. — Сорок шесть... сорок шесть...

— Вот он, — отозвался Дортмундер, тыча пальцем. — Недурное местечко, — проворчал он.

Место действительно было прекрасное. У порога белого двухэтажного дощатого домика с желтыми ставнями расстилалась ухоженная зеленая лужайка. Перила широкого, уютного на вид крыльца были увиты буйной порослью красных, кремовых и белых роз. На веранде стояли два кресла-качалки, а сверху свисал самый настоящий диван, нечто вроде софы без ножек, прикрепленной к потолку крыльца цепями. В окнах виднелись белоснежные кружевные шторы, прибранные наподобие театрального занавеса. На одной из подпорок веранды красовались металлические цифры «46». По обе стороны бетонной дорожки были высажены цветочки. Они еще не успели подрасти, но скоро вытянутся и распустятся, и гостям, прежде чем попасть в дом, придется прошагать по цветочной поляне.

— Как только люди могут жить в таких домах? — пробурчал Дортмундер, охватывая прищуренными глазами это буйство красок.

— Давай войдем и посмотрим, — предложил Стэн.

Дом огибала посыпанная свежим гравием подъездная дорожка, упиравшаяся в забор на задах участка. Гаража не было, что грозило неудобствами в зимнюю пору, зато задний двор был крытый. Для щенков и котят, по всей видимости. Стэн проехал по дорожке и остановился против крыльца. И в этот миг на лице Дортмундера появились первые признаки надвигающейся бури.

Они вылезли из «бьюика» и, пройдя по тропинке, ведущей через лужайку к веранде с розами, поднялись по ступенькам. Вместо почтового ящика рядом с дверью была прибита обычная плетеная корзина без крышки и, конечно, без замка. Стэн нажал белую кнопку у двери — точнее, у дверей — сетчатой и деревянной, в которой было прорезано большое занавешенное отверстие. В доме звякнул колокольчик. Из горла Дортмундера вырвалось сдавленное рычание.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась Мэй. Она улыбнулась и сказала:

— А вот и мальчики приехали. Входите, входите же. Вы так скоро!

— Послали Таппан Зее ко всем чертям и поехали по мосту Вашингтона через Палисады, — объяснил Стэн, входя в дом.

Мэй щеголяла в переднике. Чмокнув Дортмундера в щеку, она сказала:

— Привет, Джон. Я так рада, что ты приехал.

— Пришлось, — ответил Дортмундер, стараясь смягчить суровость своего лица улыбкой. Он собирался уговорить Мэй покинуть это отвратительное место и вернуться к себе в квартиру и понимал, что для этого ему придется проявить спокойствие, выдержку, такт, снисходительность. Иными словами, выступить в самой не подходящей для него роли.

— Нам нужно поговорить, — сказал Дортмундер, продолжая с трудом растягивать губы в улыбке. Ему казалось, что его скулы выточены из дерева.

— А где мамуля? — спросил Стэн.

— Гоняет на своем такси, — ответила Мэй. — Скоро вернется. Пройдемте в гостиную.

Они находились в помещении, похожем на прихожую, с ковром на полу, картинами и цветами на стенах и чем-то вроде хитроумной люстры на потолке. Пройдя вслед за Мэй под аркой, ведущей влево, Стэн и Дортмундер оказались в гостиной. Тут были диван, кресло, еще одно кресло, торшер, настольная лампа, кофейный столик, два приставных столика, телевизор на тумбочке, большой ковер, вырезанная из искусственного мрамора подставка для цветов, папоротник; по стенам были развешаны барельефы с нимфами и фавнами.

— Значит, мамуля опять водит такси? Что же она, мотается в Нью-Йорк? — спросил Стэн.

— Нет, работает в местной компании, — сказала Мэй. — Садитесь и устраивайтесь поудобнее.

Дортмундер огляделся, однако помещение выглядело чрезвычайно удобно. Он уселся на середину софы, но даже здесь оказалось мягко и уютно.

— Мамуле очень нравится водить такси, — продолжала втолковывать Стэну Мэй. — Она говорит, здесь никто не огрызается и не норовит дать сдачи.

Дортмундер, открывший было рот, чтобы похвалить розы, лишь щелкнул зубами, словно щипцами для колки льда.

— Мэй, — произнес он. — Какого черта ты здесь торчишь?

— Я буду жить здесь, Джон, — с улыбкой ответила она.

— Но почему? — спросил Дортмундер, хотя заранее знал ответ.

Мэй улыбалась ласково, но твердо. Дортмундеру была знакома эта улыбка, — так Мэй говорила с посыльными, полисменами, водителями автобусов, пьяницами и таможенными инспекторами. Дортмундер знал, что эта улыбка непробиваема.

— Настало время как-то устраиваться, Джон, — сказала Мэй подчеркнуто спокойным тоном. — Переехать в другое место, изменить привычное течение жизни.

— А что будет, когда Том взорвет плотину?

— Остается лишь надеяться, что он этого не сделает, — ответила она.

— Он сделает это, Мэй.

— Да ведь эта плотина видна прямо отсюда, из окна, — с тревогой произнес Стэн.

Софа, на которой сидел Дортмундер, стояла прямо напротив окна, но была развернута в противоположную сторону, к телевизору, что весьма типично для американского жилища. Обернувшись, Дортмундер выглянул сквозь раздвинутые занавески безупречно прозрачного окна. Над чистенькими коттеджами, стоявшими по ту сторону аккуратной улицы, виднелась далекая изогнутая серая стена среди зеленых холмов. На таком расстоянии она выглядела крохотной и безобидной — обычная бетонная стена, окруженная возвышавшимися над ней пригорками, — но смотрела она прямо сюда.

От этого зрелища у Дортмундера разболелась голова. Он вновь повернулся к Мэй и сказал:

— Том уже в Нью-Йорке и начинает сколачивать команду. Он связался со мной по телефону и, сказав, что звонит из чистой любезности, в последний раз предложил вместе взорвать плотину.

— И что ты ему ответил?

— Отказался.

Продолжая улыбаться, Мэй приподняла брови и спросила:

— А ты не сказал ему, что теперь здесь живу я?

— Нет.

— Почему?

— Мне не хотелось слышать его смех. — Дортмундер вытянулся на чересчур мягкой и удобной софе и добавил: — Мэй, Тому наплевать на такие вещи. Даже если бы у него была семья и эта семья в полном составе переехала бы в этот город, он не колебался бы ни секунды. Он намерен взорвать плотину, и его ничем не проймешь.

— А я и не собираюсь уговаривать Тома, — ответила Мэй.

Итак, все стало на свои места. Дортмундер понимающе кивнул.

— Я тут бессилен, — сказал он. — Я уже предпринял две попытки и выхожу из игры. Я больше не собираюсь спускаться под воду.

— Ты никогда не сдаешься, Джон, — сказала Мэй.

— Порой даже я признаю поражение. Во всяком случае, я не намерен повторять наши опыты, потому что не в силах этого сделать, и больше тут говорить не о чем.

— Есть и другие способы.

— Мне они не известны.

— Но ты даже не пытался подумать, Джон, — настаивала Мэй.

— Вот тут ты права, — согласился Дортмундер. — Уж если я и пытаюсь что-то сделать, так это забыть о плотине. Что нам еще остается? Попросить Стэнова приятеля слепить еще одну повозку? Купить у того парня с Лонг-Айленда еще пару аквалангов? Прорезать очередную дыру в заборе, чтобы наткнуться на толпу людей, наблюдающих за водохранилищем? Спуститься в него без этих проклятых теннисных шариков? Да, Мэй, ты права. Должны быть и другие способы. Другие способы свернуть себе шею, о которых мы до сих пор не догадывались. Но даже если мы сумеем пробиться в этот чертов город, нам придется пройти по дну, меся грязь, а затем попытаться отыскать крохотный ящик на огромном поле — там, где не видно ровным счетом ничего, даже если бы кто-то специально расставил для нас указатели.

— Будь это простая задача, нам не пришлось бы обращаться к тебе за помощью, — рассудительно заметила Мэй.

Дортмундер откинулся на спину и развел руками.

— Если хочешь, я перееду сюда, — сказал он. — И когда Том взорвет дамбу, буду рядом с тобой. Но больше мне предложить нечего. Мы с Томом расстались навсегда.

— Я знаю, что ты не исчерпал всех возможностей, — настаивала Мэй. — И если бы ты заставил себя подумать над этим...

— А вот и мамуля, — заметил Стэн.

Дортмундер вновь выглянул в окно и увидел зеленый «плимут френзи» с белыми шашечками и надписью «Городской таксомотор» на борту, остановившийся у обочины напротив дома. Из-за руля вылезла мамуля Стэна, одетая в свой рабочий костюм — кожаную кепку, куртку на «молнии» поверх фланелевой рубашки, хлопчатобумажные брюки и туфли. Ее движения были исполнены непривычной плавности и спокойствия. Мамуля аккуратно прикрыла дверцу, вместо того чтобы хлопнуть ею изо всех сил, и направилась к дому неторопливой походкой, не растопыривая локтей и не задирая подбородка.

— Черт побери, — оторопело пробормотал Стэн. — Что это случилось со старушкой?

— Она перестала напрягаться, — сказала Мэй.

Так оно и было. Войдя в дом, мамуля не грохнула дверью, не пнула ее ногой и даже не стала орать и вопить. Она повесила куртку и кепку на крючок и вплыла в гостиную.

— Добрый день, Стэнли, — сказала она мягким голосом. — Я так рада, что ты приехал. Как ты себя чувствуешь, Джон?

— Словно утопленник.

— Вот и славно. — Мамуля пересекла гостиную и подставила сыну щеку для поцелуя. Ошеломленный Стэн подчинился, и мамуля окинула его критическим, но снисходительным взглядом. — Ты уже обедал? — спросила она.

— Ну да, конечно, — ответил тот, пожимая плечами. — Как всегда. Ты сама знаешь.

— Ты не задержишься у нас?

— Э-ээ... — произнес Дортмундер, прочищая горло. — Мы, собственно, приехали затем, чтобы увезти вас отсюда.

Мамуля обратила к нему нахмуренное лицо.

— Куда увезти? В город? — осведомилась она голосом, в котором послышалась нотка былой сварливости. — В Нью-Йорк со всеми его гавайскими бродягами и прочей нечистью?

— Именно туда, — подтвердил Дортмундер.

Мамуля приставила к его носу корявый палец.

— А знаешь ли ты, — спросила она с дрожью в голосе, — что делают местные жители, когда ты включаешь сигнал поворота?

— Не знаю, — ответил Дортмундер.

— Они уступают тебе дорогу, чтобы ты мог свернуть!

— Очень мило с их стороны, — сказал Дортмундер.

Мамуля уперла ноги в пол, а кулаки в бока и, выпятив челюсть в сторону Дортмундера, осведомилась:

— А что может предложить взамен Нью-Йорк?

— Да хотя бы то, что его не затопят.

Мамуля медленно, многозначительно кивнула.

— А вот уж это — твоя забота, Джон, — сказала она.

В ответ Дортмундер лишь вздохнул.

Мэй, которая с тревогой наблюдала за ним в течение всего разговора, вскочила и спросила:

— Вы, наверное, очень устали с дороги?

— Уж кто-кто, а я вконец измотан, — признался Стэн.

— У меня заварен чай, — сказала Мэй и направилась к двери.

— Чай?! — в один голос воскликнули Дортмундер и Стэн.

Мэй остановилась в дверях и, оглянувшись, удивленно вскинула брови.

— Честно говоря, я только и думал о том, как бы мне хлебнуть пивка, — робко произнес Стэн.

В ответ женщины покачали головами. Наконец мамуля сказала:

— Тебе нельзя пить пиво, если ты собираешься сегодня садиться за руль.

— Но я-то не собираюсь, — заметил Дортмундер.

Стэн бросил на него недружелюбный взгляд, и в этот миг в разговор вмешалась Мэй.

— Это было бы нечестно с твоей стороны, Джон, — сказала она. — Уж лучше я принесу чай. Он уже готов. — И вышла на кухню.

В отсутствие Мэй Стэн попытался уговорить мамулю бросить эту дурацкую затею и вернуться домой. Он привел множество доводов, которые с точки зрения Дортмундера звучали весьма убедительно. Стэн утверждал, что:

1) мамуле вскоре надоест этот отпуск, и она начнет тосковать по суматошной городской жизни;

2) чем дольше она пробудет в этой глуши, тем труднее ей будет восстановить боевые навыки, без которых в Нью-Йорке не проживешь;

3) уже в самом ближайшем будущем этот дом начнет действовать ей на нервы и доведет ее до бешенства, поскольку ничто здесь не напоминает о той прекрасной квартире над гаражом в Бруклине, где они со Стэном так счастливо жили все эти годы;

4) в захолустье на такси нипочем на заработать тех денег, которые имеют нью-йоркские извозчики;

5) Том Джимсон собирается взорвать дамбу.

— Это по части Джона, — неизменно отвечала мамуля на все попытки Стэна привлечь ее внимание к последнему доводу. На первые четыре она лишь пожимала плечами, не вступая в спор.

В комнату вошла Мэй, неся на круглом подносе кружки с чаем. Дортмундер облегченно отметил, что до крохотных чайных чашечек и миниатюрных бутербродов с липнущей к зубам коркой дело не дошло, так что некоторая надежда еще сохранялась.

А может быть, и нет. Они расселись по комнате с кружками в руках, словно участники постановки о бедности в «Театре шедевра», и Мэй сказала:

— Если вы действительно готовы сюда переехать, Джон, то в вашем распоряжении несколько комнат. Для тебя и для Стэна.

— Тебе нужно подышать свежим воздухом, — добавила мамуля, обращаясь к сыну.

— У меня в жизни не было столько свободного места, Джон, — продолжала Мэй оживленным тоном, который едва не взбесил Дортмундера. — Здесь полно комнат — и на первом этаже, и на втором. И все они обставлены прекрасной мебелью.

— И все это стоит сущие пустяки по сравнению с городом, — подхватила мамуля.

— Мамуля, — с жалобной ноткой в голосе произнес Стэн, — я не хочу жить в Дадсон-Сентр. Ну что я буду здесь делать?

— Работать на пару с Джоном, — сказала мамуля. — Доставать деньги этого ублюдка Джимсона.

Дортмундер вздохнул.

— Надеюсь, Джон, ты не считаешь, будто я совершаю подлость по отношению к тебе, — заговорила Мэй. — Все, что я делаю, я делаю не только для себя, но и ради тебя.

— Как это мило, — заметил Дортмундер.

— Если Том взорвет дамбу...

— А он обязательно ее взорвет.

— ...то сознание того, что ты мог предотвратить несчастье, но не сделал этого, будет терзать тебя до конца жизни.

— Я все равно не пойду больше под воду, — ответил Дортмундер. — Даже ради тебя, Мэй. Уж лучше я буду мучиться всю жизнь, но ни за что не соглашусь провести на дне озера еще хотя бы минуту.

— В таком случае найдется какой-то иной путь, — сказала Мэй.

— Ты хочешь сказать, найдется другой человек, — уточнил Дортмундер. — Я не пойду. Энди тоже не пойдет. — Он обернулся к Стэну и спросил: — Может быть, ты попробуешь?

— Я — пас, — объявил Стэн.

— Это на тебя не похоже, Стэнли, — нахмурилась мамуля.

— Наоборот, похоже, — ответил тот. — И даже очень. Лично я узнал сам себя в тот самый миг, когда открыл рот. Джон и Энди рассказали мне, как там, под водой. И я видел, в каком состоянии они оттуда выходили.

— Нельзя ли достать деньги, не входя в озеро? — спросила Мэй.

— Конечно, — ответил Дортмундер. — На этот счет у Уолли есть идеи. Гигантские магниты, лазерное испарение воды. И уж конечно, самый перл — космический корабль с планеты Зог.

— Я не говорю об идеях Уолли, — терпеливо отозвалась Мэй. — Его компьютерные мысли меня не интересуют. Я спрашиваю о твоих планах.

— Мой план состоит в том, чтобы держаться подальше от этого водохранилища и как можно быстрее отсюда смыться, — объяснил Дортмундер и, оглянувшись, еще раз посмотрел на серую стену среди далеких холмов. — Том взорвет плотину не позже чем через неделю. А то и раньше. И его нипочем не переубедить.

Казалось, стена дрогнула и начала выпячиваться. Дортмундер отчетливо представил обрушивающуюся на него массу ледяной воды, сковывающую движения, словно смирительная рубашка. В мозгу, словно молния, мелькнула безумная мысль: накупить две тысячи ПУПов и раздать местным жителям. Какая жуткая картина — сотни людей, приобретя дополнительную плавучесть, поднимаются к поверхности воды.

Дортмундер отвернулся от окна.

— Мэй, я не пойду в эту воду, — сказал он.

— А я не брошу этот дом, — ответила она.

Дортмундер в последний раз вздохнул.

— Что ж, я поговорю с Томом, — решил он. — Не знаю, что я ему скажу, но я с ним переговорю.

48

Том Джимсон оказался не из тех людей, с которыми легко поддерживается связь. Контактный телефон, данный им Мэй, принадлежал одному салуну в Бруклине. Поначалу хозяин заведения не проявлял никакого желания помочь.

— Никогда не слышал такого имени, — сказал он.

— Вам очень повезло, — ответил Дортмундер. — Осмотрите зал и, если увидите там человека, больше похожего на труп, это и будет тот самый Том Джимсон.

Хозяин салуна помолчал несколько секунд и спросил:

— Вы его приятель?

В ответ Дортмундер лишь издал глуповатый смешок.

— Ну ладно, — решил хозяин. — Надеюсь, вы говорите правду. Назовите свое имя и номер и, если мне скажут, что пришел Том Джимсон, я передам ему ваше сообщение.

— Добавьте, что это срочно, — попросил Дортмундер.

На сей раз глуповатый смешок издал хозяин салуна.

— А я уж было подумал, что вы действительно приятель этого Джимсона.

— Да, вы правы, — нехотя признал Дортмундер.

Следующие полтора дня он не выходил из квартиры, не желая пропустить звонок Тома и пытаясь убедить себя, что Том не успел сколотить команду, достать динамит и вездеход и уехать на север. Ему просто не хватило бы времени. Он не должен успеть все это сделать.

Время от времени Тайни Балчер и Энди Келп позванивали ему, а то и заскакивали на минутку, интересуясь, как развиваются события.

— Я не могу долго говорить, — сказал как-то раз Дортмундер Келпу. — Я не хочу, чтобы мой телефон был занят, когда позвонит Том.

— Я ведь тебя предупреждал, Джон, — ответил Келп. — Тебе нужна специальная приставка.

— Ничего подобного, — сказал Дортмундер.

— И сотовый телефон, который ты мог бы носить с собой, даже уходя из дома.

— Не нужен он мне, — повторил Дортмундер.

— И дополнительный аппарат на кухне. Я мог бы...

— Оставь меня в покое, Энди, — попросил Дортмундер и повесил трубку.

Наконец вечером второго дня позвонил Том. Судя по звуку голоса, он находился где-то далеко.

— Где ты? — спросил Дортмундер, полагая, что Том в Норт-Дадсоне, у выезда со Сквозного шоссе.

— В телефонной будке, — ответил Том. — И сейчас ты мне объяснишь, Эл, чего я здесь забыл.

— Видишь ли, Том... — протянул Дортмундер и умолк, прислушиваясь, словно в надежде получить подсказку. Но трубка молчала.

— В чем дело? Связь прервалась?

— Нет-нет, я здесь, — ответил Дортмундер.

— Поторопись, мне некогда, — предупредил его Том. — У меня масса дел... Черт побери! — рявкнул он, отворачиваясь от телефона и адресуя последнее замечание кому-то из окружающих. На заднем плане послышались хриплые голоса, которые заглушило рычание Тома: «Потому, что я так сказал, щенок!» Потом он произнес в трубку: — Эл! Ты слушаешь?

— Да, конечно, — ответил Дортмундер. — Кто там у тебя? Те самые ребята, что будут тебе... э-ээ... помогать?

— Естественно, Эл, — весело ответил Том, — и мы все просто рвемся в бой. Вот возникло маленькое затруднение с дисциплиной. Короче, если хочешь к нам присоединиться, тебе придется поспешить.

— Я хочу сказать, — произнес Дортмундер, крепче сжимая трубку и заставляя себя поддерживать разговор и не думать, действительно ли он хочет что-то сообщить, или ему нечего сказать. — Мне очень неловко, что я бросил это дело с водохранилищем. Ты меня знаешь, Том. Я не из тех, кто поднимает лапки кверху.

— Много воды, Эл, — заметил Том голосом, в котором сквозило сочувствие. — Ты был прав. Справиться с таким количеством воды не так-то просто. В общем, тебе нечего стыдиться. Я потратил зря около двух месяцев, ну что ж, не беда. Честно говоря, я наблюдал за вашими усилиями с большим интересом.

— Я хочу сказать, Том...

— Но на сей раз я сделаю все как положено. Моя мечта о Мексике скоро сбудется.

— Том, я бы хотел...

Но Том опять оторвался от телефона и принялся переругиваться со своим компаньоном или компаньонами. Дортмундер ждал, облизывая губы и сжимая трубку, и, как только Том преодолел очередное «затруднение с дисциплиной», он торопливо произнес:

— Ты помнишь Мэй? Так вот, она переехала в Дадсон-Сентр и осталась там жить.

Не дал ли он маху? Стоило ли выдавать свою личную заинтересованность в этом деле? Впрочем, теперь уже было поздно.

— Все ясно, — ответил Том после короткого молчания. — Решила малость тебя поприжать, а?

— Что-то вроде того, — признался Дортмундер. Итак, он допустил промах.

— Ты знаешь, Эл, — продолжал Том. — На этот случай у меня есть одна мыслишка.

— Вот как?

— И вот что это за мыслишка: женщин на свете великое множество, а ты — один.

Дортмундер понял, что совершил не просто промах, а серьезную ошибку.

— Том, — сказал он, — я бы хотел предпринять еще одну попытку. Дай мне последний шанс, не взрывай плотину.

— Ради Мэй? — Голос Тома, и без того ледяной, зазвучал еще холоднее.

— Ради моей... э-ээ... профессиональной чести, — ответил Дортмундер. — Я не хотел бы потерпеть поражение. К тому же, как ты сам говорил, было бы лучше обойтись без облавы.

— Это верно, Эл, — ответил Том голосом, температура которого упала до абсолютного нуля. — Давай предположим — только предположим, не более того, — что я соглашусь, а ты так и не сумеешь уговорить свою бабу убраться подальше от плотины. А теперь давай подумаем, Эл, не захочется ли тебе в таком случае анонимно позвонить в полицию?

Вспотевшая рука Дортмундера, державшая трубку, слегка дрогнула.

— Честно говоря, я даже думать об этом не хочу, — сказал он. — И тем не менее мне кажется, что мы могли бы найти способ добыть деньги без применения взрывчатки.

— Ага... минутку, Эл...

Дортмундер прислушался. Послышался глухой стук, видимо, трубку положили на твердую поверхность. Далекие голоса яростно заспорили. Время от времени раздавался треск мебели и грохот тяжелых предметов, возможно, падающих тел. Затем столь же неожиданно наступила тишина.

— Эл! Ты еще здесь?

— Я здесь, Том.

— Полагаю, мне стоит приостановить подготовку, — сказал Том. — Короче говоря, я понимаю твои сложности.

— Именно для этого я...

— Но я в полной мере осознаю и свои затруднения.

Дортмундер молчал, дыша через рот и осознавая, что основное «затруднение» Тома — он, именно он, Дортмундер. На том конце линии послышался жалобный скулеж.

— Полагаю, нам с тобой придется поговорить наедине, Эл, — сказал Том голосом, в котором чувствовались маленькие острые колючки. — Давай, вали сюда.

«Я должен отговорить его, — подумал Дортмундер. — Отговорить во что бы то ни стало».

— Отличная мысль, Том, — ответил он, прекрасно понимая, что именно тот имеет в виду.

— Я на Тринадцатой улице, — сообщил Том.

Что ж, место подходящее.

— Ага, — сказал Дортмундер.

— Неподалеку от авеню «Си».

— Это довольно обширный район, — ответил Дортмундер.

— Вот как? — произнес Том так, словно впервые обратил внимание на это обстоятельство. — В общем, где-то между «Си» и «Ди». Восточная Тринадцатая улица, дом сорок один девяносто девять.

— Какой звонок нажимать?

Том хихикнул, словно рассыпая по полу ледяные кубики.

— Тут во всей округе не сыщешь замка, Эл, — сообщил он. — Входи в дом и поднимайся на верхний этаж. И мы с тобой славно поболтаем наедине.

— Хорошо, Том, — выдавил Дортмундер сквозь пересохшие губы. — Я сейчас же... кха... кха... сейчас же выезжаю.

49

Дортмундер поднимался по темной лестнице, держась правой рукой за шероховатые стальные перила и сжимая левой деревянный брусок сечением два на три дюйма и длиной около двух футов, подобранный им у мусорного ящика на улице в двух кварталах отсюда. Тома он не опасался, но по пути могли встретиться и другие люди.

Впрочем, до сих пор Дортмундеру никто не попадался, лишь порой наверху слышались торопливые шаги, а снизу доносились шорохи. Дортмундер продолжал неторопливо подниматься по лестнице здания, где вполне можно было снять фильм о второй мировой войне в Европе, если бы только удалось уберечь съемочную группу от грабителей. Со стен были содраны огромные куски штукатурки, и на серо-зеленой поверхности зияли белые шероховатые прорехи. Стекла на лестничных площадках этажей были выбиты, кое-где их склеили прозрачной лентой, кое-где из рам торчали лишь острые осколки. Белые шестигранные кафельные плитки, судя по всему, в течение долгих месяцев подвергались систематической обработке кувалдой, а затем окроплялись мочой и какой-то жидкостью с лекарственным запахом. Голые лампочки под потолком когда-то были закрыты матовыми плафонами. Об этом можно было судить по осколкам белого стекла, в изобилии валявшимся среди прочего мусора на полу.

Исцарапанные металлические квартирные двери были выкрашены в коричневый и серый цвет, на многих не было ни ручек, ни замков. Судя по кухонным запахам, доносившимся из-за дверей, обитатели квартир собирались отобедать крысятиной. Проходя по площадке четвертого этажа и услышав жалобный плач ребенка, доносившийся из ближней квартиры, Дортмундер кивнул и пробормотал:

— Я тебя отлично понимаю, малыш.

Всего в доме было семь этажей — максимум для жилого здания без лифта. Лестница представляла собой четырехугольник с центральной шахтой, на каждый этаж приходилось по два пролета с площадкой между ними. Дортмундер как раз сворачивал на углу между шестым и седьмым этажами, когда над его головой прогремел гулкий выстрел.

— Эй! — закричал Дортмундер и, повалившись на грязные ступени, прикрыл голову брусом. Неужели Том не поговорит с ним хоть минуту?

Пальба продолжалась, затем стихла; послышался крик, а потом еще несколько выстрелов. Дортмундер выглянул из-за бруса, но увидел лишь ступени и стены лестничной площадки.

Выстрелы прекратились, и в здании снова воцарилась мертвая тишина; жильцы нипочем не желали обнаруживать свое присутствие, пока шла перестрелка. Затем послышался тяжелый удар распахнувшейся металлической двери по штукатурке, и раздраженный голос, вне всяких сомнений, принадлежавший Тому, произнес:

— Олухи! Сами напросились.

Послышались шаги, кто-то спускался по лестнице. Дортмундер поджал ноги и резво вскочил с пола, растерянно уставившись на Тома, который стоял на площадке напротив, вставляя новую обойму в рукоятку вороненого автоматического пистолета сорок пятого калибра, лежавшего в его правой ладони.

Дортмундер уставился на пистолет. Том поднял налитые кровью глаза и, увидев Дортмундера, замер на месте. Они стояли на площадке и молча разглядывали друг друга. Дортмундер крепче сжал в руке брус, Том вскинул брови.

Наконец Том шевельнулся и, взяв себя в руки, спрятал пистолет.

— Что скажешь, Эл? — небрежно произнес он. — Я рад, что ты смог приехать.

— Похоже, я вовремя, — сказал Дортмундер. Его горло и руки по-прежнему сводило судорогой.

Посмотрев на брус, Том спросил:

— Зачем это?

Дортмундер обвел рукой помещение:

— Для защиты.

— Хм-мм. — Том кивнул. — Тебе повезло, что никому из здешних обитателей не потребовался кусок дерева, — сообщил он. — Ну что ж, пора смываться.

Дортмундер не удержался и бросил взгляд в сторону верхнего этажа.

— Твои новые компаньоны? — спросил он.

— Бывшие. Пришлось распустить команду, — пояснил Том. — Пошли отсюда, Эл.

Спускаясь по лестнице, Том сказал:

— Последние дни я работал с ужасными людьми. Ты и твои ребята не справились с задачей, но вам по крайней мере можно доверять.

— Надеюсь, что так, — ответил Дортмундер.

— Во всяком случае, вы не пихаете себе в нос всякую гадость.

— Ага.

— И не колете вены.

— Мы с моим организмом пришли к соглашению, — сказал Дортмундер, когда они с Томом спустились на нижнюю площадку и направились к разбитой двери здания. — Организм знай себе работает, а я в его дела не вмешиваюсь.

— Я скажу короче, Эл, — заявил Том. — Твою мысль можно выразить куда проще: береги свое тело, запасного не купишь. Мои бывшие партнеры, что остались там, наверху, этого не понимали. Они загрузились до такой степени, что у них крыша поехала. Узнав, где находится водохранилище, они решили, что я им больше не нужен. — Том рассмеялся, и его смех напомнил Дортмундеру звон колокола во время чумы. — Олухи напрочь утратили ощущение реальности.

— Похоже на то, — согласился Дортмундер, задрав голову и рассматривая окна верхнего этажа дома-развалюхи. — Это их квартира?

— Теперь — да. — Том передернул плечами, отгоняя связанные с квартирой воспоминания. Затем он повернулся к Дортмундеру и спросил: — Так, значит, у тебя появился новый план?

— Нет, — ответил Дортмундер.

Взгляд Тома сделался хмурым. На расстоянии маленький рост и худоба старика совсем не бросались в глаза.

— У тебя нет плана?

— Пока нет, — объяснил Дортмундер. — Я хотел заручиться твоим согласием, а уж тогда...

— Не стану тебя обманывать, Эл, — сказал Том. — Я глубоко разочарован.

— Очень сожалею, Том.

— И правильно делаешь. А я-то думал, что любовь к прекрасной даме вдохновила тебя на создание истинного шедевра, и теперь все пойдет как по маслу.

— Так и будет, — заверил его Дортмундер. — Сейчас мы...

— Кабы я знал, что ты блефуешь, я бы не спешил расстаться с теми тремя ребятами там, наверху.

— Я вовсе не блефую... Что ты сказал? Их было трое?

На лице семидесятилетнего старика застыло непроницаемое выражение.

— По моим расчетам, мне нужны были именно трое, — сказал он. — Двое должны были нести динамит и взрывать, а третий подогнать скрепер и заняться раскопками в Паткинс-Корнерз.

— И остаться там навсегда, — предположил Дортмундер.

Казалось, губы Тома вытянулись в прямую линию, словно он улыбнулся про себя.

— Ты отлично меня понимаешь, Эл, — сказал он. Затем призрак улыбки исчез с его лица, и Том добавил: — Именно поэтому я так удивился, когда ты пришел с пустыми руками.

— И вовсе не с пустыми, — ответил Дортмундер. — Я собираюсь...

— Да уж, тебе самое время подумать о плане, — прервал его Том. — И кстати, выбрось свою палку. Сирены все громче...

Дортмундер был настолько поглощен разговором, что совсем не обращал внимания на окружающее и только теперь расслышал сирены, которые завывали совсем недалеко и очень быстро приближались.

— Ты прав, — согласился он и швырнул брус в сточную канаву.

— Давай поспешим, — сказал Том. — У меня в кармане лежит пистолет, который может заинтересовать сыщиков. А ты тем временем ознакомишь меня со своими идеями, и мы решим, где мне теперь жить.

Они двинулись в сторону авеню «Си». Дортмундер спросил:

— Ну и где ты собираешься жить?

Из-за угла показалась завывающая полицейская машина.

— Моя прежняя квартира некоторое время будет недоступна, — сообщил Том.

Оглянувшись, Дортмундер увидел, как автомобиль затормозил у подъезда, где до сих пор проживал Том. Из машины выскочили патрульные, и в этот миг подъехали еще два полицейских автомобиля, причем один из них нарушил правила, поскольку здесь было одностороннее движение.

— Все ясно, — сказал Дортмундер.

— Как насчет дома в Дадсон-Сентр, где живет Мэй? — спросил Том. — Там много комнат?

— Мэй утверждает, что такого множества комнат у нее не было никогда в жизни, — отозвался Дортмундер, понимая, к чему идет дело, но не видя возможности предотвратить неизбежное.

— Может, ей будет легче смириться с моим присутствием, если я буду у нее на глазах, — предположил Том. — Она сможет присматривать за мной, а я не стану взрывать дамбу, расположившись у ее подножия.

— Это точно, — согласился Дортмундер.

Они свернули за угол, покидая место, где разыгрывалась последняя сцена драмы.

— Да, — произнес Том, кивая свои мыслям. — Мэй будет рада видеть меня и держать под рукой.

— Это точно, — снова подтвердил Дортмундер.

50

— Мне очень нравится, когда ты ко мне прикасаешься, — сказала Миртл Дагу Берри, отталкивая его прочь. — Вот почему я не должна тебе этого позволять.

— Я не вижу в этом ни капли смысла, — ответил Даг, не оставляя попыток обнять девушку.

— А я вижу, — сказала Миртл, изо всех сил прижимаясь к сиденью пикапа, огораживаясь сложенными на груди руками и не отрывая взгляда от огромного экрана, на котором Дамбо балансировал на ветке дерева. — Смотри кино, — добавила она. — Сам же говорил, что никогда не бывал в кинотеатре под открытым небом. Мы приехали сюда, так что сиди и смотри.

— В киношке? — удивился Даг, убирая руки. — Миртл, ты сведешь меня с ума.

«Кабы это была правда, мы были бы квиты», — подумала про себя Миртл. Даг тоже сводил ее с ума, но как-то по-другому. В этом чувстве не было ничего плотского или романтического. Впрочем, Даг был, несомненно, соблазнителен, всеми силами старался казаться галантным, и кто знает, чем могла закончиться эта история, если бы не одно «но».

Миртл отчетливо сознавала, что Даг — пустоват и фальшив. Он был всецело поглощен каким-то предприятием, которое, более чем вероятно, связано с отцом Миртл. Но что это за связь, Миртл нипочем не могла догадаться.

Она была убеждена в неискренности Дага. Поначалу, когда он только пришел в библиотеку, Миртл восприняла его рассказ с полным доверием. Но стоило ему внезапно прервать просмотр старых микрофильмов на рулончике, смонтированном за три года до интересовавшего Дага периода, и без всяких объяснений переключиться на день сегодняшний, как у Миртл немедленно возникли подозрения. В чем дело?

Во время обеда, на который Миртл затащила Дага, девушка убедилась, что ее спутник — парень веселый, склонный приударить за ней и, кажется, рассчитывающий встречаться с ней и впредь. Очень мило с его стороны, но Миртл не желала довольствоваться этим. Вечером того же дня, оставшись одна, девушка просмотрела микрофильм, на котором остановился Даг, — газеты того года, когда произошло интересующее его событие. В конце концов Миртл наткнулась на сообщение об ограблении броневика на Сквозном шоссе, и все стало на свои места. Миртл сообразила, что это ограбление было очередным «дельцем» ее отца-налетчика, которое тот «обстряпал» до «посадки» за другое преступление, совершенное несколько лет спустя, а Даг Берри каким-то образом «сел ему на хвост». «Хорошо еще, что я не поддалась соблазну назвать Дагу свою новую фамилию, как в случае с добрым и милым Уолли Нэрром», — с запоздалым страхом подумала Миртл. (Свои знания уголовного жаргона Миртл, разумеется, почерпнула из телепередач.)

Подозрения все усиливались и, испугавшись поначалу, что Даг Берри на самом деле — полицейский в штатском и охотится за ее отцом наподобие Джаверта (вот почему он спрашивал о Джимми!), Миртл принялась разыскивать комитет по защите окружающей среды, по заданию которого Даг якобы производил свои изыскания, и, разумеется, ничего подобного не нашла. Видеотерминал, загадку которого открыл ей Уолли Нэрр, оказал Миртл неоценимую помощь в раскрытии тайны Дага Берри.

Итак, он фальшивит, правда, несколько необычно. Даг Берри — это его настоящее имя, поскольку он так назвался, расплачиваясь кредитной карточкой за обед, на который пригласил Миртл во время второй их встречи. В третий раз они отправились в кинотеатр для автомобилистов на южной окраине Норт-Дадсона, один из немногих до сих пор сохранившихся в Америке. Итак, его звали Даг Берри, а на его пижонском пикапе с ребячливой табличкой на бампере красовался номерной знак округа Саффолк, что на Лонг-Айленде. В телефонной книге Саффолка был не только домашний, но и рабочий телефон Дага Берри. Миртл набрала номер и услышала сообщение автоответчика, произнесенное голосом Дага:

«Станция подводного плавания Южного Берега. К сожалению, сейчас мы закрыты. Мы работаем с четверга по воскресенье, с десяти до пяти. К вашим услугам дипломированный инструктор, занятия по вводной и усложненной программе, прокат и продажа снаряжения, заправка и проверка баллонов, всевозможные товары для подводного плавания и обслуживание — в одном помещении. Ждем вас на нашей станции».

Что общего у инструктора подводного плавания с завязавшим (Миртл очень на это надеялась) преступником, бывшим зэком Джимсоном? Проявленный Дагом интерес к сведениям о местном водохранилище не был случаен, тут выстраивалась логическая цепочка: озеро — вода — подводное плавание, однако Миртл продолжала теряться в догадках. Она была уверена лишь в одном: ей следовало не выпускать Дага Берри из рук. Но и не позволяя распускать руки ему.

И вот сегодня они поехали в кино. Их третья встреча, во время которой ни он, ни она не достигли своих целей. Миртл видела, что Даг разочарован, но, черт побери, ей тоже пришлось несладко. Она чувствовала естественное влечение к симпатичному веселому парню, но разве можно бросаться в его объятия, не выяснив, что стоит за всем этим? А если он намерен как-то навредить ее отцу? С другой стороны, Даг вполне мог оказаться и защитником ее отца, и в таком случае его объятия были бы сладки вдвойне. К тому же Миртл смутно надеялась, что в конце концов дружба с Дагом приведет ее к отцу.

Итак, расследование Миртл убедило ее в том, что Даг Берри не тот, за кого себя выдает, однако она не могла продвинуться дальше и выяснить, кем же он был на самом деле. Миртл продолжала тешить себя надеждой, что ненавязчивые окольные расспросы об интересующих Дага датах дадут ей ключ к решению поставленной задачи, однако нужные вопросы никак не приходили на ум. Кино— и телегерои в таких случаях начинают с осторожного прощупывания, но...

Ага. Прощупывание уже началось.

— Прекрати, Даг, — сказала Миртл, высвобождая руку из его пальцев.

Даг нарочито горестно вздохнул.

«Жаль, что я не знаю, как отыскать Уолли Нэрра, — подумала Миртл. — Уж он-то помог бы мне выяснить, что же происходит на самом деле». Однако после той единственной встречи, когда Уолли открыл изумленным глазам девушки волшебство компьютерной техники, Миртл больше его не видела. Может быть, Уолли был коммивояжером, разъезжающим по округе и торгующим компьютерами и тому подобными вещами. Но приведет ли его торговый путь обратно в Норт-Дадсон? И захочет ли Уолли вновь посетить библиотеку?

— Даг, не надо...

— Миртл, прошу тебя...

— Смотри кино, Даг, — велела Миртл. — Прекрасный фильм, не правда ли?

— Оторваться от него не могу, — с горечью в голосе произнес Даг.

51

Том Джимсон сел в поезд на станции Пенн, держа в руках все ту же небольшую кожаную сумку, с которой он отправлялся в тюрьму, выходил на свободу и в которую, судя по всему, уместится все необходимое, когда он достанет деньги и, избавившись от последних компаньонов, сядет в самолет и отправится в милую его сердцу Мексику.

Ну, а сейчас Том ехал в другое место. «Преступник возвращается на место преступления», — подумал он и прикоснулся кончиком языка к верхним зубам. Он всегда так делал, ведя безмолвные беседы с собой. (Человек, которому никто не мог доверять, в свою очередь, тоже никому не доверял и, следовательно, должен был развлекать себя собственными монологами.) Том отыскал уютный уголок из четырех кресел, стоявших друг против друга парами, и занял его целиком, усевшись в первое кресло, положив на второе сумку, на третье — ноги, а на четвертое — руку. Чтобы кто-то рискнул посягнуть на захваченную Томом территорию, поезд должен был заполниться куда плотнее, чем этого можно ожидать сегодня, среди недели.

Поезд еще стоял на месте, когда в кресло, отделенное от Тома проходом, уселся здоровенный увалень ростом под девять футов, лет двадцати, в громадных нелепых походных башмаках и белых носках, одетый в зеленые шорты, из-под которых выглядывали толстенные бугристые колени, покрытые, как и все остальное тело парня, густой шерстью. На его футболке красовалось какое-то дурацкое изречение, белокурые волнистые волосы были схвачены красной повязкой, а над головой возвышался рюкзак чудовищных размеров.

Том с брезгливым интересом наблюдал за тем, как парень расстегнул все лямки и снял рюкзак, который занял сразу два кресла. Бросив на Тома самоуверенный взгляд, свойственный лишь круглым дуракам, парень сказал:

— Постереги мой мешок, а?

— Ага, — отозвался Том.

Бухая ножищами и работая коленями, как марионетка, парень двинулся вдоль по проходу. Том дождался, пока тот уйдет, и быстро, но тщательно обыскал рюкзак. Затем он переложил в кожаную сумку (которую никогда и никого не просил «постеречь») двести долларов наличными и шестьсот в дорожных чеках, а также иллюстрированную «Кама-сутру», оставив парню грязное белье и прочий хлам. Усевшись в своем уголке, Том достал книгу Бэрнетта «Удар в темноте» и углубился в чтение.

Спустя несколько минут придурок вернулся с сандвичем и банкой пива в руках.

— Спасибо, — поблагодарил он Тома.

— Не за что, — ответил Том и вновь обратился к своей книге. Несколько минут спустя поезд дернулся и отправился в путь.

Поезд промчался по туннелям в центральной части Манхэттена и выскочил на поверхность на его северной окраине; Том продолжал читать. Поезд полез в гору и остановился на Сто двадцать пятой улице, где никто в него не сел и никто из него не вышел. Трущобы сменились индустриальным пейзажем, постепенно переходящим в сельский. Том продолжал читать. Природа никогда его особенно не интересовала.

Время приближалось к двум часам дня, и Том уже почти дочитал книгу — она должна была завершиться счастливым концом, Том это прекрасно видел, — когда в репродукторе зашипел голос проводника: «Райнклифф! Райнклифф!»

Отлично. Том сунул книгу в сумку, застегнул ее — две лямки с замочками, никаких «молний», — и поднялся на ноги. Сидевший по ту сторону прохода увалень приветственно приподнял руку и сказал:

— Всего доброго.

— Надеюсь, — отозвался Том и зашагал было прочь, но в этот момент словно бес толкнул его в бок, и Том обернулся к парню со словами: — И вам того же.

Поезд остановился, и Том покинул вагон, а на физиономии парня продолжала играть дурацкая ухмылка.

«Мамуля узнает вас в лицо, — заверил Тома Стэн Мэрч. — К тому же она там единственная женщина-таксист. И уж конечно, это будет единственная машина из Дадсон-Сентр». «Как-нибудь найду», — ответил Том.

Выйдя из поезда, он тут же заметил мамулю — приземистую плотную женщину в матерчатой кепке, куртке на «молнии» и вельветовых брюках, которая стояла, скрестив руки на груди и опираясь плечом о борт зеленой машины с белыми шашечками и надписью «Городской таксомотор».

Завидев Тома, она кивнула ему, не прекращая перебранки с другим сошедшим с поезда пассажиром, который намеревался нанять ее такси. Том подошел поближе, и неудачливый пассажир, возвысив голос, вскричал:

— Скажите же мне, ради Бога! Вы таксист или нет?

— Я — памятник Диане Хансен.

Том втиснулся между памятником и пассажиром и негромко сказал:

— А вот и я.

Мамуля, как и обещал Стэн, тут же признала Тома.

— Отлично, — сказала она. — Садитесь, — и открыла свою дверцу.

— Эй! — крикнул пассажир, увидев, что Том взялся за ручку задней дверцы машины. — Сейчас моя очередь!

— Не обращайте внимания, — сказала мамуля.

Еще чего не хватало. Том пожал плечами и полез в салон, но незадачливый пассажир ринулся вперед, просунув в открытую дверцу свой портфель и не давая Тому сесть. Тому пришлось бросить на него взгляд.

Он и сам не понимал толком, что такого особенного в его лице, но всякий раз, когда возникало неожиданное затруднение, Тому бывало достаточно лишь взглянуть на человека, создававшего помеху, и недоразумение улаживалось само собой. Может, что-то в его глазах или чертах лица — Том не знал и не желал знать. Но это «что-то» неизменно срабатывало, а больше ничего и не надо.

Сработало и теперь. Том бросил на скандалиста взгляд, и тот сразу умолк, заморгал глазами, и на его физиономии появилось тревожное выражение. Он втянул подбородок, словно норовя спрятать его за кадыком, и убрал портфель с пути Тома. Наконец Том получил возможность спокойно занять свое место.

Им еще предстояло пересечь Гудзон. Железная дорога бежала вдоль восточного берега реки по живописным местам, нимало не изменившимся с тех пор, как на этом континенте появились первые европейцы, но Том не обращал ни малейшего внимания на окружающие красоты. Сквозное шоссе, затопленный Паткинс-Корнерз и многочисленные Дадсоны, как погибшие, так и ныне процветающие, остались по ту сторону реки, где простиралась основная часть территорий штата Нью-Йорк.

К счастью, мост через Гудзон находился здесь же, в Райнклиффе. Проезжая по нему, мамуля посмотрела в зеркальце заднего обзора на Тома, который вновь достал книгу и принялся ее читать.

— Как добрались? — спросила она.

Том оторвал взгляд от книги, заложил страницу пальцем и, поймав в зеркальце взгляд мамули, ответил:

— Спасибо, прекрасно. Погода в это время года стоит отменная. И я не голоден, благодарю вас. И не следил последнее время за спортивными событиями. И не имею ни малейшего понятия о политике.

Затем он опустил глаза и вновь углубился в чтение.

Мамуля глубоко вздохнула и задержала воздух в легких. На ее щеках появились маленькие белые пятна, и мамуля устремила взгляд вперед, выискивая на дороге желающих померяться с нею силами.

Таковых не оказалось, и мамуля несколько минут впустую растрачивала свое негодование, пока не выехала на Сквозное и не увидела вдали машину из Бруклина. В тот самый миг гнев мамули обратился на ни в чем не повинный автомобиль. Какого черта являться сюда из Бруклина без крайней необходимости?

Мамуля вычислила территориальную принадлежность бежевого «форда» по номерному знаку 271 KVQ. Первая буква нью-йоркских номеров обозначает район, и "К" — отличие Бруклина.

Водитель несчастного автомобиля, кудрявый молодой человек, спокойно ехал, погруженный в свои мысли, когда появившийся откуда ни возьмись «Городской таксомотор» подрезал его справа, промчавшись в считанных миллиметрах от борта его машины, и вильнул хвостом, словно делая похабный жест выхлопной трубой. Позабыв о тормозах и вцепившись обеими руками в рулевое колесо, молодой человек лишь выпучил глаза, но соответствующей реакции на оскорбление не последовало. Разогнавшейся по левой полосе мамуле пришлось притормозить и дождаться, пока молодой человек подъедет поближе. Тогда она вновь сместилась вправо и пристроила свою машину вплотную к переднему бамперу «форда». Ну что, сопляк? Что же ты не отвечаешь?

В этот миг с заднего сиденья донесся бесстрастный холодный голос:

— Если этот парень будет вам мешать, я мог бы его урезонить.

Эти слова вернули мамулю к действительности.

— Какой парень? — спросила она, утопив педаль газа в пол и уезжая подальше от греха. Спустя полчаса они без новых происшествий подъехали к дорожке нового дома мамули, и она остановила машину у калитки.

— Приехали.

Том добил книгу миль восемь назад и все оставшееся время провел, разглядывая мамулин затылок. Он прекрасно знал эти места, вовсе не интересовался изменениями, которые произошли в округе за последнее время, и, судя по всему, не собирался высматривать старых знакомых. Бросив взгляд в сторону дома, он сказал:

— Неплохо. Полагаю, он достаточно велик.

— Да.

Красота, так взбесившая Дортмундера, нимало не волновала Тома. Он просто ее не заметил. Взяв в руки сумку, Том вылез на гаревую дорожку и захлопнул дверцу автомобиля.

Бросив на Тома из-за стекла кислый взгляд (которого он также не заметил), мамуля без всякого воодушевления сказала:

— Увидимся за обедом.

Из-под колес брызнул гравий. Мамуля умчалась прочь, опять на работу.

Том подошел к веранде и поднялся по ступенькам. Открылась дверь, и на пороге появилась Мэй.

— Хорошо доехали? — спросила она, улыбаясь и заставляя себя проявить по отношению к Тому то же радушие, как к любому другому человеку.

— Да, — ответил Том и, улыбнувшись в ответ, заметил: — Взяла Эла за жабры, а?

На лице Мэй застыло непроницаемое выражение.

— Джон так не считает, — сказала она.

— Вот и хорошо, — ответил Том, окидывая взглядом маленькую прихожую. — Где я буду спать?

— Вверх по лестнице, вторая дверь налево, — сообщила Мэй. — Ванная комната прямо напротив.

— Отлично.

Том вошел в маленькую опрятную светлую комнату, два окна которой выходили на огороженный забором двор и на задворки домов Миртл-стрит. Постель была украшена пушистыми светло-голубыми полотенцами, уложенными поверх покрывала (Мэй уже начала об этом сожалеть). Ящики высокого старинного комода были пусты и остались почти пустыми даже после того, как Том распаковал свои пожитки. Разобравшись с одеждой, Том извлек из сумки бритвенные принадлежности, положил их на комод и повесил свой старый пиджак на единственную вешалку в шкафу.

В последнюю очередь Том занялся арсеналом. Оставив кое-что из оружия в сумке под ложным дном, он рассовал остальное по привычным местам: автоматический пистолет 45-го калибра приклеил лентой к пружинам койки снизу, чтобы его было легко доставать, лежа в постели; нож с выкидным лезвием закатал в занавеску, чтобы тот оказывался в руке, как только Том опустит занавеску до конца; маленький пистолет 22-го калибра прилепил скотчем под крышкой смывного бачка в чистенькой старомодной уборной.

И только теперь почувствовал, что он дома.

52

Раздался звонок. Уолли еще раз напомнил себе, что это пришел Джон, и лишь после этого нажал кнопку, отпиравшую дверь подъезда. Затем он отправился на кухню за подносом с крекерами, который приготовил немедленно после телефонного разговора с Джоном:

— Ты сегодня днем свободен?

— Да, конечно.

— Я хотел бы заскочить к тебе и... э-ээ... кое о чем поговорить.

— Да, конечно.

— Скоро приеду.

— Да, конечно.

Что ему нужно? Отключая звуковую систему безопасности, Уолли в тысячный раз спрашивал себя что от него могло потребоваться Джону. Ни Джон ни Энди не звонили уже давно, и он уже начал подумывать о том, что они, вероятно, добились успеха и завершили свою игру без него, Уолли.

Неужели у них получилось? И как поживает принцесса, дочь главнокомандующего? Уолли встречался с принцессой лишь однажды, но образ Миртл Джимсон не покидал его, хотя в своем воображении Уолли видел девушку в кружевном кокошнике и длинной мантии времен короля Артура. Он так и не спас ее ни от кого и ни от чего, и продолжения не предвиделось. Связь Уолли с главнокомандующим, его солдатом и прочими персонажами прервалась, едва начавшись. Неужели игра подошла к концу? Неужели караван пошел дальше, бросив Уолли в оазисе одного?

Со временем сомнения Уолли возрастали, невзирая на постоянные напоминания компьютера:

ИГРА НЕ МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ, ПОКА ГЕРОЙ НЕ ПОЛУЧИТ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ

Само по себе это звучало неплохо — разумеется, при том условии, что у компьютера были к тому достаточные основания.

«А если я ошибся? Что, если я не герой?»

НЕТ ГЕРОЯ — НЕТ ИГРЫ

Появилось подозрение, что компьютер не вполне представляет себе правила настоящей жизни, и его тесный мирок начали сотрясать катаклизмы неверия, когда — подумать только! — раздался звонок Джона. Как хорошо, что в словаре компьютера нет фразы: «Я тебя предупреждал!»

В дверь позвонили, и Уолли немедленно отпер замок, с удивлением обнаружив, что Джон пришел один. Выглянув на площадку, Уолли спросил:

— А где же Энди? Ты не взял его с собой?

— Нет, — ответил Джон, явно чувствуя себя неловко и куда менее уверенно, чем обычно.

— Входи, входи, — пригласил Уолли. — Я приготовил сырные крекеры.

— Это хорошо, — безразличным голосом заметил Джон, кивая в сторону кофейного столика.

Уолли захлопнул дверь и жестом указал Джону на самое удобное кресло.

— Хочешь пива? — спросил он.

— Не откажусь, — ответил Джон.

— Тогда и я за компанию, — сказал Уолли и вышел на кухню. Когда он вернулся в комнату с двумя банками пива, Джон сидел в указанном кресле и мрачно жевал крекер. Уолли сунул ему банку с пивом и, усевшись на диванчик, приготовился внимательно слушать.

Джон бросил в его сторону хмурый взгляд из-под бровей. Судя по его угрюмому лицу, Джона терзала какая-то мучительная мысль.

— Короче говоря, мы продолжаем попытки извлечь ящик из водохранилища, — сообщил он.

— Сокровище, — сказал Уолли.

— Том по-прежнему желает заполучить свои деньги, — отозвался Джон.

— Я в этом не сомневался, — согласно произнес Уолли.

— Он опять собирается взорвать плотину, — сказал Джон.

Уолли кивнул и задумался.

— Что ж, это вполне возможно, — решил он. — Остается лишь придумать, как отвести воду.

— Том не намерен отводить воду, — сказал Джон.

Влажные глаза Уолли изумленно распахнулись:

— Он что, не знает о городах в долине? Там живет много людей! Джон, ты должен сказать ему...

— Он все знает, — ответил Джон.

Уолли посмотрел на мрачное лицо Джона.

— Главнокомандующий не ведает жалости, — прошептал он и спросил: — Том действительно готов это сделать?

— Он давно взорвал бы плотину, кабы я не уговорил его позволить мне предпринять еще одну попытку, — сказал Джон.

С этими словами он взглянул прямо в лицо Уолли, и тот внезапно понял, как трудно было Джону прийти сюда и просить помощи. «Вот зачем он пришел, — со страхом подумал Уолли. — Он пришел просить помощи у меня!» Уолли заморгал, и от осознания важности момента у него даже отвисла челюсть.

— Мэй переехала туда, в Дадсон-Сентр, — продолжал Джон. — Дело в том, что я сдался, я ничего больше не мог придумать, вот она и уехала.

Охваченный ужасом, Уолли воскликнул:

— Пока мисс Мэй живет в Дадсоне, Том не взорвет плотину!

— Он взорвал бы ее, даже если бы там поселилась Дева Мария, — ответил Джон.

— В таком случае мы должны достать сокровище! — крикнул Уолли, подпрыгивая от возбуждения на диване. — Достать, пока он не взорвет плотину!

— Именно так обстоят дела, — согласился Джон. — А вдобавок могу сказать тебе следующее. Мы с Энди дважды спускались под воду, и с нас хватит. Я не в силах повторить это в третий раз. Уж поверь мне на слово. Я не могу. Значит, нам нужен иной план. Какой-то способ достать деньги из-под воды так, чтобы мне не пришлось туда спускаться.

Уолли кивнул и попытался пошевелить мозгами, но его разум был все еще слишком возбужден от того, что Джон обратился к нему за помощью.

— Какой способ? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Джон и поставил банку на столик. — Я все думал, думал, но так ничего и не придумал. Честно говоря, Уолли, я полностью выложился, и больше у меня нет ни единой зацепки. Я даже не в силах заставить себя думать об этой плотине. А Том не станет долго ждать.

— Это точно, — подавленно ответил Уолли.

— Есть, правда, одна идея, — сказал Джон, наклоняясь к нему.

— Да? Какая? — Влажное лице Уолли засияло от возбуждения.

— Половина денег достанется Тому, половина — всем остальным, — объяснил Джон. — И эта половина составляет триста пятьдесят тысяч долларов.

— Немало!

— Лишь пока ее не начнут делить, — осадил его Джон. — Но даже и тогда кое-что останется. Мы разделим деньги поровну. Разумеется, только в том случае, если не позволим Тому забрать все.

— А он может попытаться, не так ли? — спросил Уолли.

— Ничего другого ему и в голову не придет, — сказал Джон. — Впрочем, ладно. До сих пор нас было четверо: я, Энди, Тайни Балчер и водитель по имени Стэн Мэрч, ты с ним не знаком. — Джон откашлялся и, поколебавшись мгновение, выпалил: — Мы приглашаем тебя стать нашим партнером, Уолли.

— Меня? Партнером?

— Да, — подтвердил Джон. — При таком раскладе каждому из нас, включая тебя, полагается по семьдесят тысяч.

— Вот это да!

— Но ты должен предложить идею, — сказал Джон. — Кто-то из нас должен предложить идею, и я боюсь, что этим человеком буду не я. Отныне я бессилен.

Возбуждение Уолли росло подобно пене на поверхности закипающего какао. Он вскочил и выпалил:

— Поглядим, что скажет компьютер!

— А стоит ли? — недовольным голосом произнес Джон.

— Компьютер очень умен, — заверил его Уолли. — Давай посмотрим.

Джон пожал плечами, и они вдвоем подошли к компьютеру, чтобы побеседовать с ним. Уолли занял свое привычное крутящееся кресло, Джон стал у него за спиной.

— Для начала мы вспомним построенную нами модель долины и попросим компьютер указать различные способы взорвать плотину. Может быть, найдется способ спустить воду в долину, не затопляя города и людей.

— Сомневаюсь, — пробурчал Джон.

— И тем не менее попробовать стоит. — Уолли положил пухлые руки на клавиатуру, и на экране возникло изображение долины и темно-синяя масса, быстро заполнявшая зеленое пространство, покрытое коричневыми и черными крапинками, представлявшими собой города.

Дортмундер ткнул пальцем в одну из коричневых крапинок.

— Здесь живет Мэй, — сказал он.

— Сейчас посмотрим, — отозвался Уолли, продолжая затоплять Мэй, а заодно и множество других людей. Каждый раз синяя масса, дрогнув, вдруг стремительно расширялась, охватывая все коричневые и черные крапинки до последней.

После седьмой попытки Джон попросил:

— Хватит, Уолли. Я не могу на это смотреть.

— Ты прав, — согласился Уолли. — По-видимому, безопасного способа спустить воду в долину не существует. Во всяком случае, всю целиком и сразу.

— Именно так сработает динамит, — сказал Джон. — В одно мгновение, и всю разом.

— Я еще раз введу данные в компьютер. Может, на сей раз он придумает что-нибудь новое.

— Нам нужно одно: избавиться от воды.

Уолли повторил запрос, и после недолгой паузы компьютер принялся выводить на экран строку за строкой зеленые символы. Уолли и Джон наблюдали за его работой, не говоря ни слова. И лишь когда компьютер остановился, Джон негромко спросил:

— Неужели машина всерьез рассчитывает на планету Зог?

Уолли откашлялся.

— Честно говоря, я не вижу оснований отвергать эту версию, — сказал он.

— Как ты думаешь, Уолли, — произнес Джон, — зачем я сюда пришел? Я пришел, чтобы поговорить с человеком, а не с машиной, которая считает планету Зог вполне реальным местом.

— Ты прав, — отозвался Уолли, внезапно устыдившись. Ему пришло в голову, что до сих пор он пользовался компьютером лишь как прикрытием, полагаясь на него целиком. Джон пришел за помощью, а Уолли первым делом полез в компьютер. «Так с людьми поступать нельзя», — подумал Уолли и, отключив питание машины, поднялся, оглянулся и сказал: — Прости меня, Джон. Беда в том, что я привык обсуждать все с компьютером, сам не знаю — почему.

— Я тоже всегда советуюсь с Мэй, — ответил Джон. — Но рано или поздно приходится принимать самостоятельное решение.

— Я готов, — заявил Уолли. Возбуждение, которое владело им теперь, было несколько иного свойства: к ощущениям примешивался трепет. Уолли предстояло принять самостоятельное решение! В настоящей жизни! — Давай обсудим, Джон, — сказал он. — Поговорим по-человечески, без участия компьютера.

— Отлично.

Они уселись за столиком, позабыв о сырных крекерах, и Джон рассказал Уолли о том, как они с Энди учились подводному искусству у инструктора с Лонг-Айленда, как они входили в водохранилище и как въезжали в него, как оба раза едва не утонули; рассказал об эмульсии и плавучести теннисных шариков, и примерно через двадцать минут Уолли прервал Джона вопросом:

— Черт побери, Джон! Почему бы вам не попросить того парня с Лонг-Айленда?

Джон удивленно моргнул.

— О чем?

— Он профессиональный ныряльщик, — сказал Уолли. — К тому же, по твоим словам, этот парень уже участвовал в не совсем законных делах.

— Ну и что? — Джон передернул плечами.

— Я подумал, — сказал Уолли, — что деньги были бы поделены на шестерых, а не на пятерых, и все равно каждому досталось бы шестьдесят тысяч...

— Минутку, минутку, — перебил его Джон, откидываясь на спинку кресла. — Ты предлагаешь принять Дага в нашу компанию?

— Значит, его зовут Даг? Да, верно. Принять Дага в компанию. Уж он-то сумеет спуститься в озеро и вытащить оттуда деньги.

Джон вперил взор в лицо Уолли и долго смотрел, не произнося ни звука. Потом он покачал головой и сказал:

— Мне это не приходило в голову. И знаешь, почему?

— Нет, не знаю, — ответил Уолли.

— Да потому, что я привык все делать сам. Я разрабатывал планы и находил помощников, но о том, чтобы пригласить кого-либо вместо себя, я даже помыслить не мог.

Уолли не был уверен, что понял Джона правильно.

— Не хочешь ли ты сказать, — осторожно проговорил он, — что приглашать кого-либо вместо себя противоречит твоим принципам?

— Ничего подобного, — ответил Джон. — Я лишь пытаюсь объяснить, почему я такой дурак!

— Ага, — произнес Уолли.

— Все дело в том, что я даже представить не мог, что кто-то пойдет в воду вместо меня, — продолжал Джон, — и это понимая, что сам на такое уже неспособен. Именно это и поставило меня в тупик!

— Понятно, — ответил Уолли.

— Но стоило тебе лишь бросить взгляд, — сказал ему Джон, — стоило тебе оторваться от экрана компьютера и обратить внимание на обстоятельства, которые ни за что не пришли бы мне в голову, и ты немедленно увидел самое очевидное решение.

Уолли не знал, до какой степени позволительно поддерживать самобичевание, в которое ударился Джон, поэтому он быстро схватил крекер, сунул его в рот, чтобы ничего не говорить, и лишь промычал напоследок:

— М-мм... Умгу.

Этого оказалось вполне достаточно. Джон расслабленно откинулся на спинку кресла и, ткнув пальцем в сторону компьютера, заявил:

— Уолли, продай этот ящик. Он тебе не нужен.

53

«Станция подводного плавания Южного Берега. К сожалению, сейчас мы закрыты. Мы работаем с четверга по воскресенье, с десяти до пяти. К вашим услугам дипломированный инструктор, занятия по вводной и усложненной программе, прокат и продажа снаряжения, заправка и проверка баллонов, всевозможные товары для подводного плавания и обслуживание — в одном помещении. Ждем вас на нашей станции».

Собравшиеся в новой гостиной Мэй наблюдали за лицом Дортмундера, пока тот уже не в первый раз выслушивал эту несуразно длинную фразу, которая могла свести с ума кого угодно. В конце концов он прорычал в трубку:

— Ты когда-нибудь прослушиваешь сообщения? Ты хуже Энди.

— Но-но, потише! — отозвался Келп, присевший рядом с Мэй на подлокотник дивана.

Не обращая на него внимания, Дортмундер продолжал:

— Это опять говорит Джон. Позвони же мне, черт тебя побери. Я ездил к тебе на станцию, но тебя там не бывает. Мы теряем время.

— Вот-вот, — безоблачным тоном отозвался Том, развалившийся в деревянном кресле, ставшем его любимым местом в комнате. Мамуля Стэна Мэрча бросила на него гневный взгляд, которого тот, похоже, не заметил.

Дортмундер отчетливо продиктовал новый номер телефона Мэй и добавил:

— Если уж на то пошло, звони за мой счет. Только позвони. Мы уже третий день тебя ищем, — и бросил трубку на рычаг.

Повисла тишина, и все присутствовавшие — Дортмундер, Келп, Мэй, Стэн Мэрч, его мамуля — все, кроме Тома, погрузились в размышления, озабоченные одним и тем же раздражающим вопросом. Куда его черти унесли, этого короля глубин?

54

Дряхлый диван-качалка постанывал под их тяжестью. А может, это мычал Даг, уткнувшись носом в нежную кожу девушки, лаская губами неистово бьющуюся жилку на ее шее? Или — Господи Боже мой — она сама потеряла голову, целиком отдаваясь горячей волне, исходившей от его губ, языка, рук и тела, прижавшегося к ней?

Диван раскачивался на крыльце в ярких лучах солнца, ритмично и послушно дергаясь в такт их движениям. Миртл открыла глаза и бросила взгляд поверх уха Дага и его волнистых светлых волос. Ее глаза застилала пелена, и девушка едва различала Миртл-стрит и дома напротив, а далекие строения на улице Вязов и вовсе расплывались. Диван раскачивался посреди впавшего в дремоту города; на улицах не было ни души, машин тоже не было видно, и Миртл вновь почувствовала, как теплые губы Дага издали звук, заставивший дрогнуть ее трепетный рот.

Казалось, опасаться нечего. Они сидели в свете дня, и Миртл нечего было бояться, хотя они были на крыльце, открытые всему миру, освещаемые лучами солнца! И только поэтому Миртл согласилась...

Точнее, предложила сама.

Эдны дома не было.

Дом был пуст.

— Миртл... — прошептал Даг, щекоча ее шею губами. — Миртл, Миртл, Миртл...

Девушка закрыла глаза. Желание нарастало в них, охватывало их, обдавало их жаром, словно пар в сауне, словно раскаленный невидимый шар внутри. Плечи и руки, колени и ноги девушки обмякли, вся их сила, казалось, сосредоточилась в животе. Голова Миртл прильнула к шелковистым волосам Дага, не выдерживая собственной тяжести. Из полуразомкнутых губ вырывалось легкое дыхание, губы набухли от прилившей крови, веки отяжелели...

— Даг...

Это был протест, предупреждение, просьба остановиться, но Миртл сама понимала, что это слово прозвучало томно, призывно и лишь манило Дага, вместо того чтобы его оттолкнуть. Миртл боялась сказать что-нибудь еще, опасаясь, как бы голос опять не выдал ее состояние. Но если она будет молчать, если она ничего не сделает, то он... его руки и губы будут продолжать...

— Миртл, скажи «да».

— Даг...

— Скажи «да».

— Даг...

— Скажи «да»...

— О-ох...

— Скажи да-аа...

— Да-а...

Он вскочил и, держа девушку за руку, увлек за собой. На его лице играла нежная, полная любви улыбка, тело излучало силу.

— Да! — сказал он и повел Миртл к входной двери.

— Даг! Вот ты где, чтоб тебя черти взяли!

Даг и Миртл обернулись, и сердце девушки испуганно затрепетало. На ступенях крыльца стоял разгневанный незнакомец, вперив взгляд в Дага.

И, судя по всему, Даг его знал!

— Джон?! — воскликнул Даг в растерянности.

— Я успел возненавидеть твой автоответчик, — заявил разгневанный незнакомец. — Честно говоря, я испытываю лютую неприязнь ко всем этим вашим машинам, и если окажусь возле автоответчика с бейсбольной битой в руках, то ему не поздоровится!

— Джон, я... я...

Что здесь происходит? Миртл стояла, словно проглотив язык, забыв о своих чувствах и желаниях, и лишь переводила взгляд с испуганного лица Дага на злое, недружелюбное лицо незнакомого мужчины.

Незнакомец сделал нетерпеливое движение, похожее на знак регулировщика уличного движения.

— Нам нужно поговорить, — сказал он.

— Сейчас? Но, Джон, я не могу...

— Именно сейчас! Какие такие неотложные дела тебе мешают, черт побери?

Ах! Лицо Миртл зарделось, она поспешно выдернула руку из пальцев Дага и, закрыв глаза, ринулась к двери, распахнула ее и вбежала в дом. За ее спиной раздался голос Дага:

— Джон, я никогда в жизни не прощу тебе...

Дверь захлопнулась. Миртл неверной поступью добралась до гостиной и рухнула в ближайшее кресло. В окно были видны оба; Даг и незнакомец размахивали руками, незнакомец не отступал, и Даг в конце концов сдался и, пожав плечами и покачав головой, в последний раз оглянулся на входную дверь (О Даг! Как ты мог? Как ты мог позволить постороннему вмешаться в такой момент!) и с явной неохотой спустился вслед за разгневанным незнакомцем с крыльца. Они перешли Миртл-стрит, направились в сторону проезда Флейшбейкер и скрылись из виду.

И лишь двадцать минут спустя, когда Миртл несколько успокоилась и, заварив чай, поднесла чашку к губам, вспоминая, что ее интерес к Дагу обусловливался в первую очередь загадкой, которую она пыталась решить, ей в голову пришла внезапная мысль.

Этот незнакомец уже попадался ей на глаза.

55

Даг чувствовал себя, словно водолаз, схвативший кессонную болезнь. Будучи осторожным и грамотным подводником, он никогда не страдал этим недугом, но симптомы были хорошо ему известны и как нельзя лучше соответствовали его нынешнему состоянию. Тошнота, тревога, потеря ориентации, телесная боль — все это налицо.

Только подумать, как счастлив он был лишь несколько секунд назад, когда держал Миртл за руку и подводил ее к дверям дома. Каким замечательным оттягом была она после погони за Джоном и Энди, после наблюдений за водохранилищем Вилбургтаун. У Дага не было лучшего стимула для дальнейших поездок в Дадсон-Сентр, чем эта девушка.

В некотором смысле ухаживание за Миртл Стрит стало для Дага делом ничуть не менее важным, чем преследование Энди и Джона и охота за семьюстами тысячами долларов, похищенными из бронированной машины. И как только усилия Дага на любовном поприще подошли к счастливому и сладостному завершению, вторая задача внезапно напомнила о себе в самый неподходящий момент. И все из-за Джона!

Впоследствии Даг вспоминал этот кошмарный день как череду коротких просветлений, перемежающихся черными провалами, полными ужаса. Кошмар начался, когда он оказался в гостиной комнате, набитой людьми, среди которых было лишь двое знакомых — Энди и Джон. Все присутствующие почему-то очень сердились на Дага.

Особенно злобствовал хрупкий на вид старикашка, занимавший кресло в углу. Все остальные еще продолжали орать на Дага, когда старикашка произнес тихим, невыразительным голосом:

— Пристрелить его да и все...

Кого пристрелить? Меня? Даг переводил взгляд с одного лица на другое, непроизвольно сглатывая застрявший в горле комок и опасаясь, что, если он осмелится открыть рот, это лишь приблизит его кончину.

Энди ответил старику:

— Я почти готов с тобой согласиться, Том.

«Энди! — беззвучно крикнул Даг, неспособный произнести что-либо вслух, даже если от этого зависела его жизнь. — Энди! Энди! — продолжал он свои безмолвные увещевания. — Ведь это я учил тебя нырять!»

Но, слава Богу, в этот момент вмешался Джон.

— Нам без него не обойтись, Том, — сказал он. Впрочем, проговорил он это неохотно, словно не до конца верил собственным словам.

— Чего ему потребовалось тут, в лесах? — заговорил старикашка. — Ему, парню с Лонг-Айленда? Он следил за вами, Джон и Энди, он собирался наложить лапу на наш тайник.

— Тут... тут живет моя подруга, — пробормотал наконец Даг, стуча зубами. — Ее з-зовут М-Миртл Стрит.

— Это улица в квартале отсюда, — резким, сердитым голосом пояснила невысокая женщина в байковой рубашке.

— Н-нет, н-нет, — запинаясь, ответил Даг. — Ее т-так з-зз...

— Девчонка принесет цветы на его могилу, — сказал Том и, неприятно улыбнувшись Дагу, повернулся к остальным: — Этот парень — подводный пловец, верно? Давайте бросим его в водохранилище и посмотрим, как он нырнет с камнем на шее.

— Он нужен нам, чтобы достать деньги, — заявил Джон.

— Мне он не нужен, — возразил Том.

В разговор вмешалась вторая женщина, более рослая и более спокойная.

— Не забывай, Том, ты ведь разрешил Джону попробовать еще раз.

Том пожал плечами.

— Тебе нравится этот парень? — спросил он Джона. — Ты хочешь, чтобы он остался с нами?

— Давайте спросим, захочет ли он участвовать в деле, — заговорил рыжеволосый крепыш самой хулиганской внешности. — Джон, сделай ему предложение.

Предложение?

— Я согласен! — выпалил Даг.

Присутствующие воззрились на него в таком изумлении, что забыли о своем недавнем гневе. Даже на лице Тома на какой-то миг появилось вполне человеческое выражение.

— Он, кажется, не привык торговаться, — кивнув, заметил Энди.

— Сначала послушай, что мы хотим тебе предложить, — сказал Джон голосом, в котором слышалось нечто похожее на сострадание.

— Я слушаю, — отозвался Даг. Он продолжал делать глотательные движения, и перед глазами у него запрыгали роящиеся точки. Итак, сначала он должен выслушать предложение. Он приготовился внимать.

— Ты знаешь, что мы ищем на дне водохранилища.

Даг испуганно вздрогнул.

— Я... Э-ээ...

— Нам все известно, — заявил Джон слегка раздраженным тоном. — Давай не будем терять времени на пустые препирательства.

— Хорошо, — сказал Даг. — Хорошо.

— Хорошо. Так вот, слушай.

Джон принялся объяснять Дагу, в чем состоит предложение, как будут делить добычу, как и куда нырять. И в течение всей его речи Даг кивал. Джон закончил рассказ, и на лице Дага появилась широкая улыбка. С трудом преодолевая дурноту, он улыбнулся всем присутствующим и облегченно зачастил:

— Отлично. Годится. Я согласен. Где я должен расписаться? Прекрасное предложение. Ребята! Тут нет никаких сложностей! С удовольствием! Чего тут думать? По рукам! Я готов...

— Заткнись, ради Бога, — произнесла невысокая женщина в байковой рубашке.

Затем они поехали в город. Даг отдал руль рыжеволосому парню по имени Стэн Мэрч, а сам устроился на месте пассажира. Пикап следовал за «кадиллаком-седаном-да-фе» с табличкой «Врач», в котором ехали Энди и Джон. «Я и сам могу вести машину», — сказал Даг, но Джон ответил «нет», и спорить было бесполезно. Перед отъездом с улицы Вязов они позвонили по телефону какому-то Уолли, и теперь вся компания направлялась к нему в гости, чтобы показать кое-что Дагу. Ради Бога, парни, все, что хотите!

По пути Даг попытался по-приятельски беседовать со Стэном, но не слишком в этом преуспел.

— Вы давно знакомы с Энди и Джоном? — начал было Даг.

— Ага, — отозвался Стэн, держа руль обеими руками и не отрывая взгляда от дороги.

— А я — недавно, — продолжал Даг. — Я учил их плавать под водой.

— Ага.

— Могу и вас научить, если хотите. Поскольку вы — друг Энди и Джона, я не возьму с вас...

— Ты когда-нибудь видел «триста шестьдесят»? — прервал его Стэн.

Даг поглядел на ничего не выражающий профиль Стэна.

— Как вы сказали?

— Триста шестьдесят.

— Понятия не имею, что это такое, — признал Даг, и его желудок вновь тревожно затрепетал.

— Не видал, значит? — Стэн кивнул и добавил: — Сейчас увидишь.

С этими словами он утопил в пол педаль газа. Пикап обогнал «кадиллак» и вырулил на пустое шоссе. Где-то впереди и сзади ехали машины, но здесь никого не было. Стэн повернул руль влево, затем бросил его вправо, одновременно проделывая что-то непонятное с педалями тормоза, сцепления и акселератора. Пикап развернулся посреди дороги на триста шестьдесят градусов, продолжая при этом мчаться к городу с прежней скоростью шестьдесят миль в час. Наконец автомобиль вновь повернулся носом к югу, в последний раз рыскнул в сторону и покатил прямо.

У Дага перехватило дыхание. У него отвисла челюсть, дышать он не мог. Только что перед его глазами промелькнули по кругу трава на разделительной полосе, дорожное полотно позади пикапа и «кадиллак» на нем, обступивший дорогу лес, затем вновь появилась дорога — и все это за считанные секунды, слишком быстро, чтобы испугаться во время самого кульбита, зато по его окончании Даг едва не обмочился.

Водитель Стэн без лишних слов притормозил и пропустил вперед «кадиллак». Сидевший за его рулем Энди улыбнулся Стэну и помахал ему рукой. Тот горделиво кивнул в ответ. Даг по-прежнему не дышал.

Наконец он сумел с трудом втянуть в себя воздух, который ворвался в легкие так, что они заболели.

— Вот что такое «триста шестьдесят», — сказал Стэн. — И если ты не заткнешься, я готов показать тебе еще какой-нибудь из своих номеров.

Остаток пути Даг сидел, не издавая ни звука.

Уолли оказался форменным уродцем, низкорослым, жирным и потным. Одно в нем было приятно: он совсем не сердился на Дага, а, наоборот, заботливо ввел его в свою похожую на ремонтную мастерскую квартиру, радостно улыбаясь и пожимая руку Дага потной ладошкой.

— Не хотите ли сырных крекеров? — спросил он.

— Э-ээ... — протянул Даг, не зная, как на это отреагируют остальные.

Отреагировали они отрицательно.

— Мы спешим, Уолли, — сказал Джон. — Покажи ему модель.

Эта «модель» не имела ничего общего с макетом железной дороги и вообще не была похожа ни на какую модель, а представляла собой последовательность изображений на телеэкране, подключенном к компьютеру. Время от времени в телевизоре появлялось нечто вроде мультфильма, а все это вместе выглядело просто потрясающе.

Даг стоял за спиной Уолли, сознавая лишь необходимость делать то, что ему велели: рассматривать модель. Затем ему, вероятно, прикажут что-то еще, и он это тоже сделает. Даг таращился на экран, не замечая Джона, хмуро следившего за его профилем. Даг не заметил Джона, даже когда тот, раздраженно покачав головой, поднял руку и согнул средний палец. И лишь когда он внезапно щелкнул Дага по лбу, тот наконец весьма отчетливо ощутил его присутствие.

Какая боль! Даг отпрянул и обиженно воззрился на Джона, вытаращив глаза. Он всего лишь делал то, что ему сказали!

Однако Джон так не считал.

— Ты спишь на ходу, — сказал он. — У тебя глаза не сфокусированы.

— Нет! Сфокусированы!

Дагом вновь овладела паника, и ему оставалось лишь возблагодарить судьбу за то, что Том не поехал вместе с ними. Будь он здесь, Даг ни за что не осмелился бы прекословить Джону.

Впрочем, остальные компаньоны были немногим лучше. Энди подошел к Дагу с другой стороны и спросил:

— Что тебе показывал Уолли?

— А? — выдохнул Даг.

— Что ты видел на экране?

Даг лихорадочно размышлял, стараясь нащупать правильный ответ.

— Модель!

— Модель чего?

Даг перевел взгляд с одного разгневанного лица на другое разгневанное лицо и наконец посмотрел на третье — мокрое.

— Я не ожидал, что вы устроите мне экзамен, — выпалил он.

Джон и Энди переглянулись, словно решая, как проще всего избавиться от тела. Между ними маячила физиономия Уолли, который сидел за компьютером, но сейчас развернулся, чтобы бросить взгляд на Дага.

— Да он же в шоке, — внезапно сказал Уолли.

Джон хмуро посмотрел на него и спросил:

— Где?

— В шоке, — повторил Уолли. — Посмотрите ему в глаза. Пощупайте его лоб. Я готов спорить, что он холодный и влажный.

Энди положил пальцы на лоб Дага и, через мгновение хмыкнув, отнял руку.

— Ты прав, — сказал он, вытирая ладонь о штанину.

Уолли встал и, взяв Дага за безвольно висящую руку, сказал ему:

— Подойди сюда и садись.

Даг покорно подошел к дивану и уселся.

— Наклонись вперед, — велел Уолли. — Опусти голову между колен.

— Зачем? — спросил Даг, вновь начиная дрожать. — Что вы хотите со мной сделать?

— Ничего, — успокоил его Уолли и осторожно наклонил голову Дага вперед. Затем он обернулся к остальным и спросил: — Что вы с ним сделали?

— Ничего, — отозвался Энди неуверенным тоном.

— Предложил ему шестьдесят тысяч долларов, — сказал Джон.

— Ничего особенного, — сказал Стэн.

Нагнувшись вперед и держа голову меж колен, Даг рассматривал винты, батарейки, дискеты, разъемы и прочий лежащий под диваном электро— и радиотехнический хлам. Внезапно он непонятно почему почувствовал себя лучше, как в безопасной и тихой пещере. Он даже набрался смелости и пожаловался на Стэна, пробормотав:

— Триста шестьдесят.

Уолли подался вплотную к Дагу; для этого ему не пришлось очень наклоняться.

— Что ты сказал, Даг? — спросил он.

— Триста шестьдесят.

— О Господи! — сказал Стэн. — Это сущий пустяк! Я лишь хотел немножко его развлечь.

— Неужели это ввергло его в шок? — спросил Энди, в голосе которого прозвучало нечто вроде научного любопытства. Неужели то, что Стэн малость покрутил руль...

— И еще Том, — перебил его Даг.

— Что он сказал? — спросил Стэн.

— Он сказал: «Том», — перевел Уолли.

— Ага, — сказал Энди. — Том и меня тоже порой доводит до шока.

— Миртл... — пробормотал Даг.

— Миртл, — перевел Уолли.

— Это улица, где живет его подружка, — пояснил Джон.

— Это ее имя, — прошептал Даг, но Уолли не услышал его, поскольку в этот миг заговорил сам:

— На бедного парня обрушилось разом столько всего, и ничуть не удивительно, что он оказался в шоке.

— Когда же мы сможем с ним поговорить? — осведомился Джон.

— Не знаю, черт возьми, — ответил Уолли. — Полагаю, придется подождать, пока он не придет в себя.

Даг улегся на бок, поджал ноги и закрыл глаза. Остальные продолжали беседовать, не обращая на него внимания. До ушей Дага доносились тихие, ласкающие слух звуки. Просто удивительно, как может успокаивать тихий звук. Самое лучшее средство.

Даг открыл глаза. Прошло немало времени, и в комнате было темно и безлюдно.

Даг приподнялся и сел. Воспоминания вонзились в его мозг подобно осколкам гранаты. Миртл. Джон. Переполненная злобой гостиная. Кружащийся автомобиль. Телевизор. Успокоение... И вот теперь — одиночество.

Он остался один. Даже крекеры куда-то подевались. Дверь вон там. В квартире тишина.

А ну-ка, Даг, обрати внимание. Вон она, дверь.

Даг осторожно поднялся и, встав на цыпочки, беззвучно, словно моль в ворсе шерстяной ткани, прокрался по захламленной гостиной к двери, тихонько взялся за ручку и распахнул дверь.

— Вон она! Сзади! — рявкнул голос. — У нее нож!

Даг всхлипнул и повалился на пол.

— Эй ты, урод! Ну погоди, сейчас я отрежу тебе яйца!

Уолли в страхе выскочил из кухни, привлеченный воплем звуковой защиты, и, отметив про себя, что давненько не слыхал записи сумасшедшей женщины, бросился в гостиную и увидел, что входная дверь распахнута настежь, а в коридоре на полу лицом вниз лежит Даг. Уолли подбежал к Дагу и схватил его за плечо. Даг застонал и потерял сознание.

Свет. Голоса. Даг зажмурился, возвращаясь в привычную область пространства-времени. На сей раз воспоминания вернулись к нему, словно барашек, прыгающий по лужайке, — чистые и ясные. Даг вспомнил все и даже осознал, отчего он лежит на полу. Непонятным оставалось лишь одно: как получилось, что сумасшедшая женщина не раскромсала его на кусочки?

«Не стоит спорить, Даг. Прими все таким, как есть».

Он перекатился на спину, открыл глаза и уселся, жмурясь от яркого света. Раздался голос Энди:

— Вот она, наша спящая красавица.

— Снулая красавица, — сказал Джон.

Даг бросил взгляд в сторону дивана и кресла. Вот они, все четверо, вокруг стола с крекерами: Джон, Энди, Уолли и Стэн. Сумасшедшая женщина куда-то испарилась.

— Все, — сказал Даг. — Все. Хватит.

— Наконец-то, — отозвался Джон. — Надеюсь, теперь-то ты в своей тарелке?

— Я тоже на это надеюсь, — ответил Даг, — и хочу с вами договориться. Не знаю, кто была эта женщина и чего она хотела, но я готов сделать все, чего хотите вы. И больше не желаю встречаться с этой сумасшедшей. Идет?

Сидящие у стола озадаченно переглянулись, пожали плечами, и наконец Джон сказал:

— Договорились.

— Вот и хорошо, — продолжал Даг, и в его голосе послышалось облегчение. — Теперь я готов продолжать. Покажите еще раз вашу модель, и я составлю план спасательных работ...

— Чего? — прервал его Джон.

— Спасательные работы, — сказал Даг. — Разве не о них идет речь? Нам предстоит извлечь предмет со дна водохранилища. Типичная спасательная операция.

— Ну вот, видите? — Энди расплылся в довольной улыбке. — Стоит лишь найти нужного специалиста, и тут же появляются соответствующие словечки и все такое прочее.

— Я и так знаю, что такое спасательные работы, — недовольным тоном проговорил Джон. — Из той самой книги. Из «Морских спасательных работ».

— Отличная книга, — заметил Даг.

— Я не расслышал твоих слов насчет спасательных работ, — сказал Джон. — Ты говорил совершенно невнятно. Но я с тобой полностью согласен. Нам предстоит спасательная операция, так что давай ближе к делу.

Они перешли к делу, и на сей раз Даг сумел в полной мере оценить компьютерную модель и указать несколько затруднений, с которыми предстояло столкнуться в будущем.

— Ну, и как вы собираетесь искать ящик, зарытый на поле? — спросил он. — Уж не намерены ли вы перекопать этот участок от края до края, находясь под водой?

— Том указал нам ориентир, — раздраженно ответил Джон. — К тому же у нас будет с собой острие, которым мы его нащупаем.

— Прекрасно, — иронично заметил Даг. Теперь, когда начался разговор на привычные ему темы, он позабыл о своих страхах и неуверенности, обретя незаметно для самого себя заносчивую и самонадеянную повадку. В ответ на слова Джона Даг покачал головой и спросил Уолли: — И где он находится, этот ваш ориентир?

Уолли рассказал ему о трех фонарях, при помощи которых Том отметил местоположение зарытого тайника, и Даг спросил:

— Ты можешь рассчитать точное расстояние от ящика до задней стены библиотеки?

— Разумеется.

— Не собираешься ли ты отмерить его шагами? — ехидно осведомился Джон.

— Я возьму с собой веревку, длина которой равна расстоянию от стены до ящика, — сказал ему Даг. — Соображаешь?

— Умгу, — отозвался Джон и больше не вмешивался в разговор, давая Дагу возможность полностью ознакомиться с задачей.

Наконец Уолли втолковал Дагу все, что знал сам, и тот отошел от компьютера со словами:

— Теперь мне все ясно.

— Ты можешь это сделать? — спросил Энди.

— Могу.

— Вот и хорошо, — сказал Энди.

— Но без лодки не обойтись, — добавил Даг.

— Это водохранилище, черт побери, — сказал Энди. — Плавать по нему на лодках запрещено.

Даг нахмурился.

— Вот уж не думал, парни, что вы так боитесь нарушить закон, — ответил он.

— Энди хотел сказать, что нашу лодку никто не должен видеть, — пояснил Джон.

Даг пожал плечами.

— В таком случае придется работать ночью, когда небо заволокут облака. Поплывем на резиновой лодке с маломощным мотором.

— Лодка с мотором? — удивился Джон. — Но мы не хотим, чтобы нас услышали.

— Не услышат, — заверил его Даг. — Основная идея состоит в том, чтобы спуститься к нужному месту сверху, а для этого нужна лодка.

— Лодка с мотором влетит в копеечку, — предупредил Джон.

— Пара кусков. — Даг пренебрежительно отмахнулся. — Лодка с мотором, я имею в виду. Помимо этого нам потребуется кое-что еще. На сумму в четыре-пять тысяч.

— Ясно, — кивнул Джон. — Придется обрадовать Тома. Нам нужны еще деньги.

56

— Черт побери, Том, — сказал Дортмундер, застегивая ремни. — Ты хоть раз прятал свои деньги в легкодоступном месте?

— В таком месте их найдут другие люди, — заметил Том, сидевший на земле рядом с бухтой веревки.

— И вообще за каким чертом тебя занесло в Южную Дакоту? — не унимался Дортмундер. Вся эта затея начинала действовать ему на нервы.

— Грабил банк, — ответил Том. — Ты готов?

— Нет, — сказал Дортмундер. — Я никогда не буду по-настоящему готов к тому, чтобы прыгнуть с вершины горы. — Сделав осторожный шаг по лбу Линкольна, Дортмундер посмотрел вниз, на верхушки сосен. Весь мир остался где-то внизу. — Сейчас меня кто-нибудь заметит, — добавил он.

— Подумают, что ты — рейнджер.

— У меня нет шляпы.

— Ну, тогда люди подумают, что ты — рейнджер, шляпу которого сдуло ветром, — сказал Том. — Хватит, Эл. Давай спускайся. Нам еще нужно вернуться в Пирр, сдать машину и успеть на самолет.

— Пирр, — с отвращением произнес Дортмундер, рассматривая брови Линкольна. Может, за них удастся ухватиться рукой? — Какой дурак назвал город таким имечком?

— Это их город. Как хотят, так и называют. Все, Эл. Спускайся.

Дортмундер сел на землю и, съехав на заднице по волосам Линкольна, уперся ногами в его густые кустистые брови. Том потихоньку стравливал веревку.

— Какого черта ты не спрятал деньги прямо здесь? — проворчал Дортмундер.

— Я был тогда помоложе и половчее, — ответил Том.

Дортмундер остановился, оглянулся и заметил:

— О молодых людях так не говорят. Половчее бывают только старички.

— Чего ты застрял, Эл? — спросил Том.

Нащупав ногой брови, Дортмундер скользнул ниже, и его ступни коснулись шишковатого носа.

Теперь Том его не видел. Стоя в полной безопасности на вершине горы, он крикнул:

— Ну как? Нашел?

— Пока нет.

— Ищи в левой ноздре.

— Да, знаю.

Дортмундер сполз с носа, на мгновение завис в воздухе — крючья, которые они забили в грунт наверху, держали просто великолепно — и, подтянувшись на руках, утвердился на верхней губе Линкольна.

Левая ноздря. Она была настолько велика, что походила на пещеру. Дортмундер влез внутрь, не отрывая ног от губы, и тут же заметил втиснутый в каменную складку пакет, обернутый промасленной тканью. Потянувшись к нему, Дортмундер уронил несколько камешков, поднял облачко пыли и чихнул.

— Будь здоров, — раздался голос Тома.

— Иди ты к черту, — пробормотал Дортмундер, ковыряясь в ноздре. Наконец он взял пакет и вылез наружу.

57

Общее собрание было назначено на один из июньских воскресных дней в доме номер 46 по улице Вязов, в тихом сельском местечке Дадсон-Сентр. Мэй Беллами, Том Джимсон и мамуля Стэна уже были там. Из Айлипа, что на Лонг-Айленде (из психиатрического центра, известного в соответствующих кругах под названием Айспик), двинулся Даг Берри. Его пикап был нагружен необходимым для работы оборудованием. Это было снаряжение для подводного плавания, десятисильный лодочный мотор, надувная лодка и масса прочих принадлежностей. Из Нью-Йорка на позаимствованном в булочной фургоне в путь отправились Стэн Мэрч и Уолли Нэрр, прихватив с собой компьютер Уолли, который был надежно прикреплен к обширным полкам в кузове. Оттуда же на серебристом «кадиллаке», оборудованном радаром, кассетным магнитофоном, лампочками для чтения и приборной панелью, отделанной чем-то очень похожим на дерево, выехали Энди Келп (водитель), Джон Дортмундер (пассажир на переднем сиденье) и Тайни Балчер (которому едва хватило места сзади). За «кадиллаком» пристроился огромный, неуклюжий парень по имени Кен Уоррен, с трудом втиснувшийся вместе со своим буксировочным приспособлением в маленькую красную двухдверную «тойоту».

Однако пассажиры «кадиллака» не замечали преследователя, шедшего за ними на расстоянии семи корпусов. Они были поглощены обсуждением предстоящего дела.

— До сих пор я все делал неправильно, — разглагольствовал Дортмундер. — Но теперь у меня предчувствие, что уж на этот раз мы достанем ящик с деньгами.

— Я прекрасно понимаю причину твоего благодушия, — отозвался Келп, не обращая внимания на «тойоту», показавшуюся во всех трех зеркальцах разом. — Все дело в том, что теперь нам не придется лезть в воду. Ни тебе, ни мне.

— Даг полезет.

— Точно.

— Ему нравятся такие штучки.

— Точно.

— А нам — нет.

— Точно.

Тайни беспокойно ворочался на заднем сиденье, пытаясь устроиться поудобнее. В конце концов он сунул под себя руку и вытащил тамбурин.

— Эй! — воскликнул он, раздраженно разглядывая инструмент. — Тут в машине валяется тамбурин!

— Что? Ты уверен? — Келп посмотрел в зеркальце, но Тайни как раз приподнял тамбурин, не давая возможности разглядеть «тойоту». — Да, похоже на тамбурин, — согласился Келп.

— Это и есть тамбурин, — сказал Тайни и встряхнул инструмент. Раздался звон бубенцов.

— Я помню этот звук, — заявил Дортмундер. — Его частенько используют в кинофильмах.

— А это что такое? — сказал Тайни, извлекая из щели между подушками сиденья картонную коробку с картами. — Колода карт, — добавил он, бросая коробку на тамбурин. Затем Тайни вынул карты и принялся их тасовать. — Похоже, крапленые.

— Энди, что это за врач, у которого ты угнал машину? — спросил Дортмундер.

— Не знаю, — ответил Келп. — Он звонил из автомата напротив здания «Ридер энд эдвайзер» на Бликер-стрит.

— Не хотел бы я попасть к нему на операционный стол, — заявил Тайни, раскладывая пасьянс. — Джон, хочешь, я тебе погадаю?

— Не стоит, — отозвался Дортмундер.

Свернув на улицу Вязов, «кадиллак» выехал на гаревую дорожку подле дома. Никем не замеченная, «тойота» следовала за ним, отставая не более чем на квартал. Затормозив у изгороди, Келп сказал:

— Похоже, мы пришли первыми.

— Вот как? — заинтересовался Дортмундер. — И какой же приз мы получим?

— Ничего, кроме чемпионского звания, — ответил Келп.

Кен Уоррен проехал на своей красной «тойоте» мимо дома номер 46, внимательно приглядываясь к троице, разгружавшей багажник «линкольна». Кен проехал, свернул направо, затем налево, на Миртл-стрит, и остановил машину у дальнего угла. Оставив буксир в салоне — в конце концов, буксировать «тойоту» «кадиллаком» будет намного проще, чем наоборот, — он запер дверцу и пошел обратно пешком, косолапя, сутулясь и выпятив челюсть, словно рассерженный медведь.

Дверцы «кадиллака» не были заперты. Кен устроился за рулем и принялся примерять к замку зажигания ключи из своей связки. В этот миг сзади остановился хлебный фургон, перекрывая обзор в зеркальцах заднего вида и блокируя выезд.

Теперь самое время сказать, что Кен был крупным молчаливым мужчиной. Молчаливым не потому, что ему нечего было сказать, а из-за исключительно гнусавого выговора и так называемого «твердого приступа» в голосовой щели. Он предпочитал выглядеть молчаливым здоровяком, нежели человеком с дефектами речи. Однако в его жизни случались моменты, когда ему все же приходилось говорить, и теперь, судя по всему, настал как раз такой момент.

— Эй! — крикнул Кен, высовываясь из салона и оглядываясь, чтобы посмотреть на водителя фургона (Кен полагал, что тот остановился здесь, чтобы доставить заказанный товар). — Эй! Гуда ды фперся? Здай нгазад!

Стэн Мэрч, который вовсе не собирался доставлять какой бы то ни было товар и определивший по табличке «Врач», что: 1) эту машину привел сюда Энди Келп и 2) здоровенный мрачный детина за рулем ничуть не похож на Энди, — заглушил двигатель фургона, затянул ручной тормоз и, выскочив на дорогу, крикнул в сторону дома:

— Энди! Атас!

Уолли перебрался через водительское кресло, чтобы вылезти из фургона на ту же сторону, что и Стэн.

— Стэн! Кто это такой? — спросил он.

— Понятия не имею.

— Что все это значит?

— Понятия не имею.

В профессиональном кодексе Кена Уоррена было нерушимое правило: как только ты влез в машину, никто ее не отберет. Поэтому Кен захлопнул водительскую дверцу «кадиллака» и, нажав кнопку, блокировавшую все остальные двери, продолжал неторопливо подбирать нужный ключ. Приведя машину в движение, он отпихнет фургон и освободит проезд.

Из дома высыпала целая толпа: Энди Келп, Дортмундер, Мэй, Тайни и Том. Мэй с Томом задержались на крыльце, а Келп, Дортмундер и Тайни подбежали к Стэну и Уолли и принялись рассматривать забравшегося в «кадиллак» увальня.

— Что случилось? — спросил Келп.

— Понятия не имею, — ответил Стэн.

— Когда мы приехали, этот человек уже сидел в машине! — возбужденно воскликнул Уолли.

— Он и сейчас там сидит, — заметил Келп и, постучав по стеклу дверцы водителя, спросил: — Эй! В чем дело?

Наконец нашелся нужный ключ, и двигатель «кадиллака» взревел. Кен бросил взгляд в зеркальце на правой дверце и увидел тяжело нагруженный пикап, который как раз останавливался позади фургона, перегораживая дорожку и остававшееся по ее сторонам пространство. Из пикапа выскочил светловолосый красавчик в джинсах с бахромой и в майке с надписью «Король глубин» и с выражением любопытства на лице присоединился к остальным.

— Что здесь происходит? — спросил Даг.

— Понятия не имею, — ответил Стэн.

Черт побери! Интересно, сможет ли «кадиллак» толкнуть фургон и пикап одновременно? Решив, что у него нет иного выбора, Кен врубил заднюю передачу. И в этот миг в зеркальце показалось бело-зеленое такси, пристроившееся у заднего бампера пикапа.

Из такси вылезла мамуля Стэна. Подойдя к сгрудившимся вокруг «кадиллака» людям, она первым делом спросила:

— Что здесь происходит?

— Понятия не имею, — ответил ей сынок.

Кен перевел взгляд на изгородь. Может, ломануть туда? Впрочем, не стоит. Металлические стойки изгороди залиты бетоном, а превращать «кадиллак» в кучу мусора он не хотел.

Мамуля отправилась в дом за картофелиной. Келп нагнулся к стеклу, за которым маячила физиономия незнакомца.

— Сейчас мы сунем в выхлопную трубу картошку и выкурим тебя оттуда! — крикнул он.

Пораскинув мозгами, Кен почувствовал себя не в своей тарелке. Окружившие «кадиллак» люди вели себя уж очень необычно. Не ошибся ли он? Нет. Машина та самая. Отделка, модель, цвет — все совпадало. И тамбурин на заднем сиденье.

И тем не менее что-то здесь не так. Увидев выходящую из дома женщину-таксиста с картофелиной в руках, Кен опустил стекло ровно настолько, чтобы можно было разговаривать, и объявил через образовавшуюся щель:

— Эдо не важа башина!

Келп испуганно отпрянул:

— Чего?

— Эдо не ваш автобобиль!

— Видать, иностранец, — решил Стэн. — Он не говорит по-английски.

Кен гневно воззрился на Стэна:

— Фы жто, исдефаетесь?

— По-каковски это? — осведомилась мамуля, держа в руке картошку. — По-польски, что ли?

— Может, по-литовски? — несмело предположил Тайни.

Дортмундер обернулся и посмотрел на него:

— По-литовски?

— Как-то раз я сидел в одной камере с литовцем, — объяснил Тайни. — Он говорил точь-в-точь...

Терпение Кена иссякло.

— Я коворю на ангиском! — крикнул он, хрястнув кулаком по рулевому колесу.

Его слова не произвели должного впечатления.

— Скажи ему, что это наша машина, — попросил Дортмундер Тайни. — Поговори с ним по-литовски.

— Я не говорю на лито... — начал было Тайни.

— Эдо де ваша машида! — вскричал Кен. — Эда машида бринадлежит бадку!

— Подождите минутку, — попросил Энди. — Кажется, я его понял.

Дортмундер хмуро воззрился на Келпа:

— Неужели?

— Он сказал, что эта машина принадлежит банку.

— Та, мать вашу! — крикнул Кен.

Мамуля ткнула в его сторону зажатой в пальцах картофелиной.

— Вот это было по-нашенски, — заявила она.

— Все ясно, — сказал Стэн. — Это нечто вроде судебного исполнителя.

— Я — охотдик, — горделиво произнес Кен.

— Ну да, охотник за автомобилями, — сказал Стэн.

— Так в чем же дело? — спросил Уолли.

— Этот парень занимается изъятием автомобилей у людей, превысивших свой кредит в банке, — объяснил Стэн и, повернувшись к Келпу, добавил: — Энди, ты угнал краденую машину. Этот парень намерен передать ее банку.

Кен утвердительно кивнул, причем столь энергично, что его лицо врезалось в стекло.

— Да! Передадь багку!

— Ага! — Келп раскинул руки и, улыбнувшись Кену, спросил: — Что ж ты раньше не сказал?

Кен бросил на него недоверчивый взгляд.

— Послушай, дружище, — продолжал Келп, склоняясь к окошку «кадиллака». — Никаких возражений. Забирай машину. Нам она больше не нужна.

Сунув картофелину в руки Дагу, мамуля сказала:

— Я отгоню свое такси.

Сунув картофелину в руки Стэну, Даг сказал:

— Я отгоню свой пикап.

Сунув картофелину в руки Уолли, Стэн сказал:

— Я отгоню фургон.

Уолли сунул картофелину в карман и улыбнулся Кену, сидевшему в «кадиллаке». Он впервые в жизни видел судебного исполнителя.

Кен с глубоким недоверием наблюдал за машинами, которые поспешно освободили проезд. Все вокруг улыбались и кивали ему. Женщина и старичок, стоявшие до сих пор на крыльце, подошли поближе. Женщина вела себя вполне прилично, но старичок вдруг сказал:

— Пристрелить бы его.

Голос у старичка был тихий и тусклый, и тем не менее все его прекрасно расслышали, не исключая и Кена.

Все присутствующие повернулись к старичку, и несколько голосов спросили разом:

— Что?

— Надо бы вытащить его через окно, — предложил старичок, — и закопать на заднем дворе в бумажном мешке. Он о нас знает.

Присутствующие лишь изумленно таращили глаза. Дортмундер спросил:

— Что он о нас знает?

Мерзкий старикашка опустил глаза и принялся разглядывать гаревую дорожку. По-видимому, ему больше нечего было сказать. Поэтому остальные вновь обратились к Кену, одаривая его широкими улыбками.

Улыбки сбивали Кена с толку. Он не привык к такому обращению. Приспустив окно еще на долю дюйма, он сказал:

— Нгадеюзь, вы не зданеде возражать?

Келп добродушно улыбнулся.

— Спорить с таким ловким парнем, как ты? Я бы не осмелился. Наоборот, мы желаем тебе всего наилучшего. Езжай спокойно, — и, нагнувшись к окошку, доверительно сообщил: — Кстати сказать, тормоза у этой машины малость слабоваты.

Остальные автомобили уже успели разъехаться и освободить путь, однако люди не спешили разойтись и продолжали толочься на месте. Водитель фургона подошел к «кадиллаку» и сказал Кену:

— Собираешься в город? Вот что я тебе скажу: пошли к черту Таппан Зее и валяй по Палисадам.

У Кена голова пошла кругом. Пытаясь вновь овладеть положением, он затравленно оглянулся и, нашарив рукой тамбурин, сунул его в руки водителю фургона.

— Возьмите. Это не является собственностью банка, — произнес он самую вразумительную фразу в своей жизни.

Светловолосый парень, стоявший на дорожке, принялся размахивать руками, призывая Кена немного проехать назад и явно намереваясь проводить его до самой улицы. Кен вновь включил заднюю передачу, и в этот миг стоявшая у крыльца женщина спросила:

— Может, выпьете стаканчик воды на дорожку?

— Нгет! — завопил Кен. — Нгет! Дайте бне выехадь отзюда!

Присутствующие не возражали. Трое или четверо указывали Кену направление, пока он, пятясь, выезжал на улицу, а затем все девять человек вышли за ним, махая руками вслед. Такого с автомобильным охотником не случалось никогда в жизни.

Итак, Кен сумел завладеть «кадиллаком», однако радоваться не спешил. Операция утратила привычную остроту и не доставила Кену особого удовольствия.

58

Две недели кряду стояла чудесная погода. Ясные, солнечные дни, низкая влажность, температура под семьдесят градусов; воздух был кристально чист — до такой степени, что можно было с другой стороны улицы прочесть надпись Е PLURIBUS UNUM на десятицентовой монетке. Ясные безоблачные ночи и температура около пятидесяти; небо чернее воронова крыла, усеянное точечками звезд и украшенное огромной луной, низвергающей на землю поток яркого света. И все это выглядело донельзя мерзопакостно.

Дело в том, что для спуска на воду лодки требовались темнота, облачность — и никакой луны. К чему такие светлые ночи, когда можно читать газету, сидя на улице (что и делал Келп, к вящему неудовольствию Дортмундера)? К чему такие светлые ночи, когда закрывался местный кинотеатр для автомобилистов, поскольку зрители не могли рассмотреть происходящее на экране? Как говорил поэт, «под покровом темноты творятся черные дела, но стоит лишь взойти светилу, и злодеев след простыл». Дортмундер не знал, кому принадлежат эти строки, но был готов подписаться под каждым словом.

Дом номер 46 по улице Вязов был весьма просторен, но тем не менее не мог дать приют девятерым, да еще с компьютером в придачу. Дортмундер и Мэй поселились в хозяйской спальне на втором этаже над гостиной. Стэн и Тайни устроились во второй спальне. Стэн спал на пружинной кровати, а Тайни пришлось довольствоваться расстеленным на полу матрацем. Келп, Уолли и компьютер заняли большую спальню в глубине дома. Уолли предложили матрац на полу (против чего он нимало не возражал), а Дага запихнули в последнюю спальню, в которой до сих пор в одиночестве проживал Том. Поскольку старик вряд ли согласился бы делить с кем-то свое ложе, Дагу пришлось привезти спальный мешок. Когда он расстилал его и залезал внутрь, в комнате не оставалось места даже для того, чтобы открыть дверь. И наконец, мамуля Стэна занимала койку в крохотной кладовочке на первом этаже подле кухни. Три ванные комнаты — две наверху, одна внизу — превратились в предмет постоянных споров.

Нерабочие дни в Дадсон-Сентр — совсем не то, что выходной день в метрополисе. Уолли сидел за компьютером, по-прежнему круглые сутки сражаясь с захватчиками из далеких галактик, но остальным приходилось как-то приспосабливаться. У Дага тут была подружка, которую он ревностно прятал от остальной компании (он даже не сказал девушке, что у него есть где переночевать в этом городе) и с которой проводил все время, свободное от поездок на станцию подводного плавания (четыре раза в неделю, три часа в один конец). Каждую ночь он возвращался в Дадсон-Сентр в надежде на непогоду. Иногда с ним ездил Тайни, не желавший надолго расставаться с мисс Тейлор.

И все равно время тянулось с черепашьей скоростью.

Завсегдатаи «Семейной таверны» на Южной Центральной улице завели разговор о железной дороге.

— Я работал на железке, — заявил небритый пенсионер, — когда она еще была дорогой. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

— Отлично понимаю, — ответил сидевший справа приятель. — Станция Нью-Йорк Централ. ДЭУ. Делавэр, Лейкуонна, Уэстерн. Все они когда-то были дорогами.

Дортмундер и Келп пили пиво, примостившись у дальнего конца стойки бара.

— Юнион-стейшн в Олбани, — сказал первый завсегдатай дрогнувшим голосом, прихлебывая «бурбон» и запивая его пепси-колой. — Какая красивая была станция! Прямо церковь.

— Гранд Централ! — подхватил его дружок с той же ноткой ностальгии. — Перекресток миллионов человеческих судеб!

— Вы знаете, — встрял в разговор третий старикан, — многие люди до сих пор путают эту линию с дорогой из «Обнаженного города».

— В котором проживают восемь миллионов душ, — добавил четвертый.

— Это точно, — отозвался третий.

— Пойдем отсюда, — сказал Дортмундер Келпу.

Стэн пригнал громадный темно-синий «линкольн-атлантис» и принялся обихаживать его прямо на подъездной дорожке дома. На третий день на крыльцо вышла Мэй с кухонным полотенцем в руках (чего она до сих пор не делала и лишь недавно, незаметно для самой себя, приобрела эту привычку) и бросила неодобрительный взгляд на Стэна и Тайни, крутившихся около машины. По всей лужайке были разложены газеты, на которых маслянисто поблескивали разнообразные детали. Гигантский капот «линкольна» был снят и стоял, прислоненный к изгороди, словно щит Титана. Побитое молью заднее сиденье валялось позади машины, выставленное на всеобщее обозрение.

— Стэн, — сказала Мэй. — Сегодняшним утром мне звонили уже дважды.

Стэн и Тайни вытащили руки из обнаженного двигателя. Они были перепачканы маслом и грязью не хуже любой детали.

— И что же? — спросил Стэн.

— Насчет твоей машины, — добавила Мэй.

— Машина не продается, — ответил Стэн.

— Во-первых, на нее нет документов, — начал было Тайни.

Стэн уже собирался нырнуть в двигатель, когда вновь заговорила Мэй:

— Это были жалобы на твою машину.

Мужчины удивленно переглянулись.

— Жалобы? — спросил Стэн.

— Вы устроили здесь настоящий погром. Соседи считают, что это нарушает гармонию.

Тайни почесал замасленный лоб грязной рукой.

— Гармонию? Что значит — гармонию? — спросил он.

— Гармонию, присущую нашему городу.

— В Бруклине, там, где я жил до сих пор, у меня бывало по две-три машины, с которыми я возился одновременно, — заявил Стэн с ноткой раздражения в голосе. — Да только никто и не думал жаловаться. Все соседи занимались своими машинами. А здешние люди какие-то ненормальные. Чем я им помешал?

— Оглянись, Стэн, — предложила Мэй и, выпростав руку из-под полотенца, повела ею вокруг. — Здесь живут аккуратные, чистоплотные люди. Они привыкли к чистоте и порядку.

Стэн посмотрел по сторонам и спросил:

— А как же они ремонтируют машины?

— Как только что-то ломается, они отгоняют машину в гараж и вызывают механика, — осторожно заметила Мэй.

— Они не чинят свои машины? — спросил оторопевший Стэн. — Сами не чинят и мне не дают?

— Я вот что предложу, Мэй, — заговорил Тайни. — Эта изгородь не дает нам загнать машину на задний двор, однако мы можем переложить все железки на другую сторону, так что с улицы ничего не будет видно. Договорились?

— Это было бы просто замечательно, Тайни, — ответила Мэй.

Стэн никак не мог оправиться от пережитого потрясения.

— Отдают свой автомобиль чужому дяде и потом удивляются, что из него не выжать больше шестидесяти миль, — возмущался он. — У этих людей меньше мозгов, чем у машины под капотом! И они еще жалуются на меня!

— Хватит, Стэн, — сказал Тайни, убирая детали с лужайки. — Помог бы лучше.

Стэн подчинился, не переставая досадливо ворчать. Прежде чем вернуться в дом, Мэй выглянула из-под крыши веранды и посмотрела вверх. В небе не было ни облачка.

Мамуля явилась к ужину с опозданием, уставшая и раздраженная.

— Что ж тут все такие тихие? Никто не огрызается, — заявила она, усаживаясь в кресло.

За столом собралось семь человек. Даг и Тайни должны были вернуться из города позже. Поглядев на мамулю, Келп сказал:

— Мне казалось, именно поэтому вам так нравилось водить здесь такси.

— Я теряю сноровку, — проворчала она. — Размякаю с каждым днем.

— Я тебя предупреждал, — заметил Стэн.

— Помолчи, Стэнли, — сказала мамуля. — И передай мне вон ту белую бурду. Что это такое?

— Картофельное пюре, — ответил Дортмундер, подавая блюдо.

— Неужели? — Мамуля осмотрела желтовато-белую массу, лежавшую на овальном блюде, пожала плечами и положила себе на тарелку пару ложек.

Коллектив поваров возглавила Мэй. У нее в подчинении находились Уолли, Стэн и Тайни, а на остальных была возложена обязанность судомоек. Основным кулинарным приемом было распечатывание упаковок. Результат был не так уж плох, однако явного желания довольствоваться этой диетой и впредь не выразил никто.

В наполненную чавканьем и глотательными звуками тишину вкрался голос Тома:

— Кто-нибудь слушал прогноз погоды?

— Я слушала, пока ездила в такси, — ответила мамуля. — Обещают ясную погоду до скончания века.

— Перестань, мам, — попросил Стэн.

— Что же касается долговременных прогнозов, — неумолимо продолжала мамуля, — то нам обещают солнце и луну, затем — солнце и луну. И на закуску — все те же луну и солнце. Передайте-ка мне вон тех маленьких зеленых шариков.

— Это горошек, — сказал Дортмундер, протягивая миску.

Мамуля насыпала себе горошка и принялась заедать им картофельное пюре.

— Сегодня ко мне в такси села одна пожилая дама, — сообщила она. — А живет она в соседнем квартале. Мы познакомились, и вечером я иду к ней играть в канасту. Не на деньги, а так, из интереса.

Мамуля проглотила горошинку — маленькие верткие чертенята не держались на вилке, и их приходилось брать по одной. Повисла тишина, и мамуля подняла глаза, вглядываясь в окружающие ее удивленные лица.

— Чего вылупились? — спросила она.

Дортмундер прокашлялся.

— Остается надеяться, что в бюро погоды напутали с прогнозом, — сказал он.

Больше всего Дага удручало то, что им негде уединиться. Ему и Миртл. Не мог же он привести ее в дом по улице Вязов, в котором постоянно толклись толпы людей, а его собственная постель представляла собой спальный мешок в комнате Тома. А после несвоевременного появления Джона они с Миртл ни разу не оставались у нее дома, когда там не было мамаши.

Разумеется, кинотеатры и салон пикапа давали им определенные возможности более тесного контакта, правда, весьма ограниченные. Уговорить же Миртл прихватить одеяло и выехать на природу Дагу до сих пор не удавалось. Все это отнюдь не способствовало хорошему настроению.

Одно радовало: отныне он мог прекратить врать. Или по крайней мере врать куда меньше. Миртл продолжала приставать к нему с расспросами по поводу деятельности природоохранной организации, добровольным членом которой Даг объявил себя при первой встрече, и наконец он сказал, что эта деятельность составляет лишь незначительную часть его интересов и что его основная работа — обучение людей подводному плаванию на Лонг-Айленде. Затем Даг сообщил Миртл, что он расстался с организацией, поскольку ему не нравится отношение ее членов к его особе. По его словам, Джон был одним из местных руководителей общества, тирании которого он, Даг, не мог более выносить, особенно после скандала на крыльце дома Миртл.

Короче говоря, теперь Даг мог быть самим собой (во всяком случае, общаясь с Миртл) и объяснять свои поездки из Лонг-Айленда в Дадсон-Сентр по три-четыре раза в неделю тем, что он втрескался в Миртл по самые уши. Поскольку Миртл тоже была к нему неравнодушна, их отношениям было суждено безоблачное будущее, особенно если бы удалось отыскать уединенное местечко.

Сегодня они в очередной раз возвращались домой под ручку, проведя полный неутоленной страсти вечер в полупустом кинозале, куда ходили лишь старики и дети, да еще люди, у которых не было видеомагнитофонов. Даг продолжал размышлять, как бы ему обстряпать встречу с Миртл наедине.

Если бы испортилась погода и они смогли спуститься на дно озера и вытащить сокровище Тома, то все стало бы куда проще. В таком случае Дагу не пришлось бы ничего скрывать от девушки, к тому же он мог бы посвятить ей весь свой досуг, уделять ей больше внимания и в конце концов добиться своего. Помимо всего прочего, стремительно приближалось лето, самый горячий сезон для людей его профессии. С Дня независимости и до Дня труда Даг будет слишком занят, чтобы ухаживать за девчонкой, тратя только на дорогу по шесть часов в день.

На Дадсон-Сентр опустилась восхитительная ночь, свежая и ясная. В бархатном небе сияла молочно-белая луна, температура чуть за шестьдесят градусов[3], и никакой влажности. В темно-зеленых кронах деревьев шелестел игривый ветерок, старомодные фонари заливали желтым светом дорожки, петлявшие меж зеленых лужаек. Из открытых тут и там окон лилась нежная музыка, и дождевальные фонтанчики шептали что-то свое, сокровенное. Романтическое настроение Дага лишь распаляло его страстную чувственность.

Подойдя вместе с Миртл к крыльцу ее дома и надеясь еще немного посидеть с девушкой на диване-качалке, Даг обнаружил, что на веранде горит свет, а на диванчике сидит человек. Точнее, два человека. Они сидели за маленьким столиком и во что-то играли.

Накануне вечером Дага не было за столом, и он не слышал рассказа мамули о ее новой подруге. Поэтому, рассмотрев партнера матери Миртл, он почувствовал себя крайне неуютно. «Господи, — подумал Даг. — Должен ли я показывать, что знаком с ней? И что она здесь делает? Не сболтнула ли она чего-нибудь Миртл?»

— А вот и вы, — сказала Эдна. — Как вам понравился фильм?

— Ничего себе, — безразлично отозвалась девушка. Дагу уже бросились в глаза ее молчаливость и подавленность на пути к дому.

— Глэдис, — произнесла старая перечница, обращаясь к мамуле Стэна (Глэдис?). — Познакомься с моей дочерью. Ее зовут Миртл.

— Добрый вечер.

— Здравствуйте.

— А это — ее парень. — Эдна подарила Дагу акулью улыбку и добавила: — Простите, забыла ваше имя...

Она не забыла имя Дага, просто никогда его не знала. Время от времени Даг встречался с Эдной, и Миртл вновь и вновь представляла его матери, но та всякий раз немедленно забывала имя ухажера дочери.

Сегодня Даг, не дав Миртл открыть рта, широко улыбнулся старой ведьме и сказал:

— Ничего страшного, миссис Стрит, — и, повернувшись к мамуле Стэна, добавил: — Жак Кусто. Рад с вами познакомиться.

Все три женщины удивленно воззрились на Дага, но он притворился, будто не замечает их взглядов, и сказал, обращаясь к Миртл:

— Увидимся через пару дней.

— Да, конечно, — смущенно отозвалась девушка.

— Я позвоню тебе на работу, — пообещал Даг и, пожав руку Миртл, повернулся к старухам. — Был рад вновь встретиться с вами, миссис Стрит, — сказал он Эдне. — Было очень приятно с вами познакомиться, Глэдис, — сказал он мамуле.

И, насвистывая, скрылся в темноте.

— Ни слова!

— Хорошо, хорошо!

— Упаси тебя Бог сказать кому-нибудь про Глэдис. Если проболтаешься, я раздавлю тебя машиной в лепешку!

— Никому ни слова.

Мамуля разжала кулак, выпустила ворот рубахи Дага и, отступив на шаг, выглянула из кухонного окна.

— Если в ближайшее время не появятся облака, я так или иначе тебя пришибу! — пообещала она.

59

Захватив Эдну возле центра ухода за престарелыми, Миртл поехала домой. Она вела машину и думала о Даге Берри, но, как и прежде, не могла прийти к определенному выводу. Интересно, существовал ли в природе пресловутый комитет защиты окружающей среды, которого она так и не смогла найти, перерыв кучу справочников и компьютерных архивов. Или, может быть, в словах Дага нет ни капли правды, а сам он — жулик, который помимо посягательств на ее девичью честь ведет еще какую-нибудь грязную игру?

Вчера он представился Эдне и ее подруге как Жак Кусто, и это лишь усугубило подозрения Миртл. Девушка чувствовала себя все более угнетенно. Сама не замечая происходящих в ней перемен, она погружалась в черную меланхолию, и все из-за того, что никак не могла уразуметь, кто же он такой, Даг Берри. Она посчитала, что Даг назвался чужим именем в пику матушке, которая не желала запомнить имя молодого человека, не вызывавшего у нее доверия. А Эдна редко ошибалась в людях.

Если бы Миртл смогла убедиться, что Даг искренен хотя бы в своей любовной страсти, они уже давно преодолели бы этап первого знакомства. Устроили бы восхитительный пикник на обступивших озеро холмах, благо погода стояла самая что ни на есть подходящая. Но как можно ехать с мужчиной, коли к нему не лежит сердце?

— Сворачивай на улицу Вязов, — сказала Эдна, нарушая затянувшееся молчание.

Миртл бросила на нее удивленный взгляд, затем посмотрела в сторону улицы Вязов, до которой было еще два квартала.

— Но ведь это не по пути, — заметила она.

— В город приехали какие-то цыгане, — сказала Эдна. — Приволокли с собой разбитую машину и выставили ее на самом видном месте. Мы уже звонили и жаловались. Следующим шагом будет письменное прошение не пускать цыган в город. Зачем нам такие соседи?

— Цыгане? — переспросила Миртл, не в силах сдержать улыбки. — Мам, ну с чего ты взяла, будто они — цыгане?

— Миссис Крестхэвен нашла в их мусорном ящике тамбурин, — ответила Эдна. — Давай, сворачивай, Миртл. Я хочу посмотреть, убрали они свой рыдван, или он по-прежнему там стоит. Второй квартал после поворота.

Они свернули на улицу Вязов, и в этот миг на город набежала серая тень, скрадывая былые яркие цвета и оттенки. Миртл склонилась над баранкой и посмотрела вверх.

— Облака, — сообщила она.

— Вот и верь после этого прогнозам погоды, — сказала Эдна. — А теперь притормози. Смотри направо. Видишь синий автомобиль?

— И что в нем особенного? — спросила Миртл, рассматривая самый обыкновенный аккуратный дом и самую обыкновенную машину, стоявшую рядом с ним.

— Все-таки убрали часть мусора, — удовлетворенно и вместе с тем разочарованно произнесла Эдна. Она была рада тому, что общественное мнение в конце концов взяло верх, но ей хотелось бы еще немножко покомандовать. — Однако кое-что оставили. Вон там, у забора, — с надеждой в голосе добавила она.

— Не видно из-за машины, — отозвалась Миртл, все более и более замедляя движение, чтобы как следует осмотреть место происшествия.

Они поравнялись с домом, и в ту же секунду его дверь распахнулась, и на крыльцо высыпала толпа людей. Они выскакивали из дома, словно там занялся пожар, и тем не менее их лица сияли счастьем и весельем. Спустившись по ступенькам и выбежав на лужайку, люди принялись прыгать, смеяться и хлопать друг друга по спинам, указывая в небо.

Миртл остолбенело разглядывала веселье в зеркальце заднего обзора. Эдна удивленно и недоверчиво пробормотала:

— Кажется, там была Глэдис?

Однако Миртл не слышала ее слов. Среди беснующихся обитателей дома она заметила два знакомых лица.

Даг и Уолли Нэрр? Вместе? Они еще кружились в хороводе, взявшись за руки, словно персонажи полотен Брейгеля!

— Нет, это не могла быть Глэдис, — решила Эдна, оглядываясь назад. — Что они там вытворяют?

— Радуются тучам, — растерянно ответила Миртл.

На крыльцо выскочил старичок, по-видимому, дремавший до сих пор где-нибудь на втором этаже. Сейчас он был слишком далеко, чтобы его можно было узнать в лицо. Посмотрев в небо, старичок удовлетворенно кивнул.

— Может быть, это семейство фермеров, — неуверенно произнесла Эдна.

60

Энди Келп в очередной раз втискивался в гидрокостюм, стоя в гостиной дома на улице Вязов. Дортмундер наблюдал за ним со смешанным чувством облегчения и вины.

— Я больше не могу, Энди, — сказал он.

— Понимаю, — ответил Келп, застегивая «молнии». — Все в порядке, Джон. Ничего страшного.

— Я просто не в силах это сделать.

— Все в порядке, — заверил его Келп. — Даг — прекрасный специалист, и мы будем под водой как у Христа за пазухой. Но он прав в одном: даже такому профессионалу не стоит погружаться в одиночку.

— Погружаться, — отозвался Дортмундер и тут же пожалел об этом. Может быть, Келп до сих пор не осознал опасности предприятия?

Дело было в том, что сегодня ему предстояло нечто новое, чего ни он, ни Дортмундер прежде не совершали. Оба предыдущих раза они в водохранилище входили, а теперь Даг и Келп должны были достичь середины озера в лодке и там погрузиться в воду. На профессиональном языке — «нырнуть».

Нырнуть.

В комнату вошел Тайни, только что закончивший собирать снаряжение.

— Грузовик прибыл, — сообщил он.

— Все готово, — ответил Келп и, сунув ласты под мышку, вышел следом за Тайни. Дортмундер направился за ними, и они втроем вышли на крыльцо, где стояли Мэй, мамуля Стэна, Уолли, Том и Даг (также одетый в костюм для погружения под воду). Они наблюдали, как Стэн в темноте загонял огромный открытый грузовик задом на дорожку.

В кромешной темноте. Давешняя тучка превратилась в сплошной облачный покров, простиравшийся от одного края горизонта до другого, слово налитая щедрой рукой сахарная глазурь на громадном пироге Земли. Сквозь облачность не проникало ни единого лучика света. Помимо стоп-сигналов грузовика, Стэн мог рассчитывать лишь на свет далеких уличных фонарей. И в этом тусклом свете Стэн мастерски подвел машину вплотную к крыльцу, ни разу не съехав на лужайку (чего так боялась мамуля) и не задев «линкольн», который он приводил в порядок и до которого мамуле не было никакого дела. Было бы куда проще зажечь лампочку на веранде, однако ее свет привлечет внимание, а это совсем некстати, особенно если учесть, что операция осуществлялась в полвторого ночи. Жители небольших городков очень любят совать свой нос в чужие дела.

Подчиняясь непонятным и порой противоречивым указаниям Тайни, Стэн наконец поставил машину там, где хотел, и вылез из кабины, чтобы помочь грузить оборудование. Когда снаряжение было уложено, Стэн вернулся за руль, Том уселся рядом, а Дортмундер, Келп, Даг и Тайни полезли в кузов, где ощущался легкий запах сосны, овечьих шкур и еще какие-то более приятные ароматы.

Мамуля, Мэй и Уолли стояли на темной веранде, глядя вслед грузовику, который, буксуя и дергаясь, выбрался на улицу и исчез в направлении водохранилища. Руками никто не махал, хотя все трое подумали, что это было бы нелишне.

Как только грузовик скрылся из виду, Мэй сказала:

— Надеюсь, мы отдаем себе отчет в том, что делаем.

— Ты-то здесь при чем? — отозвалась мамуля и, кивнув вслед удалявшемуся грузовику, добавила: — Остается лишь надеяться, что они знают, как им действовать.

— Беда в том, что в настоящей жизни нет кнопки «сброс», — сказал Уолли.

Почему они так радовались тучам? Какие интересы могли объединять Дага Берри и Уолли Нэрра? Что их свело? Каким образом среди буйной толпы людей на лужайке оказалась Глэдис, новая подруга Эдны?

Миртл не могла заснуть. Светящийся циферблат электронных часов показывал полвторого утра. Никогда еще Миртл не залеживалась до такой поздноты. Однако вопросов становилось все больше, и они были настолько животрепещущи, что девушка никак не могла успокоиться.

Итак, началось это месяца два назад, когда Эдне попался на глаза ехавший в машине человек, в котором она без малейших сомнений признала Тома Джимсона. Затем Миртл познакомилась с Уолли Нэрром, причем обстоятельства их встречи, как она теперь понимала, вовсе не исключали того, что встреча была неслучайна. Затем нечто подобное произошло с Дагом Берри, которого Миртл заподозрила в тайной связи со своим отцом. И наконец, Эдна познакомилась с Глэдис.

Могло ли это быть случайным совпадением? Три человека, явно не имевшие друг с другом ничего общего, внезапно оказались рядом среди бесновавшихся на лужайке в ожидании дождя.

Может, они принадлежат к общине Зодиака? Сейчас как раз происходит смена знака... Что там идет после Водолея? Рыбы? Знак воды, и, вероятно, именно поэтому они радовались туче, приветствуя приход дождя.

Ну нет, очень уж далеко она зашла в своих полуночных раздумьях. Не хватало только представить этих людей в роли инопланетных существ, угрожающих человеческой расе.

Хм-мм...

Нет. Гораздо логичнее было предположить, что все они состоят в какой-то крупной тайной организации. Джеймс Бонд или Роберт Ладлэм? Впрочем, ни тот, ни другой не подходил. Голубому «линкольну» у дома по улице Вязов далеко до «астон-мартина», к тому же Миртл едва ли могла представить кого-нибудь из той компании за столиком для игры в баккара или хотя бы с мундштуком в зубах. Что же до Ладлэма, то ни Даг, ни Уолли не обладали бесшабашной веселостью и самоуверенностью его персонажей (вспомнить хотя бы лучшего из них — Эла Хэйга по кличке Кто Здесь Главный).

И еще старик, выскочивший из дома, как только Миртл свернула за угол, старик, едва мелькнувший в зеркальце заднего обзора... А вдруг это ее отец?

Мысль заставила Миртл вскочить, но, стоя на полу в белой ночной рубашке до колен, она понятия не имела, что делать дальше. Миртл растерянно развернулась и выглянула в окно, за которым во тьме простирался Дадсон-Сентр. И... увидела огонек. Там, в соседнем квартале, над крышей дома Флейхбакеров, виднелись освещенные прямоугольники. В окнах второго этажа горел свет. На улице Вязов. Неужели тот самый дом?..

Быстрее! Где бинокль? С тех пор, когда Миртл в последний раз наблюдала за птицами, прошло уже немало лет... Быстро и беззвучно, чтобы не разбудить спавшую в соседней комнате Эдну, Миртл обшаривала ящики, и наконец ее пальцы наткнулись на тяжелый прибор, похожий на пистолет.

Миртл бросилась к окну, поднесла бинокль к глазам и навела резкость. Мелькнул яркий ровный свет мягкого оттенка, и первое, что появилось в поле зрения девушки, был Уолли Нэрр!

Что он там делает? Уолли неподвижно сидел, склонившись вперед, его руки бегали по... компьютерной клавиатуре. Какое напряжение читалось на его пухлом лице! Широкий низкий лоб Уолли был усеян горошинами пота.

Тайная организация. Неужели Уолли — ее мозг? Или, быть может, он как раз ведет переговоры с руководителем организации, упрятанным в секретной лаборатории в горе Шаста, как Бонд, либо в потаенной пещере под фундаментом Пентагона, как герой Ладлэма? Внимательно разглядывая лицо поглощенного работой Уолли и испытывая при этом тайный восторг, словно подросток, заглядывающий в окошко спальни, Миртл прижала бинокль к стеклу и принялась изучать круглую, блестящую, одухотворенную физиономию Уолли, на которой сверкали влажные глаза. Кто они — шпионы? Террористы? Тайный заговор в высших эшелонах власти?

Или... мафия? Господи Боже мой! Неужели ей придется вновь перечитать Джекки Коллинз?

На сей раз решили подъехать к водохранилищу с другой стороны, подальше от мест, где были предприняты первые две попытки, подальше от самой дамбы и ее ночных служащих. Проселочная дорога проходила над ручьем Галкилл по узенькому мостику неподалеку от северного края озера. Галкилл был одной из четырех речушек, впадавших в ныне затопленную долину и сливавшихся в реку Холодную, как по-прежнему назывался поток, вырывавшийся из-под плотины. В том месте, где его пересекал мостик, ширина Галкилла составляла примерно шесть футов, глубина — около трех. Дно ручья устилали валуны, а бежавшая по ним вода была ледяной в любое время года. Примерно в сорока ярдах ниже по течению ручей расширялся на фут-другой и, нырнув под ограду водохранилища, расширяясь и углубляясь, тек по склону среди заросшего кустарником леса и тридцатью ярдами ниже впадал в озеро прямо напротив дамбы, которая с этого места даже в солнечный день была еле видна, а уж в пасмурную ночь — тем паче.

Всю дорогу от города сидевшие в кузове Келп и Даг обсуждали план действий и систему сигналов. На сей раз в качестве основных источников света предполагалось использовать шахтерские лампочки, укрепленные на шлемах. Впрочем, они захватили с собой и обычные фонари, подвесив их к ремням. Сигналы, избранные для общения, должны были передаваться с помощью головных фонарей, направляемых в сторону партнера. Одна вспышка означала «прошу помощи», две — «поднимайся на поверхность». Этого было вполне достаточно. А о чем еще говорить под водой?!

В это время суток дорога была пуста. Стэн остановил машину прямо на мостике, и снаряжение перекочевало из кузова на заросшую сорняками обочину. Сейчас лодка представляла собой объемистый пакет, напоминавший сложенные на полке шифоньера полотенца и снабженный баллоном со сжатым газом. Ориентируясь по габаритным огням грузовика, Даг и Тайни спустили лодку к берегу ручья и надели шланг баллона на ниппель. Послышался шелестящий звук, сопровождаемый приглушенным поскрипыванием и хлопками, и вскоре лодка начала принимать свои истинные очертания, раскручиваясь и раздаваясь вширь, словно просыпающийся джинн из «Тысячи и одной ночи».

Тем временем Стэн отогнал грузовик. Как только он уехал, воцарился непроглядный мрак, словно во внутреннем кармане пиджака, надеваемого исключительно по случаю похорон.

Свист воздуха внутри лодки стал громче, скрип и хлопки — отчетливее, и наконец показался резиновый плот, на котором, по слухам, люди чудесным образом выживали в открытом океане на протяжении восьмидесяти трех дней. А может быть, и нет.

Наконец лодку вытолкнули на мелководную быстрину, и, пока Том удерживал ее на месте, погрузили в нее баллоны, длинные веревки, десятисильный мотор и кучу прочего барахла. Затем всей гурьбой направились в сторону озера. Даг вел лодку на веревке, словно огромную игривую собаку, пробираясь вдоль ручья по камням, посвечивая головным фонарем, луч которого приходилось направлять себе под ноги. Остальные члены команды, лишенные освещения, постоянно спотыкались, отмечая пройденный путь охами, вздохами и проклятиями.

Добравшись до сетчатой изгороди, Тайни достал ножницы и принялся орудовать ими, заметив:

— Кажись, это уже было.

Ему потребовалось целых двадцать минут, чтобы прорезать достаточно широкую дыру, такую, в которую протиснулась бы лодка, а люди смогли пройти посуху. Когда все оказались по ту сторону ограды, Дортмундер тихо сказал:

— Подожди секунду, Даг.

Даг повернул голову, и луч его фонаря скользнул по стволам деревьев черного леса.

— Что случилось?

— Давай-ка погасим свет, — предложил Дортмундер. — Мы слишком близко подошли к водохранилищу.

— Как же мы его найдем, Эл? — спросил Том.

— Лодка сама отыщет дорогу, — пояснил Дортмундер. — Даг пойдет за лодкой, а мы — за ним, держась за рубашку впереди идущего.

— Звучит неплохо, — похвалил Келп.

Вскоре выяснилось, что предложение звучало куда лучше, чем воплощалось. По мере того как лодка, весело покачиваясь, беззаботно скользила по воде, число охов, вздохов и проклятий все возрастало. Даг держал лодку за веревку, уклоняясь от торчавших тут и там невидимых сучьев. Следом, уцепившись за его гидрокостюм, тащился Келп. Тайни держал его за плечи; за ремень Тайни хватался костлявыми пальцами Том, а Дортмундер замыкал шествие, судорожно сжимая пальцами воротник Тома.

Наконец Тайни не выдержал:

— Мы правильно идем? Даг, когда же будет водохранилище?

— Э... — отозвался Даг, теряя равновесие. — Кажется, я уже в него вошел.

И он был прав. Спустя минуту-другую все пятеро оказались в водах озера, но потом пришлось еще раз взяться друг за друга, чтобы отыскать берег.

В месте впадения ручья в озеро берег был скользкий и топкий. Им пришлось изрядно отклониться влево, прежде чем обнаружилась достаточно сухая и прочная земля, на которой Тайни смог установить треногу лебедки и разместить прочее оборудование. Разгрузив лодку и установив на корме мотор, трое морских волков — Даг, Келп и Дортмундер — приготовились к отплытию. Когда двое ныряют, один человек должен оставаться в лодке. К сожалению, для этого годился только Дортмундер, поскольку Келп добровольно вызвался сопровождать Дага при погружении, так что Дортмундеру было не на что жаловаться.

Они забрались в лодку, которая тут же принялась скакать и покачиваться, словно от щекотки. К удивлению Дортмундера, внутри лодки оказалось совершенно сухо. Ее резиновое дно колыхалось под ними, словно водяная кровать, однако надутые воздухом борта создавали впечатление прочности и надежности.

Дортмундер уселся посреди суденышка, чувствуя подступающий снизу холод воды. Келп занял место на носу, а Даг опустился на колени рядом с рулевым рычагом двигателя. Тайни отпихнул лодку от берега, который тут же исчез во тьме, и Даг запустил мотор. Раздалось «чпок... р-руммммм...», но после первого выхлопа стрекотание работающего двигателя казалось очень тихим. Издали шум и вовсе не был слышен.

— Все готовы? — спросил Даг.

В обступившей лодку кромешной тьме было невозможно отличить воду от берега, и Дортмундер сказал:

— Надеюсь, ты сможешь рассмотреть, куда мы поплывем.

— Честно говоря, я вообще ни хрена не вижу, — отозвался Даг и пришпорил мотор, который чуть слышно зажужжал и понес лодку в неизвестном направлении.

Миртл продолжала наблюдать в бинокль за действиями Уолли. Каждый раз, когда коротышка бросал взгляд на экран, его глаза вспыхивали зеленым светом.

Веки Миртл отяжелели, ей давно уже полагалось спать. И все же она продолжала рассматривать Уолли. Его поза и выражение лица оставались неизменными, но в них была какая-то отталкивающая притягательность.

Интересно, какую игру он затевает?

«Но я уже встречался с принцессой».

В ОБЛИЧЬЕ ЗАУРЯДНОГО ЧЕЛОВЕКА

«Я бы так не сказал»

ТЫ НЕ НАЗВАЛ ЕЙ СВОЕГО ПОДЛИННОГО ИМЕНИ

Уолли откинулся на спинку кресла, обдумывая последнее сообщение. Соответствует ли оно действительности? Знакомясь с Миртл, он назвал свое настоящее имя, честно сказал ей о том, что его интересуют компьютеры; и в рассказах о своем жилье и всем прочем был вполне искренен. Разумеется, он не отважился сообщить девушке ни о своем знакомстве с ее отцом, ни о том, что они вместе участвуют в дерзком...

Ограблении? Нет, их предприятие нельзя считать ограблением, поскольку ограбление было совершено двадцать пять лет назад. Разумеется, в их деле было что-то незаконное — например, взлом изгороди и проникновение на территорию водохранилища, а также то, что искомые деньги (в чисто техническом смысле) принадлежали какому-то банку либо организации, владевшей броневиком, какой-нибудь страховой компании, короче говоря, кому угодно, только не Тому Джимсону. Все это представлялось Уолли чем-то вроде административных нарушений, за которые штрафуют, но не сажают за решетку.

Его пальцы вновь опустились на клавиатуру.

«И тем не менее я не понимаю, что мешает мне прийти в библиотеку и вновь встретиться с ней, просто поздороваться».

НА ДАННОМ ЭТАПЕ ИГРЫ ПРИНЦЕССА НЕ НУЖДАЕТСЯ В ПОМОЩИ

"Не для того, чтобы спасти ее. Только увидеть ее еще раз, сказать «привет».

ЕСЛИ ПРИНЦЕССА ВСТРЕТИТ ГЕРОЯ В ЕГО ИСТИННОМ ОБЛИЧЬЕ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРИДЕТ ВРЕМЯ ЕЕ СПАСАТЬ, ОНА НЕ ПОЙМЕТ РОЛИ ГЕРОЯ И ОТВЕРГНЕТ ЕГО

«Мне кажется, принцессу вовсе не нужно спасать. Она работает в библиотеке, живет в доме матери в маленьком городе, где все знают и любят ее. Зачем ей моя помощь?»

ГЕРОЙ ТЕРПЕЛИВО ДОЖИДАЕТСЯ СВОЕГО ВРЕМЕНИ

«Но я хочу еще раз встретиться с Миртл Джимсон».

В ДАННЫЙ МОМЕНТ ВАША ВСТРЕЧА НЕЖЕЛАТЕЛЬНА

(В квартале отсюда отяжелевшие веки Миртл слипались за линзами бинокля, и усталые ноги понесли ее к кровати.)

«Почему?»

ОНА НЕ ПОЙМЕТ ТВОИХ НАМЕРЕНИЙ. ИГРА ЗАКОНЧИТСЯ ПОРАЖЕНИЕМ ГЕРОЯ

«Я готов рискнуть».

НЕ ЗАБЫВАЙ ОСОБЫХ ПРАВИЛ ИГРЫ В НАСТОЯЩУЮ ЖИЗНЬ

«Разумеется, я помню о них. Я сам вводил в тебя эти правила».

ТЕМ НЕ МЕНЕЕ НАПОМИНАЮ:

ПРОГРАММУ НАСТОЯЩЕЙ ЖИЗНИ МОЖНО ЗАПУСТИТЬ ЛИШЬ ОДИН РАЗ

НИКАКИЕ ПОПРАВКИ И ИСПРАВЛЕНИЯ НЕВОЗМОЖНЫ

ПОРАЖЕНИЕ НЕПОПРАВИМО

«Знаю».

ЖЕЛАНИЕ ГЕРОЯ ИГРАТЬ В ПОДОБНЫЕ ИГРЫ СОВЕРШЕННО НЕПОНЯТНО

— Очень даже понятно, — пробормотал Уолли, печально выглядывая в окно, за которым расстилался спящий городок.

Р-ррум-ммммм...

Где-то в районе плотины мерцали огоньки, но это были самые обычные бакены, ничего страшного. Вскоре после того как трое вышли на лодке в озеро, они наконец смогли, хотя и с трудом, но все же отличить сероватую ровную поверхность воды от черной суши более замысловатых очертаний. Впрочем, для ориентировки и этого было достаточно.

Первым делом следовало добраться до места второй неудачной попытки и продолжать движение вдоль железнодорожной линии, найти которую без света луны оказалось чрезвычайно трудно.

— Кажется, здесь, — то и дело говорили Келп и Дортмундер, однако, прежде чем они нашли дорогу, каждый из них успел произнести эту фразу по четыре-пять раз.

Наконец, когда железнодорожная ветка была обнаружена, Даг перевел мотор на холостой ход и подогнал лодку к берегу, пользуясь веслами. Затем он выпрыгнул за борт, осторожно шагая по колено в воде, нащупал ногой рельс и привязал к нему конец рыболовной лески, бесцветной и тонкой, но прочной.

Затем они поменялись местами. Даг уселся на нос, Келп переместился в середину лодки, а Дортмундер отправился на корму к движку, поскольку Даг хотел, чтобы тот поупражнялся в управлении мотором и гребле, прежде чем останется в лодке один.

— Я в этом не разбираюсь, — сказал Дортмундер, с опаской берясь за рычаг.

— Все очень просто, — заверил его Даг и еще раз напомнил основные правила, добавив напоследок: — Главное, держи малые обороты, чтобы Энди успевал травить леску и чтобы лодка не напоролась на какой-нибудь корень или плавающую в воде корягу на той стороне.

— Я не буду спешить, — пообещал Дортмундер.

Р-ррумм-ммммм...

Дортмундер медленно вел лодку левым бортом к огонькам, а Келп, вытянув руки за борт, разматывал катушку с леской.

Найти железную дорогу на той стороне оказалось еще труднее, поскольку они там не бывали и теперь были вынуждены работать без света и без знакомых ориентиров. Наконец после нескольких безрезультатных преходов Даг сказал:

— По-моему, я вижу просвет. Давайте попробуем здесь.

И оказался прав.

Судя по старой карте, железная дорога проходила по долине, прямая как струна, так что теперь, когда Даг привязал второй конец лески к рельсу, они располагали тонкой нитью, тянувшейся у поверхности воды более или менее параллельно рельсам.

На обратном пути Дортмундер вел лодку еще медленнее, подчиняясь указаниям Дага, рука которого скользила вдоль лески.

— Кажется, мы прибыли, — сказал он, когда лодка оказалась в центре водохранилища и, судя по всему, прямо над Паткинс-Корнерз.

— Отлично, — отозвался Дортмундер и перевел рычажок на холостой ход. Он уже вполне освоился с мотором и был вполне им доволен. Небольшой двигатель работал беззвучно и послушно.

Даг привязал короткой веревкой лодку к леске, выбросил за борт маленький стальной якорь, к кольцу которого был привязан длинный белый нейлоновый шнур. Даг травил его до тех пор, пока тот не перестал натягиваться, что свидетельствовало о том, что якорь опустился на грунт. Привязав шнур к протянутой вдоль борта веревке, он измерил остаток и сказал:

— Хм-мм... Около шестидесяти футов. Энди, ты готов?

— Кажется, я ни разу еще не опускался на такую глубину, — ответил Келп. В кромешной темноте было невозможно разглядеть его лицо, но, судя по голосу, он изрядно нервничал.

— Это все ерунда, — заверил его Даг, усаживаясь на круглый борт спиной к озеру и поставив ноги на днище лодки. — Надеюсь, ты не забыл лучший способ покидать судно?

— Спиной вперед.

Так и есть. Келп изрядно струхнул.

— Верно, — похвалил Даг. Надев маску и сунув в зубы мундштук, он откинулся назад и с легким плеском ушел под воду, не оставив на поверхности ни малейшего следа.

Дортмундер и Келп посмотрели друг на друга сквозь непроглядную тьму.

— Ты справишься, Энди. Я верю в тебя, — сказал Дортмундер.

— Конечно. Какие могут быть сомнения? — отозвался Келп. Он помешкал еще несколько мгновений, поправляя акваланг, затем взобрался на круглый борт лодки и шлепнулся в озеро спиной вперед, забыв надеть маску и сунуть в рот загубник.

Теперь сослуживцы проявляли по отношению к Бобу невероятные чуткость и внимание.

— Мы рады, что ты вернулся, Боб, — говорили они, улыбаясь (впрочем, несколько натянуто) и похлопывая его по спине.

— Мне очень нравится здесь работать, — ответил Боб с непривычной блаженной улыбкой на лице и, оглядев кабинет, добавил: — Черт побери, я помню эту комнату. Я уже здесь бывал.

— Разумеется, Боб, — сказал начальник по имени Кенни, улыбаясь с еще большей натугой и похлопывая Боба еще нежнее. — Ты отсутствовал всего несколько недель.

Плавный кивок Боба был под стать его улыбке.

— Видите ли, я многое забыл, — объяснил он ребятам. — Забыл очень многое из своей прошлой жизни. Но доктор Панчик говорит, что это нестрашно.

— Врачей надо слушаться. — Кенни сочувственно кивнул.

Остальные тоже кивали и улыбались, хотя и не так задушевно, как Боб. Все они выразили полное согласие с доктором Панчиком и сошлись на том, что все позабытое Бобом не имеет ровным счетом никакого значения.

Какое счастье вновь оказаться в славной компании! Боб уже подумывал признаться, что позабыл даже ту молодую женщину... как ее по имени?.. на которой был женат, и что доктор Панчик пообещал, будто бы он в самое ближайшее время ее вспомнит. Ее и множество прочих вещей. Но к нему вернутся только добрые воспоминания. Дурные уйдут навсегда.

Взять, к примеру, эту самую женщину... как бишь ее? Ведь, как ни крути, а она не отходила от него ни на шаг (с покрасневшими глазами и улыбкой, столь широкой, что казалось, кончики ее губ вот-вот дотянутся до ушей). Она все время была рядом, называла его Бобби и прочими ласковыми именами, и все это было просто восхитительно. К тому же она не могла сдержать слез и постоянно выбегала в соседнюю комнату, а оттуда возвращалась с улыбкой на лице. Ее улыбка тоже была приятна Бобу, хотя в ней угадывались боль и печаль.

Он уже открыл было рот, чтобы рассказать о провале в памяти, в котором скрылось имя той женщины, и даже глубоко и медленно вздохнул (как неизменно делал в последние дни, прежде чем сказать что-то важное), и в этот миг вспомнил, что ему нельзя слишком распространяться о своей болезни.

«Посторонним не к чему знать, что ты позабыл об этой женщине», — говорил доктор Панчик еще вчера (или позавчера?). В общем, Боб так ничего о ней не сказал и только еще раз глубоко вздохнул. Никто ничего не заметил.

— Ну что ж, Боб, — заговорил Кенни, судорожно улыбаясь и оглядывая помещение. — Мы... э-ээ... считаем, что ты мог бы вернуться к своей работе, заняться картотекой и заполнять бланки. Ты готов?

— Конечно, — ответил Боб и еще раз улыбнулся, чувствуя себя на вершине блаженства.

Губы Кенни продолжали улыбаться, но на его лице появилось сомнение. Прищурившись, словно ослепленный сияющей улыбкой Боба, он спросил:

— Ты... э-ээ... помнишь алфавит?

— Да, конечно, — безмятежно отозвался Боб. Он находился здесь, в этом чудесном месте, в обществе славных ребят, и это наполняло его душу счастьем. — Кто ж не знает алфавита? — сказал он.

— Да-да, — ответил Кенни. — Ты прав.

«Бип», — пропищали часы Боба. Присутствующие испуганно отпрянули. Боб поднял левую руку, показал ребятам свои часы и сказал, переводя взгляд с окружавших его лиц на циферблат и обратно:

— Эти часы подарил мне доктор Панчик. Их сигнал напоминает мне о лекарстве. Пришло время принимать пилюли.

— Да-да, ты уж не забывай, — сказал Кенни.

— Конечно, — ответил Боб и, одарив своих замечательных друзей улыбкой, отправился в туалет за водой, чтобы запить свои чудесные пилюли.

— Наширялся выше крыши, — заметил Стив.

— Такие колеса на улицах Нью-Йорка стоят кучу денег! — вставил Чак. — Загнал бы их и ушел себе на пенсию.

— Оставьте парня в покое, — сказал Кенни. — Не забывайте, мы обязаны помочь Бобу вернуться в нормальное состояние.

И парни как один ответили:

— Да. Конечно. Естественно. Поможем.

Загубник — в рот, дыши нормально. Дыши хоть как-нибудь. Падай камнем на дно. Надеть маску... Прочь маску! В ней полно воды.

Почувствовав, как в нос забирается вода, а сам он падает на дно водохранилища, Келп вытянул вверх левую руку, нажал кнопку и, наполнив ПУП воздухом, немедленно прекратил падение, потом начал подниматься и внезапно выскочил на поверхность.

Но где, в каком месте? Вокруг — сплошная чернота. Ни лодки, ни Дортмундера не видно. «Только не паниковать!» — приказал себе Келп и, подавив все возрастающее беспокойство, вылил воду из маски, натянул ее, убедился, что головной фонарь на месте, выпустил из ПУПа немножко воздуха и медленно погрузился в черную воду, словно брошенное любовное послание.

Опускаясь на дно, Келп включил лампочку и принялся крутить головой, в надежде обнаружить Дага или показать ему, где находится сам. Но вот его ноги коснулись дна, а он по-прежнему ничего не видел. Он даже не мог разглядеть, на чем стоит, пока не пригнулся к самому дну. И лишь тогда рассмотрел сквозь бурую воду ровную поверхность, покрытую мелким щебнем и слоем мохнатого ила.

Выпрямившись и потопав обутыми в ласты ногами, он понял, что стоит на чем-то твердом и даже не очень скользком. Неужели дорога? Какая удача!

Келп двинулся вперед, вернулся назад, ощущая твердую почву. Заметив, что его ноги не поднимают со дна грязи, он решил, что упал прямо на городскую улицу. Где же в таком случае обочина? Где край дороги, по которому он мог бы определить, где сейчас находится и куда ему следует идти?

Неестественно задирая колени до пояса (из-за ласт), Келп медленно двинулся по расширяющейся спирали, разыскивая край поверхности, на которую он угодил. А если он попал на автостоянку? Чтобы нащупать ее бордюр, потребуется добрый час времени.

Стена. Невысокая кирпичная стена по колено высотой. Келп нагнулся, оперся руками о ее склизкую поверхность и, прежде чем перебраться на ту сторону, осмотрел участок дна, на который ему предстояло шагнуть.

Поначалу он не видел ничего; затем сквозь шевелящиеся бурые хлопья проглянули кирпичи. Ряды кирпичей, уходящих вниз и исчезавших в темноте.

Что за черт! Келп пригнулся еще ниже и перевесился через стену, держась за нее одной рукой и следя за лучом света, скользившим вниз по бесконечным рядам кирпичей. Все ниже и ниже... и вдруг в нескольких футах под его ногами открылось черное прямоугольное отверстие.

В мутной воде было плохо видно: предметы выглядели расплывчато и искаженно, и если бы Келп не был уверен в том, что это невозможно, он решил бы, что черный провал — это... окно!

— А-а!

Келп оттолкнулся от стены, стремясь укрыться на середине крыши (крыши!), но переборщил и взмыл вверх. Несколько мгновений он висел в воде, медленно поворачиваясь и чувствуя себя совершенно беспомощным, затем вновь опустился на крышу и вздохнул через мундштук, оглядываясь вокруг и соображая, что делать дальше.

Я на крыше! Какое невезение! Я даже не знаю, какой высоты это здание. Как же мне спуститься?

Минутку. Я же смог спуститься сюда. Крыша была внизу. Какое имеет значение высота здания?

Прыгая по-пингвиньи, словно первый астронавт по поверхности Луны, Келп вернулся к краю крыши и, добавив в ПУП чуть-чуть воздуха, взмыл ввысь, раскинув руки, словно при игре в самолетики.

Настоящий супермен! Охваченный приступом веселья, Келп рассмеялся прямо в мундштук. Взмахнув руками и ногами, он нырнул головой вперед и сделал сальто в воде, минуя край крыши и задирая ноги выше головы. Затем выпрямился и огляделся, посвечивая по сторонам головным фонарем, будто ребенок на детской площадке ищущий, с кем бы ему покачаться на качелях.

Какое это удовольствие — подводная прогулка! Они с Дортмундером учились подводному спорту и уже дважды спускались на дно водохранилища, но так и не оценили всей прелести этого занятия. «И если бы Джон понял, как это здорово, — подумал Келп, — даже Джон полностью изменил бы свое отношение к подводному плаванию!» Даже Джон.

Келп дурачился у кирпичного здания не меньше пяти минут, прежде чем вспомнил о Даге, о спрятанных деньгах и той работе, которую он должен был выполнить. Ну что ж, пора прекратить забавы и приняться за дело.

Чувствуя себя увереннее с каждой секундой, Келп подплыл к стене и спустился вдоль нее, установив, что высота здания составляет четыре этажа и что он находится у торца, поскольку дверей здесь не было, только окна.

Решив наугад двинуться вправо, Келп легко и свободно взмахнул ластами, и они понесли его в обход здания. Завернув за угол, он посмотрел влево и увидел, что выбор был правилен и привел его к фасаду строения. Невысокие ступени вели к большому проему в стене, где когда-то были двери. Над проемом была балка с выбитой на ней надписью:

ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА

ПАТКИНС-КОРНЕРЗ

Ура! Свалившись с борта лодки, он угодил прямиком на крышу здания, которое они искали. Ящик Тома Джимсона был зарыт в поле позади библиотеки. Итак, оставалось лишь найти Дага и отправиться за деньгами.

Особых затруднений не предвиделось. Первым делом они намеревались отыскать железную дорогу и проследовать вдоль нее до станции Паткинс-Корнерз, поскольку библиотека — та самая библиотека, где стоял сейчас Келп, — находилась как раз против станции. Значит, если Келп выйдет к станции, то рано или поздно столкнется с Дагом.

Отлично. Келп оставил библиотеку за спиной и проплыл по невидимой улице к фасаду вокзала, который сумел разглядеть, лишь когда оказался на его крыше. Огромное кирпичное здание, порождение тех времен, когда люди даже не подозревали о том, что железная дорога — лишь одна из ступеней технического прогресса. Все съемные части — оконные рамы, двери и тому подобные предметы исчезли, однако оставалась каменная коробка, в которой с первого взгляда угадывался образчик железнодорожного зодчества.

Не желая проходить сквозь здание, Келп обогнул его сбоку и оказался на полуразрушенной бетонной платформе, за которой лежали рельсы. Келп проплыл над платформой и опустился на грунт, намереваясь осмотреть рельсы и оглядеться вокруг. Даг пока не появлялся. Как забавно было бы приехать сюда на автомобиле, отталкиваясь шестами! Келп воочию представил себе это путешествие.

Однако ему не суждено было осуществиться, и тут уж ничего не поделаешь. Как бы то ни было, они сюда добрались. По крайней мере сам Келп. Причем весьма неожиданным способом.

Где же ты, Даг?

«Вот за что я не люблю рыбалку! — думал Дортмундер. — Во всяком случае, это — одна из причин. Ты сидишь в лодке среди угольно-черной ночи и замерзаешь в одиночестве. И ни звука вокруг!»

«Шлеп!»

Дортмундер едва не выпрыгнул из лодки. Испуганно оглядевшись, он заметил в воде голову Дага, прикрытую правым локтем, и поначалу не мог понять, что это такое — мина? Кокосовый орех?

Кокосовый орех выплюнул загубник, сбросил маску и осведомился:

— Где Энди?

— Господи, это же Даг!

— Разумеется, Даг, — сказал Даг. — Энди с тобой?

— Нет, — ответил Дортмундер. — Он нырнул следом за тобой.

— Тьфу, черт! — выругался Даг.

— Что-то не так? — спросил Дортмундер.

— Он забыл, что надо держаться за веревку, вот что, — ответил Даг, подергав для наглядности белый нейлоновый шнур, привязанный одним концом к борту, а другим — к якорю.

Дортмундер кивнул.

— Значит, он должен был держаться за веревку? — спросил он.

— Только так мы могли оказаться на дне вместе. Именно так я смог найти тебя и вернуться к лодке.

— Вероятно, во время погружения его больше волновал загубник, — заметил Дортмундер.

— Загубник?

— И маска, — добавил Дортмундер. — Он прыгнул в воду, забыв их надеть.

— Боже мой! — воскликнул Даг. — Если он появится на поверхности, дай мне знать. Дерни два раза за шнур.

— Конечно, — сказал Дортмундер. — Надеюсь, ты не думаешь, будто с Энди что-то случилось?

Однако Даг уже нырнул и ушел на глубину. Дортмундер свесился за борт, но ничего не увидел. Даже собственного отражения. «Несчастный Энди», — подумал он.

А ведь на его месте мог быть я.

Келп сидел на бетонной скамье, словно запоздавший пассажир, ожидающий поезда, который уже никогда не придет. Скрестив ноги, сложив руки и немного подавшись вперед под тяжестью акваланга, он сидел, еле видимый в тусклом свете своего головного фонаря. Вода лениво обтекала его, наплывая и отступая, и если бы он смог увидеть себя со стороны ожидающим поезда на разбитой платформе в бурой воде, затопившей мертвый город, Келп, вероятно, испугался бы этого зрелища.

Однако он не мог видеть себя и сидел, не замечаемый никем. Шли минуты, но никто не появлялся, и в конце концов Келп забеспокоился. Ему стало холодно и неуютно на бетонной скамье, он начал чувствовать себя одиноким, заброшенным в Паткинс-Корнерз.

Где же Даг? Неужели он не нашел станции? Это было так логично! Что ему еще оставалось? И вдруг...

Луч света. Расплывчатый, тусклый, едва различимый в бурой мути, похожий скорее на отражение света его собственного фонаря, настолько слабый, что в его существование верилось с трудом. Мог ли это быть преломленный свет фонаря Келпа? Иначе откуда ему взяться по ту сторону дороги, у дальнего края платформы восточного направления, откуда Келп никак не мог ожидать появления какого бы то ни было света?

Нужно протянуть руку, подумал Келп, и выключить свой фонарь, чтобы разглядеть появившийся вдали огонек, если там действительно есть видимый свет. Беда в том, что нервы Келпа уже были изрядно напряжены, но он ощутил это только теперь, когда к нему с самого неожиданного направления подплывал огонек, если, конечно, он действительно существовал. Что, если это... Господи, никаких привидений, конечно, не бывает, но как знать, вдруг они живут как раз здесь, под водой, где обычные правила и законы неприменимы? Может быть, здесь, на дне, вдали от людей существует все что угодно, и этот огонек...

Поднять руку и прикоснуться к кнопке фонаря Келп еще сумел, но сил нажать ее уже не оставалось. Он сидел на скамье, приложив к голове руку, а огонек по ту сторону рельсов метался туда-сюда, исчезал, появлялся вновь, опять пропадал... И вдруг луч уперся прямо в лицо Келпа. Господи, спаси и сохрани!

Это был Даг. Испытав громадное облегчение, Келп даже и не думал возражать, когда Даг опустился рядом с ним и, сурово наставив на него палец, указал затем на нейлоновый шнур, обвязанный вокруг запястья. Шнур уходил вверх и терялся в темноте. В то самое мгновение, когда Келп его увидел, он вспомнил, что перед погружением должен был первым делом обвязаться веревкой.

Ну да, конечно! Черт возьми! Келп старательно продемонстрировал Дагу полное понимание и свое искреннее раскаяние. Он воздел руки, двинул себя в ухо, ткнул в челюсть, хрястнул правым кулаком по ладони левой руки...

Даг схватил его за запястья. Келп удивленно посмотрел ему в лицо, и Даг отпустил его, показав плавным жестом: успокойся, все в порядке.

Да. Конечно. Келп кивнул, осветив Дага с головы до ног.

Даг выбрал один из шнуров, привязанных к его поясу, и прицепил веревку к поясу Келпа. Теперь они не смогли бы разойтись больше чем на восемь футов и ни за что не потеряли бы друг друга.

Великолепно! Келп выразил свое удовлетворение, крепко сжав пальцы Дага обеими руками. Даг нетерпеливо кивнул, высвободил руку и пошевелил двумя пальцами, изображая шагающие ноги.

Келп еще раз с воодушевлением кивнул и уже собирался отправиться к библиотеке, когда Даг внезапно взмыл в воздух — точнее, в воду, — и поплыл прочь. Торопливо, не давая связывающей их веревке натянуться, Келп оттолкнулся от платформы и устремился следом.

Если для исполнения ваших замыслов требуется облачная ночь, вы должны быть готовы и к ее возможным последствиям.

Дортмундер сидел на резиновом борту лодки, ему было скучно, зябко и очень хотелось спать. И еще он волновался за Энди. Все ли в порядке там, внизу? Сможет ли Даг его отыскать? Но если бы случилось непоправимое, Даг уже успел бы сообщить об этом, решил он.

«Плип!» На тыльную сторону ладони Дортмундера упала капля. Решив, что эта капля прилетела из озера, он смахнул ее с руки.

«Плип!» — на сей раз капля упала ему на лоб. «Плип-плип-плип...»

Господи, только не это! Дортмундер поднял лицо к затянутому тучами небу. «Плип-пли-пли-пли...»

— Только этого не хватало, — пробурчал Дортмундер и ссутулился, пытаясь укрыться от дождя.

Чтобы не поднимать грязи, они старались как можно реже касаться дна, но держались вплотную к нему. Первым делом Даг приложил конец обвязанного красной лентой мерного шнура к правому углу задней стены библиотеки, а Келп тем временем обшарил окрестности, насколько позволяла длина связывавшей их веревки, и, найдя подходящий камень, закрепил мерный шнур. Затем они полетели вдоль стены, словно осы под карнизом, укладывая шнур до тех пор, пока не наткнулись на узел.

На сей раз Келп держал шнур, а Даг плавал вокруг, словно рыбка в слишком тесном аквариуме. Наконец он притащил камень и прижал им узел ко дну.

Потом началось самое сложное. Им нужно было отмерить расстояние от стены под прямым углом. Даг и Келп отработали эту операцию на заднем дворике дома номер 46 по улице Вязов при дневном свете и на суше, однако в нынешних условиях все было куда труднее. Например, им нельзя было расхаживать по измеряемому полю.

Келп наступил на узел, прислонившись спиной (точнее, аквалангом) к стене и нацелил головной фонарь таким образом, чтобы его луч составил прямой угол со стеной. Даг отплыл на восемь футов, укладывая по пути шнур. Затем Келп прошел вперед примерно на четыре фута и, положив второй фонарь на дно, включил лампочку, направляя луч вдоль шнура. Подойдя к Дагу, он наступил ногой на шнур, а его спутник медленно двинулся дальше, прокладывая веревку по прямой, соединяющей два огонька. Пройдя еще восемь футов, они повторили всю процедуру.

По расчетам Уолли, центр зарытого ящика находился в тридцати семи футах от стены. Чтобы добраться до тайника, они должны были пять раз повторить па своего медленного подводного танца, прежде чем наткнутся на второй узел, который означал: «Ройте здесь».

Ну наконец-то! Паря над искомой точкой, Даг и Келп сблизили головы и улыбнулись друг другу из-за загубников. До успеха было рукой подать.

Что происходит, когда лодка наполняется дождевой водой? Не может же она утонуть, ведь ее борта-баллоны заполнены воздухом.

Однако ничто не мешает лодке валиться с борта на борт. Учитывая вес сидевшего в ней Дортмундера, можно было предположить, что заполненная водой лодка неизбежно погрузится в озеро чуть ниже его поверхности, причем пассажир окажется в воде по пояс, а двигатель будет безнадежно испорчен.

Во-первых, одежда Дортмундера для этого не годилась. Он знал, что ему предстоит выйти в озеро на лодке в темную прохладную июньскую ночь, так что надел ботинки на толстой подошве, шерстяные носки и брюки, а также штормовку на «молнии». Однако в такой дождь этого было мало. А уж для погружения в воду — тем паче.

Во-вторых, на сей раз погружения не предвиделось, поэтому Дортмундер не был оснащен, как Даг или Келп. Ему предстояло сопровождать ныряльщиков, и он был готов даже отправиться в плавание, если потребуется, но только не под воду.

В-третьих, ему очень мешал бак с бензином, маленькая металлическая канистра емкостью пять галлонов, соединенная с мотором гибким шлангом. До сих пор бак находился там, где ему полагалось, в своем гнезде под баллоном борта лодки на корме, неподалеку от встроенной в задний борт деревянной платформы, к которой крепился мотор.

Однако бензин легче воды, и как только внутренняя полость лодки превратилась в плавательный бассейн, канистра проявила неукротимое желание выскочить из гнезда и немножко пошалить. У Дортмундера не было ковша, так что ему пришлось вычерпывать воду пригоршнями — операция утомительная и болезненная, поскольку руки постоянно натыкались на бензиновый бак. Дортмундер отпихивал бак к корме, покрикивая на него, словно на игривого щенка, расшалившегося в самый неподходящий момент, однако проклятая канистра неизменно возвращалась и тыкалась ему в руки.

Лодка постоянно зачерпывала воду из озера и оттого тонула еще быстрее. Доска, к которой был прикреплен мотор, и без того находилась ниже уровня борта, а под тяжестью двигателя она и подавно опустилась, и теперь из-за неустойчивости полузатопленной лодки при каждом движении Дортмундера между бортом и мотором в лодку проникала вода. Дортмундер не мог сидеть неподвижно, поскольку в движение пришло все — подул ветер, поднялась волна, начала раскачиваться лодка. И в итоге вода продолжала хлестать через борт.

Дортмундеру надо было перераспределить вес и заставить корму подняться повыше. Но как это сделать? Времени оставалось совсем немного: вода в лодке прибывала, а чем выше она поднималась, тем глубже оседала лодка и тем больше воды заливалось через корму.

Дортмундер пересел ближе к носу; этого оказалось недостаточно. Бензобак метался туда-сюда, хотя его перемещения уже не играли особой роли. Единственным по-настоящему тяжелым предметом, из-за которого, собственно, все произошло, был мотор. Дортмундер подумал, что его следует временно перенести на нос, чтобы поднялась корма и можно было спокойно вычерпать воду и удержать лодку на плаву по крайней мере до возвращения Дага и Келпа.

Главное, напомнил себе Дортмундер, это не уронить мотор за борт. Объяснить такое пловцам было бы непросто. Дортмундер видел, как Берри устанавливал двигатель, и был уверен, что сумеет снять его без особых приключений, поэтому немедленно приступил к делу, не дожидаясь, пока лодка погрузится еще ниже.

Сперва следовало освободить боковое крепление, после чего можно наклонить мотор вперед, вытащив винт из воды, и, что намного важнее, чуть-чуть сместить центр тяжести к носу лодки.

Затем — отсоединить от мотора шланг подачи горючего, подключенный к передней его части чуть ниже опорного кронштейна при помощи устройства, напоминающего толстую металлическую иглу.

Потом, удерживая одной рукой мотор, медленно и осторожно открутить две гайки-"барашка", которыми были затянуты защелки по обе стороны корпуса.

Затем, как можно крепче ухватившись за мокрый металлический кронштейн, снять мотор с поворотного штыря и отнести его на нос лодки, шагая по мягкому, колышущемуся дну, ежесекундно теряя равновесие и прижимая мотор к груди обеими руками, чтобы он не вывалился за борт, и наконец уложить тяжеленный аппарат вдоль оси лодки, оперев его головкой о баллон борта. Но первым делом — игла бензошланга.

Но что это за шипение?

Все шло как по маслу.

Как и предсказывали Даг и Уолли, основываясь каждый на своем опыте и знаниях, дно водохранилища на поле позади библиотеки было мягким, илистым. Для того чтобы его копать, не требовались тяжелые инструменты. Дагу и Келпу нужно было лишь немного испачкать руки.

Так и вышло. Правда, руки оказались очень грязными, но вода, в которой они работали, мгновенно их очищала. Эта работа тоже смахивала на детскую игру.

Зависнув над точкой, отмеченной узлом мерного шнура, и перевернувшись вверх ногами, Даг и Келп разгребали руками донную грязь, отбрасывая ее назад, словно собаки, вознамерившиеся зарыть кость. Со дна поднимались густые клубы мути, и вскоре ныряльщики вконец ослепли; не помог и свет двух головных фонарей. Впрочем, это было не важно. Они прекрасно справлялись на ощупь, роя в иле яму глубиной в три фута.

«Бум-бум». Пальцы Дага и Келпа, разгребавшие ил, одновременно наткнулись на что-то твердое, тяжелое, деревянное и неподвижное.

Переполнившая компаньонов радость заставила их на мгновение забыться, и они начали удаляться от ямы, но затем спохватились и вернулись на место одним взмахом ласт. Они уткнулись носами в вырытую дыру и сунули в нее руки — каждый со своей стороны. Нетерпеливые пальцы скользнули по дереву и нащупали поручни гроба. Даг и Келп подтянулись поближе и продолжали разгребать ил до тех пор, пока крышка ящика не обнажилась целиком и они не смогли завести под дно гроба петлю шнура, которым были привязаны друг к другу. Затем они наполнили свои ПУПы воздухом и взялись за поручни. Гроб, пролежавший в покое долгие годы, начал медленно и неохотно подниматься.

На этом этапе операции они намеревались лишь вынуть гроб из ямы и, если удастся, перенести его на менее зыбкую поверхность — например, на ступени библиотеки. Затем, переместив ящик в такое место, откуда его будет легко взять, они привязали бы к его ручке шнур, соединявший их с лодкой. Дальше все было просто.

Для начала они должны были подняться на поверхность и, привязав мерный шнур к леске, вернуться на берег, где их поджидали Тайни и Том. Тут они собирались взять свежие баллоны и дополнительные ПУПы и привязать конец веревки к барабану лебедки. Затем Келп с Дагом должны были вернуться на дно, к фобу, прикрепить к нему ПУПы, накачать их воздухом и направлять движение гроба по мере того, как Тайни вытягивал бы всплывающий ящик лебедкой. Элементарно.

Первая часть плана была несложной, но весьма трудоемкой. Гроб оказался очень тяжелым и, несмотря на помощь подъемной силы, развиваемой ПУПами, пловцы так и не смогли оторвать гроб от грунта, поэтому по пути вдоль мерного шнура тот поднимал густой ил. Тем не менее Даг и Келп ухитрились дотащить его до библиотеки, затем обогнули здание и в конце концов водрузили ящик на шершавую бетонную площадку между старой дорожкой и ступенями библиотеки.

Даг отцепил от запястья мерный шнур, привязал его к поручням гроба, подплыл к Келпу, и они вдвоем залюбовались лежащим у их ног противником, плененным, укрощенным и связанным. Затем они посмотрели друг на друга, ликующе улыбаясь, радуясь сделанному. И в этот миг на дно между ними медленно опустился башмак.

Башмак? Даг и Келп провожали его взглядами, пока тот не опустился в буром свете их фонарей и не ударился о гроб. Ботинок неуверенно покачался, потом, словно споткнувшись, повалился на дно.

Даг первым ринулся к ботинку и, подхватив его, вернулся к парящему в воде Келпу. Они оба повисли футах в пяти над гробом и принялись рассматривать находку. Даг медленно повернул ботинок, и оба пловца уставились друг на друга вытаращенными глазами.

Дортмундер. Это его обувь. Никаких сомнений.

— Пора бы им возвращаться, — сказал Том.

— Это только кажется, и все потому, что мы сидим без дела, да еще под дождем, — заметил Тайни. Потом он развернулся и, вновь усевшись на мокрую землю, заливаемую потоками воды, вгляделся в сырую тьму и спросил: — Как это ты оказался у меня за спиной?

— Тебе нет нужды бояться меня, Тайни, — ответил Том со своим характерным смешком.

— Я не боюсь, — ответил Тайни. — Только хочу, чтобы ты подошел поближе и сел рядом со мной.

— Там слишком мокро.

— Везде мокро. Видать, придется мне подойти к тебе и сесть рядом.

— Нет-нет, я сейчас, — отозвался Том, и Тайни услышал, как старый мерзавец поднимается, хрустя суставами. Звук напоминал скрежет взводимого курка винтовки.

Минуту спустя Том показался из темноты, похожий на отощавшую лисицу, и уселся так, чтобы Тайни мог видеть его, но не мог дотянуться руками.

— Так лучше?

— Ты мне нравишься, Том, — сказал Тайни. — Мне приятно на тебя смотреть.

Том вновь издал смешок, после чего они некоторое время молчали, сидя под проливным дождем у ручья Галкилл, перед расстилавшимся у их ног серо-черным водохранилищем, испещренным миллионами дождевых капель.

— Надеюсь, все идет нормально, — сказал Тайни.

Тут, наверху, творилось черт-те что.

Келп и Даг поднялись по шнуру на поверхность. Что же они увидели, вынырнув из воды? Проливной дождь. В черной воде озера виднелась пустая полуспущенная лодка, по-прежнему привязанная к леске, но погрузившаяся в воду на четыре-пять футов. Над ней болтался бензобак. Мотор исчез. Дортмундер тоже.

ПУП Келпа был наполнен до отказа, и это дало ему возможность выплюнуть мундштук и крикнуть:

— Где Джон?

— Не знаю. — Даг, тоже набравший максимальную плавучесть, рыскал кругами, пытаясь что-нибудь рассмотреть.

— Черт побери, Даг! — сказал Келп. — Что здесь произошло?

— Дождь залил лодку, — объяснил Даг. — А что случилось с мотором и Джоном, я не знаю.

— Нет! Он не утонул! — крикнул Келп, возбужденно подскакивая, отчего вода время от времени попадала ему в рот. — Мы же его не видели! Только ботинок!

— Вряд ли он мог утонуть, — сказал Даг. — У него под рукой была леска. Ему только и надо было, что подтягиваться по ней к берегу.

— Ты прав! — крикнул Келп и с облегчением зашлепал по воде руками. В глубине души он чуть было и впрямь не поверил, что Джон утонул.

— Надо догнать его и помочь выбраться на берег, — предложил Даг. — Джон не мог намного нас опередить.

— Отличная мысль! — Келп посмотрел направо и налево. По обе стороны простиралась непроглядная тьма. — Куда плыть?

Даг задумался.

— Давай сделаем так, — сказал он. — Ты поплывешь вдоль лески в ту сторону, а я — в эту. Плыви под водой, так получится быстрее. Но веди лучом света по леске.

— Ясно, — ответил Келп и сунул загубник в рот. Выпустив из ПУПа немного воздуха, он опустился на несколько футов и включил головной фонарь. В его луче засеребрилась нить лески, исчезавшая вдали в черной воде. Неспешно помахивая ластами, Келп поплыл вдоль лески, радуясь тому, как легко ему это удается и предвкушая тот момент, когда он настигнет Джона, ползущего к берегу, словно раненый морж.

Ему не повезло. Келп доплыл почти до самого берега и увидел рельсы, показавшиеся на дне, поднимавшемся из черной воды. Но Джона так и не встретил. Очутившись по грудь в воде, Келп встал на железнодорожную насыпь, высунул из-под воды голову и отважился мигнуть фонарем в сторону густого кустарника на берегу.

— Джон! — чуть слышно позвал он.

Нет ответа. Впрочем, если учесть, как медленно должен был двигаться Джон по сравнению с Келпом, стремительно рассекавшим воду, становилось ясно, что он не мог уйти так далеко. Значит, Даг перехватил его на другой стороне.

Нет. Даг уже поджидал его у лодки, высунув голову из воды. Он был один. Келп вынырнул рядом с ним, и Даг спросил:

— Ну?

— Ч-черт, — пробормотал Келп.

Мэй открыла глаза, недоумевающе уставилась на серый прямоугольник в непривычном месте и услышала, как шумит унитаз. Чтоб он провалился! И откуда взялось это окно?

Пошарив по постели, она внезапно осознала, что лежит в кровати одна, и вспомнила, где она сейчас (вот почему окно находится здесь, а не там, где ему надлежит быть!). Наконец она поняла, что сквозь окно доносится шум дождя. Несчастные ребята, они сидят у водохранилища и, верно, промокли до костей.

Даг и Энди промокнут в любом случае, но остальные... Мэй приподнялась, чтобы узнать, который час и что ее разбудило. Дурной сон? Воспоминание о Джоне? Какой-то звук? Вернулись ли ребята домой? Удалось ли им достать деньги? Сколько теперь времени?

03.24.

Мэй прислушалась, однако за шумом дождя ничего не было слышно. Ребята уже должны были вернуться. Или вернутся в ближайшее время.

Как бы то ни было, заснуть она больше не могла. Выбравшись из постели, Мэй отыскала в темноте рубашку, оделась и вышла в коридор, едва освещенный лампочкой ночника, воткнутого в розетку у самой лестницы на уровне колена. Мэй посмотрела вверх, но там царила кромешная темнота. Она уже собиралась вернуться в спальню, когда ее внимание привлек свет, пробивавшийся из-под двери комнаты Уолли.

Неужели он так и не ложился? Мэй пересекла холл и тихонько постучалась в дверь.

— Уолли! Ты спишь?

Из комнаты донеслись шуршание и скрип. Затем дверь распахнулась, и на пороге показался Уолли, низенький, кругленький и мокрый, как всегда, но вдобавок еще и полностью одетый. Похлопав влажными глазами, он спросил:

— Что? Уже приехали?

— Нет. Я только что проснулась, и мне захотелось выпить стакан теплого молока. Ты будешь?

Уолли улыбнулся.

— Черт побери! Теплое молоко... напоминает мне... — Он смущенно огляделся. — ...напоминает мне вот этот самый дом, — наконец решился Уолли. — Да, конечно. Я тоже хочу теплого молока. Спасибо, мисс Мэй. Я только выключу компьютер и тут же приду.

«Он проводит за компьютером слишком много времени, — подумала Мэй, спускаясь по лестнице и включая по пути свет. — Впрочем, это увлечение ничем не хуже других. Так, — одернула она себя. — Что я ему — мать родная?»

Это дом виноват. Он заставляет нас меняться. Скоро мы начнем посылать друг другу поздравительные открытки.

Прежде чем подогреть молоко, Мэй открыла дверь, ведущую на задний дворик, и выглянула наружу. Неумолимые струи ливня при полном безветрии отвесно вонзались в землю. «Такой дождь может идти несколько дней кряду, — подумала Мэй. — Бедные парни. Надеюсь, у них там все в порядке».

На столе дымились две чашки теплого молока, когда в кухню вошел Уолли, блистая влажной улыбкой в свете люминесцентных ламп.

— Это так любезно с вашей стороны, мисс Мэй, — сказал он, усаживаясь напротив и беря кружку обеими руками. — Я вот думал, как это прекрасно, когда люди живут вместе, почти как одна семья.

— Я тоже об этом думала, — призналась Мэй.

— Я буду очень скучать, когда все это кончится, — сказал Уолли.

Вместо ответа Мэй пригубила молоко. Несколько минут они с Уолли провели в дружеском, хотя и не семейном, молчании, пока на кухне не появилась мамуля Стэна в серых пушистых шлепанцах, поношенной рубашке и с зелеными папильотками в волосах. Она сердито прищурилась от света и сказала:

— А я думала, они уже вернулись.

— Пока нет, — ответила Мэй.

— Мы сидим и ждем их, — произнес Уолли, сияя блаженной улыбкой. — Сидим и пьем теплое молоко.

— Вот как.

— Могу и вам согреть, если желаете, — сказала Мэй.

— Чего добру зря пропадать? — отозвалась мамуля и, подойдя к холодильнику, достала из него банку пива, вскрыла ее и сделала большой глоток. Потом вытерла губы рукавом рубашки, повернулась к столу и сказала: — Дождь идет.

— Надеюсь, все будет нормально, — ответила Мэй.

— От дождя еще никто не умер, — сказала мамуля. — Немножко воды никогда не помешает. — Она уселась за стол и добавила: — Посижу-ка я с вами, подожду ребят.

Мэй наблюдала за Уолли, который смотрел на мамулю, допивающую пиво. Мэй видела, что Уолли счастлив, что он любит их обеих — женщину, напоившую его теплым молоком, и старенькую тетушку (именно такую роль предназначал Уолли мамуле Стэна) с ее пивом. «Если только он скажет „как семья“, — пообещала себе Мэй, — я тут же плесну в молоко виски. И как можно больше!»

Но Уолли промолчал.

— Терпеть не могу дождь, — сказал Тайни.

— Дождь помогает скрыть следы, — отозвался Том.

— Какие следы? — спросил Тайни, вытирая намокшие брови.

— Следы, по которым за тобой идут собаки.

У Тайни возникло непреодолимое желание взяться за что-нибудь руками и крепко сжать пальцы.

— Что-то запаздывают ребята, — пробормотал он.

— ...э!..

Тайни нахмурился, и вода ручьями хлынула ему на лицо.

— Ты что-нибудь слышал? — спросил он, вытирая влагу.

— Мотор, что ли? Нет, не слышал.

— Не мотор, — сказал Тайни. — Что-то вроде голоса.

— ...э-э!..

— Ты не сможешь услышать голоса, — заметил Том. — В такой дождь...

— Заткнись! — велел Тайни.

— Что это было?

Тайни пребывал в скверном расположении духа.

— Земля очень сырая, Том, — сказал он. — Может быть, мне усесться на тебя?

— У нас у всех нервы на пределе, — примирительно заметил Том.

— Посиди тихо, а я прислушаюсь, может, голос раздастся, — велел Тайни.

— Тоже мне, Пенелопа, — вполголоса пробормотал Том, но все же умолк. Тайни прислушался, но голос не раздавался.

Может, ему показалось? Может, это шум дождя? Нет, ему определенно послышался голос со стороны водохранилища.

В конце концов встревоженный Тайни поднялся и подошел по топкому берегу к самой кромке воды, забыв о Томе, оставшемся у него в тылу.

— ...ай...

Точно, голос!

— Эге-ге! — крикнул Тайни.

— ...ай?..

— Сюда! — крикнул Тайни, заметив на поверхности воды тусклый огонек.

Том подошел поближе и стал рядом с Тайни. В этот миг они позабыли друг о друге.

— Что там происходит, черт возьми? — спросил Том.

— Начальство вызывает.

— Ну нет, — сказал Том. — Начальство — это я.

— Тайни!

— Сюда! Сюда! — крикнул Тайни. Огонек, мерцавший вдали, подпрыгнул и погас.

— Кто кричал? — спросил Том.

— Не пойму. У него полный рот воды.

Раздался всплеск, и вновь послышался голос:

— Тайни! Где вы?

— Здесь! Давайте сюда! Вы меня слышите? Эй! Я тут! Мы оба здесь! Вы меня...

— А вот и парни вернулись, — сказал Том.

Он был прав. Из озера, спотыкаясь и покачиваясь, вышли Энди Келп и Даг Берри в гидрокостюмах и с полным комплектом снаряжения за плечами.

— Я уж думал, мы никогда не найдем правильной дороги, — задыхаясь, произнес Даг.

— А где лодка? — спросил Тайни. — Где Дортмундер?

Келп и Даг остановились, тяжело дыша.

— Мы надеялись, что он уже здесь, — сказал Берри.

Стэн был не прочь порулить, в конце концов это его работа. Но гонять ночью под дождем по деревенским проселкам, где нет машин и не за что зацепиться взглядом, мотаться в одиночестве, без определенной цели — просто накручивать мили по округе, дожидаясь, пока ребята не сделают дело, — это уж слишком.

И вот наконец, когда в четверть пятого Стэн в очередной раз проезжал по мосту через ручей Галкилл, на обочине появился Келп с высокоподнятой рукой. Мэрч остановил машину сразу за мостом.

Сдвинувшись на правый край сиденья, он распахнул пассажирскую дверцу, высунул голову под дождь и увидел Тайни и остальных, выходивших из леса и залезавших в кузов через задний борт. К сожалению, там не было крыши.

— Ну, как? Получилось? — крикнул Стэн.

Энди обошел грузовик и залез в кабину.

— И да, и нет, — ответил он. — Как говорится, хорошие новости и плохие новости. Всего помаленьку.

— Вы нашли деньги?

— Да, и это — добрая весть, — сказал Энди. — Они все еще на дне, но мы выкопали гроб и привязали к нему веревку.

— Отлично! — воскликнул Стэн. — Итак, вы нашли деньги, это хорошая новость. Какая же плохая?

— Мы потеряли Джона.

Мэй только взглянула на Стэна и поняла. Она не могла сказать точно, что именно, но все же поняла: что-то стряслось.

— Мы еще не теряем надежды.

Это были первые слова Стэна, которые он произнес, войдя вскоре после восхода солнца в кухню, где до сих пор сидели Уолли, Мэй и мамуля. У них были заспанные лица и воспаленные веки, но они не желали отправляться в постель, пока не узнают главного.

— Какой надежды? — спросила Мэй.

— Стэнли, говори немедленно, — потребовала мамуля.

— Насколько я понял, получилась такая штука...

— Стэнли! Сию же секунду!

— Лодка утонула. Джон был в ней один. Мы не знаем, куда он делся.

Мэй вскочила, расплескивая остывшее молоко.

— На дно озера! — крикнула она. — Вот куда!

— Нет-нет, — возразил Стэн. — Во всяком случае, мы придерживаемся другой версии. Дело в том, что над водохранилищем вдоль рельсов была протянута веревка, рядом с которой находился Джон. Мы полагаем, что он доплыл до берега, держась за веревку, и опередил Дага и Энди, которые поплыли ему вслед. Поэтому Даг и Энди отправились по железной дороге в одну сторону от озера, а Тайни с Томом — в другую. А я приехал, чтобы рассказать вам о случившемся.

— Я немедленно еду туда! — решила Мэй.

— Мы все едем, — добавила мамуля.

— Еще бы! — воскликнул Уолли, вскакивая из-за стола и сверкая глазами.

— Там дождь, Мэй, — заметил Стэн.

— Остается надеяться, что дождь идет и там, где сейчас находится Джон, — ответила Мэй.

Разумеется, Боб пока не мог водить машину. До поры до времени. Он прекрасно это понимал, и окружающие понимали это не хуже. Поэтому Кенни вызвался возить Боба на работу и домой до тех пор, пока тот не сможет снова сесть за руль. Кенни и так возил Чака, поскольку они жили в Дадсон-Фоллз по соседству. Кенни сказал, что дом Боба, в общем-то, по пути, что он сам не возражает и что было бы прекрасно, если бы он подбирал Боба в Дадсон-Сентр, где тот проживал с той самой женщиной, имени которой он не помнил, хотя и был на ней женат, а по утрам отвозил его обратно. «Отличная мысль, — сказал Чак. — Пара пустяков, приятель!» На том и порешили.

Боб разбирал документы на букву "W", с наслаждением ощупывая каждый лист, подолгу разглядывая ряды букв, покрывавшие бумаги, любовался литерами, из которых составлялись слова. Он еще не успел покончить с буквой "W", когда к нему подошел Кенни.

— Эй, дружище! Как дела, приятель? Все в порядке, Боб? Отлично, отлично. Время подходит к шести, и мы...

«Бип!»

Кенни отпрянул, затем посмотрел на часы Боба и нервно рассмеялся.

— Пора принимать лекарство?

— Да, — ответил Боб. — Мы с доктором Панчиком до сих пор не знаем, что может со мной произойти, если я прекращу прием пилюль.

— Небось, тебе их целую кучу прописали?

— Со временем доза будет уменьшаться, — сказал Боб. — Ну, а пока... — Он встал из-за стола и пошел в туалет за водой.

Он вернулся в кабинет в седьмом часу, когда все уже были готовы уходить.

— А вот и я, — сказал Боб, блаженно улыбаясь славным ребятам, друзьям-приятелям, проводившим счастливые часы в совместном труде. — Я готов, Кенни, — добавил он, продолжая безмятежно сиять.

Компания повалила наружу, к автомобилям, обмениваясь незамысловатыми шутками с дневной сменой, несколько смущаясь присутствием Боба, который, ничего не замечая, созерцал дождь. Он поднял лицо к небу, и в этот миг капля воды попала ему в глаз, заставив Боба моргнуть. Какое чудное ощущение!

— Боб! Ты готов?

— Да-да, Кенни. Я иду.

Чак уселся впереди, а Боб забрался на заднее сиденье. Тут он увидел, что на полу сидит голый человек.

— Привет, — сказал Боб.

Голый человек на полу — впрочем, не совсем голый, на нем были плавки и один носок — по сравнению с Бобом и его друзьями выглядел куда менее счастливым. Он показал Бобу кулак, приложил палец к губам и выразительно покачал головой.

Все ясно. Голый человек не хотел, чтобы Боб рассказывал о нем своим друзьям. Ради бога. Проглоченная пилюля оказала на Боба умиротворяющее действие, не оставив в его сознании места испугу, возбуждению или злобе. Поэтому Боб сказал лишь:

— Ага.

Кенни садился в машину, втискиваясь за руль. Его рука с ключом зажигания замерла на полпути, он посмотрел в зеркальце и спросил:

— Ты что-то сказал, Боб?

— Разговаривает с воображаемым приятелем, — догадался Чак.

Кенни бросил на Чака предостерегающий взгляд:

— Прикуси язык.

Голый человек на полу решительно кивнул, указывая на Чака. Что ж, это объяснение было не слишком далеко от истины.

— Да, я разговариваю с воображаемым приятелем, — послушно отозвался Боб.

Кенни и Чак посмотрели друг на друга: Кенни — раздраженно, сознавая свою ответственность, Чак — отчасти виновато, отчасти изумленно. Кенни покачал головой и вставил ключ в замок.

— Скоро совсем свихнется, — пробормотал он.

По пути от плотины до Дадсон-Сентра Боб сидел, забившись в угол. На его губах играла улыбка, глаза искрились, пальцы подрагивали. Бобу не хотелось смотреть на голого человека у его сиденья, но тот не исчезал, и Боб постоянно видел его краешком глаза.

Глядя на дорогу, бегущую среди низкорослых деревьев, проносящихся мимо окон, Боб видел неподвижный затылок Кенни и профиль Чака. Чак ежеминутно хихикал, прыская в кулак. Спина Кенни была эдаким воплощением чувства долга.

Боб был счастлив, безмятежен, умиротворен. Его совершенно не беспокоили легкая дрожь в коленях, чуть заметные спазмы в животе, горле и глазах. Не будь рядом с ним голого человека на полу, Боб чувствовал бы себя спокойнее. Но ничего страшного. Какая разница?

Боб чуть подался вперед и, нарушая затянувшееся молчание, сказал, доверительно обращаясь к спине Кенни:

— Честно говоря, до сих пор я ни разу не разговаривал с воображаемыми приятелями.

При этих словах Чак согнулся в три погибели и повалился на бок, прижавшись к дверце. Из-под его прижатых к губам пальцев доносились хриплые звуки и неясное мычание. Сделав вид, будто никакого Чака здесь нет (словно подражая Бобу, который намеренно не замечал голого человека), Кенни бросил в зеркальце быстрый взгляд и спросил:

— Вот как?

— Да, — ответил Боб. Он хотел добавить что-то еще, но не смог выдавить ни слова.

Кенни снисходительно улыбнулся.

— Мне кажется, разговаривать с воображаемым приятелем — это так здорово, — заметил он.

Боб улыбнулся зеркальцу, в котором отражалось лицо Кенни.

— Нет, не очень, — сказал он и тут же уловил боковым зрением гневное лицо голого человека, потрясавшего кулаком.

Сосредоточившись на управлении машиной, Кенни не расслышал ответ Боба.

Боб хотел отвернуться и смотреть в окно, чтобы вовсе не видеть творившегося в машине, но сделать это оказалось не так-то просто. Верхняя половина его туловища превратилась в деревянный чурбан, каждую часть которого было очень трудно поворачивать отдельно от других. Медленно, очень медленно Боб отвернулся. При этом от напряжения у него на шее выступили жилы. За окном показались первые дома Дадсон-Сентра. Очень интересно. Просто восхитительно.

В центре города Кену пришлось затормозить у красного светофора. Боб неподвижным взглядом рассматривал витрину скобяной лавки. Раздался стук захлопываемой второй задней дверцы.

— Что это было? — отрывисто произнес Кенни.

Боб с трудом повернул голову. Чак сказал:

— Воображаемый приятель Боба только что выскочил из машины.

— Черт бы тебя побрал, Чак!

— Он прав, — вмешался Боб. — Этот человек ушел.

Чак обернулся и улыбнулся Бобу:

— Он побежал к тебе домой. Подождет тебя там вместе с Тиффани.

— Угу, — отозвался Боб.

— Посмотри, что ты наделал своими шуточками, — пробурчал сквозь стиснутые зубы Кенни, обращаясь к Чаку.

Чак бросил на Кенни нарочито невинный взгляд.

— Боб счастлив и доволен, — сказал он, но все же повернул лицо вперед и более не проронил ни звука.

Пять минут спустя машина остановилась у дома Боба.

— Боб! Мы приехали, — сказал Кенни.

Боб неподвижно сидел на месте. На нижней части его лица застыла улыбка, но у глаз залегли тревожные морщины.

Кенни обернулся и хмуро взглянул на Боба.

— Вылезай, парень. Мне пора ехать.

— Пожалуйста, отвезите меня в больницу, — сказал Боб и умолк на целых три недели.

В конце концов обитатели дома номер 46 по улице Вязов переняли свойственную жителям маленьких городов привычку оставлять двери незапертыми. И очень хорошо сделали. Когда замерзший, промокший под дождем полуголый Дортмундер добрался до дома и обнаружил, что там никого нет, он был готов выбить входную дверь, окажись она на замке.

Чувство было такое, будто он воюет с каким-то призраком. Ну и ночка! Водохранилище явно вознамерилось сжить его со свету, это уж точно. Каждый раз, когда Дортмундер оказывался вблизи его зловещих вод, озеро вытягивало жадные мокрые пальцы и тащило его ко дну. Стоило ему только подумать о водохранилище, и оно тотчас норовило его проглотить. Хватит. Бог троицу любит.

Во время третьей попытки он оказался на волосок от гибели. Проклятая лодка внезапно потеряла воздух, съежилась и ушла под воду, а он сидел в ней, держа руками лежащий на коленях мотор, и не знал, что делать дальше. Не дожидаясь, пока лодка превратится в плоский блин и пойдет вместе с ним ко дну, Дортмундер наконец решил, что с него хватит, и, выпустив из рук мотор, отправился вплавь неведомо куда.

Намокшая одежда тянула его вниз. Первым делом Дортмундер избавился от ботинок. Вместе с ними ко дну пошел один носок. Затем он стянул куртку, брюки и рубашку, за которой последовала майка.

Во время подводной схватки с одеждой Дортмундер вконец перестал ориентироваться и понимал лишь, что угодил в серьезную передрягу. Лодка и леска куда-то исчезли. Его голова торчала на поверхности, но лишь частично, и время от времени вода заливала его с макушкой. Дортмундер принялся лихорадочно вертеться и, заметив наконец тусклые огоньки плотины, понял, что в них заключена его единственная надежда. Без такого ориентира он плавал бы, описывая круги в темноте под дождем, пока не выбился из сил.

Он плыл, молотя руками и ногами, барахтаясь и захлебываясь, пока наконец не выполз на берег у края плотины подле невысокого кирпичного здания с автостоянкой. Незапертая машина — здесь, в захолустье, вообще ничего не запирали — обеспечила ему убогое укрытие от ненастья, и Дортмундер даже вздремнул в салоне, измученный холодом, сыростью и страхом.

Он еще спал, когда в машину забрался странноватый парень с приклеенной к губам улыбкой и, усевшись рядом с Дортмундером, бросил на него одурманенный взгляд и сказал:

— Привет!

«Этот парень меня не выдаст, — подумал Дортмундер. — Он не собирается поднимать тревогу и вообще делать что-нибудь из ряда вон выходящее. Такое впечатление, что он меня едва замечает».

Поэтому он собрался с силами и подавил естественное желание выпрыгнуть из машины и бежать. В результате его довезли до самого Дадсон-Сентра. Шагать голым средь бела дня по улицам, запруженным идущими на работу людьми, было очень неловко. Но, миновав четыре квартала, Дортмундер взял себя в руки: в конце концов чувство стыда не шло ни в какое сравнение с ощущениями, которые он пережил, утопая в... (он был не в силах произнести слово «водохранилище», даже думать о нем не мог).

И вот он наконец добрался домой. Куда же все подевались? «Никто меня не встречает», — с острой жалостью к себе подумал Дортмундер и зашлепал ногами — босой и в носке — на кухню. Открыв банку томатного супа, он добавил молока (ни капли воды!), разогрел его и выпил в несколько приемов из кофейной чашки, закусив пакетом с крекерами. Наконец, согревшись и обсохнув, Дортмундер понял, до какой степени он устал и измучен. Пройдя по пустому дому, он тяжело поднялся по лестнице и повалился на кровать, позабыв снять носок.

Он не проснулся и тогда, когда в дом, злобно переругиваясь, ввалились остальные восемь его обитателей — промокшие, озябшие, подавленные и несчастные. И лишь в ответ на крик Мэй, которая открыла дверь спальни и увидела Дортмундера лежащим на кровати, он пробормотал:

— Потом поговорим, хорошо?

Затем он отвернулся и вновь погрузился в сон.