УТРЕННИЙ СНЕГ

Вот город мой: собор граничит с небом,

Фонтанка, вся засыпанная снегом,

Набухшие от сырости дома

И мокрая, как варежка, зима.

Вот город: он возник за поворотом —

Автомобиль с забрызганным капотом,

Слепой на перекрестке светофор

И день, ушедший крадучись, как вор.

Вот город: он хрипит уже, простужен.

Вот Летний сад за вьюгой обнаружен.

Речной гранит лежит на берегу

И выгибает мостики в дугу.

Вот город мой. принадлежит любому,

Но произносишь: «Нет, не мне, другому!..»,

Но произносишь: «Вовсе никому!..» —

Весь до корней принадлежа ему.

В капризном рисунке зимы

Деревья и люди размыты.

Вот в Летнем саду — это мы,

А статуи плотно забиты.

Вот в Летнем саду — это нас

Кружило, как листья, недавно.

Теперь мы взрослее на час,

И снег опускается плавно.

Теперь мы выходим вдвоем

Прогуливаться по аллеям,

И вот, обогнув водоем,

Взглянуть друг на друга не смеем.

Дворник со скребком,

Музыкант со скрипкой.

Пес бежит бочком,

Сфинкс лежит с улыбкой.

Странен зимний путь!

Всюду знак вопроса.

Снег летит, чуть-чуть

Наклоненный косо.

И река, и мост

Лейтенанта Шмидта,

И заморский гость

Белой ниткой шиты.

Мало кто знаком

В панораме зыбкой —

Дворник со скребком,

Музыкант со скрипкой.

У Петропавловки, где важно ходит птица,

Поваленное дерево лежит.

Вода у берега легонько шевелится,

И отраженный город шевелится,

Сто раз на дню меняя лица,

Пока прозрачный свет от облаков бежит,

Горячим солнцем заливает шпили

И долго в них, расплавленный, дрожит.

Скажи, мы здесь уже когда-то были?

По льдистым берегам бродили

И слушали вороний гам?

Наверно, это вечность нас задела

Своим крылом. Чего она хотела?

И эта льдинка, что к твоим ногам,

Задумчивая, подплыла и ткнулась,—

Она не берега, она души коснулась,

Чтоб навсегда растаять там.

Живи, апрельский день, не умирая!

Еще и не весна — скорей намек

На теплый солнечный денек,

Когда, пригревшись, рядом на пенек

Присядем мы, о прошлом вспоминая

И наблюдая птицу на лету, Когда увидим в середине мая

Поваленное дерево в цвету,

Завтра, весной, я себя обнаружу

Тоненьким листиком вниз головой.

Почкой проклюнусь, покой ваш наруша

Криком: «Живой! Я живой! Я живой!»

Завтра:, весной! Это будет во вторник,

Третьего мая. И там, с мостовой,

Свистом своим отзовется мне дворник.

Значит, живой я! Живой! Я живой!

Завтра, весной, меня дождик погладит,

Скатится капля, к земле приклони...

Только вот, чистого воздуха ради,

Я вас прошу — не срывайте меня!

Родина, услышь меня капелью!

Приюти доверчивым скворцом.

Над твоею снежной колыбелью

Я склонюсь внимательным лицом.

Засвищу я поутру в скворечне,

Каплями весну потороплю,—

Только бы услышала, как нежно,

Как мятежно я тебя люблю.

Я пока не высказал, как надо,

Горести и радости своей.

Ты прости! Пусть будет мне наградой

Вешнее дыхание полей.

Еще трава растет на свете.

Давайте бегать по траве,

Как будто маленькие дети,

С веселым солнцем в голове.

Еще в лесах не смолкли птицы.

Давайте слушать пенье птиц,

Чтоб в небесах зажглись зарницы

От наших просветленных лиц.

Еще любить не устарело

И целоваться под дождем...

Давайте, раз такое дело,

Смелее жить, пока живем!

Серебряный кораблик

Над облаком летит.

Мне нравится, мне нравится

Его беспечный вид!

Он легкий и блестящий,

Как щелочной металл.

Ах, век бы я над миром

Корабликом летал!

Чтоб надо мной звенели

Пустые небеса,

Чтоб солнце отражали

Литые паруса,

Чтоб я счастливым не был,

Но пролетал, как дым,

Корабликом по небу

Живительным, живым...

Предчувствие любви прекрасней, чем любовь.

В нем нет упрека,

Нет горечи невысказанных слов

И повторения урока.

Ты так свободен в мыслях, что порой

Чужой переиначиваешь опыт,

И сердце, увлеченное игрой,

Заранее воспоминанья копит.

Что там случится? .. Камень и вода,

Да ночи перстенек мерцает.

Ведь там предчувствия знакомая звезда

Горит и тает.

Ты с картины Боттичелли!

Будет то, что быть должно,

Ведь сходить с ума в апреле

В самом деле не грешно.

Пусть щебечут упоенно

Лета дальнего послы

И Ростральные колонны

Пахнут суриком весны.

Пусть капель алмазной гранью

Точит лед под козырьком

И не справиться дыханью

Даже с легким ветерком.

Пусть случится, что случится!

Нет, не так. Пускай легко

Нам придется разлучиться

Там... когда-то... далеко...

Ты послушай, послушай, послушай

Тишину белой ночи моей!

Я печали ее не нарушу,

Подожду, помолчу вместе с ней.

Над фигурами Летнего сада,

Что белеют в прозрачной среде,

Разлилась неживая прохлада,

Разошлась, как круги на воде.

И над Марсовым полем, и дальше,

Над Михайловским замком самим,

Ночь раскинула строго, без фальши,

Облаков позолоченный дым.

А на тихой реке, на Фонтанке,

Укрываясь в пролетах мостов,

Серебром потемневшей чеканки

Отражаются стекла дворцов.

В пустоте маслянистого света

Каждый отблеск свечою дрожит,

И проститься с прохладою лето,

Слава богу, пока не спешит.

Эта белая ночь так тиха,

Что прохожих шаги под балконом,

Как ударные стопы стиха,

Во дворах отдаются со звоном.

Эта белая ночь так пуста.

Что словами ее не заполнить,

Но пространство пустого листа

Приглашает все это запомнить.

Эта белая ночь так длинна,

Так странна и так тянется сладко.

Что душа, ее свойствам верна,

Растворяется в ней без остатка.

Уже незаметное утро

Дотронулось краешков глаз.

Подумай, как просто и мудро

Природа устроила нас.

Она словно знала, как вечны

Признанья твои и нежны,

Как волосы ночью беспечны,

А губы мягки и влажны.

И, день перепутавши с ночью

Из сна перенесшая в явь,

Она создала нас воочью,

Из утренней мглы изваяв.

Чертой неуловимою

Мелькнула на стене...

Вернись ко мне, любимая!

И задержись во сне.

Чтоб я тебя, летучую

И зыбкую, как дым,

Ласкал, не веря случаю,

Дыханием своим.

Но не достигнуть голосом

Тебя в такую рань.

Твоим упавшим волосом

Мне стянута гортань.

Безрадостна любовь в разлуке вековой.

Пора уже смахнуть на письмах паутину.

Я в затяжном прыжке лечу вниз головой,

И звездный ветерок мне зябко дует в спину.

Безрадостна любовь без губ твоих и глаз,

Без видимых примет и без прикосновений.

Какой небесный дух отнял ее у нас?

Обнял тебя, унес — какой жестокий гений?

Безрадостна любовь, сгоревшая в два дня.

По Млечному Пути нельзя шататься праздно.

Лети за мной, лети! Не покидай меня.

Но не губи себя — бессмысленно, напрасно...

Ты — камушек Вселенной,

Ночной метеорит.

Твой след, слепой, мгновенный,

В душе моей сгорит.

Царапиной отметит,

Звездой в окне блеснет,

Всю жизнь мою осветит,

По сердцу полоснет.

Ты — камушек пространства,

Летучая звезда.

Какое постоянство —

Года, года, года!..

Так много в них сиянья

И жгучего огня,

Что ты на расстоянье

Испепелишь меня!

Почему ты мне не пишешь?

Может быть, бумаги нет?

Напиши тогда на крышах

Мне ответ за восемь лет.

Напиши его на свечке,

На заснеженном дворе,

На орешке, на дощечке,

На березовой коре.

Напиши его на шпалах,

На билетах проездных.

На слезящихся вокзалах

И бесслезных мостовых.

Нацарапай, как придется,

Тонкой бритвой на руке.

Кровь по капельке прольется

И засохнет в кулаке.

Оно почти прозрачным было,

Когда взглянул я на просвет,—

Письмо, которое вместило

Десяток строк и восемь лет.

Уже забытый этот почерк

И женский правильный нажим,

И вдруг — молниеносный прочерк, С

которым в прошлое спешим.

Еще конверта не вскрывая,

Припомнить точно день и час,

Когда завеса дождевая

В том августе укрыла нас.

Увидеть странными глазами

И мокрый скверик, и канал,

И зонтик крохотный над нами,

Что тщетно нас объединял.

И лишь припомнив поминутно

Тот день с начала до конца,

Прочесть письмо — спокойно, трудно,

Стирая быстрый пот с лица.

Тихо падал белый снег

За прозрачной занавеской.

Падал медленно и веско,

Падал на виду у всех.

Падал и упасть не мог.

Он был внутренне спокоен.

Нет, скорее, сдержан, строен,

Был не выдох он, а вдох.

Падал, словно бы ни в чем

Никогда не сомневался...

Я-то знаю — он держался

На дыхании моем.