Уязвимая точка

1. Вниз по спирали

Сквозь изогнутую транспаристаль Харуун-Кэл внизу казался сплошной пеленой облаков, пронзаемых горами. Создавалось ощущение, что до них можно дотронуться. Челнок медленно по спирали спускался к поверхности, и вскоре он действительно коснется их.

Во внутрисистемном кораблике насчитывалось всего двадцать мест, и все равно три четверти из них были свободны. Компания, организовавшая этот перелет, выкупила челнок у какой-то туристической конторы: транспаристальной пассажирский отсек, снаружи весь покрытый мелкими шрамами от микрочастиц, внутри был пуст, не считая двух рядов серых сидений без ручек.

Мейс оказался единственным человеком в салоне. Его спутниками были два кубаза, которые восторженно высвистывали что-то о вкусовых качествах жуков-щипачей и жужжащих червей, и довольно негармоничная парочка, судя по всему, странствующих комедийных актеров — китонак и фо-ф'ейанец. Их пьяное подшучивание друг над другом пробудило в джедае желание немедленно раздобыть где-нибудь затычки для ушей. Или оказаться в вакууме. Или просто оглохнуть. Должно быть, этим парням сильно не везло в жизни, раз они летели на туристическом челноке в Пилек-Боу. Столица Харуун-Кэла — место, где праздное шатание убивает. Пассажирские лайнеры, путешествующие по Петле Джеварно, останавливались здесь лишь потому, что им в любом случае надо было выходить в реальное пространство, для того чтобы пересечь систему.

Мейс сидел настолько далеко от остальных пассажиров, насколько позволяло ограниченное пространство челнока.

На мастере-джедае была максимально подходящая его прикрытию одежда: поношенная куртка из кожи кореллианской песчаной пантеры, свободная футболка, которая когда-то, наверное, была белой, и обтягивающие черные штаны с потертыми серыми заплатками. На его обуви над лодыжками еще можно было заметить следы легкой полировки — все остальное было стерто фактически до замши. Единственной ухоженной частью его облачения была мягкая кобура на правом бедре и поблескивающий в ней бластер «Энергия-5» производства «Мерр-Сонн». Его меч был замаскирован под световой стержень устаревшей модели и покоился в дорожной сумке, лежащей под сиденьем.

Инфопланшет на коленях тоже был не тем, чем казался: хотя он и хранил в себе зашифрованный дневник Мейса, основная часть устройства была отведена под миниатюрный подпространственный передатчик с фиксированной частотой, которую постоянно прослушивал средний крейсер «Халлек», дежуривший в системе Вентран.

В поле зрения появилось Коруннайское высокогорье: огромное плато всех оттенков зеленого, окруженное бездонными водоворотами облаков и расчерченное пересекающимися горными грядами. Некоторые особо высокие пики были увенчаны белыми шапками, основная масса более низких гор лишь слегка возвышалась над океаном из газа и дыма. На восточную часть высокогорья уже опустилась ночь. Когда челнок оказался в тени планеты, всюду внизу замерцали темно-красные и оранжевые вспышки, словно глаза хищника, выжидающего за границей освещенного костром пространства, — такими сверху виделись жерла множества действующих вулканов.

Это было прекрасно. Но Мейс не обратил на это внимания.

Он держал микрофон фальшивого инфопланшета и очень, очень тихо говорил.

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

(первая запись на Харуун-Кэле)

Депа там, внизу. Прямо сейчас.

Я не должен думать об этом. Не должен думать о ней. Пока не должен. Но… она там, внизу. Она там, внизу, уже несколько месяцев.

Даже представить не могу, что с ней случилось. Не хочу представлять.

Очень скоро я все выясню.

Сконцентрироваться. Я должен сконцентрироваться. Сконцентрироваться на том, что я точно знаю, пока ил не уляжется и вода вновь не станет чистой…

Один из уроков Йоды. Но иногда нет сил ждать.

А иногда вода не очищается.

Я могу сконцентрироваться на своих знаниях о Харуун-Кэле. А знаю я многое.

Не помогает.

Я не могу вместить все свои знания о Харуун-Кэле в описание из путеводителя. Слишком большой частью этих знаний являются цвет солнечных бликов и запах ветра с Дедушкиного уступа, течение шелковистой шерсти траводава сквозь пальцы и горячее яростное острие Силового прикосновения акк-пса.

Я родился на Харуун-Кэле. Глубоко в горах.

Я чистокровный корун.

Сотни поколений моих предков дышали этим воздухом и пили эту воду, ели то, что приносила эта почва, и уходили в нее, умирая. Я возвращался сюда лишь раз, тридцать пять стандартных лет назад, но я храню в себе частицу этого мира. Его суть. Силу его бурь. Хаос его джунглей. Гром его гор.

И все же это не мой дом. Мой дом — Корусант. Мой дом — Храм джедаев.

Я ничего не помню о своем детстве среди коруннаев: моим самым ранним воспоминанием стала добрая улыбка Йоды и его огромные нежные глаза надо мной. Эта картинка до сих пор очень ярка. Не знаю, сколько мне тогда было, но я уверен, что ходить я еще не умел. Возможно, я был слишком мал даже для того, чтобы стоять. В воспоминаниях я вижу, как моя пухлая детская ручка дергает маленькие белые волосы над ушами Йоды.

Помню свои вопли — похожие, как выражается Йода, на писк раненой летучей светомыши, — когда какая-то игрушка, вроде бы погремушка, висела в воздухе чуть-чуть дальше, чем я мог достать. Помню, как бесконечные причитания, крики, вой и слезы не сдвигали эту погремушку ни на миллиметр ближе к моему маленькому кулаку. И помню момент, когда я впервые смог дотянуться до игрушки, не используя рук: как я почувствовал ее висящей там и как почувствовал разум Йоды, поддерживающий ее… и шепот Силы начал наполнять мои уши.

Мой следующий урок: Йода пришел, чтобы забрать игрушку, и я с инстинктивным эгоизмом ребенка отказался отпускать ее, удерживая обеими руками и всем, чего мог добиться от Силы. Погремушка разломилась — трагедия для моего детского разума, схожая по масштабам с концом света. Так Йода объяснил мне закон о том, что у джедая не должно быть привязанностей: если слишком сильно держать то, что любишь, то можешь это уничтожить.

И заодно разбить себе сердце.

Это урок, о котором я сейчас не хочу задумываться.

Но ничего не могу с собой поделать. Сейчас.

Пока я здесь, наверху, а Депа — там, внизу.

Депа Биллаба вошла в мою жизнь случайно: одно из тех удачных совпадений, что иногда дарит нам Галактика. Я нашел ее после того, как убил пиратов, расправившихся с ее родителями. Эти головорезы похитили любимую дочурку своих жертв. Я так и не узнал, зачем она им понадобилась. Или что они хотели с ней сделать. Я не желаю даже думать об этом.

Одно из преимуществ джедайского умения управлять своим разумом: я могу заставить себя не воображать подобные вещи.

Она выросла в Храме. Затем стала моим падаваном. Больше всего в жизни я гордился, когда предлагал Совету джедаев поприветствовать своего нового члена.

Она один из самых молодых джедаев, когда-либо выбранных в Совет. В день ее назначения Йода высказал предположение, что именно мое наставничество вознесло ее так высоко, несмотря на столь юный возраст.

Мне кажется, что он сказал это скорее из вежливости. Депа добилась всего так рано лишь потому, что она — это она. Мое обучение значило не так много. Я никогда не встречал никого подобного ей.

Депа для меня больше чем друг. Она одна из опасных привязанностей. Она заменяет мне дочь, которой у меня никогда не будет.

Даже самая крепкая джедайская самодисциплина не способна убедить человеческое сердце молчать.

Я слышу ее голос снова и снова: «…тебе не следовало посылать меня сюда. А я не должна была прилетать…»

Я никак не могу заставить себя прекратить попытки дотянуться до нее через Силу, хотя знаю, что это бесполезно. Вскоре после того, как Квай-Гон Джинн и Оби-Ван Кеноби сообщили Совету о возрождении ситхов, таинственная вуаль тьмы окутала Силу. Вблизи — ив пространстве, и во времени — Сила по-прежнему остается тем, чем была: она помощник и союзник, мои невидимые глаза и руки. Но когда я пытаюсь сквозь Силу увидеть Депу, я нахожу лишь тени, смутные и пугающие. Кристальную чистоту Силы заволокло непроницаемым туманом угрозы.

Снова: «…но сделанного не воротишь…»

Я могу трясти головой до тех пор, пока мой мозг не разобьется о стенки черепа, но, похоже, все равно не смогу избавиться от этих слов. Я должен очистить свой разум: Пилек-Боу по-прежнему принадлежит сепаратистам, и мне нужно быть начеку. Я должен перестать думать о ней.

Вместо этого я должен подумать о войне.

Война застала Республику врасплох. После тысячи лет мира никто, особенно среди джедаев, не мог по-настоящему поверить, что грянет гражданская война. А как иначе? Даже Йода не помнил предыдущую глобальную войну. Мирная жизнь стала не просто традицией. Она стала основой самой цивилизации.

В этом было огромное преимущество Конфедерации: сепаратисты не просто ждали войны, они рассчитывали на нее.

К тому моменту, как угольки Войны клонов вспыхнули пламенем Джеонозиса, их корабли уже пришли в движение. В последующие недели, пока джедаи залечивали раны и оплакивали погибших, пока Сенат по крохам собирал флот, хоть какой-то флот, для противостояния Конфедерации независимых систем, пока Верховный Канцлер Палпатин молил, торговался, а иногда даже угрожал сомневающимся сенаторам, дабы они остались верны Республике и поддержали ее армию клонов своими кредитами и ресурсами, сепаратисты пронеслись по Галактике, наводняя гиперпространственные маршруты своими вооруженными силами. Главные подходы к пространству сепаратистов кишели дроидами-истребителями, которых поддерживали новые корабли основного класса: джеонозианские дредноуты, только-только сошедшие с секретных верфей.

С точки зрения стратегии это был шедевр. Любой прорыв к центральным планетам Конфедерации был бы подавлен и задержан на время достаточное, чтобы успели подойти резервные войска сепаратистов. Попытка организовать сколько-нибудь мощную атаку, чтобы пробиться сквозь защитный барьер из дроидов, оставляла сотни и тысячи своих планет незащищенными перед мощью сепаратистов. За завесой из истребителей они могли как угодно группировать свои силы, молниеносно откусывая от Республики один кусок за другим.

Еще до того, как Республика была готова сражаться, мы проиграли. Йода — главный стратег Совета джедаев. Столь долгая жизнь располагает к тому, чтобы научиться видеть полную картину и предполагать будущее развитие событий. Он разработал нашу нынешнюю стратегию атак по нескольким фронтам сразу. Наши цели: вымотать сепаратистов, истощить их ресурсы, заставить их рассредоточить свои силы и не дать им собраться воедино. Таким образом мы надеемся выиграть время для того, чтобы огромная производственная база Республики успела перестроиться под выпуск кораблей, оружия и прочего военного оборудования.

И время на то, чтобы натренировать войска. Каминоанские солдаты-клоны не просто наши лучшие бойцы, они чуть ли не единственные наши войска. Мы собирались использовать их для обучения добровольцев из гражданских и полицейских сил, но сепаратисты умудряются не оставлять без дела все один и две десятых миллиона клонов, заставляя их носиться из системы в систему, с планеты на планету для того, чтобы отбить бесконечные атаки всего разнообразия бесчисленных боевых дроидов Техносоюза, подкрепленного финансовой поддержкой Торговой федерации.

Так как все наши клоны нужны для защиты республиканских систем, нам пришлось найти способ нападать без их участия.

Сепаратисты не купаются во всеобщей любви даже на своих ключевых планетах. В любом обществе найдется тот, кто с удовольствием направит оружие против властей. Джедаи тайно забрасывались на сотни планет с одной и той же целью: организовать сопротивление лоялистов, обучить их саботажу и партизанской войне и вообще сделать все возможное для дестабилизации сепаратистских правительств.

Поэтому Депа Биллаба отправилась на Харуун-Кэл.

Я послал ее сюда.

Система Аль'Хар, чьей единственной планетой является Харуун-Кэл, находится на пересечении нескольких гиперпространственных маршрутов: Петля Джеварно является ступицей колеса, чьи спицы соединяют между собой сепаратистские системы Киллису, Джатренд, Лопоси и скопление Джеварно с системами Опари, Вентран и Ч'мансс, находящимися под влиянием лоялистов. Благодаря расположению звезд в этом регионе и из-за чувствительности современных гипердвигателей к гравитационным полям все корабли, летящие из одной из вышеперечисленных систем в другую, могут сократить свое путешествие на несколько суток, пройдя через Аль'Хар, несмотря на то что потребуется целый день, чтобы пересечь эту систему в реальном пространстве.

Ни у одной из местных систем нет особой стратегической ценности, но Республика и так лишилась слишком многого, чтобы позволить себе очередные потери. Контроль над Аль'Харом ведет к контролю над всем регионом. Было решено, что Харуун-Кэл стоит внимания Совета, и не только по военным причинам.

В архивах Храма есть отчеты джедаев-антропологов, изучавших племена коруннаев. Эти исследователи предположили, что давным-давно, возможно тысячи лет назад, в разгар Войн ситхов, когда орден лишился очень многих своих членов, некоему кораблю джедаев пришлось совершить здесь вынужденную посадку. В джунглях водится несколько различных видов грибка, разъедающего металлы и силикаты, — корабль, который не взлетел сразу, не взлетит уже никогда, и его устройства связи будет крайне непросто починить. Антропологи считают, что предками коруннаев были те самые джедаи.

Это их лучшее объяснение любопытного генетического факта: все коруннаи чувствительны к Силе.

Истинная причина может быть значительно проще: мы обязаны ее чувствовать. Тот, кто не может пользоваться Силой, долго здесь не протянет. Обычные люди не способны выжить в этих джунглях. Коруннаям это удается лишь потому, что они следуют за своими стадами траводавов. Траводавы — огромные шестилапые твари, пробивающиеся сквозь джунгли с помощью своих передних конечностей и мощных челюстей. Причина, по которой их так назвали, становится понятной, если хоть раз увидеть, какие травяные поляны они оставляют в местах своих лежбищ. На таких полянах и выживают коруннаи. Траводавы защищают коруннаев от джунглей, а коруннаи в ответ с помощью акк-псов, своих спутников, связанных с ними Силой, защищают траводавов.

Когда джедаи-антропологи собирались уезжать, они попросили у старейшин гхоша Винду разрешения забрать одного ребенка для обучения джедайским техникам, поставив, таким образом, таланты коруннаев в Силе на службу миру в Галактике.

Этим ребенком стал я.

Я был младенцем, сиротой, которого назвали именем гхоша, потому что моих родителей джунгли забрали еще до дня моего наречения.

Мне было шесть месяцев. Выбор был сделан за меня.

Я никогда об этом не жалел.

Депа как раз и отправилась сюда обучать коруннаев методам антиправительственной партизанской борьбы. Официальный государственный аппарат Харуун-Кэла полностью состоит из балаваев: эмигрантов и их потомков, тех, кто финансово заинтересован в торговле корой тисселя. Балавайское правительство из балаваев и для балаваев.

Коруннаям в нем нет места.

Правительство и его военная мощь — планетарное ополчение — присоединились к Конфедерации независимых систем в циничной попытке избежать назревавшего расследования департаментом юстиции их взаимоотношений с аборигенами. В обмен на предоставление столичного космопорта под базу для ремонта и дозаправки аль'харского флота дроидов-истребителей сепаратисты снабжали местное ополчение оружием и закрывали глаза на нелегальную деятельность балаваев на Коруннайском высокогорье. Но с момента прибытия Депы сепаратисты убедились, что даже маленькие ячейки полных решимости партизан могут нанести непоправимый ущерб любым военным операциям.

Особенно если эти партизаны владеют Силой.

Это стало одним из основных аргументов Депы, почему ее следует сюда направить и почему она должна заняться этим лично. Необученные носители Силы могут представлять огромную опасность. В подобных случаях дикие таланты развиваются непредсказуемо. Мастерство Депы в ваападе сделало ее фактически непобедимой в личном поединке, а культурная подготовка в элегантных философско-мистических дисциплинах чалактанских адептов подарила ей почти полную невосприимчивость к любому типу ментального манипулирования, от подкрепленных Силой предложений сделать что-либо до пыток, направленных на промывание мозгов.

А еще я думаю, она подсознательно надеялась убедить некоторых коруннаев присоединиться к Великой армии Республики. Группа чувствительных к Силе коммандос могла бы немало облегчить жизнь джедаям и выполнять миссии, которые не пережил бы ни один солдат-клон.

Подозреваю, что она взялась за это задание и из неких сентиментальных соображений: быть может, она прибыла сюда потому, что Харуун-Кэл был местом моего рождения.

Хотя эта планета никогда не была мне настоящим домом, я и по сей день несу на себе ее печать.

Культура коруннаев основана на простых постулатах, которые они называют Четырьмя Столпами: Честь, Долг, Семья, Стадо.

Первым Столпом является Честь, твое обязательство перед самим собой. Действуй из чистых помыслов. Говори правду. Сражайся без страха. Люби без оглядки.

Выше этого — Второй Столп, Долг, твое обязательство перед другими. Выполняй свою работу. Старайся изо всех сил. Подчиняйся старейшинам. Будь частью своего гхоша.

Еще выше находится Третий Столп, Семья. Заботься о родителях. Люби своего супруга. Обучай своих детей. Защищай свою кровь.

И важнее всего — Четвертый Столп, Стадо, ибо от траводавов зависит жизнь гхоша. Твоя семья важнее, чем твой долг. Твой долг важнее, чем твоя честь. Но нет ничего важнее твоего стада. Если благополучие стада требует от тебя пожертвовать своей честью, ты делаешь это. Если требует отбросить долг, ты делаешь это.

Что бы ни потребовалось.

Даже если в жертву нужно принести семью.

Йода однажды заметил, что, несмотря на то что я покинул Харуун-Кэл, когда еще был ребенком, и вернулся на него лишь раз, будучи юнцом, чтобы обучиться коруннайской связи через Силу с акками, ему кажется, что Четыре Столпа текут в моих венах вместе с кровью коруна. Он сказал, что Честь и Долг для меня естественны, как дыхание, и что единственная разница, которую принесла моя джедайская подготовка, это то, что джедаи стали для меня Семьей, а Республика — Стадом.

Это лестно. Надеюсь, что это правда, но у меня нет своего мнения в этом вопросе. Мне не интересны мнения, мне интересны факты. Факт: я нашел уязвимую точку Петли Джеварно.

Еще факт: Депа вызвалась добровольцем для того, чтобы нанести по ней удар.

Последний факт: она сказала, что «стала тьмой джунглей».

Космопорт Пилек-Боу пах чистотой. Но чистым не был. Типичный порт окраинной планеты: грязный, неорганизованный, наполовину заваленный ржавыми обломками разбитых кораблей.

Мейс спустился по трапу и поправил ремень дорожной сумки. От удушающе влажного и горячего воздуха его бритый череп покрылся испариной. Он перевел взгляд с разнообразного мусора и разбросанных по всей посадочной площадке оберток, опустошенных пищевых пакетов на слегка облачное бирюзовое небо.

Над городом возвышалась белая корона Дедушкиного уступа, самой высокой горы Коруннайского высокогорья, действующего вулкана с десятками жерл. Винду помнил вкус снега в тех местах, где на горе заканчиваются деревья, помнил прозрачный холодный воздух и ароматные запахи вечнозеленых кустарников чуть ниже вершины.

Он слишком много времени прожил на Корусанте.

Вот бы ему довелось приехать сюда по какой-нибудь иной причине.

По любой иной причине.

Бледно-желтое свечение воздуха объяснило, откуда взялся запах чистоты: поле хирургической стерилизации. Он ожидал этого. Космопорт постоянно был накрыт зонтиком энергетического хирургического поля, которое защищало корабли и оборудование от разных местных грибков, питающихся металлами и силикатами. Кроме того, оно вычищало бактерии и плесень, от которых космопорт вонял бы, как засорившийся освежитель.

Пробиотические душевые космопорта по-прежнему находились в длинном низком здании из покрытого плесенью дюракрита, но вход в него теперь был расположен за комнатой, сделанной из пластипены, с дверью из листа того же материала, криво подвешенной на погнутых петлях. На двери были заметны пятна от кусков ржавчины, падающих с дюрастальной вывески, которую постепенно сгрызал грибок. Вывеска гласила: «ТАМОЖНЯ». Мейс вошел внутрь.

Солнечный свет, проходя сквозь окна, покрытые плесенью, становился зеленым. Система кондиционирования выдувала из отверстий на потолке воздух температуры тела, а запах настойчиво возвещал, что это место находится за пределами хирургического поля.

Внутри офисов таможни летало столько жужжемух, что два кубаза просто не могли удержаться, чтобы не хихикать и не пихать друг друга локтями. Мейсу не удалось полностью проигнорировать фо-ф'ейанца, пространно объяснявшего скучающему таможеннику, что он только что прилетел с Кашиика и буквально валится с ног. Таможенник, похоже, как и новоприбывший, счел объяснение абсолютно невыносимым и быстро пропустил комедиантов следом за кубазами, которые уже исчезли внутри здания с душевыми.

Винду подошел к другому таможеннику, женщине-неймодианке с узкими глазами розового цвета и сонным выражением лица, свойственным всем холоднокровным в жару. Она без интереса осмотрела его идентификационное удостоверение:

— Кореллианин, да? Цель визита?

— Дела.

Она устало кашлянула:

— Придумайте ответ получше. Кореллия не друг Конфедерации.

— Что и является причиной моих дел.

— Хм-м… Я должна вас просканировать. Откройте сумку для проверки.

Мейс подумал о световом стержне устаревшего дизайна, закопанном в его вещах. Он был не слишком уверен, что подобная маскировка сможет противостоять проницательному взгляду неймодианских глаз, способных прекрасно видеть в инфракрасном диапазоне.

— Я предпочел бы обойтись без этого.

— А мне-то что? Открывай. — Таможенник уперлась темно-розовым глазом в посетителя. — Эй, отличный загар. Ты мог бы сойти за коруна.

— Мог бы?

— Ты слишком высокий. И они не сбривают волосы. Да и в любом случае, все коруннаи — уроды с Силой, не так ли? Они умеют делать разные фокусы и все такое.

— Я тоже умею фокусничать.

— Н-да?

— Точно. — Винду заложил свои пальцы за пояс. — Я знаю фокус, после которого в вашей руке появится десять кредитов.

Неймодианка задумчиво посмотрела на него:

— Хороший фокус. С удовольствием его посмотрю.

Джедай протянул руку над столом таможенника, раскрыл ладонь и позволил упасть монетке, которую он достал из небольшого кармана в поясе. Неймодианка и сама, видимо, знала пару фокусов: монетка исчезла.

— Неплохо. — Она выставила пустую ладонь. — Давай посмотрим на этот трюк еще раз.

— Давайте посмотрим на то, как мое удостоверение и багаж будут пропущены.

Неймодианка пожала плечами и завершила необходимые формальности, а Мейс вновь продемонстрировал свой фокус.

— С подобными трюками вам будет хорошо в Пилек-Боу, — сказала она. — Работать с вами — одно удовольствие. Не забудьте взять ваши местные документы. И встретимся, когда будете уезжать. Спросите Пуль.

— До встречи.

В глубине комнаты таможни большое объявление предупреждало всех прибывающих в Пилек-Боу о том, что перед выходом из космопорта следует воспользоваться пробиотическим душем. Подобные души восстанавливали естественную микрофлору кожи, которая гибла внутри хирургического поля. Объявление подкреплялось несколькими жутковатыми голограммами различных грибковых инфекций, ожидающих путешественников, не воспользовавшихся душем. Автомат под объявлением предлагал таблетки стоимостью в полкредита, восстанавливающие кишечную микрофлору. Мейс купил несколько, проглотил одну и направился внутрь душевой.

В здании был собственный запах: густой и насыщенный мускусный аромат органики. Души представляли собой простые автоматические распылители, выпускающие наполненный бактериями туман. Они висели по обе стороны тридцатиметрового прохода. Винду снял всю одежду и засунул ее в дорожную сумку. Возле прохода шла конвейерная лента, но Мейс предпочел оставить вещи при себе: несколько микробов ей бы не навредили.

В конце прохода начались неприятности.

Раздевалка была наполнена ревом воздушных сушилок. Двое кубазов и комедианты, по-прежнему раздетые, стеснительно мялись в углу. Большой, уверенный в себе мужчина в выгоревшей на солнце форме цвета хаки и в военном берете стоял лицом к ним, скрестив внушительные руки на не менее внушительной груди. Он смотрел на обнаженных путешественников с холодной угрозой.

Мужчина поменьше в аналогичной форме рылся в сумках, сваленных сразу позади крупного мужчины. У него была и собственная сумка, в которую он складывал все достаточно компактное и ценное. Оба были вооружены оглушающими дубинками, висевшими на поясе, и бластерами в кобурах.

Винду задумчиво покачал головой. Ситуация была вполне очевидной. Учитывая, кем он должен сейчас казаться, следовало бы пройти мимо и не обращать внимания на происходящее. Но прикрытие прикрытием, а он по-прежнему был джедаем.

Громила смерил Мейса взглядом. С головы до пят и обратно. Его глаза переполняло чувство превосходства одетого и вооруженного человека над кем-то голым и мокрым.

— Еще один. Умный парень: оставил сумку при себе.

Второй поднялся и отстегнул оглушающую дубинку.

— Да уж, умный парень. Давай сюда вещички. Проверка. Живо.

Мейс не двинулся с места. Пробиотический туман постепенно конденсировался и сбегал ручейками по его обнаженной коже.

— Я могу прочесть ваши мысли, — глухо произнес он. — У вас их всего три, и все они ошибочны.

— Э?

Джедай загнул большой палец:

— Вы считаете, что раз вы вооружены и грубо себя ведете, то можете делать все, что заблагорассудится. — Мейс загнул указательный. — Вы считаете, что никто не окажет вам сопротивления, раз он обнажен. — Следующий палец. — И вы считаете, что вам удастся заглянуть в мою сумку.

— О, а он шутник. — Мужчина поменьше провернул в руке оглушающую дубинку и сделал шаг в сторону наглеца. — Не только умник, но еще и шутник.

Здоровяк начал заходить сбоку.

— Да, настоящий юморист, комедиант просто.

— Комедианты вон там. — Винду кивнул на дрожащих в углу обнаженных фо-ф'ейанца и китонака. — Чувствуете разницу?

— Неужели? — Амбал размял свои здоровенные руки. — А кто же в таком случае ты?

— Пророк. — Мейс произнес это очень тихо, словно некую тайну. — Я умею предсказывать будущее…

— Ну конечно… — Заросшая щетиной челюсть высокого мужчины чуть опустилась, показывая желтые неровные зубы. — И что ты видишь?

— Тебя, — ответил Винду. — Окровавленного.

Выражение на его лице можно было бы принять за улыбку, если бы в его глазах был хотя бы намек на теплоту. Здоровяк внезапно подрастерял свою уверенность. Это, вероятно, можно было бы ему простить: как и все остальные удачливые хищники, он был заинтересован лишь в жертвах, а не в соперниках. В конце концов, на чем был построен его рэкет? Любой представитель разумной расы, привыкший носить одежду и пойманный обнаженным, будет чувствовать себя неуверенным и уязвимым. Особенно человек. Любое нормальное существо предпочтет сначала натянуть штаны, а уж потом лезть в драку.

Мейс Винду же, напротив, выглядел так, будто он что-то слышал о неуверенности и уязвимости, но никогда их в глаза не видел.

Сто восемьдесят восемь сантиметров мышц и костей. Абсолютно неподвижных. Абсолютно расслабленных. Создавалось впечатление, что пробиотический туман, окутывающий его обнаженное тело, на самом деле был керамической, усиленной углеродными волокнами броней.

— Вы собираетесь что-нибудь делать? — спросил Мейс. — Я спешу.

Здоровяк быстро огляделся по сторонам и задумчиво произнес:

— Э?..

Джедай почувствовал предупреждение Силы где-то в районе своей левой почки и услышал жужжание активированной оглушающей дубинки. Он резко развернулся, схватил обеими руками запястье нападающего и, отталкивая от себя мерцающий ореол дубинки, познакомил лицо парня со своим взметнувшимся коленом. Хлюпающий и хрустящий звук столкновения явно свидетельствовал о том, что минимум пара костей сломалась. Амбал зарычал и бросился вперед. Мейс отступил в сторону, резко вывернул руку мужчины поменьше, крутанув оседающее тело, зажал его голову рукой и с размаху впечатал лбом в нос громилы.

Нападавшие не удержались на скользком от влаги полу и, потеряв равновесие, грохнулись вниз. Дубинка, плюясь молниями, улетела к одной из стен. Мужчина поменьше лежал неподвижно. В глазах крупного стояли слезы, он сидел на полу и пытался обеими руками вправить сломанный нос. Сквозь его пальцы струилась кровь.

Мейс встал прямо перед ним:

— Я же говорил.

Здоровяк не выглядел впечатленным. Мейс пожал плечами: правильно говорят, что нет пророка на своей планете.

Мастер-джедай молча одевался, пока другие путешественники разбирали свои пожитки. Амбал ни разу не попытался им помешать или хотя бы просто подняться. Через некоторое время мужчина поменьше зашевелился, застонал и открыл глаза. Когда его взгляд смог достаточно сфокусироваться на все еще одевающемся Мейсе, он выругался и протянул руку к кобуре, пытаясь выхватить бластер.

Винду посмотрел на него.

Мужчина решил, что бластеру лучше оставаться там, где он был.

— Ты не представляешь, в какие неприятности ты вляпался, — не слишком разборчиво пробормотал он разбитым в кровь ртом, пытаясь сесть. Он прижал к себе колени и обнял их руками. — Тот, кто устраивает разборки со столичным ополчением, долго не живет…

Здоровяк прервал его подзатыльником:

— Заткнись!

— Со столичным ополчением? — Только теперь Мейс все понял. Его лицо помрачнело. Он зафиксировал последнюю застежку на кобуре. — Так вы полицейские.

Фо-ф'ейанец, дурачась, изобразил падение.

— Как думаешь, может, им стоит нанять более расторопных копов?

— Ой, я не знаю, Фути, — произнес китонак в характерной расслабленной манере. — Эти умеют красиво падать.

Оба кубаза проворчали что-то насчет скользких полов, неподходящей обуви и несчастных случаев.

Полицейские нахмурились.

Мейс присел перед ними на корточки. Правая рука его замерла на рукояти «Энергии-5».

— Было бы действительно неприятно, если бы у кого-то забарахлил бластер, — медленно проговорил он. — Поскользнуться, упасть — это, конечно, досадно. Немного больно. Но через пару дней вы об этом забудете. А если бы чей-нибудь бластер случайно выстрелил, когда вы рухнули?.. — Он пожал плечами. — По-вашему, сколько времени вам понадобится на то, чтобы забыть собственную смерть?

Ополченец поменьше начал выдавливать из себя какие-то ядовитые слова. Здоровяк вновь прервал его оплеухой.

— Проверка окончена, — прогнусавил он. — Просто уходи.

Винду поднялся:

— Помню времена, когда это был приятный городок.

Он закинул дорожную сумку на плечо и вышел в яркий тропический день. Прошел под разболтанной, проржавевшей надписью, даже не взглянув на нее.

Надпись гласила: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПИЛЕК-БОУ».

Лица…

Жестокие лица. Холодные лица. Голодные или пьяные. Наполненные надеждой. Просчитывающие. Отчаявшиеся.

Лица улицы.

Мейс прошел всю дорогу от космопорта до начальника местного отделения республиканской разведки, не отнимая правой ладони от рукояти своего «Мерр-Сонна». Даже поздней ночью улицы обычно были полны народом. У Харуун-Кэла нет луны, и дороги освещаются светом таверн и кафе. Фонари — здоровые шестиугольные столбы из дюракрита со встроенными светящимися панелями — стояли по обе стороны улицы через каждые двадцать метров. Круги желтого света, которые они создавали, граничили с непроглядной тьмой. Войти в один из таких темных переулков означало исчезнуть из этого мира навсегда.

Начальником разведки оказалась объемная розовощекая женщина примерно одного с Мейсом возраста. Она заправляла «Зеленой мойкой высокогорья» — процветающей прачечной и общественным освежителем в северной части столицы. Начальница тараторила без умолку, а Винду не слушал.

Сила указывала ему на опасность, буквально бурлящую вокруг: начиная от колесных наземных машин, громыхающих с огромной скоростью по запруженным народом улицам, и заканчивая россыпью «смертелок» в руках подростка. Облаченные в форму ополченцы или с важным видом прогуливались там и здесь, или просто напыщенно стояли, буквально источая фальшивую опасность, характерную для вооруженных непрофессионалов. Кобуры расстегнуты. Бластерные винтовки упираются в бедра. Джедай увидел массу оружия, увидел, как прохожих избивали, увидел массу запугивающих и угрожающих взглядов и жестокие игры уличных банд. Он не увидел попыток сохранить мир. Когда всего в нескольких кварталах от него кто-то выпустил очередь из бластера, никто даже не оглянулся.

Но почти все оглядывались на Мейса.

Лица ополченцев, людей или очень сходных рас. Лица, смотрящие на Винду, видящие лишь коруна в одежде пришельца. Их глаза становились холодными. Отрешенными. Оценивающими. Ненавидящие глаза у всех выглядят одинаково.

Мейс был начеку, собран. Всем своим видом он пытался показать, что с ним лучше не связываться.

В джунглях ему было бы гораздо спокойнее.

Лица улицы. Распухшие от выпивки физиономии пропащих попрошаек, молящих о милостыне. Вуки, поседевший от носа до груди, устало тянущий упряжь с привязанным к ней двухколесным такси, одной рукой отгоняющий уличных детей, а другой — держащийся за кошелек на поясе. Лица исследователей джунглей: на щеках — шрамы от грибка, на боку — оружие.

Молодые лица: дети, младше чем Депа в тот день, когда она стала падаваном, предлагающие джедаю всякие безделушки по «специальной цене» лишь потому, что он им «сразу понравился».

И многие из них — лица коруннаев.

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

Ну да. Приезжайте в город. Жить в городе легко. Никаких лозовых кошек. Никаких клещей-буравчиков. Никаких медных лоз или ям смерти. Не нужно пасти траводавов, таскать на себе воду, ухаживать за акк-щенками. В городе куча денег. Всего лишь нужно что-то продать, что-то стерпеть. Но на самом деле вы продаете свою молодость. Свою надежду. Свое будущее.

Тем, кто симпатизирует сепаратистам, следует провести пару дней в Пилек-Боу. Понять, за что на самом деле сражается Конфедерация. Хорошо, что джедаи не позволяют ненависти брать над собой верх.

Начальница местного отделения внезапно начала говорить о разведке. Ее звали Флоремирлла Тенк, но: «Зови меня Флор, дорогуша. Все так меня зовут». Мейс наконец прислушался к ее болтовне.

— Ну, ведь всем хотя бы изредка нужен душ. Почему бы заодно и не постирать свою одежду? Поэтому все приходят ко мне. У меня бывают и иджи, и корно. Ко мне заглядывают и ополченцы, и сепы… Ну, заглядывали, пока их не отозвали. Ко мне все приходят. У меня есть бассейн. У меня шесть разных саун. У меня частные души. У меня есть вода, алкоголь, пробиотики, звуковые потоки — все, что душе угодно. Ну и пара записывающих устройств за счет фирмы, чтобы собрать для себя всю истинную грязь. Некоторые офицеры ополчения о та-а-аких вещах говорят, когда остаются одни в парилке. Понимаешь, о чем я?

Она была самым болтливым шпионом из всех, что он встречал. Когда она наконец замолчала, чтобы перевести дыхание, джедай так ей и сказал.

— Угу. Смешно, да? А как бы я, по-твоему, пережила подобные игры на протяжении двадцати трех лет? Говори столько, сколько говорю я, и окружающим будет сложнее заметить, что на самом-то деле ты не говоришь ничего.

Возможно, она нервничала. Может быть, чувствовала опасность, что клубилась на улицах. Некоторые считают, что могут удержать угрозу на расстоянии простой уверенностью в том, что они в безопасности.

— У меня тридцать семь работников. Только пять из них состоят в Разведуправлении. Все остальные просто здесь работают. Ха! Я с «Мойки» получаю в два раза больше денег, чем зарабатываю после всех лет службы. Хотя не то чтобы это было так уж сложно. Ну, ты понимаешь, о чем я. Видишь, чего стоит ранг РС-17? Смешно. Просто смешно. Чем нынче занимаются джедаи? Они вам хоть платят? Уверена, что маловато. Они любят нести всякую ерунду из разряда «Само служение — уже честь», да? Особенно когда служит кто-то другой. Готова поспорить.

Она уже собрала ему команду для путешествия по высокогорью. Шесть мужчин с тяжелым вооружением и почти новым паровым вездеходом.

— Они немного неотесанные, но все равно славные мальчики. Добровольцы, но толковые. Годы в джунглях. Двое — чистокровные корно. В хороших отношениях с аборигенами, понимаешь?

Она сказала, что из соображений безопасности сама отведет его к группе.

— Чем быстрее отправишься в дорогу, тем лучше нам обоим. Так? Я права? В это время такси бесполезны. Помни о грязи под ногами: она может проесть обувь насквозь. Эй, смотри, куда прешь, урод! Слышал когда-нибудь, что у пешеходов есть право переходить улицу? Да? Ну а твоя мамаша жрет слизь хаттов! — Она ковыляла по улице, активно жестикулируя. — Хм, а эта твоя джедайка, она ведь в розыске, да? У тебя есть способ увезти ее отсюда?

В системе Вентран у Винду был «Халлек» с двадцатью готовыми к бою посадочными транспортами и полком клонов. Он ответил:

— Да.

Где-то через пару кварталов вновь послышались очереди из бластеров, приправленные сухими пощелкиваниями, не слишком похожими на звуки попадающих лучей. Флор резко развернулась влево и начала лавировать меж прохожих.

— Опа! Сюда! Ты ведь не хочешь участвовать в этой разборке, да? Может быть, просто очередной голодный бунт, но кто его знает. Эти пощелкивания… Если это не пулевики, то я даг. Возможно, теракт каких-нибудь партизан из тех, кем верховодит твоя джедайка. Многие корно носят пулевики, а пули имеют свойство рикошетить… Пулевики. Ненавижу их. Но за ними легко ухаживать. День-два в джунглях, и твой бластер больше никогда не будет стрелять. А держи хорошее пулевое ружье в сухости, смазывай его, и оно прослужит тебе вечно. Партизанам с ружьями почему-то везет. Они, конечно, много тренируются, но ведь приходится считаться с баллистикой. Надо рассчитывать траекторию в голове. Ужас. Я в любом случае предпочту бластер.

К звукам выстрелов добавилась новая нота: глубокое, гортанное «трум-трумтрумтрум». Мейс оглянулся: какой-то легкий скорострельный бластер — Т-21 или, может быть, мерр-сонновская «Молния».

Военное снаряжение.

— Было бы неплохо, — медленно произнес он, — уйти с улицы.

Пока она заверяла его: «Нет, нет, нет, не волнуйся, эти драки надолго не затягиваются», — джедай попытался просчитать, сколько времени ему понадобится, чтобы достать световой меч из дорожной сумки.

Стрельба усиливалась. К ней начали примешиваться голоса: выкрики и вопли. Ярость и боль. Звуки уже не походили на восстание, скорее — на большую перестрелку. Впереди, сразу за углом, мелькали обжигающе-белые вспышки. Еще больше бластерных выстрелов рассекали воздух где-то позади. Ширясь все больше, перестрелка становилась похожей на наводнение. С каждой секундой все ближе. Винду обернулся: на этой улице пока были только обычные жители и наземный транспорт, но ополченцы уже стали проявлять к событиям интерес, начали проверять оружие, побежали в сторону переулков и перекрестков. Флор из-за спины сказала:

— Видишь? Глянь, глянь! На самом деле они же никуда конкретно не целятся. А теперь мы просто проскользнем…

Ее речь прервал булькающий хлопок. Мейс слишком много раз слышал этот звук: пар из-за нагрева высокоэнергетическим зарядом разрывает живую плоть. Глубоко вошедший бластерный выстрел. Он обернулся к Флор и увидел, как она, пьяно шатаясь, двигается по кругу, раскрашивая тротуар собственной кровью. Там, где у нее должна была быть левая рука, теперь болталась обожженная культя размером с кулак. Куда подевалась остальная часть, он не увидел.

Она бормотала: «Что? Что?»

Винду прыгнул в сторону женщины, перекатился и, вставая, точно попал плечом ей в бедренную кость. Столкновение опрокинуло разведчицу, заставив повиснуть на джедае мешком. Он поднял ее, развернулся и прыгнул обратно за угол. Яркие вспышки бластерных разрядов сопровождались невидимым шипением и щелчками сверхзвуковых пуль. Оказавшись за углом, который давал пусть слабое, но прикрытие, Мейс положил Флор на землю и прислонил ее к стене.

— Этого не должно было случиться. — Жизнь вытекала из обрубка на месте плеча. Даже умирая, она не умолкала. Нечеткий шепот: — Этого не может быть. Просто не может быть. Моя… моя рука…

Сквозь Силу мастер-джедай чувствовал ее разорванную артерию: с помощью Силы он дотянулся до нее и сжал, закрывая. Поток превратился в маленький вязкий ручеек.

— Держись. — Он закинул ее ноги на дорожную сумку, чтобы улучшить ток крови к мозгу. — Постарайся успокоиться. Ты справишься.

По пермакриту позади него застучали сапоги: в их сторону направлялся отряд ополчения.

— Помощь уже на подходе. — Мейс наклонился ближе. — Мне нужно знать место встречи и пароль для группы.

— Что? О чем ты?

— Слушай меня. Постарайся сосредоточиться. Не теряй сознание. Скажи, где мне искать мою команду и какой у нас пароль, чтобы мы узнали друг друга.

— Ты не… ты не понимаешь. Этого не может быть…

— Может. Есть. Соберись. От тебя зависят жизни. Мне нужно место встречи и пароль.

— Но… но ты не понимаешь…

Ополченцы остановились позади него:

— Эй, ты! Корно! Отойди от женщины!

Мейс оглянулся. Шестеро. Готовы стрелять. Фонарь за их спинами отбрасывал на их лица темные тени. Дула, разогретые плазмой, уставились прямо на него.

— Эта женщина ранена. Тяжело. Без медицинской помощи она умрет.

— Ты не врач, — сказал один из подошедших… и выстрелил.

2. Тяжкие преступления

У него была масса времени для того, чтобы изучить комнату для допросов.

Три на четыре метра. Дюракритовые блоки с вкраплениями гравия, чьи грани поблескивали, словно слюда. Стены от уровня пояса до потолка когда-то были кремового оттенка. Пол и нижняя часть стен раньше были зеленого цвета бродячих водорослей. То, что осталось от первоначальных красок, теперь пестрело плохо подмазанными местами, окруженными плесенью.

Сковывающее кресло, что удерживало его, находилось в лучшем состоянии. Зажимы на его запястьях были холодными и прочными, Винду не смог найти в них слабины. Впившиеся оковы на лодыжках оставляли светлые отметины в коже сапог. Пластина на груди почти не давала дышать.

Никаких окон. Одна лампа лила мягкий желтый свет из места стыка стены и потолка. Другая была сломана.

Дверь находилась позади. Любая попытка обернуться и посмотреть на нее причиняла слишком сильную боль. Стол из дюрастали в центре комнаты был расцвечен пятнами ржавчины. Он заставлял себя думать, что это ржавчина. Надеяться на это. По другую сторону стола стоял одинокий деревянный стул с ободранной спинкой.

Там, где первый выстрел угодил Винду в плечо, куртка и рубашка были разорваны. Кожа под ними была обожжена и превратилась в один большой черный синяк. Оглушающий выстрел не проникает под кожу, но давление образовавшегося пара все равно напоминает удар дубиной. Выстрел отбросил его и развернул. Глухая боль в черепе свидетельствовала о том, что минимум один заряд задел голову. Этого он не помнил.

Не помнил ничего с первого выстрела и до момента, когда очнулся в этом сковывающем кресле.

Он ждал.

Долго ждал.

Его мучила жажда. Нестерпимая тяжесть в мочевом пузыре почему-то заставляла голову болеть еще сильнее.

Осмотр комнаты и оценка собственных повреждений закончились довольно быстро. Все остальное время он вспоминал смерть Флор.

Он знал, что она умерла. Должна была умереть. Она вряд ли протянула бы даже пару минут после того, как ополчение оглушило его: без Силового зажима на артерии она бы истекла кровью за несколько секунд. Она лежала на этом грязном тротуаре, уставившись на скрадываемые огнями города звезды, а остатки ее сознания постепенно темнели, растворялись и наконец совсем исчезли.

Раз за разом он слышал тот булькающий хлопок. Раз за разом он относил ее в укрытие. И останавливал ее кровотечение. И пытался говорить с ней. И получал выстрел от тех, кто, как он думал, спешил на помощь.

Ее смерть засела у него глубоко в груди. Она пожирала его: маленький очаг инфекции, что разрастался час за часом, пока не превратился в пульсирующий нарыв. Боль, тошнота, испарина. Дрожь.

Лихорадка разума.

Не потому, что ответственность за смерть этой женщины лежала на нем.

Она пожирала его потому, что он был в этом не виноват.

Мейс понятия не имел, что Флор сейчас попадет под бластерный выстрел. Сила не дала ни малейшего ключа или подсказки. Ни следа плохого предчувствия или, если быть точнее, ни одного намека, что все его плохие предчувствия собирались сложиться в нечто действительно ужасное. Ничего. Абсолютно. Это угнетало его. Что случается с джедаем, который более не может верить Силе?

Может быть, это и сломило Депу?

Он тряхнул головой, чтобы отогнать эту мысль. Винду сконцентрировал внимание на окружающей обстановке, на анализе мельчайших деталей тюрьмы. Пока не убедится во всем сам, пообещал себе Мейс, он будет придерживаться презумпции невиновности в отношении Депы. Подобные сомнения недостойны ее. И его. Но они все возвращались и возвращались, сколь бы сосредоточенно ни смотрел он на изъеденную плесенью краску на стенах.

«…Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшей. Но это не так. Со мной случилась вещь куда страшнее.

Теперь я в здравом уме…»

Он знал ее. Знал. До мозга костей. Самые потаенные уголки ее сердца. Ее скрытые мечты и малейшие, призрачные надежды. Она не могла участвовать в убийстве мирных граждан. И детей.

«…Потому что нет ничего опаснее джедая в здравом уме…»

Не могла.

Но секунды сливались в часы, и уверенности в его мыслях становилось все меньше, пока наконец в них не стало закрадываться отчаяние. Словно он пытался убедить себя в том, что, как сам прекрасно знал, было неправдой.

Джедай почувствовал, как позади открылась дверь, — легкий ветерок коснулся его затылка. Кто-то зашел в комнату и встал чуть в стороне. Мейс обернулся, чтобы посмотреть: невысокий мужчина, человек, немного пухлый, одетый в невероятно чистую, учитывая жару и грязь, форму ополчения цвета хаки. Мужчина принес с собой небольшой чемоданчик, обитый коричневой кожей какого-то животного. Он откинул прочь от темных глаз прядь слегка секущихся волос металлического оттенка и одарил Мейса приятной улыбкой:

— Нет, прошу вас. — Он махнул рукой в сторону двери. — Лучше посмотрите туда.

Повернувшись чуть дальше, Мейс увидел коридор. В дальнем его конце стояли двое ополченцев. Оба наготове. Оба целятся Винду в лицо.

Мейс вздрогнул. Необычное расположение охраны.

— Достаточно понятно? — Мужчина обошел пленника и стол, ни на секунду не пересекая линию огня, и открыл свой маленький чемоданчик. — Мне сказали, что у вас легкое оглушение. Давайте не будем превращать его в смертельное ранение, хорошо?

Сила показала Мейсу на этом мягком теле десяток мест, одного-единственного удара в которые хватит, чтобы покалечить или убить. Этот мужчина не был воином. Но он источал энергию: значимый человек. Мейс не увидел никакой прямой угрозы от мужчины, лишь улыбчивый прагматизм.

— Не слишком разговорчивы? Я вас не виню. Что ж… Меня зовут Джептан. Я начальник службы безопасности столицы. Друзья зовут меня Лорц. Вы можете называть меня полковник Джептан. — Все с той же ничего не значащей дежурной улыбкой он сделал паузу, а спустя пару секунд прокашлялся и продолжил: — Что ж… Мы знаем, кто я. И мы знаем, кем вы не являетесь.

Он открыл идентификационные документы Мейса.

— Вы не Кинсел Траппано. И подозреваю, даже не кореллианин. Интересной биографией похвастаться не можете. Контрабандист. Пират. Наемный ствол. И так далее. — Джептан опустился на деревянный стул и сцепил пальцы на животе. Он смотрел на Мейса с приятной улыбкой. Молча. Ожидая, что тот что-нибудь скажет.

Винду мог растянуть это ожидание на дни. Без джедайской подготовки ни один человек даже близко не представляет себе, что такое настоящее терпение. Но Депа все еще там. Где-то там. Что-то делает. Чем дольше он будет до нее добираться, тем больше она сможет натворить. Он решил говорить.

«Для него — крохотная победа, — подумал Мейс. — Для меня — никакой потери».

— В чем меня обвиняют?

— Зависит от того, что вы совершили.

— Официальная версия?

Джептан пожал плечами:

— Ничего не зафиксировано. Пока.

— Тогда почему я задержан?

— Мы допрашиваем вас.

Бровь джедая вопросительно изогнулась.

— О да. Допрашиваем. — Следователь подмигнул. — Еще как допрашиваем. Я прекрасный дознаватель.

— Вы не задали мне ни единого вопроса.

Джептан улыбнулся, словно сонная лозовая кошка:

— Вопросы не особо эффективны. В вашем же случае совершенно бесполезны.

— Видимо, вы и правда хороши, — ответил Мейс, — раз смогли это понять, ни о чем меня не спрашивая.

Вместо ответа Джептан достал из чемоданчика световой меч Мейса.

Оболочка, маскирующая его под световой стержень, отсутствовала. На металле остались лишь черные следы от клея. Повертев оружие в руках, полковник снова улыбнулся:

— И пытки, видимо, тоже будут пустой тратой времени, не так ли?

Он положил световой меч на стол и раскрутил его, словно бутылку. Мейс чувствовал вращение рукояти сквозь Силу, чувствовал, как надо коснуться ее своим разумом, чтобы поднять в воздух, включить и либо направить лезвие на полковника Джептана, чтобы убить или взять в заложники, либо разрезать зажимы, что удерживали его в этом кресле…

Он не стал мешать вращению.

Теперь понятно, зачем в коридоре наготове стояли два стрелка.

Меч постепенно замедлился, пока не остановился окончательно. Его излучатель оказался направлен точно в грудь джедая.

— Думаю, сей предмет указывает на то, что вы не тот, за кого себя выдаете, — произнес Джептан.

Ловкий трюк. Мейс вновь смерил следователя взглядом, который тот спокойно выдержал.

— Джептан, — сказал наконец Мейс, — могло бы быть и коруннайским именем.

— А оно и есть, — ухмыльнувшись, подтвердил полковник. — Мой дед по отцовской линии лет эдак семьдесят назад вылез из джунглей. Но это, кхм, не принято обсуждать… Вы понимаете? Не в приличном обществе.

— А что, оно у вас здесь еще осталось? Приличное общество?

Джептан пожал плечами:

— Мое имя не более чем досадная помеха. Может быть, эта самая капля коруннайской крови и делает меня слишком гордым для того, чтобы поменять его.

Мейс согласно покачал головой, скорее в ответ на собственные мысли. Если мужчина перед ним касался Силы достаточно хорошо, чтобы управлять вращением светового меча, то он мог бы и достаточно легко скрыть свои намерения. Мейс изменил свою оценку опасности с «низкой» на «неизвестную».

— Чего вы от меня хотите?

— Вот. Это уже серьезный вопрос. Вы могли бы сделать для меня массу вещей. Например, могли бы послужить хорошим трамплином для моей карьеры. Джедай? Даже джедай-новичок может представлять ценность для определенных личностей. Получается ведь, что у меня в руках вражеский офицер? Конфедерация теоретически могла бы щедро наградить меня. На самом деле я уверен в этом. Возможно, даже вручили бы мне медаль. — Он склонил голову набок и искоса посмотрел на Винду. — Похоже, вас не слишком взволновал подобный вариант развития событий.

Собирайся он передать Мейса сепаратистам, Джептана сейчас здесь не было бы. Мейс ждал. Молча.

— Да, пожалуй, — вздохнул полковник. — Я не слишком интересуюсь политикой. А вы могли бы сделать для меня кое-что иное.

Мейс все еще ждал.

— Ну что ж, смотрите. У меня есть джедай. Возможно, джедай, имеющий значение, так как мы поймали его рядом с трупом начальницы планетарного отделения Разведывательного управления Республики. — Он вновь подмигнул Мейсу. — О да. Мы с Флоремирллой были старыми друзьями. Слишком старыми, чтобы между нами могли встать политические разногласия. Понимаете?

— Я думаю, ее бы тронула искренность вашего горя.

Джептан и глазом не моргнул. Даже его улыбка не дрогнула.

— Трагично. После стольких лет, проведенных в опасных местах, быть убитой шальным выстрелом из бластера. Случайная жертва. Правда, она все же не была просто зрителем в пьесе: ее с трудом можно было бы причислить к «мирному населению», не так ли?

Мейс про себя отметил: вероятность того, что этот человек начнет сильно ему не нравиться, значительно выросла.

— Если бы ваши товарищи в меня не выстрелили, она до сих пор была бы жива.

Джептан пожал плечами:

— Если бы мои товарищи в вас не выстрелили, то я вряд ли имел бы удовольствие с вами побеседовать.

— Неужели это удовольствие стоило жизни друга?

— А это мы еще посмотрим. — Их взгляды пересеклись на секунду. Мейсу доводилось встречать ящериц с более выразительным взглядом. Хищных ящериц.

Он вновь пересмотрел свою оценку опасности. В сторону увеличения.

Джептан изменил позу, словно человек, устраивающийся поудобнее после сытного обеда.

— Итак. Возвращаясь к вопросу о джедаях. Мне кажется, что джедай, о котором идет речь, довольно многое умеет. Возможно, он вообще чрезвычайно опасен. Ведь он полностью соответствует описанию парня, что сломал несколько костей моим лучшим сотрудникам.

— Это были ваши лучшие? Мне жаль.

— Мне тоже, мастер-джедай, мне тоже. И вот я задумался, какое же дело могло привести такого важного, опасного джедая, как вы, на столь захудалую планетку, как Харуун-Кэл. Вряд ли вы приехали сюда просто для того, чтобы поиздеваться над служителями закона. Я подумал, а не может ли ваше дело случайно быть каким-то образом связано с другим джедаем? С тем, что носится по высокогорью и творит всякие не слишком джедайские штучки? Например, убивает мирных граждан. Возможно, ваше дело связано с ней?

— И что с того?

Джептан откинулся на стуле так, что передние ножки слегка оторвались от пола, и взглянул на Винду поверх округлостей своих пухлых щек:

— Мы уже продолжительное время охотимся на этого джедая. Я даже назначил за нее награду. Большую награду. Возможно, если бы кто-то до конца… ммм… разобрался с моей текущей джедайской проблемой, я был бы полностью удовлетворен. Может статься, я даже не стал бы грустить о награде и медали, о которых мы говорили ранее.

— Понимаю.

— Может быть, и понимаете. А может быть, и нет. В том-то и проблема: я никак не могу в этом удостовериться.

Мейс ждал.

Джептан раздраженно кашлянул и опустил ножки стула на пол:

— С вами непросто вести беседу.

Фраза не требовала ответа, поэтому Мейс не стал себя им утруждать.

— Видите? Вот об этом я и говорю. Наверное, мне следует выразиться яснее, да? Сейчас я на распутье: могу выбрать любой вариант. Мне бы хотелось получить награду. О да, еще как. Но при текущем раскладе я бы предпочел, чтобы была решена моя проблема с джедаем с высокогорья. Но я не уверен, какое же решение лучше. Для моего будущего. Я сомневаюсь. Чувствуете? Я колеблюсь. Мне нужна небольшая гарантия. Вы понимаете, о чем я?

Наконец Винду понял, о чем идет речь:

— Насколько небольшой должна быть эта гарантия?

Глаза Джептана замерцали тем же тусклым свечением, что и грани гравия в стене.

— Десять тысяч.

— Я дам вам четыре.

Следователь хмуро посмотрел на Мейса. Джедай, чье лицо было будто высечено из камня, посмотрел в ответ.

— Я могу оставить вас здесь на очень долгий срок…

Мейс ответил:

— Три с половиной тысячи.

— Вы оскорбляете меня! Неужели я даже не достоин того, чтобы со мной поторговаться?

— Мы торгуемся. Три тысячи двести.

— Я уязвлен, магистр-джедай…

— Вы хотели сказать — мастер-джедай, — произнес Мейс. — Три тысячи.

Лицо Джептана помрачнело, но после секундной — тщетной — попытки побороть неуступчивый взгляд Мейса Винду он тряхнул головой и вновь пожал плечами:

— Три тысячи. Думаю, кто-то должен уступить первым. — Следователь кашлянул. — В конце концов, идет война.

Его отпустили на рассвете.

Мейс спустился по побитой временем каменной лестнице Министерства юстиции. Утро окрасило перистое облако над Дедушкиным уступом розовым цветом. Фонари побледнели. Но на улицах по-прежнему было многолюдно.

Дорожная сумка висела у джедая за спиной, бластер был закреплен у лодыжки, а световой меч спрятан во внутреннем кармане куртки под левой рукой.

Винду скользнул в толпу и позволил ее течению унести себя.

Перед ним проносилась бесконечная вереница лиц, некоторые из которых встречали его взгляд безо всякого интереса, другие же не замечали его вовсе. Грохотали повозки. Музыка вырывалась из открытых дверей и текла из индивидуальных проигрывателей. Звучный рев паровых вездеходов периодически заставлял толпу прижаться то к одной, то к другой стороне дороги. В такие моменты его кожа покрывалась мурашками от чужих случайных прикосновений. Запах человеческого пота смешивался с вонью мочи юзземов и мускусным смрадом тогориан. Он вдыхал неповторимый резкий аромат локтевых желез т'ланда-тиль и дым печенных на ламмасовом костре листьев портаака. Ему не оставалось ничего, кроме как удивляться тому, насколько чуждым все это казалось. Но чужаком здесь был сам Мейс.

И он не имел ни малейшего представления, что же ему делать дальше.

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

Я уже должен был быть на пути к Депе. Я мог бы отправиться в «Зеленую мойку высокогорья» и выйти на контакт с оставшимися агентами республиканской разведки. Я мог бы нанять собственную команду. Взятка, данная Джептану, полностью опустошила банковский счет «Кинсела Траппано» (на нем и было-то всего несколько тысяч), но за этим счетом следит Совет джедаев. Его пополнят при первой же необходимости. Достать паровой вездеход не составило бы труда, а на улицах хватает опасно выглядящих товарищей, которые не отказались бы поработать. Я мог бы сделать кучу всего.

Вместо этого меня куда-то уносит поток толпы.

Я понял, что боюсь. Боюсь еще раз ошибиться.

Непривычное чувство. До Джеонозиса я даже не думал, что подобное вообще возможно.

В Храме нас учат, что единственная ошибка, которую может совершить джедай, — это перестать доверять Силе. Джедаи не «придумывают, что делать дальше» и не «планируют». Подобные действия противоречат самой сущности джедаев. Мы позволяем Силе струиться сквозь нас и следуем ее течению, несущему к миру и справедливости. Большая часть подготовки джедая посвящена тому, чтобы начать доверять своим инстинктам и чувствам, а не разуму. Джедай должен научиться «не-думать» над ситуацией, «не-действовать»: стать пустым сосудом, который Сила заполнит мудростью и действием. Мы чувствуем правду тогда, когда перестаем анализировать ее. Сила руководит нами, когда мы прекращаем пытаться. Джедай не принимает решений. Джедай доверяет.

Другими словами, нас не учат думать. Нас учат знать. Но на Джеонозисе наше знание подвело нас всех.

Харуун-Кэл уже продемонстрировал, что трагичная недооценка ситуации, произошедшая на Джеонозисе, была не единичным событием. Это может случиться снова.

Случится снова.

Я не знаю, как это предотвратить.

Приехать сюда одному казалось правильным… с точки зрения разума, а он может обмануть. Решение отправиться за Депой самому кажется верным… но я более не могу доверять своим чувствам. Тени в Силе оборачивают наши инстинкты против нас.

Я не знаю, что делать. И не знаю, как решить, что делать.

Есть инстинкты, которые слабо связаны с джедайской подготовкой. Один из них сработал, словно окрик «Эй, приятель!» из-за спины, и заставил Мейса обернуться. И никого не увидеть.

Ощущение пришло сквозь Силу.

Винду пробежался взглядом по морю из лиц, голов и дыма паровых вездеходов. Перекошенные вывески кафе, мокрые из-за влажного воздуха. Тележка, запряженная усталым траводавом в противочесоточном ошейнике. Водитель, вопящий в громкоговоритель: «За два кредита! Куда угодно по городу! За два кредита!» Неподалеку рычит юззем с замутненными алкоголем глазами. Он запряжен в двухколесное такси: сейчас он развернулся в упряжи и схватил человека, расположившегося на сиденье. Поднял его над головой одной огромной лапищей и, демонстрируя изогнутые когти на другой, рычит: «Нет денег? Без проблем. Я как раз проголодался».

Еще один окрик…

На этот раз джедай уловил направление. В толпе случайно образовался просвет, который позволил ему заглянуть на сотни метров вперед по улице: стройный корун, раза в два младше Винду, темная кожа, одет в облегающую коричневую рубашку и штаны гхошина из джунглей. Мейс заметил мелькнувшие белые зубы и намек на удивительную синеву глаз, а затем корун развернулся и пошел дальше по улице.

Эти удивительные глаза… Мейсу показалось, что он видел их раньше. На улице прошлой ночью, примерно в то же время, когда начался мятеж…

Джедай последовал за ним.

Ему все равно было некуда идти. А это направление выглядело многообещающим.

Молодой корун явно хотел, чтобы Мейс следовал за ним: каждый раз, когда толпа смыкалась меж ними и джедай терял незнакомца из виду, очередной окрик сквозь Силу направлял его взгляд.

Толпа живет своей собственной жизнью. Чем быстрее Мейс старался идти, тем большее сопротивление он встречал: локти, плечи, бедра и даже пару раз старинный жест в виде прямых рук, упирающихся в грудь, вкупе с не слишком приветливыми предположениями о том, что Винду никто не научил ходить нормально, и предложениями заполнить этот пробел в его образовании. В подобных случаях он просто говорил: «Ты не хочешь со мной драться». Он не утруждался подкреплять фразу Силой — хватало просто посмотреть в глаза.

Один особо рьяный парень не сказал ни слова и предпочел пообщаться путем мощного хука, направленного в нос Мейса. Джедай качнул головой, словно в вежливом поклоне, и кулак юнца ударил в лобную кость обритого черепа Мейса. Джедай уже собирался перейти к дружеским советам на тему терпения, миролюбия и цивилизованного поведения (или, по крайней мере, к легкой критике неправильно поставленного удара), но увидел агонию на лице постепенно сползающего вниз и держащегося за разбитые костяшки парня и вспомнил одну из любимых фраз Йоды: «Без слов уроки самые важные преподаются». Так что он лишь извиняюще пожал плечами и пошел дальше.

Скопление народа упорно напоминало преследователю о законе действия и противодействия: Мейс не сможет добраться до молодого коруна, не привлекая еще больше внимания и не нанося случайных травм недостаточно вежливым прохожим. Иногда, когда корун бросал быстрый взгляд назад, Винду казалось, что он замечает некий намек на улыбку, но между ними было слишком большое расстояние для того, чтобы прочесть ее смысл. Была ли улыбка ободряющей? Дружественной? Просто вежливой? Сулящей неприятности?

Хищной?

Корун свернул на более узкую, более темную улицу, где еще задержались остатки ночи. Толпу здесь сменили лишь два уставших от ночной гулянки яркоры, которые спали в опасной близости от лужи блевотины, и три или четыре пожилые балавайские женщины, подметающие дорожки перед своими подъездами. Появление Мейса прервало их привычный утренний обмен жалобами. Они поправили платки, удерживающие остатки волос, вцепились в свои метлы и стали молча наблюдать за ним.

Одна из них плюнула ему под ноги, когда джедай проходил мимо.

Вместо того чтобы как-то ответить, он остановился. Теперь, вне главных улиц и постоянного шума голосов, шагов и стука колес, он смог различить новый для этого утра звук, призрачный, но четкий: мощный, резкий гул, неравномерно пульсирующий, словно чашка, покачивающаяся на волнах почти спокойного моря.

Репульсор. Может быть, не один.

Из-за эха, отражающегося от выстроенных по обе стороны улицы домов, складывалось впечатление, что звук идет отовсюду. Но он не нарастал. А когда Мейс вновь почувствовал оклик Улыбчивого и отправился дальше по улице, звук не стал тише.

«С другой стороны дома, — подумал Винду. — Двигается наравне со мной».

Может быть, свупы. Или мотоспидеры. Не лендспидер: их репульсоры звучат на одной ноте, жужжание не пульсирует во время движения.

Звук привлекал к себе все больше внимания Мейса.

Он продолжал следовать за Улыбчивым сквозь лабиринт изогнутых, ветвящихся улиц. Некоторые из них были наполнены шумом и народом, но большинство пребывало в тишине, прерываемой лишь тихими разговорами да мерным шуршанием полимерных шин по дороге. Из-за соединенных друг с другом крыш утро становилось единственной за день вспышкой синевы, сменяющей царящий здесь все остальное время сумрак.

Кривые улочки уступили место запутанным переулкам. Еще один поворот, и Улыбчивый исчез.

Джедай оказался в маленьком закрытом дворе, площадью метров пять. Внутри нет ничего, кроме внушительных переполненных мусорных контейнеров. Мусоропроводы, словно вены, расчерчивали стены домов вокруг. Забранные решетками самые низкие окна располагались метрах в десяти над землей. Наверху, на самом краю крыши, острый глаз Мейса различил на кирпиче потертый след: Улыбчивый, видимо, быстро взобрался по веревке и втянул ее за собой, лишая Винду возможности дальнейшего преследования.

Тупик.

Прекрасное место для западни.

Мейс подумал: «Наконец-то…»

Он уже начал сомневаться, а не изменили ли они свои намерения.

Стоя спиной к прямой линии переулка, Винду открыл разум и замер.

В Силе они казались энергетическими полями.

Четыре сферы осторожности и дурных намерений, смешанных с возбужденным предвкушением: они ждут удачной охоты, но не хотят безрассудно рисковать. Двое остались у выхода из переулка, обеспечивая прикрытие и дополнительную поддержку. Еще двое бесшумно крадутся с оружием наготове, приближаясь на расстояние выстрела. Винду чувствовал, как линии прицелов скользили по его коже, обжигая, словно аридузианские лавовые жуки.

Гул репульсоров усилился, и стало ясно, откуда он исходит: сверху, с каждой из сторон. Мотоспидеры, решил Мейс: когда его восприятие с помощью Силы достигло их, джедай почувствовал пугающую угрозу мощных носовых орудий, а на свупы пушки ставили редко. На каждом по одному ездоку. Они кружили над крышами, где их не было видно, занимая позиции для перекрестного огня.

Становилось все интереснее.

Мейс испытал лишь теплое предвкушение. После целого дня неуверенности и притворства, после того, как пришлось скрывать свою личность, давать взятку и не обращать внимания на свободно разгуливающих головорезов, он откровенно ждал предстоящую простую и бесхитростную драку.

Но затем он уделил своим мыслям более пристальное внимание и одернул себя.

Ни один джедай не совершенен. У всех есть свои недостатки, с которыми приходится бороться каждый день. Каждый джедай из близкого окружения Винду знал о паре его личных недостатков — он их и не скрывал. Напротив, частью особенного величия Мейса было то, что он мог легко признать свои слабости и не бояться попросить помощи, чтобы разобраться с ними.

Сейчас его главным недостатком было то, что ему нравилось драться. Для джедая подобное было очень опасным.

А Мейс был очень опасным джедаем.

С помощью жесткого самоконтроля он поборол предвкушение и решил вначале поговорить. Если убедить их не нападать, то можно спасти их жизни. Они производили впечатление профессионалов, — возможно, он просто смог бы заплатить им за нужную информацию.

Вместо того чтобы выбивать ее из них силой.

Как только он принял окончательное решение, нападающие позади него вышли на позицию. Действительно профессионалы: они молча подняли оружие, и два сфокусированных луча плазмы устремились к его спине.

Даже у лучшего стрелка между желанием выстрелить и нажатием на спусковой крючок проходит четверть секунды. Глубоко в Силе Мейс почувствовал их намерения еще до того, как они подумали об этом, — эхо его собственного будущего.

Их пальцы еще даже не начали давить на спуск, а джедай уже пришел в движение.

Когда бластерные заряды пролетели лишь четверть пути, Мейс уже почти полностью развернулся, и центробежная сила распахнула его куртку. Когда лучи бластеров были на середине пути, Сила вложила световой меч ему в ладонь. На трех четвертях пути начало загораться лезвие меча, а когда лучи наконец достигли своей цели, они попали не в плоть и кость, а в метровый поток яркой фиолетовой энергии.

Мейс рефлекторно отразил лучи обратно в нападавших, но вместо того, чтобы отскочить от лезвия, заряды прошли насквозь, слегка зацепив ребра Мейса, и ударили в мусорный бак позади него: тот загрохотал и зашатался, словно треснувший колокол.

Мейс подумал: «Похоже, у меня все-таки неприятности».

Но еще до того, как эта мысль полностью оформилась в его мозгу, двое стрелков (глубинная, все рассчитывающая часть мозга Мейса отметила, что оба были людьми) переключили свои орудия на автоматический режим. Слепящий поток лучей заполнил переулок.

Мейс отскочил в сторону, переворачиваясь в воздухе. Один из лучей попал в голень, отбросив ногу назад, и превратил кувырок в падение, но джедай все же смог нормально приземлиться за одним из поворотов переулка. Он мельком осмотрел ногу: луч не прожег кожу сапога.

«Оглушающий режим, — подумал джедай. — Профессионалы, которым я нужен живым».

Мейс пытался прочувствовать, что же они собираются делать дальше, когда заметил, что лезвие его меча стало какого-то необычно бледного цвета. Слишком уж бледного.

Пока он сидел в укрытии, с отпавшей челюстью уставившись на постепенно тускнеющий луч света, клинок стал практически прозрачным, мигнул и погас окончательно.

Винду подумал: «А вот это уже, похоже, большие неприятности».

Его световой меч разрядился.

«Это невозможно, — прорычал он. — Это не…»

Внезапно у него пересохло во рту: он понял.

Джептан.

Мейс недооценил его. Коррумпированный и жадный? Да. Глупый? Совершенно точно нет.

— Джедай!

Голос мужчины из переулка — одного из стрелков.

— Давай не будем все усложнять, а? Нет никакой нужды в том, чтобы кто-то пострадал.

«Если бы это действительно было так», — подумал Мейс.

— У нас здесь куча всего, джедай. Не только бластеры. У нас есть «липучки». У нас есть нитинит. У нас есть парализующие сети.

Тем не менее пока они ничем из этого не воспользовались. Наемники, определил Мейс. Может быть, охотники за головами. Не ополченцы. Липкие гранаты и усыпляющий газ — дорогое удовольствие, а бластерный заряд не стоит почти ничего. Так что они явно собирались сэкономить.

И они давали ему время подумать. А он собирался заставить их пожалеть об этом.

— Хочешь знать, что еще у нас есть? — Мейс услышал его смешок. — Взгляни наверх, джедай…

Над крышами парили два мотоспидера, пилоты в шлемах выделялись на фоне голубого неба. Передние стабилизирующие лопасти машин отбрасывали во двор рассветные солнечные зайчики. Подфюзеляжные бластерные пушки смотрели на него опаленными плазмой дулами. Ему негде было спрятаться от их перекрестного огня. Но они не стреляли.

Мейс еще раз убедился: его хотели взять живым. Один выстрел из подобной пушки, и его останки придется собирать веником и совком.

Но это не значило, что пушки были лишь для виду. Ведущий спидер выстрелом оставил в глиняной стене в паре метров выше Мейса дыру размером с туловище. Обломки, побив и порезав, придавили Винду к земле.

По коже потекло что-то теплое, и джедай почувствовал запах крови: крупный порез. Остальные повреждения пока что оценить было трудно. Мейс выбрался из-под обломков и нырнул за мусорный контейнер. Это не помогло: пилот мотоспидера выстрелил в край бака, и тот ударил джедая так сильно, что Винду чуть не потерял сознание.

Под обстрелом. Оглушенный. Порезанный. Побитый. Без меча.

Харуун-Кэл разрывал его на куски, а он не пробыл здесь еще и дня.

— Ладно! — Мейс приподнялся и высунул руки из-за мусорного бака так, чтобы пилоты могли их видеть. Световой меч свободно болтался на одном из пальцев. — Ладно! Я выхожу. Не стреляйте.

Пока Мейс с поднятыми руками выбирался из-за контейнера, ведущий мотоспидер сместился немного в сторону. Вторая машина поднялась повыше, чтобы обеспечить лучшее прикрытие. Мейс проковылял к выходу из переулка, сделал глубокий вдох и завернул за угол. Оба стрелка медленно покинули свои укрытия: один — мусорный ящик, второй — углубление дверного проема. Двое парней из поддержки остались по обе стороны дальнего выхода из переулка.

— Вы хороши, — признал Мейс. — Одни из лучших, что я видел.

— Хех, спасибо, — ответил один из стрелков. Судя по голосу, он же говорил и раньше. Видимо, лидер.

Его улыбка была значительно менее дружелюбной, чем тон его речи. Он и его напарник были вооружены бластерами с откидными прикладами, которые сейчас свешивались с их рук. Парни в конце переулка держали бластерные винтовки со здоровыми трубами под стволами: гранатометами или широкоствольными бластерными пушками для подавления мятежей.

— Услышать подобное от джедая вроде тебя, пожалуй, очень лестно.

— Вы и правда хорошо подготовились.

— Ага. Давай сюда бластер, что ли? Тихо и аккуратно.

Медленно, очень медленно джедай переложил световой меч в левую руку, а правой потянулся к рукояти «Энергии-5».

— Знали бы вы, сколько раз команды, подобные вашей, приходили за мной. Не только в переулках. На улицах. В пещерах. На склонах гор. В отсеках фрахтовиков. В прачечных. Да где угодно.

— И теперь ты попался. Положи бластер на землю и подтолкни его к моему другу.

— Пираты. Охотники за головами. Туземцы. Просто стаи. — Мейс словно жаловался старым друзьям на жизнь. — Чем только они не были вооружены: начиная от термодетонаторов и заканчивая каменными топорами. А иногда одними лишь зубами и когтями.

Молчащий все время наемник наклонился и поднял «Энергию-5». Дуло его бластера чуть отклонилось в сторону. Мейс сделал шаг влево. Теперь говоривший стрелок оказался на линии огня двух ребят, стоявших в отдалении.

Винду погрузился в Силу, и переулок вокруг него вдруг превратился в кристалл: паутина граней, линий напряжения и векторов движения. Улочка стала драгоценным камнем со своими изъянами и внутренними связями, что соединяли говорящего стрелка, его партнера, двух прикрывающих, мотоспидеры, пилотов, двадцатиметровые здания по обе стороны…

И Мейса.

И он не видел ни одной уязвимой точки, что могла бы вытащить его из этой передряги.

«Это не значит, что я не выберусь, — подумал он. — Всего лишь значит, что ничего не получится „просто". Или „наверняка".

Или хотя бы „скорее всего"».

Он сделал глубокий вдох, чтобы собраться.

Больше ничего и не требовалось. Если Сила пожелает, чтобы он умер здесь, он готов.

— Теперь световой меч, — произнес главарь группы.

— Вы подготовлены лучше, чем остальные. — Мейс покачал световым мечом на ладони. — Но, как и все остальные, вы забыли то единственное оборудование, которое могло бы вам действительно пригодиться.

— Да? Какое же?

Голос Винду стал ледяным, а взгляд и того холоднее:

— Комплект первой помощи.

Улыбка наемника чуть не превратилась в усмешку, но вместо этого просто исчезла с лица: прямота взгляда Мейса не оставляла места юмору.

Лидер покачал стволом бластера:

— Световой меч. Быстро!

— Конечно. — Мейс кинул оружие в его сторону. — Лови.

Меч полетел по широкой дуге. Сквозь Силу джедай почувствовал, как все противники рефлекторно расслабились: чуть меньше давления на спусковой крючок, небольшое изменение поддерживаемой адреналином концентрации. Они расслабились, потому что теперь он был безоружен.

Потому что никто из них не понимал, что такое световой меч.

Винду начал собирать свой световой меч, еще будучи падаваном. Когда он впервые взялся за металл, он уже три года вынашивал мечту о том, каким станет этот меч: настолько ясно представлял его себе, что в мыслях оружие уже было реальным. Создание меча было не творчеством, а лишь реализацией: он взял реальность ментальную и превратил ее в реальность физическую. Вещь из металла и самоцветов, излучателя и батареи была только формой: его настоящий световой меч существовал лишь в той части Силы, что Мейс называл своим разумом.

Световой меч не был оружием. Оружие можно отобрать или уничтожить. Оружие — отдельная сущность. Многие даже дают ему имена. У Мейса желание дать имя световому мечу было не сильнее, чем дать имя собственной руке. Он больше не был мальчиком, что впервые представил форму меча сорок один год назад. И меч его уже не совпадал с тем образом, что увидел в мечтах девятилетний мальчишка. С каждым шагом к более глубокому пониманию Силы и своего места в ней он перестраивал меч. Переделывал его. Меч вырос вместе с ним.

Световой меч отражал все, что Винду знал. Все, во что он верил.

Все, чем он был.

Вот почему не потребовалось ни мысли, ни усилия для того, чтобы с помощью Силы прервать вращение рукояти и запустить ее дальше, словно снаряд.

Она просвистела в воздухе и с глухим звуком, напоминающим удар камня по дереву, попала точно промеж глаз лидеру группы. Попадание сшибло стрелка с ног: он либо потерял сознание, либо умер еще до того, как упал на землю. Его руки сжали бластер, и тот начал плеваться энергией. Мейс слегка подправил направление дула Силой, повернув его на молчаливого стрелка, и тот тоже оказался на земле. Затем дуло пошло вверх, и энергетические лучи, не останавливаясь, прошили стену ближайшего здания, а затем точно угодили в стабилизаторы мотоспидера, висевшего наверху за спиной джедая. Попавшие заряды закрутили спидер так, что пилоту стало совсем не до ответной стрельбы.

Наконец заговорили бластерные винтовки парней в конце переулка, но Мейс уже начал двигаться: с помощью Силы он под углом прыгнул на стену, оттолкнулся от нее в пяти метрах над землей, скакнул еще выше — уже на противоположную стену. Так, зигзагами, сквозь бурю бластерных выстрелов он и добрался до крыши.

Запоздалые взрывы гранат внизу: белая вязкая пена расплескалась по переулку, вверх взметнулось фиолетовое облако усыпляющего нитинитового газа, но джедай уже был вне зоны их действия. Он перепрыгнул через край плоской, покрытой черепицей крыши, а там… кто-то был…

Крыша была буквально завалена ведрами с черепицей, горшками с жидким пермакритом и рулонами брезента, который, видимо, защищал ее от зимних дождей, а теперь стал камуфляжем как минимум для двух ребят.

Их невозможно было увидеть обычным взглядом, но Винду чувствовал их с помощью Силы: адреналиновое волнение и отчаянный самоконтроль, позволяющий оставаться неподвижными. Случайные зрители? Обитатели крыш, захваченные врасплох внезапной перестрелкой и прячущиеся, чтобы спасти свои жизни? Поддержка для группы захвата?

Мейс не знал, проживет ли достаточно долго, чтобы это выяснить.

Джедай еще был в воздухе, а пилот неповрежденного спидера уже отрезал ему дальнейшую дорогу фонтаном бластерного огня, который с каждой долей секунды становился все ближе. Сила резко опустила Винду на крышу, но в тот момент, когда он ее коснулся, пилот выстрелил контактной гранатой джедаю под ноги. Мейс с помощью Силы оттолкнул ее прочь от себя и от новых неожиданных участников стычки. Но, ломая черепицу и оставляя за собой дымящиеся дыры, поток выстрелов пушки мотоспидера продолжил двигаться в сторону тех, кто прятался под брезентом. Его нужно было увести в сторону.

Поэтому Мейс прыгнул.

Подкрепленный Силой прыжок перенес его над потоком бластерного огня, затем превратился в ныряющий перекат, после которого Винду встал на ноги позади массивного дымохода в центре крыши. Труба содрогнулась от попавших в нее выстрелов. Сила подсказала джедаю, что второй мотоспидер также выходит на огневую позицию.

«Дыры от пушек в крыше», — подумал он. Орудия оставляли после себя достаточно внушительные провалы. Если бы он мог проникнуть через один из них внутрь здания…

Труба была всего на метр выше Мейса. Он запрыгнул на нее. Бластерный огонь начал подниматься по стенке дымохода к его ногам. Еще до того, как он успел найти дыру достаточно большую для того, чтобы в нее можно было нырнуть, труба начала шататься и разваливаться.

Мейс вцепился в нее, чтобы удержать равновесие. Внезапно раздался крик: «Эй, Винду! С днем наречения тебя!» Джедай краем глаза заметил, что брезента больше не было, а потом увидел голубые глаза и белые зубы и почувствовал, как что-то полетело в его сторону…

Это «что-то» напоминало замораживающую гранату, но когда Мейс уже собирался через Силу оттолкнуть летящий предмет, он узнал его: вещь столь же знакомая, сколь голос Йоды.

Это был световой меч.

Световой меч Депы.

Вместо того чтобы отбросить в сторону, джедай притянул его к себе и сквозь Силу почувствовал Депу, словно она стояла рядом с ним и держала его за руку. Рукоять оказалась в его ладони.

В зеленом свете лезвия Депы ситуация стала выглядеть совершенно иначе.

Дальнейшая битва заняла меньше пяти секунд.

Мотоспидер вновь открыл огонь, а Винду слегка отклонился в сторону, позволяя Силе направить клинок меча. Бластерные лучи отразились от энергетического потока и попали точно в батареи спидера, отправив его на встречу с землей в конце переулка. Голубоглазый корун, Улыбчивый, тот, что привел его сюда, вместе с еще одним мужчиной, который прятался с ним под брезентом, схватили автоматические пулевые ружья, выставили их за край крыши и наполнили переулок смертоносным роем пуль.

Еще двое коруннаев выскочили из укрытия на противоположной крыше.

У одного из них, мужчины, тоже оказался пулевик, выплевывавший из дула язычки пламени. Вторая, крупная светлокожая девушка-корун с рыжими волосами, стояла прямо, широко расставив ноги, и поливала переулок лучами заряженных частиц из мерр-сонновской «Молнии».

Второму пилоту не понравился новый расклад: он на полной мощности рванул куда-то поверх крыш. Улыбчивый вскинул ружье, прицелился в спину беглеца, но еще не успел сделать выстрел, как мотоспидер перевернулся в воздухе, потерял управление и врезался в стену далекого здания на скорости порядка двухсот километров в час.

Улыбчивый взмахнул рукой, и коруннаи прекратили стрелять.

Внезапная тишина буквально зазвенела в ушах Мейса.

— Это что, разминка была? — Улыбчивый усмехнулся и подмигнул. — Ну же, Винду, скажи, что ты даже вспотеть не успел.

Джедай спрыгнул с остатков дымохода на крышу и наклонил лезвие Депы в нейтральную позицию.

— Кто вы?

— Я просто парень, который не дал им поджарить твою задницу. Пойдем, мужик. Ополчение прибудет с минуты на минуту.

Пара коруннаев уже спускалась по тонким веревкам с крыши напротив. Улыбчивый с другом прикрепили к краю крыши зацепы, которые, похоже, были сделаны из отполированных шипов медной лозы. Его приятель закинул пулевик за спину и соскользнул за край.

Мейс хмуро посмотрел на столб дыма, поднимающийся над дырой в здании, в которое врезался второй спидер. Улыбчивый заметил направление его взгляда и усмехнулся:

— Обожаю эту плесень: она сожрала его летунчика с проводками. Сэкономила мне пулю.

Мейс пробормотал:

— Надеюсь, никого не было дома.

— Да уж, а какой там сейчас беспорядок. — Улыбчивый вновь одарил его своей широкой белозубой усмешкой. — Про опознание тел можно забыть. Проще вымыть все из здания, и дело с концом.

Мейс посмотрел на него.

— Что-то мне подсказывает, — медленно проговорил он, — что друзьями нам не стать.

— О, это разобьет мое сердце, честное слово. — Улыбчивый схватился за веревку и свесился за край. — Поторапливайся, Винду. Тебе что нужно? Приглашение? Цветы и коробку конфет?

Лезвие светового меча Депы озарило их лица оттенками солнечного света в джунглях.

— Что мне нужно, — ответил Мейс, — так это знать, что это оружие делало в твоих руках?

— Световой меч? — В синеве глаз промелькнуло безумие. — Это мои рекомендации, — ответил корун и исчез за краем крыши.

3. Джунгли к джунглям

Мейс стоял на крыше и смотрел на изумрудное свечение меча Депы. Или она дала его Улыбчивому, или он забрал его с ее трупа. Винду все же надеялся на первое.

По крайней мере, ему казалось, что он надеется именно на это.

Разве Депа, которую он знал, отдала бы кому-то свой световой меч? Отдала бы часть самой себя?

Что-то подсказывало Мейсу, что это не был ритуал Взаимного доверия.

Спустя несколько секунд он отпустил кнопку включения. Лезвие быстро уменьшилось и исчезло совсем, оставив после себя лишь резкий запах ионизированного воздуха. Джедай попытался дать рукоятке скользнуть из руки во внутренний карман куртки, но это оказалось не так просто: эфес был покрыт тонким слоем геля с травяным ароматом. Какая-то смола. Липкая, но к рукам она не приставала.

Винду хмуро уставился на ладонь и тряхнул головой. Затем вздохнул и пожал плечами. Возможно, именно в этот момент он перестал даже надеяться, что многое на этой планете хоть когда-нибудь обретет некий смысл.

Он перегнулся за край крыши. В переулке внизу — четыре тела плюс пилот, лежащий посреди обломков своего мотоспидера. Еще один врезался в здание. Шесть трупов — вся группа захвата.

Улыбчивый вместе с остальными коруннаями ловко и эффективно обыскивал мертвецов.

Челюсти Мейса сжались. У одного из мертвых, похоже у лидера группы, от уха до уха шел глубокий кровавый разрез.

Кто-то перерезал ему глотку.

Грудь джедая словно сдавило тисками. Некоторые вещи на этой планете все же имели смысл, который заставлял его желудок выворачиваться наизнанку.

Ни от одного из мародеров не исходило чувство вины: Мейс ощутил бы это сквозь Силу. Возможно, насилие здесь было столь обыденным явлением, что его отголоски заглушали подобные эмоции. А может, они и правда не испытывали никакой вины за то, что сделали.

И эти убийцы были его лучшим шансом найти Депу. Может быть, единственным.

Но он просто не мог закрыть глаза на произошедшее.

В памяти всплыл очередной урок Йоды: «Когда выбор любой неверным кажется, самообладание выбери».

Джедай соскользнул вниз по веревке.

Улыбчивый покачал головой:

— Да ты весь в грязи, ты в курсе? Сними-ка рубашку. — Он нагнулся, чтобы забрать медпакет с пояса мертвеца. — Здесь должна быть спрей-повязка…

Винду взял парня за руку.

— Мы, ты и я, — произнес он, — должны пересмотреть свои отношения.

— Эй. Ой! А? — Молодой корун попытался высвободиться, но захват Мейса по силе мог бы сравниться с захватом причальных когтей грузового корабля: попытки выбраться лишь причиняли боль. — Эй!

— Мы плохо начали, — продолжил Мейс. — И нам надо кое-что подкорректировать. Как думаешь, мы сможем сделать это мирно?

Остальные коруннаи прервали мародерство и начали подниматься. Их лица все больше темнели, а руки опустились на оружие. Пальцы уже легли на спусковые крючки.

— Плохая идея, — сказал Винду. — Для всех присутствующих.

— Эй, потише с рукой, а? Она мне еще может когда-нибудь пригодиться…

Мейс сдавил сильнее:

— Объясни им, что мы делаем.

— А ты не хочешь выпустить мою руку из этого костоломного захвата? — Голос Улыбчивого стал значительно выше. Капли пота стекали по его верхней губе. — Неужели тебе настолько нравится моя рука, что ты решил забрать ее домой?

— Это не костоломный захват. Это мой захват «не-делай-глупостей». — Мейс сжал его ровно настолько, чтобы с губ Улыбчивого сорвался стон боли. — Секунд через десять мы перейдем к моему костоломному захвату.

— М-м… Ну если посмотреть с этой стороны…

— Скажи им, что мы делаем.

Улыбчивый повернул голову, чтобы посмотреть на остальных коруннаев.

— Эй, парни, расслабьтесь, ага? — вяло произнес он. — Мы просто… э-э-э, переналаживаем контакт.

— Мирно.

— Ага, мирно.

Трое коруннаев опустили оружие, свободно повисшее на заплечных ремнях, и вернулись к обыску трупов.

Мейс отпустил руку Улыбчивого. Тот сразу же начал массировать ее и выглядел при этом довольно расстроенным.

— Да что с тобой не так, а?

— Ты не устраивал мне ловушку. Ты использовал меня как приманку и завел в ловушку их.

— Эй, капитан Очевидность, срочное сообщение! Это была не ловушка! Мейс нахмурился:

— А что же?

— Это была засада. — Улыбчивый ухмыльнулся. — Неужели в джедайских школах не преподают общегалактический?

— Ты в курсе, — ответил Винду, — что не понравился мне с самого начала?

— Это что, такой джедайский способ сказать: «Спасибо за спасение моей размахивающей световым мечом задницы»? Да-а… — Он покачал головой с притворной грустью на лице. — Так в чем дело? Чего ты дергаешься?

— Я бы предпочел, — жестко произнес Мейс, — взять их живьем.

— Зачем?

Для Пилек-Боу это был естественный вопрос, отметил джедай. Сдать их властям? Каким властям? Джептану? Полицейским, вышибающим деньги в пробиотических душах? Винду вздохнул:

— Чтобы задать им пару вопросов.

— Все, что знать нужно тебе, да? — внезапно спросила рыжая девушка с «Молнией». Она посмотрела на Мейса, по-прежнему сидя возле трупа. Ее акцент буквально кричал о том, что она с гор. — Видишь это ты, да? Шесть балаваев-мразей. Все неживые. Больше ни один дом коруна не сгорит. Больше ни одно стадо не зарезано, ни один ребенок не мертв, ни одна женщина…

Она не договорила, но джедай прочитал окончание в ее затуманенных ненавистью глазах. Сквозь Силу он чувствовал ярость и агрессию, исходящие от нее. Он мог не просто строить догадки о том, что с ней произошло, — он ощущал в Силе, что она испытывает: охваченная яростью, она была столь сильно ранена в сердце, что больше не могла себе позволить вообще никаких чувств. На миг его лицо смягчилось, но он вновь придал ему твердость. Он инстинктивно почувствовал, что ей не нужна жалость. Она не собиралась считать себя жертвой.

Если бы она увидела его сочувствие, то возненавидела бы его.

Так что вместо этого он чуть тише, мягко и уважительно, сказал:

— Понятно. Тогда у меня вопрос: с чего вы взяли, что они поступали подобным образом?

— Балаваи они! — Девушка произнесла это так, словно выплюнула кусок гнилого мяса.

И этих ребят Депа послала за ним? Тяжесть в груди прибавила в весе.

Винду отступил на шаг от Улыбчивого и раскрыл ладонь, притягивая световой меч, валяющийся позади стрелка с перерезанным горлом. Разряженная рукоять скользнула с земли ему в руку.

— Слушайте меня. Все.

Властность его голоса заставила всех посмотреть на джедая. Он сказал:

— Вы не будете совершать убийств, пока я с вами. Вам это понятно? Если вы попытаетесь, я вас остановлю. Если не успею…

Желваки заходили под его кожей, костяшки пальцев, сжимающих рукоять меча, побелели. Вспыхнувшая угроза выжгла спокойствие из его темных глаз.

— Если не успею остановить, — процедил он сквозь зубы, — я отомщу за ваших жертв.

Улыбчивый покачал головой:

— Здрасте, приехали! Может, ты не заметил, но у нас тут война. Улавливаешь?

Тихое посвистывание вдали уже превратилось в оглушительную трель. Ее источников становилось все больше, и шум постепенно нарастал. Сирены. Ополчение уже в пути. Улыбчивый обернулся к своим спутникам:

— Звонок, ребята. Сворачиваемся.

Коруннаи начали работать еще быстрее, срывая с трупов медицинские и пищевые пакеты, газовые контейнеры для бластеров. Кредитки. Ботинки.

— Вы называете это войной, — произнес Винду. — Но это были не солдаты.

— Может быть. Но у них классные примочки, знаешь ли. — Улыбчивый взял одно из ружей с подствольником и оценивающе оглядел от дула до приклада. — О-очень круто. Откуда нам еще брать подобные вещи? Эта твоя проклятая Республика как-то не особо нас балует.

— Их жизни стоили меньше, чем все это?

— О, кто это у нас тут такой справедливый?.. Не мы ли только что спасли твою задницу? «Спасибо» было бы вполне достаточно…

— Именно ты, — глухо ответил Мейс, — втянул мою задницу в эти неприятности. И не слишком торопился вытаскивать ее оттуда.

Насмешка не пропала из голоса Улыбчивого, но взгляд его стал несколько отстраненным.

— Я не знаю, кто ты есть, Винду. Но знаю, кем ты должен быть. Она все время рассказывает про тебя. Я знаю, на что ты должен быть способен. Если бы им удалось схватить тебя…

— Да?

Голова коруна чуть-чуть наклонилась вправо, и он пожал плечами:

— …я не стал бы им мешать. Так ты идешь или как?

Пилек-Боу проносился за затемненными стеклами машины. Транспорт подпрыгивал на огромных колесах-баллонах, сделанных из смолы какого-то местного дерева, и рессорах из слоистых деревянных дощечек. Водитель тоже был из местных: пожилой корун с паутинкой катаракты на глазу и плохими, покрасневшими от жевания сырой коры тисселя зубами. Мейс вместе с остальными коруннаями сидел сзади на пассажирских местах.

Джедай не поднимал головы, делая вид, что поглощен сборкой некоего адаптера из снятых с трупов бластерных обойм для перезарядки светового меча. Честно говоря, процедура не требовала такого уж пристального внимания: конструкция этого светового меча позволяла перезарядить его без всяких проблем. В крайнем случае он даже мог Силой разомкнуть защелку внутри герметичного корпуса, открыть его и вручную заменить батарею. Вместо этого он скручивал и перекручивал разные проводки, идущие от бластерных обойм, притворяясь, что изучает уровень их заряда.

На самом деле это был лишь отличный повод не поднимать головы.

Первое, что сделали в пути коруннаи, — быстро и аккуратно разобрали трофеи, не обращая внимания на сильную тряску и практически полное отсутствие места в машине. Мейс предположил, что они уже не раз проделывали нечто подобное. Они смазали все внешние части блестящей буро-оранжевой канифолью, которая, по словам Улыбчивого, была смолой портаака, природной защитой от плесени, которую ОФВ использовал для поддержания своего оружия в рабочем состоянии. Этой же смолой была покрыта и рукоять светового меча Депы.

Улыбчивый передал Мейсу кусок канифоли:

— Смажь свое оружие. И тебе, пожалуй, стоит обзавестись ножом. Или пулевым пистолетом. Даже со смолой энергетическое оружие в наших условиях ненадежно. — Он предложил джедаю оставить кусок себе и лишь пожал плечами в ответ на благодарность.

Улыбчивого звали Ник Росту. Он представился уже в машине, когда опрыскивал спрей-повязками раны Мейса и обрабатывал его синяки украденными… вернее, захваченными лекарствами. Джедай смутно помнил гхош Росту, отдаленно связанный с гхошем Винду. То, что у Ника была фамилия Росту, означало, что он был нидошем, ребенком клана, сиротой. Как Мейс.

Но не таким, как Мейс.

В отличие от остальных своих спутников Ник говорил на общегалактическом без акцента. И хорошо ориентировался в городе. Возможно, именно поэтому казалось, что он здесь за главного. Из разговора Винду узнал, что Ник провел большую часть детства здесь, в Пилек-Боу. После того как Мейс насмотрелся на городскую жизнь детей-коруннаев, он даже не хотел представлять, на что было похоже детство Ника.

Крупную, эмоционально опустошенную девушку звали Мел. Оставшиеся двое были довольно похожи и, видимо, приходились друг другу братьями. Того, что постарше, с красными следами от тисселя на зубах, звали Леш. Тот, что помладше, Беш, постоянно молчал. От правого уха до рта по его лицу тянулся шрам, а на левой руке не хватало трех пальцев: среднего, безымянного и мизинца.

Во время поездки все говорили друг с другом на коруннайском. Уставившись на рукоятку меча, Мейс не подавал виду, что он понимает большую часть сказанного. Конечно, его коруннайский подзабылся за те тридцать пять лет, что он им не пользовался, но оставшихся знаний вполне хватало, а Сила подсказывала нужное в те моменты, когда подводила память. Поначалу, пока они пробирались сквозь кипящий от адреналина хаос воспоминаний, их болтовня крутилась вокруг того, что и ожидаешь от молодежи после перестрелки: смесь из реплик «А ты видел, как я…» и «Ох, я и правда думал, что…».

Время от времени Мел посматривала на Мейса.

— Что такое с этим каменнолицым джедаем? — внезапно спросила она у остальных, не меняя общего тона. — Мне он не нравится. Он выглядит одинаково и когда чистит оружие, и когда пользуется им. Нервирует меня.

Ник пожал плечами:

— Ты бы предпочла, чтобы он был похож на Депу? Радуйся, что он иной. И следи за языком: Депа сказала, что когда-то он провел несколько лет на высокогорье. Возможно, он еще что-то помнит из коруннайского.

Единственным ответом Мел стал суровый хмурый взгляд, который словно вонзил нож Мейсу в живот. Похож на Депу…

Винду так и подмывало спросить у Ника, что конкретно тот имел в виду, но джедай смолчал. Он не смог задать им ни единого вопроса о Депе. Ему и так было дурно от ужаса, что не слишком подходило для встречи со своим бывшим падаваном и изучения ее ментального и морального состояния. Для правильной встречи он должен открыть и очистить свой разум настолько, насколько позволит вся его джедайская подготовка и дисциплина. Он не мог допустить, чтобы ожидания, надежды и страхи затуманили его восприятие.

Подпрыгивая на кочках и раскачиваясь из стороны в сторону, они проехали незнакомую Мейсу часть города: скопление жилых кварталов с домами из грязного, потертого камня, возвышавшимися над деревянными хибарами. Местные улицы были значительно пустыннее — казалось, единственными пешеходами здесь были мужчины в рваном тряпье и неприметные женщины, выглядывавшие из подворотен и перемещавшиеся нервными стайками, — но машине по-прежнему приходилось тратить драгоценные минуты то на каком-нибудь углу, то на повороте, то на изгибе улицы, ревя паровым клаксоном до тех пор, пока дорога не освободится. На аэроспидере они бы добрались быстрее, но Мейс не стал предлагать подобного: полет на этой планете казался ему смертельно опасным.

Впрочем, он не мог сказать наверняка, было ли его пребывание рядом с этими молодыми коруннаями менее рискованным. Они беспокоили его: попутчики в достаточной мере владели Силой, чтобы быть непредсказуемыми, и обладали достаточной дикостью, чтобы стать опасно могущественными.

А еще был Ник, которого можно назвать трезвомыслящим лишь с большой натяжкой.

Там, в переулке, когда они стояли меж трупов, а ополчение было уже совсем близко, джедай спросил у Росту, где их транспорт и почему они не спешат скрыться на нем. Неужели его группа собирается ввязаться в новую перестрелку?

— Расслабься. Они, — молодой корун неопределенно махнул рукой в сторону сирен и усмехнулся, — не собираются. Для чего, как ты думаешь, эти звуки? Они предупреждают нас о своем прибытии.

— Они не пытаются вас поймать?

— Если бы пытались, им бы пришлось с нами сражаться. — Росту погладил свой длинноствольный пулевик, словно домашнего любимца. — Думаешь, оно им надо?

— Мне бы было надо.

— Ну, ясное дело. Но они не джедаи.

— Я заметил.

Часть вооружения коруннаи оставили валяться на земле. Беш взял «Энергию-5» Мейса, осмотрел, пожал плечами и выбросил обратно в груду трупов. Джедай уже собрался было пойти и забрать его обратно, но Ник остановил его, сказав, что не стоит беспокоиться.

— Это мое…

— Это мусор, — перебил Росту. Затем поднял бластер с земли. — Вот, смотри.

Он наставил дуло прямо в лоб Мейса и нажал на спусковой крючок.

Джедай сумел не дернуться. С трудом.

Из оружия вырвалась струйка зеленоватого дыма.

Ник пожал плечами и снова бросил бластер на землю:

— Грибок сожрал его. Прямо как тот мотоспидер. Некоторые схемы в такой технике толщиной в несколько нанометров. Хватает даже пары спор, чтобы проесть их насквозь.

— Это было не смешно, — сказал ему Мейс.

— Не так смешно, как если бы я ошибся, да? — Молодой корун сдавленно хмыкнул. — В чем дело, Винду? Депа говорила, что у тебя отличное чувство юмора.

Сквозь сжатые зубы Мейс процедил:

— Видимо, она пошутила.

В машине он переводил взгляд с одного коруна на другого. Он не мог доверять никому из них. Пускай он и не чувствовал от них угрозы, но он ничего не ощутил и со стороны Джептана. Тем не менее он заметил, что вокруг них сплетена паутина гнева, страха и боли.

Коруннаи были восприимчивы к Силе. Но у них не было джедайской подготовки. Они как лучащаяся тьма: словно пришли из какой-то перевернутой вселенной, где свет — лишь тень, отбрасываемая тьмой звезд. Их гнев и боль обтекали джедая, задевая по пути какие-то струны в его собственном сердце. Не осознавая того, эти молодые ребята взывали к эмоциям, которые длительное обучение в Ордене должно было загнать невообразимо глубоко.

И эти потаенные эмоции уже требовали ответа…

Мейс понял, что здесь он в опасности. И скорее даже не в физическом смысле…

Сидя в машине, Винду ждал, пока перезарядится его световой меч, и думал, что ему надо максимально прояснить ситуацию с этими четырьмя коруннаями, а более подходящего времени может просто не представиться.

— Я думаю, что с этого момента мы все будем разговаривать на общегалактическом, — внезапно подал голос Мейс. — Любое живое существо достаточно быстро устает слышать только чужой язык, — это даже не было ложью.

Мел бросила на него хмурый взгляд:

— Здесь общегал является чужим.

— Действительно, — признал Мейс. — Тем не менее, пока я с вами, говорить мы будем на нем.

— Пфф, уже командуем, да? Не убивать, не обыскивать трупы, трындеть на общегале… — перечислил Ник. — А с чего это ты взял, что ты здесь главный? А если мы не собираемся тебя слушаться? Что тогда, мистер Нет-Эмоций? Будешь грубо убеждать?

— Я главный, — тихо произнес Мейс.

Это заявление было встречено целой серией презрительных ухмылок и смешков.

Винду посмотрел на Росту:

— Ты сомневаешься, что я способен держать ситуацию в своих руках?

— О, очень смешно, — ответил Ник, помассировав запястье.

— Я не буду утомлять вас рассказами о сложных цепях командования, — произнес Мейс. — Я буду придерживаться только фактов. Простых фактов. Четких. Понятных. Например: мастер Биллаба послала вас привести меня к ней.

— Да неужели?

— Если бы она хотела, чтобы вы меня убили, вы оставили бы меня в том переулке. Она не стала бы посылать вас для того, чтобы отвлечь меня или завести в ловушку. Она знает, что вы бы не справились.

— Это ты так считаешь…

— Вам приказали доставить меня.

— Депа, в общем-то, не приказывает, — пояснил Ник. — Она словно дает тебе знать, чем, по ее мнению, тебе стоит заняться. А потом ты это делаешь.

Джедай пожал плечами:

— Вы собираетесь ее разочаровать?

Неуверенные взгляды, которыми обменялись коруннаи, еще глубже вогнали невидимый нож в живот Мейса. Они боялись ее или чего-то, связанного с ней. Боялись так, как не боялись его.

Наконец Ник протянул:

— И?..

— Вам потребуется мое сотрудничество. — Винду проверил уровень заряда бластерной обоймы: почти на нуле. Он вытащил адаптер из рукояти светового меча.

Росту выпрямился, в его голубых глазах заплясали опасные огоньки.

— Кто сказал, что нам требуется твое сотрудничество? Кто сказал, что мы не можем просто засунуть тебя в ящик и отправить через «Бесплатную доставку джедаев»?

Вместо того чтобы взяться за следующую обойму, Мейс покрутил рукоять светового меча в ладони:

— Я сказал.

И вновь обмен взглядами. Мейс почувствовал, как в Силе между коруннаями пробежали легкие токи. Братья побледнели, а костяшки Мел, сжимающей «Молнию», стали белыми. На лице Ника не было совершенно никаких эмоций. Руки потянулись к ружьям.

Мейс словно взвесил на ладони световой меч:

— Подумайте еще раз.

Он наблюдал, как коруннаи начали прикидывать вероятность, что они смогут воспользоваться оружием в тесном салоне до того, как он успеет активировать меч.

— Ваши шансы, — произнес он, — невелики.

— Хорошо. — Росту аккуратно поднял и показал пустые руки. — Ладно, парни. Успокойтесь. Расслабьтесь, а? Пфф, какие же мы напряженные, а? Слушай, мы тебе тоже нужны, Винду…

— Мастер Винду.

Ник моргнул:

— Ты серьезно?

— Я упорно трудился для того, чтобы получить это звание, и куда больше трудился, чтобы заслужить его. Я бы предпочел, чтобы ты его использовал.

— Э-э-э, н-да. Я говорил, что мы тебе тоже нужны. В смысле, ты же не отсюда.

— Я родился на северном склоне Дедушкиного уступа.

— Да-да. Конечно. Я знаю: ты родом отсюда. Но ты не отсюда. Ты из Галактики. — Руки молодого коруна словно пытались выделить нужные слова из воздуха. — Депа говорит… Знаешь, что она говорит?

— Мастер Биллаба.

— Да-да, хорошо-хорошо, конечно. Как скажешь. Мастер Биллаба пытается объяснить это следующим образом: ты живешь в галактике, понимаешь? В другой галактике.

Другой галактике? Мейс вздрогнул:

— Продолжай.

— Она говорит… Она говорит, что ты, что вы все: джедаи, правительство, все остальные — вы словно родом из Мирной галактики. Вы из галактики, где правила есть правила и почти все играют по ним. А Харуун-Кэл — совершенно иное место, понимаешь? Словно здесь действуют другие законы физики. Не противоположные, верх не становится низом, а черное — белым… Ничего такого банального. Просто… иные. И когда вы приезжаете сюда, вы ждете, что все будет работать определенным образом. Но оно не работает. Потому что здесь все по-другому. Понимаешь?

— Я понимаю, — мрачно признался Мейс, — что вы мои единственные проводники. Республиканская разведка собрала команду, чтобы отвести меня в горы…

Взгляды, которыми обменялись коруннаи, прервали Мейса на полуслове.

— Вы что-то знаете об этой команде, — это был не вопрос.

— Команда, чтобы отвести тебя в горы, — саркастически повторил парень. — Видишь, вот об этом я и говорю. Ты просто не понимаешь.

— Чего не понимаю?

И вновь в чистых голубых глазах Ника пробежали эти безумные вспышки.

— Чьи, по-твоему, трупы мы оставили в переулке?

Мейс молча уставился на Росту.

Улыбнувшись, корун продемонстрировал джедаю свои ослепительно-белые зубы.

Мейс посмотрел на Леша. Тот развел руками. Его раскрашенная тисселем улыбка была извиняющейся.

— Правду говорит Ник: вещи иначе здесь действуют.

Беш лишь пожал плечами и кивнул.

Мейс посмотрел на Мел: заглянул в ее темные глаза, резко контрастирующие со светлой кожей лица, обратил внимание, как она качает здоровую мерр-сонновскую «Молнию» на коленях, словно ребенка.

И многое внезапно встало на свои места.

— Это ты, — озаренно сказал он девушке. — Ты застрелила Флоремирллу Тенк.

Уезжающая машина скрылась в пыли и мареве от обжигающего полуденного солнца. Мейс стоял на дороге и смотрел ей вслед.

Здесь, вдали от столицы, дорога представляла собой обычную, петляющую меж холмов колею, засыпанную щебнем, с зеленой полоской травы посередине. Джунгли восстанавливали свои права, устремляясь из центра дороги к ее краям. В этом месте дорога шла параллельно Бабушкиным Слезам — реке, берущей начало в снегах Дедушкиного уступа и сливающейся с Великим Потоком в паре километров от Пилек-Боу. Они уже были над столицей, на склоне большой горы.

Ник и остальные с оружием на плечах уже поднимались вверх по холму, ступая по траве и кустарнику не выше лодыжки. Метрах в двадцати над дорогой виднелась стена джунглей. Вдали Мейс заметил несколько серых пятен: вероятно, прирученные траводавы. Балавайское правительство использовало этих огромных зверей для того, чтобы не дать джунглям захватить дорогу.

— Мастер Винду… — Ник остановился на холме. Он помахал рукой Мейсу, приглашая следовать за собой, а затем показал на небо. — Воздушные патрули. Надо уйти под деревья.

Но Мейс остался на дороге. Он все смотрел и смотрел, как пыль взметается и кружится позади удаляющейся машины.

«Ник сказал: „Ты из Мирной галактики".

И: „Здесь все по-другому"».

Где-то в груди у Мейса нарастало мучительное беспокойство. Если бы он не был джедаем и не умел справляться с подобными вещами, то назвал бы это ощущение суеверным ужасом. Беспричинный страх, что Галактика осталась позади, в машине. Что, подскакивая на кочках, в сторону Пилек-Боу уезжала сама цивилизация. И бросала его здесь.

Наедине с джунглями.

Он буквально чувствовал это.

Аромат распустившихся цветов, смолы, текущей из сломанных веток, пыльной дороги, двуокиси серы из жерла действующего вулкана на Дедушкином уступе. Даже солнечный свет здесь, казалось, привносил свой запах: горячего железа и гниения. Мейс и сам добавлял нотку в этот букет.

Джедай чувствовал запах собственного пота.

Он струился по рукам. Испарина, покрывавшая голову, стекала по шее на грудь и на спину. Обрывки его окровавленной рубахи остались лежать где-то на дороге, и теперь кожа куртки липла к телу, уже начиная покрываться соляными разводами.

Пот выступил еще в машине. Это началось, когда джедай пытался понять, почему партизаны, которых поддерживает Республика и которыми руководит мастер-джедай, убили начальника местного отделения республиканской разведки.

— Тенк годами вела свою собственную игру, — сказал Ник. — Команда для путешествия в горы… Что за бред! Тебя, мастер Винду, вели прямиком в отделение сеповской разведки в скоплении Джеварно. План был следующим: первое — она передает вас «команде». Второе — «команда» докладывает о «несчастном случае в джунглях». Твое тело никогда не находят, потому что остатки твоих мозгов вытягивают с помощью пыток где-то на самом Джеварно. Третье — Тенк уходит на пенсию и уматывает на какую-нибудь тихую планетку Конфедерации независимых систем.

Мейс был потрясен. Все было слишком логичным, слишком похожим на правду. Но когда он спросил Росту, чем тот может доказать свои слова, молодой корун лишь пожал плечами:

— Это не суд, мастер Винду. Это война.

— И вы ее убили.

— Для тебя это — убийство. — Ник снова пожал плечами. — Я называю это спасением твоей задницы…

— Чтобы ее не поджарили. Я помню.

— Мы долго ждали тебя. Депа… то есть мастер Биллаба… дала твое описание, чтобы мы могли выделить тебя в космопорту, но у нас возникли небольшие трудности с ополчением, и мы тебя пропустили. Мы снова нашли тебя, когда ты уже выходил из «Мойки» вместе с Тенк. И опять чуть не потеряли — оказались посреди какого-то мелкого голодного бунта. И не успели мы добраться до тебя, как твой джедайский зад уже оглушили. Вступать в открытый бой с ополчением на улицах Пилек-Боу — дурацкая затея, если хочешь выжить. Понимаешь?

— Вы не могли просто предупредить меня?

— Конечно могли. И тут же выдали бы себя Тенк и ее балавайским дружкам. Чтобы нас убили за здорово живешь. Потому что ты бы все равно нам не поверил.

— Я и сейчас до конца вам не верю. — Джедай провернул световой меч в руке, чувствуя, как смола портаака неприятно пристает к коже. — Я держу в уме, что у меня есть только ваши слова. Все, кто мог бы опровергнуть вашу историю, мертвы.

— Ага.

— Похоже, тебя это не беспокоит.

— Я привык.

Мейс нахмурился:

— Не понял.

— Это и есть война, — пояснил Ник. Из его голоса исчез сарказм, и он сразу начал казаться гораздо более мягким. — Все как в джунглях: к тому моменту, как то, что двигается там, за деревьями, оказывается достаточно близко, чтобы тщательно его рассмотреть и понять, что или кто это, ты уже мертв. Так что ты просто пытаешься угадать. Иногда оказываешься прав, и тогда убиваешь врага или оставляешь в живых союзника. Иногда ошибаешься. Тогда ты умираешь. Или живешь с осознанием, что убил друга. Росту улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла.

— А иногда ты оказываешься прав, но все равно умираешь. А иногда твой друг вовсе и не друг. Никогда не знаешь заранее. Не можешь знать.

— Я могу. Это часть бытия джедаем.

Улыбка Ника стала понимающей.

— Хорошо. Выбирай. Либо мы убийцы, которых надо судить, либо солдаты, выполняющие свой долг. Так или иначе, кто еще отведет тебя к Де… э-э… мастеру Биллабе?

Мейс почти прорычал:

— И я мог бы с этим разобраться…

— Так что же ты будешь делать?

Все уставились на задумавшегося Винду.

Но решение, к которому пришел джедай, никого не удивило. Лишь разочаровало его самого.

Ник подмигнул:

— Добро пожаловать на Харуун-Кэл.

И вот пыльный хвост машины нырнул за россыпь холмов и исчез из виду.

Беш и Леш уже скрылись в тени под пологом зеленой стены. Мел и Ник ждали джедая совсем рядом с линией джунглей, присев на корточки посреди кустарника и рассматривая небо. Силуэты на фоне зелени.

Стена джунглей была зеленой лишь снаружи: меж листьев и стволов, меж веток, цветов и лоз тень была столь плотной, что отсюда, из-под ярко сияющего солнца, она казалась совсем черной.

Мейс поймал себя на мысли: «Еще не поздно передумать».

Он мог оставить Ника здесь. Повернуться спиной к Мел, Бешу и Лешу. Пойти по дороге в обратную сторону, поймать попутку до Пилек-Боу, сесть на челнок ближайшего лайнера в сторону Петли Джеварно…

Он каким-то образом знал, что это — его последний шанс уйти. Вступи он за зеленую стену, выход будет только впереди.

И он понятия не имел, что найдет на пути к нему…

Разве что Депу.

«…Тебе не следовало посылать меня сюда. А я не должна была прилетать…»

На самом деле уже поздно было что-либо менять.

Он уже был в джунглях.

Он шагнул в них прямо с трапа в космопорту Пилек-Боу. А может, с балкона на Джеонозисе. А может, он стоял на месте, а джунгли просто выросли вокруг прежде, чем он успел это заметить.

Добро пожаловать на Харуун-Кэл.

Сапоги шумно ломали сухую траву, пока он взбирался по склону. Мел кивнула джедаю и исчезла во тьме за стеной. Ник улыбнулся, словно знал, о чем раздумывал Мейс.

— Лучше не отставай, мастер Винду. Еще минута, и мы бы оставили тебя здесь одного. Хотел бы ты остаться тут один? Не думаю.

В этом он был прав.

— Если мы случайно разделимся, какой ориентир мне искать?

— Об этом не беспокойся. Просто следуй за нами.

— Но все же как я вас найду, если что?

— Никак. — Росту покачал головой, улыбаясь чему-то в джунглях. — Если мы разделимся, ты не проживешь достаточно долго, чтобы найти нас. Понятно? Не отставай.

Молодой корун нырнул меж деревьев, и зеленый полумрак поглотил его.

Мейс покачал головой в ответ на собственные мысли и, не оглядываясь, вошел в тень следом за Ником.

4. Летняя война

Друг за другом сквозь джунгли: Мел прокладывала дорогу, раздвигая заросли блестящего папоротника и отбрасывая в сторону лианы хватолиста дулом «Молнии», Мейс — в десятке метров позади, Ник — сразу за ним. Беш и Леш замыкали колонну, периодически меняясь местами и прикрывая друг друга.

Чтобы не потерять следов девушки, Мейсу приходилось быть очень внимательным. Как только они вошли в джунгли, джедаю пришлось прилагать определенные усилия, чтобы чувствовать коруннаев сквозь Силу. И взгляд постоянно норовил скользнуть в сторону, не заметить их, если, конечно, Винду не заставлял себя силой воли смотреть прямо на спутников. Умение отводить взгляд — полезный талант на планете, на которой человек — лишь еще одна жертва для хищников.

Периодически сквозь Силу от одного из коруннаев приходил импульс столь же понятный интуитивно, сколь понятна согнутая в локте рука, поднятая вверх, — все замирали на месте. Далее — секунды или минуты неподвижности: прислушиваясь к шепоту ветра и крикам животных, они изучали сквозь Силу кишащую вокруг жизнь, ища глазами в зеленых тенях и чуть более светлых пятнах листвы что-то… Лозовую кошку? Патруль ополчения? Стобора? Затем — накатывающая расслабленность, словно вздох облегчения: некая опасность, которую Мейс не увидел и даже не почувствовал, миновала, и они продолжили путь.

Под деревьями было еще жарче, чем под прямыми лучами палящего солнца. Прохлада, обычно свойственная тени, отсутствовала из-за удушающей влажности застоявшегося воздуха. Мейс слышал постоянный шорох листвы и веток на верхушках деревьев, но, видимо, ветру никогда не удавалось прорваться вниз сквозь этот зеленый купол.

Группа вышла на поляну, и Ник скомандовал привал. Над головой все еще смыкались кроны деревьев, но земля здесь была расчищена на десятки метров вокруг. Ровные серо-золотые стволы превращались в колонны собора, поддерживающие стены из листьев и лоз. Чуть дальше небольшой пруд переливался через край, образуя вонючий, пахнущий серой поток.

Мел вышла на середину поляны, опустила голову и замерла. Куда-то в джунгли от нее понеслась волна Силы, которая, проходя сквозь Мейса, пробудила воспоминания тридцатипятилетней давности: на один прекрасный миг он снова стал мальчиком, который вернулся ко гхошу Винду из Храма джедаев и впервые в жизни почувствовал шелковую мягкость зова коруна к своему акку…

Воспоминание улетучилось, и Мейс вновь превратился во взрослого мужчину, мастера-джедая, уставшего и обеспокоенного — волнующегося за своих друзей, свой Орден и свою Республику.

Спустя несколько минут треск возвестил о прибытии огромных тварей, и вскоре стена джунглей расступилась, пропуская траводава. Он неуклюже ввалился на опушку на задних лапах, тогда как четыре передние конечности продолжали срывать зелень и отправлять ее в огромную пасть, в которой Винду уместился бы целиком. Траводав мирно пережевывал растения, а в трех его глазах читалось лишь умиротворенное довольство. Глаза по очереди осмотрели людей: сначала — правый глаз, потом левый, затем — центральный верхний. Траводав убедился в отсутствии опасности.

Еще три зверя проломились на поляну. На всех четверых были широкие седла, закрепленные вокруг передней пары лап, в точности как помнил Мейс. На одном было два седла: ремни дополнительного, развернутого назад, застегивались у второй пары конечностей.

Все траводавы были тоще и меньше, чем те, которых помнил Мейс. Самый крупный из них не достигал и шести метров, а их серый мех был грубым и совершенно не блестел — жалкое подобие тех лоснящихся, сверкающих чудищ, на которых он катался в прошлом. Это беспокоило не меньше всего остального. Неужели эти коруннаи забыли о Четвертом Столпе?..

Ник схватил веревку со специальными узлами для подъема, привязанную к траводаву с двумя седлами.

— Давай, мастер Винду. Поедешь со мной.

— Где ваши акки?

— Вокруг. Ты их не чувствуешь?

И внезапно Мейс почувствовал: кольцо хищной напряженности за зелеными стенами. Дикость, голод и преданность, стянутые в полуразумный узел мыслей «давайте найдем что-нибудь, что можно убить».

Росту вскарабкался по веревке на боку траводава и уселся в верхнее седло:

— Ты увидишь их, если потребуется, чтобы ты их увидел. Будем надеяться, что не потребуется.

— Неужели обычая представлять гостя аккам гхоша больше нет?

— Ты не гость, ты посылка. — Ник достал из седельной сумки хлыст из медной лозы. — Забирайся. Поехали отсюда.

Но вместо этого, сам не понимая зачем, Мейс шагнул прочь от траводава и встал на середину поляны. Первый вдох-выдох позволил ему сосредоточиться. Второй спроецировал его внутреннюю сущность на Силу вокруг: джедайская безмятежность, уравновешивающая скрытый суровый нрав, и стремление к миру, компенсирующее недостойное удовольствие от драки. Все было на виду. Свет и тьма, внутренние чистота и грязь, надежда, страх, гордость и смирение — он предлагал все, что делало его тем, кем он был, с дружественной улыбкой, опущенными глазами и открытыми ладонями разведенных в стороны рук. А потом он послал сквозь Силу зов, которому его научили тридцать пять лет назад…

И получил ответ.

Ответ, скользнувший сквозь стены поляны: четкие движения, сопровождаемые дуновением ветра и жужжемухами. Ящероподобные, оглядывающиеся по сторонам рогатые головы с мерцающими чернотой овальными глазами без век…

— Винду! — прошипел Ник. — Замри!

Треугольные клыки смыкались друг с другом, образуя челюсти, что могли прокусить и пережевать дюрасталь. Слюна, испуская пар, стекала по складкам пасти и чешуйчатой шкуре, достаточно толстой, чтобы остановить световой меч. Косолапые конечности с когтями размером с лопату при каждом движении выворачивали из земли куски в несколько килограммов.

Тело размером с лендспидер и не уступающие ему по длине, мускулистые, покрытые броней виляющие хвосты.

Акк-псы Харуун-Кэла.

Трое.

Снова шипение со стороны Ника:

— Назад. Двигайся назад. В мою сторону. Очень медленно. Не поворачивайся к ним спиной. Они отличные псы, но если разбудишь их охотничьи инстинкты…

Животные ходили кругами, помахивая хвостами, что могли переломить Мейса пополам. В их мерцающих глазах с твердой оболочкой не было никаких эмоций. Из пастей несло старым мясом, а от шкуры исходила мускусная вонь. На мгновение Мейс вновь оказался во власти хатта Гаргонна на арене «Цирка ужасов» на Нар-Шаддаа, окруженный тысячами орущих зрителей.

В этот момент он понял, зачем вышел на середину поляны. Почему должен был выйти.

Потому что в этом промелькнувшем воспоминании об арене Депа была рядом.

Последнее совместное задание? А может, вообще последнее?

Казалось, все это было так давно…

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

Я прибыл на Нар-Шаддаа, чтобы выследить торговцев экзотическими животными, что продали натренированных на убийство акк-псов «Красным яро» — террористам с Данника. И Депа последовала за мной на Луну контрабандистов, потому что подозревала, что мне может потребоваться ее помощь. Как же она была права: даже вместе мы еле выжили. Это была ужасная битва… Бой против огромных мутировавших акков на потеху хозяевам «Цирка ужасов»…

Но стоило мне вспомнить об этом в джунглях, и мои глаза наполнились слезами.

В тот день на Нар-Шаддаа она продемонстрировала искусство владения клинком, превосходящее даже мой талант: она не переставала расти и совершенствоваться и в ваападе, и в Силе.

Я так гордился ею…

Минули годы с тех пор, как она выдержала свои испытания на рыцарство, она уже давно мастер-джедай и член Совета… Но в тот день мы снова были Мейсом и Депой, мастером и падаваном, противопоставляющими смертельную эффективность ваапада самому худшему из того, что могла швырнуть в нас Галактика. Мы сражались, как и множество раз до этого, идеально слаженной командой, увеличивая силу и прикрывая слабости друг друга. В тот день от нас больше ничего и не требовалось. Как рыцари-джедаи мы с ней были непобедимы. Как мастера, члены Совета…

Чего мы добились? Ничего?

А может, напротив, все потеряли?

Как так получилось, что именно наше поколение первым за тысячу лет увидело Республику, раздираемую войной?

— Винду! — Голос Ника резко вернул Мейса к действительности. Джедай поднял голову. Росту смотрел на него сверху вниз с трехметровой высоты. — Не надо стоять как вкопанный!

— Хорошо.

Мейс поднял руки, и все три акк-пса улеглись на землю. Касание сквозь Силу, поворот обеих ладоней — и все три пса перевернулись на спины, высунув черные языки меж острых как бритвы зубов. Они довольно сопели, уставившись на Мейса с абсолютным доверием.

Ник что-то пробормотал про навоз клыкача.

Винду подошел к голове одного из псов и провел ладонью меж шести небольших рогов, образующих треугольник на лбу акка. Вторую ладонь он положил возле нижней губы акка, чтобы огромный язык животного смог донести запах Мейса до обонятельных центров внутри ноздрей. Затем он перешел к следующим псам: они запоминали его запах, а он запоминал их образ в Силе. С точки зрения суровых правил этикета подобные торжественные встречи требовали уважительного изучения друг друга.

Великолепные создания. Разительно отличающиеся от тех мутировавших гигантов, с которыми ему и Депе пришлось столкнуться в «Цирке ужасов». В зловонных глубинах Нар-Шаддаа Гаргонн превратил благородных защитников стада в бездумных, жестоких убийц…

И Мейс оказался не в силах удержаться от мысли, что нечто на Харуун-Кэле могло сотворить подобное и с Депой.

— Хорошо, — сказал он всем и никому одновременно. — Я готов ехать.

Каждую ночь они разбивали лагерь, не разводя костер и, в общем-то, в нем не нуждаясь: акки удерживали хищников на расстоянии, а коруннаи ничего не имели против темноты. Ночью штурмовые корабли ополчения не летали, но костер все же значительно горячее окружающих джунглей, а это могли заметить датчики на спутниках. Ник сухо объяснил, что балаваи могут легко скинуть ТОКО тебе на голову. И ты узнаешь об их решении слишком поздно.

Он сказал, что у правительства на орбите до сих пор осталось немалое количество платформ с ТОКО. Точечные орбитальные кинетические орудия по большому счету представляли собой выведенные на орбиту дюрастальные стержни размером с ракету, на которые была установлена простейшая система наведения и управления. Дешево производить, просто использовать: элементарная команда на двигатели ТОКО отправляла его в атмосферу для нанесения удара по определенным координатам.

Не слишком аккуратно, но этого и не требовалось: ты все равно получаешь метеоритный удар по первой необходимости.

Для коруннаев костры остались в прошлом.

Многие ночные насекомые общалась друг с другом вспышками света, превращая ночь в подобие мигающего звездного неба, а светящиеся лозы мягко переливались различными цветами. Все это дарило скудное освещение, сходное, пожалуй, с призрачным лунным светом.

Траводавы всегда спали стоя, выпрямив все шесть лап, закрыв глаза и продолжая по привычке что-то пережевывать.

К седлам коруннаев были привязаны скрученные спальные мешки. Мейс ставил карманную палатку, которую хранил в боковом отделении своей дорожной сумки: как только он открывал пальцем герметичную крышку, встроенные стойки натягивали прозрачный тент, в котором можно было разместиться вдвоем.

Компания устраивалась на земле и делила еду: когда пищевые пакеты и сласти, которые коруннаи собрали с трупов в переулке, закончились, их рационом стало вяленое мясо траводавов и жесткий, засохший сыр из их же сырого молока. Воду они брали из растений-воронок, которые иногда попадались на пути: покрытые воском оранжевые листья сворачивались в водонепроницаемую спираль в два метра высотой, чтобы собирать дождевую воду для подпитки мощной корневой системы. Бывало, что они наполняли свои фляги водой из теплых ручьев и бурлящих источников, которые Мел проверяла на вкус и признавала безопасными. Но даже автоматический ионный стерилизатор Мейсовой фляжки не справлялся с легким сернистым привкусом протухших яиц.

После еды Леш частенько доставал из рюкзака сверток сырой коры тисселя и предлагал его всем остальным. Ник и Мейс всегда отказывались. Мел иногда отщипывала немного, Беш брал чуть больше. При помощи поясного ножа Леш отрезал кусок размером с три сложенных пальца и запихивал его себе в рот. Расфасованный для продажи жареный тиссель был легким опьяняющим стимулятором, не вреднее плодового вина. В сыром же виде он мог вызвать необратимые изменения в химических процессах мозга. После минутного жевания у Леша на лбу выступала испарина, а глаза становились совершенно стеклянными… если, конечно, хватало света от лоз, чтобы это разглядеть.

За несколько ночей Мейс многое узнал об этих коруннаях и, соответственно, об ОФВ. Ник был лидером этой маленькой группы, но не из-за какого-то звания. Здесь, судя по всему, вообще не было званий. Ник был лидером благодаря силе своей личности и молниеносной, едкой сообразительности шута при королевском дворе.

Он говорил, что не считает себя солдатом и тем паче патриотом. Он заявлял, что пределом его мечтаний было работать простым наемником. В этой войне он участвовал не для того, чтобы спасти мир для коруннаев. Он настаивал, что участвовал в ней только ради кредитов. Росту постоянно повторял о своей готовности «убраться из этих треклятых джунглей. Там, в Галактике, можно зашибать реальные деньги». Но Винду понимал, что это было лишь пустое бахвальство: способ удержать товарищей на расстоянии руки, попытка убедить всех в своем безразличии.

Но Мейс видел, что Нику далеко не все равно.

Леш и Беш участвовали в войне исключительно из ненависти к балаваям. Пару лет назад Беша похитили исследователи джунглей. Его ныне недостающие пальцы отрезали один за другим, чтобы выведать месторасположение легендарной ламмасовой рощи. Когда он не смог ответить на вопрос просто потому, что эта роща — лишь миф, иджи решили, что он упорствует.

— Если не скажешь нам, — заявил один из мучителей, — мы сделаем так, что ты больше не расскажешь никому и никогда.

Беш и правда больше никому ничего не рассказывал, потому что не мог.

Балаваи отрезали ему язык.

Он общался с помощью простейших знаков и невероятно сильной проекции своих эмоций и настроения в Силе. В определенном смысле он был самым красноречивым членом группы.

Сюрпризом для Мейса стала Мел. Гадая, что же с ней случилось, он предполагал, что она, как и Леш с Бешем, сражается ради личной мести. Но оказалось, что еще до вступления в ОФВ она вместе с несколькими членами своего гхоша нашла тех, кто поиздевался над ней, — отряд из пяти ополченцев плюс их командир — и наказала по традиционному коруннайскому обычаю, который полагается за подобные преступления. Обычай назывался «тэн пил'трокэл», что можно приблизительно перевести как «правосудие джунглей». Виновных похитили, увезли за сотни километров от ближайшего поселения и забрали у них все оборудование, одежду и еду. Забрали все. И отпустили на свободу.

Голых. Посреди джунглей.

Очень, очень мало кто пережил тэн пил'трокэл. Эти не пережили.

Так что Мел сражалась не из мести. Сама она говорила так: «Крутая девчонка я. Крупная. Сильная. Хороший боец. Не хотела им быть я. Пришлось им стать. Так пережила я, что они сделали со мной. Сражаюсь я. Никогда не прекращаю сражаться. И пережила. Теперь сражаюсь для того я, чтобы другим девчонкам не пришлось сражаться. Чтобы оставались девушками они. Понимаешь? Всего два способа остановить меня: убить или показать, что девушкам не надо сражаться больше».

Джедай понял. Никому не следует быть столь крутым.

— Я впечатлен тем, как вы двигаетесь сквозь джунгли, — сказал ей Мейс во время одной из остановок. — Вас трудно заметить, даже когда я знаю, куда смотреть. Отследить ваших траводавов тоже непросто.

Она хмыкнула, пережевывая кору, и непроизвольно передернула плечами. Это, видимо, был ответ: «Не слишком».

— Интересный вариант использования… — Мейс попытался вспомнить правильное коруннайское слово, обозначающее Силу: пилекотан; перевести его можно было как «мощь-мир», — пилекотана. Вы всегда умели так делать?

На самом деле смысл вопроса заключался в ином, о чем Мейс боялся спросить напрямую: «Этому вас научила Депа?»

Если она преподавала навыки джедаев тем, кто уже вышел из возраста, когда можно принять джедайскую дисциплину… кто не защищен от темной стороны…

— Не ты используешь пилекотан, — ответила Мел. — Пилекотан использует тебя.

Этот ответ Мейса не слишком устраивал.

Винду вспомнил, что точным, дословным переводом слова было «джунгли-разум».

Он понял, что на самом деле не хочет думать об этом. В голове его, не умолкая, звучали слова: «…я стала тьмой джунглей…»

Размеренный темп шагов траводава успокаивал, усыплял: чтобы двигаться быстрее, траводав перемещался на задних и средних конечностях. Благодаря этому Мейс в своем повернутом задом наперед сиденье смог откинуться назад и опереться плечами на широкую мягкую спину животного. Ник же продолжал ехать в своем седле на передней паре конечностей, возвышаясь над головой зверя.

Эти долгие убаюкивающие переходы по джунглям наполняли Мейса глубокой тревогой. Сидя лицом назад, он никогда не видел того, что лежит впереди. И даже многое из этого оставалось за гранью его понимания. Он никогда не мог точно определить, на что же смотрит: животное, растение, ядовитое, хищное, безобидное, целебное?.. Может быть, даже достаточно разумное, чтобы иметь свои представления о морали, добре и зле…

Винду никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что эта поездка была для него воплощением войны. И он входил в нее спиной. Даже в ярком свете дня он не имел ни малейшего понятия о том, что грядет, и не понимал, что уже прошло. Абсолютно потерянный… Тьма же все только усугубляла.

Он надеялся, что ошибается. Символизм — скользкая вещь.

Неточная…

В течение дня он замечал акк-псов, скользящих по джунглям, проверяющих территорию вокруг. Они двигались впереди и позади, выступая патрулями для защиты группы от хищников джунглей, многие из которых были способны убить даже траводава. Три акка были привязаны к Бешу, Лешу и Мел. У Росту не было своего акка.

— Эй, я рос на улицах Пилек-Боу. Что бы я стал там делать с акком? Чем бы я его кормил? Соседями? Хех, ну а ведь, если подумать, мысль неплохая…

— Ты бы уже мог найти себе подходящего, — отметил Мейс. — В тебе есть мощь, я чувствую ее. У тебя мог бы быть спутник, с которым тебя бы связывала Сила. Как у твоих друзей.

— Ты что, смеешься? Я слишком юн для такого рода отношений.

— Неужели?

— А то. Это же хуже, чем женитьба.

Мейс отстраненно ответил:

— Я не знал.

Из-за жары и размеренной походки траводава на Мейса постоянно накатывала дремота. Обрывки ночного отдыха отравляли лихорадочные сны, наполненные смутной угрозой и жестокостью. В первое утро, когда Мейс активировал автоматическое складывание палатки, а затем убрал ее в карман своей дорожной сумки, Ник услышал его вздох и заметил, как джедай трет сонные глаза.

— Здесь никто не высыпается, — бросил он, сухо усмехнувшись. — Привыкнешь.

Дневные путешествия казались нереальной чередой переходов из тени джунглей под лучи палящего солнца и обратно, когда они пересекали просеки траводавов — петляющие полосы открытого пространства, что оставались позади стад этих великанов, проедающих себе дорогу сквозь джунгли. Зачастую это были единственные моменты в течение дня, когда Мейсу удавалось увидеть Мел, Беша, Леша, их траводавов и акков.

Поддерживая связь с помощью акков, они могли спокойно рассредоточиться для пущей безопасности.

Только на открытых пространствах можно было хоть немного отдохнуть от насекомых: здесь охотились десятки видов молниеносных птиц, питающихся этими букашками. Зверомухи, жуки-щипачи и всевозможные осы, пчелы и шершни предпочитали прятаться в относительной безопасности тени джунглей. Кожа Мейса очень быстро покрылась массой укусов, и джедаю требовалась немалая часть его внутреннего самообладания, чтобы не расчесывать их.

Периодически коруннаи обрабатывали особо опасные или раздражающие укусы различными соками, но чаще всего они, казалось, просто не замечали насекомых — так, как можно не замечать давление чересчур сильно затянутого ботинка. У них было полно времени, чтобы привыкнуть.

Они могли бы передвигаться несколько быстрее, идя по маршрутам траводавов, но это было слишком опасно из-за постоянно проносящихся над головой штурмовых кораблей ополчения. Ник объяснил, что наездников на траводавах расстреливают при первом же обнаружении. Каждый час или два акки сообщали о приближающихся кораблях. Несмотря на постоянные жужжание, стрекот, клекот и визг джунглей, к которым иногда примешивались громыхания отдаленных извержений небольших вулканов, острый слух животных позволял им различить гул репульсоров на расстоянии более километра.

Мейс достаточно изучил эти штурмовые аппараты, чтобы знать, на что они способны. Судя по всему, это были модифицированные старые «Турбоштормы» от «Синара» — бластботы, приспособленные для ближних боев в атмосфере. Достаточно медленные, но зато тяжело бронированные, они щерились во все стороны пушками и ракетными установками, а их размеры позволяли перевозить взвод тяжелой пехоты. Летали они группами из трех кораблей. То, что ополчение было способно вести воздушное патрулирование, несмотря на пожирающие металл грибок и плесень, объяснялось мерцающим свечением вокруг них: каждое судно было достаточно велико, чтобы нести собственный, пусть и небольшой, генератор хирургического поля.

По высоте кустарника и поросли деревьев на тропах траводавов можно было определить, что даже самым молодым из них было уже не меньше двух-трех лет. Винду попытался узнать у Ника, с чем это связано. Росту грустно ухмыльнулся:

— Н-да. Они ведь не только по нам пуляют, знаешь ли. Когда балавайским стрелкам становится скучно, они начинают палить по стадам траводавов. Просто для забавы. Уж пара лет прошла с тех пор, как мы поумнели и перестали собирать в одном месте более четырех-пяти траводавов. И все равно приходится просить акков разделять траводавов, чтобы они не стали легкой мишенью.

Мейс нахмурился. Без постоянного общения и взаимодействия со своими собратьями траводавы впадают в депрессию, заболевают, а иногда и сходят с ума.

— Вот так вы заботитесь о своих стадах?

Хотя джедай не видел лица Ника, он понял, с каким выражением тот дал свой ответ:

— Есть идеи получше?

Мейсу пришлось признать, что, кроме победы в войне, идей лучше у него не было.

Его тревожило кое-что еще: Ник сказал «пара лет»… но ведь война началась всего несколько месяцев назад. Когда он сказал об этом парню, тот язвительно фыркнул:

— Это ваша война началась несколько месяцев назад. А наша идет, сколько я себя помню.

Так Мейс впервые узнал о Летней войне.

Ник не был уверен, из-за чего все началось. Похоже, он считал войну неминуемым результатом столкновения разных образов жизни. Коруннаи шли за своими стадами. Стада уничтожали враждебные джунгли. Уничтожение джунглей помогало коруннаям выжить: оно сдерживало размножение клещей-буравчиков, жужжащих червей, хватолистов, лозовых кошек и миллиона других тварей, с чьей помощью джунгли могли тебя прикончить.

Балаваи, напротив, питались джунглями: леса были необходимы им нетронутыми для того, чтобы добывать в них пряности, древесину и экстракты экзотических растений, на которых держалась цивилизованная экономика Харуун-Кэла. А траводавы особенно любят кору тисселя и листья портаака.

Партизаны-коруннаи сражались с балавайским ополчением в этих джунглях уже около тридцати лет.

Ник считал, что все началось из-за каких-то неудачников, исследователей джунглей, которым хронически не везло. Они решили возложить ответственность за свои неудачи на коруннаев и их траводавов. Он считал, что эти иджи налакались и отправились поохотиться на траводавов. И что после того, как они вырезали стадо какого-то невезучего гхоша, члены племени внезапно выяснили, что балавайские власти не заинтересованы в расследовании смертей каких-то там животных. Так что гхош решил устроить ответную охоту. На балаваев.

«А почему бы и нет? Им было нечего терять, — сказал Ник. — Без стада их гхошу все равно пришел бы конец».

Обе стороны в течение многих лет совершали периодические набеги. Коруннайское высокогорье — место большое. Можно годами избегать кровопролития, но потом серия провокаций с одной или с другой стороны приводила к новой вспышке насилия. Дети-коруннаи росли с ненавистью к балаваям, балавайских детей приучали не раздумывая стрелять в коруннаев.

Коруннаи вели войну очень старым способом. Поедающий металл грибок вынуждал их пользоваться наипростейшим оружием, в основе которого обычно лежал тот или иной тип химического взрыва, и ездовыми животными, способными заменить обычные транспортные средства. Они даже не могли использовать нормальные средства связи, потому что у балаваев на стационарной орбите были сканирующие спутники, которые моментально засекли бы подобные передачи. Коруннаи координировали свои действия, общаясь через Силу с помощью системы, немногим сложнее дымовых сигналов.

Когда Ник достаточно вырос, чтобы сражаться, Летняя война уже переросла в традицию, почти что спортивное состязание: поздней весной, когда прекращались зимние дожди и холмы становились проходимыми, жаждущие приключений мужчины и женщины запрягали своих траводавов для вылазки против балаваев. Балаваи в ответ заправляли паровые вездеходы и устремлялись навстречу. Каждое лето превращалось в лихорадочную череду засад, подрыва паровых вездеходов и отстрела траводавов. За месяц до того, как вновь заряжали осенние дожди, все расходились по домам.

Чтобы приготовиться к следующему году.

Теперь отчасти стали понятны ошеломительные успехи Депы: ей не пришлось создавать партизанскую армию. Она обнаружила уже готовую.

Окровавленную и голодную.

— Да кого волнует эта ваша Война клонов? Думаешь, хоть кому-то на Харуун-Кэле есть дело до правящих на Корусанте сопляков? Мы убиваем сепов, потому что они снабжают балаваев оружием и продовольствием. Балаваи поддерживают сепов, потому что получают от них вещи, подобные этим штурмовым кораблям. Забесплатно, на минуточку. А раньше им приходилось покупать их и привозить сюда с Опари. Улавливаешь? Это наша война, мастер Винду. — Ник презрительно усмехнулся. — А вы просто проходите мимо.

— Из твоих слов выходит, будто война — это почти что развлечение.

— Почти что? — хмыкнул Ник. — Да когда ты трезв, лучшей забавы просто не сыскать. Да даже трезвым быть не обязательно: взгляни на Леша.

— Признаю: я немногое знаю о войне. Но я знаю, что это не игра.

— Конечно игра. Очки считаются по количеству трупов.

— Это отвратительно.

Росту пожал плечами:

— Эй, я терял друзей. Тех, кто был мне как семья. Но позволь ярости грызть тебя изнутри — и обязательно совершишь какую-нибудь глупость и погибнешь. Может быть, еще и потащишь за собой тех, кто тебе дорог. И страх тоже плох: слишком осторожные умирают наравне со слишком смелыми.

— Хочешь сказать, надо притвориться, будто это развлечение?

Улыбка Ника стала хитрой:

— Да не нужно тебе притворяться. Война просто должна стать для тебя развлечением. Найди ту часть себя, которой она понравится.

— У джедаев есть для этого название.

— Да?

Мейс кивнул:

— Это называется «темная сторона».

Ночь.

Скрестив ноги, Мейс сидел перед входом в свою палатку и латал дыру на брюках, оставленную веткой с медной лозой. Фальшивый инфопланшет упирался в бедро: экран давал достаточно света, чтобы можно было штопать, не боясь пораниться. Дюрастальной корпус уже начал покрываться черной плесенью и первыми шрамами от грибка, но устройство было адаптировано к джунглям Харуун-Кэла, так что пока функционировало.

Недавно закончился ужин из сыра и вяленого мяса. Коруннаи вслепую разбирали свое оружие и смазывали смолой портаака чувствительные части, обмениваясь тихими репликами: в основном делились предположениями о погоде, о следующем дневном переходе и о том, смогут ли добраться до ОФВ Депы до того, как их перехватит какой-нибудь очередной воздушный патруль.

Когда Мейс закончил чинить штаны, он убрал сшивную машинку и начал молча наблюдать за коруннаями, прислушиваясь к их болтовне. Через некоторое время он достал записывающий стержень инфопланшета и включил его. Настроив протокол шифрования, он поднес устройство ко рту и начал шептать.

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

В архивах Храма я читал истории о войнах, что бушевали на заре Республики и до нее. Согласно этим записям, солдаты на привале без умолку треплются о своих родителях и возлюбленных, о еде, которую они с удовольствием сейчас бы съели, и о вине, которое с удовольствием сейчас бы выпили. И о том, что они будут делать, когда война закончится. Коруннаи не говорили ни о чем из этого.

Для коруннаев война не могла «закончиться».

Для них нет ничего, кроме войны. Все они слишком молоды, чтобы помнить мирные времена.

Они не позволяют себе даже мечтать о мире.

Например, сегодня мы проходили мимо ямы смерти…

В самой чаще джунглей Ник внезапно увел траводава с линии движения, чтобы обогнуть глубокий проем в земле, окруженный невероятно буйной растительностью. Мне не было нужды спрашивать, зачем он это сделал. Ямы смерти — это низины, в которых постепенно скапливаются ядовитые газы тяжелее воздуха, что струятся с вулканов.

Туша стокилограммового клыкача лежала возле самого края ямы: его носу не хватило какого-то метра до чистого воздуха, который мог бы спасти зверя. Земля вокруг была усыпана массой других останков: вороны-падальщики, якуны и какие-то другие мелкие зверьки, которых я не знаю, оказались заманены джунглями в смертельную ловушку призрачным обещанием легкой добычи.

Я сказал что-то подобное вслух. Ник засмеялся и назвал меня балавайским дураком.

«Никакого призрачного обещания не было, — сказал он. — Вообще не было обещания. Джунгли не обещают. Они существуют. Живут. И все. То, что убило этих маленьких рускакков, не было ловушкой. Это было естественным ходом вещей».

Ник сказал, что персонифицировать джунгли, придавать им метафорический образ некоего разумного существа — это по-балавайски. Одна из причин, по которой балаваи гибнут в джунглях. Метафора затуманивает ход твоих мыслей. Начни говорить о джунглях как о разумном существе и начнешь относиться к ним как к разумному существу. Ты начнешь думать, что способен перехитрить джунгли или довериться им, подавить их мощью или стать им другом, обмануть или откупиться от них.

А потом ты умрешь.

«Не потому, что джунгли убьют тебя. Понимаешь? Просто потому, что все здесь такое, какое есть, — объяснял Ник. — Джунгли ничего не делают. Это просто место. Место, в котором много чего живет… И все это умирает. Фантазировать на тему джунглей, считать их чем-то, чем они не являются, смертельно. Это твой сегодняшний бесплатный урок выживания, — сказал он мне. — Помни о нем».

Я буду помнить.

Мне кажется, что этот урок относится и к войне. Но как же мне воспринимать эту войну в истинном свете? Ведь я до сих пор не знаю, что такое настоящая война.

Пока что у меня одни лишь впечатления…

Необъятные. Непознанные и непознаваемые. Живая тьма. Смертельная, словно эти самые джунгли.

И я не могу доверять своим проводникам.

День.

Мейс стоял посреди вселенной дождя.

Казалось, что деревья, кусты и цветы на глазах вырастают у подножия стремительного водопада. Дождь прорывался сквозь ветви и листву с таким ревом, что приходилось не говорить, а кричать. Тут не спасла бы никакая водонепроницаемая одежда: меньше чем за минуту Винду промок насквозь. Он отреагировал на это, как настоящий корун: просто проигнорировал. Одежда высохнет, как и он сам. Гораздо больше его заботили собственные глаза: приходилось прикрывать их обеими руками, чтобы просто иметь возможность смотреть. Однако дальше пары метров все равно не было видно ни зги.

Но и этого вполне хватило, чтобы он смог увидеть трупы.

Их подвесили за ноги. Из-за связанных за спинами рук их локти были согнуты под неестественным углом. Живые хватолисты, обернутые вокруг лодыжек, удерживали их в шести метрах над землей — достаточно низко для того, чтобы лозовая кошка, вроде той, что вспугнул один из акков, когда Мейс и Ник подъехали к деревьям, без проблем могла допрыгнуть до их голов.

Джедай насчитал семь тел.

Кроме лозовых кошек, над ними поработали птицы и насекомые. Видимо, они висели здесь уже не первый день. В иссушающей жаре, сменяемой ревущими ливнями. А местные грибки и плесень питались не только металлами. Несмотря на то что одежда, от которой остались лишь бесцветные обрывки ткани, теперь ничего не прикрывала, определить пол мертвецов не представлялось возможным. Мейс даже не был до конца уверен, что они принадлежали к человеческой расе.

Он застыл перед ними, смотря в пустые глазницы тех двоих, чьи головы пока еще остались на своих местах.

— Ты это почувствовал? — проорал Ник сквозь нескончаемый поток дождя. Его траводав потянулся за хватолистом, что удерживал тела, и молодому коруну пришлось немедля ударить по передним конечностям зверя хлыстом из медной лозы. Траводав передумал и решил подкрепиться стеклянным папоротником неподалеку. Животное никогда не переставало жевать.

Мейс кивнул. Отзвуки этих смертей кружили в Силе вокруг него. Он почувствовал их с расстояния в несколько сотен метров.

Это место буквально сочилось темной стороной.

— Ну вот, теперь ты все увидел сам. Нам здесь делать нечего. Поехали, забирайся!

Трупы невидяще смотрели на Винду сверху вниз, словно задавая немой вопрос: «И как ты поступишь с нами?»

— Это… — Голос Мейса сорвался. Он откашлялся, чтобы прочистить горло, и ему в рот тут же затекло столько воды, что он еще несколько секунд кашлял уже по-настоящему. — Это были балаваи?

— Откуда мне знать?

Джедай отошел от тел и уставился на Ника. Вспышка молнии над кронами на мгновение озарила золотом темные волосы молодого коруна.

— Ты хочешь сказать, что это могут быть и коруннаи?

— Конечно! К чему ты клонишь? — Парень казался озадаченным тем, что для Мейса имело какое-то значение, кто конкретно висел перед ними.

Винду, впрочем, тоже не очень понимал, почему это имеет для него значение. И имеет ли. Ведь живые есть живые. Мертвецы есть мертвецы.

Даже если подобное случилось с врагом, это было неправильно.

— Мы должны похоронить их.

— Мы должны убираться отсюда!

— Что?

— Залезай в седло! Мы уезжаем.

— Если мы не можем их похоронить, то можем хотя бы снять их. Сжечь. Хоть что-то. — Мейс схватился за веревку для подъема, словно мог удержать своими жалкими человеческими силами двухтонного траводава.

— Ага, конечно, сжечь. — Ник сплюнул дождевую воду. — Снова джедайское чувство юмора…

— Мы не можем просто оставить их падальщикам!

— Конечно можем. И оставим. — Росту наклонился вперед, и на его лице отразилось нечто, что могло бы сойти за жалость. Жалость к Мейсу. К трупам он, похоже, не испытывал вообще ничего.

— Если это коруннаи, — грубо прокричал Ник, — любые достойные похороны станут отличной светящейся вывеской «МЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ» для очередной группы наемных войск или патруля ополчения. И даже подскажут, когда именно были… Если же это балаваи…

Парень взглянул на трупы. На его лице не осталось ничего человеческого.

Он понизил голос, но джедай все прочел по губам.

— Если это балаваи, — пробормотал Росту, — они уже получили больше, чем заслуживали.

Ночь.

Мейс очнулся от жутких кошмаров, но глаз не открыл.

Он был не один.

Чтобы понять это, вовсе не обязательно было прибегать к помощи Силы. Он чувствовал запах. Резкий запах пота. И сырого тисселя.

Леш.

Тише шепота:

— Почему сюда, Винду? Пришел сюда почему ты?

В палатке царила непроглядная тьма. Пока Лешу не следовало знать, что Мейс уже не спал.

— Что хочешь здесь ты? Пришел забрать ее от нас ты? Сказала, придешь, она. — Из-за наркотика его слова звучали нечетко, голос переполняла плаксивая озадаченность ребенка, считающего, что Мейс сломал его любимую игрушку.

— Леш… — Джедай заставил собственный голос звучать ровно. Спокойно. Уверенно, как у отца. — Ты должен выйти из моей палатки, Леш. Мы поговорим об этом утром.

— Думаешь, сможешь ты? А? Думаешь, сможешь ты? — Его голос истончился: крик, задушенный до шепота. И Мейс почувствовал запах машинного масла и смолы портаака.

Леш был вооружен.

— Не понял до сих пор ты. Но поймешь, поймешь ты…

Винду потянулся сквозь Силу: он почувствовал возле своих ног Леша, сидящего на корточках. Спальник Мейса был придавлен к земле ботинками.

Мягко говоря, не идеальная для боя позиция.

— Леш… — Джедай увеличил воздействие своего голоса Силой. — Ты хочешь уйти. Прямо сейчас. Мы поговорим на рассвете.

— На рассвете? Рассвете в твоей жизни? Рассвете в моей жизни?

Винду был уверен, что Леш говорил вовсе не о простом восходе солнца.

В отравленном тисселем разуме коруна по-прежнему было нечто, способное противостоять подкрепленным Силой просьбам Мейса.

— Ничего не знаешь ты. — Голос парня стал тише, прерывистее, словно он вообще перестал дышать. — Но научит тебя Кар. Что делаешь ты, знает он. Научат тебя акки. Жди ты. Жди, и увидишь.

Кар? В некоторых отчетах Депы фигурировал Кар Вэстор. Он упоминался как талантливый лидер независимого или полунезависимого отряда коммандос — Мейс не был уверен, что до конца разобрался со структурой ОФВ. Но Леш выдохнул это имя с каким-то почти сверхъестественным благоговением…

И что он сказал? Акки? Или яки?

— Леш, тебе следует уйти. Немедленно. — Винду не был дураком и не собирался препираться с объевшимся корой коруном.

— Думаешь, ее знаешь ты. Думаешь, твоя она. Научат тебя. Наверное. Проживешь ли достаточно долго, чтобы научиться, ты? Может, нет.

Во фразе было достаточно угрозы для того, чтобы всплеск Силы вложил световой меч в руку джедая. Шипящий луч лезвия осветил палатку фиолетовыми тонами. Но Леш не нападал.

Он даже не шелохнулся. Его ружье лежало у него на коленях.

По его лицу струились слезы.

Вот откуда нечеткость голоса. И легкое придыхание.

Он плакал. Очень тихо.

— Леш, — Мейс был поражен, — в чем де… — Он прервал себя, так как Леш все же был одурманен корой, а сам Мейс и правда не был дураком. Вместо того чтобы начать беседу, он вынул из дорожной сумки платок и протянул его гостю. — Держи. Вытри лицо.

Парень вытер следы от слез на щеках. Затем уставился на платок, сминая его в руке:

— Винду…

— Нет. — Джедай протянул руку за платком. — Мы поговорим об этом утром. Когда твой разум прояснится.

Леш покачал головой и шмыгнул, утирая нос кулаком. Он еще раз умоляюще глянул на Мейса и ушел.

Ночь, медленная и бессонная, продолжилась. Медитация дарила меньший отдых, чем сон, но зато протекала без сновидений.

Это его устраивало.

Утром, когда Мейс спросил Леша, хочет ли он еще поговорить, парень сделал вид, что не понимает, о чем речь. Винду смотрел на его удаляющуюся спину, и внезапное предвидение сквозь Силу потрясло его. Он понял: еще до захода солнца Леш умрет.

День.

Вой акков в Силе едва не причинял боль. Они выли так не первый раз, поэтому Мейс знал, что это значит.

Штурмовые корабли. Не один.

Джедай чувствовал, что Ник взволнован. В Силе от него исходило ледяное напряжение. Постепенно оно начинало распространяться и на Мейса: ощущения от этих волн скручивали желудок все туже и туже.

Воздушные патрули весь день были где-то поблизости. Постепенно сужающиеся круги и разделение территории на квадраты — основная манера перемещения при поисках. Было небезопасно считать, что они искали кого-то, кроме четырех коруннаев и Мейса.

Напряжение сдавливало желудок все больше. Как кто-то может жить, постоянно ощущая такое давление?

— Не повезло, — еле слышно пробормотал Ник. — Очень, очень не повезло.

Они пробирались через небольшое горное ущелье: много лет тому назад очередное землетрясение оставило здесь раскол. Насыпь поросшего кустарником щебня служила им дорогой к перевалу. Команде постоянно приходилось огибать лежащие тут и там булыжники в несколько десятков метров шириной. Акки бежали впереди и позади. По бокам возвышались стены ущелья, покрытые цветущими лозами и эпифитными деревьями, которые намертво вцепились в камни своими корнями. Вершина горы пряталась за низкими облаками. Всего в двух или трех сотнях метров склон постепенно уходил в темные джунгли. Группа могла бы добраться до деревьев до того, как их догнал бы воздушный патруль…

Но Ник придержал своего траводава: «Леш в беде».

Мейс не стал спрашивать, откуда Росту это узнал: связь между этими ребятами была почти столь же глубокой, как связь между ними и их акками.

Джедай вспомнил утреннюю вспышку в Силе. И скомандовал:

— Вперед.

Ник подстегнул траводава, и они рванули обратно по ущелью. Сидя в своем развернутом сиденье, Мейс увидел, как Мел, возвращаясь с позиции в голове колонны, постепенно обгоняет их с Ником общего траводава. Ее животное было самым быстрым из всех четырех и несло на себе лишь половину того веса, что нес зверь Росту.

Когда они взобрались на гребень ущелья, Мейс с помощью Силы поднялся в седле, положил руки на спину Ника и встал лицом по направлению движения, выглядывая из-за плеча молодого коруна.

В убегающем вниз кривом ущелье кто-то лежал. Акк нервно тыкался в лежащего носом. Леш. Его траводав стоял метрах в десяти и, наполняя свою вечно жующую пасть, объедал небольшие деревца. Беш добрался до цели первым, соскочил со своего зверя и бегом бросился к брату.

— Вставай! — заорал Ник. — Залезай в седло и поехали!

Росту сделал жест рукой, и Мейс почувствовал в Силе рывок, притянувший его взор к джунглям внизу: пара тусклых металлических точек неслась над пологом леса, оставляя за собой след из взметавшихся в воздух листьев.

Штурмовые корабли. Направляются прямо к ущелью.

— Пока могли и не заметить нас, — пробормотал Ник. — Может быть, просто проверяют перевал…

— Они заметили нас.

Парень через плечо посмотрел на джедая:

— Откуда ты знаешь?

— Потому что они всегда летают тройками.

Его слова потонули в гуле репульсоров и ревущих турбодвигателей еще одного бластбота, поднявшегося с другой стороны перевала. Мейс предполагал, что он тут же ринется в атаку на бреющем полете, но вместо этого машина зависла над землей на своих турбодвигателях.

— Что они делают?

Ник оглянулся на «Турбошторм»:

— Слышал выражение: «И тут стало жарко»?

— Да…

В днище корабля распахнулись люки, и из них под разными углами высунулись какие-то трубы, напоминающие сопла химических ракет. Они начали извергать пламя, которое обрушилось на землю и поползло вниз по склону, обтекая камни и заполняя провалы. Буквально за пару секунд весь перевал превратился в пылающую реку, столь жаркую, что Мейсу даже на таком расстоянии приходилось прикрывать лицо рукой. Машина ринулась на них, заливая ущелье огнем.

— В данном случае, — зловеще сказал Ник, — это даже не метафора.

5. Кровавая лихорадка

Штурмовой корабль несся на них, извергая ниспадающее пламя.

Траводав издал оглушительный рев и припустил с невероятной скоростью, прыгая с камня на камень, взбрыкивая и изгибаясь в воздухе. Ник почти столь же громко выругался и схватился за шею зверя, чтобы не свалиться вниз. Тело паникующего траводава раскачивалось во все стороны, а его четыре передние конечности вращались с огромной скоростью, словно крылья мельницы.

Мейс собрался, настроился на течение Силы, позволил своему разуму связать воедино маршрут испуганного траводава и вражеские огнеметы. Когда корабль уже буквально висел над их головами, Мейс ударил траводава ребром ладони по нервному сплетению прямо под одной из средних конечностей.

Зверь заорал, словно клаксон воздушного такси в пробке, и прыгнул метров на пять в сторону, пролетев ровно меж двух огненных потоков. Лишь несколько капель попали на шерсть на ногах животного. Джедай сделал жест рукой, и Сила оттолкнула воздух от горящей шерсти, образовав вокруг нее крошечную сферу вакуума.

«Турбошторм» пронесся мимо, направив огненные струи в сторону Мел. Девушка соскользнула на грудь своего траводава, и он понес ее в передних конечностях, прикрывая собственным телом.

Ругань Ника моментально превратилась в кашель из-за черного нефтехимического дыма. Дым жег глаза Мейса, словно кислота, выступившие слезы мешали нормально видеть. С помощью Силы Винду буквально приковал себя к седлу, затем на ощупь открыл один из украденных медпакетов, что свисали с пояса Росту, и позволил Силе указать нужный инъекционный спрей. Затем он сделал укол Нику чуть пониже спины и себе в грудь.

Ник, почувствовав укол, обернулся:

— Эй, какого?..

— Дегазатор, — пояснил джедай. Дегазатор использовался при пожарах на борту космического корабля: он очищал кровь от различных токсинов, начиная с монооксида углерода и заканчивая цианистым водородом. — Дыхательная маска была бы лучше, но это поможет остаться в сознании несколько лишних минут…

— Мы будем прекрасно все осознавать, когда будем гореть заживо? Великолепно! Я даже не представляю, как мне тебя отблагодарить!

Бластбот задрал нос, разворачиваясь для очередного захода. Пламя зацепило зад траводава Мел, и весь бок животного вспыхнул. Зверь взревел и, падая на горящие камни, выбросил вперед передние лапы, так что Мел слетела с них и сильно ударилась о здоровенный булыжник. Акк Гэлфра, связанная с девушкой Силой, прыгала со скалы на скалу, яростно воя и рассекая когтями воздух, словно она пыталась дотянуться до корабля и стянуть его за собой вниз. Мейс чувствовал, что животное совсем не боится: акки росли на склонах действующих вулканов, и их бронированная шкура была достаточно прочной и могла выдержать даже удар светового меча.

Штурмовой корабль развернулся и вновь направился в сторону Мейса и Ника.

Джедай еще глубже погрузился в Силу, открылся ей, выискивая уязвимую точку. Текучесть ситуации на перевале постепенно застыла в твердый кристалл: акки, траводавы, их наездники и «Турбоштормы» превратились в точки напряжения, векторы пересекающихся энергий, соединенные линиями дефектов и разломов. На лице Мейса застыла мрачная усмешка.

Он увидел шанс.

Машина могла бы летать над ними и поливать их огнем хоть весь день напролет: никакой световой меч не смог бы отразить струю воспламененного топлива. Но если ополченцы хотели убить еще и акков…

Кормовые ракетные установки корабля подали голос, и снаряды рванули вниз по ущелью в сторону Беша и Леша. Взрывная волна заставила бушующее вокруг Мейса и Ника огненное море взметнуться и оросить все вокруг пылающими каплями, что привело к небольшим взрывам со всех сторон: перегревшиеся камни начали трескаться. Раскаленные докрасна осколки полурасплавленных булыжников со свистом пролетали сквозь языки пламени. И прилипали ко всему, что еще не горело. Куртка Винду начала тлеть, а Росту настолько был занят сбиванием пламени с накидки и штанов, что даже не успевал ругаться.

Мейс с помощью Силы отстегнул связку гранат, которую Ник снял с наемников в Пилек-Боу, и выхватил из чехла, прикрепленного к упряжи траводава, подствольный гранатомет.

Ник снова обернулся с сумасшедшими глазами, еле удерживая равновесие:

— Что это ты собираешься сделать?

— Прыгай.

— Что?..

Волной Силы джедай вышиб парня из седла за секунду до того, как ракета влетела ровно в центр груди траводава. Взрыв отбросил седоков, закрутив в воздухе, наполненном испаряющимися костями и плотью.

В Силе Мейс почувствовал, как из-за ударной волны Ник начал терять сознание, и превратил свое хаотичное вращение в полет вперед ногами, что позволило ему легко приземлиться между камнями. Сила забросила ремешок гранатомета джедаю на плечо, освобождая таким образом его руки, а затем взяла обмякшее тело молодого коруна и пронесла его так, чтобы Мейс без проблем его поймал.

— Ч… что произошло?.. — Росту смотрел на Винду отсутствующим взглядом.

— Оставайся здесь, — сказал Мейс и сгрузил Ника меж двух валунов размером с дом: даже в этом бушующем урагане пламени разогреваться они будут долго. Пока же они предоставляли прекрасное укрытие от огня.

— Ты с ума сошел? — не слишком разборчиво пробормотал Ник. — Ты знаешь, чем вооружены эти рускакки?

— Счетверенные сферические турели КХ-4 производства «Тейм и Бэк» с каждого борта, — с ничего не выражающим лицом ответил джедай, присев возле камня и закладывая нитинитовую гранату в подствольник в ожидании, когда штурмовой корабль закончит заход. — Две фиксированные ракетные установки MG-3 от «Крупке» на носу и на корме и подфюзеляжный мерр-сонновский огнемет «Солнечное пламя — 1000»…

— И еще броня! — напомнил Ник. Его глаза наконец начали проясняться. — Что у нас есть, что способно пробиться сквозь такую броню?

— Ничего.

— Так что же в таком случае ты задумал?

— Победить, — ответил Винду.

Бластбот пронесся мимо. В ту единственную секунду, пока джедай находился вне зоны видимости пилота, он вышел из-за камня и запустил нитинитовую гранату по широкой дуге. Сквозь Силу он почувствовал ее траекторию: как снаряд перелетел через корабль и как потребовались совсем незначительные усилия, чтобы он оказался точно перед воздухозаборником правого турбодвигателя, который моментально всосал его в себя, словно хваторыба, заглотившая жука-бутылку.

Послышался скрежет металла.

По большому счету нитинитовые гранаты не были гранатами в прямом смысле: они не взрывались, потому что представляли собой контейнеры с газом. То, что Мейс запустил именно эту гранату, было совершенно не важно. Важно было то, что граната была полукилограммовым куском дюрастали, который всосали лопасти турбодвигателей, вращающиеся с частотой около миллиарда оборотов в минуту.

Из выхлопной трубы «Турбошторма» потекли фиолетовые клубы газа, а вслед за ними из турбодвигателя вылетели раскаленные обломки внутренних лопастей. Самые горячие осколки насквозь пробили кожух турбодвигателя, который, взорвавшись, разлетелся на куски и отправил вихляющий из стороны в сторону штурмовой корабль прямо на скалу.

Мейс оглянулся на Ника:

— Еще вопросы?

Росту, похоже, собирался подавиться собственным языком.

— Прошу прощения, — внезапно сказал джедай… и исчез.

Сила подбросила его над камнями, словно торпеду. Он несся над землей, прорываясь сквозь пламя слишком быстро, чтобы успеть обжечься, и еле касаясь ногами обугленной земли. Он с невероятной скоростью перепрыгивал с одного валуна на другой, пробираясь в сторону Мел и ее акка Гэлфры.

Два бластбота, что летели со стороны джунглей, сейчас подбирались к началу ущелья. Горящий траводав Леша лежал на земле и с криками бился в агонии. Леш тоже скорее был похож на кусок прожаренного мяса. В бок одного из акков попала ракета. Броня этих животных почти непробиваема, но гидроударная волна от взрыва снаряда превратила его внутренние органы в кровавое месиво. Акк смог доковылять до камней, прежде чем упасть. Беш сквозь пламя оттащил то, что осталось от его брата, под прикрытие мощной бронированной туши упавшего зверя. Тело акка тряслось и вздрагивало под непрекращающимися выстрелами пушек кораблей, и от этого казалось, что пес все еще жив.

За спиной Мейса пилот первой машины наконец восстановил контроль над управлением, отключил турбодвигатели и теперь парил на одних репульсорах. Мейс почувствовал, что к Мел, лежащей посреди обжигающих камней, возвращается сознание, но прямо сейчас девушка не была главной заботой джедая. Он просто проследовал за нитями ее пробуждающегося разума до нити, связывающей их в Силе с Гэлфрой. Одной секунды Мейсу хватило на то, чтобы прочувствовать всю глубину этой связи: он вобрал всю ее необъятность.

А затем вобрал и саму связь.

Связь Гэлфры и Мел была глубокой и мощной, но, в конце концов, она была всего лишь частью Силы, а Винду был мастером-джедаем. Пока он не отпустит акка сам, связь с ним будет принадлежать ему.

Мейс закрутил себя в воздухе в тот момент, когда Гэлфра прыгнула ему навстречу. Она приземлилась уже готовая к следующему прыжку, а Мейс закончил кувырок, встав словно вкопанный точно у нее на спине. Ее не обучали нести наездника в бою, но связь, образованная в Силе, превращала их в единое целое. Джедай топнул левой ногой чуть позади ее воротниковых шипов, и животное понеслось по ущелью, прорываясь сквозь ревущее пламя и раскаленные камни.

Пригнувшись за массивным черепом Гэлфры, Мейс вложил в подствольный гранатомет какую-то гранату из общей связки и закинул его на плечо, так и не выстрелив. Он почувствовал, как позади поврежденный корабль подготовил к залпу носовую ракетную установку.

— Вовремя, — пробормотал Мейс.

Гэлфра добежала до перевала. Впереди, по другую его сторону, два штурмовых корабля с ревом взбирались по склону. Тот, что позади, запустил в спину Гэлфры ракету.

В ту миллисекунду после запуска, в тот миг, пока снаряд словно повисает в воздухе, готовясь к включению основного двигателя и перегрузке в несколько десятков раз больше силы стандартной гравитации на время молниеносного полета, связующая нить меж Мейсом и Гэлфрой вздрогнула, и громадный акк внезапно прыгнул налево.

Ракета пронеслась так близко, что пламя ее дюз слегка обожгло скальп Мейса.

А затем один маленький импульс в Силе — едва ли заметнее легкого движения подбородком — приподнял заостренную боеголовку буквально на пару сантиметров, изменяя угол полета ровно настолько, чтобы ракета направилась в сторону перевала, а не врезалась в горящую землю. Она устремилась вперед, оставляя за собой черный клубящийся дым, пока штурмовой корабль, летящий впереди, не выскочил над перевалом и не поймал ее прямо в нос.

Огромный огненный шар откинул бластбот назад, словно испуганного траводава. Из рваной дыры в лобовой броне начал валить черный дым. Пилот пытался справиться с управлением, и турбодвигатели машины опасно взревели, а из перегруженных репульсоров тоже повалил дым. Последний «Турбошторм», ныряя, резко ушел в сторону, пытаясь не столкнуться с кормой подбитого товарища.

Мейс и Гэлфра бросились в их сторону.

Когда они проносились мимо вздрагивающей туши траводава Мел, джедай сквозь Силу дотянулся до «Молнии». Оружие скользнуло с земли прямо в его руки, а батарея удобно разместилась меж ног. Он прижал массивную пушку к бедру, навел ствол на третий корабль и нажал на спуск.

Винду несся сквозь пламя и жгучий черный дым над плавящейся землей, сквозь взрывы и осколки разрывающихся от жара камней на спине бронированного хищника весом в три четверти тонны, стреляя от бедра фонтаном энергетических залпов, которые все до единого угодили в штурмовой корабль. Мощности «Молнии» не хватало, чтобы пробить тяжелую броню машины, но это не имело значения: ревущий бластер служил лишь для привлечения внимания.

Гэлфра пронеслась по склону под кораблями, а Винду развернулся и продолжил наполнять воздух бластерным огнем, пока «Молния» не перегрелась и не заискрила. Только тогда он отбросил пушку в сторону. Третий бластбот выпустил пару ракет, но Мейс почувствовал, куда они угодят, еще до того, как были нажаты спусковые крючки, а Гэлфра столь быстро реагировала на команды мастера-джедая, что взрывы снарядов могли лишь пошевелить волосы на голове, если бы таковые у него были.

Бортовые лазерные турели корабля развернулись в их сторону, и сквозь Силу Мейс почувствовал, как на них сходятся линии прицелов наводящих компьютеров. Два поврежденных корабля также вышли на позиции и нацелили оружие на Винду. Они координировали свою стрельбу, так что можно было даже не надеяться увернуться. Джедай и не стал пытаться. Он остановил Гэлфру.

Винду застыл с пустыми руками, ожидая, когда «Турбоштормы» откроют огонь.

Ожидая возможности преподать им небольшой урок в искусстве ваапада.

Пушки плюнули энергией, и Мейс погрузился в Силу, растворяя в ней все, кроме своих намерений. Более не было действий Мейса Винду: была Сила, действующая через Мейса Винду. В левую руку скользнул световой меч Депы, а в правую — его собственный. Зеленый поток стал эхом джунглей для фиолетового, когда они вместе встретили рвущиеся вперед цепи красных лучей.

Ваапад — чрезвычайно опасный хищник с Сарапина, мощный и ненасытный. Он атакует невероятно быстрыми щупальцами. У большинства особей таких щупалец семь. Но нередко бывает и двенадцать. У самого крупного из когда-либо убитых было двадцать одно. Проблема в том, что нельзя понять, сколько щупалец у ваапада до того, как он умрет, — они двигались слишком быстро, чтобы их можно было сосчитать. Столь быстро, что их едва можно было увидеть.

Словно руки Мейса.

На джедая обрушивался буквально поток энергии, но лишь отдельные брызги касались его здесь и там, все остальное возвращалось обратно. «Молния» не была способна пробить тяжелую броню бластботов, но лазер производства «Тейм и Бэк» — совсем другое дело.

Десять выстрелов коснулось лезвий. Четыре из них вернулись к поврежденным кораблям, ударив по их броне и заставив задрожать так, что наводящие компьютеры сбились с цели. Еще шесть попали в обзорный экран третьей машины, оставив после себя зияющую дыру в транспаристали.

Мейс отпустил мечи, прокрутил гранатомет на ремне и выстрелил от бедра. Граната, управляемая Силой, пролетела точно в дыру в кабине. Изнутри раздался глухой звук лопающегося шарика с водой, и из дыры вылетела белая жижа липкой гранаты.

Мейс недовольно хмыкнул: он думал, что зарядил нитинит.

Затем пожал плечами: «Ну а какая, в сущности, разница?..»

Один из передних турбодвигателей всосал в себя полосы быстро твердеющей жижи, начал чавкать и разлетелся на куски. Корабль сильно накренился. Его команда, скованная клейким содержимым гранаты, могла лишь в ужасе наблюдать, как их «Турбошторм» понесся в сторону склона, где впечатляюще взорвался, расплескав пламя на три сотни метров вниз по склону.

Мейс подумал: «А теперь мой следующий фокус…»

Он отпустил подствольник и вытянул вперед руки, в которые тут же вновь скользнули световые мечи…

Но два поврежденных штурмовых корабля улетали на полной скорости, постепенно превращаясь в маленькие точки на фоне застланного дымом неба.

Мейс хмуро смотрел им вслед.

Он чувствовал себя удивительно огорченным.

Недовольным.

Это было… странно. Неуютно.

Его невероятная честность перед самим собой не позволила ему отбросить слово, которое в полной мере описывало ощущение.

Он был неудовлетворен.

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

Не знаю, сколько я там стоял, хмуро уставившись в небо. Наконец я достаточно овладел собой, чтобы соскользнуть со спины Гэлфры и разорвать связь с ней. Обретя свободу, она отправилась по обжигающим камням вверх по склону в поисках Мел.

Ник, спотыкаясь, спустился вниз, обходя стихающее пламя и полурасплавленные булыжники, что по-прежнему светились темнокрасным. Похоже, бой его сильно впечатлил. Молодой корун казался безумно счастливым: опьяненного адреналином и по-детски улыбчивого, его переполнял нервозный энтузиазм. Я не помню, что он тогда говорил, кроме одной фразы про то, что я «не человек, а настоящий боевой тарантас».

Что-то вроде этого. Я не уверен, что он сказал именно «тарантас».

Большую часть того, что он говорил, заглушил рев в моей голове: ураганная смесь собственного сердцебиения, отзвуков взрывов и накатывающей волны самой Силы.

Когда парень подошел ко мне, я заметил, что он ранен: из глубокого пореза на голове, скорее всего нанесенного одним из каменных осколков, по лицу и шее текла кровь. Но он продолжал без умолку тараторить о том, что никогда не видел ничего подобного, пока я не остановил его, взяв за руку.

— У тебя идет кровь, — сказал я ему, но темный блеск так и не исчез из его ясных голубых глаз. Он продолжал твердить: «Один против трех штурмовых кораблей. Трех. Один».

Я объяснил ему, что был не один. И процитировал Йоду:

— Мой союзник — Сила. — Ник, кажется, не понял, так что я растолковал: — На моей стороне было численное превосходство.

Как бы мне ни хотелось стереть из памяти то, что произошло потом, я все равно помню это невероятно отчетливо. Я не мог оторвать глаз от двух поврежденных кораблей, которые к тому моменту превратились в две маленькие дюрастальные точки, парящие в безграничном небе. Ник проследил за моим взглядом:

— Да, я знаю, что ты чувствуешь. Жалеешь, что не поджарил их всех, да?

— Что я чувствую? — резко повернулся к нему я. — Что я чувствую? Мне внезапно нестерпимо захотелось ударить его в лицо. Захотелось настолько сильно, что я едва не задохнулся. Я хотел… мне было нужно его ударить. Ударить в лицо. Почувствовать, как мой кулак дробит его челюсть.

Чтобы он заткнулся.

Чтобы он не смотрел на меня.

Понимание в его голосе, знание в его холодных голубых глазах…

Я хотел ударить его, потому что он был прав. Он знал, что я чувствовал.

Я был в шоке.

Он сказал, что я хотел уничтожить и улетевшие корабли. Да, я хотел сорвать их с неба и увидеть, как они полыхают. Никаких мыслей о том, что я уже забрал жизни команды первого бластбота. Я даже не задумался о жизнях, которые забрал бы из этих двух. Ощупывая сквозь Силу горящие обломки на склоне, я и сам не знал, что же там ищу.

Мне бы хотелось думать, что я искал выживших. Проверял, не осталось ли там раненых ополченцев, которых можно было спасти из-под обломков. Но, откровенно говоря, я не стал бы этого утверждать.

Возможно, я просто хотел почувствовать, как они горят.

И если быть честным, я не могу сказать, что жалею о том, как повернулся бой.

Я забрал их жизни, защищая себя и других, но ни я, ни эти другие не были невиновными. Я не могу с чистой совестью утверждать, что мои коруннайские компаньоны более заслуживают жизни, чем те, кто был на борту штурмового корабля. Язык не поворачивается назвать то, что я совершил на перевале, исполнением моего джедайского долга.

То, что я совершил там, не имело никакого отношения к миру.

Кто-то мог бы назвать это военным инцидентом: так уж случилось, что маленькую группу партизан-убийц сопровождал мастер-джедай, и из-за этого вдовам и детям команды «Турбошторма» пришлось пережить самые ужасные потери в их жизни. Кто-то мог бы назвать это военным инцидентом… Даже я мог бы…

Если бы это хоть сколько-нибудь напоминало инцидент.

Если бы я не старался сбить этот корабль. Если бы я не ощущал лихорадку в своей крови: кровавую лихорадку.

Жажду победы. Победы любой ценой.

Кровавую лихорадку.

Я чувствую ее даже сейчас.

Она не пожирает меня, я еще не зашел так далеко. Пока. Просто она стала предпочтительным выбором. Ожиданием.

Неудовлетворенным предвкушением.

Это плохо. Не худшее, что могло бы быть, но достаточно плохо.

Я уже давно осознал, что здесь я в опасности. Но только теперь я начинаю понимать, насколько близка и темна эта опасность. Я даже не думал, что Харуун-Кэл настолько близко подвел меня к последней черте.

Это побочный эффект погружения в Силу для использования ваапада. Мой стиль дарует огромную мощь, но и несет невероятный риск. Кровавая лихорадка — это болезнь, которая может убить любого, кого она коснется. Чтобы использовать ваапад, ты должен позволить себе наслаждаться битвой. Тебя должно охватить возбуждение боя. И жажда победы. Вот почему столь малое количество учеников пыталось постичь этот стиль.

Ваапад ведет сквозь полутень темной стороны.

Здесь, в джунглях, эта граница становится невероятно тонкой. Ночь лишь на расстоянии шага. Я должен быть здесь очень осторожен. Иначе смогу понять, что случилось с Депой, слишком хорошо.

Мейс опустил голову. Переполнявшее напряжение от боя постепенно уходило из конечностей, оставляя их тяжелыми и ноющими. У Винду появилось несколько ожогов от брызг плазмы и кусочков полурасплавленных камней.

Он заставил себя посмотреть сквозь угасающий огонь и черные клубы рассеивающегося дыма назад, на перевал. Там лежали погибшие акки, мертвые и раненые траводавы, Мел, Беш и Леш.

Он вспомнил утреннее видение Силы.

— Ладно, успокойся, — сказал джедай Нику. Удивительно, насколько уставшим он внезапно стал. — Кажется, у нас есть пострадавшие.

Они поднялись по осыпающемуся склону. Мел к тому времени уже дохромала до своего раненого траводава и качала головой: зверь был сильно обожжен. Один бок был полностью обуглен. Она обошла шестиметровое тело, присела на одно колено и погладила голову животного. Зверь тихо простонал от боли и ткнулся носом в ее ладонь. Мел достала пистолет. И выстрелила траводаву чуть ниже центрального глаза.

Резкий хлопок выстрела эхом отразился от стен ущелья. Для Мейса он прозвучал как знак препинания: точка в конце битвы. А эхо превратилось в саркастические аплодисменты.

Беш и Леш по-прежнему лежали в тени мертвого акка. Джедай подумал, что с псом с одной стороны и огромным булыжником с другой они вполне могли избежать огня и выжить.

Мел добралась до них первой. Пока она шла от своего мертвого траводава, ее взгляд ни на секунду не отрывался от того места, где должны были лежать братья, и, судя по выражению ее лица, дело было плохо. Девушка обернулась на Ника, когда он подошел вместе с Мейсом, и снова медленно покачала головой без каких бы то ни было эмоций.

Беш сидел на земле возле головы мертвого акка, обхватив колени и раскачиваясь взад-вперед. Он смотрел на разложенное на земле содержимое обычного медпакета: ручной сканер, инъекционные спреи, перевязки, стабилизаторы костей. На первый взгляд он казался цел, но был бледен, словно мертвец, и смотрел округлившимися глазами в никуда.

Леш бился в конвульсиях.

Его лицо превратилось в неподвижную маску, невидящий взгляд был устремлен в послеполуденное небо. Он корчился и метался, его пальцы сжимались и разжимались, пятки били по камням. Сперва Мейс решил, что у парня травма головы, — прилетевший осколок камня вполне мог вызвать подобные судороги. И Винду никак не мог понять, почему Ник, Мел и Беш просто неподвижно наблюдали за страданиями Леша, ничего не предпринимая. Присев на колено, Мейс поднял сканер из медпакета. Мел сказала: «Брось».

Винду посмотрел на нее. Она покачала головой: «Мертв уже».

Джедай все же откинул крышку сканера, чтобы активировать дисплей. Показания сообщали, что Леш не был ранен.

Он был инфицирован.

В его центральной нервной системе поселились неизвестные кровяные паразиты. И сейчас они вошли в новый жизненный цикл.

Они пожирали его мозг.

Теперь предыдущая ночь в палатке приобрела для Мейса смысл: Леш, видимо, уже был заражен этими паразитами. А мастер-джедай думал, что все это было следствием стресса и потребления тисселя.

— Лихорадные осы, — хрипло произнес Ник. Он был почти такой же бледный, как и Беш. Он мог подмигнуть и отпустить колкую остроту по поводу жестокой смерти, но сейчас у него на лице выступила испарина. От него буквально разило страхом. — Трудно сказать, когда его укусили. Жующие тиссель чаще попадаются. Личинки предпочитают жить в коре. Когда они вылупляются… — Ник сглотнул, и глаза его сузились. Он отвернулся. — Они вылупляются из черепа. Сквозь череп. Словно… словно из яйца…

Простой и нескрываемый страх на его лице сообщил Мейсу, что парень уже видел подобное раньше.

Винду положил медпакет на землю возле мертвого акка:

— Судя по показаниям, его еще можно спасти. — (Всего секунда потребовалась на то, чтобы набрать в инъекционный спрей танатизин.) — Мы можем замедлить его жизненные процессы. Замедлить… личинок ос… пока не довезем его до Пилек-Боу в нормальный госпиталь. Даже если его там узнают…

Беш посмотрел на него и покачал головой в молчаливом «нет».

Джедай проскользнул мимо него и присел возле Леша:

— Мы можем спасти его, Беш. Может быть, он попадет в руки ополчения, но он, по крайней мере, выживет.

Беш схватил Мейса за руку. У него на лбу была небольшая рана, кровь из которой заливала глаза. Он вновь отрицательно потряс головой.

— Мастер Винду. — Ник взял сканер и посмотрел на отчет на дисплее. — Лешу куда хуже, чем показывает эта штука.

— Эти сканеры очень надежны. Сомневаюсь, что он сломался.

— С ним все в порядке, — мягко ответил Росту. Он повернул сканер, чтобы Мейс снова смог взглянуть на экран. — Просто это показания не Леша.

— Что?

Беш, все так же уставившись в землю, ткнул пальцем себе в грудь и сжался. Похоже, он совсем пал духом, и с каждым вздохом его покидали надежда и страх. Его аура в Силе сияла черным отчаянием.

Мейс перевел взгляд с Беша на Ника, потом — обратно, затем посмотрел на Леша, сжимающего камни, и на инъекционный спрей в собственной руке.

«Не потому, что джунгли убьют тебя, — сказал как-то Росту. — Просто потому, что все здесь такое, какое есть».

Ник забрал сканер и помахал им возле головы Мейса.

— Ты в порядке, — тихо произнес он, слизывая каплю пота с верхней губы. — Никаких признаков заражения. — Он обернулся к Мел, уставившись на экран.

Его плечи передернулись, а рука начала трястись.

У него не было слов, но они и не были ему нужны. Она прочла свою судьбу по его лицу.

Девушка выпрямилась, а ее губы сжались в тонкую полоску. Затем она развернулась и отправилась куда-то вниз по склону.

— Мел… — беспомощно позвал ее Ник. — Мел, подожди…

«Молнию» забирать иду я. — Ее голос был ровным, безэмоциональным, словно у речевого модуля навигационного компьютера. — Хорошее оружие. Понадобится вам оно.

Ник с обреченным видом обернулся к джедаю:

— Мастер Винду… — Он с мольбой протянул сканер. — Не заставляй меня сканировать себя самому, а?

Мейс быстро проверил позвоночник и череп Ника. Показания сообщали об отрицательных результатах, но Ника это не слишком приободрило.

— Хех, что ж… — произнес он слегка печально, — если бы я умер в ближайшие пару дней, мне бы не пришлось заботиться о них.

— Заботиться о них? — спросил Винду. — Существует лекарство?

— Да. — Ник достал пистолет. — Вот оно.

— И это твой ответ? — Мейс встал перед ним. — Убить своих друзей?

— Только Леша, — ответил Ник, и его тон стал мрачным и беспощадным, хотя голос и руки слегка дрожали. У него не было внутреннего стержня Мел. Его глаза наполнились слезами, а лицо исказила гримаса, и он с трудом мог смотреть на своих друзей. — Еще есть время до того, как придется позаботиться о Беше и Мел.

Мейс не мог поверить, что Ник говорит серьезно.

— Ты хочешь просто пристрелить их? Как траводава Мел?

— Не как ее траводава, — ответил молодой корун. Его лицо стало серым. — Не в голову. Иначе разбросаю личинок во все стороны. Некоторые из них будут достаточно развиты, чтобы представлять опасность, — он кашлянул, — для нас.

— Значит, просто смерти недостаточно. — С помощью джедайской подготовки Мейс возвел вокруг своего сердца настоящую стену: он направил всю силу своего эмоционального ужаса на посеревший рот Леша. Он смотрел, как розовая пена пузырится у того на губах. — Зараженные места… нужно уничтожить. Головной и спинной мозг.

Ник кивнул. Выглядел он все хуже.

— В таких случаях мы обычно сжигаем тело, но…

Мейс понял. Улетевшие штурмовые корабли могли сообщить об их местоположении. И кто знает, что уже направили в их сторону.

Он не мог поверить в то, что собирался сделать. Он даже не мог поверить в то, что собирался сказать. Но он был джедаем. Смыслом его жизни было делать то, что должно. Делать то, что другие не стали бы или не смогли.

Независимо ни от чего.

Он снял с пояса световые мечи. Свой и Депы.

В наполненном дымом воздухе зажглись зеленое и фиолетовое лезвия.

Беш следил за происходящим, не вставая. Мел замерла на склоне с «Молнией» в руках. Ник открыл рот, как если бы хотел что-то сказать, но не был уверен, что именно.

Все уставились на джедая так, словно видели его в первый раз.

— Он ваш друг. Ваш брат. — Мейс сделал глубокий вдох, усмиряя собственные страх, неприязнь и темное-темное отвращение к тому, что он должен был сделать. — Думаю, вы бы хотели попрощаться.

Беш молча тряхнул головой. Беззвучно зарыдав от горя и ужаса, он вскочил и, спотыкаясь, пошел вверх по склону.

Мел на секунду посмотрела Мейсу прямо в глаза и медленно кивнула. Затем последовала за Бешем. И обняла его за плечо своей сильной рукой. Продолжая рыдать, Беш прижался к девушке.

Ник остался последним. В его глазах не было ничего, кроме боли. Наконец он покачал головой, и по его щекам потекли слезы.

— Он уже мертв. — Ник тронул Винду за плечо. — Мастер Винду… Ты не обязан этого делать…

— Обязан, — возразил джедай. — Или сделать это придется тебе.

Ник неохотно, но вместе с тем понимающе согласился:

— Спасибо. Винду, э, мастер, я… просто… спасибо. — Он развернулся и пошел за остальными. — Я этого не забуду.

Как и Мейс.

Он смотрел на Леша меж двух сияющих лезвий. Сквозь Силу он попытался найти хоть что-то, что осталось от молодого человека, дабы подарить ему какое-нибудь облегчение, но, как и сказал Ник, Леша больше не было. Мейс не сразу собрался с силами, нашел точку спокойного почтения и вручил Силе все, что еще могло остаться от сознания и духа Леша.

Затем он сделал еще один глубокий вдох, поднял лезвия и приступил.

Крутой горный хребет скрывал южное небо позади них. Ранний закат озарил вершины деревьев, а на земле уже царил полумрак. Спутники шли по широкой просеке, тут и там пересекавшейся следами паровых вездеходов. Кроны смыкались над дорогой, и казалось, что их путь пролегал по огороженному джунглями туннелю, огибающему уступы, что усыпали северный склон хребта.

На самые тяжелые ожоги Мейс налепил бакта-пластыри. На голову Ника наложили спрей-повязку. Поврежденную во время боя руку Мел закрепили на перевязи, а на ее вывихнутое колено наложили сдавливающий бинт. На лице бредущего Беша не проскальзывало ни единой эмоции. Видимо, он был в шоке.

Останки Леша захоронили у самой границы леса.

Рюкзаки потяжелели из-за того, что теперь путешественникам приходилось нести запасы, которые раньше ехали на траводавах. Из пожитков Мейса уцелело немногое. Его карманная палатка, смена одежды, медпакет и документы погибли вместе с траводавом Ника. Война Харуун-Кэла стирала все связи Мейса с миром вне джунглей: из всех материальных свидетельств того, что он не просто корун, остались лишь два световых меча.

Даже подпространственный передатчик в фальшивом инфопланшете, который он нес все это время, судя по всему, повредило взрывом. Джедай подумывал вызвать «Халлек», чтобы вывезти Беша и Мел на медицинское обследование, хотя это сильно бы усложнило его текущее задание: внезапное появление республиканского крейсера в системе Аль'Хар, несомненно, привлекло бы слишком большое внимание сепаратистов. Но голоком инфопланшета не мог даже настроиться на несущую частоту. Последняя ниточка, связывавшая джедая с тем, что Депа называла Галактикой Мира, оборвалась, как и жизни балавайских ополченцев, чей корабль он сбросил на склон горы.

Какая ирония: запись на поддельный инфопланшет все еще работала. Маскировка превратилась в реальность: теперь устройство стало тем, чем и выглядело. И интуиция подсказывала Мейсу, что это в определенной мере символично.

Вместо того чтобы патрулировать окрестности, Гэлфра шла рядом с Мел. Она была единственным выжившим акком. Если повезет, то ее присутствие удержит серьезных хищников на расстоянии.

Через перевал позади них пока не пролетал ни один корабль. Это беспокоило Мейса, потому что было необъяснимо. В какой-то момент Гэлфра подала через Силу сигнал, который, может быть, означал, что она услышала вдали двигатели кораблей. А может, и нет. Почти все время она оплакивала павших членов своей стаи: ее образ в Силе представлял собой один продолжительный стон горя утраты.

Группа буквально рвалась вперед. Ник задал невероятный темп. С тех пор как они сожгли останки Леша, он не проронил ни слова.

Мейсу казалось, что Росту раздумывает о Беше и Мел. По крайней мере, сам он точно думал о них. Думал о личинках лихорадных ос, которыми кишел их головной и спинной мозг. Возможно, у них в запасе есть день или два, до того как их разум начнет слабеть. Еще через день-другой начнутся конвульсии и наступит ужасная смерть. Беш шел с опущенной головой, вздрагивая, словно он не мог думать ни о чем ином. Мел шла, как боевой дроид, будто страдания и смерть были чуждыми ей понятиями. Тем более страх.

Мейс догнал Ника и пошел с ним рядом:

— Поговори со мной.

Глаза парня упорно смотрели на джунгли впереди.

— Зачем?

— Затем, что я хочу знать, что у тебя на уме.

— Что заставляет тебя думать, что у меня вообще что-то есть на уме? С чего ты взял, что то, что у меня на уме, имеет хоть какое-то значение? — Его голос был наполнен озлобленной грустью. — У нас двое на второй стадии осиной лихорадки. У нас нет траводавов. Один акк. Несколько стволов, ополчение на хвосте. И мы с тобой.

Его взгляд скользнул вбок, на Мейса. Глаза были красными и опухшими.

— Мы мертвы. Понимаешь? Как тот клыкач в яме смерти: не дотянули всего несколько метров. Не смогли. Мы уже мертвы.

— Для мертвецов, — отметил Мейс, — мы топаем весьма резво.

На мгновение ему показалось, что Ник все же улыбнется. Но он лишь покачал головой:

— С группой Депы путешествует лор-пилек. Он… очень могущественный. Сверхмогущественный. Если мы доведем до него Беша и Мел до того, как у них начнутся судороги, возможно, он сможет их спасти.

Лор-пилек, «хозяин джунглей». Шаман. Лекарь. Волшебник. В легендах коруннаев лор-пилек был личностью, несущей великую мощь и великую опасность. Непредсказуемый, словно джунгли. Он нес жизнь и смерть, дары или раны. В некоторых историях лор-пилек вообще не был живым существом: он был лишь проекцией пилекотана, воплощением «джунглей-разума».

Мейс связал все воедино:

— Кар Вэстор.

Ник уставился на него:

— Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь его имя?

— Сколько нам еще идти до них?

Ник сделал несколько шагов, прежде чем ответить:

— Если бы у нас по-прежнему были траводавы и акки для охраны? Может, пару дней. Может, меньше. Пешком? С одним акком? — Корун выразительно пожал плечами.

— Тогда зачем мы идем так быстро?

— Потому что у меня действительно есть кое-что на уме. — Росту искоса посмотрел на Мейса. — Но тебе это не понравится.

— Мне это понравится меньше, чем то, что придется сделать с Бешем и Мел? Меньше, чем то, что я уже сделал с Лешем?

— Это не мне решать. — Взгляд Ника стал отстраненным, он уставился в наполненный тьмой туннель впереди. — Где-то в часе ходьбы на запад есть небольшое поселение. Вдоль этих дорог для паровых вездеходов подобные деревни встречаются примерно через каждую сотню километров. У них там есть защитный бункер и коммуникатор. Хотя мы, ОФВ, не используем коммуникаторы, но все равно отслеживаем частоты. Мы доходим туда и посылаем кодированный сигнал, сообщающий о нашей позиции. Затем накачиваем Мел и Беша танатизином, садимся, ждем и надеемся на лучшее.

— Балавайское поселение?

Ник кивнул:

— У нас больше нет поселений. Спасибо ТОКО.

— Эти балаваи нас впустят?

— Конечно. — Зубы Ника выделялись на фоне сумрака джунглей, а в глазах его вновь мелькнула вспышка странного безумия. — Надо просто знать, как попросить.

Лицо Винду посуровело.

— Я не позволю тебе причинять вред мирным жителям. Даже для того, чтобы спасти друзей.

— По этому поводу тебе не стоит беспокоиться, — произнес парень, не останавливаясь. — В этих местах мирные жители — миф.

Джедай не хотел уточнять, что Ник имел в виду. Он просто замер посреди колеи. Перед его глазами вновь пронеслась кровавая бойня, спроецированная в кабинете Верховного Канцлера. Он снова увидел разрушенные, сожженные хижины и девятнадцать трупов посреди джунглей.

— Ты прав, — сказал он, — мне это не нравится. Совсем не нравится. Ник не сбавил шаг. Он даже не оглянулся на остановившегося Мейса.

— Да, ну как только тебе в голову придет идея получше, — сказал он в темноту впереди, — ты уж не забудь поставить меня в известность, ладно?

6. Мирные жители

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

В бункере я впервые после допроса в Министерстве юстиции, могу заявить, что меня окружает более или менее прохладный воздух. Кто-то соорудил это убежище внутри вулканического камня прямо на холме: фактически просто поставил дюрастальную дверь перед входом в пузырь, оставшийся в граните то ли после газа, то ли после менее прочного камня. Отсюда, конечно, неплохо просматриваются остатки поселения внизу, но бункер явно никогда не претендовал на звание военного объекта: ни одной бойницы. Исходя из того, как он был построен — проще говоря, вырыт, — я могу предположить, что он служил скорее убежищем: безопасным местом, в котором можно укрыться в случае нападения. Безопасным местом, в котором можно дождаться ополчения.

Если и так, то задумка не удалась.

Ночной ветерок медленно обдувает искореженные обломки того, что когда-то было дверью, а его шорох в дверном проеме служит эхом той жестокости, что по-прежнему звучит в Силе вокруг меня.

Я не рискую медитировать. Тьма здесь слишком глубока. Она притягивает: словно я оказался слишком близко возле черной дыры, которая разрывает меня пополам. Гравитация тянет одну половину меня к горизонту событий, за который я боюсь даже просто заглянуть.

Позади меня, потонув в ночных тенях, неподвижно лежат Беш и Мел. Из-за танатизинового анабиоза температура их тел немногим выше, чем у окружающих камней. Лишь сквозь Силу можно понять, что они все еще живы: их сердца бьются со скоростью меньше одного удара в минуту, а на один час приходится десять-двенадцать неглубоких вдохов. Личинки лихорадных ос в их телах так же замирают. В подобном состоянии Беш и Мел могут прожить еще неделю, а то и больше.

Если, конечно, за это время они не станут чьим-нибудь обедом.

Следить за их безопасностью — моя обязанность. На данный момент это моя единственная обязанность. Так что я сижу посреди обломков двери и всматриваюсь в бесконечную ночь.

«Молния» покоится на двуноге в дверном проеме, ее дуло смотрит в небо. Мел хорошо заботится о своем оружии: она настояла на очередной его чистке перед тем, как разрешила сделать себе укол. Теперь я периодически делаю проверочные выстрелы, и пока что пушка работает нормально. Я пытаюсь чувствовать в Силе деятельность поедающего металл грибка, как это умеют делать коруннаи, но пока все же больше полагаюсь на физическую проверку.

Других дел у меня все равно нет. Я провожу время, делая подобные записи и раздумывая над спором с Ником.

Там на дороге Ник сказал, что мирные жители в этих местах — миф. Как я выяснил, он имел в виду, что мирных жителей здесь просто нет, что находиться в джунглях — значит уже принимать участие в войне. Балавайское правительство распространяет слухи о невинных исследователях джунглей, которых режут жестокие коруннайские партизаны. Это, по словам молодого коруна, лишь пропаганда.

Сейчас же, в руинах балавайского лагеря, эта мысль кажется мне на удивление правильной, хотя ранее я инстинктивно отбросил ее. Она показалась мне банальным оправданием. Извинением. Успокоением для совести, растревоженной различными зверствами. В то время, когда мы шли по дороге, проложенной паровым вездеходом, мы с Ником успели немало поговорить об этом.

Парень утверждал, что все по-настоящему мирные жители остаются в городах: официанты и дворники, владельцы магазинов и водители такси. Он сказал, что исследователи джунглей ходят с таким мощным оружием не просто так и что причиной тому скорее акк-псы, чем лозовые кошки. Балаваи идут в джунгли, лишь когда готовы, хотят и могут убивать коруннаев. Ни та ни другая сторона не сидит и не ждет нападения противника. Если в джунглях ты не наносишь удар первым, то становишься жертвой.

Тогда я задал вопрос о мертвых детях.

Это был единственный раз, когда Ник разозлился. Он развернулся ко мне так, словно собирался ударить. «Каких детях? — спросил он. — В каком возрасте ребенок уже может спустить курок? Из детей получаются отличные солдаты. Им практически неведом страх».

Неправильно воевать с помощью детей… или против них… Так я ему и сказал. Несмотря ни на что. Они недостаточно взрослые, чтобы понимать последствия своих поступков. Ник в крайне грубых выражениях объяснял, что мне следует сказать все это балаваям.

— А как же наши дети? — Росту с едва сдерживаемой яростью тряхнул головой. — Иджи могут оставить своих детей дома, в городе. А где нам оставить наших? Ты видел Пилек-Боу. Ты знаешь, что случается с коруннайскими детьми на этих улицах… Я знаю! Я был одним из них. Лучше пусть разорвут на куски здесь, чем выживать там, как пришлось мне. Кстати, как ты собираешься объяснить этим стрелкам со штурмовых кораблей, что коруннаи, которым они радостно отстреливают руки и ноги, всего лишь дети?

— По-твоему, это оправдывает то, что происходит с детьми балаваев? Теми, что не остаются в городах? — уточнил я. — Коруннаи ведь не стреляют с кораблей куда ни попадя. Какие у вас оправдания?

— Они нам не нужны, — огрызнулся он. — Мы не убиваем детей. Мы хорошие парни.

— Хорошие парни, — повторил я его слова. Я не смог скрыть горечь в своем голосе: голографические изображения, которые мы с Йодой увидели в кабинете Палпатина, все время всплывают в моей памяти. — Я видел, что остается после того, как вы, хорошие парни, захватываете селение исследователей джунглей, — сказал я ему. — Именно поэтому я здесь.

— Ну конечно. Ха. Давай я тебе кое-что поведаю, а? — Переменчивость настроения Ника, подобная летней грозе, унесла ярость в мгновение ока. Он посмотрел на меня с ироничной жалостью. — Я все ждал, когда же ты наконец заговоришь об этом.

— О чем?

— О ваших джедаях, ваших тайнах и прочем клыкачовом дерьме. Думаете, только вы умеете держать карты закрытыми? — Он закатил глаза и помахал пальцами перед своим лицом. — О-о-о, смотрите, я джедай! Я знаю вещи «слишком опасные» для «простых смертных»! Осторожно! Если ты не отступишь, я скажу тебе то, что «живым существам знать не дано»!

На мгновение мне показалось, что Ника Росту можно воспринимать как настоящее испытание для моих моральных принципов. Джедай может пасть во тьму, начав с реализации простого желания выбить из подобного персонажа всю скопившуюся в нем мерзость.

Я взял себя в руки и даже смог поддерживать цивилизованный тон речи, когда Ник рассказывал все, что знал о той кровавой резне в джунглях и об информационной пластине.

Это было тяжело.

Он признался, что не просто был в том месте, что мы с Йодой рассматривали в кабинете Палпатина, но был в компании Депы и Кара Вэстора, когда они продумывали план. Он помогал им в работе над «декорациями», а потом именно Ник передал наводку Разведуправлению Республики.

Даже сейчас, несколько часов спустя, мне трудно описать словами, как я себя тогда почувствовал. Сбитым с толку, несомненно: почти оглушенным. Не способным поверить.

Преданным.

Я нес в себе те картины, словно рану. Они терзали мой разум так обжигающе болезненно, что мне приходилось отгораживаться от них покровом неверия. Из-за подобной боли приходится особенно тщательно следить за раной — когда любое прикосновение к ней ведет к агонии, приходится укрывать ее, изолировать, словно объект поклонения. Словно святыню.

Но Ник выставил все так, будто это была просто шутка.

Хм. Я наконец нашел слово, которое описывает то, что я тогда испытал. То, что я испытываю сейчас.

Гнев.

В том числе и поэтому мне сейчас сложно медитировать. Сложно и опасно.

Хорошо, что Ник и Гэлфра ушли несколько часов назад. Возможно, к тому времени, как он вернется — если вернется, — я найду для сказанных им вещей место в своем разуме, дабы они более не ожесточали мое сердце.

Вся бойня была постановкой.

Не подделкой. Тела были настоящими. Смерти были реальными. Но она была постановкой. Это действительно была лишь шутка. Надо мной.

Депа хотела, чтобы я приехал сюда.

Вот для чего все это было сделано. С самого начала.

Та инфопластина не была уликой и не была признанием. Она была приманкой. Депа хотела выманить меня с Корусанта, привести на Харуун-Кэл и бросить в эти кошмарные джунгли.

Многие из убитых действительно были исследователями джунглей, сказал мне Ник. Когда иджи не разрабатывают джунгли, они служат нерегулярными частями балавайского ополчения. Они значительно опаснее штурмовых кораблей, спутников обнаружения, всех ТОКО, дроидов-истребителей и армий сепаратистов, вместе взятых. Они знают джунгли. Они живут в них. Они используют их.

Они беспощаднее, чем ОФВ.

Остальные убитые в этой маленькой постановке были пленниками-коруннаями, которых схватили иджи. Схватили, пытали и унижали так, что я не смогу это описать. Когда ОФВ напал, первое, что сделали балаваи, — убили всех пленных, что еще были живы. Ник сказал, что оттуда не ушел никто. Ни один из пленных. И ни один из иджей.

Дети…

Дети были коруннаями.

Кто же такой этот Кар Вэстор? Ник сказал, что именно он засунул пластину в рот мертвой женщины и зафиксировал его шипами медной лозы. Парень добавил, что именно Вэстор убедил ОФВ оставить тела в джунглях. Сцена должна была показаться чрезвычайно жестокой, чтобы я лично занялся расследованием. Вэстор убедил оставить мертвых детей, их собственных детей, якунам, личинкам-буравчикам и черным вонючим мухам-падальщикам, которые напивались кровью настолько, что не могли взлететь с гниющей плоти…

Хватит. Я должен остановиться. Перестать говорить об этом. Перестать думать об этом.

Я не могу… это не…

На этой планете ничему нельзя доверять. То, что ты видишь, не имеет никакого отношения к тому, что получаешь. Мне кажется, я никогда не смогу понять это.

Но я все же учусь. И благодаря этому изменяюсь. Чем больше я меняюсь, тем больше я понимаю. И это пугает меня. Я не хочу представлять себе, что произойдет, когда я действительно научусь понимать это место.

Кем я стану, когда это случится?

Боюсь, что тот, кем я был, презирал бы того, кем я становлюсь. У меня есть жуткое предчувствие, что именно это изменение и планировала Депа, когда затаскивала меня сюда. Она сказала, что нет ничего опаснее джедая в здравом уме.

Думаю, она опасна.

И боюсь, она хочет, чтобы я тоже стал опасным.

Мне следует… я должен поменять… подумать о чем-то еще… Потому что я спросил Ника о ней.

Я не смог удержаться. Надежда росла вместе с гневом: если голограмма была постановкой, то, может быть, ее слова были просто… нагнетанием обстановки. Местный колорит. Что-то подобное.

Вопреки моему твердому намерению оставаться беспристрастным до тех пор, пока не увижу ее, не поговорю с ней, не почувствую ее в Силе, наперекор моему желанию ничего не спрашивать и никого не слушать, несмотря на все годы самодисциплины и самоконтроля…

У сердца есть мощь, которой не может противостоять никакая тренировка.

Так что я спросил его. Я рассказал ему о словах Депы на записи: как она назвала себя «тьмой джунглей» и как она сказала, что теперь она в здравом уме.

Рассказал о своих опасениях, что она пала во тьму и безвозвратно обезумела.

А Ник…

А Ник…

— Обезумела? — смеясь, ответил он. — Это ты слетел с катушек. Будь она сумасшедшей, разве кто-нибудь последовал бы за ней?

Но когда я уточнил, хочет ли он сказать, что с ней все в порядке, Росту ответил:

— Зависит от того, что ты подразумеваешь под «порядком».

— Я должен знать, видел ли кто-то, что она поддается гневу или страху. Я должен знать, использовала ли она Силу для собственных нужд: в корыстных целях или из мести. Я должен знать, крепко ли ее держат объятия темной стороны.

— Об этом можешь не волноваться, — заверил меня Ник. — Я никогда не встречал никого добрее или заботливее мастера Биллабы. Она не зло. И не думаю, что могла бы им стать.

— Речь не о добре и зле, — сказал я. — Речь о самой природе Силы. Джедаи не моралисты. Это распространенное заблуждение. Мы невероятно прагматичны. Джедаи альтруистичны скорее не потому, что это хорошо, а потому, что это безопасно: использовать Силу в своих личных целях чревато последствиями. В эту ловушку могут попасть даже самые хорошие, добрые и заботливые джедаи, она ведет к тому, что мы называем темной стороной. Мощь, творящая добро, в один прекрасный момент превращается просто в мощь. Неприкрытую силу. Замкнутую на себе. Это форма сумасшествия, к которой джедаи особенно восприимчивы.

Ник лишь пожал плечами:

— Разве кто-то знает истинные причины чьих-либо действий?

Это был не слишком обнадеживающий ответ, но то, что молодой корун сказал следом, сделало его лишь хуже.

Он сказал, что теперь Депа всегда разговаривает именно так, как на записи. Сказал, что ее мучают кошмары, что крики из ее палатки слышны на весь лагерь. Сказал, что никто не видел, чтобы она ела, что она чахнет, словно что-то гложет ее изнутри… Сказал, что она страдает от головных болей, с которыми не может справиться ни одно лекарство, и что иногда она не может выйти из своей палатки по нескольку дней. Что, когда выходит днем наружу, она завязывает себе глаза, потому что не может вынести свет солнца…

Я жалею о том, что спросил. Я жалею о том, что Ник мне рассказал. Я жалею о том, что он не соврал.

Это очень не по-джедайски — бояться правды.

Я продолжу рассказ. Облекая пережитое в слова, я лучше вижу перспективу. Которая мне необходима. И еще это способ пережить ночь, что мне тоже необходимо. Даже обученный мастер-джедай, привыкший к медитации и размышлениям, может проводить излишне много времени наедине со своими мыслями.

Особенно здесь.

Поселение было построено на выступе на склоне горного хребта. В этих местах гряда не такая рубленая, она, скорее, представляет собой волнообразную стену вулканических холмов. Жилища стоят на небольшом зеленом участке, окруженном выжженной лавой землей. Лава стекает из крупного жерла метрах в шестистах выше того места, где я сейчас сижу. Если вы прислушаетесь, то, наверное, услышите рокот. Хотя этот микрофон может быть недостаточно чувствительный. Вот, слышите? Вулкан копит силы для нового извержения.

Извержения здесь — достаточно частые события, поэтому джунгли не успевают восстановить свои права там, где стекает лава. Обугленные деревья, со сгоревшей с одной стороны листвой, стоят на границе бывших потоков. Видимо, в этих краях извержения достаточно слабые. Иначе зачем строить здесь лагерь?

Ну…

Может быть, из-за открывающегося вида, конечно…

Сам бункер немного возвышается над поселением. Отсюда, от остатков входа, я вижу хаос упавших и разрушенных сборных хижин и разломанную стену ограждения. Бледное сияние светящихся лоз озаряет серую дорогу паровых вездеходов, бегущую по склону горы. И уходящую в джунгли…

Я вижу отсюда на километры: островки джунглей, серебряные, черные, переплетенные светящимися лозами, — они наполнены мерцающими алыми, малиновыми, а иногда и просто красными точками: жерлами действующих вулканов, бурлящих на этой переменчивой территории. От этого вида захватывает дух.

А может быть, это из-за запаха.

Еще одна из иронических усмешек, что наполнили в последнее время мою жизнь: все мое беспокойство о мирных жителях, сражениях, бойнях, необходимости драться, возможных убийствах мужчин и женщин, которые в действительности окажутся лишь случайными жертвами войны, весь мой спор с Ником и все, что он мне сказал…

Все было напрасно. Волноваться было незачем. Когда мы наконец пришли сюда, здесь не осталось никого, с кем надо было бы сражаться.

Здесь уже побывал ОФВ.

Выживших не осталось.

Я не буду описывать состояние трупов. Просто увидеть то, что с ними случилось, уже достаточно: я не испытываю ни малейшей потребности делиться этим даже с архивами джедаев.

Я готов согласиться с Ником в следующем: балаваи в этом поселении точно не были невинными мирными жителями. Коруннаи оставили на телах то, что иджи, похоже, считали самым ценным украшением: ожерелья из человеческих ушей.

Ушей коруннаев.

Из того, что хищники и разложение почти не повредили трупы, Ник сделал вывод, что группа ОФВ, которая устроила все это, прошла здесь не более двух или трех дней назад. А некоторые, э, знаки, то, что было сделано с телами, и отзвуки в Силе, что никак не исчезают, как мощная стоячая волна, заставляют предполагать, что все это дело рук Кара Вэстора.

Партизаны ОФВ тщательно все здесь обыскали: не осталось ни единого кусочка еды и ничего из оборудования, за исключением абсолютно бесполезных вещей. Ниже по склону валяются обломки двух паровых вездеходов. Естественно, коммуникационное оборудование тоже исчезло, поэтому я и сижу здесь в одиночестве, наблюдая за Бешем и Мел.

Когда мы обнаружили, что коммуникационное оборудование пропало, Ник совсем пал духом. Похоже, он нередко переключается с полного отчаяния к этой его маниакальной жизнерадостности, и не так-то просто угадать, что в очередной раз изменит его настроение. Он опустился на окровавленную землю и оставил нас ради мертвых. Он снова принялся повторять свое заклинание. «Не повезло, — бормотал он, тихо выдыхая слова. — Просто не повезло».

Отчаяние — предвестник темной стороны. Я коснулся его плеча:

— Везения не существует. Везение — слово, которое мы используем, чтобы описать нашу слепоту по отношению к тончайшим потокам Силы.

Его ответ был полон горечи:

— Да? И какой же тончайший поток убил Леша? Неужели твоя Сила уготовила то же самое и для тебя? А для Беша и Мел?

— Джедаи говорят, — ответил я, — что есть вопросы, на которые мы никогда не сможем получить ответы, мы сможем лишь быть ответами.

Парень агрессивно поинтересовался, что же это должно означать. Я сказал ему:

— Я не ученый и не философ. Я джедай. Я не должен объяснять реальность. Я лишь должен взаимодействовать с ней.

— Этим я и занимаюсь.

— Этого ты избегаешь.

— У тебя что, есть джедайский прием, с помощью которого ты доставишь нас к Депе и Кару за день? Или за три? Они уходят от нас. Мы не сможем их догнать. Вот это реальность. Единственная.

— Неужели? — Я задумчиво посмотрел на широкую спину Гэлфры. — Она неплохо передвигается по джунглям. Я знаю, что акки не ездовые животные, но одного наездника она, вероятно, сможет донести с приличной скоростью.

— Да, конечно. Если бы только мне не надо было думать о вас всех. — Росту внезапно замолчал. Его глаза сузились. — Нет. Ни за что, Винду! Забудь!

— Я присмотрю за ними, пока ты не вернешься.

— Я сказал: забудь! Я не оставлю вас здесь.

— Это не тебе решать. — Я подошел к нему вплотную. Парню пришлось выгнуть шею для того, чтобы по-прежнему смотреть мне в глаза. — Я не спорю с тобой, Ник. И не спрашиваю тебя. Это не дискуссия. Это инструктаж.

Ник — упрямый парень, но он не глуп, поэтому достаточно быстро сообразил: до встречи со мной он и понятия не имел, что такое настоящее упрямство.

Мы умудрились соорудить некое подобие седла для Гэлфры, а затем Ник, Мел и я сквозь Силу убедили акк-пса принять Ника к себе на спину так же, как недавно меня, и аккуратно пронести его сквозь джунгли по следам ушедших коруннаев. Мы втроем смотрели на то, как пара растворилась в кишащей жизнью ночи, затем Беш и Мел устроились максимально удобно на полу бункера, и я впрыснул им танатизин.

Мы все ждали и надеялись, что Ник прорвется сквозь джунгли, найдет и приведет назад этого Кара Вэстора, этого опасного лор-пилека, и что этот кошмар живущих и расчленитель мертвых, создание без совести и человеческих чувств использует свою мощь для того, чтобы спасти две жизни.

Интересно, что Кар Вэстор подумает, когда прибудет и обнаружит, что я сделал со сценой его победы.

После отъезда Росту я потратил несколько часов, устраивая мертвым достойные похороны, прежде чем начать эту запись. Ник бы, несомненно, засмеялся и отпустил какое-нибудь колкое замечание о том, что я слишком наивен и совершенно не готов к этой грани войны. Возможно, он спросил бы меня: «Неужели захоронение этих трупов делает их хоть сколько-нибудь менее мертвыми?» На все эти, по счастью, лишь воображаемые подколки я бы лишь пожал плечами.

Я сделал это не для них. Я сделал это для себя. Я сделал это потому, что это был мой единственный способ выразить свое почтение к отнятым жизням. Не важно, враги они или нет.

Я сделал это потому, что не хотел и не хочу быть тем, кто способен оставить кого-то в таком виде…

Кого бы то ни было.

Сейчас я сижу здесь и осознаю, что Депа всего лишь в нескольких километрах отсюда, что она, возможно, стояла на этом самом месте. Не больше сорока восьми часов тому назад. Но как бы сильно я ни погружался в Силу, как бы ни тянулся к камням подо мной и к джунглям вокруг, я не чувствую ее присутствия. Я не чувствую ее присутствия на всей этой планете.

Я чувствую лишь джунгли и тьму.

Я много думаю о Леше. Перед глазами все время стоит картина, как он бьется на земле, скребет землю в конвульсиях, скрипит зубами, закатывает глаза… Все его тело скручивает безудержная жизнь, но жизнь не его собственная, чужая: нечто, поедающее его изнутри. Когда я пытался дотянуться до него сквозь Силу, я чувствовал лишь джунгли. И тьму.

И вновь я думаю о Депе.

Возможно, мне стоит больше слушать и меньше думать.

Кажется, извержение уже не за горами. Рокот сейчас по силе напоминает шум оживленной улицы Пилек-Боу, а каменный пол уже сотрясают легкие толчки. М-м-м. И дождь пошел, как и должно: его вызывают частицы, вырывающиеся вместе с дымом.

Кстати, о дыме…

ОФВ, судя по всему, прихватил и дыхательные маски. Вот они, пожалуй, сейчас бы были кстати. Я должен защитить легкие. На этом выступе лава меня не достанет, но газы, что будут стекать по склону во время извержения, могут оказаться не только удушающими, но и едкими. Беш и Мел в большей безопасности, чем я. Возможно, мне следует рискнуть впасть в транс. Все равно во время извержения хищникам до нас не добраться. Им тоже нужно дышать.

И они…

Это…

Погодите, это было похоже на…

Ложная тревога. Некоторые хищники из джунглей Харуун-Кэла имитируют брачный зов или крики отчаяния тех, на кого охотятся, чтобы заманить жертв в ловушку. Интересно, что это был за хищник. Видимо, кто-то, охотящийся на людей. Этот крик почти зацепил меня. Звучало очень похоже на детский вопль ужаса.

Я имею в виду, в точности как вопль ужаса.

Вот опять…

О.

О нет.

Это общегалактический. Это действительно крики.

Где-то там дети.

Ориентируясь на звук, Мейс почти вслепую несся в сторону криков вниз по склону сквозь дождь, дым и пар.

Дым из жерла наверху уже окутал светящиеся лозы, и единственным светом было зловещее алое сияние, пробивающееся сквозь разломы в черной корке на поверхности лавовых потоков. Дождь становился паром, даже не долетая до них. Клубящееся, освещенное красным облако превращало ночь в кровь.

Мейс окунулся в Силу, позволяя ей вести себя от камня к ветви, к следующему камню, высоко подкидывать над провалами в земле и проносить в считаных миллиметрах мимо невидимых в темноте стволов деревьев и низких веток. Голоса периодически исчезали. Во время этих пауз, сквозь дождь, рев извержения и глухие удары собственного сердца, Мейс улавливал скрежет стали по камню и механический грохот мотора, работающего на пределе своих возможностей.

Паровой вездеход.

Замер, свесившись над обрывом под опасным углом, и лишь небольшой каменистый участок удерживал его от падения в бездонную тьму. Одна гусеница прокручивалась в воздухе, другая была погребена под застывающей лавой. Лава ведет себя не как жидкость, а скорее как мягкий пластик. Скатываясь по склону, она остывает, и ее частичное превращение в камень создает непредсказуемые изменения в общем движении: возникают плотины, стены и каналы, которые могут сдвинуть поток на километры в любую сторону, а то и вовсе заставить его «отступить» и повернуть на некоторое время вспять. Похоже, огромная машина взбиралась по колее к лагерю, когда один из застывающих лавовых потоков изменил направление, перегородив сам себя, и смыл паровой вездеход с дороги в сторону обрыва. Но, по счастью, машина зацепилась одним шасси за камень. Бурлящая лава пробивалась сквозь внешнюю черную корку, и шасси машины постепенно становились алыми.

Паровые вездеходы были низкотехнологичными, чтобы уменьшить восприимчивость к пожирающему металл грибку, но это вовсе не значило, что они были примитивными. В километре от жерла лаве уже не хватало температуры, чтобы нанести вред прочным сплавам, из которых были сделаны обшивка и каркас вездехода. Но она постепенно заполняла пространство под днищем, так что оставался лишь один вопрос: сбросит ли поток машину с обрыва до того, как броня раскалится настолько, чтобы поджарить находящихся внутри.

Впрочем, внутри сидели уже не все.

Джедай остановился всего в метре от того места, где лава пересекла колею. Она успела добраться сквозь землю до твердой породы, так что край, на котором стоял Мейс, превратился в неустойчивый утес в восьми метрах над вязкой рекой расплавленного камня. Паровой вездеход находился буквально в десятке метров правее. Его огромные передние фонари пробивали пелену пара и дождя ярким светом. Винду с трудом различил двух маленьких существ, прижимающихся друг к другу в самой высокой точке, на задней части сильно скошенной крыши кабины. Еще одна фигурка вылезла из желтого прямоугольника открытого люка и присоединилась к ним.

Три испуганных ребенка жались друг к другу на крыше кабины. Сквозь Силу Мейс почувствовал еще двоих внутри вездехода: один получил травму и испытывал боль, которая постепенно переходила в шок, другой — без сознания. Винду ощутил отчаянную упертость раненого, его желание вытащить товарища наружу до того, как машина опрокинется. Раненый не знал, что это им не поможет. У них все равно оставался простой, но жестокий выбор: с обрыва или в лаву.

Смерть, так или иначе.

Если, как считают некоторые философы, предназначение джедаев было более глубоким, чем простая социальная задача сохранения мира в Республике… Если действительно имелась некая космическая причина существования рыцарей, причина, по которой они владели силами, недоступными другим смертным… она должна была заключаться в возможности что-то сделать в подобных ситуациях.

Мейс открылся Силе. Он будто услышал слова Йоды: «Значения размеры не имеют», которые, как он всегда втайне считал, больше относились к самому Йоде, чем к кому-либо из его учеников. Старый мастер, скорее всего, просто потянулся бы, поднял паровой вездеход над обрывом и аккуратно донес его до поселения, бормоча какое-нибудь туманное изречение, типа: «Даже вулкан не сравнится с Силы мощью…» Мейс был далеко не так уверен в собственном могуществе.

Но у него были другие таланты.

По земле снова пробежала дрожь от очередного извержения, и грязный утес под ногами пришел в движение. Мейс почувствовал, как скала проседает: подрезанная рекой лавы и сотрясаемая ее волнами, она пошла трещинами. В любой момент глыба могла осесть и увлечь за собой Мейса, если он не сделает хоть что-нибудь.

И он сделал: начал погружаться в Силу, пока не почувствовал структуру ломающегося камня на десять метров в глубину и на пять метров вперед. Джедай подумал: «Зачем ждать?» — и нанес удар.

Утес дрогнул, пошатнулся и обвалился.

С грохотом, заглушившим рев извержения и рычание надрывающегося двигателя, сотни тонн грязи и камня обрушились в пылающую реку. Органика моментально сгорала в пламени, которое тут же погребала под собой движущаяся волна земли, постепенно сформировавшая огромный клинообразный выступ. Выше по течению лава пузырилась и пыталась взобраться по краю клина, а ниже часть утеса продолжала засыпать более холодную лаву, которая застывала от контакта с землей и направляла горячий, все еще жидкий поток вокруг парового вездехода прямо к краю обрыва, где он огненным дождем обрушивался на черные джунгли внизу.

Оползень и сам превратился в своеобразный поток, заполняющий реку по мере того, как он приближался к вездеходу и кричащим, прильнувшим друг к другу детям. И на самом гребне этой волны из грязи и камня, яростно перебирая ногами, чтобы не угодить под несущиеся валуны, возвышался Мейс Винду.

Джедай оставался там до тех пор, пока волна не замедлилась, не выровнялась и не остановилась, образовав мост между безопасной землей и краем кабины парового вездехода. Спускаясь на крышу машины, Винду практически полностью сконцентрировался на Силе, мысленно охватывая весь оползень и стараясь стабилизировать его.

На вездеходе сидели два маленьких мальчика, лет по шесть, и девочка — вероятно, около восьми. Всхлипывая, они жались друг к другу, а их наполненные слезами глаза переполнял ужас.

Мейс присел перед ними на корточки и дотронулся до руки девочки:

— Меня зовут Мейс Винду. Мне нужна твоя помощь.

Девочка удивленно всхлипнула:

— Вам… Вам? Моя помощь?

Джедай с серьезным видом кивнул:

— Мне нужно, чтобы ты помогла увести этих мальчиков в безопасное место. Сможешь это сделать? Сможешь провести их тем путем, которым пришел я? Забирайся наверх. Здесь невысоко.

— Я… я… я не… я боюсь.

Винду наклонился к ней и прошептал на ухо лишь чуть громче шелеста дождя:

— Я тоже. Но тебе следует действовать смело. Притворись. Чтобы не напугать малышей. Хорошо?

Смаргивая слезы, девочка вытерла нос тыльной стороной ладони.

— Я… я… Вы тоже напуганы?

— Тсс. Это секрет. Только между нами. Ну, давай, поднимайся.

— Хорошо… — все еще сомневаясь, ответила она, но вытерла слезы и сделала глубокий вдох. Когда она обернулась к двум детям, в ее голосе уже звучали те командные нотки, что, похоже, свойственны исключительно восьмилетним девочкам. — Урно, Никл, пошевеливайтесь! Хватит плакать, малышня! Я спасу нас.

Пока девочка подгоняла мальчишек к оползню, Мейс добрался до люка. Он был боковым, но из-за угла, под которым лежал вездеход, сейчас смотрел прямо в небо. Пол вездехода сильно накренился, а дождь, льющийся сквозь люк, делал его таким скользким, что карабкаться по нему было совершенно невозможно.

Внизу, в самом дальнем конце прямоугольной кабины, совсем юный подросток пытался одной рукой сдвинуть девочку примерно того же возраста. Вокруг другой его руки была наложена уже пропитавшаяся кровью спрей-повязка, и он пытался толкать потерявшую сознание девочку перед собой, используя крепкие дюрастальные ножки сидений в качестве лестницы. Но его поврежденная рука не могла принять на себя такой вес. Слезы текли по его лицу, и он умолял свою подругу очнуться, хоть немного помочь ему, чтобы он мог вытащить ее отсюда. Он говорил, что не оставит ее, но она должна очнуться…

Ее голова безвольно моталась из стороны в сторону. Мейс понял, что она еще не скоро очнется: чуть ниже челки джедай заметил рваную рану, а красивые золотистые волосы были черными и слипшимися от крови.

Мейс перегнулся через край люка и протянул руку:

— Хорошо, парень. Просто схватись за мою руку. Как только мы вытащим тебя отсюда, я смогу…

Когда мальчишка посмотрел наверх, страдальческое выражение его лица сменилось диким гневом, а мольба — яростным визгом. Мейс не заметил укороченной бластерной винтовки, висящей на здоровой руке парня. Первым намеком на ее существование стала серия лучей раскаленной плазмы, промелькнувшая рядом с лицом джедая. Винду вынырнул из люка и растянулся на крыше, а из отверстия полился нескончаемый поток бластерного огня.

Машина пошатнулась, люк оказался еще выше: резкого движения джедая хватило для того, чтобы нарушить хрупкое равновесие, и вездеход начал наклоняться дальше за край обрыва.

Мейс стиснул зубы. С помощью Силы он остановил вездеход и вернул его в прежнее положение, но тут внимание привлекли звуки со стороны. Ловя машину, он потерял контроль над оползнем, и нестабильная груда грязи и камней начала осыпаться под ногами двух маленьких мальчиков и девочки: они заскользили вниз, в сторону лавы.

Мейс успокоил колотящееся сердце и вытянул руку: ему пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы восстановить контроль над насыпью и стабилизировать ее, но она все равно стала значительно менее надежной. Он мог удержать ее еще минуту, может, две, чтобы девочка и мальчики добрались до относительной безопасности камней наверху, но не более. И он почувствовал, как вездеход под ним вновь начинает раскачиваться, все больше наклоняясь к точке, за которой уже не будет возврата.

Из кабины доносились проклятия парня и крики на тему «всех вас, проклятых корно, перебью». Винду закрыл глаза.

Эта отвратительная война…

Мальчик и девочка в кабине собирались стать жертвами Летней войны… потому что мальчик, посмотрев наверх, увидел не мастера-джедая, пришедшего на помощь.

Он увидел лишь коруна.

Попытка разоружить мальчика или убедить его Силой сломила бы концентрацию Мейса, направленную на оползень, что стоило бы жизни трем детям, карабкающимся наверх. Урезонить парня, казалось, невозможно: он наверняка был наслышан, что ждет его в руках коруннаев. В любом случае это отняло бы слишком много времени, которого не было. Вариант бросить парочку даже не рассматривался.

Как только ему удастся отправить подростка по оползню следом за остальными, он сможет достать его подругу. Но как выманить мальчишку?

Винду обдумал ситуацию: он представил ее себе боем за жизнь этих пятерых детей. Всех. Основной принцип боя звучит так: «Используй то, что есть». То, как ты сражаешься, зависит от того, с кем ты сражаешься. Его первым противником был вулкан. Он использовал силу оружия вулкана, лавы, чтобы сдержать его же собственную мощь.

Нынешним противником был скорее не сам мальчик, а его опыт, связанный с Летней войной.

«Используй то, что есть».

— Парень? — грубоватым голосом позвал Мейс. Он говорил с акцентом, которого мальчик ждал от коруна, мощным акцентом горцев, как у Мел. — Мальчик. Пять секунд, чтобы выкинул бластер через люк ты и вышел следом сам.

— Ни за что! — крикнули изнутри. — Ни за что!

— Не выйдешь ты, увидишь… последнее, что увидишь… будет граната. Слышишь меня ты?

— Валяй! Я знаю, что будет, если вы возьмете нас живьем!

— Мальчик, уже взял остальных я, да? Девочку. Урно и Никла. Всех их оставишь одних ты? Со мной?

Повисла тишина. И джедай добавил:

— Конечно, валяй, умри. Любой трус так может. Кишка тонка пожить еще у тебя?

Он был вполне уверен, что у тринадцатилетнего юнца, который взял еще четырех детей и ночью поехал по Коруннайскому высокогорью, у мальчика, который предпочел бы умереть, но не оставить потерявшую сознание девочку, кишка была совсем не тонка.

Секундой позже он в этом убедился.

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

Сквозь дверной проем я вижу россыпь ярко-белых фонарей, фары трех, нет, погодите, четырех паровых вездеходов, карабкающихся по холму в сторону разбитой дороги.

Направляющихся к нам.

Через час наступит рассвет. Надеюсь, мы все доживем до него.

Извержение закончилось, а дождь уже не льет как из ведра. Мы устроили в бункере легкую перестановку. Трое детей помладше, свернувшись на обнаруженных шерстяных одеялах в глубине убежища, спят. Беш и Мел теперь лежат возле «Молнии», там, где я способен присматривать за ними: не могу гарантировать, что кто-нибудь из этих детей не попытается причинить им вред. Террел, тринадцатилетний мальчик, их лидер, судя по всему, по-прежнему агрессивен: он до сих пор до конца не верит, что я не собираюсь запытать их всех до смерти. Но даже на Харуун-Кэле мальчишки есть мальчишки: каждый раз, когда он перестает беспокоиться о смерти от пыток, он начинает упрашивать меня дать ему пострелять из «Молнии».

Интересно, что бы Ник сказал об этих мирных жителях. Они тоже миф? Теперь моя уборка поселения уже не кажется бессмысленной: дети и так многое сегодня пережили, чтобы еще и лицезреть то, что произошло с местными жителями. Лицезреть то, что сделали с теми, кого они, может быть, знали.

Возможно, даже с их родителями.

Сейчас не время задаваться подобными вопросами. Сейчас я могу лишь смотреть сквозь рваные обломки дюрастали, что раньше были дверью бункера, в сторону движущихся сюда машин.

У меня и без подсказок Силы очень плохое предчувствие.

В дежарике существует классический маневр, называемый «вилкой», при котором игрок ставит голографического монстра так, что он атакует сразу две фигуры оппонента или даже больше. Так что, какого бы монстра соперник ни убрал, другой обязательно будет съеден. Когда ты попадаешь в «вилку», тебе остается лишь выбирать, кого именно потерять. Теперь этим словом стали описывать ситуации, в которых выбор в любом случае ведет в катастрофе.

У нас сейчас настоящая «вилка».

Я знаю, кто едет в этих паровых вездеходах: исследователи джунглей из того же лагеря, из которого дети сбежали от партизан ОФВ. Возможно, от тех же партизан, что разрушили это селение. Террел рассказал мне все, пока я разбирался с его сломанной рукой и раной девочки.

Их аванпост был следующим на этой дороге, всего в каких-то семидесяти километрах к северо-востоку отсюда. Они подверглись нападению ОФВ на закате. Отец Террела дал ему задание собрать остальных детей и отвезти их в безопасное место.

Им неоткуда было знать, что здесь тоже уже побывал ОФВ.

Руку Террелу сломала то ли пуля, то ли осколок гранаты, — он и сам точно не знал. Парень гордо рассказал мне, как он справлялся с двурычаговым управлением вездехода одной рукой, и как врезался в траводавов, пробиваясь сквозь коруннайскую линию заграждения, и как он, почти наверняка, задавил «минимум пять-шесть уродских корно».

Он говорил эти вещи так дерзко, словно пытаясь спровоцировать меня ударить его.

Будто бы я мог такое сделать.

У старшей девочки, Килы, самое тяжелое ранение. Когда машина катилась к обрыву, ее выкинуло из сиденья. У нее поврежден череп и серьезное сотрясение. Прежде чем вездеход упал с обрыва, я успел прихватить из него несколько медпакетов. Сейчас опасность для Килы почти миновала, если она не будет двигаться и отдохнет несколько дней. В медпакете был стабилизатор костей, так что рука Террела, скорее всего, прекрасно заживет. Дети помладше — Урно, Никл и храбрая малышка Пелл — отделались лишь синяками да ссадинами на руках и коленях от карабканья по оползню.

Пока.

Я даже не пытался объяснять, что не имею отношения к партизанам, и предпочел умолчать о том, кто я на самом деле. Дети, похоже, решили, что я охотник за головами, так как я действовал «не как корно», то есть не пытал и не убивал их. Они ждали этого из-за баек, что рассказывали им родители. И по-прежнему ждут этого, несмотря на то что они до сих пор живы лишь благодаря мне. Основываясь на своих глубочайших знаниях об охотниках за головами, почерпнутых в несметном количестве дешевых голодрам, они решили, что Беш и Мел — мои пленники и что я доставлю их в Пилек-Боу за большую награду.

Я не стал развеивать их заблуждение. В это легче поверить, чем в правду.

Но безобидные детские выдумки внезапно стали сложными и болезненными. Даже самая небольшая иллюзия может резать сильнее правды. Один из мальчиков помладше на пустом месте решил, что я, видимо, «величайший охотник за головами». Думаю, сработала инстинктивная реакция шестилетнего существа. Через пару минут он уже горячо спорил с братом, который настаивал, что «все знают», что сейчас самый крутой охотник за головами — Дженго Фетт. После чего первый ребенок спросил меня, не являюсь ли я Дженго Феттом.

Вот интересно: скажи я им, что я джедай, кем бы тогда счел меня мальчик?

От ответа меня спасло полное пренебрежения замечание Террела: «Он не Дженго Фетт, тупица. Дженго Фетт мертв. Все это знают!»

— Дженго Фетт не мертв! Не мертв! — Слезы потекли из глаз малыша, и он вновь обратился ко мне: — Ведь Дженго Фетт не мертв, правда? Скажите им. Скажите им, что он не мертв.

Я не мог придумать ничего лучше, чем ответить: «Мне жаль». И мне действительно было жаль. И сейчас жаль. Но правда есть правда.

— Мне жаль, но он умер, — признал я. — Дженго Фетт мертв.

- Видишь? — сказал Террел с ужасной высокомерностью тринадцатилетнего подростка. — Естественно, он мертв, тупица. Какой-то вонючий джедай подкрался к нему и ударил в спину лазерным мечом.

Эти слова почему-то задели меня еще сильнее.

— Это случилось иначе. Фетт… погиб в бою.

— Брехня, — изрек Террел. — Ни один вонючий джедай не способен сразить Фетта лицом к лицу! Он был лучшим!

С этим я поспорить не мог. Я мог оспорить лишь то, что Фетт был убит в спину.

— Да что ты знаешь об этом? Ты участвовал в той битве?

Я не смог и до сих пор не могу заставить себя сказать им, насколько я в ней участвовал.

И я не могу описать рану, что нанесли мне слова Террела: то, как он произнес «вонючий джедай», во всей красе продемонстрировало, во что превратила Депа имя нашего Ордена на этой планете. Не так давно ищущие приключений мальчики и девочки мечтали стать джедаями.

Теперь их герои — охотники за головами.

Вереница паровых вездеходов остановилась в полукилометре ниже по склону, там, где лавовый поток смыл дорогу. Это ненадолго их задержит: обвалившийся утес стал естественной дамбой. Думаю, спустя несколько часов после конца извержения лава, пробившая грязь и камни, затвердела и зафиксировала оползень. Из разумной предосторожности они проверяют его целостность перед тем, как попытаться преодолеть преграду.

Но я знаю, что им это удастся.

И что тогда мне делать?

Кажется, у меня не осталось выбора. Сдаваться в плен нельзя. Чтобы спасти Беша и Мел, не говоря уж о собственной жизни, придется удерживать детей в заложниках.

Как низко я пал. Я, мастер-джедай. Вот до чего меня довели несколько дней войны: угрожать жизням детей, ради которых я был готов погибнуть.

А если эти балаваи разгадают мой блеф?..

То в лучшем случае детям придется увидеть, как джедай убивает их родителей или друзей их родителей.

В лучшем случае… Эта фраза — уже сама по себе насмешка. На Харуун-Кэле, похоже, лучших случаев просто не бывает.

«Вилка».

И все же в дежарике никто не попадает в «вилку» случайно. Подобное происходит лишь в результате совершенной ошибки. Но в чем была моя ошибка?

Световые стержни внизу. Они вышли из машин и идут пешком. Никого не окликают. Попытавшись вызвать этот лагерь по коммуникатору, они не получили ответа и теперь будут приближаться максимально аккуратно. Не удивлюсь, если эти световые стержни привязаны к длинным палкам, для того чтобы выяснить, не привлекут ли они огонь снайперов.

Их много.

Теперь, отчаявшись, мне остается сделать то, что я всегда делаю, сталкиваясь с тупиковыми ситуациями: обратиться к урокам Йоды за советом и вдохновением. Я могу вызвать в своем разуме его мудрые зеленые глаза и легкий наклон его морщинистого лба. Я могу услышать его голос: «Ошибки ты не допустил если, но проигрываешь все же… по другим правилам начать играть тебе следует».

Конечно. Другие правила. Мне нужны другие правила. Новые. Новые цели. И они мне нужны через тридцать секунд.

Террел? Террел, подойди сюда. Все вы. Пелл, разбуди мальчишек. Мы будем играть.

[Едва различимый голос мальчика]: «Что за игра?»

Новая игра. Я ее только что придумал. Называется «Сегодня больше никто не умрет».

[Едва различимый голос другого мальчика]: «Я все проспал. А это будет интересная игра?»

Только если мы выиграем.

7. Игры в темноте

Может быть, эти балаваи и не были регулярными войсками, но действовали они дисциплинированно и со знанием дела. Их разведывательный отряд вошел в разрушенное поселение тремя группами по двое, передвигаясь аркой в сто двадцать градусов с прекрасной возможностью для перекрестного огня. Световые стержни по-прежнему маячили где-то на середине склона, а эти шестеро уже бесшумно продвигались по деревне в абсолютной темноте. Видимо, у них было какое-то снаряжение для ночного видения. Если бы Сила не предупредила Мейса об угрозе, исходящей от прицелов группы, он бы даже не заметил этот отряд.

Он стоял в непроницаемой тени и смотрел сквозь изогнутые полосы дюрастали на месте бункерной двери. Он чувствовал тьму глубже самой ночи, что сгущалась над поселением, словно туман, встающий над влажной землей. Тьма просачивалась в него сквозь поры и пульсировала в голове, словно черная мигрень.

И не было во всем мире света, способного изгнать подобную тьму. Мейсу оставалось лишь надеяться, что он сам сможет стать достаточно ярким светом, чтобы прорваться сквозь этот мрак.

«Я лезвие, — безмолвно сказал он себе. — Я должен им быть. Я единственный здесь, кто может им стать».

— Террел, — мягко сказал он, — они здесь. Давай, парень.

— Вы уверены? Я ничего не вижу, — произнес юноша за его спиной. Он вытер нос и сжал кулаки, словно пытаясь удержать свою смелость обеими руками. — Я вообще ничего не вижу.

— Они увидят тебя, — ответил Мейс. — Окликни их.

— Ладно. — Не выходя из темноты, Террел повторил: — Ладно, — но на этот раз не шепотом. — Ну ладно, эй, слышите? Не стреляйте! Не стреляйте! Это я!

Ничто не нарушило тишину ночи. Мейс почувствовал, как шесть стволов уставились в дверь бункера. Он прошептал:

— Скажи им, кто ты.

— Да, э-э-э, слышите? Это Террел, вот. Террел Нэкей. Мой отец с вами?

Из темноты слева раздался женский голос, срывающийся от надежды:

— Террел? О, Террел! Кила с тобой?..

Девушка с раной на голове удерживала Пелл и двух мальчиков подальше от дверного проема, но, услышав голос женщины, неуверенно начала подниматься с пола.

— Не выходи, — сказал Мейс. — И держи младших. Мы не хотим, чтобы кого-нибудь случайно подстрелили.

Она покачала головой, снова опустилась на колени и громко сказала:

— Мама, я здесь! Я в порядке!

— Кила! Кила, Кила, Пелл с тобой?

Из темноты по центру донесся мужской голос:

— Тихо!

— Рэнкин, это Террел и Кила! Ты что, не слышал? Кила, что с Пелл?..

— Не двигайся, ты, тупой нерф! И заткнись! — прорычал мужчина. Его голос подрагивал: мужчина был разозлен, измотан и его одолевало отчаяние. — Мы не знаем, кто еще там есть! Тут все разнесли к такой-то матери.

— Рэнкин…

— Они могут быть приманкой! Так что заткнись, пока я тебя не пристрелил.

Джедай покачал головой. Он тоже ждал бы чего-то подобного.

— Террел? — Мужчина позвал мальчика значительно более мягко, наигранно спокойно. — Террел, это Пек Рэнкин. Выйди наружу, чтобы мы тебя видели.

Парень посмотрел на Мейса. Винду спросил:

— Ты знаешь, кто это?

Мальчик кивнул:

— Он вроде как друг моего отца. Вроде как.

— Тогда иди, — мягко сказал Мейс. — Двигайся медленно. Держи руки на виду, перед собой.

Террел так и поступил. Он вышел из двери бункера и на ощупь побрел вниз по склону в сторону разломанных хижин.

— Может кто-нибудь свет включить? Я ничего не вижу.

— Сейчас, — ответил Рэнкин из темноты. — Продолжай идти, Террел. Все будет хорошо. Что случилось с вашим вездеходом? Почему вы не отвечали на вызовы? Где остальные дети?

— Произошла авария. Но все хорошо. С нами всеми все в порядке. Хорошо? — Террел споткнулся о камень. — Ой! Эй, свет можно, а? У меня и так одна рука уже сломана.

— Продолжай идти на мой голос. Ты один? Где остальные дети?

— В бункере. Но они не могут выйти, — сказал подросток. — И вы не можете войти.

— Это еще почему?

За мальчика ответил Мейс:

— Потому что я здесь.

Сквозь Силу джедай почувствовал, как сильно они напряглись. Через секунду из темноты донесся голос Рэнкина:

— И кто же ты такой?

— Вам незачем это знать.

— Неужели? Почему бы тебе не выйти, чтобы мы могли взглянуть на тебя?

— Потому что у вас может появиться непреодолимое желание выстрелить в меня, — пояснил Винду. — Любой пролетевший мимо меня заряд начнет рикошетить от стен бункера. В котором все еще находятся четыре невинных ребенка.

Другой мужской голос, наполненный страхом и злобой, разорвал темноту справа:

— Двое из этих детей мои сыновья… Если ты их хоть пальцем тронул…

— Я, — прервал его Мейс, — лишь обработал их раны и укрыл их. Что случится с ними дальше, зависит от вас.

— Он говорит правду! — выкрикнул Террел. — Он ничего нам не сделал, он нас спас. Он хороший. Правда. Он просто боится, что вы пристрелите его, потому что он корно!

Справа раздалась серия приглушенной, сдавленной ругани.

Террел быстро поправился:

— Но он не настоящий корно! Просто похож. Он говорит почти как нормальный человек и смахивает на… охотника за головами или типа того…

Его голос стих, оставив после себя пустую и угрожающую тишину. Мейс чувствовал изменяющиеся и кружащиеся в Силе потоки намерений. Видимо, балаваи шепотом обсуждали ситуацию по коммуникаторам.

Наконец вновь раздался голос Рэнкина:

— Ну и? Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы вы взяли этих детей и уехали отсюда.

— Вот как? Что еще?

— Все. Просто берите детей и уезжайте.

— О. Какой щедрый… — произнес Рэнкин с сухой горечью. — Послушай, я зажгу свет. Никто не будет дергаться. Я не хочу оказаться разорванным на куски, ладно?

— Свет бы не помешал, — согласился Мейс.

За останками разрушенной стены загорелось ярко-желтое сияние светового стержня на батарейках. Кто-то швырнул его, и он, пролетев по широкой дуге, упал неподалеку от ног мальчика, подпрыгнул и немного прокатился по земле. Его полусфера направленного вверх сияния давила на окружающие тени, сгущая их еще сильнее.

Террел приставил ладонь к подбородку, чтобы закрыть глаза от света:

— Эй, а мне обязательно стоять тут в одиночестве, а?

— Иди сюда, мальчик. — На свет медленно вышел мужчина. В одной руке он держал бластерную винтовку, смотрящую в землю. Другую он протягивал парню ладонью вверх. Одежда его была опалена и окровавлена, половину головы украшала скомканная спрей-повязка, которая частично закрывала своей пеной глаз. По голосу стало понятно, что это и есть Рэнкин. — Иди в укрытие.

Террел оглянулся на бункер. Мейс сказал:

— Давай, сынок.

Голос мужчины, назвавшегося отцом маленьких мальчиков, разорвал темноту:

— Не называй его сыном, корно! Ты ему не отец! Твои вонючие собратья убили его отца…

— Заткни пасть! — рявкнул Рэнкин, но было уже слишком поздно: лицо Террела исказила гримаса болезненного неверия.

— Папа? — пробормотал он, оглушенный и потерянный. — Мой папа?

Если бы глаза могли стрелять бластерными разрядами, Рэнкин убил бы мужчину.

— Заберите его отсюда, — приказал он.

Еще один мужчина, тоже раненый, вошел в круг света достаточно далеко, чтобы схватить Террела за руку и утащить его в окружающую тьму.

— Слушай, — произнес Рэнкин, смотря прямо на темное зияющее входное отверстие бункера. — Мне кажется, ты не хочешь, чтобы дети пострадали. Мы тоже не хотим. Но у нас тут серьезные проблемы, понимаешь? По нам сегодня капитально постреляли. Наши дома разрушены. Половина всех, кого я знаю на этой планете, мертвы. Эти вездеходы набиты ранеными и корно буквально висят у нас на хвосте. Мы не можем просто уйти, понимаешь? Мы не можем. Нам нужно место, где бы мы продержались до рассвета, вот и все.

— Вам нельзя здесь оставаться, — ответил Винду. — Сюда направляются партизаны ОФВ. Оглянитесь. Это место не смогло выстоять против них даже неповрежденным.

— Ему не надо выдерживать осаду. На рассвете прилетят штурмовые корабли. А до тех пор мы выстоим.

— Вы не понимаете…

— Может, и нет. И что с того? Это же не твоя проблема, так?

— Я сделал это своей проблемой, — глухо произнес Мейс. — Вы не понимаете, что это за место. Чем оно стало.

— Ты знаешь, что здесь случилось? — Рэнкин махнул винтовкой в сторону разрушенных хижин. — Где все?

— Мертвы, — ответил Мейс. — Убиты ОФВ. Все.

— Это вряд ли. Где тела? Думаешь, я никогда не видел, как действует ОФВ? Я не понаслышке знаю, что они творят с нашими мертвецами.

— Забудь о телах. — Джедай помассировал ладонью виски, пытаясь унять головную боль. Как могло простое уважение к мертвым обернуться против него? — Если вы будете здесь, когда явятся партизаны, они убьют и вас всех. Вы заботитесь о жизнях своих детей? Так уведите их отсюда.

— Эй! Он не сказал «нас», — донесся голос отца из темноты. — Ты заметил, Пек? Он сказал: «Убьют и вас всех». Ты заметил?

— Заткнись. — Рэнкин даже не взглянул в сторону говорившего. — Тогда почему ты до сих пор не отпустил остальных детей?

— Потому что я не знаю, когда ОФВ доберется сюда, — нетерпеливо ответил Мейс. — Это единственное место, где я смог бы их защитить. И если бы я их уже отпустил, у вас бы не было причин слушать меня, не так ли? Я стал бы просто еще одним корно. Один из вас начал бы стрелять, и к этому моменту кто-нибудь уже был бы мертв. Этого я и пытаюсь избежать. Неужели вы не понимаете? У нас нет времени на споры. На траводавах они могут передвигаться так же быстро, как вы на паровых вездеходах. Даже быстрее. Они уже могут быть здесь, наблюдая за вами из джунглей…

Рэнкин покачал головой:

— Поэтому нам и нужен этот бункер, улавливаешь? Нам надо разместить в нем раненых, чтобы мы могли защитить их…

— Вы не сможете защитить их! — Мейс сжал кулаки так, что ногти вонзились в ладони до крови. Почему они не понимают? Он чувствовал, как тьма сгущается вокруг них, стягивается, словно петля душителя. — Послушайте меня. Этот бункер не спас тех, кто жил здесь, и не поможет вам. Ваша единственная надежда — взять детей и раненых и бежать. Всем. Бежать.

— Какой обалденно забавный корно, — произнес из темноты голос отца малышей. — Что это он так о нас печется?

— Это не должно вас беспокоить, — сказал Мейс. — Вас должно беспокоить спасение себя, своих товарищей и этих пятерых детей, пока никто не пострадал.

— Может быть, он просто пытается удержать нас там, где эти вонючие корно смогут до нас добраться…

— Я, кажется, велел тебе заткнуться, — рявкнул Рэнкин, после чего взгляд его здорового глаза вновь вернулся к бункеру. — Ты просишь нас поверить словам незнакомца, которого мы даже не видим.

— Вам незачем меня видеть. Вам достаточно увидеть вот это. — С помощью Силы Мейс нажал на спусковой крючок «Молнии». Заряд энергии взмыл в небо и, долетев до низких облаков, расцвел красным шаром вспышки. — Он мог бы столь же легко полететь и вам в голову. Я точно знаю, где стоит каждый из вас. Каждый из шестерых. — Джедай замолк на секунду, давая им время осознать его слова. — Если бы я хотел, чтобы вы пострадали, мы бы не разговаривали. Вы бы уже были мертвы.

Осознав сказанное, Рэнкин побледнел. Мейс видел, что его слова достигли цели, и даже успел подумать, что все может получиться…

Но склон внизу озарили полосы бластерного огня.

Джунгли прочертили алые всполохи: огромное количество лучей вырвалось из-под прикрытия паровых вездеходов, чтобы сломать новую ветку и разнести очередной камень. В ответ на эти залпы под деревьями зажглись маленькие белые вспышки, щелкающие, словно костер, наполненный зелеными ветками, — вырывающееся из дул пламя.

Пулевики.

Вопли и крики людей перекрыли вой бластеров и щелчки пуль, рикошетящих от обшивки вездеходов.

— Что я вам говорил? — прохрипел отец мальчиков из темноты. — Что я вам говорил? Он уболтал нас, и теперь мы все здесь сдохнем…

— Не сделай какую-нибудь глупость! — прокричал Рэнкин. Он пригнулся, по-прежнему оставаясь в круге света от стержня, на его лице были написаны страх и отчаяние. — Слушайте, давайте не будем делать глупостей…

— Рэнкин! — Сила сделала голос Мейса громоподобным, как у сигнальной пушки. — Отводи всех назад! Боевое отступление. Пусть отходят внутрь поселения!

Внизу турель вездехода поливала джунгли струей огня. Потолок бункера осветился цветом крови.

— Ты говорил, что поселение нам не поможет…

— Оно не поможет. Я помогу. Делай, как я говорю. Это ваш единственный шанс.

Позади Винду начал плакать один из мальчиков, и к нему сразу же присоединился второй. Пелл подала голос:

— Мистер? Там моя мама. — Ее нижняя губа дрожала, а глаза постепенно наполнялись слезами. — Не позвольте им навредить ей, хорошо? Не позвольте никому ей навредить.

Кила обняла Пелл:

— С ней все будет в порядке. Не беспокойся. С ней все будет хорошо. — Глаза девочки умоляли Мейса сделать так, чтобы ее слова оказались правдой.

Мейс посмотрел на детей, размышляя над тем, что, если бы это зависело от него, никто бы не пострадал. Нигде. Никогда. Но сказал он лишь: — Держитесь. Будьте смелыми.

Пелл шмыгнула носом и грустно кивнула.

Снаружи Рэнкин кричал в комлинк:

— …Нет, акк вас загрызи! Наверх! Ракетницы и огнеметы! Осветите их и задержите! И заводите наконец эти треклятые вездеходы!

— Рэнкин, не надо! — прокричал отец детей. — Ты что, не понял? Как только мы окажемся в поселении, он начнет расстреливать нас из бункера!

— Не глупи…

— Хватит меня учить! Знаешь, что по-настоящему глупо? Беседовать с этим корно так, словно он человек! Верить хоть единому его слову, вот что глупо! Хочешь общаться с корно? Общайся на языке оружия!

Ниже по склону родилась и взмыла высоко в небо звезда: осветительная ракета. Она зависла под облаками, озаряя паровые вездеходы, джунгли и аванпост холодным белым сиянием. Мейсу пришлось прикрыть глаза от неожиданного света, и в этот момент он услышал радостный, полный триумфа крик отца детей и, почувствовав, как Сила бросила ему в руку световой меч, включил лезвие точно в тот момент, когда бластерная винтовка заговорила с максимальной частотой, с которой пальцы были способны давить на спуск.

Отец детей не был снайпером: ни один луч не прошел бы и на расстоянии вытянутой руки от джедая, но они начали бы отражаться от стен внутри бункера. Фиолетовый свет встретил красный, и все заряды ушли в небо.

Мейс замер в дверном проеме, смотря на ошарашенное лицо Рэнкина поверх лезвия светового меча, наклоненного под защитным углом. Губы Рэнкина беззвучно пробормотали: «Джедай…»

Винду подумал: «Похоже, мы проигрываем».

— Кила, — сказал Мейс, не оборачиваясь. Его голос был четким и безэмоциональным. — Уведи детей вглубь. Ложитесь за телами коруннаев: они ваше лучшее прикрытие.

— Что? — Девочка смотрела на него, словно не узнавая. — Что? Кто ты?

Снаружи донесся рык отца детей:

— Это джедай!

Секунду спустя к нему присоединился другой голос: высокий, надломленный, наполненный болью и дикой яростью, голос преданного человека:

— Вонючий джедай! Он вонючий джедай! Убейте его! Убейте его!

Голос принадлежал Террелу.

Ведомые Силой руки двигались быстрее мысли. Световой меч Депы влетел в левую ладонь, став отражением его собственного клинка в правой, и вместе они возвели непроницаемую стену света у входа в бункер, ловя и рассеивая поток бластерного огня.

Заряды разлетались во все стороны: хаотичная череда плохо наведенных выстрелов требовала всей концентрации и умения для перехвата. Мейс все глубже и глубже погружался в Силу, отдавая все больше и больше сознания инстинктивному урагану ваапада. Но даже несмотря на это, некоторые лучи проскользнули мимо него и заметались внутри бункера.

Он слишком сильно погрузился в ваапад, чтобы придумать какой-либо план. Слишком погрузился, даже чтобы думать, но он был мастером-джедаем — ему не нужно было думать.

Он знал.

Если он останется в дверном проеме, дети погибнут.

Сдвигаясь шаг за шагом, давая стрелкам нормально прицелиться, Мейс окунулся в бурю бластерного огня, осторожно спускаясь по освещенному склону. Его клинки мелькали в ослепительном вихре зеленого цвета джунглей и фиолетовых красок заката, отправляя лучи широким веером в сторону скрытых за дымом звезд. Он уводил огонь вниз, подальше от дверей бункера. Подальше от их собственных детей.

Шаг. Еще один.

Он как-то абстрактно, отстраненно осознавал ноющую боль в руках и соленые струйки пота, заливающие глаза. Джедай знал об ожогах по бокам, о том, что касательным выстрелом ему вырвало из бедра небольшой кусок плоти. Но все это ничего для него не значило по сравнению с меняющимся направлением выстрелов из-за его продвижения вперед. Мейс продолжал спускаться, пока иджи не вышли из-за укрытия. Он знал и о том, что стреляют не все исследователи: он слышал отчаянные приказы Рэнкина прекратить огонь и чувствовал в Силе ту иррациональную жажду крови, что заставляла остальных продолжать давить на спусковые крючки до тех пор, пока оружие не начало дымиться.

Жажду крови, питаемую тьмой.

Нет. Не жажду крови.

Кровавую лихорадку.

Он чувствовал, как вокруг него появились новые бойцы, стреляющие, кричащие, прячущиеся за разрушенными хижинами. Он чувствовал их панику, не сдерживаемую ничем ярость и безвыходное отчаяние их отступления. Огромные тени проявились в Силе, громадные чудища, ревущие голосами огня: паровые вездеходы въезжали в разрушенное поселение, давя гусеницами обвалившиеся стены построек и перемалывая землю на могилах, что Мейс вырыл всего несколько часов назад.

Лагерь наполнился дымом и пламенем, вспышками бластерных разрядов и свистом сверхзвуковых пуль. Мейс шел сквозь все это с абсолютным спокойствием, с еле заметными признаками концентрации на лице, плетя вокруг себя непроницаемую светящуюся паутину. Он все больше и больше отдавал себя Силе, позволяя ей управлять руками, позволяя вести себя сквозь битву.

Темная мощь, которая, как он чувствовал, собиралась в Силе, окутала все вокруг, поглотив звезды: она разлилась над ним волной, что сначала придавила джедая, а затем подняла на недосягаемую высоту. Почувствовав враждебное существо позади, Мейс с невероятной скоростью развернулся на месте: фиолетовый клинок разрубил длинное дюрастальное лезвие ножа, зажатого в маленькой ладони. Отрезанный кусок покатился по земле, а зеленый водопад энергии устремился вниз, словно топор, добивающий жертву…

И, дрожа, замер…

В сантиметре над темноволосой головой.

Волосы начали закручиваться, тлеть и чернеть из-за близости зеленого пламени. Рукоять ножа со все еще светящейся раскаленно-красной гранью выпала из дрожащей ладони. Ошарашенные карие глаза, наполненные слезами, блестели зелеными отблесками и смотрели на него с другой стороны лезвия Депы.

— Вонючий джедай, — просипел Террел. — Ну же, убей меня. Давай, убей всех!..

— Здесь опасно, — проговорил Мейс. Он отскочил и с помощью Силы оттолкнул Террела в сторону входа в бункер. Струя пламени окатила то место, где они только что стояли.

Перекатившись, Винду вскочил на ноги, наклонил лезвия в защитное положение и посмотрел на рыщущий ствол турели парового вездехода, который пытался повернуться вслед за ним. Кто-то внутри решил, что убийство Мейса стоит отнятой жизни Террела. Мейсу не слишком нравилась такая математика. У него в голове было другое уравнение.

Четыре вездехода, поделенные на одного джедая, равняются одной громадной дымящейся куче мусора.

Уязвимые точки машин были очевидны: ни соединенные гусеницы, ни ходовые механизмы, ни поворотные турели не выдержали бы и одного удара световым мечом. Меньше чем за секунду он мог превратить этих бронированных чудовищ в дымящиеся металлические обломки… Но не превратил.

Потому что это не причинило бы им всем достаточно боли.

Он хотел причинить им боли больше, чем причиняла ему эта черная мигрень.

Они напали на него, когда он лишь хотел им помочь. Когда он пытался спасти их. Они атаковали его, забыв про собственные жизни и жизни своих детей. Они чуть не вынудили его собственноручно убить одного из этих детей.

Они были глупы. Они были злом. Они заслуживали наказания.

Они заслуживали смерти.

Будущее внезапно пронеслось у Мейса перед глазами — словно воспоминание о том, что еще не случилось. Он увидел себя, ныряющего головой вперед под паровой вездеход и переворачивающегося на спину, чтобы прорезать двумя клинками слабо бронированное дно. Увидел себя, забирающегося в пассажирский отсек, где раненых охраняют один-два вооруженных мужчины. Он бы отразил выстрелы из бластеров в самих же стрелков. Потом пробил бы себе путь в кабину, избавился от водителя и окатил поселение огнем с турели. Иджи, которые остались снаружи, бежали бы и с воплями сгорали. Затем он, удерживая световые мечи в воздухе с помощью Силы, вскрыл бы ими броню других вездеходов и залил бы их пламенем, поджаривая водителей, пассажиров и раненых… Плотный, пахнущий мясом дым вырывался бы из люков…

Они бы умерли. Все до единого.

Меньше чем за минуту.

И ему бы это понравилось.

Он уже бежал в сторону парового вездехода, собираясь поднырнуть под него, когда его наконец настигла мысль: «Что же я делаю?!»

Мейс еле-еле успел превратить нырок в обычный прыжок. Он взлетел в воздух и приземлился на машину позади огнеметной турели. Упав плашмя, он получил отличное прикрытие от бластерного огня балаваев. Его разум начал постепенно возвращаться из Силы, и все его тело ослабло.

Там было слишком темно. Везде было слишком темно. Тьма была непроницаемой и ослепляющей, удушающей, словно черный дым, что валил из жерл вулканов. Он не мог найти никакого света, кроме красного пламени, пылающего в его собственном сердце. Голова пульсировала, будто это у него в мозгу поселились личинки лихорадных ос. Будто его череп раскололся на части.

Усталость и боль навалились на джедая, сознание начало ускользать. Обратившись к Силе за поддержкой, он вызвал бы заодно и ярость. Он лежал на вездеходе, прижавшись лицом к горячей, побитой пулями броне. Каждая секунда, что ему удавалось удержать себя на месте, становилась еще одним мгновением жизни этих мужчин и женщин.

Внутри его зародился вой, рев темной ярости, переходящей в ликование. Винду стиснул зубы, чтобы не дать ему вырваться, но он все равно звенел в ушах, эхом разносясь по горам, словно вокруг голосом самой кровавой лихорадки выли акки…

Дыхание Мейса перехватило. Как внутренний голос мог создавать эхо?

Он поднял голову.

Оказывается, это действительно выли акки.

Они выскакивали из джунглей, взбираясь по крутому, обожженному лавой склону. Их мощные когти оставляли в камне огромные царапины. Пять, восемь, двенадцать — гигантские, бронированные звери: все воротниковые шипы агрессивно выставлены вперед, белые пенистые нити слюны тянутся из уголков пастей, наполненных острыми, как кинжалы, зубами.

Тяжеловооруженные балаваи начали отступать. Акки двигались со скоростью существ, которым нечего бояться. Турели паровых вездеходов поливали их пламенем, которое животные просто игнорировали. Псы не обращали никакого внимания и на легкие укусы бластерных зарядов. Достигнув границы поселения, они начали курсировать по его периметру вокруг разрушенных хижин: сначала шагом, потом — рысью, затем — галопом. Кольцо бронированных хищников постепенно сужалось.

Мейс узнал пастушью модель поведения акков: балаваи были разбредшимися в разные стороны траводавами, а акки одним лишь запугиванием собирали их в кучу, будто в загон. Любой балавай, пытавшийся вырваться из кольца, влетал обратно после удара массивного плеча или легкого толчка бронированным хвостом. Ни один акк не тронул людей зубами. Кто-то из иджей выстрелил в упор прямо в пасть одному из псов, не причинив, впрочем, никакого вреда. В ответ акк просто толкнул его челюстями назад, хотя мог бы легко перекусить обидчика пополам.

Мейс почувствовал темную бурю, поднимающуюся в Силе, и понял: поселение превратилось не в загон… а в бойню.

В охотничьи угодья.

Затем он ощутил тень мясника.

Джедай посмотрел на склон выше и увидел его, стоящего на камнях над бункером.

Корун.

В Силе он полыхал мощью.

Огромный: блестящая от пота обнаженная грудь словно была собрана из гранитных булыжников. Бритый череп более чем на два метра возвышался над босыми ступнями. Его грубые штаны были сшиты из шкуры лозовой кошки. Он воздел над головой руки, которые напоминали подпорки космоскребов.

К каждому его предплечью был пристегнут какой-то щит: удлиненная капля из отполированного до зеркального блеска металла. Их широкие закругленные части простирались над его огромными кулаками. А острия выступали за локти примерно на ладонь.

Он сжал кулаки, и на его предплечьях набухли вены. Края щитов внезапно стали размазанными, и противный визг на высоких тонах заставил ныть зубы Мейса.

Акк-псы повернулись к мужчине, словно это был некий сигнал. Корун и псы в едином порыве подняли головы к затуманенным звездам и вновь завыли темным, полным кровавой лихорадки воем. Он отозвался в груди Мейса, и джедай почувствовал, как в ответ в нем начала просыпаться его собственная ярость. Винду наконец понял.

Ярость была не только его.

Кровавая лихорадка была ответом его сердца на зов джунглей. На вой акков.

На мощь этого мужчины.

Балаваи прибежали сюда не по своей воле: их сюда привели, направив, как стадо, на землю, орошенную жестокостью, злобой и дикой кровавой лихорадкой несколько дней тому назад. То, что произошло здесь, было прекрасно обдуманным темным отражением некоего религиозного освящения. Кровавая резня здесь была лишь подготовкой, жертвой джунглям для предстоящего ритуала тьмы.

И Мейс понял, кто перед ним: лор-пилек.

Кар Вэстор.

Он резко опустил руки, и из-за кольца кружащих акков выпрыгнули шесть коруннаев, взметнувшихся высоко, как джедаи, но без присущей джедаям грации. Ускорение, что придала им Сила, скорее напоминало вопль боли. Они летели, словно продираясь сквозь воздух, но приземлились собранными, держа равновесие, пригнувшись для нападения. Все шесть были одеты так же, как Вэстор, и у каждого были эти каплеобразные щиты, что визжали, словно перегруженные динамики коммуникатора.

Балаваи встретили их шквалом бластерного огня. Лучи, мерцая и расплескиваясь, устремлялись к облакам, ибо щиты, что нес каждый из мужчин, двигались невообразимо быстро.

Балаваи прекратили стрелять.

Ни один корун не упал. Их мерцающие щиты отразили все выстрелы.

Этому они могли научиться только у джедая.

У одного конкретного джедая.

«О нет, — подумал Мейс. — О Депа, нет…»

Лор-пилек раскинул руки, наклонившись над обрывом и ныряя вниз, словно он умел летать. В последний момент он оттолкнулся и прыгнул вперед, отправляя себя точно в центр группы балаваев, столпившихся у паровых вездеходов.

Резня началась.

8. Лор-пилек

Коруннаи бросились вперед, не дожидаясь приземления Вэстора. Они рассеялись меж балаваев и начали широкими резкими движениями вращать щитами-капельками, наклонив их, словно собирались резать их кромками…

И щиты резали.

Их жужжащие края прогрызали бластеры со сводящим зубы скрежетом. Сквозь плоть они проходили с хлюпаньем. И кровь на них превращалась в туман. Красные облака окружали металл, словно дым. Мейс увидел, как кого-то разрезало пополам, а щит вышел с другой стороны по-прежнему блестящим, словно ультрахромное зеркало.

Блестящим, словно вибротопор.

Вэстор приземлился в центре поселения и, ни на секунду не замедляясь, вышел перекатом из падения. Он с невероятной скоростью ринулся к вездеходу, на котором лежал Мейс. Бегущий Вэстор внезапно нырнул под машину и приземлился на спину под днищем меж гусениц.

Броня под руками джедая задрожала, и к хору ревущих щитов добавился пронзительный металлический визг. Винду с трудом удержался, чтобы не выругаться одним из словечек, которое подхватил от Ника.

Вэстор прорезал себе дорогу сквозь днище вездехода.

Неужели он украл это темное видение прямо из головы Мейса?

Джедай вскочил на ноги, и световые мечи загудели в его руках. Он чувствовал Кара сквозь Силу: факел, горящий тьмой. Он уже почти пробился сквозь дно. Оказавшись внутри, он затеряется меж раненых. Сила показала Мейсу, что раненые мужчины и женщины внутри уже отодвинулись от блестящих лезвий, постепенно пробивающихся снизу.

Мейс решил, что настало время представиться лор-пилеку.

Он подпрыгнул в воздух, высоко перескочив турель, и приземлился на броне центральной части вездехода ровно над Вэстором. Легкий всплеск Силы развернул рукояти мечей так, чтобы они смотрели вниз. Затем Мейс упал на колени, вращаясь так, чтобы мечи описали вокруг него окружность.

Не только виброщит способен прорезать броню машины.

Диск брони со светящимися от нагрева мечом краями вместе Мейсом, сидящим посередине, упал вниз, словно сорвавшийся турболифт.

Из-под него успело вырваться ругательство, после которого Мейс на диске из брони придавил Кара Вэстора, как автоматический пресс.

Салон вездехода был буквально забит ранеными мужчинами и женщинами. У одного из них оказался тяжелый бластер. Одним движением меча Мейс разрезал оружие надвое.

— Никакой стрельбы, — сказал он, и Сила превратила его слова в команду, после которой из рук выпало еще несколько бластеров.

Слегка оглушенный Вэстор лежал ничком на полу.

Джедай наклонился к его уху:

— Кар Вэстор, меня зовут Мейс Винду. Успокойся. Это приказ.

Всплеск в Силе стал единственным предупреждением, но для Мейса этого было более чем достаточно. Он сделал обратное сальто за четверть секунды до того, как диск из брони взмыл вверх, с оглушающим грохотом ударившись о потолок. Не успел он упасть обратно, а Вэстор уже стоял на ногах. Когда диск начал лететь вниз, ультрахромное пламя лизнуло его, разрезав напополам.

Куски свалились вниз, сквозь дыру, которую Вэстор проделал в днище.

Кар стоял с противоположного края дыры и смотрел на Мейса. В Силе пульсировала тьма, но на лице лор-пилека читалась не ярость, а нечеловеческая сосредоточенность: природная жестокость крайт-дракона, которого застали врасплох над трупом банты.

То, как он стряхнул Мейса, разрезание диска брони — демонстрация превосходства, принятая у хищников.

Он поднял руки со щитами в приветственном жесте и громко сказал что-то на языке, который Мейс не узнал. Это вообще не было похоже на язык — скорее набор рыков и криков зверей джунглей.

Но пока Вэстор произносил слова, какая-то его способность раскрывала их значение прямо в голове Мейса.

— Мейс Винду, — сказал лор-пилек. — Я почтен. Почему ты вмешиваешься в мою охоту?

— Охоты не будет, — ответил Мейс. — Понятно? Никакой охоты. Больше никаких убийств.

Улыбка Вэстора стала недоверчивой.

— Нет? А что же ты предлагаешь? Сложить оружие? — Он сделал приглашающий жест одним из щитов. — Ты первый.

Звуки отражаемых бластерных зарядов и рев турелей паровых вездеходов были прекрасно слышны сквозь дыры в броне.

— Никаких бессмысленных убийств, — поправился Мейс. — Больше никаких массовых убийств.

Вэстор ответил с животной прямотой — четко и просто:

— Массовые убийства необходимы, дошало.

— Мы с тобой не дошалаи. — Винду скрестил перед собой мечи в защитной стойке. — Ты мне не брат по клану.

Вэстор пожал плечами:

— Где Беш и Мел?

— В бункере.

Джедай ответил, не подумав: его разум по-прежнему был занят мыслями о возможной необходимости массовых убийств.

Лор-пилек окинул раненых мужчин и женщин высокомерным взглядом.

— Они подождут, дошало. Им не сбежать. Следуй за мной.

С помощью Силы он выпрыгнул прямо сквозь дыру, прорезанную Мейсом.

Тот же самый рывок Силы дернул волю Мейса, принуждая его без раздумий последовать за лор-пилеком. Но Винду уже понимал мощь этого места и мощь самого Вэстора.

— Тебе придется придумать что-нибудь получше, — пробормотал джедай.

Он переключил свое внимание на перепуганных балаваев. Винду сделал жест рукой, и все упавшие бластеры взмыли с пола в воздух. Одним взмахом меча Мейс разрезал их на части и выбросил сквозь дыру в полу.

— Послушайте меня. Вы должны сдаться. Это ваша единственная надежда.

— Надежда на что? — грустно спросил один из мужчин, с посеревшим лицом, бакта-пластырем на груди и куском спрей-повязки, зажимающим обрубок кисти. — Мы знаем, что с нами сделают, если схватят.

— Не в этот раз, — сказал Мейс. — Если вы будете сражаться, они убьют вас. Если вы сдадитесь, у меня появится возможность спасти ваши жизни. И я их спасу.

— Нам что, просто поверить тебе на слово?

— Я мастер-джедай.

Мужчина сплюнул кровью:

— Мы знаем, чего это стоит.

— Похоже, что нет.

Сквозь Силу Мейс почувствовал, как темное пламя лор-пилека прорывается с боем в сторону бункера. В какой-то момент Винду был даже благодарен: он бы с удовольствием передал защиту Мел и Беша в руки Вэстора — но потом он вспомнил о детях. Дети все еще были внутри.

Там, куда направлялся Вэстор.

«Массовые убийства необходимы».

— Но спорить я не буду. — Мейс встал на краю дыры, что вырезал Вэстор, и посмотрел вверх, на дыру, что сделал он сам, оценивая позицию. — Сражайтесь — и наверняка умрете. Или сдайтесь с надеждой выжить. Выбирать вам, — сказал он и выпрыгнул в горящую ночь.

Поселение пылало: удушающий черный дым кружил над полыхающими озерами огнеметного топлива. Лучи бластеров прилетали со всех сторон, их выстрелы задавали аритмичный барабанный ритм для воющего хора коруннайских боевых щитов. Вэстор зигзагами двигался вверх по склону, щиты его мелькали, отражая заряды, разрезая металл, разрубая плоть.

Мейс прыгнул вперед с крыши вездехода, развернулся в воздухе и, приземлившись, сразу же побежал. Его лезвия стали зелено-фиолетовой пеленой, отражающей выстрелы в небо.

Группа балаваев стояла на коленях в нескольких метрах левее пути Мейса. Руки сцеплены на затылках, глаза закрыты от ужаса. Они молили о милосердии запятнанного кровью коруна, на лице которого не было ничего человеческого. Корун поднял визжащие щиты над головой и с ревом темного ликования опустил их на беззащитные шеи…

Но до того, как удар достиг цели, подошва сапога впечаталась в его позвоночник так сильно, что мужчина перевернулся в воздухе и упал головой вниз.

Невредимый корун в бешенстве вскочил на ноги:

— Пнул меня? Умрешь ты! Умрешь…

И замер, потому что, сдвинувшись еще хоть на сантиметр, он бы воткнулся носом в неподвижное фиолетовое лезвие светового меча, направленного ему в лицо. На другом конце лезвия стоял Мейс Винду.

— Да, умру, — ответил Мейс. — Но не сегодня.

Корун скривился, словно съел что-то горькое.

— Должно быть, джедай Винду ты, — сказал он на коруннайском. — Пращур Депы.

Одно слово причинило Мейсу боль: на местном наречии «пращур» использовался для обозначения «учителя»… или «отца». Или обоих. На своем подзабытом коруннайском он произнес:

— Не убиваешь не-бойцов ты. Убей не-бойца, и умрешь ты.

Корун хмыкнул.

- Как балавай, говоришь ты, — буквально выплюнул он на общегалактическом. — Не подчиняюсь приказам твоим я.

Мейс качнул мечом. Корун моргнул. Винду тоже снова перешел на общегалактический:

— Если хочешь жить, поверь тому, что я говорю: ты разделишь их судьбу.

— Скажи это Кару Вэстору ты, — фыркнул корун.

— Как раз собираюсь. — Не дожидаясь ответа, джедай резко развернулся и рванул к двери бункера.

Мейс не отвлекался на то, что заставляло Вэстора перемещаться зигзагообразной молнией: он бросился к остаткам двери так, словно им выстрелили из пушки. И добежал всего парой мгновений позже здоровенного лор-пилека.

И замер.

Замер, несмотря на визг каплеобразных щитов, от которого по коже бежали мурашки, несмотря на бурлящее рычание Вэстора, напоминающее покашливание голодной лозовой кошки во время охоты. Замер, несмотря на то, что его буквально обволакивал звук, который он никак не мог игнорировать, несмотря на вопли кричащих в ужасе детей.

Пожар в поселении внизу освещал потолок бункера мерцающим цветом крови, отбрасывал огромную тень Мейса, постоянно меняющую очертания, но не свой глубокий черный цвет, — тень, что закрыла собой все внутри помещения. Единственное, что разрывало эту тень, была неестественная смесь зеленого и фиолетового отблесков от световых мечей джедая.

Вэстор стоял внутри. Скрючившись, словно гандарк, он занес правую руку для удара. Террел, свисая на зажатых в левой руке лор-пилека волосах, дрыгал ногами над землей и без остановки всхлипывал, твердя: «Все вы, вонючие корно, должны сдохнуть!»

— Вэстор, стой! — Мейс полностью открыл себя для потока Силы и ударил им по воле лор-пилека. — Не делай этого, Кар. Опусти мальчика.

Можно было и не пытаться. Ответный рык Вэстора трансформировался в голове Мейса в слова:

— Как только закончу с ним. — Щит, прикрепленный к левой руке, превратился в зеркальный ореол над головой Террела, но другой теперь указывал в сторону Беша и Мел. — Посмотри туда, и ты поймешь, что за существо я держу.

— Он не существо, — ответил Мейс с неосознанной уверенностью. — Он мальчик. Его зовут… зовут… — Голос Винду сорвался, когда его разум наконец осознал, на что указал Кар. — Террел…

Беш и Мел лежали на каменном полу между Вэстором, держащим Террела, и съежившимися Килой, Пелл и двумя мальчиками. Одежда погруженных в танатизиновый сон коруннаев непонятно почему казалась мятой, даже порванной, а на уровне их груди она блестела скользкой чернотой. Прошло не меньше секунды, прежде чем Мейс сообразил, что свет от его лезвий крадет цвет этих разводов. Он все понял по запаху, достаточно мощному, чтобы пробиться сквозь вонь горящего внизу поселения.

Это был запах крови.

Кто-то неумело, но с невероятным энтузиазмом порезал двух беспомощных коруннаев.

Порезал двоих, кого Мейс поклялся защитить.

Порезал грустного Беша, который не мог говорить. Который только вчера потерял брата.

Порезал яростную Мел, девушку, ставшую достаточно сильной, чтобы пережить все, что угодно. Не все.

Они легли на холодный пол бункера и впустили в свои вены лекарство, что погрузило их в мнимую смерть, поверив, что мастер-джедай присмотрит за ними, не даст им умереть по-настоящему.

На полу под болтающимися ногами Террела лежал короткий обрубок ножа, покрытый той же самой темной кровью. Лезвие длиной около пяти сантиметров с острым прямым срезом на конце…

Нож Террела. Тот, что джедай рассек пополам на склоне снаружи.

Ноги Мейса подкосились.

— О, Террел, — сказал он, и лезвия световых мечей исчезли. — Террел, что же ты наделал?

— Не волнуйся, — клокочуще прорычал Вэстор, — больше он такого не повторит.

Винду с помощью Силы прыгнул вперед, снова включая оба клинка и пытаясь прорваться сквозь темноту к спине лор-пилека… За одно мгновение он вновь увидел себя спорящим с Ником на дороге, отдающим приказы внутри этого разрушенного бункера, увидел паровой вездеход, зависший с детьми на самом краю обрыва, увидел Рэнкина, вступающего в круг света, вновь встал в забитой ранеными машине лицом к лицу с Вэстором. Он не увидел ничего, что следовало бы сделать иначе, ничего, что он мог сделать иначе, оставшись при этом джедаем, и оказаться в другой ситуации. Он уже знал, что в этот раз он опоздал, что он слишком медлителен, слишком стар, слишком устал и надломлен непостижимыми жестокостями войны в джунглях…

Слишком беспомощен, чтобы спасти жизнь одного-единственного ребенка.

Мейс лишь зарычал от бессилия, когда Вэстор нанес удар. Виброщит глубоко вошел в тело Террела. И когда лор-пилек вырвал жизнь из мальчика, кровавая лихорадка подсказала джедаю, что ему следовало сделать иначе.

Следовало убить Кара Вэстора.

Террела уже не спасти, но в бункере оставались еще четыре балавайских ребенка, до которых Вэстор мог добраться одним прыжком.

Все еще в полете, Мейс развернул оба меча и нанес ими вертикальный удар, абсолютно серьезно собираясь разрезать Вэстора на кусочки столь малые, что потребуется биосканер, чтобы понять, что это вообще был человек.

Лор-пилек отбросил тело мальчика одним легким движением мощной кисти и развернулся, подставив под нисходящий удар Мейса отражающие свет клинков щиты. Джедай Силой направил лезвия: он собирался прорезать щиты, обе руки Вэстора и врубиться глубоко в его грудь, туда, где мечи смогут выжечь сердце…

Но щиты выстояли и не пропустили лезвия.

Их поющий вой передался ладоням Мейса, его рукам, вызвал дрожь в груди и вибрацию в зубах.

И тогда Винду пролетел, переворачиваясь, над головой Кара. Кила, Пелл и двое мальчишек вздрогнули и прижались друг к другу, не поднимаясь с колен, но пытаясь убраться с пути Винду. Он приземлился и развернулся в сторону лор-пилека, скрестив лезвия для защиты.

Вэстор, неподвижно замерев в низкой боевой стойке, смотрел на Мейса. Его глаза блестели, из груди вырвался рык:

— Нам стоило немалых трудов доставить тебя сюда, дошало. Мне теперь тебя убить?

— Я уже говорил. — Рычание Винду было похоже на рык Вэстора. — Я тебе не дошало.

— Депа очень расстроится, увидев твой труп. Отойди.

Все тело Мейса дрожало от желания нанести удар, желания окунуться в ваапад и позволить его темному шторму вести лезвия. Кровавая лихорадка пела в его венах, а черная мигрень молотом стучала в голове. Ему было просто необходимо ударить Вэстора, причинить ему боль. Наказать его.

Но джедайская дисциплина, которой он учился всю свою жизнь, удержала Винду. Джедаи не мстят. Джедаи не наказывают.

Джедаи защищают.

Мейс сжал зубы и проговорил сквозь них:

— Уходи, Кар Вэстор. Я не позволю тебе причинить вред этим детям.

Лор-пилек поднял щиты, по-прежнему блестевшие словно зеркала, — световые мечи не оставили на них ни царапины. Кровавая лихорадка рвалась из сердца Мейса наружу. Вэстор начал надвигаться, источая мощную угрозу, словно голодный ранкор.

— Я вижу в твоих глазах пламя, джедай Мейс Винду: зелень джунглей и фиолетовые грозовые тучи. Я слышу грохот крови в твоих ушах. — Он свел вместе закругленные концы вибрирующих щитов, вызывая оглушительный визг, от которого по спине Мейса побежали мурашки. Затем Кар хищно улыбнулся, продемонстрировав свои острые, как у лозовой кошки, зубы. — Ты решил отнять мою жизнь.

— Я не позволю тебе причинить вред этим детям, — повторил Мейс.

Вэстор медленно, усмехаясь, потряс головой:

— Мне они неинтересны. Я не воюю с детьми.

Вместо ответа джедай устремил молчаливый тяжелый взгляд на тело Террела.

— Он был достаточно взрослым, чтобы убить, — словно оправдываясь, прорычал лор-пилек. — Он был достаточно взрослым, чтобы умереть. То, что он сделал, было не войной, а убийством. Как мне следовало поступить? Оглянись, дошало. Ты что, видел в джунглях тюрьму?

— Если бы видел, — процедил Мейс сквозь зубы, — я бы тебя туда засадил.

— Но вместо этого ты стоишь здесь и сочишься надеждой и страхом.

— Джедаи не боятся, — ответил ему Винду. — Надежду же я оставил на Корусанте.

— Ты надеешься, что я стану угрожать детям. Ты боишься, что я не стану этого делать. Ты надеешься, что я дам тебе повод убить меня. Ты боишься просто взять и убить.

Мейс молча смотрел на Вэстора.

В отражении гудящих щитов лор-пилека он увидел себя так, словно взглянул на собственную уязвимую точку.

То, что Кар сказал, было правдой.

От начала и до конца.

Его снедала кровавая лихорадка, боль, требующая убить лор-пилека точно так же, как он убил Террела. И по той же причине. Встав меж Вэстором и детьми, он не пытался защитить невинные жизни.

Он искал оправдание для убийства.

Чисто джедайского убийства.

Словно пригоршня ледяной воды, эта мысль выдернула его из сна: впервые освещенный пламенем бункер выглядел реальным. Лор-пилек внезапно превратился в простого человека, мужчину, могущественного, конечно, но никак не тянущего на воплощение тьмы джунглей. Террел был мальчиком, почти ребенком, но мальчиком, чьи мертвые руки по локоть были омыты кровью Мел и Беша.

До сих пор Мейс смотрел на них всех, на весь этот мир глазами джедая: он видел абстрактные узоры мощи в кружащейся игре света и тени в Силе, прерывистый ритм добра и зла. Его взгляд джедая выделил лишь то, что он и так искал.

Не задумываясь об этом, он искал врага. Того, с кем он мог бы сразиться. Того, кто был бы воплощением всей этой войны.

Того, кого он смог бы обвинить в ней.

Того, кого бы он смог убить.

А теперь…

Он впервые смотрел на Вэстора по-настоящему незамутненным взором.

Вэстор пристально смотрел в ответ. Через мгновение лор-пилек, выдохнув, расслабился и опустил оружие.

— Ты решил оставить меня в живых, — говорило его бессловесное ворчание, — пока.

— Я прошу прощения, — ответил джедай.

— За что? — Кар, видимо, был озадачен. Когда Мейс ничего не ответил, он пожал плечами. — Теперь, когда я могу спокойно повернуться к тебе спиной, я уйду. Битва окончена. Я должен разобраться с пленными.

Он повернулся к двери бункера. Винду бросил вслед:

— Я не позволю тебе убивать пленных.

Лор-пилек остановился и оглянулся через плечо:

— Кто-то заикнулся об убийстве пленных? Один из моих бойцов? — Из-за света от клинков Мейса его глаза заблестели, как у хищника. — Не важно. Я знаю, кто это был. Оставь его мне.

Не сказав более ни слова, Вэстор нырнул в озаряемую пожаром ночь.

Винду стоял в мерцающей тьме, и свет исходил лишь от его мечей.

Наконец его ладони надавили на кнопки выключения, и лезвия исчезли.

Теперь единственным источником света осталось кровавое свечение на потолке бункера, отбрасываемое пожарами снаружи.

Мейс мимоходом заметил, что раны Беша и Мел привели к не слишком большой кровопотере. Из-за танатизина, предположил джедай.

Тихое всхлипывание за спиной напомнило ему о детях. Он развернулся и посмотрел на них сверху вниз. Ребятня сбилась в кучку, так крепко обнимая друг друга, что он не мог понять, где начинается один ребенок и заканчивается другой. Никто из них не смотрел на него. Сквозь Силу Мейс чувствовал их ужас: они боялись встретиться с ним взглядом.

Он хотел сказать, что им ничего не угрожает, но это была бы ложь. Он хотел сказать, что он никому не позволит их тронуть. Но это была бы еще одна ложь: он уже позволил. Они навсегда запомнят, как корун на их глазах убил их друга.

Они навсегда запомнят, как затем джедай позволил этому коруну уйти.

Ему надо было сказать так много, но он не мог вымолвить ни слова. Ему надо было сделать так много, но он мог лишь стоять на месте, держа выключенные мечи.

«Когда выбор любой неверным кажется, самообладание выбери».

И он стоял, не шелохнувшись.

— Мастер Винду? — Голос показался знакомым, но он как будто доносился откуда-то издалека. Возможно, из глубин памяти. — Мастер Винду!

Джедай стоял, уставившись в невидимые дали, пока сильные пальцы не схватили его за руку.

— Эй, Мейс!

Он вздохнул:

— Ник. Чего ты хочешь?

— Скоро рассветет. Штурмовые корабли взлетят, как только станет светло. Они мигом сюда доберутся. Пора ехать… — Голос Росту оборвался, словно он поперхнулся. — Чтоб меня разорвало! Что ты… в смысле, они… Кто это сделал?.. Как?..

Его голос стих. Мейс наконец обернулся к молодому коруну. Ник безмолвно уставился на окровавленные тела Беша и Мел.

— Танатизин замедлил скорость циркуляции их крови, — мягко произнес Мейс. — Кто-нибудь, умеющий пользоваться тканевым перевязчиком из медпакета, наверняка сможет спасти их жизни.

— А… а… а… неужели эти дети?..

— Как видишь, не все балаваи оставляют их в городах.

— Что эти дети здесь делают? Что с ними случилось?

Винду отвел взгляд.

— Я спас их жизни. — Его плечи на вздохе поднялись и резко опустились. — На какое-то время.

Ник хмыкнул:

— Хех. Как всегда.

Мейс вновь посмотрел на Росту.

— Когда спасаешь чью-то жизнь, — Ник дернул головой, что у коруннаев было равнозначно пожатию плечами, — то всегда лишь на время, не так ли?

Мейс побрел к разбитому дверному проему бункера.

— Наверное. Никогда не думал об этом с такой точки зрения.

— Эй, погоди! Куда это ты собираешься?

— Родители этих детей по-прежнему снаружи. Может быть, они все еще живы.

— А Беш и Мел, — настаивал Ник. — Что будет с Бешем и Мел? Ты не можешь просто уйти и оставить их здесь…

— Они теперь под твоей опекой. Я не смог их защитить. — Уходя, джедай опустил голову. И голос его стал тише. — Я не смог защитить даже самого себя.

— Но, Мейс… Мастер Винду… — позвал его Ник. — Мейс!

Джедай остановился и оглянулся. Ник стоял в черном входном проеме бункера, изогнутые пластины дюрастали окружали его, словно зубы.

— А как же дети? Что мне с ними делать?

— Представь, что они твои собственные, — ответил Мейс и отвернулся.

В поселении было полно вооруженных коруннаев, которые обыскивали тела с той же уверенной эффективностью, которую джедай уже видел в переулке Пилек-Боу в исполнении Ника, Мел, Беша и Леша. Одежда коруннаев казалась сшитой из одних заплаток. Большинство партизан были так или иначе ранены, а у многих уже были заметны признаки недоедания. Лишь оружие было в полном порядке.

О бластерах они явно заботились лучше, чем о самих себе.

Пока Мейс шел по лагерю, новая реальность мира усиливалась и дополнялась: он улавливал поток сверхреалистичных деталей, из которых пока не получалось составить единую картину.

Яркую, словно кошмарный сон.

Оторванная кисть с предплечьем лежала на границе бассейна из горящего топлива и медленно сжималась в кулак по мере поджаривания.

Черная лужица, что никак не хотела гореть, возможно, была водой. Или кровью.

Наполовину опустошенный газовый контейнер для бластера треснул и начал бешено скакать по земле, выплевывая струю яркого зеленого пламени.

Пара подростков-коруннаев бешено танцевала, словно сумасшедшие ковакианские обезьящеры, пытаясь схватить выпадающие из люка дымящегося вездехода пищевые рационы и не угодить при этом под языки огня.

Небо горело рассветом, будто облака вобрали в себя огонь.

Двенадцать акков стояли, окружив пару десятков дрожащих балаваев. Пленники сбились в кучу, прижались друг к другу и смотрели на партизан глазами, в которых читался лишь ужас и не было места надежде.

Корун, которого пнул Мейс, сидел на скошенной броне парового вездехода вне кольца акков и смотрел, как джедай медленно приближается. Щиты коруна были сдвинуты на предплечья, освобождая таким образом ладони, которыми он массировал здоровенный синяк под правым глазом. Кожа под раной разошлась, и половина его лица была залита текущей кровью, что соединялась со струйкой из еще одной раны возле рта.

Интуиция помогла свести воедино взгляд коруна, повреждения на его лице и слова лор-пилека, которые тот сказал Мейсу, прежде чем выйти из бункера.

Судя по всему, у Вэстора был мощнейший хук слева.

— Чего надо тебе? — прорычал корун. Он встал, вновь стряхнул щиты на кисти, и они, ожив, загудели. — Чего надо?

— Отвали, — абсолютно ровным тоном произнес Винду. И прошел мимо здоровяка. — Я сейчас могу кого-нибудь убить. Не вынуждай меня остановить свой выбор на тебе.

Ему не пришлось представляться акк-псам, что охраняли пленников: стая, словно инстинктивно его узнав, расступилась, когда джедай подошел к ним. Спросив первого же пленного, он узнал, где отец двоих мальчиков. Когда Мейс рассказал ему, что Урно и Никл живы и им грозила опасность не больше, чем присутствующим балаваям, мужчина разразился слезами.

Облегчения или ужаса, Мейс так и не понял.

Слезы есть слезы.

Винду не смог заставить себя почувствовать к мужчине симпатию. Он никак не мог забыть, что именно этот мужчина первым выстрелил по бункеру. Но не мог он и осудить его: Мейс не был уверен, что кто-то из ныне мертвых остался бы жив, если бы мужчина не выстрелил.

Рэнкина среди пленников не было. Матери девочек тоже.

Мейс знал, что ни тому ни другой сбежать не удалось.

Рэнкин… Хотя они с Мейсом и не могли доверять друг другу, в какой-то момент они были на одной стороне. Они оба пытались закончить все так, чтобы никто не умер.

Рэнкин уже поплатился за свою ошибку.

Возможно, Мейс тоже уже начал платить.

Еще один вопрос к следующему пленному, и акки вновь расступились перед ним.

Вэстор был поблизости: он рычал, лаял и ворчал, организуя коруннаев для отступления. Винду совершенно не удивился, что в нынешнем отключенном состоянии он не понимает речи лор-пилека. Речь Кара стала шумом джунглей, наполненным смыслом, но не поддающимся расшифровке. Нечеловеческим. Безличным.

Смертельным.

«Не потому, что джунгли убьют тебя, — сказал тогда Ник. — Просто потому, что все здесь такое, какое есть».

Мейс остановил Вэстора, когда тот проходил рядом:

— Как вы поступите с пленными?

Лор-пилек, не открывая рта, издал горловой рык, и понимание вновь наполнило разум Мейса:

— Они пойдут с нами.

— Вы можете позаботиться о пленных?

— Мы не будем о них заботиться. Мы отдадим их джунглям.

— Тэн пил'трокэл, — пробормотал Винду. «Правосудие джунглей».

Почему-то он отлично все понял. Он не одобрял, но почему-то понимал.

Вэстор кивнул и отвернулся, собираясь уйти.

— Таков наш путь.

— Чем он отличается от убийства? — Хотя джедай смотрел на лор-пилека, казалось, что он задает вопрос скорее самому себе. — Хоть один из них может выжить? В одиночку, без припасов, без оружия…

Рослый корун обернулся через плечо и хищно усмехнулся Мейсу, вновь показав свои острые, словно иглы, зубы.

— Я смог, — прорычал он и ушел.

— А дети?

Но Мейс говорил со спиной: Вэстор уже обращался к двум-трем оборванным молодым коруннаям. Мейс не понимал, что он им приказывает, — понимание речи Вэстора ушло вместе с его вниманием.

Мейс пошел в том направлении, куда ему указал последний пленник, с которым он говорил. Он остановился возле дымящейся лужи топлива из огнемета. Оно почти выгорело: черные завитки дыма взлетали от буквально нескольких пятен затухающего пламени.

В паре шагов от края лужи лежало тело.

Лежало на боку, приняв позу эмбриона, характерную для жертв огня. Одна рука тянулась в сторону края лужи, словно тело пыталось выползти из пламени.

Мейс даже не смог определить, мужчина это был или женщина.

Он присел на корточки на границе обожженного пространства, уставившись на труп. Затем сел и обнял руками колени. Больше он ничего не мог поделать.

Джедай спросил пленного о том, где тот в последний раз видел мать девочек.

Мейс не мог определить, было ли это действительно тело женщины, что подарила жизнь Пелл и Киле. Держала ли эта дымящаяся масса мертвой плоти их на руках и убирала ли поцелуями их детские слезы.

Разве это было важно?

Эти останки были чьим-то родителем, или братом, или сестрой. Чьим-то ребенком. Чьим-то другом.

А теперь они безымянные лежали в джунглях.

Мейс даже не мог сказать, был ли этот человек убит коруннайской пулей, или виброщитом, или бластерным выстрелом балавая. Или ему просто не повезло, и он оказался на пути потока огня из турели парового вездехода.

Возможно, сквозь Силу он бы смог найти ответы на некоторые вопросы. Но он сомневался, что знание окажется лучше неведения. А касаться Силы в этом темном месте было риском, на который он не готов был пойти.

Так что он просто сидел и думал о тьме.

Сидел, пока партизаны разбивались на группы и уходили вниз по склону. Сидел, когда мимо провели окруженных акк-псами пленников. Сидел, когда солнце взошло над парой пиков на северо-востоке и волна света озарила склон над ним.

Вэстор подходил к нему, рыча что-то о том, что надо уйти до того, как прилетят штурмовые корабли. Мейс даже не посмотрел в его сторону.

Он думал о свете солнца и о том, как этот свет никогда не касается тьмы джунглей.

Ник остановился на выходе из лагеря. В одной руке он нес Урно, Никл спал, прислонившись к другому плечу, обняв маленькими ручонками шею коруна. Кила ковыляла следом, придерживая одной рукой спрей-повязку, закрывающую рану на голове, а другой ведя за собой маленькую Пелл. Ник, вероятно, что-то спросил, — по крайней мере, он остановился рядом с мастером-джедаем, словно ожидая ответа.

Но у Мейса не было ответов.

Оставшись без отклика, Росту пожал плечами и пошел дальше.

Винду думал о тьме. Еще никогда джедайская метафора «темная сторона Силы» не казалась ему столь подходящей. В ней говорилось не о тьме зла, но скорее о тьме ночи без звезд: там, где тебе мерещится лозовая кошка, оказывается куст, а то, что кажется деревом, может легко превратиться в замершего убийцу, ожидающего, что ты отвернешься.

Мейс читал в архивах Храма записи джедаев, что ушли во тьму и смогли вернуться. Эти записи часто упоминали, что темная сторона все делает четким и ясным. Теперь Винду понимал, что это было заблуждение. Ложь.

Правдой было в точности обратное.

Здесь было столько тьмы, что, даже ослепнув, он бы не почувствовал разницы.

Утреннее солнце осветило поселение и принесло «Турбоштормы»: шестерку, летящую парами со стороны обжигающего Аль'Хара, осветившего горы. Их строй раскрылся, словно цветок, когда они начали расходиться, занимая позиции, чтобы вести непрерывный перекрестный огонь.

Мейс по-прежнему не двигался.

«Даже ослепнув, я бы не почувствовал разницы», — подумал он. И возможно, повторил это вслух…

Потому что голос, раздавшийся сзади, ответил:

— Мудрейший человек из всех, что я знаю, сказал мне однажды: «Свет, которым мы являемся, ярче всего светит в самую темную ночь».

Голос женщины, надломленный из-за невероятной усталости и наполненный застарелой болью… И пожалуй, единственный голос, что мог зажечь факел во всеобъемлющей тьме Мейса. Только он смог заставить Мейса подняться на ноги, развернуться, почувствовать расцветающую надежду, стать почти счастливым…

Даже едва не улыбнуться…

Он обернулся, раскрыв объятия, его дыхание замерло, а с губ слетело лишь:

— Депа…

Но она не обняла его, и надежда внутри завяла и умерла. Его руки опустились. Ник пытался предупредить Винду, но он и близко не был готов к подобному.

Мастер-джедай Депа Биллаба стояла перед ним в рваных останках рыцарского плаща, покрытая грязью, кровью и соком джунглей. Ее волосы, те, что когда-то были пышной блестящей черной, словно сам космос, гривой, те, что она заплетала в математически точные косы, были спутанными, жирными, грязными и неровно обрезанными, словно она обкорнала их ножом. Лицо ее было бледным, наполненным усталостью и настолько исхудавшим, что скулы выпирали наподобие лезвий. Губы были крепко сжаты, а от краешка рта к кончику подбородка тянулся свежий ожог… Но худшим было не это.

Не это заставило Мейса замереть неподвижно и не пошевелиться, даже когда корабли пронеслись над его головой и залили поселение бластерным огнем.

В пылающем аду взрывов, меж разлетающихся осколков камня и грохочущей паутины плазмы Мейс стоял и смотрел на лоб Депы, туда, где когда-то был золотой бисер Великого знака просветления, символа чалактанских адептов. Знак просветления крепится к лобной кости черепа адепта мудрецами этой древней религии в качестве символа Несмыкаемого ока, которое является высшим выражением Чалактанского просветления. Депа с гордостью носила свой двадцать лет.

Теперь вместо Знака осталась лишь уродливая рана рваного шрама, словно тот же нож, что отрезал ее волосы, жестоко вырезал и символ религии ее предков прямо из кости.

А поверх глаз она, словно повязку, носила грязную тряпку, потрепанную непогодой, измазанную и такую же рваную, что и ее плащ.

Но она стояла так, словно прекрасно видела Мейса.

— Депа… — Винду пришлось повысить голос, чтобы расслышать себя сквозь рев репульсоров, лазерных пушек и взрывающейся вокруг грязи с камнями. — Депа, что случилось? Что с тобой произошло?

— Здравствуй, Мейс, — грустно ответила она. — Тебе не следовало приезжать.