Узник моего желания

Глава 1

Англия, 1152 год

Хрупкая дама невысокого роста стояла перед рыцарем. Ее светловолосая голова доходила ему лишь до плеч, широких и мощных. Рыцарь ударил даму по щеке. Если бы ее не поддерживали два оруженосца рыцаря, стоявшие за ее спиной, она бы упала. Удары посыпались на нее один за другим.

Стоя в другой части небольшого зала, за всем этим наблюдала леди Ровена Белмс. Ее крепко держали два воина. Она искусала в кровь губы, чтобы не закричать, по побелевшим щекам ручьем текли слезы. Ее не били. Сводный брат демонстрировал, что ее ждет в том случае, если она ему не покорится. А пока он проявляет терпение и не станет уродовать ее лицо синяками, что несомненно вызвало бы разговоры во время свадебной церемонии.

Что же касается мачехи, леди Анны Белмс, с ней можно было делать все что угодно. Теперь, когда отец Гилберта д’Амбрейя был мертв, а она, овдовев во второй раз, носила имя д’Амбрей, жизнь ее не стоила абсолютно ничего. Ее можно было использовать в качестве заложницы, чтобы заставить Ровену делать то, что требовалось Гилберту.

Анна повернулась и посмотрела на дочь. На ее щеках были красные ссадины — следы тяжелых кулаков Гилберта, но она не проронила ни единого звука. Ее красноречивый взгляд вызвал у Ровены еще более обильный поток слез. Всем своим видом Анна как бы говорила: «Со мной слишком часто поступали подобным образом. Ничего, не обращай внимания, дочь моя. Не давай этому псу того, что ему так хочется».

Ровена и не хотела этого делать. Лорд Гудвин Лайонз — жених, которого Гилберт нашел для нее, — годился ей в дедушки, по правде говоря, даже в прадедушки. И ее мать только подтвердила скверные слухи об этом старом лорде, когда Гилберт потребовал, чтобы Анна убедила Ровену не противиться его воле.

— Я знаю Лайонза, он не ровня такой наследнице, как Ровена. Даже если не принимать во внимание его возраст, это человек, имя которого запятнано отвратительными скандалами. Я никогда не соглашусь, чтобы он стал мужем моей дочери.

— Он единственный человек, готовый сражаться за то, чтобы вернуть все, что принадлежит ей по праву, всю ее собственность, — настаивал Гилберт.

— Ее собственность потерял ваш отец из-за своей жадности.

— Что ж, это право каждого человека…

— Вторгаться во владения своего соседа? — оборвала его Анна, и в голосе ее прозвучало огромное презрение, которое она испытывала к своему пасынку и его жестокому отцу. — Совершать налеты, зная, что сопротивления не будет, красть женщин и принуждать их к замужеству, не дожидаясь даже, когда тела их мужей будут преданы земле! Вот такие права получили мужчины с тех пор, как королем сделали этого слабовольного Стефана.

Гилберт покраснел, но скорее всего от гнева, чем от чувства неловкости за то, что сделал Анне его отец. По правде говоря, он был дитя своего времени. Ему было всего восемь лет, когда Стефан после смерти старого короля Генри обманом завладел короной, которая должна была перейти к Матильде. Тогда королевство раскололось; часть баронов отказалась принять женщину в качестве своего правителя; другая часть оставалась верной своей клятве на верность Матильде, а теперь ее сыну Генри из Аквитании. Хьюго д’Амбрей был одним из тех баронов, которые тогда присягнули Стефану, и, убив отца Ровены, который был вассалом Генри, он не только не испытывал угрызений совести, а, наоборот, считал это дело правым. После этого он принудил вдову Вальтера Белмса выйти за него замуж и таким образом получил право управлять всеми землями Вальтера, которые Ровена, будучи единственным его ребенком, унаследовала после его смерти, а заодно и теми землями, которые были вдовьей частью наследства Анны.

Ни Анна, ни Ровена не ждали ни от кого помощи в этой несправедливости и, уж конечно, не ждали помощи от короля, который бросил свое королевство в пучину анархии.

Возможно, поначалу многие бароны и сожалели о том, что у них слабый король и страна погрязла в беззаконии, но потом многие решили воспользоваться сложившейся ситуацией для собственного обогащения.

В отличие от своего отца, который был жесток и очень злобен, Гилберт, как большинство людей своего времени, мог, если в этом была необходимость, быть вполне вежливым и почтительным. Но из-за того, что семнадцать лет он прожил в стране, охваченной анархией, его поведение ничем не отличалось от поведения других баронов.

За три года, пока Гилберт был сводным братом Ровены, он ни разу не сказал ей ни единого грубого слова, не поднял на нее руку, что его отец частенько делал в отношении леди Анны. Гилберт-рыцарь был смелым и ловким. Гилберт-мужчина был хорош собой, черноволосый, с карими глазами, взгляд которых мог привести в замешательство любого. До сегодняшнего дня Ровена ненавидела его только потому, что он был сыном своего отца. Ради собственной выгоды, из-за своих мелочных войн с соседями они опустошили принадлежавшие ей земли, они отобрали у нее с матерью все самое ценное. Они расторгли ее помолвку, заключенную отцом, не разрешая ей выходить замуж из-за своих корыстных интересов, они могли продолжать пожинать плоды труда ее подданных и могли ежегодно использовать ее вассалов в военных действиях.

Но в прошлом году Хьюго д’Амбрей необдуманно принял решение занять Дервудский замок, который находился между его владением и одним из земельных владений Ровены. Это было все равно что потревожить осиное гнездо, потому что Дервуд принадлежал одному из умелых военачальников северных графств, лорду Фалкхерсту, который не только пришел на помощь своим вассалам в Дервуде, изгнав осаждавших и заставив их отступить к своим границам, но затем принялся методично уничтожать все владения д’Амбрейя.

К сожалению, не только личная собственность Хьюго стала целью Фалкхерста, но и та, которая находилась под его опекой. И даже несмотря на то что Хьюго два месяца назад погиб на войне, начавшейся из-за его же жадности, Фалкхерст не испытывал чувства удовлетворения.

Гилберт предложил мир, но его предложение было отвергнуто. Это разъярило его и укрепило в желании любой ценой вернуть обратно земли д’Амбрейев. И чтобы осуществить свой замысел, он решил принести в жертву Ровену. Она должна была выйти замуж за лорда Лайонза и родить от него сына. Это условие было необходимым, так как только наследник Лайонза мог сделать Гилберта полным хозяином земель и богатств Лайонза, благодаря которым он надеялся отвоевать земли, принадлежавшие ему и его сводной сестре и находившиеся в руках Фалкхерста.

Да, действительно, этот план был прекрасен. Он давал Гилберту все, к чему тот стремился, включая в перспективе сожительство с Ровеной, ибо он был почти влюблен в эту изящную златокудрую красавицу.

Желание овладеть ею охватило его в тот самый момент, когда он впервые увидел ее. Ровене тогда было всего лишь пятнадцать лет. Но его отец не допустил этого, объяснив, что, если она потеряет девственность, ценность ее резко упадет, хотя у него не было намерения выдавать ее замуж. И Гилберт был достаточно умен, чтобы понимать, что он не будет первым обладать ею. Он был готов ждать, когда вопрос о ее девственности уже не будет играть никакой роли.

Именно поэтому Гилберт хорошо с ней обращался, опасаясь, как бы она не увидела в нем жестокости — черты характера, унаследованной им от отца. Он хотел, чтобы и Ровена воспылала страстью к нему. Он так желал ее, что даже сам мог бы жениться на ней, если бы он получил от этого какую-нибудь выгоду. Но так как д’Амбрейи уже управляли ее землями, выгоды в этом не было. Он намеревался, как только она лишится девственности, овладеть ею.

Самым легким делом в этом плане будет избавиться от ее супруга, и совсем не легко будет добиться взаимности от Ровены.

Странным, на его взгляд, было то, что брак с Лайонзом явно настраивал ее против него. Он не считал таким уж большим преступлением избивать ее мать, чтобы принудить Ровену к согласию на брак. Отнюдь, он даже привык наблюдать, как его отец избивал леди Анну, и это ему не казалось чем-то необычным. Он не принял во внимание того, что Ровена все эти три года находилась в замке Кимеле, а не с матерью в замке д’Амбрей и не видела ничего подобного. Она не могла спокойно относиться к таким вещам. Гилберт был уверен, что его жестокость по отношению к леди Анне не произведет на Ровену слишком сильного впечатления. Просто это было самым легким, к чему он мог прибегнуть, чтобы добиться ее согласия на брак, и потому он сразу применил силу, когда уговоры и разъяснения выгоды этого брака не помогли.

Но расчет на то, что Ровена не испытывает никаких чувств по отношению к матери, был первой ошибкой Гилберта. Вторая его ошибка заключалась в том, что он даже не взглянул на девушку с того момента, как начал избивать ее мать. Но заметив, как Анна смотрит на свою дочь, он прекрасно осознал свои ошибки. Девушка любила, очень любила свою мать. Ее огромные, как два сапфира, глаза были полны слез. Она испытывала муки, стараясь удержаться от того, чтобы не начать умолять его прекратить эту сцену. Лучше бы он одурманил ее и после церемонии заключения брака с Лайонзом уложил ее на супружеское ложе прежде, чем она пришла бы в себя. А теперь эти прекрасные синие глаза смотрели на него с таким отвращением, что он понял: его мечта так и останется мечтой, она никогда не захочет быть с ним. Что ж, пусть будет так. Он все равно овладеет ею, и очень скоро. Но мысль о том, что он совершил ошибку, привела его в ярость, и он ударил Анну кулаком по голове. Она рухнула, не произнеся ни звука.

Ровена издала стон и прошептала:

— Хватит. Больше не надо.

Он отвернулся от мачехи, подошел к сестре и остановился перед ней. Он был все еще вне себя от гнева за свою ошибку. Это было видно по его глазам и выражению лица. Он поднял голову Ровены, заставляя ее смотреть ему в глаза. Но из-за чувств, которые он испытывал к ней, рука не очень сильно сжимала подбородок девушки, он даже осторожно вытер слезы на ее щеке.

Однако вопрос он задал резким голосом:

— Вы выйдете замуж за лорда Гудвина?

— Да.

— Сделаете ли вы это искренне?

Ровена какое-то время смотрела на него отсутствующим взглядом и затем выпалила:

— Вы просите слишком многого.

— Нет. Что вам стоит улыбнуться, если это поможет ему быстрее согласиться с брачным контрактом?

— Есть сомнения относительно его согласия?

— Нет, но нельзя терять время. Фалкхерст сейчас не ведет активных действий. Но только потому, что он только что захватил Турез.

Услышав это, Ровена побледнела. Она знала, что два из ее владений в районе Дервуда были захвачены. Одно даже без боя. Но Турезский замок был самым большим из принадлежавших ее отцу. Это был укрепленный пункт. Она выросла в Турезе. Все, что она знала о любви и счастье, она узнала за его каменными стенами. А сейчас он находился в руках врага. Хотя последние три года Турез все равно был для нее чужим, и не все ли равно, чей сейчас? Она уже не надеялась, что сможет когда-нибудь вновь владеть им. Даже если лорду Гудвину удастся вновь отвоевать Турез, он будет принадлежать ей только на бумаге.

Гилберт неправильно истолковал выражение ее лица и решил успокоить ее:

— Не отчаивайтесь, Ровена. Лайонз разбогател за те двадцать лет, которые он владел Киркборо, пуская кровь из городских торговцев. Наемники, которых можно купить за его деньги, быстро разобьют Фалкхерста и вышибут его обратно на его территорию. Через месяц вы получите Турез обратно.

Ровена не ответила. Ей уже сказали, что брачный контракт был составлен в ее пользу и что ее владения, когда они будут вновь отвоеваны, будут принадлежать ей, а не ее мужу. Но сейчас, когда закон и справедливость не принимались во внимание, для нее это ничего не означало. Этот документ будет иметь смысл только в том случае, если к власти придет Генрих. Без сомнения, Лайонз задумал воспользоваться всею ее собственностью. И Гилберт, очевидно, тоже хотел вернуть ее под свой контроль. А это, по ее разумению, означало, что, если Лайонз не умрет в ближайшее время от старости и своих болезней, Гилберт поможет ему в этом. Но Гилберт хотел, чтобы она сначала родила Лайонзу ребенка. Ровена вздрогнула и, как она это делала каждый день за последние три года, помолилась о том, чтобы Генрих Аквитанский взошел на трон Англии. Ее отец был вассалом Генриха, и Ровена, ни минуты не раздумывая, присягнет ему на верность. Тогда и только тогда сможет она избежать контроля со стороны Гилберта д’Амбрейя.

Стараясь не выдать своих мыслей, Ровена спросила Гилберта:

— Означает ли это, что на этот раз мои вассалы будут приведены к присяге мне или они снова будут слишком заняты, участвуя в ваших войнах?

Его щеки чуть покраснели. Одним из подобных способов его отец игнорировал букву закона, ибо, когда владения Белмса сменили хозяина после смерти отца Ровены, девять его вассалов должны были заплатить Ровене дань за ту собственность, которая появилась у них благодаря ей. А она за эти три года так и не увидела ни одного из этих рыцарей, находясь в изоляции в одном из небольших поместий Хьюго. Каждый раз, как только она заикалась об этом, ее обманывали, говоря, что рыцари в данный момент находятся в осажденных крепостях или что боевые действия, в которых они принимают участие, в самом разгаре или еще что-нибудь в этом роде. Ее люди, возможно, думали, что ее нет в живых. Для Хьюго это был, вероятно, самый легкий путь привлечь их к себе на службу.

— Пять из ваших вассалов погибли в сражениях с Фалкхерстом, — произнес Гилберт жестким тоном, который отбивал желание задавать дальнейшие вопросы. — А жив или нет сэр Джерард, неизвестно, так как он был назначен смотрителем Туреза. Вполне вероятно, что это чудовище прикончило его так же, как и моих рыцарей. — Он замолчал и пожал плечами, давая ясно понять, что его не особенно волновала судьба Джерарда.

Слабый румянец, игравший на щеках Ровены, снова исчез. Она больше не задавала вопросов, но только потому, что боялась узнать, кто из ее рыцарей был еще жив, а кто нет. Кого она должна винить в их гибели? Фалкхерста, нанесшего смертельный удар, или Гилберта и его отца, спровоцировавших гнев Фалкхерста? Боже милостивый, когда на этой земле воцарится мир?

Она тихо попросила Гилберта, чтобы ее отпустили. Тот кивнул своим людям, и она направилась к матери. Гилберт поймал ее за руку и потянул к двери. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко.

— Позвольте мне подойти к ней.

— Нет. Служанки сейчас помогут ей.

— Гилберт, я не видела ее три года, — напомнила ему Ровена. Но ей следовало бы понять, что Гилберту все это было абсолютно безразлично.

— Вы сможете увидеться с ней, как только у вас появится ребенок Лайонза.

Она еще несколько раз попыталась освободиться, но безуспешно. Она больше не могла молчать и дала волю своим чувствам, прошептав с ненавистью:

— Вы отвратительны, вы даже хуже, чем ваш отец. По крайней мере, он был честен в своей жестокости!

Он еще крепче сжал ее руку. Это был единственный признак того, что ее слова задели его.

— Я руководствовался только вашими интересами…

— Лжец! Я сделаю то, что вы хотите.

Ему захотелось заключить ее в свои объятия и поцеловать, так как пламя ярости вызвало у него желание овладеть ею. Но он не осмелился даже на поцелуй. Отправь он ее в постель Лайонза не девственницей, он только потеряет ее, а это положит конец его мечтаниям поживиться богатством старого лорда.

Поэтому он только произнес:

— Успокойся, мы отправимся в Киркборо сегодня. Завтра состоится церемония вашего бракосочетания.

Через час ему сообщили, что Ровена заснула.