Узники географии

Тем не менее, с каждым годом строится все больше автомобильных и железных дорог, соединяющих это невероятно разнообразное пространство. Огромные расстояния океанов и пустынь, отделяющие Африку от всего мира, преодолеваются с помощью авиаперевозок , а промышленные мускулы создают гавани в местах, не предусмотренных природой.

В каждом десятилетии, начиная с 1960-х годов, оптимисты писали о том, что Африка стоит на пороге победы над тем, что выпало на ее долю от истории и природы. Возможно, на этот раз это действительно так. Так и должно быть. В настоящее время в странах Африки к югу от Сахары проживает, по некоторым оценкам, 1,1 млрд. человек, а к 2050 году эта цифра может увеличиться более чем в два раза - до 2,4 млрд. человек.

ГЛАВА 6. БЛИЖНИЙ ВОСТОК

«Мы нарушили Сайкс-Пико!» боевик "Исламского государства", 2014 год

В ЦЕНТРЕ ЧЕГО? К ВОСТОКУ ОТ ЧЕГО? Само название региона основано на европейском взгляде на мир, и именно европейский взгляд на регион сформировал его. Европейцы чернилами проводили на картах линии, которые не существовали в реальности и создавали одни из самых искусственных границ, которые только видел мир. Сейчас предпринимается попытка перерисовать их кровью.

Один из самых важных видеоматериалов, появившихся на Ближнем Востоке в 2014 году, был заслонен кадрами взрывов и обезглавливания. В этом видеоролике, снятом "Исламским государством", показано, как бульдозер стирает, а точнее, раздвигает иракско-сирийскую границу. Граница - это просто высокий песчаный вал. Сместите песок - и границы физически больше не существует. Теоретически эта "линия" все еще существует. Ближайшие несколько лет определят, являются ли пророческими или просто бравадой слова боевика "Исламского государства", приведенные выше: "Мы разрушаем границы и ломаем барьеры. Спасибо Аллаху".

После Первой мировой войны границ на Ближнем Востоке было меньше, чем сейчас, а те, что существовали, определялись, как правило, только географией. Пространства в их пределах были слабо разделены и управлялись в соответствии с географическими, этническими и религиозными особенностями, но попыток создать национальные государства не было.

Большой Ближний Восток простирается на 1000 миль с запада на восток, от Средиземного моря до гор Ирана. С севера на юг, если начать с Черного моря и закончить на берегу Аравийского моря у Омана, его протяженность составляет 2000 миль. Регион включает в себя обширные пустыни, оазисы, заснеженные горы, длинные реки, большие города и прибрежные равнины . Он обладает огромными природными богатствами, в которых нуждается каждая индустриальная и промышленно развитая страна мира, - нефтью и газом.

На ее территории также находится плодородный регион, известный как Месопотамия - "земля между реками" (Евфрат и Тигр). Однако наиболее характерной чертой является обширная Аравийская пустыня и кустарниковые заросли в ее центре, которые охватывают часть Израиля, Иордании, Сирии, Ирака, Кувейта, Омана, Йемена и большую часть Саудовской Аравии, включая Руб-эль-Хали или "Пустой квартал". Это самая большая сплошная песчаная пустыня в мире, занимающая территорию размером с Францию. Эта особенность обусловлена не только тем, что большинство жителей региона проживает на его периферии, но и тем, что до европейской колонизации большинство населяющих его народов не мыслили категориями национальных государств и юридически закрепленных границ.

Представление о том, что человек из определенной местности не может поехать через весь регион к родственнику из того же племени, если у него нет документа, выданного ему третьим незнакомым человеком в далеком городе, не имело никакого смысла. Мысль о том, что документ был выдан потому, что какой-то иностранец сказал, что местность теперь состоит из двух областей, и придумал им названия, вообще не имела смысла и противоречила тому, как жилось на протяжении веков.

Османская империя (1299-1922 гг.) управлялась из Стамбула. В период своего расцвета она простиралась от ворот Вены, через Анатолию и Аравию до Индийского океана. С запада на восток она охватывала территории современных Алжира, Ливии, Египта, Израиля/Палестины, Сирии, Иордании, Ирака и части Ирана. В 1867 г. она просто разделила эти регионы на административные области, известные как "вилайеты", которые обычно основывались на местах проживания определенных племен, будь то курды в современном Северном Ираке или племенные федерации на территории современной Сирии и части Ирака.

Когда Османская империя начала разваливаться, у англичан и французов возникла другая идея. В 1916 г. британский дипломат полковник сэр Марк Сайкс взял карандаш для чинаграфа и провел грубую линию по карте Ближнего Востока. Она проходила от Хайфы на берегу Средиземного моря на территории современного Израиля до Киркука (ныне в Ираке) на северо-востоке. Она легла в основу секретного соглашения с французским коллегой Франсуа Жорж-Пико о разделе региона на две сферы влияния в случае победы Тройственной Антанты над Османской империей в Первой мировой войне. Севернее линии должен был находиться под контролем Франции, а южнее - под гегемонией Великобритании.

Термин "Сайкс-Пико" стал сокращением для обозначения различных решений, принятых в первой трети ХХ века, которые нарушили обещания, данные племенным вождям, и которые отчасти объясняют сегодняшние беспорядки и экстремизм. Однако это объяснение можно преувеличить: насилие и экстремизм существовали и до прихода европейцев. Тем не менее, как мы убедились на примере Африки, произвольное создание "национальных государств" из людей, не привыкших жить вместе в одном регионе, не является залогом справедливости, равенства и стабильности.

До Сайкс-Пико (в широком смысле этого слова) не существовало ни государства Сирия, ни Ливана, ни Иордании, ни Ирака, ни Саудовской Аравии, ни Кувейта, ни Израиля, ни Палестины. Современные карты показывают границы и названия национальных государств, но они молоды и хрупки.

Ислам является доминирующей религией Ближнего Востока, однако внутри него существует множество различных версий. Важнейшее разделение внутри ислама почти такое же древнее, как и сама религия: раскол между мусульманами-суннитами и шиитами относится к 632 г. н.э., когда умер пророк Мухаммед, что привело к спору о его преемственности.

Мусульмане-сунниты составляют большинство среди арабов, да и вообще среди мусульманского населения мира, - около 85% от общего числа, хотя в некоторых арабских странах процентное соотношение не столь заметно. Название происходит от слова "Аль-Сунна", то есть "люди традиции". После смерти Пророка те, кто стал суннитами, утверждали, что его преемник должен быть выбран на основе арабских племенных традиций. Они считают себя ортодоксальными мусульманами.

Слово "шиит" происходит от "шиат Али", что дословно означает "партия Али", и относится к зятю пророка Мухаммеда. Али и его сыновья Хасан и Хусейн были убиты и тем самым лишены того, что, по мнению шиитов, является их правом по рождению - возглавить исламское сообщество.

Отсюда возникло несколько доктринальных споров и культурных практик, разделяющих две основные ветви ислама, которые привели к спорам и войнам, хотя были и длительные периоды мирного сосуществования.

Существуют также разделения внутри этого направления. Например, существуют различные направления суннизма, которые следуют за теми или иными великими учеными прошлого, в том числе строгая ханбалитская традиция, названная по имени иракского ученого IX века Ахмада ибн Ханбала, которой отдают предпочтение многие сунниты из Катара и Саудовской Аравии; она, в свою очередь, повлияла на ультрапуританскую салафитскую мысль, преобладающую среди джихадистов.

В шиизме существует три основных направления, наиболее известным из которых, вероятно, являются дварфы, придерживающиеся учения о двенадцати имамах, но и в этом направлении существуют разногласия. Школа исмаилитов оспаривает родословную седьмого имама, а школа зейди - пятого имама. Существует также несколько ответвлений от основного направления шиизма: алавиты (алавиты) и друзы считаются настолько далекими от традиционной исламской мысли, что многие другие мусульмане, особенно сунниты, даже не признают их частью религии.

Наследие европейского колониализма привело к тому, что арабы были объединены в национальные государства и управлялись лидерами, которые, как правило, отдавали предпочтение той ветви ислама (и племени), из которой они сами происходили. Затем эти диктаторы использовали государственный аппарат для обеспечения своего правления на всей территории в пределах искусственно начерченных европейцами границ, независимо от того, было ли это исторически целесообразно и справедливо по отношению к различным племенам и религиям, которые были брошены вместе.

Ирак - яркий пример последовавших за этим конфликтов и хаоса. Более религиозные шииты так и не смирились с тем, что правительство, возглавляемое суннитами, должно контролировать их священные города, такие как Наджаф и Карбала, , где, по преданию, похоронены их мученики Али и Хусейн. Эти общинные чувства уходят корнями вглубь веков; несколько десятилетий, в течение которых они называются "иракцами", не могли ослабить эти эмоции.

Будучи правителями Османской империи, турки увидели труднопроходимую горную местность, где преобладали курды, затем, по мере удаления от гор к равнине, ведущей к Багдаду и на запад к территории современной Сирии, они увидели место, где большинство населения составляли арабы-сунниты. Наконец, после того как две великие реки Тигр и Евфрат слились и потекли вниз к водному пути Шатт-эль-Араб, болотам и городу Басра, они увидели больше арабов, большинство из которых были шиитами. Соответственно, они управляли этим пространством, разделив его на три административных региона: Мосул, Багдад и Басру.

В древности регионы, весьма приблизительно соответствующие приведенным выше, назывались Ассирия, Вавилония и Шумер. Когда персы контролировали это пространство, они разделили его аналогичным образом, как и Александр Македонский, а затем империя Омейядов. Британцы, взглянув на ту же территорию, разделили три государства на одно - логическая невозможность, которую христиане могут разрешить с помощью Святой Троицы, но которая в Ираке привела к нечистоплотному беспорядку.

Многие аналитики утверждают, что объединить эти три области в одну страну мог только сильный человек, и в Ираке появлялись один сильный человек за другим. Но на самом деле народ никогда не был единым, он был лишь застывшим от страха. В том единственном месте, куда диктаторы не могли заглянуть, - в умах людей - мало кто покупался на государственную пропаганду, замазывавшую обоями систематические преследования курдов, господство клана мусульман-суннитов Саддама в его родном городе Тикрите, массовое уничтожение шиитов после их неудачного восстания в 1991 году.

Первыми ушли курды. Самые незначительные меньшинства в условиях диктатуры иногда делают вид, что верят пропаганде о защите своих прав, поскольку у них не хватает сил что-либо предпринять в реальности. Например, христианское меньшинство Ирака и горстка евреев, , считали, что им безопаснее молчать в условиях светской диктатуры, такой как саддамовская, чем рисковать переменами и тем, что, как они опасались, может последовать (и уже последовало). Однако курды были географически определены и, что очень важно, достаточно многочисленны, чтобы иметь возможность реагировать, когда реальность диктатуры становилась слишком большой.

Пятимиллионное курдское население Ирака сосредоточено в северных и северо-восточных провинциях Ирбиль, Сулеймания, Дахук и прилегающих к ним районах. Ирак представляет собой гигантский полумесяц, состоящий в основном из холмов и гор, поэтому курды сохранили свою самобытность, несмотря на неоднократные культурные и военные нападения на них, такие как кампания "Аль-Анфаль" 1988 года, включавшая газовые атаки на деревни. В ходе восьмиэтапной кампании войска Саддама не брали пленных и убивали всех попадавшихся им на пути мужчин в возрасте от 15 до 50 лет. Было убито до 100 тыс. курдов, а 90 % их деревень стерты с лица земли.

Когда в 1990 г. Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, курды воспользовались своим шансом войти в историю и превратить Курдистан в реальность, обещанную им после Первой мировой войны в Севрском договоре (1920 г.), но так и не предоставленную. В конце военного конфликта в Персидском заливе курды восстали, союзные войска объявили "безопасную зону", в которую не допускались иракские войска, и де-факто Курдистан начал формироваться. Вторжение США в Ирак в 2003 г. закрепило то, что, похоже, стало фактом: Багдад больше не будет править курдами.

Курдистан не является суверенным признанным государством, но имеет многие признаки такового, а текущие события на Ближнем Востоке только увеличивают вероятность того, что Курдистан будет существовать как по названию, так и по международному праву. Вопрос в том, какой формы он будет? И как отреагируют Сирия, Турция и Иран, если их курдские регионы попытаются войти в его состав и попытаются создать сопредельный Курдистан с выходом к Средиземному морю?

Возникнет и другая проблема: единство курдов. Иракский Курдистан уже давно разделен между двумя враждующими семьями. Сирийские курды пытаются создать государство под названием Рожава. Они рассматривают его как часть будущего Большого Курдистана, но в случае его создания возникнут вопросы о том, кто и где будет обладать властью. Если Курдистан станет международно признанным государством, то форма Ирака изменится. Это предполагает, что Ирак будет существовать. А его может и не быть.

Хотя Курдистан и не является признанным государством, в его составе существует вполне определенный регион. Пересекая границы, он представляет собой зону потенциальных проблем, если курдские регионы попытаются создать независимую страну.

Хашимитское королевство, как еще называют Иорданию, - это еще одно место, которое было вырезано из пустыни британцами, которым в 1918 году нужно было управлять одним большим куском территории и решать несколько проблем.

Во время Первой мировой войны различные арабские племена помогали англичанам в борьбе с османами, но было два особых племени, которые Лондон обещал вознаградить по окончании войны. К сожалению, обоим было обещано одно и то же - контроль над Аравийским полуостровом. Учитывая, что племена Саудов и Хашимитов часто воевали друг с другом, это было несколько неловко. Поэтому Лондон достал карты, провел линии и сказал, что глава семьи Сауд может управлять одним регионом, а глава Хашимитов - другим, но каждому из них "нужен" британский дипломат, чтобы следить за ситуацией. В конце концов саудовский лидер придумал название для своей территории, назвав ее в свою честь, поэтому мы знаем эту территорию как Саудовскую Аравию - примерно так же можно назвать Великобританию "Виндзорленд".

Британцы, придерживающиеся административного принципа, назвали эту территорию Трансиорданией, что сокращенно означало "по ту сторону реки Иордан". Столицей Трансиордании стал пыльный городок Амман, а когда в 1948 г. англичане уехали домой, страна стала называться Иорданией. Но Хашимиты не были выходцами из Аммана: изначально они принадлежали к могущественному племени Куреши из района Мекки, а первоначальные жители были в основном бедуинами. В настоящее время большинство населения составляют палестинцы: когда в 1967 г. израильтяне оккупировали Западный берег реки Иордан, многие палестинцы бежали в Иорданию, которая была единственным арабским государством, предоставившим им гражданство. Сейчас мы имеем ситуацию, когда большинство из 6,7 млн. граждан Иордании составляют палестинцы, многие из которых не считают себя верными подданными нынешнего хашимитского правителя, короля Абдаллы. К этой проблеме добавляется миллион иракских и сирийских беженцев, которых страна также приняла и которые создают огромную нагрузку на ее крайне ограниченные ресурсы.

Подобные изменения демографической ситуации в стране могут привести к серьезным проблемам, и нигде это не проявляется так сильно, как в Ливане.

Вплоть до ХХ века арабы, проживающие в этом регионе, считали территорию между Ливанскими горами и морем просто провинцией Сирии. Французы, в руки которых она попала после Первой мировой войны, смотрели на это иначе.

Французы давно поддерживали арабов-христиан и в знак благодарности создали для них страну в том месте, где в 1920-х годах они, как оказалось, были доминирующим населением. Поскольку другого подходящего названия для этой страны не было, французы назвали ее в честь близлежащих гор, и так появился Ливан. Это географическое причудливое название продержалось до конца 1950-х годов. К тому времени рождаемость среди мусульман-шиитов и суннитов Ливана росла быстрее, чем среди христиан, а мусульманское население пополнилось палестинцами, бежавшими от арабо-израильской войны 1948 года в соседний Израиль/Палестину. В Ливане была проведена только одна официальная перепись населения (в 1932 г.), поскольку демографическая ситуация является очень деликатным вопросом, а политическая система частично основана на численности населения.

В течение длительного времени в регионе происходили столкновения между различными конфессиональными группами, а в 1958 г. началась первая гражданская война в Ливане, которую некоторые историки называют гражданской войной между христианами-маронитами и мусульманами, численность которых к тому времени, вероятно, несколько превышала численность христиан. В настоящее время христиане составляют явное большинство населения, однако официальных данных до сих пор нет, а в академических исследованиях, где приводятся цифры, они вызывают ожесточенные споры.

Некоторые районы столицы, Бейрута, являются исключительно шиитскими, как и большая часть юга страны. Именно здесь доминирует шиитская группировка "Хезболла" (поддерживаемая Ираном, где доминируют шииты). Другим оплотом шиитов является долина Бекаа, которую "Хезболла" использует как плацдарм для своих вылазок в Сирию для поддержки правительственных войск. В других городах преобладают мусульмане-сунниты. Например, Триполи, расположенный на севере страны, на 80% состоит из суннитов, но в нем также проживает значительное меньшинство алавитов, что, учитывая напряженность между суннитами и алавитами в соседней Сирии, приводит к спорадическим столкновениям.

Ливан представляется единым государством только с точки зрения карты. Уже через несколько минут после прибытия в аэропорт Бейрута можно понять, что это далеко не так. Поездка из аэропорта в центр проходит мимо исключительно шиитских южных пригородов, которые частично контролируются боевиками "Хезболлы", пожалуй, самой эффективной боевой силы в стране. Ливанская армия существует на бумаге, но в случае новой гражданской войны, подобной той, что была в 1975-90 годах, она распадется, поскольку солдаты большинства подразделений просто вернутся в родные города и вступят в ряды местных ополчений.

Именно это, в частности, произошло с сирийскими вооруженными силами после того, как в конце 2011 года там началась гражданская война.

Сирия - еще одно многоконфессиональное, многоплеменное государство, распавшееся при первом же удобном случае. Как правило, в стране преобладают мусульмане-сунниты - около 70%, но есть и значительное меньшинство представителей других конфессий. До 2011 года многие общины жили бок о бок в городах, поселках и сельской местности, но все же существовали отдельные районы, где доминировала та или иная группа. Как и в Ираке, местные жители всегда скажут вам: "Мы - один народ, между нами нет разделений". Однако, как и в Ираке, по имени, месту рождения или проживания можно было легко определить происхождение, и, как и в Ираке, не требовалось много усилий, чтобы разделить единый народ на множество.

Когда регион находился под властью французов, они следовали британскому примеру "разделяй и властвуй". В то время алавиты были известны как нусайриты. Многие сунниты не считают их мусульманами, и в силу враждебного отношения к ним они переименовали себя в алавитов (в значении "последователи Али"), чтобы укрепить свои исламские полномочия. Это был отсталый горный народ, занимавший нижнюю ступеньку социальной лестницы сирийского общества. Французы приняли их в свои ряды и направили в полицию и армию, откуда они со временем превратились в одну из главных сил страны.

В принципе, все осознавали напряженность ситуации, когда лидеры, принадлежащие к небольшому меньшинству населения, управляют большинством. Клан Асадов, из которого происходит президент Башар Асад, - это алавиты, составляющие примерно 12% населения страны. Семья правит страной с тех пор, как отец Башара, Хафез, захватил власть в результате государственного переворота в 1970 году. В 1982 г. Хафез подавил восстание суннитов "Братьев-мусульман" в Хаме, в результате чего за несколько дней погибло около 30 тыс. человек. Братья-мусульмане не простили и не забыли, и когда в 2011 году началось общенациональное восстание, счеты были сведены. В некоторых отношениях последовавшая за этим гражданская война была просто Хамой, частью второй.

Окончательная форма и состав Сирии сейчас под вопросом, но существует один сценарий, при котором в случае падения Дамаска (хотя это далеко не всегда вероятно) алавиты отступят в свои древние прибрежные и горные крепости и образуют мини-государство, подобное существовавшему в 1920-1930-е годы. Теоретически это возможно, но в регионе останутся сотни тысяч мусульман-суннитов, и если в Дамаске будет сформировано новое правительство с преобладанием суннитов, то одной из его приоритетных задач станет обеспечение выхода к сирийскому побережью и разгром последних очагов сопротивления.

Похоже, что в ближайшем будущем Сирии суждено превратиться в несколько вотчин, в которых будут править различные полевые командиры. На данный момент президент Асад является просто самым могущественным военачальником из многих. Последняя гражданская война в Ливане длилась пятнадцать лет, и временами он остается в опасной близости от новой войны. Подобная участь может постигнуть и Сирию.

Сирия, как и Ливан, стала местом, используемым внешними силами для достижения своих собственных целей. Россия, Иран и ливанская "Хезболла" поддерживают сирийские правительственные войска. Арабские страны поддерживают оппозицию, но разные государства поддерживают разные оппозиционные группировки: например, саудовцы и катарцы борются за влияние, но каждый из них поддерживает своего посредника для достижения этой цели.

Чтобы удержать многие из этих регионов в качестве единого управляемого пространства, потребуются мастерство, мужество и элемент, которого так часто не хватает - компромисс. Тем более что суннитские джихадисты пытаются разделить их, чтобы расширить свой "халифат".

Такие группировки, как "Аль-Каида" и, в последнее время, "Исламское государство", получили ту поддержку, которую они имеют, отчасти из-за унижения, вызванного колониализмом, а затем неудачей панарабского национализма - и в некоторой степени арабского национального государства. Арабские лидеры не смогли обеспечить процветание и свободу, и призыв исламистов, обещающих решить все проблемы, оказался привлекательным для многих в регионе, характеризующемся токсичной смесью набожности, безработицы и репрессий. Исламисты напоминают о золотом веке, когда ислам правил империей и находился на переднем крае технологий, искусства, медицины и государственного управления. Они помогли вывести на поверхность древние подозрения в отношении "других" на всем Ближнем Востоке.

Исламское государство" выросло из франчайзинговой группировки "Аль-Каида в Ираке" в конце 2000-х годов, которой номинально руководили остатки руководства "Аль-Каиды". К моменту начала гражданской войны в Сирии группировка отделилась от "Аль-Каиды" и переименовалась. Сначала она была известна внешнему миру как ИГИЛ ("Исламское государство в Леванте"), но поскольку Левант по-арабски называется Аль-Шам, постепенно она стала называться ИГИЛ. Летом 2014 года группировка стала называть себя Исламским государством, провозгласив его на значительной части территории Ирака и Сирии.

Она быстро стала "популярной" джихадистской группировкой, привлекая к себе тысячи иностранных мусульман, отчасти из-за своего благочестивого романтизма, отчасти из-за своей жестокости. Но главной ее привлекательностью был успех в создании халифата: если "Аль-Каида" убивала людей и захватывала заголовки, то ИГ убивало людей и захватывало территорию.

Кроме того, ИГ захватило область, которая становится все более важной в эпоху Интернета, - психологическое пространство. Опираясь на новаторскую работу "Аль-Каиды" в области социальных сетей, оно подняло ее на новую высоту изощренности и жестокости. К 2015 году ИГ опередило любое правительство по уровню публичных сообщений, используя джихадистов, воспитанных на порой жестоком влиянии Интернета и его одержимости насилием и сексом. Это джихадисты поколения Jackass, и они впереди смертельной игры.

Боевики-сунниты со всего мира, которых, как мотыльков, притягивает свет миллиарда пикселей, воспользовались трехсторонним расколом между курдами, суннитами и шиитами в Ираке. Они предлагают арабам-суннитам пьянящую смесь из обещания вернуть им их "законное" место доминирующей силы в регионе и восстановить халифат, в котором, по их версии, все истинно верующие (мусульмане-сунниты) будут жить под властью одного правителя.

Однако именно фанатизм их убеждений и практики объясняет невозможность реализации их утопических фантазий.

Во-первых, только часть суннитских племен Ирака поддержит джихадистов, да и то лишь для достижения собственных целей, в число которых не входит возвращение в шестой век. Получив желаемое, они ополчатся против джихадистов, особенно иностранных. Во-вторых, джихадисты продемонстрировали, что для всех, кто выступает против них, нет пощады и что быть не-суннитом сродни смертному приговору. Поэтому все мусульмане-сунниты и все меньшинства в Ираке - христиане, халдеи, езиды и другие - против них, как и десятки западных и мусульманских стран.

Неджихадистские иракские сунниты находятся в сложном положении. В случае раздробленного или юридически федерализованного Ирака они окажутся посередине, в окружении песка в районе, известном как "суннитский треугольник", точки которого примерно расположены к востоку от Багдада, к западу от Рамади и к северу от Тикрита. Живущие здесь сунниты зачастую имеют больше общего с родственными племенами в Сирии, чем с курдами на севере или шиитами на юге.

Внутри треугольника нет достаточного экономического разнообразия для существования суннитского образования. История завещала "Ираку" нефть, но фактическое разделение страны означает, что нефть находится в основном в курдских и шиитских районах; и если не будет сильного, единого Ирака, то нефтяные деньги потекут туда, где нефть найдена. Курдские земли не могут быть поставлены под контроль, города к югу от Багдада, такие как Наджаф и Карбала, в подавляющем большинстве шиитские, а порты Басра и Умм-Каср находятся далеко от суннитской территории. В результате сунниты борются за равную долю в стране, которой они когда-то управляли, иногда рассматривают идею об отделении, но знают, что их будущее, скорее всего, будет представлять собой самоуправление над не очень большой территорией.

В случае раскола шииты занимают выгодное географическое положение. В регионе, где они доминируют, есть нефтяные месторождения, 35 миль береговой линии, водный путь Шатт-эль-Араб, порты, выход во внешний мир, а также религиозный, экономический и военный союзник в лице Ирана по соседству.

Фантазия джихадистов - глобальное господство салафитского ислама. В более ясные, но все же дикие моменты они планируют и борются за более ограниченную цель - халифат на всем Ближнем Востоке. Один из боевых кличей джихадистов - "От Мосула до Иерусалима!" - означает, что они надеются контролировать территорию от Мосула в Ираке до Бейрута в Ливане, Аммана в Иордании и Иерусалима в Израиле. Однако реальные размеры географического халифата "Исламского государства" ограничены его возможностями.

Это не означает недооценки проблемы или масштабов того, что может стать арабским вариантом Тридцатилетней войны в Европе (1618-48 гг.). Это не только ближневосточная проблема. Многие из выживших международных джихадистов вернутся на родину в Европу, Северную Америку, Индонезию, Кавказ и Бангладеш, где они вряд ли смогут вести спокойную жизнь. По мнению лондонских спецслужб, на Ближнем Востоке в рядах джихадистских группировок воюет гораздо больше британских мусульман, чем служит в британской армии. Программа радикализации, осуществляемая исламистами, началась за несколько десятилетий до тех инициатив по дерадикализации, которые сегодня реализуются в европейских странах.

Большинство стран региона в большей или меньшей степени сталкиваются со своей собственной версией этой борьбы поколений. Например, Саудовская Аравия за последнее десятилетие расправилась с ячейками "Аль-Каиды", но, в основном уничтожив их, теперь сталкивается с новыми вызовами со стороны нового поколения джихадистов. Еще одна проблема существует на юге страны, на границе с Йеменом, который сам по себе страдает от насилия, сепаратистских движений и сильного джихадистского элемента.

Кроме того, в Иордании, особенно в городе Зарка, расположенном на северо-востоке страны вблизи сирийской и иракской границ, где проживает несколько тысяч сторонников таких группировок, как "Аль-Каида" и "Исламское государство", наблюдается "кипение" исламистского движения. Власти опасаются, что какая-либо джихадистская группировка в Ираке или Сирии достигнет хрупких границ и перейдет на территорию Иордании. Иорданская армия, прошедшая британскую подготовку, считается одной из самых сильных на Ближнем Востоке, но она может не справиться, если местные исламисты и иностранные боевики выйдут на улицы и начнут партизанскую войну. Если палестинские иорданцы откажутся защищать страну, не исключено, что она погрузится в хаос, который мы сейчас наблюдаем в Сирии. Этого меньше всего хотят хашимитские правители - и этого же меньше всего хотят израильтяне.

Борьба за будущее арабского Ближнего Востока в определенной степени отвлекла внимание от израильско-арабской борьбы. Привязанность к Израилю и Палестине иногда возвращается, но масштабы происходящего в других странах наконец-то позволили хотя бы некоторым наблюдателям понять, что проблемы региона не связаны с существованием Израиля. Это была ложь, которую распространяли арабские диктаторы, пытаясь отвлечь внимание от собственных жестокостей, и на нее купились многие люди в регионе и полезные идиоты диктаторов на Западе. Тем не менее, совместная трагедия Израиля и Палестины продолжается, а одержимость этим крошечным клочком земли такова, что этот конфликт может вновь стать, по мнению некоторых, самым острым в мире.

Османы считали территорию к западу от реки Иордан до побережья Средиземного моря частью Сирии. Они называли ее Филистина. После Первой мировой войны под мандатом Великобритании эта территория стала Палестиной.

Евреи тысячелетиями жили на территории, называемой Израилем, но в результате разрушительных исторических событий они оказались разбросаны по всему миру. Израиль оставался для них "землей обетованной", а Иерусалим, в частности, - священной землей . Однако к 1948 году арабы-мусульмане и христиане уже более тысячи лет составляли явное большинство на этой земле.

В ХХ веке с введением мандата на Палестину усилилось движение евреев за присоединение к своим соплеменникам, и, подстегиваемые погромами в Восточной Европе, все большее число евреев стало переселяться туда. Британцы благосклонно отнеслись к идее создания "еврейской родины" в Палестине и разрешили евреям переселяться туда и покупать землю у арабов. После Второй мировой войны и Холокоста евреи в еще большем количестве пытались перебраться в Палестину. Напряженность в отношениях между евреями и неевреями достигла точки кипения, и в 1948 г. измученная Великобритания передала проблему на рассмотрение ООН, которая проголосовала за раздел региона на две страны. Евреи согласились, арабы сказали "нет". В результате началась война, которая породила первую волну палестинских беженцев, покинувших регион, и еврейских беженцев, прибывших со всего Ближнего Востока.

Иордания оккупировала район Западного берега реки Иордан, включая Восточный Иерусалим. Египет оккупировал сектор Газа, считая его продолжением своей территории. Ни Египет, ни Иордания не собирались предоставлять проживающим там людям гражданство или государственность как палестинцам, а также не наблюдалось каких-либо значительных движений со стороны жителей, призывающих к созданию палестинского государства. Сирия же считала всю территорию частью большой Сирии, а проживающих там людей - сирийцами.

И по сей день Египет, Сирия и Иордания с подозрением относятся к независимости Палестины, и если бы Израиль исчез и на его месте возникла Палестина, все трое могли бы претендовать на часть этой территории. Однако в нынешнем веке палестинцы испытывают сильное чувство национальной принадлежности, и любая арабская диктатура, стремящаяся отхватить кусок от палестинского государства любой формы или размера, встретит массовое сопротивление. Палестинцы прекрасно понимают, что большинство арабских стран, в которые некоторые из них бежали в ХХ веке, отказываются предоставить им гражданство; эти страны настаивают на том, чтобы статус их детей и внуков оставался "беженским", и делают все возможное, чтобы они не интегрировались в жизнь страны.

Голанские высоты, Западный берег реки Иордан и сектор Газа остаются спорной территорией после Шестидневной войны 1967 года.

В ходе Шестидневной войны 1967 г. израильтяне получили контроль над всем Иерусалимом, Западным берегом реки Иордан и сектором Газа. В 2005 г. они покинули Газу, но сотни тысяч поселенцев остались на Западном берегу.

Израиль считает Иерусалим своей вечной и неделимой столицей. Иудейская религия утверждает, что именно здесь находится камень, на котором Авраам приготовился принести в жертву Исаака, и что он возвышается прямо над Святая Святых храма царя Соломона. Для палестинцев Иерусалим имеет религиозный резонанс, пронизывающий весь мусульманский мир: город считается третьим по значимости святым местом в исламе, поскольку пророк Мухаммед, по преданию, вознесся на небо с той самой скалы, на месте которой сейчас находится "Самая дальняя мечеть" (Аль-Акса). В военном отношении город имеет лишь умеренное стратегическое географическое значение - здесь нет ни промышленности, ни реки, ни аэропорта, - но в культурном и религиозном плане он имеет подавляющее значение: идеологическая потребность в этом месте важнее, чем его местоположение. Контроль над Иерусалимом и доступ к нему - это не тот вопрос, по которому можно легко найти компромиссное решение.

Для сравнения: Газу израильтяне сдали легче (хотя и с большим трудом). Однако вопрос о том, много ли выиграли живущие там люди от ухода Израиля, остается открытым.

Из двух нынешних палестинских "образований" Газа находится в наихудшем положении. Ее длина составляет всего 25 миль, а ширина - 7,5 миль. На этой территории проживает 1,8 млн. человек. Фактически это "город-государство", хотя и страшно бедный. Из-за конфликта с Израилем его жители с трех сторон ограничены барьером безопасности, созданным Израилем и Египтом, а с запада - морем. Они могут строить только на определенном расстоянии от границы с Израилем, поскольку израильтяне пытаются ограничить возможность ракетных обстрелов из Газы вглубь территории Израиля. В последнее десятилетие набирает обороты гонка асимметричных вооружений: боевики в Газе ищут ракеты, способные стрелять дальше, а Израиль развивает свою систему противоракетной обороны.

Из-за плотности городской застройки Газа является хорошим плацдармом для ее защитников, но кошмаром для мирного населения, которое практически не имеет укрытия от войны и связи с Западным берегом, хотя расстояние между ними в самом узком месте составляет всего 25 миль. Пока не будет достигнуто мирное соглашение, жителям Газы некуда идти, и им практически нечем заняться дома.

Западный берег почти в семь раз больше Газы, но не имеет выхода к морю. Большая его часть представляет собой горный хребет, проходящий с севера на юг. С военной точки зрения, это дает тому, кто занимает возвышенность, контроль над прибрежной равниной на западе хребта и над Иорданской рифтовой долиной на востоке. Если оставить в стороне идеологию еврейских поселенцев, утверждающих библейское право на проживание в так называемых Иудее и Самарии, то с военной точки зрения израильтяне считают, что нельзя позволить неизраильским силам контролировать эти высоты, поскольку тяжелое вооружение может быть выпущено на прибрежную равнину, где проживает 70% населения Израиля. На равнине также расположены важнейшие дорожные сети, многие успешные высокотехнологичные компании, международный аэропорт и большая часть тяжелой промышленности.

Именно этим объясняется требование "безопасности" израильской стороны и ее настойчивое требование, чтобы даже в случае создания независимого палестинского государства оно не имело на хребте армии с тяжелым вооружением, а также чтобы Израиль сохранял контроль над границей с Иорданией. Поскольку Израиль очень мал, у него нет реальной "стратегической глубины", ему некуда отступать в случае прорыва обороны, и поэтому в военном отношении он сосредоточен на том, чтобы никто не мог к нему приблизиться. Кроме того, расстояние от границы Западного берега до Тель-Авива в самом узком месте составляет около 10 миль; с западного берега любая полуприличная армия может разрезать Израиль на две части. Аналогичным образом, в случае с Западным берегом Израиль не позволяет ни одной группировке стать достаточно мощной, чтобы угрожать его существованию.

В нынешних условиях Израиль сталкивается с угрозой своей безопасности и жизни своих граждан в результате террористических атак и ракетных обстрелов со стороны ближайших соседей, но не с угрозой самому своему существованию. Египет, расположенный на юго-западе, не представляет угрозы. Между ними заключен мирный договор, который в настоящее время устраивает обе стороны, а буфером между ними служит частично демилитаризованный Синайский полуостров. К востоку от него, за Красным морем, в иорданской Акабе, пустыня также защищает Израиль, как и его мирный договор с Амманом. На севере существует потенциальная угроза со стороны Ливана, но она относительно невелика в виде трансграничных рейдов и/или ограниченных обстрелов. Однако если и когда ливанская "Хезболла" применит свои более крупные и дальнобойные ракеты для обстрела территории Израиля, ответ будет массированным.

Более серьезная потенциальная угроза исходит от более крупного соседа Ливана - Сирии. Исторически сложилось так, что Дамаск хочет и нуждается в прямом доступе к побережью. Он всегда считал Ливан частью Сирии (так оно и было на самом деле) и до сих пор горько переживает из-за того, что в 2005 году его войска были вынуждены покинуть страну. Если этот путь к морю будет заблокирован, то альтернативой может стать пересечение Голанских высот и спуск к холмистой местности вокруг Галилейского моря на пути к Средиземному морю. Однако Голанские высоты были захвачены Израилем после нападения Сирии в ходе войны 1973 года, и для того, чтобы прорваться на прибрежную равнину, ведущую к основным населенным пунктам Израиля, потребуется мощный натиск сирийской армии. Нельзя сбрасывать это со счетов, но в среднесрочной перспективе это остается крайне маловероятным и - пока продолжается гражданская война в Сирии - невозможным.

Остается вопрос об Иране - более серьезный, поскольку он затрагивает проблему ядерного оружия.

Иран - неарабский гигант, в большинстве своем говорящий на фарси. По площади он больше Франции, Германии и Великобритании вместе взятых, но если население этих стран составляет 200 млн. человек, то в Иране проживает всего 78 млн. человек. В условиях ограниченного пространства, пригодного для проживания, большинство людей живет в горах, а огромные пустыни и соляные равнины внутренних районов Ирана - не место для обитания человека. Просто проехать по ним на машине - значит покорить дух человека, а жить в них - дело нелегкое.

В Иране находятся два огромных горных массива: Загрос и Эльбурс. Загрос тянется с севера на 900 миль вниз вдоль границ Ирана с Турцией и Ираком, заканчиваясь почти у Ормузского пролива в Персидском заливе. В южной половине хребта находится равнина, на западе которой Шатт-эль-Араб разделяет Иран и Ирак. Здесь же находятся основные иранские месторождения нефти, остальные - на севере и в центре. Считается, что в совокупности они составляют третий по величине мировой запас нефти. Несмотря на это, Иран остается относительно бедным из-за бесхозяйственности, коррупции, горного рельефа, затрудняющего транспортное сообщение, и экономических санкций, которые отчасти не позволили модернизировать некоторые отрасли промышленности.

Эльбурсский хребет также начинается на севере, но вдоль границы с Арменией. Он проходит по всей длине южного побережья Каспийского моря и до границы с Туркменистаном, а затем спускается к Афганистану. Именно этот горный хребет виден из столицы Тегерана, возвышаясь над городом на его севере. С него открываются захватывающие виды, а также секрет, который хранится лучше, чем иранский ядерный проект: в течение нескольких месяцев в году здесь отличные условия для катания.

Иран защищен таким географическим положением: с трех сторон - горы, с четвертой - болотистая местность и вода. Монголы были последней силой, сумевшей продвинуться по этой территории в 1219-21 годах, и с тех пор атакующие разбиваются в пух и прах, пытаясь пробиться через горы. К моменту Второй войны в Персидском заливе в 2003 году даже США, величайшая боевая сила мира, сообразили, что не стоит поворачивать направо, войдя в Ирак с юга, зная, что даже с их превосходящей огневой мощью Иран не является страной для вторжения. В то время у американских военных была крылатая фраза: "Мы занимаемся пустынями, а не горами".

В 1980 году, когда началась ирано-иракская война, иракцы шестью дивизиями переправились через Шатт-эль-Араб, пытаясь захватить иранскую провинцию Хузестан. Они так и не смогли выбраться с болотистых равнин, не говоря уже о том, чтобы войти в предгорья Загроса. Война затянулась на восемь лет и унесла не менее миллиона жизней.

Горный рельеф Ирана затрудняет создание взаимосвязанной экономики, а также наличие множества меньшинств, каждое из которых имеет ярко выраженные особенности. Например, в Хузестане этническое большинство составляют арабы, а в других районах - курды, азербайджанцы, туркмены, грузины и др. Не более 60% населения страны говорит на фарси - языке доминирующего персидского большинства. В результате такого многообразия Иран традиционно централизует власть и использует силу и внушительную разведывательную сеть для поддержания внутренней стабильности. Тегеран знает, что никто не собирается вторгаться в Иран, но также знает, что враждебные державы могут использовать его меньшинства для того, чтобы попытаться вызвать инакомыслие и тем самым поставить под угрозу его исламскую революцию.

Кроме того, Иран обладает ядерной промышленностью, которая, по мнению многих стран, в частности Израиля, используется для подготовки к созданию ядерного оружия, что усиливает напряженность в регионе. Израильтяне чувствуют угрозу в связи с перспективой создания иранского ядерного оружия. Дело не только в том, что Иран может соперничать с Израилем и уничтожить его одной бомбой: если Иран получит бомбу, то арабские страны, вероятно, запаникуют и попытаются получить свою. Саудовцы, например, опасаются, что аятоллы хотят доминировать в регионе, подчинить себе всех арабов-шиитов и даже установить контроль над священными городами Меккой и Мединой. Иран, обладающий ядерным оружием, станет региональной сверхдержавой, и чтобы противостоять этой опасности, саудовцы, вероятно, попытаются купить ядерное оружие у Пакистана (с которым у них тесные связи). Их примеру могут последовать Египет и Турция.

Это означает, что угроза израильского авиаудара по ядерным объектам Ирана существует постоянно, но есть много сдерживающих факторов. Одним из них является то, что по прямой от Израиля до Ирана 1000 миль. При этом израильским ВВС придется пересечь две суверенные границы - Иордании и Ирака, что, безусловно, сообщит Ирану о готовящейся атаке. Другая причина заключается в том, что любой другой маршрут требует наличия средств дозаправки, которые могут находиться за пределами Израиля и которые (в случае полета по северному маршруту) также пролетают над суверенной территорией. Последняя причина заключается в том, что Иран обладает козырной картой - возможностью закрыть Ормузский пролив в Персидском заливе, через который ежедневно проходит, в зависимости от объема продаж, около 20% мировых потребностей в нефти. В самом узком месте пролив, считающийся самым стратегически важным в мире, имеет в поперечнике всего 21 милю. Промышленно развитые страны мира опасаются последствий закрытия Ормузского пролива, возможно, на несколько месяцев, что приведет к резкому росту цен. Это одна из причин, по которой многие страны оказывают давление на Израиль, чтобы он не предпринимал никаких действий.

В 2000-е годы иранцы опасались окружения со стороны американцев. ВМС США находились в Персидском заливе, а американские войска - в Ираке и Афганистане. После сокращения военного контингента в обеих странах иранские опасения рассеялись, и Иран остался в доминирующем положении, имея прямой выход на своих союзников в Ираке, где доминируют шииты. Юг Ирака также является для Ирана мостом к его союзникам-алавитам в Дамаске, а затем к его шиитским союзникам в лице "Хезболлы" в Ливане на побережье Средиземного моря.

В VI-IV вв. до н.э. Персидская империя простиралась от Египта до Индии. Современный Иран не имеет таких имперских планов, но стремится расширить свое влияние, и очевидным направлением является равнина на западе страны - арабский мир и его шиитские меньшинства. После вторжения США в Ирак он добился успеха в этой стране, поставив правительство, в котором большинство составляют шииты. Это встревожило Саудовскую Аравию, где доминируют сунниты, и способствовало разжиганию ближневосточной версии холодной войны, в основе которой лежат саудовско-иранские отношения. Саудовская Аравия может быть больше Ирана, может быть во много раз богаче Ирана благодаря развитой нефтегазовой промышленности, но ее население гораздо меньше (28 млн. саудовцев против 78 млн. иранцев), и в военном отношении она не уверена в своей способности противостоять персидскому соседу, если "холодная война" когда-нибудь перерастет в "горячую" и их силы столкнутся напрямую. Каждая из сторон стремится стать доминирующей державой в регионе, и каждая считает себя защитницей своей версии ислама. Когда Ирак находился под пятой Саддама, Саудовскую Аравию и Иран разделял мощный буфер, который исчез, и теперь эти две страны смотрят друг на друга через Персидский залив.

К западу от Ирана находится страна, которая одновременно является и европейской, и азиатской. Турция находится на границах арабских стран, но не является арабской страной, и хотя большая часть ее территории входит в более широкий ближневосточный регион, она старается дистанцироваться от происходящих там конфликтов.

Турки никогда не были по-настоящему признаны частью Европы своими соседями с севера и северо-запада. Если Турция - европейская страна, то границы Европы находятся по ту сторону обширной Анатолийской равнины, то есть упираются в Сирию, Ирак и Иран. С этой концепцией мало кто может согласиться. Если Турция не является частью Европы, то где же она находится? Ее крупнейший город Стамбул был признан культурным городом Европы 2010 года, она участвует в конкурсе "Евровидение" и чемпионате Европы УЕФА, в 1970-х годах подала заявку на вступление в нынешний Европейский союз, и все же менее 5% ее территории находится в Европе. Большинство географов считают, что небольшая территория Турции к западу от Босфора находится в Европе, а остальная часть страны к югу и юго-востоку от Босфора - на Ближнем Востоке (в самом широком смысле этого слова).

Это одна из причин, по которой Турция так и не была принята в ЕС. Другими факторами являются ее положение в области прав человека, особенно в отношении курдов, и экономика. Ее население составляет 75 млн. человек, и европейские страны опасаются, что, учитывая разницу в уровне жизни, вступление в ЕС приведет к массовому притоку рабочей силы. Фактором, хотя и негласным, в ЕС может быть и то, что Турция - мусульманская страна (98%). Евросоюз не является ни светской, ни христианской организацией, однако в нем ведутся непростые дебаты о "ценностях". На каждый аргумент в пользу членства Турции в ЕС находится аргумент против, и за последнее десятилетие перспективы вступления Турции в ЕС уменьшились. Это заставило страну задуматься о том, какие еще варианты могут быть выбраны.

В 1920-е годы, по крайней мере, для одного человека, выбора не было. Его звали Мустафа Кемаль, и он был единственным турецким генералом, вышедшим из Первой мировой войны с высокой репутацией. После того как победившие державы разделили Турцию на части, он стал президентом, выступая за то, чтобы противостоять условиям, навязанным союзниками, но в то же время модернизировать Турцию и сделать ее частью Европы. Были введены западные правовые кодексы и григорианский календарь, запрещены исламские государственные учреждения. Было запрещено ношение фески, латинский алфавит заменил арабскую графику, и он даже предоставил право голоса женщинам (на два года раньше Испании и на пятнадцать лет раньше Франции). В 1934 г., когда турки ввели юридически обязательные фамилии, Кемаль получил имя "Ататюрк" - "Отец турок". Он умер в 1938 г., но последующие турецкие лидеры продолжили работу по присоединению Турции к Западной Европе, а те, кому это не удалось, оказались в числе жертв государственных переворотов, совершенных военными, решившими завершить наследие Ататюрка.

Однако к концу 1980-х гг. продолжающееся неприятие со стороны Европы и упорное нежелание многих рядовых турков стать менее религиозными привело к тому, что поколение политиков начало думать о немыслимом - о том, что, возможно, Турции необходим план Б. В 1989 г. к власти пришел президент Тургут Озал, человек религиозный, и начал перемены. Он призвал турков вновь увидеть в Турции великий сухопутный мост между Европой, Азией и Ближним Востоком и страну, которая может снова стать великой державой во всех трех регионах. Нынешний президент Реджеп Тайиб Эрдоган имеет схожие амбиции, возможно, даже более значительные, но столкнулся с аналогичными препятствиями на пути их реализации. Отчасти они носят географический характер.

В политическом плане арабские страны по-прежнему подозревают Эрдогана в стремлении воссоздать Османскую империю в экономическом плане и сопротивляются тесным связям. Иранцы видят в Турции своего самого мощного военного и экономического конкурента на собственном заднем дворе. Отношения, которые никогда не были теплыми, охладились из-за того, что они находятся на противоположных сторонах в поддержке группировок, участвующих в гражданской войне в Сирии. Сильная поддержка Турцией правительства "Братьев-мусульман" в Египте обернулась неудачей, когда египетские военные совершили второй переворот и захватили власть. Отношения между Каиром и Анкарой стали ледяными.

Турецкая элита усвоила, что набирание исламистских очков в борьбе с Израилем приводит к тому, что Израиль сотрудничает с Кипром и Грецией в создании трехстороннего энергетического альянса для освоения газовых месторождений у побережья этих стран . Угрюмое отношение египетского правительства к Турции способствует тому, что Каир заинтересован в том, чтобы стать основным потребителем этого нового источника энергии. В то же время Турция, которая могла бы воспользоваться израильской энергией, по-прежнему в значительной степени зависит от своего старого врага - России, одновременно работая с ней над созданием новых трубопроводов для поставок энергии в страны ЕС.

Американцы, встревоженные новой "холодной войной" между Турцией и Израилем, двумя своими союзниками, стремятся вновь сблизить их. США хотят улучшить отношения между ними, чтобы укрепить позиции НАТО в восточном Средиземноморье. С точки зрения НАТО, Турция является ключевой страной, поскольку она контролирует вход в Черное море и выход из него через узкую щель пролива Босфор. Если закрыть пролив, ширина которого в самом узком месте составляет менее мили, то российский Черноморский флот не сможет вырваться в Средиземное море, а затем в Атлантику. Даже пройдя через Босфор, можно попасть только в Мраморное море, а для выхода в Эгейское море, чтобы попасть в Средиземное, необходимо пройти через пролив Дарданеллы.

Учитывая массу суши, Турцию не часто считают морской державой, но она граничит с тремя морями, и контроль над этими водами всегда позволял ей считаться с силой, с которой нужно считаться; она также является торговым и транспортным мостом, связывающим Европу с Ближним Востоком, Кавказом и далее со странами Центральной Азии, с которыми ее связывают исторические, а в некоторых регионах и этнические узы.

Турция намерена находиться на перекрестке истории, даже если движение по нему порой бывает опасным. На веб-странице МИД Турции в разделе "Краткое описание внешней политики" это подчеркивается: "Афро-евразийская география, в эпицентре которой находится Турция, - это зона наиболее интенсивного взаимодействия таких возможностей и рисков". Там же говорится: "Турция полна решимости стать полноправным членом Европейского Союза в рамках своего двухсотлетнего стремления достичь наивысшего уровня современной цивилизации".

В ближайшей и среднесрочной перспективе это представляется маловероятным. Еще несколько лет назад Турция считалась примером того, как ближневосточная страна, за исключением Израиля, может принять демократию. В последнее время этот пример несколько пострадал из-за продолжающейся курдской проблемы, трудностей, с которыми сталкиваются некоторые крошечные христианские общины, и молчаливой поддержки исламистских группировок в их борьбе с сирийским правительством. Высказывания президента Эрдогана о евреях, расовом и гендерном равенстве, а также ползучая исламизация Турции вызывают тревогу. Однако по сравнению с большинством арабских стран Турция является гораздо более развитой и узнаваемой демократией. Возможно, Эрдоган и перечеркивает некоторые достижения Ататюрка, но внуки "отца турок" живут свободнее, чем кто-либо на арабском Ближнем Востоке.

Поскольку арабские страны не пережили подобной открытости и пострадали от колониализма, они оказались не готовы превратить арабские восстания (волна протестов, начавшаяся в 2010 г.) в настоящую "арабскую весну". Вместо этого они вылились в постоянные беспорядки и гражданскую войну.

Арабская весна" - это неправильное название, придуманное СМИ, которое затуманивает наше понимание происходящего. Слишком много репортеров бросились брать интервью у молодых либералов, стоявших на городских площадях с плакатами на английском языке, и приняли их за глас народа и направление истории. Так же поступали некоторые журналисты во время "зеленой революции", называя молодых студентов северного Тегерана "молодежью Ирана" и игнорируя других молодых иранцев, которые вступали в ряды реакционной милиции "Басидж" и Революционной гвардии.

В 1989 году в Восточной Европе существовала одна форма тоталитаризма: Коммунизм. В сознании большинства людей существовало только одно направление: к демократии, которая процветала по ту сторону "железного занавеса". Восток и Запад объединяла историческая память о периодах демократии и гражданского общества. Арабский мир 2011 года не имел ничего подобного и двигался в разных направлениях. Были и есть направления демократии, либеральной демократии (которая отличается от первой на сайте ), национализма, культа сильного лидера и направление, в котором многие находились все это время, - ислам в различных его обличьях, включая исламизм.

На Ближнем Востоке власть действительно исходит из дула пистолета. Некоторые добропорядочные граждане Мисураты в Ливии, возможно, захотят создать либерально-демократическую партию, некоторые даже захотят бороться за права геев; но их выбор будет ограничен, если местная де-факто власть будет расстреливать либеральных демократов и геев. В качестве примера можно привести Ирак: демократия только под названием, далеко не либеральная, и место, где людей регулярно убивают за гомосексуальность.

Вторая фаза арабского восстания вступила в свои права. Это сложная внутренняя борьба внутри обществ, где религиозные убеждения, социальные нравы, родовые связи и оружие в настоящее время являются более мощной силой, чем "западные" идеалы равенства, свободы слова и всеобщего избирательного права. Арабские страны охвачены предрассудками и ненавистью, о которых средний западный человек знает так мало, что склонен не верить им, даже если они изложены в печатном виде у него на глазах. Мы знаем о своих собственных предрассудках, которых великое множество, но часто закрываем глаза на те, что существуют на Ближнем Востоке.

Рутинное выражение ненависти к другим настолько распространено в арабском мире, что практически не вызывает комментариев, кроме как со стороны либерального меньшинства региона, зачастую получившего западное образование и имеющего ограниченный доступ к платформе средств массовой информации. Антисемитские карикатуры, перекликающиеся с нацистской пропагандистской газетой Der Stürmer, - обычное дело. Неделю за неделей шокирующие имамы получают место в прайм-тайм телепередачах.

Западные апологеты подобного поведения порой испытывают страх быть названными "востоковедами" Эдварда Саида. Они предают свои собственные либеральные ценности, отрицая их универсальность. Другие по своей наивности говорят, что подобные призывы к убийству не имеют широкого распространения и должны рассматриваться в контексте арабского языка, которому свойственны риторические полеты. Это свидетельствует о непонимании "арабской улицы", роли основных арабских СМИ и отказе понять, что когда люди, полные ненависти, говорят что-то, они это имеют в виду.

Когда Хосни Мубарак был свергнут с поста президента Египта, его действительно свергла народная власть, но внешний мир не заметил, что военные годами ждали возможности избавиться от него и его сына Гамаля, а уличный театр обеспечил им необходимое прикрытие. И только когда "Братья-мусульмане" призвали своих сторонников выйти на улицу, прикрытия стало достаточно. В Египте существовало всего три института: Национально-демократическая партия Мубарака, военные и "Братья-мусульмане". Два последних уничтожили первых, "Братья-мусульмане" победили на выборах, начали превращать Египет в исламистское государство и поплатились за это тем, что были свергнуты реальной властью в стране - военными.

Исламисты остаются второй силой, хотя и в подполье. В период расцвета антимубараковских выступлений митинги в Каире собирали несколько сотен тысяч человек. После падения Мубарака, когда радикальный проповедник "Братьев-мусульман" Юсуф аль-Карадави вернулся из изгнания в Катар, приветствовать его вышло не менее миллиона человек, но мало кто из западных СМИ назвал это "гласом народа". У либералов не было ни единого шанса. Нет их и сейчас. И не потому, что жители региона радикальны, а потому, что если вы голодны и напуганы, а вам предлагают либо хлеб и безопасность, либо концепцию демократии, то выбор сделать несложно.

В бедных обществах, где мало подотчетных институтов, власть принадлежит бандам, маскирующимся под "милицию" и "политические партии". Пока они борются за власть, иногда подбадриваемые наивными западными единомышленниками, гибнет множество невинных людей. Похоже, что так будет в Ливии, Сирии, Йемене, Ираке и, возможно, в других странах еще долгие годы.

Американцы стремятся сократить свои политические и военные инвестиции в регион в связи с уменьшением потребностей в импорте энергоносителей . Если они уйдут, то Китай и, в меньшей степени, Индия, возможно, будут вынуждены принять участие в этом процессе в равной пропорции с потерей интереса США. Китайцы уже являются крупными игроками в Саудовской Аравии, Ираке и Иране. Этот сценарий имеет глобальный характер и будет определяться в канцеляриях столиц великих держав. На местах же игра будет вестись воображением, желаниями, надеждами и потребностями людей, их жизнями.

Сайкс-Пико ломается; собирать его обратно, даже в другой форме, будет долгим и кровавым делом.

ГЛАВА 7. ИНДИЯ И ПАКИСТАН

«Индия - это не нация и не страна. Это субконтинент национальностей». Мухаммад Али Джинна

ИНДИЯ и ПАКИСТАН могут договориться об одном: ни один из них не хочет, чтобы другой был рядом. Это несколько проблематично, учитывая, что их разделяет граница протяженностью 1900 миль. Каждая из стран достаточно сильно враждует друг с другом и обладает ядерным оружием, поэтому то, как они будут регулировать эти нежелательные отношения, является вопросом жизни и смерти в масштабах десятков миллионов человек.

Население Индии приближается к 1,3 млрд. человек, в то время как население Пакистана составляет 182 млн. человек. Обнищавший, нестабильный и расколотый Пакистан, похоже, определяет себя оппозицией к Индии, в то время как Индия, несмотря на то, что она зациклена на Пакистане, определяет себя по многим параметрам, в том числе и как развивающуюся мировую державу с растущей экономикой и расширяющимся средним классом. С этой точки зрения она смотрит на Пакистан и видит, как тот превосходит ее почти по всем экономическим и демократическим показателям.

За их плечами четыре крупных войны и множество стычек. Эмоции накалены. На часто цитируемое высказывание пакистанского офицера о том, что Пакистан заставит Индию истекать кровью через тысячу порезов, в конце 2014 г. ответил военный аналитик д-р Амаржит Сингх, написавший в журнале Indian Defence Review: "Как бы ни считали другие, мое мнение сводится к тому, что для Индии лучше отважиться на дорогостоящую ядерную атаку со стороны Пакистана и покончить с ней даже ценой гибели десятков миллионов людей, чем изо дня в день терпеть бесчестье и боль из-за тысячи порезов и напрасной траты энергии на нереализованный потенциал". Может быть, это и не отражает официальную политику правительства, но свидетельствует о глубине чувств на многих уровнях в обоих обществах. Современные Пакистан и Индия родились в огне; в следующий раз этот огонь может их убить.

Они связаны между собой географией Индийского субконтинента, что создает естественную рамку. Бенгальский залив, Индийский океан и Аравийское море находятся соответственно на юго-востоке, юге и юго-западе, Гиндукуш - на северо-западе, Гималаи - на севере. Двигаясь по часовой стрелке, плато пустыни Белуджистан неуклонно поднимается вверх, превращаясь в горы Северо-Западной границы, которые поднимаются еще выше и становятся Гиндукушем. Поворот направо на восток соединяется с Каракорумским хребтом, который затем приводит к Гималаям. Они простираются вдоль границы с Китаем до самой Бирмы. Оттуда, когда Индия огибает Бангладеш, рельеф спускается на юг к Бенгальскому заливу.

Внутри рамки находятся современные Индия, Пакистан, Бангладеш, Непал и Бутан. Две последние страны - это бедные государства, не имеющие выхода к морю, над которыми доминируют их гигантские соседи - Китай и Индия. Проблема Бангладеш не в том, что у нее нет выхода к морю, а в том, что море имеет слишком большой доступ к Бангладеш: наводнения, вызванные водами Бенгальского залива, постоянно наносят ущерб этой низменной территории. Другая географическая проблема заключается в том, что он почти полностью окружен Индией, поскольку согласованная в 1974 г. граница протяженностью 2 545 миль огибает Индию, оставляя Бангладеш лишь короткую границу с Бирмой в качестве альтернативного сухопутного пути во внешний мир.

Бангладеш нестабилен, в нем действуют боевики-исламисты, которые беспокоят Индию, но ни одна из этих трех небольших стран субконтинента никогда не сможет стать угрозой для своего неоспоримого хозяина. Пакистан также не представлял бы угрозы для Индии, если бы за десятилетия, прошедшие после раздела региона в 1947 г., он не овладел технологией создания ядерного оружия.

Территория, попавшая в наши рамки, несмотря на относительную равнинность, всегда была слишком велика и разнообразна для сильного центрального управления. Даже британские колониальные владыки с их знаменитой бюрократией и системой железных дорог допускали региональную автономию и, более того, использовали ее для того, чтобы разыгрывать местных лидеров между собой. Языковое и культурное разнообразие отчасти объясняется различиями в климате - например, морозным севером Гималаев в отличие от джунглей юга, - но оно также обусловлено наличием на субконтиненте рек и религий.

На берегах этих рек, таких как Ганг, Брахмапутра и Инд, выросли различные цивилизации. По сей день вдоль их берегов располагаются населенные пункты, а на основе этих географических разрывов формируются регионы, столь непохожие друг на друга - например, Пенджаб с сикхским большинством и тамильский Тамилнад.

На протяжении веков различные державы вторгались на субконтинент, но ни одна из них так и не смогла его по-настоящему завоевать. Даже сейчас Нью-Дели не контролирует Индию, а Исламабад, как мы увидим, в еще большей степени не контролирует Пакистан. Наибольших успехов в объединении субконтинента под единым руководством добились мусульмане, но даже ислам не смог преодолеть языковые, религиозные и культурные различия.

Первое мусульманское вторжение произошло уже в VIII в. н.э., когда арабы из халифата Омейядов добрались до Пенджаба на территории современного Пакистана. С тех пор и вплоть до XVIII века различные иностранные вторжения приносили на субконтинент ислам, однако к востоку от долины реки Инд большинство индуистского населения сопротивлялось обращению в ислам, что и послужило основой для окончательного разделения Индии.

Британцы пришли и ушли, а когда они ушли, центр не выдержал, и все распалось. На самом деле никакого центра не существовало: регион всегда был разделен древним неравенством языков Пенджаба и Гуджарата, гор и пустынь, ислама и индуизма. К 1947 году силы постколониального национализма и религиозного сепаратизма раскололи субконтинент на две, а затем и на три крупные части: Индию, Пакистан и Бангладеш. Англичане, измученные двумя мировыми войнами и понимавшие, что дни империи подходят к концу, не стали покрывать себя славой при уходе.

3 июня 1947 г. в Палате общин было сделано заявление: британцы уходят - Индия будет разделена на два независимых государства - Индию и Пакистан. Через семьдесят три дня, 15 августа, их не стало.

Последовало необычайное движение людей: миллионы мусульман покидали новые границы Индии, направляясь на запад, в Пакистан, а миллионы индусов и сикхов шли в другую сторону. Колонны по 30 тыс. человек стояли на дорогах, перемещаясь целыми общинами. Поезда, переполненные беженцами, пересекали весь субконтинент, сгоняя людей в города и совершая обратный путь с теми, кто направлялся в другую сторону.

Это была кровавая бойня. Мусульмане, индусы, сикхи и другие в панике и страхе ополчились друг на друга, и по всей стране начались беспорядки. Британское правительство умыло руки и отклонило просьбы новых индийских и пакистанских лидеров о том, чтобы те немногочисленные войска, которые еще оставались в стране, помогли поддержать порядок. По разным оценкам, погибло не менее миллиона человек и 15 миллионов были вынуждены покинуть свои дома. Территории, где большинство населения составляли мусульмане, на западе страны - район долины Инда к западу от пустыни Тар и бассейн реки Ганг - стали Западным Пакистаном, а территории к востоку от Калькутты (ныне Калькутта) - Восточным Пакистаном.

Что получил от этого Пакистан? Гораздо меньше, чем Индия. Он унаследовал самую проблемную границу Индии - Северо-Западную границу с Афганистаном, и это было государство, разделенное на два несмежных региона, которые мало что удерживало вместе, поскольку 1000 миль индийской территории отделяли Западный Пакистан от Восточного Пакистана. Аляска и остальная часть США без труда справились с проблемой несмежности, но они связаны культурно, лингвистически и экономически и работают в стабильной среде. Единственной связью между двумя частями Пакистана был ислам. В 1971 г. Восточный Пакистан восстал против господства Западного Пакистана, Индия вмешалась, и после кровопролития Восточный Пакистан отделился, став Бангладеш.

Однако уже в 1947 году, через двадцать пять лет после окончания существования Османской империи, Джинна и другие лидеры нового Пакистана под шумок и обещания светлого будущего заявили, что они создали единую мусульманскую родину.

Пакистан географически, экономически, демографически и в военном отношении слабее Индии. Его национальная идентичность также не столь сильна. Индия, несмотря на свои размеры, культурное разнообразие и сепаратистские движения, построила прочную светскую демократию с единым чувством индийской идентичности. Пакистан - исламское государство с историей диктатуры и населением, лояльным скорее к своему культурному региону, чем к государству.

Светская демократия сослужила Индии хорошую службу, но разделение страны в 1947 году дало ей определенный старт. В новых границах Индии оказалась подавляющая часть промышленности субконтинента, большая часть налогооблагаемой базы доходов и большинство крупных городов. Например, Калькутта с ее портом и банковским сектором отошла к Индии, тем самым лишив Восточный Пакистан этого основного источника дохода и связи с внешним миром.

Пакистан получил всего 17% финансовых резервов, которые контролировались правительством до раздела. Пакистан остался с сельскохозяйственной базой, без средств на развитие, с нестабильной западной границей и государством, разделенным внутри себя по многим параметрам.

Название Пакистан дает нам представление об этих делениях: pak означает "чистый", а stan - "земля" на языке урду, так что это земля чистых, но это также и аббревиатура. P означает Пенджаб, A - Афгания (пуштунская область у афганской границы), K - Кашмир, S - Синд, а T - Тан, как в Белуджистане.

Из этих пяти разных регионов, каждый из которых имел свой язык, образовалось одно государство, но не нация. Пакистан изо всех сил старается создать ощущение единства, но по-прежнему редко кто из пенджабцев женится на белуджи или из синдхов - на пуштуне. Пенджабцы составляют 60% населения страны, синдхи - 14%, пуштуны - 13,5%, белуджи - 4,5%. Религиозная напряженность присутствует постоянно - не только в антагонизме, который иногда проявляется по отношению к христианскому и индуистскому меньшинствам страны, но и между мусульманами-суннитами, составляющими большинство населения, и мусульманами-шиитами, составляющими меньшинство. В Пакистане существует несколько наций в рамках одного государства.

Многие регионы, входящие в состав Индии и Пакистана, имеют свою самобытность и языки.

Официальным языком является урду, который является родным языком бежавших в 1947 году мусульман Индии, большинство из которых поселились в Пенджабе. Это не способствует распространению языка на остальной территории страны. Регион Синд давно недоволен доминированием пенджабцев, и многие синдхи считают, что к ним относятся как к гражданам второго сорта. Пуштуны Северо-Западной пограничной зоны никогда не признавали чужого правления: части пограничного региона называются Федерально управляемыми территориями племен, но в действительности они никогда не управлялись из Исламабада. Кашмир по-прежнему разделен между Пакистаном и Индией, и хотя большинство кашмирцев хотят независимости, единственное, в чем Индия и Пакистан могут согласиться, так это в том, что они не могут ее получить. В Белуджистане также существует движение за независимость, периодически поднимающееся против государства.

Белуджистан имеет важнейшее значение: хотя в нем проживает лишь незначительное меньшинство населения Пакистана, без него нет Пакистана. Он занимает почти 45% территории страны и обладает значительной частью ее газовых и минеральных богатств. Еще одним источником дохода являются предлагаемые сухопутные маршруты доставки иранской и каспийской нефти через Пакистан в Китай. Жемчужиной в этой короне является прибрежный город Гвадар. Многие аналитики считают, что этот стратегический объект был долгосрочной целью Советского Союза, когда он вторгся в Афганистан в 1979 году: Гвадар стал бы воплощением давней мечты Москвы о порте с теплыми водами. Китайцы также не остались равнодушными к этой жемчужине и инвестировали в регион миллиарды долларов. В 2007 г. был открыт глубоководный порт, и сейчас обе страны работают над тем, чтобы соединить его с Китаем. В долгосрочной перспективе Китай хотел бы использовать Пакистан в качестве сухопутного маршрута для обеспечения своих энергетических потребностей. Это позволило бы ему обойти Малаккский пролив, который, как мы видели в главе о Китае, является "дроссельной точкой", способной затормозить китайский экономический рост.

Весной 2015 г. две страны заключили сделку стоимостью 46 млрд долл. на строительство супермагистрали из автомобильных, железных дорог и трубопроводов протяженностью 1800 км от Гвадара до китайского региона Синьцзян. Китайско-пакистанский экономический коридор, как его еще называют, обеспечит Китаю прямой выход к Индийскому океану и за его пределы.

Масштабные китайские инвестиции в строительство такого сухопутного маршрута очень обрадовали бы Пакистан, и это одна из причин, по которой Пакистан всегда будет стремиться подавить любые сепаратистские движения, возникающие в провинции. Однако до тех пор, пока большая часть богатств, создаваемых Белуджистаном, не будет возвращена на родину и использована для собственного развития, эта территория будет оставаться неспокойной и периодически подвергаться насилию.

Ислам, крикет, спецслужбы, военные и страх перед Индией - вот что скрепляет Пакистан. Но ничего из этого не хватит, чтобы предотвратить его разрыв, если силы сепаратизма окрепнут. По сути, Пакистан уже более десяти лет находится в состоянии гражданской войны, после периодических и непродуманных войн со своим гигантским соседом Индией.

Первая была в 1947 году, вскоре после раздела, и велась за Кашмир, который в 1948 году оказался разделенным по линии контроля (известной также как Берлинская стена в Азии); однако и Индия, и Пакистан продолжают претендовать на суверенитет.

Спустя почти двадцать лет Пакистан неверно оценил мощь индийских вооруженных сил из-за неудачи Индии в индийско-китайской войне 1962 года. Напряженность в отношениях между Индией и Китаем возросла в связи с вторжением китайцев в Тибет, что, в свою очередь, заставило Индию предоставить убежище Далай-ламе. В ходе этого короткого конфликта китайские военные продемонстрировали свое превосходство и продвинулись почти до штата Ассам, расположенного вблизи индийского сердца. За этим с ликованием наблюдали пакистанские военные, которые, переоценив свои силы, в 1965 году вступили в войну с Индией и проиграли ее.

В 1984 г. Пакистан и Индия провели стычки на высоте 22 тыс. футов на леднике Сиачен, которые считаются самыми высокими боями в истории. В 1985, 1987 и 1995 годах произошли новые столкновения. Пакистан продолжал готовить боевиков для проникновения через линию контроля, и в 1999 г. разгорелась очередная битва за Кашмир. К тому времени обе страны были вооружены ядерным оружием, и в течение нескольких недель над конфликтом висела невысказанная угроза эскалации ядерной войны, пока не сработала американская дипломатия и не удалось уговорить обе стороны. В 2001 г. они вновь оказались близки к войне, и до сих пор на границе периодически вспыхивают перестрелки.

В военном отношении Индия и Пакистан противостоят друг другу. Обе стороны утверждают, что их позиция является оборонительной, но ни одна из них не верит другой, и поэтому они продолжают массировать войска на границе, запертые друг с другом в потенциальном танце смерти.

Отношения между Индией и Пакистаном никогда не будут дружественными, но если бы не заноза в виде Кашмира, потенциально они могли бы быть сердечными. В настоящее время Индия довольна тем, что Пакистан разделен внутри себя, и будет стремиться сохранить эту ситуацию, а Пакистан будет стремиться подорвать Индию, причем некоторые элементы внутри государства даже поддерживают террористические атаки на территории Индии, такие как бойня в Мумбаи в 2008 году.

Кашмирский вопрос отчасти является предметом национальной гордости, но имеет и стратегическое значение. Полный контроль над Кашмиром даст Индии окно в Центральную Азию и границу с Афганистаном. Это также лишит Пакистан границы с Китаем и, следовательно, уменьшит полезность китайско-пакистанских отношений. Пакистанское правительство любит трубить о том, что его дружба с Китаем "выше гор и глубже океанов". Это неправда, но это полезно для того, чтобы иногда заставить американцев нервничать по поводу лишения Пакистана огромной финансовой помощи, которую он получает из Вашингтона.

Если бы Пакистан полностью контролировал Кашмир, это усилило бы внешнеполитические возможности Исламабада и лишило бы Индию возможностей. Это также будет способствовать обеспечению водной безопасности Пакистана. Река Инд берет свое начало в гималайском Тибете, но проходит через контролируемую Индией часть Кашмира, попадает в Пакистан, затем протекает по всей территории страны и впадает в Аравийское море у Карачи.

Река Инд и ее притоки обеспечивают водой две трети территории страны: без нее хлопковая промышленность и многие другие основные отрасли экономики Пакистана потерпели бы крах. По договору, который соблюдался на протяжении всех войн, Индия и Пакистан договорились о совместном использовании водных ресурсов. Однако население обеих стран растет угрожающими темпами, и глобальное потепление может привести к сокращению водных потоков. Присоединение всего Кашмира обеспечит Пакистан водой. Учитывая ставки, ни одна из сторон не отступит, и пока они не договорятся по Кашмиру, ключ к разблокированию враждебности между ними не будет найден. Похоже, что Кашмир так и останется местом спорадической марионеточной войны между пакистанскими боевиками и индийской армией - конфликта, грозящего перерасти в полномасштабную войну с неизбежной опасностью применения ядерного оружия. Обе страны будут продолжать вести и другую марионеточную войну - в Афганистане, особенно сейчас, когда оттуда ушла большая часть войск НАТО.

Пакистану не хватает внутренней "стратегической глубины" - места, куда можно было бы отступить в случае наступления с востока - из Индии. Граница между Пакистаном и Индией включает в себя болотистую местность на юге, пустыню Тхар и горы на севере; все эти территории чрезвычайно сложны для пересечения армией. Однако это возможно, и у обеих сторон есть планы ведения боевых действий. План индийской армии предусматривает блокирование порта Карачи и складов с горючим по суше и морю, но более легкий маршрут вторжения лежит между югом и севером - в центре, в более гостеприимном Пенджабе, а в Пенджабе находится столица Пакистана - Исламабад.

Расстояние от индийской границы до Исламабада составляет менее 250 миль, причем большая его часть проходит по равнинной местности. В случае массированной, подавляющей, обычной атаки индийская армия может оказаться в столице в течение нескольких дней. То, что они не желают этого делать, не суть важно: с точки зрения Пакистана, они могут это сделать, и географической возможности достаточно, чтобы Пакистану потребовался план А и план Б для противодействия риску.

План "А" заключается в том, чтобы остановить продвижение индийских войск в Пенджабе и, возможно, контратаковать через границу, перерезав индийское шоссе 1А, которое является важнейшим маршрутом снабжения индийских вооруженных сил. Численность индийской армии составляет более 1 млн. человек, что вдвое превышает численность пакистанской армии, но если ее не снабжать, то она не сможет воевать. План "Б" заключается в том, чтобы в случае необходимости отступить через афганскую границу, а для этого необходимо сочувствующее правительство в Кабуле. Таким образом, география диктует, что Пакистан, как и Индия, будет вовлечен в Афганистан.

Чтобы помешать друг другу, каждая сторона стремится сформировать правительство Афганистана по своему вкусу - или, говоря иначе, каждая сторона хочет, чтобы Кабул был врагом ее врага.

Когда в 1979 г. Советский Союз вторгся в Афганистан, Индия оказала дипломатическую поддержку Москве, но Пакистан быстро помог американцам и саудовцам вооружить, обучить и оплатить моджахедов для борьбы с Красной армией. После победы над Советским Союзом пакистанская разведка ISI помогла создать, а затем поддержать афганское движение "Талибан", которое впоследствии захватило власть в стране.

Пакистан естественным образом "сросся" с афганскими талибами. Большинство из них - пуштуны, те же этнические группы, что и большинство пакистанцев, проживающих в Северо-Западной пограничной области (ныне известной как Хайбер-Пахтунхва). Они никогда не считали себя двумя народами и рассматривают границу между ними как западную выдумку, которой она в некотором смысле и является.

Афгано-пакистанская граница известна как "линия Дюранда". Сэр Мортимер Дюран, министр иностранных дел колониального правительства Индии, провел ее в 1893 г., и тогдашний правитель Афганистана согласился с этим. Однако в 1949 году афганское правительство "аннулировало" это соглашение, посчитав его искусственным пережитком колониальной эпохи. С тех пор Пакистан пытается убедить Афганистан изменить свое решение, Афганистан отказывается, а пуштуны, живущие по обе стороны гор, стараются жить так, как жили веками, игнорируя границу и сохраняя свои древние связи.

Центральное место в этом регионе, который иногда называют Пуштунистаном, занимает пакистанский город Пешавар - своего рода городской военно-промышленный комплекс талибов. Из города стекаются поддельные автоматы Калашникова, технологии изготовления бомб и боевики, а также поддержка изнутри государства.

Это также перевалочный пункт для офицеров Межведомственной разведки, направляющихся в Афганистан с деньгами и инструкциями для талибанских группировок, действующих по ту сторону границы. Пакистан участвует в военных действиях в Афганистане уже несколько десятилетий, но он перестарался, и тигр, на котором он ехал, укусил его.

В 2001 году созданное в Пакистане движение "Талибан" в течение нескольких лет принимало у себя иностранных боевиков "Аль-Каиды". Затем, 11 сентября, "Аль-Каида" нанесла удар по США на их родной земле в ходе операции, организованной в Афганистане. В ответ на это военная мощь США вытеснила талибов и "Аль-Каиду" из города. Силы афганского Северного альянса, выступающие против талибов, перешли под контроль страны, за ними последовали стабилизационные силы НАТО.

Основные этнические группы афгано-пакистанского региона не вписались в границы, установленные в 1893 году по "линии Дюранда"; многие из них продолжают идентифицировать себя скорее со своими племенами за пределами границ, чем с остальной частью страны.

Через границу на следующий день после событий 11 сентября американцы начали дипломатический обстрел пакистанцев, требуя от них участия в "войне с террором" и прекращения поддержки терроризма. Тогдашний госсекретарь Колин Пауэлл позвонил президенту Мушаррафу и потребовал от него выйти с совещания, чтобы ответить на звонок, в котором он сказал ему: "Вы либо с нами, либо против нас".

Это никогда не подтверждалось американской стороной, но Мушарраф писал, что после этого звонка заместитель Пауэлла Ричард Армитедж позвонил главе Межведомственной разведки и сказал ему, что "если мы выбираем террористов, то должны быть готовы к тому, что нас разбомбят до каменного века". Пакистан согласился, и на этом все закончилось. За исключением того, что они не полностью сотрудничали, и это было не то.

Исламабад был вынужден действовать, и он действовал, но не все в пакистанской системе были согласны с этим. Правительство запретило несколько групп боевиков и попыталось обуздать религиозные группы, которые оно считало экстремистскими. К 2004 г. оно было вовлечено в военные действия против группировок в Северо-Западной границе и в частном порядке согласилось с американской политикой нанесения ударов беспилотниками по своей территории, хотя публично осуждало ее.

Это были трудные решения. Пакистанским военным и Межведомственной разведке пришлось обратиться против тех самых лидеров движения "Талибан", которых они обучали и с которыми дружили в 1990-е годы. Талибы отреагировали на это с яростью, захватив полный контроль над несколькими районами в племенных зонах. На Мушаррафа было совершено три неудачных покушения, его потенциальная преемница Беназир Бхутто была убита, а в хаосе бомбардировок и военных наступлений погибло до 50 тыс. мирных жителей Пакистана.

Операция США/НАТО в Афганистане и пакистанские меры по ту сторону границы помогли рассеять арабских, чеченских и других иностранных боевиков "Аль-Каиды" по разным уголкам земли, где их руководство было выслежено и убито; но талибам некуда было бежать - они были афганцами и пакистанцами, и, как они сказали этим новым технологически продвинутым иностранным захватчикам из Америки и Европы, "у вас могут быть часы - но у нас есть время". Они будут ждать иностранцев, что бы на них ни обрушилось, и в этом им помогут элементы в Пакистане.

Уже через пару лет стало ясно: талибы не побеждены, они растворились там, откуда пришли, - в пуштунском населении, и теперь вновь появляются в удобное для них время и в удобных местах.

Американцы предложили стратегию "молота и наковальни". Они должны были бить афганских талибов по наковальне пакистанской операции по ту сторону границы. Наковальня" в районах проживания племен оказалась губкой, которая впитывала все, что на нее бросали, включая афганских талибов, отступавших от американского молота.

В 2006 г. британцы решили стабилизировать ситуацию в провинции Гильменд на юге страны, где полномочия афганского правительства не выходили далеко за пределы столицы провинции Лашкар-Гаха. Это была территория сердца афганских пуштунов. Британцы шли туда с добрыми намерениями, они знали свою историю, но, похоже, просто проигнорировали ее - причина этого остается загадкой. Тогдашнего министра обороны Великобритании Джона Рида ошибочно цитируют и обвиняют в том, что он сказал тем летом, что "надеется, что ни один выстрел не будет сделан в гневе". На самом деле он сказал: "Мы находимся на юге страны, чтобы помогать и защищать афганский народ, восстанавливать его экономику и демократию. Мы будем совершенно счастливы уйти через три года, не сделав ни одного выстрела".

Может быть, это и прекрасное стремление, но осуществимо ли оно? Летом того же года, после брифинга в Министерстве иностранных дел в Лондоне, у меня состоялся следующий обмен мнениями с министром обороны:

Не волнуйся, Тим. Мы не идем за талибами, мы там для того, чтобы защищать людей".

'Не волнуйтесь, госсекретарь, талибы придут за вами'.

Это был полюбовный обмен мнениями, состоявшийся до того, как погибло более 450 британских солдат, но до сих пор я не знаю, смягчало ли британское правительство общественное мнение перед вводом войск, в то время как в частном порядке предсказывало, что это будет непросто, или же оно проявило необъяснимую наивность в отношении того, что ждет его впереди.

Так талибы пустили кровь британцам, пустили кровь американцам, пустили кровь НАТО, переждали НАТО, и через тринадцать лет НАТО ушло.

В течение всего этого времени представители высшего эшелона пакистанского истеблишмента вели двойную игру. Америка могла иметь свою стратегию, но Пакистан знал то, что знали талибы: однажды американцы уйдут, а когда они уйдут, внешняя политика Пакистана по-прежнему будет требовать наличия в Афганистане правительства, дружественного Пакистану. Фракции в пакистанских вооруженных силах и правительстве продолжали оказывать помощь талибам, рассчитывая, что после отступления НАТО южная половина Афганистана, как минимум, вернется под власть талибов, а значит, Кабулу придется разговаривать с Исламабадом.

Вероломство Пакистана стало очевидным, когда американцы нашли лидера "Аль-Каиды" Усаму бен Ладена, скрывавшегося на виду у правительства в военном гарнизонном городе Абботтабад. К тому времени американцы настолько не доверяли своим пакистанским "союзникам", что не сообщили Исламабаду заранее о группе спецназа, прилетевшей для уничтожения бен Ладена. Это было нарушением суверенитета, унизившим военных и правительство Пакистана, как и аргумент, который звучал следующим образом: "Если вы не знали, что он там, то были некомпетентны, а если знали, то были соучастниками".

Пакистанское правительство всегда отрицало, что ведет двойную игру, в результате которой погибло огромное количество афганцев и пакистанцев, а также сравнительно небольшое число американцев. После миссии в Абботтабаде Исламабад продолжал отрицать, но теперь в это верило все меньше людей. Если представители пакистанского истеблишмента были готовы оказать помощь самому разыскиваемому человеку в Америке, хотя к тому времени он уже не представлял для них особой ценности, то было очевидно, что они будут поддерживать группы, которые способствуют реализации их амбиций по оказанию влияния на события в Афганистане. Проблема заключалась в том, что эти группы теперь имели своих партнеров в Пакистане и хотели влиять на события там. Укушенный был укушен.

Пакистанский Талибан - естественное порождение афганской версии. И те, и другие - преимущественно пуштуны, и ни те, ни другие не приемлют господства непуштунских сил, будь то британская армия XIX века или пакистанская армия XXI века с преобладанием пенджабцев.

Это всегда понимали и принимали в Исламабаде. Пакистанское правительство делало вид, что управляет всей страной, а пуштуны Северо-Западной границы делали вид, что они лояльны пакистанскому государству. Такие отношения просуществовали до 11 сентября 2001 года.

Прошедшие с тех пор годы были исключительно тяжелыми для Пакистана. Число жертв среди мирного населения огромно, иностранные инвестиции сократились, что сделало обычную жизнь еще более тяжелой. Армия, вынужденная выступить против фактического союзника, потеряла до 5 тыс. человек, а гражданская война поставила под угрозу хрупкое единство государства.

К весне 2015 года ситуация стала еще более сложной. НАТО покинуло Афганистан, американцы объявили о прекращении боевых миссий, оставив после себя лишь остаточные силы. Официально они предназначены для проведения операций спецназа и тренировочных миссий, неофициально - для того, чтобы Кабул не достался талибам. Без НАТО, преследующего талибов на афганской стороне границы, задача Пакистана по борьбе с пакистанскими талибами становится еще более сложной. Вашингтон продолжает давить на Исламабад, и это оставляет несколько возможных сценариев развития событий:

- Вся мощь пакистанских вооруженных сил обрушивается на Северо-Западную границу и наносит поражение талибам.

- Кампания талибов продолжает ускорять процесс раскола Пакистана, вплоть до превращения его в несостоявшееся государство.

- Американцы теряют интерес, давление на Исламабад ослабевает, и правительство идет на компромисс с талибами. Ситуация возвращается в нормальное русло: Северо-Западная граница остается в покое, но Пакистан продолжает реализовывать свои планы в Афганистане.

Из всех этих сценариев наименее вероятным является первый. Ни одна иностранная сила никогда не побеждала племена Северо-Западной границы, а пакистанская армия, состоящая из пенджабцев, синдхов, белуджей, кашмирцев (и некоторых пуштунов), считается иностранной силой, как только она продвигается в племенные районы.

Второй сценарий вполне возможен, но, после того как талибы были глухи к многолетним призывам к действию, массовое убийство 132 школьников в Пешаваре в 2014 г., похоже, достаточно потрясло пакистанский истеблишмент, чтобы он осознал, что движение, которое он помог создать, теперь может его уничтожить.

Это делает наиболее вероятным третий сценарий. Американцы мало заинтересованы в Афганистане до тех пор, пока талибы будут спокойно обещать не принимать у себя больше международные джихадистские группировки. Пакистанцы будут поддерживать достаточные связи с афганскими талибами, чтобы правительства в Кабуле прислушивались к Исламабаду и не шли на поводу у Индии, а когда давление будет ослаблено, они смогут заключить сделку с пакистанскими талибами.

Все это было бы не нужно, если бы афганские талибы, отчасти созданные пакистанской Межведомственной разведкой, не оказались настолько глупы, чтобы принять у себя арабов из "Аль-Каиды" бен Ладена, а после 11 сентября не стали бы опираться на пуштунскую культуру почитания гостей, отказываясь отдать их, когда придут американцы.

Что касается Индии, то она может работать в режиме многозадачности - более того, ей приходится думать не только о Пакистане, даже если он является для Нью-Дели приоритетом номер один во внешней политике. Наличие по соседству враждебного государства, обладающего ядерным оружием, заставляет задуматься, но Индия также должна сосредоточиться на управлении 1,3 млрд. человек и одновременно превратиться в потенциальную мировую державу.

Отношения с Китаем были бы доминирующими во внешней политике, если бы не одно обстоятельство - Гималаи. Если бы между ними не было самого высокого в мире горного хребта, то и без того теплые отношения могли бы стать ледяными. Если взглянуть на карту, то можно увидеть две огромные страны, расположенные щека к щеке, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что они отгорожены друг от друга стеной, протяженность границы которой, по данным CIA World Factbook, составляет 1652 мили.

Есть вопросы, которые вызывают трения, и главный из них - Тибет, самый высокогорный регион на Земле. Как уже говорилось ранее, Китай хотел заполучить Тибет как для того, чтобы помешать Индии получить его, так и для того, чтобы, по мнению Пекина, независимый Тибет не позволил Индии разместить там свои вооруженные силы, что дало бы ей возможность занять господствующие высоты.

Ответом Индии на китайскую аннексию Тибета стало предоставление Далай-ламе и движению за независимость Тибета дома в Дхарамшале в штате Химачал-Прадеш. Это долгосрочная страховка, оплаченная Индией, но без расчета на то, что она будет когда-либо обналичена. В настоящее время независимость Тибета выглядит невозможной, но если невозможное произойдет, даже через несколько десятилетий, Индия будет в состоянии напомнить тибетскому правительству, кто был их друзьями в годы изгнания.

Китайцы понимают, что такой сценарий крайне маловероятен, но продолжают раздражать Дхарамшалу. Их реакция видна на примере Непала, где Пекин обеспечивает свое влияние на маоистское движение.

Индия не хочет, чтобы Непал, в котором доминируют маоисты, в конечном итоге контролировался Китаем, но знает, что деньги и торговля Пекина покупают там влияние. Возможно, Китай в настоящее время мало заботится о маоизме, но он достаточно заботится о Тибете, чтобы дать понять Индии, что она тоже может позволить себе выплаты по долгосрочному страховому полису. Любое "вмешательство" в Тибет может быть встречено "вмешательством" в Непал. Чем больше Индия будет вынуждена концентрироваться на малых государствах по соседству, тем меньше она сможет концентрироваться на Китае.

Другой проблемой между ними является северо-восточный индийский штат Аруначал-Прадеш, на который Китай претендует как на "Южный Тибет". По мере того как растет уверенность Китая в своих силах, увеличивается и площадь территории, на которую он претендует. До недавнего времени Китай претендовал только на район Таванг на крайнем западе штата. Однако в начале 2000-х годов Пекин решил, что весь штат Аруначал-Прадеш является китайским, что стало новостью для индийцев, которые осуществляют суверенитет над ним с 1955 года. Притязания Китая носят отчасти географический, а отчасти психологический характер. Аруначал Прадеш граничит с Китаем, Бутаном и Бирмой, что делает его стратегически выгодным, но этот вопрос также ценен для Китая как напоминание Тибету о том, что независимость не имеет смысла.

Это послание Индия также вынуждена периодически направлять в некоторые регионы своей страны. В стране существует множество сепаратистских движений, некоторые из них более активны, некоторые дремлют, но ни одно из них не похоже на то, что они достигнут своих целей. Например, движение сикхов за создание государства для сикхов из части индийского и пакистанского Пенджаба на данный момент затихло, но может вспыхнуть вновь. В штате Ассам существует несколько конкурирующих движений, включая бодоязычное население, которое хочет создать свое государство, и мусульманские Объединенные тигры освобождения Ассама, которые хотят создать в Ассаме отдельную страну для мусульман.

Существует даже движение за создание независимого христианского государства в Нагаленде, где 75% населения составляют баптисты. Однако перспективы достижения Национальным советом Нагаленда своих целей столь же далеки, как и земли, которые он стремится контролировать, и это, похоже, относится ко всем сепаратистским движениям.

Несмотря на эти и другие группы, стремящиеся к независимости, сикхское население, насчитывающее 21 млн. человек, и мусульманское меньшинство, составляющее, возможно, 170 млн. человек, Индия сохраняет сильное чувство собственного достоинства и единства в многообразии. Это поможет ей в дальнейшем выходе на мировую арену.

Мир настолько восхищен ошеломляющим ростом могущества Китая, что его сосед часто остается незамеченным, однако Индия в этом столетии может соперничать с Китаем в качестве экономической державы. Это седьмая по величине страна в мире, вторая по численности населения. Она имеет границы с шестью странами (семь, если включить Афганистан). Она имеет 9000 миль внутренних судоходных водных путей, надежное водоснабжение и огромные площади пахотных земель, является крупным производителем угля и обладает полезными запасами нефти и газа, хотя всегда будет импортером всех трех видов топлива, а субсидирование расходов на топливо и отопление истощает ее финансы.

Несмотря на свои природные богатства, Индия не успевает за ростом Китая, и , поскольку Китай сейчас выходит на мировой рынок, эти две страны могут столкнуться друг с другом - не на сухопутной, а на морской границе.

На протяжении тысячелетий регионы современного Китая и Индии могли игнорировать друг друга из-за особенностей рельефа. Проникнуть на территорию друг друга через Гималаи было невозможно, к тому же пахотных земель у каждого из них было более чем достаточно.

Однако теперь, с развитием технологий, каждая из стран нуждается в огромном количестве энергии; география не дала им таких богатств, поэтому обе страны были вынуждены расширить свои горизонты и выйти в океаны, где и столкнулись друг с другом.

Двадцать пять лет назад Индия начала проводить политику "взгляда на Восток", отчасти в качестве блокады против неминуемого, по ее мнению, возвышения Китая. Она "взяла дело в свои руки", резко увеличив объем торговли с Китаем (в основном импортной) и одновременно наладив стратегические отношения в том регионе, который Китай считает своим внутренним двором.

Индия укрепила свои связи с Бирмой, Филиппинами и Таиландом, но что еще более важно, она сотрудничает с Вьетнамом и Японией, чтобы противостоять растущему доминированию Китая в Южно-Китайском море.

В этом у нее появился новый союзник, хотя и держащийся на расстоянии - Соединенные Штаты. На протяжении десятилетий Индия подозревала, что американцы - это новые британцы, только с другим акцентом и большими деньгами. В XXI веке более уверенная в себе Индия в условиях все более многополярного мира нашла причины для сотрудничества с США. Когда президент Обама присутствовал на военном параде в честь Дня Республики в 2015 году, Нью-Дели не преминул продемонстрировать свои новые блестящие транспортные самолеты C-130 Hercules и C-17 Globemaster, поставленные США, а также танки, поставленные Россией. Две гигантские демократии постепенно сближаются.

Индия имеет большой, хорошо оснащенный современный военно-морской флот, включающий авианосец, но он не сможет конкурировать с огромным флотом "голубой воды", который планирует Китай. Вместо этого Индия объединяет свои силы с другими заинтересованными сторонами, чтобы вместе они могли если не доминировать над китайским флотом, то хотя бы затмить его, когда он будет плыть по китайским морям, через Малаккский пролив, мимо Бенгальского залива и вокруг оконечности Индии в Аравийское море к дружественному порту Гвадар, построенному Китаем в Пакистане.

В случае с Индией все всегда возвращается к Пакистану, а в случае с Пакистаном - к Индии.

ГЛАВА 8. КОРЕЯ И ЯПОНИЯ

КАК РЕШИТЬ ТАКУЮ ПРОБЛЕМУ, КАК КОРЕЯ? ВЫ НЕ РЕШАЕТЕ, ВЫ просто управляете ею - в конце концов, в мире происходит много других вещей, требующих немедленного внимания.

Весь регион от Малайзии до российского порта Владивосток нервно наблюдает за проблемой Северной и Южной Кореи. Все соседи знают, что она может взорваться, втянув в себя другие страны и нанеся ущерб их экономике. Китайцы не хотят воевать на стороне Северной Кореи, но они также не хотят и единой Кореи с американскими базами вблизи своей границы. Американцы не очень хотят воевать за южнокорейцев, но и не могут позволить себе, чтобы их считали уступившими другу. Японцы, с их давней историей участия в событиях на Корейском полуострове, должны вести себя осторожно, понимая, что все происходящее, скорее всего, коснется и их.

Решением проблемы является компромисс, но к нему мало склонны в Южной Корее и совсем не склонно руководство Северной. Путь вперед совершенно не ясен; кажется, что он всегда остается за горизонтом.

В течение нескольких лет США и Куба танцевали друг вокруг друга, намекая на то, что хотели бы танцевать танго без танго, что привело к прорыву в восстановлении дипломатических отношений в июле 2015 года. Северная Корея, напротив, не обращает внимания на просьбы потенциальных женихов взять слово и иногда корчит рожи.

Северная Корея - нищая страна с населением около 25 млн. человек, во главе которой стоит морально коррумпированная, обанкротившаяся коммунистическая монархия, поддерживаемая Китаем, отчасти из опасения, что миллионы беженцев хлынут на север через реку Ялу. США, опасаясь, что вывод войск станет неверным сигналом и подстегнет северокорейский авантюризм, продолжают размещать в Южной Корее почти 30 тыс. военнослужащих, а Юг, испытывая смешанные чувства по поводу риска для своего процветания, продолжает предпринимать мало усилий для воссоединения.

Все действующие лица этой восточноазиатской драмы знают, что если они попытаются навязать ответ на вопрос в неподходящий момент, то рискуют сделать только хуже. Причем намного хуже. Небезосновательно опасаться, что в итоге мы получим две столицы в дымящихся руинах, гражданскую войну, гуманитарную катастрофу, ракеты, падающие на Токио и его окрестности, и очередное китайско-американское военное столкновение на разделенном полуострове, где одна из сторон обладает ядерным оружием. Если Северная Корея взорвется, она тоже может взорваться, что приведет к нестабильности на границах в виде войны, терроризма и/или потока беженцев, и тогда действующие лица окажутся в тупике. Поэтому решение проблемы остается за следующим поколением лидеров, а затем за следующим.

Если мировые лидеры будут открыто говорить о подготовке к тому дню, когда Северная Корея рухнет, они рискуют ускорить этот день; а поскольку никто его не планирует - лучше промолчать. Ловушка-22.

Северная Корея продолжает играть в безумного, могущественного слабака. Ее внешняя политика, по сути, состоит в том, чтобы с подозрением относиться ко всем, кроме китайцев, но даже Пекин не заслуживает полного доверия, несмотря на то, что, по данным Обсерватории экономической сложности, в 2014 году он поставлял 84,12% импорта и покупал 84,48% экспорта Северной Кореи. Северная Корея прилагает много усилий для того, чтобы противопоставить друг другу всех посторонних, включая китайцев, с целью блокировать единый фронт борьбы с ней.

Населению, находящемуся в плену, она говорит, что является сильным, величественным, великолепным государством, противостоящим всем невзгодам и злым иностранцам, и называет себя Корейской Народно-Демократической Республикой (КНДР). В стране существует уникальная политическая философия "чучхе", сочетающая в себе яростный национализм с коммунизмом и национальной самодостаточностью.

В действительности это наименее демократическое государство в мире: оно не управляется народом и не является республикой. Это династия, принадлежащая одной семье и одной партии. Оно также отвечает всем требованиям диктатуры: произвольные аресты, пытки, показательные судебные процессы, лагеря для интернированных, цензура, власть страха, коррупция и целый ряд ужасов, не имеющих аналогов в XXI веке. Спутниковые снимки и свидетельства очевидцев говорят о том, что не менее 150 000 политических заключенных содержатся в гигантских трудовых лагерях и лагерях "перевоспитания". Северная Корея - пятно на совести всего мира, но мало кто знает о масштабах происходящих там ужасов.

В условиях самоизоляции страны и практически полного контроля государства над знаниями мы можем только догадываться о том, как люди относятся к своей стране, системе и лидерам, поддерживают ли они режим. Анализ того, что и почему происходит в политической сфере, сродни наблюдению через непрозрачное окно в солнцезащитных очках. Бывший посол в Пхеньяне как-то сказал мне: "Вы как будто находитесь по одну сторону стекла, пытаетесь его открыть, но не за что ухватиться, чтобы заглянуть внутрь".

История основания Кореи гласит, что она была создана в 2333 г. до н.э. по небесному замыслу. Владыка Неба послал на землю своего сына Хванунга, который спустился на гору Пэкту (Пэкду), женился на женщине, которая раньше была медведицей, а их сын Дангун стал первым примером государственного строительства.

Самая ранняя из зафиксированных версий этой легенды о сотворении мира относится к XIII веку. Это в какой-то мере объясняет, почему в коммунистическом государстве руководство передается по наследству и наделяется божественным статусом. Например, Ким Чен Ир был охарактеризован пхеньянской пропагандистской машиной как "Уважаемый руководитель, являющийся идеальным воплощением того облика, который должен иметь лидер", "Путеводный луч солнца", "Сияющая звезда горы Пэкту", "Мировой лидер XXI века", "Великий человек, сошедший с небес", а также "Вечное лоно горячей любви". Аналогичные титулы были и у его отца, и у сына.

Как относятся к подобным заявлениям обыватели? Даже эксперты остаются в догадках. Если посмотреть на кадры массовой истерии северокорейцев, оплакивающих Ким Чен Ира, умершего в 2011 г., то интересно отметить, что после первых рядов рыдающих и кричащих людей уровень скорби, похоже, снижается. Потому ли это, что те, кто стоит впереди, знают, что на них направлена камера, и поэтому для своей безопасности они должны делать то, что требуется? Или на передний план поставили преданных партии людей? Или это обычные люди, искренне убитые горем, - северокорейское усиление тех эмоциональных всплесков, которые мы наблюдали в Великобритании после гибели принцессы Дианы?

Тем не менее, КНДР продолжает действовать по принципу "безумный - опасный - слабый - опасный". Это довольно сложный трюк, и корни его отчасти лежат в расположении и истории Кореи, зажатой между гигантами - Китаем и Японией.

Название "Королевство отшельников" Корея получила в XVIII веке, когда попыталась изолироваться от внешнего мира после того, как на протяжении столетий была объектом господства, оккупации и грабежа, а иногда и просто маршрутом на пути в другие страны. Если вы придете с севера, то, как только вы перейдете реку Ялу, до самого моря останется лишь несколько крупных естественных оборонительных линий, а если вы сможете высадиться с моря, то все будет наоборот. Монголы приходили и уходили, как и китайская династия Мин, маньчжуры и японцы. Поэтому некоторое время страна предпочитала не вступать в отношения с внешним миром, разорвав многие торговые связи в надежде, что ее оставят в покое.

Она не увенчалась успехом. В ХХ веке японцы вернулись, аннексировав в 1910 г. всю страну, а затем принялись уничтожать ее культуру. Был запрещен корейский язык, преподавание истории Кореи, обязательным стало поклонение синтоистским святыням. Десятилетия репрессий оставили наследие, которое и сегодня сказывается на отношениях между Японией и обоими корейскими государствами.

После поражения Японии в 1945 г. Корея оказалась разделенной по 38-й параллели. К северу от нее находился коммунистический режим, контролируемый сначала Советским Союзом, а затем коммунистическим Китаем, к югу - проамериканская диктатура, называемая Республикой Корея (РК). Это было самое начало эпохи "холодной войны", когда оспаривалась каждая пядь земли, каждая сторона стремилась установить влияние или контроль по всему миру, не желая допустить единоличного присутствия другой стороны.