В боях за Ельню. Первые шаги к победе

ДЕНЬ ТРИДЦАТЬ ШЕСТОЙ Пятница, 22 августа

Дополнительные указания, о которых сообщалось в телефонном распоряжении Кондратьева, были подготовлены к шести часам утра и оформлены как директива штаба армии. «В связи с необходимостью пополнить части армии, действующие на ельнинском направлении, — говорилось в ней, — ведение общего наступления с 1.00 22.8.41 г. прекратить».

Не было такой части, которая не нуждалась бы в пополнении. Потому весть оказалась приятной и для командиров и для бойцов. Возможно, кто-то подумал: поубивали и покалечили одних, теперь другим будет такая же участь. Но основная масса фронтовиков старалась не думать о своей смерти. Они уже привыкли каждый день молча, без слез, хоронить своих товарищей. О презрении к смерти без устали говорили комиссары и политруки, политбойцы и агитаторы. Сами они действительно умирали с презрением к ней, костлявой, и к тем, кто принес ее на российскую землю.

Резервисты и новобранцы, которых ждали в действующих частях, уже были близки к местам, предназначенным им судьбой. На железнодорожные станции вяземского и спас-деменского направлений прибывали маршевые батальоны для Резервного фронта, о которых Жуков упоминал в письме Сталину. Штаб армии дал соединениям и частям трое неполных суток, чтобы прибывших красноармейцев доставить с железнодорожных станций к себе, распределить их по батальонам и ротам. Предлагалось сразу же разъяснить новичкам значение боев за Ельню, которую им придется освобождать.

Одновременно штаб армии обязал свои войска глубже зарыться в землю, организовать разведку, проработать на местности методы наступательного боя.

Жуков строго-настрого приказал Ракутину держать подготовку нового наступления в глубокой тайне, не дать никакого повода к тому, чтобы противник смог разгадать намерения командования 24-й армии. «Это значило, — пишет Жуков в “Воспоминаниях и размышлениях”, — что до начала наступления мы ничего не должны были менять в режиме наших оборонительных действий и продолжать наносить врагу потери прежним способом, главным образом изнуряя его постоянным артиллерийским, минометным и стрелково-пулеметным огнем. А тем временем скрытно произвести перегруппировку своих сил и средств для решительных действий» (т. 2. С. 112).

Руководствуясь требованиями командующего фронтом, штаб армии в своей директиве приказал всем дивизиям уничтожать противника методическим артиллерийским огнем, 103-й дивизии провести ушаковскую операцию по уничтожению противника, 102-й и 107-й дивизиям к исходу 22 августа полностью выполнить требования приказа № 021, исполнение которого было временно приостановлено, т. е. продолжить наступление.

Командиру 107-й полковнику Миронову Ракутин, кроме того, поручил оборудовать два противотанковых оборонительных рубежа: один по реке Ужа от Вязовки до Митина, второй по реке Ужица между деревнями Старое Рождество, Никифорове, Шушкино.

Таким образом, тишины на ельнинской земле, разделенной противоборствующими сторонами, и в этот день не было.

Согласно устным указаниям Раку тина командир 103-й дивизии генерал-майор Биричев проводил ушаковскую операцию силами 688-го полка подполковника Пяри, который уже неоднократно атаковал противника, вцепившегося в эту землю, занимал ее и опять сдавал врагу. И на этот раз, как и прежде, красноармейцы и их командиры ползком под сильным огнем пробирались вперед. Немцы отстреливались из автоматического оружия, били по красноармейцам из минометов. Около десяти фашистских самолетов в полдень нанесли по позициям 103-й дивизии бомбовый удар. Однако атакующие, где ползком, где короткими перебежками, приближались к окопам противника, намереваясь выбить его штыковым ударом.

К 15 часам подразделения подполковника Пяри продвинулись вперед на двести метров. Дальше ползти было невозможно: пехота наткнулась на минные поля и проволочные заграждения перед передним краем противника на восточной и юго-восточной окраине Ушакова и у деревни Олыпки. Второй и третий батальоны стали окапываться на опушке рощи юго-восточнее Ушакова. Первый батальон, демонстрировавший ложную атаку, продолжал артиллерийский огонь по немецким позициям, медленно продвигаясь вперед.

Полку Пяри оказывал поддержку 583-й полк майора Шарова, который заменил убитого Дудкова. Он активно действовал на рубеже: северо-восточная окраина Семешина — северные скаты высоты 235,3 — северная опушка леса юго-западнее Чужумова. Артиллерией дивизии за день было уничтожено до десяти огневых точек противника. 688-й полк потерял убитыми и ранеными 61 человека.

Командарм не разрешил Биричеву отводить полк Пяри на прежние позиции, приказав ему ночью продолжить наступление на Ушаково.

Грохотал бой и на правом фланге армии. В течение дня 765-й стрелковый полк подполковника Батракова продолжал сражаться за деревню Садки, на ее северной окраине овладел несколькими домами и дальнейшего продвижения не имел. 586-й полк Некрасова в результате ожесточенного боя продвинулся на 500–600 метров южнее Гурьева. 630-й полк майора Меттэ закончил дневной бой, сохранив за собой прежние позиции на юго-западной окраине Митина.

На других, более спокойных, участках шла перестрелка, действовали снайперы, и наши, и немецкие. Везде надо было держать ухо остро. Обстрелянные красноармейцы всегда были готовы к неожиданностям. Вот только один пример.

На участке 120-й стрелковой дивизии четвертая батарея 606-го гаубичного артиллерийского полка, как было приказано, вела методичный огонь по позициям противника. Управлял ее огнем командир батареи лейтенант B.C. Калашников. Вместе с ним на наблюдательном пункте находился разведчик красноармеец М.С. Красильников. Батарея с начала боев под Ельней уже уничтожила свыше двадцати укрепленных огневых точек противника, она поддерживала красноармейцев в атаках, от ее ударов порою не находила себе места фашистская пехота. Вот и сейчас лейтенант Калашников наблюдал в бинокль за позициями противника, подавал команды орудийным расчетам произвести огонь то по одной, то по другой предполагаемой цели и… сам оказался на мушке у немецкого снайпера. Красноармеец Красильников заметил фашистского стрелка, когда тот приготовился произвести выстрел. В мгновение ока самоотверженный воин кинулся к своему командиру, закрыл его собой. Жизнь лейтенанта Калашникова была спасена. Красильников получил ранение. Фашистскую «кукушку» уничтожил подоспевший командир отделения разведчиков Горохов. Калашников с телефонистом оказали Красильникову первую помощь, вызвали санитаров.

Когда красноармейца М.С. Красильникова, уже перевязанного, отправляли в госпиталь, к нему подошел политрук батареи А.А. Слюнявенко и поблагодарил за спасение командира.

— А как же иначе? — ответил Красильников. — На моем месте так поступил бы каждый боец. Жизнь командира дороже.

В боях крепла мужская дружба, складывались доверительно-уважительные отношения между командирами и красноармейцами. О том, как бойцы спасали своих командиров, писали газеты, рассказывали агитаторы.

Составной частью подготовки наступления было обобщение опыта. Жуков, как он пишет в «Воспоминаниях и размышлениях», поручил штабу фронта всесторонне проанализировать опыт августовских боев под Ельней и быстро довести его до командования всех степеней. В эту работу активно включилась редакция газеты «За честь Родины». Уже 22 августа на ее страницах появилась рубрика «Обмениваемся боевым опытом». Ее первым автором стал майор Утвенко, командир 19-й стрелковой дивизии, самый молодой среди комдивов армии. В его статье «Раскусили немудрую тактику врага» содержались обобщения и выводы, которые встречаются в мемуарах многих видных военачальников, в том числе и Жукова.

Майор Утвенко писал:

«За время боев мы много раз убеждались в том, что немцы, вопреки утверждениям фашистского командования, не отличаются храбростью. На нашем участке фронта их вооружение состоит, главным образом, из автоматов. Стреляют немцы из автоматов бесприцельно, куда попало, лишь бы создать видимость своей мощи, внести панику, напугать молодых, необстрелянных бойцов».

Эта мысль встречается и в книге Жукова, в главе, посвященной ликвидации ельнинского выступа противника:

«Контратаки наших частей показали неустойчивость немецко-фашистской пехоты. Неся огромные потери от огня советской артиллерии, немецкие солдаты, как правило, не вели прицельного огня. Они поспешно укрывались в окопы и, ведя оттуда беспорядочную стрельбу, стремились воздействовать на психику наступающих».

В статье Утвенко содержались многие другие, казалось бы, простейшие выводы, но они тогда, в 41-м, являлись драгоценными крупицами, из которых должна была сложиться большая Победа.

«Чтобы не нести потерь, мы наступаем отделениями и мелкими группами, делая короткие перебежки…

Особенно частый огонь из автоматов немцы открывают ночью. Это верный признак того, что враг в страхе, что он боится нашей атаки, но именно в такой момент и следует решительно броситься вперед…

Немцы пуще всего боятся нашей штыковой атаки, редко принимают ее…»

В своей статье комдив майор Утвенко, характеризуя слабые стороны противника, приводил примеры, как командиры и красноармейцы используют их в боевой практике.

«Лейтенант Черненко, — писал он, — ночью, под сплошную трескотню автоматов и шипение ракет повел свое подразделение в стремительную атаку и одержал победу над врагом…

Враг нащупал фланги двух наших рот, вклинился в них и, развивая успех, попытался проникнуть в глубь одной роты. Она стала отходить на заранее подготовленный рубеж. Противник следовал за ней. В это время отряд из соседней роты, возглавляемый младшим лейтенантом Погребным, с тыла ударил по врагу. Немцы оказались в тисках двух наших подразделений. За два часа боя немецкий отряд был полностью уничтожен…»

К наступлению готовилась не только 24-я, но и 43-я армия. Жуков, все более убеждаясь, что противник поворачивает свой удар на юг, задумывается и об освобождении Рославля. Гудериан, подчиняясь приказам Гитлера, тоже стремится укрепиться в этом городе. Сдав в районе Ельни позиции пехотным дивизиям, он поворачивает свои танки в южном направлении и сам следует за ними. 22 августа его командный пункт переместился из деревни Прудки, что под Починком, в районный центр Шумячи, что в двадцати километрах от Рославля. Оттуда можно было устремиться и на юг, и на Москву.

ДЕНЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ Суббота, 23 августа

В три часа ночи части 103-й дивизии Биричева начали вновь наступление на Ушаково. 688-й стрелковый полк продолжил боевые действия и опять встретил упорное сопротивление противника. На рассвете бой не прекратился, не затих он и днем. К 13 часам полк своим правым флангом подошел к окопам противника, левым закрепился в лесу в трехстах метрах юго-восточнее Ушакова. 583-й полк оставался на прежних позициях у деревень Семешино и Чужумово, приступил к оборонительным работам.

Командарм разрешил Биричеву временно приостановить ушаковскую операцию, надеясь на возможный успех на правом фланге. Но и там вновь введенная гитлеровцами свежая 137-я пехотная дивизия, опираясь на ранее созданные оборонительные узлы, оказала упорное сопротивление. Части 107-й стрелковой дивизии полковника Миронова за весь день успеха не имели. 765-й полк по-прежнему сражался за деревню Садки, 586-й топтался у деревни Гурьево, 630-й наступал на юго-западную окраину Митина и в течение дня продвинулся вперед на 300–400 метров.

И все же в этот день в армии много говорили о доблести и героизме воинов сибиряков, в особенности 586-го стрелкового полка полковника Некрасова. Причиной тому была напечатанная в газете «За честь Родины» страница о некрасовцах под общим заголовком «Их каждый шаг овеян славою!» Продолжая разговор о боевом опыте, газета предоставила слово начальнику политотдела дивизии полковому комиссару Полякову. В статье «Наш девиз — только вперед» он назвал многих отличившихся в боях красноармейцев и командиров некрасовского полка. Среди них, кроме писаря Сердюка и артиллериста Сухоплюева, о которых мы писали выше, были названы старший политрук Пронин, старший лейтенант Агуревич, младший командир Хмыров, младший лейтенант Колмаков, младший политрук Брыжахин. Они днем и ночью бесстрашно шли в штыковые атаки, решительно действовали, если вдруг оказывались в окружении, на их счету было немало уничтоженных оккупантов… Тут же корреспондент В. Белов сделал обзор успешных боев полка Некрасова, начиная с боя за деревню Каськово.

Сюрпризом для сибиряков стала напечатанная на этой странице «Песня о некрасовцах», написанная участвовавшим в боях за Ельню поэтом Иваном Молчановым. Вот какие строки родились у автора, разделявшего с красноармейцами все трудности фронтовой жизни:

Газету читали на передовой в окопах и в ближнем тылу под сенью елей и сосен, многим бойцам стихи врезались в память, они нередко декламировали отдельные строки, ставшие присказками и поговорками.

Готовясь к новому наступлению, части и соединения армии Ракутина усилили разведку противника. Этого требовал от них Жуков. Он обязал командиров всех степеней «глубже изучить силы и систему обороны немецких войск, вести разведку не “вообще”, а конкретно, выявляя огневые средства и характер инженерных сооружений их опорных пунктов» (там же). В этой работе участвовали авиация, пехотинские разведчики и партизаны. Помогало местное население.

23 августа командир звена 163-го истребительного авиационного полка младший лейтенант Иван Зудилов обнаружил в районе Ельни две вражеские автоколонны — 80 грузовиков с пехотой, а рядом — до 75 мотоциклистов. На основании этого и предыдущих сообщений авиаторов штаб 24-й армии сделал вывод: противник совершенствует систему обороны, усиливает ельнинскую группировку новыми частями. Соответственно повышались требования к своим частям: прочнее укрепляйтесь на достигнутых рубежах, всеми способами изучайте систему обороны противника.

Ценные сведения о противнике поставляли командованию армии ельнинские и глинковские партизаны. В последние две недели боев они заметно повысили свою активность, наряду с разведкой стали разворачивать боевые действия против оккупантов.

Так, с 7 по 23 августа глинковский партизанский отряд Зимонина уничтожил 17 немецких разведчиков, сжег шесть скирд хлеба и один амбар зерна, подготовленного фашистами к отправке в Германию. В руки партизан попались шесть немецких солдат с четырьмя мотоциклами, которые были сданы командованию 107-й стрелковой дивизии. В тылу противника партизаны повредили телефонную линию, исправлять ее немцам пришлось больше суток.

В ельнинском партизанском отряде смело действовала разведывательно-диверсионная группа под руководством заведующего отделом пропаганды и агитации райкома ВКП(б) П.А.Зайцева. Однажды эта группа в составе восьми человек перешла через линию фронта на территорию, занятую противником, и под прикрытием ночи следовала по заранее определенному маршруту. Утром партизаны подошли к деревне Кувшиновке и расположились на опушке леса. Первое, что их интересовало: есть ли немцы в деревне? Наблюдая в бинокль с сосны, Зайцев не заметил каких-либо признаков присутствия оккупантов. Для уточнения обстановки он послал в деревню двух человек, остальные залегли в готовности поддержать товарищей, если что-то случится.

Разведчики побывали в деревне и без происшествий возвратились на опушку леса. Они сообщили, что в двух колхозных сараях находятся около двадцати фашистов с пулеметами и минометами. Зайцев решил ночью напасть на фашистов и уничтожить их. Сообща продумали план действий, распределили обязанности: кто снимает часовых, кто закрывает на запор ворота, кто бутылками с горючей смесью зажигает сараи, кто стреляет, если фашистам удастся выскочить из огня.

Ночью, когда незваные гости должны были спать, партизаны тихо подошли к сараям. Часовые действительно там дежурили, их удалось быстро ликвидировать. В дальнейшем все прошло точно по плану. Из огня не выскочил ни один фашист. На рассвете лесными тропами отряд Зайцева направился в сторону деревень Леоново и Стройна. В другой раз группа Зайцева уничтожила девять немецких разведчиков во главе с унтер-офицером.

Всего под руководством отделения 24-й армии по работе среди партизан и войск, действующих в тылу противника, к 23 августа функционировали три партизанских отряда и три разведывательно-диверсионные группы. Командование фронта скромно оценивало их работу, считая первые успехи только началом большой народной войны с захватчиками.

Для командования армии, особенно для политотдела, большое значение имели сообщения партизан о том, как ведут себя оккупанты на захваченной земле. Они показывали истинное лицо фашистов. В деревне Нежода гитлеровские молодчики расстреляли четырех евреев, в том числе четырнадцатилетнего подростка, в Поповке Басмановского сельсовета — старика Титкова, направившего незваных гостей по дороге, где был разобран мост, сразу в нескольких населенных пунктах зарезали коров, оставив на месте передвижной бойни кости да требухи… В деревне Беззаботы расстреляли все мужское население в возрасте от 12 до 65 лет. Грабят, насилуют, издеваются… Обо всем этом надо было знать красным командирам и красноармейцам. Долг платежом красен.

Оставаясь пунктуальным в кадровом вопросе, Ракутин 23 августа сделал несколько перестановок в своем ближайшем окружении. Он назначил на должность заместителя начальника штаба армии по организации и укомплектованию войск полковника Иванова, Ивана Матвеевича, бывшего начальника штаба Прибалтийского пограничного округа, с которым уже почти месяц занимался организацией боев за Ельню. Адъютантом к полковнику Иванову Ракутин утвердил бывшего младшего помощника организационно-мобилизационного отдела штаба Прибалтийского пограничного округа младшего политрука Григория Михайловича Хруща. Старшим адъютантом командующего армии, т. е. своим ближайшим помощником, Ракутин утвердил бывшего чертежника штаба Прибалтийского погранокруга техника-интенданта 2-го ранга Александра Ивановича Фадеева.

Хрущ и Фадеев, как и Иванов, с июля делили с Константином Ивановичем Ракутиным фронтовое лихо в составе штаба оперативной группы. Не было ни одной части, где не побывали они вместе с командармом или по его заданию. Много раз они попадали с ним под бомбежки и артиллерийские обстрелы, всегда проявляли пограничную смекалку и взаимовыручку. С ними он, Ракутин, решил идти в новое наступление.

В штабе армии подготовительная работа шла по всем направлениям. Военные специалисты анализировали и успехи, и просчеты… В артиллерийском управлении возмущались порочной практикой использования в боях артиллеристов не по назначению. В 100-й, 127-й, да и во всех остальных дивизиях было выявлено очень много случаев, когда командиры посылали в бой артиллеристов в качестве пехоты, оставляя одного-двух человек на орудие и одного-двух разведчиков на батарею. Случалось и такое, когда оставшиеся без матчасти орудийные расчеты переводили в стрелковые подразделения и отправляли в бой. А они там погибали, получали ранения, словом, выходили из строя. Такое непонимание трудностей обучения и комплектования артиллерийских частей личным составом привело к тому, что не хватало квалифицированных специалистов для комплектования расчетов и батарей согласно штатам.

Ракутин поддержал начальника артиллерии генерал-майора Машенина и поручил начальнику штаба армии Кондратьеву подготовить по этому вопросу специальное распоряжение. Его быстро размножили и отправили командирам дивизий. От имени командующего армией им было приказано прекратить использование артиллеристов не по назначению. «С повторением подобных случаев начартдивам немедленно доносить через начальника артиллерии армии», — говорилось в документе (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 117).

Генерал-майор Кондратьев, анализируя потери противника, не мог сосчитать, сколько убито немцев в предыдущих боях. Некоторые полки сообщали, что они уничтожили полтора-два немецких полка, некоторые давали очень скромные цифры. Необходимо было и в этом вопросе наводить порядок. Посоветовавшись с Ракугиным, начальник штаба издал от имени командарма приказание изымать у всех похороненных немецких солдат и офицеров армейские книжки или личные номера и доставлять их в штаб армии. Если подтверждающие документы отсутствуют, то доставлять письма, записные книжки и в крайнем случае сорванные погоны.

Новый заместитель начальника штаба полковник Иванов сразу же занялся организацией доставки маршевых батальонов в части. По его распоряжению командиру 19-й дивизии майору Утвенко из армейского автомобильного батальона было направлено пятьдесят автомашин для перевозки прибывающего в дивизию пополнения. В течение ночи предстояло доставить в расположение дивизии один маршбат, следовавший из Спас-Деменска в пешем порядке, и сразу же выехать на станцию в Спас-Деменск за вторым маршевым батальоном, выделенным дивизии дополнительно.

Планированием своих действий на ближайшее время продолжала заниматься и противостоящая сторона. Гитлер, отклонив предложение командования группы армий «Центр» об ударе на Москву, решил лично встретиться со своими высшими командирами. В числе приглашенных был и Гудериан. По пути в Ставку Гитлера «Вольфшанце» у него состоялась встреча с командующим сухопутными войсками фельдмаршалом фон Браухичем. Последний строго предупредил Гудериана:

— Я запрещаю вам поднимать перед фюрером вопрос о наступлении на Москву. Имеется приказ наступать в южном направлении, и речь может идти только о том, как его выполнить. Дальнейшее обсуждение вопроса является бесполезным.

Браухич, все время поддерживавший командование группы армий «Центр» в устремлениях на Москву, дал Гудериану такой строгий наказ в результате полученного им от Гитлера разноса за то, что он «слишком легко поддается влиянию своих командующих группами армий» (Агрессия и катастрофа. С. 261).

ДЕНЬ ТРИДЦАТЬ ВОСЬМОЙ Воскресенье, 24 августа

И все же Гудериан на совещании у Гитлера 24 августа нарушил запрет Браухича. Докладывая о состоянии своей танковой группы, ресурсах моторов, снабжении, потерях и сопротивлении русских, он нашел удобный момент, чтобы заявить о своей готовности к походу на Москву. Вышло так, что сам Гитлер подтолкнул его к этой теме. Гудериан, воспряв духом, подошел к карте и положил руку на ельнинскую дугу.

— До сегодняшнего дня я удерживал этот плацдарм против Москвы, — сказал он. — План развертывания и боевые директивы готовы. В группе армий «Центр» везде все готово для марша на Москву… Разрешите нам наступать на Москву, мы ее возьмем.

Гитлер встал, быстрыми шагами подошел к той же карте и положил ладонь на Украину:

— Нам необходим хлеб Украины. Донецкая индустриальная область должна работать для нас. Должен быть перерезан подвоз нефти русским с Кавказа, тогда их военные силы умрут с голоду. Мы должны прежде всего захватить Крым, чтобы устранить этот опаснейший авианосец против румынских нефтяных источников!

Гудериан не осмелился возразить (там же. С. 262, 263).

А на лелеемой им ельнинской дуге жизнь уже шла установившимся чередом. Дальнобойная немецкая артиллерия активизировала свою деятельность на участках 107-й стрелковой и 102-й танковой дивизий. Все части 24-й армии продолжали выполнять задачи, поставленные в директиве штаба: вели артиллерийский огонь по выявленным и предполагаемым целям, засылали к оккупантам своих разведчиков, принимали пополнение.

В ночь на 24-е из подразделений 103-й дивизии к противнику отправилось несколько разведывательно-поисковых партий. Одна из них к утру не возвратилась по непонятным причинам. Возвратившиеся же явились без «языка»: в Ушакове и на подступах к нему немцы не дремали, а если дремали, то по очереди.

Автоколонна, выделенная в распоряжение командира 19-й дивизии, в течение ночи справилась с поставленной задачей. Состояние дорог, по оценке штарма, в эти дни было удовлетворительное, пригодное для передвижения всех родов войск. К тому же и фронтовые водители уже научились ездить в любое время суток. Благодаря им два маршевых батальона, а это две тысячи человек, прибыли в ближайший тыл дивизии, организованно проходило их распределение по стрелковым полкам, а там — по батальонам, ротам, взводам. Все это был народ молодой, энергичный, подававший надежды на то, что в наступлении он проявит хорошие боевые качества. Видно было, что в запасной части их неплохо подготовили и подтянули в строевом отношении.

Части 107-й дивизии с 7 часов 30 минут начали наступление. Весь день они вели упорный бой за те же населенные пункты. 765-му полку Батракова удалось отнять у противника еще несколько подворий в Садках, некрасовский полк занял небольшую высотку у Гурьева, 630-й сражался за Митино. Бой на участке дивизии продолжался и в вечернее время.

Почувствовали себя именинниками санитары и носильщики. Их порадовал сам товарищ Сталин. Его приказ от 23 августа «О порядке представления к правительственной награде военных санитаров и носильщиков за хорошую боевую работу» с неподдельным интересом слушали на коротких собраниях в медсанбатах и других санитарных подразделениях. Документ четко устанавливал, за какие подвиги полагается та или иная награда представителям скромной, но незаменимой в бою профессии — санитарам и носильщикам. Если ты вынес с поля боя 15 раненых с их винтовками или ручными пулеметами — тебя представят к награждению медалью «За боевые заслуги» или «За отвагу», если двадцать пять — к ордену Красной Звезды, сорок — Красного Знамени, восемьдесят — к ордену Ленина.

На собраниях личного состава медицинских рот, полевых госпиталей командиры, разъясняя приказ, приводили примеры решительных и смелых действий санитаров в боевой обстановке.

— Вот взять санитара Суслова, — говорил командир роты Михайлов, — я видел, как под сильным вражеским огнем он вынес раненого лейтенанта и четырех бойцов. А когда из одного обстрелянного врагом окопа донеслись стоны, отважный санитар по-пластунски подполз туда и оказал медицинскую помощь товарищу. Как только огонь стих, он вынес красноармейца на сборный пункт.

Санитары не только перевязывали и выносили раненых, они нередко защищали их с оружием в руках. В сложной ситуации, например, оказался носильщик Гульмирзаев, когда тащил с поля боя сразу двух раненых командиров — политрука Кокина и старшего сержанта Неженко. На него бросились два немецких солдата и попытались взять всех троих в плен. Выстрелом из винтовки Гульмирзаев застрелил одного фашиста, а второй уже был рядом, с ним пришлось драться врукопашную. Несколькими ударами прикладом по голове он свалил и этого. Передохнув, носильщик Гульмирзаев доставил обоих раненых командиров в свою медицинскую роту.

Совершенно в невероятной ситуации однажды оказалась санитарка Зина Пискунова. Она выносила с поля боя красноармейца, получившего тяжелое ранение осколком мины. Половина деревни еще была занята врагом, там шел рукопашный бой. А по освобожденной ее окраине ударила немецкая артиллерия. Чтобы укрыться от разрывов вражеских снарядов, Зина затащила бойца в первый попавшийся полуразрушенный сарай. Не успела она положить раненого, как в другом конце сарая увидела трех немцев. Через щели и пролом в стене они наблюдали за полем боя. Зина не растерялась. Она выхватила из кобуры наган и несколькими выстрелами убила двух немцев. Третий дал очередь из автомата в ее сторону — не попал, а ее последний выстрел оказался удачным: фашист замертво рухнул на соломенную подстилку. Санитарка, переждав несколько времени, потащила бойца на сборный пункт для раненых.

После приказа Жукова, обратившего внимание на непорядки в обустройстве медицинско-санитарных подразделений, многое в них изменилось к лучшему. Вот как, например, по описанию фронтового корреспондента, выглядел стационар одной медицинской роты: «Просторная поляна среди кудрявого леса. Густой кустарник укрывает палатки от фашистской авиации. Внутри их — уютно убранные койки, снаружи дорожки посыпаны желтым песком, на тропинках — соответствующие указатели. Раненые бойцы и командиры окружены здесь вниманием и теплой заботой».

Вся медико-санитарная служба армии, организованная по жесткой вертикали, к августу обрела четкий фронтовой ритм. В подразделениях, находившихся в непрерывном бою, проводились медосмотры, все делалось, чтобы бойцы умывались, брились, стриглись. Для подразделений полка майора Шитова военфельдшер Маша Киселева в заброшенной избе организовала баню. По два-три человека бойцы и командиры с передовой ходили туда мыться.

В госпиталях начальники не оставляли без внимания ни один смертельный случай. Если выяснялось, что раненого можно было спасти, а он умер, в ход шли выговоры и другие взыскания. Строго требовалось, чтобы всегда были медикаменты, чистые бинты. Тяжелораненых отправляли в тыл на санитарных самолетах, для них готовили специальные посадочные площадки.

Сталинский приказ пришелся по душе всем работникам медико-санитарной службы. Санитары, сестры и врачи обещали «работать еще лучше, проявлять о раненых большевистскую заботу, чтобы быстрее восстановить их здоровье, вернуть их в боевые ряды защитников Родины» (За честь Родины, № 49, 26 августа 1941 г.).

Обещания давались не ради красного словца, они выполнялись. Хирурги сутками не выходили из операционных, медсестры день и ночь ухаживали за пациентами… Раненые с благодарностью отзывались о них.

Этот день на всю жизнь запомнился комбату некрасовского полка капитану Козину: он был назначен командиром 85-го стрелкового полка, командовать которым в последнее время не смогли ни майор, ни полковник.

Свой прославленный третий стрелковый батальон Козин передал старшему лейтенанту И.М. Огневу. Комдив Миронов вручил ему в подарок на память карманные часы с гравировкой: «За Сталина — за Родину! Богатырю Великой Отечественной войны от коллектива крайлегпрома гор. Красноярска, 1941 год». Козин был очень взволнован и теплотой проводов, и новым назначением, ведь командование в бою полком — это важнейшая ступень в овладении военным искусством.

На командный пункт 100-й ордена Ленина стрелковой дивизии, находившийся в березовой роще юго-восточнее деревни Шебяки, капитан Козин прибыл во второй половине дня. Встретил его генерал-майор Руссиянов, которого он знал по довоенной службе.

— Как добрались? — после рапорта и крепкого рукопожатия спросил комдив Сотой.

— Как видите, товарищ генерал: жив-здоров.

— Обстановка, капитан, трудная. Из одного блиндажа в другой не всегда удается добраться. Вы сами понимаете… О ваших делах я кое-что читал в армейской газете, — признался Руссиянов и стал рассказывать о боевом пути 85-го стрелкового полка, его первом боевом командире М.В. Якимовиче, о том, как полк отважно сражался в боях на белорусской земле. В заключение комдив с грустью сообщил:

— Сегодня полк в трудном положении. Нет комиссара. Из командиров батальонов только один, да и тот молодой. Не все командиры рот и взводов. Авиация и артогонь противника нанесли большой урон транспорту. А ты, капитан, должен в любую минуту быть готовым к наступательным действиям по разгрому ельнинской группировки гитлеровцев. Сейчас обязанности командира полка временно исполняет майор Карташов, начальник штаба — майор Иван Пантелеймонович Шуляк. Полк кое-что дополучит, а мой комиссар Кирилл Иванович Филяшкин поможет вам подобрать комиссара.

Козин грустно слушал боевого комдива, вспомнил свой третий батальон. Уже месяц он участвовал в боях, отбивал атаки противника, сам переходил в контратаки и крепко бил гитлеровцев, и все-таки оставался боеспособным. Руссиянов, прочитав мысли бывшего комбата, подбодрил его:

— Ничего, товарищ Козин! Основа есть, а остальное зависит от нас, командиров.

С наступлением темноты Козин в сопровождении офицера связи отправился в штаб полка. Размещался он в роще севернее деревни Митино, знакомой капитану по предыдущим боям его батальона. Командирский состав полка был в сборе: ждали Козина, о котором тоже кое-что знали из газет и от вездесущих политруков.

Познакомившись с каждым присутствующим, новый командир повел речь о том, что надо сделать, чтобы подготовить полк к наступлению.

— Командир дивизии обещает помочь полку личным составом, оружием, боеприпасами и боевой техникой, — сказал Козин. — Нам надо особое внимание обратить на новичков: выяснить, все ли в достаточной степени владеют оружием, научить их, что делать при налете авиации, действиям в ночных условиях, бороться с танками противника. О неподготовленных докладывать мне, в бой не посылать.

Дальше пошел более конкретный разговор о батальонах, артиллеристах, связистах, о том, кто за что отвечает.

А козинский батальон продолжал сражаться. Как раз в это вечернее время в 107-й дивизии подводились итоги двух боевых дней. Результат, можно сказать, был неутешительный. Свои потери за 23 и 24 августа составили 30 человек убитыми, 90 — ранеными, 26 — пропавшими без вести. Потери противника: уничтожены два взвода пехоты, два блиндажа, один НП, семь огневых точек.

ДЕНЬ ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ Понедельник, 25 августа

Ночью бой за деревню Садки возобновился. Его развязали фашисты. Открыв бешеную стрельбу из автоматов и пулеметов, они, прикрываясь темнотой, прячась за развалины на пепелищах крестьянских подворий, приближались к окопам полка Батракова. Красноармейцы, подпустив немцев на тридцать — сорок метров, открыли встречный огонь. Атакующие залегли, продолжая стрелять. Перестрелка длилась около часа, с обеих сторон открыла огонь артиллерия. От грохота разрывов, автоматно-пулеметной стрекотни стало невыносимо жутко, но Батраков приказал своим подразделениям приготовиться к контратаке. Когда наша артиллерия заставила неприятельскую замолчать, красноармейцы пошли вперед.

Неспокойно было и на других участках. Где-то проявляли активность захватчики, где-то наши приучали к боевой обстановке свое новое пополнение.

Подготовить новичков к смелым действиям в бою, вселить в них веру в то, что фашистов можно бить и побеждать, — такая задача стояла перед командирами всех рангов — от сержантов до генералов. Жуков требовал от бойцов и командиров высокого наступательного духа при умелом пользовании оружием, хладнокровных профессиональных действий в бою. Утром он подписал приказ Военного совета Резервного фронта о работе с политбойцами.

В нем отмечалось: «Прибывающие в армии политбойцы в многих случаях военному делу не обучены. Значительная их часть не умеет стрелять из винтовки, бросать гранаты, вести борьбу с танками, слабо владеет приемами маскировки и разведчика. Военные советы и политотделы не уделяют внимания военной подготовке политбойцов, по прибытии их сразу бросают в бой неподготовленными, без особой нужды в этом» (ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 684. Д. 4. Л. 38).

Не любой ценой хотел взять Ельню генерал армии Жуков. Заканчивая работу над планом новой наступательной операции, он вникал во все вопросы организации боя, считая, что, когда идет речь о жизни и смерти, мелочей не бывает. Вот и о политбойцах… Народ этот горячий, решительный, смелый, готовый пожертвовать своей жизнью ради победы, но нельзя отдавать людские жизни за бесценок. Жуков приказал «прекратить вредную практику — посылку в бой политбойцов, не имеющих военной подготовки. Вооружить политбойцов самозарядной винтовкой. С неподготовленными в военном отношении организовать при дивизиях занятия по изучению материальной части оружия и его применения» (там же).

Командиры дивизий, приобревшие боевой опыт, сами, конечно, понимали важность подготовки как политбойцов, так и всех прибывших красноармейцев к действиям в самых суровых условиях современного боя. Во всех ротах и взводах шла усиленная учеба. Тактика, огневая подготовка, рукопашный бой чередовались с беседами о боевом опыте, с рассказами о самых невероятных случаях во время обороны и наступления, в рукопашных схватках.

В 19-й дивизии занятия с пополнением шли по расписанию, как в учебных частях, но в условиях фронтовой обстановки. Политруки после горячих тренировок действиям в рукопашном бою, после ползаний по-пластунски вели беседы о характере войны, об имперских замашках Гитлера, о боевых традициях частей. Так уж получилось, что в этот день газета напечатала большой очерк о майоре Утвенко с фотографией героя. Многие политруки читали его личному составу рот, рассказывали о своем комдиве.

Имя Александра Ивановича Утвенко на втором месяце боев за Ельню стало известным во всей армии. Член Военного совета Иванов, начальник политотдела Абрамов, да и сам Ракутин все чаще отзывались о майоре Утвенко как о талантливом военачальнике. По их подсказке был подготовлен и этот очерк. Автор воссоздал довольно полный портрет молодого комдива.

«Энергичный, веселый человек, — писал Серебрянский, — он разговаривает со всеми спокойным тоном. И сколько тонкого народного юмора в его коротких, лаконичных, предельно точных фразах! Даже самый стиль речи майора Утвенко, живой и сочный язык, в котором перемешаны русские и украинские слова, со всем присущим им юмористическим оттенком, действуют весьма ободряюще на бойцов и командиров.

— Немець иде? Де вин там иде? Бейте его, скаженного гада!»

И далее:

«Утвенко вместе с бойцами не раз ходил в атаку, однажды с маленькой группой красноармейцев он разбил целый взвод немцев. Одной из значительных операций воинов Утвенко был разгром двух пехотных батальонов противника.

Подготовка кадров — насущная забота Утвенко, талантливого командира и воспитателя…»

Читая газету, политрук дополнял очерк своими наблюдениями, вспоминая и курьезные случаи, и жестокие моменты боев. Светлели лица у резервистов и новобранцев, которым в ближайшие дни предстояло первый раз пойти в бой. «Де нимець. Вин там!» — повторяли остряки. Обучение трудному ратному делу продолжалось.

В полночь вновь сформированные в 32-м полку роты заняли оборону на передовой линии. Когда на сопредельной стороне начали раздаваться автоматные очереди, майор Шитов отдал приказ: «Прицельным шквальным огнем заставить замолчать противника. Дистанция триста метров». По окопам от бойца к бойцу передавался этот приказ. И вот последовала команда «Огонь!». Загрохотали винтовочные выстрелы, застрочили пулеметы. Командиры проверяли, правильно ли красноармейцы поставили прицел, следили, кто как держит приклад, быстро ли они работают затвором, помогали, подсказывали. В итоге противник действительно замолчал.

В 120-й дивизии, в 474-м полку капитана Каркишко, командиром восстановленного батальона назначили лейтенанта Сокарева. Политруки представляли его новичкам как отважного командира, рассказывали, что в самых сложных боевых ситуациях он проявил выдержку и самообладание, смог перехитрить и одолеть противника. Сам Сокарев побеседовал с бойцами всех подчиненных ему стрелковых рот. О себе — ни слова, он анализировал месячный боевой опыт, не замалчивая неудач.

— Вначале некоторые бойцы, — говорил Сокарев, — мало уделяли внимания таким «мелочам», как маскировка, окапывание. Попадая под огонь противника, они часто залегали на открытом месте, переставали стрелять, чтобы не быть обнаруженными. Таким образом, теряя силу собственного огня, они предоставляли поле боя врагу и в результате сами же несли напрасные потери. Такой был первоначальный горький опыт. Теперь совсем другое. На беспощадный, рассчитанный на устрашение огонь врага наши бойцы отвечают сосредоточенным, прицельным и потому убийственным огнем. На хитрость врага они отвечают хитростью. Тщательно маскируясь, подходят вплотную к противнику и наносят ему серьезные удары. При этом сами несут незначительные потери.

Говорил лейтенант Сокарев спокойно, уверенно, и необстрелянные бойцы верили ему. А он решил потренировать их перед позициями противника. Ночью две роты по его приказу подошли к вражескому рубежу на 40–50 метров и стали окапываться. Третья рота оставалась в резерве на прежних позициях. Окопавшись, две роты целый день находились под обстрелом противника, отвечали ему прицельным огнем и даже заставили его уйти в укрытие. Двое красноармейцев получили легкие ранения.

— Не так страшен черт, как его малюют, — говорил Сокарев при подведении итогов дня. — Били фашистов и будем бить.

Учили в 120-й дивизии новое пополнение и борьбе с танками. Тоже в максимально приближенной к боевой обстановке. На одной из просторных лесных полян сами новички оборудовали учебную линию обороны. Комдив Петров выделил один танк Т-34. Квалифицированные инструкторы рассказывали и показывали, как надо бросать связки гранат, как бить по танкам зажигательными бутылками. Затем все это проделывали бойцы. После начиналась «утюжка»: танк по несколько раз переползал через окопы, в которых находились красноармейцы. Было, конечно, страшно, но страх проходил, когда бойцы, невредимые, вставали из окопа, стряхивая с себя землю.

Занятия с пополнением шли во всех дивизиях, в том числе и 107-й, хотя на ее участке весь день продолжался начатый утром ожесточенный бой. Сибирякам пришлось отбивать атаки, терпеть бомбежку и артобстрел, но с занятых позиций они не ушли. Потери, правда, были ощутимые: около шестидесяти человек убитыми и более трехсот ранеными. Тяжело контузило полковника Некрасова, он ничего не слышал, звенело в ушах, однако от командования полком не устранился, переносил недуг на ногах.

Активно повел себя днем ушаковский гарнизон противника. Немцы решили потеснить близко подошедший к их обороне разведывательный батальон 103-й дивизии, обрушили на него артиллерийско-минометный огонь, их самолеты два раза бомбили позиции красноармейцев. В бою получил тяжелое ранение командир батальона капитан Висаитов. Это была большая потеря.

Тридцатипятилетний чеченец из села Шатои, участник похода за освобождение народов Западной Украины и Белоруссии, награжденный орденом «Знак Почета», почти месяц смело сражался на ельнинской земле. Он одиннадцать раз ходил со своими воинами в атаку на врага, два раза выбивал противника из окопов, разрушил проволочные заграждения. Однажды его батальон занял деревню Ушаково. Ни минометный огонь, ни огонь автоматчиков противника не остановили тогда героя-командира, увлекающего своих бойцов личным примером на разгром врага. И вот Сакка Висаитович Висаитов вышел из строя.

Так проходила подготовка войск Ракутина к новому наступлению. Командиры и политработники, готовя к боям новое пополнение, редко вспоминали приказ № 270. А товарищ Сталин о нем помнил, даже обнаружил в нем некоторый недостаток: отсутствовал порядок информирования о сдавшихся в плен. А недостатки надо исправлять — лучше позже, чем никогда. И вот 25 августа Сталин подписал приказ народного комиссара обороны СССР «О представлении в Генштаб списков военнослужащих, сдавшихся в плен врагу». К 8 сентября все полки и дивизии, различные отдельные части должны были представить по назначению упомянутые списки. Впредь следовало делать это регулярно, к 1 и 15 числу месяца.

ДЕНЬ СОРОКОВОЙ Вторник, 26 августа

Готовясь к новому наступлению, штабисты и воины передовой линии работали с полной отдачей сил, с надеждой на то, что наконец-то противник получит сполна все, что заслужил. Энергия Жукова, его уверенность в возможной победе придавали новые силы командирам и красноармейцам. Уже не стоял так остро, как в июле, вопрос о наведении дисциплины и порядка в сражающихся частях. Войска обрели свое лицо, было бы оскорбительно теперь сравнивать их со стадом баранов. Главное состояло в изучении боевого опыта, передаче его новичкам, извлечении должных уроков из имевшихся просчетов.

А Жуков все подбрасывал и подбрасывал вопросы и вопросики своим подчиненным. Они отвечали ему. На днях особисты проинформировали его о том, что недостаточно осторожно обращаются некоторые командиры с новейшим, чрезвычайно секретным оружием — реактивными установками М-13. Был зафиксирован случай, когда вопреки инструкции главного артиллерийского управления с установки М-13 производилась стрельба одиночными выстрелами. Однажды третья батарея М-13 после производства выстрелов в течение двух дней стояла на одной и той же позиции в районе села Николаевское. В результате, утверждали особисты, она была демаскирована, засечена противником и подверглась обстрелу. На огневой позиции 100-й стрелковой дивизии первая батарея М-13 оставила ящик с двумя секретными снарядами. При отправке в город Москву для ремонта материальной части была попытка сфотографировать установку.

Подобное не должно повториться! И Жуков 26 августа издал приказ войскам Резервного фронта «О нарушении инструкции ГАУ Красной Армии по применению новых установок М-13 в 24-й армии». Командующий фронтом приказал генерал-майору Ракутину немедленно произвести строжайшее расследование с целью выявления виновников, допустивших перечисленные выше нарушения и отступления от правил боевого использования установок М-13. Далее следовал целый ряд указаний о том, как надлежит сохранять от противника секретное оружие (ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 684. Д. 4. Л. 49, 50).

В этот же день штаб фронта получил директиву Ставки. Во втором пункте ее было сказано:

«Войскам Резервного фронта, продолжая укреплять главными силами оборонительную полосу на рубеже Осташков, Селижарово — Оленино — р. Днепр (западнее Вязьмы) — Спас-Деменск — Киров, 30 августа левофланговыми 24-й и 43-й армиями перейти в наступление с задачами: разгромить ельнинскую группировку противника, овладеть Ельней и, нанося в дальнейшем удары в направлениях Починок и Рославль, к 8 сентября 1941 года выйти на фронт Долгие Нивы — Хиславичи — Петровичи…» {Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 121, 122).

В соответствии с этой директивой Жуков издал свои приказы войскам 24-й и 43-й армий. Командованию 43-й он поставил задачу овладеть городом Рославлем, а 24-й — городом Ельней. Оба приказа содержали четкие указания о том, как должны быть обеспечены главные удары, как использовать ту или иную дивизию, артиллерию, авиацию и т. д. Подчеркивалось, что всю подготовку операций необходимо вести с особой секретностью… Красноармейцам, младшим командирам и командирам взводов задачу на наступление объявить за пять — шесть часов до начала атаки.

Благодаря тому, что разработка плана наступательной операции велась одновременно в штабе фронта и в штабе 24-й армии, благодаря постоянным контактам с Жуковым генерал-майор Ракутин уже 26 августа подготовил боевой приказ своим войскам. В нем давалась более точная, чем прежде, оценка противнику, с которым предстояла решающая схватка. На этот раз не упоминались мелкие его группы, а указывалось, что войскам армии противостоят 15-я, 137-я, 268-я, 292-я пехотные дивизии и части 10-й танковой дивизии. Предполагалось, что у немцев имеются резервы, расположенные в районе Болтутина, и уверенно отмечалось, что подвижные войска противник сосредотачивает на брянском направлении.

Полуокруженные части противника занимали оборону по фронту: Батаево, Садки, Быково, Устинове, Ушаково, Ольшки, Чужумо-во, лес Гричанино, высота западнее Клемятина, Пронино, высоты 251,4, 270,2, река Липка, Стройна, Скоково, Леоново.

Правый сосед ракутинских войск — 20-я армия Западного фронта. Она наступала в общем направлении: станция Клоково — станция Рябцево. Граница с ней проходила по линии Большая Нежода — Пересна.

Левый сосед — 43-я армия. Она наступала в общем направлении Городчанка — Красники — Рославль, граница с ней проходила по линии Павлиново — Передельники — Орлы — Егорьевка — Хиславичи.

Задача 24-й армии состояла в том, чтобы, нанося удар своими флангами и центром, окончательно окружить и захватить в плен всю ельнинскую группировку противника. Начало наступления намечалось на утро 30 августа, однако час атаки пока оставался в секрете.

Крайней на правом фланге наступающих ракутинских войск оставалась 102-я танковая дивизия со 105-м артиллерийским полком, первой батареей 42-го дивизиона реактивных установок М-13 и одним дивизионом 544-го гаубичного артиллерийского полка.

Левее 102-й по-прежнему находилась 107-я стрелковая дивизия. Для ее усиления выделялись 275-й корпусной артиллерийский полк, 573-й пушечный артиллерийский полк, два дивизиона 544-го гаубичного артиллерийского полка, вторая и третья батареи 42-го дивизиона ракетных установок М-13 и 14-й воздухоплавательный дивизион.

Ближе к центру выступа и в его центре, справа налево, шли позиции 100-й стрелковой, 103-й моторизированной, 19-й, 309-й и 120-й стрелковых дивизий с их артиллерийскими полками. На левом фланге готовились к наступлению 106-я моторизированная и 303-я стрелковая дивизии. Они составляли южную ударную группу и были усилены: 106-я дивизия — 305-м пушечным артиллерийским полком и звеном корректировщиков самолетов-бомбардировщиков, 303-я дивизия — 540-м стрелковым полком подполковника Шутова 120-й дивизии, двумя дивизионами 488-го корпусного артиллерийского полка, 24-й минометной батареей реактивных установок М-13.

Таким образом, впервые в полном составе должна была вступить в бой 309-я стрелковая дивизия полковника Ильянцева и впервые вводилась в бой необстрелянная, но достаточно усиленная 303-я стрелковая дивизия. Командовал ею полковник Н.П. Руднев.

В конце дня в Волочке, в штабе армии, при соблюдении всех правил маскировки и секретности, состоялось совещание командиров дивизий и отдельных артиллерийских частей, которым были поставлены задачи в соответствии с боевым приказом № 023. Они были достаточно сложны. Наступающим войскам уже в первый день приказывалось занять целый ряд деревень и, развивая успех, третьего сентября покончить с ельнинской группировкой противника, выйти на фронт: Беззаботы, Ново-Тишово, Кукуево, в дальнейшем наносить удар в направлении на Починок.

Совещание проходило в спокойной, деловой обстановке. Командующий фронтом Г.К. Жуков внимательно слушал командиров, давал поручения по существу поднимаемых ими вопросов и требовал, чтобы войска были подготовлены во всех отношениях. Никаких мелочей, все важно! Стараясь подстраховать войска от осложнений в бою, он предупредил командиров о возможных внезапных контратаках танков противника и приказал в районах Вязовки, Ушакова, на дороге Пожогино — Клемятино, у деревень Титовка, Сухой Починок, Погарное, Передельники иметь противотанковую артиллерию и саперные роты с минами и бутылками КС. На танкоопасных направлениях Жуков приказал расставить бронемашины и танки с малопригодной ходовой частью, вооруженные пушками.

Командиру 102-й танковой дивизии полковнику Илларионову вменялось в обязанность во время наступления для непрерывной поддержки пехоты и более точного установления местонахождения целей посадить на танки KB и Т-34 артиллерийских командиров со средствами связи. Их задача — смело выдвигаться вперед и управлять огнем дивизиона, артгруппы.

Более конкретные, чем прежде, задачи получили и сами танкисты. Они должны были уничтожить минометы, огнеметы, пулеметы и другие огневые точки противника. При этом танкам и KB предлагалось уничтожать противотанковые пушки противника с дистанции не ближе тысячи метров. Средним и малым танкам наступать совместно с пехотой, уничтожая огневые точки противника и отражая его контратаки.

Основной удар планировалось наносить артиллерийскими частями. Уже к 21 часу 28 августа артиллерия должна была быть готовой к наступлению и 29 августа начать внезапные удары с дальних позиций. Задачи, поставленные перед артиллеристами, заключались в следующем:

а) подавить и уничтожить уцелевшие огневые точки на переднем крае и в глубине обороны противника;

б) поджечь леса, поля и населенные пункты;

в) разрушить ДЗОТы и инженерные сооружения;

г) уничтожить артиллерию, минометы и огневые точки противника в полосе наступления ударных групп;

д) наступление войск обеспечить надежной противотанковой обороной от возможных контратак противника;

е) произвести дальние огневые нападения по сосредоточениям войск противника.

Армейская авиация должна была выполнить три основные задачи:

а) зажечь леса и посевы в районе населенных пунктов Беззаботы, Малая Нежода, Садки (южная окраина), Перганово, Дорогинино, Софиевка и Устиново;

б) уничтожить артиллерию и минометы противника на участках 102-й танковой и 107-й стрелковой дивизий;

в) обеспечить 102-ю танковую, 107-ю и 100-ю стрелковые дивизии от воздушных атак противника.

Каждого красноармейца и командира перед наступлением планировалось снабдить сухим пайком и полной флягой воды.

И опять об особой секретности подготовки. «Документы, в какой-либо степени характеризующие подготовку наступления, по радио и проводной связи не передавать, — говорилось в приказе № 023. — Приказы писать от руки в двух экземплярах. Задачи командирам частей командиры дивизий ставят лично. Один экземпляр приказа хранит лично у себя начальник штаба дивизии, а второй экземпляр выслать с особо доверенным лицом в штаб армии. Командирам дивизий приказы и планы наступательного боя доложить командарму к 14 часам 29 августа 1941 года» (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 194–197).

Поскольку наступление готовилось с особой секретностью. Военный совет армии не разрабатывал письменного обращения к воинам. Вся политическая работа была перенесена на передовые рубежи, главный упор делался на индивидуальные и групповые беседы с бойцами. Внимание политработников сосредоточивалось на двух задачах: военной и моральной подготовке красноармейцев и их ближайших командиров к смелым и решительным действиям в нелегком, очень жестоком бою. Однако наряду с качественной подготовкой не снимался вопрос о количественном составе рот, батальонов, полков. На совещании командиры дивизий просили командование лучше обеспечить соединения личным составом.

Анализ кадрового обеспечения, сделанный заместителем начальника штаба армии полковником Ивановым, подтверждал правоту командиров. В период с 18 по 26 августа на пополнение частей 24-й армии поступило 23 маршевых батальона по тысяче человек каждый, т. е. всего двадцать три тысячи. Можно было бы этим количеством людей заселить приличный районный городишко. Городок из взрослого мужского населения! А для армии такого пополнения оказалось недостаточно, растеклось оно по усам-бородам. Две тысячи человек ушли на формирование 185-го запасного стрелкового полка, шесть тысяч человек получила 107-я стрелковая дивизия, 4000 — сотая стрелковая, по 3000 — 19-я и 106-я дивизии, по две тысячи — 102-я и 103-я дивизии и одна тысяча досталась 120-й стрелковой дивизии. Точь-в-точь: 23 000.

После приема такого пополнения дивизии, действующие на ельнинском направлении, имели рядового и младшего начальствующего состава в пределах 70—100 процентов к штатному расписанию. Но ощущался большой некомплект начальствующего состава, особенно в среднем звене — командиров взводов и рот. Исходя из этих цифр, командование армии в целях дальнейшего повышения боеспособности частей просило командующего Резервным фронтом дать указания о доукомплектовании всех дивизий армии начальствующим и рядовым составом в количестве: среднего начсостава — 991 человек, младшего начсостава — 5719, рядового состава — 18 420 человек, всего — 25 130 красноармейцев и командиров.

У Жукова такого резерва не было, но он хорошо понимал, что с возобновлением ожесточенных боев будут убитые и раненые, что имеющийся личный состав дивизий начнет таять, потому согласился принять заявку на дополнительное пополнение.

Возросшая численность дивизий настоятельно требовала самого срочного пополнения частей армии стрелковым, минометным и артиллерийским вооружением. Не кое-кто, а многие красноармейцы, готовившиеся к наступлению, пока что оставались без винтовок. Немало артиллеристов ждало пушек и минометов. Жуков согласился, что армии, конечно, нужно дополнительное количество ручных и станковых пулеметов, минометов и орудий (ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 684. Д. 3. Л. 83–85).

До начала наступления оставалось трое суток, за это время многое можно поправить. И командующий фронтом обещал содействовать выполнению просьб командования армии, хотя знал, что разговаривать на эту тему с Генштабом или Ставкой нелегко.

Разъезжались командиры из Волочка под прикрытием темноты, со всеми мерами осторожности, но все же в эту ночь противник устроил фейерверк: его авиация сбросила 23 зажигательные бомбы в районе первого стрелкового полка 6-й дивизии народного ополчения, четырнадцать из них попали на вновь строящийся командный пункт в полутора километрах северо-западнее деревни Костино (Дорогобужский район, Утаковский сельсовет).

Всю ночь неприятель вел минометно-артиллерийский огонь по расположению передовых частей 103-й моторизованной дивизии. Дважды в течение ночи противник численностью до двухсот человек переходил в наступление на левом фланге 107-й стрелковой дивизии. 630-й полк майора Меттэ отбил обе атаки с большими потерями для оккупантов. Свои потери убитыми и ранеными составили 22 человека.

Не было спокойно и на других участках фронта, однако и днем и ночью части ракутинской армии продолжали укреплять занимаемые рубежи, организовывать противотанковую оборону, обеспечивать себя боеприпасами, всем другим необходимым.

ДЕНЬ СОРОК ПЕРВЫЙ Среда, 27 августа

Ночью и днем шли машины на передовую. Прожорливое чудовище по имени фронт требовало много всякой всячины. И водители везли в его пасть все, в чем оно нуждалось. Они научились делать свое дело в любое время суток — в кромешной тьме и при бледном лунном свете, когда пасмурно и когда светит еще по-летнему жаркое солнце. Скромных тружеников войны командарм не упоминал в своих боевых приказах, им ставили задачи командиры автомобильных батальонов, рот, взводов, однако выполняли они их так же мужественно, как и те, кто шел в атаку с оружием в руках.

Газета «За честь Родины» 27 августа посвятила автомобилистам специальную страницу под общим заглавием: «Бесперебойно доставлять войскам боеприпасы!» Печатный орган призывал водителей автомашин соблюдать железную дисциплину на автострадах, без задержки доставлять на огневые позиции снаряды, патроны, вооружение. Примеров доблестного исполнения водителями своего воинского долга журналисты нашли очень много.

— Когда ведешь машину с боеприпасами, — рассказывал водитель В. Казимиров корреспонденту, — главное — следить за воздухом. Фашистские летчики всегда стремятся напасть на автоколонну.

Надо вовремя заметить стервятников и быстро принять меры. Вот был случай. На четырех машинах мы везли со станции боеприпасы. Я еще издали заметил фашистские самолеты. Мы быстро рассредоточили машины и хорошо замаскировали их в кустах. Стервятники прошли над нами и не увидели. А недавно вся наша колонна попала под бомбежку. Мы не растерялись. Пока фашисты делали второй заход, успели рассредоточить и укрыть в лесу машины с опасным грузом, скрылись и сами. Обошлось без потерь. Объезжая бомбовые воронки, тронулись в путь.

Судя по газетным публикациям, бывали и сложнее ситуации.

Шофер Зайцев ехал порожняком на одну из станций, а навстречу ему на приличном расстоянии одна за другой шли машины с боеприпасами. Вдруг из-за леса выскочили фашистские стервятники, посыпались бомбы. Одна взорвалась чуть позади встречной машины. В ее кузове вспыхнуло пламя. Испуганный водитель бросился в кусты. Зайцев, остановив свою трехтонку, вскочил в загоревшийся кузов, сбросил горящий ящик в воду в придорожной канаве и шинелью сбил пламя с деревянного кузова. Стервятники больше не возвращались. Зайцев, разыскав перепуганного водителя, посоветовал ему:

— Не робей, браток, бояться смерти — на свете не жить.

Таких, как Зайцев, было немало, точнее сказать, большинство. Газета рядом с ним называла водителей Усова, Малькова, Хмару, Небольсина, Алисова, Киреева, Путилина, Шапитова.

Вот как туго, например, пришлось однажды водителю Алисову. На своей трехтонке он вез снаряды для артиллеристов. Не отдыхал шофер уже двое суток, но фронт неустанно требовал боеприпасов, и храбрый воин стремился быстрее доставить по назначению очередную партию снарядов. Тут, как назло, над машиной Алисова появились три вражеских самолета. Ведущий, сделав разворот, зашел справа и, перед тем как сбросить бомбы, ринулся в пике. Алисов резко повернул машину влево, бомбы разорвались справа от него. Но второй самолет шел на него спереди, Алисов пустил машину задним ходом.

Стервятники кружились над трехтонкой, а мужественный шофер, умело маневрируя, каждый раз уходил от прямого попадания вражеских бомб. Когда их запас кончился, фашистские летчики обстреляли машину из пулеметов. Пули щелкали по кузову, по кабине, задели пилотку Алисова, пробили рукав шинели, но водитель не выпускал руль из рук. Он гнал машину по неровной дороге на самой крайней скорости.

У огневой позиции навстречу Алисову выбежали артиллеристы. Они ждали его с нетерпением. Один из бойцов протягивает Алисову флягу:

— Попей свежей водички, для тебя приготовлено! Другой не дает Алисову выгружать снаряды:

— Отдохни, сами выгрузим.

А через полчаса опять в дорогу.

Все эти водители — из автомобильного взвода младшего лейтенанта Ловягина. Это он научил их действовать решительно и находчиво в самой сложной обстановке, потому что сам никогда не терялся. В течение всех боев, в которых участвовал автомобильный батальон Семенова, водители младшего лейтенанта Ловягина обеспечивали бесперебойную доставку грузов. Без суеты, но быстро он приводил свои машины к месту назначения. Если выяснялось, что район, который надо миновать, оказался под ожесточенным обстрелом вражеской артиллерии, он брал всю ответственность на себя, умело маневрируя, проводил машину за машиной через опасное место. Разгрузив снаряды у своих артиллерийских батарей, Ловягин организовывал водителей, чтобы забрать раненых бойцов и вывезти их из-под обстрела в госпиталь.

«Только внешне может показаться, что работа шофера военной машины — это работа тыловая, спокойная, — писала газета. — В действительности же такой взгляд глубоко ошибочен. Шоферы постоянно рискуют жизнью. Среди них есть подлинные герои, отличающиеся бесстрашием, смелостью, военной хитростью».

Тогда еще не было популярной песенки фронтового шофера, но журналисты чувствовали, были уверены, что об этих людях надо писать стихи. Неслучайно в тематической странице о фронтовых водителях оказалось стихотворение Б. Добкина «Ночью». Вот некоторые строки из него:

Только смерти желали все «этой банде злой» и готовили ее. Командарм Ракутин в течение дня находился на правом фланге — в 102-й, 107-й и 100-й дивизиях, которые должны были нанести по противнику главный удар. Вместе с командирами дивизий и полков он уточнял их задачи, проверял непосредственно на позициях, как идет подготовка к наступлению.

102-я дивизия готовилась наносить удар с рубежа: высота южнее деревни Кузино — хутор Дашино. В первый день наступления ей предстояло захватить населенные пункты Беззаботы, Выползово, Малая Нежода. Полковник Илларионов и командир мотострелкового полка подполковник Соловьев доложили свои планы, рассказали о поведении противника. Ракутин высказал некоторые пожелания и рекомендации, одобрил в целом замыслы командования дивизии.

107-й стрелковой дивизии была поставлена задача наступать с рубежа: северная окраина деревни Садки — высота 238,7 — южная окраина Гурьева. К исходу первого дня она должна была овладеть станцией Нежода и лесом севернее хутора Волосково. Подготовка здесь тоже шла полным ходом. Полковник Миронов заверил, что оборонительные работы первой очереди будут закончены к концу дня. В противотанковом районе Дубовежье, Никифорове, Петрянино завершали устройство 16 орудийных окопов с перекрытием, такого же количества ровиков для орудийных расчетов и щелей для истребителей танков. Были уже оборудованы двенадцать наблюдательных пунктов с перекрытием и один командный пункт. Саперы минировали берега рек Ужа и Ужица.

100-я стрелковая дивизия перегруппировала свои войска несколько правее, готовясь к наступлению двумя полками с рубежа: река Ужа — юго-западная окраина Митина в направлении на Богодилово, хутор Токареве и одним усиленным полком — с северной окраины Перганова в направлении на Чанцово, Замошье. Ракутин, обсудив с Руссияновым задачи полков и их подразделений, пожелал побывать в 85-м стрелковом полку капитана Козина.

Нестор Дмитриевич Козин, вспоминая эту свою первую встречу в качестве командира полка с командармом, писал в книге «Гвардейцы в боях»:

«С наблюдательного пункта иду на командный. Навстречу два генерала. Одного сразу узнал — Руссиянов. Кто же второй? Оказалось, что это был командующий 24-й армией генерал-майор К.И. Ракутин.

— Ведите нас на свой наблюдательный пункт, — приказал он.

— Товарищ генерал, туда очень трудно попасть: нужно пройти мостик через Ужу, а он обстреливается артиллерийско-минометным огнем противника.

— Вы что же, боитесь? А я о вас был другого мнения…

С немалым риском мы добрались до наблюдательного пункта. Там командующий дает мне несколько задач. Я их решил.

— Этот капитан сумеет управлять полком в бою, — обращаясь к Руссиянову, заключил Ракутин. А затем снова ко мне:

— Зачем вы шли на командный пункт?

Просить разрешения у командира дивизии на разведку боем — ведь о системе огня обороны врага на этом участке нам не все известно.

Разрешение на разведку боем я получил…» (с. 57).

В войсках находились все работники политотдела армии и политотделов дивизий. Они выполняли свою главную задачу — воспитывали у воинов выдержку и упорство, презрение к смерти, готовность пожертвовать своей жизнью во имя точного и своевременного выполнения боевого приказа.

«Вся работа по подготовке к наступлению, — сообщал в политотдел армии начальник политотдела 103-й дивизии старший батальонный комиссар Зенюхов, — строилась на основе приказа № 270, директивы тов. Мехлиса № 193, Указов Президиума Верховного Совета СССР о награждении бойцов и командиров, постановления ЦК ВКП(б) о приеме в партию, законов, карающих изменников Родины» (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 7. Л. 229).

Политруки и комиссары в беседах с красноармейцами повторяли требования указанных документов и сообщали:

— Если же трус бросит передовую, побежит в тыл, его встретит заградительный отряд и расстреляет на месте.

Да, заградительный отряд. Как помнит читатель, Военный совет армии еще 1 августа приказал начальникам особых отделов дивизий организовать заградительные отряды. Вскоре, правда, Военсовет отменил это свое указание, однако перед готовящимся решительным наступлением такие отряды были созданы. Не располагая прямыми документами о формировании заградотрядов, привожу несколько косвенных, но не менее убедительных.

«Командировочное удостоверение.

Дано настоящее политруку Юшкову Семену Артемьевичу в том, что он действительно является представителем политотдела 303-й сд и направляется в 849-й полк для оказания помощи.

Начальник политотдела 303 сд батальонный комиссар Чупаченко».

Обыкновенный документ, без даты и номера, о какой помощи в нем идет речь, тоже непонятно. Но следующий за ним проясняет цель командировки.

«Выписка из приказа № 2 от 20 сентября 1941 года.

С 20 сентября 1941 года зачислить комиссаром заград. батальона тов. Юшкова Семена Артемьевича. Основание: распоряжение начальника политотдела 303 сд.

К-р заград. батальона л-т Абразумов

27.9.41 г»..

Политрук Юшков получил новое назначение. Надо приступать к делу. Но служба службой, а без денег жизнь плохая. И он пишет заявление:

«Начальнику фин. части 303 сд комиссара заграт баталиона Юшкова Семена Арт

Заявление.

Прошу по прелогаимому сего денежного атестата оплотит мне зарплату из расчета с 15.VHI.41 по 20.IX как инструктору п/о так как я работал при политотделе, а с 20.IX по 1.Х израсчета комиссара затрат баталиона кроме того согласна положения единовременное пособия месячный оклад.

К сему Юшков. 27.IX.41» (ЦАМО РФ. Ф. 1609. Оп. 2. Д. 3. Л. 51–53).

Значит, заградительные отряды в сентябре функционировали, как все другие штатные подразделения. Возникли же они не в сентябре, когда на ельнинском направлении была одержана крупная победа, а накануне решительного наступления — пожалуй, в конце августа. Военный совет армии, учитывая, что в предстоящую схватку с противником вступят свыше двадцати тысяч необстрелянных бойцов, решил застраховать наступающие подразделения, да и себя, от возможного массового бегства с поля боя.

Как видим, воспитательная работа велась по всем направлениям — от убеждения до принуждения. Вот как сообщал об этом в политотдел армии заместитель начальника политотдела 107-й стрелковой дивизии старший политрук Морозов:

«Комиссар 586-го стрелкового полка старший политрук Алтухов проинструктировал всех политруков рот по вопросу доведения задачи до бойца, а секретарь партбюро политрук Шаталов проинструктировал всех парторгов по вопросу организации работы с бойцами до наступления и в период наступления. В это же время секретарь бюро ВЛКСМ зам. политрука Матросов проинструктировал комсоргов, а инструктор пропаганды полка Тайков инструктировал низовых агитаторов» (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 7. Л. 224).

Части 24-й армии продолжали укреплять занимаемые рубежи. Делалось это в боевой обстановке, под обстрелами и бомбежками. На фронте 103-й дивизии, например, весь день и ночь на 28 августа противник вел минометный и артиллерийский огонь. Были убиты семь человек, 26 — ранены. Но подготовительные работы не прекращались: красноармейцы отрыли 1917 погонных метров окопов, 1555 погонных метров ходов сообщения, оборудовали 37 ротных командных и наблюдательных пунктов, 12 батальонных КП и НП. Прибыли из 102-й дивизии одиннадцать танков с ненадежной ходовой частью. Их врыли в землю на ушаковском направлении как огневые точки.

В 120-й дивизии к исходу 27 августа был подготовлен противотанковый рубеж по линии: безымянная высота юго-западнее Селешни — высота 216,22 — Хотеевка — хутор Полонец. Установлено 1900 противотанковых мин.

309-я стрелковая дивизия полковника Ильянцева в полном составе выдвинулась на передний край и заняла оборону на рубеже: Клемятино — восточная окраина Паукова, высота 249,0.

ДЕНЬ СОРОК ВТОРОЙ Четверг, 28 августа

Войска армии продолжали готовиться к наступлению: обеспечивали себя боеприпасами, приводили в порядок боевую технику, совершенствовали оборону… Все делалось с большой осторожностью, чтобы не дать противнику заподозрить, какие готовятся ему неприятности. Боевая задача была доведена только до командиров рот, нижестоящим знать все пока не полагалось. Артиллерия периодически то в одном, то в другом месте наносила неприятелю внезапные ожесточенные удары. Вела перестрелку пехота. Однако можно утверждать, что командиры противостоящих немецких дивизий догадывались: красные что-то замышляют. Немцы, естественно, старались помешать им, упредить возможное наступление. Поэтому ни на одном участке фронта не было спокойно. Если молчат немцы — стреляют красные, если притихли красные — огонь открывают немцы.

В ночь на 28 августа оккупанты опять подвергли сильному артиллерийскому обстрелу позиции 103-й дивизии генерал-майора Биричева. Огневые налеты артиллерии и минометов продолжались и днем. В 19-й дивизии противник особенно сильный артиллерийский удар нанес по позициям 32-го стрелкового полка майора Шитова. Затем он направил свой огонь в глубину обороны дивизии. Снаряды падали в районе населенного пункта Жидкое и Андреева Колодца, правда, десятая часть их не разорвалась. Почему — оставалось загадкой.

Подверглись артобстрелу и подразделения 309-й стрелковой дивизии полковника Ильянцева, недавно занявшие оборону. Не обошлось без потерь: ранены были семь человек, в том числе два средних командира.

А на участке 120-й дивизии генерал-майора Петрова гитлеровцы перешли в атаку. Пехота при поддержке трех танков наступала на позиции 474-го стрелкового полка капитана Каркишко. Несмотря на дружный встречный пулеметно-оружейный огонь, приносивший наступающей пехоте ощутимые потери, фашистам удалось вклиниться в оборону полка. Взвод автоматчиков противника приближался к наблюдательному пункту командира второго дивизиона 606-го гаубичного полка В.Ф. Хижняка.

Положение складывалось критическое. Но отважный командир не растерялся в этой сложной боевой обстановке, из трех человек он организовал круговую оборону. Младший лейтенант С.Л. Сукач, связист красноармеец П.А. Мухин и сам Хижняк открыли огонь из винтовок и ручного пулемета. И в это время по наступающему взводу фашистов ударила четвертая батарея лейтенанта B.C. Калашникова. Около десятка немецких солдат испустили последний дух, обняв непокорную русскую землю. Живые, как могли, отползали и убегали назад.

Так захватчики хотели показать, что они продолжают контролировать три главные дороги — на Дорогобуж, Вязьму, Спас-Деменск, помешать замыслам русских.

Столкновения происходили и на правом участке фронта армии, но здесь инициатива полностью оставалась за командованием 107-й стрелковой дивизии. По подсчетам самих сибиряков, в течение дня была подавлена одна минометная батарея противника, один крупнокалиберный пулемет, захвачено 900 патронов в лентах.

Удачно провел разведку боем 85-й стрелковый полк капитана Козина. В результате ее, как пишет Козин, «удалось уточнить систему огня и расположение огневых точек врага, установить, что Гурьево и участок юго-западнее являются сильно укрепленным опорным пунктом, взять который можно только при хорошей подготовке с сильной артиллерийской обработкой, особенно переднего края и глубины обороны» (с. 58).

Действительно, немецкая сторона успела создать на ельнинском выступе прочную систему обороны. И все же командиры гитлеровских пехотных дивизий заколебались: а стоит ли нести здесь, под Ельней, немалые потери, если главные силы повернуты к югу? Старый фашистский волк Федор фон Бок 28 августа переговорил на эту тему со своим Генеральным штабом. Он просил разрешения прекратить сопротивление подчиненных ему дивизий, во избежание бессмысленных, на его взгляд, потерь вывести их войска из ельнинской дуги. Но в Генштабе не поддержали фон Бока. Там имелись иные соображения: плацдарм в районе Ельни стойко оборонять, об отступлении даже не думать. (Брейлер В., Дрехслер А., Ферстер Г., Хасс Г. Германия во Второй мировой войне. С. 134).

Жуков же продолжал количественно и качественно готовить свои войска к тому, чтобы ликвидировать этот опасный ельнинский выступ. По-прежнему командующий фронтом держал под своим контролем все подготовительные работы, появлялся то на одном, то на другом участке фронта и лично давал указания и командарму, и командирам дивизий по организации обороны и обеспечению наступательной операции.

По представлению Жукова Военный совет фронта 28 августа утвердил майора Константина Сергеевича Монахова командиром 106-й мотострелковой дивизии. На этом посту он заменил полковника Брынзова, прокомандовавшего дивизией всего десять дней. Монахов до нового назначения почти месяц командовал 282-м стрелковым полком 19-й дивизии. Теперь этот полк у него принял майор Иван Трофимович Макагонов, командовавший до этого 35-м отдельным батальоном охраны управления армии. На должность командира 315-го стрелкового полка 19-й дивизии, остававшейся вакантной в течение двух недель после гибели майора Бояринцева, получил назначение капитан Петр Николаевич Лузин.

Это были последние кадровые перестановки перед наступлением.

Жестко ставил Жуков вопрос об обеспечении сохранности вооружения стрелковых и артиллерийских частей. Ни одной винтовки, брошенной на поле боя, ни одного неотремонтированного пулемета! Беречь артиллерию! Под влиянием этих строгих требований командующего фронтом Ракутин 28 августа издал приказ войскам армии «О недочетах в боевом использовании стрелкового вооружения и материальной части артиллерии в войсках ельнинской оперативной группы».

ДЕНЬ СОРОК ТРЕТИЙ Пятница, 29 августа

Последний день подготовки решительного наступления. Что сделано? Что еще можно сделать сегодня, ибо завтра будет поздно? На передовую доставлены тысячи тонн грузов. Получено значительное пополнение личного состава, новички прошли притирку к боевой обстановке. Благодаря пополнению восстановлены полки, потерявшие в предыдущих боях всех своих бойцов и младших командиров. В дивизиях разработаны планы наступления и подготовлены боевые приказы. Для подавления живой силы, огневых средств и боевой техники противника созданы армейская артиллерийская группа дальнего действия и артиллерийские группы поддержки пехоты. Точнее, чем прежде, разведка изучила систему обороны противника. Теперь известно, что он создал опорные пункты, включающие окопы полного профиля с ходами сообщения, дзоты, доты и врытые в землю танки. Подступы к ним прикрыты проволочными и минными заграждениями. Все занятые русские деревни, расположенные на линии фронта, и командные высоты между ними оборудованы для круговой обороны. Особенно сильно укреплена местность северо-западнее Ельни, т. е. там, где решено наносить главный удар.

Конечно, имей дивизии полный штат личного состава и вооружения, успех пришел бы быстрее и с меньшими потерями. Но 103-я и

106-я моторизованные по техническому оснащению не отличаются от стрелковых. 102-я танковая дивизия имеет лишь 20 исправных танков. Укомплектованность этих и многих стрелковых дивизий личным составом не превысила 80 процентов, а некоторые артиллерийские части оснащены боевой техникой лишь наполовину.

И все же армия в дни подготовки к наступлению значительно повысила свою боевую мощь. Нет оснований отказываться от разработанных планов. Завтра — вперед на врага! А сегодня продолжить подвоз боеприпасов, укреплять и укреплять оборону, готовить войска к решительному наступлению со всей ответственностью.

Над решением этих и всех смежных с ними проблем продолжали работать и командующий фронтом Жуков, и командарм Ракутин, и все подчиненные им командиры, комиссары, политруки.

Политаппарат ответствен за людей. Как поведут они себя в бою? Струсят или будут сражаться, не щадя живота своего? Чтобы не случилась паника, чтобы смело действовали красноармейцы, надо быть рядом с ними, надо, чтобы слово политрука подтверждалось его собственными поступками.

Политотдел армии положительно оценил работу в эти дни начальника политотдела 103-й дивизии старшего батальонного комиссара Зенюхова. Он наперед спланировал, кто и в какой части будет помогать ее политаппарату готовить наступление и вместе с красноармейцами пойдет в бой.

В 688-й стрелковый полк подполковника Пяри по приказу Зенюхова пошел его заместитель старший политрук Игнатченко. Он провел инструктивное совещание с политаппаратом и встречался в окопах с личным составом взводов и рот, переходя из одного батальона в другой. По примеру Игнатченко рядом с бойцами находились политруки батальонов и рот. Их поддержка и опора — коммунисты и комсомольцы. Именно эта категория людей должна была обеспечить наступательный порыв каждого стрелкового отделения, орудийного и минометного расчета.

Секретарь партийного бюро полка старший политрук Федоренко пригласил Игнатченко на делегатское партийное собрание. Обстрелянные воины, представлявшие коммунистов своих взводов, обсудили итоги предыдущих боев, поделились соображениями о роли коммуниста в бою.

Огромный боевой опыт имел сам парторг Федоренко. Боевое крещение он принял вместе с 688-м полком в июле. В течение месяца неоднократно бывал в атаках, его смелые, продуманные и решительные действия по достоинству были оценены самыми главными цент елями — красноармейцами. В одном из боев за Ушаково он с двадцатью бойцами целый день сдерживал натиск противника, который так и не смог выбить горстку патриотов с занимаемой ими позиции.

Однажды во время боя за Ушаково «старший политрук Федоренко, шедший с другими в атаку, заметил, что неподалеку за бронированным тягачом спрятались два фашистских автоматчика и с фланга усиленно обстреливают наших бойцов.

“За мной!” — крикнул Федоренко политруку Гришнякову. Они поползли по невысокой траве. Немцы открыли по ним огонь из минометов, пулеметов и автоматов. Но это не остановило коммунистов. Три метких выстрела — и немецкие автоматчики были уложены на месте.

Тов. Федоренко решил вывести тягач в расположение части. Устранив незначительные неисправности машины, он сел за руль и вывел ее из-под самого носа фашистов. По пути он подобрал раненых красноармейцев, оказал им первую помощь и доставил на ближайший медицинский пункт. В камерах тягача оказалось 67 дисков с патронами и 32 снаряда».

Так корреспонденты Ф. Малинин и А. Битюков описали в «Правде» действия Федоренко в одном из боев с захватчиками. Этот и некоторые другие эпизоды, свидетельствовавшие о храбрости старшего политрука Федоренко, отражены также в донесении политотдела армии начальнику политуправления Резервного фронта бригадному комиссару Сердюкову и самому Мехлису. Несомненно, у красноармейцев были основания верить парторгу, который в ответственные моменты оказывался рядом с ними.

Вот и вчера, 28 августа, он был в третьем батальоне, поговорил с коммунистами, дал разумные советы парторгам, сходил в окопы к бойцам. Те, кто знал его по предыдущим боям, откровенно делились с ним своими думами. Они помнили, как Федоренко не оставил без внимания их жалобу на плохое обеспечение воинов питанием на передовой позиции. Тогда Федоренко вызвал на заседание партбюро помощника командира полка по хозяйственной части полкового комиссара Ананичева. Члены бюро хорошо поговорили с ним, а в результате снабжение пищей передовых позиций резко улучшилось.

Сегодня, 29 августа, Федоренко находился в первом батальоне. Инструктировал, рассказывал, слушал. С этим батальоном он решил идти завтра в атаку. Предстояло наступать на Ушаково с севера.

Старший политрук Игнатченко, выполнив задание политотдела, решил участвовать в наступлении с вторым батальоном.

В этой же 103-й дивизии, в 583-м полку, бывшем полку майора Дудкова, которым теперь командовал капитан Шаров, вели воспитательную работу другие представители дивизионного политотдела. Беседы, ответы на вопросы, собрания, инструктажи не проходили бесследно, зажигали в душах бойцов такие чувства, без которых невозможна была победа в той жестокой войне. Вот какое заявление сделал своим воспитателям перед наступлением красноармеец Власов:

— Мы будем вести самую решительную борьбу с трусами и теми, кто пытается сделать хотя бы шаг назад, а сами будем, не щадя ни сил, ни жизни, сражаться, чтобы выполнить любую боевую задачу в борьбе с опьяненным кровью трудящихся германским фашизмом.

В завершающий день подготовки на участке 103-й по-прежнему было неспокойно. Противник произвел несколько артиллерийских ударов, прилетали его бомбардировщики, как бы предупреждая: Ушаково не отдадим. Под неприятельским огнем погибли четыре красноармейца и младших командира, трое получили серьезные ранения, двое пропали без вести. Но в войсках крепло наступательное настроение. Шесть человек подали заявления о приеме в члены ВКП(б), восемь решили вступить в комсомол.

Аналогично работали комиссары и политруки, парторги и комсорги в других дивизиях. В 107-й, например, во всех ротах состоялись короткие партийно-комсомольские совещания, на них политруки поставили задачи коммунистам и комсомольцам. Были выпущены боевые листки, призывающие бойцов и командиров к решительному наступлению для полного уничтожения врага.

По всему фронту армии заканчивалась перегруппировка войск. В ночь на 29-е второй батальон 401-го полка 120-й дивизии, сдав свои позиции одному из батальонов 309-й стрелковой, занял оборону в районе деревни Медвежье. Части 303-й стрелковой дивизии к одиннадцати часам утра полностью сосредоточились на исходных позициях. Они готовились наступать на деревни Стройна и Скоково, завтра же завладеть ими и выйти на рубеж Городок — Леонове

Во всех частях продолжали укреплять занимаемые рубежи, вели разведку позиций противника… Командиры проводили последнюю рекогносцировку.

В конце дня командарму Ракутину начальник разведывательного отдела армии подполковник Гладченко представил отчетную карту целей по состоянию на 24–29 августа. На ней обозначалось расположение немецких полков и дивизий, противостоящих 24-й армии. Противник прочно занимал оборону по всему выступу. Его ближние и дальние позиции, а также резервы, располагались у деревень Спас-Нежода, Радутино, Вязовка, Митино, Ушаково, Ольшки, Семешино, Лаврово, Чужумово, Лукьянове, Клемятино, Пауково, Коноплянка, Малое Пронино, Коробы, Портки, Старое Шевелево, Мальцеве, Большая Липня, Стройна. Завтра им быть под жестоким огневым ударом!

Ракутин приказал начальнику артиллерии генерал-майору Машенину еще раз уточнить с командирами полков данные разведотдела, привести в готовность главную боевую мощь армии — артиллерию дальнего действия.

… Наступала прохладная, предосенняя ночь, самая беспокойная, самая ответственная и самая желанная…

ДЕНЬ СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ Суббота, 30 августа

С часу ночи началась основная разъяснительная работа: ротные командиры ставили боевые задачи командирам взводов, взводные — командирам отделений, младшие командиры обеспечивали, чтобы каждый красноармеец знал задачу своего взвода, роты, твердо уяснил свою роль, свое место в общем решительном наступлении. Переползая из окопа в окоп, младшие командиры собирали по два-три человека и объясняли им, где и как они должны действовать, в каком направлении продвигаться, кого поддерживать и на чью поддержку рассчитывать. Вслед за младшими переползали из окопа в окоп средние и старшие командиры, политруки и комиссары. Они проверяли, уточняли, разъясняли, подбадривали бойцов.

Настороженно вела себя сопредельная сторона, открывая то там, то здесь артиллерийско-минометный огонь.

По позициям 102-й танковой дивизии противник стрелял из пулеметов и минометов всю ночь, а на рассвете, в четыре часа утра, открыл ураганный огонь артиллерии. Немецкое командование или твердо знало, или догадывалось о предстоящем наступлении. Иначе чем объяснить записанную Гудерианом в своем дневнике 30 августа следующую фразу: «Ночь прошла относительно спокойно». Не каждую спокойную ночь отмечал он в своих записях, а эту отметил, потому что это была ночь ожидания активных действий советских войск на фронте группы армий «Центр». Он не ошибался.

Готовилась к наступлению не только 24-я армия, но и 43-я армия Резервного фронта. Ставка решила также задействовать Брянский фронт. Его командующему генерал-лейтенанту Еременко в ночь на 30 августа была направлена директива, которая обязывала его войска перейти в наступление, нанести удары в направлении Рославля и Стародуба, уничтожить группировку Гудериана, развивая в дальнейшем наступление на Кричев, Пропойск (Славгород), к 15 сентября выйти на фронт Петровичи — Климовичи, Новозыбков — Щорс.

В семь часов утра Резервный фронт двумя левофланговыми армиями перешел в решительное наступление. На ельнинском выступе около 800 орудий, минометов и реактивных установок в сильном тумане обрушили огонь на вражескую сторону (Баженов А.Н., Шевчук В.П. В боях под Смоленском. С. 48). В течение часа громили они обнаруженные разведкой опорные пункты противника, его огневые точки и живую силу. Весь передний край немецкой обороны заволокло черным дымом, от разрывов содрогалась земля, комья ее взлетали к небу, падали деревья и летели в воздух кусты. Казалось, что на сопредельной стороне все перемешалось, превратилось в безжизненную массу.

Вслед за мощным огневым валом решительно и смело пошла в атаку пехота. И тут, как уже бывало прежде, ожила немецкая оборона — застрочили пулеметы и автоматы, загрохотали черные разрывы мин, с дальних позиций начала бить артиллерия. Наши артиллеристы перенесли огонь на видимые цели, желая помочь стрелковым подразделениям. Бой принял жестокий, безрассудный характер. Летели в воздух и горели ярким пламенем крестьянские избы, колхозные фермы и складские помещения, гумна и пуни — все, что было создано на земле многолетним человеческим трудом.

Командующий фронтом Жуков и командарм Ракутин, управляя войсками с полевого командного пункта армии, ждали первых отрадных результатов. Но их не было. Командиры дивизий докладывали о стойком сопротивлении противника, особенно на правом фланге, где наносился главный удар.

Вот что происходило там.

Правофланговая 102-я танковая дивизия полковника Илларионова, начав наступление в 7.00 утра, наносила главный удар в район высоты 247,6 по направлению на деревню Беззаботы. Пехота шла в атаку вместе с танками, но предпринятые две атаки успеха не имели. Только в 16 часов части дивизии правым флангом подошли к северной окраине деревни Спас-Нежода, левым — на северные скаты высоты 247,6. Бой продолжался, однако к вечеру положение не улучшилось. Но потери были невелики: пять человек убитыми и девять ранеными.

После первой танковой атаки полковник Илларионов получил приказ Ракутина перебросить один стрелковый батальон, усиленный танками, в лес южнее Монина для формирования специальной группы, которая будет действовать по заданию Военного совета армии. Приказ был выполнен. Под частым минометным и пулеметным огнем батальон ушел с передовых позиций к месту назначения.

Соседняя 107-я стрелковая дивизия полковника Миронова тоже, как было приказано, начала наступление в семь часов утра. 765-й стрелковый полк подполковника Батракова вел бой на северной окраине деревни Садки, встречая сильное огневое сопротивление противника. Только вечером, наконец, он овладел этой деревней. 586-й полк полковника Некрасова, наступавший в направлении высоты 238,7, к 15 часам подошел к подковообразной роще юго-восточнее этой высоты, дальнейшего продвижения не имел. 630-й полк майора Меттэ находился во втором эшелоне, двигаясь за 586-м полком, к 15 часам вышел к хутору Дашино и в бой не вводился. К исходу суток положение не улучшилось.

Части дивизии понесли значительные потери в личном составе. За день в медсанбат поступило 75 раненых, в том числе старшего и среднего комсостава — 6 человек, младшего 13, рядового состава — 56 человек. В 765-м полку выбыли из строя убитыми и ранеными три командира батальонов. В 586-м некрасовском полку получил ранение командир третьего батальона лейтенант Лаубах, но он продолжал выполнять свои обязанности. В числе раненых были старший инструктор политотдела старший политрук Иван Васильевич Борисов, политрук роты 630-го полка политрук Николай Евдокимович Есипов. Погиб в бою на артиллерийских позициях военный комиссар 275-го корпусного артиллерийского полка батальонный комиссар Михаил Васильевич Орлов, пользовавшийся в войсках особой популярностью. Политотдел дивизии решил похоронить его со всеми воинскими почестями в деревне Озерище Дорогобужского района.

Усилия двух дивизий не дали нужных результатов. Командарм Ракутин, подводя итоги дня в своем приказе, записал:

«Хуже всех наступали 102-я тд и 107-я сд, которые, несмотря на большое насыщение их огневыми средствами, почти не имеют продвижения. Это объясняется, прежде всего, неорганизованностью командования этих дивизий, за что командиры и комиссары указанных дивизий получили от меня строгие выговора с предупреждениями» (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 198).

В этом приказе Константин Иванович Ракутин отметил, что «лучших результатов за сегодняшний день добились 303-я сд, которая, овладев деревней Стройна, почти полностью выполнила ближайшую задачу».

303-я стрелковая дивизия с приданным ей 540-м полком 120-й дивизии под командованием полковника H. Руднева перешла в наступление, как и другие соединения, в семь часов утра и тоже встретила жестокое сопротивление фашистских войск. В первом своем бою напористо действовали воины 849-го стрелкового полка, командовал которым майор Попов (комиссар — старший политрук Скляров). Туго пришлось начальнику направления связи сержанту Георгию Степановичу Фролову, призванному из запаса на пятый день войны Анненским райвоенкоматом Воронежской области. Под ураганным огнем противника он много раз устранял повреждения телефонной линии, личным примером и бодрой шуткой поддерживал боевое настроение подчиненных ему красноармейцев.

Дивизия Руднева медленно продвигалась вперед. В 16 часов она еще вела бои за деревни Стройна, Скоково и в направлении на Леоново, а вечером приданный ей 540-й полк овладел Стройной.

Положительно оценил командарм и действия 120-й стрелковой дивизии генерал-майора Петрова. Она двумя полками наступала вдоль и левее железной дороги Спас-Деменск — Ельня. Уже в первые часы боя два батальона — младшего лейтенанта Пронякина и старшего лейтенанта Редько, сбив вражеских автоматчиков и пулеметчиков, продвинулись на 300–400 метров, вплотную подошли к основным рубежам противника. Смело и энергично действовал 474-й полк капитана Каркишко. Штурмовым натиском он смел передние опорные пункты противника, овладел деревней Новое Шевелево и стал развивать наступление в направлении высоты 241,92. В течение всего дня в этом полку мужественно сражался батальон Сокарева. Под сильным минометным огнем противника его бойцы прямой наводкой из противотанкового орудия уничтожили четыре вражеских блиндажа, массовым огнем пехоты подавляли огневые средства неприятеля.

Хотя медленно, но все же продвигался вперед 401-й полк Вершени, приближаясь к деревням Коноплянка, Коробы, Портки, которые все еще оставались в руках захватчиков. Потери в полку Вершени за день составили 21 человек убитыми и 65 человек ранеными.

Остальные дивизии, по оценке Ракутина, наступали неудовлетворительно и задачи дня не выполнили. Однако и на их участках фронта шли жестокие схватки с врагами, и в их подразделениях воины совершали геройские поступки. Так, 106-я моторизованная дивизия майора Монахова, наступавшая в полосе между 120-й и 303-й дивизиями, с утра до вечера вела жестокий бой за деревни Большая и Малая Липня, но натолкнулась на минные поля противника и вперед продвинуться не смогла. Из подразделений дивизии на медицинские пункты за день поступило 108 раненых бойцов и командиров, немало было убитых.

В 100-й стрелковой дивизии генерал-майора Руссиянова в течение дня потери составили 53 человека убитыми и 240 человек ранеными. Наступала она в направлении на Богодилово. Встретив упорное сопротивление, утром с боями продвигалась вперед, затем немцам удалось сдержать ее натиск. 85-й стрелковый полк капитана Козина к 12 часам дня от исходного положения преодолел полтора километра, дальше сломать сопротивление противника не смог, остановился в лесу восточнее Гурьева. Подразделения действовали решительно, многие бойцы бесстрашно шли в бой.

Вспоминая этот день, Нестор Дмитриевич Козин писал: «Преодолевая упорное сопротивление врага, наш 85-й полк метр за метром вгрызался в его оборону. Бойцы и командиры дрались с невиданным упорством, проявляя чудеса храбрости. Вот один из примеров. Рядовому четвертой роты второго батальона комсомольцу ленинградцу А.И. Сашко осколком тяжелой мины оторвало правую руку с зажатой в ней винтовкой. Сашко взял винтовку левой и с криком “Вперед, товарищи!” пошел первым на врага. Тяжело раненный, он не отступил, продолжал двигаться, пока, истекая кровью, не потерял сознание и не упал. 4-я, 5-я и 6-я роты под прикрытием артиллерийско-минометного огня, увлеченные героическим примером Сашко, стремительным броском овладели первой и второй траншеями, отражая контратаки, углубляясь в оборону врага» (с. 58).

355-й стрелковый, бывший шваревский, полк, которым теперь командовал его комиссар Г.А. Гутник, вышел на проселочную дорогу, идущую параллельно реке Ужица, юго-западнее Митина. 331-й полк под командованием майора Донукалова несколько продвинулся вперед правым флангом северо-восточнее Быкова. А дивизии на этот день ставилась задача овладеть Богодиловом, Агеевкой и к исходу дня занять Драгинино.

103-я дивизия генерал-майора Биричева должна была одним полком блокировать Ушаково, не допустить прорыва противника от Картина в направлении на Ушаково, остальными силами наступать с рубежа Ушаково — Чужумово в направлении Олыики, Софиевка, уничтожив противостоящие войска немцев, овладеть Олыпками и Семешином, к исходу дня захватить лес севернее деревень Чеканы и Лугиново. 688-й мотострелковый полк обеспечил блокирование Ушакова. Его первый батальон, встречая сильное сопротивление с северной окраины деревни, продвинулся на двести метров, вошел в соприкосновение с первой линией окопов неприятеля. В этом продвижении вперед активно помогал младшим командирам старший политрук Федоренко. Третий батальон под сильным автоматическим огнем противника преодолел шестьсот метров, после чего попал под минометный и орудийный огонь и задержался на достигнутом рубеже. В аналогичной обстановке действовал и второй батальон и остановился на уровне третьего батальона.

583-й полк, наступая на фронте четыре километра, весь день вел ожесточенный бой с превосходящими огневыми средствами противника за деревни Олыпки и Лугиново. Все его батальоны продвинулись на двести — триста метров. Находясь в ста — ста пятидесяти метрах от немецких окопов, подразделения готовились к стремительному броску вперед, но сделать это под ураганным встречным огнем им не удалось.

В официальном сообщении политотдела дивизии отмечалось, что отдельные бойцы и командиры в бою 30 августа проявили мужество и геройство, приводились следующие примеры. Политрук восьмой стрелковой роты 588-го полка Посадский был ранен в голову, но поле боя не оставил и продолжал вести бойцов своей роты в атаку. Красноармеец Кузнецов этого же полка был ранен в руку и ногу. Истекая кровью, он полз с поля боя, но не бросил ни винтовку, ни противогаз, захватил с собой даже стреляные гильзы.

В течение дня 103-я дивизия потеряла убитыми семь человек, ранеными — 304 человека.

Командиру 19-й стрелковой дивизии майору Утвенко за несколько часов до наступления позвонил командарм Ракутин, сообщил о присвоении ему внеочередного звания «полковник», от души поздравил растущего военачальника, пожелал ему крепче бить фашистов. Утвенко, как и положено, ответил:

— Служу Советскому Союзу. — Затем новоиспеченный полковник доложил обстановку, заключил: — Будем бить его, окаянного.

Части дивизии после часовой артподготовки в 8.00. перешли в наступление и поначалу неплохо били фашистов. К 13 часам второй батальон 315-го, бывшего утвенковского, полка занял скаты высоты северо-западнее Лукьянова, третий — скаты высоты юго-восточнее Лукьянова, первый вошел в лощину севернее этой деревни. 32-й полк овладел безымянной высотой юго-восточнее Лукьянова, левым флангом занял (не первый раз!) в 12 часов 30 минут деревню Выдрино. 282-й полк подтягивался к хуторам Топорова для ввода в бой из-за правого фланга 315-го полка.

Дальнейшее продвижение прекратилось из-за сильного огня противника. Ожесточенный бой за деревни Чужумово, Лукьяново, Выдрино, Клемятино продолжался. В течение дня дивизия потеряла двух человек убитыми и 29 — ранеными, вечером на ее пополнение прибыли 360 человек резервистов.

19-я дивизия сражалась в контакте с 309-й. В конце дня начальник штаба 19-й майор Данилович выехал в штаб к соседям, чтобы согласовать дальнейшие действия. Прибыв на место, в район деревни Холмец, он не успел перекинуться несколькими словами со своим коллегой, как позвонил полковник Утвенко, приказал срочно возвращаться к себе на командный пункт, располагавшийся тогда в роще у деревни Кузнецово.

«Подходя к командному пункту, — писал в воспоминаниях Иван Антонович Данилович, — я увидел невысокого человека в командирской форме с петлицами подполковника. Он стрелял из полуавтоматической винтовки СВТ по кружившему над этим районом немецкому самолету-разведчику. А невдалеке стоял и широко улыбался командир дивизии. Я направился к нему. Александр Иванович, кивнув головой в сторону стрелявшего, спросил:

— Видишь?

— Вижу, — коротко ответил я, ничего не понимая.

Вошли в блиндаж. Соединившись по телефону с командующим армией, мой командир принялся просить Ракутина оставить меня в дивизии, называл разные доводы. Основательными они признаны не были. Утвенко сообщил мне, что командарм приказывает сдать должность подполковнику Богуславскому (это он стрелял) и срочно отбыть в штаб армии.

С тяжелым настроением расставался я со своей дивизией, так близко сроднившей нас, воронежцев, в непрерывных боях под Ельней».

А фронтовая жизнь в 19-й продолжалась своим чередом. Теперь уже подполковник Богуславский согласовывал действия со штабом 309-й дивизии полковника Ильянцева, тоже отнесенной Ракутиным к числу не выполнивших задачу дня. Ее части вели бой, жестокий бой, весь день. К 16 часам 957-й полк правым флангом овладел деревней Клемятино, левым вышел на западные скаты высоты южнее этой деревни. Дальнейшее его продвижение противник остановил сильным пулеметно-минометным огнем. 959-й полк овладел высотой 249,0 и был остановлен артиллерийским огнем из леса западнее этой высоты. 955-й полк наступал во втором эшелоне, готовясь вступить в бой между деревнями Выдрино и Клемятино.

Потери 309-й дивизии за 30 августа составили 35 человек убитыми и 452 человека ранеными. К исходу дня соединению надо было овладеть Подмошьем, Мелиховом, Макаровом, Митьковом, а оно оставалось на прежних рубежах.

…В Волочке Данилович представился начальнику штаба армии. Генерал-майор Кондратьев приветливо принял майора, предложил поужинать и отдыхать до утра. Зачем отозвали, не сказал. Утро вечера мудренее. Сам же продолжал работать с Жуковым и Ракутиным далеко за полночь.

Командование армии приказало командирам дивизий с утра 31 августа продолжить наступление с целью окончательного окружения и пленения ельнинской группировки противника, выполнять задачи, поставленные приказом № 023. Ночные атаки вести только отдельными батальонами с ограниченными целями, готовясь нанести противнику основной удар утром.

ДЕНЬ СОРОК ПЯТЫЙ Воскресенье, 31 августа

В половине второго часа ночи Ракутин подписал приказ по итогам минувшего дня и задачам на новый. Начало атаки, как и прежде, намечалось на семь часов утра, после десятиминутного огневого налета. Командарм требовал от командиров и комиссаров всех степеней полного выполнения приказа № 023.

Особенно был недоволен итогами минувшего дня генерал армии Жуков. Анализируя их, он все свои упреки направил артиллеристам. При отсутствии надежной авиационной поддержки, при ограниченном количестве танков, артиллерия была его единственной надеждой. А она в первый же день подвела: часовая артподготовка не дала необходимого эффекта, основная масса снарядов разорвалась, не причинив беды противнику. Много было грохота, да мало попаданий в цель. Частично свои претензии к артиллеристам Жуков официально отразил в подписанном им 31 августа приказе войскам Резервного фронта «О неудовлетворительной организации работы по уходу и сбережению материальной части артиллерии 24-й армии». В нем назывались недостатки, замеченные в 100-й, 106-й, 120-й и 127-й стрелковых дивизиях, предписывалось, что надо сделать, чтобы повысить боевой потенциал артиллерии. Командующему армией Ракутину Жуков приказал обратить особое внимание на подчиненные ему и командирам дивизий артиллерийские части.

Едва взошло солнце, майор Данилович был на ногах, в полной готовности к любому военному повороту судьбы. Неясность положения несколько волновала его, но скоро все прояснилось.

«Нас с генералом Кондратьевым, — писал в своих воспоминаниях Иван Антонович, — утром принял Георгий Константинович Жуков. Когда мы вошли в дом, за столом с развернутой рабочей картой рядом с командующим фронтом сидели наш командарм Ракутин и член Военного совета армии Иванов. Едва я успел закончить свое представление, Жуков, поздоровавшись, сказал стоявшему у стола полковнику Иванову:

— Начальником штаба будет у тебя Данилович. Затем Жуков обратился к Кондратьеву:

— Немедля укомплектуйте штаб отряда. Сегодня вечером доложить о готовности отряда к боевым действиям.

Жуков посмотрел на полковника, затем на меня. Я понял, что последние слова он адресует нам с Ивановым.

— Отряд именовать отрядом Иванова, — добавил Жуков и кратко изложил боевую задачу нового формирования».

Несколько позднее, в полдень, по этому вопросу был готов письменный частный боевой приказ командарма. В нем говорилось: «Для действий на тыловых коммуникациях противника сформировать за счет 102-й, 107-й и 100-й дивизий сводный отряд в составе: танковой группы, десантной роты, мотобатальона и артгруппы из 10 орудий.

Район формирования — лес южнее Монина. Готовность отряда — к исходу 31 августа 41 года. Отряд именовать “Отряд Иванова”». (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 199).

Формировалась эта новая боевая единица по инициативе Жукова. По-жуковски четко и ясно было изложено устно и отражено в приказе все, что необходимо для функционирования отряда.

Задача его состояла в том, чтобы стремительным движением танковой группы и мотобатальона из района Садки, Большая Нежода пройти через передний край противника и выйти в район Ново-Тишовр, Петрово, перерезать шоссейную дорогу Ельня — Болтути-но, организовать жесткую круговую оборону и не допустить подхода резервов и транспортов противника к Ельне и выхода противника и его транспортов из Ельни.

Вступить в бой отряд должен был по особому указанию, с выходом частей 102-й, 107-й и 100-й дивизий на рубеж Беззаботы — Большая Нежода — Демщино. Полковнику Иванову командарм приказал взаимодействовать в боевой обстановке с правофланговыми 102-й, 107-й, 100-й и левофланговыми 106-й, 303-й дивизиями.

Начальнику артиллерии армии поручалось организовать и обеспечить огневую поддержку отряда при его выдвижении в район Ново-Тишово, Петрово и при обороне в этом районе. Связь отряда — по радио, сигналами, ракетами, патрулями связи. Начальник связи майор Яранцев должен был обеспечить отряд тремя рациями, разработать таблицы сигналов и немедленно довести их до правофланговых и левофланговых дивизий, сжимавших кольцо окружения фашистских войск в Ельне.

Стремясь предвидеть развитие боевых действий, просчитывая их различные варианты на несколько дней вперед, до выполнения главной задачи, комфронтом и командарм непрерывно следили за обстановкой на передовой, управляли сражающимися войсками. Немцы, в свою очередь, стремились завладеть инициативой. Вчера была низкая облачность, моросил мелкий дождь, поэтому фашистская авиация почти не появлялась над позициями ракутинских дивизий. Сегодня прояснилось небо, выглянуло солнце, и фашистские стервятники полетели бомбить красных. В район Ельни были брошены основные силы 2-го воздушного флота. Ракутинским войскам по сравнению с предыдущим днем трудностей стало еще больше.

На правом фланге 102-я танковая дивизия вела боевые действия ночью и днем. Противник, опираясь на свои узлы сопротивления на высоте 260,7, в роще южнее высоты 247,6 и за болотом у деревни Батаево, сдерживал наступление подразделений полковника Илларионова заградительным огнем артиллерии, минометов и пулеметов. А сосед слева, командир 107-й дивизии полковник Миронов, просил комдива 102-й усилить продвижение в направлении на деревню Нежода. Но мотострелковый полк подполковника Соловьева, действуя двумя неполными батальонами на фронте до трех километров, нес большие потери, не имея возможности рвануться вперед. Только вечером, с 20 до 21 часа, второй батальон под командованием капитана Кузнецова, действовавший на левом фланге дивизии, в стыке с правым флангом 107-й, использовал успех соседей, группой около ста человек нанес противнику штыковой удар и занял рощу южнее высоты 247,6. Однако оторвался от своих соседей, помогших ему овладеть рощей, уклонился влево и под сильным огнем противника из рощи вышел. В батальоне осталось около шестидесяти человек.

Наступательный порыв батальона был вполне удовлетворительный, немец дрогнул и побежал с переднего края. Имей батальон Кузнецова хотя бы одну роту резерва для развития прорыва, отходить не пришлось бы. Но таких сил полк не имел. Его потери за 30 и 31 августа убитыми и ранеными составил более 400 человек. А 250 человек, отчисленные из отряда Иванова, еще были в пути.

Правый фланг, где наступал первый батальон, задерживался огнем противника со стороны Батаева.

107-я дивизия действительно в этот день наступала успешнее своих соседей и успешнее, чем вчера. Жесткие требования, предъявленные командармом комдиву и комиссару, объявленные им выговоры возымели силу. Готовясь к новому боевому дню, командование дивизии скрупулезно проработало план действий полков и их подразделений, обеспечило четкое знание своей задачи каждым красноармейцем. Большую организаторскую и воспитательную работу провели политработники, находившиеся в окопах вместе с бойцами. В 630-м стрелковом полку майора Меттэ комиссар полка, батальонный комиссар Райцев, получив приказ о переходе полка в наступление, беседовал с секретарем партбюро Головченко, секретарем бюро ВЛКСМ Адронниковым и инструктором пропаганды полка Мызиным. Уяснив задачи полка, все четверо пошли на передовую, Головченко — в первый батальон, Андронников — в батарею 76-миллиметровых и батарею 45-миллиметровых пушек, Мызин — в третий батальон, а сам Райцев — во второй. На местах они вместе с политруками рот, парторгами и комсоргами готовили красноармейцев к решительному удару по врагу. В результате все бойцы точно усвоили свою задачу.

Наступление началось рано утром, в предрассветных сумерках, без артиллерийской подготовки. Штурмом полки дивизии к семи часам утра окончательно очистили от фашистов деревню Садки и овладели высотой 238,7. Противник начал частичный отвод своих войск в южном направлении. Части дивизии, преследуя отходящего противника, к 17 часам выполнили ближайшую задачу — вышли на рубеж южные скаты высоты 248,3 — прямоугольная роща в одном километре южнее Садков — южная опушка подковообразной рощи. Наступление продолжалось, и к 23 часам 630-й полк майора Меттэ находился в одном километре от полотна железной дороги Ельня — Смоленск.

Бойцы, командиры и политработники в ожесточенных схватках с противником сражались мужественно и отважно. Так, красноармеец Василий Петренко заколол штыком двух фашистских солдат и одного офицера, с помощью другого бойца захватил в плен и доставил в штаб трех немцев. Пехоту отлично поддерживали артиллеристы. Расчет сержанта Легостаева из 508-го гаубичного артиллерийского полка за день уничтожил минометную батарею и три пулеметных гнезда противника. Красноармейцы-связисты второго дивизиона этого полка Федотов, Григорьев, Овечкин под огнем неприятеля более десяти раз восстанавливали связь между огневыми позициями и наблюдательным пунктом, обеспечивая тем самым бесперебойное ведение огня по выявленным огневым точкам гитлеровцев.

Дивизия захватила 13 пленных, четыре танка, из них один исправный, четыре автомашины, столько же мотоциклов, по два пулемета и миномета, автоматы, винтовки, гранаты, артиллерийские снаряды, топографические карты, письма и различные документы. Были, конечно, потери своей материальной части и личного состава. В рядах атакующих погиб секретарь партбюро 765-го полка старший политрук Азаров. Начальник политотдела дивизии полковой комиссар Поляков дал указания командиру полка подполковнику Батракову о погребении отважного партийного лидера со всеми воинскими почестями. Местом погребения была избрана деревня Садки, за которую полк сражался больше двух недель.

А в Озерище, на площади против школы, состоялись похороны военного комиссара 275-го корпусного артиллерийского полка батальонного комиссара Михаила Васильевича Орлова. Гроб был обит красным материалом. От каждой батареи присутствовало по два представителя. После произнесенных речей с командного пункта, организованного здесь же, была подана команда: «Почтить память большевистского комиссара товарища Орлова троекратным артиллерийским салютом!» И две батареи 275-го полка, а также вся артиллерия дивизии тремя залпами ударили по заранее разведанным огневым точкам противника.

Авторитет Михаила Васильевича Орлова начал складываться в первых июльских боях и креп с каждым новым боем. О нем газета «За честь Родины» еще в конце июля писала: «Комиссар Орлов знает своих бойцов и командиров не только в лицо, но и по деловым качествам. Вместе с ними живет он в окопах и никогда не упустит случая, чтобы одного подбодрить шуткой, другому подать ценный совет. За это бойцы и командиры крепко любят и уважают своего комиссара и готовы пойти за ним на любое, самое опасное боевое дело».

Левый сосед, 100-я дивизия, как и правый, не смог использовать успех 107-й дивизии. Руссияновские полки, за исключением 85-го, встречая огневое сопротивление противника, продвижения вперед не имели. 85-й полк капитана Козина овладел северо-западной опушкой леса восточнее Радутина.

По-прежнему жестокие схватки с противником вела 103-я дивизия Биричева. Ее 688-й полк вышел на южную окраину Ушакова и держал под воздействием своего огня дорогу из Ушакова на юг. Подразделения 583-го полка вели бой на восточной окраине Семешина. По сведениям, поступившим из полков, штаб дивизии установил, что за день ее артиллерией было уничтожено пять минометов, четыре станковых пулемета, один окоп с живой силой противника, подавлено: минометная батарея, один расчет станкового пулемета и три расчета ручных пулеметов. Итог дня, по оценке штаба армии: дивизия успеха не имела.

Такую же оценку получила и 19-я дивизия полковника Утвенко. Ее полки оставались почти на прежних позициях: 282-й — в роще севернее и северо-западнее хутора Заказ, 315-й — на этом хуторе и в лесу южнее его, 32-й в шестистах метрах западнее Выдрина.

Полки 309-й дивизии, также не имевшей успеха, занимали позиции: 955-й — в полукилометре северо-западнее Клемятина, 957-й — между Клемятиным и Пауковом, 959-й — на западных скатах высоты 249,0.

В течение дня, встречая сильное огневое сопротивление, наступали оба полка 120-й дивизии, имели некоторое продвижение. Третий батальон 401-го полка, наступавший вдоль железной дороги, продвинулся на 150–200 метров. Позиции этого полка к вечеру располагались между населенными пунктами Коноплянка, Пронино, Коробы, Портки. 474-й полк находился на рубеже Новое Шевелево — Старое Шевелево, вел бой с противником, закрепившимся на высотах 241,92 и 225,0.

Упорное сопротивление противника пришлось преодолевать и частям 106-й моторизованной дивизии. Ведя бой за Малую Липню и Большую Липню, они к вечеру овладели отдельными домиками на южной окраине Большой Липни. Артиллерией дивизии было разрушено одно пулеметное гнездо противника, подавлен один пулемет и один наблюдательный пункт.

Несколько успешнее вела бои 303-я стрелковая дивизия. 540-й полк, овладевший вчера Стройной, закрепился на захваченном рубеже, отразил контратаки противника. 845-й полк продолжал бой за деревню Скоково. 847-й и 849-й полки сломили сопротивление завоевателей и овладели деревней Леоново. Комдив полковник Руднев сразу же поставил им задачу развивать наступление в северном направлении и выйти на дорогу Ельня — Озеренск.

127-я, 133-я и 178-я дивизии занимали прежний район обороны по реке Ужа в ее среднем и нижнем течении. В 127-ю дивизию полковника Акименко поступило новое пополнение — четыре тысячи мужественных землепашцев и волгарей с Саратовщины. Распределив новичков по подразделениям, командование дивизии наряду с укреплением оборонительного рубежа организовало их боевую и политическую подготовку.

На прежних позициях находились и полки 6-й дивизии народного ополчения, занимались боевой подготовкой и вели оборонительные работы.

Весь день из-за частых налетов немецкой авиации с большими потерями работала телефонная связь штаба армии с дивизионными штабами. А погода стояла ясная и сухая, помогая фашистской авиации делать свои грязные дела.

Командарм и генерал армии Жуков были недовольны итогами и второго дня наступления. Видя, что правый фланг не обеспечивает выполнения поставленной задачи, они потребовали от командира 100-й дивизии генерал-майора Руссиянова усилить натиск, обеспечить прорыв вперед с целью оказания более существенной поддержки 107-й дивизии.

Низкие темпы наступления объяснялись недостаточной разведкой обороны противника, ограниченным количеством артиллерийских боеприпасов, значительными потерями личного состава. Однако немцам было не лучше. Штаб группы армий «Центр» 31 августа сообщал в свой Генеральный штаб: «С 30.8. продолжается большое наступление на излучину Ельни, проводимое по личному приказу Сталина. Атаки были подготовлены многочасовым ураганным артиллерийским огнем и поддерживаются танками». Начальник Генштаба Гальдер, проанализировав вечерние сводки, записал в своем дневнике: «На фронте у Ельни противник атакует со всех сторон. Севернее этого участка, по-видимому, противником будет предпринято генеральное наступление».

ДЕНЬ СОРОК ШЕСТОЙ Понедельник, 1 сентября

А оно, это генеральное наступление, уже шло. Третий день наступательных действий 24-й армии был таким же трудным, как и первые два дня. Противник опять по всему фронту выступа оказывал жесткое сопротивление, бомбил позиции ракутинских войск, на флангах переходил в контрнаступление. Особенно яростно он сопротивлялся действиям правофланговых 102-й и 107-й дивизий.

В ночь на 1 сентября в 102-ю дивизию возвратились из отряда Иванова 250 человек, они срочно были сформированы повзводно и утром выведены на передовые позиции. Комиссар дивизии батальонный комиссар Гайдашов ночью организовал разведывательную группу во главе со старшим политруком Мигаленя, которая обследовала передний край противника, выявила некоторые его огневые точки.

Бой начался на рассвете. Артиллерия дружно посылала снаряд за снарядом в логово врага, но пехота под его ответным огнем не могла оторваться от земли. Все, кто поднимался для броска вперед, огнем противника выводились из строя. Так продолжалось часов шесть или семь. К 15 часам все же небольшому остатку второго батальона 102-го мотострелкового полка удалось втянуться на высоту 260,7 и в рощу на южном скате высоты 247,6. Противник не прекращал огня. Комиссар полка Бондаренко, наступавший со вторым батальоном, запросил подкрепления, хотя бы одну роту, чтобы закрепиться на достигнутом рубеже и двинуться дальше. Такого резерва у командования дивизии не нашлось. Противник перешел в контратаку. Но благодаря стойкости небольшого отряда бойцов и хорошей поддержке их артиллерией ему не удалось занять свои прежние позиции.

Положение 102-го полка усугублялось тем, что его сосед справа 438-й стрелковый полк 20-й армии не предпринимал наступательных действий из-за отсутствия сил и средств. В результате оба батальона 102-го полка все время находились под фланкирущим артиллерийским и минометным огнем. Особенно сильно немцы прикрывали своим огнем деревню Батаево.

Примеров отваги и мужества красноармейцев было немало. Командование особо отметило действия политбойца Студеникина. Он во время всей атаки был впереди, спокойно и самоотверженно перебегал с одного клочка земли на другой, отвечал огнем на огонь фашистов, в числе первых подходил к передовым линиям их обороны. Решительно действовал в бою старший инструктор политотдела дивизии старший политрук Юрин, показывая пример наступающим. Но при очередном броске вперед он получил тяжелое ранение и был отправлен в медсанбат.

К концу дня 102-й мотополк, являвшийся единственной боевой единицей 102-й дивизии, насчитывал в своем составе не более одного батальона, действовавшего отдельными группами в разных направлениях. Вышел из строя почти весь командный состав батальонов. Командование дивизии пришло к выводу, что с небольшим остатком людей 102-му полку весьма затруднительно продолжать выполнение поставленной задачи, и обратилось к командарму с просьбой «оказать помощь пополнением мсп в пределах имеющихся у командования армии возможностей» (ЦАМО РФ. Ф. 3050. Оп. 1. Д. 2. Л. 154).

Части 107-й дивизии во что бы то ни стало стремились закрепить достигнутый вчера успех, сделать новый рывок вперед, к станции Нежода. Ночью была произведена некоторая перегруппировка войск, в головной колонне предстояло наступать некрасовскому полку. Главным препятствием на его пути были укрепленные позиции у хутора Волосково. Полковник Миронов приказал брать этот укрепленный район противника фронтально, лобовым ударом. Полковник Некрасов предложил другой вариант: по глубокому оврагу зайти во фланг и в тыл противника, одновременным ударом с трех сторон уничтожить его огневые точки и завладеть хутором. Миронов не соглашался, но Некрасова поддержал командарм Ракутин. Ночью полковник Некрасов с двумя батальонами, насчитывавшими всего около четырехсот человек, совершил обходной маневр и еще затемно начал штурм высоты.

За ходом этого боя наблюдал командующий фронтом Жуков. Он был в восторге, когда стремительным ударом с двух сторон Некрасов захватил хутор Волосково. Однако это еще не было победой, это было только начало ожесточенных боев на подступах к станции Нежода. Немцы, опомнившись от внезапного удара, перешли в контратаку и отрезали полк Некрасова от других частей дивизии.

Оказавшись в окружении, Некрасов организовал круговую оборону. Он надеялся, что другие полки дивизии разорвут кольцо, и рассчитывал на новый удар по противнику с целью прорыва к указанной железнодорожной станции.

Командующий фронтом и командарм, видя, что фланги 107-й дивизии оказались еще более обнаженными, задумались над тем, как помочь 102-й дивизии, и требовали более решительных наступательных действий от командования 100-й дивизии.

85-й стрелковый полк капитана Козина, несколько приблизившийся вчера к деревне Радутино, с утра продолжил бой, обходя населенный пункт с юга. Брать Радутино предстояло 355-му стрелковому полку. Рано утром на командный пункт полка прибыл генерал-майор Руссиянов. Старший батальонный комиссар Гутник, продолжавший командовать полком вместо Шварева, доложил, что полк несет большие потери из-за плотного пулеметного и артиллерийско-минометного огня противника. Руссиянов поднял к глазам бинокль, стал осматривать окрестности.

«Передо мной предстала панорама гладкого, как доска, желтого скошенного поля перед деревней, — пишет И.Н. Руссиянов в книге “В боях рожденная”. — Никаких укрытий. Среди столбов земли и дыма от разрывов мин и снарядов медленно, очень медленно двигались вперед фигурки бойцов. Многие падали и больше не вставали. И вдруг упали все. И не вставали…

“Залегли”, — мелькнуло в голове.

Я не знаю, какая сила в следующий миг выбросила меня из окопа, на войне так бывает. Чуть пригнувшись, пошел вперед, к залегшим батальонам. “Поднять, поднять, во что бы то ни стало поднять”, — стучало в висках.

Я не видел, как вслед за мной выскочил из окопа старший батальонный комиссар Гутник, начальник артиллерии полка капитан Левченко и мой адъютант старший лейтенант Лясковский. Опомнился я, когда Лясковский резко толкнул меня в сторону, под горящий немецкий танк. В нескольких шагах хлопнул разрыв мины. По броне застучали осколки. Дальше мы уже ползли по-пластунски. С трудом нашли комбата, который доложил, что все командиры рот убиты.

— Вот что, комбат. Немедленно пошлите вперед бойцов забросать огневые точки гранатами! Лясковскому и Левченко возглавить роты и поднять их в атаку. И быстрее, быстрее!

В этот момент я отчетливо понял, что поднимать батальон надо именно мне. И когда услышал взрывы гранат, понял, что посланные вперед бойцы сделали свое дело, встал во весь рост и закричал: “За мной!”

Атака была стремительной. Подразделения ворвались в Радутино».

Так боевой генерал, закончив войну, описал запомнившийся ему бой за деревню Радутино, уже однажды отвоеванную у противника, потом сданную ему и опять отнятую у него. Сила, вытолкнувшая Руссиянова из окопа, называется чувством долга, которое стало особенно обостренным в дни решительного наступления, когда командующий фронтом Жуков, опираясь на приказ № 270, требовал от командиров всех степеней мужественных, решительных поступков. И командиры разделяли эти требования. «Бойцы должны знать, что их командир и комиссар не менее храбры, чем они сами, что командир и комиссар не оставят их в беде», — таково было нравственное убеждение красных командиров. Оно из уст в уста передавалось от старшего к младшему, находило подтверждение в их поступках на поле боя.

Подобно Руссиянову не раз поднимали своих бойцов в атаку другие командиры дивизий. «Два раза ходил в атаку, стараюсь быть не трусом, работать честно для Родины», — писал в эти горячие дни командарм Ракутин своей жене. Что же касается командиров полков, то они во время боя постоянно находились там, где труднее, шли на врага в одном ряду с красноармейцами.

В ночь на 1 сентября тщательно готовился к очередному бою полк майора Шитова. До самого рассвета велась активная разведка. Одну группу разведчиков возглавлял командир батальона Иванов. Он максимально точно установил силы противника, наметил рубежи для боевых порядков батальона. На рассвете полк пошел в наступление. Майор Шитов лично руководил атакой одного батальона. Силен был красноармейский удар. Как всегда, хорошо работали артиллеристы. Батарея лейтенанта Балынина разносила в щепки вражеские блиндажи, громила огневые точки противника. А он встретил цепи бойцов ожесточенным огнем из пулеметов и автоматов. Сдержать натиск красноармейцев немцам все же не удалось. Шитовцы выбили их с ближайшей высоты.

Самоотверженно сражались сибиряки, но события развивались не в их пользу. Полк Некрасова оставался в окружении. Немцы, пользуясь своим успехом, повели наступление на Митино. Оборонявший его батальон под командованием старшего лейтенанта Кудашкина вступил в смертельную схватку с противником.

Такие же жестокие бои шли и на левом фланге. Войска 303-й и 106-й дивизий мужественно отстаивали свои рубежи.

Во второй половине дня Жукова вызвал к телефонному аппарату А.Н. Поскребышев, помощник Сталина. Произошел следующий разговор.

«Поскребышев. Здравствуйте! Передаю просьбу товарища Сталина. Можете ли вы сейчас выехать в Москву? Если есть какая-либо возможность, выезжайте, передав дела на время вашего отсутствия Ракутину или Богданову.

Жуков. Только что сейчас получил неблагоприятные сведения о 211-й дивизии, действовавшей в районе Рославля. Эта дивизия отошла назад километров на 5–6 и создала этим невыгодное положение для 149-й стрелковой дивизии. Ввиду сложности обстановки я хотел бы ночью выехать на участок 211-й дивизии и там навести порядок. Поэтому просил бы, если возможно, отложить мой приезд, если же нельзя, то выеду немедленно. Под Ельней дела развиваются неплохо… Сейчас вышли на железную дорогу Ельня — Смоленск. Если будет приказано ехать, оставлю за себя заместителем Богданова, руководство группой на рославльском направлении прикажу Богданову передать Собенникову. Жду указаний товарища Сталина.

Сталин. Здравствуйте, товарищ Жуков! В таком случае можете отложить свою поездку в Москву и выехать на позиции.

Жуков. Здравствуйте, товарищ Сталин! Нужно ли все же быть готовым к выезду в Ставку в ближайшие пару дней или я могу работать по своему плану?

Сталин. Можете работать по своему плану.

Жуков. Все ясно. Будьте здоровы!» (Т. 2. С. 123).

Своему вышестоящему начальнику Жуков сказал, что под Ельней дела развиваются неплохо, от подчиненных же командиров он требовал более решительных действий и сам искал выхода из затруднительной обстановки, сложившейся на правом фланге. Окончательно убедившись, что враг еще не хочет сдаваться, упорно цепляясь за каждую высоту, за каждый выгодный рубеж, Жуков приказал Ракутину ночью перебросить 309-ю стрелковую дивизию полковника Ильянцева на правый фланг, в район действий 107-й стрелковой дивизии. Ее участок обороны передавался соседним 19-й и 120-й стрелковым дивизиям. Рассредотачивая войска в центре выступа, Жуков рисковал ослабить здесь оборону, но он уже видел, что противник здесь не перейдет в наступление, что он будет биться за то, чтобы не допустить окружения своих войск.

Можно сказать, Жуков интуитивно чувствовал приближающуюся победу. Он был недалек от истины. Его противник, фельдмаршал фон Бок, в течение дня несколько раз передавал своему командованию в Генеральный штаб сухопутных войск тревожные сведения, жалуясь на тяжелую обстановку в районе Ельни. Проанализировав их, Фридрих Гальдер 1 сентября записал в дневнике:

«Группа армий “Центр”: противник явно пытается организовать оборону на рубеже Десны и удержать этот участок. Сильные атаки наших позиций на дуге фронта у Ельни, по-видимому, связаны с предполагаемым наступлением противника на этом участке фронта…»

Сделав такой вывод, Гальдер обсудил обстановку на фронте группы армий «Центр» со своим командующим Вальтером фон Браухичем. Теперь они начали склоняться на сторону фон Бока, предлагавшего вывести войска из района Ельни. Договорились завтра вдвоем вылететь самолетом в Борисов, в штаб группы армий «Центр», для принятия окончательного решения по этому и ряду других вопросов.

ДЕНЬ СОРОК СЕДЬМОЙ Вторник, 2 сентября

Ночью части 309-й стрелковой дивизии одна за другой оставляли занимаемые рубежи обороны, строились в походные колонны и двигались на правый фланг армии, в район действий 107-й и 102-й дивизий. Необходимость укрепления этого участка диктовалась многими причинами: и активностью противника в этом районе, и большими потерями соединений полковников Миронова и Илларионова, и слабой поддержкой войсками соседней 20-й армии. На последнее обстоятельство уже несколько раз командование 102-й дивизии жаловалось Ракутину. В частности, в политдонесении по итогам за 1 сентября заместитель начальника политотдела дивизии старший политрук Федотов писал: «Не имея хотя бы какого-нибудь продвижения и наступления соседнего 438-го стрелкового полка 20-й армии, наши части все время находятся под фланкирующим артиллерийским и минометным огнем противника, который в последнее время наносит мощные удары по нашей пехоте. 438-й полк тактику ненаступления и обороны объясняет отсутствием сил и средств» (ЦАМО РФ. Ф. 3050. Оп. 1. Д. 2. Л. 152).

Дивизия полковника Ильянцева в темноте совершила более чем двадцатипятикилометровый марш и заняла оборону на правом фланге с задачей: активными наступательными действиями прикрыть войска 102-й и 107-й дивизий, понесшие большие потери. В эту же ночь был приведен в движение и отряд полковника Иванова. Из Монинского леса он выдвинулся на участок 107-й дивизии и к шести часам утра сосредоточился на исходном рубеже в лесу севернее деревни Садки. Начались последние приготовления к предстоящему бою. Полковник Иванов и начальник штаба отряда Данилович производили рекогносцировку местности. Разведывательная группа под прикрытием тумана, по лесным тропам, оправилась в расположение противника.

Проводниками у разведчиков служили местные жители — семнадцатилетний Петр Моисеенко из деревни Монино и девятнадцатилетняя комсомолка из деревни Озерище Евдокия Марковникова. Они уже были опытными разведчиками. Марковникова еще в первые дни боевых действий на ельнинском направлении вошла в состав диверсионно-разведывательной группы. По заданию командования армии она четыре раза была в тылу врага, доставляла войсковой и политической разведке ценные сведения, которые использовались командованием армии в организации боевых действий. Несколько раз побывал в тылу врага и Петр Моисеенко. Инициативный, сообразительный, он хорошо запоминал увиденное и обстоятельно докладывал начальнику разведотдела армии подполковнику Гладченко, где расположены огневые позиции фашистской артиллерии, какие огневые точки обнаружены на передовой линии противника и т. п.

Газета «За честь Родины» в этот день вышла с пространным заголовком на первой полосе, призывавшим: «В наступлении равняться по передним! Иди вперед, и товарищи тебя поддержат, будь неустрашимым, и враг отступит перед твоим дерзким натиском!» С газетным лозунгом перекликалось стихотворение «Смело, воины, вперед!» Его автор красноармеец Д. Глинберг вдохновенно писал:

Далее на газетных полосах описывались случаи из боевой практики. В них журналисты не испытывали недостатка. Каждый день боев множил число геройских поступков. Наступательный порыв в войсках Ракутина оставался высокий. Патриоты не оглядывались назад, есть ли там заградотряд, патриоты шли вперед, действуя хладнокровно, рассудительно, стремясь разгромить врага, сохранив свою боеспособность. Но в условиях, узаконенных сталинским приказом № 270, в боевой обстановке порою возникали такие ситуации, в которых произвол брал верх над рассудком. Вот два случая.

Командир роты А. вел в атаку своих воинов. Они переползали с места на место, приближаясь к окопам противника. Но вот ударили вражеские минометы, за ними — артиллерия. Немецкая пехота, окопавшаяся на высоте, открыла огонь из автоматов и пулеметов. Фигурки красноармейцев, еще минуту назад ползшие, перебегавшие, шевелившиеся, становились неподвижными навсегда. Так продолжалось минут двадцать или полчаса. Оставшиеся в живых вдруг побежали назад. За ними побежал и командир роты А. В овраге его остановили, арестовали, привели на КП полка. Его не спрашивали, почему побежал. Над ним не шутили, мол, струхнул парень… Его обвинили в трусости и предательстве и тут же на КП, перед строем еще здравствующих командиров и красноармейцев, расстреляли.

Командарм Ракутин, приказавший расстрелять командира А., использовал свое право, данное ему товарищем Сталиным. О случившемся он письменно доложил командующему фронтом. Документ по сей день хранится в архиве, в фонде Резервного фронта, в деле № 3а по описи 688. А через несколько листов — другая информация. В ней речь о командире роты Б. Он тоже вел свое подразделение в атаку и оказался под смертельным огнем противника. Раненые бойцы просили помощи, многие были убиты. От живых командир требовал идти вперед, пригрозил комиссару пистолетом… А противник все гвоздил и гвоздил из орудий и минометов, строчил из пулеметов и автоматов. Когда командир роты понял, что уже некому выполнять его приказ «Вперед!», побежал в сторону противника сам, но его догнали, привели на КП полка. Здесь его не расстреляли, его отдали под суд военного трибунала за то, что он подставил под огонь противника доверенную ему роту, а сам пытался сдаться в плен. Естественно, мера «воспитания» та же — расстрел.

Прав тот, кому Сталин дал больше прав.

Эти два эпизода, оформленные документально, через десятилетия стали историческими. Правда, раньше историки не обращали на них внимания, дабы не очернить героический подвиг воинов, спасших мир от коричневой чумы. Но предать их полному забвению — значит скрыть истину, приукрасить жестокую действительность Второй мировой, забыть о трудностях, в которых ковалась победа под Ельней, ставшая первой ступенькой на крутой лестнице, приведшей к Великой Победе.

Соединения 24-й армии с утра продолжили наступление, выполняя задачи, поставленные приказом № 023. Опять по всей дуге шли ожесточенные бои, но по-прежнему особенно трудными они были на флангах, и прежде всего на правом.

586-й полк Некрасова сражался в окружении. Разорвать кольцо ему помогал 765-й полк Батракова. Сибиряки дрались самоотверженно, но противник цепко держался на захваченных им рубежах и продолжил свое наступление на Митино. 630-й полк майора Меттэ во что бы то ни стало стремился удержать этот населенный пункт, неся большие потери. Второй батальон старшего лейтенанта Кудашкина уже вторые сутки продолжал смертельную схватку с противником. Поддержать его командованию полка было нечем. Получили тяжелые ранения и выбыли из строя командир полка майор А.П. Меттэ, военком батальонный комиссар И.В. Райцев и начальник штаба капитан А.К. Конрад. Из трех командиров батальонов остался в строю только капитан Баринов. В жестоких схватках погибли многие бойцы, командиры и политработники. Полк, ослабленный в боях, лишенный командования, под натиском превосходящих сил врага вынужден был оставить деревню Митино. Создалась угроза окружения всей 107-й дивизии. Однако сибиряки продолжали сражаться.

Командование армии в этой обстановке требует решительного продвижения вперед от командира 100-й стрелковой дивизии генерал-майора Руссиянова, приказывает ему атаковать противника, занявшего Митино, и прикрыть левый фланг 107-й дивизии в районе Гурьева и Садков.

С боями 355-й стрелковый полк продвинулся к югу. К 14 часам его батальоны занимали рубежи: третий — на южной опушке рощи в полукилометре северо-восточнее деревни Садки, первый — на северо-восточной окраине Гурьева, второй — на северо-восточной окраине Митина. 85-й полк наступал во втором эшелоне, приближаясь к Гурьеву. 331-й полк правым флангом приближался к Митину, левый фланг его простирался до деревни Быково, севернее деревни Перганово, по реке Ужица. Штаб дивизии находился на северо-западной окраине Дубовежья.

Во второй половине дня наступление продолжалось. К вечеру войска 100-й дивизии выбили противника из Радушна и Макаринок. В дивизию в это время пришла приятная весть: в «Красной звезде» и других центральных газетах напечатаны указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении 355-го стрелкового полка орденом Ленина и 46-го гаубичного артиллерийского полка — орденом Красного Знамени, а также о награждении орденами и медалями большой группы сотовцев за мужество и отвагу, проявленные в боях на белорусской земле. В их числе орденом Ленина награждался старшина бронероты Ананий Семенович Слободяник, орденом Красного Знамени — генерал-майор Руссиянов и полковник Шварев, в числе награжденных были также Г.А. Гутник, АЛ. Елевич, С.Н. Бартош, А.П. Свешников, А.И. Помельников и другие. Звания Героя Советского Союза посмертно был удостоен старший сержант Яков Дмитриевич Беляев.

«Это радостное сообщение было тут же доведено до частей первого эшелона, — пишет А.П. Кузьмичев. — В подразделениях, находившихся во втором эшелоне, прошли короткие митинги. В ответ на высокие награды бойцы Сотой поклялись еще беспощаднее громить фашистских захватчиков».

В ночном бою наиболее успешно действовал 85-й стрелковый полк капитана Козина. Он прорвал оборону врага и вошел в Гурьево.

Разведчики отряда полковника Иванова в течение дня обследовали расположение войск противника в районе населенных пунктов Большая Нежода и Софиевка. Установлены были скопления пехоты и артиллерии. Уже при возвращении к своим разведчики натолкнулись на засаду. Произошел короткий бой, в котором Петр Моисеенко был тяжело ранен. Красноармейцы доставили своего юного боевого товарища в медсанбат, а начальник разведотдела подполковник Гладченко представил его к награждению орденом Красного Знамени.

На левом фланге уверенно громила противника артиллерия 106-й дивизии майора Монахова. Накануне командиру группы разведчиков лейтенанту Евстратову была поставлена задача: ночью срочно достать «языка». Попытка захватить немца из засады не удалась. Тогда Евстратов решил достать «языка» из окопа. Бесшумно разведчики приблизились к передовым позициям противника. Лейтенант Евстратов вскочил в окоп и налетел на здоровенного фашиста — ростом больше ста восьмидесяти сантиметров и весом не менее восьмидесяти пяти килограммов. Завязалась схватка. На помощь лейтенанту подскочил старший сержант Дьяконов. Вдвоем они доставили великана в часть. На допросе он нарисовал передний край своей обороны. С рассветом по нему и ударила артиллерия, приданная дивизии Монахова. А затем пошла в атаку пехота. Ее ружейно-пулеметный и минометный огонь окончательно ошеломил противника. Когда бойцы с винтовками наперевес бросились в окопы, фашисты панически выскакивали из них и, не приняв боя, бежали. Особенно смело и храбро в атаке действовали красноармейцы подразделения Лобачева.

Кольцо окружения сжималось, но очень медленно, красноармейские подразделения несли большие потери, а командование армии требовало: «Наступать! Вперед на врага! Назад ни шагу!» Жуков все крепче верил: победа близка. Его оптимизм переходил к Ракутину. И действительно еще один день боев значительно приблизил поражение фашистов под Ельней.

В то время как войска Ракутина продолжали наступать, с одобрения Гитлера в восемь часов утра в штаб группы армий «Центр» вылетели главнокомандующий сухопутными войсками фельдмаршал Браухич и начальник штаба Гальдер. Последний в своем дневнике об этой вынужденной командировке оставил такую запись:

«2 сентября 1941 года. 73-й день войны.

8.00. — 18.00. — Вылет вместе с главкомом в штаб группы армий “Центр”. Там проводилось совещание по вопросам:

Обстановка на Восточном фронте. В результате обсуждения был сделан вывод о том, что следует отказаться от удержания дуги фронта у Ельни и приостановить на время дальнейшее продвижение на северном фланге группы армий.

Командующий группой армий (фельдмаршал фон Бок) докладывает о тяжелых потерях в личном составе. После того как 2-й танковой группе было передано все, что можно было вывести с других участков фронта, остались совершенно ничтожные резервы. 183-я пехотная дивизия передается в подчинение группы армий».

Такой вывод сделало командование гитлеровских сухопутных войск к концу дня. Это еще не означало массового отступления. Немцы упорно сопротивлялись натиску войск 24-й армии, и ее командование назначило на следующий день более мощный удар. Решено было ввести в бой отряд Иванова.

ДЕНЬ СОРОК ВОСЬМОЙ Среда, 3 сентября

В ночь на 3 сентября генерал-майор Руссиянов перебросил в полосу 85-го стрелкового полка все подразделения 335-го ордена Ленина стрелкового полка. Совместным ударом они вновь выбили немцев из деревни Гурьево. «Войдя на рассвете в Гурьево, — пишет в книге Нестор Козин, — мы увидели страшную картину: большинство изб сожжено дотла, только могильно торчат трубы русских печей, повсюду тела расстрелянных гитлеровскими извергами ни в чем не повинных советских людей. В одной из печей бойцы обнаружили трехлетнего мальчика, в другой грудного ребенка, убитых фашистами. А у колодца насчитали 13 обугленных и изуродованных трупов советских воинов. Жители рассказали, что эти бойцы попали к фашистам в плен тяжело раненными. Уж как только не издевались над ними фашистские палачи!

Весь личный состав полка на стихийно возникшем митинге поклялся еще крепче бить врага! Бойцы брали пример бесстрашия со своих командиров капитанов Федора Коврижко и Василия Тартычного. На их счету было 16 вражеских танков, которые они сожгли за три дня июньских боев под Минском».

Бой продолжался. 355-й орденоносный полк, которым теперь командовал майор З.С. Багдасаров, бывший начальник штаба полка, атаковал с юго-востока сильный опорный пункт противника в деревне Митино. Немцы сопротивлялись. Первые лобовые атаки не принесли успеха. Тогда майор Багдасаров решил брать деревню атакой с трех направлений: с запада, севера и юго-востока. Наиболее успешно действовал первый стрелковый батальон, который при поддержке огня артиллерии стремительно ворвался в деревню Митино с запада. Бойцы первой роты, овладев вражескими траншеями, в рукопашной схватке уничтожили гитлеровцев и захватили три пулемета. Командир роты лейтенант Николаенко, увлекая за собой красноармейцев, лично уничтожил несколько фашистов. В ходе ожесточенной схватки он получил тяжелое ранение. Действовавший рядом с ним старшина роты комсомолец Исмагил Камалов немедленно принял командование ротой. Воины услышали знакомый голос старшины: «Рота, слушай мою команду, отомстим фашистам за своего командира!» Призыв старшины вдохновил бойцов, они продолжили атаку с новой силой.

Так же смело и отважно сражались другие подразделения. 335-й полк, отвечая на награду, успешно выполнил боевую задачу — овладел деревней Митино (ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 679. Д. 36. Л. 214–215).

В этот же день части 100-й дивизии захватили Агеевку. Батальон Героя Советского Союза Хмаладзе штурмом, буквально на плечах фашистских головорезов ворвался в этот населенный пункт. Хмаладзе вместе с красноармейцами шел в передовой цепи. Его пехотинцы уничтожили в этом бою около роты вражеских солдат, захватили много оружия и боеприпасов.

Звание Героя Советского Союза Илья Григорьевич Хмаладзе получил во время Финской кампании. По ранению в звании младшего лейтенанта он уволился из армии и жил в своей родной Грузии, в районе Душети. Связь с однополчанами не терял, в 100-ю дивизию часто приходили его теплые дружеские письма. А когда началась Великая Отечественная война, он, зная, что по состоянию здоровья его в армию не призовут, поехал сам искать свою часть.

«Прибыл он к нам в разгар боев под Ельней, — пишет в воспоминаниях И.Н. Руссиянов, — ему посчастливилось попасть прямо на командный пункт 355-го стрелкового полка. Полковник Н.А. Шварев тут же доложил мне о прибытии героя-добровольца. Вскоре он пришел на дивизионный КП. Мы крепко, как старые друзья, обнялись, расцеловались. Я горячо поблагодарил Илью Григорьевича за его патриотизм и высокое понимание своего долга перед Родиной, поздравил с возвращением в нашу боевую семью. По просьбе Н.А. Шварева он был назначен командиром третьего батальона».

Напористым ударом по противнику руссияновцы отвечали на правительственные награды, обеспечивая левый фланг 107-й дивизии. Более активно, чем в предыдущий день, действовал и ее правый сосед — 102-я дивизия. Ее мотострелковый полк, которым продолжал командовать подполковник Соловьев, с утра начал наступление двумя колоннами. Противник, не дожидаясь подхода красных бойцов, сам перешел в контрнаступление из леса севернее деревни Садки. Его поддерживала артиллерия, стрелявшая из населенных пунктов Марьино, Авдеево, Беззаботы, Батаево. Ожесточенный бой длился весь день.

Самое же пекло боев находилось в центре северной ударной группы — на участке 107-й дивизии. 586-й стрелковый полк Некрасова по-прежнему оставался в окружении. Боеприпасы и продовольствие кончились, связи с дивизией не было, раненые находились там же в окопах. Некрасов, обсудив обстановку с командирами батальонов и рот, принял решение добыть трофейное вооружение, активизировать боевые действия и одновременно послать группу для связи с командованием дивизии.

Командиры взводов пешей и конной разведки младшие лейтенанты Фотин и Колешов получили задачу: как можно больше захватить трофейного оружия и боеприпасов. Заместитель политрука Кабанов возглавил группу связи с дивизией.

К утру 3 сентября взводы разведчиков и отделение младшего сержанта Дмитриева доставили в полк 30 трофейных пулеметов и около ста тысяч патронов к ним. В батальоне старшего лейтенанта Люманова были укомплектованы немецкой техникой две минометные роты и две артиллерийские батареи. Взвод младшего лейтенанта Михайлова имел на вооружении шесть трофейных пушек. Благодаря инициативе командования, его предприимчивости полк с утра продолжил активные боевые действия, нанося прицельные удары по окружавшему его противнику.

Заместитель политрука Кабанов со своей группой прорвался через боевые порядки врага, доставил командиру дивизии донесение и трех пленных гитлеровцев.

В связи с тем, что обстановка на участке 107-й дивизии создалась чрезвычайно сложная и трудная, комавдование армии утром 3 сентября ввело в бой отряд Иванова. Ему была поставлена задача: прорвать кольцо окружения противника, соединиться с 586-м полком Некрасова и действовать вместе с ним в направлении железной дороги.

Командование дивизии, в свою очередь, тоже приняло ряд мер, направленных на ликвидацию опасного положения. За счет командно-начальствующего состава управления дивизии было вновь создано командование 630-го стрелкового полка. Его возглавили капитан В.М. Волынский, старший политрук Г.И. Дудоладов, старший лейтенант И.Я. Богуславский.

765-й и 630-й полки получили задачу: разгромить противника на рубеже Большая и Малая Нежода — хутор Волосково, перерезать железную дорогу.

Таким образом, задействованные войсковые подразделения на участке 107-й дивизии должны были отбросить противника за железную дорогу и сделать решительный прорыв на сближение с южной ударной группой.

Бой, начавшийся утром, длился весь день и не затихал с наступлением темноты. Противник цеплялся за каждый клочок занятой им земли, поддерживал свои войска авиацией и артиллерией. Отряд Иванова коротким ударом пехоты и танков прорвал передний край его обороны. За деревней Садки были заняты небольшие высоты, покрытые густой пшеницей и рожью. В это время над полем боя появилась фашистская авиация. Загрохотали наши зенитки. Перешедшего в контратаку противника удалось отразить прицельным огнем из танков и стрелкового оружия. Помогли и артиллеристы.

Танковый десант, прокладывавший себе дорогу огнем и гусеницами, смял немецкую оборону и соединился с полком Некрасова. Одновременно в этот район вышел полк Батракова. Высота с хутором Волосково была окончательно отвоевана у захватчиков. Впереди — станция Нежода. Полковник Иванов в середине дня пригласил к своему танку KB, замаскированному в кустах, командиров подчиненных ему подразделений. Оценив обстановку, он поставил им задачу на новый бросок вперед. «Мы уже стали расходиться, — пишет в своих воспоминаниях ветеран Е. Григорьев, участвовавший в этом бою в качестве командира разведчиков, — как вдруг пролетела и разорвалась мина, и Иванов упал. Мы подбежали. Он был ранен в бедро. Быстро перевязали, положили на полуторку и с медсестрой отправили в медсанбат. Когда машина уже выскочила из Садков, от прямого попадания снаряда погибли все ехавшие в ней».

Начальник связи армии майор Яранцев был в этот день на участке 107-й дивизии. «С командного пункта дивизии, — писал после войны Николай Степанович, — я позвонил тов. Ракутину, сообщил, что полковник Иванов погиб. Ракутин мне говорит: “Не может быть. Двадцать — тридцать минут назад я с ним вел разговор!” Я ему подтвердил, что полковник Иванов мертв. Смерть полковника Иванова генерал Ракутин очень переживал. Да и все мы, знавшие Ивана Матвеевича, переживали. Еще несколько дней назад мы с ним и рядом других товарищей ночевали на сеновале в Волочке, беседовали по военным вопросам, вспоминали наши семьи, которые вместе были эвакуированы из Таллина и о которых мы не знали, куда они направлены, остались ли они живы… Схоронили мы полковника Иванова на площади в совхозе Беззаботы».

В наградном листе полковника Иванова Ивана Матвеевича, подписанном командованием армии и Резервного фронта, есть такие слова:

«Тов. Иванов — решительный, бесстрашный командир, беспощадный к врагам. Он участвовал в многочисленных боях с немецким фашизмом. По заданию командования он с небольшим отрядом таких же смелых командиров и красноармейцев далеко вклинился в расположение противника и отвлек на себя значительные его силы. Героически сражаясь и неся большие потери, отряд Иванова, невзирая на губительный огонь противника, продолжал выполнять поставленную задачу. Полковник Иванов, презирая смерть, своей личной храбростью воодушевлял бойцов и командиров на разгром врага и после тяжелого ранения погиб в бою от второго вражеского снаряда. Полковник Иванов достоин награждения орденом Ленина посмертно» (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 15. Л. 291).

Отряд Иванова под ударами авиации и артиллерийским огнем противника в течение дневного боя понес большие потери в личном составе (до 25 процентов) и технике. Разбиты были семь танков, двенадцать танков получили повреждения, на ходу остался лишь один. В этот же день получил тяжелое ранение и был эвакуирован в госпиталь начальник штаба отряда майор Данилович.

Значительные потери были и в некрасовском полку. В числе тяжелораненых оказался его комиссар старший политрук Василий Алексеевич Алтухов.

Утром 3 сентября возобновили наступление и дивизии левого фланга армии. Ведя бои в лесисто-болотистой местности, они сделали рывок вперед и овладели деревнями Леоново и Щеплево. Мужественно сражались на этом направлении танкисты 114-го отдельного танкового батальона, наступавшие с пехотой 303-й стрелковой дивизии. Геройский подвиг в бою за деревню Леоново совершил командир танка лейтенант Сергей Дегтев. Атакуя противника, он действовал согласованно с пехотой, уничтожая огневые точки противника, помогал ей продвигаться вперед. Когда его танк от удара фашистского снаряда загорелся, Дегтев не покинул машину, он продолжал вести прицельный огонь по противнику с горящего танка, пока и сам не сгорел. Командир 114-го отдельного батальона майор И. Яковлев и комиссар Брославский представили Дегтева посмертно к званию Героя Советского Союза. Их поддержали командир 303-й дивизии полковник Моисеевский и комиссар Голубев. Было тогда Сергею Владимировичу Дегтеву 29 лет. В Красной Армии он служил с ноября 1934 года. Похоронка ушла в его родную деревню Бажатково Рязанского района Рязанской области (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 15. Л. 203, 204).

Таким образом, проявляя массовый героизм, отвагу и решительность, дивизии правого и левого флангов к исходу дня сузили горловину ельнинского выступа до 6–8 километров.

Мощные удары наносила по противнику и артиллерия дивизий, наступавших в центре выступа. Так, огнем батарей первого дивизиона 103-го гаубичного артиллерийского полка майора Асатурова (19-я дивизия) только за один день были уничтожены восемь пулеметных гнезд и десятки немецких вояк у деревни Жилино. Седьмая батарея этого полка уничтожила минометную батарею противника, разбила его один наблюдательный пункт, рассеяла и частично уничтожила группу пехоты.

Артиллеристы 103-й дивизии генерал-майора Биричева уничтожили своим огнем четыре окопа с живой силой противника, два пулеметных гнезда, два станковых пулемета, три минометных батареи и один ДЗОТ. Противник, конечно, и здесь не оставался в долгу — бомбил, отстреливался, переходил в контратаки. В одном из таких столкновений погиб командир батальона 688-го полка лейтенант Константин Федорович Чавычалов, приобретший в предыдущих боях заслуженную славу храброго командира. Он участвовал более в чем двадцати атаках, однажды с пятью бойцами был окружен противником и через сутки вышел из окружения. И вот 3 сентября первым бросился в атаку и был смертельно ранен.

Противник под ударами ракутинских войск, нанесенных ему 3 сентября, дрогнул, начал медленный отвод своих тылов из ельнинского мешка, прикрываясь сильными арьергардами по всему фронту выступа. Командующий фронтом Жуков потребовал в кратчайший срок завершить окружение врага и овладеть Ельней. Для наращивания удара правофланговым дивизиям он приказал командарму ввести в бой один стрелковый полк 127-й дивизии, занимавшей оборону по восточному берегу реки Ужа. Буквально через полчаса в штабе 127-й дивизии, находившемся в овраге на южной окраине Дорогобужа, по телеграфу было принято соответствующее распоряжение командующего армией № 858/ш. И комдив полковник Акименко незамедлительно издал свой частный боевой приказ, гласивший:

«395-му стрелковому полку немедленно по тревоге выступить и сосредоточиться в районе Новобрыкино, Праслово, где поступить в распоряжение командира 102-й танковой дивизии».

ДЕНЬ СОРОК ДЕВЯТЫЙ Четверг, 4 сентября

395-й стрелковый полк, усиленный одним батальоном 785-го полка, с берегов Ужи выступил двумя колоннами в ноль часов 30 минут 4 сентября. Его правой колонне был определен маршрут движения через населенные пункты Калита, Ведерники, Казанка, Лугиново, Новобрыкино. Левая колонна двигалась по маршруту: Озерище, Селенка, Усово, Старое Рождество, Николаевское, Лейкино, Праслово. В дивизии не нашлось транспорта, чтобы посадить стрелковые подразделения на колеса. Пехота следовала пешим маршем. Артиллерию транспортировали часть тракторными тягачами, часть — лошадьми.

Командовал полком майор Амазасп Хачатурович Бабаджанян, уроженец села Чардахлы в Армении, участник Советско-финляндской войны.

В командование 395-м стрелковым полком он вступил во время боев за Смоленск, вместе с ним отходил через Соловьеву переправу, на берегу Ужи принял новое пополнение и вот снова в бой. Рядом — надежный боевой товарищ комиссар полка Н.И. Пивоваров.

«Впервые с комиссаром Н.И. Пивоваровым, — вспоминал Бабаджанян, — я познакомился в очень тяжелые дни в излучине Днепра, в районе Рыжково, когда мы отбивали непрерывные и назойливые атаки пехоты врага и готовились переправиться на восточный берег Днепра. Этот человек, постоянно шагавший рядом со мной, всегда мужественно смотрел смерти в лицо, храбро сражался с врагом в любых условиях.

Спокойствие и хладнокровие Пивоварова в трудные минуты вызывали восхищение у бойцов. Он был не только умным и опытным политработником, но и бесстрашным воином. В самые критические минуты его присутствие вселяло в людей уверенность в победу. Я искренне любил этого великодушного, мужественного и откровенного человека, типичного представителя своего великого русского народа».

Командир дивизии полковник Акименко, провожая полк на передовую, напутствовал его командира:

— С выходом полка в район сбора хорошо замаскироваться, бойцов накормить, дать им полтора-два часа на отдых. Дневные движения техники и людей исключить. Лишь отдельные легкие подразделения, не более роты, если того потребуют обстоятельства, могут двигаться днем.

Вести полк Бабаджанян поручил начальнику штаба И.В. Артюху, а сам с комиссаром Пивоваровым на конях поехал впереди. Командиру 102-й дивизии полковнику Илларионову представились рано утром. Встреча была холодной, даже жесткой. Вспоминая ее после войны, Бабаджанян писал:

«Полковник Илларионов, не поздоровавшись с нами и не поинтересовавшись состоянием прибывшего полка, коротко бросил в мою сторону:

— Вашу карту!

Я передал ему сложенную чистую карту. Взяв ее, он еще раз зло посмотрел на мое загоревшее лицо и бритую голову, наклонился к столу и стал чертить передний край обороны противника и своих войск. Потом сплошной линией нанес красным карандашом линию наступления полка. Протянув мне карту, приказал:

— Наступать не-ме-д-ленно! Смотрите задачу полка на карте… — Обернувшись к рядом стоящему начальнику штаба, дал ему указание: — Полк усилить четырьмя артдивизионами и батальоном танков.

Потом снова повернулся ко мне и спросил:

— Задача ясна?

— Так точно. Но немедленно наступать не могу. Полк еще на… На полуслове Илларионов оборвал меня:

— Вы, майор, плохо начинаете, каков будет конец?! Обращаясь к полковнику приказал:

— Проследите за точным выполнением моего приказа. И вышел из блиндажа.

После этой сцены блиндаж замер на несколько секунд. Первым тишину нарушил начальник штаба, к которому дважды обращался И.Д. Илларионов. Спокойным и очень вежливым тоном он спросил меня о состоянии и местонахождении подразделений полка. Получив исчерпывающую информацию, поблагодарил нас и добавил:

— Не огорчайтесь, на войне все бывает.

Мы с Пивоваровым зашагали к лесу, в сторону наших коней…» (Ельня. Рождение гвардии. С. 62, 63).

В составе 395-го полка майора Бабаджаняна в 102-ю дивизию прибыло 2180 человек, в том числе 127 коммунистов и 150 комсомольцев. В нем, как сразу же выявили работники политотдела дивизии, не хватало кухонь, не было продуктов и транспорта. Люди в пути ничего не ели. Заместитель начальника политотдела Федотов приказал своим тыловикам взять полк на полное довольствие дивизии, кормить людей только горячей пищей.

Комиссар дивизии В.Н. Семенов и представитель политотдела армии беседовали с комиссаром полка Пивоваровым по всем вопросам подготовки к боевым действиям красноармейцев и командиров, многие из которых еще не встречались с противником. Соответствующее инструктивное совещание было проведено и с работниками политотдела дивизии. Затем они весь день находились в подразделениях полка, знакомились с людьми, давали поручения коммунистам и комсомольцам, рассказывали о боевой обстановке на участке соединения, о тактике врага, его приемах запугивания окружением, организации им системы огня и о том, какими способами можно уберечь себя от его артобстрела и бомбежки. Политработники одновременно выясняли, как новички владеют оружием, показывали приемы рукопашного боя. На конкретных случаях из боевой практики доказывали, как важно в наступлении вести усиленный огонь из винтовок, пулеметов и минометов. В ходе этой подготовки к наступлению бойцы уяснили свои задачи в бою, почувствовали себя увереннее, у них поднялось настроение, почувствовался наступательный порыв.

А между тем бой грохотал по всему выступу. По приказу Жукова, получившего в свое распоряжение четыре авиаполка, повысила активность краснозвездная авиация. Утром 35 бомбардировщиков и истребителей из 66-го штурмового и 163-го истребительного полков взяли курс в район Боровское — Шаталово, где накануне командир эскадрильи младший лейтенант Волков обнаружил немецкий аэродром. Противник не ожидал появления наших самолетов из-за нелетной погоды. Тонны металла были сброшены на его боевые машины. В результате бомбежки и обстрела из пулеметов он лишился 35 самолетов (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 6. Л. 45).

В этот же день летчики командира Костина атаковали переправу и уничтожили пулеметным огнем до батальона вражеской пехоты и автотранспорт. На станции Починок летчик Ковригин взорвал железнодорожную цистерну с горючим. Авиаторы корректировали огонь нашей артиллерии, бомбили артиллерийские и минометные позиции фашистов.

Красноармейцы, командиры и политработники, почувствовав, что противнику приходит конец, громили его из всех видов оружия, в атаках действовали напористо и смело, проявляя инициативу и смекалку.

На участке 103-й дивизии, как и вчера, пехоту отлично поддерживали артиллеристы. Ведя постоянное наблюдение за противником, они выявляли цели и поражали их метким огнем. Вот наводчик орудия красноармеец Карабчук заметил движение немецкой пехоты. Командира в это время перевязывала медсестра, он получил легкое ранение. Карабчук сам подготовил данные для стрельбы и самостоятельно открыл огонь по фашистам. Вражеская пехота была рассеяна с большими потерями.

Используя мощный огонь своей артиллерии, части 103-й дивизии перешли в наступление. Вся сила огня минометов, станковых пулеметов и винтовок была обрушена на головы фашистов. В атакующих цепях пехоты 583-го полка на левом фланге командир пулеметного взвода старший сержант Ивженко, обнаруживая огневые точки врага, быстро уничтожал их огнем своих пулеметов. Четко и эффективно выполняли его команды красноармейцы Дорошенко и Исраилов. На правом фланге инициативно и мужественно сражался заместитель политрука Недзельский. С группой бойцов он одним из первых вскочил в траншею врага и тут же расстрелял пятнадцать фашистов. Комсомолец Недзельский в этом бою пал смертью храбрых.

В 688-м полку командир шестой стрелковой роты младший лейтенант Тютюнников с группой бойцов, оторвавшись от своего подразделения, зашел в глубь обороны противника. Больше суток красноармейцы во главе со своим командиром сражались на территории, занятой немцами. Возвратясь к своим, Тютюнников доставил сведения об огневых средствах фашистов.

В Сотой дивизии успешно, как и вчера, действовал 355-й стрелковый полк. А впереди опять был батальон Хмаладзе. Умело руководил в бою ротой младший политрук Бережков. Он все время воодушевлял бойцов в наступлении. Благодаря его активным действиям рота сохранила свою боеспособность. Мужество и героизм проявил старший политрук Парфенов. Несмотря на ранение в ногу, он уже третьи сутки оставался в батальоне, поддерживая его наступательный дух. Так же бесстрашно наступали красноармейцы Крылов и Демин. Они решительно продвигались вперед, ведя за собой других бойцов. Личный пример командиров и политработников в бою сыграл главную роль в организации атак и уничтожении живой силы противника штыком и прикладом. Полк выполнил поставленную задачу — занял еще одну высоту, захватил трех пленных и несколько трофеев.

Активно и решительно продолжали наносить удары по врагу части и подразделения 19-й дивизии. Героем дня стал майор Шитов: о нем газета «За честь Родины» напечатала большой очерк старшего политрука М. Серебрянского. Автор, отмечая боевые успехи 32-го стрелкового полка, вступившего в бой еще 18 июля, попытался создать литературный портрет его командира, заслужившего авторитет как у подчиненных ему воинов, так и у вышестоящих военачальников. Каков же был орденоносец майор Шитов? Вот некоторые строки из очерка.

Высокий, плечистый человек с загорелым, открытым и привлекательным лицом… Веселый и смелый… Перед боем он сосредоточился над картой, обдумывая план действий своих подразделений. Неровное колеблющееся пламя свечи в землянке освещает могучую фигуру майора. В бою Шитов — впереди своих бойцов. Он поднялся во весь рост над цепью… В голосе, которым была подана команда, такая обжигающая сила, что атака мгновенно началась в неудержимом, стремительном темпе. Ранен боец… «А ну-ка перевернись. Давай перевяжу». Шитов много времени проводит в подразделениях с бойцами и командирами. В самые трудные минуты его спокойствие заряжает других бодростью и верой в свои силы.

Таков майор Шитов. По воспоминаниям Даниловича, журналист М. Серебрянский почти постоянно находился в войсках 19-й дивизии и, надо полагать, писал он портрет Александра Шитова не с чужих слов. А если учесть, что редакция газеты работала под повседневным руководством политотдела армии, в тесном контакте с ее военным советом, то публикацию очерка «Майор Шитов» можно рассматривать как высокую оценку боевых заслуг человека, который в самом первом и самом страшном сражении за Ельню покинул поле боя последним, когда уже кругом были немцы.

Теперь немцы вот-вот покинут ельнинский выступ. Только надо сильнее их бить. И ракутинские войска, невзирая ни на что, били их весь день. Особенно старались артиллеристы и боевые расчеты реактивных установок М-13. На участках 120-й и 106-й дивизий мощные удары по врагу наносил 305-й пушечный артиллерийский полк под командованием полковника Василия Филипповича Комарова. Его часть впервые вступила в бой 5 июля под Новоград-Волынским. Когда нужно было отступить, полк Комарова, благодаря разумному и крепкому руководству своего командира, с боем вышел из окружения, не потеряв матчасги и сохранив свою боеспособность. В двадцатых числах июля 305-й полк прибыл под Ельню, на усиление 24-й армии. Здесь он приумножил свою боевую славу. По оценкам командования армии, на тех участках фронта, где работали артиллеристы 305-го, немецкая артиллерия или уничтожалась, или подавлялась.

В эти завершающие дни боев за Ельню на участках 120-й и особенно 106-й дивизий под ударами артиллеристов Комарова артиллерия противника не могла быть на огневых позициях больше 5—10 минут, после чего с большими потерями была вынуждена отходить. За время боев под Ельней полк подавил 25 батарей, уничтожил множество блиндажей, разрушил места, где ютились штабы и обозы противника (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 16-а. Л. 112).

Фашисты, хотя и готовились окончательно покинуть ельнинскую дугу, продолжали яростно сопротивляться по всему ее фронту. Особенно ожесточенно в этот день, как и в предыдущие, они дрались на участке 107-й дивизии, стремившейся окончательно сдавить горловину выступа. Здесь, как и на левом фланге, первое слово принадлежало артиллеристам, среди которых выделялись батареи реактивных установок М-13 и 573-й пушечный артиллерийский полк майора Семена Васильевича Зубкова.

Тридцативосьмилетний майор Зубков имел огромный боевой опыт. Он участвовал в боях на Халхин-Голе и Карельском перешейке. За подвиги, проявленные в этих сражениях, он был награжден советским орденом Красного Знамени и орденом Красного Знамени Монгольской Народной Республики. На ельнинском направлении его полк вступил в бой 5 августа и вот уже месяц бессменно, выражаясь артиллерийским языком, работал в составе частей 24-й армии, сохранив всю свою материальную часть. Метким огнем полк уже разрушил десятки укреплений противника, подавил и уничтожил одиннадцать артиллерийских батарей, ряд минометных батарей, рассеял немало колонн немецких войск. И теперь методично и расчетливо громил противника, стремившегося удержать железную дорогу и станцию Нежода.

Пехотинцы полковника Миронова, разорвав кольцо окружения некрасовского полка, используя поддержку артиллерии, прилагали все новые усилия, чтобы потеснить врага. Командующий фронтом Г.К. Жуков за последние дни уже несколько раз побывал на командном пункте 107-й дивизии. Он не учинял Миронову громкого разноса, ему нравился этот сибирский командир, но все же поторапливал, требовал более стремительного продвижения вперед. И полковник Миронов приказал 630-му и 765-му стрелковым полкам перейти в наступление, окончательно разгромить фашистских захватчиков в районе Большая и Малая Нежода — хутор Волосково. В центре наступал 586-й полк Некрасова. Сибиряки обрушили на противника новый мощный удар. Немцы продолжали сопротивляться, неся большие потери. Таяли и ряды мироновской дивизии. Медсанбаты были переполнены ранеными. Медицинский персонал вел напряженную борьбу за жизнь людей, за возвращение их в строй. Тяжелое ранение получил Иван Михайлович Некрасов, один из прославленных героев битвы на ельнинской земле. Ему осколком снаряда разорвало мышцу правой руки. В командование полком вступил капитан Михаил Сергеевич Брынин, комиссаром назначили батальонного комиссара Василия Михайловича Морозова. В этот же день получила ранение и разведчица Евдокия Марковникова. Ее эвакуировали в госпиталь.

Битва продолжалась. Грохотала она и на участке 102-й дивизии. Противник еще утром подтянул к переднему краю нашей обороны пехоту, пушки и минометы. В течение всего дня немцы упорно сопротивлялись, пытались перейти в контратаку западнее и северо-западнее Батаева. Но им отвечали мощным ударом батареи 102-го артполка противотанковой обороны, 105-го гаубичного артиллерийского полка и первого дивизиона 544-го гаубичного артиллерийского полка.

Под грохот артиллерийских канонад шло сосредоточение прибывающих подразделений 395-го усиленного полка майора Бабаджаняна. Во второй половине дня началась перегруппировка сил дивизии. Ослабленный 102-й мотострелковый полк переходил на правый фланг, а на левом фланге занимал оборону прибывший полк 127-й дивизии.

Вспоминая последние приготовления к бою, Амазасп Хачатурович Бабаджанян писал:

«Вечером ко мне пришли комиссар Н.И. Пивоваров и начальник штаба полка И.В. Артюх. Комиссар доложил, что личный состав накормлен, отдохнул и настроен по-боевому.

С наступлением темноты батальоны первого эшелона под прикрытием подразделений 102-й танковой дивизии стали сосредоточенно передвигаться на исходные для наступления рубежи. Огонь с обеих сторон заметно ослаб. То там, то здесь раздавались лишь автоматно-пулеметные очереди. Ввысь поднимались редкие осветительные ракеты. По всей вероятности, противник не догадывался о предстоящем нашем наступлении. Это было нам на руку».

В 16 часов по всему выступу прогрохотал единый артиллерийский салют. Мощным залпом вся артиллерия армии ударила по позициям противника. Так ракутинские войска прощались с заместителем начальника штаба армии полковником Ивановым. С утра в артчастях с личным составом были проведены беседы о мести за смерть боевого командира и подготовлены цели для огня.

К концу дня еще на несколько сот метров сузилось кольцо окружения. Противник продолжал яростно обороняться. Жуков приказал Ракутину осуществить ночью мощный удар, решающий. Подготовка к нему началась с наступлением темноты. В этот вечер, как пишет в документальной повести «Гвардейцы» Федор Егоров, «во всех полках 120-й стрелковой дивизии ужинали раньше обычного. Едва стали спускаться на землю сумерки, командиры хозвзводов, старшины рот и батарей двинули на передний край поваров, ездовых, писарей, нагрузив их термосами с кашей и чаем, мешками с хлебом, ящиками с патронами и гранатами. Поужинали и заняли свои места: пехотинцы — в стрелковых ячейках, артиллеристы и минометчики — у батарей, ждали сигнала. До начала наступления оставалось немного времени, и каждый командир озабоченно думал, все ли он предусмотрел и подготовил».

Так, или примерно так, было и в других дивизиях. Красноармейцы и командиры готовились окончательно разбить противостоящие немецкие войска.

ДЕНЬ ПЯТИДЕСЯТЫЙ Пятница, 5 сентября

«Завершающий удар был нанесен немцам в ночь с 4 на 5 сентября. Под прикрытием темноты наши части внезапно обрушились на основные силы фашистской группировки».

Так генерал Ракутин писал в сентябре 1941 года в статье, напечатанной в газете «Красная звезда».

«В ночь на 5 сентября под покровом темноты, оставив обреченных на смерть автоматчиков и минометчиков для прикрытия, открыв яростный огонь по нашим стягивающим горло частям, немецкие войска в беспорядке и панике отступали».

Так писал в очерке «Разгром немецких дивизий в районе Ельни», опубликованном в «Правде», писатель Владимир Ставский, постоянно находившийся в войсках 24-й армии.

«5 сентября 1941 года. 76 день войны.

…Наши части сдали противнику дугу фронта у Ельни. Противник еще долгое время, после того как наши части уже были выведены, вел огонь по этим оставленным нами позициям и только тогда осторожно занял их пехотой. Скрытый отвод войск с этой дуги является неплохим достижением командования».

Так записал в своем дневнике Фридрих Гальдер на основании донесений командования группы армий «Центр».

Три автора, представляющие одну и другую воюющие стороны, не противоречат в главном: 5 сентября гитлеровские завоеватели оставили ельнинский выступ, в который, не считаясь с потерями, вгрызались пятьдесят военных дней. Что же касается «неплохого достижения командования» (немецкого), то простим и Федора фон Бока, и Фридриха Гальдера, и иже с ними: не катить же им бочку грязи на самих себя — ведь это было их первое отступление за два года развязанной Гитлером Второй мировой войны.

Последний день боев за Ельню для обеих сторон был не менее трудным, чем любой из предыдущих дней.

Командующий Резервным фронтом Жуков и командарм Ракутин, назначив завершающий удар на ночное время, попали в самую точку. Не в ночной тишине, а под грохотом нашей артиллерии, под организованным огнем нашей пехоты покидали свои норы фашистские завоеватели. Они отстреливались… На флангах даже очень сильно отстреливались, чтобы не допустить окружения. Это не назовешь скрытым отводом войск. Это было победоносное завершение многодневных боев в пользу Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Правый фланг опять был в центре внимания командования 24-й армии. На прибывший 395-й усиленный полк Бабаджаняна возлагались большие надежды по завершению окружения противника. И полк действовал.

Примерно в два часа ночи, как вспоминал Бабаджанян, ему позвонил командир второго батальона капитан Александров и доложил, что батальонная разведка вышла на южную окраину массива, не встретив противника. По проселочным дорогам наблюдается передвижение отдельных повозок и групп немцев в сторону Ельни.

Майор Бабаджанян приказал капитану Александрову поднять батальон и без шума выйти на южную опушку леса. Командиру первого батальона Гриценко командир полка приказал вслед за Александровым сосредоточиться на западной опушке леса и занять там оборону. А с началом артподготовки двинуться вперед на врага.

На рассвете, как и было намечено, орудия прямой наводки, танки, десятки станковых и ручных пулеметов открыли ураганный огонь по выявленным огневым точкам противника. Затем огонь был перенесен вправо, а слева пошли в атаку батальоны Александрова и Гриценко. После короткого боя они заняли высоты, на которых находились немцы. И тут артиллерия противника открыла стрельбу по нашим батальонам. Бабаджанян на поддержку им направил танковый батальон и приказал батальонам второго эшелона подтянуться поближе к высотам и быть готовым к бою. Наступление продолжалось. Ломая сопротивление противника, передовые подразделения полка в 12 часов дня вышли к железной дороге в районе разъезда Нежода. Для развития успеха в направлении на Ивонино был введен в бой третий стрелковый батальон.

Во второй половине дня бой принял более ожесточенный характер. Противник, подтянув новые подразделения, неоднократно переходил в контратаки, но огнем наших артиллерийских полков и стрелковых подразделений они были отбиты.

Одновременно продвигался вперед и 102-й мотострелковый полк подполковника Соловьева, наступавший правее, в направлении Батаево. К 16 часам он достиг рубежа: южный берег безымянного ручья у селения Спас-Нежода — опушка леса юго-западнее Спас-Нежоды. Потери, как сообщалось в политдонесении, полк нес исключительно большие. В его первом батальоне, например, осталось 9 человек в первой роте, 17 — во второй и 6 человек — в третьей роте. Примерно такое же положение было и во втором батальоне.

Левее полка Бабаджаняна упорно сражались войска 107-й дивизии. Полки Волынского и Батракова нанесли удар по противнику на рубеже Большая и Малая Нежода — хутор Волосково. На этом направлении немцы численностью около роты пытались взять в окружение минометную роту 765-го стрелкового полка. Подразделение боеприпасов не имело, бойцы были вооружены только карабинами. И вот политрук Бочкарев встал и повел роту в атаку на врага. Смелый и решительный бросок вперед удался. Фашисты вынуждены были отступить. В этой схватке сам Бочкарев одного немецкого солдата зарубил малой саперной лопатой, а второго заколол штыком, взятым у убитого немца.

Бывший некрасовский 586-й полк под командованием капитана Брынина тоже несколько продвинулся вперед в направлении деревни Демщино. В бою погиб прославленный командир батальона старший лейтенант Люманов. Как письменно засвидетельствовал инструктор пропаганды В.И. Тайков, Эмир Люманов был убит вместе со старшим адъютантом батальона Рабиновичем во время массированного артиллерийского налета противника. В книге учета личного состава дивизии в строке «Люманов Эмир Люманович, ст. лейтенант» сохранилась пометка: «5.9.41 убит». Так на завершающем этапе боев за Ельню закончил свой боевой путь командир, чье имя громко прозвучало в самом первом бою некрасовского полка, чей батальон больше месяца не давал врагу передышки ни днем, ни ночью. Боевые товарищи поклялись и впредь бить врага по-люмановски.

Несколько сговорчивее вел себя противник на участке 100-й стрелковой дивизии. Получив ночью мощный удар, его передовые подразделения стали откатываться на юг. Руссияновские полки, усилив артиллерийский и минометный огонь, с боями продвигались вперед, в направлении на Богодилово. К исходу дня дивизия заняла Чанцово.

А на левом фланге по-прежнему шли ожесточенные бои. В 303-й стрелковой дивизии особое упорство и мужество проявил командир роты младший лейтенант Чаплыгин. Во время первой атаки был тяжело ранен командир батальона. Чаплыгин принял на себя командование батальоном и повел его вперед. Но противник, обрушив интенсивный огонь на его рубеж обороны, стал обходить с флангов. Кольцо окружения сжималось все теснее и теснее. Младший лейтенант Чаплыгин с группой бойцов в 15 человек упорно сдерживал врага, расстреливая его пехоту. При подходе подкрепления отважный командир повел своих бойцов в атаку. Окружить и уничтожить группу Чаплыгина немцам не удалось.

Так же мужественно сражался в 303-й дивизии политрук первой пулеметной роты Ледовских. Когда в его роте остались четыре бойца, он продолжал вести огонь по фашистам из двух станковых пулеметов.

Бойцов 106-й дивизии, как и вчера, надежно поддерживали батареи 305-го пушечного артиллерийского полка Комарова. Накануне ночью младший лейтенант Шиманов с группой бойцов совершил дерзкую вылазку в тыл противника и определил расположение его огневых точек. Благодаря находчивости командира батарея Шаманова била точно в цель, помогая пехотинцам продвигаться вперед.

Более стремительно развивались события на участках 103-й, 19-й и 120-й дивизий. Ночью их артиллерия нанесла согласованный удар по передовым позициям противника, а с рассветом пошла в атаку пехота. Немцы старались сдержать ее натиск, поливая стрелковые подразделения огнем из автоматического оружия и минометов. Однако наступательный порыв красных бойцов был высок. По примеру своих командиров, комиссаров и политруков они буквально наседали на передовые подразделения противника.

Высокую активность развили части 19-й стрелковой дивизии. Ее командир полковник Утвенко, чувствуя, что противник заколебался, подбадривал свои подразделения, появляясь в рядах атакующих, организовал слаженные совместные действия. В 315-м стрелковом полку, родном полку Александра Ивановича Утвенко, первыми шли в атаку комиссар старший политрук Р.И. Халтаев и командир капитан Петр Николаевич Лузин. Их боевая отвага, их умение управлять войсками не раз уже проявлялись и в обороне, и в наступлении. О том, как комиссар Халтаев с одним из батальонов своего полка шесть суток дрался в окружении, еще в начале августа писала армейская газета «За честь Родины». Продумав все до мелочей, Халтаев организовал тогда прорыв через оборону противника к своим. По его приказу орудийный расчет коммуниста Райкова прокладывал дорогу пехотинцам. В этих боях батальон уничтожил два немецких танка и около семидесяти человек личного состава. Халтаев умело организовал действия батальона и вывел его к своим.

И вот теперь рывок к Ельне. В бою Халтаев был контужен, но он продолжал выполнять свои обязанности. По приказу своих старших командиров активно действовали командиры батальонов, рот, взводов. В этот день особую похвалу заслужил командир третьего батальона старший лейтенант Дубинин. Он энергично руководил своим подразделением, лично вел бойцов в атаку, во время боя все время находился впереди.

Так же смело и решительно действовал 32-й стрелковый полк майора Шитова. Сам командир и военком старший политрук Гальчинский находились среди атакующих, управляли их действиями, вели красноармейцев за собой. Когда замедлилось продвижение седьмой стрелковой роты, в ее рядах появился комиссар Гальчинский. Комиссар подбодрил бойцов и первый пошел в атаку на обороняющегося противника. Вслед за ним с громким «Ура!» бросились все бойцы роты. Сопротивление врага было сломлено.

Громя арьергарды фашистских войск, дивизия Утвенко решительно продвигалась вперед и, наконец, вышла на северную окраину города. Этот исторический момент газета «Красная звезда» увековечила одной фразой: «Вечером 5 сентября части полковника Утвенко первыми ворвались в Ельню».

Упорно и настойчиво продвигались все ближе и ближе к городу также части 120-й стрелковой дивизии генерал-майора Петрова, наступавшие с востока параллельно железной дороге. В результате упорного и напряженного утреннего боя подразделения 474-го стрелкового полка капитана Каркишко заняли одну из высот, где обнаружили растерзанные тела нескольких красноармейцев. Будучи ранеными, они попали в плен к немцам и были замучены фашистскими извергами. Бойцы поклялись отомстить за смерть своих товарищей.

— Вперед! — раздались голоса командиров подразделений. Решительное наступление продолжалось. Полк Каркишко вслед за высотой занял несколько населенных пунктов. Бойцы, идя по стопам врага, наносили ему удар за ударом. На подступах к городу немцы открыли минометный огонь. Но это уже не могло остановить красноармейский натиск. В 18 часов в город ворвались разведчики подразделения Хромова, затем вошли бойцы батальона лейтенанта Сокарева.

Этот памятный бой описан в газете «За честь Родины». Рядом с информацией корреспондентов напечатана заметка за подписью лейтенанта Сокарева.

«Вчера вечером наш батальон ворвался в город Е., — говорится в ней. — Каждый населенный пункт, каждая высота брались с боем.

Немцы создали много укреплений, но это им не помогло. Неудержимо шли вперед роты Шевченко и Желонкина. Смело и решительно действовал командир взвода Крахмаль. Он первым бросился на фашистские ДЗОТы с возгласом:

— За Родину, за Сталина!

Поддерживая наступление батальона, большой урон нанес врагу минометный взвод Моторщука. Связисты младшего лейтенанта Родина шли вместе с наступающими бойцами и обеспечивали батальон надежной связью.

В освобожденных селах и в самом городе население встречало нас с великой радостью. Колхозники и колхозницы обнимали и целовали наших бойцов».

Справа от 19-й дивизии лобовой удар по противнику наносила 103-я дивизия генерал-майора Биричева. Согласованными действиями обоих полков — 583-го капитана Лукина и 688-го подполковника Пяри — наконец окончательно были освобождены деревня Ушаково и прилегающие к ней населенные пункты. В 583-м полку активно действовал батальон капитана Николая Григорьевича Рыбинского, прочно удерживавший репутацию передового. Сбив противника с укрепленных позиций, он преследовал его по пятам, нанося удар за ударом. В 688-м полку высокую оценку командования получила седьмая стрелковая рота. Политрук Данилин, партийный вожак Ганиев, агитаторы-красноармейцы Кабарадзе, Королев, Краснорушкин шли во главе роты, воодушевляли бойцов на смелое и решительное продвижение вперед. Когда под сильным огнем противника рота залегла, все пятеро смело бросились вперед и увлекли за собой других бойцов. Девятую роту мужественно и смело вели за собой молодой политрук Старовой и парторг Черный. Первым вошел в Ельню батальон капитана Рыбинского. Это произошло около 19 часов.

…В течение дня части 24-й армии продолжали наступление по всему фронту. Сломив сопротивление противника в центре, они принудили его к отходу и с 13 часов преследовали, наступая на пятки. Военный совет армии, подводя итоги соревнования войск, не смог определить лучших. Через газету он объявил, что в едином порыве соревнующиеся между собою подразделения командиров т.т. Миронова, Петрова, Утвенко, Ильянцева и других одновременно нанесли дружный, согласованный удар по врагу. Участь города была решена.

Более пунктуален был командующий Резервным фронтом генерал армии Жуков. Сначала он направил Сталину телеграмму, в которой сообщил:

«Ваш приказ о разгроме ельнинской группировки противника и взятии г. Ельня выполнен. Ельня сегодня занята нашими войсками. Идут ожесточенные бои с разбитыми частями западнее Ельни. Противник в полуокружении. Итоговый доклад о противнике, трофеях и наших потерях донесу особо» (ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 679. Д. 33. Л. 21).

Затем был подготовлен более подробный доклад об итогах ельнинской операции. В нем Георгий Константинович Жуков откровенно, четко и ясно писал:

«Замкнуть полностью окружение противника и взять в плен всю ельнинскую группировку нам не удалось, т. к. для этого оказалось явно недостаточно сил и, в первую очередь, танков на нашем правом и левом флангах.

Противник, видя невозможность и безнадежность сопротивления нашему наступлению, в ночь на 5 сентября вывел через горловину основную массу артиллерии и тылы. С утра 5 сентября начал отвод главных сил, а в 12–13 часов начал отводить первые эшелоны своей обороны.

Для обеспечения провода войск через горловину противник организовал по нашим фланговым ударным группам заградительный артиллерийский и минометный огонь с применением частых контратак. Сюда противником была брошена и авиация.

Из состава наших войск очень хорошо действовали 107-я, 19-я стрелковые дивизии. Неплохо действовали 100-я и 120-я стрелковые дивизии. Слабо и без инициативы действовали 303-я и 309-я стрелковые дивизии. Все части действовали в большом некомплекте. Очень хорошо действовала вся артиллерия, даже молодых дивизий. PC своими действиями производит сплошное опустошение. Главный узел обороны противника Ушаково в результате залпов PC полностью разрушен, убежища завалены и разбиты».

Действия 103-й и 106-й моторизованных дивизий и участие в боях 395-го полка 127-й стрелковой дивизии Жуков обошел молчанием.

Так открыл свой счет в войне с фашистскими захватчиками будущий Маршал Победы.

Так гитлеровские полководцы проглотили первую горькую пилюлю в войне с Советским Союзом, с его Рабоче-Крестьянской Красной Армией.

Наступление войск генерала Ракутина продолжалось.