В интересах государства

Глава 13

Третий ранг? И как это понимать — не Благодать? Неужели тот свет, что я видел, и правда имел другую природу? Хотя вроде бы логично: отец говорил, что Благодать появилась из осколков константинопольского камня, а меня ведь призвали с помощью родового духа… Но какая же тогда природа у родовой магии? И почему все так удивляются? Неужели то, что со мной творится, и правда такая редкость?

Мысли роились как мухи, но я уже не мог нормально соображать. Выдохся. Не просто опустошил магический резерв, а, казалось, еще и в кредит взял.

Я поднял глаза на наставницу. С трудом. Даже моргать было тяжело.

— Так что это значит?

— Что, кажется, я начала понимать, как работает твой дар. Это еще предстоит подтвердить, но есть у меня одна гипотеза, — понизив голос, ответила Матильда. — И для этого нужен Вальтер.

— Ага. Хорошо…

Я кивнул и почувствовал, что в глазах начало мутнеть. Все поплыло и расфокусировалось. К горлу подкатила тошнота, я дернулся от нескольких спазмов, согнулся, и меня вывернуло наизнанку. Хуже похмелья, ей-богу.

— Миша! — вскричала Поля. — Борь, держи его!

Я покачнулся и рухнул набок. Кто-то подхватил меня, приподнял. Я закрыл глаза, но видел перед собой лишь причудливые радужные круги. Как бензиновая пленка, только все вокруг начинало постепенно темнеть.

— Борь, аккуратнее!

— Не лезь под руку!

— Михаил! Миша! Ты меня слышишь?

Кажется, звала Матильда. Голос доносился словно сквозь толщу воды. Я попытался ответить, но не смог даже рта открыть. Силы оставили меня, и я отключился.

Тьма вокруг была непроницаемая — густая, но мягкая, обволакивающая. Уютная. Хотелось оставаться здесь как можно дольше, потому что тут не было ни боли, ни забот, ни мыслей. Ничего. Даже меня словно не было. Тело будто растворилось, я совсем ничего не чувствовал — не слышал, не видел, не ощущал.

Только осознавал себя — свою душу, разум. Но и то как-то… странно.

А затем в этой тьме появилась точка. Белая, она начала расширяться, словно приближалась ко мне. Мрак отступал, и я видел свет. Уже знакомый мне, молочно-белый, родной.

Только на этот раз я не просто его видел — получилось разглядеть кое-что еще.

Сперва мне показалось, что это были оттенки — как прожилки на мраморе. Но свет поглотил меня полностью, и я увидел, что это были силуэты фигур.

Полупрозрачные, состоящие из одних лишь очертаний — словно ленивый художник пытался схематично изобразить людей. Их было много. Навскидку сотня-другая.

И они говорили. Все. Разом.

Сначала шепотом, затем все громче и громче — так много голосов, что я не мог различить слов. Я проскальзывал через эти тени, они окружали меня, словно пытались остановить и что-то сказать. Но их было так много, что мне не удалось ничего разобрать.

— Кто вы?

Каким-то чудом я и сам смог говорить. Духи — мне было проще называть их так — замолчали. Одна из бесполых фигур подняла голову и выставила руку в сторону, словно хотела на что-то указать. Я проследил за направлением и увидел высокое крепкое дерево — с множеством ветвей и фигурными листьями, похожими на дубовые. Полностью белое — и кора, и ветки, и побеги. А прямо над деревом посреди всей этой белизны завис огромный светящийся шар.

Остальные «духи» расступились, давая мне дорогу к древу. Я двигался — нельзя сказать, что шел, скорее, просто плыл вперед. Откуда-то я знал, что этот источник сияния был чем-то очень важным. Он походил на солнце — но не желтое, каким его часто рисуют, а белое. Пылающая холодным серебристым светом звезда. Чистая энергия. Будь у меня были глаза, она наверняка бы меня ослепила или поджарила.

Такие же сгустки, только куда меньшие по размеру, срывались с моих рук, когда я едва не угробил Ирэн. Но сейчас казалось, что это было сто лет назад. Или даже вовсе не со мной.

Я подплыл к корням этого гигантского дерева и остановился, разглядывая серебристые прожилки коры.

— Что ты такое?

Дурацкий вопрос, но должен же я был как-то понять, где оказался и что происходит.

Духи не ответили. Но я услышал тихий шелест листвы, а затем фигуры за моей спиной столпились и начали петь.

— Дух, явись! Дух, воплотись! В тело отпрыска вселись!

Где-то я уже это слышал. Только тогда это был один голос. Сейчас они выли хором — неестественно ровно и стройно.

— Дух, явись! Дух, воплотись! В тело отпрыска вселись!

Я снова повернулся к дереву.

«Поднимайся», — донеслось сверху. Бесцветный голос — не мужской и не женский.

Но как?

Я принялся карабкаться по дереву. Сперва по гигантским корням, затем хватался за выступы ствола, перемещался с ветки на ветку все выше и выше. Это оказалось легко — я словно ничего не весил, и требовалось просто цепляться за первое, что попадется под руку, чтобы толкнуть себя вверх. Но сейчас я хотя бы ощущал, что у меня было подобие тела. Такое же полупрозрачное, как у остальных «духов».

В какой-то момент я слишком сильно оттолкнулся и не успел ухватиться за ветку. Меня понесло вверх. Прямо навстречу смертоносному источнику света.

— Что ты такое? — крикнул я, даже не надеясь получить ответ.

Шар стремительно приближался, но он оказался меньше, чем показалось вначале. И все равно он мог поглотить меня полностью, растворить в себе.

«Иди ко мне».

— Чего?

«Прими свет».

«Прими силу».

«Род просил. Род получит наследника».

Казалось, он притягивал меня к себе — я начал лететь быстрее, барахтая полупрозрачными руками и ногами. Меня тянуло туда против воли, и я откуда-то знал, что он столь же опасен, сколь прекрасен.

«Ты выдержал. Ты достоин».

— Чего достоин?

«Прими силу».

И в этот момент меня засосало внутрь. Я по привычке хотел зажмуриться — до того стало ярко даже сейчас. Но у меня не было век.

«Дух, прими силу рода и направь во спасение».

Это было последнее, что я услышал. Чистая энергия захлестнула меня, я провалился в бесконечный океан силы, растворился в ней окончательно и утратил себя.

Исчез шар. Исчезли дерево и духи. Я остался в океане серебристо-белого света и сам стал им.

«Возвращайся в мир».

Я хотел спросить, как, но не смог. Не получалось говорить. Я не мог пошевелиться. Словно я теперь сам оказался силой с остатками сознания.

Как странно.

Свет начал меняться. Из холодного сияния он стал другим — раздражающим, неприятным. Я поежился, не открывая глаз, и застонал. Телесные ощущения вернулись, и это было больно.

Все тело ломило так, словно меня отпинала целая трибуна футбольных фанатов. Правда, не только что, а где-то с неделю назад. Голова раскалывалась, ладони и грудь все еще жгло. Во рту пересохло. Полцарства за анальгин.

Я осторожно открыл глаза и поморщился от яркого света. Дневной.

Добро пожаловать обратно, Миха. Надеюсь, провалялся я недолго.

— Ух…

Я попытался приподняться на локтях, но тут же рухнул обратно на кровать и уставился в потолок. Какая-то мудреная лепнина — не замечал такой в своей комнате. Хотя, по правде, меня в ней мало что интересовало, кроме душа, кровати и книжного шкафа.

— Михаил?

Я медленно повернул голову на голос Ирэн. Все же моя комната — и цветы в вазе те же, что горничные поставили утром. Не завяли. Глаза привыкли к освещению, и я заметил, что солнце за окном клонилось к горизонту.

— Миш?

Девчонка развалилась в кресле и болтала забинтованной ногой. На столике взгромоздилось несколько грязных чашек. Ирэн явно досталось меньше, чем мне. Лицо и волосы у нее были чистыми — значит, успела привести себя в порядок. Да и вместо погубленной формы она переоделась в спортивный костюм. Правда, ярко-розовый. У них это с Матильдой семейное что ли?

— Привет, — прохрипел я. — Ты чего здесь делаешь?

— Привет, спаситель, — Ирэн застенчиво улыбнулась. Забавно, но после боя гонора у нее как будто поубавилось. — Как что? Слежу за тобой. Как самочувствие?

— Жить буду. Наверное.

— Это хорошо.

— Но чувствую себя как отбивная.

Она робко улыбнулась и открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но смущенно опустила глаза и не решилась говорить. Я продолжал на нее смотреть. Ждал. Да и сил говорить самому, честно говоря, особо не было.

— Долго я провалялся? — наконец спросил я, когда понял, что девчонке было тяжело собраться с мыслями.

— Нет. Полдня где-то. Как тебя привезли, Матильда со Сперанскими сразу начали с нами возиться. И за лекарем послали. Правда, к тому моменту, как он прибыл, наши уже сами справились. Коля все-таки хорош. Целитель от бога.

— Значит, надо его поблагодарить.

Я попробовал пошевелиться — и тело ответило болью. Ну уж нет, я все же попытаюсь. Я приподнялся на локтях, зашипел от неприятных ощущений в груди. Кожа горела. Видимо, те шарики все же хорошенько меня прожгли. Взглянув на руки, я увидел, что от ладоней до самых локтей они были забинтованы. Только сиротливо оттопыривался случайно уцелевший мизинец на левой руке.

Хорошенько шарахнул, ничего не скажешь…

— Давай помогу, — Ирэн поднялась с кресла и похромала ко мне. — Вот так. Держу. Осторожнее.

Она подоткнула подушку мне под спину и отошла на шаг, оценивая свою работу. Я бросил взгляд вниз — кажется, под одеялом я был полностью голым. А на груди и правда расцвели следы ожога.

— Воды? — предложила девушка.

— Давай.

Ирэн поднесла стакан к моим губам. Я хотел было взять его, но вспомнил, что руки были забинтованы. Мда, хреново быть беспомощным.

— Что лекарь сказал? — напившись, прохрипел я. Стало легче.

— Завтра утром уже будешь ходить. И бинты снимут.

— Серьезно?

— Говорю же. Коля — гений. Совсем не боевой — даже косы нормальной сделать не может. Зато как достать кого-нибудь с того света — это он мастак. Вечер и ночь поваляешься — и утром будешь огурцом.

Ну это она наверняка загнула, но перспектива меня радовала. Хорошо иметь крутого лекаря в команде. Эх, был бы Коля с нами на экзамене…

— Еще водички?

— Спасибо, пока хватит.

Ирэн хлопотала вокруг меня как наседка над цыплятами. Слишком уж резкая перемена в ней произошла. Я, конечно, принимал эти ухаживания — все же руками сам пользоваться не мог. Но не мог выбросить из головы и подозрительность. Чего ей опять от меня понадобилось? Зачем она так суетилась? Что задумала?

Ирэн остановилась у изголовья моей кровати и склонила голову.

— Наверное, я должна извиниться. Точнее, не наверное. Точно должна…

— Согласен.

— Нет, дай мне договорить, раз уж решилась. Мне это тяжело дается.

Я молча улыбнулся.

— Я… Я вела себя по-свински.

— Разубеждать не буду.

— Мне не следовало так к тебе относиться. Я совсем тебя не знала, но возненавидела только за то, что мы конкуренты.

Интересно, к Сперанским у нее было такое же отношение? Вроде нет. Хотя мне показалось, что Ирэн и с ними не была близка. Но я решил дать девушке возможность продолжить исповедь.

— Я испугалась тебя, Михаил. Когда ты только появился на пороге — я видела в окно вашу с Матильдой беготню. Слышала о том, как она тебя проверяла. Подслушала, что ты уже умеешь творить «Колобки» и подумала, что ты очень серьезный противник. И… — она нервно сглотнула. — И еще я испугалась, что теперь все внимание Матильды будет приковано к тебе.

— Так ты ревновала? — усмехнулся я. — Серьезно?

— Да…

— Но она же твоя тетя. Твоя родня. Одна кровь. Я никогда бы не смог занять твое место, даже если бы захотел. Но мне и незачем.

Ирэн сокрушенно покачала головой.

— Матильда — моя единственная родня. Она все, что у меня есть. Мне и так сложно представить, что мы расстанемся, если я поступлю в Аудиториум. И хотела как можно больше времени проводить с ней до испытаний… Так и было. Но потом появился ты.

Ладненько. Чужая душа — потемки. Зато я теперь еще лучше представлял, на что способна ревнивая женщина…

— А родители? — спросил я. — Что с ними?

— Погибли пять лет назад. Я унаследовала хорошее состояние, но… Даже с родителями мы не были близки. Они жили в Петрополе. Отец вел дела, матушка блистала в свете. Я все равно их почти никогда не видела. Матильда всегда была мне как мать. Она — и гувернантки.

— Соболезную, — отозвался я. — Все равно скверно.

Ирэн неуверенно переминалась с ноги на ногу и постоянно закладывала выбивавшиеся пряди за ухо. Нервничала.

— И прости меня, пожалуйста, за то, что влезла к тебе в голову, — наконец сказала она.

— Ты не просто влезла.

— Да. Я воспользовалась твоими воспоминаниями и смертью твоего брата.

Я сочувствовал ей, но это ее не оправдывало.

— Это было подло, Ир.

— Знаю. Прости, пожалуйста. Меня занесло.

Девушка склонила голову и торопливо вытерла щеку. Неужели плакала?

Я вздохнул. Никогда не знал, как правильно реагировать на женские слезы. Одно дело, когда Олька в детстве плакала, разбив коленку, другое — раскаивающаяся девица, которой такое признание явно далось с большим трудом.

— Давай отныне играть по правилам, — напомнил я. — Набиваться к тебе в друзья я не буду. Но помни: я здесь для того, чтобы учиться. То, что ты попросила прощения, я оценил. Не всякий готов признать ошибку, и если ты сделала это искренне, то я рад.

— Ты мне жизнь спас. Даже после всего, что я наговорила и сделала.

— Конечно, спас, глупая. Сам испугался того, что произошло. Не так я все планировал.

— Мог бы просто устранить меня как конкурентку… Знаю, многие идут на разные подлости, чтобы расчистить дорогу.

— Слушай, это не повод тебя убивать. Хотя ты меня довела до ручки. Но теперь мы разобрались, — я уставился на нее, приняв самый серьезный вид. — Больше ко мне не лезь — я и правда не контролирую свою силу.

Ирэн всхлипнула, застыла на пару мгновений, а затем громко разрыдалась в три ручья.

Теперь мне стало совсем неловко.

— Эй, ну ты чего? — Я вытянул руку и дотронулся до ее пальцев.

— Мне… Мне… очень стыдно! — сдавленно говорила она. — Я с тобой как с дерьмом, а ты… А ты… по-человечески…

— Хорош реветь, Ирин. Давай, вытирай слезы, пока Матильда не увидела.

Девчонка достала из кармана носовой платок и шумно высморкалась.

— Прости, что-то я совсем раскисла.

— Ну, честно говоря, я рад, что тебя проняло. Потому что вела ты себя невыносимо.

— Точно больше не будешь швыряться в меня этими страшными шарами? — всхлипнув, спросила девушка.

— Если будешь вести себя прилично.

— Значит, Матильда не зря тобой так заинтересовалась.

— Ну а ты что думала? Что она себе решила любовничка помоложе завести? — улыбнулся я. — Расслабься, говорю. Но помни: за тобой должок.

Ирэн вытерла слезы и уставилась на меня опухшими красными глазами.

— Чего потребуешь?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Еще не решил. Но когда мне понадобится, я хочу, чтобы ты мне помогла.

Девушка удивленно на меня уставилась.

— Я и так обязана это сделать. Ты еще не понял, Миш? У меня перед тобой долг жизни. Я должна принести тебе официальную клятву.

А вот тут уже пришла моя очередь удивляться…

— Чего? Какую клятву?

— Так ты не в курсе? — Не сводя с меня ошарашенного взгляда, Ирэн села на край кровати. — Не понимаешь, что теперь будет?

— Нееет…

— Ох, боже мой… Ладно, слушай. Когда один дворянин спасает жизнь другому дворянину, спасенный дает клятву верности. Это довольно пафосный ритуал, который скрепляется Благодатью. После того, как клятва будет принесена, поклявшийся связан прочными узами до тех пор, пока не выполнит долг.

— И как это выглядит?

— Ну… Есть особый обряд. И теперь, когда ты немного придешь в себя, мы должны будем провести этот ритуал. Только прошу тебя, Миш… Не требуй от меня невозможного.

Ничего себе… Спас девицу, блин.

— А если я попрошу что-то, что ты откажешься выполнить? — уточнил я.

— Я погибну, — печально отозвалась Ирэн. — Это же долг жизни. Потому и прошу тебя — выбирай желания с умом. Отказаться я не смогу.

Я откинулся обратно на подушку и вытаращился в потолок.

Ну и ну… Устроили, блин, потешные бои. Мало того, что я сам чуть не угробил воспитанницу Матильды, так еще она после всего этого оказалась моей должницей. Соблазн потребовать какую-то нелепицу, чтобы просто сбросить груз ответственности, был велик. Но я решил отложить решение. Кто знает, как дальше сложится жизнь? Не исключено, что мне пригодятся связи и ресурсы Штоффов.

— Мир? — я повернулся к Ирэн и показал ей единственный уцелевший мизинец.

— Это что?

— Не знаешь присказку про «мирись-мирись и больше не дерись»?

Ирэн обескураженно на меня уставилась.

— Это еще что за деревенские штучки?

— Ритуал такой. Из места, где я вырос. — Я поднял мизинчик выше. — Священный. Но Благодать для него не требуется. Ну так что, миримся?

Девчонка, все еще продолжая озадаченно хмурить брови, повторила мой жест.

— И что теперь?

— Теперь мизинцы надо сцепить. Вот так, — я ухватился своим мизинцем за ее. — Мирись, мирись и больше не дерись!

— И что это значит?

— Что мы только что пообещали больше не воевать. Но, если что, имей в виду — врежу снова.

Ирэн хотела что-то ответить, но в этот момент дверь комнаты распахнулась. На пороге появилась Матильда — сперва влетел аромат ее духов, а затем вплыла сама наставница. А следом за ней…

— Здравствуй, Михаил, — поприветствовал меня Корф.