В Калифорнию за наследством

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Доктор явно пенсионного возраста придирчиво осматривает моих киноактеров, особенно те части их тел, ради которых был задуман и написан несомненный киношедевр.

Он покачивает головой и шепчет себе под нос:

— Никогда ничего подобного не видел!..

Наконец он снимает с рук резиновые перчатки и сообщает присутствующему здесь же великому продюсеру Гарольду Ж. Б. Честертону-Леви неутешительную весть.

— Артисты пока не смогут принять участие в киносъемках. Не меньше восьми дней понадобится для восстановления сил этому полному месье и около двух месяцев — остальным.

Продюсер бледнеет, нервничает и начинает обвинять доктора и страховую компанию, которую он представляет, за срыв запланированного эротического фильма. Он грозится содрать со страховой компании неустойку за сорванные сроки съемки фильма.

Воспользовавшись сумятицей, Берю пытается обнять медсестру, но бдительный глаз Кати видит все.

— Довольно! Если я и еду с вами во Францию, то только потому, что поверила в ваши искренние намерения!

Я перевожу.

Берю от удивления открывает рот.

— Ничего себе! Каждая проститутка стремится стать девственницей! Я беру ее с собой не для того, чтобы разыгрывать там «Ромео и Джульетту». Шеф, переведи ей.

Я не перевожу. Пусть решают сами свои семейные проблемы. Мне надо проститься с Анжеллой. Мне хотелось устроить ей прощальный фейерверк. Но из московских странствий вернулся ее босс, и у них запланирована деловая встреча, конечно же, абсолютно невинная.

Но обнять-то ее я могу.

— Вы позвоните мне из Парижа?

— Обещаю! — клянусь я.

Искренне клянусь.

Хотя уверен, что «с глаз долой — из сердца вон!»

Нет, я все-таки позвоню. Позвоню в первый же день своего прибытия в Париж. Потом позвоню через неделю, а потом, может быть, еще два-три раза по зову души, решив однажды, что причина поселившейся в душе тоски — разлука с Анжеллой. Но как только я положу трубку, пойму, что ошибался!

Через два часа мы уже в аэропорту, в полном составе и в великолепных костюмах.

Я понимаю тебя, читатель. Ты возмущен! Как можно улетать, не раскрыв до конца тайну Мартини Фузиту? Ну и шуточки у этого хитрюги и обманщика! Уверен, ты так и подумал! Я ошибаюсь? Спасибо, это очень мило с твоей стороны, мой добрый и верный читатель. Я очень люблю тебя! А если иногда и издеваюсь над тобой, то только лишь шутки ради. Поверь мне!

Итак, аэропорт. Александр-Бенуа, как положено, приглашает свою даму в бистро, угощает ее вином и через четверть часа она забывает свое собственное имя.

Когда мы идем на посадку, я слышу, как сзади меня кто-то окликает. Как мне хотелось в этот момент уже взлететь! Оглядываюсь: ко мне с газетой в руках подбегает — ты знаешь кто — Джеймс Смитт из нотариальной конторы «Смитт, Смитт, и т. д.»

— Думал, что не успею! Я позвонил к Честертону-Леви, и мне сказали, что вы уже отбыли в аэропорт. Вы знаете, что произошло позавчера?

Он протягивает мне газету.

— А, это! Ну и что?

— Потрясающе, правда?

— Больше чем!

— Что вы думаете об этом?

— Ничего.

— Наверное, Фузиту была в контакте с преступным миром, нет?

— Вполне возможно.

— Четверо убитых! И все они — известные личности преступного мира!

— Общество теперь может облегченно вздохнуть.

— А вы не хотели бы заняться расследованием этой бойни?

— Я, французский флик? В Калифорнии? Ваши местные коллеги снимут с меня штаны, если я покажусь на их пути!

— Наследник тоже возвращается с вами во Францию?

— Его уже ждут в Сорбонне. Я искренне был рад встретиться с вами еще раз. Надеюсь, что и в дальнейшем мы будем поддерживать с вами добрые отношения. Держите меня, прошу вас, в курсе дела по расследованию этого жуткого преступления. Простите, но нам пора на посадку.

— Эта девушка, она ведь не была католичкой, не правда ли? — спрашивает меня Джеймс Смитт из конторы «Смитт и другие».

— Она была католичкой! — отвечаю я. — Прощайте!

* * *

Вылетев из залитого солнцем Лос-Анжелеса, мы приземляемся в дождливом Нью-Йорке, но как я рад оказаться здесь! Калифорния какая-то неестественная, и люди там — под стать ей — с перекошенными мозгами! Для европейца Калифорния все равно что сонная планета. Там не радует даже дневной свет, а солнце отвратительнее, чем самая ненастная погода в Нью-Йорке!

Мы решили остановиться на сутки здесь, чтобы смягчить резкую смену часовых поясов, а так же для деловой встречи с моим кузеном Лионелем и одним важным лицом из ФБР. Встреча была организована по моей инициативе, так как я не люблю тащить на себе не принадлежащий мне груз ответственности. Надо передать его тому, кто имеет на него больше прав. Мы встречаемся только втроем в ресторане «Меридиан».

Кузен Лионель высокий, худой, одет у Кардена. Я думаю, он достойно представляет нашу академическую моду в посольских кругах Америки.

Третий участник встречи, некий человек из ФБР, в плане моды отстает от моего родственника на целое столетие.

Представившись друг другу и заказав официанту все, что положено для деловой встречи, я беру инициативу в свои руки и начинаю нагружать слушателей своими калифорнийскими злосчастиями, не теряясь от пронзительного взгляда мистера Мк. Гинеса, способного, кажется, избавить любого от геморроя на всю жизнь.

— Вы утверждаете, что тайник в доме Мартини Фузиту помог вам проникнуть в тайну этой криминальной истории? — спрашивает меня сотрудник ФБР.

— Именно так! — утверждаю я и поднимаю свой бокал. — За французско-американскую дружбу!

— За американо-французскую дружбу! — поддерживает он.

У меня появляется второе дыхание.

— А сейчас, друзья мои, я хочу посвятить вас в дела двадцатилетней давности. В то время во главе преступного мира США стоял польский эмигрант Витольд Слаза, надо сказать, жестокий тип, который держал в железных руках весь криминальный мир вашей благополучной страны. Это была одиозная личность: любой, пикнувший против него, был обречен на смерть. Поймать его властям не удавалось, так как он постоянно менял место жительства. Однажды он попадает в больницу с острейшим каменнопочечным приступом, где его оперируют. Здесь же он знакомится с медсестрой Мартини Фузиту, которая выхаживает его, и он не порывает с ней отношений и после своего выздоровления. Не думаю, что их связывала большая страстная любовь, скорее, это была всего лишь сердечная дружба. В знак признательности он покупает малышке небольшой дом в негритянском квартале Венеции. Восстановив здоровье, он снова окунается с головой в свою преступную деятельность.

Идет время, и Витольд начинает понимать, что его власти над уголовным миром приходит конец. Он еще пытается удержаться в лидерах, но крушение его позиций неизбежно.

И вот однажды в три часа ночи Витольда будит телефонный звонок. Его напарник сообщает, что верхушка мафии приняла решение физически расправиться со своим главарем, и что приговор будет исполнен сегодня же. Слаза не сомневается в правдивости слов своего друга, так как ожидал этого давно. Он понимает, что жизнь его держится на волоске, а так же знает, что от расправы практически уйти невозможно. Поэтому он принимает решение исчезнуть навсегда, сменив свою внешность, свое имя, дом. Он понимает, что теряет все свои сбережения (положенные в разные банки по всей стране), но у него есть еще один капитал: материалы, компрометирующие, конечно же, далеко не рядовых членов американского общества.

Он грузит папки с бумагами в машину гардьена дома и с несколькими тысячами долларов в кармане покидает квартиру.

Что было дальше? Неизвестно и уже никогда не узнать об этом. Но я знаю точно, где он приземлился потом. Спустя некоторое время в затерянном среди песков городишке Морбак Сити появляется старый швейцарец в ковбойских одеждах, за что местные жители и прозвали его швейцарским ковбоем. Он покупает полуразрушенное ранчо и ведет там жизнь пустынного отшельника. Как он жил? Думаю, что каждый прожитый им день был для него победой над своими врагами. В Морбак Сити он приезжает только лишь для того, чтобы сделать необходимые покупки.

Почувствовав, что занятые своими внутренними разборками его враги забыли о нем, швейцарский ковбой совершает визит к своей подруге Мартини Фузиту. К тому же с перекроенной внешностью он чувствует себя более безопасно, чем раньше. Можно предположить, что в первое время после исчезновения Витольда за домом его подруги следили, но, поскольку все знали, что медсестра была всего лишь эпизодом в жизни бывшего главаря преступной мафии, оставили слежку.

Была ли рада Мартини Фузиту появлению в ее жизни стареющего мужчины, трудно сказать, но, во всяком случае, она до конца своих дней проявляла к нему внимание. Она согласилась принять на хранение секретные бумаги Витольда, с этой целью в доме был оборудован тайник.

На этом я заканчиваю вторую часть своего повествования, запиваю его стаканом вина и перевожу дыхание, так как нет ничего более изнурительного, чем говорить и говорить, не замечая, что уже заболтал слушателей до смерти.

— А что же дальше? — настаивает мой кузен.

— А дальше идут мои сплошные домыслы. Но я нахожу их вполне правдоподобными. После визита швейцарского ковбоя в Венецию начинается новый этап в отношениях

Витольда и Фузиту. Теперь они встречаются в Морбак Сити, куда регулярно в первую пятницу каждого месяца приезжает француженка. Почему такое странное постоянство? Я думаю, что старый разбойник не имел средств на существование, поэтому малышка взяла все заботы о нем на себя, как я уже сказал, в благодарность за его щедроты в прошлом. Было ли что-то интимное в их отношениях? Это остается тайной двоих. Деньги? Мартина имела их в избытке! Иначе она не покупала бы дорогостоящие картины известных художников. Источник доходов? Тело? Но оно не настолько возбуждало, чтобы мужчины могли осыпать ее золотом.

Находчивая француженка находит опасный, но более верный источник своих доходов: настоящую рудную жилу!

— Компромат! — вырывается у Лионеля.

— Молодец, кузен! Продолжишь дальше?

— Нет, я предпочитаю слушать тебя, Антуан.

— Тогда родственничек, открой уши пошире! Познакомившись с материалами тайника, Мартини понимает, какой силы динамит находится в ее руках! Эти бумаги содержали компромат на первых лиц Штатов, не говоря уже о крестных отцах мафии, о промышленниках и всякой иной неприкосновенной нечисти. Конечно же, она не имела достаточно данных, чтобы объявить крестовый поход против элиты общества: ей нужен был надежный партнер. И малышка заводит себе любовника из ФБР. Простите, мистер Гораций, подонков хватает повсюду, и даже в высших эшелонах власти.

Гораций не протестует, а как бы про себя произносит:

— Бенжамен Стокфильд...

— Именно он, Бенжамен Стокфильд, личный номер 6018!

— Он убит.

— Убит преступником Витлеем Стибурном.

— Откуда вам известно это? ,

— Убив Бенжамена, бандит забирает его личный жетон агента ФБР, надеясь воспользоваться им в удобном случае. Я думаю, что Мартини и ваш коллега заработали немало, организовав подобный рэкет. Кое-что говорил мне об этом святой отец Мишикуль. Несчастный священник лишился жизни из-за своего знакомства с Мартини. Мафия вычислила, откуда исходит угроза незапятнанной репутации их покровителей среди официальных властей, и создает ударную группу, чтобы положить конец беспределу свалившегося на их головы рэкета. Начинается настоящая охота за всеми, кто в какой-то степени был связан с Фузиту. Совсем недавно они расправились и со швейцарским ковбоем. Они пытались расколоть и вашего агента Стокфильда, а когда из этого ничего не получилось, убили его. Но документы так и не попали в их руки!

— Они у вас? — невинным голосом спрашивает меня сотрудник ФБР, как будто интересуется, играю ли я в гольф.

— А как вы думаете, зачем я заглянул в Нью-Йорк по дороге в Париж? Я обещаю вам, Гораций, вас ждет превеликое удовольствие! Ваши золотые короли будут рыгать кровью, когда вы предъявите им некоторые документы.

Любезный официант подает нам апельсиновое суфле, огромное, как атомный гриб Хиросимы.

— Как вы установили, что наш агент был связан с Фузиту?

— По личному жетону Стокфильда, который оказался у Стибурна. Я узнал также, что моя землячка застрелила из крупнокалиберного пистолета изнасиловавшего ее негра. Я не допускаю, что в вашей благополучной стране такое оружие находится в свободной продаже. Не допускаю я и того, что женщина могла купить его на черном рынке ради спортивного интереса. Отсюда вывод: ваш Стокфильд презентовал ей этот пистолет, подсказав, как она может защитить себя в случае необходимости.

— Не совсем логично, но в вашем стиле, — замечает мой коллега-янки.

— Да, это мой стиль. И в нем мое обаяние и моя сила! В нашем ремесле, Гораций, нельзя останавливаться ни перед каким препятствием. Там, где кончаются среди очевидного, надо обязательно домысливать. У настоящего сыщика домыслы всегда превращаются в истину!

— Я вижу... Хорошо, так где документы?

— Гораций, и вы не предложите мне оставаться на вашем континенте до окончания следствия?

Его лицо в красных прожилках становится еще краснее.

— Что за идея?

— Я битый калач, много знаю, поэтому в некоторых случаях страхую себя. Мы сделаем так. Наш самолет вылетает из аэропорта «Кеннеди» в одиннадцать вечера. Приходите нас проводить! Вы подниметесь на борт самолета авиакомпании «Air France», который по международным правилам считается территорией моей родины. Но и там я закончу свой рассказ только после того, как пристегнусь ремнем к креслу. О'кей?

Он строит гримасу.

— О'кэй! Но, может, и моего слова было бы достаточно?

— И еще. Я буду безмерно счастлив, если вместе с вами на борт самолета поднимется сотрудник французского посольства — мой кузен Лионель. Что вы хотите, семейственность!