В колхозной деревне

Новый председатель

Совсем недавно мне пришлось побывать в одном из отсталых колхозов на Днепропетровщине и беседовать с его новым председателем. Хмурясь, вспоминая всех чертей и всех бывших председателей, он перечислял свои беды, беды колхоза. Низкий трудодень. Бескормица на фермах. Жалкие рубли на текущем счету…

— Да ежегодно новый председатель, — прибавил я.

— И это, пожалуй, главная беда! — отозвался мой собеседник.

По всему было видно, что этот товарищ не принадлежит к категории «председателей — сезонников». Занял он свое председательское место неторопливо, но крепко. Полон энергии и решимости поднять колхоз. Меня интересовало: с чего же он начнет?

— Я понимаю, — рассуждал новый председатель, — что следует пойти к людям и сказать им: давайте поработаем дружно, честно, и сами увидите — в конце года наш трудодень увеличится вдвое, втрое. И это будет только началом… Но ведь и все прежние председатели — в том числе нерадивые «сезонники» — тоже начинали с таких разговоров да обещаний. Жди конца года… А мне надо, чтоб люди сегодня горячо взялись за дело, чтоб сегодня поверили в трудодень.

До позднего вечера новый председатель совещался о чем-то с бухгалтером, прикидывал, щелкал костяшками счетов. Утром он сообщил:

— Кое-что придумали. Подкормим и продадим свиней. Из этих денег весной, в разгар работы, выдадим денежный аванс на выработанные трудодни. Небольшой, правда, аванс, но выдадим. А затем попозже, во время уборки, еще раз… Неплохо будет, правда? Эх, — вздохнул председатель, — иметь бы сейчас миллион на текущем счету да ежемесячно авансировать колхозников в счет выработанных трудодней. Вот тогда сослужил бы нам трудодень великую службу. Но это пока мечта.

В те дни в колхоз прибыли газеты с решениями февральско-мартовского Пленума ЦК КПСС, и мне особенно врезалось в память то место, где говорится о роли председателя колхоза.

Я мысленно решил: через два — три года приеду снова в этот колхоз. Какие перемены здесь произойдут?

Когда об этом возник разговор в Киеве, один товарищ, сведущий в вопросах сельского хозяйства республики, посоветовал мне:

— Хотите увидеть, что можно сделать в отсталом колхозе за два — три года? Поезжайте к Цыбенко.

Я поехал в колхоз «Большевик» Шосткинского района Сумской области. Район этот расположен в крайней северовосточной части украинского Полесья. Почвы здесь супесчаные, бедные. О могучих черноземах местные хлеборобы знают только понаслышке.

Пятьдесят копеек деньгами да полкилограмма хлеба на трудодень — этих двух цифр, пожалуй, достаточно для того, чтобы представить, каким было хозяйство артели в 1950 году, до того, как председателем колхоза избрали опытного агронома, работника Министерства сельского хозяйства республики Константина Ефстафьевича Цыбенко. Он был седьмым председателем за послевоенные годы…

Знакомясь с людьми, вникая в дела, Цыбенко, как и каждый новый руководитель, решал нелегкий вопрос: с чего начать?

И он начал: в хозяйстве — с ломки шаблонной агротехники, в работе с людьми — с трудодня.

В первую весну Цыбенко столкнулся с большими трудностями. Нельзя сказать, что дисциплина в колхозе была совсем расшатана, но люди работали без огонька. В базарные дни в бригадах и звеньях чувствовалось смятение. Что давал базар? Копейку. Но это, как говорили здесь, была живая копейка. Вот тогда новый председатель и задумался о живой, то есть сегодняшней, копейке, вернее, о рубле, которым можно было бы повысить материальную заинтересованность колхозников, поощрить их, укрепить авторитет трудодня.

Пришлось крепко поскрести в колхозных амбарах, в колхозной кассе, но зато весной, в горячую пору, выдали небольшой аванс зерном и деньгами. Потом еще раз авансировали — летом, во время уборки. Новшество понравилось всем.

В 1952 году денежные авансы были выданы уже шесть раз. Базарная копейка была окончательно посрамлена. Ее затмил колхозный рубль.

Десятки людей приезжают в колхоз «Большевик» ознакомиться с порядком выдачи авансов. Велик интерес к этому новому и важному делу. Главный бухгалтер Иван Демьянович Фролов рассказывает об итогах минувшего года, о том, как по-новому финансируются колхозники.

По решению правления, — это решение было одобрено общим собранием колхозников, — в первом квартале авансов не выдавали. И вот почему: во-первых, только что произвели окончательный расчет за 1952 год, в котором трудодень уже превысил 5 рублей деньгами (кроме натуральной оплаты), а во-вторых, поступления доходов в колхозную кассу зимой пока еще ограничены. Авансировать начали со второго квартала. В апреле выдали на каждый выработанный трудодень по полтора рубля, в мае — 2 рубля, в июне — 3, в июле — 4, в августе — 5, в сентябре — 7 рублей. И так месяц за месяцем.

Эти цифры свидетельствуют не только о росте колхозных доходов. Главное заключается в том, что председатель и правление артели умело использовали материальный стимул, увеличивая авансы по мере того, как возрастал объем работ. В некоторые месяцы общая сумма авансов составляла четверть миллиона рублей. Многие семьи получили авансом по тысяче рублей в месяц. А в среднем на каждого трудоспособного приходилось до четырехсот рублей.

В свете этих цифр особый смысл приобретает диаграмма, которую можно увидеть в правлении колхоза: в 1950 году каждый трудоспособный выработал в среднем 346 трудодней, а в 1953 году — 456. На 110 трудодней больше!

В колхозе «Большевик» охотно расскажут вам характерные житейские истории. Вот, к примеру, недавно одна девушка вышла замуж за парня из соседней деревни. Посудили, порядили молодые и решили жить в колхозе «Большевик». У жениха, видите ли колхоз отсталый, доходы там неизмеримо меньше. В 1950 году предлагали колхозникам этой артели объединиться с «Большевиком». Те не захотели. А теперь жалеют.

Без инициативы — какое же это руководство?

В семи колхозах Шосткинского района в минувшем году уже ввели (ежеквартальные пока) денежные авансы. Но еще нередко можно услышать и такое: «Хорошо Цыбенко! У него годовой доход перевалил за пять миллионов. Есть из чего авансы выдавать».

Те, кто говорит так, забывают, что эти пять миллионов не свалились с неба, что еще совсем недавно доходы колхоза «Большевик» были в три и в пять раз меньше.

В каждом колхозе есть доходная культура или отрасль хозяйства, развивая которые можно быстро укрепить финансовое положение. В одном колхозе — это лен, в другом — сахарная свекла, в третьем — хлопок, в четвертом — животноводство.

В колхозе «Большевик» такая культура — южная конопля. Коноплю в этих местах сеют давно, но урожаи во многих хозяйствах низкие, и, следовательно, малы доходы. Как агроном, тов. Цыбенко прекрасно понимает значение конопли. Только повысив урожаи этой культуры, можно было добиться значительных успехов. Этому мешали неправильные агротехнические указания, ставшие подлинными оковами для коноплеводов. Цыбенко обратился к опыту прошлых лет. Трижды собирал он стариков, совещался с ними о сроках сева, о способах удобрения. Кое-кто иронически улыбался: опытный, мол, агроном, а к дедовской агротехнике на поклон идет. Но жизнь высмеяла этих кабинетных агрономов, живущих по бумажке и игнорировавших народный опыт. А опыт подсказывал: основная причина низких урожаев конопли — слишком ранние сроки сева. Не в апреле надо сеять ее, а в конце мая и даже в начале июня.

Советы местных знатоков подтвердили выводы агронома. Однако деды не без лукавства допытывались:

— А что, так и будет, как порешили? Будем сеять в нужные сроки?

— Только в нужные сроки! — твердо отвечал Цыбенко.

Деды посмеивались: «Прыткий! Подожди, приедут уполномоченные, станет звонить начальство — сей и баста! Сводку надо закруглять на сто… Иначе нарушитель и срывщик ты, и все такое прочее».

Так оно и было. Шумели уполномоченные. Сердилось и угрожало областное начальство: вы отвечаете головой! Приехали ученые из Глуховского института лубяных культур. Это их агротехнические указания нарушал Цыбенко. Но он настоял на своем. Высокий урожай показал, кто был прав. Вот уже третий год в колхозе «Большевик» собирают втрое, вчетверо больший урожай конопли, чем в прежние годы. И волокно длиннее и качество выше. В 1953 году конопля дала колхозу четыре миллиона рублей дохода.

Цыбенко вместе с опытниками разработал агротехнику возделывания озимой пшеницы. Озимую пшеницу в Полесье сеять не рекомендовали, ее не планировали. Достаточно сказать, что во всем Шосткинском районе в 1950 году было засеяно всего 70 гектаров.

Пшеница, посеянная, по настоянию Цыбенко, на хорошо подготовленной и удобренной почве, удивила всех: собран стопудовый урожай на бедных полесских землях! А в 1952 году на многих участках получили по 120 и больше пудов. В прошлом — неблагоприятном — году урожай снизился, но все же озимая пшеница родила в два раза больше, чем рожь и яровая пшеница. Теперь в колхозе «Большевик» засеяно озимой пшеницы 450 гектаров. Вслед за «Большевиком» оценили и полюбили пшеницу в других колхозах. Сейчас почти 50 процентов всего озимого клина в районе занимает эта ценнейшая зерновая культура.

Пришлось повоевать Цыбенко и за кукурузу. К ней в Сумах (как и во многих еще местах) относились с пренебрежением и деды и бывшие руководители области. Первое, что увидел Цыбенко три года назад, это был забурьяненный участок кукурузы. Кукурузу пришлось скосить на силос. А в 1953 году такой же пятигектарный участок дал по 50 центнеров зерна. Вот вам и Полесье! Теперь в колхозе планируют засеять кукурузой 30 гектаров и собрать по 80 центнеров зерна. Здесь решили догнать лучших мастеров высоких урожаев кукурузы, которыми славится Днепропетровщина.

Без удобрений бедные, бесструктурные почвы Полесья хорошего урожая не дадут. И вот в колхозе «Большевик» стали вывозить на поля много навоза, торфа и минеральных удобрений. Но есть еще одно замечательное средство обогащения почвы — люпин, могучий азотособиратель. Недаром люпин называют зеленым удобрением.

Немало говорят на Полесье о люпине, но по-настоящему его еще не внедряют. Цыбенко взялся за люпин. Из урожая прошлого года колхоз «Большевик» дал семена люпина не только многим колхозам своей области, но и других областей. За семенами приезжали сюда из Белоруссии, из Брянска и Курска, о семенах пишут из Подмосковья, телеграфируют из далекого Кемерово.

Рассказывая обо всем этом, Цыбенко снова возвращается к вопросу, который особенно волнует его, как и многих других работников сельского хозяйства.

— От председателя колхоза, от агронома требуют — добейтесь высокого урожая. Это правильно. Требуют и еще больше будут требовать. Но дайте же возможность тому председателю, тому агроному проявить инициативу, дайте возможность применять агротехнику творчески, исходя из местных — почвенных и климатических — условий, а не по всеобщему шаблону. Без инициативы, без самодеятельности, какое же это руководство?

Об этом мы говорили с секретарем Шосткинского райкома партии Серафимом Федоровичем Белокуром.

Упоминались дела прошлогодние, позапрошлогодние… Хотелось думать, что теперь, после решений Пленума ЦК КПСС, когда идет ломка всего закостенелого, рутинного, бездушному шаблону уже нет места. Я не успел высказать эту свою мысль. Секретарь райкома показал телеграмму из области, в которой строго-настрого предписывалось немедленно приступить к подкормке озимых. Это было 15 марта. На полях Шосткинского и соседних районов еще сплошным покровом лежал снег. Ни о какой подкормке и речи не могло быть. Но в Сумах снег растаял. В южных районах области поля обнажились еще в начале марта. Там указание о подкормке следовало, пожалуй, дать раньше. Но строгая начальственная телеграмма стригла всех под одну гребенку.

«Дело идет, и трудодень идет»

В километре от селения — фермы. Цыбенко залюбовался длинной цепочкой саней, темнеющих на снежной дороге. Это везли торф и навоз в поле.

— Возим. Изо дня в день. С утра и до ночи.

Остановил девушку, идущую рядом с лошадьми.

— Что, Дуня? И в этом году удвоишь трудодень?

Девушка только улыбнулась в ответ. Когда сани проехали, Цыбенко объяснил. Девушку зовут Евдокия Оснач, это лучшая звеньевая. Вместе с дополнительной оплатой за высокий урожай конопли члены ее звена получили по 19 рублей за трудодень. Почти вдвое больше, чем вышло на трудодень в среднем по колхозу. Легко согласиться с выводом председателя, что такой пример хорошо помогает агитировать за высокий урожай.

Осматривая хозяйство, Цыбенко не пропускал ни одного встречного. С каждым он успевал обменяться словом. Порой с шуткой-прибауткой, а порой и укором и сердитым замечанием. На строительной площадке Цыбенко остановил бригадира первой бригады Ефима Науменко, поинтересовался его делами. Бригадир с видимым удовольствием сообщил, что сегодня восемьдесят человек из бригады получили наряд на работы. И это в обычный, можно сказать, зимний еще день. Одни вывозят удобрения, другие заготовляют торф, третьи рубят и возят лозу, жерди, необходимые для мелиоративных работ на лугу, четвертые здесь, на строительстве…

— Значит, дело идет? — спросил председатель.

— Дело идет, и трудодень идет, — засмеялся бригадир.

Цыбенко покосился на него:

— Гляди, Ефим Кондратьевич. Уж больно сам ты доволен. Не успокоился ли ты, брат, на сегодняшнем?

Когда мы возвращались в селенье, председатель вспомнил об этом разговоре.

— Есть у нас в колхозе и такие люди, — покачал он головой. — Чуть-чуть поднялся колхоз — хватит. Довольны, мол, и этим. С таким настроением наши планы повиснут в воздухе. А планы у нас на этот год большие. Одиннадцать миллионов рублей дохода. Это значит четыре тысячи четыреста рублей дохода с каждого гектара пашни.

Нынешний год в нашем сельском хозяйстве поистине большой год.

Люди колхоза «Большевик» хотят в этом году добиться новых успехов во всех отраслях общественного хозяйства. И это будет еще одним свидетельством того, как много можно сделать — за короткий срок! — в колхозе, который совсем недавно был в числе экономически слабых и отсталых. Это будет еще одним свидетельством того, как много зависит от умелого и инициативного руководителя, глубоко понимающего и государственные, общенародные интересы и великое значение трудодня. Недаром на Пленуме ЦК КПСС председатель колхоза был назван центральной фигурой в колхозном производстве.