В кругу королев и фавориток

ЧТОБЫ СНОВА УВИДЕТЬ КОРОЛЕВУ, БУКИНГЕМ УБЕЖДАЕТ АНГЛИЧАН ПОМОЧЬ ПРОТЕСТАНТАМ ЛА-РОШЕЛИ

Пока Букингем томился в Лондоне, Анна Австрийская, закрывшись у себя в комнате, размышляла, как отомстить Ришелье за все свои беды. Узнав, что кардинал воспротивился приезду во Францию красавца герцога, она пришла в неописуемую ярость и не скрыла от м-м де Шеврез своего желания всеми возможными способами навредить первому министру. Всегда любезная и отзывчивая подруга взялась составить заговор, который раз и навсегда избавил бы Францию от этого мерзкого человека. Осталось только придумать как…

И вот, по замыслу судьбы, этого лучшего в мире драматурга, на сцене появляется персонаж, которому предстоит вселить в обеих женщин надежду на успех задуманного. Этим персонажем был монсеньор-брат короля, очаровательный Гастон Анжуйский, веселый участник придворных праздников и большой волокита, чьи галантные подвиги развлекали весь двор. И хотя ничто не предвещало подобной авантюры, этот донжуан вдруг обратил внимание на свою хорошенькую невестку, вздохнул поглубже и воспылал неодолимым желанием.

Отвернувшись от дам, которые еще недавно казались этому нетребовательному, восемнадцатилетнему юнцу вполне подходящими, он теперь ни на шаг не отступал от королевы и сделал, кажется, все, чтобы ревность короля, и без того не дремавшая, была уязвлена. Людовику XIII мало показалось уверить себя в том, что он рогоносец; человек довольно сложный, он подумал, что Гастон, законный наследник французской короны, желает его смерти, чтобы жениться на Анне, и это вызвало в нем глубокое возмущение.

Не дав себе времени на размышление, он приказал позвать Ришелье, изложил ему ситуацию и объявил:

— Необходимо женить Месье! [115]

Кардинал, не меньше короля ревновавший Гастона, со сладкоречивым коварством одобрил идею.

Не теряя времени, стали подыскивать брату короля супругу, и королева-мать, когда у нее спросили, посоветовала остановиться на м-ль де Монпансье, которая была самой богатой наследницей в королевстве.

Король призвал Гастона и объявил ему о принятом решении.

— Это единственный союз, мой кузен, о котором вы можете помышлять, как для вашего блага, так и для блага королевства. Господин кардинал, кстати, того же мнения.

Монсеньор не особенно торопился расстаться с холостяцкой жизнью; он решительно отказался жениться и вышел из комнаты, затаив злобу на Ришелье.

Когда королева и ее наперсница узнали об этом деле, они сразу поняли, что Людовик XIII дал им такого союзника, о каком можно было только мечтать…

К тому же, по щедрости случая, с некоторых пор за м-м де Шеврез ухаживал молодой Анри де Талейран, маркиз де Шале и старший хранитель королевского гардероба, который вдобавок ко всему оказался близким другом Гастона.

М-м де Шеврез пригласила его к себе, понежничала, потом слегка подерзила, чтобы улепить его природные способности, и, наконец, сказала тоном капризной маленькой девочки:

— Вы говорите, что любите меня, но ни разу не подумали доставить мне хоть какое-нибудь удовольствие.

У собеседника при этом от изумления округлились глаза. Прерывающимся голосом он ответил, что у него в жизни не было иной цели.

— Просите у меня что угодно, — пролепетал он. И тут она рассказала ему о намерении королевы и поручила возбудить в Месье гнев на кардинала.

— Если вам это удастся, вы будете вознаграждены.

Разволновавшийся Шале немедленно разыскал брата короля, пересказал все, что ему напела м-м де Шеврез, и сообщил, что при дворе немало людей, готовых помочь тому, кто захочет свалить Ришелье.

Гастону, ненавидевшему кардинала, мысль показалась соблазнительной. Он согласился встретиться с наперсницей королевы, и необычный заговор, душой которого была эта маленькая, неугомонная женщина, был организован очень быстро.

Было решено, что 11 мая того же 1626 года Месье и еще несколько дворян из числа его друзей отправятся позавтракать в замок Флери, недалеко от Фонтенбло, где жил Ришелье, и во время завтрака гости сделают вид, что между ними вспыхнула ссора. Выхватив своп шпаги, они начнут притворно сражаться и в пылу битвы, как бы нечаянно, проткнут кардинала.

После этого вполне спокойно предполагалось поднять парижан, захватить Бастилию, сместить Людовика XIII с надеждой, что он скоро умрет, посадить на его место Гастона и женить его на королеве. Этот фантастический план очень понравился заговорщикам. Но, увы, снова вмешалась любовь, и замысел рухнул…

В то время как Месье и присоединившиеся к нему принц де Конде, герцоги Вандомские, Сезар и Александр, принимали последние подготовительные меры, Шале явился к м-м де Шеврез, чтобы получить обещанное вознаграждение. Фаворитка королевы уложила молодого человека в свою постель и постаралась доказать, что ее репутация пылкой любовницы отнюдь не преувеличена. Бедняге действительно нелегко пришлось, и «из комнаты греха» он вышел настолько обессиленным физически и морально, что, не помня себя, отправился к своему дяде, командору де Балансе, и рассказал обо всем, что замышляется,

Командор не любил и не понимал шуток.

— Вы пойдете со мной к кардиналу, — сказал он племяннику, — и расскажете ему все, что знаете.

Во Флери обессилевший Шале признался во всем. Ришелье поблагодарил и укрылся в Фонтенбло.

написал письмо жене, находившейся при королеве. Почтовый служащий по имени Коло доставил пакет королеве. Письмо лежало внутри. Королева, обычно просматривавшая все письма, адресованные женщинам ее свиты, открыла и это письмо. Этот человек писал своей жене, что он вне себя от того, что ее нет рядом, а чтобы показать ей, в каком он все время находится состоянии, он сделал в письме рисунок. Королева читала при свечах, а Коло при этом стоял так, что ему сквозь листок, на который падал свет, был виден символ мужского достоинства во всем его победном великолепии. Королева, заметив какие-то карандашные линии, сказала: «Это, наверное, план города… вот какой внимательный муж!» С тех пор все стали называть это «план города»!

Анну Австрийскую можно, конечно, назвать очень наивной. Но придется признать, что Людовик XIII не слишком часто предоставлял ей случай увидеть тот предмет, изображение которого офицер послал своей жене…

Военные действия продолжались все лето, и во время одного из сражений г-н Сен-Сервен был взят в плен. Букингем попросил привести его в свою комнату. Войдя к нему, французский дворянин сразу увидел портрет Анны Австрийской, висящий над кроватью англичанина.

— Месье, — сказал герцог, — поезжайте и скажите королеве, что вы здесь видели, а г-ну де Ришелье передайте, что я сдам ему Ла-Рошель и откажусь от войны с Францией, если он согласится принять меня в качестве посла.

После чего приказал отпустить г-на Сен-Сервена, и тот отправился с этим предложением к кардиналу.

— Если вы произнесете еще хоть слово, — произнес тихо кардинал, — я прикажу отрубить вам голову.

Сен-Сервен перевел разговор на другую тему.

Наконец 17 октября Ришелье удалось прогнать англичан с острова Ре. И если он не стал хозяином Ла-Рошели, то по крайней мере одолел своего соперника.

Букингем возвратился в Лондон и в течение десяти месяцев тщательно подготавливал свой реванш. Собрав довольно внушительный флот, он вновь собирался отплыть во Францию, но 2 сентября 1628 года офицер по имени Джон Фелтон убил его в Портсмуте ударом ножа [116].

Это убийство посеяло панику в рядах защитников Ла-Рошели, и через несколько недель, 27 октября, они сдались Ришелье. Победивший и отомщенный кардинал пышно отпраздновал свой триумф и организовал шумное веселье среди призраков, все еще обитавших в городе.

Пока армия веселилась, в Лувре одна женщина проливала горькие слезы. Узнав о смерти Букингема, Анна заперлась у себя в комнате и никого не принимала.

Всю оставшуюся жизнь она хранила воспоминание об этой безумной любви, чуть было не ставшей причиной новой Столетней войны…

Несколько лет спустя Вэнсан Вуатюр долго, не говоря ни слова, смотрел на королеву. Она с улыбкой спросила, о чем он думает.

— Если вы позволите, Ваше Величество, я отвечу вам завтра.

На следующий день поэт прислал Анне поэму, полную восторженных похвал и благоговейного почитания. Прочитав посвященные ей стихи, королева бережно спрятала их в свой ящик. Когда она вернулась к дамам своего окружения, ее глаза были полны слез.