В львиной шкуре 5

Глава 8 Подлог

— Ах, ты, сучий потрох, крамолу удумал?! — от пинка Собакин слетел с лавки, на которой вчера уснул после бурного застолья. Упав на пол, мужчина принял сидячее положение и непонимающе затряс головой. — Это что такое, я тебя спрашиваю?! — снова резануло по ушам.

Протерев кулаками глаза, которые никак не желали показывать чёткую картинку окружающей обстановки, Емельян, наконец, разглядел князя, стоящего над ним. Тот держал в правой руке суконный колпак, подбитый кроликом, и тряс им перед его лицом.

— Что это, я тебя, скотина, спрашиваю?

— Се… се… сапка, — с трудом произнёс Собакин, так как пересохший рот отказывался внятно произносить звуки.

— Ты что, издеваешься?! — снова прокричал князь и пнул Собакина в очередной раз. — Думаешь, я не вижу, что держу в руке?

Упавший на бок Емельян сжался в позе эмбриона и пытался понять, чего хочет князь? С похмелья голова работала плохо и отказывалась ему помогать. В мозгах всплыл лишь образ княжеского конюха Тишки, который вчера угощал его бражкой. Князь за радение в делах одарил Тишку деньгой, а тот на радостях решил выпить. Только пить одному всё равно, что скакать на палке вместо живого коня, поэтому конюх искал компанию. И она нашлась в лице Емельяна, который тоже не прочь был выпить, но по противоположной причине — впал в немилость. В общем, напились они вчера так, что Собакин и не помнил, как потерял связь с явью.

— Откуда у тебя эта шапка? — снова спросил князь. — Отвечай!

— Не моя… — жалобно проблеял Емельян.

— Как не твоя, если была при тебе? Ты, что же, пёс, своему князю брехать вздумал?! — и снова пинок по многострадальным рёбрам.

— Я её позавчера подобрал на месте драки.

— Какой драки?

— Там, где стражники разбойников побили.

— А мне, почему не сказал?

— А на кой тебе старый колпак? Не для княжьей он головы…

— Поговори у меня ещё! — уже без злобы пригрозил Лукомский и отошёл к лавке, чтобы присесть на неё.

— Господине, а что случилось? — Емельян нехотя поднялся и взглядом побитой собаки уставился на князя.

Лукомский не говоря ни слова, вывернул шапку наизнанку и показал прореху в подкладе. Оттуда торчал лист бумаги.

— Я разве отправлял тебя куда-нибудь с тайным поручением?

— Нет, — Емельян сглотнул подступивший к горлу комок.

— А как бумага здесь очутилась?

— Не знаю… От татей, наверно, осталась… Точно от них! Верно тебе, говорю…

— Ой, смотри у меня! — Лукомский нахмурил брови.

— Вот тебе крест! — Емельян размашисто перекрестился. — Да и на кой мне бумага? Слаб я в грамоте. Когда малой был, ещё мог хорошо буквицы разбирать, а сейчас…

— Ладно, поверю, — Лукомский снова перевёл взгляд на шапку, потом на Собакина. — Чё морду скривил?

— Горло сушит после вчерашнего, — виновато ответил тот, потупив взгляд.

— Ну, так испей водицы! — разрешил князь. — А то блеешь тут козлом передо мною, слушать противно.

Собакин поспешил к ведру с водой, возле которого лежал деревянный ковш. Опорожнив его подряд два раза, он взглянул на стол. Там со вчерашнего вечера остались стоять стаканы. В одном плескалось что-то вонючее. Не обращая внимания на запах, Емельян быстро влил это пойло себе в рот. Спустя несколько мгновений самочувствие стало улучшаться.

— Господине, а что в бумаге-то? — решил он задать вопрос.

— Откуда я знаю? Видишь, послание запечатано…

— И что делать?

— Собирайся, отведу тебя сейчас к князю Хованскому.

— За что, господине?! — Собакин рухнул на колени. — За что под пытки!? Я же служил тебе верой и правдой…

— Ты чего, дурень, от хмельного зелья совсем умом тронулся? — нахмурился Лукомский. — На какие пытки? Бумаги эти обнаружены в шапке разбойника, мы отдадим их князю Хованскому и расскажем, как нашли. А дальше пусть думает, что с ними делать. Недаром ему Государь тайный сыск доверил.

Эх, лукавил Лукомский, лукавил! Бумаги он лично засунул под подклад шапки, пока Собакин спал пьяным. И подпоили его тоже не случайно. Это князь специально так подстроил. Незачем холопам знать лишнего. Язык-то без костей. Сболтнут где-нибудь по пьяни, а ему отвечай. Поэтому, не смотря на всю преданность, слуги князя Лукомского про дела своего господина знали крайне мало. А о том, что знали, предпочитали молчать, ибо чревато…

Что содержалось в «найденном» письме? Там находился ложный след, якобы указывающий на место, где скрываются сбежавшие княгини. Вначале Лукомский хотел действовать через дьяка Мамырева. Тот ближе всех стоял к Великому князю и пользовался его безграничным доверием. Но передумал. Слишком дьяк был умным. А вот Хованский, несмотря на то, что ведал тайным сыском, особым умом не блистал. Зато страдал излишней подозрительностью. Наговори в его присутствии про кого-нибудь неприглядные вещи, князь сказанному легко верил и начинал подозревать человека во всех смертных грехах. Усугублялось это преданностью к Московскому Государю и желанием эту преданность всячески доказать. А ещё Хованский был падок на лесть, особенно, если она исходила от людей, равных ему по социальному положению. А вот холопья лесть воспринималась им крайне подозрительно…

Уже через час Лукомский встретился с Хованским и объяснил причину, которая привела его к нему. Так же он передал шапку с письмом. Быстро сорвав с бумаги печати, глава тайного сыска углубился в чтение. По мере ознакомление с содержимым письма, лицо его хмурилось всё сильнее и сильнее.

— Что, дорогой князь, плохие новости я тебе принёс? — участливо спросил Лукомский.

— Не скажу, что хорошие, — закончив чтение, ответил Хованский, — но полезные.

— Может ещё, чем помочь тебе смогу? Холоп мой, что бумаги обнаружил, следы чужие прекрасно читать умеет. Это он позавчера логово татей обнаружил…

— Да, я помню, — ответил глава тайного сыска и задумался.

Людей, с которыми можно было отправиться в погоню в данный момент, у него набиралось всего с десяток. Этого количества казалось недостаточным. Можно, конечно, попросить у Великого князя, но у того сейчас своих забот хватало — почила в Бозе Великая княгиня Мария Ярославна. А тут время не терпит. С Государем же пока встретишься, пока объяснишь причину — полдня пройдёт. За это время беглянки могут уйти далеко и след их потеряется…

— У тебя есть надёжные и крепкие люди? — спросил он у Лукомского.

— Есть, — кивнул тот с готовностью. — А что нужно делать?

— Беглецов нужно поймать. Только людей у меня мало.

— С удовольствием тебе помогу, дорогой князь. Сам с тобой поеду и людей в помощь прихвачу.

Вскоре кавалькада из двадцати пяти хорошо вооружённых всадников покинула пределы Москвы и направилась в сторону Звенигорода. Как сообщалось в бумагах, сбежавшие княгини нашли временный приют в одном из постоялых дворов, расположенных на тракте Москва — Звенигород.

За два дня до описываемых событий князь Лукомский отослал с особым поручением две группы преданных ему людей. Обе они состояли из пяти человек. Первая группа отправилась в Тверь, чтобы передать Великому князю Михаилу Борисовичу весть о том, что его бояре могут смело брать под себя новоторжские волости, ранее принадлежавшие Новгородской республике, а на сегодняшний день являющиеся спорными. Московские бояре тоже претендовали на эти земли, отчего постоянно происходили стычки. Иван III в этом противостоянии неизменно поддерживал своих людей, всячески притесняя тверичан. Зато сейчас их станет поддерживать Новгород и Псков, не говоря уже о самой Литве. Правда, последняя будет действовать не открыто, а тайно… Люди, везущие эту новость, можно сказать, использовались втёмную. Про бумагу с посланием знал лишь тот, кто её вёз. Говорить о ней другим запрещалось. Мало того, посланник должен был передать письмо какому-то служке. То есть, конечного адресата он не знал. Официальная версия поездки, озвученная князем Лукомским, покупка старинных книг, которые нужно доставить ему со всем тщанием.

Вторая группа отправилась на постоялый двор, куда сейчас как раз и ехали Хованский с Лукомским. Находился он посередине между Москвой и Звенигородом недалеко от берега Москвы-реки. Местность вокруг постоялого двора стояла дремучая, поросшая вековыми соснами. Для разбойничьих ватажек самое — то, есть где прятаться. Поэтому хозяин придорожного заведения некий Савелий Хрящ не брезговал кроме «гостинично-ресторанного бизнеса» попутно заниматься разбоем и скупкой краденного. В подчинении у него находилась ватажка из двенадцати человек. Лукомский знал про это место от одного из своих людей, который был знаком с Савелием Хрящом. Мало того, время от времени подкидывал тому информацию о купеческих караванах, имея с этого дела неплохой процент. Однако любая банда рано или поздно начинает «зарываться». «Лёгкие» деньги ведут к падению дисциплины, начинаются ссоры, подозрения, жадность и зависть затмевают разум… Всё это приводит к одному, к тугой петле на шее, а верёвочка привязана за высокий, крепкий сук. Если атаман умный, то он чётко осознаёт момент, когда пора делать ноги, желательно вместе с казной. Будут деньги, собрать новую ватажку не проблема. А от прежних подельников лучше избавиться и желательно чужими руками. Но так поступают не только умные атаманы. Люди, наделённые властью, через третьих лиц создают преступные сообщества, а потом собственными руками с ними разделываются. Таким образом, решается сразу несколько задач. При помощи банды можно: обогатиться, устранить конкурентов, прославиться, как непримиримый борец с преступностью. Вот и Лукомский решил, что Савелий Хрящ и его ватажка зажились на этом свете, так как слишком сильно стали привлекать к себе внимание. А своих людей князь послал на постоялый двор для того, чтобы они вывели разбойников под сабли дружинников князя Хованского. Сами же должны захватить казну шайки и незаметно скрыться, заодно оставить несколько предметов, которые бы указывали на то, что здесь побывали сбежавшие княгини. Кроме этого, Лукомский хотел «найти» на теле одного из убитых татей бумаги, в которых говорится о тайном сговоре между Тверью и Литвой. Зачем такие сложности? Неужели просто нельзя прийти с бумагами к Великому Московскому князю и предъявить их? Можно, конечно. Только будь готов сразу ответить на кучу вопросов, которые тебе предъявят. В результате можно «погореть» на какой-нибудь мелочи. Здесь же особо отвечать не придётся. Масса свидетелей подтвердит, что всё вышло случайно. Зато твои старания оценят. Причём не только Государь, но и князь Хованский. Благодаря тебе он разоблачил заговор. Правда, беглянок упустили, но твоей вины в этом нет, ты и так неплохо помог.

До постоялого двора оставалось чуть больше четырёх вёрст. Желая перед серьёзным делом дать коням небольшой роздых, князь Хованский велел двигаться шагом. Лукомский же посоветовал выслать вперёд разведчиков, мало ли… Глава тайного сыска согласился и велел трём дружинникам выехать вперёд дозором. Прошло минут пятнадцать, как вдруг к ним навстречу выскочил конь одного из дружинников, отправленных в дозор. Животное выглядело испуганным, всадника на нём не было. Князь Хованский трусостью не страдал, поэтому крикнув: «За мной!» тут же пришпорил своего скакуна. Лукомский приказал своим людям то же самое. Не проскакав и версты, они обнаружили за небольшим поворотом толпу вооружённых мужиков. Одни из них ругались по поводу какой-то казны, а другие раздевали трупы трёх дружинников, что были высланы дозором.

— Ату! Бей их! — крикнул Хованский, моментально оценив ситуацию.

— Княжьи вои! Спасайся! — раздалось в ответ, и разбойничья ватажка прыснула во все стороны.

Трое из них, стоявшие к лесу ближе всех, целеустремлённо бросились через бор в сторону реки. Ещё двое, которые до этого ругались с ними по поводу какой-то казны, увязались следом. Зря. Когда все пятеро очутились у реки, где в прибрежных зарослях пряталась лодка, троица неожиданно напала на своих недавних подельников и привычными движениями отправила их к праотцам. Затем, не теряя времени, они попрыгали в лодку и, стараясь как можно меньше шуметь, отплыли от берега. Правда, вместо того, чтобы держать путь на другую сторону, недавние убивцы предпочли двигаться вниз по течению, прячась за высокой травой. Манёвр оправдал себя. В противном случае беглецы оказались бы прекрасной мишенью для княжьих дружинников, которые очень быстро вышли к берегу. Порыскав туда-сюда и ничего кроме двух трупов не обнаружив, они снова вернулись к дороге.

Улизнувшая троица — это люди князя Лукомского. Они легко подбили ватажку на разбой, заявив, что в сторону Звенигорода направляется всего несколько дружинников с большой суммой денег. Достаточно устроить на дороге засаду и перестрелять воев из луков и арбалетов. Что в результате и было проделано. Только вот никакой казны при убитых не нашлось, вдобавок упустили одного коня…

Ещё два человека князя Лукомского на «большую дорогу» не пошли, а остались на постоялом дворе. Один прикинулся, что сильно повредил ногу, а другой сыграл кабацкого ярыжку, упившегося вусмерть. На подворье, в отсутствие ватажки, оставался лишь сам Савелий Хрящ, его жена, малолетняя дочь и старый дед, вечно лежавший на печи. «Артисты» без особого труда «спеленали» всю семью, кроме немощного старика, и стали допытываться, где атаман прячет ценности? Будь Хрящ один, то постарался бы подольше скрывать правду, но тут жена, дочь, отец… В общем, «раскололся» он быстро. Что-то было спрятано на самом подворье, что-то недалеко в лесу. Пока один из «лицедеев» проверял информацию, другой охранял пленников. Как только информация подтвердилась, хозяев по-тихому придушили. Труп деда аккуратно положили обратно на печь, типа сам Богу душу отдал. Мать и дочь скинули в заброшенный колодец, накидав сверху разного хлама. Хряща же приодели в новенький кафтан, на голову водрузили симпатичную шапку, в руку вложили саблю и сунули запазуху запечатанное письмо. После этого ему в горло воткнули стрелу, а в доме устроили небольшой кавардак, будто кто-то собирался в сильной спешке. Так же оставили несколько вещей, которые принадлежали сбежавшим княгиням. Выполнив все инструкции своего хозяина, «художники» по-английски ушли. И надо сказать вовремя — сюда уже скакали дружинники. Но первым на постоялый двор ворвался князь Лукомский, опередив всех буквально на пару минут. За это время он успел выпустить из лука две стрелы, которые вонзились в дверной косяк, спрыгнуть с лошади, обнажить саблю и распахнуть входную дверь. Уже в следующее мгновение на подворье влетел Хованский и прочие дружинники.

— Обыскать здесь всё! — крикнул глава тайного сыска и легко спрыгнул с коня, отдав поводья одному из своих людей. — Нашёл чего? — спросил он у Лукомского, зайдя вслед за ним в дом.

— Бумаги, — ответил тот, склонившись над трупом…

Хованский быстро взял переданный ему свиток, но, увидев печать тверского князя, срывать её не решился. Пусть лучше Государь сам это сделает, он лишь передаст ему бумаги. Тем временем дружинники обыскали всё подворье. На заднем дворе была найдена калитка, от которой в сторону реки вела узенькая тропинка. Выйдя по ней на берег, они обнаружили деревянные мостки. А вот лодки поблизости нигде не наблюдалось.

— Видать, убёгли… — высказался один из дружинников.

О чём и доложили Хованскому. Тот очень расстроился. Мало того, что троих воев потеряли, так ещё княгинь упустили, и татей не удалось захватить живьём. Дружинники, мстя за своих собратьев, никого не щадили. Особенно в этом преуспели люди Лукомского. Как бы то ни было, но дело сделано. Задерживаться на подворье не стали. Быстренько пообедали, забрали всё ценное, в три найденные телеги запрягли лошадок, чтобы увезти тела погибших и отправились обратно в Москву.

— Как думаешь, Иван Андреевич, кто зачинщик крамолы? — спросил Хованский у Лукомского на обратной дороге.

— Не знаю, — лукавил тот. — Но я видел на бумагах печать тверского князя… Видать не живётся ему спокойно, вот и замышляет недоброе…

— Куда ему с нашим Государем тягаться-то?! — удивился Хованский. — Раздавит ведь, как муху!

— Может союзников нашёл, поэтому и храбрится…

— Каких союзников? — тут же насторожился Хованский.

— Да мало ли… Тверь всегда Литву на помощь звала…

— У Ивана Васильевича с Михаилом Олельковичем дружба! — тут же возразил глава тайного сыска.

— Дорогой князь, я же ничего не утверждаю, лишь размышляю… — невинно улыбнулся Лукомский, мерно покачиваясь в седле, — Только вспомни, сколько раз Литва на Москву войной ходила?.. Кроме Литвы есть ещё Казанское ханство. Как думаешь, нынешнему хану по душе опека Москвы? Поэтому я ничуть не удивлюсь, если Тверь и Казань вступили в тайный сговор. Тем более на днях царевича убили… Может хан специально убийц подослал? Теперь ему власть не с кем делить.

— Эвон как! — нахмурился Хованский, которому рассуждения собеседника показались вполне логичными, а Лукомский между тем продолжил…

— Кстати, если ты помнишь, Михаил Борисович Тверской сейчас вдовствует… Не поэтому ли были похищены княгини?

— Хм! — ещё больше нахмурился глава тайного сыска, но ничего не ответил.

— Да ты не переживай, дорогой князь, — по-отечески улыбнулся Лукомский. — Отдашь Государю найденные бумаги, он быстро во всём разберётся… Только не забывай о тех, кто тебе помогал…

— Не беспокойся, Иван Андреевич, я твою помощь не забуду. Если бы не ты, нам бы этих бумаг не видать, как своих ушей…